Эджвуд

Глава 35

Один из недостатков того, чтобы быть одним из первых в автобусе и сидеть у окна, заключается в том, что вы не знаете, кто сядет рядом с вами. Я обнаружил это на собственном горьком опыте, когда женщина возраста моей матери опустила свои булки на сиденье рядом со мной. Между сиденьями были чёткие границы, но это не имело значения. Её тело волной опустилось на мою часть. Я чуть потеснился, но это не помогло.

Женщина пристроилась явно надолго. Она вытащила из сумочки батончик "Кит-Кат", отломила кусочек и протянула мне. Когда я сказал "Нет", она ответила с обидой:

— У меня чистые руки, если проблема в этом.

Я хотел сказать ей, что мои мысли заняты тем, чтобы добраться до моего похищенного племянника и узнать, доживу ли я до завтра. Микробы на её руках меня вот ну нисколько не пугали. Но всё, что я смог придумать, была маленькая ложь во спасение.

— Извините, у меня аллергия на шоколад.

— Ах ты, бедняжка. Не знаю, что бы я делала, если бы не могла кушать шоколад.

Она болтала о конфетах и сладостях и своём ежедневном рационе. Она замолчала только тогда, когда водитель заговорил по громкоговорителю, приветствуя нас и дав нам краткое описание всех остановок между Милуоки и Чикаго. После того, как он закончил, моя соседка снова начала свою раздражающую болтовню. Я выглянул в окно, надеясь, что она поймёт намек.

Водитель просигналил, прежде чем дать задний ход, и выехал со стоянки. Когда он свернул на Сент-Пол авеню, я заметил фигуру, бегущую рядом с автобусом. Карли. Одной рукой она держала билет, а другой стучала по борту автобуса. Она была так близко, что я боялся, как бы она не попала под колеса и не погибла.

— Стойте! — закричал я, встав на месте. Я протолкался к проходу. — Остановите автобус!

Другие пассажиры тоже увидели Карли и окликнули водителя.

— Эй! Есть ещё один пассажир.

— Остановите автобус!

— Впустите её!

Автобус резко остановился, и дверь со свистом распахнулась. После того, как Карли поднялась по ступенькам и протянула свой билет водителю, он сказал:

— Чуть-чуть не опоздали, девушка. Ещё немного, и я уже не остановился бы.

— Понимаю. Спасибо, что остановились, — сказала она. Остальные пассажиры захлопали в ладоши, но она не улыбнулась.

Когда она шла ко мне, я прошептал:

— Ох, Карли, вот ну зачем?

— Я села в машину, чтобы ехать домой, но не смогла, Расс. Извини.

Автобус уже тронулся. Пути назад не было. Я ткнул большим пальцем за спину.

— Давай сядем.

В задней части салона мы нашли два сиденья, одно за другим. Прежде чем я успел что-либо сказать, Карли протянула мне листок бумаги. Я развернул её и увидел неровную надпись: "Ничего не говори. Я думаю, что некоторые из них могут быть в автобусе". Должно быть, она написала это заранее. Может, когда она стояла в очереди за билетами? Как работает её мозг? Для меня это было загадкой.

И вот, поскольку мы не знали, кто нас слушает, мы ехали в тишине. Гудение автобуса создавало успокаивающий фон для пассажиров, которые погрузились в свой собственный мир – читали, слушали музыку, смотрели в окно. К счастью, разговаривали лишь несколько человек и никто из них с нами. Я огляделся по сторонам, но если тут и были какие-то помощники, то я их не заметил.

Появление Карли было большой ошибкой. Я знал это и всё же понимал её. Я тоже не мог бы пойти домой. Незнание убило бы меня, а ей, должно быть, было ещё хуже. Фрэнк был моим немного раздражающим, иногда милым племянником. Для Карли Фрэнк был единственным ребёнком.

Мы ехали на юг около часа, когда всеобщее внимание привлёк столб тёмного дыма на дороге впереди. Автобус замедлил ход и остановился. Вокруг нас каждая полоса скоростной автомагистрали остановилась, отчего трасса вдруг стала длинной узкой автостоянкой. Пассажиры отстегнули ремни безопасности, чтобы лучше видеть. Те, кто ехал ближе всех к переду, выкрикивали комментарии тем из нас, кто ехал сзади.

— Там перевёрнутый грузовик, — крикнул один из парней. — И он дымится, как сырое полено.

Обеспокоенные голоса начали выдавать теории. С чего бы ему дымиться?

— Надеюсь, он не взорвётся, — сказала дама со сникерсом. — Если это случится, это будет капец.

Водитель автобуса включил громкую связь, чтобы сказать всем сохранять спокойствие. Он собирался связаться со своим начальством в Грейхаунде, и мы скоро вернёмся на курс.

Когда мы с Карли обменялись встревоженными взглядами, мой телефон зазвонил. На дисплее высветилось "Приватный” на месте номера. Я показал его Карли, которая сказала:

— Ответь.

— Алло?

Голос, хриплый, глубокий и искажённый, был таким же, как и сообщение на сотовом Карли.

— Выходи из автобуса. Подойди к верхней части съезда и жди.

Почти рычание. Я попросил больше информации, но резкий щелчок показал, что звонок закончился. Я махнул Карли.

— Это наша остановка. Мы выходим. Не задавая вопросов, она последовала за мной по проходу.

Когда мы подъехали к дому, я сказал водителю:

— Мы хотим сойти здесь.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Правда?

— Да, нам нужно сойти.

Он вскинул руки, словно не верил такому славному мне, и усмехнулся.

— Эээ, нет. Прости, сынок. Не получится.

— Я серьёзно, — продолжил я. — Нам действительно нужно выйти из автобуса. Это срочно.

Он вытер лоб тыльной стороной ладони.

— Не думаю, что ты понимаешь. Я никогда не выпущу пассажира посреди трассы. Политика компании. Плюс вопрос личной ответственности.

Карли оттолкнула меня.

— Мне нужно выйти на улицу. Меня тошнит. Кажется, меня вот-вот вырвет, — она склонилась над ним и скорчила гримасу, словно собиралась "облегчиться" прямо на него.

Он рефлекторно оттолкнул её.

— Леди, сзади есть уборная. Давайте туда.

— Убери от меня руки! — крикнула Карли.

— Займите своё место, — его лицо покраснело. И затем он добавил шёпотом: — Я, правда, не могу.

Она повернулась ко мне и сквозь стиснутые зубы прошипела:

— Жахни его Расс.

Раньше она говорила мне никогда не использовать свои силы на виду у других людей. Теперь она хотела, чтобы я жахнул электричеством на виду у полного людей автобуса. Карли в своём репертуаре. Импульсивная, как всегда говорила мама. Просто она не всегда всё продумывала.

Я покачал головой. У меня была идея получше. Я положил руку на плечо водителя автобуса и, как и в прошлый раз, попытался использовать контроль разума. Я никогда не делал этого раньше, но что-то подсказывало мне, что могу. — Сэр, вы должны открыть дверь прямо сейчас.

Он не ответил, но его тело расслабилось. Я почувствовал, как его плечо расслабилось, и понял, что что-то происходит.

— Слушайте внимательно. Я говорю вам, что вы должны открыть нам дверь.

Его глаза стали пустыми, мои мысли стали его мыслями.

— Мне нужно открыть дверь прямо сейчас? — спросил он.

— Да, пожалуйста. А потом, когда мы уйдём, закройте за нами дверь и продолжайте делать то, что обычно делаете в подобных обстоятельствах.

Он потянулся к кнопке, дверь распахнулась.

— Спасибо, что ехали с Грейхаунд. Приятного дня, — произнёс он почти машинально.

Мы с Карли бросились на выход. За нами в автобусе я слышала, как женщина кричала:

— Эй, почему они уходят?

Потом дверь захлопнулась, мы оказались посреди шоссе.

— Нам не нужны были театральные представления, Карли, — сказал я, потянув её за рукав.

— Куда мы теперь?

Я указал за место аварии.

— Наверх, к съезду, как и сказал тот человек.

Вся проезжая часть остановилась. Мы пробирались мимо автомобилей на холостом ходу, вдыхая выхлопные газы, взгляды пассажиров и водителей стоящих автомобилей уставились на нас. Приблизившись к перевернутому грузовику, мы свернули на крайнее правое плечо развязки. Я не видел ни огня, ни людей, но дым окружал нас, я чувствовал жар.

— Как ты думаешь, это настоящий несчастный случай? — спросила Карли. — Или это была постановка для нас?

— Понятия не имею, — мы нырнули в дым и вышли с другой стороны, кашляя и задыхаясь. — Всё равно это настоящий дым, — сказал я.

Карли достала из сумочки бутылку с водой и сделала глоток. Когда она протянула мне бутылку, я тоже сделал глоток, а затем плеснул себе на лицо, чтобы облегчить жжение в глазах. Мы продолжили путь к съезду с шоссе в ста метрах от места аварии. Поднявшись на холм вдоль края, мы поднялись наверх. Наверху было тихое двуполостное шоссе. На другой стороне дороги стоял белый грузовой фургон.

— Думаю, это наша машинка, — сказал я.

Глава 36

Я ожидал, что из машины выскочат двое мужчин в костюмах и швырнут нас в кузов фургона, но этого не произошло.

Когда мы подошли, из машины вышли две женщины в джинсах, футболках и солнцезащитных очках и приветствовали нас улыбками. Похоже, что они члены Организации. У них обеих были тёмные волосы, они были стройными и, я бы даже сказал, привлекательными, хотя и слишком старыми для меня. Они могли бы быть друзьями Карли, и я думаю, оглядываясь назад, в этом был смысл. Они не пытались запугать нас.

— Расс Беккер? — спросила одна, но я думаю, что вопрос был только формальностью. У меня определенно создалось впечатление, что они меня узнали.

Мы пересекли шоссе.

— Это я. Я – Расс Беккер.

— Ты должен был прийти один, — заметила вторая, опуская очки и пристально глядя на Карли. Голос её звучал неодобрительно, но не сердито.

— Вообще-то в послании не говорилось, что нужно приходить одному, — парировал я. — Мы можем воспроизвести его для вас, если хотите.

— У вас мой сын, — сказала Карли. — Где он?

В её голосе были резкие, неровные нотки, и хотя я понимал, через что она проходит, я вздрогнул, боясь, что она всё испортит и мы никогда не доберемся до Фрэнка.

— Фрэнк в порядке. Он даже не напуган. Он ждёт вас, — это снова первая. В тёмных очках они выглядели пугающе похожими, но теперь я различал её как “хорошую”. Была ли кто-нибудь из них хорошей или нет, оставалось неясным. Вероятно, нет, так как они были частью организации, которая похищала маленьких мальчиков и убивала подростков.

— Вы отведёте нас к нему? — спросил я и, когда первая кивнула, добавил: — Ну, тогда пошли.

Одна из женщин села за руль, а другая жестом велела нам следовать за ней к задней части фургона. Она открыла дверь, чтобы показать место с двумя ковшеобразными сиденьями. В дальнем конце была стенка, полностью отделяющая эту часть от места водителя и пассажира спереди.

— Это недалеко, — сказала она. — Надеюсь, вам будет удобно.

Карли пристально посмотрела на неё, прежде чем забраться внутрь.

— Сколько времени это займёт? — спросил я, но она не ответила и захлопнула дверь.

Я заметил отсутствие окон в задней части дома и тот факт, что дверь, в которую мы только что вошли, нельзя открыть изнутри. Освещение дорожки на полу давало нам достаточно света, чтобы видеть друг друга. Остальное пространство вокруг, насколько я мог судить, нас было пустым.

— Они не обыскивали нас на предмет оружия, — заметил я. — Это хорошо.

— Ты – оружие, — сказала она, проводя пальцами по волосам. — Они не могут этого отнять.

— И на тебя они особо не среагировали. Я пытался посмотреть на это с другой стороны.

— Нет, — сказала она, задумчиво. — Как будто они этого ожидали. Они сделали вид, что раздражены тем, что ты пришёл не один, а потом ты указал, что в сообщении не было специально сказано об этом, и они просто забили.

— Думаешь, за нами сейчас наблюдают и слушают?

— Да, — ответила Карли. — Я думаю, они знают все. Всё, что мы говорим и делаем. От этого никуда не деться, — она обратилась к пустоте фургона: — Фрэнк хороший мальчик. Если вы причинили ему боль, надеюсь, вы все сгорите в аду.

Она достала из сумочки салфетку и промокнула глаза.

Когда фургон тронулся, мы пристегнулись ремнями безопасности и несколько минут ехали молча. Карли выглядела мрачной и измученной. Я не был уверен, было ли это от пережитого или дело в освещении, но она никогда не выглядела хуже.

— А если они не отведут нас к Фрэнку? — спросила она, понизив голос. — А что, если он уже…

Её голос дрогнул от волнения. Она не смогла закончить предложение, и я сделал это.

— Он не умер, Карли. Мы заберём его и отвезём домой. Сегодня он будет спать в своей постели.

— А если они захотят, чтобы ты остался? Взамен на Фрэнка?

— Тогда я останусь.

— Нет, Расс, ты не можешь этого сделать, — на её лице застыло выражение ужаса. — Ты понятия не имеешь, что говоришь. Ты не знаешь, на что они способны.

— Я, кажется, начинаю понимать.

Она закрыла лицо руками.

— Я даже представить себе не могу, как всё это может хорошо закончиться.

— Карли, ну не надо этого, — вздохнул я. — Пока нет смысла ни о чём беспокоиться.

Фургон проехал ухаб, развернулся и начал набирать скорость. Если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что мы вернулись на магистраль. Тишина действовала на нервы. Я никогда не понимал, насколько я полагался на музыку, чтобы заполнить пустоту поездок, пока у меня её не оказалось.

— Как тебе удалось так поступить с водителем автобуса? — спросила Карли. — Заставить его передумать вот так.

Я глубоко вздохнул.

— Не уверен. В смысле я вдруг почувствовал, что могу проникнуть в его мозг и заставить его делать то, что я хочу. Вообще, я был уверен, что смогу это сделать. Это было похоже на... Знаешь, как это бывает, когда у тебя скачок роста и ты, даже не пытаясь, вдруг понимаешь, что теперь можешь добраться до верхней полки в кладовке, той, где папа держит шоколадные батончики?

— Ага. То есть, нет. Я никогда не была такой высокой, я до сих пор не могу дотянуться до этой полки.

Я усмехнулся.

— Ладно, плохое сравнение.

— Я понимаю, о чём ты говоришь. Но почему ты вдруг получил все эти дополнительные способности? Я думала, что каждого человека одна.

— Понятия не имею. Я не уверен, что есть правила, по которым всё работает.

Некоторое время мы молчали, глядя на то место, где должны были быть окна, если они вообще были.

Как в автозаке³¹, подумал я. Не то, чтобы я когда-либо был в одном из них, я просто знал об этом из фильмов.

— Значит, папа держит конфеты на верхней полке? — вдруг спросила Карли.

Я кивнул.

— Ага. У него есть заначка. Я нашел её в седьмом классе.

Она беспокойно сжала руки.

— Интересно, что сейчас делают мама и папа?

Я не знал наверняка, но мог представить, как они заканчивают ужин, затем моют посуду и ставят её в посудомоечную машину, обмениваясь стандартными фразами о погоде и неприятностях во время рабочего дня. Моя мама сказала бы, что хорошо, что я остался у Карли, чтобы помочь Фрэнку с его проектом для школы. Долгие годы она мечтала, чтобы мы с Карли стали ближе. Как иронично, но именно это сейчас и происходило.

Мой телефон зазвонил, напугав меня. Я чувствовал себя отрезанным от мира, совершенно забыв, что у нас обоих есть мобильники. Карли вопросительно подняла брови, когда я ответил.

— Алло?

— Расс?

Я не узнал номер, но узнал голос, хотя он немного отличался от той версии, которую я слышал в своём сознании во время наших вечерних бесед.

— Надя!

Несмотря на то, что мы были в посреди не самой приятной ситуации в моей жизни, я не мог удержаться – я был рад услышать её. Это было похоже на неожиданную встречу с другом во время поездки в другую страну.

Она сразу перешла к делу.

— Мэллори сказала, что ты рано ушёл из школы. Всё в порядке?

Я заколебался, вспомнив мнение Карли о том, что за нами наблюдают.

— Минутку. Я прикрыл телефон рукой и обратился к Карли. — Эй, Карли, это моя подруга Надя, — я вернулся к телефону. — Да, всё в порядке. Просто тусуюсь с сестрой.

Надя была проницательна. Она знала, что я обычно не тусуюсь с Карли, и понимала, что я не могу сказать ей, что на самом деле происходит.

— О, отлично, — ответила она, подыгрывая. — Я была немного обеспокоена, но, похоже, всё в порядке.

— Агась, всё хорошо.

— Ладно, — сказала Надя, — мне не хотелось бы вас прерывать, но у меня куча домашки. Поговорим позже.

— Не переусердствуй, — сказал я, отключаясь. А потом обратился к Карли: — У неё куча домашки.

К чести Карли, она больше не задавала вопросов про звонок, хотя и выглядела озадаченной.

— Может быть, стоит позвонить маме и папе, — сказала она.

— Нет, ты только вызовешь у них подозрения. Если они нам не звонили, всё в порядке. Успокойся.

Через минуту или около того Надя "подключилась" ко мне. Я слышал, как она сказала: Какого чёрта с тобой происходит?

Я чувствовал её энергию вокруг нас, но Карли, казалось, не замечала этого. У меня сложилось впечатление, что Надя – это радиочастота, которую слышу только я.

Как ты меня нашла? — недоверчиво спросил я. Это было тем более удивительно, учитывая, что мы ехали в фургоне без опознавательных знаков и я даже не знал, где мы были.

Голос Нади звучал радостно:

Я использовала свой Расс-трекер!

Серьёзно?

Серьёзно, нет. Понятия не имею, как я тебя нашла. Я просто подумала о тебе, и вот я здесь. Что происходит?

Я рассказал ей обо всём, что произошло с тех пор, как я покинул класс мистера Спектра. Прошло всего несколько часов, но казалось, что прошла целая жизнь.

Когда я закончил, Надя спросила: Как ты думаешь, чего они хотят?

Я не знаю. Думаю, мы это выясним.

Ты хочешь, чтобы я осталась?

Она ещё спрашивает? Одно её присутствие делало положение лучше. Я бы окунулся в её энергию, если бы мог. Улыбаясь, я сказал: Да, если сможешь.

Тебе повезло. Я под домашним арестом до восемнадцати лет, так что, оказывается, у меня полно времени и некуда больше идти. Записывай меня. Я еду с вами.

Глава 37

Я мог сказать, когда фургон покинул скоростную магистраль и перешел на городские улочки. Машина замедлялась, что означало, что мы приближались к нашему конечному пункту назначения.

Я слышал о людях, запертых в багажниках машин, которые вычисляли, куда они едут, основываясь на звуке дороги и отслеживая повороты, но я не особо обращал внимание на это. Честно говоря, я понятия не имел, где мы и как далеко уехали. Ни мне, ни Карли в голову не пришло посмотреть на время, когда мы вышли из автобуса, так что я тоже не мог использовать это для ориентировки. Восемьсот часов просмотра криминальных сериалов по телевизору, а я так ничего не придумал.

Худший заложник в истории.

Когда фургон резко остановился, глаза Карли расширились.

— Мы прибыли, — охнула она.

Я знал, что это либо конец всего, либо только начало.

Несмотря на всё это, я чувствовал успокаивающее присутствие Нади.

По крайней мере, если они убьют нас, подумал я, она сможет засвидетельствовать это.

Снаружи послышались приглушенные голоса, я почувствовал, что к нашим водительницам присоединились другие, судя по голосам, – мужчины. Задние двери фургона распахнулись, и мы с Карли заморгали от внезапного света.

Фургон стоял в помещении, похожем на большой склад. Опять же, всё как в кино. Эти парни могли быть опасными, но они не были такими уж оригинальными.

Полдюжины человек столпились вокруг открытых дверей: две женщины, которые везли нас, и четверо мужчин, одетых более официально в застёгнутые на все пуговицы рубашки и тёмные брюки, без галстуков, но они всё равно напоминали мужчин в костюмах, с которыми мы столкнулись, когда везли Мэллори домой. Все шестеро были примерно одного возраста с Карли.

И все они уставились на меня так, словно я был самым интересным экземпляром в зоопарке.

— Мистер Беккер? — обратился один из мужчин.

— Таки да, — откликнулся я.

— Я думала, мы уже обсудили это, — отрезала Карли. — Это Расс Беккер. Я – Карли Беккер. Вы – Организация, и у вас есть мой сын Фрэнк. Мы хотим, чтобы он вернулся. Как всегда Карли дипломатией не блещет. Она никогда не была из тех, кто делает всё просто.

— Спасибо, что пришли, — сказал тот же парень, полностью игнорируя вспышку гнева моей сестры. — Мы это ценим.

Карли начала было говорить, но я поднял руку, чтобы успокоить её.

— Мы сделали то, что вы просили, — сказал я. — А теперь я надеюсь, что вы выполните свою часть сделки и освободите моего племянника. Он всего лишь ребёнок, и было морально предосудительно втянуть его во всё это.

Я понятия не имел, откуда взялась фраза “морально предосудительно”, но она подходила.

— Давайте покончим с этим, — сказал я, отстегивая ремень безопасности и вылезая из фургона. Никто из них не пытался остановить меня, на самом деле они даже отодвинулись, чтобы дать мне пространство.

Когда Карли выходила, один из мужчин протянул ей руку, но она сердито оттолкнула её. Моя сестра была очень последовательной.

— Сюда, — сказал один из мужчин, ведя нас в дальний конец склада, оставив остальных позади. — Кстати, я Том, — сказал он, как будто мы были на экскурсии, а он был гидом.

Мы с Карли последовали за ним, едва поспевая за его быстрыми шагами.

— Куда вы нас ведёте? — спросила она, но он не ответил на её вопрос. Вместо этого Том повернулся ко мне.

— Между нами говоря, мы все были очень рады услышать, что вы придёте сегодня. Все хотят встретиться с вами или хотя бы взглянуть на вас.

— Но почему? — опешил я.

— Потому что вы – Расс Беккер, — пояснил Том. — Второе поколение. Такие, как вы, появляются только раз в сто лет или около того.

— Что значит второе поколение? — спросила Карли, но он опять не ответил. Словно её для него не существовало.

Я знал, что это должно было разозлить её, но к её чести, сестрёнка сохраняла хладнокровие.

В дальней стене, ближе к углу, было несколько дверей. Том открыл одну из них и провёл нас в большую комнату, похожую на приемную врача, с мягкими креслами, журналами и столом секретарши, за которым сидела темноволосая пожилая женщина. Судя по фотографиям на полке за её стулом, у неё было несколько детей и внуков, многие из которых играли в футбол. Справа от ее стола была ещё одна закрытая дверь.

— Добро пожаловать, — сказала она, широко улыбаясь. Она махнула наманикюренной рукой в нашу сторону.

— Я удивлён, что ты здесь, Ширли, — сказал Том. — Разве ты обычно не уходишь в пять?

— Обычно, — ответила она, — но сегодня я задержалась, чтобы встретиться с Рассом Беккером.

Она встала со своего места и подошла ко мне, протянув руку.

— Очень приятно, сэр.

— Подлиза, — поддразнил Том.

Я пожал ей руку и бросил взгляд на Карли. Да что же происходит?

— Я пришел за своим племянником, Фрэнком, — сказал я.

— Конечно, — сказала она, возвращаясь к своему столу. — Мисс Беккер, могу я предложить вам что-нибудь выпить? Вам придётся ждать здесь.

— Мистер Беккер, а вы пойдёте со мной, пожалуйста, — сказал мне Том, указывая подбородком. — Ты можешь нас соединить, Ширли?

— Подождите минутку, — встряла Карли. — Мы пришли вместе и останемся вместе. Мы не расстанемся.

Она сделала шаг ближе ко мне, чтобы показать единство, наверное.

Том и Ширли обменялись взглядами, которые бывают у родителей, когда малыши ведут себя неразумно.

— Боюсь, это не обсуждается, — сказал он.

— Я знаю, на что вы способны, — не уступала Карли. — И я знаю, что у нас больше шансов уйти в целости, если мы останемся вместе.

— О, дорогая, — сказала Ширли, её голос был таким же, как у моей матери, когда она узнала, что меня дразнят в начальной школе.

Но Карли не собиралась успокаиваться.

— Откуда я вообще знаю, что мой сын жив? За исключением одного голосового сообщения несколько часов назад, я ничего не слышала!

— С вашим сыном всё в порядке, — сказала Ширли, но её слова не помогли.

Карли начала требовать, чтобы они вывели Фрэнка прямо сейчас или она собирается разоблачить всех убийц, коими они все были. Ширли попыталась успокоить её, а Том отошёл в угол комнаты, чтобы позвонить. Я застыл, не зная, что делать. Я наблюдал, как моя сестра распалялась, а Ширли вела себя, как добрая мать, а я словно должен был что-то делать.

А потом я услышал голос Нади, звучащий ясно и спокойно. При всей этой суматохе я даже не заметил отсутствия её энергии.

Всё в порядке, Расс. Я видела Фрэнка. Он в порядке.

Я превратился в слух, если это применимо к данному типу коммуникации.

Ты уверена?

Они заставили его смотреть мультики в сторонке. Он выглядит немного скучающим, но он в порядке.

Откуда ты знаешь наверняка, что это Фрэнк? Я хотел ей поверить, но мне пришло в голову, что это может быть чей-то ещё ребёнок.

Он откликнулся на это имя, когда ему дали корневого пива, кроме того, он немного похож на тебя. Кто еще это может быть?

Я взял ситуацию в свои руки, прервав тираду Карли, помахав рукой перед ее ртом. Она остановилась, чтобы посмотреть на меня, но, по крайней мере, она остановилась. Я убрал руку.

— Карли, правда, всё в порядке. Просто подожди меня здесь.

Глава 38

Тим провёл меня в соседнюю комнату, подозрительно пустую, если не считать металлического складного стула под потолочным светильником. Пол был из голого бетона, а стены и потолок выкрашены в белый. Он наблюдал за моим лицом, ожидая реакцию.

— Ну и что вы думаете?

— Нет окон, две двери, — сказал я, скорее делая наблюдение, чем что-либо ещё. Вторая дверь была напротив той, в которую мы вошли. — Вы собираетесь привести Фрэнка?

— Хотел бы я, чтобы всё было так просто, — искренне сказал Тим. — Но это не от меня зависит.

— А от кого?

— Я получил приказ сверху. Командир приказал, что вы должны пройти ряд испытаний. Как только вы пройдёте все тесты, вы и ваш племянник воссоединитесь, и после короткого интервью вам будет разрешено вернуться домой.

Мне это совсем не понравилось.

— О каких тестах идет речь?

— О разных. Мы будем оценивать ваши способности, которые, как мы знаем, значительны. Вот как это будет работать, — сказал он, с энтузиазмом жестикулируя руками. — Эта комната –первая в ряду других комнат. Каждая комната, в которую вы войдёте после этого, будет иметь три двери. Ваша задача состоит в том, чтобы пройти через комнаты, используя правильные двери своевременно.

— На самом деле, — сказал он, вытаскивая устройство из кармана, — вы будете ограничены во времени. Он заговорщически наклонился вперёд. — Они дают вам час, чтобы закончить тест, но я не думаю, что это займет у вас так много времени. В офисном споре я поставил на тридцать две минуты.

— Погоди-ка, люди ставят на меня? — рявкнул я, практически брызгая слюной.

— Только некоторые из нас. Он махнул рукой, как будто это было несущественно. — Но все мы ставим на вас. Вы понимаете?

— Нет, я ничего не понимаю.

Я почувствовал, как паника подступает к горлу. Доктор Антон сказал, что результаты моих тестов показали, что я очень умный, но я никак не понимал, что всё это значит.

— Расскажите мне ещё раз.

— Хорошо, — он глубоко вздохнул и дал указания, как квотербек в толпе, излагающий пьесу. — Ряд комнат. Каждая последующая комната будет иметь три двери. Вам нужно пройти через препятствия в каждой комнате и выбрать правильную дверь, чтобы перейти к следующей. Дверь будет заперта, пока вы не позаботились о препятствиях. Думайте об этом, как о лабиринте с испытаниями. Если вы пройдёте через препятствия и выберете правильные двери, когда вы доберётесь до последней комнаты, испытания закончатся, и вы воссоединитесь с Фрэнком.

— А что, если я выберу не ту дверь или не смогу преодолеть препятствия?

— О, это было бы очень плохо, — протянул Тим. — Очень плохо для вас и ваших близких. Он хлопнул меня по плечу. — Но давайте не будем так думать. Позитивное мышление. Ладно?

— А что, если я откажусь играть в эту вашу дурацкую игру?

Лицо Тома вытянулось.

— Это не вариант. Если вы хотите вернуться домой, вы должны пройти тесты.

Мы зашли в тупик, который только я мог преодолеть. Я думал о своих вариантах и я придумал это: я мог бы участвовать в их тестах или (вывод был такой) Карли, Фрэнк, и я умрём.

Наконец, я сказал:

— Хорошо. Когда начинаем?

— О, в каком-то смысле всё уже началось. Я собираюсь выйти из комнаты. Как только вы услышите щелчок закрывающейся двери, всё начнётся официально. Желаю вам всего наилучшего.

Он протянул руку. Когда я потянулся за ним, то услышал голос Нади:

Нет! Не трогай его руку или тебя ударит током. Это первый тест.

Я отпрянул назад.

— Нет, спасибо, — насколько укоренились социальные тонкости, что я чувствовал себя обязанным поблагодарить кого-то, кто собирался жахнуть меня током? — У меня сейчас достаточно электричества. Я пас.

— Очень хорошо! — одобрительно сказал Тим. Он указал на дверь, в которую мы вошли. — Вы можете продолжать.

— Я так не думаю, — огрызнулся я. — Я пойду через другую дверь.

Он рассмеялся.

— Я не думал, что вы на это купитесь, но я должен был попытаться.

После того, как Тим вернулся в приёмную, я смог связаться с моим новым ангелом-хранителем, Надей.

Спасибо.

Нет проблем. Я прикрою тебя, Расс.

Когда это выражение использовала Карли, меня передёргивало, но использование его Надей было обнадёживающим. Это означало, что я был не один. Я сказал, что знаю и ценю это.

Они следят за тобой. У них есть камеры, встроенные в светильники и деревянные конструкции вокруг дверей.

Они знают, что ты здесь со мной?

Технически, меня здесь нет, Расс. На самом деле я лежу на своей кровати дома.

Ты знаешь, что я имею в виду.

Нет, никто не знает, что я с тобой разговариваю. Это только между нами.

Я повернулся к двери и помахал рукой, показывая, что я знаю, что за мной наблюдают. Я представил себе группу плохишей, сгрудившихся вокруг экрана телевизора, наблюдающих за мной как в реалити-шоу. Что за больные на голову неудачники получают удовольствие, наблюдая за такими вещами? Я направился к двери на противоположной стене, осторожно коснувшись ручки.

Возьми стул с собой.

Не колеблясь, я вернулся и взял стул. Сложенный, он прекрасно поместился у меня под мышкой. Я открыл дверь и вошёл в другую комнату, очень похожую на первую. Пусто, только горящий светильник на потолке.

Я закрыл за собой дверь, свет внезапно погас, погрузив меня в полную темноту. У темноты были оттенки. Отсутствие ориентации в пространстве вызывало головокружение, я чувствовал, что комната вращается вокруг меня, как тогда, когда в восемь лет я украл кулер с вином. Я стоял там несколько секунд или, может быть, минут, теряя чувство времени, пытаясь сориентироваться. То, что ничего не происходило, заставило понервничать, что я буду застигнут врасплох, когда что-то, наконец, произойдёт.

Надя?

Я здесь, Расс.

Ты хоть представляешь, что будет дальше?

Слушай внимательно. Через несколько минут они впустят в комнату несколько больших бойцовых собак. Злобные, рычащие, готовые разорвать.

Готовые меня разорвать?

Конечно, а кого ещё? Вот что тебе нужно сделать: снимай рубашку.

Снять рубашку? Зачем?

Когда этот парень прикоснулся к тебе, он оставил какой-то запах на твоей рубашке, чтобы привлечь собак. Сними её и повесь на стул.

От меня ничем не пахнет.

Ты же не собака.

Я разложил стул и стянул футболку через голову, затем повесил её на спинку стула.

И что теперь?

Беги со всех ног!

Ты очень смешная, Надя.

Хорошо, тебе нужно будет встать рядом с дверью.

Я на ощупь пробрался через комнату, пока не нашел две двери на противоположной стене. До чего же темно.

Если бы только у тебя был какой-то способ произвести свет... — даже в моей голове её голос прозвучал саркастически.

О да. Я сосредоточился на пространстве между руками, пока не начал генерировать искры, которые летали туда-сюда между ними. Теперь я мог видеть достаточно хорошо, чтобы получить представление о комнате. Я посмотрел на светильник и сказал:

— Да будет свет!

Я жонглировал эквивалентом маленького огненного шара взад и вперед между руками. Прямой свет слепил, поэтому пришлось чуть отвернуться. Я стоял между двумя дверями.

С другой стороны слышалась свора собак и они, как и предупреждала Надя, лаяли и рычали. Я всегда избегал злых барбосов с острыми зубами, ночью от свалок держался подальше, но на этот раз их не избежать. Собаки бросились к двери с другой стороны. Я слышал, как они скребут когтями по дереву и как хлопает дверь, поддаваясь. Когда их выпустят в комнату на Расса Беккера, второгодника старшей школы, полетят настоящие церберы. Я не был уверен, что моё электричество поможет на этот раз. Я мог стрелять, если цель одна и недвижима. Каковы были шансы, что это произойдёт?

Хотя я и ожидал этого, но когда дверь распахнулась, ворвались собаки, я вздрогнул. Я уронил шар искр, который с шипением превратился в ничто и оставил меня в темноте. Впрочем, я видел достаточно.

Собаки были большие, с квадратными мордами и сильными боками, их было трое, одинаковых, как тройняшки. Они ворвались в комнату мимо того места, где я стоял, и направились прямо к рубашке, висевшей на металлическом складном стуле. Удар отбросил его через всю комнату, он с грохотом ударился о противоположную стену.

Ухватившись за возможность уйти, я схватился за ручку другой двери, той, в которой не было собак, думая, что это был очевидный выбор. Я не мог повернуть ручку, а когда потянул, она не сдвинулась с места. В отчаянии я попытался открыть другую дверь, но та тоже была заперта. Почему?

— Я преодолел препятствие! — крикнул я. — Откройте дверь!

Зажегся свет, собаки внезапно заинтересовались мной. Подняв уши, они повернулись ко мне, оскалив зубы и рыча. В средней школе я пережил болезненный период, когда представлял свою смерть миллионом разных способов. Но быть съеденным собаками в списке не было.

— Славные собачки, — промямлил я, отступая в угол. Тройняшки замедлили шаг и медленно приближались ко мне, как будто их учили не торопиться. Я оглядел комнату, но бежать было некуда, негде прятаться, ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Паника подступила к горлу, как желчь.

А потом я вспомнил, что сказала Карли, когда нас везли в фургоне. «Ты – оружие».

Это правда.

Я пришёл в себя от страха и вытянул руки над их головами ладонями вниз, направляя энергию на них. После чего авторитетно произнёс.

— Сидеть. — Собаки перестали двигаться и рычать, но не последовали моей команде. Одна из них склонила голову набок, словно обдумывая, что я воспринял, как многообещающий знак.

Попробуем ещё раз.

— Сидеть.

И как ни странно, все они сели. Я попытался вспомнить общие команды собакам и придумал:

— Лежать. Три собаки опустились на бетонный пол.

— Хорошие собачки!

Тут я заметил, что у одной из них во рту была моя футболка. Я подошёл и положил руку ей на голову.

— Фу, нельзя!

Когда она отпустила рубашку, я взял её и просунул руки в рукава, что вызвало комментарий у Нади:

Гадость.

У девчонок так много противного, подумал я, натягивая её через голову. Собачья слюна меня не беспокоила. Я даже не мог остановиться на чём-то столь незначительном. Мне нужно было сосредоточиться на следующей задаче.

Я выбрал дверь, открыл её, и вошел.

Глава 39

На другой стороне была немного большая комната с одним существенным улучшением – настоящие окна, выходящие на парковку и шоссе за ней. Из динамиков, которых я не видел, гремела музыка. Я не узнал эту песню, но это была бодрая, радостная музыка, контрастирующая с внутренним смятением, клубящимся в моём животе.

Два мускулистых парня примерно моего возраста стояли на противоположной стороне комнаты, каждый перед своей дверью. Первое, что я заметил в них, было то, что они были сложены, как футболисты. Второе – они носили спортивные костюмы. Без шуток. Кроме этих двух реальных человеческих существ, место было пустым. Я предполагал, что эти двое были моими препятствиями.

— Привет, ребята, — сказал я. — Я вроде как пробиваюсь сюда. Вы можете направить меня к следующему пункту назначения?

У этих ребят не было чувства юмора. Они не произнесли ни слова, их лица ничего не выдавали, но они скрестили руки на груди.

Немного помощи здесь, Надя?

Я больше не чувствовал ее присутствия. По какой-то причине она ушла, а я остался один.

Я посмотрел на лица ребят. Один выглядел немного моложе другого. У него была плохая кожа, но хорошая голова с волнистыми волосами. У другого подростка, охранявшего дверь слева, на шее была татуировка. Злая на вид змея. Такие татуировки обычно видишь на парнях, освобожденных из тюрьмы (или на пути туда). Оба эти парня были тяжелее меня, по меньшей мере, на двадцать килограмм, у каждого из них было такое выражение лица, словно они не могли дождаться, чтобы превратить меня в фарш.

Когда Змеевик, наконец, заговорил, он обращался не ко мне.

— Значит, это парень, который должен быть тем самым? Ничего не вижу.

Его друг ухмыльнулся.

— Мы могли бы использовать его, может быть, чтобы зажечь фонарик.

Он произнес это слово как "мжт", отчего его голос прозвучал, как у деревенщины.

Очевидно, эти неандертальцы жаждали драки, чтобы вырваться наружу. Я знал, что как только я сделаю шаг, чтобы пройти мимо них, я начну что-то, поэтому я должен был выбрать свою дверь как можно раньше. Я сделал полшага к двери Змеевика, но ни один из парней не вздрогнул. Я отступил назад и шагнул другой двери, которую охранял парень помладше. Оба напряглись, словно собираясь остановить меня. Это было очень лёгкое, непроизвольное подёргивание, но оно было заметно, ясное как день. Они действительно не хотели, чтобы я приближался к двери справа.

Я мысленно поставила крестик на этой двери. В моём сознании это стало моим выбором, и эти парни скрывали это от меня. Я глубоко вздохнул и выпрямился, насколько мог.

— Эй, пещерный человек, — сказала я, указывая на волнистоволосого. — Отойди-ка.

А потом он сказал, и я готов был поклясться в этом на суде: «Заставь меня».

Кажется, я уже упоминал, что никогда не любил драться. Я избегал конфликтов и держался подальше от неприятностей, если мог. В средней школе моей обычной реакцией на то, что кто-то преграждал мне путь в класс и говорил «заставь меня», было уйти и пройти с другого конца здания. Я не думал, что я боец, но я обнаружил, что когда жизнь была на кону, я мог заставить себя.

Из моих рук ему в ноги полетел электрический разряд, заставив его отпрыгнуть к двери. Он выглядел испуганным, но его друг, Змеевик, закричал:

— У нас тут живчик!

От левой ноги волнистоволосого отделилась струйка дыма. Мой разряд пролетел слишком близко, чтобы он чувствовал себя комфортно. Он судорожно стянул с ноги ботинок и швырнул его в меня.

— Они были новыми, — рявкнул он раздражённо.

— Ну, извини, — сказал я и бросился прямо на них. Они ещё не сделали ни одного движения, а у меня мелькнула мысль, что я могу бросить еще несколько зарядов в их сторону и в мгновение ока оказаться за дверью. Если я потороплюсь, Тим ещё может выиграть спор.

Вот что нужно иметь в виду в будущем: не стоит недооценивать людей только потому, что они говорят, как провинциалы, или имеют сомнительные татуировки. Эти парни умели больше, чем я представлял. Они бросились вперёд и повалили меня на бетонный пол, а потом прыгнули на меня сверху, словно борцы в ТВ. Волнистоволосый пригвоздил меня к земле и бил по лицу кулаком снова и снова, пока я не почувствовал, как треснул мой нос и из него хлынула река крови. Немного крови потекло по моему горлу, я почувствовал её вкус, отчего меня чуть не стошнило.

У этих двух головорезов не было ни электричества, ни дальнобойности, как у меня, но для их стратегии они не были нужны. Как только они поймали меня в ловушку, Змеевик несколько раз ударил меня током с близкого расстояния. Я был слишком занят, пытаясь защитить себя, чтобы использовать свои наступательные навыки. Они не были такими сильными, но их было двое, и они избивали меня в классическом стиле.

— Эй!

Я попытался встать, но они продолжали толкать меня назад. Удивительно, но в их глазах был яд. Они даже не знали меня. С чего бы им меня ненавидеть?

Руки Змеевика лежали на моей груди, поражая меня электрическими зарядами в торс, его приятель сжимал мою голову так сильно, что у меня болели глаза.

— Признай свое поражение, — произнёс волнистоволосый тем же тоном, каким говорил «заставь меня». Это была война в стиле начальной школы. — Говори. Говори и мы победили.

Я выдавил одно слово:

— Никогда.

Каждый раз, когда мне удавалось приподняться на локте, меня снова толкали вниз. Похоже, я не мог выиграть в этой игре. Я протянул руку к двери, страстно желая оказаться там. Голоса кружились вокруг меня – воспоминания обо всём, что я слышал в тот день.

Карли говорит: «Ты – оружие».

Тим, наш экскурсовод, ведёт нас, как обезумевший от счастья щенок, говоря: «Вы – Расс Беккер. Второе поколение. Такие, как вы, появляются раз в сто лет или около того».

Ширли в приемной сказала: «Я задержалась сегодня вечером, чтобы встретиться с Рассом Беккером. И пожать ему руку было бы для меня честью». Как будто я был кем-то особенным.

И наконец я вспомнил сообщение Фрэнка на телефоне Карли: «Ты можешь послать за мной Расса, чтобы я вернулся домой?»

Фрэнк ждал возвращения домой. То, что я сейчас делал, позволял выбивать из меня дерьмо, явно не работало. Нужна была новая стратегия.

Я втянул в себя воздух, перестал использовать мышцы для сопротивления и вместо этого подумал об электричестве. У меня было с собой больше, чем казалось, и оно давало мне больше. Точно так же, как когда Организация пыталась похитить Мэллори, я собрал всё электричество вместе и, словно всплеск адреналина, это дало мне импульс сверхчеловеческой энергии.

Я не помню, как встал. Всё произошло очень быстро. В одну секунду меня пригвоздил к полу Змеевика, а в следующую – я уже был на ногах, сила, с которой приходилось считаться. Резкое движение выбило обоих противников из равновесия.

Как только я подошёл к двери, они вскочили и бросились за мной. Я повернул ручку и почти вошёл, а они оба следовали за мной по пятам. Используя весь свой вес, волнистоволосый захлопнул дверь напротив меня, удерживая меня на полпути. Его приятель подошел и хлопнул меня по плечу, заставив лишь слегка вздрогнуть. Так близко, так близко. Я прошёл две трети пути до соседней комнаты, но это не имело значения. Если я не смогу уйти от этих парней, я никогда не достигну следующего испытания.

Я услышал насмешливый голос Змеевика:

— Что ты теперь будешь делать?

Дверь прижалась к моей груди, держа меня в тисках. Теперь кто-то дёргал меня за руку, мне казалось, что она вот-вот вылезет из сустава.

Я не сдержался и выстрелил яростным электрическим разрядом из выдернутой руки. Я никогда раньше не выпускал столько электричества: оно создало оглушительный грохот и ослепительную вспышку света. Снаряд не имел направления, но я знал, что он вошёл в контакт, потому что оба парня отпустили дверь, и она распахнулась.

Я услышал душераздирающий крик боли, исходящий от одного из парней, и когда я оглянулся назад, я увидел волнистоволосого на полу, ноги его дёргались, голова тряслась, как будто у него был припадок.

Змеевик, стоявший над ним, бросил на меня испуганный взгляд. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова.

Я закрыл за собой дверь.

Глава 40

Я очутился в приемной врача, где сидели и читали журналы несколько человек, а за стойкой сидела по-матерински заботливая секретарша. Одна женщина вздохнула и посмотрела на часы на своём телефоне, в то время как молодая мать качала плачущего ребёнка на коленях. Пожилой мужчина записывался на стойке регистрации, администратор вручил ему планшет и инструктировал, как заполнить бланки.

Здравствуйте, приехали. Я понятия не имел, что делать. Моё тело было в полной боевой готовности, высматривая ниндзя или снайперов, но никто не выскочил. На самом деле никто даже не поднял глаз, когда я вошёл в комнату. Я подумал, не связано ли пребывание в кабинете врача с тем, что я был ранен. Даже без зеркала я знал, что нахожусь в полном беспорядке. На футболке виднелись пятна крови, лицо распухло, я мог поклясться, что у меня было сломано несколько рёбер. Каждый вдох приносил острую боль.

Я прошёл вперед, мимо старика, который только что ушёл с планшетом и нервно встал у стойки. Секретарша подняла голову и сказала:

— Да? У вас назначено?

Назначено? Должно быть, она шутит. Я подыграл.

— Я не уверен, — сказал я. — Меня зовут Расс Беккер.

Её лицо просияло.

— О да, мистер Беккер. Доктор ждёт вас. Пожалуйста, присаживайтесь. Мы скоро вас позовём.

Я сел рядом с женщиной с ребёнком, что казалось довольно безопасным решением. Ребенок кричал, его лицо стало ярко-красным, а глаза наполнились слезами. Его мать, заглушая его плач, сказала:

— Обычно он такой хороший мальчик, но у него режутся зубы, и ему очень больно.

— Бедняжка, — откликнулся я, немного ослабив бдительность. Я был совершенно уверен, что никто не попытается убить меня, когда я буду рядом с ребёнком. Потом я, полностью повинуясь инстинкту, протянул палец. Малыш посмотрел на него широко раскрытыми глазами и схватил.

— У него хорошая хватка.

Я состроил ему смешную гримасу, он перестал плакать, с любопытством глядя на меня.

— Вы ему нравитесь, — сказала она.

Ребёнок, казалось, был очарован мной. Он, казалось, забыл, что совсем недавно плакал, и уставился, не мигая, прямо мне в лицо.

— Как его зовут? — спросил я.

— Терри, — сказала она. А потом она снова обратила своё внимание на ребёнка и заговорила так, как люди говорят с маленькими детьми и животными. — Он хороший маленький человечек. О да.

— Привет, Терри.

Я почувствовал, как мой палец становится теплее и связь между малышом и мной растет. Мать была права, у него сильно болели дёсны. Эти коренные зубы буквально убивали. Но чем дольше он держал мой палец, тем больше утихала боль, через минуту или около того он чувствовал себя прекрасно. Я почувствовал, как его настроение изменилось с раздражительного на радостное. И когда он ощутил счастье, он был действительно счастлив, словно оказался в Диснейленде.

— Бедный малыш, — сказала я его матери. — Невесело, когда тебе больно.

— Мистер Беккер? — позвала секретарша.

Я выдернул палец из хватки маленького Терри и подошёл к стойке.

— Доктор сейчас вас примет.

Миниатюрная женщина в белом жакете, со стетоскопом на шее, вышла в приемную, чтобы поприветствовать меня. Она была молода, не старше тридцати, с тёмными волосами и ровными белыми зубами. Судя по нашивке над карманом, её звали доктор Пур.

— Приятно познакомиться, — сказала она, протягивая руку.

Ох, Надя, где ты?

Ответа не последовало.

Поскольку доктор Пур выглядела не слишком угрожающе, я рискнул и пожал ей руку.

— Я не задержу вас надолго, — сказала она, — потому что знаю, что вы пытаетесь справиться с трудностями, но у меня есть пациент, которого я хотела бы вам показать. Она поманила меня пальцем и повела по коридору.

— Вы знаете об испытаниях?

Я разговаривал с ее затылком, в то же время стараясь не терять бдительности, потому что всё ещё не был до конца уверен, что не попаду в засаду.

— Ну, конечно.

— Так это настоящий кабинет врача?

— Пока.

— Но будет ли он завтра и на следующей неделе?

Она остановилась перед дверью и сказала:

— Ну, нет, только на сегодня, как декорация для части теста.

— Значит, вы не врач?

— Нет, я врач, доктор медицины. Я работаю на группу, которая проверяет вас.

— Организация.

Её губы крепко сжались.

— Я не могу разглашать подробности. Моя роль в этом состоит в том, чтобы помочь вам справиться с этой конкретной задачей. Она положила руку на бедро, как бы говоря: ты хочешь продолжать или нет?

— Продолжайте, — сказал я. — Я с вами.

Она прошла дальше по коридору и свернула в помещение, которое оказалось смотровой. Рыжеволосая девочка-подросток в больничном халате сидела на смотровом столе, свесив ноги.

— О, мне очень жаль, — сказал я, пятясь из комнаты.

— Не говорите глупостей, — сказал доктор Пур, притягивая меня обратно за испачканную рубашку. — Кларисс, почему ты здесь.

— Что с тобой случилось? — спросила Кларисс, наморщив лоб. — У меня рак и я выгляжу лучше, чем ты.

— У меня были разногласия с некоторыми ребятами.

— Похоже, они победили.

— Вообще-то...

Вмешалась доктор Пур.

— Мы хотим, чтобы ты испробовал свои целебные силы на Кларисс.

Значит, они знали о целительной силе. Карли была права. Я пожал плечами.

— Ладно, я попробую.

— У нее недавно диагностировали стадию...

— Не надо, — теперь настала моя очередь перебивать. Я поднял ладонь и объяснил. — Мне и не нужно этого знать.

Часть меня не хотела слушать печальную историю этой милой девочки, другая часть знала, что я могу понять это самостоятельно. У Кларисс всё ещё были густые рыжие волосы, она не выглядела больной. Но я знал, что внешность бывает обманчива.

Я протянул руки, Кларисс положила свои ладони на мои.

— Вам не нужно трогать пораженные участки? — Доктор Пур склонилась набок и вытянула шею, чтобы лучше видеть.

— Нет, — вспомнив, что сказала Надя, я посмотрел в сторону двери. — Вы всё понимаете?

Кларисс ухмыльнулась.

Чувствуя, как мои руки становятся теплее, я понял, что что-то происходит. Я сосредоточился, пытаясь направить энергию туда, где она была нужна больше всего. Я знал, каково это, когда я исцелил свою пулевую рану и когда исцелил порезанный палец Мэллори и когда ввёл целебные токи в двух громил Организации, которые пытались похитить её. В каждом случае я инстинктивно чувствовал, где был нанесён ущерб, и моя энергия была направлена прямо в эту область. В случае с Клариссой энергия искала, но ничего не находила.

Через несколько минут я покачал головой.

— Мне очень жаль. Я не могу этого понять.

— Что ты не можешь понять? — спросила Кларисс. — У меня рак. Вылечи его.

— Мне очень жаль, — сказал я. — Я не чувствую, что с тобой что-то не так.

Я отдёрнул руки, и в моём животе скрутился узел. Я прошёл через три испытания, только чтобы провалиться в этом.

— Может, я попробую с другим пациентом?

— Нет, спасибо за попытку. Я думаю, мы просто перейдём на следующий уровень, — сказала доктор Пур, прижимая руку к моей спине, чтобы вывести меня из комнаты.

Когда мы шли обратно, я повернулся к Кларисс и сказал:

— Я сожалею, что не смог помочь.

— Да ладно, — ответила она скучающим голосом. — Не беспокойся об этом.

Доктор Пур проводила меня по коридору подальше от приемной. В конце коридора была закрытая дверь, рядом с ней, справа от меня, была ещё одна.

— Одна из них выведет вас из этого кабинета и приведёт к следующему и последнему испытанию, — сказала она.

Я посмотрел на закрытые двери и заколебался. Они выглядели одинаково, всё же одна вела к гибели, в то время как другая означала жизнь и освобождение.

Надя, ты меня слышишь?

Нет ответа.

Доктор Пур сочувственно наклонилась и произнесла:

— Иногда, когда я теряюсь, мне помогает думать о том, где я была.

«Хорошо вам», — хотел сказать я, но потом понял, что она мне намекнула.

Там, где я был.

Думай, Расс, думай.

Я оглянулся на коридор и понял, что он идёт параллельно комнате ожидания. Если я возьму дверь справа, она приведёт меня обратно за стойку администратора, явно не туда, где мне нужно было быть. Дверь в конце коридора, это было бы правильно.

Я повернулся, чтобы пожать руку доктору Пур.

— Было очень приятно познакомиться с вами, — сказал я и я нисколько не приукрашивал.

Кроме ребёнка Терри, она была единственной в этом месте, кто казался настоящим человеком.

Глава 41

Поговорим о шоке. Как ни странно было войти в приемную врача, это было ещё более ошеломляюще. Я открыл дверь и оказался в помещении, похожем на общественное место, на большой открытой солнечной площадке, заполненной входящими и выходящими людьми. Мне потребовалась секунда, чтобы сориентироваться, но потом я понял, что знаю это место. Это была Милуоки Интермодал Стейшен³², где мы с Карли купили билет на автобус.

Может быть, фургон сделал круг по автостраде и вернулся в Милуоки, а мы этого не заметили? Это могло произойти, всё же я был уверен, что у них не было бы достаточно времени, чтобы провернуть это. Конечно, мы с Карли совершенно потеряли чувство времени и расстояния, находясь в темноте на заднем сиденье фургона.

Я стоял у стены, не зная, как поступить дальше. Если я выйду на стоянку, Карли и Фрэнк будут ждать меня в машине? Должен ли я был что-то делать, если да, то что именно? Голос из громкоговорителя объявил об отъезде, люди приходили и уходили. Вокруг было немного оживлённее, чем я помнил раньше.

Дежавю снова и снова, как говорится.

И всё же. Что-то было не так.

Я посмотрел на косую полоску света, проникающую в окно, и вспомнил, что она падала под тем же углом, когда я брал билеты. Время шло. Почему солнце не сдвинулось с места?

Я пробрался сквозь толпу к единственному знакомому мне месту – билетной кассе "Грейхаунд". Работал всё тот же лысый мужчина. Я подошёл и опёрся локтями о стойку. Когда он поднял голову, я почувствовал, что он меня узнал. Он улыбнулся.

— Мистер Беккер! Как приятно снова вас видеть. Вам понравилась ваша поездка с нами вчера?

— Вчера? Нет, я видел вас всего несколько часов назад.

— Не хочу вас поправлять, сэр, но в последний раз я видел вас вчера, — он говорил уверенно, но я чувствовала что-то под этим уверенным тоном. Дрожь обмана. Он лгал.

Я произнёс:

— Я не видел вас вчера. Это было сегодня утром. И это было не здесь, а на Милуоки Интермодал Стейшен.

— Сэр, это Милуоки Интермодал Стейшен.

— Нет, это очень похоже, тут вы молодцы, но это не она. Этого не может быть, — он повернулся к своему коллеге. — Гэри, как называется это здание?

Гэри, который передавал сдачу через прилавок клиенту, выглядел смущённым:

— Милуоки Интермодал Стейшен? Иногда люди просто называют это вокзал Амтрак или автобусный вокзал.

— Видите? — сказал лысый, как будто показания Гэри доказывали его правоту.

— Часы тоже не те, — указал я. — Я уехал отсюда в шесть пятнадцать, с тех пор прошло не меньше двух часов.

— Простите, сэр, — сказал он, — но вы ошибаетесь. Автобус в шесть пятнадцать ещё даже не уехал сегодня.

— Это вы ошибаетесь. — Потому что, как я понял, оглядевшись, я не могу быть на Милуоки Интермодал Стейшен. И я не вернулся в Милуоки. Они каким-то образом воссоздали его. То, что они сделали здесь, было близко, но недостаточно близко.

Я огляделся, гадая, что понадобилось бы, чтобы воссоздать такую массивную стеклянную конструкцию. Много всякого. Было ли это все для меня? И почему?

— Я знаю, сколько сейчас времени и что я не нахожусь рядом с интермодальной станцией. Хотя можно отдохнуть Я огляделся вокруг. — Вы правильно воспроизвели большую часть деталей. Но не все из них. Вот это дерево, например, — я указал на один из горшков в центре, — имеет несколько иную форму, чем раньше.

Лысый покачал головой.

— Я не хочу вас расстраивать, потому что вижу, что вы в замешательстве. Но в последний раз я видел вас вчера, когда отдавал конверт с билетом на автобус в шесть пятнадцать. Вчера вечером я вернулся домой, хорошо выспался, а сегодня снова на своем месте у стойки.

— И я не хочу вас расстраивать, — сказал я, отбивая мяч обратно через сетку, — но я видел вас на Милуоки Интермодал Стейшен несколько часов назад, и теперь мы здесь, в месте, которое должно выглядеть точно так же.

— Допустим, это правда, — медленно произнёс он. — Допустим, вы уехали всего несколько часов назад и на автобусе добрались до места, похожего на это, но расположенного в другом месте. Как бы я туда попал? Я имею в виду, вы ведь ушли, не так ли? И я всё ещё работал. У меня не было бы времени уехать оттуда и приехать куда-нибудь еще.

Я колебался. В моём мозгу все смешалось. Как он мог опередить автобус и фургон? Может быть, если бы он ехал очень быстро... но слишком идеально сработано, чтобы это произошло.

— Они периодически меняют деревья, — сказал лысый. — Чтобы убедиться, что все они получают одинаковое количество света.

Это почти имело смысл.

— У вас недавно была травма головы? — ласково продолжал он. — Люди, как известно, теряют счет времени из-за травмы мозга.

Я был так уверен, что не вернулся на станцию, но, может быть, я потерял сознание, и они перевезли меня обратно в Милуоки без моего ведома. Я догадался, что это возможно.

— Вы выглядите так, словно прошли через ужасное испытание, — сказал лысый, указывая на мою забрызганную кровью рубашку. — Почему бы вам не присесть вон там, а я попрошу кого-нибудь принести вам воды. Мы можем организовать поездку домой для вас, если хотите.

Его голос действовал на меня успокаивающе, я поймал себя на том, что, вопреки здравому смыслу, хочу сесть и попросить кого-нибудь позаботиться обо мне. И на самом деле всё, что я хотел сделать, это вернуться домой и вернуть всё, как было.

Я посмотрел на то место, куда он указал, и представил, как опускаюсь на сиденье, и кто-то приносит мне холодной воды. Может быть, они могли бы направить меня в уборную, где я мог бы умыть лицо перед поездкой домой. Всего на несколько минут, было бы неплохо откинуть голову назад и дать отдых глазам. Я прислонился к стойке, колеблясь. Я хотел, чтобы это закончилось самым худшим образом.

Было бы легко сдаться, но тут я кое-что вспомнил: жвачка Карли. В знак неповиновения она сунула её под стойку, когда я взял билет.

Я сделал шаг назад, чтобы заглянуть под низ, отчетливо помня, как она двумя пальцами прижимала розовый шарик жвачки к белой нижней стороне стойки. Но сейчас его там не было. Ни жвачки, ни каких-либо других следов. Мало того, нижняя сторона прилавка была тёмно-серой, а не белой. Это место было близко, но не совсем то же самое. Теперь я был в этом уверен. Я выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Послушайте, — сказал я. — Если задача была в том, чтобы я разобрался в этой шараде, то всё кончено. Я ни на секунду не поверю, что нахожусь на Милуоки Интермодал Стейшен. Сегодня утром я видел вас или человека, который выглядел точно так же, как вы, на станции в Милуоки, но это не то, где мы сейчас находимся. Вот это дерево другое, — сказал я и показал пальцем, — и эта стойка другая, — я постучал по ней для пущей убедительности. — А солнце уже должно было опуститься ниже. Вы можете вносить любые изменения и говорить, что хотите, но я знаю то, что знаю. Я не на Милуоки Интермодал Стейшен. Вам не заморочить мне голову.

Лысый смотрел не мигая.

— Это ваш окончательный ответ?

— Чёрт возьми, так оно и есть.

— Неплохо, мистер Беккер, — произнёс он, одобрительно кивая.

Из громкоговорителя раздался громкий сигнал. Как по команде, все в терминале прекратили свои занятия. Уборщик отложил швабру, люди, сидевшие в креслах, закрыли свои журналы и ноутбуки, а прохожие остановились, как вкопанные.

А затем каждый человек в терминале начал спонтанно хлопать. Медленно. Каждый из них хлопал в ладоши и шел ко мне. Сотрудники и путешественники, а также толпа других, которые материализовались, казалось бы, из ниоткуда. Они устремились в мою сторону, всё время аплодируя, как будто они были свидетелями победного тачдауна на Лэмбо Филд³³.

И всё внимание было направлено на меня.

Тим появился рядом со мной и поднял мою руку вверх. Вокруг меня люди хлопали в ладоши и возбуждённо переговаривались. Когда толпа, наконец, успокоилась, Тим отпустил мою руку, чтобы объявить:

— Сорок восемь минут и пятьдесят три секунды», — что снова их раззадорило. Я ловил отрывки фраз:

— Невероятно!

— Ты хоть представляешь, что мы сможем сделать теперь, когда у нас есть этот парень?

— Так вот что такое второе поколение!

Тим повернулся ко мне.

— Ваши способности очень впечатляют. Я могу вам что-нибудь принести – попить, свежую одежду?

— Мне нужен мой племянник.

Глава 42

Фрэнк Шрапнель сидел на диване перед телевизором, едва подняв глаза, когда я вошёл в дверь. Комната состояла исключительно из дивана, телевизора и приставного столика, уставленного разнообразными солёными закусками и половиной кружки корневого пива с изогнутой соломинкой.

— Привет, приятель, — сказал я, что в обычной ситуации заставило бы его загораться от счастья, но на этот раз единственной реакцией был короткий взгляд, брошенный в мою сторону.

Я опустился перед ним на колени.

— Ты готов ехать домой?

— Хорошо, — уклончиво ответил он. На его лице не было ни выражения, ни улыбки узнавания. Вся его обычная энергия исчезла, осталась лишь оболочка мальчика.

Я подавил свой гнев, поворачиваясь к Тиму.

— Что вы с ним сделали?

— Что вы имеете в виду? — невинно спросил Тим. — Он прямо перед вами, прекрасный и счастливый. Посмотрите на него. На нём нет никаких следов. И я думаю, если вы спросите его, он скажет, что хорошо провёл время у нас здесь, в центре тестирования. Разве не так, Фрэнк?

— Я хорошо провел время в испытательном центре с Рассом, — сказал он, не отрывая глаз от экрана.

— Вы использовали на нём контроль разума? — недоверчиво спросил я.

— Вы бы предпочли, чтобы он был напуган и впал в истерику?

Я уставился прямо на него.

— Я бы предпочёл, чтобы он был в безопасности дома, где ему самое место.

— Пожалуйста, успокойтесь.

— Успокоиться? Я так не думаю. Вы, люди, чудовища. Сначала вы похищаете Фрэнка, а потом вмешиваетесь в его мысли. Он всего лишь ребёнок.

Мне хотелось подхватить Фрэнка на руки и унести, как я делал, когда он был маленьким.

— Не стоит так бурно реагировать, — сказал Тим. — С ним всё в порядке. Он вернётся домой со счастливыми воспоминаниями о своем визите в центр тестирования видеоигр с дядей Рассом.

— Он думает, что находится в центре тестирования видеоигр?

Тим кивнул.

— Он в этом уверен. По его мнению, вы двое тестировали видеоигры для большой компании. Он не сможет вспомнить название. В этом плане у него будет небольшой провал, но он, конечно, помнит, как ему было весело и как он чувствовал себя особенным, проведя вечер с дядей Рассом.

— Вы, должно быть, шутите.

— Я вовсе не шучу. Через много лет он будет говорить об этом, что в этом плохого?

— Что в этом плохого, так это то, что оно не настоящее, — сказал я. — Этого никогда не было.

— Насколько он может судить, это произошло. Действительно, откуда вы знаете, что все ваши воспоминания являются реальными? Мы создаем реальность, в которую хотим верить. Один ребёнок думает, что у него самые плохие родители в мире. Его брат считает их строгими, но справедливыми. Кто из них прав? Второй это преуменьшает или первый – нытик? Так много в жизни зависит от перспективы.

— Это не имеет ничего общего с перспективой, — заметил я. — То, о чем мы говорим, это...

В этот самый момент в комнату ворвалась Карли, прервав спор.

— Фрэнк! — воскликнула она, присоединившись к нему на диване и заключив в объятия. Обычно он вырывался из её объятий, но сейчас послушный, как плюшевый мишка, он принял их. Как и я, она вскоре поняла, что это не тот Фрэнк, которого мы знали. Она возмущённо подняла голову.

— Что с ним такое? — взорвалась она.

— Они применили к нему ментальный контроль, — с горечью произнёс я. — Они имплантировали ложные воспоминания. Он подумает, что мы с ним провели вечер в центре тестирования видеоигр.

Фрэнк непонимающе посмотрел на Карли.

— Расс и я тестировали новые игры. Это было действительно круто, — его голос словно был записан заранее.

— Перестань, Фрэнк, — сказала Карли. — Посмотри на меня, посмотри на меня.

Она взяла его за плечи и слегка встряхнула. Хотя он смотрел прямо на неё, ничего не видел. Расширенные зрачки придавали ему странный вид загипнотизированного человека.

— В этом нет смысла, — сказал Тим. — Это пройдет достаточно скоро, возможно, к тому времени, как вы вернётесь домой.

Но Карли не слушала. Она щелкала пальцами перед его лицом.

— Фрэнк, ответь мне. Ты знаешь, где находишься?

— В центре тестирования видеоигр, — сказал Фрэнк, каждое слово было таким же монотонным, как и следующее. — Расс и я играли в некоторые действительно классные новые игры. Я не могу дождаться, пока они будут доступны для предзаказа.

— О, Фрэнк. Её глаза наполнились слезами. Она повернулась ко мне. — Сделай что-нибудь, Расс.

Тим встрял:

— Он в порядке, правда, в порядке.

— Он под каким-то заклятием. Где ты, Фрэнк? — спросила сестра, проводя кончиками пальцев по лицу сына. — Мне не следовало оставлять тебя одного. Прости.

— Всё в порядке, мам, — сказал Фрэнк, снова глядя на экран телевизора. — Нам с Рассом было весело.

Карли взяла его за руку и обняла сына, словно защищая.

— Я хочу домой, — произнесла она, её голос звучал намного моложе, как будто она была ребёнком, а не взрослой женщиной.

Мне тоже хотелось домой, но уйти сейчас означало бы оставить всё незаконченным. Я не хотел всю жизнь оглядываться через плечо, гадая, когда за мной придут из Организации. А они придут за мной. Я знал, что преодоление этих испытаний ещё не конец. Это было только начало, мне нужно было узнать больше.

— Просто держись, Карли, — сказал я и повернулся к Тиму: — Я не хочу уходить, пока не поговорю с тем, кто здесь главный.

— Вам повезло, — ответил Тим. — Он тоже хочет поговорить с вами.

Глава 43

По пути мы наткнулись на запертые двери. Тим наклонился и просканировал своё глазное яблоко, что дало нам доступ в коридор, ведущий к месту нашего назначения. На самом деле прежде, чем нам разрешили войти, требовалось ввести код и считать отпечаток его руки.

— Вход разрешён, — произнёс женский голос, затем двойные двери разошлись в обе стороны, открывая то, что выглядело, как командный пункт. Или, по крайней мере, так, как я их видел в фильмах.

Несколько человек работали за компьютерами, установленными на стойке в форме бумеранга. Один мужчина стоял в стороне, скрестив руки на груди. Все они носили одежду делового типа – парадные рубашки и темные брюки.

Они не заметили, как мы вошли в комнату, потому что их внимание было сосредоточено на большом экране, покрывающем дальнюю стену. По обе стороны главного экрана располагались два экрана поменьше. Конфигурация напомнила мне зеркала в раздевалках универмагов Коль³⁴.

Я терпеть не мог примерять одежду в магазинах, но если мама была со мной, она всегда настаивала. Хуже всего было выходить для осмотра, пока она оценивала подгонку плеч и унизительно долго определяла, достаточно ли длины штанов на вырост. Не самая моя любимая форма унижения. Примерно то же самое я чувствовал сейчас, потому что на экране были изображения меня, сражающегося со Змеевиком и Волнистоволосым. Или, может быть, сражение было не совсем точно. В этом конкретном клипе Змеевик и Волнистоволосый избивали меня, будто я был боксёрской грушей.

Стоя в дальнем конце комнаты, я вздрагивал с каждым ударом, вспоминая, что чувствовал тогда. Хорошо хоть, что уже ничего не болело. К тому времени, как я вернусь домой, мне уже не придётся ничего объяснять родителям.

Во время инцидента с двумя головорезами был момент, когда я понял, что могу призвать свою силу, используя электрическую энергию внутри меня, и этот момент появился на экране. Выражение моего лица изменилось, и я почти нечеловеческим образом подпрыгнул. Люди за компьютерами одобрительно зашумели на этом моменте, и человек, стоящий в стороне, сказал:

— Верните примерно на пять секунд назад и повторите, кадр за кадром.

И кадр за кадром они изучали и обсуждали угол наклона моего тела от лежачего до вертикального и скорость, с которой я прыгнул.

Я, конечно, знал, что за мной следят, но видеть эти кадры и знать, что они анализируются, – совсем другое дело. У этих людей не было границ. Я был обезьяной в зоопарке, которую провели через полосу препятствий, чтобы получить банан, причем бананом был Фрэнк.

Следующая сцена, которую они рассмотрели и обсудили, была связана с двумя головорезами, пытавшимися похитить Мэллори в ту ночь, когда мы возвращались домой из дома мистера Спектра. У одного из двух мужчин, похоже, была скрытая камера на голове, потому что у них была запись всего: я ударил их молниями, а затем исцелил их, Мэллори использовал контроль разума, чтобы убедить их, что дети в Эджвуде не были затронуты световыми частицами.

Вот тебе и скрытие улик. И в то время я думал, что это была такая хорошая идея!

Я оглянулся на Тима, чтобы посмотреть, не помешает ли он и не даст ли им знать, что мы здесь, но он молча стоял и качал головой, когда я жестом спросил, не стоит ли нам выйти вперёд.

Наконец, у меня лопнуло терпение.

— Простите, — окликнул я. — Кто здесь главный?

Тим выглядел испуганным, что я прервал их, но мне было всё равно. Я подумал, что если бы они собирались убить меня, то уже сделали бы это.

***

Через пять минут комната была очищена, остались только я и дежурный, тот, что стоял, скрестив руки на груди. Мне организовали приватный разговор.

— Итак, мы наконец-то встретились, — сказал он с теплой улыбкой, как будто нас представили на светском приёме. Он мог быть одним из тех мужчин, с которыми встречалась Карли и которых она приводила в дом, чтобы познакомить с семьёй. Во всяком случае, он отбросил любезности.

Его внешность, однако, была лучше, чем у большинства её бойфрендов. Он был хорошо сложён, с хорошими зубами, в идеально отглаженных рубашке и брюках. Молодой руководитель, вероятно, бывший школьный отличник. Я уже встречал таких, как он. Он был намного старше меня, но меня это не пугало.

— Да, я думаю, что мы официально не встречались, так как я не знаю вашего имени, — сказал я.

Он сел в кресло и жестом предложил мне сделать то же самое, но вместо этого я прислонился спиной к столешнице, на которой стояли компьютеры. Мой учитель психологии сказал нам, что возвышение над кем-то устанавливает доминирование. Альфа-самцы и всё такое. Я не был в этом уверен, но, по крайней мере, не выглядел испуганным. Она также сказала, то, что говорят, когда не знают, что сказать:

— Действительно.

Такое изучают ещё в школе.

— О, простите за это, — сказал он, вставая и пожимая мне руку. — Меня зовут Миллер.

— Вы – тот самый командир, о котором я всё время слышу?

— Я, командир? — он усмехнулся. — Нет, я – начальник отдела. Никто не может просто встретиться с командиром. Он не пришёл бы из-за чего-то подобного. Он откинулся на спинку стула, явно забавляясь.

— Значит, командир — Волшебник Страны Оз вашей организации?

— Прошу прощения?

— Ну, вы знаете... "никто не видит волшебника, не обращайте внимания на человека за занавеской", что-то в этом роде? — он, похоже, не понял намека, поэтому я не стал возражать и продолжил. — Неважно. У меня для вас есть несколько вопросов.

— Конечно. Спрашивай.

— Почему я?

— А почему не ты? — спросил он.

Ладно, это было очень неприятно. Я произнёс:

— Слушайте, я не хочу играть в игры. Мне просто нужны ответы. Почему я прошел через эти испытания? Очевидно, вы знаете, что я не единственный, кто подвергся воздействию частиц света.

Миллер ответил:

— Нет, ты не единственный, кто был разоблачён. Давай я тебе кое-что покажу.

Он сел за компьютерный терминал и нажал несколько кнопок на клавиатуре. На большом экране в передней части комнаты появилась неподвижная фотография Джеймсона вместе со списком статистических данных – его имя, возраст, адрес, а вверху: «Сила: Телекинез, низкий уровень».

— Ты его знаешь? — сказал он, указывая пальцем.

Риторический вопрос, но я всё равно на него ответил.

— Да.

— Но он тебе не нравится.

Заявление.

— С ним всё в порядке, — ответил я.

— Вот одна, кого ты знаешь, и она тебе нравится гораздо больше, чем первый парень, — Миллер щелкнул, и появился профайл Мэллори вместе со списком её информации. — Мэллори Нассиф, очень талантливая молодая леди. Не такая талантливая, как ты, но ведь никто не талантлив.

Он взглянул на меня, ожидая моей реакции, но когда я промолчал, продолжил:

— И, наконец, четвёртый эджвудский подросток.

На экране появилась Надя в своих обычных тёмных джинсах, голова скрыта капюшоном. На фотографии были видны только её маленькие руки и кончик носа. Её статистика также была указана вместе с её силой.

— У всех троих есть то, что мы называем низкой или средней силой. Джеймсон – наименее впечатляющий из всей компании. Я не могу назвать количество людей на планете, которые могут делать то, что он делает. Большинство из них работают, как фокусники, пока их силы не начинают подводить их к тридцати годам. Да, способности твоих друзей незначительны. С другой стороны, у тебя есть что-то очень необычное.

— Правда?

— Да.

— Так если вы уже так много обо мне знаете, зачем привозить меня сюда? К чему такая хитрость с похищением моего племянника и отправкой сообщений с помощью изменения голоса? Какой смысл было подвергать нас всем этим испытаниям?

— Чтобы посмотреть, как ты отреагируешь под давлением, — сказал он. — Чтобы проверить, как ты себя ведёшь. Ты очень смелый и быстро соображаешь. Это вещи, о которых мы не знали, пока не провели тебя через препятствия. Ты превзошёл наши ожидания на каждом шагу.

— Но я не вылечил рак Кларисы.

— У Кларисы не было рака. Это был тест. Ребёнок кричал без остановки в течение трёх дней. Чёртовы коренные зубы, — Миллер покачал головой и цокнул языком. — Ребёнок был единственным в комнате, кто страдал от боли. Ты устремился прямо к нему и сразу же исправил проблему.

— Правда?

Наступило долгое молчание, которое нарушил Миллер:

— Вы, мистер Беккер, не только обладаете высокими способностями, но и обладаете множеством способностей, и с течением времени вы, кажется, накапливаете их всё больше и больше.

— И это потому, что я – второе поколение?

— Да! — ответил он. — Такова была наша теория. Ты можешь это подтвердить?

— Понятия не имею, что это значит. Я просто слышал это весь день.

— О, — на лице Миллера отразилось разочарование. — Ну, это значит, что ты будешь вторым поколением, которое приобретёт эти способности. У нас есть теория, ещё не доказанная, что ДНК может хранить если не реальные способности, то память о них. И полученное потомство, если подвергнуть его воздействию частиц, строится оттуда. Это, безусловно, объясняет всё.

— Вы хотите сказать, что один из моих родителей обладал силой? Я не в том положении, чтобы возражать, но уверен, что вы ошибаетесь.

Я подумал об отце, дремлющем в кресле, и о маме, уставшей как собака после рабочего дня. Если они когда-нибудь и переживали период, когда их жизнь была исключительной, то по мне этого не скажешь.

— Это теория, — твердо сказал Миллер. — И если у кого и есть ответ, то только у Карли.

— Карли? Моя сестра Карли?

Он кивнул.

— Наша информация не распространяется достаточно далеко, но мы знаем, что она знает. Тебе нужно будет спросить у неё.

— Почему бы вам самому не спросить её?

— Поверь мне, мы пытались. Она не хочет с нами разговаривать.

Тошнотворное чувство охватило меня, и всё сразу обрело смысл. Карли занималась этим последние шестнадцать лет, а мы с родителями так и не узнали. Все те разы, когда она была без связи с внешним миром или срывалась на нас и пропускала семейные сборища, у неё, вероятно, была веская причина. Может быть, она защищала нас, ничего не говоря. Как будто планета сдвинулась и открылась мне. Я много думал о своей сестре, хотя на самом деле она была героиней.

— Ты, наверное, думаешь, Расс, что мы переборщили, — сказал Миллер. — И я бы согласился, что на первый взгляд это выглядит именно так. Но если бы ты знал больше о нашей организации, я думаю, ты бы понял.

Он снова повернулся к компьютеру и запустил слайд-шоу в PowerPoint. Несмотря ни на что, я слушал и смотрел. На первом скриншоте была карта мира, покрытая точками.

— Мы – международная организация и имеем штаб-квартиры во всех крупных городах. Официальное название – Организация, хотя ты нигде не найдёшь нас таким образом. Наши члены присутствуют в правительстве и бизнесе, где нужна структура и стабильность.

Он кликнул на следующую картинку – старинную картину серьёзного мужчины, какие можно увидеть в музеях.

— Мы существуем уже много веков. Наш основатель, Мэтью Брэдфорд, был одним из первых, кто подвергся воздействию частиц света, как вы их называете. Он вербовал других, наделённых силой, полагая, что вместе они могут изменить ситуацию. И они это сделали.

— В конце концов, — сказал Миллер, щёлкнув по изображению световых частиц на поле, но не на моём, — группа выяснила, что эти фрагменты периодически падали в различных точках по всей стране. Они также поняли, что люди, вступающие в контакт с ними, были подростками, все страдали бессонницей и чувствовали непреодолимое желание гулять на открытом воздухе до и в ночь события, — он повернулся ко мне. — На что это было похоже, Расс? Это было так невероятно, как они говорят? — в его голосе звучала задумчивость.

— Да, невероятно, — сказал я. — На самом деле это невозможно описать. И ничто в мире близко не стоит, по крайней мере, насколько я знаю.

Миллер вздохнул.

— Именно это я и слышал.

Мы оба уставились на фотографию световых частиц, расположенных в идеальной спирали на поле. Фотография запечатлела форму и свечение, но ей не хватало сверкающей магии настоящих их. Картина никак не могла передать то чувство, которое испускали огни – в тысячу раз больше, чем в первый день летних каникул.

Миллер двинулся вперёд в PowerPoint, перед нами предстала временная шкала.

— Хотя некоторые из первоначальных групп были обнаружены и осуждены, как пример Салемские суды над ведьмами, в нашей организации стали хорошо заметать свои следы. Используя наши таланты, мы добились улучшения качества жизни для американцев и других людей по всей планете.

— Какого рода улучшения?

— Тысячи их, в основном профилактического характера. Как ты думаешь, как Соединенные Штаты получили верховную власть с таким большим материальным богатством? Просто между нами, были всякие Гитлеры, которые пытались захватить власть и которые бы захватили её, если бы не мы. Пока граждане нашей страны спят, мы спокойно работаем за кулисами, чтобы сделать всё возможное, чтобы экономика не рухнула и чтобы в наших городах был порядок.

Это был раздутый рекламный ход, но я не стал возражать. Вместо этого я спросил:

— Значит, не у всех в Организации есть силы?

— Совершенно верно. На самом деле большинство из нас не обладают, — ответил Миллер. — Некоторые из нас являются учёными или политиками, или занимаются повседневными операциями. Те, у кого есть силы, они вроде наших Джеймсов Бондов. Уважаемые и жизненно важные для нашего дела.

— Вы посылаете людей на задания.

— Это и многое другое. Оперативники с полномочиями хорошо обеспечены. Когда ты присоединишься к нашей организации, тебе больше никогда не придётся ни о чём беспокоиться. Мы можем устроить всё для такого молодого парня, как ты. Мы многое можем организовать.

— Например?

— Всё, что захочешь. Ты хочешь окончить школу пораньше? Мы можем это устроить. Хочешь купить определённый автомобиль, может быть, что-то спортивное, чтобы привлекать внимание девушек? Удивительно, но вы выиграешь соревнование, названия которого даже не знаешь. Ты хочешь поступить в Гарвард? Мы можем организовать полную стипендию и убедиться, что ты висишь на доске почета каждый семестр до выпуска. А что самое интересное, мой друг? Ты не обязан делать какую-либо курсовую работу, если не хочешь. А пока, конечно, ты будешь работать у нас, здесь и там, сколько позволит время, и когда вы закончишь, мы предложим тебе выгодную должность в любой компании в любом интересующем тебя городе.

— Но я на самом деле не буду работать на них, потому что это будет прикрытием. На самом деле я буду работать на вас.

— Бинго, — воскликнул Миллер, довольный, что я понял. — Тебе, конечно, хорошо заплатят. Очень хорошо. И преимущества бесконечны. Лучше всего, мой друг, что ты будешь знать, что делаешь мир лучше. Мы хотели бы иметь кого-то с твоими талантами у нас. Итак, — сказал он, вставая, так что теперь он возвышался надо мной, — что ты скажешь на это?

— Я бы сказал, что я вам не друг. — Я не планировал выпалить это таким злым голосом, просто так получилось.

Тонкая улыбка появилась на его лице, как будто он ожидал такой реакции.

— Вполне справедливо, — он пожал плечами. — Мы свяжемся с тобой позже этим летом. У меня такое чувство, что ты передумаешь.

Глава 44

К тому времени, когда они вернули нас на стоянку через дорогу от настоящей Милуоки Интермодал Стейшен, Карли, Фрэнк и я были измотаны. Фрэнк, по правде говоря, заснул в фургоне на обратном пути.

На этот раз мы были в другом фургоне, но опять же, мы были в задней части без окон. Наш водитель, казалось, бесконечно петлял вокруг, но не было никакого способа узнать, делал ли он это специально или мы были на прямом маршруте, который просто оказался кружным. Дайте мне миллион долларов, и я всё равно не смог бы вернуться назад к зданию, где я прошёл полосу препятствий.

В фургоне мы с Карли не разговаривали. Мы оба были эмоционально истощены, мы также знали, что Организация наблюдала и слушала. Мне хватало того, что уже произошло. Пусть пока всё будет, как будет.

Когда мы подъехали к Милуоки, задняя дверь фургона распахнулась. Мы выбрались из машины сбитые с толку, я поддерживал Фрэнка, который двигался вяло, словно одурманенный наркотиками. Карли вернула свою искру и сердито захлопнула дверцей фургона, желая выразить своё мнение, но я не думаю, что это произвело впечатление. Водитель не вышел и не заговорил с нами, просто подождал, пока мы сядем в машину Карли, а затем умчался, визжа шинами.

После того, как я усадил Фрэнка на заднее сиденье, Карли устроила его ноги и пристегнула, как маленького ребёнка. С закрытыми глазами и волосами на лице он выглядел молодым и невинным. Я был рад, что он не помнит, как его насильно похитили из дома, но нельзя было стереть тот факт, что он был жертвой.

Как только мы вернулись в их квартиру и Фрэнк улегся в постель, Карли открыла бутылку красного вина и налила себе бокал.

— Я бы предложила тебе, но чувствую себя достаточно плохо из-за того, что подвергла тебя всему этому. Я не собираюсь заставлять тебя ещё и пить, — сказала она, опускаясь на стул и ставя бутылку на край стола. Она обхватила бокал обеими руками, словно это был спасательный круг. — Налей себе кока-колы. Она в холодильнике.

— Нет, спасибо.

Я лёг на диван, что было вполне уместно, поскольку скоро он станет моей кроватью, если мы собираемся увековечить ложь, которую я сказал родителям – что я сплю всю ночь, потому что остаюсь, чтобы помочь Фрэнку с научным проектом.

Карли обнаружила, что мама оставила сообщение на автоответчике, дав добро на мою ночёвку. На самом деле мои родители воспользовались моим отсутствием, приехав в округ Дор³⁵ для импровизированной ночевки в их любимом отеле типа "постель и завтрак".

Так много беспокойства обо мне с их стороны.

— Не знаю, почему ты сказала, что подвергла меня такому испытанию, — заговорил я. — Это я вышел прогуляться и увидел огни. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

— Мне следовало быть внимательнее, — сказала она. — Если бы я знала, что мама с папой везут тебя к доктору Антону из-за проблем со сном, я могла бы всё предотвратить.

— Но ты же не знала. Нет смысла мучить себя из-за этого.

— Легко сказать. Я всё ещё чувствую себя виноватой.

Она сделала большой глоток, потёрла стакан, а затем налила себе ещё.

— Значит, ты знала об этом деле шестнадцать лет и сумела сохранить всё в тайне?

— Да. Я хотела бы забыть и просто жить своей жизнью, как нормальный человек, но я не могу. Они всегда следят за мной. Я не знаю достаточно, чтобы они хотели моей смерти, но я всё же заставляю их нервничать. Им не нравятся свободные концы, — она посмотрела на красную жидкость и покрутила бокал. — А теперь мне нужен ещё один сотовый телефон. Блин.

И тут меня осенило.

— Так вот почему ты постоянно берёшь новые телефоны и разные номера?

Мои родители никогда не могли поспеть за тем, как часто Карли меняла номера. У неё всегда было оправдание – проблема с телефонистом, парень-сталкер, тариф получше. Ни одна из её причин не была убедительной.

— Агась. Иначе зачем мне всё время менять номера телефонов?

— Понятия не имею.

Она вздохнула.

— Я ещё всё время переезжала, пока мне это не надоело. Теперь я просто периодически прочёсываю квартиру в поисках жучков. Некоторые я, конечно, пропускаю, но, когда я нахожу хоть одного, это похоже на победу. Потом я давлю её, как настоящего жучка, и спускаю в унитаз.

— И все твои парни?..

— Лучшие из них оказались тайными членами организации, — сказала Карли. — Поверь мне, не самое приятное открытие. Я больше не доверяю мужчинам, — она помолчала и добавила. — Кроме папы.

Мне показалось, что пришло время спросить её о том, о чем я думал уже несколько часов.

— Карли, а что такое "второе поколение"? Эти фрики меня постоянно так называли.

— Ах, это, — сказала она. — Они думают, что ты – второе поколение, обладающее этими способностями и поэтому ты так хорош.

— Но ведь это не так, правда? Я имею в виду, с мамой и папой никогда такого не происходило, ведь так?

— Я думаю, можно с уверенностью сказать, что у мамы и папы никогда не было сверхспособностей. Они ничего об этом не знают, и я надеюсь, что никогда не узнают.

— У тебя никогда не возникало искушения обратиться в полицию? — спросил я. — Никогда?

Карли усмехнулась.

— И что ты им скажешь? Что мой школьный парень был подвержен воздействию падающих звёзд и мог стрелять молниями из рук, но затем был убит могущественной тайной организацией, потому что он отказался от присоединения к ним? Они подумают, что я сошла с ума.

— Я мог бы показать им, на что способен, тогда им пришлось бы поверить.

— Ну, давай, валяй. Тогда конец нам всем.

— Серьёзно? Прям конец? Всем?

— Всем причастным. Любому, кто хоть что-то видел.

Карли иногда бывала такой драматичной. Я попробовал ещё раз.

— Не могу поверить, что они убьют целый полицейский участок. Что если мы созовём пресс-конференцию, там будут сотни людей, чтобы засвидетельствовать это?

— Ох, Расс, — она печально покачала головой. — Ты когда-нибудь читал в новостях, что целая община погибает во время наводнения, торнадо или лесного пожара? Она встретилась со мной взглядом. — А потом ты думаешь: "Ох уж эти бедняги. Что за ужасная случайность произошла. Мать-природа может быть такой жестокой".

— Эти вещи не случайны?

Она громко выдохнула.

— Эти дела Организация делает на регулярной основе. Ты даже не представляешь, о какой мощи идет речь.

— И что теперь?

— По одному дню за раз. Это всё, что мы можем сделать, это жить одним днём за один раз. Если есть лучший способ справиться с этим, я не знаю.

— А что если я поговорю с мистером Спектром...

— Нет! — она резко села, вино в её бокале качнулось из стороны в сторону. — Забудь об этом, Расс. Просто забудь.

— Но я не могу забыть об этом. Этот парень, Миллер, сказал, что они будут проверять меня позже летом.

— И они это сделают. Откладывай всё так долго, как только можешь, вот мой совет. Постарайся хотя бы закончить среднюю школу и колледж. И когда ты присоединишься к ним, посмотри, сможешь ли ты работать в каком-то месте, где не нужно убивать людей.

— Так ты предлагаешь мне просто сдаться?

— Не думай об этом, как о поражении. Думай об этом, как о выживании. Если ты этого не сделаешь, то закончишь, как бедный Гордон Хофштеттер с квартирой, заполненной картами и тетрадями, полными неразборчивых каракулей. Он свёл себя с ума из-за этого и получил удар током.

— Откуда ты знаешь, что было у него в квартире?

— Я заходила, когда родители Дэвида убирались, — пояснила она. — Они дали мне несколько фотографий Дэвида и ещё кое-что. И когда они отвернулись, я нашла это и просто взяла. Её глаза заблестели, когда она вытащила цепочку из-под футболки. С его конца свисал старый ключ. — Ты знаешь, для чего он нужен?

— Понятия не имею.

— Он открывает дверь в старое здание вокзала. У Дэвида был ключ, мы часто встречались там. Это было похоже на наш собственный клуб. Мы ходили туда целоваться. Среди прочего.

Теперь на её лице появилась улыбка, вернулась старая Карли.

Я знал, что оно было заколочено десятилетиями. Я мог только представить, что там было внутри.

— А разве там не было мышей, жуков и прочего?

— А я и не заметила, — весело ответила сестра. — У нас было одеяло. И конечно, в то время у меня были другие мысли.

— А как вообще Дэвид получил ключ?

— Его прадед, отец Гордона, был начальником железнодорожной станции миллион лет назад. Ключ остался в семье.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Ничего, — она сунула его обратно под рубашку. — Мне просто нравится иметь его.

Наполнив бокал вином, Карли принесла мне подушку, несколько одеял и запасную зубную щетку и оставила всё мне. Спать на диване – это не то же самое, что на матрасе, но её диван, по крайней мере, был довольно длинным, а я смертельно устал. Я знал, что долго не проснусь.

Я опустился на подушку и натянул одеяло до подбородка. Именно тогда я почувствовал присутствие Нади в комнате. Её голос прорезал тишину в комнате, даже в моей голове он казался громким.

О, Расс, слава Богу, ты в порядке.

Я почувствовал её облегчение. Еще секунду назад я чувствовал, что она не была уверена, жив я или мёртв.

Я справился. Конечно, я в порядке. Ты же знаешь меня, я неуязвим. Я ужасно волновался. Куда ты ушла, Надя? Ты была со мной, а потом ушла.

Я знаю, знаю. Извини. Мама думала, что я сплю, и трясла меня, пока я не вернулась. До этого момента я не могла оставаться одна.

У меня в голове мелькнул образ её матери. Я видел её сердитое лицо, её руки, похожие на когти, которые тянулись за дочерью. И я почувствовал страх Нади.

Мне жаль, что она так с тобой обращается.

Она не спрашивала, что я имел в виду. Я думаю, мы оба уже привыкли быть в голове друг у друга.

Вместо этого она просто сказала мне: Иногда мне кажется, что я не выдержу и минуты в этом доме.

Держись там.

Надя, прости, но я сейчас засну, хоть из пушки пали. У меня был очень утомительный день.

Иди спать. Я буду присматривать за тобой.

Глава 45

Я думал, что уже покончил с тайными вылазками из дома, но на следующий день, сразу после полуночи, я прокрался вниз по лестнице, надел боты и выскользнул через заднюю дверь.

Мне было приятно оказаться одному в темноте. Ночной воздух был свеж, лёгкий ветерок приятно обдувал мою кожу. Всё было знакомо, но сегодня вечером я не собирался следовать своим обычным маршрутом. Вместо этого я направился прямо к дому мистера Спектра.

Он не ждал меня, но когда я пришёл, в его гостиной и над крыльцом свет горел, так что я хотя бы не разбужу его. Он сказал, что может прийти в любое время дня и ночи, но всё же.

Я позвонил в дверь и отступил на шаг, чтобы меня можно было легко увидеть через глазок. После небольшой паузы я услышал возню с другой стороны двери: отпираемый засов, звяканье отодвигаемой в сторону цепочки и, наконец, поворот ручки.

Несмотря на то, что было уже половина первого ночи, на его лице появилась широкая улыбка, когда он стоял в открытом дверном проеме.

— Мистер Беккер. Какой приятный сюрприз, — он распахнул передо мной дверь и, когда я вошёл, спросил: — Итак, чему я обязан удовольствием от этого визита?

— Мне нужна ваша помощь, — сказал я.

Он задумчиво кивнул.

— Думаю, будет лучше, если мы поговорим внизу, — произнёс мистер Спектр, ведя меня через дом к двери в подвал. Увидев, что я колеблюсь, он сказал. — Не волнуйся, я не собираюсь устраивать тебе засаду. Я дома один и я совершенно уверен, что ты смог бы одолеть такого старика, как я, если бы захотел.

В этом он был прав.

Я последовал за ним вниз, когда мы добрались до U—образного дивана, я увидел, что это правда – мы были одни. Он включил верхний свет и торшер, который стоял за диваном, дав нам ещё немного света.

— Я хотел поговорить здесь, — сказал он, — потому что эта комната безопасна. Я потратил много времени и денег, чтобы убедиться, что она непроницаема для любых электронных подслушивающих устройств или любой другой шпионской бурды, которую использует Организация.

— Мне бы не помешала такая комната в моем доме, — уважительно сказал я.

— Нам бы не помешал такой мир, — сказал мистер Спектр, снимая очки и протирая их о рубашку.

— Вы меня ждали? — спросил я.

— Нет.

— Но вы уже проснулись и оделись, — заметил я.

— И вы, кажется, не был шокированы, увидев меня здесь так поздно, — он снова надел очки. — Я – ночная сова по натуре и иногда страдаю бессонницей. Я часто бодрствую в этот час, погружённый в свои мысли. Я также люблю читать поздно вечером. Мир не мешает, как это происходит днём.

Я кивнул, понимая, что он имеет в виду.

— Я правильно догадываюсь, что в последнее время у вас произошло что-то значительное? — поинтересовался он, указывая, чтобы я присаживался.

Я сел на противоположный конец дивана-подковы, достаточно близко, чтобы видеть его, но не настолько, чтобы чувствовать себя неловко.

Прежде чем прийти сюда, я задумался, как много я ему расскажу, но, как оказалось, не было никакого способа рассказать историю, если я не расскажу всё.

— Организация похитила моего племянника, Фрэнка, — начал я, и тут всё выплеснулось наружу. Я рассказал ему о сообщении Карли с мобильного и о том, как мы бросились к стойке "Грейхаунд". Как автобус был остановлен перевёрнутым полуприцепом, а мы с Карли получили инструкции выйти, как нас подобрал грузовой фургон и отвёз в загадочное место. — И как только я добрался туда, Карли пришлось остаться в приёмной с секретарем, а меня они провели через эти препятствия. Они сказали, что я должен это сделать, если мы хотим вернуть Фрэнка.

Мистер Спектр наклонился вперед, упершись локтями в колени.

— Какого рода препятствия?

Я рассказал ему о том, что Тим хотел пожать мне руку и как я отказался, а затем подробно описал все тесты: собак, двух головорезов, которые пытались избить меня, кабинет врача и мнимую Милуоки Интермодал Стейшен. Единственное, о чём я забыл ему рассказать, так это о роли Нади в этом деле.

— Члены организации следили за мной во время всего этого дела, можете мне поверить?

— О, я верю в это, — серьезно сказал он. — И сколько?

— Сорок восемь минут и пятьдесят три секунды.

— Впечатляюще.

— Они так и думали. Они практически устроили парад.

— Хм, — он посмотрел в сторону. — Теперь, когда они знают всё, что ты можешь сделать, они наверняка захотят, чтобы ты присоединился к ним.

— Они уже спрашивали и сделали мне предложение.

— Что именно?

— В общем, всё, что я захочу.

— Большинству людей было бы трудно отказаться. Что ты им сказал? — он посмотрел на меня поверх очков.

— Я сказал "Нет, спасибо".

Лицо учителя озарилось восхищением.

— Молодец, Расс!

И тут я понял, что он впервые назвал меня по имени. По какой-то причине мне казалось, что я совершил прорыв.

— Они не были счастливы по этому поводу.

— Как будто должны были.

Теперь, когда моя история закончилась, в комнате стало заметно тише. Мы оба знали, что это ещё не конец. Члены организации не собирались принимать отказ в качестве ответа. Они просто дали мне немного времени, чтобы прийти к их образу мыслей.

— Как поживает твой племянник? — спросил мистер Спектр.

— Почти пришёл в норму, если не считать сильной головной боли на следующее утро, — сказал я. — Он разбудил меня, прыгнув сверху.

— Похоже, у него не будет никаких долгосрочных повреждений.

— Он действительно думает, что мы часами тестировали видеоигры. Он помнит конкретные вещи, которые я ему говорил, он может описать игры. Они действительно забрались ему в голову.

— Какая жалость, — сочувственно произнёс мистер Спектр. А потом он резко сменил тему разговора: — Ты сказал, что тебе нужна моя помощь?

— О, да! — я чуть не хлопнул себя по лбу, осознав истинную причину, по которой пришёл сюда сегодня ночью. — Речь идет о Горди, я имею в виду мистера Хофстеттера.

— А что с ним?

Я встал, сунул руку в карман, вытащил сложенный листок бумаги и разложил его на кофейном столике перед собой.

— Перед смертью он дал мне вот это. Я разгладил края, чтобы он лежал ровно. — Он сказал, что его внук заключён в тюрьму, и мне нужно найти его.

Мистер Спектр встал и подсел рядом со мной, чтобы рассмотреть поближе.

— Ты показывал это кому-нибудь ещё?

— Нет, никому не показывал.

Это правда. Я никому его не показывал, но рассказывал об этом Наде во время наших ночных визитов.

Он пристально посмотрел на бумажку.

— Не возражаешь, если я сделаю копию?

— Нет.

Держа газетку двумя пальцами, он встал с дивана и исчез за дверью в другой части подвала. Через минуту я услышал жужжание копировальной машины. Когда он вышел из комнаты, в одной руке у него была стопка бумаг, а в другой – карандаш и увеличительное стекло.

— Я сделал несколько дополнительных копий, чтобы мы могли писать на них.

Я обернулся, чтобы посмотреть на открытую дверь.

— Это не ваша прачечная?

— Нет, моя прачечная наверху. Эта комната – мой совершенно секретный домашний офис, — сказал мистер Спектр, забавляясь. — Я держу его под замком, когда меня нет дома, так что он недоступен членам организации.

— Хорошая мысль, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Однажды у меня была уборщица, которая казалась немного подозрительной. Никогда не знаешь наверняка.

Он положил бумаги, копии рядом с оригиналом, затем взял карандаш и начал пробегать по слабым линиям уверенными, ровными штрихами. Соединившиеся геометрические фигуры обрели форму. Закончив, он сосредоточился на комбинациях цифр, которые я не смог расшифровать. После того, как он их затемнил, они показались ему знакомыми.

— Эти цифры, ты знаешь, что это такое?

— Я предполагал, что это какой-то код.

Я был немного смущен. Здесь я должен был быть исключительно умным, и всё же я ничего не придумал.

— В некотором смысле, — сказал он. — Я полагаю, что каждый набор указывает на определённую географическую координату.

— Широта и долгота, — сказал я, наконец, осознав правду.

— Отлично, — он постучал по геометрическим фигурам концом карандаша. — И я думаю, что это карта, и как только мы доберемся до конкретных координат, мы узнаем больше. Скажите, мистер Беккер, какие у вас планы на это лето?

— Я собираюсь сдать экзамен на водительские права и искать работу, — сказал я.

Вождение и работа шли рука об руку. Мне понадобятся деньги на бензин и всё, что я смогу сделать, когда сяду за руль. Свидания, например.

— Как ты думаешь, твои родители позволят тебе поехать в Перу за счёт фирмы и с классом?

— В Перу? О, я не знаю…

— Я думаю, будет лучше, — задумчиво произнес он, — взять с собой и других учеников, чтобы это не выглядело слишком подозрительно. Мисс Нассиф, конечно. А насчёт тех двух других? Как ты думаешь, они присоединятся?

— Подождите минутку! — прервал его я. — Я ничего не понимаю. Что нам понадобилось в Перу?

— Спасти внука мистера Хофстеттера, конечно.

— Но он погиб в автокатастрофе.

— По крайней мере, так нам внушили, — ответил мистер Спектр.

Глава 46

По дороге домой я обдумывал всё, что сказал мистер Спектер. Его группа, Преторианская Гвардия, долгое время считала, по причинам, в которые он не хотел вдаваться, что Организация имеет крупную штаб—квартиру в Перу. Они так и не смогли доказать это или даже найти точное местоположение, но он думал, что карта и координаты широты и долготы укажут нам правильное направление.

— Ладно, — сказал я, — я понял. Но зачем вам брать с собой старшеклассников? Не проще ли было бы просто попросить когонибудь из Преторианской Гвардии провести собственное расследование? Мы скорее усложним путешествие.

— Ты думаешь о себе как о старшекласснике, — сказал мистер Спектер, — но стоит думать о себе как о человеке, обладающем сверхспособностями. Я мог бы привести с собой сотню человек, и мы не смогли бы сравниться с вами четверыми. Не только это, вы молоды, люди склонны сбрасывать вас со счетов. А как школьная группа, мы можем лететь под радаром, так сказать.

То, что он сказал, имело смысл.

Я сказал ему, что подумаю, забрал оригинал работы мистера Хофстеттера и сказал, что мне нужно идти, иначе мои родители могут заметить моё отсутствие, что было не совсем правдой.

Всё было так запутано, что я просто хотел вернуться домой и обдумать всё, что произошло. И сделать это я хотел в уединении своей комнаты.

По дороге домой я понял, что не только не рассказал ему об астральной проекции Нади, но и забыл рассказать о медальоне, который подарил мне Горди. Я всё ещё держал его в бумажнике и время от времени вынимал. Мне нравилось ощущать его вес в руке и то, как свет проникал сквозь прозрачный диск в центре. Я чувствовал себя Индианой Джонсом, изучающим древний артефакт. Что-то в этом медальоне заставляло меня держать его при себе.

К тому времени, как я добрался до своего квартала, воздух изменился с сухого на влажный, лёгкий бриз набрал высокую скорость. Я слышал прогноз грозы, но думал, что это произойдет позже. Хорошо бы оказаться внутри, когда пойдёт дождь.

С облегчением я добрался до своего двора. Яблоня, росшая вдоль задней линии стоянки, давно уже потеряла свои цветы. Они упали, как снег вокруг ствола дерева, а затем исчезли, но мне показалось, что я уловил их цветочный аромат, когда пробирался к задней двери.

Я уже почти дошёл до крыльца, когда заметил тёмную фигуру, притаившуюся в темноте участка. У меня перехватило дыхание, я уже собирался выстрелить электричеством в том направлении, когда услышал:

— Расс?

Это была Надя. Она вышла из тени, я ясно увидел, что она одна. Как обычно на ней были синие джинсы и тёмная толстовка, закрывавшая большую часть лица.

— Надя!

Я бросился, чтобы обнять её. Несколько дней назад это было бы странно, но не сейчас, не после того, что мы пережили.

— Что ты здесь делаешь?

Она указала на второй этаж дома.

— Тебя не было в твоей комнате, когда я пыталась увидеть тебя, и подумала, что случилось что-то ужасное.

Я услышал ужас в её голосе. Я представил, как она проецируется в мою комнату и видит пустое пространство, думает, что меня похитила Организация, может быть, на этот раз навсегда.

— О, нет, я в порядке. Всё в порядке.

Я отступил назад и положил руки ей на голову, а она уткнулась лицом мне в грудь. Её маленькое тельце беззвучно дёргалось, и я понял, что она плачет.

— Честно, я в порядке. Я просто зашёл поговорить с мистером Спектром. Я же тебе про него рассказывал, да? Правда, я в порядке.

— Я знаю, — её голос звучал приглушённо. — Я просто чувствую такое облегчение.

От неё исходили волны боли, облегчения и любви – странная, пронзительная смесь эмоций. У меня не было большого опыта в утешении девушек, но я попытался сделать это, говоря глупости, которые говорят люди в фильмах.

— Всё будет хорошо.

Она отстранилась и вытерла глаза кончиками пальцев, немного смутившись.

— Я знаю, что слишком остро реагирую.

— Не беспокойся об этом. Приятно знать, что кому-то будет не всё равно, если я исчезну.

Поднялся ветер, ветви деревьев раскачивались и скрипели. В небе над головой Нади молния разрезала небо пополам. На секунду весь двор осветило так ярко, как будто это была середина дня.

— Ого, — сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть. — Впечатляет.

Когда она снова посмотрела на меня, её капюшон слегка соскользнул. Повинуясь прихоти, я протянул руку и опустил его ей на плечи. Я видел только колючую челку, поэтому не знал, что её тёмно-каштановые волосы были длиной до плеч. Без капюшона было легче разглядеть всё её лицо, включая ту часть, которая была повреждена, но её шрамы не беспокоили меня.

Я видел только Надю, мою подругу.

Я всмотрелся в её лицо и увидел, что её глаза всё ещё полны слез, а губы дрожат. Она сделала движение, чтобы снова надеть капюшон.

— Не надо, — произнёс я, останавливая её руку. — Мне нравится видеть тебя.

— Я ненавижу это, — сказала она. — Ненавижу выглядеть такой уродиной.

— Но ты не уродина.

Я положил руки ей на лицо и заглянул глубоко в глаза. Я чувствовал связь между нами, тепло её кожи и пульсирующую энергию, притягивающую нас ближе.

— Я думаю, ты красивая.

Надя покачала головой.

— Неправда.

Она дрожала и смотрела на меня с полным доверием, словно её судьба была в моих руках.

Я ответил:

— Правда. Ты просто ещё не знаешь этого.

После чего наклонился так, что наши носы соприкоснулись, и спросил:

— Какие у тебя планы на лето?

Конец первой книги.