Дом, забытый временем

СТЕКЛЯННЫЕ ДОМА

Она стоит у окна и ждет меня. Она стоит у окна каждую ночь, когда я дежурю. Она не хуже меня знает участок, который я патрулирую: точно знает, в какой момент я появлюсь из-за изгиба силового поля. Мы виртуальные любовники, которым противостоит время и электронное колдовство.

В свете фонарей, натыканных армией вокруг Временной Колонии, мы видим друг друга как при свете дня. Она улыбается мне, и я не могу отвести от нее глаз, такой близкой за незримым барьером. Марианна.

Когда смотришь на ее красивое лицо, кажется, что это лицо женщины и одновременно ребенка. Она только что расчесала свои золотистые волосы. Ее пеньюар лишь немногим розовее тела, которое прикрывает.

Силовое поле попутно выполняет функцию звукового барьера, но мы научились читать по губам. Она говорит одними губами: «Я люблю тебя, Вэйн», и я беззвучно отвечаю: «Я тоже люблю тебя».

Кому бы мог подумать, что любовь способна поразить часового в момент патрулирования участка? Кто бы мог представить, что караульный способен пробудить любовь в девушке, прибывшей из будущего?

Я повторяю вопрос: «Марианна, ты нашла выход?», и она отвечает: «Нет, но уже скоро».

«Я хочу обнять тебя, целовать твои волосы».

«Я тоже».

«Ты обязана бежать».

«Барьер можно прожечь только распылителем, но его трудно достать».

«Почему тебя заточили в прошлом?»

«Я уже говорила, это неважно».

«Тебе нужно бежать, Марианна. Я не могу без тебя жить».

«Я найду выход. Обязательно».

Я продолжаю обход. В любой момент может нагрянуть проверяющий капрал, и я не хочу, чтобы он застал меня за разговором с Марианной. Я шагаю туда, где мой участок граничит с соседним. Из-за изгиба поля появляется охранник. Его скрывали стоящие почти вплотную к барьеру дома колонистов. Я благодарен архитектору, спроектировавшему колонию, потому что такое расположение домов скрывает от глаз моих коллег свидания с Марианной.

Я скидываю с плеча винтовку и некоторое время отдыхаю, прежде чем начать обратный обход. Стоит теплая августовская ночь. Из-за ртутных ламп звезд не видно, но я знаю, что они там. Думаю, луна тоже уже на месте.

Я снова закидываю винтовку за плечо и отправляюсь в обратный путь. Винтовка — лишний багаж. Ее назначение — отпугивать зевак от барьера. Но по ночам колония словно вымирает, и к ней никто не приходит.

Когда я оставил Марианну одну, она исчезла из окна. Сейчас она появляется вновь.

«Я думала о тебе весь день», — говорит она одними губами.

«Я тоже думал о тебе».

«В твоей жизни, наверное, есть другие женщины».

«Нет никого, кроме тебя».

«В это трудно поверить».

«Но это так. А возле тебя уж точно крутятся ухажеры».

«В сравнении с тобой все мои знакомые мужчины — просто сухая листва, перекатываемая ветром».

Так, периодически прерываясь, мы разговариваем всю ночь. Мы разговариваем так каждую ночь, когда я заступаю на дежурство. В 6:30 мы прощаемся, и в 7:00 приходит моя смена. Марианна уже, наверное, крепко спит. Возможно, видит во сне меня.

Я знаю, что и мне она приснится.

Я недолюбливаю армию, но если бы не пошел на службу, то не встретил бы Марианну.

Конечно, я приехал бы посмотреть на Временную Колонию. Толпился бы среди экскурсантов, дивясь на постройки и людей по ту сторону силового поля. Но я не увидел бы Марианну, даже если бы она подошла к окну. Я не увидел бы ее, потому что экскурсантам запрещается приближаться к барьеру. А в колонии слишком много окон, через которые люди из будущего смотрят на прошлое. Глядя издалека на море лиц, я бы никогда не выделил лицо Марианны.

Впервые заступив на дежурство, я получил смену с одиннадцати вечера до семи утра. Некоторое время все окна оставались пустыми. Потом в одном из них появилась Марианна. Я смотрел на нее снизу вверх, она на меня — сверху вниз. Впоследствии я всегда старался попасть на этот участок. Другим все равно, где патрулировать — они не знали о существовании Марианны. Вскоре мы с ней научились читать по губам, а потом и влюбились друг в друга.

Я вызвался всегда ходить в смену с одиннадцати вечера до семи утра. Лейтенант посмотрел на меня, как будто у меня не все дома, пожал плечами и сказал, что ему все равно. Меня так и подмывало спросить, не могу ли я заступать каждую ночь, но потом решил, что это прозвучит подозрительно.

Я всегда предупреждаю Марианну, когда на мой пост заступает кто-то другой. Тогда я уверен, что Марианна не подходит к окну. Я знаю это точно, потому что парни каждый раз, когда увидят привлекательную женщину, потом долго обсуждают ее.

В день, когда появилась Временная Колония, в стране объявили общенациональную тревогу. Армия немедленно организовала запретную зону. Когда выяснилось, что колония не представляет угрозы и, более того, окружена безопасным для людей непроницаемым силовым полем, запрет сняли. К новоявленному поселению устремились любопытствующие со всех уголков Земли. Ближайший к колонии городок Вебервиль ожил и расцвел. Сейчас барьер охраняется ограниченным контингентом, хотя вначале привлекалась вся наша армия.

Со временем интерес к колонии ослаб, потому что смотреть там особо не на что: скопление домов на другой стороне барьера мало чем отличается от любого городка. Так к колонии и стали относиться. Правда, городок этот выглядит каким-то неживым — в нем никто не работает. Люди или прогуливаются по улице, или часами сидят в парке. Более-менее активно двигаются, только когда играют во дворах в игру, напоминающую наш крокет.

Дома у них такие же неинтересные, как и они сами. Модульной конструкции, они мало чем отличаются от современных двухэтажных жилищ. Но кое-чем колония отличается от наших городков. В ней нет детей. И колонисты все красавцы как на подбор.

Моя Марианна самая красивая из них.

«Марианна, пожалуйста, придумай, как тебе выбраться».

«Единственный вариант — распылитель».

«Значит, нужно его достать».

«Это непросто. Они для экстренных случаев, их хранят за семью печатями. Но я обязательно найду ключ, Вэйн, обещаю!»

«А ключ у кого? У надсмотрщика?»

«Здесь нет надсмотрщиков. Мы не в тюрьме. Просто уходить отсюда против правил».

«Почему?»

«Тебе это не нужно знать».

«Мне нужна ты, Марианна».

«А ты мне».

«Жду не дождусь, когда обниму тебя».

«Я достану ключ, Вэйн… обещаю!»

Письмо от моей матери. «У нас все хорошо… Отец шлет привет… Р. S.: Дженнифер вышла замуж».

Дженнифер?

Ах, да… кажется, я встречался с ней. Забытое имя из прошлого…

«Марианна, ты достала ключ?»

«Да, он у меня. Я его спрятала».

«Теперь достань распылитель».

«Сегодня не могу, только завтра, ночью его охраняют… Ох, Вэйн, я так боюсь!»

«Не бойся ничего. Как только выберешься оттуда, я позабочусь о тебе».

«Твой мир так сильно отличается от моего!»

«Ты будешь счастлива в нем. Я сделаю тебя счастливой».

«Где я буду жить?»

«Сниму жилье в городе. Мы поженимся и будем жить вместе».

«Ты не обязан жениться».

«Не обязан, но я так хочу».

«Как мне добраться до города?»

«Я отвезу тебя. Как только ты выберешься».

«Ох, Вэйн, мне так страшно!»

Поначалу людей из будущего приняли за пришельцев из космоса. Обменявшись мнениями, ученые пришли к выводу, что колонию переместила на Землю инопланетная раса, чьи технологии значительно опережают земные. При дальнейшем изучении выяснилось, что пришельцы ничем не отличаются от людей. Потребовался другой ответ. Вероятность возникновения идентичной формы жизни на разных планетах была пренебрежительно мала. Прошло немало времени, прежде чем ученые пришли к выводу: поскольку колонию не переместили из космоса и русские, как и мы, не обладают технологией телепортации, следовательно, колония прибыла из будущего.

Другой вопрос: для чего? Определенно не для того, чтобы изучать прошлое, поскольку живущие в ней люди не выходили за пределы своего кокона. И хотя они часто посматривают из-за незримого барьера на окружающий их мир, выражение их лиц свидетельствует скорее о том, что они делают это со скуки, а не из научного любопытства.

Наши ученые попробовали установить контакт с ними, но они проигнорировали все их усилия попасть внутрь. Попытки «закоротить» поле не только не увенчались успехом, но и показали, что уровень знаний современных экспертов настолько же недостаточен для постижения природы данного феномена, насколько уровень развития пятилетнего ребенка недостаточен для понимания квантовой механики.

Говорят, слова «атомная бомба» промелькнули в некоторых умах и даже сорвались с некоторых губ. Верится в это с трудом.

«Почему они не говорят с нами? — сокрушался один из телеведущих. — Ведь только представьте, о скольких чудесах они могли бы рассказать! А сколько насущных проблем помогли бы решить!»

Иногда колония представляется мне огромным батискафом, погруженным в толщу времени. Сидящие в нем люди разглядывают плавающих вокруг рыб. Марианна увидела одну, которая ее восхитила, и эта рыба — я.

Утром я еду в город и арендую небольшую квартиру в центре. Потом возвращаюсь в лагерь и пытаюсь поспать. Из этого ничего не выходит. Вечером я сижу на кровати и выкуриваю сигарету за сигаретой. В четверть одиннадцатого военный грузовик отвозит меня и других к колонии. Марианна уже ждет у окна. Я спрашиваю, достала ли она распылитель, и она отвечает «да». Я объясняю, что нужно ждать рассвета и только потом пробивать проход. Она в неглиже, и я говорю, чтобы она оделась. В следующий раз, когда я останавливаюсь под ее окном, на ней короткое голубое платье. Оно отличается от тех, что носят современные женщины, но не радикально. В следующий проход я прошу Марианну собрать вещи. Она кивает. Возможно, она уже собрала их. Всю ночь она повторяет, что ей страшно, и я терпеливо успокаиваю ее. Когда небо на востоке светлеет, я говорю «пора», и она исчезает из окна.

Через минуту она появляется из-за угла дома: в одной руке чемодан, в другой небольшой предмет. Встав на колени перед барьером, она направляет на него предмет. Вспыхивает копье света. Участок силового поля окрашивается огненно-голубым. Пламя дрожит, распространяя едкий запах, и в барьере появляется дыра. Марианна бросает предмет на землю и с чемоданом в руке прыгает в отверстие. В следующее мгновение оно схлопывается.

Марианна у меня в объятьях — мягкая, душистая и чуть выше ростом, чем я ожидал. Я набрасываюсь на нее с поцелуями, она целует меня в ответ. Наконец заставляю себя отстраниться и показываю на акацию метрах в тридцати от нас.

— Спрячься в тех кустах. Я приду за тобой, как только освобожусь.

— Ох, Вэйн, мне так страшно!

Я целую ее в щеку.

— Ничего не бойся, Марианна. Все будет хорошо.

Она торопится к зарослям акации и исчезает в темноте.

Закончив смену, я не сразу иду к Марианне. Сначала вместе со всеми возвращаюсь в лагерь и сдаю оружие. Потом наскоро бреюсь, принимаю душ и облачаюсь в чистую форму. У ворот вызываю такси. Оно отвозит меня обратно к колонии. Я выхожу на шоссе и иду по пашне к кустам акации. Марианна свернулась калачиком под одним из них. Чемодан стоит рядом. Я трясу ее за плечи:

— Марианна!

Помогаю подняться, и она вцепляется в меня, словно боится, что ее унесет ветром. Она вся дрожит.

— Марианна, за тобой отправят погоню?

— Вряд ли они рискнут.

Я веду ее обратно к шоссе. От такси уже нет и следа. Но я и не просил таксиста ждать меня, потому что он мог что-нибудь заподозрить. Поэтому мы идем в город пешком.

Я веду Марианну по лестнице наверх в нашу квартиру. Закрыв дверь, мы немедленно оказываемся в постели.

Потом она лежит, тихо дыша, рядом со мной. Несмотря на внешность юной девушки, в занятии любовью она явно искушена. Кожа у нее розовая, как у ребенка. По контрасту моя кожа выглядит старческой.

— Здесь мы будем жить? — спрашивает она.

— Некоторое время. Через полгода я увольняюсь, и тогда отвезу тебя домой.

— Я думала… ты женишься на мне.

— Обязательно. Но пока я даже не знаю твоей фамилии.

— У меня нет фамилии.

— Ну, какую-нибудь придумаем. — Я смотрю на часы: скоро полдень. — Пойдем где-нибудь перекусим.

— Я не могу. В тех кустах порвала платье.

— Надень другое.

— У меня нет другого.

— В чемодане наверняка что-нибудь найдется.

— Я не взяла одежды.

— Тогда что в нем?

— Это неважно.

— Хорошо, надевай порванное. Пойдем купим новое.

Она выбирает простенькое платье из хлопка с полиэстером. Я предпочел бы купить что-то красивое и нарядное, но она уверяет, что ей этого достаточно. Платье не требует подгонки, и мы возвращаемся в квартиру, где она переодевается. Потом мы идем в ресторанчик. У нее причудливые манеры вести себя за столом. Наверное, попади я в Древний Шумер, мои манеры тоже показались бы причудливыми.

Всю вторую половину дня мы занимаемся любовью. Вечером идем ужинать. Потом снова занимаемся любовью. Возвращаясь в лагерь на дежурство, я чувствую себя как выжатый лимон.

Заступив на дежурство, я часто поглядываю в сторону колонии. Там все спокойно. Возможно, исчезновение Марианны еще не вскрылось. Или вскрылось, но никакого переполоха не вызвало.

Часы тянутся еле-еле. Я радуюсь, когда смена заканчивается. Приняв душ и побрившись, спешу в город. Марианна, кажется, чувствует мое возвращение: она лежит на кровати, откинув одеяло, готовая заняться любовью.

В тот же день я расспрашиваю ее о будущем.

— Марианна, расскажи о своем мире.

Она улыбается:

— Как бы ты описал свой мир тому, кто жил за тысячу лет до тебя?

— Это было бы сложно.

— Это было бы невозможно.

— Из какого ты века?

— У него нет номера, поскольку грегорианский календарь больше не используется.

— Тогда скажи, сколько лет разделяет наши миры.

— Очень много. Мне пришлось осваивать английский язык с нуля.

— Десять тысяч лет? Двадцать?

— Нет. Не совсем… Говоря о будущем, мы с тобой зря тратим время в настоящем.

— Тогда последний вопрос. Как долго колония пробудет у нас?

— Планов возвращаться пока нет.

— Зачем ее переместили в прошлое?

— Ты уже задал последний вопрос.

— Ну хорошо, оставим это.

В конце концов, какая разница, почему она здесь? Она со мной, и это главное.

Невзирая на протесты, я покупаю ей другое платье, пару туфель и нижнее белье. Кроме того зубную пасту, расческу и одежную щетку. В чемодане у нее, судя по всему, ничего этого нет.

В лагере уже знают, что у меня появилась девушка. Видели нас в ресторане. Все интересуются, как мы познакомились. Я представляю ее моему приятелю Стиву, когда тот приезжает в город.

Она в новом платье, белом с глубоким вырезом. В нем она похожа не телезвезду.

— Я и не думал, — восхищенно говорит Стив, — что такие девушки еще бывают!

В окне Марианны торчит мужчина!

Я притворяюсь, что не замечаю его, и не сбавляю шаг. Но чувствую, что он сверлит меня взглядом.

Когда я снова прохожу мимо окна, оно пусто. Возможно, человек выглядывал из праздного любопытства.

Но что ему понадобилось в доме Марианны?

— Марианна, в твоем доме еще кто-то жил?

-.. Нет.

— Сейчас там кто-то есть. Я видел его в окне.

-.. Наверное, вселился.

Косой утренний свет падает на ее лицо. Лицо невинной девочки. Она лежит в кровати и ждет, когда мы займемся любовью. Я отбрасываю мысли о человеке.

Следующей ночью он снова торчит в ее окне. Я снова пытаюсь отбросить мысли о нем, на этот раз безуспешно.

На следующий вечер, когда я готовлюсь заступить на участок, Стив спрашивает, не поменяюсь ли я с ним сменами: он отдежурит сегодня, а я завтра. У него какое-то важное дело. Я соглашаюсь. Пусть человек в окне пока понаблюдает за Стивом. Согласовав подмену с капралом, я возвращаюсь в город.

Тихонько вхожу в квартиру, собираясь сделать Марианне сюрприз. Но, заглянув в спальню, столбенею от изумления. Марианна лежит на кровати, свет включен, рядом с ней чемодан. Его крышка откинута, внутри — металлическая панель какого-то устройства. Из-под панели тянутся провода ко лбу, шее, груди, животу, рукам и ногам Марианны. Как будто для снятия электрокардиограммы.

Заметив меня, она сдергивает провода, и они втягиваются в чемодан. Марианна садится в постели, захлопывает крышку и засовывает чемодан под кровать. Она похожа на девчонку, которую застали у буфета во время таскания конфет. Но она быстро овладевает собой и тянет ко мне руки. Как всегда, я не в силах противостоять.

— Мне казалось, ты должен быть на дежурстве, — говорит она, когда мы лежим уставшие.

Я отвечаю, что поменялся сменами. Она ничего не объясняет про чемодан. Я тоже ничего не спрашиваю. Если живешь в стеклянном доме, не стоит бросать камни в других.

На следующий день, вскоре после нашего возвращения из ресторана, кто-то стучит в дверь.

— Не подходи! — просит Марианна. Я вижу, как она бледнеет.

— Почему? Это может быть Стив.

Она убегает в спальню и закрывает за собой дверь.

Но это не Стив. Пришел человек, которого я по ночам видел в окне. Несмотря на августовскую жару, на нем темно-синий костюм. Его покрой отличается от тех, что я привык видеть. У человека светлые волосы, голубые, как и у Марианны, глаза и фигура греческого бога. И он почти на голову выше меня.

Заглядывая поверх моего плеча, он произносит что-то невнятное. Единственное понятное слово — «Марианна».

— По-моему, она не хочет вас видеть, — говорю я.

Человек продолжает сыпать бессмысленными словами, и я по-прежнему его не понимаю. Он не только сложен как греческий бог, но, видимо, и говорит на их языке. Шагнув через порог, он отодвигает меня в сторону. Увидев закрытую дверь в спальню, идет прямиком к ней. Когда он берется за ручку и поворачивает, Марианна кричит:

— Вэйн, прогони его!

Я хватаю плечо человека. Он оборачивается и снова пытается что-то сказать. Потом поворачивается и собирается войти в спальню. Я хватаю его за руку и пытаюсь оттащить от двери. Неожиданно для меня он делает несколько шагов назад и теряет равновесие. Я дергаю его сильнее, и он падает на пол. Отпустив его руку, я с удивлением наблюдаю, кщс он перекатывается на живот, встает на одно колено и с трудом поднимается на ноги. В его голубых глазах читается страх.

Он снова чуть не падает, когда я выталкиваю его в коридор. Я захлопываю дверь и слышу быстрые удаляющиеся шаги. Потом возвращаюсь в спальню.

— Он ушел, Марианна.

Она лежит, свернувшись калачиком. Я сажусь на кровать рядом:

— Он ушел.

Она медленно распрямляет ноги и поворачивается на спину. Ее щеки розовеют.

— Твой бывший любовник? — спрашиваю я.

— Ну… в некотором смысле.

— Почему не сказала раньше?

— Я… я боялась.

— Вот и зря. Я бы понял.

— Думаю, ты и сейчас не понимаешь.

«Все я понимаю, Марианна», — говорю я про себя.

— Он… не вернется?

— Это вряд ли. Но все равно, когда меня нет дома, закрывайся на замок.

— Он может выломать дверь.

Меня разбирает смех:

— Ну, дверь-то ему точно не по зубам.

— Вэйн, ты на меня не сердишься?

— Нет.

Она протягивает руки.

— Давай займемся любовью.

— Только не сейчас, я устал.

— Тогда позже?

— Возможно.

Люди за барьером играют во дворах в похожую на крокет игру, неспешно прогуливаются, греются в парке на солнышке и беседуют — красивые люди из будущего. Они не смогли захватить с собой площадки для гольфа, но я уверен, телевизоры у них есть.

Когда Марианна утром уходит принять душ, я достаю из-под кровати чемодан, открываю и рассматриваю панель. На ней ряды заглубленных циферблатов и тумблер, с помощью которого устройство включается. Где-то внутри должен находиться источник питания. Наконец я нахожу скрытое гнездо, вытаскиваю батарейки и ставлю крышку на место. Таких батареек я еще не видел. Они столь маленькие, что даже не оттопыривают карман рубашки. Я захлопываю чемодан и убираю его под кровать.

В последующие дни я наблюдаю, как моя возлюбленная стареет.

Она не подозревает, что я вытащил батарейки. Возможно, она и не знает, что ее устройство работает на батарейках. Ночами обходя свой участок, я мысленно представляю ее лежащей на кровати в паутине проводов, тянущихся из чемодана.

В первую очередь возраст проявляется в ее глазах. Я вижу, как выцветает их голубизна, как они все глубже проваливаются в череп. Скулы заостряются. Походка становится шаркающей.

Я не садист, поэтому ставлю батарейки на место.

Марианна молодеет на глазах. Моя совсем было зачахшая возлюбленная снова цветущая роза. Ее глаза полны желания. Но я больше не могу его утолять.

— Ты догадался, да? — спрашивает она однажды утром.

Я киваю. Потом иду в спальню и достаю чемодан:

— Ты еще можешь вернуться назад?

Она старается не смотреть на меня:

— Да. Он меня примет.

Я вызываю такси. По дороге спрашиваю:

— Для тебя нет места в твоем времени?

— Увы, нет. Нас слишком много, и выбор невелик: либо прошлое, либо эвтаназия.

— Значит, твоя колония не единственная?

— Они есть в каждом веке. — Она передергивает плечами. — Я не хочу стареть. Не хочу умирать.

— Никто не хочет.

Экскурсантов возле колонии не так много. Мы выбираемся из такси и идем по пашне, пока в поле зрения не появляется ее окно. Потом мы выжидаем момент, когда оба охранника скрываются за изгибами силового поля. Ее «любовник» наблюдает за нами из окна. Он исчезает и через минуту появляется из-за угла дома. В руках у него распылитель. Он прожигает отверстие в силовом поле, и Марианна с чемоданом в руке перепрыгивает на ту сторону.

Он забирает у нее чемодан, они обнимаются и, взявшись за руки, идут к дому.

Сегодня днем они, вероятно, будут играть в крокет. Потом обязательно выйдут на прогулку. Возможно, посидят в парке, поболтают с соседями. Вечером будут смотреть телевизор или эквивалент телевизора из будущего. Смотреть программы, передаваемые из будущего, с актерами, которые еще не родились. Сидя перед экраном, они, вероятно, будут держаться за руки, будут притворяться, что прошедшая юность еще живет в их омоложенных телах. Потом лягут спать. Но они не займутся любовью, потому что старики, какими бы красивыми они не были, в душе остаются стариками.

Дома в колонии сделаны из стекла, и я не осмеливаюсь бросать камни в других. Со временем даже сделанные из армированного стекла дома ветшают и рушатся.

Один из охранников появляется из-за изгиба силового поля, и я машу ему рукой. Он машет в ответ. Без сомнения, ему интересно, что я здесь делаю. Не дожидаясь, пока он сообразит потребовать у меня пропуск, я ретируюсь.

Сегодня ночью не моя смена. Я найду какой-нибудь бар, где молодежь выпивает, танцует и наслаждается своей юностью, присоединюсь к ним и буду наслаждаться своей. И если мы продолжим наслаждаться достаточно долго и достаточно громко и постараемся не бросать камни в других, то, возможно, наши стеклянные дома рухнут нескоро.