Дважды рожденный (СИ)

Глава 3

Лучше всего просыпаться в своей кровати, рядом с красивой женщиной. Бодрым, здоровым и заряженным на всякие подвиги. Сильно скромнее вариант обнаружить себя на больничной койке или операционном столе. И там уже много вариантов: от почти нормальных до так себе. Совсем плохо прийти в сознание связанным по рукам и ногам, поняв, что, пока валялся в отключке, угодил в плен. Уже хорошо, что в этот раз сия участь его миновала.

Можно сказать, повезло. Очнулся рывком, словно в комнате включили яркий свет. Первое, что явственно ощутил — как сердце бьется в груди. Ритм ровный, хоть и частый… Пошевелился. Руки-ноги вроде слушаются. Ни оков, ни пут. Для начала очень даже неплохо.

Легкие горели от недостатка кислорода, и он рефлекторно сделал глубокий вдох, едва сдержав себя, чтобы не закашляться. Пыль и песок густо забили рот, нос и веки. Кое-как вслепую оттер лицо, перекатившись на бок, беззвучно отплевался густой, вязкой слюной. Мир ворвался в мозг горькими запахами степной травы, каменистой земли и горелого тротила. Неподалеку часто, но непривычно гулко работала стрелковка.

Раз рядом бой, значит, враг близко. Не дергаться и не шуметь.

В голове одни вопросы пока без единого ответа. Где он? Что с ним произошло? Последнее, что помнил, как его борт подбили. Отдал приказ экипажу покинуть вертолет и занять круговую оборону. Затем вспышка, удар от близкого разрыва, и он попрощался с жизнью.

А выходит, она, упрямая, продолжается…

Потянулся к кобуре. Она почему-то на поясе. Опять непонятки. Рукоять пистолета привычно легла в ладонь. Сразу стало легче. Молча ухмыльнулся пересохшими губами: «Повоюем теперь».

Сквозь все еще сомкнутые веки прорезалось яркое солнце: «Значит, на дворе у нас день. И времени от взрыва прошло немного».

Мир вокруг постепенно перестал вертеться и хороводиться. Еще лучше. Теперь оставалось сфокусировать зрение и понять, где свои, а где враги.

Когда глаза начали видеть нормально, удалось-таки оглядеться по сторонам. Пока осторожненько, почти не поднимая головы. Место точно другое. Непонятно. Вокруг навалено каменюк разного размера и формы, так что выходит, это он удачно приземлился. Чуть вправо, чуть влево — и приложился бы темечком о валун, мама не горюй. Под ним вместо привычного чернозема — мелкий, въедливый песок, перемешанный с пылью и каменным крошевом. Тут и там торчали пучки выцветшей на солнце, сухой, пожелтелой травы. Её запах он и ощутил поначалу.

Следующий вопрос. Где вертушка? Садились они на гладком, как стол, поле с расчерченными, словно по линейке, ровными рядами лесополос по краям. А тут — овраг. Не сходились исходные данные никак. Он покрутил головой, посмотрел на свои руки, одежду. Все не так. Вместо комбеза, ЗШ, броника и ботинок с мембраной какие-то сугубо штатского вида штаны, куртка с поддетым под нее легким, явно не уставного вида бронежилетом, ремень с подсумками, патронташ через грудь, нож боевой с ручкой из рога и невысокие кожаные сапоги.

— Чума. Кто я вообще? Поздравляю, дожили… Одно точно. Это мои — Двойдана — мозги и память. Позывной взял себе сразу по приходу в родную 18-ю бригаду армейской авиации. Так, доклад окончил. Потому как больше ничего не ясно. Вернемся к насущному.

Мысли эти промелькнули в доли секунды, не помешав внимательно изучать обстановку. Со всех сторон его окружал густо перекрученный, усаженный длинными шипами кустарник, напоминающий степную акацию. Каким-то образом Двойдан удачно угодил на небольшую прогалину в колючих зарослях. Получалась готовая позиция для стрелкового боя, а вот против гранат — не факт. Оставалось понять, что имелось из снаряжения. На его удачу в подсумке на поясе обнаружились две гранаты.

— Уже хлеб, — пробормотал почти беззвучно, — жаль, что нет автомата.

Неожиданно наступила тишина: выстрелы и взрывы стихли. Вывод очевиден. Противнику засада удалась. И враг либо сейчас проведет зачистку, либо просто свалит по-быстрому. Что было бы слишком хорошо, чтобы не вызывать здравых сомнений. Привычно поднял глаза к небу: «А что у нас наверху? Тихо и пусто. Ни облаков, ни машин. Разве что в вышине над нами парит степной стервятник, выискивая добычу. Ну, подожди, милок, скоро тебе будет пир…»

Одно в плюс: беспощадно палящее солнце оказалось у него за спиной. Противнику засветка в глаза. Теперь бы понять, что произошло на дороге. Так сказать, уяснить диспозицию. Вытянув шею, осторожно вгляделся в просвет между веток. У разбитой телеги неподвижно лежали две убитые или оглушенные взрывом лошади. Как и застиг их взрыв, в хомутах, постромках и огромных лужах быстро сохнущей на солнце крови.

К опрокинутой на бок повозке, ничего и никого уже не опасаясь, деловито, без спешки сходились, поднявшись в полный рост со своих лежек, вооруженные до зубов боевики. Всего насчитал пятерых. Вот только ни камуфляжа, ни разгрузок, ни касок, да ладно бы с этим всем, даже калашей у них не наблюдалось. Пистолеты, ружья, винтовки без намеков на планки пикатинни и прочий современный обвес. Натуральные бандиты времен Дикого Запада или хунхузы не менее Дикого Востока. Все страньше и страньше.

Собравшись у разбитой колымаги, они принялись что-то искать, копошась среди вещей.

— Ну, что вы там ковыряетесь⁈ — подогнал подручных главарь — рослый, худощавый мужик с острым носом и короткой, щегольской бородкой клинышком.

— Нашлося!

— Сколько по весу?

Крепкий бандит ухватил два плотно набитых кожаных мешка, не без усилия поднял оба и уверенно ответил.

— Каждый по пуду.

— Все, как и говорено было, — довольно осклабился. — Насмотрелись? Хватит пялиться, зенки повылазят! Надо уносить ноги отсюда, пока тихо. Рябой, добей всех, — громко и уверенно распорядился предводитель налетчиков. — И про пацана, который вон туда, за кусты карагана[1], улетел, не забудь.

«Ага, это они про меня. Только какой я им пацан?»

— Где там его искать?

— Язык окороти, а не то я и сам могу, — пригрозил главарь. Зло посмотрев на переминающегося с ноги на ногу подчиненного, снизошел до подсказки, — на камень заберись, дурень, сверху быстро сыщется.

— Сделаю, — без особой охоты отозвался второй, явно не стремясь рвать штаны о длинные колючки.

— Сидор, веди коней, надо Груз по вьюкам раскидать. Стволы убитых не трогайте, нас по ним враз вычислят. Колян, твой дозор слева, Гера, справа.

«Эх, милое дело накрыть бы всех разом гранатами. Кинуть слева-справа и аллес. Но нельзя. Вдруг наши еще живы, и я их заодно с вражинами отработаю?»

Не успел он эту короткую мыслишку додумать, прикидывая, как бы все же изловчиться и уничтожить цели, как послышался сначала тупой удар, потом еле различимый стон и громкое ругательство в ответ.

— Твою ж растудыть! Вот же живучие собачьи дети эти Вахрамеевы. Правду говорят, двужильные.

А затем прямо по натянутым до предела нервам ударил выстрел из дробовика. «Наших добивают! Раненых бойцов! Твари, да горите вы в аду!»

Его руки сами выдернули «лимонку», сорвали чеку и четко, как шар в лузу, положили ее ребристое яйцо под ноги убийцам. Засветка помогла, никто ничего не заметил, не крикнул «Бойся!». Двойдан на миг пригнулся за камнем. Раздался негромкий хлопок, пара осколков ударила и по его укрытию. Все. Теперь к бою!

Дистанция получилась смешная. Метров десять-пятнадцать, не больше. Бить следовало только в головы и ноги-руки. Не факт, что на них нет брони, вроде его собственной. Глазами захватил разом всех пятерых. Два двухсотых — при подрыве они получили свое и теперь неподвижно лежали переломанными куклами, остывая. Еще двое упали, посеченные осколками, выронив оружие. Эти сейчас не так опасны. А вот главарь, видно, фартовая гадина, лишь контужено тряс башкой, чудом избежав серьезных повреждений. Его Двойдан и выбрал валить первым. Все эти наблюдения и рассуждения пронеслись мигом в голове, не мешая рукам работать.

Приподнялся на одном колене и, надежно удерживая двуручным хватом ствол, открыл огонь. Враг, каким-то поистине звериным чутьем заметив опасность, успел поднять пистолет. Грянули три выстрела. Две его пули ушли к цели одна за другой. Первая ударила главарю в шею, вторая угодила в скулу под глаз. Такой калибр — это не мамкина сказка, прошло навылет, вырвав приличный кусок свода черепа вместе с мозгами. Один есть!

Ему словно тяжелой палкой ударило в бок, но отвлекаться на мелочи не было времени. Необходимо было как можно скорее добивать подранков. Повернулся к ним всем корпусом, выровнял мушку и целик. Огонь. Каждому по два выстрела. Быстро, хладнокровно и точно. Как на стрельбище. Пистолет встал на затворную задержку. Патроны кончились. Наработанным движением сразу же сменил магазин.

Опять установилась какая-то нарочитая, оглушающая тишина. По привычке посмотрел на место, где всегда были часы. А их там не оказалось. Эта мелочь почему-то зацепила нервы и расстроила. Пусть и самую малость. А может, просто напряжение отпустило, и боевой режим выключился.

А вот сейчас перед ним появилась задачка «на подумать». Вроде уже и опасаться нечего. Но если у налетчиков остался хоть один «на фишке», то стоит Двойдану расслабиться и выйти на дорогу — снимут запросто, как глухаря на току. А ему теперь, когда победа, считай, в руках, этого точно не надо. Внимательно осмотрелся по сторонам, вроде чисто. Но все равно рисковать не стал.

На остатках адреналина поднялся по крутому склону, стараясь держаться под прикрытием колючек и камней и время от времени замирая, когда под подошвами сапог предательски шуршали и осыпались вниз мелкие камушки.

Последний рывок, и перед глазами открылась бескрайняя степь, лишь на востоке в дальней дымке виднелся горный кряж. Туда и вела грунтовка, к слову. Сверху весь овраг как на ладони. Еще раз подробно, по квадратам изучил склоны. Выяснилось по ходу еще и то, что зрение у него теперь прямо-таки орлиное. На глаза он никогда не жаловался, но тут даже единица просто отдыхала. Одиннадцатая строка, двенадцатая или еще лучше. Видишь цель — препятствий не существует! Разве что без встроенного тепловизора. По итогу осмотра установил факт — никаких шайтанов, кроме мертвых, вокруг не наблюдалось.

— Выходит, все? Отбой боевой тревоги? — пробормотал он себе под нос, оглянулся на бескрайнюю ширь, заметив в небе, на запад от солнца, два небольших диска. — Луны? Две? Так, ребята, я точно не дома…

Вот теперь можно было и немного понервничать. Тем более, что горячка боя, когда все было сосредоточено на одной цели — выжить и победить, уже отступила. Ясности пока не прибавилось, но кое-что уже вырисовывалось. Определённо, он не на Земле. Это раз. Попал в тело какого-то молодого, судя по рукам, парня. На постоянку или временно и на каких условиях — пока не известно. Тишина, как на погосте. Захотелось услышать свой новый голос, и не шепот, а громкий, и просто высказаться обо всем происходящем.

— Черт, вот же пекло невыносимое, — вроде ничего так. Звучит не слишком пискляво и даже мужественно.

Что характерно, несмотря на жару и полное отсутствие лучшего друга молодежи — тени, организм держался и даже несильно упрел. Никак не сказать, что прямо истекал от пота. А на солнце, между тем, точно за плюс сорок, если не больше. Ветерок еле ощутимый и к тому же горячий. От него только жарче. Жестяная фляжка на поясе оказалась пробита, вся жидкость из нее вытекла. Можно спуститься вниз и поискать питьевой воды, а не то недолго и получить солнечный удар или погибнуть от обезвоживания, каким бы стойким к перегреву он не оказался.

Недалеко впереди яркой дорожкой блестел в широком каменистом ложе почти пересохший ручеек. Двойдана так и потянуло спуститься к нему. Годится эта вода для утоления жажды или в нем один бульон из всякой заразы — вопрос оставался открытый. Так что с этим вариантом лучше было подождать. Сначала посмотреть, что там, на поле боя. Может, кто живой остался?

Что-то насторожило, когда краем глаза увидел быструю тень. Может, показалось? Сначала голоса, теперь видения. Но нет, что-то или кто-то приближался. Подняв оружие, быстро повернулся в сторону новой угрозы. Перед ним стоял, скаля полную острых клыков алую пасть, мордастый зверь, чем-то напоминающий крупную гиену с пятнистой, рыжевато-бурой, в цвет с окружающим пейзажем, клочкастой шерстью. Они встретились взглядами, и монстр нагло зарычал, предупреждая, чтобы никто не мешал ему лакомиться свежатиной. За ним трусцой тянулось ещё несколько отвратительных особей. Стая.

— Не боитесь меня? А зря. Людей надо по-христиански земле придать, нечего вам тут делать, твари.

Он выстрелил, не поднимая ствол, от бедра. Показалось даже, что зверь понял его жест и почти успел отскочить. Сообразительный монстр. Но почти в таких делах никогда не шло в зачет. Когда не в меру борзый вожак с двумя пулями в тяжелой черепушке отъехал в край вечной охоты, остальные, потеряв кураж, трусливо скуля и поджав куцые хвосты, ретировались, резво перебирая длинными сильными лапами. Правда, далеко не ушли, притаившись за кустами в полусотне шагов. Запах свежей крови притягивал их магнитом.

От резкого движения справа по ребрам ножом резанула боль.

— Ох тыж…К бабке не ходи, зацепил мне бочину утырок, — прошипел он.

Одно было несомненно хорошо, бронежилет выдержал, но гематома под ним образовалась порядочная. Утерев рукавом мокрый от выступившей испарины лоб, воин отправился дальше. И наткнулся на первый по счету труп: того самого главаря. Тот застыл, повалившись на спину и широко раскинув руки. Его стеклянный взгляд смотрел в выцветшую синь неба.

— Шустрый гад. Был… И как он успел в меня выстрелить? Хорошо, самым краем задел, считай, промазал.

Ребра болели все сильнее. Радовало одно — кровотечения не наблюдалось. И это было действительно хорошо, потому что никакой аптечки и анестезии в подсумках, сколько он не искал, не обнаружилось.

— К доктору не ходи — трещины в костях или ушиб честно заработан. Местные вояки, видимо, совсем бессмертные, даже без стерильного бинта на войну ходят.

Неподалеку от бандита лежало еще одно тело, но его среди налетчиков Двойдан не видел, что-то знакомое было в его обезображенном выстрелом в упор лице.

«Это… дядька Мин… — прошелестело в его сознании, и тут же память подбросила как в калейдоскопе череду воспоминаний».

— Эх, говорил же тебе, что опасно, что чувствую засаду, — вырвались горькие, полные упрека слова. И сам же осекся, пораженный.

«Стоп, это когда такое было, я же вижу его впервые? — заметалась в голове пока еще неясная мысль».

Двойдан потряс помутневшей головой и крепко стиснул ее ладонями: «Крыша поехала? Или как это понимать? Память того, в чье тело я заселился? И чего делать? Ладно, будем посмотреть. Одно ясно, этому Мине, вот же имечком родители наградили, уже не помочь, он точно двухсотый, надо осмотреть остальных, вдруг кто живой. Двигаем дальше».

Впереди валялись раскиданные взрывом гранаты тела. Легли плотной группой. Однозначно мертвые. Его рук дело. Двоим, которые от осколков убились, он еще и контроль провел под конец перестрелки, действуя на одних рефлексах. В бою оно так бывает. Действия все на автоматизмах и наработках. Голова должна быть свободна. Сейчас, глядя на трупы, никаких особых чувств не испытал, оно и привычно уже за столько лет на разных войнах. Да и жалость к врагам он давно оставил политикам и истеричкам. Тем более, что умерли они легко. Незаслуженно легко.

Рядом в побитых осколками кожаных мешках лежал груз, «так нужный семье», — опять всплыло в сознании. «Стоп, — захотелось крикнуть ему, — о чем вообще речь?»

Внезапная вспышка боли пронзила тело. На него навалилось сразу и очень много. Придавило словно глыбой, жестокой перегрузкой в 7g, вынудив опуститься на колени под огромной, неподъемной тяжестью. Как горная лавина накрыла. До невозможности дышать, до темных кругов в глазах, до потери сознания. Боль, безысходность, одиночество, тоска и горечь от потери близких рвали его на части. Хоть волком вой, так плохо. Все это стало его собственным. И ни петь, ни свистеть. Безнадега.

— Нет, так не пойдет, — с неожиданным спокойствием произнес он вслух.

Зарычав от сверх усилия, словно мифический Атлант, держащий на плечах небо, распрямился и поднялся на ноги.

— Я тебе еще расскажу о лучшей работе на свете. Это такое… закачаешься. Жизнь только начинается. Из этой мутной истории выбрались, дальше пойдет веселее, — надсадно дыша, сам не понимая кому, с трудом смог выговорить он.

Тело пробил судорожный озноб. Сознание отрешилось от боли, и он отчетливо увидел себя со стороны, будто глядя старый фильм, снятый ради единственного зрителя посреди этой каменистой, выцветшей под жарким солнцем пустыни.

Безусый вихрастый юнец, весь в пыли и копоти недавнего жестокого боя, с воспаленными, горящими от боли глазами видел в зеркальном отражении себя, только взрослого — летчика, офицера и воина, до конца выполнившего свой долг, не проигравшего ни одной схватки, кроме последней, в той, другой жизни.

— Я понял. Я — это он, а он — это я. В прежней жизни погибший, и вновь рожденный здесь. Все это мое, и всегда было моим.

Он встряхнулся и огляделся вокруг. Сознание прояснело, появилось ощущение легкости. Теперь все встало на свои места. Появилась негромкая, сдержанная радость от ощущения небывалой прежде цельности, от удивительной полноты новой жизни.

Теперь пришло время вспомнить все.

Стать дваждырожденным.

[1] Карагана гривастая (верблюжий хвост, чапыжник гривастый) — желтая акация, древовидный кустарник. Побеги густо усажены колючками длиной до 7 см с острыми шипами. В Мире принято называть караган или чапыжник.