Эпоха Титана 2

Глава 8

Оказался рядом с ним. Пузатов даже не успел среагировать. Ударом ноги выбил пистолет из руки. Оружие вылетело, ударилось о стену, упало в огонь. Ударил его по роже сапогом. Прямой удар. Нос хрустнул, кровь брызнула. Пузатов завалился назад.

Схватил его башку обеими руками. Крепко, чтобы не вырвался. Резко дёрнул. Вложил силу, развернул корпус.

Щелчок.

Позвоночник сломался как ветка. Тело обмякло, повисло в моих руках. Глаза Пузатова остекленели, рот открылся.

Мёртв.

Отпустил. Труп упал на пол. Мне не нужны лишние свидетели. Он видел магию. Видел камень. Нельзя было оставлять его в живых.

— Володя? — раздался голос рядом.

Обернулся. Олег стоял в дверном проёме. Держался за стену, кровь текла по лицу из разбитой брови. Смотрел на меня, на труп Пузатова.

— Ты… ты… — запнулся паренёк. — Убил?

Олег перевёл взгляд в сторону.

— Василиса… — прошептал он.

Бросился в комнату.

Повернулся. Мамонтова уже лежала на полу. Повсюду огонь — пламя ползло по стенам, съедало мебель, добиралось до потолка. Жар стоял нестерпимый. Дым ел глаза.

— Она не дышит! — закричал Олег, опускаясь рядом с ней на колени. — Эта сука убила нашего куратора!

Вскочил. Оттолкнул Олега в сторону, опустился рядом. Потрогал пульс на шее. Пальцы нащупывали, искали. Его нет.

Сосредоточился на ядре. На своём, в позвоночнике. Потянулся, прислушался.

Есть. Слабое, едва заметное, но есть. Ядро Василисы ещё работает, пульсирует. Медленно, затухая. Но она жива.

Эта самка — сильный лидер. Она полезна. Нужна. Её смерть нарушит порядок, который мне выгоден. Мне это не нужно. Потерять её сейчас — глупо.

Оттолкнул Олега сильнее и схватил Василису.

Одна рука сжала её задницу — крепко, удобно, чтобы не выскользнула. Вторая придерживала за шею. Поднял. Тяжёлая, но не критично.

Вылетел из комнаты. Огонь ревел за спиной, жар облизывал шею. Олег бежал за мной. Топал, задыхался, кричал что-то. Навстречу к нам уже спешили охранники. Человек пять, автоматы наизготовку. Увидели меня — с бегущим телом Василисы на руках — и растерялись.

Вылетел из административного корпуса.

Свежий воздух ударил в лицо. Ноги сами несли меня. Знал куда бежать. Олег работает в медкорпусе на смене. Туда и надо.

Постоянно контролировал, как её ядро откликается на магию, что выпускал в её тело. Тонкими струйками, осторожно. Поддерживал, подталкивал. Чтобы не затухло окончательно.

Заметил, что все ловцы на улице стоят. Они бежали к административному корпусу, но, увидев меня, замерли.

— Пузатов убил Мамонта! — орал Олег за спиной. Голос надрывался, срывался. — Пузатов убил Мамонта! Он её застрелил!

Группа тут же побежала. К административному. К комнате Пузатова.

Идиот… Она ещё жива. Зачем кричать, что убил? Теперь начнётся паника.

Выпустил силу Титана. Больше, чем раньше. Направил прямо в ядро Василисы.

Женщина дёрнулась на моих руках. Всем телом. Спина выгнулась, башка откинулась.

— Володя… — прошептала она.

Голос хриплый, едва слышный. Глаза приоткрылись — мутные, невидящие.

— Ты… — ещё слово, и всё.

Отключилась. Глаза закатились, тело обмякло, но дышит. Сердце бьётся. Ядро работает — сильнее, увереннее.

Медкорпус уже близко. Вижу здание.

— Стоять! — донёсся крик сзади.

Патрушев. Узнал голос.

— Стоять, Большов!

Не остановился. Продолжал бежать.

Услышал стрельбу. Ускорился. Ногой распахнул дверь в медкорпус — створка со звоном ударилась о стену, эхо прокатилось по коридору.

— Сюда! — повысил голос.

Запах медикаментов — резкий, химический — смешался с металлическим привкусом крови, пропитавшей мою одежду. Василиса обмякла в руках, голова безвольно откинулась назад. Пульс… Только, что был, где он? Едва ощутимая ниточка под пальцами, готовая оборваться в любой момент.

Олег возился с голубоглазым — Юрой. Парень лежал на кушетке, врач накладывал ему что-то на руку. Тот поднял глаза, и я увидел вспышку раздражения на его лице. Рот уже открылся, чтобы высказать всё, что он думает о тех, кто врывается сюда как в казарму, но тут взгляд зацепился за Мамонтову в моих руках.

Лицо изменилось мгновенно. Профессиональная маска — жёсткая, сосредоточенная, без эмоций. Даже не закончил с бинтом, просто бросил и рванул ко мне. Три быстрых шага, белый халат развевается за спиной.

— Что? — спросил коротко, уже оценивающе глядя на Василису.

— Пулевое ранение, область груди, — отчеканил я. — Пульса почти нет, без сознания. Кровопотеря большая.

Олег не ответил. Взгляд уже скользил по телу Мамонтовой — где кровь, как дышит, сколько времени осталось.

— Клади, — указал на ближайшую кушетку, уже сбрасывая с неё инструменты. Металл зазвенел о пол.

Разместил Василису как можно аккуратнее. Голова ушла вбок. Посмотрел на свои руки — в крови. Липкая, тёплая, уже начинающая засыхать коркой.

Врач не терял времени. Схватил ножницы с соседнего столика и прошёлся по одежде Василисы. Ткань расходилась под лезвиями с тихим шелестом. Перерезал бюстгалтер одним точным движением.

Откинул остатки ткани в сторону и замер на секунду, глядя на рану. Я тоже увидел — неровное отверстие, кровь пузырилась, хлюпала при каждом вдохе.

— Сука… — выдохнул Олег, и я впервые услышал в его голосе не раздражение, а настоящую тревогу. Провёл рукой над раной. Ладонь засветилась мягким зелёным светом. — Разрывная! Что ж ты такая проблемная и дорого мне выходишь?

Полез в карман халата. Достал небольшую металлическую коробочку. На крышке символы, слабо светящиеся. Открыл дрожащими пальцами.

На белой подкладке лежал кругляшок размером с мой ноготь. Ярко-алый, почти светящийся изнутри, от него исходило тепло — я чувствовал его даже на расстоянии.

Врач поморщился, глядя на эту штуку. Явно ценное.

— Твою мать, — пробормотал себе под нос, но всё равно осторожно достал кругляшок двумя пальцами.

Разжал челюсти Мамонтовой и запихнул красную таблетку ей в рот, протолкнув поглубже.

— Проглоти, давай, проглоти… — бормотал, массируя её горло.

Через пару секунд кругляшок исчез. Василиса сглотнула рефлекторно.

Олег выдохнул, вытер пот со лба тыльной стороной ладони, оставив красный мазок от её крови. Потом закрыл глаза. Положил обе руки над раной, в сантиметре от кожи, не касаясь. И тогда я почувствовал, как из него хлынула магия.

Зелёное свечение усилилось, стало ярче, густыми потоками стекало с ладоней прямо в рану Василисы. Воздух наполнился запахом озона и чего-то горького, травяного.

Василиса замычала. Тело выгнулось дугой, спина оторвалась от кушетки.

— Держи её! — бросил Олег сквозь стиснутые зубы, не отрывая рук от раны.

Придавил плечи к кушетке, навалился весом. Василиса дёргалась под моими руками, мышцы напрягались и расслаблялись в судорогах. Сильная, зараза. Даже полумёртвая продолжала бороться.

Наблюдал за врачом. Пот катился по его лицу ручьями, капал на кафельный пол. Жила вздулась на шее, но не останавливался. Магия текла и текла. Из раны начали выходить осколки пули.

Медленно, буквально миллиметр за миллиметром. Металлические кусочки, перемешанные с кровью и обрывками ткани. Словно сами выползали из тела, выталкиваемые силой изнутри. Один, второй, третий… Всего пять осколков, искорёженных и острых.

Последний кусок металла упал на простыню с тихим звяканьем.

Олег вспотел ещё больше. Дыхание стало тяжёлым, воздух со свистом проходил сквозь сжатые зубы.

Полез в другой карман халата, нащупал что-то. Достал небольшой тюбик — прозрачный, с переливающейся жидкостью внутри. На этикетке те же светящиеся символы.

Одной рукой открыл колпачок и выдавил содержимое прямо в отверстие в груди Василисы.

Желеобразная масса, полупрозрачная, с радужными переливами. Заполнила рану, и я увидел, как начала впитываться, словно губка втягивает воду. Края раны задёргались, кожа медленно начала затягиваться. Дыхание Мамонтовой стало ровнее, судороги стихали.

Дверь распахнулась с таким грохотом, что даже Олег дёрнулся, хотя рук от раны не оторвал. Борис ворвался как ураган, лицо красное, волосы растрёпаны, форма расстёгнута. Видно, бежал сломя голову. Тут же направился к нам, тяжело дыша, сапоги громко стучали по кафелю.

— Твою мать! — выдохнул, остановившись в паре метров от кушетки. Поморщился, увидев кровь. Её было много, на простыне, на полу, на мне. — Выживет?

Взгляд Матросова метнулся от Василисы к врачу, потом ко мне. Я видел, как сжались челюсти.

— Отвали! — рявкнул Олег, даже не поднимая головы.

Пот капал с подбородка прямо на тело Мамонтовой. Руки мелко дрожали. Зелёное свечение стало тусклее, но не исчезло. Продолжал вливать магию в рану.

— Сука, — Борис потянулся было за сигаретами.

Рука застыла у нагрудного кармана. Облизнул губы, тяжело сглотнул. Потом взгляд упал на меня.

— Володя? — в голосе прозвучало удивление. — Ты здесь?

— Приветствую, — кивнул я.

— Что произошло? — спросил медленно. — Это ты?

— Пузатов, — коротко ответил.

За спиной Матросова раздались тяжёлые шаги, чьё-то сбивчивое дыхание. В медкорпус забежал Патрушев. Глава корпуса выглядел так, будто пробежал марафон в полном обмундировании. Весь потный, рубашка прилипла к телу мокрыми пятнами под мышками.

Лицо красное, почти бордовое — то ли от бега, то ли от ярости. Глазки бегали из стороны в сторону, маленькие и злые, как у загнанной крысы. За ним, почти наступая на пятки, втиснулись трое охранников с автоматами наготове.

— Бардак! — голос Патрушева сорвался на визг ещё в дверях. Размахивал руками, пока шёл к нам, чуть не спотыкаясь о собственные ноги. — Всех накажу! Все ответите! Устроили бедлам! Вы моей смерти хотите, твари?

Слова летели как пулемётная очередь — быстро, сумбурно, с брызгами слюны. Остановился рядом с нами, хватая ртом воздух.

Я бросил быстрый взгляд на Олега. Врач напрягался до предела. Жила вылезла на шее, толстая и пульсирующая. Хорошая концентрация, профессионализм на уровне инстинктов. Минимум лишних действий и вопросов. Всё внимание — только на пациента.

— Где Пузатов⁈ — заорал Патрушев, обводя присутствующих бешеным взглядом. — Где он⁈ Кто-нибудь скажет мне, какого хрена тут происходит⁈

Никто не ответил. Матросов молчал, сложив руки на груди. Я тоже. Олег продолжал работу, будто вообще не слышал вопроса.

Дверь снова распахнулась, на этот раз тише. Увидел, как завели Олега-ловца.

Паренёк шёл под автоматом, который охранник тыкал ему в спину. На лице свежий синяк. Бровь разбита, из носа текло — красная дорожка до подбородка, которую он даже не пытался вытереть. Губа рассечена. Руки связаны за спиной.

Его подвели к нашей группе и резко толкнули в спину. Олег-ловец пошатнулся, едва удержал равновесие.

— Он говорит, что всё видел, — бросил охранник, который его вёл. Здоровый мужик с квадратной челюстью и равнодушными глазами.

Посмотрел на паренька. Наши взгляды встретились. И в этот момент что-то внутри меня сжалось. Сердце начало ускоряться. Человеческая паника начала расти, расползаться холодом по венам.

Он видел, что Пузатова убил я. И если правда всплывёт — проблемы. Патрушев ищет козла отпущения, ему нужен виновный. А бывший куратор мне не угрожал — не было причины для самообороны, не было оправдания. Холодное убийство, вот как это назовут.

В голове начали выстраиваться варианты.

Вариант первый — выпустить силу Титана и остановить Олегу сердце. Прямо сейчас, пока все отвлечены на Василису и Патрушева. При расследовании можно списать на побои. Там будет сложно оценить — повреждения от гиганта на вылазке или это поработала охрана, которая его задержала. Сердце могло не выдержать. Бывает.

Вариант второй? Пытаться оправдываться?

Я мысленно усмехнулся. Мне? Оправдываться перед этими людьми? Объяснять, почему убил их куратора?

Нет. Значит, есть только первый вариант.

Уже сосредоточился на ядре, почувствовал, как внутри шевельнулась сила, готовая вырваться по первому желанию. Ещё мгновение, и энергия Титана ринется вперёд, остановит сердце паренька за секунду. Быстро. Тихо.

Смотрел на Олега-ловца. Паренёк стоял, опустив голову, кровь капала с подбородка. И тут он поднял взгляд и кивнул мне. В глазах я прочёл… что? Понимание? Согласие? Или предупреждение?

Что-то меня остановило.

Какое-то ощущение, непонятное и необъяснимое, что не нужно торопиться. Что нужно подождать. Оно шло изнутри — не из головы. Фактов, почему стоит ждать, не было, логики тоже. Просто уверенность, твёрдая как скала. Интуиция… Довериться ей?

Разжал внутреннюю хватку. Отпустил ядро. Сила отступила обратно, затаилась в глубине. Посмотрю, что скажет.

— Говори! — Патрушев буквально затрясся. Подошёл вплотную к Олегу-ловцу, почти уткнулся носом в его грудь. — Говори, собака! Зачем ты повёл своих на административный корпус⁈ Что произошло⁈ Правду, тварь!

Последнее слово выплюнул вместе со слюной, которая попала Олегу на подбородок. Паренёк даже не моргнул.

Молчание затянулось. Все смотрели на ловца. Даже врач Олег на секунду скосил глаза в его сторону, хотя руки от раны не убрал.

— Пузатов убил нашу… — Олег-ловец начал говорить тихо.

Потом посмотрел на Мамонтову. Вернее, на кушетку, где она лежала. И увидел то, что видели все остальные — обнажённая грудь, голая кожа, кровь. Олег-врач разрезал одежду и ничем не прикрыл. Паренёк резко отвернулся, покраснев. Уставился в пол, будто там было что-то невероятно интересное.

— Она ещё жива, — выдавил врач сквозь стиснутые зубы. — А вы бы шли отсюда. Мешаете.

Последнее слово почти прошипел.

— Рассказывай, — кивнул Борис Матросов.

Голос прозвучал спокойно, без давления. Встал чуть в стороне от Патрушева. Олег-ловец сглотнул. Я видел, как дёрнулся кадык, как он набрал воздуха в грудь. Собирался. Готовился.

— А что тут рассказывать? — криво улыбнулся. — Мы были на вылазке. Ловушка старая.

Пауза. Все ждали продолжения.

— Ну и что⁈ — не выдержал Патрушев, размахивая руками. — Что с того, что ловушка старая⁈ При чём тут это⁈

— Евгений Игоревич, — Матросов сжал зубы так, что желваки заходили на скулах. Повернулся к главе корпуса, и в глазах я увидел плохо скрываемое презрение. — Давайте не будем мешать? Дайте человеку сказать.

Патрушев хотел возразить, даже рот уже открылся, но что-то в тоне Бориса заставило замолчать. Лишь недовольно поморщился и отступил на полшага, скрестив руки на груди.

— Ловушка не изменена по новым инструкциям, — продолжил Олег-ловец, глядя куда-то в сторону, мимо всех нас. — Мы приступили к работе. Оказались два аномальных. Сразу! Живцы начали дохнуть, как мухи. Всё пошло не по плану. Вмешался Володя, — кивнул в мою сторону, — и спас их. Живцов. Вытащил из зоны поражения.

Я слушал, не двигаясь, ждал, когда умрёт.

— Тварь пришла к ловушке, — голос ловца стал злее, — но она, сука, шестиметровая была, а ловушка рассчитана на четыре метра максимум. Началась жопа. Полная… Пытались убить из всего, что было. Стас… — паренёк поджал губы, на секунду замолчал. — Он погиб, — договорил Олег тихо. — А Пузатов, тварь… наш временный куратор… он прятался за сеткой. Просто стоял там и срал кирпичами, пока мы умирали.

Тишина. Даже Патрушев не нашёлся что сказать. Охранники переглянулись.

— И за это вы убили человека⁈ — не сдержался глава корпуса, голос сорвался на крик. — За то, что он испугался⁈ Это убийство! Умышленное!

— Василиса Игоревна, — Олег-ловец повысил голос, перекрывая истерику Патрушева, — когда узнала, что произошло, пошла выяснять отношения. Взяла меня и Большова как свидетелей. Высказала Пузатову всё. Что он нарушил инструкцию. Что она пожалуется на него вам, — кивок в сторону главы корпуса, — что устала терпеть его некомпетентность. Что из-за него погибли люди, что Стас мёртв.

Патрушев бегал маленькими глазками — влево, вправо, на меня, на Матросова, снова в пол. Старался не встречаться ни с чьим взглядом. Руки нервно теребили пуговицу на рубашке, пальцы дрожали.

— Ну и? — прохрипел. — Дальше что?

— Ну, он схватился за оружие, — Олег-ловец усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего весёлого, — и давай ей угрожать. Орал, что убьёт нас с Володей. И её. Всех троих. Что ему ничего не будет за это. Что его прикрывают. — Пауза. — Прикрывают люди сверху, понимаете? Вот так он и сказал.

Последняя фраза прозвучала с нажимом. Я видел, как Патрушев побледнел, как лицо из красного стало почти серым.

— Василиса Игоревна попыталась его успокоить, — продолжил ловец. — Говорила нормально, без крика. Мол, давай разберёмся, давай всё обсудим. Она же… — запнулся, подбирая слова, — она же всегда так. Сначала пытается по-хорошему.

Кто-то из охранников фыркнул. Видимо, у него был другой опыт общения с Мамонтовой.

— Он давай стрелять, — голос Олега стал тише. — Просто открыл огонь. С близкого расстояния. Ранил её. — Паренёк снова посмотрел на кушетку, быстро отвернулся. — И тогда она применила магию. В ответ. Защищалась. Он пытался её убить, нас убить… Тогда она…

Не закончил фразу. Не нужно было. Все всё поняли.

— Мамонтова пыталась кого-то успокоить? — Патрушев попытался перевести тему, нервно хихикнул. — Да вы издеваетесь! Она же…

— Евгений Игоревич! — рявкнул Борис Матросов.

Голос прогремел как выстрел. Все вздрогнули — даже охранники. Матросов шагнул вперёд, и я увидел, как напряглось всё его тело, как сжались кулаки.

— Вот до чего довело ваше бездействие! — Борис почти кричал теперь, тыкая пальцем в грудь главы корпуса. — Сколько я вам писал про Пузатова⁈ Сколько рапортов, жалоб, докладных⁈ Сколько Мамонтова писала⁈ А вы всё игнорировали, отмахивались, говорили — разберёмся, подождите, не время…

— Я⁈ — Патрушев покраснел так, что, казалось, сейчас лопнет. Схватился за сердце, зажал грудь ладонью. — Я виноват⁈ Вы обвиняете меня⁈

— Человек тут просиживал должность, — Матросов покачал головой, и в этом жесте было столько презрения, что даже мне стало не по себе. — Просиживал, чтобы потом к военным уйти. В тепленькое местечко, со связями. Люди из-за него гибли — и ничего. Инструкции нарушались — и ничего. А теперь это! — Борис резко указал рукой на Мамонтову на кушетке. — Вот к чему привело!

— Что⁈ Что?!! — уже визжал Патрушев, голос сорвался на фальцет. Размахивал руками, брызгал слюной. — Вы меня виноватым хотите выставить⁈ Я здесь главный! Я! И я решаю, кто виноват!

— Володя, — Матросов резко повернулся ко мне.

Глаза смотрели прямо, жёстко, требовательно. Ждал подтверждения. Или опровержения.

— Так всё было? — спросил.

Посмотрел на Олега-ловца. Паренёк стоял, не шевелясь, только кровь продолжала капать с разбитой брови. Он прикрыл меня? Зачем?

Он мне никто. Я для него тоже никто. Просто новый человек в команде. Почему рискует? Странные люди. Странные связи между ними, которые я не понимаю.

Врать? Поддержать эту ложь?

Сжал кулак. Внутри снова боролся Титан и человек. Титан говорил — плевать на них, это их проблемы, ты тут временно. Человек говорил — паренёк рискнул за тебя, не подставь его.

Взвешивал всё. Последствия. Выгоду. Риски.

— Да, — кивнул я. — Так и было.

Слово вылетело раньше, чем до конца обдумал решение. Но как только оно прозвучало, понял — правильно. Пусть и неожиданно для самого себя. Матросов выдохнул, кивнул. В глазах мелькнуло что-то вроде удовлетворения.

— Свалили нахрен отсюда! — закричал Олег-врач.

Голос был хриплым, но полным ярости. Даже приподнялся над кушеткой, вытянув шею. Весь мокрый от пота, с красным лицом и вздувшимися венами на висках.

— Вы что, совсем идиоты⁈ — продолжал орать. — Не понимаете, где находитесь⁈ Это медкорпус, а не допросная! Не место для ваших разборок! Здесь люди лечатся! Или умирают, если вы не заткнётесь и не дадите мне работать!

Патрушев поморщился, сжался. Я видел, как в глазах промелькнул страх.

— Всех ловцов под охрану, — бросил глава корпуса, разворачиваясь к выходу. Голос дрожал, но пытался звучать авторитетно. — Держать их в казарме, под замком, до моего распоряжения. Никого не выпускать!

Быстрыми, почти бегущими шагами направился к двери. Охрана ринулась за ним. Паренька, Олега-ловца, который только что врал за меня и Василису, грубо толкнули в спину.

— Пошёл, — бросил охранник.

Олег пошёл к выходу. На пороге обернулся — на секунду, не больше. Наши взгляды встретились. Ничего не сказал. Просто кивнул. И пошёл дальше.

Дверь закрылась за ними.

Остались только мы — я, Матросов и врач, склонившийся над Василисой. Врач остановился. Убрал руки от раны. Магия погасла, зелёное свечение исчезло. Олег шумно вдохнул. Покачнулся. Руки дрожали. Лицо серое, губы синие.

— Жить будет… — заявил Олег-врач, и в голосе прозвучало облегчение вперемешку с усталостью.

Всё ещё стоял над кушеткой, опираясь одной рукой о край.

— Но тут поваляется, — добавил, наконец оторвав взгляд от раны.

Олег посмотрел на голую грудь Василисы, на бледную кожу, испачканную кровью и остатками того желеобразного вещества. Поморщился, будто только сейчас вспомнил о человеческих приличиях. Схватил простыню, которая валялась на соседней кушетке, и накрыл Мамонтову.

— Худший больной, что может быть, — пробормотал, качая головой. — Она же, как придёт в себя, все соки из меня выжмет. Будет требовать, орать, вскакивать. Пытаться делать всё сама. Не выносит лежать без дела.

В голосе звучала смесь раздражения и чего-то похожего на привязанность. Явно знал Василису давно.

— Я заплачу, — Борис Матросов шагнул ближе, доставая из кармана мятую пачку сигарет.

— Ещё бы! — Олег-врач поднял на него взгляд. — Ещё бы… Знаешь, что пришлось потратить на неё?

Полез в карман халата, достал ту самую металлическую коробочку — теперь пустую. Потряс ею перед носом Матросова.

— Это был последний. Последний! Ты понимаешь, сколько он стоит? Где я теперь такой достану? А регенерирующий гель? Тюбик закончился полностью! Это не какая-то дешёвая мазь из аптеки, это… — Запнулся, провёл рукой по лицу, размазывая пот и кровь. — Твари, все вы твари и она в первую очередь. Лезет куда не надо, получает дыры в теле, а мне потом расплачиваться.

Но несмотря на слова, я видел, что не злится по-настоящему. Просто выпускает пар.

— Я заплачу, — повторил Борис тверже. — Всё, что нужно. Достанем новое. Ты только скажи где и сколько.

Олег фыркнул, махнул рукой.

— Потом поговорим. А сейчас… — посмотрел на дверь, за которой только что ушли Патрушев с охраной, — сейчас вам лучше убраться отсюда. Я её стабилизировал, но следующие часы критические. Мне нужно наблюдать, мне нужна тишина и чтобы никто не мешал.

— Понял, — кивнул Матросов.

— Пошли, — развернулся и указал мне на дверь коротким кивком головы.

Молча двинулся к выходу. Мы вышли наружу.

Ночь сменилась ранним утром — небо на востоке начинало светлеть, серо-синие тона проступали сквозь темноту. Холод ударил по коже, пробрался под одежду, пропитанную засохшей кровью.

Борис сделал несколько шагов в сторону, подальше от двери. Вставил сигарету в зубы. Чиркнул зажигалкой, пламя дёрнулось на ветру, но всё же зацепилось за кончик сигареты.

Затянулся глубоко, жадно. Дым вышел через нос и рот, облаком рассеялся в воздухе. Матросов посмотрел в небо — долго, молча. Я видел, как работают мышцы на челюсти, как пытается взять себя в руки.

— Володя… — выдохнул вместе с очередной порцией дыма. — Ко мне. Поговорим.

Опять? Мы пошли через территорию корпуса. Матросов шёл быстро, целеустремлённо, продолжая курить. Я рядом, чуть сзади. Вокруг пусто — все попрятались после стрельбы, суматохи.

Прошли мимо казармы, там горел свет в окнах. Слышны были приглушённые голоса. Ловцов загнали туда, как и приказал Патрушев.

Борис молчал всю дорогу. Только курил, одну сигарету за другой. Я тоже молчал. Мне не о чем было говорить, да и не хотелось.

Дошли до его кабинета-квартиры. Борис нащупал выключатель, свет ударил по глазам. Матросов скинул куртку на спинку стула и тут же уселся за стол. Откинулся на спинку, потёр лицо ладонями. Потом нагнулся, открыл нижний ящик стола.

Достал бутылку. Стеклянная, без этикетки. Внутри что-то прозрачное. Поставил бутылку на стол с глухим стуком. Потом достал два гранёных стакана.

Рука у Матросова тряслась, когда откручивал крышку. Мелкая дрожь, которую пытался скрыть, но не мог. Налил себе — щедро, почти до краёв.

— Будешь? — спросил, поднимая взгляд.

Помотал головой. Отрицательно. Алкоголь сейчас не нужен.

— Правильно, — кивнул Борис.

Поднёс стакан к губам и одним глотком осушил половину. Жадно, как воду в жару пьют. Потом поморщился. Поставил стакан на стол, выдохнул шумно, со свистом.

— Правильно! — повторил громче, словно убеждая сам себя. — Башка должна соображать. — Выдохнул ещё раз и занюхал рукой.

Матросов откинулся на спинку стула. Посмотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Я стоял у двери, прислонившись к косяку. Руки всё ещё в засохшей крови Василисы.

— Расскажешь, что было на самом деле? — спросил Борис тихо, без нажима.

Не дурак, всё понял ещё в медкорпусе, когда Олег-ловец врал. Понял, что история была другой. Теперь хочет услышать правду.

Сказать правду? Проверить, насколько ему можно доверять?

Варианты снова выстроились в голове. Промолчать — значит оставить недосказанность, которая потом может выстрелить. Соврать — но Матросов умный, почувствует ложь. Сказать правду — рискованно, но…

Почему бы и нет? Интуиция, которая остановила меня от убийства Олега-ловца, сейчас говорит — скажи. Проверь Бориса. Посмотри, как отреагирует.

А если что… если что, сердце у кого-то сегодня точно остановится. Я уже тронул ядро. Сила на готове, на случай если разговор пойдёт не туда.

— Это я, — ответил коротко, глядя Матросову в глаза. — Пузатова убил я.

Пауза. Борис просто кивнул медленно, будто я подтвердил то, что уже знал.

— Не удивлён, — улыбнулся криво. — С самого начала понял. Вася бы его не так убила. У неё другой почерк. А тут… — провёл ладонью по шее, показывая движение, — чисто. Быстро.

Я молчал. Подтверждать или отрицать не было смысла. Значит он в курсе? Уже был там?

— Подробности? — Матросов налил себе ещё, но пить не стал. Просто держал стакан в руке, покачивая жидкость.

Сделал шаг вперёд, подошёл ближе. На случай, если придётся действовать быстро.

— Я прибыл, когда Пузатов уже ранил Василису, — начал говорить. — Он попытался добить. Помешал и закончил.

— Олег видел? — уточнил Борис, хотя ответ уже знал.

— Да, — кивнул я.

— Ясно, — Матросов выдохнул, наконец отпил из стакана. На этот раз не залпом — медленно, смакуя. Потом поставил стакан, посмотрел на меня. — Хороших парней себе Вася вырастила. Вон, готовы за неё жопы рвать. Врать, рисковать. — Усмехнулся. — А ты, судя по всему, им приглянулся. Раз за тебя сказки выдумывают. Спас куратора, притащил её в медкорпус, — перечислял Борис, загибая пальцы. — Да ты у них уже почти герой, Володя.

Пожал плечами. Мне было плевать на то, что они там обо мне думают.

— Когда она в себя придёт… — протянул задумчиво, глядя куда-то мимо меня. — Ох и говна Олег наслушается. Все получат. — Усмехнулся, качая головой. — По факту ты за неё отомстил… Пузатова грохнул. Так ещё и спас. Дотащил до медкорпуса, дал шанс выжить. Вася такое не любит. Ох и не любит, когда она должна.

Голос звучал с какой-то тёплой иронией. Явно знал Мамонтову хорошо. Не просто коллега — что-то большее. Друзья? Или больше?

— Я там прибрался. — заявил Матросов.

Поднял бровь. Борис, решил мне помочь? Тогда зачем был этот весь фарс? Хотя плевать. Я уже устал от разговоров, от людей, от всей этой суеты. Меньше всего меня интересовало, что там будет думать Василиса, когда очнётся. И тем более — что испытывать.

Отвалите уже от меня все. Дайте заняться ядром. Вот всё, чего я хочу сейчас.

— Чешуя связывался, — бросил Борис вдруг, и тон изменился. Стал жёстче, деловитее. Посмотрел на меня уже не как на собеседника, а как начальник на подчинённого. — Сказал, что столько дней прошло, а мы ничего не делаем. Не ищем, не проверяем. Недоволен.

— Понятно, — кивнул.

— А вот мне, Володя, нихрена не понятно! — Матросов резко повысил голос, ударив ладонью по столу.

Стакан подпрыгнул, водка расплескалась. Я напрягся, готовясь к чему-то. Но Борис не достал оружие. Просто смотрел на меня, и в глазах читалась не злость — растерянность, усталость.

— Сейчас, — продолжил, вставая из-за стола, — сейчас поедем с тобой к тому сараю. К аномальной зоне, где вас поймали. И попробуем хоть что-то узнать. Найти следы, зацепки. Что угодно, что поможет нам понять, кто за этим стоял.

— Сейчас? — поднял бровь.

— А когда ты предлагаешь? — Матросов шагнул ко мне. — Завтра? Послезавтра? Через неделю? Мы обязаны выполнять свои функции в корпусе, Володя. Нам никто специально время не выделит, мол идите, ребята, расследуйте заговор. — Фыркнул. — Не выделит. Нас загрузят работой по самые уши, чтобы мы носа не совали куда не надо.

Пауза. Перевёл дыхание, провёл рукой по волосам.

— Пока тут суматоха, — продолжил уже спокойнее, — пока Патрушев приходит в себя и пытается прикрыть свою жопу, переписать отчёты, свалить вину на кого-то… Время идеальное.

— Хорошо, — кивнул я. — Поехали.

Борис открыл шкаф, достал автомат. Проверил затвор, повесил на плечо. Потом достал пистолет, сунул за пояс. Гранаты — две штуки, в карманы куртки, что уже забрал со стула. Мне протянул ещё один автомат.

— Держи.

Взял оружие. Проверил магазин — полный. Борис направился к двери, последовал за ним.

Погань. Похоже, ядром мне сегодня заняться уже не судьба. Ещё одна ночь потрачена не на то, что важно. Не на развитие силы, не на работу с Титаном внутри, а на людские дела, разборки, суету.

Отправились к легковой машине. Залезли внутрь. Сел на пассажирское сиденье. Пружины продавились под весом, что-то скрипнуло. Места действительно мало, особенно для моего роста. Колени упирались в переднюю панель, голова почти касалась потолка. Борис протиснулся за руль, пристроил автомат между сиденьями.

Ключ в замке зажигания. Повернул.

Двигатель завёлся не сразу — пару раз чихнул, кашлянул, потом всё же схватился. Заурчал громко, неровно. Матросов дал газу, прогревая мотор, потом включил передачу.

Мы поехали.

Выехали из гаража, покатили по территории корпуса. Утро только начиналось — людей почти не видно. Редкие фигуры в окнах, кто-то курил у казармы. Нас провожали взглядами, но никто не остановил.

У выезда дежурил пост охраны — двое мужиков с автоматами, сонные, но настороженные. Один поднял руку, останавливая нас.

Борис притормозил, опустил стекло. Холодный утренний воздух ворвался в салон, пахло росой и бензином.

— Документы, — буркнул охранник, наклоняясь к окну.

Матросов молча протянул сложенные бумаги. Охранник развернул их, пробежал глазами. Нахмурился, перечитал. Потом посмотрел на Бориса, потом на меня.

— Вылазка? — уточнил охранник. — Сейчас?

— Сейчас, — подтвердил Борис. — Проблемы?

— Нет, — мужик качнул головой, возвращая бумаги.

Выехали за периметр. Дорога впереди петляла между холмов. Грунтовка, неровная, с ямами и кочками. Машину трясло на каждой неровности, подвеска скрипела и лязгала. Борис вёл уверенно, не снижая скорости даже на ухабах.

Всю дорогу молчали. И это было самое спокойное время за вчерашний и сегодняшний день. Никаких разговоров. Никаких вопросов, объяснений, споров. Только урчание двигателя, стук колёс по грунту и тишина. Матросов, похоже, думал о своём. Лицо сосредоточенное, челюсти сжаты.

Я закрыл глаза на несколько секунд и вырубился. Пришёл в себя, когда мы оказались у той самой аномалии, где нас поймали. Матросов заглушил двигатель. Вышли из машины.

Огляделся — никого. Двинулись к сетке.

Шли медленно, осторожно. Каждый шаг — с оглядкой. Я прислушивался ко всему — к шорохам в траве, к скрипу наших сапог, к собственному дыханию. И к ядру внутри. Оно молчало, не подавало сигналов тревоги. Пока гигантов рядом нет.

Медленно зашагали к сараю.

— Вы хорошо бегаете? — спросил я на всякий случай.

— Зависит от обстановки, — криво усмехнулся Борис, не замедляя шага. — Если за жопой гонится шестиметровая тварь, побегу как олимпийский чемпион. Если просто так… Как обычный мужик с сигаретой в лёгких.

Приблизились к развалине.

Сейчас, в свете солнца, старое здание выглядело по-другому. Просто полуразвалившаяся постройка. Стены покосились, крыша местами провалилась. Доски серые, гнилые. Окна выбиты или заколочены.

Тела изменённого не было — его, видимо, убрали. СКА или кто-то ещё. Остались только тёмные пятна на земле. Кушетки разбросаны — некоторые перевёрнуты, некоторые сломаны. Куча следов.

— Что вы тут надеетесь найти? — спросил, глядя на Бориса. — Чешуя наверняка проверил тут всё. Обыскал каждый угол, собрал улики, составил отчёты.

Зачем мы вообще здесь? Что можем найти такого, что пропустили профессионалы из СКА?

— Он искал то, что ему приказали, и то, что он хотел, — Матросов снял автомат с предохранителя, держа наготове. — А мы ищем то, что могли спрятать. То, что не должен был найти Чешуя.

Начали проверять всё. Я постоянно прислушивался к ядру. Позиция невыгодная. Я это понимал с первой секунды. Ограниченное пространство — сарай небольшой, манёвра нет. До сетки ещё бежать нужно.

Обошёл по периметру, осматривая стены. Первым делом нашёл самую ветхую — дальняя стена, справа от входа. Доски истлевшие, гнилые, между ними щели. Если разбежаться и ударить плечом — получится проломить и выбраться наружу.

Успеет ли Матросов за мной? Посмотрим.

— Ничерта! — возмутился Борис где-то в другом углу.

Голос разочарованный, злой. Словно ожидал, что ему тут подарок оставят — красиво упакованную улику с бантиком.

Хмыкнул про себя. Какие же люди порой наивные. Верят в чудо, ожидают хорошее, надеются на везение. А потом расстраиваются, когда этого не происходит. Продолжал осмотр, методично проверяя каждый угол.

Потрогал стену, которую собираюсь проломить в случае чего. Надавил ладонью — доски прогнулись, заскрипели. Да, хлипкая. Легко пройти.

И тут моя нога провалилась. Неожиданно, резко. Земля под ногой просто ушла вниз, доска треснула с сухим щелчком. Дёрнулся, инстинктивно отпрыгнул назад, освобождая ногу из дыры.

Замер. Посмотрел вниз.

Дыра, уходящая вниз. Наклонился, вглядываясь. Не просто яма. Там есть помещение? Подвал?

— Борис? — позвал «напарника» по расследованиям.

Через пару секунд Матросов оказался рядом. Склонился над дырой, заглянул внутрь. Присвистнул тихо.

— Подвал? — сказал, больше утверждая, чем спрашивая. — Хитро спрятали, суки. — Выпрямился, оглянулся. — Ломай!

Кивнул. Хотя ломать особо и не пришлось. Просто схватился руками за доски по краям дыры и потянул. Они разошлись почти сами — гнилые, трухлявые, держались на честном слове. Создал достаточное пространство, чтобы мы смогли пролезть.

Матросов оглядывался, сжимая оружие обеими руками. Нервничал. Ещё бы — лезть в неизвестное подземелье в аномальной зоне, где могут быть гиганты.

— Ты первый, — кивнул мне. — У тебя рефлексы лучше.

Не стал спорить. Подошёл к краю, присел на корточки. Заглянул вниз — темнота, метра три глубины, может чуть меньше. Внизу что-то белеет — пол, наверное.

Прыгнул.

Приземлился мягко, на полусогнутых ногах. Пол под ногами твёрдый, каменный или бетонный. Пыль поднялась облаком, забилась в нос. Запах затхлости, плесени, сырости.

Через мгновение рядом приземлился Борис. Приземлился хуже — пошатнулся, едва удержал равновесие. Но оружие не выпустил.

Тусклый свет пробивался сверху, через дыру, но его было недостаточно. Борис достал маленький фонарик, щёлкнул кнопкой. Луч света вырезал из темноты пространство вокруг нас.

Ещё одна лаборатория?

Во всяком случае, всё именно так выглядело. Помещение небольшое — метров шесть в длину, может четыре в ширину. Низкий потолок, сырые стены. Посередине стояли кушетки. На одной ещё валялись ремни. Столы вдоль стены — на них остатки оборудования. Пробирки, колбы, какие-то приборы. Всё покрыто пылью, паутиной.

— Да это же части гигантов! — обрадовался Матросов, направляя фонарик на дальний стол.

Подошёл ближе, присмотрелся. Да, точно. На столе лежали… куски.

— Похоже, они прямо тут проводили свои эксперименты, — продолжил Борис, медленно освещая помещение. — Резали гигантов, изучали. Пытались понять, как они работают.

Вот только многовато тут пыли. Слой толстый, лежит ровно, не потревоженный. Словно заброшенное. Месяцы, а может и годы никто сюда не спускался.

Но это странно. Если лаборатория заброшена — зачем тут части гигантов? Опустил взгляд, вглядываясь в пол.

Увидел следы. Свежие следы. В пыли, чёткие, не размытые. Сапоги, и судя по рисунку подошвы — что-то похожее на то, что у нас.

Наступил рядом, сравнивая. Да, почти совпадают. Борис тоже посмотрел на следы. Нахмурился. Направил фонарик вдоль цепочки отпечатков — они вели от лестницы (которой, кстати, не было — значит, спускались так же, как мы) к столу, потом к дальней стене и обратно.

— Думаешь, что это кто-то из… — замялся мужик, не договаривая.

Не успел ответить, как Матросов резко бросился в сторону. Нагнулся у дальней стены, поднял что-то. Приблизился, вгляделся в находку.

Какой-то обожжённый листик. Бумага, скрученная, обгоревшая по краям. Кто-то пытался сжечь, но не до конца. Осталась середина — измятая, грязная, но с различимыми следами печати или письма.

— Сука, — выдохнул Матросов. — Гляди.

Уставился на этот листик, пытаясь разобрать.

Записи какие-то. Почерк мелкий, неровный. Да и ещё моё наследство от тела, но в верхнем углу… там что-то есть. Печать? Или водяной знак?

— Видишь? — спросил Борис, тыча пальцем в угол листа.

— Что это? — пожал плечами.

— СКА, — выдохнул тихо. — Это печать и герб на бумаге… Официальный бланк. — Пауза. Лицо стало серым, челюсти сжались. — Твою мать, Володя. За этим всем стоит…