— А ты точно библиотекарь? — спросил с сомнением Полчек.
— Сейчас — да, — уверенно ответила Талена. — Но бедной девчонке из Утробы не так-то просто было заработать на учёбу.
Девушка одета в костюм ассасина, на лице маскировочный макияж и полумаска, на ногах мягкие тканевые сапожки, на чёрных кожаных перевязях метательные ножи, на поясе — боевые артефакты и взрывная химия.
— Итак, в последний раз пробежимся по плану, — деловито сказала Спичка.
— Я бы даже не назвал это планом, — фыркнул Вар.
— То, что нужно для таких балбесов, как вы. Ничего более сложного вам не запомнить, — дварфиха вдобавок к кирасе нацепила шлем, поножи, стальные нарукавники, боевые перчатки и теперь похожа на бронированный колобок с бородой. — Итак, вы с Полчеком и этой барышней отправляетесь к тому входу, что под библиотекой. Если она действительно разбирается в той белиберде, что нарисована на этих бумажках, — Спичка презрительно потрясла жёлтыми пыльными листами, — то оттуда есть более-менее прямой путь к резиденции Сидуса.
— Был, — уточнил Полчек. — Был прямой путь. Не забывайте, прошло много лет, а Утроба меняется.
— Наверняка где-то окажется тупик, что-то засыпано, где-то надо в обход, — согласилась Талена. — Но общее направление у нас есть, и я умею находить дорогу.
— Рассчитываю на вас, барышня, — фыркнула Спичка, — а то эти два деятеля культуры свою задницу в темноте не найдут. В общем, ваша задача добраться до резиденции. Очень надеюсь, что наша девица ещё жива и ещё там.
— Она зачем-то очень нужна Сидусу, — сказал Вар. — Скорее всего, он держит её под рукой. Понять бы ещё, что он задумал…
— Это такая древняя и хитрая тварь, — с неожиданной злостью сказала Талена, — что бесполезно гадать о его планах.
— У тебя что-то личное к нему? — спросила Спичка.
— Не ваше дело, — отрезала та.
— Ещё какое наше, — не согласился Полчек, — мы идём одной командой. Не хотелось бы думать, что тебя в критический момент замкнёт. Мы не Сидуса убивать идём, дамочка, а спасать Завирушку. В идеале нас вообще никто не заметит, потому что все будут заняты Спичкой. С тобой не будет проблем?
— Не будет, — сердито сказала девушка. — Подвернётся шанс — пырну старого упыря в печень, но специально искать не буду.
— Да что у тебя с ним за расклад? — удивился Вар. — Ты слишком молода, чтобы иметь к Сидусу личные счёты.
— Невольник держит этот город в кармане. Он культивирует нищету большинства и выращивает на ней богатство немногих. Я выросла в Утробе, не видя солнечного света месяцами. Чтобы вырваться из подземелий, мне пришлось пройти через мрак. А почти все мои сверстники так и остались там, перебиваясь подённой работой за гроши или убивая для Сидуса.
— Такова судьба бедняка в любом городе Альвираха, — пожал плечами Полчек. — Не Сидус создал этот мир.
— Сидус мог бы это изменить, — жёстко ответила Талена, — но он этим пользуется.
— Клянусь помётом нефилима! — всплеснула бронированными руками Спичка. — Да у вас просто команда мечты! Юная революционерка, полупьяный пьесописец, театральный администратор… Сидус обречён, однозначно.
— Мы пока не услышали, что собираетесь делать вы, мадам! — сердито ответила Талена.
— Нечто такое, о чём Корпора будет вспоминать до тех пор, пока не утонет, наконец, ко всем демонам, в Терминальном Море. И давайте без подробностей, иначе вы решите, что я сошла с ума, а это вовсе не так. Дварфы не могут сойти с ума. Им некуда.
— Очень обнадёживает, — покачал головой Вар.
— А чего вы ожидали от идеи вчетвером пойти против Полуслова? Это само по себе полное безумие, так что давайте не будем вникать в нюансы. Или нам повезёт, или мы покойники. Обычное дело на Альвирахе. Тут всё так делается. Словно у нас не жизнь, а игра в кости.
— Госпожа Падпараджа, — упрямо сказала Завирушка, — мне это кажется очень неправильным.
— Что именно, девочка?
— То, что всё построено на обмане и иллюзиях. Я выросла при Ордене, а вы превратили его в ширму для жуликов!
— Я руководила Орденом задолго до твоего рождения, дитя, и я тебя уверяю, это лучшее, на что он годится, — смеётся женщина. — Раньше они прислуживали нефилиму, а теперь помогают людям.
— Ну, да, — кивнула девушка, — они же выдали вас Консилиуму для казни, наверняка вы на них обижены.
— В моём возрасте глупо лелеять старые обиды, — покачала головой Падпараджа, — кроме того, всё было совсем не так, как пишут в книжках. Я сама проморгала заговор Консилиума и не спасла Веспер-Матинс. А уж в том, что в верхушке Ордена оказались сплошь никчёмные, трусливые, продажные интриганки, мне вообще некого винить. Такова судьба сильных личностей, к ним притягиваются в основном слабаки.
— Я уверена, — упрямо сказала Завирушка, — что на обмане не построить ничего хорошего. Я хочу вернуть Ордену нефилима.
— Ох уж эти благие намерения, — покачала головой женщина, — вы, молодые, вечно забываете, куда они ведут.
— Разве я не права?
— Представь себе, девочка: вот ты развеяла кокон вокруг Гнездовища. Допустим, у тебя хватило сил, и каким-то чудом всё прошло благополучно — не погасло солнце, не утонула гора, Край не разлетелся в клочья, превратив Альвирах в выжженный мировым холодом рой каменных обломков в безвоздушной пустоте. Допустим. Что, по-твоему, станет с Орденом Птах?
— Он вернётся к своему истинному служению. Очистится от лжи и фальши. Воспрянет и обновится, припав к силе нефилима…
— Он будет уничтожен, наивное ты дитя!
— Но почему! — воскликнула Завирушка расстроенно. — С чего вы взяли?
— Вот за это я и не люблю чародеев, — мрачно сказала женщина, — даже ведомые благими намерениями, вы никогда не думаете о последствиях.
— Но что не так-то?
— Не принимая во внимание космологические аспекты возвращения Альвираху шестого нефилима, которые не берусь предсказать даже я, и не учитывая непредсказуемую реакцию древней могущественной твари, на чьи птичьи мозги внезапно обрушатся двухвековые изменения мира… Что скажут люди, узнавшие, что Орден их двести лет водил за нос?
— Но ведь птахи не знали об этом!
— Да, в эту тайну посвящены весьма немногие, по пальцам можно пересчитать, моих хватит, — Падпараджа показала изуродованные четырёхпалые кисти, — но неужели ты думаешь, что обыватели будут разбираться? Тысячи и тысячи разумных столетиями отправлялись в паломничество к Гнездовищу, уверенные, что исполняют важнейший долг перед Мирозданием. Бросали дела и семьи, рисковали встречей с разбойниками на дорогах и пиратами на морях, тратили месяцы на сложный маршрут с попутными караванами, многие отдавали за проезд последние деньги и залезали в долги. И вдруг оказывается, что всё это зря! Что их просто обманывали! Знаешь, что будет, девочка?
— Что?
— Монастыри запылают, а птах будут терзать на площадях под улюлюкание толпы. Никто не вспомнит, что служительницы Ордена бесплатно учили и лечили детей, помогали нищим и попавшим в беду, раздавали посевное зерно в годину неурожаев, прекращали эпидемии, принимали роды, растили сирот. Те, о ком они так заботились, придут к ним с вилами и факелами и будут кричать «Смерть обманщицам!». Сгорят лечебницы и библиотеки, будут разграблены продовольственные склады, уничтожены школы, выброшены на улицу, а то и убиты тысячи сирот и беженцев. Выстроенная ещё при Империи система социальной помощи будет уничтожена.
— Вы говорите ужасные вещи!
— Таковы Разумные, девочка. Не веришь мне — спроси любого, кто пережил Смутное Время. Бессмысленная жестокость толпы не исключение, а норма. Её сдерживает лишь осмысленная жестокость государства. И между этими двумя жерновами как-то выживает тонкая прослойка того, что можно отнести если не к добру, то хотя бы к попыткам таковым стать. И вот это ты хочешь уничтожить из абстрактной никому не нужной «справедливости»? Да, ещё одна Верховная Птаха повиснет на Осьмишёлковом променаде, и вряд ли ей повезёт так, как мне. И да, это будет «справедливо». Это то, ради чего ты готова поджечь весь континент? Будешь ли ты радоваться, глядя на это?
— Нет. Наверное, нет. Скорее всего, вы правы, госпожа Падпараджа. Я ещё совсем мало знаю, а вы очень умная. Я бы хотела вам не поверить, но всё равно верю, так уж я устроена. Может быть, и правда — я причинила бы больше зла, чем добра, если бы наш план удался. Но скажите, неужели всё должно оставаться так, как оно есть?
— А как, по-твоему, должно быть? — прищурилась женщина.
— Честно. Вы же сами сказали, что люди тратят много сил и средств на никому не нужные паломничества в то время, как на холодных окраинах Чела рыбаки и крестьяне еле сводят концы с концами, а беженцы у стен Всеношны голодают и живут в хижинах из мусора. Неужели нельзя это изменить?
— Во-первых, ты зря думаешь, что паломничества не нужны. Получаемые от паломников средства Орден направляет на развитие школ и лечебниц, на закупку продовольствия для голодающих и так далее. Монастырь, в котором ты выросла, имеет возможность растить сирот и помогать бедным за счёт того, что состоятельные паломники из Всеношны щедро платят Ордену за билеты первого класса в Корпору. На пошлины ремонтируются мосты и дороги, благодаря паломникам выживают придорожные трактиры, поддерживаются караванные и морские перевозки, содержится портовая инфраструктура. Если бы эти деньги брали в виде налога, возмущению не было бы предела, а паломничество — священный долг и добровольная обязанность. Кроме того, для крестьянина, ремесленника или рыбака это единственная возможность увидеть что-то кроме родной деревни. Его рассказов хватит соседям на годы пересудов. Так разумные могут ощутить себя частью не только своей маленькой общины, но и целого государства, проникнуться его величием и красотой.
— Но неужели нельзя это сделать как-то иначе?
— Это уже «во-вторых», девочка. Ты прожила так немного и видела так мало, что тебе кажется, что ничего не меняется. Но это вовсе не так. Сеть региональных храмов, которые предназначены для тех, кто не может отправиться в паломничество, возникла не так давно — и это лишь одно из многих изменений, которые происходят. Постепенно, благодаря политике Ордена, паломничество из массового явления станет престижным туром для состоятельных Разумных, которые легко потратят мешок куспидатов, чтобы выделиться среди таких же. А для крестьянина и рыбака будет достаточно иногда отсыпать горсточку меди, на которую потом местный монастырь ему же и поможет в трудный год. В твои шестнадцать сложно представить, как недавно континент вышел из кровавого лихолетья Смуты и как много её последствий ещё предстоит преодолеть. Но весь прогресс последних ста лет может в один момент превратить в ничто одна юная девица!
— Ой…
— Вот тебе и «ой». Я не пытаюсь оправдаться в том, что напустила на твою семью андедов. Я просто объясняю, почему я это сделала. Такова цена «плохих» решений, но «хорошие» обходятся куда дороже.
— И что же вы предлагаете, госпожа Падпараджа?
— Стать частью моей «мягкой силы».
— Мягкой силы?
— Я возглавила Полуслово, став Сидусом Невольником, для того чтобы просто выжить. Но прошли годы, и я снова правлю Империей. Просто эта империя — тайная, у неё нет трона, который можно пошатнуть, и нет императора, против которого можно взбунтовать чернь. У этой империи нет закованных в сталь легионов, за которыми стоят боевые маги, но у неё есть мягкая сила — возможность делать предложения, от которых нельзя отказаться. И предавший меня Орден, и оплативший это предательство Консилиум, и перехвативший мою власть Дом Теней, и радовавшиеся моей смерти Советы Городов — все они теперь следуют даже не моему слову, а намёку на него. Полуслову. Каждый, кто имеет власть на континенте, знает, что однажды может проснуться и увидеть у своей постели ассасинов Сидуса. И, если он не хочет однажды вовсе не проснуться, то исполнит его скромную просьбу и постарается тут же об этом забыть, потому что это неприятные воспоминания. Так я меняю Альвирах — медленно, но неотвратимо. Почти все думают, что изменения происходят сами собой, но моя четырёхпалая рука всегда на пульсе.
— И вы, обладая такой властью, нуждаетесь во мне? — удивлённо спросила Завирушка.
— Я много лет уничтожала чудотворцев, — сказала Падпараджа задумчиво. — Не потому, что я жестока, хотя это так, а потому, что было нужно. Я не горжусь этим, но поступила бы так снова. Чудотворцы опасны. И всё же, сейчас я готова рискнуть и попробовать обзавестись собственным.
— А если я не захочу стать частью этой вашей «мягкой силы», то вы меня убьёте?
— Тебя убьёт Дебош Пустотелый, я просто не буду ему мешать. Если ты этого не хочешь — полная безусловная лояльность и абсолютный контроль. По крайней мере на первых порах, пока ты не научишься понимать, что такое твоя сила и как избежать её случайного применения. Но может быть, однажды ты встанешь рядом со мной как равная, а потом и заменишь меня на этом нелёгком пути, примерив капюшон Сидуса. Да, я заставляю тебя под угрозой смерти. Но Сидуса не зря зовут «Невольником» — такие пути по доброй воле не выбирают.
— Я могу подумать, госпожа?
— До утра, не далее. И помни, Дебош медлить не станет.
— Эй, ты же библиотекарь! — тихо возмущается Вар. — У тебя, что, ключа нет?
— Я библиотекарь, а не завхоз! — огрызается Талена. — Зачем мне ключ от подвала? Книг за этой дверью нет!
— А что есть?
— Пыль, паутина, сырость, крысы, дурной запах.
— Какое прекрасное место… И как нам туда попасть?
— Я думала, что взломаю замок без проблем, — призналась девушка, — меня учили.
— Так в чём проблема? — спросил Вар. — Прогуляла нужный урок?
— Он заржавел! Я знаю, как его открыть, но сломала уже две отмычки! Их обломки заклинили механизм окончательно!
— Дайте я, — предложил Полчек.
Он стянул с пряди волос мелкую бусину и решительно раздавил её о корпус здоровенного ржавого замка. Массивная железяка на секунду как будто размылась, став нечёткой.
— Вот и всё.
Хронург дёрнул за дужку, и та осыпалась в его руках ржавой пылью.
— Ого, — сказала Талена уважительно. — Не знала, что так можно.
— Я всего лишь чуть-чуть ускорил естественные процессы, — пояснил Полчек, брезгливо отряхивая узкие ладони от ржавчины. — Пойдёмте внутрь, пока никто не заметил.
В подвале оказалось ровно так, как обещала Талена: грязь, сырость, плесень, паутина и застарелая вонь канализационных протечек. По углам сидят здоровенные, размером с откормленную кошку, мохнатые пауки, провожающие неожиданных визитёров пугающе разумным взглядом многочисленных глаз. Видимо, долгое проживание по соседству с книгами сказалось на их генетике.
Замаскированный проход в Утробу нашли не сразу, он так зарос пылью и паутиной, что команда трижды проходила мимо нужного участка стены.
— Нет, это всё-таки здесь, — заявила Талена решительно, — план точный. Придётся запачкать ручки.
— Вот ещё глупости, — не согласился Вар. — Отойдите.
Он щёлкнул пальцами, и плывущий в воздухе магический шар, освещавший им дорогу, вдруг загудел и засиял рыжими оттенками пламени. Повеяло жаром. Сгусток огня метнулся к заросшей плесенью стене и покатился по ней, выжигая растительность и паутину. В сторону метнулся, воняя палёной шерстью, очередной здоровенный паук, а на стене открылся выступающий из кладки кирпич.
— Я же говорила, — удовлетворённо сказала Талена. — Вот он. Уй, горячий какой!
Девушка отдёрнула обожжённую руку, а Полчек нажал на выступ своей тростью. Кусок стены, дрогнув, повернулся на скрытых петлях, открывая тёмный ход.
— Пойдёмте быстрее, — позвал Полчек, — и так отстаём от графика. Если опоздаем, Спичка будет в ярости.
— Упрямая дварифиха так и не сказала, в чём её план, — недовольно проговорил Вар, ныряя в темноту тоннеля. — Надеюсь, она знает что делает.
— Уж поверь, — ответил драматург, — она всегда это знает.
— Слушай мою команду! — рявкнула Спичка внушительно. — Стой, раз-два!
Десяток кованых дружно грохнули стальными ногами в мостовую. Дварфиха с удовольствием оглядела ровный, как по линеечке, строй. Кованые — идеальные солдаты, действующие всем подразделением как единый организм, каковым в некотором смысле и являются.
— Итак, кованая братия! — заявила она уверенно. — Сейчас мы пойдём и вывернем эту Утробу наизнанку! Держать строй! Щитоносцы танкуют, пикинёры дамажат, стрелки прикрывают всех сзади. Бояться нечего, всем, кто будет повреждён в бою, я гарантирую бесплатный ремкомплект от «Малого лафетостроительного»!
— Мы ничего не боимся, госпожа Фламерия, — сказал один из кованых, — мы не чувствуем боли, и нас нельзя убить. Мы не любим воевать не из страха, а потому что не видим в этом смысла. Однако ради обещанной вами перспективы мы готовы выполнить задачу. Постарайтесь не умереть в бою, чтобы ваши обязательства не оспорили наследники.
— У меня нет наследников, железяка, — засмеялась Спичка, — я оставила контракт у нотариуса, и он будет исполнен, даже если я сдохну в этих подземельях. Так что хватит слов, пора показать, кто хозяин-под-горой! Baruk Khazâd!
Спичка вытащила из-за спины секиру и решительно шагнула под своды широкого тоннеля. За ней, в шеренгу по трое, дружно чеканя шаг, направились три массивных щитовика с «моргенштернами» в качестве ударного оружия, три длинноруких пикинёра, которые будут разить тех, в кого упрутся их щиты, три высоких стрелка с многозарядными картечными «барабанниками», которые стреляют поверх голов авангарда, и замыкающий — снайпер с дальнобойным штуцером, который высматривает зоркой оптикой специально усиленных глаз вражеских магов, способных атаковать строй издали. Легендарная «кованая десятка», которую не видели в бою со времён Каррегвенского мятежа. Мало кто из ныне живущих представляет себе, на что она способна.
— Эй, вам сюда нельзя! — закричал выбежавший им навстречу полуорк. — Это территория Полуслова!
Со своим полуторным мечом и без доспехов охранник чувствует себя не слишком уверенно, и голос его дрожит в такт сотрясаемому железным шагом кованых полу.
— Беги или сдохни, — бросает Спичка, не останавливаясь.
Полуорк благоразумно выбирает первый вариант и скрывается в тоннелях с криками «Тревога!» и «К оружию!». Под шлемом не видно, но дварфиха довольно улыбается в бороду — уж теперь-то ей никто не помешает помахать секирой!
— Я в шоке, подружечка, я просто в шоке! — голос Фаль в голове вырвал Завирушку из глубины грустных мыслей. — Ты себе просто не представляешь! Это был грандиозный, полный, беспросветный провал! Мы унижены и раздавлены, а главное…
Голос смолк, выбрав лимит, и девушка попыталась собрать в кучу разбежавшиеся мысли. Ей совсем не хочется становиться чьим-то бессловесным инструментом, даже такой воистину великой женщины, как Падпараджа Единождымученица. («Которая убила моих родителей, брата и бабушку», — напомнила она себе.) Но умирать от костлявых рук андедов не хочется тоже, и нет никаких сомнений, что, если она не согласится на условия Падпараджи, та и пальцем не шевельнёт, чтобы их остановить.
— Прости, что пропадаю, — снова проклюнулась в голове Фаль, — прохождение не очень. Пан говорит, Край слегка штормит. Я просто не могу не поделиться, иначе лопну от возмущения! Ты представляешь, эти дварфы…
Фаль снова замолчала, и Завирушка вернулась к своим размышлениям. Дело было даже не в том, что девушка не видела выхода. Мощнейшая харизма и способность к убеждению, которые вознесли некогда Падпараджу на вершину Империи, подействовали и на неё. Бывшая Верховная Птаха с её безжалостным прогнозом выглядит куда убедительнее, чем Полчек с его невнятным планом «Шарахнем, и будь что будет». Даже если последствия и не будут так ужасны, как описала Падпараджа, (девушке не хочется думать, что люди разом забудут все то добро, что сделал для них орден), всё равно, может ли она брать на себя такую ответственность? Принять решение за всех разумных Альвираха, как это сделала однажды даль’Обигни, запершая нефилима в клетку? «Мне всего шестнадцать лет, — думала Завирушка, — и большую часть из них я драила коридоры и чистила рыбу на кухне. Почему я должна принимать такие решения?»
— … дурацкое решение! — прорвалась через нестабильный эфир Фаль. — Я говорила! Но разве кто-то будет слушать маленькую ушастую гномиху-на-ходулях? Да, я опять на ходулях, прикинь! Нет, будут слушать волосатого рогатого дурня, который…
«Может быть, всем действительно стало бы лучше, если бы я умерла, — грустно думает Завирушка. — Тогда никто не смог бы меня использовать ни во зло, ни во благо, которое тоже непременно окажется для кого-то злом. Но я совсем не хочу умирать! И как быть?»
— … и как нам быть? — отозвалась в голове эхом Фаль. — Без Спички нас в Жерле освистали, дорожные расходы съели все накопления, а после того, как Шурумбурум отвязался и сожрал чей-то сад…
У Завирушки никак не выходило толком посочувствовать неприятностям подруги. Предательская мысль: «Мне бы ваши проблемы», — так и прорывалась. «Фу быть такой, — решила девушка. — Надо, наверное, принять предложение Падпараджи, а там будь что будет».
— … будь что будет! — снова включилась Фаль. — Хотя из имущества у меня теперь только уши, ходули и неотразимое обаяние, жизнь продолжается, подружка! Мы возвращаемся в Порт Даль, и…
«Чего я точно не стану делать, — принимает решение Завирушка, — так это использовать свой дурацкий дар, будь он проклят! Ну почему я не могу быть обычной девушкой, играть в театре, дружить с Фаль, веселиться и жить как нормальные люди? Я всего лишь хочу быть собой!»
— … будь собой, подружка! Надеюсь, у тебя, в отличие от нас, всё хорошо, но и за нас не переживай, мы справимся. Не грусти, не скучай, пока! — Фаль закончила сообщение и отключилась.
«Завтра первым делом скажу Падпарадже, что согласна. Ну вот, я всё решила и теперь точно знаю, что будет дальше», — облегчённо думает Завирушка и засыпает.
— Все мечутся так, как будто кто-то на муравейник налил, — сообщает Талена, осторожно выглянув сквозь вентиляционную решётку в потолке, — не знаю, что там устроила мадам Спичка, но оно определённо сработало.
Внизу, прямо под ними, в широком коридоре спешно формируются отряды из боевиков Полуслова — мечники, кинжальщики, лучники, немногочисленные маги, совсем единичные стрелки, вооружённые карманными револьверами. Полуслово имеет немало бойцов, но вот беда — никому и в голову не приходило, что им однажды придётся противостоять сверхтяжёлой бронепехоте. Полуслово — не военная организация. Удар из-за угла, убийство неугодного, запугивание торговцев, максимум — стычка с потерявшими страх конкурентами. Наскоро сформированным боевым группам кажется, что они сильны, но их ждёт большой сюрприз.
— Всё, они ушли, путь свободен, — докладывает Талена.
Она вытаскивает решётку, и одетая в чёрное троица спрыгивает вниз.
— Сюда, — уверенно показывает Вар, — здесь я уже был и знаю дорогу.
До приёмной они добираются, не встретив по пути никого. Полуслово в едином порыве ринулось в бой, пытаясь уничтожить наглый отряд вторжения, за неимением тяжёлого оружия хотя бы задавив его массой.
— Где девушка? — мстительно шипит в острое ухо эльфу-изгнаннику Вар. — Девушка, с которой я пришёл в прошлый раз!
В горло эльфа упирается кинжал, но он невозмутим.
— Сидус будет недоволен.
— А ты будешь мёртв.
— Смерть ничто по сравнению с гневом Сидуса. И скоро вы это поймёте.
— Я буду резать тебя на куски, пока ты не скажешь! — отчаянно блефует Вар, но эльф лишь равнодушно молчит, не обращая внимания на то, что кончик кинжала уже поцарапал ему кадык.
— Прирежь его уже, и пойдём искать сами, — зло говорит Талена. — Время уходит, скоро солнце включится.
Вар какое-то время колеблется, но потом резко и сильно бьёт эльфа рукоятью кинжала по голове. Тот падает без чувств.
— Да ты, оказывается, гуманист, — качает головой девушка, не то поддерживая, не то осуждая такое решение.
— К демонам, — отмахивается Вар. — Он просто спесивый дурак, не стоящий трудов по оттиранию крови с клинка.
Завирушку они находят за третьей по счёту выбитой дверью. От шума она испуганно подскакивает в кровати, выпучив глаза.
— Ой, я думала, что это Дебош за мной пришёл! Так перепугалась! А это вы, Мастер Полчек и господин Вар. А кто это с вами?
— Невезучая поедательница креветок, — фыркнула из-под маски девушка.
— Ой, Талена! Привет! А я тут…
— Одевайся быстрее!
— Отвернитесь!
Девушка натягивает на себя платье и, слегка успокоившись, сообщает:
— Я очень тронута тем, что вы за мной пришли. Но госпожа… То есть господин Сидус рассказал мне о последствиях того, что мы задумали, и я теперь думаю, что мы не должны…
— Потом обсудим, — говорит нетерпеливо Вар, — когда выберемся отсюда.
— Но я не собираюсь никуда выбираться! Я остаюсь здесь. А вам лучше уйти, потому что…
— К демонам девичьи капризы, — Талена поворачивается к Завирушке и выдувает ей в лицо порошок из трубочки.
Девушка закатывает глаза и валится на кровать.
— Поспит всего часик, но очень крепко, — сообщает ассасинка. — Кому-то придётся её понести. И поспешите, они скоро спохватятся.
— Я заберу её, — Полчек наклоняется, подхватывает Завирушку и не без труда водружает её на острое плечо.
— Не тяжеловата для тебя ноша? — спрашивает Вар.
— Справлюсь.
— Давай лучше я, у меня комплекция не такая субтильная.
— Нет.
— Полчек, я знаю, что ты задумал. Это очень плохая идея.
— Я должен это сделать, Вар. Спасибо за помощь, но к Гнездовищу я выберусь и сам.
— К демонам Гнездовище! К демонам Вечну! К демонам твой безумный план! К демонам твою гениальную пьесу! Напишешь новую, где никто не умирает, Корпора не тонет, а солнце не гаснет!
— О, так ты её всё же прочитал? Тогда ты должен понимать, что иной финал невозможен. Закон жанра суров, но это закон. Я отправил рукопись в Порт Даль, так что она в любом случае уцелеет. А остальное уже не важно.
— Я не позволю тебе! — двинулся Вар к драматургу, но тот, покачав головой, раздавил в пальцах заранее снятую бусину.
— И где они? — мрачно спросила, оглядев пустую комнату, Талена.
— Лучше спроси: «Когда они», — ответил Вар. — Скорее всего, он ушёл минут десять назад.
— Догоним! — решительно заявила девушка.
— Невозможно догнать хронурга. Он всегда будет или чуть раньше или чуть позже, чем ты. Пора выбираться отсюда…
— Вар д’Кхузи, — сказал от порога бесцветный голос. — Оказывается, ты решительнее, чем можно подумать.
— Сидус! — зашипела, пригнувшись, Талена.
В её руках сами собой появились парные ножи, и она медленно, на полусогнутых ногах двинулась к облачённой в балахон фигуре.
— Какой шанс! — ножи в её руках двигаются, как живые, выписывая пугающие траектории кончиками клинков. — Я так мечтала…
— Не знаю, кто ты, — так же ровно сказал Сидус, — но точно не та, кто убьёт Сидуса Невольника. Судя по голосу, в твоём возрасте стоит мечтать о женихах и приданом, а не о крови и убийстве.
— Сначала я выпущу тебе кишки! Они и станут моим приданым!
— Молодёжь стала так кровожадна, — посетовал Сидус, — при Императоре такой ерунды не было. Уймись, незнакомка, я тебе не по зубам.
Фигура в балахоне почти незаметно двинула рукой, из широкого рукава вылетел небольшой шарик, стукнувший девушку в лоб. Она рухнула на пол как подкошенная, брякнули о камень отлетевшие ножи.
— Молодёжь, — вздохнул Сидус. — Где они учились, мы преподавали.
— Мда, неловко вышло, — сказал, усмехнувшись Вар. — Но я не мог спустить такого пренебрежения. Забрать девушку и выкинуть меня вон? Ну уж нет.
— Если бы вы это стерпели, то не годились бы в главы Дома. Я ожидал вашей реакции.
— И вы не попытаетесь меня убить?
— Я никогда не «пытаюсь». Я убиваю. Но, между нами говоря, матриарх д’Кхузи несколько растеряла хватку. «Кхузькина Мать», как её зовут за глаза, постарела, поглупела и оттого втайне думает, что может обойтись без меня. Заменить её более лояльным руководителем выглядит привлекательной идеей. Вы будете лояльны, Вар д’Кхузи?
— Абсолютно! — без колебаний заявил тот.
— Тогда сообщите вашей безумной дварфихе, что она может прекратить то, что она делает. Я, конечно, без труда наберу новых бойцов, но отмывать коридоры от крови — столько хлопот…
Вар достал из кармана амулет в виде короткой палочки со сложным узором и переломил его пополам. Сидус к чему-то прислушался, склонив голову на бок, затем удовлетворённо кивнул.
— А теперь поспешите к Гнездовищу и постарайтесь остановить вашего приятеля. То, что он задумал, глупо, несвоевременно, безответственно и опасно. Гоняться за хронургом бесполезно, но, может быть, вам удастся его отговорить?
— Я могу её забрать? — Вар кивнул на Талену, которая всё ещё валяется на полу.
— Если она вам зачем-то нужна.
Вар вздохнул, поднял с пола лежащую без сознания девушку, закинул на плечо, недовольно проворчал: «А она тяжелее, чем выглядит», — и, прощально кивнув Сидусу, вышел в коридор. Никто ему не препятствовал, и никто не преследовал.
Грохочут дружные залпы дробовиков, кованые-стрелки один за другим отбрасывают опустевшие барабаны, доставая из перевязей новые. Отряд неторопливо и методично перемалывает бросающихся на него из темноты бойцов. Первая линия принимает их на щиты, с методичностью метронома обрушивая шипастые шары моргенштернов. Вторая безошибочно бьёт в просветы между щитами длинными узкими лезвиями пик. С такой силой, что калёный трёхгранный наконечник пробивает любую броню. Снова ухают дробовики, выкашивая наступающих на подходе. Уцелевшие бьются в щиты, между щитов вылетают пики, отряд делает шаг вперёд. Пережидая залпы, то с одного фланга, то с другого на бойцов Полуслова вылетает вращающая секиру дварфиха.
— Khazâd ai-mênu! — вопит она сорванным голосом, и враги разлетаются в разные стороны.
Изредка сзади строя раздаётся невыносимо громкий в низком коридоре одиночный выстрел — это значит, что очередной маг высунулся из-за поворота, решив запустить свой фаербол. Ни одному не удалось опередить снайпера.
Внезапно атакующие кидаются врассыпную, быстро скрываясь от стрельбы в боковых коридорах.
— Что за… — удивляется Спичка, но потом расстроенно машет рукой. — Стой, раз-два!
Кованые останавливаются.
— Мы закончили! Всем спасибо, все свободны!
Отряд дружно одним движением разворачивается, перестраиваясь в походный порядок, и начинает движение к выходу.
— Эх, опять не дали повеселиться как следует, — сетует вслух шагающая за ними дварфиха. — Я, можно сказать, только разогрелась…