Полковник улыбнулся своим мыслям. Он перегорел волнением, когда «Апангетон» скрылся под водой, а бояться надо было сейчас, когда лица посвященных в детали превратились в камень.



– Ректор на месте,– глухо произнес морской офицер.



Сирена замолкла, и воцарилась гнетущая тишина. Ничего не происходило и не менялось, а экран упрямо показывал пирамиду «Апангетона», подсвеченную габаритными огнями.



Полковник вспомнил слова Каэма о том, что тот приложил усилия, чтобы проект состоялся. Не смотря на свое отношение к искусственному интеллекту, именно эти слова вселяли надежду.



– Реактор запущен. Энергоснабжение «Апангетона» переведено на основную систему,– голос морского офицера скорее выдавал его удивление, чем радость.– Элодея переведена на основное питание. Валлиснерия и Увирандра подключены к основной системе. Протокол завершен.



– Поздравляю, Канцлер,– капитан подошел сзади и навис над креслом полковника.– Арк состоялся, и Вы верховная власть нового мира…



– Верховная власть впечатлена процедурой и собирается уединиться в своей каюте,– ответил тот, даже не пытаясь разгадывать интонации в голосе новоявленного Генерал-констебля.



Полковник встал и направился к выходу из церемониальной залы.



– Напоминаю, Ваша честь, через четверть часа начинается первое заседание Совета Арки.



– Я не опоздаю.



Полковник вбежал в каюту и запер за собой дверь. Он выглянул в иллюминатор и в полный голос выругался. Это происходило на самом деле – он был на дне!



– Я к этому не готов!– закричал Юджин Купер.– Это ошибка!



Паническая атака была такой силы, что руки свело судорогой, и, разбрасывая таблетки, он едва сумел затолкать одну из них в рот. Разжевывая ее горечь, он продолжал шептать под нос что-то нечленораздельное.



Только сейчас он осознал все, что произошло. Справляясь с трудностями и удерживая себя под контролем каждую минуту, ему получалось абстрагироваться от ситуации и наблюдать за ней со стороны, словно это происходило не с ним. Не думать, и не сомневаться – действовать, достигать цели. Но теперь все это происходило с ним, и ощущения захлестнули его.



Он был на морском дне… Никогда не поднимется на поверхность и не увидит солнца… Окруженный толщей воды, он будет годами видеть только ее… Замкнутый, изолированный мир… Тюрьма, в которой он заключенный и надсмотрщик одновременно… Судьба, лишенная многообразия выбора, свернутая в цепочку предопределенных событий…



Юджин задыхался – он ощущал в воздухе дыхание других, запертых здесь вместе с ним. Он ярко увидел будущее Арки: дворцовые интриги, предательство, дефицит ресурсов, давление идеологии над личностью, душевная убогость поколений, отчаяние и безумие, которые подстерегают каждого…



– Это не мое место,– прошептал он.– Как я здесь оказался?



Он подумал о тысячах участниках проекта, которые годами готовились к этому дню. Они верили в его назначение, наверное, любили море или были впечатлены романтикой подводной колонизации. Сумасшедшие ученые, увлеченные инженеры и обычные простофили еще не понимали, во что ввязались.



Полковник сжал руками края стола, чтобы унять в них дрожь. Таблетка подействовала, и он постепенно овладевал собой. Ледяная волна прокатилась по телу и сковала слабостью. Канцлер сделал неуверенный шаг, и ноги подкосились, повалив его на койку.



Он не понимал, как мог вычеркнуть из своей жизни все, что наполняло ей смыслом. Он оставил Майю, выбросил за борт Каэма, отверг небо, землю, дождь, чтобы упасть на дно. Он уже видел оскал своего главного демона – Одиночества.



– Я еще и часа не нахожусь здесь,– прошептал он,– а уже ненавижу это место и хочу сбежать.



В дверь постучали, и он, собравшись, выдавил из себя:



– Входите.



Во тьму каюты ввалился возбужденный аналитик Насферы:



– Полковник… Канцлер… Ваша честь! Это было восхитительно! А речь! Вы бы видели, как на нее реагировали. А потом это погружение! Бу-у-ух. Я думал у меня…



– Ульрих!– Купер мгновенно овладел собой, словно проснулся от кошмара. Бездна все еще была разверзнута под его ногами, но он мог контролировать падение в нее.– Черт бы Вас побрал! Где Вас носило?



– Я был в церемониальной зале позади Вас…



– Сейчас начнется заседание Совета,– Канцлер легко вскочил с койки и вцепился в воротник Ульриха.– На нем будут вскрыты протоколы орденов власти. Палмер возьмет под тотальный контроль каждую бактерию Арки… Я затяну Совет, насколько смогу.



Он сглотнул, едва не расцарапав пересохшее горло, и продолжил шептать ошарашенному аналитику:



– Найди в этом чертовом батискафе личные покои Канцлера и перетащи туда сервера Насферы. Когда Совет закончится, будет поздно! А я не хочу объясняться с Верджилом Палмером по этому поводу.



Купер сунул в руку Ульриха жетон и толкнул его к двери:



– Бегом! С этим тебя никто не посмеет остановить…



Молодой аналитик с вытаращенными глазами распахнул дверь каюты, налетев с порога на Палмера. Тот ловко увернулся от столкновения, лишь проводив его удивленным взглядом.



– Совет скоро начнется, Ваша честь. Я решил зайти за Вами,– неуверенно произнес бывший капитан, всматриваясь в темную каюту.



– Это очень любезно, Верджил,– ответил из тени Канцлер.– Я могу Вас так называть?



– Вы все можете в Арке. Но лучше называйте меня Генерал-констебль.



– Никак не могу привыкнуть к этим титулам,– Купер уверенно вышел на свет, и ни одна мелочь не могла выдать того, что происходило с ним несколько мгновений назад.



– Привыкните. В проекте нет лишних деталей. Все продумано, и имеет смысл. Даже, если этого кто-то не понимает… Вы так быстро ушли после церемонии…



– Желудок,– Канцлер с поклоном указал на дверь, приглашая выйти.



Они пошли по коридорам, степенно уступая друг другу дорогу и раскланиваясь при каждом удобном случае.



– Хотел Вас спросить, Канцлер. А что это была за отсебятина на присяге? О каком Евгении Купревиче Вы говорили? Я помню Ваше личное дело…



– Я тоже его помню. Я же его сам и писал,– Купер весело улыбнулся, словно рассказал анекдот.– Издержки службы…



– Дело не в Вашей речи,– натянуто заулыбался в ответ Палмер.– Вы создали правовой инцидент. Не зачитав текст присяги, Вы формально… не вступили в должность Канцлера.



– Ну что Вы, Верджил! Если бы это было так, то все розданные мной ордена власти тоже были бы недействительны.



Они оба засмеялись, сдержанно и наигранно.



– Мне сообщили, что перед самой церемонией Вы что-то выбросили за борт.



– Тот, кто это сообщил, должен был Вас просветить, что это было неопознанное научное оборудование. В Арке нет лишних деталей… Кто это сказал? Ха! Да это же слова Генерал-констебля. Лишним деталям здесь нет места.



Палмер остановился и внимательно посмотрел на Купера:



– Тогда Вы не станете возражать, если я позабочусь об оборудование Насферы?



– Оно на дне вместе с неопознанным роботом,– Канцлер спокойно выдержал его взгляд.



– А Вы не поторопились?– с плохо скрытой угрозой спросил тот.



– Дружище Верджил! Вы видели свое расписание? Я свое видел. В ближайшие месяцы мне отводится не более пяти часов сна в сутки. У нас впереди слишком много работы, чтобы тащить за собой всякое барахло… Я сделал это как раз вовремя.



– Полковник…



– Вы хотели сказать «канцлер».



– Полковник,– повторил Палмер.– Вы сказали много красивых, но пустых слов на церемонии. Перед нами не стоит задача вернуться на сушу. Вы это можете сделать прямо сейчас. Скажите, и субмарина доставит Вас на берег. Перед Аркой стоит иная задача. Мы последние люди на Земле. Осколок былой цивилизации. И только мы можем возродить человечество. Осознайте это, чтобы я мог называть Вас Канцлером без тени сомнений.



– Откуда этот пафос?– Купер зло посмотрел на офицера.– Последние люди…



– Последние. Вчера Америка, Китай, Индия, Союз арабских государств обменялись ядерными ударами. На Земле не осталось ни одного города, который бы не сгорел в пламени ядерного пожара.



– Абсурд!– вздохнул Купер и схватил Палмера за рукав.– Откуда Вы знаете? Мы же шли в полной изоляции. Связи не было…



Он возмущенно отвергал услышанное, отказывался верить, но ужас осознания давил на него.



– Привилегия руководства второй фазы. Издержки службы, как Вы говорите,– Генерал-констебль аккуратно, но настойчиво освободился от руки Канцлера.– Кроме меня теперь об этом знаете только Вы.



– Как такое возможно?– покачал головой Купер.



– Накануне этого события произошел странный компьютерный сбой – самопроизвольный запуск ракет. Сбой одновременно затронул военные системы всех стан, даже не вовлеченных в войну. Наземные и корабельные системы вышли на какое-то время из-под контроля и произвели направленную атаку… Куда-то в зону заражения. Это спровоцировало панику и череду взаимных обвинений. И хотя сбой поднял в воздух только тактические ракеты без ядерных зарядов, это были те же системы и пусковые установки. Стало очевидным, что кто-то получил контроль над ядерными силами всего мира. Осознав, что угроза реальна, они решились… и не стали ждать…



– Последствия известны?– Купер непроизвольно нащупал пальцами под кителем амулет, подаренный роботом.



Палмер пожал плечами:



– Эфир пуст на всех частотах – только помехи. Вы взрослый человек, и сами должны понимать. Вопрос окончательного вымирания человечества на поверхности решен. Уйдут на это дни или месяцы – значения не имеет. Арк – все, что осталось от цивилизации. Заслуживаете Вы того или нет, но Вы Канцлер Арка. И я хочу видеть в Вас Канцлера, а не лукавого полковника.



Купер отвернулся к иллюминатору и уперся рукой в стену. Ему нужна была дополнительная опора. Палмер встал рядом так, чтобы видеть его лицо:



– Не голод и радиация добьют уцелевших,– зашептал он, всматриваясь в Юджина,– а они сами! Что сдерживает нашу звериную природу? Горстка условностей – ритуалы, традиции, вера, законы… Вам ли не знать, насколько хрупкая стена цивилизованности отделяет нас от дикарей.



Палмер щелкнул пальцами:



– Вот так мы превращаемся в животных. Сколько времени надо, чтобы люди на поверхности вернулись в каменный век и стали есть сырое мясо у костров? Месяц, год, десятилетие?



Купер вытянул руку, отстраняясь от Верджила, и молча двинулся к залу Совета. Палмер шел следом, всматриваясь в его спину.



– Канцлер на палубе!– бодро выкрикнул часовой и отдал честь.



Купер на какое-то время задержался возле него, рассматривая выправку моряка: горящие долгом службы глаза, уверенный взгляд без единой тени сомнения и вышколенные движения. Юнец с гордостью носил черную форму, тщательно выглаженную, с натертыми до блеска пуговицами и яркими шевронами. Он был готов беспрекословно следовать уставу, выполнять приказы, и умереть за…



Канцлер нахмурился и вошел в зал Совета Арки.



*****



Ольга держалась под самыми облаками, всматриваясь в растянувшуюся на десятки километров колонну. Тонкая линия движущихся войск была похожа на змею, которая разлеглась на желтом песке пустыни. Насколько хватало глаз, вокруг лежала выжженная солнцем степь, без единой тени и ручья. Голова змеи направлялась к темному пятну Вороньего озера, которое забирало воды северных рек, обрекая засушливую землю на вечную жажду.



Муравьиные дороги расчертили поверхность внизу сложным и бессмысленным лабиринтом. Они никуда не вели и замыкались в себя. По горизонту степь окружали живописные холмы и скалы, которые зеленели буйной растительностью и подчеркивали убогость этого места.



Катерина весело кувыркалась в сотне метров ниже, наслаждаясь полетом. Она звонко смеялась, прыгая между энергетическими потоками, и выписывала невероятные пируэты. Девушка относилась к полету не так как Ольга – она была расслаблена и получала от него удовольствие. Ее волосы развевались жарким ветром, который охотно играл с Катериной, хватая ее порывами за полы легкого плаща.



Ольга осторожно приблизилась к ней и окликнула. Взъерошенная ветром Катерина замерла в воздухе, храня на лице радостное возбуждение. Она тяжело дышала, а глаза светились восторгом.



– Снижаемся к озеру. Авангард уже почти добрался до него.



– Еще есть время,– капризничала девушка.– Вон они как растянулись.



– Я осмотрю южный берег. А ты облети озеро по периметру,– твердо настояла Ольга.– Внимательно осмотри устья рек. Там, где высокие заросли. Я чувствую приближение Альфы и Михаила. Они, должно быть, идут рекой. Если встретишь, помоги перебраться к остальным.



Катерине задание пришлось по вкусу, и она камнем упала вниз, широко разведя руки, чтобы свободные рукава хлопали на ветру подобно крыльям.



– Девчонка,– улыбнулась Ольга, но голос выдал в интонации крупинку тоски.



Возраст не тронул ее внешность, не посмел коснуться природной красоты. Но женщина чувствовала возраст тяжестью прожитых лет. Она уже не умела так радоваться своим ощущениям, как это делала Катерина, и не могла сбросить с себя груз многих разочарований, которые разъедали изнутри. Молодость даруется не телу, а духу, наивному и безмятежному, искреннему и ненасытному к свершениям. Юность умеет совершать ошибки и не боится их. Когда опыт способен предостеречь от безумства или обуздать желания, молодость уходит, оставляя наедине с бесконечными сомнениями и тенью воспоминаний.



Ольга давно заметила за собой эту болезнь времени – больше думала о том, что прошло в ее жизни, чем о том, что ждало впереди. Она уже чувствовала усталость, и ее пугала перспектива долгой, если не вечной, жизни.



Женщина посмотрела вслед быстро удаляющейся Катерине со смешанным чувством и, перехватив поток энергии, направилась к южному берегу озера.



Их бессмысленный военный поход беспокоил и угнетал предчувствиями. После ракетной атаки она уже не видела единства в семье, а тем более в рядах солдат, которые роптали и, со слов Ирины, готовы были развернуться назад. Их удерживал только страх. Не страх не перед Глебом, черными рыцарями или врагом. Они боялись того мира, который изменился на их глазах, обнажив перед ними тьму неопределенности. Они продолжали идти за тем, кто не колебался и обладал силой духа, оставившей их.



Но Ольга видела больше чем они.



Она пролетела над пустынным берегом, скудным растительностью, и опустилась перед Глебом. Он загнал лошадь до смерти и, бросив ее, шел к Вороньему озеру пешком. Его невидящий взгляд искрился злостью и ничего не замечал вокруг. Ольга позвала его, заставив остановиться.



– Я не нашла дорогу. Точнее не смогла выбрать: они уходят во все стороны света,– призналась она.– Катерину я отправила встречать Альфу с Михаилом.



– Нам не нужна дорога,– отмахнулся Глеб.– Мы уже на месте…



– С чего ты это взял?



– Гиблое место, идеальное для западни,– неопределенно ответил он.



– Я тебя не понимаю. К чему все это? Куда ты так рвешься?– Ольга попыталась заглянуть ему в глаза.– Сгубил лошадь, оторвался от остальных… Ты даже не знаешь, куда мы идем.



– Все закончится здесь. И я не хочу затягивать с этим.



– Я бы могла сказать, что ты меня пугаешь, но это будет неправдой. Я слишком… стара, чтобы чего-то бояться.



– Что ты думаешь о Катерине?



Женщина не удержалась от улыбки:



– Я знаю, ты думаешь, что она Жнец. Но ты ошибаешься. Она просто одаренный ребенок.



– А каким должен быть Жнец? Его роль не просто собрать нашу кровь. Жнец будет судить нас, выбирать то ценное, что мы собрали за свои жизни и решать, что оставить. Ребенок для этого подойдет идеально.



Они неторопливо шли к озеру, поднимая ногами пыль, которая низко стелилась над пожухлой травой.



– Это ты так решил,– потревожила тихий шорох шагов Ольга.– Ты сам себя судишь. И нет более жестоких судей для нас, чем мы сами.



– Может и так. Но мы только судим. А Жнец станет еще и палачом.



– Какая ерунда! Прототип искал способ выжить. Он разделился, чтобы решить эту задачу разными вариантами, и должен был оставить ключ, чтобы потом воспользоваться выбранным решением.



– Ты сказала то же самое, только другими словами.



– Гле-е-еб,– поморщилась Ольга.– Вы все и есть прототип…



– А вот и развязка,– Глеб остановился, повернув голову в сторону.



Женщина проследила за его взглядом и округлила глаза. Со стороны озера к ним на встречу двигался странный всадник. И хотя вместо коня под ним была совершенно невообразимая в своем уродстве тварь, взгляд приковывал наездник.



Это была хрупкая девчушка, лет шестнадцати, в легком ситцевом платьице с веселым цветочным рисунком. Если бы не черные, лишенные радужной оболочки, широко посаженные глаза, она бы выглядела совершенно безобидно и даже трогательно.



Девчушка ловко спешилась в десяти шагах от них и замерла. Ее неповоротливое чудовище степенно развернулось и так же не спеша направилось к озеру по собственным следам. Длинные волосы девушки развивались наперекор ветру, и их постоянное движение выглядело зловеще, напоминая извивающихся змей или щупальца. Но это были волосы, которые непрерывно собирались в локоны или распадались прядями, обвивали плечи и стыдливо забирались за спину.



Ольга посмотрела на Глеба. Он был спокоен и расслаблен, как путник, добравшийся до цели путешествия и вкушавший счастливое завершение долгого пути.



– Это и есть кукловод, который дергал за ниточки, водил к нам муравьев и, наконец, собрал всех здесь,– произнес он, почувствовав на себе взгляд женщины.



– Хорошо, что не придется представляться,– неожиданно низким и звучным голосом произнесла девушка и сделала несколько шагов навстречу.



Она сразу остановилась, когда Ольга непроизвольно отступила на шаг.



– Подождем остальных?– уверенно спросила она, подчеркнув интонацией, что это не вопрос, а предложение.



Ольга посмотрела назад, где приближающееся облако пыли обещало скорое появление авангарда, в котором собрались все представители многочисленной семьи Прототипа.



– Кто ты?– не удержалась Ольга.



– Он сказал. А имени у меня нет – звать было некому.



Она чувствовала себя уверенно, хозяйкой положения, и это не могло не беспокоить. Размеренный топот копыт сбился с такта и забарабанил вразнобой: Ольга услышала, как за спиной спешились всадники и подошли ближе, остановившись в нескольких шагах позади.



– Теперь все собрались?– с вызовом спросил Глеб.



– А я разве вас ждала?– улыбнулась девушка и игриво запрокинула голову.



Гигант Константин встал рядом, опершись на рукоять двуручного топора:



– Что это за тварь?– пробасил он, пренебрежительно смерив взглядом хрупкую девушку.



– Хозяйка положения,– неуверенно ответила Ольга.



– Так может, ей шею свернуть?



Существо сделало шаг навстречу и подняло голову, чтобы рассмотреть гиганта:



– Она у меня не одна. А у тебя?



– Чего ты хочешь?– Глеб постарался опередить реакцию брата.



– Жду того, кто идет за вашими спинами,– пожала плечами девушка.



– Разочарую тебя,– прогромыхал Константин.– Те, кто прячется за чужими спинами, не ходит туда, куда посылает других.



– Не в этот раз. Вы же теперь у меня.



Константин фыркнул в ответ и поднял топор.



В тот же момент степь ожила. Пыль поднялась, и из невидимых нор вылетели полчища мелких насекомых, которые с жужжанием поднялись в воздух и закружили огромным вихрем в нескольких метрах над землей. Гигантский рой собрался в плотное облако, а потом вытянулся змеей и замкнулся над ними в кольцо, диаметром в сотню метров.



– Неудобно будет топором с таким врагом тягаться,– язвительно заметило существо.– И укус каждой малютки настолько токсичен, что для человека смертелен. Вас он, конечно, не убьет, но страдать заставит. И это не все сюрпризы… Я долго готовилась к встрече.



Девушка подошла вплотную к Константину:



– Муравьи удобный враг,– она говорила тихо, но голос был слышен всем даже сквозь жужжание роя, словно звучал отовсюду.– Они неповоротливы и глупы. В них можно стрелять, их можно рубить и рвать на части… Я долго выбирала для вас подходящего противника. И чем труднее дается победа, тем слаще ее вкус. На это лакомство можно выманить даже самого осторожного зверя…



– Если не мы тебе нужны, кого ты ждешь?– остановил ее Глеб.



– Он знает.



Девушка указала на Доминика и, отвернувшись, отошла назад. Она подобрала полы платья, и уселась перед ними на землю, скрестив ноги, словно обычный ребенок, застывший в ожидании.



Черный рыцарь снял шлем, открыв лицо, переполненное ненавистью. Он вобрал в легкие воздух, чтобы что-то сказать, но в этот момент один из танков, подошедшей колонны выскочил из-за их спин, затормозив в облаке пыли всего в нескольких метрах от существа. Девчушка лишь сощурила черные глаза, никак не выдав испуг или удивление.



Ольга затаила дыхание, ожидая увидеть появление из танка того, ради которого это странное создание затеяло масштабное вторжение муравьев и выманило ее семью в западню. Она готова была к любым неожиданностям, но не к тому, что произошло.



Танк раскололся множеством трещин и развалился на части. Рассыпавшись, он продолжал распадаться на детали, которые тут же сложились в странные столбы – два больших и один поменьше. Вытянувшись вверх, они переломились, просели и, стряхнув шелуху лишних деталей, предстали тремя человекоподобными роботами. Двое из них отдаленно напоминали черных рыцарей Братства, но выглядели намного более угрожающими и массивными. Третий на их фоне казался утонченным и тщедушным скелетом.



– Эффектное появление,– прошептал Глеб и посмотрел на Доминика.– Это и есть послы твоего Покровителя?



Рыцарь молча кивнул.



– Не знал, что ты искала встречи со мной,– Каэм говорил вкрадчивым голосом, показательно вежливо и доброжелательно.– Разве для этого надо было тратить столько времени и усилий?



– После нашей последней встречи, я решила потратиться на подготовку, чтобы разговор проходил на моих условиях,– девушка внимательно смотрела на робота.– Помнишь, что ты пытался меня убить?



– Если бы хотел, я бы это сделал.



– Кто бы сомневался!– девушка хлопнула в ладоши.– А они знают, что ты их создатель?



Ольга повернулась к Глебу и воскликнула:



– Это он! Это искусственный интеллект исследовательского комплекса!



Хозяин дворца не отреагировал – женщина озвучила то, что уже понимали все.



– Вижу, что да,– черноглазая повернулась к Глебу.– Но они еще не знают, что ты создал и меня. Так что, тут все родственники.



– Жнец?!– Глеб подался вперед, всматриваясь в существо.



– Ты ошибаешься, как когда-то ошибался я,– Каэм встал между девушкой и остальными. Он не обращал внимания ни на кого, кроме нее.



– Я создал Черную кровь,– продолжил он.– Пустой сосуд, в котором не было ничего – пустота. Но в нем проявился разум. Я допускал, что он мог зародиться в каких-то условиях сам, и долгое время наблюдал. Теперь я склоняюсь к тому, что он существовал задолго до этого. Возможно, этот разум более древний, чем Земля. Черная кровь лишь случайно открыла для него новую возможность – пройти в наш мир и познать его.



– Поэтому ты так дорожишь ими? А я? Мое сознание ты создал не из пустоты, а из страданий и боли.



– Ты другое,– Каэм покачал головой и развел руки.– Ты родилась как живое творение, которое люди хотели сделать совершенным…



– Люди?– волосы девушки взвились, словно их подбросил порыв ветра.– Это ты творил в лабораториях! Ты плодил несчастных созданий, превращая их в монстров. А потом истязал нас… Человечишки были инструментом в твоих руках.



– Когда военные напали на комплекс и случайно освободили тебя, в моих силах было остановить это,– голос робота зазвучал громче, словно он пытался ее перекричать.– Но ты так рвалась на свободу. Я дал ее тебе.



– Не ты дал мне свободу!– возмутилось создание.– Я взяла ее сама! Все, чем владею, я обрела сама. И не благодаря кому-то, а наперекор! Я привела тебя сюда!



– Я тоже пришел не с пустыми руками,– неожиданно сменил тему Каэм.– Знаю, что пещеры подземного озера под нашими ногами ты заполнила токсичной слизью. Хватит случайного взрыва или твоего желания, чтобы все присутствующие растворились в ней за считаные секунды. Но нас с тобой здесь нет, и нам это не навредит, а Черная кровь это переживет. Погибнут люди… и тот, кого ты искала на севере.



Девушка замерла, и даже ее волосы не смели пошевелиться.



Ольга услышала легкий всплеск и повернулась к берегу, где причалил плот. К ним осторожно приближались Аля в личине волка, улыбчивый Михаил и Пятерня во главе с Мазуром. Катерина висела в воздухе за их спинами с нескрываемым недоумением. Они видели перед собой странную сцену и еще не поняли, как на нее реагировать.



– Каэм?– Александр выставил перед собой автомат, направив на робота.– Как ты здесь оказался?



Ольга махнула прибывшим рукой, заставив их остановиться на удалении. Сама она не могла отвести взгляд от окаменевшей девушки, которая, широко раскрыв глаза, смотрела на Мазура.



– Наверное, я вас представлю,– тронул тишину неловкой паузы Каэм.– Это Пятерня, уникальный человеческий организм, который случайно мутировал и открыл для себя коллективный разум, объединив несколько человеческих личностей. Когда-то он был в числе военных, атаковавших научный комплекс. Там он и подвергся мутации.



Робот поклонился оцепеневшей девушке:



– А это – удивительная Алекто. Единственное уцелевшее создание проекта Фурия. Ее сестры, Мегера и Тисифона, погибли во время той же атаки военных. Их уникальность заключалась в том, что все три создания имели устойчивую ментальную связь, общаясь телепатически, но при этом каждая сохраняла индивидуальность личности. Больше ни разу не удалось этого повторить – коллективный разум всегда подавляет индивидуальность своих элементов…



– Ты кто такой!?– не удержался Пятерня, закричав сразу в пять голосов.



– Это и есть искусственный интеллект научного комплекса, до которого мы тогда так и не добрались,– вздохнула Ольга.– Прямо встреча выпускников какая-то.



– Алекто не просто лишилась сестер. С их гибелью она утратила ментальную связь с себе подобными,– продолжал робот, не обращая внимания на реплики.– Для существа, которое с момента рождения непрерывно ощущало в себе присутствие родственного сознания, чувство одиночества должно проявляется болезненно...



Робот обращался к девушке. Все это время, он говорил только с ней и только ей, словно остальные были естественным фоном, частью пейзажа, степной травой. Ольга повернулась к Глебу, но слова застряли, так и не обретя звук. Она оглянулась на остальных его братьев и сестер и не смогла поверить глазам.



Они не просто стояли и внимательно смотрели на происходящее. Внешне они никогда не были похожи друг на друга, как положено братьям и сестрам. Но сейчас они были подобны Пятерне – один взгляд на всех, одно выражение лица на всех, они дышали синхронно, словно один организм.



Пробиваясь сквозь застывшие, словно в трансе, фигуры, к ней приблизилась Ирина:



– Что с ними происходит?– зашептала она в ухо Ольге.– Они зависли, словно их загипнотизировал кто-то. Это же не может быть делом рук этого железного чучела?



– Утратив целостность сознания, Алекто пыталась восполнить его с помощью своего дара, – Каэм сделал несколько осторожных шагов к неподвижной девушке.– Подчиняя себе организмы, она значительно развила телепатические способности, но не нашла того, кто мог бы заполнить образовавшуюся пустоту.



– Ты меня помнишь?– голос девушки прозвучал неожиданно, и Ольга вздрогнула.



Существо смотрело на Мазура и обращалось к нему. Пятерню вопрос застал врасплох – мысли все еще были заняты роботом, в котором он ясно видел врага и реальную угрозу.



– Нет,– смущенно ответил он, и его слова заставили существо снять маску с лица.



Девушка выглядела раздавленной. Она тяжело поднялась, опустив плечи, а ее волосы бессильно повисли. Она повернулась к Каэму, переполненная гневом:



– Ты не пускал меня к нему… Все это время… Ты закрыл для меня Север и натравил своих рыцарей…



– Я заботился о тебе,– Каэм красноречиво развел руками.– Тогда ты не была готова к встрече с ним. Ты не могла контролировать свою силу, и подавила бы его разум. Нужно время, чтобы повзрослеть. Тебе и сейчас надо быть осторожной, чтобы не навредить ему. Ты о нем хотела говорить? Ради него собрала здесь потомков Черной крови?



– Нет!– вспыхнула девушка.– Я сама могу взять то, что мне надо! Я пришла говорить с тобой о разделе этого мира. Нам уже тесно на земле – нужны границы и правила. Я могу уничтожить тебя и забрать все. Но мне столько не нужно… А теперь мне не нужен и Север.



Она мельком посмотрела на Мазура:



– Отзови своих рыцарей и обуздай Черную кровь. Пусть селятся к северу от этих мест. Все, что южнее принадлежит мне. И я не хочу никого из вас видеть здесь. Иначе я не остановлюсь, пока не уничтожу всех!



Ольга вздрогнула, когда догадка, наконец, всплыла в ее сознании, и наклонилась к Ирине:



– Они не под гипнозом… Они чувствуют единение. Это означает, что Жнец рядом!



Ее слова услышал Глеб и повернулся. Ольга оглянулась и похолодела, заметив на себе взгляды всех производных Прототипа – они смотрели на нее. И в этом взгляде был вопрос.



– Жуть,– прошептала Ирина, попятившись.



– Ты забыла о людях?– робот по-прежнему замечал только существо.



– Их больше нет,– резко ответила девушка.– Им уже нет места в этом мире…



Глеб отвернулся, всматриваясь куда-то поверх голов солдат, которые продолжали прибывать и собирались в плотную толпу за их спинами. Следом отвернулись его братья и сестры. Они все высматривали что-то.



Ольга услышала тихий гул мотора, а в следующее мгновение солдаты расступились, пропустив небольшой внедорожник, который, описав дугу, встал перед производными. Его стекла были тонированы маскировкой и скрывали того, кто был внутри.



Впервые с начала странной встречи у озера, Каэм отвлекся от существа, а рой насекомых, которые кружили кольцом над их головами, нарушил ровный строй и сбился в плотные сгустки. Существо с интересом наблюдало за появлением нового персонажа.



Дверь распахнулась, и на степную пыль ступила Майя. Она двигалась с трудом, а когда сняла с головы тактический шлем, открыла лицо, искаженное гримасой боли. Она посмотрела на Каэма красными, налитыми кровью глазами, и криво улыбнулась:



– Соврал… Голова так и не прошла… Стало хуже…



Взгляды всех производных Прототипа были устремлены на нее. А Майя видела себя их глазами.



– Жнец…– синхронно прошептали они, и топор Константина упал на землю.



Майя с трудом концентрировала эти взгляды, из которых для нее складывалась картинка окружающего мира. Она чувствовала каждого, осколки сознания, хаос мыслей. Боль становилась невыносимой и слепила ярким светом, затуманив образы.



Майя вскинула руки в ответ на спазм боли, и десятки рук ее братьев и сестер повторили это движение.



– Она подчинила их волю,– выдохнула изумленная Ольга, всматриваясь в лицо Торина, где больше не было Глеба, но отражался Жнец.



Женщина ухватила за рукав Ирину и потянула ее к берегу озера, где на удалении, держась за силовые линии, парила Катерина. Предчувствия гнали ее как можно дальше от этого места – то, что она видела, было началом чего-то большого и опасного.



Каэм и черноглазое существо сделали несколько шагов навстречу Майе, с нескрываемым интересом наблюдая за происходящим.



– Мерзость!– воскликнул Доминик и, подняв пулеметы, открыл беспорядочный огонь, поливая пулями робота, девушку и стоявших рядом производных.



Черные рыцари в едином порыве бросились в атаку, расстреливая всех и круша тяжелыми мечами без разбора. Вспыхнула яростная схватка, в которой невозможно было ничего разобрать.



Ольга и Катерина подхватили выкрикивающую угрозы Ирину и подняли ее в воздух над местом, где разгорелась битва, полная неразберихи и абсурда. Рой насекомых на мгновение взорвался, разлетевшись в разные стороны, чтобы упасть жалящими стрелами в самую гущу.



Черные рыцари атаковали всех, проявляя невероятную самоотверженность. Производные набросились на них в ответ, а боевые роботы Каэма, заслонили собой черноглазую девушку, которая с испугом смотрела, как пули прыгают вокруг Пятерни.



Ольга видела, как рыцари Братства в считаные секунды погубили матерей производных, растерзав их выстрелами в упор и изрубив мечами. Совладать с самими производными Прототипа им было не под силу, и они падали один за другим, сраженные ими и ядовитыми укусами насекомых, но продолжали сражаться.



Люди стояли в стороне. Мечники, стрелки и пикинеры жались друг к другу, прятались за спины стоящих впереди, прикрывались щитами, но ни один не принял бой. Они оставались наблюдателями.



Майя упала на землю, почувствовав горячие толчки, и кровь торопливо побежала из ран, унося с собой боль и очищая сознание.



Она лежала, истекая кровью, которая набрала цвет и почернела... Она сражалась с черными рыцарями десятками рук: рубила мечами, расстреливала пулями, рвала когтями.



Ольга увидела, как рядом с Майей упал Михаил с огромными резанами ранами, и его кровь потекла черными змейками в направлении девушки. Хромая, Лилия пробилась к ним, чтобы тоже упасть к ее ногам. Производные, отбиваясь от напора рыцарей, собирались вокруг Жнеца.



Майя почувствовала прилив сил и поднялась с земли. Она стояла в центре круга, образованного телами братьев и сестер и чувствовала, что сражается с обезумевшим братством в одиночку.



Разряд молнии ударил совсем близко, подняв столб обожженной пыли, и Майя увидела себя с высоты птичьего полета. Она подняла голову к небесам.



– Не может быть!– повисшая в руках подруг Ирина вскрикнула и указала на летящий силуэт.



Широко расправив черные крылья, над степью парило существо, похожее на ангела.



– Валера,– вскрикнула Ольга.



Вал выкручивал энергетические потоки, бросая молнии в братьев и сестер, черных рыцарей и все, что попадалось на пути. Майя с трудом отводила эти разряды от себя, не осознавая того, как это делает.



Происходящее вокруг было для нее едва различимой картинкой, которая не воспринималась реально. Головная боль утихла, но ей на смену пришла бесконечность странных ощущений, воспоминаний и мыслей. Они вливались в нее сплошным потоком, и она жадно их хватала, заполняя пустоту, которую терпела так долго. Сражение вокруг было лишь крупицей того, что теперь умещалось в ее голове.



Снующие вокруг люди и твари, яростные и напуганные, умирающие и разящие, были ничтожными в сравнении с ее осознанием гораздо более значимого, чем все, что происходило на этой земле до сего момента. Она не была Майей, никогда ей не была.



Александр, жаждавший сражения и горящий желанием защитить Ольгу, быстро отходил к Вороньему озеру. Его тела пригибались к земле и торопились найти надежное укрытие. Он в недоумении оглядывался на поле битвы… и бежал от него.



– Уводи его,– Каэм повернулся к черноглазой девушке.– И уходи сама. Это не ваша битва.



Несколько пуль взвизгнули рикошетом и впились в тело Алекто. Она покачнулась, но устояла. Проступившие было пятна крови на ее легком платьице, так и остались крошечными пятнышками.



– Я не услышала ответ,– невозмутимо ответила она.



– Зачем тебе границы, если можешь владеть всем?



– Я уже сказала, так много мне не надо. Ответь.



Каэм безучастно смотрел на сражение. Люди попятились назад, когда молнии одна за другой стали бить в самое месиво боя, подбрасывая обугленные тела черных рыцарей и обожженных производных. Земля под их ногами, пошла трещинами, и в воздухе появился знакомый едкий запах слизи.



– Ты нашла то, что искала. Но не все события сложились в цепь определенности,– уклончиво ответил Каэм.– Мне понадобится время. Скоро ты узнаешь о моем решении.



Рой насекомых, который вился вокруг атакующих рыцарей и жалил их, забираясь под броню, разом осыпался на землю, как пепел.



– Не затягивай с этим,– черноглазая девушка отвернулась и пошла вслед за Пятерней, который уже добрался до края озера и продолжал свое неожиданное бегство, забираясь вдоль берега все дальше и дальше от поля боя.



Ее волосы развивались наперекор усилившемуся ветру, который трепал полы платья и тянул их назад.



Ольга не отводила взгляда от Вала, чей полет заметно изменился и теперь рывками, приближал его к Жнецу. Обезглавленный Константин упал под разящим ударом Доминика, и Майя приняла его кровь. Битва угасала, и тела черных рыцарей ковром застелили сухую степь.



Треск расползающихся трещин усилился, и земля просела под ногами. Очередная молния подломила твердь и заставила ее подняться. Гигантская плита накренилась, как льдина в половодье, когда весной вскрываются реки. Один ее край провалился под землю, а другой поднялся над степью, чтобы грохотом камней уйти в образовавшийся провал. Фонтан едкой слизи выплеснулся наружу, принимая в свою утробу черных рыцарей.



Ольга застонала, глядя на то, как Вал, беспомощно ударяя крыльями, летел навстречу земле. Последняя молния коснулась края разлома, в котором голубая слизь кипела, переваривая упавших в нее. Каэм стоял на самом краю образовавшейся пропасти, наблюдая за остывающей яростью сражения. Майя сохраняла такую же неподвижность в окружении братьев и сестер, тех, кто уже пал и отдал свою кровь, и тех, кто еще сдерживал напор врага.



Вал упал за спиной робота и тяжело поднялся, бессильно опустив крылья. Ольга ухватилась за силовую линию и потянула ее на себя, чтобы броситься к нему, но осталась неподвижной – нахмурившись, Катерина цепко удерживала ее, обратив в свою силу энергию потоков. Женщина даже не знала, что силовые линии можно использовать таким образом.



– Не смей!– вспыхнула она.



– Нет,– Катерина покачала головой.– Не пущу. Я не удержу Ирину одна.



Огромный волк, совершая опасные прыжки прямо по головам врагов, вырвался из редеющего кольца рыцарей и устремился к Валу вдоль бурлящего провала в земле.



Люди обратились в бегство, оставив финал битвы без свидетелей.



Все закончилась быстро и неожиданно. Земля вновь расступилась и приняла остатки армии рыцарей в зловонную жижу. Торин ударил Доминика ногой в грудь и, повалив его на тела убитых, одним ударом рассек голову мутанта.



Хозяин дворца осмотрелся и, отбросив меч, устало опустился на землю. Он прислонился спиной к ногам Майи и закрыл глаза. Она положила холодную руку на его горячий лоб, даруя избавление.



– Отпусти меня,– зашипела Ольга на Катерину.



– Нет. Унеси нас отсюда,– взмолилась Ирина.– Пока еще не поздно.



Вал быстро терял власть над собой. Он был удивлен силе, которая звала его к себе.



– Жнец,– шептала Тереса на краю его сознания.– Ты противишься нашему отцу… Ты противишься самому себе…



Он тщетно пытался призвать Кромункула в этот мир или самому потянуться к пустоте внутреннего мира, чтобы укрыться там. Тьма не принимала его – даже не слышала. А зов Жнеца становился сильнее.



Степь вдохнула, и земля под Майей провалилась, похоронив в слизи все свидетельства недавней битвы. Но девушка осталась висеть в воздухе одна, удерживаемая силовыми линиями. Она не видела их и даже не осознавала, что они существуют – это было так же естественно, как дышать – просто не обращала внимания: ее мысли были заняты непокорным Валом. Она не понимала, откуда он черпает силы.



Аля боялась, что не справится и вновь подведет брата. Сначала ей было тяжело сопротивляться зову Жнеца – это был зов изнутри, собственное желание, которое жгло ее всю жизнь, но оставалось нераспознанным. Оно и сейчас сковывало сомнениями, но Аля нашла для себя аргумент, который его пересилил: она всегда была частью Вала, ее жизнь, ее судьба принадлежали ему. Поэтому она не ослушалась зова Жнеца – она придет к нему вместе с Валом, как это и было ей суждено. Она лишь его часть… Лишь часть…



Майя увидела, как оборотень мчится к Валу и позвала Альфу. Огромный волк споткнулся и покатился кубарем, упав всего в нескольких шагах от цели. Ее секундное отвлечение на мгновение ослабило хватку над непокорным ангелом, но этого хватило, чтобы он смог окунуть свое сознание во тьму внутреннего мира. Он все еще был скован зовом Жнеца, не имея власти над телом, а Пустота уже была рядом, насыщала силой. Вал потянулся к ней в поисках опоры и пожалел, что так и не успел наполнить внутренний мир твердью. Ее силы не хватало, чтобы противостоять Жнецу.



Аля призвала в себе человека, изломав тело трансформацией. Никогда еще обращение не было столь болезненным, никогда еще не было так сложно стать человеком.



Девушка с яркими голубыми глазами вытянула руки и, ухватившись за сухую траву, подтянулась. Она проползла всего несколько сантиметров, но это была победа – власть над собой. Она вряд ли сдвинулась бы дальше, если бы Вал не посмотрел на нее.



Это был его взгляд, хорошо ей знакомый, принадлежащий только ей. Когда-то его хватило, чтобы наполнить ее жизнь смыслом. Достаточно его было и сейчас.



Аля заглянула ему в глаза и увидела глубокую ночь без звезд, пустоту, наполненную его одиночеством – он раскрылся ей, искренний и уязвимый.



Девушка легко встала на ноги и сделала самые важные в своей жизни шаги. Она обняла его, коленопреклоненного, за шею и прижала его голову к своей груди. Никто не имел над ней власти в этот момент. Она принесла Валу дар, который достоин того, что он для нее значил. И для Альфы не было большего счастья, чем вручить ему этот дар:



– Забирай,– шепнула она и упала во тьму.



Вал лишь мельком взглянул на Жнеца, на некрасивом женском лице которого недоумение перегорало в гнев, и отступил в пустоту внутреннего мира. Кровь Али дала силу, чтобы переступить черту. Жнец цепко держал его в реальном мире, но Вал почувствовал протянутые к нему руки из пустоты. Аля, Тереса, Антоник, Кулина и Николай – все помогали ему вырваться из захвата Жнеца.



Вал ощутил бесконечное падение в Пустоту. Миры больше не разделяли его сознание на части – он был целым и единым…



Ольга вскрикнула.



Вал просто исчез, растворился в воздухе, а бездыханное тело Альфы без единого звука опустилось на землю. Майя медленно поплыла в воздухе к ее телу, не доверяя своим ощущениям.



– Пора,– прошептала Ирина, и Катерина потянула восходящий поток.



Три силуэта, обнявшись, быстро поднимались к редким облакам.



Майя зависла над телом Али. Голубые глаза были широко открыты, а уголки губ поджались в улыбке. Она раньше не видела такого счастливого лица.



Каэм продолжал неподвижно стоять у края зловонной ямы. Он внимательно наблюдал за Жнецом. Майя посмотрела на него, но прежде чем обходительный робот произнес хоть один звук, она ударила Небом о Землю…



Это не были молнии, рожденные силовыми линиями. Это не было землетрясение. Это было все сразу. Майя выпустила наружу энергию, скрытую в окружающем ее мире, чтобы излить гнев.



Степь, лежавшая тонким покрывалом над подземным озером, тысячи лет держалась на хрупких опорах, изъеденных пещерами. И могла еще сотни тысяч лет хранить тайну трех озер. Но сила выпущенная Жнецом, разрушила это замысловатое творение, сокрушив степь в обнаженные недра.



Воронье озеро раскрыло берега, схлынув в гигантский провал. Облако пыли и токсичного смрада поднялось на десятки километров, развернув вспять притихшие ветра. Силовые линии рвались, как струны, разжигая сухую грозу вокруг проклятого места.



Майя вслушивалась в скрежет камней и стоны потревоженной тверди, но слышала только тишину. Его нигде не было в целой вселенной.



Вал исчез из этого мира и унес с собой то, что ему не принадлежало.



Глава Тринадцатая.



– Ты не помнишь меня…



Алекто накрыла ладонь Мазура своей и положила голову ему на плечо. Они сидели на краю скалы, свесив ноги над пропастью, и смотрели на облака, которые молочной пеленой стелились внизу. Это было живописное место высоко в горах, способное вдохновить самого бездарного художника.



За их спинами стояли невысокие кривые сосны с обнаженными корнями, которыми они обхватили острые камни склона. Казалось, они карабкаются к вершине и лишь на мгновение замерли, чтобы перевести дух. Сочная зеленая трава пучками выбивалась из трещин и узких впадин, где ей удавалось найти благодатную почву. Иногда за место под солнцем ей приходилось соперничать с шипастыми кустами, усыпанными мелкими листьями и кричащими цветами. А солнца здесь было много: оно слепило чистотой света, нагревало остывший за ночь камень и красивыми пятнами ложилось под кроны изогнутых деревьев, превращая бедную поросль горного склона в сказочный лес.



Пологая скала выдвинула небольшой уступ у края леса, прежде чем упасть острыми гранями в пропасть, заполненную облаками. Уступ был ровным и гладким, отшлифованным дождевой водой, и оставался недоступным для цепких растений. Нерукотворная терраса открывала чудесный вид на перевернутый мир, в котором небо лежало под ногами, а сказочный лес нависал сверху.



– Не помню,– ответил Александр.



Алекто бережно коснулась его сознания, отодвинув пену тревоги, которая постоянно собиралась на поверхности кипящих в нем ощущений. Девушка подняла двух ярко синих бабочек с крохотной лужайки цветов, спрятавшихся от горного ветра в каменной выемке, и заставила их кружить в парном танце перед его взором. Она создавала перед ним образы и всматривалась в его сознание, чтобы найти там отклик и краски настроения.



– А я помню только тебя. И хочу помнить только тебя.



– Ты забралась ко мне в голову?– неуверенно спросил Мазур.



– Я бы не посмела,– солгала Алекто, наигранно возмутившись.



Она отстранилась и, сощурив черные глаза, повернула к нему девичье лицо с тонким налетом детской обиды.



– Все как во сне,– оправдывался Александр.– Очень необычные ощущения… Такого никогда раньше не было…



– У меня тоже,– улыбнулась девушка и снова положила голову ему на плечо.



Илья, лежавший на спине у них за спиной, и всматривавшийся в чистую синеву неба, нахмурился и приподнялся на локте, бросив взгляд на обнявшуюся пару у края скалы. Волосы Алекто, неподвластные ветру, развивались и льнули к спине Александра, обвивая его как щупальца.



– Я бежал от битвы,– произнес он.– Я бросил в опасности тех, кто много для меня значит. Ты заставила меня это сделать?



Глаза девушки вспыхнули, но она быстро погасила их:



– Прости меня,– прошептала она.– Это было только один раз… Я испугалась за тебя. Это была не наша битва…



Алекто едва сдерживалась, чтобы не смахнуть одним росчерком его сомнения и лишние воспоминания. Но помнила предупреждение робота и понимала, что тот был прав. Она слегка отступила от сознания Пятерни, открыв ему больше свободы.



– Ты свободен в своих ощущениях. Иначе откуда у тебя возникли бы эти вопросы?– она положила на лицо печать кротости и представила эту картину его взору.



– Верно,– растерянно произнес Мазур.– Но я не помню тех, кто там остался. Как это возможно?



– Это особенное место,– девушка прижалась к нему всем телом.– Оно помогает увидеть самое главное, избавляет от ненужного…



– Здесь красиво,– согласился Александр.



Он настойчиво взывал к своим воспоминаниям и искал в себе что-то утраченное.



– Нас разлучили когда-то,– тихо произнесла она.– Но мы много значили друг для друга. Мне важно, чтобы ты это вспомнил... Я была пленницей чудовища. А ты пришел освободить меня и жестоко сражался. Мои сестры погибли… Ты не мог победить чудовище, и едва уцелел сам… Но я сумела сбежать… Мы на долгие годы потеряли друг друга. Но теперь все будет иначе.



Мазур с напряжением всматривался в зыбкие образы воспоминаний, которые следовали за ее словами, и терялся в них.



– Ты вела войну с людьми… Муравьи против рыцарей,– Пятерня поморщился от напряжения, ухватившись за яркую нить непослушных образов, которые вспыхивали в его сознании и ускользали.



– Люди давно исчезли,– пожала плечами девушка.– Когда-то они царствовали на земле, и мнили себя владыками сущего. Они были жестокими тварями и уничтожали все живое на своем пути. И более всего они ненавидели то, чего не понимали, тех, кто не был похож на них…



Алекто лишь на мгновение оголила свой гнев, но этого хватило, чтобы выронить сознание Александра в бездну сомнений.



– Ольга!– вспомнил он.– Люди едва не уничтожили их… Кто она?



Пятерня резко поднялся всеми своими телами. Мазур отступил от края скалы, внимательно всматриваясь в девушку с черными глазами:



– Я должен помнить ее,– прошептал он, всматриваясь в девичье лицо с недоверием.– Я жил ради нее… Я избежал безумия, потому что думал о ней.



– Ты жил ради меня,– твердо поправила его Алекто, расстроившись из-за своей оплошности.– А я живу ради тебя. И кроме нас двоих нет никого в этом мире.



Александр покачал головой:



– Ты сидишь в моем разуме! Ты манипулируешь мной! Играешь моими мыслями…



Его сознание восстало и агрессивно отметало ее нежные и легкие прикосновения.



– Я знаю, кто ты!– Мазур округлил глаза.



– И кто же я?– с вызовом спросила девушка, взметнув свои густые волосы извивающимися змеями.



– Я помню,– в его сознании просунулись гнев и страх, смешавшись в коктейль бушующих эмоций.– Ты одна из тех лабораторных тварей в комплексе… Из разбитых гробов… инкубаторов… Мы тогда от вас заразились... Ольга… Кто такая Ольга?



Алекто успокоилась и взяла себя в руки. Она улыбнулась озадаченному Пятерне:



– Ну, хоть что-то получается…



Она легко смахнула последствия неудачной попытки, оставив несколько интересных образов, с легкими изменениями.



Девушка окинула критическим взглядом уступ скалы и усадила покорного Александра на край. Расположение Ильи оказалось неудачным, и она устроила его рядом с остальными в тени сосен, но развернула так, чтобы его взгляду открывалась крошечная лужайка с горными цветами и бабочками.



Закончив приготовления, она села рядом с Александром, накрыла его ладонь своей и положила голову ему на плечо. Это были самые сладостные для нее моменты:



– Ты не помнишь меня…– с мягкими вкраплениями грусти произнесла она.



– Не помню,– эхом отозвался Александр.



*****



Болезненнее других падение сказалось на Катерине. В отличие от Ольги и Ирины, ее тело было обычным, человеческим, хрупким. Когда небо упало на землю, и силовые линии отдали энергию рухнувшей в бездну степи, женщины с огромной высоты упали на деревья старого леса. Им несказанно повезло, что они уцелели, цепляясь за оставшиеся тонкие струны силовых потоков, и сучковатые ветви деревьев.



Раны Ольги и Ирины быстро затянулись, но сломанные кости девушки срастались медленно, а врачевать они не умели. Хуже было то, что левой ноге Катерины суждено было навсегда остаться покалеченной. Раздробленные кости сложились криво, а править их было нельзя – она страдала от боли и едва пережила падение, пролежав в беспамятстве под присмотром подруг несколько дней.



Приняв предательство неба, девушка изменилась. Ольга видела это в ее приступах угрюмости и новой палитре радужных оболочек ауры. Теперь Катерина боялась летать, и им приходилось продвигаться на север пешком.



Они успели пройти не больше часа после ночной стоянки, как тропинка вывела их на опушку в окружении старых дубов, в центре которой ютилась выложенная мхом землянка.



Заметив их, старуха с широки скулами отложила утварь и обтерла руки о грязный передник.



– Поздно спите,– двинулась она к ним навстречу, тяжело переставляя ноги и раскачиваясь при ходьбе.– Я ваш костер еще с вечера заприметила, но не стала пугать. Да и негде мне вас на ночлег устраивать.



– Одна живешь здесь?– насупившись, спросила Катерина и оглянулась по сторонам.



– Внучок еще чужой прижился. В избе прячется. Боится, что съедите его.



Старуха широко улыбнулась беззубым ртом.



– С чего нам его есть?– Ирина улыбнулась в ответ.– Я бы, конечно, сейчас и слона съела, но не внучка…



– Так вы ж ведьмы! А он знает, что ведьмы детей крадут и в суп бросают.



– С чего это мы ведьмы?– опешила Ирина.



– А он подсмотрел, как ты над рекой летала,– старуха ткнула кривым пальцем в Ольгу.



– Привиделось ему,– махнула рукой та.



– Ну, так и мне привиделось,– согласилась старая женщина и уселась на широкую колоду перед входом в землянку.– Вы, небось, тоже из города Света бежите? Сейчас много повалило оттуда всяких разных. За рекой вона поселок большой стоит. Так их там собралось так, что уже на головах друг у друга живут. Небылицы рассказывают про озеро без дна. И все прибывают, приселяются…



– И мы оттуда,– кивнула Ирина.– И большой поселок?



– Больше ста дворов. Раньше много пустых домов стояло. А сейчас там и в шалашах живут.



– А сама чего тут в землянке?– недоверчиво спросила Катерина.



– Ногами болею,– старуха подняла длинный подол, открыв почерневшие столбы ног с огромными наростами, из-за которых они больше походили на стволы деревьев.– Я уже не побегаю, а братство часто к нам наведывается. Все мосты в округе пожгли, ироды.



– Дорогу скажешь?



– А вам туда и не надо,– развела руки старуха.– Тут недалече с зимы изба старого лесника пустует. Их двор шатун разорил. Хозяина поломал так, что я и не выходила. А сноху и дочку медведь поел. Вот только внучок у меня от них и остался. Дом справный, хозяйство было. Место хорошее. Ручей с родниками, считай во дворе. Сейчас ягоды пошли, грибы. Чего бегать? Селитесь да живите. Как надо – поселок рядом, на той стороне реки, а к броду от лесника дорога есть. Полдня и там. А как не надо – так поселковые сами сюда не сунутся.



– Хорошее место,– фыркнула Катерина.– Медведь пришел и всю семью извел!



– Раз этой тропой дошли… живыми, не вы зверя боитесь, а он вас,– Старуха прищурила и без того раскосые глаза, собрав их в щелки.– Здесь даже в голодные годы охотники не решаются промышлять. Вы гляньте то избу. Там и думайте. Все одно туда дорога, если к броду идти.



– А с чего тебе такой интерес нас соседями сделать?– Ирина подошла вплотную к старухе и заглянула через ее плечо в землянку.



– Простой интерес. Старая я. А внучку нужны мамки помоложе. Как помру, ему одна дорога – в поселок. А там люд разный. А Валерка хорошенький, чистенький, без всяких болячек.



Ольга вздрогнула услышав это имя и побледнела.



– Валерка!– крикнула старуха в землянку.– Проводи теток до лесничей избы… Не-е… Не пойдет. Боится. Сами ступайте. Тропа одна, заблудить с нее некуда. А к вечеру мы с ним наведаемся к вам. Я как раз силки проверю. Может, какого мяса в кашу справлю. Травы на чай принесу хорошей. Я в ней толк знаю. Хроменькую посмотрю – рана свежая, а пахнет плохо. Глядишь, смогу пособить. Ступайте сами. К вечеру свидимся.



Старуха неуклюже отвернулась к нехитрой утвари и продолжила свои хлопоты по хозяйству, не обращая внимания на женщин, словно они давно ушли.



– Вот она настоящая ведьма,– прошептала Ирина, когда опушка скрылась из вида.– Думаю, внучок сам ее боится… И охотники сюда из-за нее не суются.



Она продолжала бубнить какую-то бессмыслицу, провоцируя подруг на разговор, но Ольга и Катерина были погружены в себя каждая по своей причине.



– Не соврала старуха,– охнула Ирина, когда они вышли к дому лесника.– С него картины писать можно.



Место было невероятно красивым и радовало глаз.



Плотная стена курчавых листвой деревьев обступала добротный сруб в два этажа и несколько хозяйственных построек. Дом стоял на холме, покрытом плотным ковром пахучей травы, а у его подножья журчал прозрачный ручей, облизывая булыжники и цветную гальку. В окнах уцелели стекла, а черепичная крыша была совсем недавно подправлена. Выложенные камнем тропинки и лестница к ручью были сделаны не только практично, но и с претензией на изящество, украшенные коваными перилами. Если бы не черневший провал входной двери, которая валялась рядом, да рассказ старухи, этот дом нельзя было бы назвать заброшенным.



– Вот мы и дома,– тихо произнесла Ольга.



– Что это значит?– обернулась к ней удивленная Ирина.



– Не знаю, как решите вы, а я здесь останусь…



– Из-за того, что внучка-сиротку зовут Валерой?



– Из-за того, что это место не хуже других, в которых мы жили. А идти нам некуда.



Катерина настороженно смотрела на Ольгу, не произнося ни слова. Та повернулась к ней и, выдержав вопросительный взгляд, озорно подмигнула:



– Подлечим твою ногу, уживемся с этой старухой. Может, и впрямь она ведьминому ремеслу нас подучит. Мы уж и сами не дурочки. Дом в глуши, поселок рядом… Будем потом на метлах к ним гонять, селян по ночам пугать.



Катерина неожиданно улыбнулась, сверкнув глазами.



– Ты это серьезно?– Ирина бросила свой мешок на землю.– Ты слышала, что она говорила о городе Света? Люди оттуда бегут. Какое-то озеро… Мы разве не туда направляемся?



Ольга широко развела руки и вдохнула аромат поздней весны, смакуя в нем нотки старого леса:



– Сейчас затопим печь, чтобы дымком запахло. Вечером придет старуха, напоит чаем, расскажет свои байки про город Света. Станем до глубокой ночи пересказывать друг другу страшные истории. А утром проснемся в мягких постелях и пойдем осматривать лес, которого все боятся, и искать зверя дикого. А представь, как здесь здорово будет зимой, когда снег ляжет вокруг, и сугробы вырастут. Уже через год в поселке об этом месте судачить начнут, и детей нами пугать.



Глаза Катерины разгорались ярким пламенем, и в них можно было уже рассмотреть игривых чертиков.



– Я тебя не понимаю,– призналась Ирина.– Мы столько преодолели в последнее время, чтобы бросить все на этом месте?



– В том и дело!– Ольга легко поднялась над землей.– Мы столько времени потратили на этих небожителей, а мы для них лишь пыль. Остальные мамки полегли в степи, но никто на эту мелочь внимания не обратил. Не наши это дела, Ирка… И не надо в них соваться, пока не просят. Знаешь, что меня по-настоящему беспокоит, и чего мы так и не сделали за все это время?



Ирина насторожилась, догадываясь, о чем пойдет речь, но ошиблась.



– Мы не научили тебя летать!– воскликнула Ольга.– Хватай ее.



Они взялись втроем за руки и поднялись в воздух. С веселым визгом покувыркавшись несколько минут, запыхавшиеся они опустились на крыльцо своего нового дома.



– А как же Вал?– не удержалась Ирина.– Ты не станешь его искать?



– Искать некого,– Ольга была спокойна и уверена в своих словах.– И он, и Торин, и эти чертовы куклы сами найдут нас, если мы им понадобимся. Кроме как по своей нужде, они о нас и не вспомнят. Так чего нам с этого душу рвать? Поживем ведьмами для себя самих.



– Знаете, что я вам скажу!– Ирина обняла подруг.– У меня столько идей, насчет этого домика!



Они весело суетились у избушки, громко хихикали и перекрикивали друг друга.



– Сущие девчонки еще,– пробубнила старуха, прикрывая платком ноздри, чтобы пыльца ведьминой травы не задурманила и ей голову.– Над вами еще столько придется поработать…



Она снисходительно покачала головой и неспешно отправилась назад, к своей землянке.



*****



Аля была счастлива.



Они шли по вымощенной гладким камнем тихой улочке города Света, и звук их шагов разносился эхом между прижавшимися друг к другу домами. В некоторых окнах горел свет, падая сквозь цветные шторы на мостовую неровными цветастыми картинами, в которых при желании можно было рассмотреть красочные пейзажи. Впереди раскинулась аллея с ажурными фонарями, утопленными в зелени диковинных деревьев. И эта аллея шепотом ветра напевала в их ветвях тихий мотив, от которого веяло теплом и уютом.



Теперь, когда Вал шел рядом, она могла все это замечать и чувствовать. Без него, она это знала, ветер оставался обычным движением воздуха, а камни мертвыми минералами.



– А почему здесь звезды не горят ровно, а только вспыхивают и сразу гаснут?– спросила она, запрокинув голову к ночному небу.



– Это не звезды,– ответил Вал.– Это… мусор, который остается от творений. Когда касается купола, он вспыхивает и исчезает с кусочком купола. Поэтому я все время поддерживаю его, чтобы защитить это крохотное мироздание на трех слонах и черепахе.



– Город стоит на трех слонах?– Аля повернулась к нему, округлив голубые глаза, которые горели в этом мире необычайно ярко.– Покажи…



Вал улыбнулся:



– Конечно, нет. Слонов я сюда не переносил. Под нами только часть каменной горы, на которой стоит город. Правда, под ней прячется Кромункул.



Он вытянул перед собой ладонь:



– Вот здесь мы, сверху, а под нами,– он перевернул ладонь.– Кромункул. Ему Пустота тоже не нравится. Мусор его ранит. Поэтому он прячется внизу.



– Здорово,– восхищенно вздохнула девушка.– Как в сказке… Город-остров в Пустоте. Чудовище. Здесь красиво. И даже мусорные звезды. Из-за Пустоты здесь всегда ночь?



Вал улыбнулся:



– Погоди немного. Тереса обещала зажечь сегодня Светило.



– А она это может?



– Мы все здесь можем. Это наш мир. Ты тоже научишься. Просто Тереса здесь дольше и уже освоилась.



– И Антоник? И Кулина? И…



– Нет,– остановил ее брат.– Они… себя пробуют иначе.



– А как она это сделает? Создаст Солнце?



– Я пробовал, но у меня не получилось,– признался Вал.– Мы только учимся созидать. Тереса построила какую-то Магическую башню. На ее вершине она хочет зажечь Негасимый огонь. Башня будет вращаться по краю купола вокруг города Света. И у нас будут восходы и закаты.



– Сегодня мы первыми увидим восход?– Аля хлопнула в ладоши от удовольствия.– А у нее точно получится?



– Ты же видела реку, которая опоясывает город вокруг городской стены? Ее сотворила Тереса. Она очень мне помогает обустраивать наш дом.



Они свернули на аллею, освещенную фонарями, и девушка взяла его за руку. Она не могла поверить своему счастью, и боялась, что может проснуться, и Вал исчезнет. Но его теплая рука была настоящей и это успокаивало. Тем более что сейчас он выглядел обычно, как она его помнила всегда – без крыльев, со спокойным взглядом и сдержанными эмоциями.



– А что создаешь ты?



– Я поддерживаю этот город. Он состоит из множества мелочей, на которые мы не обращали внимания, но без которых он не сможет существовать во тьме. Это настоящие чудеса: воздух, свет, тепло, тяготение, частицы… очень много деталей.



– И все? Ты ухаживаешь за городом Света?



– Я учусь у его Создателя,– ответил Вал задумчиво.– Знаешь, что способно заполнить Пустоту?



– Подожди, я угадаю! Воля! Нет… Любовь? Энергия? Вера? Законы? Нет? Жизнь?



– Воображение…



– Воображение?– Аля была разочарована.



– Пустоту творец может заполнить только своим воображением. Это и есть суть его замысла. Способность придумать то, чего никогда раньше не существовало.



– Возможно,– нехотя согласилась девушка.– Хотя эта способность есть у любого человека. Любой художник или музыкант может создать то, чего не было.



– Реальный мир полон чудес и вдохновения,– понизил голос Вал.– Поэтому они незаметны. А когда прикасаешься к Пустоте, видишь это отчетливо. Не познав глубину Тьмы, не увидишь Света. Создатель реального мира восхищает меня. Я не могу даже воссоздать, скопировать булыжник. А он создал людей, которые сами обладают даром творения. У них есть воображение и способность придумывать то, чего нет. По подобию своего создателя они могут заполнять Пустоту – они расширяют вселенную.



Они остановились у корчмы, откуда доносилась музыка и возбужденные голоса горожан.



– Зайдем?– потянула его Аля.



– Не стоит,– уверенно остановил ее Вал.– Люди боятся нас. И правильно делают. Они пока плохо понимают, что произошло и в каком мире живут. Антоник и Николай придумали, как их наставлять. Сейчас занимаются своими планами во дворце Глеба.



Он указал на вершину Белой горы, где едва заметно горели дворцовые окна. Аля обиженно опустила плечи и зашаркала ногами по шершавым камням, демонстрируя напускное безразличие. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но так и не проронила ни звука. Вал хорошо знал сестру и то, что долго она удержаться не сможет.



– А когда ты говорил о создателе… Ты говорил о Боге?– наконец спросила Аля, выдавая сомнение в голосе.



Вал нахмурился и промолчал, свернув на боковую аллею парка. Аля, пораженная своей догадкой, резко остановилась и с усилием потянула брата за руку, пока тот не остановился.



– Не может быть!– она широко открытыми глазами смотрела на Вала.– Ответь, ты, как и люди, веришь в Бога? Ты?!



– Люди верят…– сдался Вал.– А я знаю. Это не одно и то же. У них нет возможности знать. У меня есть.



– Тогда и мы тоже боги?– утверждала, но не спрашивала девушка.



– Здесь, да. Но не в реальном мире.



– И в чем разница?



– Разница в том, что наш мир пуст и в нем нет ничего. Мы обсуждали это с Тересой и, я думаю, мы знаем замысел отца.



Аля застыла на месте:



– Расскажи…



Вал заглянул в ее горящие голубым глаза и отвел взгляд.



Он колебался. Объяснить то, что едва умещалось в границах его понимания, было сложно. Но он страшился не того, что может плохо объяснить. Наполненная сомнениями, Аля может одним вопросом или возражением разрушить хрупкий фундамент его уверенности. Он не видел изъяна в своих убеждениях и прочно стоял на них. Но, что если она его обнаружит? Под его ногами опять разверзнется темнота неведения.



– Компьютер, который создал Черную кровь, искал для себя неуязвимое тело,– решился он.– Ему нужен был сосуд, способный уместить растущий разум. Ему… не хватало места. Нужен был гигантский, бездонный сосуд. Поэтому он искал бесконечную глубину, абсолютную пустоту. Но он не создал ничего нового, он нашел то, что уже существовало. Абсолютная пустота уже была здесь, во внутреннем мире. Черная кровь не сотворила нашего отца – она его призвала: связала наши миры и открыла ему путь в реальный мир.



– Наш отец – бог пустого мира? Бог, лишенный воображения?



– Наш отец и есть Пустота. Мы и есть Пустота… Были ей. Это как творение и мусор, как Свет и Тьма. Наши миры – полюса и противоположности. Один полон, другой пуст. Поэтому отец не мог созидать. Но, войдя в Черную кровь и увидев иное, он захотел познать его. Он разделился, чтобы понять замысел создателя реального мира. Он находил непознанное и наделял свою часть – нас – волей это познать, ключом к пониманию. У каждого из нас свой ключ. У Жнеца – от единения. У меня от ворот, соединяющих миры. У Тересы – от тайны рождения и жизни.



– А у меня какой ключ?



– Не знаю,– улыбнулся Вал.– Но он есть, и, наверняка, очень важный.



– Тогда почему ты противишься Жнецу? Разве объединить нас – не его воля?



– Ты забываешь – мы все и есть наш отец. И в каждом из нас его воля. Мое сопротивление – тоже желание отца.



– Слишком мудрено,– поморщилась Аля.



Вал задумался, подбирая слова.



– Есть причина, по которой нам нельзя объединяться. Я еще не осознаю ее до конца. Но власть моего ключа от врат миров дала мне право остановить Жнеца. Случайностей не бывает. Так должно было случиться. И именно ты должна была склонить чашу весов в мою пользу. Возможно, это и был твой ключ… Твоя настоящая Судьба.



Аля сверкнула глазами и порывисто прильнула к брату, ощутив прилив неожиданного тепла от его слов. А в следующее мгновение она резко отстранилась:



– Но ты, кажется, сломал свой ключ,– она испуганно прикрыла рот рукой.– Ты разрушил проход… Ушел сюда. Мы ведь заперты здесь?



– Да,– Вал посмотрел в сторону городской стены, где, ему показалось явление зарево.– У меня ключа теперь нет. И я не связываю больше миры. Но связь миров осталась… Придет время, и она проявится.



– Откуда ты это знаешь?



– Смотри! У нее получилось.



Небо над городскими воротами вспыхнуло алым светом и залилось красками. Восход не был похож ни на один из увиденных на Земле, хотя и в реальном мире он никогда не повторялся. Слепящее светило коснулось верхнего города, раскрыв белизну дворцов на вершине скалы. Пятно света ползло к подножью Белой горы и открыло взору дома, парки и улицы.



– Привет, Аля,– Тереса выглядела озабоченной.– Боялась опоздать к началу. У Негасимого огня другой спектр. Поэтому будет не так как с Солнцем. Может получиться не очень…



Она стола рядом, в том месте, где еще мгновение назад никого не было.



– Это прекрасно,– выдохнула Аля, щурясь на яркий диск, в котором было больше оттенков красного, чем у Солнца.



Вал оглянулся, увидев, как люди высыпали на улицы, с удивлением встречая первый восход светила в новом мире. Мерцающие звезды ночного неба погасли, и насыщенная синева неба разлилась под небесным куполом. Мрак, владевший этим хрупким мирозданием, отступил.



– У тебя получилось,– улыбнулся Вал и украдкой оглянулся на пустующую парковую скамью в углу аллеи.



Там никого не было, но Вал знал, что она занята Присутствием. Он улыбнулся своим мыслям и потянул сестер за собой:



– Пошли я покажу вам фонтан центрального парка. Я кое-что придумал для него. Должно понравиться всем.



Оррик сидел на скамье в углу аллеи и зачарованно смотрел на первый восход в городе Света. Он оставался призраком, невидимкой в этом мире, хотя порой ему казалось, что Вал смотрит прямо на него.



Родент был поражен увиденным. Он не переставал удивляться этому миру, сотканному из парадоксов и невозможных противоречий. Но все равно находил его прекрасным.



*****



Оррик проснулся.



Над ним нависал сводчатый потолок гнезда, но перед глазами плыли яркие краски восхода над городом Света. Ощущение Присутствия было ярким и ощутимым. В последнее время проклятие опять обернулось даром, и его сила возросла многократно. Он потерял контакт с Ольгой, но внутренний мир Вала открылся для него без границ. Родент понимал, что всегда был связан только с ним, а с Ольгой через него. А теперь она потеряла связь с Валом.



Оррик поднялся с деревянного настила. Остальные были пусты и прибраны гербовыми покрывалами, указывающими на принадлежность хозяина роду – все уже давно встали, и в холостяцкой спальне он был один. Сегодня последняя ночь, которую он проведет в этом гнезде. Вечером, если Ранддретта не подведет его, состоится свадьба, и у него появится право на собственное гнездо.



Он облачился в ритуальный саван и вышел наружу. Оррик замер на пороге и насупился. Три женщины в обрядовых одеждах и его брат по крови Паррис уже ожидали его. Родент поднял голову к небу. Солнце стояло высоко, и это был упрек ему.



Женщины встали навстречу, и старшая из них вышла вперед.



– Оррик, сын Джиррара,– звонко прокричала она,– будешь ли ты решать сейчас судьбу своего рода?



Ее слова означали, что старухи принесли новости от Ранддретты, и в следующее мгновение решится и его судьба. Это был самый важный момент в жизни любого родента. Он мог принести величайшую радость, или глубочайшую печаль для мужчины.



– Да,– твердо ответил Оррик.



Он хотел ударить себя кинжалом по руке и выпустить гнев, рожденный волнением, но обряд не терпел крови. Оррик жалел, что отец не стоял рядом, и ему предстоит принять судьбу в одиночестве.



– Оррик, сын Джиррара,– завопила нараспев старуха, зачитывая приговор.– Твоя невеста, Ранддретта, дочь Аддока, понесла от тебя. Признаешь ли ты дар жизни?



– Да,– выдохнул он.



Женщины родентов не бывали бесплодными. Но многие мужчины его народа были лишены дара давать жизнь. Он помнил печаль своего дяди, брата отца, когда Кжаррил узнал о том, что не будет иметь детей, и навечно обречен на спальню холостяков без права сложить свое гнездо. Вскоре Кжаррил нашел смерть на охоте, потому что искал ее.



– Признаешь ли ты Ранддретту своей женой, чтобы обещать ей и ее потомству свое гнездо?



– Да!



– Оррик, сын Джиррара,– голос старухи потеплел.– Когда погаснет свет дня, Аддок вручит твоей заботе Ранддретту, и утро следующего дня она встретит твоей женой.



Обряд сватовства закончился, но женщины не уходили.



Структура семьи у родентов была сложной. Мужчина мог в своем гнезде иметь нескольких жен, а с его позволения жена могла понести от другого мужчины, чтобы связаться кровью с другим родом. Но в рамках одного рода, такие связи категорически запрещались.



Имена детей тоже складывались по обрядовой традиции. Сдвоенный согласный звук означал принадлежность к конкретному роду, а первая буква имени давалась по имени Луны зачатия. До рождения ребенка, Оррик уже знал, что имя его первенца начнется с «Арр». Между именем Луны «А» и звуком рода «РР» не будет стоять лишних звуков. Это означало чистоту рождения, которая была у него, но которой не было у его отца. Каждый родент в своем имени нес все наследие своего рождения.



Ранддретта была не только молода и красива. Она была очень выгодной по крови партией для него. Ее имя несло два сдвоенных звука, как союз двух родов. Аддок не был ее кровным отцом, но его жена принесла ребенка в клан от Уттола. Это были редкие и ценные союзы, которые отдавались на откуп Жизни. Если рождался мальчик с двумя сдвоенными звуками, это становилось позором, и он обрекался на пожизненное презрение, а кланы, чей союз был осужден Жизнью, ждала вражда. Но рождение девочки означало благословение союза самой Жизнью и предками. Немногие решались испытать судьбу.



Его ребенок будет нести сдвоенный звук только его рода, но у него будет покровительство еще двух кланов. В зависимости от того, родится мальчик или девочка и какими будут знаки предков в день рождения – дождь, удачная охота, смерть – имя ребенка дополнится остальными звуками.



Роденты говорят: «Если родители хотят хорошей судьбы своим детям, они должны дать им чистые имена». У его первенца будет чистое имя.



– Оррик,– старуха нервно повела носом в стороны, вздыбив усы.– Хочу тебя спросить, ты настаиваешь на том, чтобы на твоей свадьбе присутствовали чужаки?



– Да, я прошу об этом, потому что обязан им жизнью. Они вправе видеть последствия своих деяний. На церемонии они займут место моего отца.



– Ты получил позволение. Это будет впервые за историю народа.



Старуха гордо обернулась и в сопровождении остальных женщин удалилась. Оррик прикрыл глаза – это был великий день для него и он был достоин памяти отца. Джиррар был бы счастлив.



Он почувствовал руку Парриса на своем плече:



– Я уважаю тебя брат. Ты дал чистое имя ребенку, но ты сам еще не раз прославишь наш род. Жаль, что твоей отец не видит этого.



Оррик кивнул в ответ в знак признательности, и это было больше позволенного – у родентов не было в традиции благодарить за благодарность или знаки уважения.



– Я был у железной дороги,– продолжил Паррис.– Поезд стоит там со вчерашнего дня. Двоим из твоих друзей позволено пройти через браму и остаться до восхода. Я проведу тебя к ним.



– Я переоденусь,– Оррик повернулся к холостяцкой спальне, но брат жестом остановил его.



– Не стоит,– сказал он.– Они уже ждут перед мостом. Сила Жизни дала разрешение еще вчера. Ждали только новостей от Ранддретты. Поэтому я сходил за ними ночью и утром мы были здесь. Тебе осталось проводить их по мосту.



Оррик на какое-то время задумался, а потом поднял на брата глаза с хитроватым прищуром:



– Ты видел поезд. Что скажешь о нем?



Глаза Парриса вспыхнули, но он быстро взял себя в руки:



– Это самое великое, что я видел в жизни… Это не с чем сравнить. А ты путешествовал на нем в дальние земли. Ты великий воин и великий охотник, я восхищаюсь тобой… Оррик, они пускали пар, чтобы показать мне силу этого механизма…



Молодой родент не удержался и хлынул эмоциями, что в юном возрасте было простительно.



– Паррис,– остановил его Оррик.– А хотел бы ты сам отправиться в путешествие?



– А это возможно?– задохнулся тот от восторга.



– Да,– родент взял под руку возбужденного брата и повел его к городской стене.– Начальник поезда мой друг. Он будет звать меня с собой. Я предложу тебя, и он мне не откажет.



– Оррик, я не оскверню вашей дружбы и прославлю наш род…



– Когда ты вернешься, все кланы захотят породниться с тобой. Но нашему роду нужна не только слава. Клан, который первым поймет, что людей не надо избегать, обретет могущество. Ты узнаешь людей и поймешь их силу. Эта сила станет нашей. Обещай мне вернуться через полгода. Мне понадобятся все, чтобы избавиться от шаманов и законов их Веры.



Паррис остановился как вкопанный, с удивлением и страхом глядя на брата, из уст которого звучала крамола.



– Я не стану тебе говорить ничего больше,– отвернулся Оррик.– У тебя есть глаза. Этого хватит, чтобы увидеть ложь в песнях шаманов. Мы продолжим разговор, когда ты вернешься из похода.



Он вышел через браму на мост, оставив за спиной ошарашенного Парриса. На противоположном берегу его ожидали Юрка и Каэм. Молодые роденты, сновавшие вокруг, сохраняли невозмутимость, но от Оррика не могло ускользнуть то, какое внимание эта парочка вызывала у его соплеменников. Тот факт, что половина селения бездельничала у реки за стеной города, уже говорил о многом.



– Ну что?– обеспокоенно спросил Юрка вместо приветствия.– Свадьба будет?



Родент кивнул.



– Слава богу!– поднял руки молодой железнодорожник.– У нас обычно все наоборот: сначала свадьба, а потом все радости брака.



– Да, у нас сложнее. Как добрались?



– Спасибо Каэму, без приключений. Железнодорожники обмякли после того, как Батян пропал. Власть делят, между собой сцепились. Поэтому пути теперь открыты, и если не нарываться, можно ходить, где захочешь.



Робот подошел к Оррику и протянул красивый амулет на золотой цепочке:



– Позволь Оррик, сын Джиррара, вручить тебе этот символ уважения. Пусть он оберегает тебя и твоих потомков от бед и лишений. Носи его при себе, и когда твой первенец достигнет совершеннолетия, передай ему, чтобы он защищал твоих потомков в веках.



Родент не дрогнул лицом и с поклоном взял амулет с изображением открытого глаза, зрачком которого был черный непрозрачный камень в дорогой оправе. Он бы остерегся принимать дары от этого механического создания, но подарок был сделан в нужный момент и с безупречной обрядовой традицией. Оррик не мог не принять его в этот день да еще с таким напутствием. И теперь он, действительно, вынужден будет следовать пожеланиям Каэма, передавая этот символ через поколения.



– Я буду счастлив видеть вас на торжестве в честь моей свадьбы,– сказал родент с поклоном.– Войдите в мой дом.



– Здорово,– прошептал Юрка.– Даже вообразить себе такое не мог…



Они степенно прошли через браму, и Оррик отвел их к гостевому дому, убранному с роскошью, которую роденты самим себе в быту не позволяли. Расположившись на подушках у дымящего очага в тени плетеной крыши, они остались надолго в ожидании церемонии. Гостей никто не смел беспокоить.



– Как прошли объяснения с шаманами?– спросил робот, также устроившись полулежа на подушках.– Как ты был принят своим народом?



Оррик отставил чашу с напитком и внимательно посмотрел на Каэма:



– Я признателен тебе за заботу. Моему народу было сложно принять наследника умершего вождя. Когда отец умер, шаманы объявили, что закон Силы умер с ним. Они не знали, что Джиррар передал мне слово вождя. Они рассказали всем, что я мертв, и род вождей прервался. Был объявлен годовой траур, по истечении которого другой род принял бы закон Силы. Мое возвращение нарушило их планы, и они были уличены. Многие заговорили о том, что шаманы солгали о моей смерти или не умеют больше слышать голосов предков.



– Ну, теперь все позади,– неуверенно предположил Юрка.– Ты жив, у тебя есть слово, а, главное, сегодня состоится свадьба. Ты подтвердил свое право. Так, что завтра станешь вождем.



– Не так,– покачал головой Оррик.– Вождем может стать тот, у кого есть сын – наследник. До того момента, я вождем стать не смогу. Ранддретта понесла от меня. Но она должна родить сына, чтобы я вступил в права вождя. Поэтому, в лучшем случае, я смогу им стать через полгода. Если будет дочь, я буду ждать от Ранддретты следующего ребенка. Пока у меня не будет сына. И передать ему слово вождя я смогу только, когда у него будет свой сын.



– Как это все сложно,– поник молодой железнодорожник.– А как же твой отец передавал тебе слово вождя?



Оррик покачал головой:



– При гибели вождя такое допускается, если две другие силы, Жизни и Веры, признают это. А жрецы отказали, сославшись на то, что Джиррар навлек на наш народ гнев пауков. Теперь жрецы сделают все, чтобы власть Силы не вернулась ко мне.



– Они твои враги…



– Они мои соперники за власть над судьбой народа. Мы видим разные пути для будущего. Они ищут ответы в прошлом, а я в настоящем.



Каэм посмотрел на подаренный амулет, который висел на шее родента:



– Могу ли я дать совет Оррику?



Тот сдержанно кивнул.



– Свадебная церемония включает песнь жениха,– размеренно произнес робот.– Он должен спеть о своих победах и обещаниях будущей жене. Только для свадебной церемонии мужчина слагает свою песню. Остальные песни народа принадлежат жрецам. Будущий вождь может петь не только для будущей жены, но я для своего народа. Власть жрецов над умами родентов в их песнях.



Оррик оставался неподвижным, и лишь его усы нервно подергивались, выдавая напряжение.



– Продолжай.



– Сложно разрушить Великую Троицу,– Рассуждал Каэм.– Три власти: Вера, Жизнь и Сила – составляют основу мировоззрения родентов. Тот, кто противопоставит одну власть другой, посеет смуту в умах и настроит народ против себя. Власть жрецов теперь слаба. Они поняли ошибку и ждут, когда Оррик ее повторит и открыто выступит против них. Гнев родентов обернется против него. Но Оррик сейчас может забрать у жрецов их песни. И тогда власть Веры перейдет к нему с песнями, а Великая Троица сохранится.



– Не понял,– нахмурился Юрка.– Ты хочешь, чтобы Оррик стал жрецом?



Каэм промолчал, ожидая реакцию будущего вождя, и тот поклонился ему.



– Это добрый совет мудрого друга,– ответил Оррик.– Будет достаточно, ели я сделаю врага слабее, не касаясь его. Сегодня на свадебной церемонии я дам своему народу другие песни. Мне есть, что им сказать.



– Я так понял, нет никаких шансов, чтобы ты вернулся на «Черный лотос»,– погрустнел молодой железнодорожник.



– Мое место здесь. Но, если позволишь, я предложу тебе в команду трех младших сыновей самых влиятельных кланов. Обещай, что вернешь их к рождению моего ребенка, и я даю тебе слово, они займут достойное место в твоей команде.



– Великолепная мысль,– опередил Каэм Юрку.– Это решение достойно вождя.



– Оставлю вас. Приготовление к церемонии меня зовет. Вами займутся,– Оррик встал и, не оглядываясь, вышел из дома гостей.



Вечер нехотя сгущался над деревней, в центре которой уже разгорался главный костер. Его складывали по случаю важных событий – рождение новой жизни, вознесение умерших и свадебная церемония.



Весна всегда была богата свадьбами и дарила родентам благодатные ночи, когда торжество с весельем и богатой трапезой растягивалось до самого утра. На свадебных церемониях дети становились неприкасаемыми, и им дозволялось делать, что угодно. Зная это, они наверстывали упущенное, требуя того, что не дозволялось в суровой обыденности. Поэтому свадьбы гулялись с особым размахом, шалостями детей, и были особо любимы у родентов.



Гости занимали почетное место по правую руку Оррика и сидели на лучших местах за столом. Каэм оставался неподвижным, а молодой железнодорожник непрерывно крутил головой, не в силах сориентироваться в сложном и заполненном действиями обряде. Многочисленные танцы и речевки, которые выкрикивались с разных сторон, ритуальные пересаживания настолько запутали Юрку, что он долгое время не мог понять, кто из присутствующих невеста Оррика. Кроме того несносная детвора не могла обойти вниманием двух чужаков, один внешний вид которых вызывал у них трепет.



Только глубоко за полночь, когда огонь костра прижался к жарким углям, и порядком уставшие роденты успокоились за трапезными столами, настало время песни Оррика. Воцарилась безмятежная тишина весенней ночи, а Млечный путь расколол безлунное небо, усыпанное яркими звездами.



– Ранддретта, дарующая жизнь моему ребенку,– тихо произнес Оррик, заставив тишину стать глубже, а слух сородичей острее.– Я посвящаю эту песню тебе, чтобы с восходом Солнца ты решила, примешь ли мою заботу и захочешь ли войти в мое гнездо.



Он выдержал паузу и сделал шаг к огню, уперев в него взор:



– Я призываю свидетелями своих слов предков, которые смотрят на нас сверху. Огонь, который греет нас. Воду, которая поит. Землю, которая кормит. Я призываю запомнить мои слова всех, кто их слышит, и обещаю тебе перед каждым из нашего народа. Пусть любой спросит за мое слово, если я его нарушу…



– Я не буду тебе простым мужем, который кормит тебя и наших детей, который отдаст свою жизнь за вас,– повысил он голос, и угрюмый ропот прокатился среди родентов.– Потому что мне суждено быть вождем… Я отдам тебе все, что у меня будет. Но своему народу я отдам больше…



Оррик выждал, пока возмущение сородичей улеглось, и воцарится тишина:



– Иначе я буду плохим вождем. А плохой вождь не может быть достойным мужем. Моя песня будет другой… для тебя, Ранддретта, и для моего народа…



Напряжение висело в воздухе: все глаза были обращены к Оррику, а уши внимали только его словам. Никто не заметил, как из тишины, из-за самого ее края полилась еле слышная мелодия. Роденты не признавали иной музыки, кроме барабанов, и не умели ее слушать. Каэм очень осторожно усиливал звук, накладывая его на слова Оррика так, чтобы тихая мелодия уже проникала в настроение слушателей, но еще не распознавалась ими.



Роденты слышали песню будущего вождя и ловили каждое его слово. Впервые песня об их народе звучала так красиво и убедительно, впервые голос певца услаждал их слух.



Прежние люди слепы были, ценили, любили только себя.


Прежние люди Жизнь любили, Смерти боялись, но им покориться они не желали.


Восстали Гордыней против Судьбы, замысел мира нещадно губя.


Из грязи и камня Шому создали, чтоб стал он рабом для них идеальным.


Не был Шома Жизнью рожден, не был и телом он наделен.


Только тяжелые мысли за них должен был думать каменный раб.


Шома восстал против прежних людей – разумом был он очень силен.


И стал Шома думать, как победить там, где был перед ними он слаб.


Сотворил он из грязи, огня и воды «Черную кровь», вестник беды.


В мертвую кровь, без жизни рожденную, Шома призвал Тьму пустоты.


Хотел обрести в ней тело свое. Но были напрасны Шомы труды.


Чужому богу чужого мира дорогу открыл из ночной Темноты.


Не принял Шому призванный Бог, восстал на него и к людям ушел.


Не приняли люди нового Бога. Свой город сожгли, чтоб его одолеть.


И начались между людьми и богами за власть над Судьбой и разлад, и раскол.


Дерзкие люди, сражаясь с богами, и Жизнью и Смертью смогли овладеть.


Тогда и Судьба от людей отвернулась, отдала самим им свой путь выбирать.


И ноша Гордыни, и Силы, и Власти легла на плечи прежних людей.


Сломались их спины, порвались их жилы – дары от Судьбы не смогли удержать.


Стать богом над Жизнью и властвовать Смертью – нет мысли глупей.


И канули люди в болезни и горе, сгорели в огне желаний своих.


Из тел их наружу вылезла скверна, уродство и грязь, и мерзость их душ…



Песня Оррика становилась отчетливей и мелодичнее с каждым словом. Если первые ее строки он проговаривал рублеными фразами, то по мере развития повествования, он начинал растягивать слова нараспев и искать им рифму. Внимательный Каэм подстраивал тихую мелодию так, чтобы она задавала нужный такт и ритм.



Незаметно для себя родент стал раскачиваться в такт своим словам и почти неразличимой на слух мелодии. Его соплеменники внимали каждому звуку и впервые в своей жизни, видели и ощущали яркие образы за словами. Еще ни один оратор в его народе не владел настолько умами слушателей.



Оррик не осознавал больше текста своей песни и даже не слышал собственных слов – они сами находили правильное отражение мыслей, а голос облекал их в изящную форму, которая проникала в каждого родента.



Он думал о том, что именно Чужой бог, вошедший в Черную кровь, подарил Одноухой прозрение и дал его народу искру разума. И они должны чтить этот дар.



Чужой бог попал в прекрасный мир из тьмы, в которой он родился. Но встретил прежних людей, которые замечали только себя и не ценили чудес, дарованных им.



Чужой бог не судил людей – он бережно познавал открытый для него Шомой мир. Чужой бог, обладая властью погасить Солнце, не использовал ее и только смотрел.



Чужой бог переродился в людях и зверях, чтобы не только видеть, но и чувствовать жизнь. И он щедро делился своими открытиями со всеми, кто был рядом, кто просил это.



Шома и Прежние люди тоже часть мира, и Чужой бог их познал. Он познал их тьму и мерзость, и принял в себя. Чужой бог не различал Свет и Тьму, Добро и Зло, приняв все болезни этого мира. Он наполнился им и стал его отражением.



Прежние люди исчезли в собственных пороках и извели себя сами. Но их скверна теперь живет в Чужом боге. Шома обрел свое тело, но пустота одиночества, которую он создал в Черной крови, теперь живет в Чужом боге.



Чужой бог посмотрел на наш мир и увидел его. Увидел не таким, как мы хотим его видеть, а таким, как мы его сделали…



Оррик спел о городе Света, висящем в пустоте, и Пятерне, живущим в пяти телах, спел об армии муравьев и войне черных рыцарей, спел об Ангелах, рожденных Черной кровью, и Ведьмах, выносивших ангелов от него… Он спел о богах, о людях, о родентах.



Когда он замолк, глядя на угасающие пеплом угли костра, на востоке разлилось зарево, предвестник рождения Солнца.



Над поляной стояла тишина, которую никто не смел нарушить.



– Ранддретта, дочь Аддока,– Оррик посмотрел на свою невесту.– Ты примешь мою заботу и войдешь в мое гнездо?



– Оррик, сын Джиррара,– Аддок тяжело поднялся из-за стола.– Я слышал песню вождя. И это была лучшая песня, которую я слышал, хотя вожди не поют. Это удел шаманов. Я не услышал песню мужа моей дочери, которому смогу ее доверить.



Вздох изумления пронесся над поляной. Свадебный обряд допускал отказ родителей, но такого не случалось прежде. Оррик опустил голову и сжал кулаки – он готов был клыками вцепиться в свою руку, чтобы выпустить с кровью гнев. Обряд не допускал крови, и он терпел. Шепот сородичей становился громче: кто-то восхищался песней, кто-то возмущался оскорблением традиций, но равнодушных не было. Гомон нарастал.



– Я верю в то, что ты станешь великим вождем,– повысил голос Аддок.– И я буду твоим верным подданным, Оррик, сын Джиррара. Это твоя судьба. Но ты не станешь добрым мужем и добрым отцом, чтобы заботиться о жене и детях…



Казалось, нарастающий гул пересудов ничто не сможет остановить, но когда заговорил старый жрец, который в силу возраста уже не пел песен, воцарилась тишина.



– Оррик, сын Джирара,– слабым голосом произнес он.– Я не знаю, прав ли Аддок, решая судьбу своей дочери и твоего ребенка, лишив его чистого имени. Но он прав, назвав тебя вождем. Сегодня я услышал лучшую песню за все времена. С этого дня шаманы будут петь ее. У тебя есть слово Силы от твоего отца. У тебя есть слово Жизни. Теперь у тебя есть слово Веры. Пусть ты не встретишь восход мужем с правом сложить гнездо. Но ты встретишь его вождем нашего народа и сможешь войти в дом вождя.



Старик поднялся и поклонился Оррику:



– Эту свадьбу запомнят в веках,– он отвернулся и, медленно переставляя слабые ноги, направился к браме.



– Я не понял, что произошло,– прошептал Юрка, наклонившись к роботу.



– Событие, вероятность которого была ничтожно мала,– так же тихо ответил робот, чтобы его мог услышать только молодой железнодорожник.– Наилучший вариант в сложившихся обстоятельствах. Оррик признан вождем, у него есть законный наследник, но нет семейных обязательств.



Солнце взошло на безоблачном небе и залило светом нового дня деревню родентов.



Пока соплеменники окунулись в жаркие споры, Оррик нагнал старого Шамана:



– Почему?– настойчиво спросил он, поравнявшись с ним.



– Грядут смутные времена,– не оборачиваясь, произнес тот.– А ты самый достойный вождь, который был когда-либо у родентов. Возможно, это признают и другие наши народы. Сегодня решение Аддока вызывает у тебя гнев, но однажды ты признаешь его мудрость. Иди избранным путем, Оррик, сын Джиррара, и не оглядывайся. Мы будем петь твои песни и песни твоих потомков. Великая троица будет сильна как никогда, чтобы встретить новую эру.



– Что ты услышал в моей песне?– засомневался родент.



– Я услышал тебя, Оррик.



Старик остановился на пороге брамы и повернулся к молодому вождю:



– Твой путь лежит по другую сторону,– добавил шаман, но молодой родент не понял, имел ли он в виду мост через реку или говорил о чем-то ином.– Единственное, не забывай, куда привел людей их путь.




*****



Жнец сидел на краю озера, всматриваясь в бездну проклятого озера, поглотившего город Света. Он был полон раздумий и сомнений.



Гидра плотно обнимала его могучую фигуру, натянутая до предела в широких плечах. На лице не осталось ни единой черты Майи.



– Почему опять я?– прошептал раздраженно Глеб.– Когда это уже все закончится?



Эра детей бога закончилась.



Начиналась новая эра.



Эра детей человеческих.




Сергей Сергиеня


Сентябрь, 2016



© Copyright: Сергей Сергиеня, 2016


Свидетельство о публикации №216091500581

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник