Дорога к Риму

Глава 11

Флорентийская республика, Флоренция, сентябрь 1492 года

Совсем недавно я ехал из Флоренции в Рим. Сейчас же путешествовал из Рима во Флоренцию, но за небольшой период времени многое изменилось. В Рим ехал епископ Памплоны, сын вице-канцлера Святого Престола, кардинала Родриго Борджиа. Ехал с вполне уже определившимся планами, для их скорейшего воплощения. Зато во Флоренцию двигался архиепископ Валенсии, кардинал Чезаре Борджиа, сын Папы Римского Александра VI. Хороший такой взлёт, ничего не скажешь.

Возведение меня любимого в кардиналы произошло первого сентября, на первой консистории, собранной новым понтификом. По большому то счёту, именно для этого он её и собрал, хотя вместе со мной кардиналом стал и ещё один человек – посланник Изабеллы Кастильской и Альфонсо Арагонского Бернардино Лопес де Карвахал.. Два новых кардинала, оба испанцы… Тут и частичное выполнение обещанного испанской королевской чете – ещё одного их ставленника должны были назначить на следующей консистории, в следующем году, так что у Изабеллы с Фердинандом было время, как следует обдумать подходящую кандидатуру – и продвижение понтификом своего родственника в коллегию кардиналов. Первого из родственников, потому как Родриго Борджиа не собирался на этом останавливаться. Мне он говорил, что планирует возвести в кардинальское достоинство ещё как минимум троих родичей, путь и не столь близких. Оставалось лишь произвести предварительную проверку на верность и подготовить их к этому возвышению.

Впрочем, это были исключительно его дела, в это я пока лезть даже не собирался. Других дел хватало. Для начала требовалось разгрести авгиевы конюшни, оставшиеся после предыдущего понтифика, Иннокентия VIII. Он так и не смог стать по настоящему полновластным правителем Папской области. Знатные семьи Романии, испокон веков имевшие немало власти, при его понтификате совсем уж обнаглели, в грош не ставя первое лицо в Риме, восседающее на Святом Престоле. Налоги толком не платили, про пополнение своими отрядами папского войска – отсутствующего де-факто, но присутствующего де-юре – и говорить не приходилось. Хотя нет, налоги они порой платили, но делали это… своеобразно. Порой просто поставляли некоторую сумму как «дар Святому Престолу» по тому или иному поводу. Полное отсутствие светской власти во всей красе. Хотя в теории все эти Орсини, Колонна, делла Ровере и прочие считались вассалами здравствующего понтифика.

Изменить эту систему, привести её к мало-мальски пристойному виду? Хотелось бы, спору нет, но слов тут было бы недостаточно. В лучшем случае, посмеются. В худшем… не устраивающий знать Романии понтифик сменится на другого, а старый попросту умрёт от вполне естественных причин. Яд, падение с лестницы… да мало ли способов существует! Сам это прекрасно знаю и готов все без исключения применить к собственным врагам.

Нет уж, тут требовалась подготовка. Отсюда и желание Родриго Борджиа как можно скорее обезопасить своё положение на престоле заключением союзов с влиятельными в итальянских землях игроками. Время поджимало, ведь к югу от Папской области располагался… Неаполь. Король Ферранте был сильно недоволен исходом выборов. Сейчас он взял своего рода оперативную паузу, выжидая, пока прояснится новая расстановка сил, кто точно поддерживает нового папу Римского, кто нейтрален, а кто в той или иной степени враждебен Александру VI. А враждебно настроенных персон хватало.

Сам Родриго Борджиа через вице-канцлера Асканио Сфорца был занят зондированием обстановки на предмет заключения союза между родами. Да, Лукреция, увы и ах, должна была выступить связующей нитью. Лично у меня было подозрение, переходящее в твёрдую уверенность, что ничем хорошим всё это не закончится, но… Подозрения к делу не пришьёшь. А потому при разговорах с «отцом» я даже не пытался их развивать. Не время ещё, вот и всё. Зато подкопы под префекта Рима Джованни делла Ровере шли по полной программе. К слову сказать, перехваченное ещё во время конклава письмо этого делла Ровере к королю Франции Карлу VIII и курьер в рясе, который должен был его доставить – оно действительно пришлось более чем в тему. Беседа с монахом, сейчас обретавшимся в одной из подземных камер замка Святого Ангела, ещё сильнее разожгла у понтифика желание уменьшить число делла Ровере в Риме. Если уж не путем укорачивания на голову, то уж посредством изгнания куда подальше. Но…

Осторожность, будь она неладна! Снятие префекта, который устраивал знать Романии, способно было ещё сильнее разжечь огонь недовольства с их стороны. А поводов, признаться честно, уже хватало. Тут и назначение двух новых кардиналов-испанцев, один из которых был ещё и законным сыном Александра VI. И обзаведение Викария Христа хоть каким-то собственным войском, пусть пока и в зачаточном состоянии. Немногим более тысячи солдат – это не так чтобы серьёзно, особенно учитывая факт, что это вместе с гарнизоном замка Святого Ангела. Однако все понимали, что любая дорога начинается с первого шага, а тысяча с лишним бойцов – намного больше, чем требуется для личной охраны и гарнизона замка Святого Ангела.

Поэтому понтифик и отправлял меня во Флоренцию уже в статусе своего официального представителя с целью скрепить по сути уже состоявшийся союз. Более того, дал понять, что выстраивание связей с домом Сфорца – дело важное и нужное, но зная и понимая характер Лодовико Сфорца, фактического правителя Миланского герцогства… Иллюзий касаемо крепости заключаемого союза нет и быть не может. Зато с Флоренцией, а точнее с домом Медичи общие интересы как раз присутствуют. И обещать Пьеро де Медичи можно и нужно многое. Разумеется, получив ответные обещания, желательно подкреплённые действиями с его стороны.

Протестовать против подобного поручения я даже не думал. Лишь оговорил то, что беру с собой полусотню наёмников под командованием Раталли, поскольку они, кхм, достаточного уровня надёжности. Ну, а присмотр за оставшимися, пусть осуществляет Мигель де Корелья. «Отец» пытался сослаться на его молодость и неопытность, но… хватило напоминания о том, что и я как бы ни разу не убелённый сединами старец. К тому же командование и общий присмотр – явления несколько разные. В конце концов, не передавать же только-только зарождающееся личное войско под командование Никколо Орсини ди Питильяно.

Аргумент подействовал. Немного поворчав, глава семейства Борджиа признал логичность подобного подхода. Результат? В Риме продолжало закипать адское месиво интриг и взаимных подозрений, ну а я в сопровождении по большей части хорошо знакомых персон приближаюсь к самому, как по мне, запоминающемуся городу в этой части света… к Флоренции.

– Ну что, Бьяджио, не успел соскучиться по жемчужине италийских земель? – спросил я у едущей рядом переодетой девушки. – Запоминающийся ведь город, притягивающий к себе.

– И хлопотный, - поморщилась Бьянка, особых симпатий, в отличие от меня, не испытывающая. - И поручение это… сложное.

– Нормальное. По сути, мы лишь закрепим то, о чём предварительно успели договориться. Заодно обсудим вопрос укрепления Медичи в республике. А то сейчас у Пьеро довольно странное положение. Вроде бы и правитель, а власть стоит на песке. Есть лишь слава предков, немалые деньги его банка да желание удержать власть, во что бы то ни стало. Этого маловато будет, особенно при столь большом количестве недоброжелателей.

– Их так много?

– Ещё бы, - усмехнулся я. – Вот и Раталли подтвердит. Да, Винченцо?

Услышав своё имя, кондотьер, едущий несколько поодаль, направил свой четвероногий транспорт к нам, пристроившись от меня по левую руку, в то время как Бьянка находилась по правую. Понимая, что он толком ничего не слышал, я кратко пояснил суть нашего разговора и возникший у Моранцы вопрос.

– Верно. Медичи – это могущественный род, но их не любят многие. Даже у Лоренцо Великолепного было множество врагов, а он умел очаровывать людей. Его сын… Он не слаб, но и не так силён, как отец. Зато врагов стало ещё больше. Семьи Флоренции хотят вернуть прежние времена, когда они все имели по куску власти, ведь сейчас от этих кусков остались только крошки. Вся власть у Пьеро де Медичи, делиться ей он не собирается.

– А если поделится?

– У него отберут всё. Точнее почти всё, усмехнулся я, отвечая на слова Бьянки. – Знать Флорентийской республики готова использовать для этой цели кого угодно. Тот же Савонарола, без поддержки знати был бы никем. Все его проповеди перед плебсом… это укус комара. Комаров прихлопывают, как только они начинают слишком сильно раздражать.

– Но он был жив и здоров. Синьор Медичи… боялся его даже изгнать, - Моранца придержала свою чересчур резвую лошадь, пытающуюся вырваться вперёд. – Только после буллы Папы монах исчез из республики.

– Конечно же. Его предупредили те, кто сделал на него ставку. Только сам Савонарола исчез, а его помощники и сторонники остались. Медичи, будучи в Риме, говорил, что плебс продолжают подбивать на бунт. Пока это не удаётся, но… Им и не требуется сделать это как можно скорее, достаточно лишь поддерживать недовольство, чтобы при серьёзной угрозе извне власть Медичи серьёзно пошатнулась. Удар снаружи и изнутри одновременно. Не все способны противостоять подобному.

Что Раталли, что Моранца – оба слушали внимательно, понимая важность сказанных слов. Я приоткрывал работу потаённых механизмов, которые управляли Папской областью, Флоренцией, да и на другие государства имели немалое влияние. И не простой дорожный трёп это был, а вполне осознанное введение собеседников в мир большой политики. Только дурак стал бы на моём месте пытаться тащить весь воз в одиночку. Нет уж, часть груза стоит переваливать на заместителей ‒ ближнее окружение, которому в достаточной степени доверяешь. Вот и я пробую, проверяю выбранные для этой цели кандидатуры. Собственно в Бьянке я почти уверен, её тайна неслабо так скрепила и так уже установившуюся связь. Про Мигеля и вовсе молчу, этот дамский угодник привязан к Чезаре… хм, то бишь уже ко мне с давних пор. Зато с Винченцо Раталли сложнее будет. В настоящий момент имеется неплохое взаимопонимание, да и логика должна подсказывать опытному кондотьеру всю выгоду от долговременного сотрудничества. Однако, чужая душа потёмки. Лучше всего тут подойдёт термин «испытательный срок». То бишь, особых секретов не раскрывать, но давать довольно важные поручения, постепенно повышая уровень сложности и секретности, не забывая про «проверки на лояльность». Если не будет замечен ни в одной мутной истории, тогда… проверку прошёл. Если же нет, тогда возможные самые разные варианты. А, поживём-посмотрим, пока не стоит бежать впереди паровоза.

Меж тем Раталли, исполняя мою просьбу, стал рассказывать о знатных семьях Флоренции, которые вот уже очень давно грызлись за влияние сначала между собой, а потом уже с Медичи. Сразу вспомнились Пацци, которые при полной поддержке тогдашнего понтифика Сикста IV и всей его родни из семейства делла Ровере, попробовали осуществить переворот во Флоренции. Для Пацци это закончилось плачевно, и даже кардинала Риарио чуть было не сподобились повесить. Однако, это показывало истинное отношение верхушки республики к роду Медичи. Их… ненавидели. Не как людей, а как удачливых соперников, добившихся того, о чём другие могли только мечтать.

К слову сказать, судьба Пацци, которые потеряли большую часть земель и немалую мужского состава семьи, служила наглядным предостережением другим. Да и готовность Медичи противостоять хоть самому Папе Римскому под сомнение не ставилась, ибо такое при Лоренцо Великолепном тоже имело место быть. Он был тем ещё талантливым политиком и интриганом! Увы, довольно ранняя смерть не дала ему завершить преобразование Флорентийской республики в… допустим, герцогство Флорентийское, построенное по образцу того же Миланского. А именно к этому всё и шло.

Интересно, понимал ли Пьеро стремления своего отца? Точнее сказать, открыл ли покойный свои планы сыну? Гадать не берусь, но очень скоро выясню это. Флоренция уже близко.

В отличие от первого моего въезда в столицу республики, этот оказался куда как внушительнее. Оно и понятно. Тогда в город въехали четыре подозрительных типуса, двое из которых, к тому же были ранены. Теперь… полсотни воинов при оружии, в броне, на великолепных лошадях, сопровождающие самого настоящего кардинала. Да-а, в кои то веки во Флоренции одновременно окажутся сразу два носителя «красных шапок». Я не оговорился, дело в том, что Джованни Медичи был временно утащен правителем Флоренции в родной город. Не удивлюсь, если старший брат наставлял младшего насчёт того, что именно ему следует делать в Риме в ближайшее время. Ну а выдать юному кардиналу полные инструкции нельзя было до того, как состоится уже наш с правителем Флоренции разговор.

– Тот же дом? – поинтересовалась Бьянка, когда мы миновали ворота и в сопровождении нескольких стражников двигались по улицам города.

– На сей раз, нет. Тогда приезжал всего лишь епископ Борджиа, да ещё по собственному желанию, вовсе не рассчитывая на непременную встречу с Пьеро де Медичи. Сейчас ситуация совсем иная. Меня пригласили, следовательно…

– Дворец семьи Медичи?

– Он самый, Моранца, - подтвердил я. – Да и о солдатах заботиться ни нам, ни Раталли не придётся. Они – это сопровождение посланца Викария Христа. Поэтому все заботы о них поручаются принимающей стороне, то есть людям Медичи.

– Я всё равно прослежу за всем. И мои лейтенанты.

– Правильно сделаешь, - поддержал я здоровую паранойю кондотьера. – Доверие – крайне редкое явление в нашем суровом мире. И вот ещё что…

– Да, синьор Чезаре?

– Пусть поодиночке на улицах города не появляются. Неспокойно мне.

Сказав это, я посмотрел по сторонам. Город… немного изменился. Не внешне, тут всё было так, как и в прошлый наш визит. Зато атмосфера едва заметно, но отличалась даже на первый взгляд. Такое впечатление, что город был поражён странным вирусом, летающим в воздухе, но поражающим не тела, а души.

Настороженность в глазах некоторых людей… Неприязнь на лицах попавшихся навстречу ремесленниках. О, а вот и откровенная ненависть во взгляде монаха, который, едва завидев меня, стал усиленно креститься и что-то бормотать себе под нос. Хм, занятно! Это я про увиденную синьору средних лет, идущую в сопровождении пары… Нет, их даже слугами назвать нельзя, типичные охранники, вооружённые и даже в лёгкой броне.

– Смотрите,- указал я в сторону сначала монаха, потом синьоры с охраной. – Тревожно что-то в прекрасной Флоренции.

– Тревожно, - согласился Раталли. – И пока непонятно, из-за чего и чем может грозить.

– Монах может помнить твою… проповедь, - подумав, процедила Бьянка. – Синьора могла просто выйти с большой суммой денег в кошельке или опасается нападения кого-то конкретного. Ремесленники просто не любят богато одетых наёмников и не в восторге от гостей из Рима. Но всё вместе… Мне вспомнилось то, о чём говорил синьор Медичи.

– Про готовящиеся бунты?

– И про сторонников изгнанного Джироламо Савонаролы.

– Не исключено. Так что по пути к дворцу смотрим вокруг, оцениваем, набираемся впечатлений. Пригодится. И вот ещё что. Не прямой дорогой, а сначала проедемся по улицам Флоренции. Тем, которые проходят по не самым хорошим местам.

Сопровождающие нас несколько стражников не сказать что обрадовались, но и возникать не стали. Как ни крути, но наш приезд не был назначен на определённое время, а желание важного гостя проехаться по улицам Флоренции… Не было веских причин не исполнить сию маленькую блажь. Вот мы и кружили по широким улицам и узким улочкам, хотя уже и не полным, а половинным составом. Оставшиеся должны были пересечься с нами уже вблизи от главной резиденции Медичи. Ничего, подождут, проблем тут в принципе не возникнет. Они ж не сами по себе, а под руководством одного из лейтенантов Раталли, Паскуале Калоджеро.

Мне не показалось! И Моранца оказалась более чем права в своих рассуждениях. Наше присутствие тут было воспринято… агрессивно. То есть открытой агрессии было мало, но вот потаённой хватало. Герб рода Борджиа – бык на красном поле – был известен и до избрания Родриго понтификом, теперь же этот символ, стал узнаваем по всей Италии! Но узнавание и принятие в хорошем ключе – порой абсолютно разные штуки.

– Нам не рады, - поморщился Раталли, в очередной раз, услышав вопль из переулка на тему «убирайтесь из Флоренции, грешники нового Вавилона». – Лучше не искушать судьбу.

Я лишь отмахнулся от этих слов кондотьера. «Новый Вавилон» - именно так бешеный монах Савонарола называл теперешний Рим, желая тем самым подчеркнуть греховность города и тех, кто в нём правит. Интересный симптом! Если на улицах звучат слова этого монаха, несмотря на его устранение из республики и подавление верными дому Медичи людьми уличных выступлений – значит, дело зашло куда дальше, чем я надеялся. В том смысле, что у крикунов есть очень существенная поддержка среди знати Флоренции. Это реально было предположить, но до чего же не хотелось, чтобы самые мрачные прогнозы воплощались в действительность.

– Становится опасно, - зашипела Бьянка, уворачиваясь от какого-то гнилого овоща, чуть было не попавшего в неё. – Сначала гнильё, потом могут полететь камни.

– Лучше скорее убраться из этого квартала, - вторил ей Раталли. – Иначе мои люди ответят сталью.

А это идея! Только несколько… смягчим ответные меры. Тем более я вижу, что в толпе не только простой люд, но и монашеские рясы. Вот они, истинные подстрекатели.

– Раталли! Бить ножнами и древками. Разогнать толпу, схватить монахов в ней. Это приказ не только Чезаре Борджиа, но и кардинала, посланника Его Святейшества. Действуй! Живыми их сюда!

Наёмникам было, по большому-то счёту, плевать, кого именно разгонять, хватать, тащить. Про благоговение перед рясой и вовсе речи не шло, я специально старался брать такие отряды, командиры которых не было замечены в излишней и вообще религиозности. Кондотта же Винченцо Раталли и вовсе состояла не то чтобы из безбожников, но умеющих разделять понятия веры и её жрецов. То есть они могли верить в бога, но никак не в носителей креста и рясы. Это было как нельзя кстати, для моих планов, не только сегодняшних, но и вообще. Ставить лучше на тех, в ком нет и отблеска религиозного фанатизма. Сей аспект останется неизменным от и до, а то я слишком хорошо знаю, на что способны дубоголовые фанатики от авраамических религий.

Хорошо пошло! Это я про разгон толпы и выхватывание из оной её «души» - тех самых подстрекателей, которые все как один были в монашеских облачениях. Два, четыре… семь. Всем им, как следует давали по голове, после чего вязали имеющимися у любого хозяйственного наёмника верёвками и навьючивали на лошадей.

– Кляпы не забываем!

Ф-фу… Теперь, помимо гнилья, летели и камни. Солдаты то уворачивались, лишь изредка тот или иной вид метательного снаряда ударялся о броню. А вот лошади… в них и гнильё, и камни попадали куда чаще, вызывая то возмущённое, то жалобное ржание.

– Отходим… и быстро.

Приказ был явно, не зря отдан. Немалой части любителей покидать гнильё и камни ввалили душевно и по полной программе, заодно выдернув из толпы координаторов этого безобразия, но религиозный фанатизм – штука серьёзная. Без нескольких трупов или хотя бы вида крови примитивные инстинкты толпы не унять. А мы не в Риме, мы в гостях. Значит… Правильно, сваливать и быстро. Именно это мы и сделали, провожаемые воплями, камнями и попытками бежать следом. Хотя нескольких ударов, сбивающих с ног, и таранов тушами лошадей хватило, чтобы охладить пыл совсем уж увлекшихся преследованием.

– Вырвались…

– И с добычей, - поддержал Моранцу Раталли, смотря на переброшенные через лошадиные спины тела, некоторым из которых именно сейчас засовывали в рот кляпы из скомканной ткани.

– Верно. Нечего им орать, спокойствие Флоренции нарушая. Если уж хотят выразить свое неодобрение происходящим, то пусть делают это смиренным мычанием, подобающим сану и положению, - хохотнул я, потому как именно это парочка трофеев и пыталась делать. А затем уже погромче, для сопровождающих нас флорентийских стражников, добавил. – Оскорбление посланника Святого Престола, да со стороны лиц духовного звания, оно очень строго карается. Это дело церкви… в моём лице.

Говорил я это и внимательно смотрел на лица флорентийцев. Ага, нормально. Если и было какое-то неодобрение, то тщательно скрываемое. Значит, неплохо Медичи поставили отбор людей в городскую стражу, раз она не поддаётся на провокации религиозного характера. Не всё так плохо в солнечной Флоренции!

Стоп! А вот это совсем интересно. Ба, какие люди среди трофеев, вот уж не ожидал столь скорой встречи!

– Бьяджио, ты только посмотри на одного из наших пленников, - улыбаясь от всей души, крикнул я. – Это же мой старый знакомый ещё по прошлому посещению сего чудесного города. Такой же оборванный и столь же вонючий доминиканец по имени Симон. Вот уж не чаял снова свидеться, да в такой ситуации.

– Да, это и впрямь он, - подтвердила Бьянка, глядя на извивающегося Симона, что-то угрожающе мычащего сквозь кляп. - Теперь понятны гнилые овощи и камни. Но такое совпадение…

– Нити судьбы, воля творца. Называть можно по-разному, только суть от этого не поменяется. Зато теперь мне ещё сильнее хочется вдумчиво и подробно поговорить как с ним, так и с прочими подстрекателями простых флорентийцев.

Полное понимание во взгляде девушки. И вопрос от кондотьера:

– Куда тогда везти этого Симона и других?

– Придётся ко дворцу Медичи тащить, Винченцо, - вздохнул я, понимая неуместность подобного, но не находя иного варианта. – Буду просить самого Пьеро де Медичи, чтобы он позволил их день-другой подержать в подвалах, пока как следует не допрошу. Но отказать не должен, схвачены они по серьёзному обвинению. В моей власти их хоть на куски разрезать или чучела набить, по примеру короля Ферранте.

– Гр-х, - закашлялся кондотьер. – Этого вам не простят, синьор Чезаре.

– Сторонники Савонаролы и так меня ненавидят за изгнание их кумира. Хуже не станет. Вот отпусти я этих пакостников… тогда меня сочтут слабым. Поэтому вопрос лишь в виде сурового наказания, но никак не в его наличии или отсутствии.

– Вам виднее. Я кондотьер, мне привычнее военное дело, а не политика, особенно Святого Престола.

– Привыкнешь… и научишься. Иначе сложно будет понимать смысл происходящего и правильным образом реагировать.

Призадумался Раталли. Это он правильно делает. Думать и само по себе полезно, а над такими вопросами тем более. Уж коли угораздило его оказаться у меня на службе, пусть окончательно привыкает к нестандартным по местным меркам реакциям и методам достижения поставленных целей. То ли ещё будет!

Приняли нас хорошо. Меня и приближённых вроде Моранцы, Раталли и ещё нескольких разместили с подобающим комфортом, остальных… тоже с подобающим, но уже их положению. «Груз» если и вызвал удивление, то люди Медичи никаких особых эмоций не проявили. Уточнили только, как именно следует обращаться с этими «трофеями». Я попросил, чтобы вволю кормили-поили, но держали закованными в кандалы и без каких-либо признаков уважения. Особенно Симона, которого поместить отдельно. Более того, также прозвучала просьба, чтобы парочка моих людей была при пленниках. Надеюсь, что это пожелание будет также выполнено! К моменту, когда придёт время побеседовать, пленники, а особенно доминиканец по имени Симон, должны быть в максимально подавленном, но ни в коей мере не истощённом состоянии. Отсюда и заказ условий содержания арестованных. Именно арестованных, я рассматриваю их исключительно в таком аспекте!

А вот встреча с правителем Флоренции состоялась лишь на следующее утро. Это не было признаком неуважения, вовсе нет! Почти сразу же после нашего заселения в его резиденцию пришёл один из его приближённых, передав приветственные слова от правителя республики и сожаления, что срочные дела не позволяют ему встретиться с посланником Викария Христа именно сегодня. Зато завтра – другое дело.

И что тут можно было сказать? Только уверить посланца, что я ни в коем случае не в обиде, но с нетерпением жду момента встречи. Тут даже лукавить не пришлось, именно так всё и обстояло. Глупо обижаться на то, что при неожиданном появлении хозяин – и более того, правитель довольно сильного государства – бросит все дела и побежит встречать тебя. А Пьеро де Медичи ни разу не вассал Рима. Назначенная на завтра встреча меня также вполне устраивала. Значит, есть время привести себя в порядок, вымыться после дороги, как следует выспаться и вообще почувствовать себя человеком.

Проклятье, чуть было не забыл! Пришлось уже поздним вечером тащиться в соседние, хм, апартаменты, где разместили Моранцу, которую я на этот раз объявил помощником в делах дипломатических. Неслабое такое повышение статуса, но зато дающее определённые выгоды. Зачем на ночь глядя? Уж точно не с целью поприставать – даже если забыть про тот факт, что для всех она была парнем, и это могли… совсем неправильно понять, имелся и ещё один нюанс. Дам лёгкого поведения и так более чем достаточно, а подкатывать к переодетой девушке не самой великой красоты и иными сексуальными пристрастиями… Вдвойне глупо. Я ж не падкий на экзотику коллекционер, который может рисковать лишиться хороших отношений с нужным и важным человеком ради подобной мелочи. Вместе с тем именно её главная тайна и была темой, относительно которой требовалось кое-что сказать.

После стука в дверь мне открыли… довольно быстро. И тревога в глазах, Бьянка явно заподозрила что-то неладное. Не применительно ко мне, а в целом. Мало ли какие неприятности могут ожидать в другом государстве даже кардинала, даже личного посланника Папы Римского.

– Всё в порядке,- поспешил я успокоить девушку, перешагивая порог и захлопывая за собой дверь. Ещё и засов задвинул, чтоб уж наверняка. – Просто совсем позабыл сказать про одну вещь, которую тебе надо знать перед завтрашней встречей с Пьеро де Медичи.

Так, полное внимание включено, теперь Бьянка не то что слова, интонации не упустит. Идёт следом за мной и ждёт, пока я начну говорить. Вот ведь… тень безмолвная! Хорошо хоть это у неё не постоянно, а лишь когда рядом посторонний народ или вот в таких ситуациях, в «рабочем режиме». Вроде и привык, но порой всё же немного напрягает. Обрушиваюсь за жалобно скрипнувший стул и, жестом предложив ей также не стоять столбом, говорю о том, что меня сюда привело.

– Боюсь, что твою тайну в этом городе кое-кто знает.

Паника в глазах и видно с трудом подавляемое желание свалить куда подальше. Наверняка сохраняет относительное спокойствие лишь по причине того, что я озабоченности не проявляю.

– Кто? – а голос заметно сел, единственное слово с трудом из горла вытолкнулось.

– Как я полагаю, сам Пьеро де Медичи. В письме, которое он передал, когда мы покидали Флоренцию, были слова о том, что «понимаю и одобряю ваше покровительство над Бьяджио Моранцей. Запоминающаяся персона, способная впечатлить не только на поле боя, но и в других местах. Юные синьориты, услаждавшие нам взгляд и не только, готовы это подтвердить». Как я понял, ты… не удержалась от одной, а то и двух, местных красоток.

– От одной, - и взгляд в пол. – Значит, она рассказала. Но тогда…

– Успокойся. Уж если Пьеро Медичи тогда не счёл нужным раскрывать твою тайну людям и в Риме тоже ни слова не проронил. Как я понимаю, его это забавляет. Но он был уверен, что я с самого начала всё о тебе знал.

– Он думает, что мы… спим вместе?

А сколько праведного негодования! Не в мой адрес, это бы я ощутил сразу. Тут другое, но в то же время… Нет, наверняка показалось.

– Естественная мысль с его точки зрения, разубеждать Медичи в этом я не собираюсь, подтверждать убеждение тем более. Я и сказал то это лишь потому, чтобы ты не дёргалась, если услышишь какие-нибудь двусмысленные замечания или сомнительные шуточки с его стороны. Пусть тешится, у каждого свои особенности. К тому же если человек уверен, что знает чью-то тайну, он становится чуток менее осторожным и более раскованным. В наших переговорах это будет полезно, сама должна понимать.

– Буду вести себя сдержанно. Но это… неприятно. Ощущать, что твою тайну знает тот, кто в любой момент может просто для забавы её раскрыть.

– Просто для забавы – не может. Ему нет смысла портить мне настроение. Вот если бы мы приехали не к нему, а, например, к королю Неаполя – тогда да, он непременно бы воспользовался случаем уязвить неприятного гостя. Медичи же нужен союз с нами, а не вражда. Так что не беспокойся. Ладно, - произнёс я, поднимаясь. – Ты отдыхай, а я пойду. Пожалуй, повидаюсь со знакомым монахом. Интересно будет допросить его на сон грядущий.

– Как же я? – встрепенулась девушка. – Я всё ещё твой охранник.

– Сейчас, скорее советник и помощник, но не суть. Тебе оно надо, видеть, как я буду выжимать из этого куска грязи правду? Ведь наряду со словами в таких случаях выходят крики, и кровь, стоны и… разные другие материальные субстанции. Грязное дело, хотя порой нужное.

– Как будто я пыток не видела! Не узнай ты мою тайну, не стал бы задавать вопроса.

– Хм, тоже верно. Уж извини, естественное для нормального человека поведение.

– Ты и нормальный человек, - улыбнулась Бьянка. – Нет, Чезаре, я могу назвать тебя как угодно: надёжным, внимательным, человеком чести и просто другом… Ой!

– И чего значит это твоё «ой»? Если последнее слово смутило, то зря. Тебя я именно другом и считаю. Мне плевать, что там у тебя в штанах. Хотя увидеть в другом облачении было бы… любопытно. Но любопытство носит исключительно общий характер.

Последнее уточнение было не лишним. А то объясняй потом, чего это идущий рядом со мной спутник такой…. пунцовый.

– Нормальный человек! – фыркнула девушка, подхватывая оружие и проскальзывая к двери и на пару секунд позабыв про то, что привыкла контролировать собственные движения, искусственно огрубляя их, делая почти неотличимыми, от мужских.

Напомнить ей что ли? Ан нет, уже не нужно. Спохватилась, вернула всё как было. Забавная она. Чувствую, что мне начинает нравиться вот так вот беззлобно её подкалывать. Если же мне что-то нравится, то по доброй воле я от этого сроду не отказывался.

Само собой разумеется, в подземную часть резиденции Медичи нас сопровождали местные охранники. Немногословные, явно мастера обращения с оружием и… абсолютно нелюбопытные. Точнее сказать, не демонстрирующие это самое любопытство. Я понимал, что все наши перемещения и действия вне отведённых покоев будут непременно доложены вышестоящим, а особо интересное поведают и самому Пьеро де Медичи. Только вот вся шутка была в том, что скрывать мне было почти нечего. Тем более в допросе монаха-доминиканца Симона и его коллег по «работе». Они все явно работали против нынешнего правителя Флоренции, тут и к гадалке не ходи. Поэтому стоило выжать первую дозу информации ещё до моего с ним разговора. Полезно знать до какой степени успела накалиться обстановка. И узнать это не из мимолётных наблюдений на улицах города, не от по-любому сглаживающих общую картину сторонников Медичи, а от самых настоящих врагов нынешней власти.

Оказавшись на подземном уровне, я мысленно не то чтобы восхитился – это к замку Святого Ангела – но отдал должное роду Медичи. Оно и верно, в любой резиденции, действительно влиятельного рода, должны быть и такие помещения как подземные камеры для врагов. Не всегда разумно – а порой и вовсе невозможно – держать некоторых особо важных и ценных пленников где-то далеко. А если они всегда рядом, то и проблем с их вызволением на порядок меньше, и всегда можно хоть ликвидировать, хоть перепрятать. Это понимали и понтифики с их замком Святого Ангела, и Ферранте Неаполитанский, а вот теперь я и в деловых качествах рода Медичи наглядно убедился.

– Что скажешь, Модесто? – обратился я к одному из двух наёмников, которым разрешили быть среди присматривающих за заключёнными. – Как эти монахи себя вели?

– Орали сильно, синьор Чезаре, - ответил тот, попытавшись принять нечто вроде парадной стойки, но расслабившийся после взмаха рукой, показывающего, что нечего здесь и сейчас фигнёй страдать. – Этот, который Симон, карой Творца грозился. Монах какой-то, против вас, целого кардинала. Всем ясно, кто к богу поближе будет.

– Разумная мысль, я с ней точно спорить не собираюсь. Только сейчас-то я криков не слышу. Неужто, утомился? Вместе с приятелями своими.

– Не, эти сами не успокоились бы. Просто Симон погромче других орал и его не перебивали. Они даже смолкали, его заслышав. Главный, видать! Но когда совсем слушать нельзя стало, мы им кляпы обратно в рот. Теперь тихо, только мычат потихоньку и кандалами звенят. Вон, опять начали.

Хм, а ведь так и есть. Возмущённое мычание и звон кандалов действительно слышались. Оживились, болезные. Ну да ничего, сейчас я с самым главным возмутителем спокойствия говорить буду.

– Симон ведь в отдельной камере?

Модесто открыл было рот, но тут же закрыл, поняв, что я обращаюсь не к нему, а к здешним тюремщикам. Вот один из оных и ответил.

– В отдельной, Ваше Высокопреосвященство. Прикажете расковать и вывести?

– Отнюдь. Просто открой дверь, а мы с ним побеседуем. Ведь твой господин отдал приказ не мешать моему… разговору с этими людьми.

– Точно так, Ваше Высокопреосвященство. И помогать, если что нужно. Мы умеем заставить говорить, вам и утруждаться не надо. А от греха вы же нас избавите. Все же монаха пытать без разрешения…

– Оно у вас есть, - проговорив формулу отпущения грехов для всех тут присутствующих, я убедился, что и это небольшое препятствие кануло в Лету. – Пока просто открой дверь и кляп у него изо рта вынь. Затем будь рядом, если что-то понадобится, я скажу. Вдруг этот самый брат Симон, решивший, что может напасть на кардинала, посланца самого Викария Христа, решит раскаяться и поведает как о своих прегрешениях, так и о тайнах тех, кто стоит за его спиной. И за спинами ему подобных.

Говорю эти слова не просто так, а чтобы они отложились в памяти у тюремщиков. Я ж не «наивный чукотский парень», чтобы всерьёз думать, что среди тюремщиков нет кого-то с приличной памятью, способного хоть примерно, но пересказать своему начальству всё тут происходящее.

Хорошо висит! Это я про Симона, которого, видимо по причине монашества, по сути распяли на стене, прикрепив руки и ноги с вбитым в стену кольцам. Сейчас пленник злобно вращал глазами, мычал, завидев, кто к нему в гости пожаловал, а как только изо рта извлекли кляп, разразился потоком проклятий:

– Отродье Нового Вавилона, утопающего в грехе! Бастард того, кто обманом залез на Святой Престол, осквернив его своим седалищем, и сейчас источает смрад на все италийские и иные озарённые светом истинной веры земли. Богохульное…

– А ты, я вижу, так и не удосужился помыться. Похоже, грязь – неотъемлемая часть тебя, равно как и омерзительный смрад, в котором ты обвиняешь… меня, только пару часов как мывшегося.

Ох, как воздух то ртом хватает. Ну да, я его понимаю, второй раз и в ту же самую ловушку попался. Плохо у тебя с красноречием, монах, очень плохо. Изрекать благоглупости громким голосом и прессовать богобоязненных флорентийцев можешь, но как только встречаешь жесткую ответку, так сразу и теряешься. Хотя оно у многих проповедников-авраамистов встречается. Почти у всех, если быть честным. Отсюда и животная ненависть к трудам древних мастеров риторики вроде Сократа, Цицерона и прочих. Не зря, сам Савонарола ненавидел авторов дохристианской эпохи, которые мастерски владели словом. Умён, паскуда, поэтому понимал, что читающий написанные ими книги вполне может и сам научиться некоторым приёмам, после чего приобретёт иммунитет к болтовне ему подобных проповедников, тянущих в грязь и примитивность бытия.

– Впрочем, мы сейчас не о твоей вони говорить будем, - использовал я возникшую паузу, пока монах приходил в себя от очередной психологической оплеухи. - Как кардинал и посланник Его Святейшества Александра VI я повелеваю тебе, брат Симон, раскрыть мне правду о том, по чьему наущению ты склонял флорентийцев к неповиновению. Равно как и обо всех тех, кто был в этом замешан. В противном случае я имею право, данное мне Викарием Христа, силой вырвать у тебя эти ответы.

– Я не признаю ублюдка Борджиа кардиналом Церкви, а его распутного отца Папой Римским! – взвыл монах. - Можете разрезать мою плоть на куски, прижечь меня раскалённым железом, измыслить иные муки… Я с радостью приму любую муку, потому что душа отправится в райские кущи, куда вам, грещникам, никогда не попасть! Тот, кто слышит голос самого Господа, сказал нам об этом!

Всё, впал в молитвенный экстаз, сейчас он, по сути, под мощнейшей наркотой находится, пытать его попросту бесполезно. Но кое-что этот болван уже сказал, сам того толком не поняв в этом изменённом психическом состоянии.

– Только один недоносок во всей Италии не просто утверждает, что с ним сам бог разговаривает, но ещё и ухитряется кое-кого в этом убедить, - хмыкнул я. – Уши Савонаролы виднеются и за этими беспорядками. Неудивительно, чего уж там.

– Прикажете железо калить, Ваше Высокопреосвященство?

– Нет, любезный, он сейчас в таком состоянии, что это бесполезно. Скорее сдохнет, чем говорить начнёт. А если и не сдохнет, то перед следующим допросом его лечить долго придётся, – призадумавшись, я добавил. – Лучше с других начать. Они наверняка не такие фанатичные, а знать могут немногим меньше Симона. Да и раскалённое железо… грубо. Например, можно принести сюда… муравейник. Ага, именно муравейник, после чего поместить его рядом с одним из любителей скрывать правду. После чего, связав болезного, посадить его на этот самый муравейник. Муравьишкам такое сильно не понравится. Они его сначала просто кусать начнут, а потом и жрать заживо. Для пущей привлекательности можно выбранного вымазать сладким сиропом. Они это любят, быстрее кушать станут. Говорят, что за пару дней от человека только скелет и остаётся. Или за три дня, я уж и позабыл немного. Только вот кого из них мне на это дело первым пустить? Есть желающие?

Говоря это, я уже был вне камеры, где находился Симон. Другие же пленники были не столь готовы приносить себя в жертву. Точнее сказать, не все из пленников были готовы к этому. Наловчившись ещё много лет тому вперёд с ходу отбирать наименее устойчивых, я ткнул пальцем в показавшихся наиболее податливыми.

– Этот… Ну и тот, я пока не решил, кого первого. А ко второму можно просто крысу в чашке привязать и свечу поднести. Этот зверёк куда быстрее муравьёв языки развязывает. Правда выжить после такого не всем удаётся, если слишком долго упорствуют.

– Я расскажу, Ваше Высокопреосвященство! – забился в истерике тот, которому светила крыса. – Помилуйте, недостойного раба божьего Августина!

– Может и помилую. Говори! А ты, Бьяджио, записывать будешь. Перо с чернилами и бумагу сюда. Быстро!

Раскололся один из голубчиков, от головы до жопы, это без сомнения. А раз начал говорить, то теперь его заткнуть сложновато будет. Единственная проблема – отсеять действительно ценную информацию от откровенного мусора и снизить процент мольб о пощаде и прочих ненужных возгласов.