Эджвуд

Глава 23

Понедельник – день тяжёлый, да ещё и трудный, начало недели, как ни крути, но это был совершенно ужасный. Естественные науки шли у нас последним уроком. Поскольку я решил переговорить с мистером Спектром, я целый день вёл обратный отсчёт. Во время обеда видел Мэллори в столовой, но издалека. О случае с камнем я ей пока не сообщил, поскольку телефонам и компьютерам не доверял. Без них общение ограничивалось записочками и личным общением, и это было непривычно. Теперь я знал, как чувствовали себя люди в древности. Боюсь, поговорить так и не удастся до занятий Спектра или даже до конца занятий.

За обедом я подсел за столик с Миком, Джастином, его подружкой и её друзьями. Количество народу за ним росло, в первый год тут вообще сидели только мы двое. Вот только не могу сказать, что хорошо знаю всех, кто тут собрался. По большей части я просто прислушивался к болтовне вокруг, поскольку у меня было, что обдумать.

Вчера после того, как я позвонил папе, чтобы тот забрал нас из торгового центра, мы с Фрэнком ждали его у магазинчика мороженого. Он прислонился спиной к зданию, вскрыл один из комиксов и принялся жадно читать. Я прекрасно понимал его нетерпение насладиться новой историей и поскорее начать её. А ещё я был рад, что больше не придётся ни с кем общаться, так что воспринимал это спокойно.

Пока я бродил по тротуару, я случайно заглянул в магазинчик и приметил там за ближайшим столиком женщину средних лет, сидящую напротив, судя по всему, подростка в толстовке с капюшоном на голове. Женщина счастливой не выглядела. Судя по выражению лица и тому, как она тыкала пальцем в сторону подростка, она была чем-то взбешена. Я краем глаза приглядывал за происходящим, искренне сочувствуя жертве взрослого гнева. Тут даже я пожелал бы нацепить капюшон по подбородок.

Когда женщина встала, подросток поднял голову и я, успев глянуть на его лицо, с удивлением узнал в нём, а точнее в ней, Надю. Она тоже приметила меня, в глазах её мелькнуло понимание. Получается, эта злая женщина и есть её мамаша, которая никогда не выпускает её из-под присмотра.

Надя кивнула, потом медленно подняла руку и приложила её к окну, сначала ладонь, а потом и вытянутые пальцы. Я мог точно сказать, где стекло соприкасается с кожей. Поверхность явно показывала это, словно отпечаток ладони, сделанный краской в детском саду. Я мог рассмотреть каждый изгиб, каждую линию. Недолго думая, я приложил свою ладонь со своей стороны, так мы как бы соединились сквозь стекло, моя ладонь накрыла её маленькую ладошку. Это был своего рода жест солидарности, знак наличия секрета между нами.

Надя улыбнулась, впервые на моей памяти. В этот момент она приподняла голову и слегка сдвинула капюшон назад. Только тогда я увидел шрамы на одной из сторон лица, кожа была сморщена, как поджаренный бекон. Повреждённые участки покрывали часть её лба и щёку до подбородка. Шрамы отличались по цвету от здоровой кожи, отчего были очень заметны. С ней случилось нечто ужасное, и она хотела, чтобы я видел это. Я кивнул, давая ей понять, что я понял. Она словно заговорила со мной через стекло.

«Вот она я. Вот потому я прячусь».

Не думаю, что она многим показывает своё лицо. Я должен был быть польщён, что мне показали такой секрет, и я был. Вот только хотелось узнать больше. Мэллори говорила, что на неё напали. И вот он, след этого нападения.

Больше Надя в мою сторону не смотрела. Когда папа приехал за нами с Фрэнком, я забрался в машину, я посмотрел назад на неё, занятую своим сандеем²³, голова склонилась над стаканчиком, ложка двигается вверх-вниз. То, что в иной ситуации казалось бы весёлым (ещё бы, прогулка под мороженое), выглядело грустно. Какой подросток хотел бы гулять с матерью, да ещё когда тебя ругают на людях. Не повезло Наде.

Когда мы приехали домой, там уже ждала Карли, чтобы забрать Фрэнка. Папа сказал, что она была в осветительной мастерской, но особо просвещённой она не выглядела. Скорее уж усталой, так что она выглядела на свой возраст.

— Эй, Расс, как дела? — она взлохматила сыну волосы. — Надеюсь, он не доставил тебе проблем.

— Никаких, — ответил я. — С Фрэнком погулять всегда в радость.

Тот засиял. Похоже, я сделал ему комплемент.

— Рада, что он хорошо себя ведёт у бабушки с дедушкой. Иногда мы с ним не особо ладим.

— Трудно поверить.

Фрэнка собрали и вывели за дверь раньше, чем я сумел взять с него клятву никому не говорить о случае с мистером Спектром. Но тут до меня дошло, что если уж он никому не похвалился, что у него есть светящийся в темноте камешек, то шансы, что он разговорится, откровенно низки. Обычно-то он довольно говорлив, когда дело касается всякой фигни. Например, он может в деталях рассказать выпуск мультика про Скуби-Ду, но при этом забывает, когда и какие лекарства должен принимать, когда приезжает к нам. История с камнем не должна всплыть. По крайней мере, я на это надеялся.

Всё это я вспоминал, сидя в столовой и что-то жуя, пока мой мыслительный процесс не прервал Джастин.

— А ты что думаешь, Расс?

— О чём?

Все за столом засмеялись.

— Сказал же, витает где-то, — сказал Джастин, хлопая себя по лбу рукой.

Видимо, они долго следили за задумчивым мной.

— Просто многое нужно было обдумать, — ответил я, и это было абсолютной правдой.

Дальше я старался следить за ходом разговора и даже кое-где поддакивал, чтобы показать, что я никуда не уплыл, что было не так-то просто сделать между размышлениями и слежкой за электричеством. Я до сих пор и представить не мог, какой ток шёл за стойку. Лампы, холодильники, печи и микроволновки. Школьная столовая сжирала неожиданно много энергии. Приходилось сдерживаться, чтобы не вскрикнуть от удивления.

Одна из наших поварих, миссис Уайтхауз, подошла к нашему столику и сказала Джастину, что тот уронил салфетку. Миссис Уайтхауз приняли на работу сюда с условием, что она найдёт общий язык с ребятами, с условием, которое не соблюдалось. Смотреть на это было грустно. Иногда, когда кто-то проходил мимо с подносом, она могла внезапно выкрикнуть: «Кто в домике?», – после чего прикладывала ладонь к уху, ожидая, пока жертва скажет: «Миссис Уайтхауз в домике!»

Над ней иногда посмеивались девочки. Я к этому действу никогда не присоединялся, равно как и мои друзья, хотя ученику, который подыгрывал ей, доставались порции побольше. Когда все забирали, что хотели, она выходила из-за стойки и ходила между столов. Она шутила, что растущие детишки должны есть овощи, спрашивала, всё ли нам нравится и что бы мы хотели попробовать в будущем. Конечно, ничего не появлялось.

Сегодня она проявила особый интерес к нашей группе, спросив, читают ли ещё дети «Сумерки» (особый восторг она проявила по отношению к Эдварду). Я смотрел за тем, как она говорила с Миком о качестве экранизаций, и желал, чтобы она поскорее ушла. Больше никто из школьного персонала не пытался заигрывать с ребятами. Судя по своему поведению, она считала себя подростком. Но на самом деле определить её возраст было трудно. Волосы были тёмными без седины, морщин не наблюдалось, но что-то всё-таки её выдавало. Наверное, фигура. Особенно толстой её не назовёшь, но разница между заметным животом и тонкими ногами была довольно забавной. Карли помнила её по своим ученическим годам, так что она работала здесь ещё до моего рождения. Получалось, что она ходит в своей сетке для волос уже очень давно.

Когда зазвенел звонок (также питаемый электричеством), миссис Уайтхауз отошла от нашего столика, Линси, одна из девушек за нашим столиком, подошла ко мне и сказала:

— Что бы с тобой не происходило, Расс, я понимаю. Если тебе понадобится поговорить, я могу тебя выслушать.

Она была довольно миленькой девушкой. Мик, тот ещё любитель бегать за юбками, всегда говорил о ней как о «доступной». Линси успокаивающе погладила меня по руке и наклонилась вперёд, так что я мог видеть через фривольно расстёгнутую рубашку. В иной ситуации я бы уже потерял бы голову от смущения, начал бы заикаться, но на противоположном конце столовой я мог видеть Мэллори, после которой Линси меня (почти) не привлекала.

— Спасибо, — ответил я. — Рад слышать.

Два часа спустя я проник на своё место в классе естественных наук, чувствуя такое возбуждение, что, казалось, вот-вот выпрыгну из собственной кожи. За этот урок нужно будет как-то рассказать Мэллори о камне, как он оказался в почти моих руках и выскользнул из них, а я даже не понял этого. А по окончании занятий придётся поговорить с мистером Спектром и попросить вещицу назад. Я был не очень хорош в общении со взрослыми. Я часто видел, как другие ребята спорят с учителями, по большей части по поводу оценок, как правило, не без успеха. Я никогда таким не занимался, поскольку учился довольно неплохо. До сегодняшнего дня я просто не мог представить себя, спорящего с преподавателем. Теперь же выхода не оставалось.

Мэллори и ещё одна девушка вошли сразу после звонка, отчего поговорить без свидетелей не получилось. Её смех меня слегка раздражал. Как она может так смеяться, когда у меня кризис?

— Надо поговорить, — шепнул я, когда она села передо мной.

Она была слегка озадачена, но кивнула.

— После школы.

Последующие пятьдесят минут я только и был занят, что своими волнениями о предстоящем, так что даже не слышал, о чём говорил мистер Спектр. Хорошо ещё, что он не вызвал меня к доске. Наверное, чувствовал, что я сейчас немного не в состоянии сосредоточиться на предмете. Мэллори тоже была тише обычного.

Я думал о силах, которыми обладали Мэллори, Джеймсон и Надя, о том, как сам неожиданно залечил порез Мэллори. Если я тогда и пулю у себя же вытащил, то на что же ещё я способен? Невольно представил себя, идущего по больнице, исцеляющего больных наложением рук. Интересно, сработало бы? Если да, и новости об этом просочились бы, то что тогда? Люди выстроятся в очередь перед моим домом и будут просить о помощи? Перед глазами стала толпа людей, каждый со своей душераздирающей историей, каждый пытается привлечь моё внимание, чтобы именно я вылечил его. Как уж тут откажешься? Вот только если я так сделаю, то новости распространятся ещё дальше, будет приходить всё больше и больше людей. Вскоре их будут тысячи и тысячи. Бррр, жуть какая.

Проиграв этот сценарий в голове, я понял, что не хочу этого. Не потому что был таким бессердечным, а потому что понимал, что мою способность не стоит использовать вот так запросто. Казалось, что у неё есть некое предназначение. Вот только определить его не представлялось возможным.

Когда прозвенел звонок, все начали собирать вещи. Я пошёл к месту учителя. Мистер Спектр копался в лежащем на столе портфеле. Я стоял и ждал.

— Да, мистер Беккер? — он даже не взглянул на меня, но знал, что я тут.

— Помните камешек, который вам вчера продал мой племянник?

— Да? — он поднял голову и глянул на меня поверх очков.

— Он оказался важным для меня. Я хотел бы выкупить его.

— Хорошо, — он постучал по столу почкой бумаги, выравнивая её, и скрепил их зажимом.

— Хорошо?

— Ничего не имею против.

Если честно, это не то, что я ожидал услышать.

— Вы не возражаете?

— Конечно, нет. С чего бы? — голос его был каким-то скучающим. — Это же просто камешек. Если он, правда, важен, то можешь забрать его.

Я облегчённо выдохнул. Снаружи слышались звуки типичной послеучебной возни: крики, ответные крики, грохот шкафчиков, музыка.

— У меня с собой двадцать долларов, — сказал я, вытаскивая из кармана купюру и выжидающе глядя на него.

— Ну, ты же не думаешь, что я принёс его с собой в школу?

Я был слегка озадачен. И на самом деле глупо было полагать, что он будет таскать его с собой.

— Ну да, конечно. Вы бы не могли принести его завтра?

— Я бы предпочёл не заниматься личными делами в школе, если не возражаешь. Это может выглядеть непрофессионально. Если подойдёшь ко мне домой часам к семи, то мы можем совершить обмен. Знаешь, где я живу?

— Да.

Все знали, где он живёт. Дом красного кирпича, задний двор которого примыкал к футбольному полю нашей старшей школы. С трибуны можно было рассмотреть всю крышу. Не раз и не два случались конфузы, когда мяч перелетал через забор. Некоторые даже залетали в водосток, который во время дождя выходил из строя, заливая всё вокруг. Так я, по крайней мере, слышал.

— Что-то ещё, мистер Беккер? — довольно спросил он, защёлкнув портфель.

— Нет, на этом всё.

— Чтобы никто ничего не подумал, скажи родителям, что ты идёшь ко мне на дополнительные занятия за дополнительную оценку. Так нормально?

Я молчаливо кивнул.

— Ну и хорошо. Увидимся вечером в семь часов.

Мистер Спектр энергично зашагал из класса, а я продолжал стоять, размышляя, как он догадался, что я скажу своим родителям. Наверное, просто угадал.

Глава 24

— Даже не спорь со мной Расс. Я иду – и ты ничего не сможешь тут поделать, — сказала Мэлллори, везя меня домой из школы.

Я с радостью принял её предложение, когда она подошла ко мне после занятий. Поездки на автобусе или пешие прогулки малость поднадоели. Я надеялся, что кто-нибудь нас заметит на парковке, но никто не сделал такого одолжения. Друзей рядом не было, а остальные были заняты своими делами. Старшеклассники такие самовлюблённые.

Я объяснил ей о камне и том, что собирался вечером к мистеру Спектру, как вдруг Мэллори заявила, что собирается со мной. Вслух я высказался резко против, хотя внутренне был рад. Хоть раз я выберусь с ней куда-то безо всяких там Джемсонов. Ну а кроме того за рулём будет она, так что можно будет обойтись без родителей. Ну и конечно не стоило забывать о безопасности. Чем больше народу, тем спокойнее.

Родакам я, как и предлагал Мистер Спектр, сказал, что еду на дополнительные занятия по естественной науке.

— Это всего на час.

Те кивнули, даже не обратив внимания на то, что вся ситуация была абсурдной. Что за учитель такой заставляет идти к себе домой, а не оставляет после уроков? Почему в понедельник? Что вообще за занятия такие? Но никто так ничего и не спросил. По естественным наукам у меня уже было 5, так что возможно, такого рода занятия принесут мне 5 с плюсом.

Возможно, их согласие было продиктовано тем, сто им не пришлось меня везти. Также они не имели ничего против, когда я сказал, что меня подвезёт Мэллори Нассиф. Ну вот, снова моя слава слишком хорошего парня в действии. Стало стыдно от того, что я врал, но ничего не поделаешь.

И вот теперь мы с Мэллори направляемся к дому Спектра. Джеймсона на горизонте не наблюдалось. Нисколько о сём не сожалею. Надо будет потом пригласить её в «Старбакс» и попытаться растопить её сердце каким-нибудь латте или ещё чем. Впрочем, можно предложить и по мороженке. Меня как-то не особо волновало куда, лишь бы с ней. Что-то так и заставляло меня держаться к ней как можно ближе.

Возможно, Карли была права, и это была та самая любовная болезнь. Последнее время я только о ней и думал, раз за разом прокручивая в голове наши с ней разговоры, оставаясь наедине с собой. Я помнил каждое выражение её лица, как она хмурится, когда задумывается, как внезапно хохочет, когда внезапно слышит или видит что-то смешное, как становится серьёзной, когда кому-то становится плохо, например, когда мы нашли Горди. Её улыбка была словно маленькое солнце. Я сам не заметил, как начал нести всякие глупости, только чтобы развеселить её. Я был словно мышка, ползающая по лабиринту в поисках вкусняшки. Это было безумие, которое я не мог остановить.

Существует стереотип, что мальчики моего возраста только и думают, что о сексе. «Гормоны играют», — говорит в подобных случаях наша учительница биологии миссис Хэдли. Конечно, кое в чём она права, но гормоны – дело не только подростковое. Как-то не замечал за собой особо резких перемен настроения, сравнимых, скажем, с таковыми у моей мамы, которая сама признаёт за собой такое (сама она называет их «позывами», словно это может что-то поменять). Мне как-то не кажется, что я думаю о сексе больше, нежели здоровый мужчина лет тридцати. Скорее мне хочется не столько этого, сколько обнять её, защитить от опасности, заслонив собой, посмотреть прямо в глаза. Я даже посмотрел пару романтических фильмов, подставляя вместо парочки главных персонажей нас с Мэллори. Даже иногда задаюсь вопросом, а что она сделает, если я внезапно её поцелую? Я никогда не говорил о таком друзьям или родителям, но так оно и есть.

Полной уверенности, что я люблю её, не было, но мне хотелось, чтобы она любила меня. Я желал быть с ней рядом, слышать звук её голоса, быть в центре её внимания. Чувствовать прикосновение её тела, тепло губ у самого уха. Если она любит меня, то большего мне и не надо.

Поскольку мы ехали в одной машине, можно было поглядывать на Мэллори без задних мыслей. Мне нравилось смотреть, как она переключает радио. Когда она смотрела на меня, ища одобрения найденной песне, сердце билось быстрее. С её выбором я всегда соглашался. Что нравится Мэллори, нравится и мне.

— Надя говорила, что видела тебя вчера, — сказала она, нарушая молчание между нами, замедляя машину перед поворотом налево.

— Да, в магазинчике мороженого. Как раз после истории в магазине комиксов. Она была с матерью. Мы не говорили.

Нам оставался квартал до дома мистера Спектра, до него оставалось минуты две езды. Если уж спрашивать, то надо было спешить.

— Откуда у неё такие шрамы?

— Ты их видел? — удивилась Мэллори.

— Всего на секунду. Она приподняла капюшон.

— Нарочно?

— Наверное. Скорее всего, она хотела показать мне.

Она покачала головой.

— Невероятно. Когда Джеймсон спросил о её лице, Надя неделю с ним не говорила. С чего бы ей вот так показывать тому, кого она едва знает.

— Самому интересно.

— Хм. Странно, — громко выдохнула Мэллори. — Надя меня постоянно удивляет. Она никому особо не открывается. Мы дружили год, прежде чем она об этом начала говорить.

— Так что случилось? У неё ожог?

— Типа того… — она постучала пальцем по рулю, словно обдумывая, говорить или не говорить.

— Если не хочешь рассказывать…

— Нет, рассказать могу, — решилась она, наконец. — Вот как это случилось. Она как-то ехала на автобусе к другу, когда внутрь вошёл какой-то псих с банкой этой хрени. Он нёс какую-то фигню про империалистическое общество, что он не может сидеть, сложа руки. Когда водитель сказал ему выметаться, тот плеснул жидкостью. Это оказалась аккумуляторная кислота²⁴. Наде попало прямо на лицо. Водителю тоже неслабо досталось. После этого пара пассажиров скрутила парня, вызвали полицию. Это было ужасно.

— Аккумуляторная кислота? — жуть какая. Словно из какого-то кино. — Не помню, чтобы о таком сообщали в новостях.

Мы подъехали к дому мистера Спектра. На противоположной стороне у тротуара припарковалось несколько машин. Видимо, у кого-то вечеринка.

— Это было в Иллинойсе. Они переехали два года назад.

— Теперь понятно, почему мать не выпускает её из поля зрения.

— Это ещё что, — вздохнула Мэллори. — Наде могли сделать пластику лица, тогда она стала бы, наверное, даже краше себя прежней, но мать не позволила.

— Слишком дорого?

— Да не в деньгах дело. На самом деле страховка всё покрывала. Мама не позволила делать пластику в качестве наказания. Видите ли, Надя поехала в тот день без разрешения родителей.

Я с трудом переварил услышанное.

— Но это же жестоко! Ей всю жизнь страдать из-за одного небольшого непослушания?

Я даже представить себе не мог, что мои родители сделают нечто столь же шизанутое, что бы я ни сотворил. У меня, конечно, были к ним претензии, но я хотя бы знал, что они хотят мне счастья и успеха. Мы были своего рода единой командой.

— Эта женщина совершенно безумна и просто поехавшая, — констатировала Мэллори. — Надя ждёт не дождётся восемнадцатилетия, чтобы самой обратиться в ближайшую клинику. Ну а пока…

— Она в дерьме, — закончил я за неё, после чего охнул. — Ё-моё, это же ещё несколько лет страданий.

Причём самых важных лет. Попасть в такую ситуацию в любое время ужасно, но нет ничего ужаснее, чем когда это произошло в подростковом возрасте.

Мэллори повернула ключ, заглушая двигатель.

— Давай пока разберёмся с этим. Мне не терпится посмотреть на этот камешек.

Мы пошли по дорожке в сторону крыльца. Впереди был я, поскольку для двоих дорожка была слишком узкой. Да и к тому же Мэллори сказала, что это дело касалось в первую очередь меня.

— Ты будешь говорить, — сказала она, толкая меня в спину. От прикосновения её пальцев я вздрогнул. — Я так, в сторонке постою.

Входная дверь открылась даже раньше, чем я постучал. Когда мы ступили на бетонную ступеньку, мистер Спектр открыл дверь-ширму, приветствуя нас.

— Добрый вечер, мистер Беккер, — сказал он. — О, вы и мисс Нассиф привели с собой. Отлично. Заходите, — кивнул он.

Я никогда не был внутри его дома и не знал никого, кто был, а потому представления не имел, чего ожидать. Судя по прихожей и гостиной, он был любителем порядка. Говорили, что он живёт один, так что всё было его заслугой: серый половичок, о который мы вытерли ноги, вешалка и стойка для зонтиков в уголке. В гостиной в стороне наблюдался диван и два стула вокруг кофейного столика, пара полок и лампа. Телека или чего-то в этом роде не было видно. Как по мне, а мебель в телемагазинах выглядит и то уютнее.

— Здесь я много времени не провожу, — сказал Спектр, словно читая мои мысли. — Признаки жизни можно найти в моей берлоге, там я провожу больше времени, — он сделал нам знак пальцем. — Следуйте за мной.

Словно верные собачки, мы с Мэллори тихо последовали за ним через гостиную и кухню. Когда он открыл дверь в подвал, я спросил:

— Камень там, внизу?

— Именно, — ответил мистер Спектр и уверенно пошёл вниз, явно не сомневаясь, что мы последуем за ним. Мне это не слишком нравилось.

Я шагнул назад, желая посмотреть, что по этому поводу думает Мэллори, но та нисколько не волновалась. Моё движение она приняла за признак хороших манер, мол, дамы вперёд.

— Спасибо, Расс.

Я остановился на секунду в неуверенности, но, когда она была на полпути вниз, то я вернулся к чувствам и полез следом. Это же мистер Спектр. Учитель естественных наук из моей старшей школы. Не может же он оглушить нас внизу и приковать к батарее. Да и к тому же я сказал родителям, что буду тут, да и Мэллори машину припарковала у входа. Если я не приду, родители забеспокоятся и придут. И всё-таки, почему он не может сам принести его? Он ведь полдня знает, что я должен прийти.

Я принюхался, учуяв что-то, в этот момент Мэллори озадаченно воскликнула:

— Чую попкорн!

Спустившись вниз, я тоже почувствовал. Свежий попкорн. Обернувшись, я заметил, что подвал мистера Спектра был переоборудован в жилое помещение: никаких цементных блоков и стальных опорных балок. Вместо этого стены были покрыты гипсокартоном, потолок – плиткой, на полу – ковры. У противоположной от лестницы стены стояли книжные шкафы. В центре стоял подковообразный диван с кофейный столик, занимавшие львиную долю помещения.

На нём уже сидели мой психиатр, доктор Антон, миссис Уайтхауз, Кевин Адамс, владелец «Power House Comics», Рози, официантка из закусочной, все жевали попкорн и пили что-то похожее на лимонад из высоких стаканов. Когда Мэллори и я вошли в подвал, они прекратили есть и повернулись к нам.

— Лёгок на помине, — сказала миссис Уайтхауз. — Или точнее легки.

Она запихнула в рот пригоршню попкорна и коварно засмеялась

Глава 25

Мэллори отступила на шаг и сказала:

— Простите, что отвлекаем.

— Вы нас ни отчего не отвлекаете, мисс Нассиф, — сказал мистер Спектр. — Прошу, присаживайтесь. Мы хотели бы с вами поговорить.

— Подождите-ка, — встрял я, придерживая Мэллори за руку. — Что вообще происходит?

— Книжный клуб? — неуверенно предположила она.

— Никакой не книжный клуб. Они тут из-за нас.

— Неприятные вещи говорите, — сказал доктор Энтон, сочувственно склонив голову на бок. — Вам нечего здесь бояться. Мы просто хотим поговорить. Небольшая дружеская беседа.

Что-то это не тянуло на дружескую беседу. Они встали, и я сделал заметку, что тут было пятеро взрослых против двоих подростков. Правда, мы были ближе к выходу и моложе. Если попытаться убежать…

Мэллори прильнула ко мне. В её глазах впервые промелькнул испуг. Она ведь говорила, нас кто-то ищет. Точнее, не просто ищет, а охотится. Меня вообще подстрелили, плюс ещё те ребята в костюмах в больнице. Но даже после всего этого я не слишком серьёзно всё это воспринимал. До этого вечера.

— Думаю, нам пора, — сказала Мэллори. — Я пообещала маме, что скоро буду.

— Значит, дело было не в камне, так? — обратился я к мистеру Спектру. — Вы всё спланировали.

— Ох, мистер Беккер, — ответил он, — ну и воображение. Мы ведь впервые поговорили после занятий. Как вам самим кажется, сумел бы я такое спланировать заранее?

Рози встала с дивана, на лице отобразилась материнская забота.

— Сэм, ты пугаешь этих молодых людей. Не надо, — она подошла к Мэллори. — Мы просто хотим поговорить, дорогая, вот и всё. Мы хотим помочь, чем можем. Вы можете уйти, когда захотите, — она махнула рукой в сторону остальных. — Посмотрите на нас. Разве хоть один из нас выглядит так, будто желает вам вреда?

Я окинул их взглядом и принял её логику. Никто из них не выглядел способным на подлость. Но тут, как говорится, как знать. Я посмотрел достаточно фильмов, чтобы знать, что злодеями, как правило, оказываются именно те, от кого ожидаешь этого меньше всего.

— Мы же просто говорить будем? — спросила Мэллори.

— Обещаю тебе, дорогая, просто поговорим. Мы хотим просто поделиться информацией. Ничего страшного, — продолжала она спокойным, умиротворяющим голосом. — Мы только хотим, чтобы всё это осталось строго между нами.

— Это не должно покинуть этого подвала, — сказал мистер Спектр.

— Мы слушаем, — ответил я, скрестив руки на груди.

— Ну же, не надо быть букой, — произнесла миссис Уайтхауз.

— Прошу, присаживайтесь, — сказала Рози, мягко хватая Мэллори под локоть и подводя её к дивану. Я пожал плечами и сел сам, пристроив руку позади девушки в защитном жесте. — Вот увидите, больно не будет, — она дружелюбно улыбнулась.

— Ну так, в чём дело? — спросил я. — Вы все друг друга знаете?

Мистер Спектр прочистил горло.

— Да, причём ещё со старшей школы.

— Вы все ходили в одну старшую школу? — мгновенно оживилась Мэллори.

— Конечно. Ну, кроме Артура, — мистер Спектр махнул рукой в сторону доктора Антона. — Он ходил на подготовительные курсы для мальчиков в Академии Святого Марка. Правда, её больше не существует.

— И очень жаль, — сказал тот. — Хорошая была школа. Вот только дела вели плохо. Если бы не финансовые проблемы, которых можно было бы легко избежать, она бы ещё работала.

— Мы все встретились, когда начали гулять по ночам, — встряла миссис Уайтхауз. — Прямо, как вы и ваши друзья.

Как бы мне не нравилась эта женщина, я был рад, что хоть кто-то перешёл к делу. Мэллори повернулись ко мне, глаза были, как два блюдца. Рози пододвинула к нам миску с попкорном, так что перед тем как заговорить дальше, девушка умяла пару горстей.

— Вы тоже видели те огни?

— Мы все их видели, — ответил за всех мистер Спектр, остальные кивнули. — Мы, собственно, на том поле и встретились. До этого мы даже понятия не имели, что остальные гуляют по ночам.

— Это было невероятно, — заговорил Кевин Адамс. — Я до сих пор вижу те частицы, ложащиеся в форме правильной спирали. Я тогда сразу понял, что с нами случилось нечто невероятное, что случается со совсем немногими, — его глаза засияли, так что я сразу представил его в нашем возрасте. Тогда он выглядел стройнее, а его причёска а-ля Элвис и баки выглядели намного уместнее, эдакий хипстер старых лет. Попытался я представить и остальных: официантку из придорожной закусочной, работницу столовой, учителя, психиатра подростками в далёком уже прошлом, следящими за странным космическим явлением.

— А потом начались изменения, — продолжила Рози. — С нами начались странности. Вы ведь понимаете, о чём мы? — дождавшись кивка, от Мэллори она продолжила. — Я заметила, что умею читать мысли. Без шуток. Поначалу это выводило из себя, но потом привыкла, — она хихикнула. — Заодно обнаружила, что очень у многих мысли отличаются от того, что они говорят вслух, — Рози потянулась за кувшином на столике, наполнила два пластиковых стакана и передала их нам с Мэллори. Даже вне рабочего места у неё срабатывал рефлекс, что надо подать людям еду и напитки.

Руку подняла миссис Уайтхауз и заговорила:

— Моя очередь. Я почти сразу открыла, что могу подогревать предметы простым прикосновением. Сама моя рука никогда не меняет температуры, но усилием воли я могу нагреть что угодно. Это очень пригодилось, когда после старшей школы я устроилась в столовую, — она принялась наматывать на палец прядку, отчего я вдруг понял, что меня напрягало в её облике: без своей привычной сетки для волос она смотрелась слишком непривычно.

Последовала пауза, так что Мэллори пришлось спросить:

— А что насчёт остальных?

— Моя не проявлялась несколько недель, так что я было думал, что мне ничего не досталось. А потом обнаружил, что могу видеть предметы насквозь, почти как рентген. Почти сразу после этого я поехал в Вегас и обчистил одно казино. Владельцы, конечно, почувствовали, что что-то было не так, так что меня выставили за жульничество. Но к этому моменту я выжал из них кругленькую сумму, которую потратил на открытие собственного магазина комиксов.

— А что у вас, доктор Антон? — спросил я. На какую-то секунду показалось, что он сейчас скажет, что тоже умеет читать мысли. Если так, то делал ли он это, когда я был у него на приёмах? Тогда это было бы жуткое вмешательство в частную жизнь.

— Боюсь, моя может показаться слишком скучной, — протянул он, поглаживая бородку. — Я понял, что могу управлять электричеством. В приборах всяких, батареях, прочем. Временами бывало полезно, но не каждый день.

— Наш доктор скромничает, — сказал мистер Спектр. — Он у нас бы прямо живая батарейка, искра света в тёмном царстве. Такое нужно было видеть самому.

— «Был», — внезапно я обратил внимание на прошедшее время. — А, значит, больше вы так не можете?

— Нет, — покачал головой мистер Спектр. — Способности долго не работают, — он подался вперёд, оперевшись руками в колени, оглядел остальных собравшихся. — Когда вы все в последний раз пользовались своими дарами? Хотя бы просто их чувствовали?

Старшее поколение крепко призадумалось. Похоже, назвать точную дату ни о кого не получится.

— Просто пропала со временем, — ответил доктор Антон.

— Годам к сорока уже ничего не осталось, — сказала Рози. — Со временем становилось всё слабее, пока не исчезло.

— Я своё рентгензрение потерял примерно вместе со способностью пробежать милю без остановки. Теперь у меня одышка уже через квартал. Старайтесь не стареть без необходимости, детишки.

Остальные взрослые засмеялись.

— Всё дело в пончиках, Кев, — сказала миссис Уайтхауз, поглаживая друга по заметному животу. — А я ведь говорила тебе не налегать на них.

— Ладно, не будем отходить от темы, — прервал их мистер Спектр. — Мэллори и Рассу нужно кое-что узнать, прежде чем распрощаться с нами, — взгляд его упал на меня. — Мы кое-что узнали за прошедшие годы, Расс. Похоже, что каждые примерно шестнадцать лет спускаются эти светящиеся штуки, иногда два года подряд, почти всегда рядом с железнодорожной станцией. По крайней мере, в этих краях. Происходит такое по всему миру в разное время, так что для удобства возьмём только наш Эджвуд.

— В контакт с частицами вступает определённый тип людей, — продолжил за него доктор Антон. — У всех обязательно за несколько месяцев появляются проблемы со сном. Дома у них появляется схожее с клаустрофобией чувство. Они чувствуют необъяснимую необходимость выходить на ночные прогулки.

— Определённый тип? — переспросил я.

— Второй год старшей школы, — уверенно сказала миссис Уайтхауз.

— Только они? — мы с Мэллори переглянулись.

— Как правило, — мистер Спектр встал и принялся шагать взад-вперёд, как делает это на уроках. — Мы думаем, что это связано особенностями роста в период шестнадцати лет, плюс-минус полгода.

— А ещё все они невероятно одарены, — добавил доктор Энтон.

— Невероятно одарены? — усомнился я. — Я бы так не сказал.

— Я знаю, что не кажусь особо умной, — краснея, сказала миссис Уайтхауз, — но вообще-то…

— Не думаю, что он имел в виду тебя, — прервал её мистер Спектр. — Не так ли, мистер Беккер?

— Нет, не вас, прошу прощения, — конечно, не её, но можно было понять, куда я веду. — Я говорил о себе. Не назвал бы себя особо умным.

— У всех подростков, попавших под действие феномена, наблюдаются выдающиеся интеллектуальные способности, включая тебя, Расс, — сказал доктор Энтон. — Помнишь тесты, которые ты решал, когда родители тебя только привели?

Я вспомнил. Это были тонны Скэнтроновской²⁵ макулатуры, заполняя которую, я гадал, какое отношение всё это имеет к проблемам со сном.

— И?

— Очень высокие результаты, — ответил доктор Антон. — Почти что уровень гения. Полагаю, если бы не проблемы со сном, то получилось бы даже лучше.

— Если так, то почему мне так надо напрягаться ради хороших оценок?

— Потому что в старшей школе скучно, — подала голос Рози. — Святой Боже, как вы, детки, вообще хоть что-то из неё в головах выносите? Без обид, — сказала она, улыбаясь мистеру Спектру.

— Никаких обид.

— Мы знаем, что такое было и раньше, — сказала Мэллори. — И что некоторые дети исчезали или погибали. Почему?

Мистер Спектр снял очки и протёр их подолом рубашки. В комнате стало тихо, взрослые уставились в пол. Складывалось ощущение, что либо они впервые об этом слышали, либо для них это была больная тема.

— Вы об этом не знали? — спросил я.

— Нет, мы все об этом знали, — сказала Рози дрожащим голосом. — При нас такое случалось с хорошими людьми, — её голос разрушил покров тишины, повисший в подвале, остальные подняли головы и закивали.

— Но почему это происходит? — Мэллори отставила свой стакан с лимонадом и осмотрела их. — Что происходит с этими ребятами? почему некоторые из них умирают?

— Сэм, если не возражаешь, дальше я, — произнёс доктор Антон. — Это из-за Организации²⁶. Есть такая ребята, они называют себя Организация. Они много чем заправляют.

— А конкретнее? — спросил я.

— Много чем много где. Почти всё важное в этом мире контролируется Организацией.

Глава 26

— Всё в мире? — спросила Мэллори. — О чём вы? Я о них никогда не слышала.

— Ну, всё, пожалуй, было преувеличением, — сказала миссис Уайтхауз. — Они не ведут дела во всех без исключения странах.

— Только в тех, которые для них важны, — подхватил мистер Спектр. Он ткнул пальцем в противоположный нам конец дивана. — Например, их почти нет в Канаде, что с их стороны большая ошибка.

— Как я люблю говорить, не стоит недооценивать канадцев. Хотя со стороны они и кажутся милыми и вежливыми, когда доходит до дела, им нет равных, — Рози встала с кувшином в руках. — Кому-нибудь долить лимонада?

Мэллори протянула руку со стаканом.

— Так какое отношение это имеет к нам?

— Организация действует давно и активно, — заговорил мистер Спектр. — Именно они стояли за убийством Линкольна в 1865 году. Именно они устроили крах экономической биржи в двадцатых, который повлёк Великую Депрессию. Они стоят за каждой войной…

— Хватит, Сэм, — мягко произнесла Рози. — Ты их пугаешь, — она села, поставив кувшин на стол, после чего обратилась к нам. — Если в двух словах, то Организация любит причинять проблемы, потому что напуганными, голодными и отчаявшимися людьми легче всего манипулировать. А членов Организации волнуют деньги и власть. Банальная жадность. История старая как мир.

— Но как такое возможно? — удивилась Мэллори. — Ведь люди бы знали.

— Большинство не знает, — встрял Кевин Адамс. — А тех, кто пытается рассказать, дискредитируют или убивают. Те, кто знает, а нас таких сотни, должны вести себя очень осторожно. У нас тут целая сеть людей, которые действуют из-за кулис, делая всё, что им в голову взбредёт. Одним из способов, которым можно пользоваться, это скрытые средства массовой информации.

— Скрытые СМИ? — я о таком никогда не слышал и не мог даже представить, что это может значить. Скрытый – это то же самое, что и спрятанный? Но что это может значить?

— Через комиксы! — воскликнула Мэллори, глаза её загорелись.

Кевин ткнул в её сторону пальцем.

— Бинго, девочка! А она умница, — добавил он, глядя на мистера Спектра. — В комиксах больше правды, нежели думают люди. В кино тоже. Мы пытаемся донести до людей определённые концепты, чтобы, когда новости об Организации станут достоянием общественности, это не стало полным шоком. И есть некоторый прогресс, судя по тому, что комиксы и графические новеллы стали мейнстримом.

— Но, думаю, надо бы вернуться к теме нашего собрания, — сказала миссис Уайтхауз, стряхивая с ладоней соль с попкорна. — Надо предупредить ребят о рекрутёрах.

— А, да, рекрутёры, — вздохнул мистер Спектр. — Если в Организации станет известно, что кто-то владеет сверхъестественными силами, то заявятся рекрутёры, которые будут склонять вас работать с ними. Этого следует избегать любой ценой.

— Этого не произойдёт, — твёрдо сказала Мэллори. — Мои родители никогда этого не позволят. Они ставят моё обучение во главу угла.

— Прошу прощения, что разбиваю ваши розовые очки, но Организация не принимает ответа «нет», — отрезал мистер Спектр. — Никаких исключений.

— Ох.

Я уже начал хорошо разбираться в выражениях лица Мэллори. Сказались долгие часы наблюдения за ней. Было заметно, что она поняла, что именно он имел в виду, заодно ответив косвенно на вопрос о том, что же произошло с теми ребятами, которые погибли или исчезли. Они сказали «нет» этим самым рекрутёрам.

— Но как они могли узнать о нас? — вступил в разговор я. — И как мы можем избежать их?

— Не выделяться, — сказала Рози. — Гулять ночью в открытую теперь не самая лучшая идея, как бы вкусны ни были наши блюда, — она мягко улыбнулась, отчего мне пришлось улыбнуться в ответ, пусть даже разговор принял серьёзный оборот.

— Ни перед кем не хвастайтесь своими силами, — сказал Кевин Адамс. — Я понимаю, что это трудно, но надо сдерживаться. Глаза и уши повсюду.

— В школе и с друзьями ведите себя как обычно, не давайте никаких поводов подозревать себя, — встряла миссис Уайтхауз.

— Помните, мы тут ради вас, — доктор Антон. — Вы не одни с этой проблемой.

— И ещё, если такое возможно, мы хотели бы поговорить с двумя другими молодыми людьми, — сказал мистер Спектр. — Надя и Джеймсон, кажется?

— Но как вы узнали… — начал было я, но меня прервала Мэллори:

— Об этом не может быть и речи. Они оба на домашнем обучении, а Надю никуда без родственников не выпускают. А Джеймсон… ну, с ним иногда бывают проблемы. Не уверена, что могу привести его сюда.

— Всё равно попросите, — вздохнул мистер Спектр. — Если не захотят прийти сами, то можно что-нибудь придумать. Отец Джеймсона играет в гольф-клубе, членом которого является доктор Антон. Можно тут попробовать покопаться.

— Откуда вы столько о нас знаете? — спросил я.

— Мы можем более-менее представить, когда произойдёт сход частиц света, — ответил Кевин Адамс. — А ещё мы месяцами наблюдаем за ребятишками в Эджвуде. В этом отношении у нас превосходство над Организацией. Они вылезают, только когда огни уже появились. К тому моменту мы стараемся предупредить тех ребят, которые попали под их воздействие.

— Ну, теперь, когда мы вам, что могли, рассказали, — мистер Спектр потянулся вперёд, упираясь руками в колени, — мы хотели бы сделать вам предложение, которое может заинтересовать вас.

— Попробуйте, — предложил я.

— Мы хотим, чтобы вы и Надя с Джеймсоном присоединились к нашей группе, — сказал доктор Энтон.

— К вашей пятёрке? — Мэллори провела указательным пальцем от одного к другому, словно считая их. — И в каком деле?

— Нас больше, чем пять, — ответил на это Кевин Адамс. — Помните, я говорил, что Организации противостоят сотни? Мы – лишь маленькое ответвление большей группы, известной как Преторианская гвардия²⁷.

— Преторианская гвардия? — медленно повторил я, стараясь всё произнести правильно.

— Именно. Так мы и называемся. Иногда для краткости можно просто ПГ.

— И откуда оно появилось? — поинтересовалась Мэллори.

— Ну, название «Лига справедливости» уже официально застолбили, — хихикнул Кевин. Никто не поддержал его, так что можно было сделать вывод, что шутка была старой. Но если серьёзно, Преторианская гвардия действует уже продолжительное время. Побить Организацию пока не получилась, но мы не прекращаем попыток. Наша ассоциация появилась на свет, когда некоторые силы в мире поняли, что всё это время боролись с общим врагом, после чего объединились против Организации, — он посерьёзнел, глаза его уставились на нас с Мэллори. — Вас просят присоединиться к группе, которая пытается сделать мир лучше. С вашими силами и нашими ноу-хау у нас есть реальный шанс уничтожить Организацию. — Что думаете?

— У нас не так много времени в этом семестре. Чего именно вы от нас хотите? — вслух сказала Мэллори то, о чём думал я сам.

— Ну, это зависит от ваших сил, — ответил доктор Энтон. — Мы займёмся вашим обучением, чтобы опре…

Снаружи раздался громкий звук, который огорошил нас и заставил доктора прерваться на полуслове. Кто-то ломился в дверь, громыхал дверным звонком и кричал что-то нечленораздельное. Было очень похоже на женский голос. И голос это был отнюдь не добрым.

— Какого чёрта? — вскочила Рози.

— Я попытаюсь избавиться от неё, — встал мистер Спектр. — Наверное, ученический розыгрыш. — Он пересёк подвал, но остановился прежде, чем подняться наверх. — А от вас чтобы не звука. Всем оставаться здесь, — указал он пальцем.

Звуки его шагов почти полностью заглушал грохот со стороны двери. Стук, звон и крики не утихали. Избавиться от неизвестной явно будет непросто.

— Так, где я остановился? — спросил доктор Антон, поглаживая бородку.

— Вы вроде как собирались нас протестировать? — предположила Мэллори, но это не помогло. Слишком сильно отвлекало происходящее наверху, особенно когда в ответ на крики поднял голос мистер Спектр. Все в комнате взволнованно посмотрели наверх, когда раздался шум шагов по полу. Женщина обращалась к кому-то, наконец, я смог разобрать слова:

— Расс! Расс, где ты?

У меня челюсть отвисла почти что в прямом смысле.

— Это же моя сестра!

Глава 27

Карли кубарем спустилась по лестнице, за ней следовал мистер Спектр. Ещё от верхних ступенек послышался крик:

— Да вы совсем оборзели! Если вы думали, что я позволю этому снова случиться…

А затем она обернулась к дивану, на котором сидели мы. Я встал, остальные тоже.

— Карли? — воскликнул я. — Что ты здесь делаешь?

— Расс, слава Богу! — выдохнула она, подходя ко мне. — Ты ведь ещё ни на что не согласился?

— Мы просто общались, — произнесла Мэллори.

— Общались. Всё так начинается, — рявкнула Карли. Судя по голосу, она вот-вот взорвётся. — Как же вы жалки, — обратилась она к взрослым, голос её дрожал от ярости. — Шестнадцать лет прошло, а вы всё ещё встречаетесь с лимонадом и попкорном и играете в спасение мира.

— Ну же, Карли, — встряла Рози, вот только сестрица на неё даже внимания не обратила.

Карли пересекла комнату и ткнула пальцем в доктора Антона.

— Больше всего меня разочаровали вы. Вы же должны помогать детям, а вместо этого используете их. Вы хоть слышали о врачебной этике? Знай я, что родители Расса к вам водят, я бы немедленно это прекратила!

— Карли, ну пожалуйста, — мягко произнёс доктор Антон, как он делал на моих приёмах.

— Не любезничайте мне здесь! Я всё это уже слышала. Теперь вы слушайте меня! Мы можем подать на вас в суд за нарушение прав Расса, и вы потеряете лицензию. Как вам такое?

— Ну же, не нужно так волноваться. Мы никаким образом не нарушали права Расса.

Карли взмахнула рукой, словно пытаясь смахнуть его, после чего перевела внимание на Кевина Адамса.

— А ты? Чтение комиксов целый день тебе совсем разжижило мозг. Можете сколько угодно играть в супергероев, но даже не вздумайте вовлекать в это мою семью…

— Эй, эй, я попросил бы, — сказал он, прикрываясь руками.

— Карли, прошу, присядь, — произнёс мистер Спектр. Он попытался отвести её под локоток, но она раздражённо отмахнулась.

— Я ещё не закончила! Вам двоим должно быть стыдно больше всех! — рявкнула она на мистера Спектра и миссис Уайтхауз. — Работаете в школе и используете своё положение, чтобы вовлекать в свои глупые игры детей. По-вашему, это этично?

Тот был ошарашен, но старался сохранять хладнокровие.

— Не знаю, что ты себе вообразила, но уверяю тебя…

— Свои сладкие речи приберегите для другого случая! Я знаю, чем вы тут занимаетесь и уверена, что именно из-за вас умер Гордон Хофштеттер! Если бы вы не вовлекали его в свои шпионские игры, он был бы жив. С меня довольно! Делайте, что хотите, но мою семью не вовлекайте. И точка! — она мотнула головой. — Расс, пошли, мы уходим.

Обычно я неохотно слушаюсь Карли, просто из принципа, но упоминание о смерти Гордона Хофштеттера привлекло моё внимание. Пару дней назад мы отвезли его в больницу. Я придерживал старика собственными руками, пытался успокоить его. Состояние его было не ахти, но он был жив. И теперь он что, мёртв? Но какое отношение к этому имеют эти люди?

— Ты тоже, Мэллори. Без тебя мы не уйдём, — сказала Карли.

Та заколебалась, но только пока не увидела, что я тоже иду, после чего последовала моему примеру. Полагаю, оставаться тут без меня она не собиралась.

Сестра положила руку на плечо. Это немного смущало, поскольку она была пониже меня. В ином случае я бы отошёл, но от всего происходящего кружилась голова, чувства отказывались работать в нормальном режиме.

Она не удержалась от последней реплики:

— Оставьте этих ребят в покое, иначе придётся отвечать передо мной!

В тишине мы полезли наверх. Никто так за нами не пошёл, хотя, могли, как мне казалось. Карли повела нас к выходу, не сказав и слова, пока мы не оказались снаружи.

— Вы там ничего не забыли? — спросила она.

Мы сказали, что нет, после чего я спросил:

— Откуда ты узнала, где мы?

— Фрэнк рассказал мне, как вы продали камень мистеру Спектру. Я отправилась домой, чтобы поговорить с тобой, но мама сказала, что вы поехали сюда. Дальше большого ума не надо, — она потянула меня за рукав. — Давай, пошли отсюда.

Когда мы быстрым шагом направились к припаркованным у обочины автомобилям, Мэллори спросила у сестры:

— Вы знали мистера Хофштеттера?

— Да, — ответила та, не замедляя шага. — Я его знала. Я была влюблена в его внука Дэвида. Он тоже умер. Это было шестнадцать лет назад, но я помню всё, словно это было вчера, — голос её был полон горечи. — Говорили, что Дэвид умер в аварии, но я знала, что это была не просто авария. Гордон тоже знал это. Он ждал, пока снова не появятся те огни. Недавно он снова начал копать, звонить и задавать вопросы. Он сказал, что что-то нашёл. Я пыталась сказать ему, что это опасно. Они жахнули его током, чтобы заткнуть. У меня есть подруга в больнице, она рассказала, что в причине смерти была указана сердечная недостаточность. Впрочем, это уже не важно, они всё равно достали его.

— Кто? — спросила Мэллори. — Кто его достал?

— Как кто, Организация. Разве эти идиоты вам не рассказали?

— Но откуда ты знаешь об этом? — выпалил я.

Вечер был тёплым. Воздух был влажным, это было особенно заметно после подвала.

Карли остановилась, выуживая ключ из сумки. Её последующие слова не были ответом на мой вопрос.

— Связываться с этими людьми опасно, — она кивнула в сторону дома, из которого мы вышли. — Если кто-то вас заметил, вас могут и убить. Поверьте мне, я знаю. Избегайте их любой ценой.

— Но нам всё равно видеться с мистером Спектром в школе.

— И с миссис Уайтхауз, — поддакнула Мэллори. — Без обеда в столовой не обойтись.

— Это другое. Я имею в виду, не стоит встречаться с ними в остальное время. Как, например, сегодня, — когда мы вышли на обочину, сестра оглядела улицу и облегчённо выдохнула, увидев, что никого не было. — Мэллори, я поеду за тобой до самого дома. Езжай туда, никуда не сворачивай. И не вот что важно: никогда не используй телефон или компьютер, чтобы общаться с кем-то насчёт всего этого. Всё просматривается.

— Мы это и сами понимаем. Мы и так соблюдали осторожность, — сказала Мэллори, роясь в собственной сумке в поисках ключей зажигания. Только в этот момент я понял, что у меня украли продолжение вечера с ней. Я-то навоображал, как мы заскочим в «Старбакс», но не срослось. Похоже, что бы я ни делал, дальше наши с ней отношения не продвинуть. Но в данный момент это была наименьшая из моих тревог.

— Увидимся завтра в школе, — попрощался я, но мои слова потонули в инструкциях Карли:

— Езжай сразу домой и запри за собой дверь. Ни с кем не говори об этом.

— Она тебя с первого раза услышала, — я прислонился к машине, понимая, что так просто Карли не остановится. — Мы не альтернативно одарённые.

— Да знаю я, — ответила она. — Залезайте уже.

Она водила древнюю, видавшую виды «Хонду», которую называла «старой, но надёжной». Несмотря на внушительный пробег, ехала она довольно мягко. Только сиденья были старыми, да приборная панель была покрыта пылью. Для любителей старины можно поставить кассету старого формата. В выемках двери складировались пустые бутылки диетической колы. Меня это бесило, но Карли не обращала на это внимания.

Мэллори съехала с обочины, мы с Карли последовали за ней, оставаясь на расстоянии машины от неё.

— Итак, — заговорила сестра, — я так понимаю, что вы с Мэллори оба видели те огни?

— Ага.

— И теперь у вас сверхъестественные способности?

— Ага.

— Круто, — мрачно сказала она. — Какие?

— Мэллори может контролировать разум, а я, кажется, – лечить людей.

— Правда? — она постучала пальцем по рулю, её лоб нахмурился от раздумий. Она потянулась рукой к радио, но, видимо, она передумала, вернув руку на руль.

— А ещё я могу чувствовать электричество. Я могу сказать, откуда оно выходит, и насколько оно сильное, — это было не совсем то, но я не знал, как бы это точнее описать. — Иногда мне кажется, будто мы становимся одним целым.

— А это что-то новенькое. Что-то ещё?

— Ты про силы? Ничего не замечал.

— Нет, я про других ребят.

— А, это. Ну, есть Джеймсон. Он владеет телекинезом. И Надя. Он может читать мысли других людей и их прошлое. Это как если бы она…

— Не нужно объяснять, я и так знаю, что это значит, — прервала меня Карли.

— Но откуда ты об этом знаешь? — спросил я. — Ты тоже видела огни в старшей школе?

— Нет. Не я. Я в тот вечер спала дома. Но Дэвид Хофштеттер, мой парень, тогда не спал. У него такое было несколько месяцев. В ту ночь он их и увидел. Он обо всём рассказал на следующий же день. Сказал, что вселенная выбрала его для чего-то волшебного, — она хмыкнула. — Волшебство, блин. Кроме Дэвида было ещё четыре ребёнка. Все исчезли за несколько лет. Кто-то умер, кто-то присоединился к Организации.

— Мама и папа знают?

Карли повернулась ко мне, её взгляд стал взволнованным.

— Нет! И сам им ничего не смей говорить. Никому. Ни. Единого. Слова. Иначе сам себе смертный приговор подпишешь. И остальным о том же скажи. Хочешь совет? Не пользуйте свои силы, ни кому о них не рассказывайте, живите, как жили до этого. В какой-то момент Организация просто потеряет к вам интерес и переключится на что-то другое.

Информации для меня было слишком много. Дальше мы ехали молча. Я думал, Карли следила за машиной Мэллори. У знаков остановиться Мэллори поднимала руку, и я всегда махал в ответ, словно дурачок.

— Откуда ты знаешь о мистере Спектре и его группе? — спросил я, наконец.

— «Группе», — словно сплюнула она. — Поверить не могу, что всё это время они оставались в Эджвуде и работали с подростками, чтобы проверять, какие из них попали под действие огней. Останавливаться они явно не собираются.

На мой вопрос она так и не ответила. Я постарался переформулировать.

— Откуда ты вообще обо всём этом знаешь?

— Они пришли к Дэвиду и предложили то же самое, что предлагали вам. Ты и сам знаешь, чем это для него обернулось, — она вздохнула. — Он был так рад присоединиться к ним. Хотел спасти и изменить мир.

— Ну, спасти мир – благородная цель, — я постарался добавить чуть-чуть позитива. — А что именно он должен был делать?

— У них штаб в подвале «Закусочной Рози», а там целая серверная, с помощью которой они обмениваются информацией с этой своей Преторианской Гвардией по всему миру. Вроде как он должен был принять участие в какой-то секретной операции. Они собирались всё организовать, так что ставки были большие, — она помахала в воздухе рукой, показывая своё отношение ко всему этому. — А потом он умер, и мне показалось, что эти пятеро были скорее раздосадованы, что их операция провалилась. В Эджвуде не происходит слишком многого. Мне кажется, что они просто хотели поделиться своим настроем, который они копили эти шестнадцать лет.

— Я и не знал, что у закусочной есть подвал.

— Он секретный, — слово секретный так и сочилось сарказмом. — Хорошо оборудованный и секретный.

— Не такой уж и секретный, раз уж ты о нём знаешь.

— Мне всё рассказал Дэвид. Полагаю, на такое они не рассчитывали.

Да, трудно ожидать от подростка, что тот всё сохранит в тайне. Даже представить не могу, что чувствовал мистер Спектр при мысли, что сторонний человек знал обо всём.

— А где именно она живёт? — спросила Карли, когда Мэллори поехала от спального района и покрутилась вокруг индустриальной зоне. Я понял, чего она хочет – она поехала длинной дорогой, чтобы оказаться рядом со старым вокзалом и полем. Почему-то мне и самому захотелось увидеть их. Даже теперь, когда осколков не осталось совсем, нас туда тянуло.

— Старый Эджвуд, — сказал я. — Наверное, поехала длинной дорогой.

Сестра раздражённо нахмурилась.

— У твоей подружки проблемы с мозгами? Я же, кажется, ясно сказала ей ехать прямиком домой.

— Всё у неё с мозгами в порядке, — разозлился я. — Она, вообще-то, гений. Просто едет в объезд. Делов-то. Минуты три лишних. Что может случиться?

Только эти слова сорвались с моего языка, как Мэллори вдарила по тормозам, уклоняясь от машины, которая появилась перед ней. Мы тоже затормозили, однако всё равно поцеловались с её задним бампером. Карли принялась громко и грязно ругаться, причём такими выражениями, от которых маме стало бы плохо (упоминание имени Господа всуе). Я ухватился за приборную панель, словно это могло чем-то помочь.

Машина, ставшая виновником аварии, остановилась, блокируя путь. Мэллори засигналила, но сестра не проявила такого терпения. Она опустила окно и закричала, вытащив наружу голову:

— Двигай давай!

Когда я увидел двух парней в тёмных костюмах, которые вылезли из машины и пошли к Мэллори, я понял, что в ближайшее время никто никуда двигать не будет.

Глава 28

Я лихорадочно отстегнул ремень безопасности и уже почти открыл дверь, когда Карли сказала:

— Расс, не вылезай из машины. — Но больше я ничего не слышал, потому что уже вышел наружу и обежал вокруг неё, чтобы добраться до Мэллори.

Я двигался так быстро, как только мог, адреналин бежал по моим венам. В голове не было ясной мысли о том, что делать дальше. Всё, что я знал, это то, что мне нужно добраться до Мэллори. Оба мужчины были на стороне водителя. Каким-то образом им удалось открыть дверь; один из них пытался вытащить её. Она попыталась вырваться, но не произнесла ни слова. Без единого звука, кроме музыки из радио, вся сцена казалась сюрреалистичной, словно в кино.

Один из мужчин крепко держал Мэллори за руки и вытаскивал её из машины головой вперед. За пару секунд её вытащили наружу.

Я не видел никакого оружия или чего-то ещё в таком духе. Только два парня в костюмах, один придерживает дверь, другой тащит Мэллори. Обоим на вид было чуть за тридцать. Они выглядели одинаково: высокие, среднего телосложения, с короткими волосами.

— Эй! — крикнул я, подходя ближе. — Прекратите!

Через секунду я был рядом с ними, но они не обращали на меня никакого внимания.

— Эй! — снова крикнул я и на этот раз положил руки на руки нападавшего на Мэллори, решив оттащить его от неё.

На заднем плане я услышал, как Карли кричит, чтобы я вернулся к машине. Когда стало ясно, что я не вернусь, она изменила тактику.

— Я звоню в полицию! — крикнула она, выходя из машины, не подходя ближе. — Копы будут здесь через две минуты.

Двое мужчин даже не обратили внимания на эту эскападу

— Две минуты! Я вас предупреждаю.

— Отпустите ее! — закричал я, бросаясь к тому, кто тащил Мэллори.

Я схватил его за руки и потянул, но у него были стальные бицепсы. Я по сравнению с ним просто слабак, но я не мог сдаться, потому что теперь я увидел лицо Мэллори. Она выглядела ошеломленной и испуганной. Увидев меня, она обрела голос.

— Пожалуйста, отпустите меня! Пожалуйста.

Её мольбы звучали душераздирающе.

Человек, державший дверь, оттолкнул меня в сторону, как маленького ребёнка, и я упал на землю, глядя в небо. Удар выбил воздух из моих лёгких. Моя голова ударилась так сильно, что это повлияло на мое зрение – видел звезды, как это показывают в комиксах, это было не слишком далеко от истины. Я оттолкнулся от асфальта и, шатаясь, как пьяный, поднялся на ноги. Моргнув, я увидел, что первый мужчина вытащил Мэллори из машины, и она отреагировала, подтянув ноги вверх, чтобы стать мертвым грузом. Она закричала. Никаких слов, только пронзительные крики кого-то насмерть перепуганного. Второй парень схватил её за ноги, и они понесли её к своей машине, багажник которой, как я теперь заметил, был открыт.

Я бежал перед ними и перекрыл им путь. Мэллори смотрела мне в глаза, брыкаясь и размахивая руками. Я знал, что я ее последняя надежда.

— Отпустите её, — рявкнул я.

Они ненадолго остановились, после чего тот, что повыше, держал Мэллори за ноги, вытащил что-то из кармана и направил на меня. Устройство в его руке выглядело как игрушечный пистолет – черный кусок пластика с жёлтыми полосками сбоку. Электрошокер. Мгновение спустя я почувствовал, как волна электричества ударила мне в грудь.

Удар сбил меня с ног, я рухнул на тротуар. Чувствовалось, как от места удара исходит напряжение и на секунду показалось, что моё сердце остановится. Сильная боль заставила каждый мускул моего тела сжаться. Каждый нерв кричал в агонии.

Мэллори закричала:

— Расс!

А потом что-то случилось. Вместо того, чтобы добить меня, оно расширилось в моем теле, я повернул его и взял под контроль. Парень понятия не имел, насколько он попал. Я был мастером электричества, и он только что дал мне его. И, кроме всего прочего, он действительно выбесил меня.

Я вскочил, как акробат. Чисто инстинктивно, я направил волну в него, электричество выстрелило из моей ладони в его грудь. Я метнул нечто, похожее на вспышку молнии, и сделал это с удвоенной силой. До этого момента я не знал, что способен на такое, но как только я это сделал, то почувствовала, что это моё право по рождению. Мужчина упал на колени и схватился за грудь. При этом он выронил шокер, который заскользил в нескольких футах от него. А потом он издал поистине ужасный вопль, эхом отразившийся от зданий индустриального парка. Вокруг никого не было, так что никто кроме нас не мог слышать.

Второй парень отпустил Мэллори, она упала на землю.

— Тим? — произнёс он. Увидев, что его приятель корчится от боли, он переключил внимание на меня.

Костюм сделал шаг ко мне, его лицо исказилось в гневе. Он вытащил что-то из кармана; я не стал ждать, чтобы увидеть, что это было, а выпустил ещё один электрический разряд. На этот раз не такой сильный. Я обнаружил, что могу контролировать количество электричества, выбрасываемого из моих рук, как если бы я засовывал большой палец в садовый шланг, чтобы остановить поток воды.

Размахивая руками, он отшатнулся и упал на колени. Пистолет, который он вытащил из кармана, с грохотом упал на землю. Как и его напарник, он согнулся пополам на дороге, крича от шока.

Мэллори удалось подняться, она сделала шаг назад, как будто они могли внезапно снова потянуться к ней. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами, удивлённая.

— Как ты это сделал? — спросила она.

Карли подбежала к ним и разинула рот, увидев мужчин, корчащихся от боли на дороге.

— О боже, — произнесла она через мгновение. — Давненько я такого не видела.

Я посмотрел на свои ладони, ожидая увидеть изменения, но мои руки были такими же, как и всегда. Кожа не пострадала, не покраснела и вообще не изменилась.

— Что именно произошло? — спросила Мэллори.

— Расс только что выстрелил молнией из рук и жахнул по этим двум из Организации, — ответила Карли.

У Мэллори отвисла челюсть.

— Как? — Вопрос был адресован мне, но вместо меня ответила сестра:

— Его тело вырабатывает электричество, и он испускает его через руки. Я видела это раньше, — сказала Карли. — Дэвид мог так сделать. По этой причине Организация так отчаянно хотела заполучить его.

Я уставился на людей, корчащихся от боли. Они были ошеломлены и я тоже, но иначе. Я рефлекторно встряхнул их, желая спасти Мэллори от похищения, и это сработало. Но, видя, как им больно, и зная, что я причинил им боль, я чувствовал себя ужасно. Это был не комикс. Это были настоящие люди – взрослые мужчины с матерями и отцами, а может быть, с жёнами и детьми.

Всю свою жизнь я никогда не искал драки. Это просто не было в моём характере. А это? Это так сильно отличалось от обычного меня. Во всяком случае, того, кем я был.

Пока я тупо смотрел, как они стонут и хватаются за руки, Мэллори и Карли обсуждали, что делать дальше. Мэллори, всё ещё дрожа, предложила нам вернуться назад, в наши машины, и оставить костюмы там, а затем ехать домой другим маршрутом.

— Поверните назад и езжайте по главной дороге, — сказала она. Карли согласилась и добавила, что мы должны анонимно позвонить 911 и вызвать сюда скорую. Они обсудили, не взять ли нам с собой электрошокер и пистолет, и решили, что не стоит.

Слушая их, я знал, что их план не подходил. Нельзя оставлять раненых, даже если они враги. И в их нынешнем состоянии эти парни могли говорить. Тогда мы никогда не будем в безопасности. Каким-то образом Организация вернётся и попытается снова достать нас, особенно теперь, когда они знают, что я могу сделать. Нет, мы должны были закончить это.

Карли уже достала телефон и собиралась позвонить, когда я сказал:

— Не вздумай. Планы изменились. Мы сделаем это по-моему.

Я думал, что Карли будет давить на меня, как она делала почти всю мою жизнь, но вид того, как я стреляю электричеством из ладоней, очевидно, заставило её по-новому взглянуть на старину Расса.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Я хочу кое-что попробовать, — ответил я. — Используя и мою, и Мэллори силу, я думаю, что мы сможем решить эту проблему.

Глава 29

После того, как я объяснил свою идею, Мэллори и Карли выглядели впечатленными.

— Это может сработать, — сказала сестра.

— Но мне придется к ним прикоснуться, — сказал Мэллори, со страхом глядя на мужчин. Теперь они стонали тише, их тела всё ещё сотрясала боль. — Не очень-то хочу к ним прикасаться.

— Об этом можешь не беспокоиться, — сказал я. — Я не позволю им причинить тебе боль. Если они предпримут что-нибудь еще, я буду готов.

Я сжал руки в кулаки, уверенный, что смогу снова вызвать электрические разряды, если понадобится. Это была обнадеживающая мысль. Теперь я знал, что чувствуют тяжелоатлеты, когда напрягают мышцы: подготовленные, способные, сильные. Мощные. Неудивительно, что они действовали так уверенно.

— Я думаю, если ты собираешься это сделать, то должен сделать это быстро, — Карли нервно посмотрела на дорогу. — Пока не появился кто-то ещё, и нам не пришлось объяснять, что произошло.

— Ты готова? — спросил я Мэллори. Она всё ещё выглядела обеспокоенной, но кивнула.

— Мы можем это сделать, — сказал я ей. — Вместе.

Мы оба склонились над первым мужчиной, который ударил меня электрошокером, я перевернул его на спину. Опустившись на колени и положив руки ему на грудь, я попытался вспомнить, что сделал, когда залечивал рану Мэллори. Я знал, что у меня был определённый склад ума, эмоция, которую я пытался передать из своих рук в её. Позитивная, любящая энергия. С Мэллори легко, но с этим парнем? Не слишком. Может, это и невозможно, но я должен попытаться.

Я крепко прижал к нему руки и сосредоточил все свои мысли и энергию на связи между нами. Теперь мы были двумя отдельными людьми, связанными кожей, костями, кровью и энергией. Особенно энергией. Как и в случае с Мэллори, энергия, исходящая от меня, гудела прямо в точке контакта и распространялась по его телу, пока я не почувствовал, что его клетки начинают восстанавливаться после нанесённой мною травмы. Лицо мужчины стало менее напряжённым, когда я убрал боль. Я поднял подбородок, чтобы показать Мэллори, что теперь её очередь. Все еще нависая над нами, Карли держала телефон, готовая позвонить 911, если дело пойдёт плохо.

Мэллори неохотно положила свои руки на грудь мужчины рядом с моими. Его глаза распахнулись от её прикосновения, что, казалось, нервировало её.

— Давай, — сказал я. — Всё будет в порядке.

Она сглотнула и начала говорить как раз в тот момент, когда он пришел в себя. Каким-то образом нам с Мэллори удалось идеально синхронизироваться. Это напомнило мне практику искусственного дыхания в команде, хотя в данном случае мы давали исцеление и ложную память вместо того, чтобы возвращать к жизни.

Она наклонилась и обратилась прямо к нему:

— Внимательно слушай. Это правда. Ты и твой партнёр проверили всех детей в Эджвуде и обнаружили, что ни один из них не соприкасался со световыми частицами на поле. Вы не видели ничего необычного. Вы пришли к выводу, что ни один из подростков в этом городе не попал под воздействие световых частиц.

Другой мужчина, растянувшийся в нескольких футах от него, поднял голову и сказал:

— Не слушай их, Тим! Быть сильным!

Он попытался сесть, но не смог.

Карли пнула его ногой.

— Ты лучше о себе беспокойся.

— Не забудь про другую часть, — сказал я Мэллори. Я почувствовал, как мои руки нагреваются, когда я передавал исцеляющую силу. Мысленным взором я видел нанесенный ущерб и чувствовал, как его тело восстанавливается с помощью моей энергии.

— О, да, — Мэллори придвинулась ближе. — Что бы тебе ни говорили, ты будешь твёрдо уверен, что в Эджвуде не произошло ничего важного. Человек, которого преследовали твои коллеги в четверг вечером, просто случайно проходил мимо. Он ничего не видел.

— Хорошо. Я одобрительно посмотрел на неё.

Потом она добавила что-то своё.

— Повтори, что я тебе сказала.

Другой мужчина застонал и выдавил:

— Нет, Тим, нет.

Мы его проигнорировали.

— В Эджвуде ничего не случилось. Ни один подросток не соприкасался со световыми частицами. Мы не видели никаких признаков чего-то необычного. Человек, который пришел на поле в четверг вечером, был случайным прохожим и не имеет никакого значения.

— Отлично, — сказал Мэллори. — Ты уверен?

— Да.

— Насколько уверен? — спросила она.

— Ставлю на это свою жизнь.

Моя роль в этом деле закончилась. Точно так же, как ощущение я испытал, когда рана Мэллори зажила, я чувствовал, что всё кончено. Я поднял руки.

— Готово.

Мэллори прижала ладони к груди мужчины.

— Я хочу, чтобы ты встал и подошёл к своей машине. Когда твой напарник подойдёт к машине, я хочу, чтобы вы оба сели и уехали. Если вы вспомните, как остановились, то вспомните, что один из вас должен был выйти пописать. Если завтра вы почувствуете себя плохо, то подумаете, что подхватили грипп. Уезжайте из Эджвуда как можно скорее. Ты понял меня, Тим?

— Да, я понял.

Он поднялся, отряхнул грязь с костюма и подошел к ожидавшей его машине. Он был человеком-роботом, а Мэллори занималась программированием.

Мы смотрели на него, пока Карли не сказала:

— Ну, чего там, дальше. Продолжайте!

Мы оба склонились над вторым и положили руки ему на грудь. Поскольку я ударил его не так сильно, он был более осведомлен и испытывал меньше боли, чем другой.

— Не собираюсь слушать, — сказал он мягким голосом, когда Мэллори начала свою речь, но через несколько минут он тоже согласился со всем, что она сказала.

Я сосредоточился на том, чтобы посылать исцеляющую энергию через руки, пока она рассказывала ему нашу версию реальности, с их остановкой пописать и гриппом, который они оба могли подхватить на следующий день.

— Ты понял? — спросила она.

— Да, я понял, — откликнулся он.

— Повтори мне ещё раз.

Так он и сделал. Я посмотрел на Карли:

— Ты можешь в это поверить?

Но она выглядела менее испуганной, чем я, вероятно, потому, что за шестнадцать лет привыкла к мысли о подростках со сверхспособностями.

— Ещё кое-что, — сказала Мэллори. — Мне нужно знать, кто главный в вашей организации. Мне нужно имя.

Я бросил на неё оценивающий взгляд. Она действительно была гением.

— Не могу сказать, — ответил он.

— Ты должен мне сказать. — Её голос звучал твердо.

— Нет, — сказал он. — Я не знаю.

— Ты не знаешь, кто главный? — спросил я. — Или ты не хочешь говорить?

Мы с Мэллори обменялись озадаченными взглядами. Почему не работает её контроль над разумом?

Мужчина не ответил. Казалось, только Мэллори могла задавать вопросы и получать ответы. Она повторила мои слова.

— Ты не знаешь, кто главный?

— Никто не знает, кроме тех, кто наверху, — он говорил, как человек, который почти уснул. — Мы называем его командиром.

— Кому же вы тогда подчиняетесь? — спросила Мэллори.

— Мой полевой командир – Миллер.

— Как полное имя Миллера?

— Просто Миллер. Больше я ничего не знаю.

Просто фамилия, причем довольно общая. Мэллори встретилась со мной взглядом и пожала плечами.

— Хорошо, — сказала она и повторила остаток истории. По тому, как она подчеркнула, что на следующий день им будет плохо, у меня сложилось впечатление, что она была уверена, что этот контроль над разумом даст им что-то вроде похмелья на следующий день. — Ты понял? — спросила она.

— Да.

— Ладно, тогда вставай и присоединяйся к своему другу.

Голос Мэллори был добрым, как будто она учила шестилетнего ребенка.

— Скорее, скорее! — крикнула Карли. — Слишком долго.

Мужчина не торопился, но шёл быстрым шагом. Мы сели в машины и смотрели, как мужчины садятся в свой автомобиль, пристегиваются и уезжают.

— Думаешь, это сработает? — спросил я Карли.

— Твои догадки не хуже моих, — сказала она. — Кажется, да.

Остаток пути до дома мы ехали за Мэллори молча, даже не слушая радио. Когда машина Мэллори благополучно въехала в гараж, Карли отвезла меня домой.

— Ты идёшь? — спросил я, когда мы подъехали к дому.

— Нет, я должна вернуться, — сказала она. — Фрэнк у соседей. Я сказала, что уеду ненадолго, и мне не хочется заставлять его ждать.

— Окей.

Может, она была лучшей матерью, чем я думал. Я начал вылезать из машины, но потом кое-что вспомнил.

— Карли?

— Да?

— Спасибо, что присмотрела за мной.

— Не стоит благодарить меня за это. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, так, Расс?

Последнее предложение застало меня врасплох, главным образом потому, что мы не были семьей, которая признавалась в любви друг к другу. Мой отец всегда говорил, что Беккеры из гордой немецкой семьи. Мы были трудолюбивы, своевременны, надежны. Мы были готовы на всё ради друг друга, но не обнимались, не целовались и не изливали друг другу душу. Хотя, может, и стоило бы.

— Да, я знаю, — сказал я. Я понял, что до этого момента понятия не имел, как она ко мне относится. Карли всегда была второстепенным человеком в моей жизни. Всегда там, но не совсем там. Порхает по дому, прячется по углам. У нас были общие родители, но она чувствовала себя не сестрой, а молодой тётей или кузиной.

— Но все равно спасибо, что сказала.

— Не за что, — а потом, в истинной манере Карли, ей пришлось добавить немного жаргона, чтобы показать мне, что она в курсе событий. — Ты же знаешь, Расс, я тя прикрою. Вот как я катаюсь по раёну.

У меня не хватило духу сказать ей, что я не знаю никого в моем возрасте, кто говорил бы так, если бы не ирония.

Глава 30

Я проскользнул в дом мимо родителей, которые, как обычно, сидели перед телевизором, хотя, казалось, не смотрели его. Мама листала журнал, а папа сидел, запрокинув голову и закрыв глаза. Я знал, что если я упомяну об этом позже, он заявит, что отдыхает. Он никогда не признается, что заснул в кресле. Когда проходил мимо, я сказал:

— Я вернулся. Спокойной ночи.

И направился наверх, пока мама не начала задавать вопросы и мне не пришлось сочинять подробности о занятиях в доме мистера Спектра.

Едва я плюхнулся на кровать и включил ноутбук, как услышал тяжелые шаги матери на лестнице. Я внутренне застонал. Она никогда не поднималась, только если у меня были проблемы или она хотела поговорить по душам. Я не сделал ничего плохого – мои оценки были хорошими, я выполнил свою работу по дому, как хороший сын, убрал беспорядок в ванной и выбросил окровавленную одежду. Нет, у меня не может быть никаких неприятностей. Это должен быть разговор. Не совсем то, что мне сейчас нужно.

Она поднималась по лестнице так медленно, что мне было больно слушать. Мама часто опиралась на перила, и я слышал, как она схватилась за перекладину, потянулась и шагнула на самый верх. Когда она открыла дверь, это не было сюрпризом, но я подыграл и посмотрел вверх, как будто это было так.

— Привет, мам, — сказал я. — В чём дело?

— Ты убежал так быстро, что у меня не было возможности поговорить с тобой, — сказала она.

О нет. Я был прав. У нас состоится беседа.

— О чём?

— Можно присесть? — спросила она, указывая на мой стул.

Я не мог сказать "нет", учитывая, что она владела этим домом.

— Конечно.

Она села и пристально посмотрела на меня.

— Я беспокоюсь за Карли.

Фууух. Значит, дело не во мне. Я тщательно обдумал, что сказать. Если я чему-то и научился в общении с родителями, так это тому, что у тебя могут быть проблемы с разговорами, поэтому я старался говорить как можно меньше.

— Я только что видел Карли. Она заехала к мистеру Спектру, чтобы отвезти меня домой, и, кажется, всё было в порядке.

Мама не выглядела убеждённой, поэтому я добавил:

— Я не думаю, что вам нужно беспокоиться о ней.

— Пока тебя не было, она прилетела сюда и очень расстроилась, когда узнала, что ты собираешься к мистеру Спектру. Она обвинила нас с папой в том, что мы ужасные родители, что мы не смотрим наперёд. — Её глаза выглядели грустными, на лбу появилась вертикальная морщинка.

Так, время спасать ситуацию.

— Я не понимаю, о чем она говорит, — заметил я. — Вы, ребята, не ужасны. Я думаю, ты великолепна. Я не мог бы просить лучших родителей.

Мама вздохнула с облегчением.

— Я рада слышать эти слова. Карли показалось подозрительным, что мистер Спектр пригласил к себе домой студентов. Честно говоря, я не придала этому значения, но после того, как она это сказала, я подумала, что это необычно. Мистер Спектр, он не просил вас делать что-то, что вас смущает, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, со всеми этими разговорами о том, что в наши дни взрослые пользуются детьми…

— О боже, мама, это так ужасно. Ты действительно думаешь, что кто-то может так мной воспользоваться? Мне же не шесть.

Она с облегчением вздохнула. Миссия выполнена.

— Конечно, нет. Так я и думала. В устах Карли это звучало так зловеще.

— Мистер Спектр хороший человек. Немного нетрадиционный, как говорят учителя, но солидный.

— Рада это слышать. Она сложила руки на коленях. — Карли также казалась расстроенной из-за чего-то другого. Может, она упоминала мистера Хофштеттера, который недавно умер?

— Да, она упоминала о нем. Очень старый дядечка, да?

Мама кивнула.

— Вы, наверное, видели его в городе. Хороший человек. Он уже много лет один.

— Карли сказала, что знала его внука.

— Она рассказала тебе о Дэвиде? Мама вздрогнула.

— Только его имя и то, что она знала его в школе. Она сказала, что он погиб в автокатастрофе. Я заколебался, собираясь сказать, что знаю, что они встречались, но потом вспомнил о своей философии говорить как можно меньше и оставил эту идею.

— И это всё, что она сказала?

— Ну да. А что ещё?

— Ничего. Мне просто интересно, — она уставилась в пол, словно размышляя, и молчала, казалось, очень долго.

— Я бы не беспокоился о Карли, — наконец, произнёс я. — Возможно, она просто была не в настроении. Ты же знаешь, какая она.

— Я знаю, — мама похлопала по подлокотнику моего кресла и встала. — Хорошо, я рада, что мы поговорили.

— Я тоже, мам. Заходи в любое время. Это всегда приятно.

— Умница, — сказала мама, но я видел, что её это порадовало. Она остановилась в дверях. — Ещё кое-что. Завтра вечером мы с папой идем на похороны мистера Хофштеттера и хотим, чтобы ты поехал с нами.

— Чего так?

— У тебя есть другие планы?

— Ну, нет...

Неужели она не видит, что это странно? Зачем ей приглашать меня на похороны кого-то, кого я не знаю?

— Я была бы очень признательна. Она стояла в дверях и не двинется с места, пока я не соглашусь. — Пожалуйста, Расс. У бедняги не было, считай, семьи.

И это моя проблема? Но выражение её лица было убедительным.

— Ладно, — сказал я. — Если это важно для тебя, конечно, я поеду.

— Карли тоже едет.

— А Фрэнк?

— Нет, он – нет. Зачем ему идти?

И что более важно, зачем кому-то из нас туда идти? Но я не задавал вопросов.

— Понятия не имею. Мне просто интересно. Не бери в голову.

— Спокойной ночи, сынок, — сказала она. — Я люблю тебя.

Пока она спускалась по лестнице, я размышлял о том, что второй раз за этот вечер кто-то из членов семьи сказал мне, что любит меня. Внезапно людям захотелось сказать, как они меня любят. Очень странно.

Все эти разговоры о похоронах Гордона Хофштеттера напомнили мне о подаренном им медальоне. Я встал с кровати и вытащил его из-под клавиатуры, затем развернул бумагу, чтобы посмотреть поближе. Я включил свет на столе. Если бы мой отец был здесь, он бы сказал что-нибудь банальное, типа: “Пора пролить свет на эту тему”, – а потом хихикнул бы, как будто это было смешно. Моих родителей было очень легко развеселить. Но при включенном свете я мог видеть более отчетливо.

Медальон выглядел старым, как монета времен Гражданской войны. Спиральный рисунок, подумал я, должен быть связан с узором, который образовали на поле световые фрагменты. Группа мистера Спектра рассказывала нам, что такое случалось и в других частях света и много раз в прошлом. Возможно, этот медальон имел историческое значение, артефакт другой эпохи. Меня так и подмывало поискать в интернете другой такой же медальон, но было ясно как день, что это плохая идея.

Насчет бумаги я был не так уверен. Каракули на ней были такими нечеткими, что их трудно было прочесть. Кто-то набросал какие-то фигуры на большей части бумаги, вдоль одного края были ряды цифр, которые ничего не значили для меня. Может, какой-то код? С другой стороны, бумага могла оказаться всего лишь старым листом бумаги, в который он завернул медальон.

В машине у больницы Гордон Хофстеттер сказал, что его (его сына?) держали в плену, но мысли путались, вероятно, потому, что беднягу только что ударило током. Насколько я знал, он думал о кино или телешоу. Он также сказал, что я должен всегда носить при себе эти медальон и бумагу. Он сам держал их в потайном кармане, так что, очевидно, думал, что они имеют какую-то ценность. Я достал бумажник и засунул свёрток за пластиковое отделение, куда большинство людей кладут свои водительские права. Я почти всегда носил с собой бумажник и никто, кроме меня, в него не заглядывал.

Прежде чем лечь спать, я прочитал несколько глав из учебника психологии. Раньше я думал, что психология – самый для меня интересный предмет, но теперь, когда у меня появилась способность ударять людей электричеством и исцелять травмы, научное изучение человеческого разума и поведения казалось совершенно обыденным. Чтение, однако, утомило меня, к чему я и стремился. Приготовившись ко сну, я выключил свет и забрался под одеяло, собираясь немного поспать. Я вспомнил все свои бессонные ночи. Очевидно, это всё была подготовка к ночи, когда я увижу, как с неба падают частицы света. Меня тянуло на поле. Это была моя судьба – быть там в ту единственную ночь, которая все изменила.

Я подумал о докторе Антоне и о том, что он детский психиатр, специализирующийся на расстройствах сна. Он намеренно пошел в область, которая помогла бы ему опознать ночных ходоков вроде меня. И Кевин Адамс, владелец магазина для детей. Он, наверное, ждал, когда придут дети и начнут расспрашивать о космических событиях в комиксах. Мистер Спектр и миссис Уайтхауз в школе следят за второкурсниками, не обнаружат ли они признаков воздействия огней, и Рози, не закрывающаяся всю ночь, её закусочная – маяк для тех, кто не может уснуть.

Можно ли им доверять? Карли так не думала, но я хорошо разбираюсь в людях и считаю, что с ними все в порядке. Кучка взрослых гиков, играющих в спасение мира? Да. Но с добрыми намерениями, подумал я.

Я почти заснул, когда услышал это. Женский голос, мерцающий в моем сознании.

Расс?

Если бы это был настоящий голос, говорящий вслух, я бы сел и включил лампу у кровати, но это был не настоящий голос. Это была мысль или воспоминание, или плод моего воображения.

Расс? Ты меня слышишь?

Я уставился в потолок, мягко освещенный светом радиочасов, и подумал, не схожу ли я с ума.

Это я, Надя.

— Надя?

Она рассмеялась, и это напомнило мне Динь-Динь в постановке "Питера Пэна", куда мама притащила меня в детстве. Радостный, довольный собой смех. Снова раздался её голос:

Я только что поняла, что могу это сделать!

Я улыбнулся.

— Как?

Я лежала в постели, желая, чтобы меня не запирали в доме все время, и следующее, что я помню, как я встаю с кровати и перелетаю через весь дом, а потом прихожу сюда. Это было похоже на полет, Расс! Не могу поверить, что могу это сделать. Я свободна!

— Так твоё тело всё ещё спит дома?

Я не знаю. Наверное.

Она, казалось, не беспокоилась о своём физическом состоянии. Что если что-то случится и она не сможет вернуться?

— Тебя не беспокоит, что ты не в своем теле? Это может быть опасно!

Я все еще чувствую связь со своим телом, как будто я каким-то образом привязана к нему. Я знаю, что могу вернуться, когда захочу.

— Значит, ты совсем не волнуешься?

Я почувствовал, что она пожала плечами, а потом она сказала:

Я чувствую эйфорию, как будто кто-то открыл дверь в мою клетку.

Я попробовал еще раз:

— Но разве тебе не кажется, что обладание всеми этими способностями сбивает с толку, подавляет и пугает?

Нет, мне нравится. Люблю это. Теперь я могу терпеть ад, который является моей жизнью.

— Ну, будь осторожна.

Тебе не обязательно говорить вслух. Я могу читать твои мысли.

— Окей. Будь осторожной.

Что может пойти не так? Я собираюсь навестить Мэллори.

Звук её голоса в моих мыслях отличался от ее голоса в реальном мире. Он был радостным, а сама она казалась счастливой.

— Окей.

Передать ей привет от тебя?

— Нет, в этом нет необходимости.

Потому что она тебе нравится, да?

— Конечно, мне нравится Мэллори. Вы все мне нравитесь.

Что было маленькой невинной ложью, так как я не был без ума от Джеймсона. Не то чтобы я его ненавидел, но я бы не скучал по нему, если бы он ушёл. Интересно, много ли моих мыслей могла прочитать Надя? Например, прямо сейчас, могла ли она сказать, что мне интересно, как много она умеет читать или она могла только воспринимать сообщения, которые я хотел ей передать?

Она сказала:

Всем парням нравится Мэллори. Она – очевидный выбор. Она очень симпатичная. Она сказала, что ты можешь стрелять молниями из ладоней. И что ты хорошо исцеляешь.

— Работаю над этим, да.

Ты должен быть осторожен с этим. Это выделяет тебя.

— Я всегда осторожен, Надя. Ты тоже давай.

Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

После её ухода воздух в комнате стал другим. Блеск исчез. Засыпая, я думал обо всём, что произошло за последнюю неделю. Надя не считала ничего из этого смущающим, подавляющим или пугающим, но я наоборот. Что будет дальше?

Глава 31

На следующий день я был очень занят в школе, думая обо всем, что произошло за последние восемь дней. Часть меня задавалась вопросом, не вообразил ли я, что Надя навестила меня прошлой ночью, но нет, это казалось достаточно реальным. На следующее утро я вспомнил правильный термин для этого дела внетелесного опыта – астральная проекция. Незнание выводило меня из себя, но я не осмеливался искать его в интернете. Без гугла под рукой я словно в прошлый век вернулся.

К этому времени я уже привык ощущать электричество вокруг себя так же, как привык дышать. Я обычно не замечаю воздуха, если что-то в нём не меняется, и это подходящее сравнение. Другое дело уметь управлять электричеством, и я не мог удержаться, чтобы не попробовать время от времени. На уроке английского я сидел в последнем ряду у окна. Пока моя учительница, мисс Лоусон, бубнила о чём-то, я боролся со скукой, передавая электричество между ладонями. Я держал их очень низко, так что они были едва заметны для кого-то, кроме меня. Я был настолько отвлечён, что не понял, что мы собираемся смотреть видеоклип, и когда Мисс Лоусон выключила свет, я был так поражён, что электричество между моими руками вспыхнуло, осветив область над моим столом. Я, конечно, тут же остановился, но ущерб уже был нанесён.

— Расс Беккер! — мисс Лоусон снова включила свет. — Что это у вас там? Мое сердце куда-то к пяткам упало, когда она подошла ко мне; каждый человек в комнате повернулся, чтобы посмотреть.

— Нет-нет, ничего, — пробормотал я, и это заставило меня выглядеть по-настоящему виноватым.

— Пользоваться сотовым в школьные часы запрещено, — сказала она, повторяя то, что мы все слышали миллион раз. Теперь она стояла надо мной, давая мне неприятный обзор на содержимое её ноздрей.

— Я знаю, мэм, — сказал я. — У меня с собой нет своего.

— Тогда что это был за свет?

— Статическое электричество, — ответил я. — В этом смысле подошвы этих туфель – проблема.

Это было довольно неубедительно, но так как мой рабочий стол был полностью чист, за исключением блокнота и ручки, и у меня не было времени что-либо скрыть, она проглотила это. Я сделал себе зарубку в памяти: быть более осторожным в будущем. Не требовалось много усилий, чтобы возбудить подозрения.

На последнем уроке в конце дня я скользнул на своё место в классе мистера Спектра, желая поговорить с Мэллори, но она была занята разговором с девушкой, сидевшей перед ней. Я легонько дернула её за конский хвост и, когда она, наконец, обернулась, сказал:

— Со мной прошлым вечером Надя на связь выходила.

— Со мной тоже, — произнесла она задумчиво. — Разве это не странно? Я не мог в это поверить. Немного жутковато, но она казалась довольно счастливой.

— Она сказала, что чувствует себя свободной.

— Я думаю, что если один из нас собирался развить такой вот талант, я рад, что это была она.

А потом начались занятия, и наше время вышло. Не то, чтобы было что обсуждать, кроме из ряда «Вау!» факта наличия друга, который мог бы делать астральную проекцию. Я дошёл до того, что меня уже ничто не удивляло.

Когда урок закончился, мистер Спектр крикнул:

— Мистер Беккер, можно вас на минутку?

Что я мог поделать? Я кивнул и смотрел, как Мэллори берет свои книги, собираясь уходить. Я надеялся поговорить с ней, но это был последний урок дня, и она скоро уйдет. Наш разговор подождёт.

Я собрал свои вещи и вышел в переднюю часть комнаты, где мистер Спектр ждал меня у своего стола. Он всегда нравился мне как учитель. У него была страсть, он развлекал учеников. Плюс, его занятия были для меня легкими. Прошлая ночь всё изменила. Он всё ещё нравился мне как учитель, но я не доверял ему полностью.

— Да?

Другие ученики задержались в дальнем конце комнаты. Они не обращали на нас никакого внимания, но он всё равно понизил голос.

— Я хотел поговорить с вами о вчерашнем вечере.

Он так долго молчал, что наконец сказал:

— Я слушаю.

— Я знаю, что твоя сестра настроена против меня и моих коллег. Но я хочу, чтобы ты знал: наше предложение о помощи остается в силе. Мы хотели бы служить наставниками тебе и твоим друзьям. Мы можем помочь обеспечить вашу безопасность.

— Я буду иметь это в виду.

Мистер Спектр посмотрел на меня поверх очков.

— Звучит так, будто ты отказываешься.

— Нет, просто взвешиваю варианты, — ответил я, оглядываясь. Мэллори уже вышла из комнаты. — Слишком многое нужно обдумать. Вы понимаете, я уверен.

Он вздохнул.

— Да, я понимаю больше, чем ты думаешь. Ну, если передумаешь, я буду свободен в любое время дня и ночи. Не стесняйтесь звонить или приходить.

Он подошёл к столу, выдвинул ящик и вытащил визитную карточку.

— Держи это при себе, постоянно. Никогда не знаешь, когда он тебе понадобится.

Уже во второй раз кто-то велел мне всегда что-то носить с собой – сначала медальон Горди, а теперь эту карточку. Я взял её у него из рук и сунул в карман.

— Спасибо, я так и сделаю.

***

Почти пять часов спустя я вошёл в похоронное бюро в своем лучшем и единственном костюме, который висел у меня в шкафу под пластиковым чехлом с выпускного бала в прошлом году. Мы приехали рано – дурная привычка в моей семье. Мои родители шли по обе стороны от меня, как охранники, сопровождающие заключенного. Я тоже так чувствовал.

— Сколько нам ещё здесь оставаться? — спросила я уголком рта. Мать бросила на меня острый взгляд, означавший, что мы пробудем здесь столько, сколько потребуется, и она будет решать, сколько считать необходимым.

Как только мы вошли в прихожую, нас приветствовал парень, который, казалось, был дворецким похоронного бюро. Он провёл нас в дверь слева. Пока родители расписывались в гостевой книге, я осматривал почти пустую комнату. Комната была роскошной, с тяжёлыми бархатными портьерами и вычурной мебелью. Стены были оклеены обоями в цветочек; картины представляли собой пейзажи в рамках, увенчанные собственными фонарями. В дальнем конце комнаты ряды складных стульев стояли перед открытым гробом, окруженным цветами. В воздухе пахло смягчителем ткани с цветочным ароматом. Впереди стояла моя сестра Карли и разговаривала с другими людьми в комнате, пожилой парой.

Когда она увидела нас, её лицо выражало неодобрение, а рот был раздражённо сжат. Я видел этот взгляд раньше – буря перед ещё большей бурей. Она бросилась наперерез нашей матери.

— Что Расс здесь делает?

— Ты очень хорошо выглядишь, Карли, — сказала мама ровным тоном. И Карли действительно хорошо выглядела. Для неё это была консервативная одежда – чёрная юбка до колен, серый топ с оборками и какое-то неуклюжее серебряное ожерелье. На ней были такие высокие каблуки, что она была почти моего роста.

— Отвези его домой, — прошипела она. — Он не должен быть здесь.

Я уже собирался сказать, что не хочу здесь находиться, когда увидел, как сзади Карли подошла пара, с которой она разговаривала у гроба. Женщина шла впереди.

— Добрый вечер, — тихо сказала она, протягивая руку к моим родителям. — Я Мэриан Хофштеттер.

Карли из раздраженной превратилась в очаровательную версию себя и представила наших родителей Хофштеттерам. (Оказалось, что мужем Мэриан был Джон Хофштеттер, сын Горди.) Родители помнили друг друга с тех пор, как много лет назад Карли встречалась с сыном Хофштеттеров, но никто не произносил имени Дэвида. Четверо взрослых обменялись обычными фразами. Мои родители: "Наши соболезнования в связи с вашей потерей", и Хофштеттеры: "Спасибо, что пришли". Я увидел боль на лице Карли. Возможно, она думала о том, что если бы Дэвид не умер, они бы уже поженились и завели кучу детей, и эта пара стала бы её родственниками. Может быть, она думала, что это будет лучшая версия её жизни и что она будет счастливее. Если бы. Конечно, тогда у нас не было бы Фрэнка Шрапнели, что было трудно осмыслить. Какими были бы каникулы без этого ребенка?

— А это кто? — спросила миссис Хофштеттер, и я понял, что она повторяется, но в первый раз я не расслышала вопроса, потому что был погружён в свои мысли.

— Это наш сын, Расс, — сказал папа, хватая меня за плечи и подталкивая ближе, что само по себе было невероятно странно, не говоря уже о его грубости.

— Здрасьте, — сказал я, протягивая руку.

Но она не взяла меня за руку, просто посмотрела на меня таким пронзительным взглядом, что мне захотелось отвернуться. Потом она сделала что-то очень странное. Она положила руки по обе стороны от моего лица и сказала:

— Расс? Это твоё имя? — Миссис Хофштеттер смотрела на меня так, словно я был под микроскопом. Между поведением моей семьи и этой, даже не знаю, что страннее.

Когда я кивнул, она убрала руки.

— Вообще-то меня зовут Рассел, но никто не называет меня иначе, как Расс.

— Красивое имя, — сказала она, глядя на мужа, который только и делал, что стоял. — Наверное, я просто удивлена, потому что не знала, что у Карли есть брат. В её голосе звучали обвинительные нотки, которых я не мог понять.

— Это не было секретом, — заметила Карли.

Но внимание миссис Хофштеттер было приковано только ко мне.

— Сколько тебе лет, Расс?

— Пятнадцать. Это прозвучало молодо, даже для меня. — Этим летом мне исполнится шестнадцать.

— Понятно, — сказала она, и тут я услышал приглушенные голоса других людей, вошедших в комнату, которые, казалось, разрушили некие чары.

— Сочувствую вашей утрате, — сказал я им обоим.

— Спасибо, — сказал мистер Хофштеттер.

Я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной и похлопал меня по плечу. К моему удивлению, это была Мэллори. Я широко улыбнулся ей, пока не заметил Джеймсона, который прятался за ней, как змея.

— Это мой хороший друг Мэллори Нассиф, — сказал я. — Мэллори, это мистер и миссис Хофштеттер. Гордон Хофштеттер был отцом мистера Хофштеттера. Я намеренно оставил Джеймсона в стороне. Он мог сам придумать, как представиться.

Мэллори хорошо умела вести себя в обществе.

— Мне очень жаль, что ваш отец умер, — сказала она, сочувственно склонив голову набок. — Я часто видела его в закусочной в городе и с удовольствием с ним разговаривала. Он был очень милым человеком.

Всё это время Карли чувствовала себя неловко, словно хотела, чтобы мы все ушли. Наверное, потому что она знала Хофштеттеров, а мы были незваными гостями. Что ж, очень жаль. Я не знал Гордона Хофштеттера так долго, как она, но я был с ним в ночь его смерти. Может быть, я даже не хотел быть на похоронах, но я имел право присутствовать.

Мистер Хофстеттер поблагодарил нас за то, что мы пришли, и сказал:

— Прошу прощения, я думаю, у нас есть ещё несколько человек, с которыми нам нужно поговорить. — Его жена нехотя последовал за ним к передней части комнаты.

После того, как я представил Мэллори и Джеймсона родителям, мы прошли к парадному входу, чтобы отдать дань уважения (Горди, с его зачесанными назад волосами, в темно-коричневом костюме и галстуке, совсем не походил на себя), мои родители сказали, что пришло время сесть на службу.

Я хотела посидеть с Мэллори, но мама ясно дала понять, что мы здесь как семья.

— Ты можешь видеть своих друзей в любое время, — сказала она, направляя меня, крепко держа меня за руку.

Мы сели впереди, папа по одну сторону от меня, Карли – по другую. Мой отец, который обычно никогда не проявлял никакого интереса к моей общественной жизни, почувствовал необходимость прошептать (громко):

— А эта Мэллори хорошенькая. — Он несколько раз толкнул меня локтем, пока я не кивнул в знак согласия. Родители.

Карли, сидевшая рядом со мной, повернулась на стуле, словно оценивая толпу.

— Отлично, — процедила она сквозь зубы. — Смотрите, кого черти принесли.

Я проследил за её кивком и увидел, что зал почти полон. Вглядываясь в лица, я сосредоточилась на тех, кого заметила Карли: Мистер Спектр, Кевин Адамс, миссис Уайтхаус и Рози. Ярким пятном было отсутствие пятого, доктора Антона.

— Что они здесь делают? — прошептала я сестре.

Она пожала плечами.

— Наверное, отдают дань уважения.

— Но не доктор Антон?

— Может, у него были дела поважнее.

Когда служба началась, на трибуну поднялся священник и попросил нас присоединиться к нему в молитве за мистера Хофштеттера. Я проверил время на телефоне и оглянулся, чтобы посмотреть, смогу ли поймать взгляд Мэллори, но в отличие от меня, она молилась. Однако я поймал взгляд Джеймсона. Самец собаки положил руку на спинку стула Мэллори и самодовольно улыбнулся. Что ж, пусть развлекается. Спрятать руку за спину, едва ли это можно было считать чем-то важным.

Когда священник отошёл, Джон Хофштеттер занял свое место на трибуне, поблагодарив нас за то, что мы почтили память его отца. Он говорил о сорокалетней карьере Гордона Хофштеттера в электрической компании и о его преданности как отца, мужа и деда. Мне стало стыдно за то, что я думал о нём как просто о старике. Я судил по внешним признакам, что сам ненавижу в других людях. Интересно, лицемерно ли осуждать людей за то, что они судят? Я думал, что, наверное, да.

Моё внимание вернулось к настоящему, когда я увидел, что Карли заметно напряглась. Её руки сжали сумочку, и я заметил, как сжались её губы.

Господин Хофштеттер говорил:

— Многие из вас помнят моего сына, Дэвида. Ему было бы тридцать два, если бы он выжил, но, к сожалению, он погиб в автокатастрофе, когда ему было шестнадцать. Мой отец так и не оправился после смерти Дэвида. Он был нашим единственным ребёнком и его единственным внуком. Нам с женой было слишком тяжело жить здесь со всеми напоминаниями о нашем сыне, поэтому мы переехали из штата. Мы уговаривали папу поехать с нами, но он твёрдо решил остаться в Эджвуде. Он не мог принять смерть Дэвида, как несчастный случай, и в течение многих лет настаивал на том, чтобы полиция продолжила расследование. Я хочу поблагодарить всех, кто был добр к моему отцу в его последние годы, особенно Карли Беккер, которая время от времени навещала его и делала много других добрых дел.

Мы с родителями удивлённо посмотрели на Карли. Как будто она жила двойной жизнью: внешне эгоцентричная, слишком холодная для школы молодая мама, но втайне действующая, как Мать Тереза, приносящая утешение пожилым. Её лицо ничего не выражало, она просто слушала. Мистер Хофштеттер продолжал говорить об Эджвуде, как о сообществе соседей, которые заботятся друг о друге, и толпа кивнула в знак согласия. Лично я не обращал особого внимания на Гордона Хофштеттера, пока он не умер у меня на руках. Какой же я был сосед, подумал я со стыдом.

Когда мистер Хофштеттер закончил, священник вернулся на помост.

— Знаете, — сказал он, — я как раз размышлял о том, насколько уместно, что мы провожаем душу Гордона Хофштеттера за неделю до пасхального воскресенья, когда христиане празднуют Воскресение нашего Господа. Это прекрасное напоминание о том, что смерть не окончательна и что душа живёт вечно. Пусть вечная душа Гордона покоится с миром. Аминь.

Несколько человек в толпе пробормотали в ответ «Аминь».

Единственная причина, по которой я знал, что приближаются каникулы, заключалась в том, что в пятницу не было занятий, а на следующей неделе у меня были каникулы. Каникулы в школе были для меня гораздо важнее, чем церковь, покраска яиц или шоколадные кролики. Фрэнк всегда приходил к нам, чтобы украсить яйца, и хотя мне приходилось тащиться к столу, чтобы принять участие, я должен был признать, когда макал яйца в раствор цветного уксуса, что в этой семейной традиции было что-то забавное. Я, однако, провёл черту под охотой за яйцами на заднем дворе, хотя и предоставил всё это Фрэнку.

Мои мысли вернулись к тому, что сказал священник: «Душа живёт вечно». Это напомнило мне ночной визит Нади в мою комнату. Был ли мерцающий огонек, парящий вокруг моего потолка, её душой, или просто какой-то частью её блуждающего где-то сознания? Да и имело ли это значение?

Когда мы собирались уходить, миссис Хофштеттер пробралась сквозь толпу, чтобы найти Карли.

— Я хочу еще раз поблагодарить вас, — сказала она, неловко обнимая мою сестру, — за все, что вы сделали для моего тестя.

Карли выглядела глуповато.

— Я не так уж много сделала.

— О, напротив. Мы полагались на ваши слова, и всё это время вы возили его к врачу! Не знаю, как бы он иначе справился. Ну, мы благодарны, вот и все. Она повернулась к моим родителям. — У вас прекрасная дочь. Вы, должно быть, очень гордитесь ею.

— Конечно, — сказал папа. Он говорил за них обоих, так как мама была ошеломлена.

— Мы убираем квартиру Гордона до конца недели, — сказала миссис Хофштеттер Карли. — Я знаю, что у него были вещи Дэвида. Если тебе что-то нужно, пожалуйста, можешь брать. Просто приходи.

— Может быть, так и сделаю, — сказала Карли. — Может быть.

Глава 32

На следующий день я решил, что наша уловка сработала – Мэллори взяла контроль над разумом, два парня доложили своему начальству, что в Эджвуде нет ничего интересного, и всё в порядке. Не было никаких членов организации, вынюхивающих про подростков со сверхспособностями и пытающихся завербовать нас. Мы были свободны. Просто четверо детей, которые могли делать невероятные вещи. До тех пор, пока мы не станем слишком смелыми и не покажем себя, мы можем жить своей обычной жизнью.

К такому выводу мы с Надей пришли в среду во время одной из наших ночных бесед в моей спальне. Я поймал себя на том, что каждый вечер жду от неё вестей примерно в одно и то же время. Она вошла в мою комнату, как тёплое мерцание. Я растянулся на кровати с выключенным светом, и мы разговаривали, пока один из нас не уставал, а затем, неохотно, мы заканчивали, и я засыпал.

Расскажи ещё раз, попросила она.

Надя любила слушать историю о неудачном похищении Мэллори. Как я остановил плохих парней, стреляя электричеством из ладоней, и как Мэллори перепрограммировала их мозги. Я признаю, что малость подправил историю, чтобы казаться чуть больше героем, но ведь для этого и существуют истории, верно?

Я ответил:

— Тебе не надоело об этом слышать?

Нет, мне нравится это представлять. Жаль, что меня там не было. Я чувствовал тоску в её словах.

— Может, твоя мама скоро успокоится, и мы что-нибудь придумаем.

Вряд ли.

Я сменил тему.

— Мэллори рассказывает историю о двух парнях так же, как и я?

Я не знаю. Я никогда не спрашивала её.

— Как же так?

Длинная пауза.

Я больше так не разговариваю с Мэллори. Она говорит, что у неё мурашки бегут по коже, когда я делаю астральные проекции. Тебя это пугает, Расс?

— Нет, мне нравится.

Да, мне тоже нравится. Это своего рода лучшая часть моего дня.

— Как насчет Джеймсона? — спросил я. — Ты его навещаешь?

Этого дурачка? Ты шутишь? Хотя…

— Что?

Я услышал, как она хихикнула.

Однажды я проецировалась в его дом. Он не знал, что я была там, и он был перед зеркалом…

— Да?

Поигрывал бицепсами и любовался собой.

— Звучит не так уж плохо. В смысле, я ожидал услышать что-нибудь похуже.

Например?

— Э, нет, это уже слишком. Парню не стоит говорить некоторые вещи девушке.

Ты настоящий джентльмен, Расс Беккер.

— Я стараюсь.

Знаешь, что странно? — спросила Надя.

— Что?

Не все могут видеть меня, когда я занимаюсь астральной проекцией. Как будто я могу открыться некоторым людям, но если я не хочу, чтобы меня видели, то я как будто невидимка.

— Как это работает?

Я не могу сказать. Просто работает.

Мы поговорили еще немного, и я почувствовал, что начинаю дремать. Я зевнул.

— Не хочу тебя выгонять, Надя, но мне завтра рано вставать.

Да, мне тоже. Спокойной ночи, Расс.

— Спокойной ночи.

Но Надя не уходила. Я всё ещё чувствовал, как её энергия витает надо мной, когда я засыпал. Огромная волна умиротворения захлестнула меня, и я заснул крепче, чем когда-либо за долгое время.

На следующий день в школе я всё ещё испытывал облегчение от того, что вернулся домой свободным. После почти двух недель стресса жизнь вернулась в нормальное русло.

Мы с Мэллори были в дружеских отношениях, но наши отношения так и не развились, как я надеялся. До конца учебного дня я собирался спросить, есть ли у неё планы на выходные. Может быть, нам всё-таки стоит сходить на свидание. И на этот раз без Джеймсона. Меня не волновало, что он был гением, который мог двигать вещи силой мысли. Надя была права – он был тем ещё придурком.

В тот день на уроке мистера Спектра темой была физика, и он заставил нас провести эксперимент с применением слинки²⁸. Наличие игрушек в классе заставляло каждого парня в комнате молодеть примерно до шести лет, и металлический звон слинки наполнял воздух.

Мистер Спектр разделил нас на группы по четыре человека, и каждая группа получила лист с инструкциями. Я отключился во время объяснительной части урока, но с тремя другими в моей группе, одна из них была Мэллори, ничего страшного не будет.

— Ладно, Расс, — сказала Мэллори, — читай инструкцию. Брэд пусть занимается практикой, а мы с Кристал позаботимся об измерении и записи.

Да, Мэллори немного властная, но никто другой не брал на себя ответственность, и она дала мне самую легкую работу, так что ничего страшного. Я начал читать с листа, когда интерком в комнате издал пронзительный визг, предшествующий сообщениям из офиса. Раздался голос секретарши.

— Мистер Спектр?

— Да? — ответил он.

Мы все посмотрели на громкоговоритель, как будто хотели что-то увидеть.

— Не могли бы вы послать Расса Беккера в офис? Скажите ему, чтобы принёс все свои вещи. Он уезжает на весь день.

Мистер Спектр посмотрел на меня и приподнял бровь.

— Это дисциплинарный вопрос?

— Нет.

Он попробовал ещё раз.

— Мне бы не хотелось, чтобы он ушёл посреди класса. Это не может подождать?

Динамик снова включился.

— Его сестра здесь. У него семейные проблемы, и ему нужно домой.

— Очень хорошо, — сказал мистер Спектр. — Он спустится через минуту.

Я сунул тетрадь в рюкзак и перекинул его через плечо. Семейные обстоятельства? Мне стало интересно, не случилось ли чего с одним из моих родителей. Автомобильная авария? Сердечный приступ? Я даже представить себе не мог. Я видел их обоих за завтраком, и всё было в порядке.

— Я надеюсь, что всё хорошо, — сказала Мэллори.

— Я тоже.

— Все, продолжаем, — сказал мистер Спектр. Я вернусь через минуту. Затем он последовал за мной в коридор, где положил руку мне на плечо. — Расс, ты знаешь, в чём дело? Почему твоя сестра здесь?

— Нет, — ответил я. — Все было в порядке, когда я уходил из дома сегодня утром.

Он наклонился так близко, что я почувствовал запах кофе изо рта.

— Возможно, это ничего не значит, но если это связано с тем, что мы обсуждали раньше, ты должен немедленно дать мне знать.

Я ощетинился. Он мог быть моим учителем естествознания, но я не должен был отчитываться перед ним о своей личной жизни.

— Я знаю, что делать, — сказал я. Я имел в виду одно, но получилось другое.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Мистер Спектр отпустил меня, и я направился по коридору туда, где меня ждала Карли.

Глава 33

Я заметил Карли через двойные стеклянные двери, когда был ещё в коридоре. В дизайнерских джинсах с блестящими задними карманами она выглядела почти, как студентка, одна из тех девушек, которые тратят много денег на одежду, пытаясь быть на виду. Она расхаживала перед стойкой администратора, прижав руку ко лбу, как будто у неё болела голова. Когда я вошел, она опустила руку, и я увидел напряженное выражение на её лице, как будто ей едва удавалось держать себя в руках. Я бросился к ней.

— Карли, что случилось?

— Я выписала тебя, пошли, — сказала она, ключи от машины свисали с её ладони.

Из-за своего компьютера миссис Бомберг, женщина, которая отмечала посещаемость, крикнула:

— Мне жаль слышать о твоей тёте, Расс. Я буду молиться за неё.

— Спасибо, — сказала Карли, направляя меня к двери.

— О чём она говорит? — мы вышли в коридор, направляясь к двери, которая вела на парковку. Я пытался говорить тише, но мой голос эхом отдавался в открытом пространстве. — Какая тетя?

— Иди, просто иди, — сказала она, выталкивая меня за дверь. Как только мы оказались на тротуаре она остановилась и разрыдалась. Она закрыла лицо руками и зарыдала, напугав меня до чёртиков. Я и раньше видел, как моя сестра разыгрывает драму, но никогда не видел её такой.

— Карли, в чем дело? — отчаянно спросил я, желая знать, но также боясь узнать. Я мог думать только о том, что кто-то умер.

Она сглотнула, после чего с громадным трудом ответила.

— Это Фрэнк, — сказала она. — Они забрали Фрэнка. — Она обняла меня и уткнулась лицом мне в плечо. — Ох, Расс.

— У кого Фрэнк?

— У Организации. Они забрали его и не вернут, пока ты не встретишься с ними.

— Значит, больной тети нет?

— Нет, нет, нет. Я придумала это, чтобы вытащить тебя оттуда. — Карли отодвинулась, чтобы порыться в сумочке в поисках салфетки. — Расс, что мы будем делать? Она вытерла глаза и высморкалась.

— Не знаю, — я обнял её за плечи и оглянулся на ряд окон, выходящих на улицу. Нас было видно из любого класса. — Давай поговорим в машине.

Она повела меня через парковку, бормоча на ходу:

— Я просто с ума схожу. Они оставили это ужасное голосовое сообщение, и я сразу поняла, что это Организация. Я дам тебе послушать.

— Окей.

— Они сказали, что если мы пойдём в полицию, они убьют его. Она сделала паузу перед словом “убьют”, как это было слишком ужасно, чтобы даже произнести.

— Этого не случится. Мы разберёмся с этим. Я встречусь с ними и мы вернём его обратно. Всё будет хорошо.

Я понятия не имел, откуда у меня такая уверенность. Я не просто говорил слова, я знал это. Казалось, что вместе с приобретением электричества я обрёл уверенность в себе.

Мои заверения успокоили её. К тому времени, как мы добрались до машины, её рыдания немного утихли. Каким же я оказался уговорщиком.

Когда мы сели в машину, Карли пристегнула ремень безопасности и сразу же заперла двери, как будто это могло обезопасить нас. Потом вставила ключ в замок зажигания и достала из сумочки телефон.

— Я прослушала сообщение уже шесть раз, — сказала она. — Меня от этого тошнит. Ты знаешь, как должен быть напуган Фрэнк? Он даже не спит, пока я не оставляю свет в холле.

Я знал это по его ночёвкам в моём доме. Он говорил, что держит ночник включённым на случай, если ему придётся встать посреди ночи, чтобы пойти в ванную, но мы все знали, что он не любил темноту. Хотя его можно понять, наш дом иногда издавал странные звуки, особенно когда было ветрено. Когда я был в его возрасте, меня это тоже пугало.