Дорога к дому (СИ)

Глава 11 Глаза зверя

Обернувшись, техник под удивленно-настороженным взглядом человека, стремительно направился к нагромождению камней, подле которого происходил их разговор. Возле самого крупного валуна он остановился и принялся внимательно его изучать, заходя то с одной стороны — то с другой. Чувствовалось, что Ви`ател не вполне уверен в своих действиях.

— Прошу прощения, — спустя некоторое время проговорил он, обращаясь к своему спутнику. — Я не привык использовать этот вход в лабораторию, но…

Он оборвал сам себя на полуслове, сосредоточившись на чем-то невидимом человеку.

— Возможно, я могу помочь? — Безымянный не горел таким уж сильным желанием подсоблять этому странному существу, но и топтание на одном месте ему порядком наскучило, да и апатия техника — сменяющаяся дикими и яростными приступами гнева, — отнюдь не добавляла ему внутреннего спокойствия. Может, если Ви`ател окажется в стенах родной лаборатории, он хоть чуть-чуть расслабится, а сам Безымянный перестанет чувствовать себя пироманом, жонглирующим огненными шарами в оружейной.

— Не стоит, — Ви`ател просунул руку в небольшую щель, образованную двумя привалившимися друг к другу макушками валунами, и принялся упорно нащупывать нечто понятное лишь ему, в самой глубине провала. — Вы всё равно не знаете, что… Ага! Вот оно!

Это восклицание техника ознаменовалось глухим, протяжным рокотом. Камни внезапно ожили, сдвинулись, заскользили в стороны, освобождая небольшую — три на три шага — округлую площадку, по земле прокатилась почти невесомая, неощутимая дрожь, подобная дальнему эху в тумане или же волнению тверди, побеспокоенной дальним оползнем. С куцых, обтрепанных деревьев снялись редкие птицы, растревоженные непривычным гулом, и с протяжными, сердитыми криками унеслись прочь.

— Прошу, — Ви`ател жестом пригласил Безымянного присоединиться к себе. — Это лифтовый транспортер, — глядя на приближающегося с опаской человека, пояснил он. — Постарайтесь не дергаться во время спуска. После активизации механизма периметр платформы будет оцеплен слабым силовым полем — так что падение вам не грозит. Но всё же лучше, если вы не станете двигаться, к сожалению, данная конструкция не является полностью стабильной…

Дьяволы и бесы! Ну вот зачем он это сказал? Безымянный с некоторым душевным напряжением вступил на площадку — странно, обычный клочок земли, ничем не отличающийся от той, что лежала за пределом каменного кольца, — и остановился рядом с техником.

Некоторое время не происходило ничего совершенно. Ви`ател стоял, опустив руки и не двигаясь, словно чего-то ждал или попросту не знал, что сделать, что предпринять, и эта скрытая нерешительность ещё больше смутила Безымянного. Что если Ви`ател ошибся, запустил неправильный код — или чего он там сделал, — и вместо спуска в недра земли была активирована цепная реакция самоуничтожения или еще чего-нибудь не менее неприятного? Человек понимал: его нервозность вызвана не реальными опасениями а, скорее, неким ощущением общей неправильности происходящего. Ну вот зачем он сунул свою глупую голову в это осиное гнездо? Лучше б… «Почему же техник ничего не делает? Застыл точно соляной столп, будь он неладен!» Но, как оказалось, никаких действий от Ви`атела и не требовалось.

«Земля» внезапно снова дрогнула — видимо, сработал некий внутренний механизм, или, возможно, программа временного ограничения. По краям площадки, очертив правильный круг, вспыхнул бледно-фиолетовый силовой экран, поднявшийся до уровня пояса. Сразу за ним земля словно раскололась, и платформа медленно заскользила вниз. В ноздри ударил запах влажной земли и ещё чего-то не столь узнаваемого. Через считанные мгновенья поверхность скрылась из виду, Безымянный, вскинув взгляд наверх, успел рассмотреть в постепенно меркнущем свете удаляющегося дня темнеющие и осклизшие стены туннеля, уносящиеся ввысь, а затем он опустил глаза и, поскольку больше ничего не оставалось, сосредоточился на своих чувствах. Ощущение было таким — словно ты падаешь, проваливаешься в бездонную пустоту, и даже призрачная опора для ног не спасала мятущийся рассудок от невольного погружения в это подобие сомнамбулического сна наяву. Узкая полоска света вверху внезапно исчезла, окунув глаза человека в первозданный мрак небытия, тьму — возможную лишь в глубине подземелья, отделенного от освещенного солнечными лучами земного мира миллионами тонн камня и грунта.

Чем ниже спутники опускались, тем стремительней становился полет платформы. Несуществующий ветер шумел со все возрастающей силой, закладывая уши, — давление нарастало, заставляя человека буквально вжиматься подошвами в земляной настил лифта. Время будто остановилось, замерло и истаяло, оставив по себе памятью лишь бесконечное падение в «ничто», в никуда, и, возможно, совсем скоро понятие «откуда» тоже утратит свой смысл, оставив опустошенный разум плавать во вне осознания самого себя…

Тихий, немелодичный свист. Безымянный даже вздрогнул от неожиданности и завертел головой, хотя прекрасно понимал разумом, что разглядеть Ви`атела не сможет. Человек решил, что его спутник спасает свой рассудок таким немудрящим способом. Он захотел было последовать примеру техника: внутренний дискомфорт достиг апогея и грозил в ближайшее время перевалить через край, где никакие самоувещевания и самовнушения не помогут, останется только слепая, неконтролируемая паника — но лифт, так же внезапно, как и начал своё движение, — остановился, замерев в пустоте.

И снова ожидание… Томительное, опустошающее бездействие, во время которого воображение рисует всё более пугающее картины возможного. Мгновения? Минуты? Часы? Во тьме время преображается, во мраке оно показывает своё истинное лицо, не различимое при свете…

Свет, вспыхнувший внезапно, без какого-либо внешнего воздействия, на некоторое время ослепил и человека, и техника. Помаргивая и щурясь, точно крот под солнцем, Безымянный принялся озираться по сторонам. Постепенно очертания и формы окружающего пространства перестали «плавать» и меняться, он разглядел непонятного предназначения трубы разных диаметров, протянувшиеся по коричневатым стенам в причудливом, взаимонаслаивающемся и переплетающемся узоре, панели управления с мигающими разноцветными огоньками — о чьем предназначении мог только догадываться. Десятки всевозможных механизмов загромождали пол, в отдалении виднелись опущенные дула двух наполовину разобранных автоматических пушек. Но рассмотреть в деталях помещение ему не удалось, поскольку на площадке перед лифтом их уже дожидались. Безымянный не удивился бы, увидев перед собой многочисленную стражу техников или приведенные в степень повышенной готовности автоматические системы охраны — учитывая жалкую жизнь, исполненную опасностей и страхов, что были вынуждены влачить эти существа, такая реакцией была бы вполне естественной. Но он никак не ожидал, что единственным существом, вышедшим навстречу посетителям, окажется женщина! Впрочем, пол представителя техников угадывался с трудом, ибо она была закутана в широкий плащ темно-красного цвета, с меховой опушкой по краям, лицо скрывал глубокий капюшон, в тени которого невозможно было рассмотреть лица.

— Приветствую вас, путник, — голос у женщины оказался на удивление мелодичным, вкрадчиво-пронизывающим, хотя в нем угадывался тот же самый смазанный акцент, что был и у её сородича Ви`атела, которого она поприветствовала легким кивком.

— Мон Шаноре А`Ани, и`итадт са санита кча`ита ни… — молодой техник склонился в глубоком поклоне, продолжая что-то говорить на своем странном языке. Но женщина оборвала его властным жестом.

— Прошу, юный Никадеви`ател, говорите на общем, иначе, опасаюсь, ваш спутник посчитает, что мы плетем заговор против него. Конфедераты, даже бывшие, всегда такие… мнительные.

Женщина-техник рассмеялась, увидев недоуменное выражение на лице Безымянного, гадавшего про себя, откуда ей стало известно его прошлое, и изящным жестом скинула капюшон.

Она была прекрасна. Идеальный овал лица в обрамлении длинных серебристых волос — словно искристые гребешки волн, бурлящие у подножия водопада. Нежная, бледная кожа, не тронутая даже намеком на морщинки, огромные, удивленно-невинные глаза — неожиданно темные, почти черные — в них легко мог утонуть любой! Чуть полноватые, ярко очерченные губы скрывали два ряда крошечных, ослепительно белых зубов. На щеках играл легкий румянец…

Лицо её было юным, но глаза, эти завораживающие глаза, а ещё более грация в повадках и манера держаться с уверенной в себе гордостью и достоинством, не присущими молодости, — выдавали в ней женщину зрелую.

Безымянному доводилось знавать прекрасных дам, чарующих и величественных в своей красоте. Такими были утонченные и изысканные куртизанки, одаривавшие любовной близостью — и не только телесной, но и душевным сродством, — избранных членов общества. Такими были высокородные и очаровательные, изощренные в искусствах и политической борьбе дочери древних родов, чья генетическая программа развития насчитывала десятки, сотни поколений. Но всё же даже самая совершенная из них была лишь бледной копией, посмертным слепком — в сравнении со стоявшей перед ним женщиной. Её величественная и отчасти даже пугающая своей идеальностью красота превосходила все допустимые грани, выходя за рамки самой красоты и становясь чем-то сродни одушевленному искусству

Эта совершенная, неземная красота, красота, не имеющая ничего общего с реальностью, не столь возбуждала, сколько пугала: живой человек не мог, не должен был быть настолько совершенным, настолько прекрасным, это было почти кощунством! Безымянный моргнул — и… морок растаял. Память внезапно явила перед ним целый хоровод совершеннейших женских образов, лиц, от одного взгляда на которые замирал дух и душа словно бы отрывалась от тела. Оттого-то, через призму этих мимолетных, отрывочных воспоминаний он взглянул на женщину совершенно иначе, и то, что он узрел, напугало его несоизмеримо больше, чем всё прочее.

Патриаршие сады Мески — главного города филиала, его сердца и средоточия власти — простирались на многие мили. Некогда эти сады стали даром дрианидов, взрастивших их в благодарность Конфедерации за спасение их народа от ужасов Великой Войны. Это были величайшие и самые прекрасные из когда-либо сотворенных дрианидмиариев — совершенство формы и ландшафта, палитры цветов и объема… Так было когда-то. Ныне немногое сохранилось от тех, изначальных, величественных растений. Комплекс увядал — некому было сохранить и приумножить былое великолепие. Садовники-люди оказались никудышной заменой исчезнувшим дрианидам. Люди делали что могли: поддерживали порядок, подравнивали деревья, ухаживали за клумбами — но они не могли главного, не могли, при всём своем усердии и трудолюбии, вдохнуть жизнь в одушевленный дрианидмиарий… не могли, не умели раскрыть и явить вложенную в него любовь «Древесных Братьев».

В самом центре этого парка была аллея… Аллея памяти… Аллея чести… Аллея Игрейн. Игрейн лейн Тэрин — так звали женщину, возглавившую сводный отряд Конфедерации, направленный патриархатом в Тартр для помощи дрианидам, — все кого удалось в спешке собрать и послать на самоубийственное задание. Большинство его составляли женщины, как и их лидер — высокий ваятель Игрейн лейн Тэрин. Всего семьсот сорок пять человек — горстка безумцев, рискнувших своими жизнями в попытке помочь чужому народу. Семьсот сорок пять отважных, беспримерно храбрых, решительных… безумцев. Но им удалось задуманное! Они сумели свершить то — чего не вышло сделать у куда более многочисленного и хорошо подготовленного отряда конов, пытавшихся добраться до Фамари, когда те наконец осознали безысходность своего положения. Они вытащили дрианидов, всех до единого! И ещё в течение месяца отражали попытки порождений прорваться через ущелье Тиалинка в погоне за убежавшими дрианидами. Они все остались там… Долина Ханнаака — преддверье Тиалинка — была усеяна телами, тысячами, десятками тысяч тел. Все бойцы руки Игрейн — пали. Но память о них, память о тех, чья доблесть сохранила жизнь целого народа, — она осталась. Отгремели сражения Великой Войны, завершилась Битва Последнего Часа, немногие выжившие порождения оказались вытесненными в Запретную Землю. Конфедерация зализывала раны и хоронила своих мертвецов, оплакивала потери и собственную судьбу… Золотого Города больше не было; пало, исчезло во мраке былое величие и гордость. Большинство патриархов были мертвы, а на их место пришли новички, не знающие ничего о жизни кроме сражений и резни. Конфедерация рассыпалась, тут и там вспыхивали братоубийственные междоусобицы… То были черные времена, но именно в тот недобрый час в Меску пришли дрианиды и вырастили свой дар. И в центре его…

Говорят, что самые величественные творения, совершеннейшее из сотворенного, — удел Фамари. Что лишь Творцы Прекрасного способны превзойти саму красоту… Так говорят люди, никогда не бывавшие в Аллее Игрейн и не лицезревшие Семьсот Сорок Пять Вантернианисов в окружении могучих, похожих на грозовые вершины далеких гор дубов. Вантернианисы… Древа мудрости и покоя, древа чистоты и безупречности: сама их природа — одушевленная красота, одухотворенное изящество!

Величайший дар — Вантернианисы были необычными деревьями, они являлись самой сутью, душой народа дрианидов. Величайшее благословение — ибо там, где рос Вантернианис, не было места насилию и печали. Величайшая жертва — ведь взращивание каждого из Семисот Сорока Пяти Вантернианис отнимало жизнь… Но дрианиды пошли на это! Они отдавали свои жизни, сливали собственные души с духами деревьев, и Вантернианисы росли! Но не это явилось даром «Древесных Братьев» — Конфедерации… Не только это. «Зеркала Души» — так иногда называли Вантернианис! Они и были ими — были «Зеркалами Души», души, породившей их. Они впитывали её в себя, они соединялись с ней, сливались, и каждое древо несло на себе тот образ, образ души — что породил его.

Только в Аллее Игрейн Вантерниасы отражали не образа душ, породивших их. Нет! Они несли на себе отпечатки душ и судеб Семисот Сорока Пяти конфедератов, отдавших свои жизни дабы выжили дрианиды. Их образы, лица — вечно живые и улыбающиеся, прекрасные, совершенные — они отражались в коре и ветвях, листьях и цветах Великих Деревьев.

Дрианиды не могли вернуть жизнь своим спасителям, своим героям. Всё, что они могли, — сотворить её иллюзию, образ, вечно пребывающий в душах Вантерниасов и играющий красками во все времена. Только образ и память… Память — подобная слезе, скатившейся по щеке…

Именно это и увидел Безымянный в облике женщины-техника — образ. Двигающийся, шевелящийся, улыбающийся и смеющийся — но не живой. Он являлся маской, под которой была лишь иллюзия, симуляция жизни — а не она сама. Прекрасная, совершенная, притягательная — но всего лишь иллюзия.

— Я не настолько мнителен, как вам кажется, — справившись — пусть и только наполовину — с обуревавшими его демонами, заявил Безымянный. — Будь я мнительным — никогда не пришел бы сюда.

— Всё верно, — кивнула женщина. — Но разговора на понятном всем собеседникам языке требуют и элементарные законы вежливости. Вы согласны, лейн Александер?

— Что… — если в первый раз Безымянный удивился упоминанию о своём прошлом, то теперь он был попросту ошарашен. Он точно помнил, что не называл своего родового имени при Ви`ателе, он вообще о нем не говорил. Так откуда — во имя всех кругов Бездны?..

Женщина звонко рассмеялась!

— Вам смешно, — весьма резко проговорил Безымянный. — Однако я не нахожу в этом ничего смешного.

— Ваше недоумение нашей осведомленностью поистине забавно, — подтвердила женщина. — Неужели вы полагаете, что мы допустили бы вас сюда, не наведя никаких справок? Хотя бы самых общих? Смею вас уверить — это не так. Нам известно о вас достаточно лейн Александер, о вас, о вашей судьбе, о вашем прошлом…

— Но как?.. — Как что? Безымянный и сам не понимал, о чем хотел спросить, что узнать. И всё же эта ситуация явно требовала пояснений.

Женщина вновь засмеялась — словно сотни серебряных колокольчиков на весеннем ветерке! Улыбка озарила её лицо прелестью весеннего рассвета.

— Дабы не утомлять вас излишними подробностями, скажу просто: полагаю, юный Ви`ател сообщил вам, что некогда наше сообщество являлось частью ордена Храма? — дождавшись неуверенного кивка собеседника, женщина вновь довольно улыбнулась. — Очень хорошо. Но, вероятно, он не стал сообщать вам, что мы до сих пор поддерживаем некоторую… эммм, связь с нашими бывшими собратьями…

— Храм Предателей, — придушенно прошептал Безымянный. — Стены скорби и памяти…

Белые стены без украшений возносятся к высокому куполообразному своду. Белые стены, освещаемые лишь пляской огненных язычков, дрожащих на кончиках фитилей, — точно сердца, бьющиеся на острие клинка. Белые стены, покрытые замысловатыми письменами, извивающимися в хаотичном танце бустрофедона, — они как слезы стекающие по лику каменной тверди… Имена, тысячи, десятки тысяч имен — давно позабытых и лишь недавно начертанных… Белые стены памяти и скорби — последний приют предателя.

— Да, Храм Предателей, — подтвердила женщина, слегка наклонив голову к плечу по-птичьи. — Но не только. Удивит ли вас тот факт, что Самир Варас полагает вас весьма достойным человеком, заслуживающим доверия, как и Томмек Одноглазый и Черный Эдд…

… — Да чтоб тебе пусто было! Чтоб твои карманы прохудились! Чтоб Женщины в ужасе разбегались от одного вида твоей гнусной рожи! Ты же разорил меня! Вконец разорил! Мои дети будут голодать, проклиная твоё имя, мои жены будут выть на холодном ветру в ночи — поминая тебя! У тебя нет ни сердца, ни совести! Сто золотых… Увы мне! Все так и норовят обобрать бедного, старого, доброго… — Безымянный усмехался, вполуха прислушиваясь к привычным стенаниям и ругательствам Эдда, не забывая, впрочем, внимательно наблюдать за толстыми пальчиками мошенника, отсчитывающими монеты. Похоже, с прошлого раза маленький толстячок выучил пару новых проклятий…

— Достаточно, — оборвал её Безымянный, проведя ладонью по взмокшему лбу. — Вы явно не поскупились на сбор сведений обо мне, — он зло улыбнулся. — Самир продаёт свою информацию дорого, а Эдд и матери «здравствуй» не скажет, если старушка не раскошелится.

Женщина вновь рассмеялась заливистым, искренним смехом.

— Вы весьма точно подметили эти черты характера ваших друзей из Запределья.

— Они мне не друзья, — холодно возразил Безымянный.

— Может, и так, — слегка пожала хрупкими плечами А`Ани. — Как бы то ни было, важно другое: они полностью подтвердили вашу высокую репутацию, лейн Александер. И, что куда важнее, они же подтвердили, что вы обладаете теми способностями, что могут быть нам полезны. Вы именно тот человек, кого мы так долго искали… Или мы почти уверены, что вы тот самый.

— Но как вы узнали, я имею ввиду с самого начала… — Безымянный запнулся, будучи не в силах сформулировать свой вопрос, но женщина-техник поняла его.

— Вы хотите знать, как нам удалось вычислить личность кандидата, вашу личность ещё до того, как мы встретились?

Человек молча кивнул.

— На самом деле это несложно, — мягко улыбнувшись, ответила А`Ани. — Вот, — на её открытой ладони сверкнул крошечный ограненный кристалл. Изумруд — Безымянный недоумевал, когда это Ви`ател умудрился передать его женщине… И куда, а главное — когда умудрился удрать сам — Бездна растерзай его душу — юный техник? Стоп!

— Погодите, — человек энергично затряс головой, пытаясь упорядочить собственные, скачущие в бешеном галопе, мысли. — Погодите, камень же проверяли, я сам его проверял — на нем не было и не могло быть никаких следящих проявлений Юнитариса, это…

— Всё верно, — перебила его А`Ани. — Никаких «сетей» или «зеркал» на нем нет. Всё гораздо проще и сложнее, одновременно. Вам знакомо понятие «Кристального улья»?

Безымянный минуту постоял в молчании, пытаясь припомнить, слышал ли он когда-нибудь о подобном, а затем отрицательно покачал головой:

— Никогда, — честно признался он.

— Это на самом деле действительно просто, — охотно принялась объяснять женщина. — Природа кристаллов такова, что все его составляющие находятся в неразрывной связи друг с другом, вне зависимости оттого, находятся ли они в едином пространстве кристаллической матрицы или разделены. Если провести некую аналогию, кристаллическая связь напоминает по своей природе — улей, где каждая отдельная часть неотделима от целого и полностью подчинена ему. При определенных условиях и обладая специфическими познаниями и инструментами, человек может войти в непосредственный контакт с основной матрицей кристалла, и тогда все, отдельные фрагменты станут доступны ему. В нашем случае тот изумруд, что оказался у вас, был именно такой частью, и мы постоянно отслеживали вас и узнавали всё что требуется. И даже после того как вы оставили камень в арке Врат, потому что отпечаток информационной формы изумруда всё ещё прибывал некоторое время слитым с вашей собственной энергетической составляющей… Не скрою, подобная «работа» весьма трудоемка и дорого обходится «оператору», но мы идем на такой риск, и в вашем случае он более чем оправдан, лейн Александер.

— Понятно, — хмуро пробормотал Безымянный. Значит, всё было рассчитано и загнано в жесткие рамки тотального контроля с самого начала. Что ж… Учитывая личность его нанимателей и стоимость контракта, это было… естественно. Наверное…

— Так что, лейн Александер теперь вас, вероятно, не так сильно удивляет наша осведомленность, — заключила женщина.

Она развернулась и, сделав приглашающий жест, направилась по длинному и достаточно широкому коридору с множеством дверей, прочь из комнаты с подъемником. Безымянный молча последовал за ней.

— Теперь, лейн Александер, — некоторое время спустя проговорила она, — когда мы познакомились и обсудили некоторые острые углы, я сообщаю вам, что наступает время вашего испытания. Полагаю, — она тонко улыбнулась, оглянувшись через плечо, — что Ви`ател не забыл предупредить вас об этом событии?

— Вы прекрасно знаете, что не забыл, — сердито огрызнулся Безымянный. — Ведь вы наблюдали за мной всё это время.

— Верно, — легко согласилась А`Ани, — но вежливость… Вы понимаете?

Безымянный кивнул изобразив сардоническую улыбку.

— Отрубая кому-то голову, ты непременно должен улыбаться, ибо вежливость превыше всего, — язвительно процитировал он отрывок из знаменитого «Кодекса кона» — юмористического и весьма популярного среди не конфедератов сборника, в красках описывавшего абсурдности и нелепости многих норм, правил и законов Конфедерации.

— Что-то вроде этого, — игриво отозвалась она, одарив спутника ещё одной ослепительной улыбкой.

— Ладно, — после непродолжительного молчания спросил Безымянный, — и в чем заключается это ваше испытание?

— Испытание, предстоящее вам, очень просто по своей сути, — женщина-техник сделала едва уловимый жест рукой, словно бы отрицавший саму возможность возникновения каких бы то ни было сложностей. — Вам всего лишь достаточно выжить. Ничего более. И ещё…

Коридор, по которому они шли, свернул вправо, превратившись в тупик возле широких и массивных стальных дверей. Они остановились. Женщина прикоснулась к панели управления, и двери плавно раскрылись. Безымянный понял, что вот-вот окажется перед лицом…

— Помните, — А`Ани указала человеку рукой на вход, и тот послушно переступил порог, двери стали медленно закрываться, — помните, двое входят, но вернется только один.

Створы сомкнулись…

— Ясно, — прошептал он, — так это долбанный «вэйнт», только в качестве «кабанчика» на этот раз выступаю я! Здорово — Бездна да поглотит ваши души! Просто здорово! И с кем же я должен сразиться? — бросил Александер в пустоту, не ожидая, впрочем, ответа: попутно он пристально разглядывал арену предстоящего испытания.

Комната размером шестьдесят на шестьдесят шагов, со стенами, облицованными листами матово поблескивавшего металла, отражавшими тусклый свет ламп, вмурованных в потолок. По всему помещению, точно деревья, посаженные безумным садовником безо всякого порядка, стояли тонкие, плоские колонны или, скорее, стержни, отливавшие серебром, они не доходили до потолка совсем чуть-чуть. Разобраться в их предназначении не представлялось возможным, по крайней мере — пока. Собственно, Безымянный и не собирался этого делать. Его куда больше волновал противник, который, по всей видимости, сейчас появится из высоких ворот, находившихся на противоположной стороне арены.

Раздался пронзительный скрип раздвигающихся створок, эхом заметавшийся меж стен пустой комнаты. Показался противник…

С отвращением, некоторым даже омерзением и брезгливостью взирал Безымянный на тварь, выползшую из медленно разошедшихся в стороны врат. Именно выползшую, ибо двигалась она неестественно медленно, осторожно, словно прощупывая окружающее пространство, или же будучи не вполне уверенной в собственных движениях. Страха не было вовсе: в своей жизни доводилось ему сталкиваться и с более пугающими противниками. Но никогда со столь неестественными, чуждыми самому бытию, омерзительными порождениями воспаленной и безумной фантазии.

Верхняя часть создания являла собой невероятно раздутый, оплывший жиром человеческий торс, на котором сидела совершенно лысая, непропорционально маленькая голова с кожей, иссеченной многочисленными шрамами и морщинами; из под нависшего лба на человека зыркали бегающие испуганно-озлобленные глазки. Рук у твари не было, во всяком случае, в обычном понимании этого слова. Два, судя по всему пластичных, металлических стержня поднимались из сложно скомпонованной наподобие хитиновых пластинок, платформы — где, собственно, и покоилось тело — до уровня плечевых суставов, на самых концах стержней имелось небольшое сквозное отверстие, сквозь которое был продет жесткий ремень, перехватывавший тело монстра поверх грудины и спины, тем самым являясь для него дополнительной точкой опоры. Оба стержня имели по паре небольших наростов в верхней своей части, из которых торчали странные, многосуставчатые «руки»-манипуляторы. Верхние оканчивались четырьмя длинными, заостренными, наподобие когтей, пальцами, нижние «руки» были снабжены непропорционально большими, клешнями.

Недостаток, точнее, полное отсутствие собственных конечностей, тварь с лихвой восполнила явным переизбытком искусственных, ведь в дополнение к двум парам «рук» у неё было восемь по-паучьи тонких и длинных «ног», оканчивавшихся заостренными шиповатыми суставами, издававшими пронзительное — словно металл по стеклу — клацанье, когда ОНО двигалось. Вообще, сравнение с пауком, огромным, отвратительным и на редкость вонючим — ибо смердело от гадины так, что каждый вздох причинял Безымянному вполне ощутимые страданья, — было на редкость точным. Не хватало только огромных фасеточных глаз да жвал — шевелящихся, подергивающихся, жадных. Хотя последние вполне были способны заменить зубчатые клешни — которыми оканчивалась нижняя пара рук, бывших, к слову, значительно более длинными, чем верхние — непрерывно клацающие в нервном предвкушении. Сама платформа, к которой крепилась «человеческая» часть этого ужасного существа, имела вид перевернутой миски. Чуть удлиненная спереди и несколько скошенная сзади, она состояла из наслаивающихся друг на друга металлических пластинок, в центре имелось небольшое углубление, в которое и помещалась нижняя, невидимая часть торса.

Гадость! Не задумываясь, Безымянный материализовал легкую ультразвуковую пушку и, не прицеливаясь, нажал на спусковой крючок. Расширяющаяся звуковая волна мгновенно накрыла монстра следовавшая за этим обычная реакция — замешательство и потеря ориентации в пространстве — хоть и не должна была быть столь мощной и всеобъемлющей, как от воздействия более совершенных звуковых излучателей, испускавших узкую, целенаправленную волну, способную даже остановить сердце, но всё же произведенный эффект потряс Безымянного. Его не было! Никакого вообще!

Встряхнувшись, человек с помощью простого плетения настроил глаза на более тонкое восприятие действительности. Как обычно и случалось в таких случаях, резкость зрения значительно возросла, раздражающе замелькали мельчайшие частички пыли, цветовая какофония молотом обрушилась на разум. Стараясь отрешиться от вставших на дыбы чувств, он вновь вдавил пусковой крючок пушки. Воздух вздыбился подобием объемного взрыва, растекающаяся конусом зыбь сотрясла пространство и с неуловимой взглядом скоростью атаковала монстра.

В этот раз Безымянный сумел уловить, подметить момент, когда концентрированный ультразвуковой импульс накрыл чудовище… и даже заскрипел зубами от досады и разочарования. Щит! Чудовище находилось под защитой энергетического щита, подавляющего любое направленное против него извне воздействие. Дьяволы и бесы!

Развоплотив бесполезную пушку, человек сконцентрировался на самом себе. Перед его внутренним взором предстала картина, виденная тысячи раз до этого, но всё равно она завораживала и манила его, уговаривала отрешиться от всего и позволить себе насладиться красотой — объемная зрительная проекция Агронивайса — Поля Силы, осязаемого элемента — Юнитарис — Единства подлинного источника жизни и могущества… полотно Истинного Мира! Мириады тончайших нитей всех цветов и оттенков, размеров и форм, сдвоенные, перекрученные, образующие сложнейшие фигуры и переплетенья, — они пульсировали, манили звали. Безымянный, точно маленький мальчик, впервые оказавшийся в огромном газене, наполненном сладостями и деликатесами, с замиранием и робостью, но и с надеждой вглядывался в развернувшееся перед ним великолепие и богатство, он жаждал прикоснуться, испить, испробовать всего и сразу. Стоит только протянуть руку, прикоснуться — и… Но он не был мальчиком — тому, пресытившемуся сладостью, грозит разве что несварение — он знал, чем чревато общение с Полем, что бывает с жадными неумехами, покусившимися на Силу, что бывает с самонадеянными и недалекими гордецами, возомнившими себя всемогущими… Смерть — не такая уж большая расплата за своеволие! В конце концов, она приходит к каждому. Но есть и куда худшие возможности. Намного, намного худшие! Но есть и награда… Величайшие дары Ми`ру — они были так притягательны… Но они и в толику раз не могли быть сравнимы с величием и могуществом Неона, доступного ваятелям.

Иногда Безымянный искренне сожалел, что у него самого никогда не было таланта ваятеля, ведь будь он наделен этим даром, как его родной дядя Серапис — самый младший из братьев отца, — вся жизнь могла повернуться по-другому… Но что сожалеть о пролитом вине? Он тот, кто он есть. Не больше, но и не меньше.

Необходимые для его целей потоки переплелись, впитались в его плоть, его кожу, стали частью самой его сути. Внутри человека словно бы разверзся вулкан, исторгающий пламя недр и холод Бездны одновременно; чувство экстаза, неземного, непредставимого наслаждения на кратчайший, неуловимо желанный миг полностью поглотило его, сковав волю и утопив чувства в океане блаженства, — этот момент, момент полного слияния с нижними планами Агронивайса всегда тяжело давался Безымянному. Чувство потери контроля, растворение личности в превышающем его самого в бесконечное количество раз Поле Силы — оно опустошало, изматывало и душу, и тело, и каждый раз возвращение было тягостным, нестерпимо мучительным, не помогали ни опыт, ни тренировки. Но он возвращался — хотя за это ему следовало благодарить не себя, не свою волю и самодисциплину, а суровые тренировки под приглядом опытных и не знающих пощады наставников академии.

Так было и в этот раз. Вытащив, вырвав своё сознание в реальность, Безымянный автоматически сплел потоки Агронивайса, придал им форму, напитал её и проявил в материи. Потоки овеществленной Силы Ми`Ру исторглись из человека, приняв вид сферы ядовито-зеленого цвета — концентрированная кислота, заключенная в подобное стеклу эфемерное вместилище, кислота, способная в считанные мгновения расплавить даже сталь, полетела в топчущегося на одном месте монстра. Удар сердца — неуловимо короткое мгновенье — отделяло человека от победы… Время как будто замедлилось, зрение Александера раздвоилось, одной частью он видел покачивающуюся на своих паучьих ногах гадину, видел летящую в него кислотную сферу и тихонько подрагивающий лес колонн. Другой частью разума — словно в сказочном сне — он пребывал в мире высоких материй, мире, раскрашенном красками небывалыми и невозможными на земле, мире столь прекрасном, что хотелось плакать и смеяться — одновременно. И в этом мире не было ни ужасного монстра, ни серого и унылого пространства арены, только…

Сфера преодолела примерно половину комнаты, когда внезапно весь окружающий мир словно бы перевернулся и взорвался от расколовшего его невидимого удара. Безымянный, мгновение назад пребывавший в двух сферах бытия, оказался насильственно и очень жестоко вырван из прекрасного Ми`Ру и очутился выброшенным на пустынный берег реального мира, точно заблудший ребенок-аффлин, отбившийся от своей семьи.

Зрение, вновь став единым, на мгновенье затуманилось, а когда прояснилось… Безымянный предпочел бы никогда не видеть того, что произошло. Вернее, того, что не произошло ничего. Совсем ничего. Монстр всё так же продолжал мяться на месте — и… всё! От кислотной сферы не осталось и следа. Человек попробовал вновь войти в контакт с Ми`Ру и словно бы натолкнулся на глухую стену отчуждения. Доступ в Агронивайс был закрыт, и… Стелы по всей комнате гудели и раскачивались значительно громче, чем прежде. С опозданием Безымянный начал осознавать их предназначение, и от понимания того, чем являлись эти треклятые столбы в действительности, — захотелось взвыть!

Треклятые кельбениары! Вот что представляли из себя колонны! Разработанные в незапамятные времена резервуары-накопители, как губка впитывавшие в себя энергии Агронивайса. Обычно их использовали как простые хранилища — например, в плазменных излучателях, — но иногда… Ошейники узников Крайнскальма также являлись миниатюрными кельбениарами и предназначались они для того, чтобы заключенный не мог вступить в контакт с полем.

Так вот что задумали техники! Мало того что снарядили свою зверушку силовым экраном, так они ещё и лишили его доступа к Агронивайсу… Хорошо же! Вероятно, они полагают, что теперь никаких шансов на выживание у него не осталось. Посмотрим ещё… Единственным плюсом ситуации было то, что монстр пока не предпринимал никаких агрессивных действий, но Безымянный не сомневался — долго это не продлится! Нужно успеть потратить остававшееся до нападения время с максимальной выгодой и попытаться вычислить уязвимые места гадины — должны же и у неё быть уязвимые места!

Неторопливо, стараясь не привлекать к себе особого внимания чудища, человек двинулся в направлении ближайшего скопления колонн. Спрятаться там явно не получится, но, по крайней мере, когда придет время, монстр не сможет сразу достать его — это была какая-никакая, но защита.

Укрывшись за столбами, Безымянный приготовился было начать изучать своего противника, но тот совершенно неожиданно ожил и, стоило только человеку почувствовать себя в относительной безопасности, набросился на него, преодолев разделявшее их расстояние с невероятной скоростью. Клешня-манипулятор щелкнула возле самого лица Безымянного сумевшего вовремя увернуться, другая, вынырнув из-за колонны, попыталась вцепиться в ногу — но человеку повезло, и клешня на полпяди не дотянулась.

Началась суматошная, яростная и безрезультатная для обеих сторон пляска, больше напоминавшая детскую игру «Поймай меня», чем смертельную схватку. На какой-то момент Безымянному удалось обставить своего противника и, вырвавшись за пределы видимости, отбежать немного дальше в строну, но этот триумф был лишь мимолетным успехом. Чудище вскоре последовало за человеком.

— Я тут подууу-у… — голова Ноби возникла над плечом Безымянного в самый неподходящий момент. Монстр снова атаковал, и человеку приходилось крутиться угрем, дабы избежать его лап-клешней и вступавших время от времени в бой нижних конечностей, которые могли нанести весьма серьезное увечье, так как грани нижних суставов были заострены и отточены до блеска — настоящая машина смерти!

Выпучив глазенки, бесенок завертелся вместе с человеком — видимо, прежде чем покинуть свой родной сплайс, Ноби не озаботил себя и не подсмотрел, по обыкновению, что творится в реальном мире.

— Ууу-йййа! — с ужасом выдохнул он, когда зубчатая, клацающая клешня пронеслась на волосок от его носа, едва-едва не отхватив вместе с головой.

Последовавшая вслед за этим восклицанием радужная вспышка, в которой исчез бесенок, на миг ослепила как Безымянного, так и его противника. В сраженье наступила короткая пауза, во время которой каждый из бойцов пытался восстановить зрение. Монстр сумел проморгаться на мгновение раньше своего оппонента и боковым ударом пары «рук» отправил человека в полет через ползалы. Врезавшись в стену — только благодаря невероятному везенью, Безымянный не влетел ни в одну из колонн и не переломал при этом себе все кости, — человек немедленно рухнул на пол и застыл на нем, тщетно пытаясь прийти в себя и хоть отчасти восстановить контроль над телом. К счастью для него, монстр не мог подобраться к нему по прямой — мешали колонны — и ему пришлось сделать изрядный крюк. Этого времени хватило Безымянному, чтобы подняться на ноги и немного разогнать темень перед глазами. Положение, предшествовавшее появлению Ноби, было почти полностью восстановлено. Монстр, сумевший наконец добраться до человека, продолжил попытки достать его клешнями, Безымянный с большей или меньшей ловкостью избегал этих грубых, но действенных атак, перебегая от столба к столбу и прячась за ними. Ничего не изменилось. Только вот боль в ушибленной спине и помятых ребрах делала человека все менее увертливым.

На противоположной — от танцующих нелепый танец скачков и уверток человека и монстра — стороне залы, из ниоткуда — вернее, из крошечного мирка подпространства, именовавшегося сплайс, — вынырнула маленькая, бледно-розовая голова Ноби с оттопыренными, подрагивающими ушами и округлившимися с испугу глазами. Бесенок некоторое время осматривал картину разворачивающейся перед ним битвы, а затем, собравшись с духом и воинственно пискнув, он решительно вступил в сражение! Вытянув всё своё невеликое тельце из сплайса, бесенок проделал перед собой малопонятные пасы лапками, и внезапно прямо перед ним, на уровне груди, вспыхнул и засиял насыщенно-красный сгусток разогретого до весьма высокой температуры воздуха. Издав яростный боевой клич, сорвавшийся до визга на самой высокой ноте, он поддел шар лапкой и запустил им в чудовище, наседавшее на «его человека».

— Дурак! — взвизгнул Ноби, порешив, что время для выяснения отношений с хозяином самое подходящее: ведь тот вряд ли сможет ответить. Ещё один крошечный термический сгусток вспыхнул перед бесенком и в тот же момент полетел в сторону наступавшей на Безымянного твари. — Я же говорил тебе: не ввязывайся в это дело!

Искры от разорвавшегося снаряда осыпались по энергощиту монстра ярко-красными блестками, не причинив тому ни малейшего неудобства. Разве что на миг отвлекли внимание от Безымянного — кузнечиком скачущего от одной колонны к другой в безуспешной попытке найти хоть сколько-нибудь сносное убежище от щелкающих клешней. Человек попробовал воспользоваться этим негаданным преимуществом: выбравшись из-за столба, он с силой полоснул мечем — мгновенно сформированном нанитовым преобразователем, по замершей на миг конечности монстра и тут же отпрыгнул под защиту следующей колонны, располагавшейся в паре метров левее. Успех был как у крысы, атакующей слона! Лезвие меча, скользнув по металлической лапе, не оставило на ней даже царапины. Похоже, чудище даже и не заметило удара, его куда больше привлекали тепловые шары, которыми его безуспешно осыпал бесенок с другой стороны комнаты. Вернее — отвлекали! Поскольку никакого видимого ущерба эта стремительная атака Ноби твари не причиняла.

— Кретин! — яростно верещал Ноби, брызжа слюной и огнем во все стороны. — Идиот! Сколько раз я твердил, что надо было стянуть изумруд, а не…

Монстр, разъяренный сыплющимися на него беспрестанным потоком огненными шариками, повернулся всем корпусом к бесенку и, стремительно перебирая ногами, ринулся к Ноби, на ходу размахивая и щелкая клешнями, как гигантский краб. Бесенок взвизгнул, углядев надвигающееся на него чудище, и, натужно пыхтя, поднялся ввысь. Взлетев чуть не под потолок, он подгреб лапками к ближайшей колонне и, утвердясь на ней седалищем, продолжил бомбардировать тварь своими тепловыми шарами — единственным видом какого ни на есть оружия, имевшегося в его распоряжении.

Чудище же, впав в окончательное буйство, казалось, напрочь позабыло про Безымянного и полностью сосредоточилось на мерзком, розовом карлике, взгромоздившемся на верхушку столба. Оно нелепо подпрыгивало на явно не предназначенных для этого ножках, кружилось вокруг колонны, яростно колошматя «руками» по металлическому столбу, дергалось и извивалось в безуспешных попытках дотянуться до наглеца.

— … и вот чего теперь делать? — продолжал свою пламенную речь бес. Лапки его подрагивали в такт ударов монстра, как и всё хрупкое тельце, но на скорость и точность падения снарядов не влияли. — Ты ж нас погубил! Свел в могилу без времени…

Бац! Шарик раскаленного воздуха врезался точнехонько промеж глаз чудища, вызвав целый сноп искр разлетевшихся по щиту и на время ослепивших монстра. Отчего движения и без того выведенной из себя гадины утратили хоть какой-то осмысленный порядок уже совершенно.

— Не хочу в Бездну, — скулил меж тем Ноби! — Не хочу, не хочу, не хочу! Там скучно! Ты даже не представляешь, как там скучно! Тебе-то хорошо, ты умрешь и отправишься в эти свои Вселенские Сферы, а мне придется торчать в… ай!..

Размахивания лапками, стенания и одновременная драка с монстром не довели бесенка до добра. Не сумев сохранить равновесия на своем ненадежном насесте, он соскользнул по полированному металлу и шлепнулся вниз, угодив точно на голову чудищу!

— Ууу-й!.. — верещал бесенок. Кувырком скатившись по спине твари, он умудрился ухватиться за стержни, к которым крепились руки монстра, и со страха так стиснуть их, что теперь его было практически невозможно оторвать.

Тварь, видимо весьма обалдевшая от такого поворота событий, бешено закрутилась на одном месте, пытаясь стряхнуть непрошеного пассажира, и одновременно с этим она пыталась вытянуть руки за спину и дотянуться до бесенка. Ничего не получалось: Ноби мертвой хваткой держался за стержни, подскакивая в такт прыжкам чудища; а конструкция «рук» монстра не позволяла ему выгнуть их и ухватить крохотного бесенка.

Безымянный, не на шутку встревожившись за приятеля: порождение или нет, но Ноби, по крайней мере в физическом своем воплощении, оставался смертным — и не раздумывая ни мгновения, бросился тому на помощь, ведь Ноби сидел на платформе, вплотную прижавшись к торсу чудовища, и безостановочно верещал! Но… Что-то было не так во всём этом… Мысли человека метались с невероятной быстротой, анализируя ситуацию и ища выход: ведь когда тварь доберется до бесенка — было лишь вопросом времени… Ноби… Монстр… Они вместе в одном, ограниченном пространстве, пересекающкмся… Вот оно! Безымянный наверняка обругал бы себя за отсутствие сообразительности, не будь у него других забот. Энергетический щит не действовал на бесенка, значит, его ограничитель не действует на живое существо — только на грубые проявления энергии и неживую материю. Это был щит серии «Даниор» — устаревший и давно вышедший из употребления Конфедерацией образчик оборонительной техники, имевший — несмотря на всю потенциальную мощь — столь серьезные недостатки, что от его использования отказались несколько столетий назад. И самым главным его недостатком была именно полная неприспособленность к отражению прямых физических ударов.

Добежав до галопирующей парочки, Безымянный запрыгнул на платформу, к которой крепилась «человеческая» часть монстра. По коже прошла весьма неприятная волна покалывания, но ему всё же удалось преодолеть щит, окружавший чудовище. Ударом ноги он отбросил Ноби подальше — эх, не миновать скандала! Удерживая равновесие, человек принялся наносить удары по загривку и шее твари — жаль не получалось добраться до глаз. «Руки» монстра беспорядочно задергались — несколько раз только чудеса увертливости уберегли Безымянного от смертельных клещей — засновали в беспорядочном вращении. Ничего! Удар, ещё, ещё, ещё…

Ноги монстра подкосились. Человек, с трудом удержавшись, буквально повиснув не «плечах» врага, сохранил равновесие и продолжил экзекуцию, время от времени пуская в ход колени, припечатывая ими гадину между лопаток — впрочем, это не приносило особых плодов: огромные жировые наслоения оберегали чудище не хуже, чем энергетический щит. И всё же оно слабело. Град ударов сыплющихся на голову не прошел для него бесследно. Переступая с места на место, Безымянный выискивал более удобную позицию, он хотел добраться до морды гадины, и при этом не подставиться под удар клешней. Отступив влево, он внезапно покачнулся и чуть не скатился с платформы, в последний момент сумев ухватиться за верхнюю лапу создания. Послышался глухой треск. Безымянный, восстановив равновесие, посчитал, что сломал какой-то из суставов, лишив противника «руки», но реальность превзошла все его ожидания! Его нечаянное движение повредило замаскированную панель управления манипуляторами, и верхние конечности монстра немедленно безвольно повисли. Это была победа!

Спрыгнув на пол, человек обошел платформу и, встав лицом к лицу с чудовищем, размахнувшись, со всей силы ударил того в челюсть. Голова твари безвольно повисла, как у тряпичной куклы. Безымянный вновь размахнулся, но внезапно взгляд его упал на небольшой нарост в правой части платформы. Приглядевшись повнимательнее, он понял, что это был аккумулятор щита, крепившийся к внешней части стержня манипуляторов. Недолго думая, человек схватил его и, потянув на себя, с корнем выдрал из паза, лишив противника единственного, остававшегося в его распоряжении средства защиты. Вот теперь всё действительно было кончено!

Оставалось добить…

Тварь ожила. Голова чудища поднялась, Безымянный без замаха ударил его в ухо, размахнулся, прицеливаясь получше, и тут… Рот существа скривился, чуть приоткрылся, оно глубоко вздохнуло и в следующий миг, издав отвратительный, булькающий звук, плюнуло в человека.

Слюна твари попала Безымянному в лицо, на миг ослепив его и заставив отшатнувшись, зажмуриться. Но эта спонтанная реакция не смогла надолго отвлечь его от избиения полностью беззащитного монстра, наоборот, плевок твари ещё больше распалил его ярость, и удары посыпались с удвоенной силой. Монстр дергался, извивался и раскачивался в такт ударов, но не издавал ни звука. Наконец, гнев Александера стал понемногу стихать, уходя вместе с силами. Он прервал экзекуцию, отступил на шаг и, сконцентрировавшись, материализовал меч. Пора было заканчивать с этим балаганом. Меч взмыл вверх, со свистом рассекая воздух. Пора заканчивать…

— Пожалуйста, — длиннопалая, изящная ладонь легла на руку Безымянного, сжимающего занесенный над головой дрожащего монстра меч. Он не заметил, как А`Ани появилась в комнате, когда успела приблизиться к нему. Тихое, размеренное дыхание женщины прошлось по его щеке, волнуя кровь куда больше, чем вид побежденного врага. — Прошу вас, остановитесь.

— Но вы же сами… — голос сорвался на полупридушенный хрип, причиной которого стали вовсе не усталость или перенапряжение. — Только один выйдет отсюда…

— Для него, — женщина опустила вторую ладонь на голову тихонько поскуливавшей твари — и, о диво, та немедленно успокоилась, как собака, почувствовавшая уверенную руку хозяина. — Это единственное условие для него. Он не может иначе. Но вы можете…

— А оно остановилось бы? — зло бросил человек, всё ещё не опуская меча. Он и сам не очень понимал, что с ним происходит, почему жалость женщины к поверженному монстру так его раздражает.

— Нет, — тихо отозвалась А`Ани. — Но ведь вы не он.

Женщина провела рукой по морщинистой щеке монстра и в глазах существа на миг проступило какое-то очень человеческое чувство… Узнавание? Боль? Безымянный так и не смог понять, что это было: тень разума исчезла из блеклых, оплывших жиром глаз так же внезапно, как и появилась.

— Шай`тару эво де смати, лэ`эгу да чтавни`ам Йо`Ван, лэ`эгу да чтавни`ам. Он не понимает общий язык, — женщина обернулась к Безымянному. — Теперь, — она сделала особое ударение на этом слове, — раньше было иначе…

— Хотите сказать, что эта тварь раньше понимала общий язык? — всё ещё держа меч занесенным над головой монстра, поинтересовался Безымянный. Про себя же он и мысли не допускал, что подобная образина способна воспринимать хоть какой-то язык. Животное, зверь, выведенный с одной целью: грызть и рвать в клочья любого, на кого укажет хозяин!

— Раньше он не был бессловесной, лишенной разума тварью, — А`Ани поднялась с колен и, церемониально поклонившись человеку, произнесла: — Позвольте представить вам, лейн Александер, основателя и до недавнего времени главу нашего клана, Второго Сподвижника и возлюбленного ученика, благословленного самим Сати`мо на`Квайем, высокочтимого Йо`Ванна та`ас Сикуро.

Меч дрогнул. Совсем чуть-чуть. Человек! До недавнего времени ЭТО было человеком! Огонь и Тьма, кем же надо быть, чтобы превратить своего собственного собрата в нечто подобное?! Безумие! И он согласился работать на этих… этих… этих чудовищ! Монстров, в тысячу раз более страшных, чем та бессловесная тварь, что сейчас корчилась у его ног. Меч растаял. Безымянный развоплотил нанитовое оружие — в нем нет больше нужды. Он передумал убивать своего недавнего противника. Хотя по горлу стоявшей рядом с ним женщины он прошелся бы клинком с немалым удовольствием — это была ещё одна причина, почему он позволил мечу вернуться в накопитель. Зачем искушать себя?

— Спасибо, — едва слышно прошептала женщина.

— За что? — Безымянный отвернулся.

— За проявленное сострадание. Вы имели полное право нанести «вэни то дару» — завершающий удар милосердия, как вы говорите.

Безымянный зло ощерился. Не от слов женщины. От той непередаваемой иронии, что стояла за ними. И в то же время что-то насторожило его, что-то было в этом разговоре, нечто, что он упустил, не обратил внимания и… Он мысленно вернулся к началу беседы: слова, жесты, мимика А`Ани — всё не то. Но что-то ж было! Что же? «…представить вам, лейн Александер… Йо`Ванна та`ас Сикуро.» Вот оно!

Безымянный крутанулся на месте и с ненавистью взглянул на женщину.

— Сикуро? Вы сказали, его зовут Йо`Ванна та`ас Сикуро? Но это же имя носит и…

— Да, — А`Ани, медленно кивнула. — Вы правы… Он был… есть, отец Ви`атела и…

— Если Ви`ател — его сын, то как же он мог допустить это?.. — задохнувшись от негодования, Безымянный ткнул рукой в дрожащее существо и от отвращения сморщился. — Это надругательство… Если бы мой отец…

— То что? — холодно спросила А`Ани. — Что бы вы сделали? Убили бы его? Избавили бы от страданий одним ударом меча? Таков был бы ваш выбор?

— Таков был бы выбор любого человека, наделенного истинным состраданием! — рявкнул Безымянный.

— Любого эгоиста, хотите вы сказать, — чем больше ярости звучало в голосе человека, тем холоднее становилась речь А`Ани. Последние же слова женщины дышали стужей самой Бездны. — Вы называете смерть — милосердием, избавлением? Вы настолько самоуверенны и спесивы, что берете на себя ответственность за выбор жить или умереть? Кто дал вам такое право? Кто назначил быть последним судьей? Что вообще вы знаете о жизни и смерти? Конфедерация… — вся гамма оттенков, все мыслимые определения, всё что заключено в слове «презрение», — всё это было вложено А`Ани в последнее слово, всё, и ещё намного большее. — Вы назначили себя и судьями, и палачами, мечущими законы и смерть, как рыбы — икру! Вы уничтожаете без жалости, без раздумья, без тени сомнения в собственной правоте! Убиваете по малейшему поводу и правых, и виноватых, вы даже самих себя не жалеете! Фанатики, вы все просто проклятые фанатики, убежденные в собственной избранности! Только вот никто вас не избирал! Никто не назначал на должность спасителей всего мира…

— Если бы не мы, — Безымянного действительно поразили слова женщины, пламенность её речи, и он, не отдавая отчета самому себе, принялся оправдываться, принялся говорить «мы» вместо ставшего уже привычным «они», — мир давно бы скатился в Бездну. Если бы не мы, полчища Полуживых, Серых, амазонок и порождений давно разорвали бы его в клочья! Мы — это порядок, мы — это закон, мы — это безопасность! Мы — это единственное, что не даёт миру погрузиться в пучину хаоса и анархии…

— Святая Конфедерация… — это было уже даже не презрение! — Можно вырвать дитя из её объятий, но вы никогда не вырвете Её из глубины души дитя! Рабы и фанатики! Сотни поколений рабов и фанатиков! Только вот скажи мне, доблестный кон, а кто ответственен за пробуждение Бездны? Кто, поставив Темных и Серых вне закона, побудил их на войну, кто породил Акватику? Кто породил хаос междоусобиц? Кто это был? Уж не разлюбезная ли Святая Конфедерация? Может, это не она, не её эгоистичные и мечтающие о всевластии патриархи, взыскующие могущества, превышающего доступное, пробудили первую энергетическую волну? Или не они же, вконец устав от бесконечных поражений первых лет Войны, породили Полуживых…

— Ложь…

Безымянный яростно затряс головой, отгоняя морок, порожденный словами женщины.

— Всё это ложь! Выдумки наших врагов, призванные посеять рознь в филиалах, породить раздор между братьями…

— Конечно, — преувеличенно сладким голосом подтвердила женщина, — это всего лишь ложь. Грязные выдумки врагов… Как и ваши генетические программы искусственного отбора. Скажи мне, сколько поколений твоих предков вступали в брак не по приказу, сколько твоих сестер, теток, бабушек не проходили «обучающий» курс в Вальнаве или сколько из них рассказывали о том, что там с ними делают? Сколько?! И после этого ты осмеливаешься называть кого-то монстром? Чудовищем? Даже Йо`Ван в своем нынешнем состоянии куда более человечен, чем любой из вас… — голос женщины сорвался, она отвернулась, плечи её задрожали, но она очень быстро сумел подавить охватившие её чувства и вновь взять в себя в руки. Когда она обернулась и встала лицом к лицу с Безымянным, образ полной безмятежности вновь всецело завладел ею, и лишь кончики дрожащих ресниц говорили, что образ этот — всего лишь иллюзия.

— Впрочем, вам ведь этого не понять, верно? — в голосе её не слышалось вопроса, скорее утверждение. — Да это и не важно. В конце концов, мы наняли вас не за вашу человечность, — она выдавила из себя улыбку, выглядевшую на редкость фальшиво. — Но ради справедливости, справедливости к вам, лейн Александер, хочу заметить: когда с Йо`Ване произошел тот несчастный случай, что оборвал его прежнюю жизнь, среди нас было достаточно много тех, кто, подобно вам, настаивал на прекращении его мучений. В итоге, последнее слово осталось за самим Йо`Ваном.

— То есть он сам?.. — Безымянный не договорил и просто ткнул пальцем в слабо шевелящуюся на полу груду плоти.

— Нет, — хладнокровно ответила женщина. — Никто не предполагал, что так выйдет, хотя это и было возможным. Мы все понимали риск, как и риск того, что подобное может произойти, и всё же надеялись избежать… Если признаться вам начистоту, лейн Александер, будь мне тогда доподлинно известно, чем кончиться операция… чем всё в итоге обернется… я не знаю, какое решение приняла бы в итоге. Но тогда мы надеялись… И, кроме того, всё случилось так внезапно и делалось в такой спешке. Видите ли, наш клан не так давно обосновался в этой лаборатории. Когда мы пришли сюда, она, несмотря на полную консервацию, пребывала в весьма жалком состоянии, сейчас мы многое переделали, но тогда… Мы принялись исследовать комплекс, комната за комнатой, коридор за коридором. И вот, в одной из комнат нижнего уровня, в которой находился Йо`Ванн, случился обвал, рухнул потолок и часть стен. Двое наших собратьев, бывших с Йо`Ванном, — погибли на месте. А он сам… Это было ужасно… Кровоточащий обрубок, ни рук, ни ног… но он оставался в сознании… Он кричал — понимаете? — кричал не переставая, часами, днями… обезболивающие… даже они были не в силах полностью унять его страданья. Они давали лишь временное облегчение. Нужна была невероятно сложная операция… Наши предки были способны на такое. Они могли бы спасти его, даже не прибегая к помощи «исцеляющих». Мы — нет. Мы делали всё от нас зависящее, но повреждения были слишком велики. Только его могучий дух, его воля к жизни не позволили ему умереть сразу же, ещё под завалом. Мы оказались бессильны помочь ему сохранить жизнь, ту жизнь, к которой он был привычен. Но были и другие способы…

Женщина склонилась над тварью и принялась гладить её, ласково приговаривая что-то на своем языке.

— Да, были другие способы, — через некоторое время проговорила она, выпрямившись и взглянув человеку в глаза. — В летописях техников часто называли одушевленными машинами из-за их способности создавать симбиотические соединения живой и неживой материи — и это действительно было так. Когда с Йо`Ванном случилось несчастье и мы поняли, что обычных способов сохранить его жизнь нет, мы попытались сделать то, что составляло основу бытия наших предшественников. Мы попытались слить остатки его человеческого тела и выращенные особым образом механизмы, пропитанные энергиями Агронивайса, настроенными на поле самого Йо`Ванна. Мы провели операцию, сделали всё, что смогли, что сумели, но… результат вы видите… Он перед вами.

— Да уж! — Безымянный не знал, что сказать, что ответить на эту исповедь. Да и нужно ли было говорить?

— Его сын, Ви`ател, был с ним всё то время, что шел процесс преобразования его плоти, продолжала меж тем А`Ани. — Вообще всё время с момента трагедии! Он видел, переживал те страдания, что испытывал Йо`Ван, как свои собственные. Наверное, они и были его собственными, частью его… Он пытался поддержать отца, пытался не дать его разуму скатиться в бездну безумия…

Теперь Безымянный начал кое-что понимать о своем загадочном спутнике. Понимать его боль и гнев, его ненависть к Конфедерации. Это было не просто неприятие чуждых сути техников законов и норм, нет, всё было куда более личным, — ненависть к тем, кто — пусть и опосредованно, невольно — был причастен к страданиям его отца. Кто уничтожал знания и навыки, истреблял память и культуру предков…

— Но ничего не помогло, — заключила А`Ани. — Йо`Ван боролся очень долго, но в конце он не выдержал… И это подводит нас к тому делу, ради которого, собственно, мы и обратились к вам, лейн Александер.

— И что же такое я должен сделать? — Безымянный сплюнул на пол кровавый сгусток и устало провел рукой по разорванной во время сражения, губе. Утомление тихой змеёй опутывало его тело, как и всегда после сильного напряжения. — Судя по всему уже случившемуся, это действительно нечто… необыкновенное! Что же я должен украсть для вас? Кристалл памяти Великого Зикурэ? Виму? Любимые тапочки патриарха Тэрина?

— Не что, — протягивая чистый платок, расшитый по краям бледно-зеленой нитью, мягко поправила его А`Ани. — Не что. Кого! Ваша задача заключается в похищении из лаборатории наших прямых конкурентов ведущего специалиста по преобразованию материи, человека… — на этом слове женщина-техник заметно споткнулась и некоторое время помолчала — видимо пытаясь подобрать подходящий термин. — Человека — назовем его так для краткости, — владеющего необходимыми нам знаниями. Его зовут… звали, фассор Варид Суффо он — один из старейшин нашего народа, Древнейший! Он был в числе спутников самого Сати`мо на`Квайя— нашего прародителя. И он же был в числе тех, кто положил начало раскола нашего рода после безвременной гибели Величайшего. Именно он является вашей целью!

Безымянный недовольно покачал головой ставшей тяжелой, словно семипудовый камень. Чем дальше — тем веселее. Теперь эти недочеловеки хотят превратить его в похитителя младенцев — или стариков, что, в принципе, одно и то же! Просто прекрасно, великолепно! Вероятно, в следующий раз они потребуют от него станцевать голым в лучах луны или украсть солнце. Это ж надо было так вляпаться!

Безымянный вновь встряхнул головой… Что-то чересчур давит виски, странно, неужели так сказывается перенапряжение битвы? Очень странно, с ним раньше никогда ничего подобного не происходило. Что-то… А ладно! Чего не бывает в жизни?

— Ещё одно, вот, — А`Ани, внимательно наблюдая за Безымянным, трясшем головой точно с похмелья, протянула ему небольшой шприц, с тоненькой и короткой иглой, наполненный мутной, желтоватой жидкостью.

— Что это? — недоуменно и подозрительно поинтересовался Безымянный. — Я не стану использовать…

— Это противоядие, — скупо улыбнувшись, пояснила женщина. — Слюнные железы Йо`Вана вырабатывают один очень любопытный и редкий токсин, весьма своеобразно влияющий на нервную систему. Если не принять противоядья или же не воспользоваться услугами весьма высокого исцеляющего, то в течение суток наступит необратимая реакция, приводящая к неминуемой смерти. Вы можете подождать, если не верите. Через несколько минут появятся первые симптомы: обильное потоотделение, повышенное сердцебиение и трудности с дыханием, вскоре наступит общее недомогание, начнутся проблемы со зрением…

— Дьяволы и бесы!

Безымянный выхватил шприц, но не стал торопиться с инъекцией, не будучи до конца убежденным словами техника. Он полагал, что лучше выждать время и убедиться в правоте сказанного. С этих тварей станется, они и отравить могут! Лучше подождать.

Признаки отравления, как и обещала А`Ани, не заставили себя ждать: обильная испарина, выступившая на лбу, пульс, бьющийся как сумасшедший… С трудом сделав очередной вздох, Безымянный с ужасом осознал, что ему катастрофически не хватает воздуха. Раздумывать дальше не было смысла. Сбросив плащ и куртку, стянув через голову безрукавку и рубашку, он поднял шприц и сделал себе инъекцию… после чего рухнул на колени и зашелся в удушающем приступе судорожного кашля.

— Того количества противоядия, что вы приняли, будет вполне достаточно, дабы продержаться сутки, — разглядывая дрожащего человека, словно некий удивительно любопытный объект отвлеченного созерцания, пояснила женщина. — В дальнейшем вам придется повторять процедуру изо дня в день, пока мы не предоставим вам совершенный антидот, способный полностью вывести токсин из организма.

— Какого… — большего Безымянный, при всем желании, не смог из себя выдавить. Всё тело его, обычно безропотно подчинявшееся воле хозяина, исходило мучительными конвульсиями, его бросало из испепеляющего жара в озноб с пугающей частотой, руки не слушались, живот сводило так, что оставалось лишь благодарить судьбу, что с утра в нем не было ни крошки.

— Поймите нас, — в голосе женщины послышались нотки неподдельного сочувствия. — Это наша гарантия. Гарантия того, что, вступив на избранный путь, вы не свернете с него, не отступитесь в самый решающий момент. Вероятно, Ви`ател упоминал, что шанс, представившийся нашему сообществу, — уникален. Он не повторится, и второй возможности попытаться у нас не будет. Мы должны получить результат, получить любой ценой! Прогресс наших проектов, само существование нашего клана — вот что стоит на кону. Поэтому человек, взявший на себя обязательство по воплощению нашего плана в жизнь, должен быть полностью, всеобъемлюще сосредоточен на исполнении миссии. Яд в вашей крови — просто ещё одна гарантия в дополнение к договоренностям и последующей оплате. Ещё один стимул дойти до конца…