Нити судьбы. Дорога жизни

Глава 11

Они всё шли и шли. Лайя уже потеряла счет времени, хотелось куда-нибудь присесть, а лучше прилечь. Последние несколько часов прошли в угрюмом молчании. Когда Фенрис остановился и указал на их место ночлега, Лайя не смогла сдержать облегченного вздоха. Мужчины понимающе на неё посмотрели. Девушка сразу облюбовала место у поваленного большого дерева и кинула туда сумку.

Пока все разбрелись в поисках хвороста и дров, Лайя обратилась к внутреннему зрению. Вокруг было достаточно много хищников, они следили за ними, выжидая нужного часа. Девушка прочитала заклинание, ставя охранный круг.

Фенрис, возвращаясь с охапкой палок, замер. Он не мог видеть границы её круга, но явно чувствовал присутствие чужой силы. Лайя невольно восхитилась им. Немногие способны уловить ворожбу ведьмы. Тэмин бодро шел ей навстречу, ничего не ощущая. Эльф, видя, что азур безопасно добрался до ведьмы, пересекая невидимые контуры круга, тоже подошел.

– Это охранный круг, безопасно для людей – опасно для животных. Здесь бродят хищники, – пояснила Лайя, насмешливо глядя на эльфа.

Фенрис выдержал её взгляд, нисколько не стесняясь своего недоверия, и приступил к разжиганию костра.

– О, здорово, молодец Лайя! – похвалил её Тэмин.

Протянув ноги к костру и прислонившись к дереву, Лайя сидела и смотрела вдаль, наблюдая, как тонет лес во мраке спускающейся ночи. На огонь она не любила смотреть. Это вызывало воспоминания, боль и грусть. Рядом с ней упала сумка, а потом сел и сам эльф, так же прислоняясь спиной к поваленному стволу. Лайя мысленно возмутилась и повернулась, чтобы посмотреть на этого наглого типа. Ему что места мало? Обязательно нервировать её своим присутствием?

Устраиваясь поудобнее, эльф слегка переместил свой торс и поморщился. Злость на него за недавнюю выходку растаяла, уступив место сожалению и раскаянию за невнимательность. Как она могла забыть?! Его рана наверняка ещё не зажила. А ведь раньше Лайя так гордилась своим состраданием и даром целительства. Хорош целитель, который забыл о своём подопечном.

– Нужно сменить повязку и убедиться, что рана заживает как надо, – обратилась к эльфу девушка.

Тот просто кивнул. Лайя не ожидала, что он вот так просто без пререканий согласится, и на какое-то время застыла, осмысливая.

– Сними рубашку, – попросила эльфа девушка, смотря куда угодно, только не на него.

– Пойдем, найдем ещё хворост, – сказал Чонсок другу.

– У нас много его есть, дай посидеть, – заныл Тэмин, но Чонсок, взяв его под локоть, насильно поднял и поволок в сторону.

Оставшись наедине с Фенрисом, Лайя ещё острее ощутила его присутствие. Стараясь не обращать внимания на охватившее вдруг смущение, она подсела ближе к эльфу, раскрыла свою сумку, извлекла зелья. Фенрис закрыл глаза и сел ровно. Девушка мысленно поблагодарила его, хоть не увидит, как непрофессионально она сейчас краснеет, словно никогда не видела полуголого мужчину.

Рана затягивалась быстрее, чем можно было ожидать, видимо, его внутренняя магическая сила способствовала заживлению. Скорее всего, даже шрама не останется. Потрясающе! Взгляд упал на его лицо. Интересно, а как он получил этот шрам, что так и не пропал? Эльф почувствовал, что его разглядывают, и открыл глаза.

– Всё в порядке? – спросил он.

Лайя вздрогнула, не ожидая, что попадется.

– Ч-что?

– С раной всё в порядке? – повторил свой вопрос он хрипловатым голосом.

Она отчего-то разволновалась, невольно подаваясь вперед. Когда их глаза встретились, Лайя вообще потеряла способность мыслить, растворяясь в синеве удивительных внимательных глаз.

– Лайя… – прошептал он и замолчал.

Взгляд медленно скользнул по её лицу, на секунду замирая на губах, а потом обратно вернулся к глазам. Случайно или специально его рука дотронулась до её руки.

Лайя вздрогнула и часто заморгала, прогоняя от себя наваждение, переводя взгляд на его грудь.

– Ещё пару дней, и всё окончательно заживет. Я нанесу немного мази и сделаю не очень плотную перевязь.

Эльф кивнул как ни в чем не бывало и повернул голову, рассматривая деревья. Девушка постаралась побыстрее закончить процедуры. Сколько перевязывала его, не могла избавиться от чувства, что чего-то не хватало, а когда вспомнила чего именно, спросила, к своему несчастью, вслух:

– Медальон с той девушкой! Он же раньше висел у тебя на шее? А где он сейчас?

– Тебе не кажется, что это только моё дело? – повторил он её слова, сказанные ранее.

– Да, извини, конечно, – еле слышно пробормотала она и поспешила всё сложить обратно в сумку.

– Лайя, я… – начал было Фенрис. Голос его изменился, утратил прежнюю холодность и отстраненность.

Девушка подняла на него взгляд и замерла, волнуясь…

– А вот и мы, – раздался бодрый голос Тэмина. – Скучали? Судя по вашим недовольным лицам, не очень. Но там уже холодно и темно, так что… простите, – последнее слово прозвучало с ехидными интонациями.

Он уселся рядом с Чонсоком, протягивая руки к огню. Лайя была разочарована: надо же было Тэмину прийти так не вовремя! Что же ей хотел сказать Фенрис? Может, очередную колкость? А она, как глупая, будет теперь гадать и фантазировать себе что-то хорошее. Хотя по тону вроде не похоже… От распираемого любопытства хотелось повыть на луну. Как теперь заснуть?

– Ведьмочка, – позвал её Тэмин. Видимо, он не любил длительное молчание, – можно вопрос?

– Слушай, а давай ты найдешь другую жертву? – Лайя помнила ещё прошлый вопрос и уже начинала бояться его.

– Других нет, – Тэмин пожал плечами. – Ищейка заберет свои тайны в могилу. Про Чонсока я знаю всё, что мне следует знать, остаёшься ты.

– Тогда предлагаю честный обмен, ответ за ответ, – предложила девушка.

Прилегший спать Фенрис в предвкушении даже открыл глаза и снова сел. Чонсок коснулся рукой друга. Лайя прочитала в его глазах предостережение, от которого юноша отмахнулся, соглашаясь с ней.

– Правда, что ведьмы живут очень долго, при этом остаются молодыми внешне?

– Да.

– То есть выходит, ты вполне можешь оказаться старушкой?

– Могу, но мне не сто лет, если ты об этом, – уклончиво ответила Лайя. – Теперь мои два вопроса. Сколько лет тебе?

– Достаточно.

– Достаточно для чего?

– Достаточно, чтобы со мной считались и опасались.

Лайя усмехнулась: вот ведь изворотливый.

– Как быстро ты восполняешь свой ресурс и где его берёшь? – тон был серьёзный, Тэмин смотрел прямо на неё, словно хотел удостовериться в правдивости сказанного далее.

– Быстро восполняю и беру отовсюду, – снова уклонилась от ответа Лайя, вдруг вспоминая предостережения эльфа. – А ты с какой целью интересуешься?

– Просто интересно, в нашей империи нет магии. Да и ведьму я вряд ли встречу ещё, – его ответ прозвучал так искренне, что Лайя устыдилась своих подозрений. – Почему тебя так пугает огонь? Когда нас атаковал маг и загорелся дом, ты не смогла убежать…

Девушка вздрогнула, никак не ожидая именно такого вопроса. Она невольно посмотрела на костер. Языки пламени с хрустом пожирали сухой хворост, гипнотизируя и зовя предаться воспоминаниям. Ужас потихоньку начал накрывать её. Кто-то сильно сжал её руку. Лайя перевела взгляд с огня на свою ладонь и обнаружила руку Фенриса, лежащую поверх её.

– Закончили с вопросами. Ложимся спать. Завтра с восходом надо выдвигаться, чем быстрее мы доберемся до Налии, тем лучше, – сказал Фенрис, и, посмотрев на Чонсока, добавил: – С тебя двойная вахта.

Пока эльф говорил это, его большой палец водил круги на её открытой ладони, оставляя тысячи мурашек по всему телу. Лайя забыла про весь остальной свет. Для неё существовали лишь эти нежные прикосновения.

Когда он отпустил её руку, Лайя ощутила сожаление и пустоту. Фенрис стал устраиваться на ночлег и улегся головой к её голове, отворачиваясь спиной к костру, а лицом к поваленному дереву. Лайя последовала его примеру и легла так же.

– Извини, – услышала она его шепот, – мне нужно было тебя отвлечь.

– У тебя получилось, – так же тихо ответила она, чувствуя, как снова заливается жаркой краской волнения.

Лайя ворочалась, стараясь удобнее расположить голову на своей сумке, и случайно соприкоснулась головой с его. Надо было отодвинуться, но она не хотела. Не сегодня. Фенрис, видимо, решил так же.

***

Проснулась резко. Было ещё темно. Тихонько поднялась со своего места, давая знак Чонсоку, что сменит его. Воин устроился рядом с Тэмином, заснул сразу, как только голова коснулась земли.

Лайя поежилась, растирая собственное закоченевшее тело. Перед рассветом всегда холоднее. Костер почти погас, заново разжигать не было смысла – скоро снова в путь. Эльф спал, обняв себя руками и втянув голову в плечи, прижимаясь лбом к дереву. Весь сжался. Укрыться ему было нечем: его плащ служил подушкой.

Лайя грустно улыбнулась, вспоминая, сколько раз она вот так ночевала на земле, в холоде и сырости, одна. Повинуясь внезапному порыву, девушка сняла с себя плащ и бережно укрыла мужчину. Эльф заворочался, приоткрыл глаза, но поняв, что опасности нет, снова провалился в сон, перед этим неосознанно подтянув повыше согретую её теплом ткань, пряча нос. Это выглядело так мило, что Лайя не могла перестать смотреть. И не скажешь, что перед ней грозная ищейка Инквизиции.

Подувший ветерок напомнил ей о цене поступка. Лайя потерла руки, согревая их, а потом взяла клинки и отошла на расстояние, достаточное, чтобы не мешать мужчинам спать, но при этом близкое, чтобы все были в её поле зрения.

Хотелось единения с природой. Магия согреет её и наполнит силой. Лайя сняла доспех: не могла к нему привыкнуть, он хоть и подходил ей, но всё же был изготовлен для другого и в некоторых местах сильно натирал и раздражал кожу. Рукава рубашки скрутила, максимально оголяя руки, позволяя ветру холодить кожу. И скинула сапоги, по той же причине. Закатала штаны до колен. Ступни ощутили холод и сырость почвы, а сердце радостно запело, почувствовав силу земли.

Она взяла клинки в обе руки, немного покрутила, пытаясь привыкнуть и приспособиться. Каждый раз, как в первый. Ладно. Всё получится. Дело только в практике. Мысль о силовой тренировке показалась сейчас тоскливой. Хотелось просто гармонии. Плавный взмах, ещё и ещё, поворот, прыжок. Деревья в округе не мешали, а заставляли обходить, менять траекторию, уклоняться. Она не знала техники боя на этом оружии, поэтому перемещалась, как чувствовала, двигалась, как делала это с кинжалами, с поправками на длину лезвия.

Она прошептала заклинание и закрыла глаза – ей всегда хотелось это попробовать. Внутреннее зрение считывало энергию окружающего мира, и Лайя безошибочно продолжила кружить, плавно, словно в танце, рисуя оружием в воздухе невидимые узоры. Рука правильно определяла расстояние, и клинок ни разу не коснулся дерева. Несмотря на заклинание, энергия не уходила, а восполнялась. Лес был на её стороне, земля и ветер через кожу питали её, а первые проблески солнца рассеивали мрак, целуя лицо, гладя волосы.

***

Ему снилась ведьма. Она сидела рядом с ним и улыбалась, зелёные глаза смотрели с нежностью и грустью. Она приблизилась к его лицу. Её волосы упали ему на лицо, и её запах окутал его, сводя с ума.

Фенрис открыл глаза, вырываясь из плена сна. Потянулся, стряхивая с себя наваждение ночи. Руки, оказавшиеся вне уютного тепла ткани, сразу же попросились обратно. Фенрис заметил плащ, который укрывал его, и изумленно распахнул глаза. Знал, чей он. Точнее, вспомнил… Это был не сон. Она действительно сидела возле него и действительно смотрела. Фенрис зачем-то поднес её плащ к лицу, вдыхая чужой запах. И это тоже не снилось…

Он растерялся. Зачем? Ни одной разумной мысли, объясняющей поступок ведьмы, в его голове так и не возникло. Азуры зашевелились, просыпаясь, и Фенрис поспешил скрутить её плащ и отложить в сторону.

– А где ведьмочка? – раздался сонный голос Тэмина.

Чонсок заметил первый, указал пальцем и опять опустил голову, пытаясь ещё немного поспать.

– Во дает, – промолвил юноша и восхищенно присвистнул, – она двигается с закрытыми глазами! Никогда такого не видел! Вот бы и мне такому научиться!

– Она ведьма, – ворчливо напомнил ему Чонсок.

– Я не думаю, что все ведьмы так могут. Наша ведьма особенная, я уверен! – пылко произнес Тэмин.

– Ты уделяешь этому слишком много внимания, – раздраженно фыркнул воин.

– Ай, ничего ты не понимаешь, – отмахнулся от него юноша.

– Да, куда уж мне, – сказал Чонсок и поднялся, понимая, что спать у него уже не получится. Взгляд невольно обратился к девушке, там и остался…

Лайя подобрала свои вещи и подошла к ним, беспокойно осмотрела лагерь.

– Что-то случилось? Я почувствовала, что вы взволнованы. Всё в порядке? Других я на территории не ощущала.

Девушка переводила взгляд с одного на другого. Фенрис с каменным лицом изучал виднеющийся лес, делая вид, что её здесь нет. Чонсок задумчиво её рассматривал, словно впервые видел, а Тэмин без зазрения совести пялился на её руны. Лайя сразу опустила назад штаны и надела сапоги.

– А тебе говорили в детстве, что подслушивать чужие эмоции нехорошо? – сказал Тэмин, смотря уже в глаза, ведь ноги Лайя спрятала.

Девушка ахнула, понимая, чьи именно эмоции считала случайно.

– Вот-вот! Это, знаешь ли, немного личное, что ли, – добавил он.

– Я не специально. Вы спали, а мне хотелось попробовать одну вещь, а потом я почувствовала… думала что-то случилось, ведь эмоции были такие яркие и… – стала оправдываться она, пытаясь объяснить, что примененное ею заклинание против её воли выдало такой побочный эффект.

– Просто больше так не делай, по крайней мере, специально, – прикасаясь к её руке, попросил Тэмин.

Чонсок проследил взглядом за рукой Тэмина, юноша заметил это и поспешил убрать.

– Хорошо, – согласилась Лайя, но любопытство не давало покоя, и она рискнула спросить: – А чего волновались-то?

Тэмин рассмеялся, поднялся и потрепал её по голове:

– Любопытство когда-нибудь доведет тебя до костра, – и, глядя на её обиженное выражение лица, добавил шепотом, но так, чтобы все услышали: – нам с Фенрисом очень понравилась твоя тренировка, – и подмигнул ей, довольный охватившим её смущением.

– Мы встречались раньше? – вдруг спросил Чонсок, всё ещё внимательно рассматривая девушку и хмурясь.

Не только Лайя недоуменно уставилась на воина. В глазах Тэмина загорелись недобрые, но заинтересованные огоньки. Фенрис утратил привычную маску безразличия и удивленно окинул взглядом Чонсока и Лайю.

– Это вряд ли, – отмахнулась Лайя.

– Вряд ли… – повторил Чонсок и стал собираться в дорогу.

– Это где это ты рыжую ведьму мог встретить? – Тэмина явно интересовали подробности.

– Почему именно ведьму? – немного задумчиво проговорил Чонсок. – Она же женщина, в моей жизни было много женщин…

– Ясно, – перебил его танэри и ушел в сторону, давая понять, что разговор закончен.

– В смысле много знакомых женщин… – поправил себя Чонсок.

– Закрыли тему, – холодно отрезал Тэмин. – Если все собрались, то пойдёмте.

***

День тянулся бесконечно долго. Впереди опять маячила спина эльфа, за ним на некотором отдалении шли Чонсок и Тэмин. Молча. Напряжение между ними витало в воздухе. Всё-таки поссорились. Она интуитивно чувствовала свою вину, но не могла понять почему. Сама же шла, как и вчера, позади всех.

Лайя немного знала эту местность. Через пару дней они выйдут к реке, а там и прямая дорога к Налии. Налия навсегда осталась в её сердце большим, шумным и красивым городом. Она жила там достаточно продолжительное время, сначала с родителями, а потом в приемной семье. Грустная улыбка тронула губы. Как давно это было, словно в другой жизни.

Как бы сложилась её жизнь, если бы она родилась обычной, без дара? У неё был бы дом, мама и папа, а может, даже братья и сестры? Было бы много подружек, с которыми она могла гулять, хихикать, сплетничать, ходить на танцы? Как же она любила танцы… Она могла бы выйти замуж за любимого человека? У неё могли бы быть дети? Девочка, доченька… Доченька, которая смогла бы вырасти. Доченька, которую можно было бы благословить на счастливый брак. Доченька, которая подарила бы ей внуков. Доченька, которой бы не пришлось умирать, толком не начав жить.

Лайя слишком поздно поняла, что наделала. Нельзя было об этом думать. Невыносимая му́ка сжала грудь в тисках. Лайя сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь сдержать рвущиеся рыдания. Считала проходящие мимо деревья, обращалась к силе земли за поддержкой, но становилось только хуже. Отсроченное горе, которое она когда-то силой воли заперла у себя в сознании, вырвалось на свободу.

Лайя с силой сжала руки в кулаки, причиняя себе боль. Не думать. Не помнить. Это было давно. Ничего уже не вернуть. Она прожила это.

Горящий дом в её памяти, на который она недавно смотрела, сейчас наслаивался на другой, на который её когда-то заставляли смотреть. Пространство закружилось перед глазами, унося её в прошлое, наполненное дымом огня и чужим смехом.

Боль и ненависть захлестнули как тогда, пожирая изнутри. На краю сознания она зацепилась взором за спины своих спутников. Слёзы застилали глаза. Нужно убежать, пока не стало слишком поздно. Нельзя, чтобы её видели такой. Нельзя, чтобы они пострадали. Нельзя, чтобы погибли. Ноги уже не слушались, она осела на землю.

– Уходите, – прохрипела Лайя, чувствуя, что теряет себя, уступая место поджидающей её тьме.

Мужчины сначала замерли, не понимая, а потом Тэмин рванул к ней.

– Прошу… – зарыдала она, – уходите, – и тихо снова добавила: – прошу…

Черные клубы дыма стали медленно расползаться, появляясь из земли, протягивая к ведьме свои щупальца…

Чонсок схватил упирающегося Тэмина и поволок прочь, скрываясь всё дальше. Они отбежали достаточно далеко, когда услышали крик боли и отчаяния, переходящий в вой. Танэри опять собрался повернуть назад, и Фенрис встряхнул его:

– Хочешь умереть? Она не в себе, не узнает тебя. – Затем посмотрел на Чонсока. – Уходите, я найду вас.

– Лайя… – почти взвыл Тэмин, а потом с надеждой посмотрел на Фенриса. – Ты поможешь ей?

Его умоляющий тон неприятно резанул эльфа. Ужас и беспокойство на лице юноши были неподдельные. Неужели танэри правда беспокоится о ней? Она нравится ему? Это не игра?

– Я попробую, – справившись со своими эмоциями, наконец, после небольшой паузы, ответил Фенрис.

– Ты же не пострадаешь? – спросил вдруг Чонсок.

А вот эмоции воина были вполне логичны и понятны. Если их проводник погибнет при попытке спасти ведьму, то все усилия были напрасны. Фенрис видел сомнения на лице Чонсока и не хотел, чтобы тот предпринял попытку его остановить.

– Её магия не так сильна для меня… – соврал эльф и побежал обратно.

Азуры не могли почувствовать происходящее, зато мог он. Всепоглощающая энергия тьмы разливалась по лесу и пожирала всё живое. И её источник сейчас лежал на земле, свернувшись калачиком. Маленьким и одиноким. Черные тонкие нематериальные щупальца тьмы вылезали из земли, впитывались в тело ведьмы и расползались прочь, помноженные на одолевавшую её ненависть и горе.

Земля вокруг Лайи постепенно чернела, как от пожара. Вслед за темной пожухлой травой, стали гибнуть и ближайшие деревья. Вмиг ставшими сухими и черными листья падали вниз, кружась и плача…

Фенрис не мог подойти ближе: его магия умирала от каждого последующего шага, поэтому пришлось снова отойти на безопасное расстояние. Попытки докричаться до Лайи не помогали. И всё, что он мог, это смотреть, как она гибнет, ведь у тьмы всегда была своя цена. И сейчас эта цена – жизнь рыжеволосой девушки, которая уже не кричала, а просто лежала и таяла, умирая вслед всей остальной природе.

Собственное отчаяние сводило с ума, мешая рационально думать. Видеть Лайю такой было невыносимо. И память ещё, как назло, подбрасывала воспоминания.

Красивая и неземная… кружится на поляне перед домом и подставляет руки солнцу…

Счастливо и беззаботно смеётся над шутками танэри, отвечает теплом на тепло взгляда юного азура…

Умиротворенно измельчает растения и поет, кожа при этом чуть поблескивает колдовским светом…

Сосредоточенным видом обрабатывает его раны и перевязывает. Маленькие пальчики легко и осторожно блуждают, стараясь не причинить ему ещё большей боли…

Держит его за руку, не дает ступить за край. Возвращает…

Замирает, почти не дыша… Так близко, что можно коснуться губами губ…

Фенрис сорвался с места и побежал. Магия стремительно покидала его тело, забирая с собой и физические силы, но он продолжал бежать… Собственная жизнь казалась такой пустой и ничего не значащей, по сравнению с тем, что на свете больше не будет её, красивой, рыжей ведьмы. Он упал возле неё на колени и приподнял, прижимая к себе.

– Лайя, очнись! Лайя, я здесь! – звал он её, обнимая и укачивая. Так страшно и пусто внутри. Неужели он опоздал? Неужели темная субстанция поглотила её и забрала жизнь? – Открой глаза. Слышишь?! Всё будет хорошо! – Голова закружилась, стало тяжело дышать, голос ослабел. Собственное, отмеренное ему время заканчивалось. Он уже не мог говорить, шептал: – Лайя…

Ресницы дрогнули… Её зелёные глаза открылись и силились его различить. Фенрис слабо улыбнулся.

– Умница… – прошелестел его голос.

– Фенрис, – она дотронулась до его щеки, – ты снова вернулся за мной. Фенрис…

Она горько заплакала, прижимаясь к нему. И он вдруг подумал, что в этом звуке было больше жизни, чем во всем, что было до…

Тьма отступила.

Фенрису стало гораздо легче, хотя общая слабость всё ещё ломала тело, призывая его прилечь. Наверное, так и стоило поступить, но он продолжал сидеть и обнимать её, гладить по волосам, успокаивать.

Лайю укрыла пустота, и в этом было спасение. Словно тьма забрала все её чувства и мысли с собой, а взамен подарила этого мужчину, стук сердца которого составлял сейчас смысл её жизни. Постепенно к этому добавился один-единственный страх. Лишь бы не отпустил. Не ушел. Не оставил одну.

– Уже стемнело, пойдем отсюда, – прошептал он спустя время.

Он помог ей подняться и, держа за руку, куда-то повел. Лайя послушно шла следом. Когда выжженная черной магией земля закончилась, Фенрис остановился.

– Здесь заночуем, – произнес он, подводя её к большой раскидистой ели.

Едва Фенрис сел, притянул девушку к себе, снова заключая в объятия. Лайя облегченно выдохнула, устраиваясь в его руках: мысль о том, что он отодвинется и сядет отдельно, была слишком мучительна. Она подняла на него благодарный взгляд и ласково провела ладонью по щеке со шрамом. Порыв был столь естественным, что подумать о неправильности жеста не успела.

– Ты мог умереть, как все те люди в деревне, – хрипло прошептала она осипшим голосом.

Собственные слова подняли у неё волну неконтролируемого ужаса, разом выдергивая из царившего до этого покоя. Она аж побледнела от осознания, что чуть не сотворила. Её страшная сторона магии, та самая, какую боялась и не принимала, могла убить Фенриса…

– Не умер же, – тихо ответил Фенрис.

– Можно? – спросила она и взяла его за руки.

В ответ он чуть улыбнулся. Лайя зашептала заклинание.

Тепло от её ворожбы разливалось по его телу, снова наполняя силой и магией, но Фенрису это было безразлично. Ведь ничего волшебнее, чем её глаза, которые так смотрели на него, он никогда не видел, и ничего более волнующего, чем её ладони, лежащие в его руках, он никогда не испытывал.

Она перестала читать заклинание и нехотя отпустила его руки. Фенрис сразу же притянул девушку к себе, одной рукой обнял, второй укрыл плащом. Лайя устроила голову на его груди, пальцами стала бездумно перебирать пуговицы на его рубашке.

– Расскажешь, что произошло? – услышала его голос.

– Я боюсь, – призналась она.

– Больше это не повторится, я же с тобой, – сказал Фенрис, прижимаясь подбородком к её макушке.

Лайя замерла в его объятиях, размышляя… Ему хотелось верить. Он был сейчас центром её мира, её смыслом. И если он говорит, что этого больше не повторится, то, может, стоит рискнуть? А вдруг станет легче?

Она глубоко вздохнула, решаясь, и заговорила:

– Однажды я приютила девочку двух лет, сиротой была, её родителей забрала Инквизиция. Не знаю за что. Она стала мне дочерью. Поселились в небольшом городке. Я лечила жителей, помогала с обучением грамоте. Мне говорили раньше, что нельзя надолго задерживаться на одном месте, что безопаснее жить вдали от всех, но тогда я ещё верила в людей, в здравый смысл… Тем более жители ко мне хорошо относились. Я думала, что даже узнай они правду, то будут на моей стороне. Мы с Сантаной, так звали девочку, прожили там вместе счастливых пять лет.

Лайя горько выдохнула и на мгновение зажмурилась, давая себе время собраться с духом.

– Однажды заболел младший сын старосты. Я не могла ему помочь, от его недуга не было лекарства. Сантана очень дружила с этим мальчиком и много плакала, когда видела, как плохо он себя чувствует. Я решила рискнуть и применила заклинание жизни. Хотела хоть ненадолго поддержать угасающую жизнь. Да и втайне надеясь, что случится чудо и его организм справится с болезнью. Но мальчик всё равно умер.

Лайя снова замолчала, ненадолго погружаясь в воспоминания, раз за разом прокручивая в голове то страшное решение, принятое во благо. Зачем пыталась спасти его? Если бы она только знала, что потом… вот так…

– Наверное, кто-то видел меня тогда, моё свечение при ворожбе, а может просто приравняли знахарство к ведьмовству. После смерти мальчика меня обвинили в колдовстве. Сказали, что я специально убила ребенка в угоду своей темной души. В одно мгновение селяне перечеркнули всю ту помощь, которую получали от меня раньше, забыли всё то хорошее, чему я способствовала. Они схватили и приволокли меня к моему дому. Били и держали. Кто-то из толпы крикнул, что с ведьмой надо поступать так, как и она с ними поступила. Что за смерть ребенка нужно расплатиться смертью другого ребенка. Ведьминого отродья. А потом… заперев… заперев в доме Сантану, подожги его… Я ничего не могла сделать…

Слезы потоком текли на рубашку эльфа. Лайю мелко затрясло. Фенрис сильнее прижал её к себе.

– Когда крики в доме затихли, и моя девочка… – голос её сорвался, задохнувшись на мгновение от боли. – Тьма, живущая во мне, вырвалась. Когда я пришла в себя, все были уже мертвы. Я до сих пор сожалею только о том, что не помню, как именно они умирали, – вспышка ненависти в голосе быстро сменилась опустошением, делая речь ровной, безэмоциональной. – Судя по состоянию их тел, в отключке я пролежала несколько дней. Я отползла и спряталась, не помню толком где. Как раз вовремя. Прибыл отряд с ищейкой. Мне повезло. Меня не заметили, и я смогла скрыться.

– Прости меня, – сказал вдруг Фенрис.

Лайя подняла голову и посмотрела на него.

– Той ищейкой был я, – горько усмехнувшись, проговорил эльф.

Она снова положила голову ему на грудь.

– Тебе не за что извиняться. Там был безликий служитель Инквизиции, не Фенрис.

– В любом случае я рад, что тогда не смог тебя найти, – прошептал эльф, опять устраивая подбородок на её макушку.

Говорить о бо́льшем не хотелось. Они замолчали, наслаждаясь теплом и близостью, мечтая, чтобы рассвет как можно дольше не наступал.