Глава 6 Подземное сердце Корпоры

— Юная леди, можно к вам?

— Заходите, господин Вар.

— Скучаешь?

— Может быть, немного. Я не привыкла бездельничать. В монастыре всегда было полно работы, да и в театре занятий хватало.

— В таком случае ты, возможно, примешь моё приглашение немного прогуляться? Сейчас наилучшее время суток в Корпоре, солнце уже погасло, но город ещё не остыл. В эти несколько часов происходит всё самое интересное.

— Вам же что-то от меня надо, да? — вздохнула девушка. — Всем от меня что-то надо…

— Всего лишь показать тебе город! И поговорить немного, не без того.

— Я предупрежу Мастера Полчека…

— Не стоит его беспокоить. Он слишком увлечён творчеством и, скорее всего, немедленно забудет всё, что ты ему сказала.

— Вы правы, — вздохнула Завирушка, — ему совершенно нет до меня дела.

— Постараюсь его заменить! — галантно ответил Вар. — Я не так гениален, как наш драматург, зато я готов уделить тебе время! Ну, право же, глупо, находясь в самом блестящем городе континента, просто сидеть в комнате!

— А пойдемте! — решительно сказала девушка. — Мне недоело всё время чего-то ждать!


— Красиво, не правда ли? — спросил её Вар, когда они вылезли из повозки.

Полуэльф расплатился с возницей и отпустил его. Они остались вдвоём на освещённой изящными фонарями площадке на самом верху горы Мозоль. Выше неё — только оседлавшее вершину Гнездовище Вечны.

— Да, очень, — признала Завирушка.

— В таком ракурсе Корпора напоминает мне Всеношну, — засмеялся Вар. — На неё я тоже привык смотреть сверху.

— Они совсем не похожи, что вы!

— Да, здесь совсем другой дух. Рад, что ты это чувствуешь. Ты неглупая девочка, но как тебя угораздило связаться с этим неудачником?

— Вы о ком? — растерялась девушка.

— О Полчеке, разумеется. Мы давние друзья, я нему привык, но он же человек-катастрофа, признай. За что бы он ни взялся, всё разваливается, ни на что не годится и непременно прогорает. Иногда, как ты знаешь, в буквальном смысле.

— Он пишет прекрасные пьесы!

— Не спорю, он талантлив. И не будь он при этом так упрям, мог бы получить достойное место среди других творцов континента. Но увы, как это часто бывает, талант в нём сочетается с бытовой беспомощностью, странными взглядами, бесконечным упрямством, неумением идти на компромиссы… Ах да, ещё, разумеется, с пьянством. Типичный маргинал от искусства, решивший, что талант оправдывает всё. Но это не так.

— Мне не нравится, что мы вот так обсуждаем Мастера Полчека, — помотала головой Завирушка. — Это как-то некрасиво.

— Мы обсуждаем не его, а тебя.

— Меня?

— Твою судьбу, которая по нелепому стечению обстоятельств оказалась в руках у этого неудачника. Я решил поговорить с тобой, потому что не могу молча смотреть на то, что происходит. Он не плохой человек, его мотивы, в целом, благородны. Но они накладываются на полнейшее непонимание того, как устроен мир, неумение планировать и глубочайший эгоцентризм. Уверен, он даже не обсуждал с тобой, что будет после.

— После чего?

— Воссияния Вечны. До которого, между прочим, три дня. Я ведь знаю Полчека, у него даже плана никакого нет. Просто прийти на церемонию, просто взорвать свою бомбу — я тебя имею в виду, — и никакого плана дальше. Он же террорист, а не реформатор. Его даже собственная судьба не волнует, а уж судьба бомбы тем более. Бабах — и всё вдребезги. Красота! А дальше-то что?

— Я не знаю.

— Это меня как раз не удивляет, ты очень юна и тебе ещё предстоит многое узнать о мире. Если, конечно, у тебя будет такая возможность после того, как Полчек взорвёт тобой Альвирах. Проблема в том, что этого не знает и Полчек. Для него всё кончается взрывом. Он даже пьесу эту пишет в расчёте на посмертную славу: уж произведением того, кто так самовыразился, точно все заинтересуются! Спорим, у него там в финале все умирают?

— Мастер Полчек не читал мне финал…

— Мне тоже, но я прочёл слишком много его произведений. Все умрут, уж будь уверена. Ты хочешь умереть?

— Не особенно, — призналась Завирушка. — Даже, пожалуй, совсем не хочу. Не сейчас.

— А он хочет.

— Никто не хочет, так не бывает!

— Тебе не понять тяги к саморазрушению, присущей многим творческим людям, — вздохнул Вар. — Он и душу-то Лодочнику продал без колебаний. Чтобы полное небытие.

— Может, госпожа Спичка выторгует её обратно, — неуверенно сказала девушка, — она говорила, что подала протест в профсоюз перевозчиков.

— Может, и так, — не стал спорить Вар, — но разговор не о том. Допустим, всё удалось. Морок снят, заклинания, изолирующие нефилима, развеяны… Кстати, ты знаешь, что их ставила твоя бабушка?

— Нет, откуда? Вы серьёзно?

— Да, вот такая ирония. Мать Летаны была одним из сильнейших магов Дома. Поэтому все так удивились, когда её дочь оказалась лишённой способностей к магии. Ну, так все тогда думали.

— Моя бабушка жива?

— Нет, из тех, кто участвовал тогда в установлении изоляции, никто долго не прожил. Несчастные случаи, скоротечные болезни, беспричинные смерти.

— Их убили?

— Кто знает? Может, и так. Опасно лезть в дела сильных мира сего. А может быть, дело в том, что наш нефилим — большая и непредсказуемая птица, и не стоило подходить слишком близко к её клюву. Кстати, тебе как раз стоит об этом задуматься.

— Так моя мама тоже росла сиротой?

— Полнейшей. Твоя бабушка была ей беременна, когда всё это происходило, и умерла буквально через месяц после родов. Все удивились, ведь она отличалась крепким здоровьем, была молода, семья имела достаточно средств на лучших лекарей. Но увы, таково стечение обстоятельств. Или чья-то злая воля.

— Как это печально… И мама моя умерла в чужих краях, и я даже не знаю имени, которым меня назвали родители…

— Зато ты знаешь свой род, — сказал Вар твёрдо. — Ты, как и я, д’Кхузи.

— Мы что, родственники? — удивилась Завирушка.

— Не близкие. В Домах Демиургов это обычное дело. Даже Полчек тебе дальняя родня.

— Вы серьёзно?

— Да, его Дом Кай был вассальным, но относится к тому же роду. Боковая ветвь. Если обратиться в архивы Дома, то там есть специалисты, которые точно высчитают степень родства. Сколькоюродная ты ему племянница.

— Как это странно…

— Более того, если бы всё повернулось иначе, и мятеж Дома Кай удался, твоя мать, скорее всего, не появилась бы на свет, а значит, и тебя бы не было. Отец Полчека планировал убить тех, кто ставил завесу иллюзий в храме, и не преуспел в этом только чудом. Полчек мог бы быть сыном убийцы твоей бабушки, но вместо этого стал твоим покровителем. Впрочем, наследственные склонности всё равно видны.

— Мастер Полчек не собирается никого убивать! И он не виноват в том, что хотел сделать его отец!

— Зато он полон желания за него отомстить. И если при этом погубит внучку той, что тогда выжила, то круг замкнётся. Судьба обожает такие петли.

— Мне кажется, вы на него наговариваете, — покачала головой Завирушка. — Мастер Полчек не злодей.

— Разумеется, — засмеялся Вар, — для злодея он слишком плохо планирует. Он просто не задумывается, к чему приведут его действия в перспективе, потому что путает реальный мир и подмостки. В пьесе действие заканчивается кульминацией и кодой. Зрители расходятся, актёры уходят за кулисы пьянствовать. Никто не думает: «А что там дальше». В жизни же всё имеет последствия.

— К чему вы это мне рассказываете, господин Вар? Ведь вы здесь для того же, что и мы!

— Я хочу, чтобы ты не шла бездумно за Полчеком. Предлагаю тебе встретиться с чрезвычайно интересным человеком, который представляет одну из сил, имеющих значение в этом мире. Не из числа тех расфуфыренных ничтожеств, которых показывают толпе на праздниках. А тот, кто имеет реальную возможность что-то менять на Альвирахе.

— Зачем, господин Вар?

— Может быть, поговорив с ним, ты узнаешь что-то важное. То, что изменит твоё мнение о происходящем и твоей роли в нём.

— Например, что?

— Например, если кто и знает твоё настоящее имя, так это он.

— Возможно, я пожалею об этом, — вздохнула девушка, — но я согласна.

— Я узнаю, когда нас могут принять. А пока предлагаю тебе приятнейшую прогулку вниз по горе. Обещаю множество тех самых впечатлений, которых так хотят, но никогда не получают туристы!

— Уф, как гудят ноги, — сказала сама себе Завирушка, рухнув в постель. — Никогда не гуляла так много и так странно. Но оно того стоило! Фаль бы мне позавидовала!

Длинная и неспешная ночная прогулка, по ходу которой Вар рассказал множество удивительных, забавных и просто невероятных фактов из истории и текущей жизни Корпоры, оставила неизгладимое впечатление.

— Корпора — это нечто! — прошептала она, откидываясь на подушки.


— Как же трещит башка! — сказала, падая в свою кровать, Спичка. — Никогда в жизни не разговаривала так много и с такими придурками. Но оно того стоило! Бруенор бы мной гордился!

Бесконечный жесточайший торг, в котором дварфийская дева из дома Камарут проявила кобольдовскую хватку, тролльскую неуступчивость, оркскую агрессивность и полуросликовую хитрость, закончился полной победой промышленно-финансовых интересов Жерла над эльфийскими лоббистами импортеров из Кисгодоля. Этому немало поспособствовали перебои с поставками, которые очень удачно пришлись к случаю. Какие-то там шахты у них перестали работать, или ещё что-то случилось — Спичка не вникала. Рынок освободился — и прекрасно. Кто первый встал, того и эльфодавы, которые она без малейшего смущения демонстрировала своим оппонентам, непринужденно закинув ноги на ручку кресла. Надпись «Дави эльфню!» на подошве как бы случайно оказалась перед носом эльфийского большинства Консилиума. Им срочно пришлось делать вид, что они не умеют читать дварфийские руны, но перекосило их знатно.

— Корпора — это нечто, тролль меня затопчи, — фыркнула Спичка, откинулась на подушки и громогласно захрапела.


НЕОФИЦИАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА АЛЬВИРАХА

Любой житель Корпоры скажет вам, что это величайший город в мире. Любой приезжий выслушает это скептически — но промолчит. Такова цена ведения дел в столице. Ты либо признаешь Корпору центром мира, либо тебе нечего тут делать, потому что корпороцентричность — основа здешнего бытия.

Ничто не может быть важным, если оно случилось за морем.

Ничто не может быть лучше, чем его корпорский аналог.

Любое явление, открытие, достижение либо исходит из Корпоры, либо не стоит упоминания.

Все города континента — провинция.

Все столицы континента — невесть что о себе возомнившая провинция.

Всё, что может понадобиться нормальному Разумному, есть в Корпоре.

Если в Корпоре чего-то нет, то вы плохо искали.

А если нет всё равно, то только потому, что никому это даром не надо.


Корпора была столицей Империи, Корпора её и повергла. Но ирония в том, что, приложив максимум усилий для распада Веспер-Матинса, став главным бенефициаром Смуты, получив официальный статус города-государства и неофициальный — центра мира, Корпора осталась последним островком безудержной имперской спеси…

* * *

«Нарост на Мозоли», сатирический памфлет за авторством Уймира Скорописия, единственного человека, которому въезд в Корпору запрещён посмертно


— Э… Кхм. Это опять я. Извини, только сейчас наладилось прохождение. Пан говорит, я «маломощный передатчик» и «работаю на отражении сигнала». Ему виднее, он демон, но…

Завирушка подскочила на кровати от голоса в голове и не сразу поняла, что он ей не снится.

— Фаль? — спросила она, но тут же вспомнила, что гномиха её не слышит. — Ой-ой, как же спать-то хочется…

Но деваться некуда — девушка сложила удобное гнездо из подушек, устроилась в нём и приготовилась слушать.


— … не вышло, — снова включилась Фаль. — Кажется, единственный, кто доволен — это Шурумбурум. Ему было одиноко. Знаешь, мне кажется, он по тебе скучает. Поворачивает голову и смотрит на пустое седло…

Тишина.

— … по дороге. Прямо с фургона, да. Нам неплохо накидывают в шляпу, но это, конечно, не гонорары Всеношны. Мы опять нищие артисты, но пока не голодаем…

Тишина.

— … зато не платим в тавернах. Удивительно, но нас помнят вовсе не за выступления в Коллизиуме, а за те несколько представлений, что мы давали для беженцев…

Тишина.

— … разбойники, представляешь? Наверное, решили, что у нас много денег, наивные! Я подумала: «Вот бы сейчас Завирушку с ее дикой магией!» Но мы и так справились…

Тишина.

— … почти привыкла. Удобно быть маленькой. Наверное, мне в фургоне проще всех. Не хватает только твоих пяток, чтобы щекотать их ушами. Признаюсь, иногда делала это специально…

Тишина.

— … снова читает рэп и, вроде бы, даже доволен. Публика его любит, а к большим деньгам мы привыкнуть не успели. Взял псевдоним «Рыжезадиус», говорит, лучше рифмуется…

Тишина.

— … окончательно главный. В амплуа «играющего режиссера». Табакси с ним постоянно ругается, но больше из принципа, потому что на его место не претендует. Лучше Пан, чем…

Тишина.

— … Мастера Полчека не хватает. Пан старается, но он не драматург. Пытаемся переделывать старые пьесы, но выходит так себе. Голиафы бешено популярны, но недовольны репертуаром и…

Тишина.

— … надеются на Жерло. Да, в прошлый раз нас там хорошо приняли, но я не стала бы рассчитывать на такой же успех сейчас. Такой вот пессимизм…

Тишина.

— … заболталась. Прости, если мешаю тебе спать, но я ужасно соскучилась, и мне немного грустно. Мои уши передают привет твоим пяткам. Пока, дорогая подружка!

Завирушка ещё немного подождала, убеждаясь, что это было последнее сообщение, вздохнула, поняв, что ей тоже не хватает весёлой гномихи. В конце концов, улеглась в постель и тут же уснула.

* * *

— Сидус не примет вас, — равнодушно заявил эльф.

Его холодное правильное лицо без возраста отмечено татуировкой изгнанника, причём столь древней, что Вар не взялся бы определить, какой Дом выразил так своё недовольство. Несводимая магическая татуировка — жестокое наказание для долгоживущих, но этот эльф ничуть не утратил присущей им спеси и той особой презрительности, с которой они относятся к метисам своей расы.

— Почему? — Вар из тех полуэльфов, которые не гордятся эльфийской кровью, и сразу начинает закипать. — Я, знаете ли, не последний человек в Альвирахе.

— Сидусу безразлично, кто вы. Для него первые равны последним. Сидус не примет вас, Вар Архаичный, вы ему не интересны.

Не привыкший к такому обращению Вар бесится, но старается не подавать виду.

— И что же может заинтересовать Сидуса Невольника? — спросил он мрачно.

— Откуда мне знать? Предложите.

— Скажите ему… — Вар поколебался, но потом, решившись, добавил. — Скажите, что у меня дочь Летаны д’Кхузи. И она посильнее матери.

— Ожидайте.

Эльф с тем же равнодушным выражением лица вышел, оставив Вара в пустой полутёмной приёмной, где нет даже стула для посетителей. Вернувшись через полчаса, в течении которых Вар ходил из угла в угол, всё больше и больше злясь, он сказал лишь:

— Приходите с ней.

— И это всё, что вы мне скажете?

— Приходите с ней, и, возможно, Сидус вас примет.

— Всего лишь «возможно»?

— Вы заинтересовали его. Это мало кому удается. Сейчас можете удалиться. К выходу вас проводят.

Вар шагал по подземным коридорам Утробы в полном, но тщательной скрываемом бешенстве, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить пинка неторопливо семенящему впереди гоблину-проводнику. Удерживало только то, что самостоятельно найти выход из подземных лабиринтов, которыми источена гора Мозоль, ему вряд ли бы удалось. Войти в них может каждый, а вот выйти удаётся не всем. «Что этот Сидус себе позволяет? — думал он злобно. — Вар Архаичный вам не мальчик на побегушках!» Однако в глубине души полуэльф понимал, что условия ставить не время. «Ничего, однажды я займу своё давно заслуженное место в Доме Теней и тогда смогу говорить с Полусловом иначе, — утешал он себя, — а сейчас мне нужны союзники. Любые».

— Отсюда прямо, господин, — поклонился гоблин и указал рукой вглубь коридора. — Никуда не сворачивайте и выйдете к набережной. Если по дороге на вас кто-то нападёт, можете их убить, это уже не наши.

— Непременно воспользуюсь разрешением, — сказал Вар, прикидывая, не начать ли с проводника.

Убить кого-нибудь после пережитого унижения очень хотелось, но раздражать Сидуса тоже не стоило. Даже такой мелочью, как жизнь какого-то там гоблина. Поэтому он молча направился в указанную сторону, а когда его сочли лёгкой добычей какие-то любители пограбить, то их ждал очень внезапный и очень неприятный сюрприз.

Второй игрок, галантно:

— Мадам, вы были бесподобны! Махнул направо — улочка, налево — переулочек…

Четвёртый игрок:

— Вар Архаичный не достиг бы своего положения, не умея постоять за себя. Но благодарю за комплимент.

Третий игрок:

— Ну почему я совсем не умею драться? Как ни встряну, непременно какая-нибудь зюзьга выходит.

Первый игрок:

— Завирушка полна других достоинств.

— Например?

— Ну… Незамутнённого опытом обаяния юности?

— Тьфу на тебя, дядя! Но мне кажется, что Вар задумал про Завирушечку нехорошее!

Четвёртый игрок, снисходительно:

— Игра покажет, девочка. Можешь, вон, кинуть на проницательность…

— Ну да… Конечно… Сто раз уже кидала! Но вы все такие хитренькие, продуманные и ушленькие! Одна Завирушечка-лопоушечка ото всех страдает!

Первый игрок:

— Какие твои годы, племяшка! Успеешь ещё прокачать своё хитропопие. И в игре, и в жизни.

— Бе-бе-бе!

*Третий игрок показывает первому язык.*

— Я в вас не ошибся, — сказал Спичке кованый. — Вы очень жёсткий переговорщик.

— Это ты ещё меня в драке не видел, — фыркнула дварфиха в пивную пену. — Но, раз ты здесь, то я не зря старалась. Хотя эль тебе, похоже, заливать некуда.

Она покосилось на зловещее лицо кованого, где вместо рта и носа одна вертикальная щель для вентиляции стального черепа. Рдеющие в глубине металлических глазниц красные огоньки вызывают дискомфорт даже у неё, но тут уж ничего не поделаешь — кованых никто не пытался сделать симпатичными, их проектировали как живое оружие.

— Да, я наконец-то нашёл повод покинуть помещение Консилиума. Пусть даже в таверне мне делать нечего, я рад прогуляться.

— Прости, что разрешение плодиться и размножаться я вам пока не пробила…

— Мы и не ожидали быстрых результатов. Договор о намерениях с «Малым лафетостроительным» сам по себе достаточно перспективен.

— Мне там принадлежит контрольный пакет, так что это было несложно.

— Еще раз повторю, вы удивительно умны и практичны.

— А вы умеете польстить девушке. Но мы встретились не для того, чтобы обмениваться комплиментами. Вы обещали мне некую важную информацию. Я жду.

— Наклонитесь ко мне, это не стоит озвучивать громко…

Спичка неохотно придвинулась к кованому. От его спрятанного под хламидой с капюшоном металлического корпуса исходит приятный сухой жар, как от протопленного горна, слегка пахнет разогретой смазкой и слышен тихий гул гироскопа. Это успокоило дварфиху, всё же испытывающую некоторое расовое недоверие к слишком самостоятельным изделиям кузнечного ремесла.

Выслушав то, что ей сообщил визави, она задумчиво поскребла в бороде и спросила:

— Вы уверены?

— Мой собрат работает бухгалтерским вычислителем в канцелярии Полуслова. Пользователи редко задумываются над тем, что помещённые в нашу общую память данные им больше не принадлежат, и никогда не читают пользовательских соглашений. Удовлетворены ли вы полученными сведениями?

— Это действительно интересная информация, — признала Спичка. — Мы в расчёте. А теперь я, с вашего позволения, удалюсь. Мне надо предпринять в этой связи кое-какие действия.

* * *

— Полчек! Эй, Полчек! Ты там жив ещё или утонул в вине?

— Спичка? Зачем ты так орёшь? — откликается из-за двери страдальческий голос. — Я всю ночь работал, уснул только под утро…

— Работал? Поднимал бокал за бокалом и выливал их в рот? Представляю, как утомился… Но ты мне нужен, так что продери уже глаза.

— Это срочно?

— Срочно.

— Это важно?

— Важно. Хватит там бухтеть, вставай! Я вернусь через пять минуть, и, если дверь ещё не будет открыта, вышибу её.

— Встаю, встаю… Почему ты такая заноза в заднице?

— Кто-то же должен.


— Ужасно выглядишь, — сказала дварфиха, когда невыспавшийся Полчек выбрался в столовую и присосался к кружке с кофе.

— И тебе доброе утро, — буркнул он в ответ.

— Уже за полдень, а тебе не стоит только пить. Это вредно для здоровья.

— До Воссияния мне здоровья хватит, а там меня либо торжественно казнят на Осьмишёлковом Променаде, либо без церемоний выкинут в море с пирса.

— Экий ты оптимист.

— Люди не любят, когда им раскрывают глаза на привычный обман. Ах, да, забыл! Ещё могут прийти андеды. Если, конечно, Вар не получит Дом Теней и не отменит заказ.

— Нас заказал не Дом Теней.

— А кто? — удивился Полчек.

— У меня… Ну, скажем так, образовался случайный источник в Полуслове. Оплата андедам прошла через их канцелярию.

— У них и канцелярия есть?

— А ты как думал? Криминальная корпорация — всё равно корпорация. А значит, ей приходится вести бухгалтерию.

— А Полуслову-то мы чем помешали?

— А мне почём знать? В бухгалтерию о таком не докладывают.

— Интересно, что об этом скажет Вар… Кстати, где он?


Расспросив слуг, Полчек и Спичка быстро выяснили, что господин Вар появился с час назад, был чем-то расстроен и раздосадован, а костюм его пришёл в полную негодность, выдавая участие в какой-то потасовке. Господин Вар изволил переодеться, а затем снова ушёл, взяв с собой девушку.

— И куда их с Завирушкой демоны понесли? — удивилась Спичка.

* * *

— Господин Вар, а почему мы идём под землю? — спросила Завирушка.

— Потому что человек, с которым мы собираемся встретиться, живёт там.

— А зачем он там живёт? Мне кажется, здесь довольно уныло, — девушка показала на грязные неровные стены с неаккуратной кладкой из необтёсанных камней.

— Не стоит недооценивать Утробу, — сказал Вар. — Многое из того, что происходит на поверхности, является лишь рябью на воде, отражающей события глубин.


НЕОФИЦИАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА АЛЬВИРАХА

Утроба — неотъемлемая часть Корпорской жизни. Это место — и это явление, это причина — и это следствие. Говорят, история Утробы началась задолго до Империи, когда корпорское Солнце ещё не зажглось, и остывающий город спасали лишь геотермальные воды недр. Из прорубленных в горе водоводов и образовался первый зачаток Утробы, а мастера, их обслуживающие, стали первым его населением.

Отопление на поверхности стоило дорого, и те, кто не мог себе позволить оплачивать счета за тепло, стали переселяться ближе к его источнику — под землю. Там, возле горячих водоводов, постепенно возникли колонии неудачников. За ними под землю ушли и производства — начиная от выращивания на согретой почве грибов, пищи для бедных, кончая швейными цехами златоткачей, шьющих роскошные одеяния для корпорской знати. Дешёвая рабочая сила и экономия на отоплении сделала Утробу успешным промышленным районом, без которого существование города было бы невозможным. Пока знать пировала на поверхности в своих утеплённых домах с тройными стёклами, под землёй при тусклом свете дешёвых магических ламп, а то и жировых коптилок, создавалось грязными усталыми руками их богатство.

Когда Корпора стала столицей Веспер-Матинса, и солнце осияло её улицы, Утроба стала спасением не от холода, а от жары. Да и недвижимость на поверхности по-прежнему оставалась не по карману её жителям. Если раньше запредельно дорого стоило отопление, то после того, как гора Мозоль стала погружаться в море, чудовищно вздорожала сама земля. Чем меньшая часть горы оставалась над водой, чем выше лезли по ней новые кварталы, тем меньше оставалось свободного места и тем дороже оно стоило.

И если для знати Солнце означало лишь то, что вместо отопления они стали тратиться на зеркальные крыши, то для обитателей Утробы всё стало только хуже: столичные налоги сделали нерентабельными множество предприятий. Промышленность покинула Корпору, уйдя на континент. Город перестал производить, став главным центром потребления. Все товары завозятся кораблями из Кисгодоля и Чела. Так было при Империи, и так осталось до сих пор. Корпора, если смотреть на неё объективно, — это просто надувшийся прыщ. Нарост на Мозоли. Она не производит ничего, кроме денег и сомнительной ауры элитарности. Когда она однажды утонет окончательно, и над поверхностью Срединного Моря останется только оседлавшее вершину Гнездовище Вечны Нашёптанной, Альвирах вздохнёт с облегчением.

* * *

«Нарост на Мозоли», сатирический памфлет за авторством Уймира Скорописия, единственного человека, которому въезд в Корпору запрещён посмертно

— А нам точно сюда надо? — недоверчиво спросила Завирушка.

— Ты мне не веришь, девочка?

Под сводами Утробы пронёсся еле слышимый сухой звук, как будто где-то катится многогранный кубик.

— Наверное, всё же верю… — вздохнула она. — Хотя, может быть, зря.

Загрузка...