Ваньку накрыло и шваркнуло вниз, туда, где кишело всё камнями и пузырьками. В ушах зашумела, по телу заколошматило. Потом, не давая вынырнуть, крутануло вновь, завёртывая в клубок. Ванька начинал терять силы, от нехватки воздуха в груди распирало, солёная вода, казалось, наполнила его изнутри сверху донизу. Вдруг его выдернуло наверх, и он снова увидал свет. И испуганного отца, который с трудом удерживаясь в мощном прибое, нёс его на берег.
Потом Ваньку тошнило морской водой, саднило в носоглотке, и кружилась голова.
— А всё от того, что ремня тебе мы никогда не давали. Вот скажи, Вань, от чего ты такой, а? — Пётр разговаривал с сыном «по-серьёзному», выдерживая «взрослый» тон. На самом деле, он чувствовал сам себя виноватым — не заметили они с женой, как сына утаскивает вдруг накатившая волна. — Штормит, а ты в прибой полез. Зачем, а?
— Мне пацанам камушки надо было набрать. А штормом как раз интересные намыло, — Ванька оправдывался, лёжа головой у мамы на коленях. Она поглаживала его спутанным волосам.
— Камушки… Вон, их сколько, — Пётр махнул рукой вокруг.
Камушков было не видать под людскими телами. Народ заполнил каждый клочок пляжа, суженный штормящим морем. Солнце, тем не менее, жарило; люди загорали, играли в карты, лузгали семечки, распивали и разъедали. Отдых шёл своим чередом для сотен и тысяч.
Ванька, отлёживаясь в снятой комнатушке на жёсткой кушетке, смутно припоминал, как его замололо море. И понимал, что помнил не всё чётко и ясно. Значительный кусок из памяти выскочил, вместо него втемяшилось что-то расплывчатое, непонятное.
«Опять как тогда, видение что ли?», — думал он, напрягая мозг. Видение не видение, но сейчас в его голове выстраивались непонятные конструкции из карт, названий, фантастических картинок и загадочных образов. Он понял, что в этот раз ему открылась не только будущность родной деревни, но и всей страны. «Как приедем, нужно слазить в Проход. Только нужно попасть туда, где есть этот магазин „Книги“. В книгах уж должно быть много информации» Ванька с самого детства, под воздействием родительского воспитания (в первую очередь, маминого) испытывал неподдельное уважение к книгам. Верил, что книги несут не только увлекательные сюжеты, но и мысли о том, что и как в этом запутанном Мире устроено.
«Морское» видение не давало ему теперь покоя, он хотел скорее назад. Поделиться с друзьями и… и пролезть в эту временну?ю дыру. Оставалось отдыхать на море им немного, но былая радость от жаркого солнца, купания, игр с отцом, вкусной черешни и персиков испарилась. Теперь Ваньке всё было в тягость.
— Смурной какой Ванюшка после приключения этого, — вздыхала Алёна. Теперь и родительский отдых был омрачён настроениями сына. — А так ведь хорошо и весело было.
— Ладно уж, недолго осталось. Он же здоров? Здоров. Просто тоска по друзьям проявилась. Долго ж мы тут уже. Честно, меня и самого тянет уже назад.
— А я бы ещё тут позагорала, — Алёна вытянула свои длинные и уже тёмные ноги на покрывале. Ванька невесело копошился в слабом сейчас прибое.
— Куда тебе ещё? И так чёрная, как негритоска! — засмеялся Пётр, с удовольствием разглядывая красивую жену в новомодном бикини.
— Всё равно — нравится мне тут.
— Конечно, нравится. Огорода нет, черешня вместо вишни кислой. А мне охота нашей тишины, прохладных вечером и туманных рассветов. На рыбалку сходить с отцом. Да и грибы, наверное, пошли. Колосовикам самое время. Эх! Не «морское» наше мельниковское племя! Одну будем тебя отправлять на море, — Пётр всё рассуждал, поглядывая на сына в отдалении. — Хотя одну тебя опасно отпускать. Вона, сколько тут хануриков и прощелыг. Курортнички, — процедил он презрительно.
— Петь, ну ты уж хватил! Одну! Я без вас никуда, — успокоила мужа Алёна. — Да чего об этом. Неизвестно, чего через год будет. Дадут тебе начальника лаборатории и всё, капут. Работать будешь всё лето.
— Мне?! Начальника?! Скажешь ведь! — Пётр старательно прыснул, выказывая всем видом нелепость предположения.
— Ой, не делай вид! Все знают, что ты там уже наизобретал на цельный институт. И Курпатов давно подумывает, чтобы Плечко этого никчёмного заменить.
— Ладно, чего сейчас об этом, — скрывая некоторое удовлетворение, завершил разговор про работу Пётр. — Надо уж напитаться этим самым морским воздухом, витаминами там всякими. Пойду, искупаю Ванюшку.
Пётр шустро поднялся и, петляя средь разложенных тел, подбежал к Ваньке. Схватил его в охапку и ухнул вместе с ним в переполненную людьми прибрежную полосу. Ванька, скинув угрюмость, радостно кричал, барахтаясь и брызгаясь вместе с отцом. Алёна поглядывала на них из-под приставленной козырьком ладошки. Всё было хорошо и спокойно, а изменения если и ожидались, то незначительные и вроде как добрые.
— Ничего себе вы чёрные! Аки шахтёры! — дед Андрей изумлённо крякнул, когда в калитку ввалилось, обвешанное сумками, семейство. — И барахла ведь какого-то привезли.
— Это гостинцы, отец! — радостно приветствовал его Пётр. — Давай, принимай нас. И не делай вид, что ты не рад.
Дед, действительно, поначалу пытался скрыть свою улыбку по поводу их приезда. Но увидев любимого внучка, расплылся и чмокнул, уколол колючей щекой мальца.
А уж Бабаня была чуть ли не в слезах радостных.
— Ох, милые же мои приехали! Какие загорелые! Отдохнувшие! Мальчики только похудели… А Ванюша подрос-то как!
— О, всего три недели не было, а уж подрос, — прокомментировал дед.
— Так у него возраст такой, не по дням, а по часам, — ответил Пётр.
Ваньке дома не сиделось.
— Я пойду, сбегаю к Андрюшке? — лишь зайдя в дом, стал отпрашиваться.
— Да ты что, так сразу? А с дороги передохнуть, перекусить? — попытался остановить отец.
— Что ты, Ванюша? Я пирогов твоих любимых с вишней наделала. А дед земляники набрал, варенье свеженькое готово. Куда ж ты побежишь?
— Бабуль, я ненадолго. Туда и назад, — потянув носом — пахло и пирожками, и вареньем — сглотнув слюну, Ванька продолжал настаивать.
— Да беги уж, чего там, — разрешил дед, с удовольствием глядя на непоседу. Соскучился дед, поэтому был великодушен.
— Беги. Только недолго, — Алёна потрепала по выгоревшей голове сына.
Тот рванул вон из избы.
— Вот это да! Чёрный какой! — присвистнул Андрейка. Сам он был несильно загорелым. — А у нас тут холода и дожди, особо даже и не купались. Ну чего, класс там, на морях, а?
— Класс, ага! Скучно только, — заважничал Ванька. — Вот только чуть не утонул разок.
— Утонул? Иди ты! А чего не утонул? Гы-гы, — не поверил Андрейка.
— Да ты знаешь, какие волны там на море бывают? Заштормило, меня и утянуло. Отец вытащил. А я уж нахлебался.
— Да, везёт тебе на водные приключения.
— А вкусного чего ел? — вступили о своём братья Козины. Друзья были привычно вместе.
— Ну, там черешня, абрикосы, перец сладкий, помидоры. Так. Ничего особенно, — Ванька продолжал небрежно красоваться.
— Ты это, не зазнавайся особо. А то ведь поколотим, — предупредил Андрейка полусерёьзно.
— Да ладно, ребя, вы чего? Это я так. Я ж, вон, сразу к вам. Только вошли в дом, я и сбёг. Чего тут, как тут, а? — Ваньке не терпелось рассказать про очередное видение, но сразу так он не мог перейти, да и жизнь родной деревни была ему важна. Особенно интересовало, как поживает Таня.
— Коляна тут отоварили, наконец. Обнаглел совсем, — растягивая слова, поведал Андрейка. Антон и Сашка согласно закивали.
— Да ну?!
— Вот тебе и да ну. Прилез к нам вишню тырить с пацанами своими. Мы их гнать, да самого Борисово догнали. Ладно. Дальше не пошли. А вечером Митрофанова заявилась. Злющая, заплаканная.
Ванька навострил уши:
— И чего?
— И говорит, что Иванов, гад эдакий, ни с того, ни с сего, предъявил ей на вид. Да плохим словом прилюдно назвал. Мол, с шипиловскими связалась, что-то там про подстилку даже брякнул, — Андрейка пулял словами, особо не церемонясь с Ванькиными чувствами. Тот сжал кулаки, а глаза стали злыми. — Братаны взвились, конечно. Не порядок же, — Андрейка кивнул на Сашку с Антоном, те заулыбались. — Решили его подкараулить — в Борисово соваться было негоже. А этот стервец совсем страх потерял — снова припёрся. Тут мы его и подловили. Отмолотили его подельников, они быстро дёру дали. А его дополнительно в навозе извозили. Заревел даже. Уходя, грозился, конечно, обещал всё чего-то…
— Эх, жаль меня не было, — Ванька сжимал кулаки.
— Жаль, конечно. Ох, ты б его, — подмигнул Андрейка.
— Зря ржёшь, я там на море грушу боксёрскую лупил. Во! — показал Ванька набитые костяшки.
— Да, тогда уж ему совсем было бы не сдобровать. И так с бланшем неделю ходил.
— А Таня как после этого?
— Да нормально она после этого. Чуть свет, тут где-то у нас ошивается. Сегодня с матерью в город поехал, нету поэтому. Видно, очень надо было — так она в курсе, что ты сегодня приезжаешь, — Андрейка снова подмигнул Ваньке. Братья же ничего и не понимали. Ванька смутился.
— Я чего бежал поскорее. Надо нам переход снова забацать.
— Тю, Ванёк, какой сейчас переход? Там же эти обложили теперь. У нас, считай, теперь война.
— Прямо совсем, что ли, не пролезть?
— Так Колян этот гадский науськал всех своих — они там целыми днями теперь дежурят. Пока уж точно не нужно лезть.
— Вот ведь непруха! А мне прямо невтерпеж!
— Чего это ты? Договорились вроде ждать, хотя бы ещё немного, а? Не будут же они всю жизнь там торчать. Забудется…
— Да понимаешь, Андрейк, я ж, когда тонул в волнах — видать, опять куда-то провалился. И на меня снова видения какие-то напали.
Тут Ванька оборвался, замолк. Из-за дома выскочила Таня. Она была в каких-то нарядных брючках, с косичками и запыхавшаяся. Явно бежала, торопилась. Увидев, что её заметили, шаг сбавила, пошла спокойнее.
— Чего за видения-то, а? — толкнул локтем друга Андрейка. Братья тоже слушали внимательно и желали продолжения рассказа.
— Видения? А, ну это… нехорошее всё представилось, — будто сразу равнодушно ответил Ванька. — А вон, Таня идёт, — сказал, кивнул в сторону девочки.
Все обернулись. Сашка с Антоном сразу вскочили, отряхнулись. Андрейка лишь сплюнул и сунул соломинку в зубы.
— Привет! — тихонько так, скромно, совсем непохоже на себя, сказала Таня. — Ванька, какой ты загорелый! И волосы совсем выгорели, — почти ласково обратила она свой взор к приехавшему. Тот покраснел. Заметно было даже через загар. — Давно приехал?
— Да он прибежал вот сразу. К тебе торопился, — хихикнул Андрейка. Ванька ткнул его в бок. — Ладно, ладно, шучу. Слышь, Таньк, он пролезть опять хочет.
— Куда пролезть? Туда? — она неопределённо повела глазами.
— Угу.
— Не, Вань, сейчас никак нельзя. Там Колька… тебе рассказали? — она споткнулась на воспоминании. — Короче, они там только и ждут, когда вы явитесь.
— А ежели ночью?
— Ночью? Хм, ну, ночью, может, и не смотрит никто. Только нестрашно, ночью-то?
— Так сейчас вроде и не очень темно.
— Ну… можно, вообще, — Андрейка почесал темечко, задумчиво глянув в сторону Борисово. — Чего думаешь, Митрофанова?
— Ночью их там, конечно, нет. Только Вань, ты сам же отметил, что куда мы не попадаем — одно неизменно: время года, погода и время дня похоже тоже. Чего мы… ТАМ будем делать в ночи?
Ванька задумался. Ему нужен был книжный магазин. Какие бы порядки в том Мире не существовали, магазины по ночам вряд ли работают.
— А ну и что! Родокам скажем, что в шалаше ночевать будем и вернёмся днём. Уйдём с вечера, вон там, в березняке костёр запалим, картошка там, туда-сюда. А ближе к утру сделаем переход. ТАМ тоже поползаем пока не рассветёт, а потом… А потом мысль у меня одна есть. Правда, если это вперёд, в будущее мы попадём. А с братанами-то кто его знает, куда нас кинет. Чего, как вам?
Всякий там шалаш, костёр и картошка в ночи были соблазнительны сами по себе. Страх же был несильно велик, поэтому все разом и согласились.
— Мать, конечно, меня не отпустит. Нужно тикать будет вечером. А потом уж неделю не выпустит, — вздохнул Андрейка. — Если мы, конечно, вернёмся, — добавил, переглянулся с Ванькой и заржал, довольный, что напугал робких Козиных.
— Ладно, не каркай. Сашк и Антох, чего — пойдёте?
— Да пойдём, чего мы — трусы, что ли?
— Вот и лады. Мне надо бежать, а то я ж ненадолго отпросился. Всё, пока, — он странно глянул на Таню и бегом ринулся домой. Таня с улыбкой глядела вслед.
— А ещё говорят, там за бывшей мельницей не только дух этой бабы живёт, но и деда её. Вот где Чертановка впадает, знаете? Вот там он прогуливается по ночам, — Андрейка, естественно, травил страшные истории. Костёр потрескивал, отблесками поигрывая на лицах ребят. Они зябко жались к огню — уже почти стемнело, и заметно похолодало. — А чего, думаете, на той стороне никто не рыбачит? Ага… то-то и оно, — довольно резюмировал он, поглядывая на заметно впечатлившихся братьев.
— Кстати, Сёма рассказывал, что за эти десять лет, он кучу раз слышал про этих духов — тогда, вообще, пугали и малых, и старых. Народ им чуть ли не подачки носил — задабривал. Он тоже проникся. Только ведь брехня всё это — темнота и невежество, — Таня уверенно парировала все эти ужастики. Но вот что-то хрустнуло в леске. И она тихонько взвизгнула.
Ребята захихикали, но тоже опасливо заоборачивались.
Вскоре братья уже посапывали, укрывшись общей телогрейкой. Андрейка привалился к ним сбоку и тоже спал.
— Вань, так чего ты снова туда так заторопился? — поинтересовалась Таня.
Тот помолчал, задумчиво ковыряя прутиком в углях. Прутик быстро воспламенялся и прогорал, осыпаясь пеплом и укорачиваясь.
— Да не знаю я, Тань. Просто, когда тонул, что-то изнутри прямо распирать стало от нетерпения. Будто, если опоздаю, то всё испортится.
— Что это — всё?
— Ну, не знаю ж, говорю. Всё вокруг: дома, люди, мы с тобой, ребята, страна. Всё!
— Хм, сказочки всё страшные рассказываешь.
— Сказочки? А как же с Сёмой тогда? Иль приснилось нам всем, а заодно и деревням нашим, а?
— Не, ну тут же это… только Сёмка, а ты про вон чего, про СТРАНУ говоришь.
— А какая разница?
— Ну… Не знаю. Страна, вон, какая огромная. Как тут всё испортится?
— В общем, и я не знаю, не мучай меня. Думаю, скоро вместе и узнаем. Давай, подремлем, что ли.
Они тоже привалились к друзьям. Костёр увядал, потрескивая.
Пруд туманился, всепроникающая сырость холодила. Ребята, поёживаясь, готовые перейти вот-вот на дрожь, вылезли из-под моста.
— Смотри-ка, тоже рыбаки сидят, — кивнул Андрейка на мутные в предрассветной мути фигурки на берегу.
Ванька оглядывался кругом — ага, дома высоченные имеются, значит, шагнули вперёд.
— Годится, — сказал он вслух.
— Чего?
— Куда надо, говорю, вылезли. Пойдёмте.
Они потянулись робкой цепочкой. Козины, те, так вообще испуганно крутили головами, узнавая и не узнавая родные места.
— А точно нам за это ничего не будет? — выразил, наконец, беспокойство Саша.
— Да кто ж знает, Сашок. Видал, вон, чего с Сёмкой? Может и с нами чего произойдёт, — пытаясь побороть озноб, ответил Ванька.
— Так может того, не надо никуда, а? — пожалобился Антон.
— Не, Антох, теперь уж поздно — назвался груздём…
— Да, братаны, теперь не трусь. Вона, на Таньку поглядите — она ж не трусит. А, Таньк? — «поддержал» братьев Андрейка.
Таня молча кивнула. Ей, действительно, в этот раз страшно не было. Было любопытно, и она пытливо вглядывалась во всё более проступавшие очертания зданий, дорог и моста. Ванька решил дойти вдоль пруда до моста, а уж потом свернуть вдоль шоссе.
— У них тут машин полно. Машины все страшные такие, — предупредил он, когда приблизились к мосту. — Сейчас пойдём, где кладбище наше. Было, — добавил он понуро.
— Как-так было? — удивились братья.
— А вот так! Видите, тут чего у нас было, тута давно нету. Другое всё.
— Не, это мы поняли. Но кладбище как же? Это ж… кладбище.
— А, ладно! Чего с вами! Говорят, нету. Пойдёмте, пока народу нет.
— А куда идём, ты так и не сказал, — спросил Андрейка.
— Хочу в магазин один зайти. «Книги» называется. Думаю, интересно там должно быть.
— Ого! Точняк! Там же наверняка можно будет понять, чего тут за мир, чего случилось, — понял сообразительный Андрейка. Таня тоже заулыбалась идее Ваньке. — Мозг!
— Только погоди, сегодня ж воскресенье. Да и рань несусветная. Закрыто ж всё, — высказалась Таня.
— То, что воскресенье — ерунда. У них тут постоянно всё работает. Я ещё в тот раз понял. А что рано — мы переждём, это я продумал. Овражек наш на месте. Там где-нибудь и пересидим, подождём. Поспать можно будет. Идёт?
Андрейка с Таней кивнули. А братья, будто и не слышали разговор. Они продолжали озираться, придавленные этим страшным Миром.
Машины, как и предупреждал Ванька, сновали одна за другой на огромной скорости, пугая братьев и вызывая восхищение у Андрейки.
— Тут надо перебежать.
— Так «зебра» же, вон, есть, — вдруг заметил Антон.
— Они тут этих «зебр» будто и не замечают вовсе — шпарят, не тормозя. Надо аккуратненько, когда нет никого.
А кругом постепенно всё просыпалось. И вот уже не только одни машины заполняли пространство: появлялись граждане в плащиках, сапожках и курточках — все, как один с собачками разных пород, размеров и мастей.
— Ой, смотри, бежит. Смешной какой, — хихикнула Таня, указывая на фигурку мужичка в яркой майке и обтягивающих трусах.
— Мда, клоун какой-то, — покачал головой Андрейка. — Ладно, вы тут не очень-то глазейте. Гляньте, как мы отличаемся от них всех. Странно, что на нас не пялятся. Я бы уж давно милиционера какого-нибудь позвал.
Тут появилась бело-синяя машина, с фонарями на крыше. Друзья только перебежали дорогу и поспешили спрятаться за будку. Машина привлекла внимание, они наблюдали за ней из-за угла.
— Чего там написано на машине? — не очень разглядел Ванька.
Зоркий Антон рассмотрел:
— По-лиция! — выпалил он, довольный, что разглядел первым.
— Что?! — изумились Андрейка и Ванька.
— Какая ещё полиция? — опешила и Таня. Антон сразу смутился.
— Так я не знаю, написано ж просто…
Тут бело-синяя машина проехала ближе и, издав противный скрежет, кряканье какое-то, рванула на перекрёсток и, включив настоящий вой, уехала вдаль.
— Братцы, это чего ж тут творится, а? Полицаи разъезжают… — Андрейка от изумления присел на землю.
— Может, это… того… — почесал репу Саша.
— Чего того?
— Ну, это… немцы победили тут? — решившись, выпалил Саша.
Ребята уставились на него.
— Не, ну какие немцы, ты чего? Люди по-русски разговаривают, вон и вывеска — «Аптека» написано, — подумав, возразил Ванька. — Но так-то обалдеть, конечно. Полиция, иди ж ты!
Таня испуганно посмотрела на Ваньку, вспоминая ночной разговор. Тот уловил её взгляд.
— А я тебе говорил. И вам тоже говорил. Слушайте, айда дальше. Не надо тут нам рассиживать. Пойдёмте лучше в наш овражек, там и отсидимся.
Часы на столбе показывали шесть утра.
— О! Дерево моё! — радостно вскрикнул Антон, сбегая к здоровенной ольхе. Она накренилась с крутого борта оврага, свешивая корявые ветки. Брат радостно рванул за ним.
— Ага, хоть что-то узнаваемо, — улыбнулся и суровый Андрейка.
— Только хлама всякого и мусора полно, — Ванька пнул носком ботинка арматурину. — Чего, вот там, где-нибудь под кустиками и разляжемся?
— Да можно посидеть. Хотя я бы ещё вон туда слазил, где дома наши… были, — Андрейка махнул рукой на запад, где щерился многочисленными балконами широкий и многоэтажный дом.
— А чего, я тоже сходил бы. Эй, парни, вы тут с Таней пока посидите, мы на разведку сходим, ага?
— Давайте. Таня, иди к нам, — одобрили план Козины, уже устроившиеся под деревцом. Расстелили свою телогрейку, достали из карманов запасённую снедь.
— Смотри, у них ещё и пожрать осталось, — хихикнул Ванька.
— Это они горазды — поесть лишний раз.
— Я чего-то не поняла — почему это я должна тут сидеть, когда вы на разведку пойдёте? — Таня упёрла руки в боки, выказывая недовольство.
— Так это, чего толпой светиться? — неуверенно ответил Ванька.
— Митрофанова, чего ты вот выкобениваешься? Ведь и ежу понятно, что ты нашу группу демаскируешь своим видом.
— Чего?! — Таня захлебнулась возмущением. — Видом?!
Андрейка понял, что ляпнул лишнего. Его кинулся реабилитировать Ванька:
— Тань, ну, он имеет в виду, что хороша слишком для нас, оборванцев, и привлекаешь внимание.
— Сами вы привлекаете! Да и не очень и хотелось, — она демонстративно отвернулась и пошла к братьям. Те радостно подвинулись на подстилке, освобождая место. Предложили яичко. Таня, зыркнув нахмуренно на Ваньку, яичко взяла.
— Ладно, пойдём, — Андрейка пошёл. — Вечно бабы сумятицу вносят, — сплюнул.
Ванька хотел, было, ещё чего-то сказать Тане, но, махнув рукой, пошёл за другом.
Они вылезли из оврага и оказались около металлического забора. Внутри было явно общественно-административное здание: широкие окна, подъезд и спортивная площадка.
— Больница, может, какая, а?
— Не, гляди, — Ванька указал наверх. Наверху лепились загадочные слова.
— Колледж какой-то…Фаберже… Чёрт! Ничего непонятно. Полиция, колледж. Хотя вроде и по-русски написано. Чего у них тут происходит, а, Вань?
— Если бы я знал! Я понял, что всё как-то не так и не то, а подробности и хотел тут уже узнать.
— Для этого в книги и пойдём?
— Ну да.
— Слушай, а если там тоже всё утыкано непонятными словами будет, как чего мы тогда узнаем?
Ванька озадаченно поглядел на друга.
— Хм… Не подумал о такой ерунде. Да фиг знает, придумаем чего-нибудь.
— Ага. Пойдём, что ли, дальше?
Они, крадучись, пошли дальше вдоль забора. Слева были гаражи, справа оставался загадочный колледж.
— О, гляди, тут тоже полиция, — Андрейка кивнул направо. На другом боку колледжа виднелась надпись.
— Мда… — покачал головой Ванька.
Гаражи кончились, они вышли на дорожку вдоль дороги. Сновали машины. Впереди маячил перекрёсток.
— Вон, вон там, где светофоры и перекрёсток. Там твой дом где-то должен быть, — прикинул Андрейка. Они оба оглядывались на то место, где начинался овраг, пытаясь сопоставить расстояние с тем, что помнилось по своему миру. — Смотри, вывески такие огроменные. Рожа чья-то противная, и какая лажа какая-то написана — эл-дэ-пэ-эр.
— Тс, рожа! Ты поосторожнее с выражениями — мало ли, кто это такой. Вдруг начальник какой-нибудь большой. Полицаями этими командует. Кто его знает. О, гляди — Союзпечать. Прямо, как в нашей Москве.
— Точняк. Пойдём поближе, позырим, чего там внутри. Может, и в книги твои идти не придётся.
— Не, книги — это книги. Но печать, конечно, пойдём, позырим.
Они перебежали дорогу и прилипли к стеклу киоска. Внутри, само собой, никого не было — было слишком рано, а день, похоже, действительно, был выходной. На прилавке и по стенам было развешано всяко разно: какие-то яркие картинки блестящие, газеты толстенные, ручки, фигурки, безделушки, куклы, машинки маленькие.
— Чего только нет… — пробормотал Ванька.
— Лабуды всякой немеренно, ага. И машинки клёвые, — согласился Андрейка.
А когда свои взоры они обратили чуть вглубь, на заднюю стенку, оба сразу покраснели — цельый взвод разнокалиберных девиц и тёток самым вульгарным образом взирали с глянцевых обложек.
— Обалдеть… — прошептали оба в унисон.
— Вот тебе и ещё, к полицаями. Круто, — непонятно, одобряюще или осуждающе протянул Ванька. — Э, хорош пялиться! — одёрнул он заглядевшегося друга.
Тот сглотнул и оторвался. С трудом. Начал шарить глазами по газетам.
— Ага! Вот! Гляди! — он ткнул пальцем.
— Где?
— Вон, за цветастой такой фотографией с мужиком. Видишь? Московский Комсомолец лежит.
— Ну?!
— Вот и гну. Смотри снизу и слева от названия. А, как тебе?
Ванька чуть не выругался по-взрослому. Но всё же удержался.
— Мощно, а? — Андрейка, довольный, любовался эффектом.
Под названием газеты стояла дата — 13 июля 2013 год.
— Это же через пятьдесят лет! Мне шестьдесят три тогда, что ли?
— Ага, стариканы мы с тобой. Если дожили, конечно, — Андрейка улыбался, будто они на перемене обсуждали последние школьные слухи.
— А если… если мы сейчас себя тут и увидим, а? — округлился глазами вновь Ванька.
— Не, ну чего ты городишь? Мы же вот они, значит, оттуда мы убёгли. И здесь мы только вот в таком вот виде. Вот только если знакомые какие, — Андрейка обладал совсем недетским интеллектом. Даже умный Ванька за ним не всегда поспевал.
— Знакомые, говоришь? — Ванька обдумывал слова друга.
— Э, пацаны, чего вы тут? — из-за спин раздался сиплый неприятный голос. Друзья вздрогнули и обернулись. Перед ними стоял кривой дед, от него разило запахом нечистот и алкогольным духом. — Чего вы там не видели в ларьке этом поганом, а? Дайте лучше дедушке полтинничек, чем картинки себе с голыми девками покупать.
Друзья переглянулись.
— Так у нас нет ничего.
— А если найду? — алкаш гнусно засмеялся, довольный своей шуткой. — Чего-то странные вы какие, — он с прищуром оглядел их и сплюнул. — Да и хрен с вами.
— Колян! Ты чего там трёшься? Иди уже! — Из закутка неподалёку его позвали.
— Да иду-иду. Будто вроде знакомые у вас морды. Но какие-то вы мутные. Шлёпали бы отсюда, а то ведь наваляют… — и он поковылял к друганам.
— Понял? Вот такие вот, может, наши знакомые, — шепнул Ванька.
— Ага. Колян, понял? — Андрейка сделался вдруг словно прибитый. — Пойдём, что ли, к нашим? Видишь, народ начинает вылезать. Сейчас местные пацаны какие-нибудь появятся, в натуре огребём.
— А как же место глядеть?
— Вот и поглядели. Вон, клетка стоит. Думаю, там ваша изба и была, — Андрейка кивнул на прямоугольный заборчик. Внутри была площадка с футбольными воротцами и баскетбольными кольцами.
Ванька покрутил головой, пытаясь сориентироваться.
— А чего, вполне. Вон дальше понижение.
— Ну и пошли тогда, — у Андрейки вдруг испортилось настроение. Напрочь. Он зашагал назад.
Ванька, крутя головой, потянулся за ним.
Они отсутствовали не больше часа, но друзей их разморило, они посапывали на расстеленной телогрейке.
— О, дрыхнут опять, — буркнул Андрейка и тоже прилёг рядом, подсунул под голову руки и уставился сердито в небо. — Не, ну ты понял, чертовщина какая? Вон, алкаши кругом ходят.
— У нас они, что ли, не ходят? — неожиданно для самого себя стал защищать этот Мир Ванька.
— Да ходят, конечно, — тихо согласился Андрейка. — Но ведь они какие-то свои, что ли. Добрые. И потом, они ж не с утра уже колдыряют! Они сначала поработают, а потом закладывают. Да и не живут они долго, а эти, вон, старые, а всё туда же. Не знаю, может, у нас и ходят, но от них так сильно противно мне никогда не было. Или всё вместе просто: бабы эти на обложках, и дед этот сзади. Не знаю. Домой сильно захотелось. Кисло тут и совсем неинтересно, — Андрейка ковырял прутиком землю.
Ванька никак не мог понять смену настроения.
— Погодь, ну ты ж сам хотел разведать, чего там, где дома были — а теперь чего с тобой?
— Да не знаю я! Дед мне, наверное, не понравился очень.
— Слушай, а может, тебе, вообще, тут не нравится, а? И это, как подумаешь, во что наша деревенька превратится, так вот и сразу и фиговое настроение, а?
— Чего ты разакался? Может, и так. А ты, вон сам, не расстроился после того, как кладбище не нашёл, когда один сюда лазил? Вот то-то и оно! А как сюда снова захотел после морей своих? Тоже ведь не от радости большой, наоборот. Чего ж ты от меня хочешь?
Ванька, оглашённый таким напором, притих. Зашевелились братья, открыла глаза Таня.
— О, вы уже пришли, а чего ж нас не толкаете? — она попихала Антона, тот замычал, но глаза продрал.
— Чего толкать-то? Дрыхнете и дрыхнете. Андрейка, вон, вообще, никуда больше не хочет, домой только, — кивнул на смурного друга Ванька.
— Чегой-то? Андрюшк, ты чего? — спросонья Таня подобрела, но понятия действительности полного сразу не обрела.
— Да ничего! Не пойду я в ваши книги. Тут обожду.
Она пожала плечами, руками пытаясь расчесать волосы. Братья рядом присели, потягиваясь и позёвывая.
Они ещё полазали немного в овражке, осматривая окрест на предмет знакомых черт, выискивая привычные приметы. Радовались, когда находили, расстраивались горам всякого хлама и общей замусоренности. Андрейка полёживал на месте, погружённый в невесёлые думы.
— Может, уже пора? — предложила Таня.
Ванька взглянул наверх — солнце, действительно, уже поднялось.
— А чего, пойдём, попробуем. Дрюх, пойдёшь? — предложил. Тот покривился, хекнул, сплюнул, но встал. — Ага.
Они потянулись наверх из оврага, по асфальтированной дорожке мимо гаражей вышли сразу к дороге. Через неё виднелся магазин.
— Эти, что ли, книги твои? — кивнула Таня.
— Угу. Пойдём?
Они робко подошли — открыто. Звучала какая-то песня. Пели не по-русски.
— По-французски поют, — деловито пояснила Таня.
— Да откуда тебе знать?
— У меня дома пластинки есть с музыкой заграничной. Дедушка с фронта привёз.
Ребята с сомнением покачали головой, но упорствовать не стали.
— Давайте зайдём, что ли? — Ванька набирался решительности.
— Боязно чего-то, — выразил опасения Антон.
— Ага, мало ли чего там, — вторил ему брат.
— Ладно, чего трусить-то? Пошли! — Андрейка рванул на себя дверь и шагнул внутрь. Следом протиснулся Ванька, а потом уж и остальные.
Ванька толкнулся в спину остановившегося друга. Тот, утратив первоначальный порыв, замер истуканом.
— Чего ты? Давай, проходи, — зашипел Ванька.
При входе стоял дяденька в костюме, чуть поодаль кучковались женщины в юбках и жилетах, такая у них была форма.
— Здраассте, — чуть заикаясь, пролепетал Ванька. Подтолкнул друзей. Те тоже поздоровались еле-еле. Козины, вообще, лишь рты пооткрывали — им хотелось исчезнуть отсюда поскорее.
— Здравствуйте, ребята. Проходите, что вы там столпились? — тётенька в очках была дружелюбна. Удивлённо разглядывала ребят. Остальные служители осматривали вошедших и вовсе подозрительно. Особенно пристально вглядывался «костюм».
Ванька, схватив за руку Таню, прошмугнул внутрь. Братья не выдержали, прыснули на улицу, шепнув Андрейке: «Будем в овраге, где были». Тот кивнул и деловито пошёл следом за Таней.
И всё. Ванька сразу пропал, растворился в корешках, названиях, авторах и книжных полках. Вертел головой, никак не мог зацепиться за что-то конкретное. Сокровища обрушились на него в изобилии, он потерял понятие, чего вокруг и как. Таня же спокойно вместе с Андрейкой стала ходить по рядам, неторопливо разглядывая шкафы. Тётенька в очках пожала плечами, да оставила подростков в покое.
Наконец, Ванька нашёл, что ему надо. Он схватил книжку «История России» и аккуратно, дрожащими руками стал листать. Энтузиазм и восхищение обилием книг быстро сошли на нет. Глаза наполнились тревогой, лоб совсем не по-детски наморщился.
Андрейка же, наоборот, будто скинул своё плохое настроение, нашёл себе развлечение — книжка с картинками про танки.
Таня же продолжала кружить вокруг, никак не найдя себе интересного пристанища.
— Таня! Иди сюда! — зашептал из угла Ванька, держа в руках здоровенную книгу.
Та неторопливо подошла к нему.
— Чего ты, как змея? Нормально нельзя позвать?
— Нормально?! Ты посмотри, чего творится… Нормально, — он был весь всклокочен и вроде как дрожал.
— Чего ты там увидал?
— Да вот же, смотри, тут всё, чего после нас… ну, после того времени, нашего было. Аа, чёрт! Мы ж вам не сказали… Короче, сейчас на дворе, не падай в обморок только. Сейчас две тысячи тринадцатый год! Пятьдесят один год после нас!
Таня несколько криво улыбнулась. Хихикнула.
— Ладно врать-то!
— А чего мне врать? Тебе мало, какой всё кругом другое? Это что, думаешь, за десять лет такое делается?
— А откуда ты взял? Да так точно — пятьдесят один год, чего не сто?
— Газеты мы видели, вот откуда! — Ванька продолжал говорить возбуждённым шёпотом. — В общем, вот, две тысячи тринадцатый и всё! И вот, гляди, учебник по истории.
— И чего в учебнике? — Таня почувствовала внутри нехорошее. Заворочалось, набухло.
— Фигня полная, вот чего… Смотри, вот наше примерно время. Тут вот про Хрущёва, двадцатый съезд — это как раз мы недавно проходили. У вас тоже было? Ну вот. Тут про это, значит. Потом Брежнев будет главным… Вроде есть такой. Но это всё цветочки, — Ванька нервно хмыкнул. — Дальше я тут полистал… А! Вот тут интересно — Олимпиада у нас будет… ну, была. В восьмидесятом году.
— Это чего, тридцать лет мне когда?
Ванька посчитал:
— Ну да, тридцать. Да какая разница! ОЛИМПИАДА! Понимаешь? Только не всё понятно — там не все приехали, американцев не было. Чего-то там с Афганистаном связано, я не вникал. Дальше пролистнул. И вот тут, скажу тебе, полный крантец! Всё, капут. Гляди.
Ванька раскрыл учебник пошире, они уже сидели на корточках, уткнув головы в книгу.
— Ага, вот, — Ванька тихонько забубнил, зачитывая. — 26 декабря 1991 года Совет Республик Верховного Совета СССР принял декларацию о прекращении существования СССР в связи с образованием СНГ, тем самым официально распустив Союз ССР и его институты власти. Поняла? — Ванька тяжело дышал, будто не абзац прочитал, а стометровку пробежал.
Таня взяла у него книгу и вдумчиво, шевеля, порой, губами перечитала. И ещё на других страницах поглядела. Оторвала взгляд от книги, уставилась невидящим взором в стену. Тут подошёл Андрейка.
— Ну, чего вы тут расселись? Пойдём, может, уже? Надоело тут шляться, — не добившись ответа, Андрейка тоже присел. Чего вы контуженные какие-то, а?
Таня молча сунула ему раскрытый учебник. Он поглядел вопросительно на неё, на Ваньку и что-то в их лицах подсказало не задавать лишних вопросов. Он стал читать. Крякнул. Хмыкнул. Выругался. Оторвал глаза от текста.
— Ну, охренеть, дорогие товарищи. Чего я ещё могу сказать. Страну, выходит, нашу похерили. И вот теперь тута полицаи и ходют.
Вдруг он резко изменился в поведении. Заозирался, придвинул голову друзей к себе поближе.
— Тикать надо поскорее. Тикать! Ежели они СССР порушили, то… Знаете, чего фрицы с пленными делали?
— А причём здесь фрицы и пленные? — изумился Ванька.
— А притом! Те тоже Союз хотели с землёй сравнять, да не вышло, кишка тонка оказалась. А у этих вот, — он потряс книгой, — получилось. И чего, как ты думаешь, они будут делать с теми, кто советский остался, а?
— Да ладно тебе, мирные граждане тут вроде кругом… — Ванька неуверенно огляделся.
— Вроде… а вспомни того алкаша. Ведь он совсем не наш алкаш, не советский. Не, братцы, двигать надо домой. Я ж сразу тебе сказал, что фигово здесь. Лучше уж там, где Сёмка был. Там мне так неприятно не было. А здесь — так и ждёшь подвоха на каждом шагу. Давай, смываемся.
— Так я не до конца даже этот учебник проглядел. Тут, вон, ещё, — Ванька перехватил книгу, — до две тысячи десятого.
— Ну, как хочешь, можешь тут торчать, а лично умываю руки. Тань, ты со мной?
Таня, немного приглушённая (который раз уже в этом непонятном Мире), смотрела на друзей, мало чего понимая.
— Я?
— Ну, ты, ты! Есть тут ещё разве Тани другие кругом? О! Будете телиться вечно! — Андрейка приподнялся.
— Ладно, стой. Вместе пойдём.
Они тихонько стали пробираться к выходу. В магазине уже появился народ. Люди ходили, выбирали, вчитывались и вглядывались. На выходе мрачный «костюм» снова внимательно пригляделся к ребятам, хмуро осмотрев с головы до ног.
Друзья по стеночки протиснулись к дверям, а дальше стремглав выскочили на улицу.
— Ффух! А то будто воздуха уже не хватать стало, — выдохнул Андрейка. — Не, домой, домой!
Все вместе шустрым шагом, мелкими перебежками добрались до оврага. Подошли. Сверху услышали голоса.
— Кто это? — глухо спросила Таня.
Ванька подошёл поближе к краю, заглянул через ветки.
— Мужики какие-то… Похоже, разливают. А братанов нету.
— Вот так и знал ведь, — Андрейка сплюнул. — Лопухи! Где их теперь искать?
— Может, рядом где-то тут заныкались?
— Да они ж, ежель струсят — ищи-свищи, — махнул безнадёжно рукой Андрейка.
Алкаши же, заслышав рядом шум, сами примолкли, стали вглядываться в кусты.
Ванька зашипел на друзей.
— Давайте вдоль оврага туда, вниз пройдём, может, чуть дальше заховались? — тихонько предложил он.
— Да… фиг их найдёшь, — махнул вновь рукой Андрейка. — Ладно, пойдём, чего сидеть? Тем более не охота с этими дела иметь, — он кивнул вниз, откуда уже собирались вытолкнуть гонца, разобраться, что за шум.
Они, пригнувшись, проскочили «опасное место», спустились в овраг, пошли по низине в сторону пруда. Присутствия братьев не ощущалось.
— Может, они к плотине пошли, а?
— Да они у нас плутают, когда мы чуть в сторону отойдём. Где им тут чего-нибудь найти!
— А мы им рассказывали, как отсюда, вообще, вылезать, а? Чего-то я позабыл?
Андрейка пожал плечами. Ванька посмотрел на Таню.
— Как же надоели ваши эти «отсюда», «туда»! Надоел этот мир твой кривой, где и страны нашей нет! Людей только корёжим твоими этими переходами, — Таня неожиданно психанула, возмущения выливая то на обоих, то конкретно на Ваньку. — Вот и братьев… где их теперь искать?!
Ванька обалдело глядел на неё.
— Э, Митрофанова! Ты придержи коней! Не ты ли обидки кидала, когда мы тебя брать не хотели, а? А теперь, выходит, мы и виноваты? Ты за базар отвечай, я ведь не погляжу, что ты девчонка! — вступился Андрей.
Таня и так возбуждённая, вспыхнула, на глаза накатили слёзы.
— Ребят, ну хватит, ну чего вы? — умоляюще сказал Ванька. — Не хватало нам ещё тут разругаться. И так дело табак, а ещё вы добавляете. Тань, понятно, что всем нам не по себе, но чего ты, действительно, а? Вернёмся, тогда обвиняй, а сейчас лучше спокойными быть. Ладно, а?
Таня, на вид уже несколько виноватая, кивнула, закусив губу. Ванька глазами показал Андрейке, чтобы тот потерпел, девчонка же, мол. Тот покачал головой.
— Ты, Митрофанова, конечно, авторитетный у нас «пацан», но всё же и края, они для всех имеются. Мы за тебя, в конце концов, перед Коляном впрягались.
— Ладно, хорошо. Она уже и так вся не своя, — Ванька помолчал. — Это. Надо братьев находить и сваливать к чёрту отсюда, — решительно добавил после паузы. — Пошли к пруду, там по берегу к плотине. Будем надеяться, что они сообразили. Только это, давайте через кладбище пройдём. Ну, точнее через то место, где оно было.
И пошли дальше. Кладбище было через дорогу, они перебежали, продолжая высматривать Козиных. Народу кругом уже было прилично, на них поглядывали, но без сильного любопытства. Они забежали в березняк.
— О, как чувствовал ведь! — Ванька, торжествуя, указал пальцем чуть дальше на большое дерево. Под ним притулились оба брата. Саша привалился к берёзе, Антон чего-то копошился рядом. Друзья рванули к ним. Подбежав, увидели кровь и рваные штаны на Саше.
— Фига се! Чего тут с вами?
— Да местные тут обалдели совсем! Лётают на каких-то штуках, не видят никого! Мы, это, из магазина выбежали, в овраг. Чутка посидели — раз! Мужики спускаются, мы дальше рванули.
— Так рванули, что через дорогу перебежали? — Ванька оглядывал израненного Сашу. Нога была изодрана, ладони кровоточили тоже. — Прямо на асфальт завалился с ходу? — тот кивнул. — Надо ж промыть. Сань, ты идти сможешь? — Тот кивнул. Ему было больно, и разговаривать ему было сложно, только и кивал. — Давайте сейчас побыстрее к плотине, там домой. А уж на месте и промоем. А тот тут и вода, небось, грязная.
— Так это… рванули мы…
— По дороге расскажешь. Айда! — Ванька помог встать Саше, тот захромал. — Мда… Давай, опирайся на меня.
Ванька подхватил друга с одной стороны, Андрейка с другой. И они поковыляли к плотине.
Все запыхавшиеся, раскрасневшиеся, они приплелись к плотине. Саше было худо. Он был бледен.
— Неважнец ему. Придётся в травмпункт в Ленино тащиться. Всё, пошли нельзя больше ждать.
Этот переход не прошёл бесследно. Кому прилетело ремня, кто на койке провалялся неделю, а у Ваньки был серьёзный разговор с отцом. Пётр пытался выудить из сына, чем таким они занимаются, однако малой ушёл в глухую оборону и ничего секретного не выдал. Хотя ему ой, как хотелось поделиться. С друзьями уже было переговорено, но братья Козины и слышать ничего больше не хотели после того, как Саша был весь изранен местным парнем на непонятной доске с колёсиками. Точнее не сами парнем, он Сашу сбил на всё ходу, а там асфальт, яма… Таня стала какая-то тихая, а Андрейка плевался и махал рукой на это неприятное будущее. Стремились забыть. Вот только Ваньке покоя не было.
— Ты чего, Ванюшка, последнее время кислый ходишь? Отец внушение сделал? — одним вечером, уж росил вовсю август тёмными ночами, дед Андрей подсел к внуку, скучающему на завалинке.
Ванька кивнул, рисуя прутиком узоры на пыльной земле.
— Ну, так это… Так и до?лжно же, а? Я б ему за такие дела ремня всыпал!
— За какие дела, дед? — Ванька буркнул обиженно.
— Как за какие? Вона, с Сёмкой с этим чего приключилось! А Сашка Козин израненный весь, а? Да и вся ваша компашка смурная теперь ходит, ни от кого слова не добьёшься. Понятно дело, что родителям твоим волнительно. Чего ж обижаться, а?
— Да я не обижаюсь, дед. Не обижаюсь. Просто грустно как-то… Знал бы ты, — вырвалось у Ваньки, он сразу осёкся. А дед слух имел хороший.
— Ага, значить, есть чего там за душой-то, а?
Ванька покачал головой, ушёл в отказ.
— Не хочешь говорить, заставлять не буду. Только чего в себе носить?
Ванька будто вынырнул из тёмной воды, вскинул лицо, вгляделся в деда.
— А ты не разболтаешь?
— Тю, Вань! Партизаны, они бывшими не бывають! Обижаешь. Могила!
— Да не, не буду говорить, подумаешь, что я чокнулся или башкой где ушибился, — снова понурился Ванька.
— Э, внучок. Тут такие дела сейчас творятся, что всё небылицами кажется. Так что уж, давай, вещай. Я послушаю.
И Ванька решился. Рассказал всё. Поведал и про плотины, и путешествия свои с деталями и в красках. Про Сёму рассказал. Подошёл к главному. Дед слушал молча, глядел вдаль, ничем не выдавая своей реакции.
— И вот зашли мы в книжный этот. А страшно — жуть. Братаны так и слиняли — от этого, кстати, с Сашей и случилось… это вот… А в книжном я не сразу, но нашёл нужное мне — про историю современную. Ну, за двадцатый век. Понятно, всё там любопытно, хоть и крупные детали лишь обозначены. Там Олимпиада всякая, генсеки… Ладно. И, представляешь, дед, нету там нашей страны, нету! — с отчаянием воскликнул Ванька, поблёскивая глазами.
— Как так нету? — будто очнулся дед Андрей.
— Да кто его знает, как! Не успел я толком понять. Но чёрным по белому написано, что прекращает существование СССР. Из республик страны отдельные получились. А чего там дальше было… будет, я не успел. Решили драпать поскорее оттуда. Там же полицая разгуливают. Мы и слиняли, хорошо ещё братанов нашли.
— Да… Дела… Понятно, чего ж тут не загрустить. Профукали, значит, гады? — дед сразу, безоговорочно и без лишних вопросов поверил внуку. Поверил, и даже не сказать, чтобы поразился. Возмутился, рассердился — но не удивился. — А я ведь говорил, что Никитка это толстомырдый до добра не доведёт. Сначала на Сталина навалился, потом на хлебушек! А там, значит, уже и страны не осталось. Вот ведь сволочь какая выискалась, — совершенно не стесняясь внука, понёс крамолу. Ванька изумлённо глядел на распаляющегося деда.
— Да там после Хрущёва ещё были… я не запомнил.
— Были! Конечно, были! Да только он у нас культ личности развенчал. Вот с него зараза и пошла. Не, Ваньк, надо чего-то делать. Я помру, а тебе жить! Детям твоим жить. А чего там? Там полицаи, автомобилей тьма и всё коробками жилыми огромными заставлено? Разве ж это жисть?
— Так ты сам же говорил, что деревню по любому ликвидируют!
— Говорил! Говорил! Только ведь по-людски можно сделать, а можно вот… как ты рассказал.
— А чего делать-то, дед?
— Знаю, знаю, с чего всё началось. Кольцо это поганое накинули на нас, вот оно нас и удушит.
— Какое кольцо?
— Да вот эту, дорогу кольцевую как заделали, так всё и началось.
— Что началось?
— Да много, чего… Жизнь наша деревенская, в первую очередь, кончилась, Ванюшк. Эх… Может, и правда, в Сибирь тебе податься, а? — уже задумчиво, будто и не Ваньке адресуя вовсе, сказал дед.
После разговора с дедом, Ванька всё порывался сходить ещё раз, «последний». Но всё не складывалось, да и решимости не хватало. А когда, наконец, уже в октябре, он полез привычным маршрутом (борисовские давно всё позабыли, у них теперь были другие развлечения, — драка с мальчишками из Братеева), то ничего у Ваньки не вышло. И так залезал он, и эдак. В ту сторону и другую, ничего не выходило. Рискуя заболеть, он весь вымок в этих блужданиях по мелководью, но так и не добился перехода. «Да, видимо, кончился запал… Знать, так тому и быть», — вынес вердикт Ванька, и продрогший, поплёлся домой. «Собственно, а чего я ещё хотел узнать? Главное понятно ведь… Только как с этим жить?».