Дредноут

21

На следующее утро «Дредноут» доставил то, что осталось от груза и пассажиров, к вокзалу Солт-Лейк-Сити. Все, кто был на борту, выглядели — и пахли — как беженцы из зоны военных действий.

Все обитатели поезда, включая машиниста, его экипаж и всех проводников, сошли по железным лесенкам на твердую землю штата Юта с чувством глубокого облегчения. Несколько штатских даже разрыдались от избытка чувств. Промерзшие до костей, исцарапанные, покрытые синяками (все легкие и тяжелые раны Мерси обработала, как могла), люди пребывали в состоянии потрясения. Котлы паровоза остыли, топливные клапаны были туго завинчены. В вагонах хрустело битое стекло, перекатывались гильзы, коричневели подсохшие пятна крови. Поезд застыл на путях, пустой и безмолвный: железная оболочка, которая, несмотря на всю свою мощь, выглядела покинутой и несчастной.

Мерси присела на скамью в огромном станционном зале вместе с рейнджером Корманом, инспектором Гальяно и тремя солдатами-южанами. Прижавшись друг к другу, они смотрели на суетящихся вокруг людей, спешащих мимо по своим делам.

Немало удивленных взглядов скользило по ним, но никто не остановился, чтобы спросить, что делали в поезде трое конфедератов или почему им позволили просто уйти; никто не осведомился, откуда взялся мексиканский инспектор; и никто не обсуждал — по крайней мере, вслух, — зачем это техасский рейнджер забрался так далеко от родных болот.

Как-никак, это все-таки была не Америка. Не Конфедерация, не Техас, даже не Мексика. Так что, если кто и заинтересовался, никто ничего не сказал. Здесь, в Юте, войны не было.

Итак, документы оформлены.

Поданы новые поезда.

Штатские отправлены в первоначальные пункты назначения.

Теодора Клэй с тетушкой Норин исчезли, не попрощавшись. «Интересно, получил ли Горацио Корман назад свой пистолет?» — подумала Мерси, но спрашивать не стала. Она была абсолютно уверена, что если бы он хотел, то позаботился бы о том, чтобы оружие вернулось к нему. Капитана Макградера и лейтенанта Хоббса направили на другой поезд, с другими обязанностями прежде, чем Мерси успела выразить им свою признательность и сказать, как высоко ценит их. Но, решила она, они и так все знают и все понимают.

В скором времени кто-то подошел к троим южанам и вручил им конверты с билетами. Назад, на восток и юг, предположила медсестра. Солдаты тихо попрощались, вежливо отсалютовали — и ушли. Следующим стал инспектор Гальяно, получивший билет на поезд, который, несомненно, доставит его на родину, где ему будет что рассказать.

Потом пришла очередь рейнджера. Горацио Корман встал, коснулся края шляпы:

— Мэм.

Вот и все.

И он тоже покинул свое место на широкой деревянной скамье, а Мерси осталась одна, не зная, радоваться ли ей неожиданному уединению после стольких недель пребывания в замкнутом пространстве среди кучи людей… или огорчаться своему абсолютному одиночеству.

Но наконец пришел и ее черед, и машинист ее поезда объявил посадку, и она стиснула в кулаке билеты и, поднявшись, направилась к поданному на путь составу.

Назывался он «Розмари» и не имел ничего общего с «Дредноутом», что и успокаивало, и разочаровывало одновременно. По сравнению с военной машиной «Розмари» выглядела хрупкой вещицей, неспособной совершить путешествие куда бы то ни было, а тем паче через горы и перевалы, по равнинам и вдоль рек, проделать еще тысячу миль предстоящего Мерси пути.

Но маленький паровоз с чистенькими спальными вагонами и сияющей стальной окантовкой понес ее быстро — порой даже быстрее, чем «Дредноут», что неудивительно, поскольку этот поезд не был отягощен броней, орудиями и боеприпасами.

Горная цепь спокойно проплывала мимо, как величественная декорация к эпической поэме — белоснежная, с небесно-голубыми пятнами озер талой воды.

Со своими спутниками Мерси почти не разговаривала. Да и что ей было говорить?

Она игнорировала и избегала других пассажиров, обмениваясь с ними лишь вежливыми фразами, да и то в случае крайней необходимости, и ее, соответственно, тоже игнорировали и избегали. Хотя она почистила плащ и платье в меру своих возможностей, на них все еще виднелись пятна крови и слез, а еще — она обнаружила это однажды утром в туалетной комнате — две пробитые пулями дырки. Руки ее были перевязаны. Она бинтовала себя сама, проделав изрядную, если не сказать — гигантскую, работу; но заживающие пальцы все время болели.

Последняя тысяча миль, между Солт-Лейк-Сити и Такомой, оказалась настолько же бедна событиями, насколько богаты ими были первые две тысячи.

Иногда, когда Мерси казалось, что она вот-вот свихнется от скуки, она вспоминала, как лежала на крыше пассажирского вагона «Дредноута», прижимаясь щекой и шеей к стылому железу и чувствуя, как голые руки буквально приклеиваются к обледеневшей поверхности. Вспоминала, как смотрела на бегущих солдат-южан, спотыкающихся, увертывающихся от голодных мертвецов; бегущих, чтобы спасти свою жизнь. Она представляла дым и снег в своих волосах — и решила, что на следующей остановке неплохо было бы приобрести один-другой роман ужасов.

Она купила три, истратив почти все свои наличные.

И даже прочла их. Да, времени у нее хватало. И заняться было совершенно нечем.

И люди обычно не беспокоят женщину с книгой.

Через несколько дней она стала проверять газеты на каждой остановке в поисках хоть малейшего признака того, что кто-нибудь — все равно кто — начал объяснять, что произошло у Прово с «Дредноутом» и с ехавшими на нем людьми. Но никаких упоминаний ни о чем подобном она не обнаружила и сказала себе, что прошло еще слишком мало времени. Инспектор Гальяно еще не добрался до Мексики; рейнджер Корман пока не попал в Амарилло; и капитан Макградер еще не вернулся на Миссисипи. Так что она решила набраться терпения и ждать. Мир, в конечном счете, все узнает. Когда-нибудь какая-то газета обязательно напечатает эту историю целиком, поведав чистую правду.

Когда-нибудь. А не в то время, как Мерси Свакхаммер Линч совершает путешествие к Западному побережью.

Окутанная серым туманом усталости и апатии, она миновала Твин-Фоллз, Бойсе и Пендлтон.[13] Провела ночь в Валла-Валла и наутро пересела в другой поезд под названием «Санта-Фе». Из Якимы она послала последнюю телеграмму в конечный пункт своего путешествия, надеясь, что шериф встретит ее, потому что иначе Мерси даже не представляла, что ей делать дальше.

Седар-Фоллз. Канаскат.

Оберн. Федерал-Уэй.[14]

Такома.

Мерси сошла с поезда с расстроенным желудком и нервной головной болью.

Она шагнула под низкие серые облака, но мир все равно показался ярким по сравнению с постоянными сумерками внутри вагона. Было холодно, но терпимо. Воздух влажный, как-то странно пахнущий: чуть пряный, чуть кислый и еще чуть-чуть чего-то совсем неопределимого.

Станция оказалась большой, но пути не слишком теснились, и «Санта-Фе» был единственным прибывшим поездом. На платформах мелькало всего несколько людей: диспетчеры, машинисты, железнодорожники, качающие насосы и проверяющие соединения клапанов, вездесущие носильщики… Хотя Мерси отметила, что не все они — черные. Попадались среди них и азиаты, в точно такой же форме, но с длинными, заплетенными в косы волосами, порой выбритыми ото лба до самой макушки.

Мерси старалась не глазеть, но вид стольких уроженцев Востока разом поражал и смущал ее.

Впрочем, любопытство не отвлекло ее от неприятной правды. Она находилась в трех тысячах милях от дома, совершенно разбитая, из имущества имея при себе только одежду да содержимое медицинской сумки, изрядно истощившееся за минувшие недели.

Девушка стояла у дверей дежурного по станции, тщетно пытаясь не волноваться, и изучала лица и рубахи всех проходящих мимо мужчин, надеясь заметить жетон или какой-нибудь иной знак, отличающий шерифа.

Так что вопрос: «Винита Свакхаммер?» — прозвучал для нее совершенно неожиданно. Потому что отвечать нужно было невысокой женщине средних лет — ей было явно за тридцать, а то и под сорок. Женщина носила штаны, заправленные в сапоги, и жилет с пристегнутой к кармашку для часов бляхой. Куртка была ей откровенно велика, а коричневая шляпа кривовато сидела на копне темно-каштановых волос, в которых мелькали рыжие завитки оттенка фальшивого золота.

— Шшш… — начала Мерси сипло, откашлялась и попыталась снова: — Шериф?..

— Брайар Уилкс, — кивнула женщина. И протянула руку, здороваясь.

— И вы… вы — шериф?

Женщина пожала плечами:

— Законный шериф, не хуже прочих.

— Никогда раньше не слышала о женщине-шерифе.

— Что ж, теперь услышали и увидели, — сказала Брайар, кажется ничуть не оскорбившись.

Мерси догадалась, что на такого рода вопросы женщине приходится отвечать постоянно. И сказала:

— Да, конечно. Я не хотела вас обидеть.

— Не беспокойтесь. Ладно, есть у вас… чемоданы или еще что-то?

— Нет. Только эта сумка, — призналась Мерси и быстро спросила: — А как вы меня узнали?

Брайар Уилкс указала в сторону вокзального выхода:

— Для начала, вы выглядели самой потерянной из всех высадившихся пассажиров. Долгое же вам пришлось совершить путешествие, от самой Вирджинии. Никогда не забирались так далеко на запад?

— Нет, мэм. Я здесь впервые.

— Я так и подумала. К тому же вы подходящего возраста и путешествуете в одиночестве. Однако я не знала, что вы медсестра. Крест на вашей сумке означает именно это, верно?

— Верно. Я работала в госпитале в Ричмонде.

У шерифа тотчас пробудился интерес:

— Нюхнули войны, да?

— Да, мэм. Нюхнула вдоволь.

— Это, должно быть, было… тяжело. — Шериф Уилкс пошла вперед, и вскоре женщины оказались перед огромным зданием. — Мы отправимся туда, к вашему сведению. — Она показала на улицу, в конце которой маячило несколько стоящих на приколе дирижаблей. — Надеюсь, вы не противник воздушного флота. Некоторые, я знаю, боятся летать.

— О нет, все отлично. А далеко отсюда Сиэтл?

— Не слишком. Миль тридцать до того места, куда нам нужно. И кстати, поверить не могу, что не позаботилась сообщить вам сразу, но с вашим папой все в порядке. Некоторое время нам действительно казалось, что он отходит, но он выдюжил.

— Правда? — выдавила Мерси, которая тоже не могла поверить, что не позаботилась сразу спросить. Это ведь была цель ее путешествия, не так ли, — найти отца и повидаться с ним?

Шериф Уилкс кивнула:

— Правда. Просто он самый крепкий сукин сын из всех, кого я знаю. Ну, или борется за этот титул — это уж наверняка. Это я к тому, что вам сейчас предстоит встреча еще с одним крепким сукиным сыном — из тех, кого я знаю. Видите вон тот дирижабль?

Она показала на монстра, склепанного из разномастных листов железа, лениво покачивающегося над трубой причала.

Мерси видела верхушку, но не днище. Эту часть дирижабля заслоняли ворота дока и другой воздушный корабль, поменьше.

— Это «Наама Дарлинг». Ее капитан, Эндан Клай, мой друг — и друг вашего папочки.

— Не знала, что у моего папочки есть друзья, — пробормотала Мерси, но осеклась. — В смысле… О черт, не знаю, что я хотела сказать. Я его не видела, понимаете? Не видела много лет — с тех пор, как была совсем маленькой девочкой.

— Вот и он сказал мне то же самое, и это жутко угнетает его. Наверное, гораздо больше, чем он говорит. Но когда он решил, что умирает, а мы не знали, долго ли еще продержимся, вытягивая его с того света, он все твердил и твердил, снова и снова: только бы ему увидеть его маленькую девочку. — Женщина иронически хмыкнула. — Конечно, он горел в лихорадке и бредил, но я наконец сообразила, что его маленькая девочка сейчас превратилась во взрослую женщину. Еще какое-то время ушло на то, чтобы добиться от него хоть каких-то подробностей и отыскать вас. Не стану врать, чистый геморрой это был.

— Могу представить.

— Мы разослали письма во все стороны с капитанами воздушных судов, особенно с теми, кто пиратствует вдоль железных дорог и у кого есть связи на востоке. Он сказал, что знает о тебе только то, что ты жила в каком-то городке под названием Уотерфорд.

— Правильно.

— Но найти его мы не смогли — и никого, кто слышал бы о таком городе. Но один из парней Крога… Крог, он… он тоже капитан, добрый приятель Клая. Ну, неважно, парень Крога сказал, что это рукой подать от Ричмонда. — Она остановилась, заметив растерянный и ошеломленный взгляд Мерси. — Впрочем, не буду утомлять вас деталями. Достаточно сказать, что, чтобы найти вас, потребовались некоторые усилия.

— Ну, мне, чтобы попасть сюда, тоже потребовались некоторые усилия, — тихо сказала девушка.

Шериф Уилкс обернулась к ней:

— Не сомневаюсь.

Остаток пути, до самых ворот, они проделали в молчании, которое нарушила шериф:

— Послушайте, я должна сказать вам кое-что, прежде чем мы прибудем в Сиэтл.

У Мерси создалось впечатление, что Брайар Уилкс собирается продолжить прямо здесь и прямо сейчас, на этом самом месте, выложить все, что она хотела, но кто-то окликнул ее с высоты:

— Уилкс!

— Иду я, иду. Не гони лошадей, капитан.

Не выказывая больше нетерпения, из-под «Наамы Дарлинга» неторопливо выступил капитан дирижабля — ибо это, несомненно, был капитан — и, оглядев Мерси с головы до пят, произнес:

— Значит, это и есть девчонка Иеремии?

— Именно так, — ответила шериф.

— Выглядит посимпатичнее своего старика, этого не отнять, — заметил он с кривой ухмылкой, которая, вероятно, подразумевалась как обезоруживающая.

Мерси не сразу осознала, что замерла с разинутым ртом при виде капитана Клая. А потом поняла, почему он так улыбается и почему двигается так осторожно, словно опасаясь, что может напугать ее.

Перед ней стоял самый высокий человек из всех, кого она видела за всю свою жизнь.

А Мерси Линч повидала немало людей: солдат, драчунов, бывалых борцов и боксеров, кузнецов и железнодорожников с бычьими плечами. Но никогда не видела никого таких размеров, как Эндан Клай, капитан «Наамы Дарлинга». В нем было добрых семь футов с гаком; он так и стоял посреди полосы с той же кривой улыбочкой на лице, хотя теперь все свое «обаяние» капитан обратил на шерифа. Парень, несомненно, был сложен весьма внушительно: бугрящиеся бицепсами руки, мощное туловище с прорисовывающимися под тонкой рубахой мускулами, напоминающими ряды присыпанных снегом шпал. Назвать капитана привлекательным было затруднительно: он был лыс, как коленка, и лопоух, однако черты его лица говорили об остром уме, а глаза Эндана Клая светились тепло и вроде бы дружелюбно.

Мерси подумала, что ему должно быть холодно в таком виде, но озябшим он не выглядел. Наверное, такого великана никакой мороз не берет.

Мерси робко ответила на улыбку гиганта и последовала за Брайар Уилкс наверх, здороваться. Осторожно тряхнув протянутую ей лапищу, она сказала:

— Рада познакомиться.

— Взаимно, взаимно. Надеюсь, ваше путешествие было приятным.

Мерси открыла рот, чтобы ответить, но не придумала, что сказать. Пришлось рот закрыть, снова открыть и пообещать:

— Я расскажу о своих приключениях по пути, если захотите.

— Жду не дождусь, когда услышу, — пророкотал он и несколько нервно, видимо по привычке, почесал затылок. Так обычно делают те, кто тянет время. — Но пока мы летим, думаю, мы должны поведать вам кое-что о Сиэтле — до того, как вы увидите его сами. Наверное, Брайар уже сообщила вам о папаше — что он все-таки выкарабкался?

— Да, она мне сказала, — кивнула Мерси.

Великан тоже кивнул и перестал скрести шею.

— Славно, славно. Только, полагаю, она не удосужилась описать вам, ну… где он живет?

— Пока нет.

— Я к этому подводила, — сказала Брайар Уилкс.

Мерси волей-неволей начала размышлять вслух:

— Это… он… это какое-то плохое место? Он в тюрьме, или в богадельне, или еще где?

— О нет, — покачала головой шериф. — Ничего подобного. Если уж на то пошло, мы живем там же, в том же здании. Я и мой сын с вашим папой соседи. Это просто… ну, видите ли… просто…

Капитан перебил женщину:

— Почему бы нам не пройти внутрь, и мы расскажем девочке всю историю? — Он опустил руку на плечо Мерси и легонько подтолкнул ее к кораблю. — Это длинная история, но мы постараемся изложить ее кратко. И вам ни в коем случае не придется стыдиться за папашу. Просто у нас… специфическая ситуация.

Под дирижаблем обнаружилась выдвижная лесенка, не так уж сильно отличающаяся от тех, что вели в пассажирский вагон поезда, только в два-три раза длиннее. Следом за шерифом девушка вошла в брюхо воздушного корабля. Капитан шагнул на борт последним, втянул за собой лестницу и закрепил ее.

В кабине с закругленными углами повсюду были рычаги, кнопки, штурвалы и переключатели на приборной панели, перед которой стояло три привинченных к полу кресла. Центральное, огромное и пустое, явно принадлежало капитану. Два других были заняты, и они разом повернулись навстречу вновь прибывшим.

Слева сидел стройный азиат лет двадцати пяти — тридцати, в свободной рубахе, выпущенной поверх обычных штанов, в сапогах, с лохмами, поднятыми на лоб.

Капитан направил на него длинный палец:

— Это Фань. Он все понимает, но не говорит. Сейчас он тянет две лямки разом — первого помощника и штурмана.

Со второго занятого кресла раздался эдакий полушутливый протест:

— Эй!

Восклицание издал тощий как поручень подросток с копной вихрастых каштановых волос.

Эдриан Клай повернулся к нему:

— А это Зик, и… и где Хью-цзинь?

Из грузового отсека в задней части судна, как чертик из табакерки, возникла голова столь же юного существа.

— Здесь, — буркнул обладатель головы и исчез.

— Там, ага. Ну конечно, он там. Ладно, это Зик, как я и сказал, а там Хью-цзинь, иногда называемый Хьюи, а иногда — нет.

Брайар Уилкс кивнула на мальчика в третьем кресле:

— Зик — мой сын. Хьюи, — она посмотрела туда, откуда появлялась голова паренька, — его приятель. Они вроде бы собираются вместе повидать мир и все такое, если сумеют уговорить капитана научить их летать.

Капитан заворчал, но вроде бы не всерьез.

— Парни они сообразительные, когда не отвлекаются, — сказал он.

Невелика похвала, но Зик просто засиял, а Хьюи опять высунулся из грузового отсека.

Мальчик-азиат выглядел ровесником Зика, телосложение у него было примерно такое же, худощавое серьезное лицо и длинная косица, как у Фаня, но одет он был точно так же, как Зик, словно они договорились между собой носить что-то наподобие униформы, как бы играя в экипаж корабля.

— Так, слушайте все, а насмотреться вдоволь еще успеете. Это дочка Иеремии, мисс Винита Свакхаммер, — объявил капитан.

— Привет, э-э, все, — промямлила Мерси. — Ну, чтоб вы знали, я… была замужем, так что я Винита Линч. Но если хотите, можете звать меня Мерси. Это просто прозвище, но прилипло прочно. — И быстро добавила, пока никто не спросил: — Мой муж умер. Поэтому я тут одна.

— Прискорбно слышать это, мэм, — нахмурился Эдриан Клай, и шериф пробормотала что-то аналогичное.

Стоя в центре капитанского мостика среди чужих людей, Мерси казалась себе большой и неуклюжей, а сейчас, когда они сочувствовали ей, она ощущала еще большую неловкость. Она была выше и тяжелее практически всех присутствующих, за исключением гиганта-капитана, а ее светлые кудри слишком уж бросались в глаза, поскольку остальные были темноволосы и кареглазы. Непривыкшая ощущать себя настолько не в своей тарелке, неуютно поеживаясь от того, что стала объектом всеобщего внимания, Мерси все же продолжила:

— Вот. Спасибо вам всем за то, что нашли меня и заставили поехать к папе. Я… ценю это.

— Мы это сделали с радостью, — заверила ее Брайар Уилкс. — И теперь, когда у капитана наконец появилось несколько дополнительных кресел, вы долетите, куда нужно, даже не сидя на полу.

— И не стоя, вцепившись в грузовую сеть, — хмыкнул капитан, выдав нечто вроде шутки, понятной лишь посвященным.

Шериф не обратила на него внимания; она просто показала Мерси на стену у грузового отсека, где висела широкая сеть; перед ней стояла снабженная ремнями скамья.

— Я, вы, а также Хьюи или Зик — зависит от того, кто проиграет спор, — сядем вон там. Вы затянете эту сбрую, а я не дам вам соскользнуть, если мы угодим в воздушную яму.

Мерси осмотрела приспособление, поняла общий принцип, села и пристегнулась. Брайар Уилкс устроилась рядом с ней, а мальчишки уже пререкались, кто из них займет штурманское кресло. Словесную баталию проиграл Зик и с оскорбленным видом шлепнулся на скамью возле матери.

И тут же спросил Мерси:

— Вы уже летали прежде?

Пришлось отвечать:

— Однажды. Несколько недель назад. Из Ричмонда… вроде как в Чаттанугу.

— Вроде как? — переспросила мать мальчика.

— Долгая история.

Паровые двигатели зашипели, и капитан отдал приказ отшвартовываться от трубы. Он нажал какие-то кнопки, и корабль лениво поплыл вверх.

В первые минуты подъема «Наамы Дарлинга» никто не говорил: молчание считалось доброй приметой и прервать его можно было лишь тогда, когда верхушка корабля коснется низких тяжелых облаков над Такомой. Затем капитан взялся за штурвал и привычным жестом плавно повернул его, направив дирижабль на север. Запущенные движки послушно работали; наполненное водородом судно начало свой неспешный полет.

И вот, когда стало ясно, что все идет своим чередом и мало шансов отвлечь капитана от чего-то важного, Брайар Уилкс прочистила горло.

— Кстати, о долгих историях, — начала она, хотя никто ни о чем подобном не говорил вот уже минут десять. — Полагаю, сейчас самое время спросить, что вы слышали о Сиэтле?

— Сиэтл? — Мерси наморщила лоб. — Ну, похоже, я знаю о нем не слишком много. Когда на севере вспыхнула золотая лихорадка, путь старателей пролегал через него, верно?

— Что-то типа того, — пробормотал Зик.

Мать толкнула его локтем и подбодрила Мерси:

— Продолжайте. Что еще?

Медсестра подумала-подумала и медленно ответила:

— Кажется, когда-то давно там было землетрясение или что-то подобное. У меня в голове отчего-то засело, что город то ли разрушен, то ли просто покинут. Честно говоря, я не знала, что кто-то вообще там живет, и уж тем более, что мой папа называет это место домом.

Брайар кивнула:

— Вы, скорее, правы, чем ошибаетесь. Землетрясение было, это факт. Но причиной его стал большой бурильный агрегат, и он совершенно разорил город. Много народу погибло, рухнули кое-какие здания, но собственно город остался нетронутым. — Она замешкалась, словно сочла, что не в том месте истории поставила точку, и добавила: — До известной степени.

В разговор вступил капитан. Не отрывая взгляда от того, что творится за большим выпуклым лобовым стеклом, он бросил через плечо:

— Там все на местах. Все, что не ушло под землю вместе с Костотрясом, до сих пор стоит.

— С чем?

— С бурильной машиной, — пояснила шериф.

— Ох!

Капитан продолжил:

— Вот именно. Но это еще цветочки. Машина, разворотив землю у подножия гор, выпустила наружу… некий отвратительный газ. От него люди болеют, и он убивает их. До известной степени, — завершил он словами Брайар.

— До известной… степени? — повторила медсестра. Горячий комок ужаса заворочался в ее животе, она чувствовала, к чему все идет, но хотела ошибиться, так что спросила: — Как что-то может убить кого-то, но только до известной степени?

Брайар Уилкс снова откашлялась.

— Не люблю говорить: «Сами увидите», но, боюсь, если я расскажу, вы мне не поверите и подумаете, что я выжила из ума.

— Вы удивились бы, узнав, во что я могу поверить.

— Ну, тогда ладно. Этот газ — мы называем его Гниль — заставляет людей гнить, они вроде мертвы, но ходят, они разлагаются, но двигаются. А еще, — женщина сделала паузу, — они всегда голодны.

Мерси кивнула. Так много бессонных ночей она провела, размышляя, откуда появился этот газ — дрянь, из которого делалась «смолка», — и вот, необъяснимо и кошмарно, она была абсолютно уверена, что получила ответ.

Капитан подал голос из своего кресла:

— Так или иначе, такова суть.

В «Нааме Дарлинге» воцарилась тишина, лишь посвистывали и пощелкивали работающие механизмы. Потом Мерси спросила:

— Значит, газ просто выходит из-под земли, на которой стоит этот город?

— Угу, — ответила шериф. — И никто ни черта не может с этим поделать. — Она замялась. — Только вот стену построили.

— Стену?

— Стену. Вокруг всего города; она удерживает газ внутри.

Мерси прищурилась:

— Не только газ, но и ходячих мертвецов, так?

— Верно. Я не говорю, что это идеальное решение. Просто никто не знал, что вообще можно сделать, вот и возвели стену. А за стеной, по ту сторону, где полно газа и мертвецов… живут некоторые люди.

— Как? — охнула Мерси, и в голове мелькнула дикая мысль, что ее отец — один из мертвецов, бродящих среди газа.

Брайар развела руками, словно показывая, сколько еще информации ей надо охватить.

— Не буду врать — это сложное дело. Впрочем, вы и сами быстро поймете. И увидите. Проблема в основном заключается в накачивании свежего воздуха из-за пределов города в подземелья, где все и обитают, в закупоренные кварталы.

— В… закупоренные кварталы? Ясно, — пробормотала Мерси, слегка успокоенная полученным объяснением. — То есть, конечно, пока мне ничегошеньки не ясно, в голове полная путаница, но, кажется, я улавливаю, куда вы ведете. Мой отец, значит, живет там? В подземельях обнесенного стеной города?

Шериф с несказанным облегчением кивнула:

— Да. Именно. Он живет там внизу, в отравленном газом городе. Нас не слишком много. Я, Зик, Хью-цзинь — всего нас, наверное, несколько сотен. Капитан и мистер Фань приходят и уходят — они не живут в городе, но путь туда им известен. Вот такая история, ну, по крайней мере, ее костяк.

Мерси склонила голову, размышляя над услышанным и сравнивая это с тем, что она видела за время своего путешествия на запад. Но она ничего не сказала ни шерифу, ни капитану. Пока ничего. Для этого еще настанет время, позже: время для исследований и объяснений, вопросов и доказательств. Можно и подождать. Подождать еще несколько миль, может, еще несколько часов. А может, и еще несколько дней, пока она не обретет уверенность, пока не узнает лучше, как вертится этот странный северо-западный мир, на чем он стоит.

И когда «Наама Дарлинг» прибыл на место и под брюхом дирижабля раскинулся обнесенный стеной город, подобный огромному мрачному замку из страшной сказки с несчастливым концом, Мерси поняла, что мир этот будет воистину странным.

Брайар Уилкс расстегнула ремни и сказала:

— Я дам вам маску.

— Маску?

— Ну да, противогаз. Там дышать небезопасно, пока не окажешься под землей, в закупоренных кварталах. Но эти районы не приспособлены для приземления дирижабля, так что мы пришвартуемся к старому форту и спустимся в подземку оттуда. Вот в пути-то и нужна маска.

Мерси внимательно наблюдала, как экипируются капитан и Фань. Мальчики тоже достали противогазы — маски из кожи и стекла — и натянули их, плотно прижав к лицам, став похожими на каких-то страшноватых насекомых. Брайар достала такую же маску из грузового ящика и протянула медсестре, которая никогда не видела ничего подобного и понятия не имела, как с этим управляться.

Шериф заметила ее замешательство и снова присела рядом с девушкой на самый край скамьи, почти что лицом к ней. Она сняла собственный противогаз и подняла его, демонстрируя систему ремешков и резиновых уплотнителей, точно такую же, как на маске Мерси:

— Вот, — принялась объяснять она, сняв шляпу и снова натягивая маску. — Ремни сюда, чтобы резина плотно прилегала к лицу для герметичности. Убедитесь, что между кожей и уплотнителем не попали волосы или завязки от плаща — это важно.

— Спасибо, понятно. Думаю, что понятно.

С небольшой помощью Мерси справилась с противогазом и уподобилась остальным «уродцам» с хитрыми изобретениями на лицах. Маска оказалась неудобной и пахла странно. Внутри резиновой морды с угольными фильтрами и стеклянными линзами отчего-то отдавало лекарствами и паровозным дымом.

— Все готовы? — спросил капитан. Получив положительный ответ от каждого на борту, он продолжил: — Хорошо. Теперь, значит, так. Снижаемся и приземляемся в форте Декейтер. Приблизительное время прибытия… э, не знаю. Три-четыре минуты. Ветер холодный, огонек Пити отлично виден. Леди и джентльмены, мы совершаем посадку в городе Сиэтле.

Мерси вытянула шею, но так и не увидела, о чем это говорит капитан, так что пришлось принять его слова на веру. Когда корабль начал терять высоту, проваливаясь то и дело в воздушные ямы, Мерси схватилась за живот и порадовалось, что сейчас никто не видит ее лица. Ее никогда не укачивало — по крайней мере, во время езды. Но груз событий последнего месяца, навалившийся на нее, видимо, решил отомстить именно теперь, когда она была так близка к цели.

Да, она прибыла в то место, откуда появляется «желтая смолка», — медсестра была в этом совершенно уверена, даже до того, как увидела, как размазывается по лобовому стеклу дымный воздух, оставляя за собой влажные пятна и полосы цвета яичного желтка.

Она прибыла в город, в котором много лет назад исчез ее отец.

Корабль нырнул еще ниже, глубже погружаясь в густую отравленную атмосферу, и Мерси попыталась вызвать в сознании те вспышки воспоминаний из детства, которые озаряли ее путешествие: как папа учил ее стрелять; запах, его бороды, когда он возвращался с фермы; его большие руки и клетки на его рубахе, которую он носил, не снимая, по многу дней.

Но искры даже не замерцали. Не довелось Мерси вздрогнуть в этот раз от сладкого укола ностальгии, на что она так надеялась. Все сюжеты казались незнакомыми, чужими, похожими на сон, словно все происходило с кем-то другим, а она лишь слышала плохой пересказ.

Но она прибыла.

Корабль глухо стукнулся обо что-то, поднялся на несколько футов, завис, мягко содрогнулся, выпуская якорные цепи и цепляясь за что-то снаружи. И наконец все замерло.

Сквозь маленькие линзы маски и сквозь большие линзы лобовых стекол Мерси увидела цепочку огней. Они не колебались, как пламя факелов, эти расплывчатые шары, не поддающиеся описанию, так что медсестра не стала гадать об их истинной природе. Огни озаряли болезненно-желтый мирок и бревенчатую стену из стволов каких-то гигантских деревьев — на юге Мерси таких огромных никогда не видывала. Влево ли, вправо, вверх или вниз — вдалеке стена исчезала, но это ничего не значило. Туман скрывал все, что находилось дальше двадцати ярдов, но и эти двадцать ярдов пространства виднелись не слишком четко.

В груди саднило, Мерси задыхалась, как будто долго бежала. Она потянулась к маске, чтобы поправить ее, но шериф перехватила руку девушки.

— Не надо. Знаю, к этому нужно привыкнуть, но сейчас мы в самой гуще. Когда спущены якоря, воздуху уже нельзя доверять. — Ее перебили хлопок и шипение. Когда шум затих, шериф объяснила: — А это открылся нижний люк.

Мерси покачала головой:

— Просто… как будто… я не могу…

— Знаю, и понимаю, но вы можете. И должны. Противогаз или смерть — вот оно как, по крайней мере сейчас. Но обещаю, это ненадолго. — Брайар хотела подбодрить и успокоить гостью, пытаясь выразить это взглядом из-под маски, а подергиванье щек подразумевало улыбку.

Мерси попробовала улыбнуться в ответ, но безуспешно. Вопреки ожиданиям, против ее воли, глаза девушки наполнились слезами.

Шериф подалась к ней и еле слышно произнесла:

— Все будет в порядке, дорогая, обещаю. Возьмите себя в руки, если можете, не потому, что плакать стыдно, нет, просто заложенный нос в противогазе — это адский кошмар. — Она похлопала медсестру по руке, потом мягко пожала пальцы Мерси. — Поплачете позже. Поревете, порыдаете — как угодно и сколько выдержите. А теперь идем. Давайте-ка отстегнем вас. Пора повидаться с папочкой.

Мерси, повозившись с ремнями, не без труда избавилась от них. К тому времени как она управилась, капитан и мальчики уже исчезли в люке и стояли на твердой земле форта.

Брайар помогла распутать последнюю брезентовую лямку и повесила ее на место, на стену. Потом выпрямилась, собственным примером побуждая Мерси сделать то же самое, и смахнула случайную дорожную пыль с плеча высокой девушки:

— Все с вами будет в порядке.

— Не знаю. Столько времени прошло, а от него — ни слова. Мы не были слишком близки. Я была совсем крохой…

Шериф слушала сбивчивую речь и кивала.

— Не уверена, помогут ли вам мои слова, но я все-таки скажу вот что: он спас мне жизнь, когда я впервые появилась здесь. Этим он и обрел себе доброе имя — присматривая за новоприбывшими и помогая им найти дорогу. Тут опасное место, но ваш папа… он делает его менее опасным. Люди любят его, потому что он заботится о них. Он заботится обо всех нас. Когда люди подумали, что он умирает, они сделали все возможное и невозможное, чтобы дать ему то, что он хочет, — последнее, о чем он просил.

— Меня?

— Вас. Знаю, вы считаете, что я не понимаю и просто пытаюсь быть с вами любезной. Что ж, отчасти это правда. Я действительно пытаюсь быть с вами любезной. Но вы должны знать: я тоже потеряла мужа, давным-давно, даже Зик еще не успел родиться. Я тоже потеряла отца; и, как вы и Иеремия, мы не были слишком близки. Здесь, внизу, мир вдов и сирот. — Шериф кивнула на лобовое стекло, словно видела что-то сквозь туман и сквозь бревенчатую стену. А закончила она так: — Но все то, что, как мы думаем, нам известно о тех, кто породил или вырастил нас… ну… иногда все это — ошибка, и порой то, что мы видим, — это далеко не все, что мы знаем.