Долгий сон

Часть 2 Страшная сказка

Дракон очутился один в набитом книгами кабинете, комната была внушительных размеров, но из-за огромного количества книжных стеллажей, шкафов и даже столиков с книгами, казалась на удивление тесной. К тому же в комнате не было окон, зато имелось сразу две двери в противоположных стенах. Сначала он хотел заняться обследованием нового места, потом передумал и решил дождаться хозяина библиотеки. Создатель явился буквально через несколько минут.

— Как тебе нравиться моя берлога?

— Тесновата. — Пожал плечами дракон. Его сейчас терзали совсем другие вопросы. — Зачем ты забросил меня сюда, где Мирра, и что случилось во дворце?

— Все в порядке, не переживай. — Творец обошел заваленный томами стол и уселся в удобное кресло. — Хаэлнир победил мага, и сейчас они с Миррой как раз собираются покинуть древнюю столицу.

— Я нужен им, чтобы поскорее добраться до вранского княжества. — Г*Асдрубалу не терпелось вернуться к друзьям. Общение с Создателем, конечно, бесценно, но Змей всегда полагал, что от Творца лучше держаться на расстоянии: чтить, так сказать, издалека.

— Тебе некуда торопиться. — Создатель гостеприимно кивнул на мягкое кресло по другую сторону стола. — Располагайся, я уже распорядился о еде и напитках.

— Страшно благодарен, но мне не хотелось бы далеко отпускать друзей. К тому же, я давно не виделся с женой…

— Что же, я собирался отложить наш разговор до окончания обеда, но лучше объясниться сейчас. Видишь ли, Г*Асдрубал (Кстати, весьма достойное имя!), тебе придется на какое-то время расстаться с женой и друзьями.

— Что это значит? — В голосе дракона зазвучало угрожающее шипение.

— Не горячись. — Творец благодушно махнул рукой. — Ты сам выбрал свое желание, чемпион, или уже забыл?

— Я хотел, чтобы ребенок Хаэлнира выжил!

— Совершенно верно. И твоя жена пожелала того же самого. Помнишь, мы как раз говорили об этом, когда она проснулась?

— Но тогда не понимаю…

— А я как раз собираюсь разъяснить.

В одну из дверей негромко постучали, потом она распахнулась и внутрь въехала тележка, уставленная блюдами и бутылками. Толкавшая ее служанка присела в низком реверансе.

— А, вот и напитки! — Создатель движением кисти отправил служанку за дверь, тележка, так же по его мановению подъехала прямиком к разделявшему их столу. — Угощайся.

Но Змей и не взглянул на яства. Зато краем глаза стал присматривать, как лучше всего прорваться к двери.

Творец наблюдал за ним с улыбкой.

— Нет нужды спасаться бегством. — Насмешливо заметил он. — Ты можешь уйти в любой момент и отправиться в любое место. Единственное, чего ты не сможешь сделать — встретиться с Миррой.

— Почему?

— Ты уже готов слушать?

Дракон молча кивнул, усаживаясь в предложенное кресло.

— Так вот, вернемся к твоему желанию. С твоей стороны очень благородно было вспомнить о друге. Но ведь он заключил договор с Доброй Сестрой, и она честно исполнила свою часть. Нить судьбы сплетена, что сделано — то сделано. Создавая Мир, я нарочно исключил возможность менять прошлое — здесь и других проблем хватает, чтобы возиться еще и с временными парадоксами. (Змей слушал с заметным нетерпением.) Я разъяснил это твоей супруге, когда она загадывала себе награду, но она настаивала. — Творец картинно развел руками. — Существовала одна возможность обойти закон: Мирра, ее дар. Ее судьба, как и судьба рожденных ею детей не предопределена…

— Хвала Тво… богам! — Пробормотал Эрссер, думая о Торки.

— Не стесняйся, можешь говорить: «Хвала тебе!». — По ходу дела Создатель наполнил свой бокал, и теперь прихлебывал золотистое вино в паузах между фразами. — Итак, я сообщил об этом условии нашей даме. Выбор, заметь, оставался за ней. Потом ты почти слово в слово повторил ее желание, и мне осталось лишь сдержать слово: у Хаэлнира родится живой и здоровый первенец. Как ты понимаешь, его матерью может стать только твоя бывшая жена.

Творец закончил речь, допил бокал и выжидательно воззрился на дракона. Вопреки всему тот повел себя спокойно. Некоторое время сидел молча, что-то обдумывая, потом протянул руку к тележке и ухватил целую бутылку сухого красного «Старолента».

— Кое-что мне все же непонятно, — сделав длинный глоток из горлышка, спросил он, — Это — зачем я здесь?

— Ты не слишком высокого мнения о жене и товарище! — с укоризной произнес Создатель. — Неужели ты полагаешь, что они в твоем присутствии бросятся в объятия друг друга? Я лишь устранил преграду на пути к исполнению ваших желаний. — (Дракон недовольно запыхтел) — ты вернешься в Мир, как только ребенок родиться. А пока, предлагаю на ближайшие несколько лет стать моим компаньоном. Твой прапрадед когда-то был им. Мы неплохо ладили…

— Несколько лет?! — На этот раз Змей не сумел сдержать возмущение. — Вы издеваетесь?

— Напротив. — Творец сделал серьезное лицо. — Это очень лестное предложение. Что же касается сроков… Мне кажется, ты так и не уяснил ситуацию. Твой приятель Хаэлнир не лгал, когда сказал, что не собирается стоять у тебя на пути и намерен держаться подальше от твоей супруги. Он твердо решил исполнить свое обещание. Да и госпожа Мирра не так уж ветренна. Я слышал, ей хватило терпения ждать тебя целых восемь лет?

Змей молчал.

— Так что располагайся поудобнее, чувствуй себя, как дома — это и будет твой дом… на какое-то время.

В ближайшей деревеньке они запаслилсь провизией и купили лошадей и более удобный, чем парчовое платье, костюм для путешествий. «Подаренный» Творцом наряд ведьма заботливо сложила в холщовую сумку.

— Надену как-нибудь на бал. — Сообщила спутнику.

Хаэлнир недовльно покачал головой.

— Я бы предпочел его сжечь. — Заметил серьезно.

— Сжечь?! Да ты что, посмотри какая красота! — Мирра нежно погладила шелковистый узор, вышитый по всему лифу и рукавам. — Это настоящее золото, но нитки такие мягкие…

— Это ведь погребальный саван. — Напомнил эльф. — Не дело живым надевать наряд мертвых.

Ведьма задумалась.

— Наверное ты прав, но это же творение самого Всесильного! Тогда хоть продадим его.

— Продать можно. Но я бы лучше все-таки сжег.

Но они все же продали драгоценное платье одному из лавочников в Орьене. Вырученных денег хватило на заводную пару коней и хорошую гостиницу.

Остаток пути прошел без происшествий.

Когда на горизонте показались Вранские стены, и выглядывающие из-за них черепичные крыши Нового пригорода, Хаэлнир придержал коня.

— Думаю, теперь ты сама благополучно доберешься. — Виноватым голосом предложил он спутнице.

— Ты что же, не поедешь со мной в город? — От удивления Мирра даже забыла сделать обиженное лицо.

— У меня дела в Эфель-Дорате. — Отводя взгляд, пробормотал командующий.

Впервые видевшая, чтобы эльф врал, ведьма даже дар речи потеряла. Впрочем, на полную ложь Хаэлнир был все-таки не способен, дела на острове у него действительно имелись, однако не такие уж срочные — ждали два года и еще день-два подождали бы. Но теперь к нежеланию встречаться с леди Зилой, ставшей женой и соправительницей Андреаса, прибавилась куда более веская причина. Эльф считал бесчестным пользоваться отсутствием дракона для общения с его супругой. Он еще в дороге решил, что как только доставит ведьму во Вран или другое безопасное место, отправиться в Эфель-Дорат, займется наконец обустройством колонии — как и обещал другу.

— Хал, что за глупости…

Но тот остался тверд.

— Я приеду позже. Нужно еще послать известие Эрсторгену.

Раздосадованная Мирра въезжала в город в одиночестве.

Воссоединение с друзьями прошла бурно. Князь и его супруга приняли бывшую правительницу более чем сердечно. Мирра, уже почти без зависти отметила, что Зила с последней их встречи еще больше расцвела. Бинош, Хвала Творцу, пребывала в добром здравии. Даэн, как и говорил Хаэлнир, больше не носил повязку — с ним они расцеловались совсем по-братски. Также по-родственному обнялись с лордом-казначеем. Тот ничуть не постарел, а напротив выглядел бодрым и посвежевшим, даже избавился от кресла-каталки — перемена, искренне порадовавшая экс-правительницу.

— Наш ночной профессор и Милли, — ворчливый голос никого не мог не обмануть, казначей явно проникся к упырю теплыми чувствами, — пичкают меня какой-то гадостью. Поневоле начнешь ходить, чтобы сбежать от этих горе-докторов!

Почетной гражданке отвели привычную комнату в Западной башне. Утром следующего дня из Урфиндара примчался Торки — на радостях Мирра даже всплакнула. По такому случаю решено было продолжить начатый накануне пир. Правда, командующий, несмотря на приглашение, ни в этот день, ни на следующий так и не явился на праздник. Зато поприветствовать старую подругу с острова приплыл Бреанир — это он сообщил, что Хал вынужден срочно отправиться в Андор-Афель. Виновница торжеств расстроилась, но не слишком — так много было всего, что торопились рассказать ей друзья, и стольким она хотела поделиться с ними.

Эрсторген два дня неотлучно находился рядом, потом не выдержал.

— Мама, ты не обидишься, если я слетаю в Урфиндар? — Несмело спросил на третий.

Мирра про себя улыбнулась. Сыну не терпелось вернуться к своей принцессе и заняться приготовлениями к свадьбе.

— Конечно, Торки! — Ведьма была настроена благодушно. — Пришлешь за мной, когда соберетесь к алтарю.

— Может полетим вместе? — Предложил дракон.

— Нет. — Жить под одной крышей с будущей невесткой экс-правительница желания не испытывала. — Останусь здесь. Надеюсь, твой отец вернется со дня на день.

Торки унесся к своей суженной. Потянулись дни, полные неясного ожидания. Делать Мирре по большому счету было нечего. Княжеством управлял Андреас, Зила и Бинош помогали ему. Лорд-казначей как всегда был на своем «посту». У Даэна и Милли оказалась сотня дел в университете. Змей все не прилетал. От нечего делать Мирра возобновила длительные прогулки по городу и на озеро. Иногда днем ее сопровождал Бреанир, а после заката — Даэн. В городе чувствовались перемены, но бывшая правительница никак не могла сформулировать для себя — какие.

Проходя в последний день четверти по площади, она увидела внуштельную толпу, топтавшуюся у входа в Ратушу. Из здания на улицу вынесли скамьи, расставили в несколько рядов полукругом. В центр установили длинный помост с тремя столами и небольшую кафедру. Ведьма приостановилась, ожидая какого-то зрелища. К ее удивлению через некоторое время на помост взошел человек в мантии. Еще двое уселись за столы по обеим сторонам от него. На кафедру поднялся мужчина и, обращаясь к присутствующим, стал жаловаться на какого-то своего соседа, отодвинувшего межевые стобы на своем участке. Его сменил толстяк, занимавший стол справа от судьи в мантии. Этот утверждал, что во всем виноват как раз жалобщик. Зрители на площади поддержали его аплодисментами. Потом на трибуну вышел третий оратор… Мирра с удивлением поняла, что перед ней прямо на улице слушается какая-то тяжба. Раньше судилище во Вране проходило иначе.

— Скажи, теперь во Вране есть судьи — люди? — Вернувшись в замок, обратилась она с расспросами к Зиле.

— Теперь у нас все судьи люди. — Пояснила та. — Правитель решил, что поскольку именно они являются основными тяжущимися сторонами, не справедливо, чтобы суд над ними вершили драконы.

— Но откуда судье-человеку знать, кто прав, а кто виноват? — Усомнилась ведьма.

— На это существуют адвокат и обвинитель. Каждая из сторон приводит свои доводы, судье же остается решить, кто из них убедительнее. — Словно маленькой втолковывала ей подруга.

— Но ведь человек может ошибиться. — Мирра не находила здравого смысла в новом укладе. — Дракон же, испив крови спорящих, точно знает, как было дело!

— А что мешает ему солгать в угоду одной из сторон? — Вкрадчиво поинтересовалась Зила.

Мирра не нашлась, что возразить. Она-то знала, что дракон, любой дракон, не только из числа ее знакомцев, поклявшись судить справедливо, не станет лгать человеку. Это все равно как…, ну как если бы ящер стал охотиться на падаль — так просто не бывает! Но разве объяснишь это кареглазой гордячке?

Новость о судах поразила неприятно. Были и другие «мелочи» — в рассказах Даэна об университетской жизни проскальзывало иной раз… Недовольство? Разочарование? Или это ей только казалось? Стоило Мирре начать расспрашивать, и упырь уходил он неприятной темы. Один лорд-казначей открыто брюзжал по поводу новшеств в системе налогообложения. Но сколько его помнила экс-правительница — он всегда был чем-то недоволен. Да и насчет судов, если вдуматься, у очнувшейся от долгого сна женщины не было повода упрекнуть кого бы то ни было в неправедном суде.

Следовало признать, что все ее притензии к новым порядкам — не более, чем зависть отправленного в отставку правителя. Постоянно напоминая себе об этом, Мирра почти примирилась с переменами в «родном» городе.

Незаметно подошел к концу месяц грез, а за ним и первый месяц осени. Хаэлнир ненадолго вернулся в Эфель-Дорат, но вскоре снова отбыл по каким-то своим запутанным делам. Мирру начинало тревожить долгое отсутствие дракона, хотя прилетавший с визитами Торки и утверждал, что не чувствует никакой опасности. Она даже написала командующему, прося навести справки, Бреанир обещал, что письмо попадет к адресату не позднее следующей четверти. Действительно, декады не прошло, от эльфа пришел ответ — он обещал начать новые поиски. Мирра предпочла бы, чтобы он приехал и развеял ее тревоги… Ну, да ладно, в конце-концов Творец ясно пообещал, что Змей вернется к ней в добром здравии.

Не смотря на то, что каждый отдельный день на миррин взгляд полз черепашьим шагом, недели и месяцы оказывались на удивление быстротечны. Вот и год подошел к концу, за окнами снова цвела весна. Мирра с многочисленной вранской делегацией отправилась в Урфиндар. Чуть меньше трех лет назад брак Анеллы с Верлейном был аннулирован на основании того самого закона, за который так ратовал чародей. Посколку 115-ая статья Урфийского уложения заочно приговаривала любого мага к смерти, их союз с принцессой признали недействительным, после чего сам закон благополучно отменили. Почти сразу было объявлено о помолвке принцессы с Эрсторгеном, но свадьба постоянно откладывалась: сначала в связи с исчезновением Мирры, последнее время — из-за отсутствия Г*Асдрубала. Но дальше тянуть дракон не желал.

— Отец давно одобрил наш брак. — Решительно заявил он матери. — Мы и так ждали долго. Анелла страдает от того, что наши отношения не скреплены у алтаря. Я знаю, ты от нее не в восторге…

— С чего ты взял?! — Возмутилась Мирра. Правда досадовала вовсе не на то, что сын к ней несправедлив — уж очень точно тот разгадал ее истинные чувства! — Женись, во имя всех богов! Я только буду рада.

В середине ливеня сыграли свадьбу. Командующий приехал на церемонию, но пробыл всего три дня. Бреанир и Даэн, также прибывшие на праздник, хмуро качали головами.

— В степи год от года неспокойнее. — Сетовал рыжий эльф. — Уже прошлым летом не было обычных мелких набегов. Варвары нападают организованно, грабят селенья и сразу уходят назад в степь. Недавно едва не смели форпост в Ленте. Хаэлнир собирается объехать южные заставы, у него большой опыт по организации отпора в Приграничье.

— Почему этим не займется Эрендир? — Удивилась Мирра. — Хал ведь рассорился с Советом, какое ему дело до их проблем?

— Конфликт со старейшинами — это одно, а нужды общины — другое. Не этим, так следующим летом Замуррский нарыв прорвется — и тогда мы должны быть готовы… Но, ты не переживай. — Бреанир верно истолковал миррино недвольство. — К осени он непременно вернется.

Все лето, осень и зиму бывшая правительница провела в Урфиндаре. Официально став после женитьбы урфийским князем, Эрсторген больше не мог так часто, как ей хотелось, прилетать во Вран. Прибавьте к этому вполне ественное желание дракона больше времени проводить с женой — в общем, Мирре, чтобы регулярно видеться с сыном, пришлось на время перебраться в Урфию.

А Урфиндар — это, замечу вам, далеко не Вран! Сразу по приезду Мирра обратила внимание на то, что урфийская столица выглялит, как бы это сказать… зачуханной. Генерал Руфус, тот самый которого принцесса «в беспамятстве» заколола в первую брачную ночь, в свое время запретил горожанам выбрасывать помои на улицу. Нарушителей ожидал солидный штраф или двадцать плетей на главной площади, однако же пока свадебный кортеж двигался из дворца принцессы к местному храму Двух Сестер Мирра то и дело замечала размочаленные лошадиными копытами кучки овощных очистков, какие-то оргрызки, ореховую шелуху… — это на центральной-то улице! Да и фасады домов давно не мешало подновить. Осенью в городе зарядили дожди и почти повсеместно лишенные каменной мостовой улицы превратились в вязкий кисель. Ведьма днями не казала носа из замка, сберегая подолы у платьев. Если уж Вранская казна последние два-три года испытывала затруднения, то об Урфийской — нечего и говорить. Начиная с неудавшегося захвата Врана тридцатилетней давности, последовавшего за расторжением помолвки Анеллы и тогдашнего вранского правителя Эбельрихта (Вина за эту «неудачу» частично лежала и на Мирре), Урфийское княжество с «завидным» постоянством оказывалось в проигрыше в каждой военной компании. И это не лучшим образом отразилось, что на кошельках урфийских подданных, что на казначейских сундуках.

— Не желаешь взяться за город и превратить его во второй Вран? — Спросил как-то Эрсторген, после того, как она в очередной раз прошлась по поводу унылой Урфийской столицы.

— С меня и одного достаточно! — Мирра не желала вновь впрягаться в дела. Возможно, если бы Змей вернулся… Но дракона все не было.

Едва кончились последние мокрые снегопады и дороги подсохли, она оставила надоевший ей Урфиндар, взяла с сына обещание являться в гости не реже раза в месяц, чмокнула на прошание невестку и возвратилась в «свое устроенное княжество». Еще несколько месяцев перманентного ожидания: то ей начинало казаться, что Змей чуть не завтра влетит в окно, то, отчаиваясь, давала зарок не ждать больше ветреного дракона. Хаэлнир — а он вдруг стал поклонником переписки — тоже не мог сообщить ничего утешительного. В начале птичьего месяца ведьма решила в «надцатый» раз посетить храм Творца. Во Вране он был не самым крупным, но вдруг?! Правда, пока алтарь молчал, а старенький жрец лишь филосовски пожимал плечами: «Пути Создателя неисповедимы, кто знает, когда он решит, и решит ли вообще, заглянуть в свое святилище?». Желая срезать дорогу к Священной площади (на ней, кроме уже упомянутого, стоял еще и храм Доброй Сестры), Мирра пошла через Замковый сад, в центре располагалась княжеская усыпальница. Бывшая правительница туда редко заглядывала. По ее мнению, чтобы чтить память усопших, совсем не обязательно ежедневно ходить на могилу. Человека нужно помнить живым, а не поклоняться праху… У гранитной базилики суетилось сразу несколько человек, Мирра разглядела мундиры стражников, а также куртку храмового лекаря — того что в последний день четверти бесплатно принимает пациентов на паперти храма Другой Сестры. Любопытство не позволило пройти мимо, женщина свернула к воротам Усыпальницы, заглянула в распахнутые каменные створки и едва удержалась от вскрика. Внутри базилики было прохладно. Двое стражников как раз опускали на каменное возвышение мертвое тело. С запрокинувшегося лица неподвижно смотрели потухшие серые глаза, пепельные локоны подметали пол. Узкий эльфийский кафтан весь пропитался кровью на груди.

Цель прогулки была забыта, подобрав юбку, экс-княгиня бросилась назад в замок — разыскивать Андреаса.

— Ты должен немедленно закрыть городские ворота и привести всех к кровавой клятве! Женщин, стариков и детей можно исключить, да и не всякий мужчина, и уж конечно не в одиночку справиться с эльфом. Значит кандидатов остается не так много, и начать следует с самых подозрительных… К завтрашнему утру все уже будет ясно!

— Ты закончила? — Мирре не понравилось, каким тоном сказал это новый князь, но сейчас было не до тона. — Тогда скажу я. Ты больше не правительница, и закон во Вране един для всех. Я не собираюсь делать исключения для эльфов, будь они даже трижды милы нашей почетной гражданке. Разве требовала бы ты таких мер, если убили кого-нибудь из людей, к примеру вранского гвардейца?

— Андреас, они ведь — бессмертные. Смерть для эльфа не логический конец и не неизбежность, одно это делает убийство перворожденных особым преступлением! Но ты ведь знаешь, к тому же, что эльф не мог напасть первым. Они не пьянеют от вина, не ценят денег и не вступают в драки по пустякам, обычно им просто нет до людей дела.

— Вот именно так! Этот высокомерный засранец наверняка слишком сильно демонстрировал свое пренебрежение, и нашелся смельчак, заставивший его пожалеть о дерзости!

— Смельчак!? Ты это о ком? Об убийце? — Мирра ушам своим не верила.

— Я не то имел в виду, — более спокойно заметил правитель, — но больше никаких поблажек перворожденным не будет, ни эльфам, ни драконам. Пусть живут по людским законам или убираются.

— Должно быть, ты спятил, — женщина никак не могла прийти в себя, — ты хоть понимаешь, что сейчас сказал?! Да я годами мечтала, чтобы эльфы поселились в городе, и теперь, когда все, наконец, удалось… Кто, по-твоему, выиграл последнюю войну?

— Войну выиграл народ Врана! Но ты, вероятно, этого не заметила. Ты всегда замечала только то, что хотела! — Голос у Андреаса снова сорвался на крик. — И никогда не думала, чего хотят другие и, что станется с ними после очередного твоего поступка. Я любил и почитал тебя словно богиню… — Теперь правитель говорил хриплым шепотом — такие резкие перепады в тоне и настроении не на шутку испугали посетительницу. — Как же я ошибался! Ты не богиня, ты — чудовище.

— Андреас, послушай…

— Нет, это ты послушай. Ты явилась в город, изгнала Испоха и стала правительницей. Это было только справедливо, и я поклялся служить тебе. Ты принадлежала дракону. Но ведь он женился на тебе до моего рождения! И я смирился. Разве мог я представить, что мое божество, окажется презренной прелюбодейкой?! Но вот появился этот эльф и, что же?! Ты пренебрегла и долгом, и семьей. Дракон — глупец, как мог он спокойно созерцать плоды разврата?!

Мирре, помимо воли, стало смешно: «Благие боги, какие слова: „прелюбодейка“, „плоды разврата“, нет, мальчик явно „того“! Надо предупредить Бинош…»

— Мать была права, ты никогда, никого кроме себя не любила! Ты ценила только власть, к чему тебе мои чувства…

«Мои чувства»? — Мирра все еще не могла сообразить, о чем толкует первенец ее подруги. Какие-такие чувства, к кому?

— Я старался стать достойным, я ждал, думал, ты оценишь, поймешь!… Но, конечно, к чему тебе обычный парень? Тебе подавай перворожденных!

Очень медленно, до женщины начало доходить. Правда она все еще не была уверена…

— Друг мой, Андреас, я всегда ценила и уважала тебя.

— Почему же ты предпочла его?!

— Кого? — Мирра сдерживала раздражение, с сумасшедшими следует разговаривать тихо и терпеливо. — О ком ты?!

— Довольно! — Кулак правителя врезался в ладонь другой руки. Мирра на всякий случай сделал шаг назад. — Я терпел довольно. Теперь у меня есть Зила, и я свободен от твоих чар, я — князь Врана, и здесь ноги не будет твоих любимых эльфов!

К концу фразы шепот опять перешел в крик. Мирра сделал еще шаг назад. Конечно, она не боялась Андреаса, но ведь раньше ей не доводилось иметь дело с умалишенными. Сын Бинош все это время был тайно влюблен в нее? Бред.

— Погоди, — попыталась успокоить его она — ты что же, ревнуешь меня к Хаэлниру?!

Предположение было абсурдное, но что еще можно подумать?

— Разве я могу ревновать Вас?! — женщине показалось, что вранский правитель вот-вот сорвется уже не на крик, на визг.

— Нет, наверное. Я не знаю. То есть… — Мирра растерялась. — Конечно, нет! Ведь у тебя есть Зила.

— Зила… Когда я увидел ее, такую смелую, добрую, такую похожую на…, даже еще красивее! Я думал Жизнь, наконец, повернулась ко мне лучшей стороной. Но нет, и ей я не достаточно хорош, и ей подавай эльфов! Но я уже не тот, я не позволю!… - С губ у мужчины полетела слюна. Мирра попятилась к двери. Положительно, беседа не клеилась. «И кто бы мог подумать, а ведь такой хороший, воспитанный был мальчик!»

Андреас ее не преследовал, но Мирра на всякий случай отошла подальше от княжеского кабинета.

Н-да! Можно было бы поиронизировать над ущемленным самолюбием вранского правителя, если бы не труп эльфа в замковой усыпальнице. Скоро за ним явятся из Города-на-воде, и как она им в глаза взглянет?! У бывшей княгини неприятно засосало под ложечкой. Можно, конечно, малодушно сбежать. Но в том, что случилось, была и ее доля вины. «Ох, еще какая!» Первое — это она убедила повелителя Хаэлнира поселить эльфийскую общину на вранской земле — точнее на небольшом островке, недалеко от берега в западной части Вранского озера. Безымянный остров был всего несколько лиг в диаметре, но ведь и эльфов во Вран явилось не так много, а при их тяге к уединению, изолированный клочок суши, как нельзя лучше подходил для строительства поселка. Да и лес на острове рос славный, и берег был не топкий — одном словом, место эльфам понравилось, они буквально за несколько недель возвели на острове каменные дома. Теперь близкое соседство с Враном могло выйти островным жителям боком. Вторым пятном, которое Мирра числила у себя на совести, было то, что она сама в свое время горячо рекомендовала вранскому совету Андреаса, как кандидата на титул князя и правителя. Если бы знать, чем все это обернется… А ведь два года назад она покидала вполне благополучный город. Да и Змей с Хаэлниром ничего против сына Эйнара не имели, всем казалось, это — лучший выбор.

Не найдя Змея в столовой, Создатель отправился в кабинет и не ошибся — дракон снова пялился в Зеркало Мира, сейчас за его прозрачной гранью вставал густой лес. Творец не сразу заметил слившуюся с листвой фигуру, потом мужчина задвигался и стало видно пятнистую куртку и разрисованное желто-зеленой краской лицо.

— Так и знал, что ты здесь. — Заметил Всесильный. — Не надоело еще?

— Он решил объехать все посты вдоль Мурра! — Возмущенно откликнулся дракон. — Каким образом у них с Миррой появиться ребенок, если господин Хаэлнир шляется где-угодно — только бы подальше от Врана?

Собеседник ухмыльнулся, сел в привычное кресло. Столик с бутылками ткнулся в колени, словно верный пес.

— Я говорил, чтобы ты не ждал скорых результатов.

— Послушай, — дракон быстро приобрел фамильярные манеры, — ну не могу же я болтаться здесь вечно! Ты ведь — Всесильный, сделай так, чтобы ребенок родился побыстрее, тогда я смогу наконец вернуться!

— Побыстрее — это как, недоношенный что ли? — Притворно удивился Творец.

— Нет. — Змей хотел возмутиться, потом передумал, подвинул кресло с другой стороны к столу с напитками, сел не выпуская «Зеркало» из поля зрения. — Но они пока ни на шаг не продвинулись к зачатию! Ты мог бы это устроить.

— Интересно, — Творца беседа явно забавляла, — как ты себе это представляешь? Если помнишь, я изначально даровал всем разумным существам в моем Мире свободу воли. Поэтому убедить повелителя Хаэлнира выступил в роли насильника вряд ли получится даже у меня.

Дракон скривился, хотя вино в его кубке было вовсе не кислым, а бархатисто-пряным.

— Почему обязательно насилие? Достаточно сообщить одному из них…

— Кому именно? — Тут же уточнил Создатель. — Твоему другу? Очень может быть, чтобы вернуть тебя супруге, он затащит ее в кровать. Но как долго по твоему повелитель Хаэлнир позволит себе жить после рождения ребенка?

— Нет, Хаэлниру о нашем «договоре» лучше не знать. — Проворчал Г*Асдрубал. — С его пещерными представлениями о чести — станется и руки на себя наложить.

— Ты полагаешь лучше оповестить Мирру, что чем раньше она заведет любовника, тем быстрее явиться ее муж? — Хозяин кабинета подождал некоторое время, но дракон так и не ответил. — Вот мы и вернулись к тому, с чего начали: лучшее из решений — предоставить твоих близких самим себе. Увидишь — все образуется! А с постоянным торчанием у Зеркала пора завязывать, оно на тебе плохо сказывается. — Взмах рукой и волшебный экран потух.

— Должен же я знать!

— Не уподобляйся старику, подглядывающему за любовными играми соседей. Существует тысяча способов хорошо провести время. Давай сменим тебе внешность и слетаем в Готтар — скоро там праздник пива.

— Хорошо. — Сдался Эрссер. — Летим в Готтар. Но позволь хотя бы письмо написать, чтобы родные не беспокоились, ты же видел — Хал готов отправиться на новые поиски!

Создатель окинул дракона испытующим взглядом. «В письме не должно быть ни слова о том, где и по какой причине ты задерживаешься» — напомнил он.

Через четверть часа Змей передал ему бумажный лист с посланием.

«Хал, со мной все в порядке. — Гласило оно. — Но очень важное личное дело не позволит мне в ближайшее время появиться дома. Успокой Мирру и Торки. О письме им рассказывать не надо!» Жирная линия подчеркивала важность последней фразы. Вместо подписи в конце извивалась огненная ящерица. Волшебный росчерк призван был уничтожить послание сразу по прочтении.

Получив письмо, командующий долго хмурился. Почерк и манера обращения не позволяли усомниться в авторе. Что же могло удерживать дракона столько времени вдали от жены и сына? Хаэлнир рассмотрел и отбросил несколько версий, ни одна не объясняла внезапной скрытности друга. Оставив на время неразрешимую загадку, он принялся обдумать, как, не упоминая о послании, исполнить просьбу дракона.

Кастора разбудил осторожный стук в окно, если бы врач спал менее чутко, мог бы и не расслышать. Обычно ночные пациенты напротив колотили особенно громко — в такое время по пустякам к доктору не посылают. Он чуть приоткрыл ставень, на улице переминался парнишка лет четырнадцати, правда сабля на поясе болталась вполне «взрослая», короткий жилет заляпан грязью — странный наряд для подростка и странная грязь, с учетом того, что дождей неделю как не было.

— Откройте, доктор! — Со всхлипом попросил посетитель. — Мой приятель сильно поранился, того гляди помрет! — Голос плохо сочетался с оружием. Может мальчишка испугался ночных улиц и нацепил отцовский палаш?

— Где твой приятель? — Кастор шире распахнул ставень. Под окнами раненного не было.

— Я его там, у калитки положил…

Лекарь прикрыл окно и отправился отпирать калитку. «Что за игры у нынешних детей?!..». Однако за воротами оказались не дети. Здоровенный мужик в кожаной портупее поверх рубахи, в щегольских сапогах с отворотами впихнул его во двор, следом вошли еще четверо. Стучавшего в окно парня среди них не оказалось. Все — вооружены ножами и саблями, но по виду — точно не солдаты. Пятого два товарища внесли, держа под колени и под мышки, тело было старательно завернуто сразу в два плаща. Засов лег на прежнее место. Когда ночные гости, не дожидаясь приглашения, опустили свою ношу прямо на докторскую постель и отогнули край накидки, на пол ручьями полилась кровь. Кастору почему-то подумалось, что плащи предназначались вовсе не для того, чтобы помочь раненному, а чтобы не наследить на улице.

— Ты — лекарь? — Грубо спросил толкнувший его в воротах детина.

Столл кивнул. Он уже понял, Судьба привела к нему в дом не мирных горожан, но испуг вытеснило возмущение от беспардонного поведения пришельцев.

— Тогда, чего смотришь? Берись за дело! Подлатай нашего брата. — Богатырь кивнул на истекающего кровью. — Да и другим помощь не помешает. — Он продемонстрировал окровавленную повязку на собственном бедре — из-за темно-бордового цвета штанов лекарь ее не сразу заметил. Остальные разбойники (а кто еще мог так вломиться в дом?) тоже все имели раны. Кто на плече, кто на боку, у одного оказалось почти отсечено ухо. Столл собирался возмутиться, но сработал врачебный инстинкт: тот, что на кровати, одной ногой уже встал на путь к Эрее. Если он собирался его вытащить — а долг недвусмысленно велел ему спасать пациентов — следовало поторопиться. Доктор со вздохом подхватил бадью с водой, стоявшую у порога.

— Кто-нибудь, зажгите побольше свечей! — Легко раненные разбойники принялись шарить по комнате в поисках светильников. В соседней, специально приспособленной для операций лаборатории, прямо в стене имелся большой магический фонарь — вот на такой случай, но двигать с места основательно распортрошенного больного было опасно.

До утра Кастор накладывал швы и чистил раны неизвестному разбойнику. Четверо его приятелей помогали — подносили бинты и воду, пятый — тот самый, крупный битюг с замашками главаря, только следил за лекарем, да еще лакал крепленое вино, обнаруженное на кухне. Закончив с самым тяжелым пациентом — теперь мужчина средних лет, перебинтованный, лежал на запятнанном его же кровью тюфяке — пришлось браться за нахального детину. Правда рана на бедре тоже оказалась нешуточной. С этим и с остальными Столл провозился до самого полудня. Подумать о том, что с ним самим сделают ночные визитеры, после того как он закончит перевязку, времени не было. А когда появилось — все решилось само собой. Перед тем, как браться за хирургическую иглу, он из чистого гуманизма (а в данном случае — просто по привычке), поил всех обезбаливающим настоем. Средство являлось еще и снотворным. Последний из разбоников — «безухий», отрубился уже во время «штопки».

Доктор смахнул заливавший глаза пот, окинул взглядом комнату: в углу, развалясь на стуле храпел главарь, за столом, уронив лица на руки, спали два его приятеля. Безухий заснул прямо на табурете, привалясь к стене здоровой стороной головы. Столл перевел взгляд на собственный костюм — ночная пижама, которую ему так и не пришлось сменить, вся пропиталась чужой кровью и собственным потом. Он сдернул с вешалки на стене зимнюю накидку, завернувшись в нее, вышел во двор. Подпер черенком от метлы дверь снаружи — хотя основная надажда была на то, что сонное снадобье выветрится не скоро. Открывая калитку, заметил на другой стороне улицы давешнего паренька. Тот благоразумно снял с пояса саблю и теперь прятал в свертке из собственного жилета. Кастор как-то успел позабыть про него.

— Поди сюда! — Поманил из калитки лекарь. — Тебя там зовут… — Левой рукой он уже извлек из пазов деревянный засов. Когда мальчишка шагнул в ограду, увесистый брус опустился на коротко стриженный затылок. Юный «ловец удачи» коротко вякнул и «уснул» на газоне. Медик вернул засов на место, подобрал выпавший из рук сверток с оружием.

— Не беспокойся, таким ударом раньше обезбаливали перед оперцией. — Сообщил бесчувственному юноше.

До Северных ворот было рукой подать. И знакомый капитан оказался на месте.

— Господин Годвин!

Высокий седой воин приветливо помахал ему со смотровой башни. Увидев приглашающий жест, а также необычный наряд знакомца, поспешил спуститься.

— У нас в округе прошлой ночью никакой потасовки не было? — Опережая приятеля, спросил Столл.

— Было. Труп ворюги одного в переулке нашли. — Лицо капитана вмиг стало серьезным. — А ты почему спрашиваешь, случилось что, Кастор?

— Возьми-ка своих ребят, прогуляемся ко мне на двор. — Столл отогнул полу плаща, показывая вымазанную кровью сорочку. — Гости у меня с ночи задержались. Думаю, магистрат захочет их порасспросить.

— Что за гости? — Капитан велел ближайшему стражнику вызвать еще троих из караулки. — Четверых достаточно? — Уточнил у приятеля.

— У меня в доме шестеро, седьмой — не в счет. — Помотал головой тот. — Все при саблях, и я так понимаю — ребята опытные. У того парня, что я зашивал, торс располосован: две параллельные раны, одна — наискосок, судя по направлению канала все нанесены левой рукой.

— Левша?.. — Пробормотал про себя старый воин. — В гарнизоне немало тех, кто равно владеет обеими руками…

— Погоди, еще не все. Они чтобы ко мне зайти мальчишку подослали, я по ночному времени думал он в грязи уляпался. — А сейчас, когда выходил — вижу он за домом приглядывает… В общем, я его тоже в ограде оставил, а это вот прихватил. — Доктор сунул под нос стражу ворот жилет. Тот вытащил спрятанный в свертке клинок, снял ножны.

— Лучше сюда взгляни. — Лекарь указал на рассыпанные по ткани серые пятна. — Это — кровь. Сам знаешь, у кого она такого цвета!

— Эльфийская?.. Освальд! Оставь двоих на воротах, и — сюда с остальными! — Крикнул Годвин помошнику. Удивленный сержант выполнил распоряжение. Восемь стражников, прихватив копья, направились к домику доктора.

Они успели вовремя, упитанный главарь, не смотря на принятый настой и выпитое перед этим вино, умудрился проснуться сам и растолкать спящих товарищей. Они даже соорудили нечто вроде носилок из докторского одеяла и пары простыней. В этот момент в дом вошли стражники. Разбойники схватились за сабли, но упертые в грудь пики заставили их расстаться с оружием.

— Бартон! — Седой капитан узнал богатыря, верховодившего разбойниками. — Тебе и твоим ребяткам опять не спалось ночью?

Бандит промолчал, угрюмо уставившись на упертое в основание шеи острие копья.

— Вижу, на этот раз жертва оказалась зубастой.

Один из солдат умело перетряхнул сумки разбойников, собрал оружие и принялся обыскивать одежду. На стол в спальне вместе с семью саблями легли четыре широких ножа, шесть кошелей разной степени наполненности, и также эльфийский акат. На узкой гарде последнего читалось: «Альрик, храни доблесть» — такими вещами не торгуют в лавках. Годвин вертел в руках находку, все больше хмурясь, потом высыпал на столешницу содержимое кошельков — из пяти посыпались монеты разного достоинства, в шестом — старом кошеле из серой замши мелочи не было. На стол неровной горкой легли больше 1 000 золотых.

Стражники между тем вязали ночным гостям Кастора руки. Капитан поманил Бартона к столу, стоявший радом воин подтолкнул того в спину.

— Кого ограбили? — Годвин указал на кошелек. Бандит пожал плечами.

— Спрашиваю еще раз, — голос начальника стражи звучал угрожающе, — кто вас так потрепал, чей это кошель?

— Кошель мой. — Ухмыльнулся Бартон. — Дружок долг вернул…

— А это? Отец на память подарил? — Капитан поднял за инкрустированную золотом рукоять акат.

— Точно.

Кулак свободной руки закачался перед носом разбойника, но, оглянувшись на доктора, Годвин сдержался.

— Отведите их в Ратушу. — Приказал он стражникам. Те окружили связанных, и процессия покинула домик лекаря. Носилками солдаты воспользовались для транспортировки оглушенного Столлом парня, тот так и не пришел в себя. Тяжело раненного бандита решено было оставить на попечение врача.

Годвин ссыпал золотые монеты назад, в кошелек, добавил к нему акат и аккуратно завернул все в давешнюю жилетку. Потер в мрачной задумчивости переносицу.

— В ночной смене говорили: в соседнем округе тоже без трупа не обошлось. И люди болтали всякое, но чтобы эльф… Ладно, Кастор, я пойду за ребятами, и если что — пришлю за тобой. Может, в магистрате захотят и тебя расспросить об этих… Ты дома будешь?

— Мне нужно сходить в госпиталь.

Капитан кивнул на прощание и вышел. Кастор поднялся было, чтобы идти в городскую больницу, потом вспомнил, что так и не сменил испачканную в крови пижаму. С полчаса потратил на приведение себя в порядок, проверил перед выходом состояние больного — в итоге к леди Каэттрис, для встречи с которой он собственно и выбрался из дома, попал уже ближе к вечеру. Эльфея кивнула приветливо, хотя вид имела печальный.

— Миледи, — доктор поклонился, — мне нужно рассказать вам кое-что… В другое время я, пожалуй пошел бы к госпоже правительнице, но нынешний князь меня не знает. Уделите мне пару минут?

— Конечно. — Эльфея указала на свободный стул в комнате, служившей кабинетом всем врачам госпиталя.

— Нынче ночью у меня были пациенты, из тех, кого не станешь принимать по собственной воле. Семеро головорезов, один правда — почти труп. На их одежде была кровь, и не только человеческая. Судя по цвету, она могла принадлежать кому-то из ваших соплеменников. К тому же полумертвого разбойника, уж извините, распотрошили явно на эльфийский манер. Если с кем-то из ваших сородичей случилось несчастье, хочу, чтобы вы знали — мои посетители отправились в магистрат в компании городской стражи. Собственно, это все, что я хотел сказать… — Лекарь поднялся со стула, следом встала и леди Каэтта.

— Благодарю вас, господин Столл. У нас действительно горе — один из новых членов общины обнаружен сегодня в городе мертвым. Вы полагаете, новый правитель не станет делиться с нами информацией о дознании?

— Не знаю. — Кастор смутился. — Просто подумал: «Вдруг вам это поможет»…

— В любом случае, спасибо. Я немедленно сообщу обо всем носителю меча Лаинору, возможно вы нашли убийцу. — Эльфея поймала руку лекаря, сжала дружески, тот смутился окончательно.

Робость, стабильно охватывавшая Кастора в присутствии эльфийской матроны, не имела никакого отношения к тому, что перед ним стояла очень красивая женщина, хотя и от этого у иных дух захватывало. Лекарь же неоднократно был свидетелем того, как хрупкая эльфея творила настоящие медицинские чудеса. Перед лицом такого таланта, по его мнению, можно было стоять только почтительно склонившись.

— Я пойду. — Столл раскланялся и покинул больницу. Вроде он сделал, все что мог, но на душе отчего-то было пакостно. Что-то нехорошее творилось во Вране, словно дурной осадок, все эти годы копившийся на дне, неожиданно всплыл на поверхность. Вон, и разбойнички прямо в городе шалить начали. Казалось бы, что доброго может быть в осаде? И вдруг оказалось — те дни он вспоминает с нежностью.

Носитель меча Лаинор прибыл во Вран исполнить печальную миссию: забрать тело убитого соотечественника и передать Вранскому правителю письмо своего старшего брата — Этельреда. А временному главе Озерной колонии предстояло еще отправить в Ферни-Этт скорбную весть родственникам погибшего. Убитый был из клана Ойлифов, он только два месяца, как прибыл во Вранское княжество, и Мирра даже не знала его в лицо. Правда, это было довольно слабым утешением.

— Я сожалею, Лаинор, не могу передать словами, как сожалею! — Чуть не плача уверяла она эльфа. Экс-правительница не притворялась — она бы многое отдала, чтобы вчерашней ночи с ее происшествием не было. Но повернуть время вспять не может даже Создатель.

— У нас нет претензий ни к вам, ни к новому правителю. Мы понимаем, преступники есть во всяком городе. Альрик проявил… все мы проявили беспечность, забыв, что за пределами общины Мир не безопасен.

Мирра приняла это на свой счет — это она не сумела сделать Вран безопасным для перворожденных. Женщина скорбно склонила голову.

— Хуже всего то, что Хаэлниру придется сообщить Совету о гибели кузена. Старейшины не преминут напомнить, что именно он первым нарушил запрет, вступив в контакт с людьми.

Бывшая княгиня еще ниже опустила лицо.

В гостевой покой, где эльфийский посланник беседовал с ведьмой, стремительно вошла Зила. Широкий подол платья закручивался вокруг стройных ног, отчего казалось, будто девушка на ходу пританцовывает. В душе Мирра завидовала легкой от природы походке молодой княгини, но сегодня любой намек на веселье казался ей кощунственным.

— Носитель меча Лаинор, — жена князя сдержанно поклонилась посланнику, — тело убитого готово к перевозке. У меня есть еще одна новость: городская стража схватила нескольких разбойников, их подозревают в нападении на благородного Альрика.

Мирра вскинулась.

— Как их казнят?

— Дознание еще не начиналось, — осадила ее новая правительница, — сначала будет суд, и уже он решит, что делать с задержанными. Вы и ваши соплеменники можете присутствовать во время заседания. — Обратилась она к эльфу.

— Благодарю. — Лаинор так же скупо склонил голову. — Повелитель Этельред решит, кто будет нашим представителем в суде. А сейчас я бы хотел забрать тело своего сородича. Мы сами отнесем мертвого на пристань.

— Вас уже ждут в Храмовой усыпальнице.

Эльф еще раз поклонился и мимо княгини прошел к выходу. Мирра метнулась за ним.

— Вы потребуете выдачи убийц? — Догнав его в коридоре, горячо заговорила она.

— Нет. — На ходу покачал головой эльф. — Наши законы не распространяются на людей.

— Но, как же? Ведь убийство должно быть наказано!

— Если бы убийцы, чтобы отнять жизнь у своей жертвы, явились в Эфель-Дорат, мы стали бы их судить по нашим законам. Но это — территория Вранского княжества, и право вершить здесь суд принадлежит князю и его людям. В старину, — Лаинор повернул к ней печальное лицо, — жители города, где убили одного из наших собратьев, были бы полностью истреблены. — Увидев, как побледнела женщина, он постарался смягчить слова дружеской улыбкой. — Так было раньше, когда все люди для нас были врагами. Но здешние воины стали нашими соратниками… Поэтому мы просто заберем Альрика и погребем его, согласно нашим обычаям.

Суд начался еще вчера, но до конца дня судья и собравшиеся в судилище городжане успели только выслушать историю поимки разбойников и рассказ об обнаружении мертвого эльфа. Городской обвинитель, назначенный для судебного разбирательства говорил долго и витиевато, временами прикладываясь к фляге со сладким отваром — чтобы промочить горло. Мирра бесилась, сидя на одной из удобных скамей, справа от помоста с креслами для судьи и участников процесса. Рядом хмурился Кастор Столл — медик был одним из главных свидетелей, он тоже рассчитывал, что его выслушают сразу, но обвинитель закончил свою речь уже на закате, и в заседании был объявлен перерыв.

На второй день, наконец, приступили к заслушиванию свидетелй. Кастор первым из них поднялся на помост. Кроме задержания разбойников он участвовал еще и в осмотре убитого. Лекарь подробно рассказал о том, какие раны он обнаружил на теле мертвого эльфа.

— По моему мнению, первой была нанесена широкая колотая рана в правом боку, в области печени. Потом — две резанные раны груди и, наконец, рана у основания шеи.

— Какая из них, по-вашему, оказалась смертельной? — Уточнил судья.

— Мне трудно судить, — доктор задумался, — для человека смертельным стал бы первый же удар в печень. Но эльф, судя по всему, еще какое-то время отбивался…

Второй выслушали пожилую даму — одну из управительниц созданного два года назад в городе сиротского приюта.

— Господин Альрик нес пожертвования для приюта. — Утирая со щек слезы, поведала она. — Миледи Каэттрис и Уриэль из Эфель-Дората ежемесячно присылают деньги на содержание сироток… — женщина достала платок и уткнулась в него лицом.

— Сколько денег обычно вам присылают? — Вернул ее к рассаказу обвинитель.

— Мы должны были получить 1 000 сард[35], они необходимы, чтобы прокормить и одеть наших воспитанников.

Последние слова вызвали перешептивание среди зрителей. На первый взгляд 1 000 золотых — была внушительной суммой, даже если раскинуть их на полсотни сирот, обитавших в приюте. Не всякий в городе мог похвастать подобным достатком.

Потом на помост вызвали капитана стражи Северных ворот. Суровый воин кратко рассказал, где и как задержал разбойников. Суду были предъявлены изъятые у них кошелек с золотыми, а также эльфийский акат и залитая кровью одежда. (Пятна эльфиской крови оказались не только на жилете юного «наводчика», но также на штанах и рубахах его старших товарищей.)

Наконец слово предоставили самим задержанным: все шестеро на протяжении заседания сидели прямо перед судейским помостом, в окружении гвардейцев.

Вперед, преувеличенно прихрамывая, вышел Бартон. С памятной ночи прошел почти месяц, но он продолжал носить повязку на бедре. При всем том, выглядел он весьма импозантно: новая шелковая рубаха небрежно заправлена в штаны из рытого бархата, голенища длинных сапог намерерно приспущены складками по последней вранской моде.

— Почтенные сограждане! Мы с вами не впервый раз встречаемся в судилище, — Бандит вальяжно улыбнулся публике, сверкнули крупные белые зубы, — все знают, что я себе на жизнь не торговлей пирожками зарабатываю… — Кое-кому в толпе шутка показалась смешной. Мирра гневно оглянулась на захихикавших горожан. — Каюсь! — Громко продолжал между тем главарь, — заколол мальчишку! Так ведь он сам начал! Мы с ребятами, как заведено, обступили его в темном проулке: «Давай, — говорим, — гони денежки!» А он ухмыльнулся так и р-раз… сразу оба своих меча вытянул, да как пойдет крошить моих приятелей. Эмайля сразу положил, а других, сами поглядите: одному ухо откромсал, меня вон в бедро ранил. «Сохатый» так и по сей день у лекаря лежит, с постели не встает!.. Куда нам было деваться?! Вот и пришлось доставать саблю, ну и задел его, видать, по печени, когда отбивался.

Справа от ведьмы возмущенно заворочился доктор.

— Он лжет. — Зашептал на ухо Мирре. — Рана в боку не могла быть нанесена саблей. — Экс-правительница кивнула, она несколько раз во всех подробностях выслушала рассказ Столла. — Ненавидящий взгляд неотрывно сверлил наглого убийцу.

— А потом смотрю, он уж упал, — живописал свои «приключения» Бартон, — ну мы его сумку подхватили и бежать. Только убивать мы его, Творец свидетель, не хотели! Думали, отдаст кошелек парень, и разойдемся каждый в свою сторону… — Бандит обезоруживающе развел руками.

— Как видите, досточтимый судья и добрые вранцы, — тут же взял слово защитник (а по новым городским законам он полагался даже законченным негодяям), мой клиент не пытется выставить себя невинным ягненком. Все мы знаем, что Бартон и его банда пошаливали на рынке и в районе порта. Но разве слышали вы, чтобы прежде они убили кого-нибудь? Нет. Потому, справедливость требует, чтобы суд наказал моих подзашитных за грабеж и расправу. Однако же убийство господина Альрика следует признать случайным и непреднамеренным!

— Городское уложение велит «за грабеж и расправу» ссылать виновных на соляные копи. — Раздумчиво проговорил судья. Намеренное же убийство карается смертью. — Господин обвинитель, есть у Вас еще, чем подкрепить ваши доводы? Если нет, я склонен принять мнение защитника.

Сидевший следом за Кастором капитан Годвин в досаде хлопнул ладонями по скамье. — «Надо было заколоть мерзваца по дороге!» — Прошипел он. — «Столько раз его с краденным брали, неужели и теперь отвертиться?!..»

Мирра посмотрела на два дорогих кресла, установленных под парчовым балдахином на другой стороне судилища. Вранский князь и его супруга следили за ходом дела, но никто из них не вступился за эльфа.

«Они что же позволят оправдать их?!» Дольше молчать она не могла.

— Постойте! — Бывшая правительница вскочила со своего места. На нее заоборачивались. Решительно сжав кулаки, ведьма отправилась прямо через скамьи к помосту.

— Господин судья, позволено мне будет задать несколько вопросов обвиняемым?

Судья бросил растерянный взгляд в сторону правителей. Мирра заметила, как Зила медленно кивнула головой.

— Господин Бартон, — Не дожидаясь другого ответа, начала она, — так вы утверждаете, что не собирались убивать Альрика Ойлифа, а лишь хотели отнять у него деньги?

— Да, это конечно ужасный поступок, — бандит попытался изобразить скорбную мину, — но убивать его мы и не думали.

— Зачем же караулили в восьмером, да еще при полном вооружении?

— Так ведь он эльф, его голыми руками не возьмешь… Я имею в виду, что одного он не испугается.

— В последнюю войну, вы ведь были в ополчении, Бартон? — Ведьма сменила она тему.

— Да. — Главарь выпятил красиво очерченный подбородок.

— Видели, как деруться эльфы?

— Конечно.

— Такой воин десятерых положит и не заметит…

— Вот именно!

— Поэтому вы подошли, как мирный обыватель, с каким-нибудь вопросом, а потом ударили ножом в бок? — Вкрадчиво поинтересовалась Мирра.

— Глупости, я задел его отбиваясь! — Главарь сузил глаза, недобро посматривая на нежданного обвинителя.

— Чем же вы отбивались?

— Саблей, я уже говорил.

— Но рана была нанесена широким ножом. Так доктор? — Кастор встал со скамьи, так, чтобы его было видно, закивал утвердительно. — Вы не могли не знать — эльф, да еще вооруженный мечами, никогда не отступит перед восемью или даже двадцатью проходимцами, и вы ему не соперники! Поэтому первый удар мог быть нанесен только из-под тишка. А вот потом вы действительно окружили его, всей сворой, но даже с пробитой печенью он сумел уложить двоих и ранить каждого из шайки! Правой рукой ему приходилось зажимать кровь, поэтому все ваши раны нанесены левой.

Бартон ничего не ответил на эту тираду, лишь плечами пожал презрительно. Отсальные разбойники тоже не спешили раскаяться.

— Это — всего лишь домыслы нашей почетной гражданки. — Подал голос защитник. — Ее рассуждения не имеют ничего общего с действительностью, ведь не она была той ночью в проулке…

Мирра растерялась. Конечно, она не надеялась, что грабители под впечатлением от ее речи бросятся наперебой признаваться суду в своих грехах.

— Суду необходимо время для принятия взвешенного решения. — Провозгласил помошник судьи. — Приговор будет оглашен завтра.

Судья покинул помост первым. За ним потняулись зрители. Гвардейцы увели бандитов. Вскоре вся площадь опустела. Доктор дождался, когда Мирра спустится с возвышения.

— Вы говорили очень убедительно. — Постарался подбодрить он бывшую княгиню.

— Они их не осудят… — словно про себя произнесла Мирра, — Кастор, — она только сейчас заметила лекаря. — Вы не знаете, где во Вране можно найти наемных убийц?

— Что, простите?…

— Это вы меня простите! — Ведьма дружески пожала Столлу руку. — Мой вопрос явно не по адресу. Не обращайте внимание. Мне нужно идти…

Она еще раз сжала на прощанье ладонь доктора и заспешила в замок.

Убийцы Альрика не должны были отделаться каторгой. С копей не так уж трудно сбежать — каждый знает. Раньше это мало волновало правительницу — попадавшие на каторгу приступники были в основном заезжими. Собственных драконьи суды успели основательно повывести. Потому, когда очередной каторжник спешил унести ноги из княжества, она в тайне радовалась: расходы на содержание арестантов уменьшались, а никто из тех, кому посчастливилось бежать, никогда не возвращался во Вран.

Мирра не успела придумать, как найдет людей, готовых свершить для нее казнь. Судья избавил ее от хлопот. Следующим утром на площади было объявлено о том, что всех напавших на эльфа, кроме мальчика — первым постучавшего в дом к Кастору, повесят до конца четверти в тюремном дворе.

Правосудие свершилось.

— Видишь, люди вполне способны сами принимать справедливые решения. — Зила зашла к приятельнице после оглашения приговора. — Предвзятость мешает тебе увидеть все в истинном свете. Перемены были необходимы и неизбежны! Спору нет, ты правила вполне достойно, но благополучие целого княжества не может зиждеться на одном человеке. Все должно идти своим чередом, вне зависимости от того, кто сидит на троне. Ты же создала искусственный мир, к которому Вранцы не были готовы. Им пришлось нелегко, когда вы с драконом исчезли и пришлось приспосабливаться к реальности. Возьмем хотя бы водопровод в Верхнем городе. Тамошние жители не могут себе его позволить. Строительство оплатила казна, а они даже не прочувствовали, чего это стоило — и теперь нам едва ли ни каждый месяц приходится прочищать забитые отбросами трубы. Следовало дождаться, когда вранцы из нового пригорода сами осознают необходимость канализации и растрясут ради этого собственные кошельки. Или Университет — студенты учаться в нем бесплатно, а город, между тем выкладывает огромные деньги на содержание здания и профессоров. Не знаю, можно ли вообще сделать его окупаемым… Но со следующего года желающим получить университетское образование придется платить.

Зила говорила все это назидательным тоном, унизанные перстнями пальцы спокойно лежали на коленях. Мирра же, слушавшая ее сидя в кресле напротив, то и дело принималась нервно постукивать ногтем по подлокотнику. Манеры собеседницы бесили ее, но она не могла не признать известной логики в ее рассуждениях. Змей тоже высказывался в том же роде, только с другой интонацией. Действительно, большинство нововведений в городе, вроде того же Университета или окружных садов были ее прихотью. Ей хотелось, чтобы город выглядел чистым и… просвещенным, и она как умела, шла к цели.

— Должно быть ты права. — Ведьма поднялась с кресла, желая закончить тягостный визит. — Что же, теперь ты все устроишь правильно.

— Рада, что мы вновь нашли общий язык. — Улыбка княгини показалась хозяйке комнаты неискренней, но она только кивнула. — После всех волнений, тебе наверное хочется побыть одной?…

— Да, пожалуйста.

Мирра едва дождалась, чтобы подруга вышла за порог, и облегченно вздохнула, только когда за прекрасной правительницей закрылась дверь. За стенами башни в разгаре был летний день. Женщина подошла к окну — внизу раскинулся нарядный коричнево зеленый город. Чужой город.

— Желаете вернуть себе титул? — С надеждой осведомился казначей. Мирра зашла к нему, чтобы посоветоваться по поводу своих планов.

— Нет, Оранс. — После «пробуждения» ее отношения с министром окончательно утратили налет официальности. — Я устала от всего и хочу уехать! Если бы Эрсторген не был женат, мы могли бы отправиться с ним на Драконью Гору, или если бы… — Она хотела сказать, что не будь Хал в отъезде, с удовольствием пожила бы в Эфель-Дорате, но решила не продолжать.

— Слушайте, поезжайте-ка в Пельно. Помниться вам нравилась тамошняя резиденция. Дворец все равно большую часть времени пустует. Потом, его ведь покупали, чтобы наши с вами сограждане, отправляющиеся по важным делам, могли с удобством разместиться в чужом городе. Вы у нас почетная гражданка. Вот и поживите там, пока не наскучит, а там, глядишь, и ваш дракон вернется!

Ведьма задумалась. Действительно, Пельно был приятным городом, от Врана недалеко и до Урфиндара всего день пути прибавиться.

— Спасибо за совет. — Искренне поблагодарила она старого лорда. — Я спрошу разрешения у правителя. — Гостья поднялась, намереваясь тут же привести свой замысел в исполнение.

— Не надо ничего спрашивать у князя. — Остановил ее казначей. — Наш Андреас в последнее время и впрямь стал чересчур нервным. Магистраты вверили содержание заграничной недвижимости моей компетенции, так что считайте — согласие уже получено. Я сам найду подходящий случай, чтобы сообщить правителю.

Сборы в дорогу помогли Мирре встряхнуться. К тому же перед самым отъездом у нее неожиданно появился приятный попутчик. Племянник Великого Тина направлялся из Эфель-Дората в Мелузу. Они выехали на рассвете. Все, кто собирается в дальнюю дорогу, выезжают на рассвете, иначе не поспеешь дотемна добраться до гостиницы. Есть, конечно, любители ночевать в открытом поле. Но ни Бреанир, ни экс-правительница к ним не относились. Под копытами лошадей звенела брусчатка. Оба путника никуда не торопились, потому что к своей цели каждый надумал добираться испытанным путем — по западному торговому тракту[36]. От Пельно эльф собирался повернуть на запад, к морю.

— Оставайся, поживем в Пельно. Сдалось тебе это море. — Уговаривала Мирра приятеля.

— Леди Улисса настоятельно зовет меня приехать. Не знаю уж, что за надобность, — (Спутница хмыкнула.) — но пренебрегать таким приглашением не стоит. Я еще в прошлый раз хотел познакомиться с некоторыми их технологиями. Да все времени не было. А тут, Хал дает свой корабль. Осталось только прикупить в Мелузе подарков для гостеприимной хозяйки.

— Что же ты во Вране не запасся?

— К чему перегружать в дороге Адельвика?! — Бреанир заботливо потрепал гриву собственного скакуна. Конь довольно фыркнул в ответ. — В Мелузе неплохой выбор. Куплю Улиссе алмазный гарнитур и мелузельского кота — все дамы без ума от них. Как думаешь?

— Привез бы лучше ей эльфийское платье. Я до сих пор не могу позабыть то, что Уриель дарила мне в самую первую встречу в Андор-Афеле. Такое синее, помнишь?

Эльф отрицательно покачал головой.

— Нет. Я не обращаю внимания на платья, зачастую они лишь мешают разглядеть человека. Поэтому, глядя на женщину, я стараюсь абстрагироваться от ее наряда.

— Да уж! Уверена, дамы сами с готовностью «абстрагируются» из нарядов, по первому твоему намеку. — Улыбнулась Мирра.

— Ты тоже считаешь меня бабником? — обиделся Бреанир.

— Нет, что ты!

— Больно знать, что все полагают, будто на уме у меня одни любовные похождения! А я ведь никогда специально не искал женского общества, я мечтаю всерьез заняться наукой. Не магией, знаешь ли — в этом у нас любой горазд, а вот, как звездные охотники. И в женщинах в первую очередь ценю достойного собеседника…

— Ой, я тебя умоляю, Брен! — бывшая правительница, не выдержала и рассмеялась в голос.

Эльф всерьез расстроился и замолчал.

— Ну, ладно тебе, не дуйся, — ведьма испытала некое подобие раскаяния, — просто глядя на тебя, мысли о науке приходят в последнюю очередь.

— А что со мной не так? — Хмуро поинтересовался Бреанир. Мирру снова потянуло расхихикаться, таким простодушно-расстроенным было лицо у собеседника. Такие обиды стирают поцелуями!

— Брен, во имя Создателя, ты себя в зеркале видел? Еще пара вот таких мин, и я забуду, что хм-м… не свободная женщина. Чего же ты ждешь от остальных?

Эльф не ответил, он еще некоторое время ехал, стараясь сохранять обиженный вид, но бесконечные Миррины извинения наконец допекли его, и он сдался, сообщив, что верит в ее раскаяние.

— Тогда расскажи что-нибудь. — Тут же потребовала экс-правительница. — Чем вы тут занимались, пока я спала? А то Хаэлнир все время в разъездах по вашим серьезным делам, а дракон и вовсе неизвестно где.

Бреанир принялся за обстоятельный рассказ. Событий за время «долгого сна» произошло не мало. Об основных вынужденной «соне» уже было известно, но было еще множество мелких, но таких, что и составляют основу жизни. Потом он предложил игру «на перегонки», чтобы дать возможность как следует размяться Адельвику. Они пустили лошадей вскачь сначала по дороге, а затем и прямиком, через поля.

Всадник на эльфийском скакуне и его спутница далеко обогнали обоз, с которым начали дорогу из Врана. Но их ничего не связывало с временными попутчиками. Свой багаж — несколько сундуков с платьями, и личный архив, составлявший едва не половину замковой библиотеки — Мирра отправила в Пельно еще в конце прошлой недели. А эльф и вовсе путешествовал налегке.

Часа за три до заката справа от тракта показалась аккуратная деревушка. У самой дороги красовался новенькой штукатуркой постоялый двор. Рядом, по летнему времени прямо на улице, стояли чисто выскобленные столы и скамейки, две девицы в белых фартуках подавали еду постояльцам и проезжающим. Бывшая княгиня и эльф повернули коней к приветливо распахнутым воротам.

Утром два всадника (Мирра не стала брать охрану: «К чему? Ведь впереди всего лишь прогулка по Торговому тракту!») вновь выехали на дорогу. Несколько часов монотонной тряски в седле, и вот уже с очередного пригорка видны светло-серые башни Пельно. Ведьма пришпорила лошадь — не терпелось попасть в княжескую резиденцию, смыть дорожную пыль, и может статься побродить до заката по знаменитому Пельнскому пассажу — нескончаемым торговым рядам, выросшим по соседству с Ратушей за последние годы. Бреанир на Адельвике последовал за ней. Но прежде чем въехать в городские ворота оба спешились.

В поле перед городской заставой табором раскинулось кочевое семейство. Двухколесные повозки стояли, уперев оглобли в землю. На огромных ободах развешено цветное тряпье.

Рядом в землю вбиты три высоких шеста. На концах развевались красные вымпелы, хоть и выцветшие, но все еще нарядные. Шесты пониже образовывали замкнутый круг. Внутри него и давала представление кочевая труппа. Не слишком многочисленные по дневному времени зрители рассредоточились вдоль импровизированной сцены, не переступая очерченного шестами поля. Между тем степные артисты старались на славу. Выплясывали замысловатый танец две совсем юные степнячки, в живописных кожаных жилетках на голое тело. Публика вторила ритму бубна частыми хлопками. Сухопарые, жилистые акробаты, словно обезьянки, взбегали по врытым в землю шестам. Повисали на них, перепрыгивали с одного на другой, презрев земное притяженье. На плечах — диковинные татуировки, к локтям подвязаны синие ленты.

— Кто это? — Заинтересовалась ведьма. — Какие страшненькие…

— Жонглеры. Далеко же от родных мест их занесло! — Подивился Бреанир. — Обычно они кочуют от стойбища к стойбищу у себя за Мурром. Видимо, в пустыне дела совсем плохи, раз они забрели под самое Пельно.

— Пойдем, посмотрим. — Мирра потянула эльфа за руку. Вдвоем они проскользнули через скудную толпу в первую линию. В центре круга, кроме упомянутых танцорок и акробатов, развлекал народ метатель ножей. Его напарница держала в руках большой деревянный щит. Мастер метко вгонял в него кинжал за кинжалом. Потом пришел черед дротиков, маленькие, размером со швейную иглу, они имели на одном конце яркий хвостик из птичьих перьев с утяжелителем. Ассистентка установила щит на земле. Сама встала перед ним. Два десятка дротиков тут же обрисовали на досках стройный силуэт.

Зрители жидко зааплодировали. Метатель раскланялся, поднял руку с очередным нарядным дротиком, примериваясь для броска, и вдруг резко крутанулся на 180 градусов. Пальцы, сжимавшие метательный снаряд опустели, никто и ахнуть не успел — стоявшая прямо перед эльфом Мирра неожиданно привалилась к нему спиной и стала тихонько сползать на землю. Бреанир подхватил ее под мышки, заглянул в лицо — глаза закрыты, рот перекошен судорогой. У самого основания шеи торчал пучок красных перьев, игла вошла глубоко. Он поспешно поднял подругу на руки, в этот момент степной ловкач метнул сразу несколько дротиков. Эльф повернулся, прикрывая собой безвольное тело. Крошечные красные плюмажи закачались у него на спине. Но на этот раз отравленные стрелки не возымели обычного действия. Справа и слева под ноги соседям валились люди, но Бреанир, не обращая внимания на засевшие в спине дротики, ринулся к лошадям.

Ловко брошенная акробатом петля захлестнула его горло. Кочевник резко дернул аркан на себя. Рывок был такой силы, что едва не сломал пленнику шею. Отлетая назад, он выпустил из рук потерявшую сознание женщину, и та кулем свалилась на землю. Эльф упал без чувств мгновением позже, получив от жонглера сокрушительный удар по затылку. Нанесший его тут же, словно паук, пеленающий свою жертву, принялся обматывать поверженное тело веревкой.

Соплеменники метателя, между тем, подоставали невесть откуда луки и принялись планомерно уничтожать остатки зрителей. К моменту, когда стража на воротах сообразила, что к чему, на месте недавнего представления остались лишь вкопанные в землю шесты, да трупы горожан, обрисовывающие круг сцены, не хуже натянутых канатов. Двухколесные повозки в сопровождении всадников пылили прямо через поле. Догнать их казалось делом нескольких минут, но высланная, с некоторым опозданием, из Пельно конная стража не сумела отыскать и покарать разбойников. Пыльный след, за которым они погнались, растаял, а вместе с ним «испарились» и вероломные жонглеры.

Первой мыслью, когда очнулась, была, что ее похоронили заживо. Но пробивающиеся в щели между досками «гроба» косые лучики солнца, да скрип колес, не позволили ей угнездиться в мозгу. Мирра хоть и провела долгое время без сознания, но все случившееся всплывало в памяти на удивление быстро.

На них напали. Ударили… нет, укололи каким-то ядом. Она попыталась пошевелиться и вдруг с ужасом обнаружила, что не чувствует ни рук, ни ног. Страх затопил сознание с такой силой, что даже пот прошиб. Ее парализовало! Хотела закричать, но из горла не донеслось ни звука. Колесо попало в колдобину, повозка подпрыгнула. Мирра больно шмякнулась затылком о дно, голова — единственная часть тела, которая хоть что-то ощущала, только радости от этого… От тряски шея изменила положение, теперь ведьма могла видеть того, кто оказывается, лежал рядом. И снова, она закричала бы, если б могла. Тело со сложенными на груди руками, можно было принять за вырытую из кургана мумию. В полутьме кожа на руках и лице выглядела почти черной. Ведьма всхлипнула, секунду назад ей как раз подумалось о том, что стало с ее эльфийским приятелем. Теперь она знала ответ. Веревки исчезли, рыжие волосы и зеленый дорожный камзол хорошо были видны даже при таком скудном освещении. Приглядевшись повнимательнее, (она бы и рада была не смотреть, да отвернуться не могла), заметила, что кожа у эльфа не просто почернела, на той щеке, что была видна, на опущенном веке, на видимых участках запястья и кисти, черной (так ей показалось) тушью были выведены колдовские знаки. Мирра слышала, что у диких народов тела мертвых украшают ритуальной росписью. По неподвижному лицу беспомощно покатились слезы.

Прошло еще не меньше часа. Слезы успели высохнуть. Ведьма лежала, прикрыв глаза. Спину нестерпимо ломило от жестких досок, соломенная подстилка впивалась в лопатки, словно раскаленные прутья… Стоп! Пленница разом распахнула веки. Она чувствовала, как впиваются в поясницу острые травинки, как ноют затекшие от долгой неподвижности ноги… она чувствовала боль! Кто бы мог подумать, что боли можно так обрадоваться?! Все эти ужасные ощущения на самом деле свидетельствовали о чудесной вещи — ее не парализовало! Действительно новая попытка пошевелить пальцами рук принесла едва заметный, но результат. Потом и по ногам побежали «мурашки», предвещая скорое восстановление чувствительности. После долгих, и большей частью болезненных упражнений ей, наконец, удалось подтянуть руки к лицу и перевернуться на бок, локоть тут же уперся в крышку повозки-гроба. Кое-как, стараясь не слишком шуметь (Кто знает, кто восседал сверху на их «катафалке»?), подползла к эльфу. Тот не дышал. Новая порция слез оросила щеки. Она погладила испещренные рунами кисти. Кожа на ощупь не была холодной, но это объяснимо. Жар летнего солнца проникал и сквозь доски. Странно только, что трупного запаха совсем не ощущалось.

Вскоре вынужденная скованность движений стала мучительной. Мирре казалось, у нее вся спина в пролежнях. А еще, в соломе были насекомые. И страшная сухость во рту. Но она напомнила себе, что все не только познается, но и оценивается в сравнении. Несколько часов назад все прелести Мира, казались ничтожны, по сравнению с возможностью двигаться. Если оставить в стороне жизнь и здоровье близких, было ли что-то, чего она ни отдала, чтобы вновь обрести ее? Теперь, когда оказалось, что паралич был временным, грех жаловаться на «мелкие» неудобства! Того и гляди, Другая Сестра еще больше разгневается. На всякий случай Мирра мысленно благословила богиню. Творца поминать не стала, его способ «устраивать дела» был слишком свеж в памяти. Своенравная Сестра между тем продемонстрировала пленнице еще не все свои сюрпризы.

Когда солнце село, сделав щели в дощатом коробе повозки незаметными, и их неизвестные захватчики остановились на ночлег, никто и не подумал извлечь пленников на воздух. Между тем, несмотря на сухость во рту, мочевой пузырь властно требовал прогулки за какой-нибудь куст. Собственно Мирра была бы благодарна простой возможности подобрать платье, а то она подозревала, что уже пару раз справила в дороге малую нужду, так сказать, в полном гардеробе.

Решив, что о них позабыли, ведьма сперва несмело, а потом изо всей мочи застучала кулаками по деревянному потолку-дну повозки. Кричать тоже пробовала, но каркающие звуки, доносящиеся из пересохшего горла, были куда тише отчетливой кулачной дроби.

Долгое время никто не шел, пленница успела отбить ладони и засадить в них с пяток заноз. Наконец послышались шаги, а потом и удары по доскам, в глаза тут же посыпалась какая-то труха. Ведьма зажмурилась. Кто-то грубо подхватил ее за локти и выволок из гробообразного ящика. Проморгавшись, она увидела красную полосу на месте скрывшегося за горизонтом солнца, островки степной травы, качающиеся на ветру, одинокую повозку с выпряженными лошадьми, потом все заслонило плоское лицо кочевника. Мирра ойкнула. Мужчина принялся что-то свирепо выговаривать ей на непонятном языке. Но ведьму беспокоили более насущные проблемы. Вывернувшись из цепких пальцев, она кинулась за ближайший островок ковыля — мочевой пузырь отказывался ждать лишние минуты. Мгновенье спустя над ней уже стоял давешний или другой кочевник, тяжелый наконечник копья качался перед самым носом. Как ни ужасно было положение, Мирра хрипло рассмеялась — ей было все равно, как выглядит она в глазах похитителей. Сообразив, что пленница не собирается бежать, степняк немного отошел. Женщина встала, отправив платье.

— Веди меня к своему командиру! Слышишь?! Я важная дама, отведи меня к вашему старшему!

Кочевник вроде бы понял, снова схватил ее за локоть и потащил за собой. Мирра не сопротивлялась, надеясь, что встретившись с вожаком этих варваров, сумеет втолковать ему, что она — не простая горожанка и может внести за себя выкуп. Но вместо того, чтобы отвести к столпившимся у другой телеги жонглерам, степняк подтащил ее к краю какой-то ямы и, не задумываясь, столкнул вниз. Только чудом она не свернула шею приземляясь.

— Эй, что вы делаете! — Закричала, поднимаясь на ноги на дне. На краю землянки появились еще два жонглера, не обращая внимания на крики, опустили в яму труп Бреанира. Потом один из них бросил пленнице тощий бурдюк с водой, следом еще несколько подтащили широкую каменную плиту с плохо обработанными краями. Покрутившись вокруг ямы, они аккуратно опустили камень прямо на отверстие в земле. Тяжелая плита закрыла небо. Но края были слишком неровными, и света, проникавшего сквозь щели, хватало, чтобы худо-бедно разглядеть «обстановку» каменного мешка. Мирра подползла к вытянувшейся на дне мумии. Все еще прекрасное, хотя и осунувшееся, покрытое пылью, лицо, действительно сплошь было испещрено рунами. Часть из них ведьма узнала, все-таки она читала магические трактаты (Как же давно это было!). На щеках — знаки «закрытой руки», символ порабощения. На лбу, и даже на почерневших губах — «печать молчания». Кисти тоже разрисованы «закрытыми руками» и еще какими-то замысловатыми знаками, смысл которых она сходу не сумела уловить. Варварский обычай показался ей оскорбительным глумлением над усопшим. Она оторвала от подола нижней сорочки кусок почище, и намочив водой, принялась осторожно стирать пыль вместе с тушью с бледной кожи. Эльфийский покойник, в отличие от человеческого трупа, совсем не окостенел, кожа оставалась мягкой, совсем «живой» на ощупь. Неизвестная краска успела въестся, Мирра усилила растирающие движения, от них веки умершего задвигались, создавая иллюзию пробуждения… Мирра убрала руку с «платком», но ресницы Бреанира продолжали трепетать, потом зеленые глаза открылись и совершенно осмысленный взгляд уперся в нее. Ведьма впилась зубами в собственную ладонь, чтобы не закричать от радости. Боялась спугнуть Удачу.

— Брен… — Позвала несмело, дрожащими пальцами дотронулась до его руки. Но эльф оставался неподвижен, только глаза выдавали жизнь.

Мирра поспешно подползла, устроила голову и плечи эльфа у себя на коленях. Протянула руку, за бурдюком с водой. Но напоить из него обессилившего друга было проблематично. Задумавшись на секунду, оторвала от подола еще один кусок, обильно смочила водой, приложила к губам, первым платком постаралась убрать со щек и губ остатки грязи и росписи. Наконец, вероятно под воздействием влаги, почерневшие губы разжались.

— Печать молчания… — просипел Бреанир. Надо отдать должное, Мирра догадалась почти сразу. Знаки на лбу и губах, носившие название «печати молчания», обладали реальной магическое силой. Это они не позволяли пленнику говорить, теперь, когда Мирра нарушила узор, тот снова смог владеть речью.

— Нужно стереть… — Ну, чтобы понять остальное, много ума не требовалось. Аккуратно устроив голову Бреанира на земляном полу, она принялась активно уничтожать узоры на его кистях и предплечьях, осмотрела и ноги, здесь руны были нарисованы прямо на ткани штанов, на сапогах. С этим оказалось проще — сапоги стянула, брюки, правда, пришлось сильно укоротить, зато вскоре эльф снова мог двигаться. Ведьма помогла ему растереть лодыжки и колени, разгоняя застоявшуюся кровь.

Когда Бреанир неуклюже поднялся, она наконец получила возможность обнять его и в волю выплакаться.

— Какое счастье, какое счастье… — без конца повторяла, изо всех сил сжимая друга где-то в районе талии.

— Где мы? — Спросил эльф, когда слезы пошли на убыль.

— В степи. — Мирра высморкалась в самодельный платок. — Это какая-то землянка или подвал. Не знаю. Никаких зданий наверху нет, только трава и курганы. Но тут, смотри — кирпичная кладка.

Кое-как размявшись в тесной яме, Бреанир обследовал стены и прикрывавшую выход плиту.

— Пытаться сдвинуть ее отсюда — бесполезно. Даже если нам это удастся, кочевники наверху заметят движение еще до того, как мы выберемся. Лучше дождаться, когда они спустятся за мной.

— Учти, Брен, без драконьей крови воин из меня — никакой. Сам знаешь, я больше двух лет на «сухом пайке». Их там человек пятнадцать, а у нас нет оружия.

— Ничего. Справимся. Тогда им повезло застать нас в расплох…

Когда степняки наверху собрались в дорогу и отодвинули загораживающий выход камень. Мирра снова вынуждена была зажмуриться. Бреанир вновь вытянувшись лежал на дне, изображая «покойника». Ведьма встала так, чтобы по возможности прикрыть от захватчиков умытое лицо эльфа. Обрезанные штаны тоже представляли проблему, но она надеялась, что дикари спустят ей лестницу раньше, чем станут присматриваться.

Но, не тут-то было. Прежде чем опустить в яму шест, с кое-как набитыми перекладинами, вниз спрыгнуло сразу два степных воина. Одни из них больно врезался в плечо не успевшей отскочить Мирры. Прикидываться окостеневшим и дальше, не имело смысла, эльф вскочил на ноги, отчего в яме стало совсем тесно. Женщина вжалась в стену, освобождая другу место для маневра. Тот ударом в шею уложил одного из кочевников. Второй вытянул из-за голенища длинный нож. Брен перехватил занесенную для выпада снизу вверх руку, хрустнуло, ломаясь, запястье. Схватка в яме всполошило все жонглерское стойбище. На краю землянки уже появились остальные степняки, тренькнула нежно тетива. Бреанир выбросил вперед ладонь, устанавливая магический щит. Но волшебство не сработало. Пущенная сверху стрела застряла в плече, чуть выше локтевого сустава. Потом вниз устремился уже знакомый Мирре рой мелких, оперенных красным, дротиков. Один прочеркнул длинную царапину по ее щеке, два других впились в спину, пониже шеи. Свет в очередной раз погас перед глазами.

Незадолго до заката, отряд, захвативший пленников, въехал в развалины какого-то города. Разрушенные стены, торчали тут и там, иногда прямо посреди вновь протоптанной лошадьми дороги, и тогда та делилась, огибая с двух сторон препятствие. Крыш не сохранилось практически нигде, но когда они углубились в древние руины, впереди, на широком, лишенном кирпичных осыпей пространстве показалось странное, опасно накренившееся здание. Когда-то, вероятно, его венчал высокий купол, поддерживаемый легкими сквозными арками. Теперь аркада разрушилась, опиравшийся на нее свод провалился внутрь, и цилиндрическое сооружение щурилось на пришельцев пустыми глазницами двух оставшихся невредимыми арок, из-под лохматых бровей лишайника. Отряд спешился. Мирру и Бреанира вытащили из телеги, и пара дикарей, связав им руки (Хорошо, хоть впереди, а не за спиной), потащила пленников куда-то по направлению к падающему зданию.

— Куда это мы заехали? — ковыляя рядом с эльфом (ноги затекли после вынужденной неподвижности на дне повозки), спросила экс-правительница.

— Это руины Асс-Мурра. — Бреанир во всю вертел головой. — Я не был здесь с того самого дня, как город разрушили. — Вон та башня…

— Где? — не поняла Мирра.

— Да вот эта. — Бреанир связанными руками указал на покосившееся здание, возвышавшееся над землей от сила этажа на три, и то, если принять в расчет развалившийся купол. — Это — знаменитая Асс-Мурская Игла.

— Коротенькая, надо сказать, Игла! — Заметила его спутница. Она представляла Ассмуррскую башню более внушительной.

— Сейчас ее занесло песком. — Объяснил Бреанир. — Но ты права, башня не самая высокая. И Иглой ее назвали не поэтому… — Эльф не успел договорить. Кочевник, к чьей руке была прикручена связывающая его веревка, изо всех сил дернул пленника за поводок. Бреанир оказался на несколько шагов впереди. Теперь переговариваться стало неудобно, и они замолчали.

У подножья накренившейся Иглы имелось нечто вроде ристалища — вытоптанный участок почвы, ярдов 120 в длину и почти столько же в ширину, по периметру выложенный диким камнями и кускам обрушившихся стен. Кое-где, меж выбоин и кочек цеплялись за землю сухие кустики травы, в основном же их стебли были намертво вбиты в поверхность. Наверное, когда-то здесь была площадь, как и все центральные площади в эльфийских городах выложенная каменными шестигранниками. Возможно они и сейчас были где-то там, под утоптанной слоем земли и песка. Мирру и эльфа протащили вдоль ристалища, к дальней стороне, и поставили у вколоченного в землю столба, закрепив на нем поводки, тянущиеся к путам. «Скорее всего, это — обычная коновязь» — решила Мирра. Длина веревки позволяла отойти от привязи не более, чем на три шага, но это лучше, чем висеть на том же столбе с заведенным за спину руками.

На краю площади между тем начал копиться народ. Рядом с их столбом пронеслась ватага худых чумазых детишек, один метнул в пленного эльфа камень, но тот пролетел мимо, едва не задев стоявшего рядом охранника. Тот для острастки щелкнул нагайкой в воздухе. Ребятня тут же унеслась на другой конец площади. Женщины с немытыми космами, старухи в живописных лохмотьях, дети, даже воины, из тех, что помоложе, пришли поглазеть на эльфа. Тот сохранял невозмутимый вид. Мирру же недоброжелательное внимание ужасно пугало. Однако вскоре оказалось, что они были не единственным и отнюдь не главным здесь зрелищем. Рядом с башней неровными рядами стояли всадники в лохматых бараньих шапках, одни — в белых (точнее в светлых, белым здесь и «не пахло»), другие — в папахах из черной шерсти. У Мирры и Бреанира появился новый сосед, к их столбу приволокли еще одного пленника — этот, судя по всему, если и не был с пленившими их варварами одного племени, то, во всяком случае, родился на южном берегу Великой реки. Седой уже мужчина безвольно повис на одном кольце с Миррой. Та отстранилась насколько возможно от не слишком приятно пахнущего изможденного тела. Четвертого пленника — полноватого пельнца, а может жителя еще каких-то приграничных территорий, пара степняков, держа за заведенные за спину руки, поставила на краю утоптанного поля. Верховые, поделившись на две команды, в соответствии с цветом шапок, выехали на середину ристалища. Как раз напротив коновязи, между двумя одиноко торчащими стенами когда-то стоявшего здесь дома, был натянут цветной полог. Торжественная процессия, возглавляемая странным существом, закутанным в плащ из птичьих перьев и в венце из витых бараньих рогов, появилась со стороны ведущей на восток улицы. Ведьма так и не сумела разобрать, было ли существо мужчиной или женщиной. Венценосная особа разместилась на горке кожаных подушек под пологом. Вокруг, прямо на земле, расселись приближенные. Суровые воины в меховых жилетах и с топорами на плечах встали по сторонам и за спиной. Их появление послужило сигналом к началу зрелища.

Две группы всадников, выехавших на поле, оказались игроками. Только вот ведьма пока не уяснила, в какую игру они собрались играть.

Один из дикарей рассек путы, стягивающие за спиной руки аппатичного пельнца, и вытолкнул его на ристалище. Где-то сбоку, раздался громкий щелчок бича, заставивший Мирру вздрогнуть. И тут же конники сорвались со своего места в центре поля и сбиваясь в плотную кучу понеслись к несчастному увальню, замершему на краю. Еще немного, и степные лошадки сомнут беднягу. Ведьма зажмурила глаза, но спустя секунду, когда толпа, наблюдавшая за странным действом, взорвалась, не поймешь, восторженными или угрожающими воплями, снова открыла веки. (Это, как с валяющейся посреди дороги дохлой собакой, раздавленной колесами телеги. Зрелище отвратительное, и ты стараешься не смотреть, пройти мимо, но взгляд обязательно поймает куски разможженной шерсти и разлагающиеся внутренности.) Один из всадников, вырвавшийся на пол головы вперед, подхватил пленника поперек груди, и прижимая к боку лошади, понесся в обратную сторону, пытаясь избавиться от преследователей, те пришпоривая коней ринулись вдогон. Кое-кто слишком круто развернул своего скакуна, грязно-коричневая кобыла с черными подпалинами забила в воздухе передними копытами и, с пронзительным ржанием, завалилась на напиравшую слева соседку. Через мгновенье обе бились уже на земле, ломая ноги коням тех, кто решил проскочить поблизости от образовавшейся свалки.

Захвативший добычу конник почти достиг другого края площадки, сгрудившиеся там люди, радостно закричали, однако когда до цели оставалось всего-ничего, в круп разогнавшейся лошади врезалася наездник в «белой» папахе. Злой конь вцепился зубами в шею конкурента, а его хозяин с силой рванул на себя притиснутого к седлу пленника за отставленную руку. Тот вскрикнул. Всадники закружились, выдирая друг у друга добычу. В этот момент их настигла основная группа игроков, черные и светлые шапки смешались. Грызлись кони, осыпали друг друга ругательствами на неизвестном языке всадники, пронзительно кричал пленник. Одна рука у него неправдоподобно вывернулась, соперничающие группы продолжали тянуть и дергать его в разные стороны. Те, кто не мог прорваться к «призу-жертве», сходились в схватке между собой. Игроки не жалели ни себя, ни коней. В ход шли не только хлысты и кулаки, но и зубы. Вот один из черношапочных рукояткой нагайки ударил наотмаш в лицо соплеменника, носившего белый головной убор. Тот отклонился вбок, ловкий соперник подцепил ногу в стремени, дернул вверх, и вот уже противник на земле. Копыта лошади прошлись прямо по голове недавнего наездника, сминая височную кость, светлая шапка окрасилась кровью, но тут же была сбита с головы и втоптана в серую пыль.

Никого не остановило это падение, товарищи по команде затоптанного, равно как и их соперники, продолжили борьбу. Несчастный пельнец больше не кричал. В давке Мирра не могла видеть увечий, причиненный его телу, но пятна крови на боках лошадей, время от времени выныривавших из общей свалки были весьма красноречивы. Высоко стоящее солнце пекло голову, в небе над ристалищем задумчиво кружили в своем вечном танце степные канюки. Сошедшиеся в жестокой схватке всадники, перемещались с одной стороны поля на другую, вслед за ними вдоль кромки двигалась вопящая толпа. Задавленного оттащили за спины зрителей, лошадь его, сцепившаяся упряжью с другим конем, продолжала следовать за участниками схватки. Наконец, над ристалищем разнесся победный вопль, один из всадников, с непокрытой головой, так что посторонним наблюдателям не было ясно, какая из команд одерживает верх, вырвался из смертоносной толчеи. Прижимаясь к лошадиной шее, парень понесся на другой конец ристалища. Бросившиеся за ним соперники и товарищи по команде значительно отстали. Юный дикарь подскакал к левому краю поля и победоносно уронил на землю бесформенное, измочаленное нечто, бывшее когда-то человеком. Мирру замутило, она сделала шаг назад, оперлась на заботливо подставленное плечо Бреанира.

— Никогда не могу вовремя упасть в обморок. — Прошептала она. В горле ворочался сухой ком, но женщина не чувствовала в себе сил, чтобы избавиться от него. Мимо вдоль выложенной камнями границы ристалища ехал залитый кровью (не понять своей или чужой), потный кочевник, потрясая оторванной рукой пленника. Мирра спрятала лицо на груди у эльфа. Между тем, игра еще не кончилась. Два степных воина через поле направились к их коновязи. Бреанир тронул за плечо бесслезно всхлипывающую Мирру.

— Встань за моей спиной! — Зашептал требовательно на ухо. Ничего не понимающая ведьма, подняла лицо. Глаза расширились от ужаса. Кочевники направлялись к их столбу за новой жертвой. Отчетливо представилось, как дикари станут живьем рвать ее на части, благо пример все еще был перед глазами. Ноги подкосились сами собой. Наверняка она и обмочилась бы от страха, спас только крепкий мочевой пузырь да скупость охранников, жалевших воду для пленных.

Степняки подошли к коновязи, коротко перебрасываясь фразами на своем языке, один аккуратно высвободил из кольца веревку, удерживавшую у столба щуплого замызганного варвара. Подхватив под локти, мучители повлекли его на площадь. Щелкнул бич, игра вступила во второй раунд.

Мирра не смогла бы объяснит, как дожила до конца смертельного матча. Она была уверена, что следующим «мячиком» для игроков станет либо она, либо эльф. Собственно даже не важно, в какой очередности они попадут на поле, исход-то один. При каждом азартном вскрике, при каждом движении толпы в их сторону, она обмирала. Страх причинял почти физическую боль. Но после того, как разорвали на части тело второго пленника, состязание было окочено. Взиравший со своего почетного места под навесом на поединок двух команд «рогатый» предводитель, поднялся и с равнодушным видом (кровавая игра, казалось, ничуть его не тронула, хотя остальные кочевники находились в явном возбуждении) прошествовал куда-то по теряющейся среди развалин дороге. Следом схлынула большая часть толпы. Оставшиеся кочевники, кое-как привели в порядок ристалище, собственно все, что они сделали — оттащили мертвые останки подальше в руины и бросили на радость голодным канюкам. Те же воины, что привели их сюда, а за время дороги Мирра научилась отличать напавших на них кочевников, хотя поначалу, все степняки выглядели для нее на одно лицо, отвязали от столба их «поводки», и, словно баранов на привязи, потащили за собой к нависшей над площадью башне.

С противоположенной стороны в стене обнаружился неровный пролом, загороженный не то деревянным щитом, не то небрежно сколоченной дверью. Одни из кочевников сдвинул щит в сторону, другой втянул пленников внутрь. Здесь царил душный полумрак. Место оказалось на удивление мало. Эльф и Мирра стояли в узеньком коридоре, видимо огибавшем башню по периметру, неровный пол понижался в юго-западном направлении. Справа по коридору во внутренней стене был уже настоящий дверной проем, снабженный добротной каменной дверью. Массивные железные петли заскрипели, когда один из конвоиров толкнул каменное полотно. Дверь открывалась вовнутрь. Снаружи, явно уже новыми хозяевами, к ней был приделан неуклюжий, зато тяжелый и крепкий, засов.

Стражники, смотав веревки, но оставив руки связанными, одного за другим втолкнули пленников в их новую тюрьму. К своему удивлению Мирра вновь оказалась под открытым небом. Башня была «пробита» насквозь, потолок того этажа, куда их завели, практически отсутствовал. Его останки вдоль стены, скорее напоминали неровный карниз. Такое же обширное отверстие имелось в потолке следующего уровня, ну а выше был только разрушенный купол. Осколки свода, если судить по популярной у эльфов росписи под звездное небо, валялись теперь на земляном полу нижнего зала. Мирре невольно пришло на память происшествие в Оль-Герохе. Интересно, какой «дракон» пошалил в Асс-Муррской Игле? В юго-западной части башни, отгороженной от остального зала каменным завалом, сохранился участок перекрытия. Здесь Бреанир и решил устроиться на ночлег. Но сначала он развязал своей спутнице руки. Мирра проделала тоже самое, хотя и с большим трудом и куда медленнее. Мешала напавшая от пережитого страха икота. Бреанир успокаивающе погладил подругу по затылку.

— Они звери! — Шепотом поделилась с ним ведьма, указывая глазами в сторону каменной двери, за которой остались сторожить степняки. — Мерзкие, кровожадные звери! Ты видел, что они сделали с теми бедолагами?! А как дети скакали над расчлененным трупом?..

— Нет, они люди, всего лишь люди. Ты права, их жестокость сродни детской или звериной. Иными словами, они не ведают, что творят. В их диком сообществе жизнь цениться чрезвычайно дешево, а человек из соседнего племени считается чуть ли не существом другого вида. Ты ведь не испытываешь мук совести, глядя как на празднике плодородия забивают жертвенного быка? Когда-то все люди были такими, но теперь они строят города и университеты.

— Эти ничего не строят! Они рушат и убиваю, убивают… — Мирра всхлипывала все чаще, все быстрее, наконец слезы прорвались наружу.

С наступлением сумерек стихли в траве прыгуны, новые звуки наполнили воздух: печально на низкой ноте завыли вдалеке степные волки, чуть более высоким, перемежающимся тявканьем воем откликнулись псы со стойбища. Их перепалка длилась довольно долго. Потом, видно дикие собратья, убрались восвояси, лай стих. Только какая-то птица протяжно выводила булькающие трели в южной ночи.

— Это песчаные жабы. — Заметив, что Мирра прислушивается, объяснил эльф. — Удивительно, как уместно их кваканье звучит в этих местах.

— Разве жабы живут в пустынях? — Удивилась ведьма. — Ведь здесь почти нет воды. Воды! Они не оставили нам воды! — Тут же всполошилась она.

— Потерпи до утра. На рассвете, уверен, мы сумеем устроить себе вполне приличный колодец.

Мирра взглянула удивленно-скептически. Если бы это был не Брен, она бы подумала, что ее спутник свихнулся. Но раз воды все равно нет, она постаралась оттеснить на задний план мысли о жажде и даже задремала, устроившись на плече у приятеля.

Проснулись еще до рассвета. Эльф встал и принялся прохаживаться по полутемному залу, зачем-то всматриваясь в почву у себя под ногами.

— Что ты там ищешь? — Ведьма потерла глаза грязными кулаками.

— Мы ведь в Асс-Мурре. А значит, где-то здесь должен быть водопровод. Трубы, конечно, прохудились от времени, но что-то же должно было остаться. Иначе откуда бы здесь взяться этому?! — Эльф победно улыбнулся, указывая, на узкий бордюр сочной травы, пересекавший комнату в дальнем конце. — Здесь явно проходит глиняная труба. Вода подтекает — отсюда и растительность. Если слегка копнуть, мы обязательно на нее наткнемся.

Мирра тут же оказалась рядом, опустилась на колени у травяной черты.

— Где копать? — Деловито осведомилась она.

— Сначала надо решить, чем копать. — Наставительно произнес тот. Он обвел пустое помещение глазами. За торчащим из пола куском свалившейся сверху стены белели чьи-то кости. Мирра далеко обошла их, когда накануне осматривала новые «апартаменты». Бреанир сходил в ту сторону, вернулся с парой остро сколотых обломков.

— Этим можно разрыхлять землю. Не самый быстрый способ, но за неимением лучшего…

— Чего уж там. — Мирра все же с некоторой брезгливостью дотронулась до предложенной кости. — Это эльфийские? — Уточнила она.

— Нет, конечно. Просто очень старые человеческие кости. В качестве компенсации мы выроем для останков неизвестного могилу.

Они выпололи траву на наиболее «сочном» участке, и принялись рыть: сначала рыхля почву костяными обломками, потом выгребая ее руками. Земля здесь и вправду была влажная. Вскоре Мирра вся перепачкалась, но продолжала углублять ямку, словно прилежный вору на бабушкином огороде. Трубу они нашли примерно через три четверти часа. Красно-коричневая, обожженная глина сохранилась прекрасно, в нижней части имелась всего одна, едва заметная трещина. Они удлинили раскоп, Бреанир не без труда, при помощи все той же кости, вскрыл водовод. По глиняному ложу, хоть и не бурным потоком, но уверенно бежала вода. Мирра облизала пересохшие губы. Но напиться из отрытого источника оказалось не так-то просто. Кочевники не снабдили своих пленников ни кувшином, ни чашей. Зачерпнуть ладонью скудный ручеек тоже не получалось.

— В худшем случае, можно сделать сосуд из сапога.

Мирра так хотела пить, что с готовностью потянулась к собственному ботинку.

— Но этот выход мне не слишком нравиться. — Остановил ее эльф. — Попробуем еще кое-что.

Больше часа он возился, устраивая на месте раскопа некое подобие бассейна или умывальника. Для этого они с Миррой углубили ямку, вычерпав землю из-под трубы. Потом пришлось раскопать пол еще в одном месте, на этот раз у самой стены в дальнем конце зала, в направлении движения воды. Там тоже обнаружился участок глиняного водовода. Бреанир выломал солидный кусок, тут же распавшийся на черепки, но с их помощь можно было худо-бедно черпать воду, а остатками глиняных «плошек» выложили дно «бассейна». Потом оба, наконец, вволю напились, и даже умудрились кое-как оттереть грязь при помощи намоченных в воде тряпок.

Собственный источник воды немного поднял Мирре настроение. Она, как недавно эльф, прошлась по периметру округлой башни. Почему-то нигде даже не было намека, на ступени, ведущие на верхние этажи.

— Выход на лестницу в коридоре. — Заметил догадавшийся о ее изысканиях Брен.

— Давай, выроем подкоп, — предложила воспрявшая духом ведьма, — и убежим ночью!

Эльф лишь покачал головой.

— Если бы все было так просто. Я мог бы и без лестницы подняться на стену, да и тебя подтянуть. Затем спуститься с другой стороны.

— Чего же мы ждем?

— Нас сторожат не только люди. Те псы, что охрана спускает погулять вокруг башни ночью не брехливы, зато в считанные мгновенья разрывают горло. Обрати внимание, если сегодня нас выведут наружу, их загон — в развалинах, слева от башни. Потом… Ты ничего не заметила необычного в округе?

— Нет, вроде… — Мирра на секунду задумалась, потом покачала головой.

— Столб, к которому нас привязали — один из трех, вкопанных в северо-восточном секторе ристалища. Их верхние концы были выкрашены красным. А само ристалище, помнишь, что за камни лежали по периметру.

— Обычные камни. Вернее обломки стен, там еще остался орнамент…

— Правильно, орнамент. Какого он был цвета? — Выспрашивал Бреанир Мирру, словно учитель недогадливого ученика.

— Кажется, синего.

— Именно. Синий контур, точнее круг. Каменный пояс окружает не только площадь, но и башню, плюс три красный «стрелы» в северо-восточном секторе. Представь себе их изображенными на бумаге. На что похоже?

— Но ведь это…

— «Двойной капкан» — закончил за нее эльф. — Я должен был догадаться раньше. Заключенные внутри окружности не смогут пересечь ее, не подняв тревоги, равно как и призвать друзей на помощь. «Небесное кольцо» не пропускает даже зов крови. Там, в Пельно кочевники использовали тот же прием. Только круг был очерчен шестами, прибавь сюда синие повязки на рукав скакавших по ним акробатов и три красных вымпела. Я проморгал самый известный колдовской знак. Мне нет прощенья!

Вздохнув разочарованно, Мирра уселась на подстеленный эльфом кафтан.

— Знаешь, меня уже третий раз похищают…, если считать тот случай, с Верлейном, вторым. Три магическое число, счастливое… — Поделилась она. — Третий раз, уж точно должен быть последним. Как думаешь?

Бреанир странно взглянул на приятельницу. Та и сама сообразила, насколько двусмысленно прозвучала предпоследняя фраза.

— Уверен, мы что-нибудь придумаем. — Постарался ободрить он.

Мирру привязали к очередной коновязи у входа в огромный, «нарядно» раскрашенный шатер. Несколько кочевников завели Бреанира внутрь. Она же, дожидаясь своей очереди, принялась рассматривать чужое жилище. Дымоход венчал пучок некогда розовых, но теперь, правда, преимущественно серых перьев. Искусно сшитые шкуры украшали красные круги — символы солнца, круги поменьше желтого цвета — явно означавшие Аурею, и маленькие синие звездочки. Под ними стремительно неслись куда-то стада легконогих антилоп, умело изображенные неведомым художников при помощи всего нескольких выразительных линий. Были здесь и степные охотники на своих лохматых лошадках с длинными копьями. Только Миноле в этой картине мироздания не нашлось места, что не удивительно: изменчивая подруга большой луны любила подолгу прятаться за ее широкой спиной, а то и вовсе кочевала где-то за горизонтом.

За Миррой пока никто не приходил. Так она и стояла, страдая от припекающего солнца и огромных злых оводов, норовивших усесться на залитое потом лицо. Потом к этим «неприятностям» прибавилась еще группа молодых дикарей. Сначала те остановились поодаль, разглядывая привязанную у столба женщину и о чем-то негромко переговариваясь. Потом все дружно расхохотались, тыча в нее пальцами. Сердце у Мирры екнуло. Вся компания, перебрасываясь короткими фразами на непонятном языке и продолжая похохатывать, направилась к ней. Ведьма сместилась, насколько позволили руки и веревка, так чтобы столб оказался между ней и весельчаками. Но эта уловка ничего не принесла. Трое парней, с гиканьем окружили коновязь. Один бесцеремонно обхватил ее за талию, другой принялся отвязывать обвитую вокруг столба веревку, третий полез лапать за грудь. Мирра взвизгнула, и тут же получила увесистую затрещину по губам. Крик умер в горле. Глаза тут же наполнились слезами от боли и обиды, так, что мелькающие перед ними грязные лица, потеряли четкость. Но женщина продолжала молча брыкаться. Левой ногой ей удалось достать кого-то по бедру, видимо удар пришелся куда надо, потому что ответная оплеуха не заставила себя ждать. Степняками удалось довольно далеко оттащить свою жертву от приметного шатра. Когда сбоку послышался строгий окрик. Слов ведьма, естественно, не поняла. Но вот голос показался удивительно знакомым. Она вывернула шею, силясь разглядеть его владельца, и даже вырываться перестала от удивления. На обочине заброшенной улицы, сложив на груди руки стоял бывший властитель Соединенного Королевство, Его Величество, Эдарген Пятый, Непобедимый.

— Осталось только Арголу воскреснуть… Минуй нас, если можно! — Негромко сообщила она своим остановившимся и примолкшим мучителям.

— Приветствую, княгиня. — Недобро усмехнулся экс-монарх. Он был почти так же тощ, как в их последнюю встречу, хотя теперь худоба не выглядела болезненно. Вернее было бы сказать, что Эдарген стал жилист. Солнце, а может и еще что, высушило его мышцы, сделав их прочными, словно морские канаты. Король и прежде был сильным мужчиной, но то была сила холеного, тренированного атлета. Теперь он больше походил на опасного, хоть и потрепанного хищника, чьи мускулы не результат упражнений, а следствие пережитого. — Мир тесен. Говорят, нити судьбы вовсе не вплетены в ткань мироздания, а смотаны в клубок. Как иначе объяснить столь частные наши встречи?

Ведьма промолчала. Они и прежде-то с Эдаргеном, мягко говоря, друзьями не были, ну, а последняя встреча явно еще больше настроила против нее монарха. К чему же раздражать «зверя» едкими высказываниями?!

— Другая сестра мне улыбается. — Продолжал между тем арканец. — Не желаете ли сегодня предъявить мне какой-нибудь счет?

Глаза бывшей правительницы сузились:

— Не заметно, чтобы вы с прошлого раза разбогатели, раз подъедаетесь у этих отродий. Или это ваше новое королевство, а кучка жалких варваров — верные подданные?

— Нет, они не мои подданные, и сам я служу лишь себе. Здесь меня зовут Светлый Палладин — это за цвет волос и плаща, а вовсе не за рыцарское поведение, чтоб вам стало понятно!

— Кто бы сомневался! — Мирра начисто забыла только что данный себе зарок, не дразнить противника, в руках которого оказалась.

Тем временем Эдарген вновь заговорил на степном наречии. Державший ведьму парень ответил, явно возражая. Тон бывшего монарха стал еще резче. Степняк в досаде тряхнул пленницу, потом поволок ее в сторону размалеванной небесными светилами палатки, так что та даже ногами перебирать не успевала. Два его приятеля, недовольно переругиваясь с «его арканским величеством», двинули следом. Не доходя нескольких шагов до плотно прикрытого клапана, один из них громко крикнул, вызывая кого-то из шатра. Однако появившаяся на зов сухопарая, загорелая до черноты старуха была явно не тем, кого они ожидали увидеть. Молодые варвары тут же согнулись чуть не до земли в поклоне. Что касается короля, то тот даже опередил их.

— Я явился без зова, мудрая Шихканта. — Эдарген на секунду распрямился и тут же вновь почтительно опустил голову. Он говорил на арканском. Мирра бросила на врага ненавидящий взгляд. «Ничтожество!» — процедила негромко сквозь зубы. Но бывший король услышал, развернулся стремительно: хлесткая пощечина ожгла губы — аж голова мотнулась.

Шаманка глянула на Эдаргена удивленно, но явно одобрительно.

— Приношу извинения! — Снова почтительнейший поклон грязной старухе. — Но я встретил твоих людей, волокущих вот эту красавицу. — Мозолистая загорелая рука поймала ведьму за подбородок, сдавила щеки, демонстрируя лицо пленницы. — Не знаю, известно ли Говорящей с Духами, что за добыча им попалась? Я по случаю знаком с этой дамой, это — вранская правительница…

— Бывшая. — Кивнула Шихканта. — Знаю. Я уже послала за «выкупом» — Она усмехнулась, обнажив черные пеньки зубов. — Но ей самой дожидаться его совсем не обязательно. Очень скоро, когда родиться Новое солнце, племена пойдут на север, а до того каждый день мы станем поить пустынных духов кровью на ристалище! Вэйхалы любят такие игры!

— Я пришел говорить как раз об этом. — Экс-монарх понизил голос. — Я слышал в день солнцеворота, духам пустыни была обещана особая жертва…

— Жажда их будет удовлетворена кровью дракона. — Надменно заверила старуха.

— Но ведь посланный на охоту отряд все еще не вернулся. А в жилах этой женщины, пусть и изрядно разбавленная, течет драконья кровь.

— Моим людям не придется рисковать жизнью, охотясь на дракона, дракон сам придет к нам, — Шаманка окинула пленницу насмешливым взглядом. — Не бросит же он в беде свою мамочку?!

— И все же, — настаивал бывший король, — разумно ли убивать ее до того, как настоящий дракон попадет в твои сети, Премудрая? Ты ведь знаешь, ящеры редко дорожат родством.

— Что же, я услышала твои слова. Может быть, ее действительно стоит приберечь до летних праздников. Все равно, женщина — не достойный снаряд для игры в гайру. Но раз она приглянулась моим парням, пускай пока развлекаются. — Шихканта уже развернулась, чтобы уйти в шатер, но Эдарген вновь окликнул ее.

— Еще раз нижайше прошу прощения, может мои опасения напрасны… Но у нас на Севере говорят: если колдунья переспит с простым смертным, кровь ее потеряет волшебные свойства. Может, слухи лгут, но стоит ли рисковать?

Старуха замерла на пол пути, нахмурившись.

— Я так долго ждал своего часа, чтобы вернуться и отомстить, тем, кто предал меня, — видя ее колебания, заметил Палладин, — что теперь, когда цель близка, боюсь как бы какая-нибудь досадная мелочь, не испортила все планы.

Шаманка глянула искоса: на обветренном лице рыцаря, на лбу и у рта, залегли решительные складки. Она знала его историю, в ненависти арканца к бывшей вранской княгине не приходилось сомневаться.

— Ты прав. — Проворчала она. — Если дракон не прилетит или охотники задержаться с возвращением, нам понадобиться жертва, чтобы задобрить духов пустыни. Раз девчонка сможет сойти за пол дракона, даже за четверть, не стоит рисковать ее кровью.

— Хэй! — Крикнула она уже на степном наречье. — Найдите себе другую забаву. Эта мне еще понадобиться. Тащите ее назад, в башню!

Молодые варвары почтительно склонились едва не до земли, заставив и Мирру согнуться вдвое. Потом поволокли ее в сторону Иглы. Из-за заведенных за спину рук, идти приходилось сильно наклонившись вперед. Ведьма то и дело спотыкалась, и тут же следовал тычок в бок или в спину. Сзади неспешно вышагивал арканец. Лицо кривила злорадная ухмылка.

Пока один из стражей отодвигал деревянный щит, а после скрежетал засовами на двери, Эдраген остановился и некоторое время толковал о чем-то с двумя другими воинами. Мирра силилась по интонации понять, о чем идет разговор, но гортанные звуки чужой речи сплошь казались угрожающими. Потом притащившие варвары втолкнули ее в «камеру», но накладывать засов не торопились. Обменявшись еще парой фраз со сторожами, внутрь прошел Эдарген. Дождался, пока дверное полотно встанет на место.

— Ну, как устроилась прекрасная княгиня? — Спросил насмешливо и двинулся в ее сторону. Мирра бестолково заметалась по залу. Сначала бросилась к стене, отгораживающей их с Бреаниром спальное место, потом спохватилась, что там, кое-как прикрытый от глаз надсмотрщиков обломками кирпича, находится их «колодец». Что если Светлый Палладин решит уничтожить источник?! Она тут же сменила направление. Впрочем, податься в круглой башне было все равно некуда.

— Не смейте трогать меня! — Предупреждающе выставила она вперед руку, когда экс-монарх оттеснил ее к самой стене.

— А то, что? — Эдарген поймал ведьму за запястье, развернул. Миррина спина врезалась в твердую мужскую грудь. Жесткая ладонь зажала рот. — Тихо! — прошипел на ухо арканец. — Не то нас услышат за дверью. Он снова крутанул ее за руку, разворачивая и одновременно убирая ладонь от лица. Мирра едва удержала равновесие, и тут прямо у себя под носом она увидела собственную диадему. Золотой дракон грозно скалился, подняв передние лапы.

— Держите. — Эдарген сунул украшение ей в руки. — И, во имя Творца, не кричите и перестаньте бегать. У нас не так много времени. — Опешившая Мирра не знала, что предпринять. Если честно — завизжать очень хотелось! Но что-то в тоне бывшего властителя Соединенного королевства ее остановило. — Простите за пощечину. Я должен был завоевать доверие Шикханты, иначе бы меня сюда не пустили.

Мирра с шумом втянула воздух, потом выдохнула. Бессмысленно повертела в руках золотую игрушку. В носу нещадно щипало. Она все еще не решила, стоит ли разговаривать с врагом.

— В жертву меня принести вы им тоже для маскировки предложили?! — Спросила с вызовом, но голос до шепота все-таки понизила.

— Всех пленников принесут в жертву до рождения Нового солнца. — Также тихо сообщил король. — Я лишь хотел избавить Вас от печальной участи стать ночной игрушкой для половины стойбища. Или вы хотели недельку пожить хозяйкой в каком-нибудь из шатров?

Ведьму передернуло, она примерно догадывалась о намерениях тащивших ее молодых варваров.

— Если бы не это, — король кивнул на золотого ящера, — я бы, наверное, и не узнал, что вы здесь. Как вас угораздило им попасться?

Собеседница неопределенно пожала плечами.

— Вы путешествовали одна, или спутники попались вместе с Вами? — Продолжал расспрашивать тот.

— Нас с Бреаниром было двое. Мы не знаем, ищет ли нас кто-нибудь, или сочли мертвыми… Что там эта старуха говорила о драконе?

— Вы ведь слышали, она знает, кто вы, и уже послала за выкупом к вашему сыну. Боюсь только, выкупом послужит он сам. За власть над духами пустыни надо платить, и платить дорого.

— И что, она хочет принести им в жертву моего сына!? — Мирра на всякий случай прижала руку к груди, чтобы сердце не выскочило от ужаса и беспокойства.

Эдарген молча кивнул. Сердце все-таки подпрыгнуло и заколотилось у самого горла.

— Этого нельзя допустить! — Горячо зашептала она. — Вы можете нам помочь? — Спросила с надеждой в голосе.

— Нет. — Покачал головой рыцарь. — Предупредить вашего сына я все равно не успею, а в остальном… Я живу в стойбище больше года, но все еще чужак. Мое оружие и некоторая слава, сопутствовавшая моему прошлому положению, немного подняли мой статус в глазах местных воинов и их предводительницы. Но в здешней иерархии я почти никто. Так, воин-одиночка, на время прибившийся к каравану. Его кормят, пока в лишнем мече есть польза, но чуть что — могут прогнать, а то и убить.

— Зачем же вы пришли? Проявить сочувствие? От него мало проку! — Горько заметила пленница, злые слезы вновь подступили к глазам.

Конечно, не Эдарген был виновником ее несчастий, но все равно жестоко, так вот поманить надеждой, а потом расписать в собственной бесполезности.

— Наверное, и вправду приходить не стоило. — Нахмурился арканец. — Что же… Когда буду выходить, крикните мне вслед что-нибудь ругательное. Вам это должно быть не сложно.

— Погодите! — Теперь Мирра метнулась наперерез бывшему монарху. Тот поспешно приложил палец к губам. — Постойте! — Зашептала она. — Когда оно родится, это их Новое солнце?

— Через двенадцать дней.

У женщины вырвался стон отчаяния.

— Так скоро! Но, может быть можно как-то еще откупиться? Предложить деньги…

— Напрасный труд, Говорящая с Духами не торгуется. В Степи собралась большая орда, они ждут, когда крестьяне на той стороне Мурра соберут второй урожай, чтобы двинуться за реку, подобно саранче. Все деньги Мира скоро окажутся в их тощих карманах. Ну, а о выкупе за эльфа и речи быть не может, ненависть к перворожденным здесь впитывают с молоком матери.

— Что же делать?

— Не знаю.

Ведьма и не рассчитывала на ответ, собственно она даже не к Эдаргену обращалась, а, скорее, к невидимой Богине, ответственной за «подарки судьбы».

— Я попробую… — Эдарген прервал себя на полуслове. Незачем давать обещания, которые не сможешь выполнить. — Спрячьте ваше украшение куда-нибудь подальше. — Посоветовал он пленнице. — И не вздумайте дерзить Шихканте, она знает способы пытать, не причиняя вреда телу. Прощайте…

Эдарген «нацепил» свою зловещую ухмылку и несколько раз стукнул кулаком в дверь. Камень отозвался глухо, но на той стороне видимо ждали.

— Мерзкий ублюдок! — На всякий случай крикнула ему в спину Мирра. Голос сорвался, ругательство прозвучало по-детски жалко.

Оставшись одна, ведьма снова забегала по залу. Это появление Непобедимого, наверняка — добрый знак. Пусть он сказал, что помочь не в силах, но что-то наверняка можно сделать! Что если пообещать ему золото, много золота, и подговорить перебить стражников у башни? Потом украсть лошадей и… Нет, план слишком фантастичен. Но ведь нужно же как-то использовать шанс! Пробегав пару часов по каземату, Мирра утомилась, выбрала уголок, куда падала тень, присела прямо на землю.

— Приветствую, Бреанир Альвен Тин. — Проскрипела, оборачиваясь от алтаря, шаманка. Она пересекла разделяющее их пространство. Сморщенное, разрисованное татуировкой лицо старухи оказалось у самых глаз эльфа, в нос ударил гнилостный запах. — Какое удовольствие видеть тебя в своем становище. Еще большую радость я испытаю, когда сюда явиться твой великий дядюшка. Убить Тина Законодателя[37] — огромная честь!

Эльф лишь усмехнулся. Глаза глядели презрительно.

— Что, надеешься ускользнуть с помощью своих эльфийских фокусов? Попробуй. — Шаманка отошла, перестав душить пленника запахом нечищеных зубов. — Только сначала подумай, что станется с ней.

По взмаху руки, одни из воинов у входа откинул край полога, так, чтобы в проем стала видна привязанная к столбу снаружи Мирра.

— Надумаешь смыться в Эрею, и я велю пытать ее вместо тебя. Как тебе такая идея?

Бреанир рванулся, но веревки держали крепко. Шаманка хрипло рассмеялась.

— Рвись-рвись. А я полюбуюсь. Может, расскажешь, каково это — лишиться всей своей магии? Какой ты теперь, если вдуматься, эльф? А?!

Бреанир уже понял, что по какому-то капризу природы, а может и по чьей-то злой воле, здесь, в степи, ни одна его магическая уловка не действовала. «Наверное, так мы бы ощущали себя, если бы мана покинула Мир. — Он даже вздрогнул, — Не приведи, Творец!»

— Мы принесли обильные жертвы духам пустыни, — подтверждая его догадки, сообщила шаманка, — никто из твоих соплеменников больше не властен над силой в этих землях, от самого Мурра и до Эборского побережья.

Старуха снова приблизилась, встала на расстоянии вытянутой руки («Эх, жаль руки связаны!») «Взбила» на голове седые космы.

— Что не узнаешь меня, любовничек?

Эльф поднял голову, внимательнее вгляделся в морщинистое лицо: впалые щеки, блеклые глаза со старческими белыми ободками. Он знавал многих женщин, не только эльфей. Но даже если отвлечься от возраста и синих спиралей на щеках… Нет, он ее не помнил.

— Что, теперь я уже недостаточно хороша для тебя? — Степнячка снова рассмеялась, обнажая гнилые зубы. — А прежде нравилась!

Взгляд Бреанира вновь стал равнодушным.

— Хочешь, порадую тебя напоследок? — Тот внутренне содрогнулся, опасаясь, что старуха решила «блеснуть» своими прелестями, но, оказывается, она всего лишь припасла для него рассказ. — Я ведь не просто так гуляла с тобой в ту весну. Ничего не приходит в голову? Тогда припомни Последнюю битву. Вернее это вы ее так назвали, а правильнее было бы сказать: «Последнюю бойню». Когда твой приятель — Тирзон явился в Интинисс, моя мать была там, под стенами города. Последний правитель вывел жителей сдаваться. Она жарилась вместе со всеми под «стеклянным дождем», но ей повезло, если это можно назвать везением… Она выжила. Кочевники нашли ее спустя два дня, вытащили из-под обгорелых трупов. Вождь взял красивую чужеземку в жены, и спустя несколько лет родилась я.

— Ты бредишь, женщина, — равнодушно заметил Бреанир, — твоей матерью не могла быть эльфея, пусть даже отступница.

— Не хочется верить? — Вкрадчиво спросила старуха. — Но подумай, так ли уж невероятно, то, что я рассказываю? А если я скажу, что моя мать была девятой невестой в клане Олоферна.

— Выродки?! — Зеленые глаза на мгновение вспыхнули пониманием, но пленник тут же погасил зажегшийся блеск.

— Опять эльфийские словечки. — Шаманка покачала головой — Матушка была мудрой женщиной, она знала: чтобы отомстить, нужно время. И она завещала свою месть дочери. А еще она научила меня, как продлить жизнь собственному потомству, чтобы ненависть к тем, кто уничтожил наш род, не изгладилась в поколениях. Нужно было лишь подцепить какого-нибудь легкомысленного эльфа… Ну что, все еще не вспомнил? А теперь сюрприз: твоя дочь Индирари-и-Хут, не только красавица, кровь Альвен Тинов принесла ей дар провидения. Жаль, она не сможет поглядеть на твои мучения. Но, ничего, она насладиться этим зрелищем в своих волшебных снах. А вот мне, к сожалению, придется довольствоваться одними рассказами о смерти знаменитого Хаэлнира Тирзона. Но наша дочь — такая умница, она сумеет убить его так, чтобы было, о чем рассказывать.

Шаманка присела, чтобы заглянуть в опущенные глаза пленника, но в них снова было лишь спокойное презрение.

— Приступайте! — Зло кинула она двум жилистым степнякам, дежурившим по углам алтаря. Один из палачей тут же разложил на каменном столе пыточные инструменты.

Она даже сумела задремать, когда засовы на двери снова заскрежетали, и внутрь втолкнули Бреанира. На лице появились новые ссадины, но хуже всего ей стало, когда увидела правую руку своего друга. Когда-то изящные пальцы были раздавлены в лохмотья — иначе и не назовешь. У Мирры резко похолодело в районе груди, перед глазами заплясали серые точки, но она запретила себе падать в обморок. Прикусив до боли губу, подошла и помогла эльфу присесть у стены. Тот придерживал изуродованную кисть относительно здоровой левой рукой. Но пока устраивался, несколько раз невольно потревожил разможженные пальцы. На лбу выступила испарина.

— Как, оказывается, трудно жить без магии, — тем нее менее попытался пошутить он, — дома бы я давно применил обезболивающее заклинанье. Когда вернемся, нужно будет вплотную заняться орошением этой пустыни. Здешние злобные духи просто невыносимы.

— Что мне сделать? — Стараясь не показать страха, спросила Мирра. — Врачевательница из меня та еще, но если ты станешь мне подсказывать… Наверное нужно перевязать…

Бреанир покачал головой. Губы у него окончательно побелели, на лице, помимо ссадин, начали проступать свежие синяки.

— Не сейчас. Попозже, когда я немного отдохну. — Он прикрыл глаза, только едва заметное дрожание век выдавало, что эльф не спит.

— Принести воды?

Снова отрицательное покачивание головой.

Мирра отошла в дальний конец зала, спряталась за единственной имеющейся здесь «перегородкой», и несколько минут раздирала рот в беззвучном крике. Рыдать в голос боялась, чтобы не потревожить и без того измотанного Бреанира, и, не приведи Фермер, не накликать стражу. Слезы не принесли облегчения, но после нескольких минут немых рыданий она все же вернулась к раненному другу. Села рядом, уперлась затылком в каменную кладку.

— На всякий случай запомни, если выберешься отсюда… — Не открывая глаз, заговорил Бреанир через какое-то время.

Мирра отметила это «если», закусила губу.

— Шаманка — потомок орхаев: клан Олоферна — выродки, утратившие дар бессмертия и вечной молодости. Говорили, взамен они получили возможность родниться с людьми. Скажешь: слухи не врали. И главное — дочь шаманки — Индирари-и-Хут, она собирается убить Хаэлнира…

— Но… — Мирра растерялась от обилия незнакомых имен. — Как кочевница сможет подобраться к Халу?

— Поэтому так важно запомнить! — Эльф открыл глаза, проверяя, осознала ли спутница всю значимость сказанного. — Она наверняка выглядит, как эльфея, не как дикарка. Хал должен быть очень осторожен. К тому же она — пророчица, и может предугадывать чужие поступки.

— Ой, а я не запомнила имя! — Испугалась ведьма.

— Индирари-и-Хут, — медленно произнес собеседник, — на местном наречии значит: Читающая-в-Облаках.

— Читающая-в-Облаках. — Послушно повторила Мирра. — Только Брен, мы все равно будем выбираться вместе. Вместе Халу все и расскажем.

Эльф не стал возражать, но от его улыбки у ведьмы вновь перехватило дыхание, и она опять убежала рыдать за стенку.

На этот раз, когда вернулась, Брен «не спал», ведьма коротко, понизив голос, пересказала ему встречу с Эдаргеном.

— Я думаю: эта встреча — добрый знак. — Добавила, чтобы подбодрить эльфа. На самом деле ей самой до смерти хотелось услышать со стороны, что присутствие бывшего монарха дает им надежду на освобождение. — Боюсь только, Эрсторген сунется в пустыню без подготовки…

— Не волнуйся, твой сын вовсе не так безрассуден. Уверен, он сначала сообщит обо всем Хаэлниру — и это очень хорошо. Значит, нам нужно просто подождать немного. — Пленник не стал делиться опасениями, что помощь может запоздать.

Кроме «хорошей новости» об Эдаргене, была еще одна, правда, тоже оказавшаяся бесполезной. Возвращенная королем диадема послушно превратилась в пояс по мирриному желанию. Значит, неэльфийская магия продолжала действовать даже в пустыне. Впрочем, ничего серьезного Мирра все равно наколдовать не могла, все колдовские припасы были похищены жонглерами, да и кровь дракона, питавшая ее магические силы, порядком «разжижела» за последнее время.

Бреанира уводили из башни каждый день, и каждый день вечером возвращали в камеру еще более изувеченным, чем накануне. Всякий раз Мирре, проводившей несколько часов в страшном ожидании, казалось, что было бы легче самой отправиться к палачам, только бы не видеть молчаливых страданий эльфа. И каждый раз, когда утром скрежетали засовы, она трусливо съеживалась, силясь слиться с полом и стенами, чтобы мучители не выбрали ее в жертву. Потом, когда они уходили, она плакала, кляня себя малодушие. Но на следующее утро все повторялось сызнова.

После пытки подручные Шихканты вытаскивали пленного из шатра и привязывали к специально сооруженной в центре стойбища перекладине. Там он висел по нескольку часов на самом солнцепеке, и любой прохожий мог швырнуть в него камень, ударить или даже метнуть нож. Желающих всегда оказывалось предостаточно, степняков поражала и раздражала необычная живучесть перворожденных.

Эдарген старался избегать площадки у шатра предводительницы, но иногда, как сегодня, пройти мимо не удавалось. Перекладина, как и все последние дни не пустовала. Сопляк лет восьми в одних штанах, зато в бараньей шапке на голове, раз за разом бросал в подвешенного на бревне эльфа обломками гранита, собранными в развалинах. Метил в лицо. Палладин шуганул малолетнего поганца. Хмурясь, подошел к вкопанным в землю столбам с перемычкой между ними.

Пленник поднял опухшее, рассеченное в нескольких местах глубокими порезами лицо.

— Напрасно вы вмешались. — Проговорил хрипло. — Этот юный шалун наверняка расскажет о вашем странном поступке взрослым.

Эдарген неопределенно пожал плечами.

— Я уважаю мужество. Но скажи, зачем ты все это терпишь? — Обратился он к эльфу, одновременно наблюдая за проходами между шатрами. Пока, кроме них на площадке никого не было. — Я слушал кочевников. Даже они удивляются: эльфы умеют «открывать дорогу» без помощи клинка или яда, по своему желанию. Оттого в древние времена никто не мог «разговорить» эльфийских пленников. Когда не оставалось другого выхода, они просто переступали порог Эреи. Ты надеешься сбежать?

Бреанир попытался усмехнуться относительно здоровой стороной рта, но разбитые мышцы отказывались повиноваться.

— Не теперь. — Кивнул на раздробленные кисти рук и обожженные ноги. — Несколько дней назад еще мог бы. Один. Но что бы я сказал друзьям и ее мужу?

Эдарген понял, что речь идет о вранской правительнице.

— Потом, пока у них есть такое развлечение, как пленный эльф, они не станут заниматься обычной ведьмой! — На этот раз подобие улыбки все же искривило опухшие губы. — Поэтому я попробую протянуть подольше, но рано или поздно это закончиться, и тогда ей понадобиться помощь.

Больше пленник ничего не добавил. Но у арканца после короткого разговора остался неприятный осадок. И дело даже не в тех отвратительных издевательствах, свидетелем которых он стал. Бреанир не сказал, что рассчитывает на него, Эдаргена. А сам он очутился в степи отнюдь не ради спасения малоприятных дам. Чего же ему беспокоиться?! Он ведь не был ничем ему обязан. Но вот правительнице… Кастор сказал, она оплатила его лечение. А потом выставила счет! А потом выгнала. Но ведь выгнала же! Отчего же въедливая совесть нашептывает: «Отпустила»?..

— Светлый Палладин интересуется перворожденным? — Бывший монарх проглядел появившуюся из своей палатки старуху, шаманке удалось приблизиться почти вплотную, когда он заметил ее.

— Вид поджаривающегося на солнце врага бодрит. — Ненавидя себя за лицемерие, солгал Эдарген.

— Согласна. — Шаманка рассмеялась сухо и коротко. — В прошлый раз ты дал мне дельный совет, рыцарь. Урфийский дракон не торопиться спасать свою мамашу. Мои люди сообщили, он улетел на Север, иирхе![38]. Видимо, роль драконницы все же придется сыграть нашей рыжей даме.

Эдарген поклонился, чтобы избежать ответной реплики. Что тут скажешь? Он знал, что пленников ждет смерть, и все равно, неприятно, что Шихканта решила воспользоваться его «советом».

— Я уезжаю, — продолжала между тем старая ведьма, — поручаю тебе проследить за пленными, чтобы женщину не тронули раньше времени. Воины, сторожащие башню, уже оповещены и станут тебе подчиняются. Что касается эльфа, тут особых распоряжений не требуется, мои палачи знают свое дело.

— Он тоже должен дожить до Нового солнца? — С тайной надеждой, снова кланяясь, спросил рыцарь.

— Не обязательно. Но не удивлюсь, если дотянет! — Шаманка вновь хохотнула, словно закашлялась. — Иди. — Отпустила она Палладина. — Присмотри без меня за рыжей!

До рождения «Нового солнца» осталось всего пять дней. Нынче утром, когда за эльфом пришли тюремщики, он уже не смог сам подняться. Тем не менее стражи подхватили и унесли с собой несчастного. После полудня они вернули его обратно…

Мирра присела радом с истерзанным телом. Эльф лежал навзничь, на обезображенном пыткой лице с трудом угадывались глаза — так оно опухло. Щеки, нос, губы покрыты сплошной кровавой коркой. На руки Бреанира ведьма вообще старалась не смотреть. Хотела подсунуть под голову плащ (его вернули еще после первого визита Эдаргена), но побоялась потревожить свежие раны. От легкого прикосновения к затылку эльф застонал. Мирра оставила свою затею, подтянула колени к подбородку, уперлась в них лбом, беззвучно, как привыкла за последнее время, заплакала. Слезы скатывались в вырез платья.

— Мне… придется уйти…сегодня. — Послышался шепот рядом. Мирра подняла голову. Бреанир с трудом разлеплял разбитые губы, все же слова звучали достаточно внятно. Она поняла, что он имел в виду.

— Брен, пожалуйста, — теперь Мирра плакала почти в голос, — не бросай меня! Мне страшно!.. — Какая-то часть сознания говорила, что смерть сейчас самый милосердный выход для эльфа, ежедневного подвергаемого изощренным мучениям. У них обоих больше не было иной надежды на освобождение, кроме Доброй Сестры… Но сердце отказывалось поверить в то, что ее жизнерадостного бессмертного друга вот так не станет…

— Прости…я старался… но до утра не дотяну…

Короткая речь отняла у говорившего слишком много сил, он снова провалился в беспамятство.

Мирра высморкалась в и без того замызганный подол. Если Бреанир умрет, она останется совсем одна. Вокруг только пустыня и люди, которые и не люди вовсе, а мерзкие чудовища, издевающиеся над своими жертвами ради забавы. И если Торки или Хаэлнир попробуют придти сюда, их ждет та же участь. А ей снова придется смотреть… Уж лучше вместе с Бреаниром отправиться на встречу к Белой Леди. Она запустила руку под кофту, сняла с талии спрятанный от глаз драгоценный пояс. Острый брильянтовый гребень золотого змея вполне подходил для ее целей. Когда Брен «уйдет», она последует за ним. Шаманка останется «с носом» — последняя мысль принесла мрачное удовлетворение. Эрсторген и Хал обязательно почувствуют, что ее больше нет среди живых, и не сунутся в ловушку.

В дальнем конце зала раздался шорох. Тяжелая дверь, ведущая наружу, со скрипом отворилась. Внутрь протиснулся Светлый Палладин.

— Эй, ты, ведьма! — Нарочито грубо крикнул он. — Мирра поднялась на ноги. Утерла рукавом щеки. Какая удача, что Эдарген сумел сегодня зайти, возможно, удастся передать последнюю весточку сыну.

— Пошел вон, жалкий ублюдок! — Эти слова, как и предыдущие, предназначались для стражников за дверью.

Дождавшись, когда камень со скрежетом встанет на место, арканец шагнул в полутьму.

— Что-то случилось? — Мирра запоздало испугалась. Вдруг кочевникам удалось-таки выманить эльфа или дракона в степь и схватить их?!

— Точно не знаю. Старая шаманка уехала в святилище духов. Только что от нее прискакал гонец. Она требует доставить тебя к ней. Видимо, я неплохо разыгрывал ненависть, поскольку конвоировать тебя к храму, поручено мне. Ну и еще парочке кочевников, разумеется.

— Зачем я ей понадобилась, ведь до летнего солнцеворота еще пять дней? — Сердце сжалось от недоброго предчувствия.

— Не уверен…, но это их «святилище» — дурное место, так что лучше не проверять! Тем не менее поездка нам на руку. Два кочевника — это не две сотни. Уж с ними я как-нибудь справлюсь. А потом погоним прямиком в степь, и будем надеяться, что Другая Сестра взглянет благосклонно.

— Так вы все-таки предлагаете бежать?

— Другой шанс вряд ли представится.

Ведьма задумалась. Зародившаяся было в груди радость, стремительно умирала.

— Не могу, — грустно объявила она, — не могу бросить Бреанира.

— Послушайте, я уверен, он согласиться с моим планом! — Возвысил голос бывший монарх.

— Тише! — Шикнула Мирра. — Даже не вздумайте с ним заговаривать об этом. Он-то, конечно, согласиться, и даже поспешит в Чертог, чтобы облегчить мне выбор. — В груди ее крепла внезапно зародившаяся решимость. — Но, я так не хочу! Слушайте, ваше величество…

— Перестаньте меня так называть! — Недовольно скривился Эдарген, но ведьма лишь отмахнулась.

— …вы должны его вытащить! Давайте оденем его в мое платье и…

Палладин отрицательно покачал головой.

— Не время быть упрямцем! — Возмутилась собеседница. — Увезите его куда-нибудь подальше, в безопасное место, а потом можно и за мной вернуться. Сочините им какую-нибудь сказку, насчет эльфийского вероломства. Поскольку я-то здесь, вам поверят, ну а не поверят…

— Как вы собираетесь надеть на него платье? — Рыцарь снова покрутил головой удручено. — Я даже не говорю, о том, что у него не тело, а одна сплошная рана, но он еще и в полтора раза выше. Потом, что бы на нем не было надето, лицо-то мы каким образом спрячем?

— Ах, если бы у меня осталась хоть щепотка алмазной пыли… — Мирра осеклась. Превращенный в спешке в браслет дракон в очередной раз задвигался, на этот раз, он поймал брильянтовыми зубами собственный хвост и принялся методично скусывать алмазную крошку. Женщина и рыцарь зачарованно наблюдали за работой волшебного ящера. Брильянтовые челюсти перемалывали крупинки в муку, вскоре волшебный помощник выплюнул на ладонь хозяйки крошечную горку алмазной пыли.

— Замечательно! — Стараясь не дышать на драгоценную пыльцу, похвалила ведьма. — Теперь давайте, срежьте у меня пару волосков.

Она наклонила для удобства голову с немного отросшими кудрями. Эдарген достал из-за пояса кинжал, отхватил короткую «кисточку».

— Бросайте сюда. — Ведьма подставила ладонь, перемешала пальцем смесь волос и пыли. Потом вернулась к неподвижно распластанному на полу Бреаниру. Осторожно высыпала смесь ему на грудь, пошептала коротко. На глазах у Эдаргена окровавленное тело эльфа преобразилось в женскую фигуру. Иллюзия была потрясающей, на полу сейчас лежала точная миррина копия, в таком же измятом платье, бледные веснущатые щеки в грязных потеках от слез.

— Вот, значит, как я выгляжу — задумчиво протянула женщина. — Ладно, господин рыцарь, вам пора. Мое колдовство долго не продержится — это все-таки не урехтская пыль. Но на пару часов хватит. — успокоила она тревожно обернувшегося Палладина.

Он не без труда поднял и взвалил себе на плечо изувеченного эльфа. Тот снова застонал.

— Надо бы придумать, почему вы не «своим ходом». — Заметил бывший король.

— Чего тут думать. Скажете, что я на вас набросилась, ну вы и врезали… Вы ведь и раньше со мной не церемонились, забыли?! «Ах ты, грязная скотина!» — звонко выкрикнула она, и даже сымитировала смачный удар, хлопнув собственным кулаком в ладонь. — А теперь идите! А я тем временем прикинусь Бреном.

Мирра подняла с пола окровавленный эльфийский плащ, отерла о него остатки алмазной пыли с ладони и накинула себе на плечи. Эдарген поспешно отвернулся и направился к двери со своей ношей. Не мог смотреть без содрогания на помахавший ему вслед освежеванный «труп».

Поскольку руки были заняты, чтобы вызвать стражников пришлось несколько раз ударить в дверь ногой. Ведьма поспешно растянулась на полу. Тяжелая створка в очередной раз повернулась в ржавых петлях. Кочевник в дверях хрипло прокурлыкал что-то Эдаргену на своем птичьем языке. Тот ответил. Стражники рассмеялись. Закрывающаяся дверь показалась Мирре опускающейся крышкой гроба.

Прошло несколько часов. Ведьма успела поплакать о своей незавидной доле, успокоиться, и еще раз всплакнуть. Она и сама не могла бы сказать, как решилась на подмену. На возвращение Эдергена в серьез не рассчитывала. Не потому что боялась, что король не сдержит слова. В глубине души тот оказался истинным рыцарем. Но кочевники не доверят второго пленника, человеку, уже потерявшему одного. Так что ее ключ к «спасению» золотым обручем свился вокруг запястья, и она не преминет им воспользоваться. Вот только взглянет в последний раз на закат!

Пленница оценивающим взглядом окинула стены своей камеры. Брен говорил, по ним можно подняться до самого верха. Неровный карниз на уровне третьего этажа обещал какую-никакую опору, но вот ниже… В конце-концов решила для начала взобраться на осколок стены, отгораживающий источник. Он был не слишком высок, гребень имел массу выступов, за которые можно ухватиться или поставить ногу. Полчаса стараний принесли результат, балансируя руками Мирра кое-как разогнулась на верхней грани, бочком сделала пару приставных шагов и с облегчением оперлась спиной о стену башни. Отдышавшись, глянула вниз. Земляной пол был всего-то ярдах в трех внизу, но под ложечкой тут же засосало, и торец стены под ногами показался безобразно тонким. Возможно, она отказалась бы от своего намерения, но снаружи послышался глухой стук копыт и гортанная речь степняков. В груди снова екнуло — неужели шаманка прислала за ней новый отряд? Боязнь высоты тут же позабылась, а такая мелочь, как то, что первый же лучник снимет ее стрелой с верха башни, вообще не пришла в голову. Мирра принялась лихорадочно ощупывать стену в поисках подходящих выбоин.

Она почти добралась до верхнего карниза, будь у нее руки посильнее, можно было бы просто подтянуться. Но руки у бывшей правительницы особой силой никогда не отличались, разве что, после изрядной порции драконьей крови. Поэтому она нашла подходящий, чуть выпирающий из кладки, кирпич и, опершись левой ногой, попыталась правой встать на остатки верхнего перекрытия. Несколько мгновений казалось, что все удастся, потом ненадежная опора выскользнула из-под ступни и Мирра повисла на локтях над трехэтажным провалом.

— Ничего-ничего, — сказала она себе, — здесь не так уж высоко… — взгляд сам скользнул измерить, — Ох, ты, с-с-штрауд!..

Вопреки только что сделанному замечанию, падать совсем не хотелось. Лучи заходящего солнца, дробясь на гребне стены, отражались вниз радужным веером, «изгибались» в прогретом за день воздухе. Мирре на миг показалось, будто меж стенами башни растянута диковинная вогнутая линза. В центре, словно зрачок в глазу, оставалось черное пятно.

Мышцы предплечий устали удерживать на весу остальное тело и, предательски дрогнув, расслабились. Ведьма еще попыталась занять прежнее, относительно устойчивое положение, но на этот раз задрожал карниз под локтями, тонкая трещина зазмеилась у самой стены и принялась расширяться.

— Я конечно собиралась умереть, но не так! — Пискнула неизвестно кому Мирра. Больше ничего добавить не успела, перекрытие, за которое она всеми силами цеплялась, с сухим треском обвалилось вниз.

Сопровождать к храму его отправились не два, а четыре воина. Трупы трех остались лежать на песке, четвертого унес в пустыню верный конь, но Палладин не опасался, голова степняка валялась в двух шагах, так что парень не сумеет ничего рассказать соплеменникам. Ему самому тоже не удалось выйти из боя невредимым, но рана на правом плече была скорее царапиной. Эдарген перемотал ее оторванным рукавом рубахи, потом поднял перекинутое через круп коня бесчувственное тело пленника и усадил в седло впереди себя. Ему казалось, так он причинит бедолаге меньше боли.

Через час пути рыцарь придержал лошадь. Эльф сидел к нему спиной, голова безвольно свешивалась на грудь, но он мог поклясться, что тот пришел в себя. «Неплохо было бы посмотреть как он там…». Словно подслушав его мысли, конь встал, как вкопанный. «Эльфийские штучки?» — про себя подумал всадник. Он спешился и со всей возможной осторожностью стянул с седла Бреанира, уложил на расстеленный на земле плащ. Заплывшие глазницы эльфа уставились в небо, волосы, вымазанные в спекшейся крови, были черны в свете лун, губы едва заметно шевельнулись. Эдарген склонился над страдальцем.

— …

— Что? — не расслышав, он наклонился еще ниже.

— Спасибо… — прошелестел едва слышный голос. — Но теперь вам нужно вернуться… нельзя бросать ее… одну…

— Вы о правительнице? — Эдарген тоже понизил голос — так стоящие вокруг постели тяжело больного начинают невольно шептать. — Это она поручила мне отвезти вас к своим.

— Я… догадался… но… дальше ехать…. не придется… — раненному все труднее давалась речь. — Если вернетесь… скажете… у меня… был браслет… с собой… — Эдарген решил что у эльфа начинается бред — он… для Мьюриэль…

Влажная, черная в ночи, полоска прочертила щеку Бреанира от угла рта к земле. По телу прошла легкая дрожь, совсем не похожая на судорогу. Эдарген все еще стоял на коленях, приблизив ухо к разбитым губам, но эльф уже замолчал навсегда. Бывшему монарху понадобилась не одна минута, чтобы понять это. Его изможденный спутник и до того дышал почти беззвучно.

Эдарген вытянул из под умершего край плаща, накрыл лицо, присел рядом, уставившись на крадущуюся вдоль горизонта Минолу.

— Так, господин рыцарь, значит твой долг снова не закрыт. — Прошептал сам себе. Мысль показалась такой обидной, что бывший монарх смахнул набежавшую слезу — ну, не из-за эльфа же, право слово, он так расчувствовался? В конце-концов, совсем недавно они были лютыми врагами.

Бывший король решительно поднялся. Нашарив в чересседельной суме медную чашу, выбрал пологий холм поблизости и принялся копать землю, помогая себе то мечом, то чашей. Конечно, разумнее было оставить тело, как есть, но бывают вещи неподвластные разуму. Вот и плащ надо было бы забрать, но Эдарген плотнее завернул в него усопшего, и бережно опустил в яму. Надгробья не было, да и ни к чему привлекать к могиле враждебное внимание.

Отдав последний долг мертвому, Палладин вскочил в седло отдохнувшего коня. С тоской глянул на северо-запад, где из-за горизонта одним «рогом» выглядывал Серп Эттариса, и повернул коня на юг.

Посланье от кочевников в Город-на-воде привез рыбак. Вручив вооруженной страже на пристани пергаментный свиток, налег на весла, торопясь покинуть негостеприимный остров. Не то, чтобы отношения между вранцами и островными жителями стали натянутыми, но после недавнего происшествия в городе эльфы окружили свои владения на озере магическим щитом, начинавшимся на расстоянии арбалетного выстрела от побережья. Причалить теперь можно было в единственной бухточке, на восточной стороне острова, да и то только такой вот одинокой лодчонке, крупные баркасы островитяне в свои воды не впускали. Впрочем, желающих и сплавать к эльфам практически не было. Несмотря на то, что жители Эфель-Дората не стали требовать выдать им виновных в смерти юного эльфа, по городу упорно ползли слухи, что перворожденные готовят жестокую месть: толи вырежут весь квартал, где нашли убитого, толи нашлют на Вран порчу…

Воином, принявшим письмо, оказался Этельред, по совместительству исполнявший обязанности главы поселения на время, пока его старший брат улаживал дела в Ферни-Этте. Изолированное проживание такой малочисленной группы осложнялось многими проблема, и главная из них — проблема воспроизводства не могла быть решена без поддержки основной общины. Хаэлнир в очередной отбыл туда еще весной, и переговоры с Советом грозили затянуться не на один месяц.

Эльф развернул свиток, пробежал глазами короткое послание, нахмурился, попробовал мысленно дотянуться до брата, но расстояние было слишком большим.

Островитяне не успели обзавестись собственным порталом, так что доставить важное известие в Ферни-Этт можно было только верхом — а это полтора дня пути…

— Верните лодочника. — Распорядился Этельред, кивнув на выгребавшего в сторону Врана рыбака. Один из его подчиненных, наскоро прошептав заклинание, опустил ладонь в воду — от причала до удаляющейся лодки пролегла полоса абсолютно неподвижной воды, на гладкой зеркальной поверхности не осталось и следа ряби, обычной для ветреного дня. Рыбак сделал еще пару гребков, но его суденышко не двинулось с места, весла вязли в озере, словно в чаше с зимним медом. Легкая эльфийская яхта, больше похожая на несущееся по воде перышко, подлетела и замерла борт о борт со старой рыбацкой посудиной. Эльф шагнул в лодку, и она уже без помощи весел и ветра уверенно развернулась к острову.

Старик на банке испуганно втянул голову в плечи: «Вот оно, клятое эльфийское вероломство!» — пронеслось в голове. На причале пригнавший лодку эльф помог рыбаку выбраться на землю. Этельред желал знать, как к старому вранцу попало послание из-за Мурра. Но тот мало, что мог рассказать: письмо он получил на постоялом дворе за Южными воротами от купца из Пельно. Тот просил доставить свиток на эльфийский остров, задаток за услугу вручил сразу. Тамошний же трактирщик обязался сохранить до возвращения посыльного остаток платы.

Этельред сухо поблагодарил рыбака, компенсировав беспокойство полновесным арканским сардом, но старик все равно отплыл недовольным. Глава поселения заспешил с пристани в центр. Собственно, кроме «центра» в Эфель-Дорате пока ничего и не было, его и городом-то называли только собственные жители. Не больше дюжины домов — пусть и каменных, двухэажных, выстроились вокруг прямоугольной площади на южной оконечности острова. В центре — четырехэтажная башня: в нижнем этаже — городская канцелярия и кабинет Хаэлнира, точнее старосты, каковым являлся сейчас его брат. В сухом подвале — запасы на случай осады: эльфы едят мало и способны голодать очень долго, восоплняя запасы энергии солнечным светом, но совсем обойтись без воды и пищи не могут. На двух верхних этажах размещался наблюдательный пункт (отсюда хорошо просматривался весь остров) и комната для караульных.

В последний момент староста изменил направление, вместо башни направился к симпатичному особнячку с двускатной зеленой крышей. Молодой плющ оплетал фронтон по сторонам от парадного крыльца, белые рамы окон на таком фоне выглядели особенно нарядно. Мьюриэль словно заранее знала о визите, стояла на крыльце, напряженно следя за улицей. Возможно, наследница Зил-Ирисов и вправду уже догадалась о цели его прихода, дар предвиденья, присущий всему роду, особенно сильно проявлялся у старшей ветви, к которой она относилась.

— Дурные вести?! — Не то спросила, не то воскликнула она.

Этельред, не отвечая, протянул полученный от рыбака свиток. Кровь отхлынула от щек гордой красавицы, когда она дочитала послание, но губы сжались решительно.

— Я сама отвезу письмо в Ферни-Этт, здесь написано «Главному старейшине», значит моему деду.

Эльф молча кивнул. Он не стал делиться опасениями о том, что Великий Тин не согласиться на условия, продиктованные в послании шаманкой, и сам не явиться в Асс-Мурр, даже если все отпрыски рода Альвен-Тинов окажутся в плену у варваров. А если бы и решился, Совет никогда этого не допустит!

— Пошли транс-дубль к Хаэлниру, — попросила эльфея, — пусть дождется меня в Ферни-Этте. Тин Законодатель не сможет выкупить жизнь Бреанира, но я попробую убедить Владыку дать мне армию…

Староста снова кивнул, и снова в душу закралось сомнение: Совет не станет посылать солдат в пустыню. Видимо в голове у Мьюриэль происходило нечто подобное, бирюзовые глаза подернулись предательской влагой, женщина судорожно вздохнула и бросилась за дом, в пристроенную к задней части двора конюшню. Этельред задержался у парадного крыльца — и не зря, минуты не прошло, как всадница в домашних туфлях и платье, мало пригодном для верховой езды, вывернула из-за дома.

— Мьюриэль! — Тонконогий конь заплясал на месте. — Мьюриэль… — Взгляд эльфеи был устремлен вдаль, она, казалось, не сразу поняла, что к ней обращаются.

— Мьюриэль, — в третий раз негромко позвал Этельред, — ты не можешь ехать вот так. На границе эльфийских владений неспокойно. Надень кольчугу, возьми хотя бы меч.

Все так же молча эльфея соскользнула с седла и ушла в дом. Староста немного постоял у двери, раздумывая, но входить не стал — послал мысленное предупреждение стражам на пристани, чтобы проверили экипировку посланницы, прежде чем перевезут ее на берег.

Этой ночью Хаэлнир никак не мог заснуть, голову словно давил стальной обруч. Командующий несколько раз выходил на балкон, потом в темноте спустился на тренировочную площадку и долго упражнялся в фехтовании с воображаемым противником. «Соперник» попался хоть куда, совсем загонял его мудреными финтами и наскоками. Боль вроде бы отпустила, и эльф, прихватив мечи в ножнах, поднялся в спальню. В оконном проеме серебрился полупрозрачный силуэт.

— Этельред?! — Недоброе предчувствие холодным сквозняком протянуло вдоль вспотевшей спины. — Что случилось?

— Звездной ночи, — транс-дубль его брата склонил голову, перед старейшиной клана, — плохие новости. Бреанир пленен степняками. Их шаманка шлет Совету предложение о выкупе: Тину Законодателю предложено явиться в разрушенный Асс-Мурр и обменять 100 000 астов[39] на жизнь племянника.

— Это ловушка. — Мрачно констатировал командующий.

— Знаю. — Серебристый призрак кивнул.

— Бреанир действительно пропал? Мы с ним побратимы, но до твоего появления я был уверен, что с ним все в порядке.

— Я послал Лаинора в Мелузу, проверить твой корабль. Но не думаю, что послание лжет, там внизу пятна крови… в общем, сам поймешь.

— Послание еще у тебя?

— Нет. Леди Мьюриэль везет его в Ферни-Этт. Она должна прибыть во временную столицу не позднее завтрашнего полудня. Просила тебя дождаться ее приезда.

— Хорошо. Есть еще известия?

— Нет.

— Тогда, ярких звезд тебе и всем моим братьям! Я вернусь в Эфель-Дорат, как только разыщу Бреанира.

Оба наклонили головы, прощаясь. После нежданного визита транс-двойника ни о каком сне речи уже не шло. Командующий наскоро принял ванну, оделся, но идти с печальным сообщением в Совет было слишком рано, и он прилег одетым на кровать, слепо уставившись на темную стену. Шли часы, и в комнате посветлело, потом на стене цвета топленого молока принялись рязвиться два солнечных зайца — эльф не повернулся, чтобы взглянуть, что заставило лучи превратиться в озорные пятна. В полдень солнце уже единовлалстно владело всей комнатой, не оставив тени ни малейшего шанса. Наконец по каменным плитам мостовой рассыпался торпливый цокот копыт. Хаэлнир встал, застегнул портупею, по въевшейся навсегда привычке, проверил, легко ли выходят из заплечных ножен клинки. Вдохнул глубоко и вышел навстречу озерной посланнице.

— Великий Тин, Владыка отклонил мою просьбу, но если к нему обратишься ты…

— Нет.

Хаэлниру больно было смотреть в ставшее внезапно серым лицо старейшины. Тин Законодатель походил на собственный труп, но не отвел глаз под пронзительным взглядом Мьюриэль, не дрогнул, когда та упала к его ногам, моля о помощи. Командующему казалось, что его собственные лицевые мускулы, от непрерывных усилий сохранить невозмутимый вид, окаменели навечно. И если теперь он захочеть открыть рот, то разжимать челюсти придется не иначе зубилом.

Мьюриэл плакала, а они с Тином, как два тупых истукана только смотрели на нее.

— В любом случае, уже слишком поздно. — Отстраненно произнес старейшина Альвен-Тинов. — Бреанир опытный воин, он знает, как надлежит поступать солдату, попавшему в плен, а значит, в эти минуты он уже мертв.

— Он жив. — «Каменные» губы, оказывается, еще способны были двигаться. — Еще есть надежда. Возможно, мне удасться освободить его и без армии, пусть только Совет откроет для меня портал в Тар-Алент[40]…

— Надежды нет, она умерла вместе с Бреаниром. — Тин словно сам с собой разговаривал, потом неожиданно вздернул за локти с пола элфьею, приблизил к лицу лицо. — Ты знаешь, я любил его как сына. Даже больше собственных детей! Я отдал бы жизнь, если б мог — но она принадлежит клану. Ты понимаешь?

Мьюриэль закрутила головой, по-новой заливаясь слезами.

— Он жив! — Настаивал Хаэлнир. — Его еще можно спасти.

— Уходите. — Бесцветным голосом приказал великий ученый, и оттолкнул эльфею к ее спутнику. — У нас траур. Мы не принимаем гостей.

Эльф бросил еще один взгляд в синюшно-бледное лицо старешины, бережно поддерживая Мьюриэль за плечи, повел ее к выходу.

— Он лжет. — Внезапно останавливаясь на полпути к дому Зил-Ирисов, заявила Мьюриэль.

— Кто? — Не понял сопровождающий.

— Великий Тин! — Красивые губы словно выплюнули имя. — Он никогда не любил Брена, иначе бы сделал хоть что-нибудь! Я не смирюсь… — Добавила, хотя и без прежней уверенности.

— И не надо. — Хаэлнир украдкой оглянулся. Но на улице кроме них никого не было. Все же он понизил голос. — Нам лишь нужно захватить портал. Ты будешь держать коридор, а я перейду в Тар-Алент. Я знаю пустыню, и сумею найти Бреанира. Рано отчаиваться!

Эльфея поспешно вытерла рукавом глаза.

— Я сделаю все, что нужно. — Уже более бодрым голосом заверила она.

— Тогда встретимся после заката в зале перемещений.

Коротко кивнув, Мьюриэль заспешила к собственному особняку.

Командующий, вернувшись домой, принялся готовиться к походу. Достал кольчугу, проверил складной арбалет, скатывающаяся обойма с болтами была заполнена наново совсем недавно. Добавил к арсеналу несколько ручных бомб. Еще следовало подумать о легкой фляге для воды. «Коня придется взять в Тар-Аленте…» Эльф предпочел бы иметь рядом верного Гвиска, но незаметно проникнуть в зал перемещений с лошадью — задача непосильная, даже для командующего из Безымянного клана.

До вечера было далеко и Хаэлнир решил, что следует посвятить часть времени сну, тем более, что ночь выдалась беспокойной, а когда теперь удастся отдохнуть — неизвестно. Разбудил его негромкий звон дверного колокола. В холле поджидал начальник дневной стражи — город круглосуточно охранялся отрядом эльфов, большинство постов умело замаскированы от посторонних глаз на границе эльфийских владений, но был и один вполне открытый — так называемый парадный караул у главных ворот города. Обычно у стражей почти не было работы — посторонний не мог проникнуть в город без приглашения, а все визиты были заранее согласованы с советом. Но на этот раз, «отдыхавшему» на воротах Тэйрану Арнстеду свалился на голову дракон. Хорошо, что в переносном смысле. Ящер явился в Ферни-Этт в человеческом обличье, и приглашения у него не было, что очень странно, потому что пограничную «полосу» он миновал так, словно был жданным гостем. Конечно, следовало в первую очередь доложить о визитере Совету, но дракон назвал имя Хаэлнира, под чьим командование Тайран провел когда-то двадцать лет в пустыне. Поэтому носитель меча из клана Арнстед взялся известить старейшин лично, и направился прямиком к особняку Безымянного клана. Никто не смог бы упрекнуть его в нарушении воинского устава, ведь Хаэлнир был одним из членов Совета, хоть и восстановленным в звании совсем недавно.

— Вас ищет дракон. — Отсалютовав бывшему командиру, сообщил Тэйран. — Назвался Эрсторгеном. Каким-то чудом ему удалось незамеченным добраться до ворот Ферни-Этта.

— Где он? — У Хаэлнира возникло подозрение, что ночная весть — не последнее плохое известие на сегодня.

— Остался с моими парнями. Если он желанный гость, я свяжусь с Ирнфридом и велю пропустить.

— Не нужно, я сам схожу к воротам, Эрсторген первый раз в городе и не знает дороги.

Командующий отправился на пост вместе с Тэйраном. Рядом с мощным барбаканом нетерпеливо расхаживал Торки, замершие на карауле стражники неотрывно следили глазами за его перемещениями: драконы — существа непредсказуемые.

— Эрсторген, рад тебя видеть! — Эльф пожал протянутую руку, почувствовал пульсирующее изнутри напряжение. Но дракон не стал сразу выплескивать проблему, с которой приехал в Ферни-Этт, дождался, когда отошли на десяток ярдов от караульных.

— Мама снова попала в неприятности. — Мрачным тоном сообщил он. — До вчерашнего дня я не знал, что случилось. Она выехала в Пельно, но к сроку в резиденцию не явилась. Никто не обеспокоился — ты ведь знаешь мою мать, ей ничего не стоило внезапно поменять планы. Но вчера мне доставили это. — Дракон вытянул из-за пазухи пергамент. Точно такой же Хаэлнир уже видел сегодня утром в руках у Мьюриэль. Еще не развернув, он уже знал, что прочтет.

— Снова выкуп, и снова нужно непременно явиться в пустыню… — Командующий медленно скатал свиток.

— Снова? — Переспросил ящер.

— Бреанир тоже похищен. Великому Тину, как и тебе, предлагают лично прибыть в кочевье с выкупом.

— Мне показалось это довольно странным: обмен пленниками всегда происходил на границе. И еще — я до сих пор не чувствую, что с матерью что-то не так. Я даже залетел сначала в Пельно, чтобы удостовериться. Она там не появлялась. Зато мне рассказали, что пару четвертей назад за городом произошла стычка с кочевниками. Бродячие жонглеры из степных варваров внезапно набросились на публику и всех перебили. Резня случилась под самым носом у городских стражников, но те ничего толком не разобрали. Толи один из зрителей оскорбил степняков, толи еще что. Самое удивительное, убийц так и не догнали, хотя стража, я уже говорил, стояла буквально в сотне ярдов. Они не видели, чтобы жонглеры увозили кого-то с собой. И все-таки мне кажется, что похищение и эта стычка как-то связаны!

Они дошли до особняка Хаэлнира и остановились в холле.

— Я хотел лететь прямиком за Мурр, но потом сообразил, что одному мне не справиться. Ты столько раз воевал в степи… — Вопросительный взгляд юноши остановился на лице командующего.

— Ты правильно сделал, что прилетел. Отправляться одному в пустыню было бы опрометчиво. Шаманка явно этого и добивается. Но вдвоем мы сумеем вызволить и Бреанира, и Мирру, думаю, они ехали вместе. Нужно подобрать тебе кольчугу и меч, — он поманил гостя за собой в коридор, ведущий в оружейную комнату, — на закате встретимся с леди Мьюриэль и попробуем воспользоваться порталом.

Покинуть холл они не успели, снова брякнул дверной колокольчик. С улицы вбежала эльфея. Белая органза, украшавшая рукава платья и свисавшая едва не до земли, зацепилась за дверную ручку, женщина дернула локтем, безжалостно раздирая тонкую ткань. На высоких скулах пятнами проступило волнение.

— Они лишили энергии портал! — Без приветствий и вступлений выпалила она. — Должно быть, Тин донес о твоей просьбе Эрендиру! — Потом сообразила, что командующий не один. — Эрсторген? — Удивление на миг победило отчаяние.

— Судя по всему Бреанир и бывшая вранская правительница попали в плен одновременно. — Объяснил хозяин появление дракона. — Эрсторген получил похожее послание от Шихканты.

Урфийский правитель поклонился, не забывая о вежливости, но Мьюриэль вряд ли это заметила, все ее мысли были заняты спасением жениха.

— Я не знаю, что делать, — призналась она, — если Совет решил опечатать портал, нам не добраться до Асс-Мурра вовремя.

— Я долечу до Мурра за два дня! — Эрсторген и не рассчитывал воспользоваться эльфийским порталом, поэтому прежде чем отправиться в Ферни-Этт тщательно рассчитал время на дорогу туда и обратно.

— Давайте не будем горячиться. — Хаэлнир нахмурился, знакомая складка залегла вдоль лба. — Присядь Мьюриэль. — Взяв за руку, он подвел и усадил эльфею на мягкий диван в уютной нише напротив входа. — Ты тоже, Эрсторген. Сейчас очень важно принять верное решение, ошибка может стоить жизни двум дорогим нам людям…

Дракон кивнув, присел рядом с дамой.

— Мы могли бы долететь, предположим до Лента. Но оттуда еще не менее 5 дней пути по степи и пустыне — это если мы возьмем наших лошадей.

— Полетим прямиком через степь на Южное плоскогорье. — Предложил Торки.

Эльфея с сомнением покачала головой: «Невозможно.»

— Действительно. — Подтвердил командующий. — У тебя ведь генетическая память, должен знать, — упредил он готового возразить ящера, — когда-то первый из твоего рода проиграл спор с пустынными духами. В уплату долга никто из его потомков не может являться на их земли в драконьем обличье. Решившись лететь над пустыней, мы рискуем вступить в схватку со всеми демонами по ту сторону Мурра.

— Другого выхода все равно нет! — Дракон вскочил — юношеская порывистость все еще не оставила урфийского князя.

— Мне нужно немного подумать. Мьюриэль, не могла бы ты взять на себя роль хозяйки? Леди Ойлиф с утра уехала на прогулку и вряд ли вернется до темна. В гостиной наверху есть вино, найдутся сыр и бекон — Эрсторген проделал дальний путь, ему будет полезно перекусить.

Успевшая взять себя в руки эльфея поднялась с дивана.

— Идемте, Эрсторген. — Позвала она. — Бокал вина не повредит нам обоим.

Хаэлнир погрузился в задумчивость. На втором этаже Мьюриэль умело соорудила гостю огромный бутерброд. Они уселись за стол молча, думая каждый о своем. Время от времени, то один, то другой бросал взгляд на ажурную дверь, ведущую в гостиную. Наконец за искусно вырезанным деревянным переплетом мелькнула фигура командующего, створки распахнулись. Оба гостя напряглись.

— Эрсторген, — испытующий взгляд эльфа уперся в молодого дракона, — если ты готов, как твой отец, тогда, в Оль-Герохе, поделиться своей энергией, мы сможем активировать портал… — взгляд обратился на эльфею, та поспешно кивнула

— Я согласен! — Дракон снова весь подобрался, готовый вскочить и лететь на край света.

— Это не все. Двух дней форы, которые мы получим, пройдя через портал в Тар-Аленте, недостаточно. Неизвестно, где именно, вместе или порознь находятся пленники, и сколько времени уйдет на их поиски. Нужно установить открытый коридор с выходом прямо в пустыню, это даст еще три-четыре дня. Ты сумеешь удержать открытый коридор Мьюриэль?

— Да! — Снова кивнула эльфея.

— Взвесь свои силы, как следует. Ты не сможешь опереться на мощь Совета, напротив, нам постараются помешать.

— Я справлюсь. — Дочь Зил-Ирисов гордо вздернула подбородок.

— Теперь вернемся к вопросу с энергией. — Хаэлнир помедлил. — Торки, чтобы питать портал своей маной, тебе придется остаться в Ферни-Этте. Тебя даже могут схватить за самоуправство. Ты доверишь мне спасение своей матери?

На несколько секунд воцарилось молчание. Дракон замер, вцепившись в деревянные подлокотники кресла, с которого готовился встать.

— Я не смогу совершить переход?

— Нет. Ни ты, ни Мьюриэль.

— Я тоже? — Вскинулась та.

— Кто-то должен вывести дракона из города. Мы не можем оставить Эрсторгена на «растерзание» старейшинам!

Мьюриэль поникла. «Я согласна» — прошептала все же через минуту.

— Теперь все зависит от твоего решения.

Оба эльфа вопросительно смотрели на молодого урфийского правителя. И снова повисла бесконечная пауза. За окном садилось солнце. Ящер молчал, но ни командующий, ни Мьюриэль не торопили его.

— Это сложное решение… — Выдавил Торки.

— Я знаю. — Хаэлнир и сам не до конца избавился от сомнений, но любой другой план, из пришедших к нему в голову, был еще более рискованным. Он бы очень хотел, чтобы Змей оказался рядом и разделил ответственность. Но Г*Асдрубал после той странной записки больше не давал о себе знать.

— Хорошо. Если кто-то и сумеет вытащить маму, то это ты. Что я должен делать, после того, как портал закроется?

— Постарайся выбраться из города и никого сильно не искалечить. — Серьезно попросил эльф. — В худшем случае тебя запрут в каком-нибудь подвале до выяснения всех обстоятельств, а потом выставят за городскую черту. Ты — не член общины, так что судить тебя Совет не станет, только расспросит, как следует.

— Что я должен буду сказать?

— Правду, естественно. Скажешь, я попросил тебя об одолжении… Мьюриэль позаботится о том, чтобы тебя отпустили, как можно быстрее. Потом отправляйся к Залентскому мосту и жди нас на левом берегу Мурра…

Дракон слушал инструкции, не перебивая.

— … Ни в коем случае не пересекай реку, если только не услышишь зов! — Командующий дождался утвердительного кивка. — Теперь о том, как пробраться в зал перемещений. Мьюриэль, твой дед поставил у здания охрану?

— Нет. — Покачала головой эльфея. — Ведь портал «мертв». Но, на всякий случай я пойду первой. Если в зале кто-то есть — будет достаточно сонного заклинания, не думаю, чтобы они ожидали подвоха от внучки Эрендира.

— Поскольку переход откроется в пустыню, лошадей придется брать здесь. Мне понадобится по крайней мере три. Сейчас в конюшне, помимо моего Гвиска остался только Эдир. Нужен еще один.

— Я возьму с собой Олле. — Пообещала эльфея. — Пора идти. Зайду к себе за лошадью, и отправлюсь на «конную прогулку» к залу переходов.

— Мы выйдем через четверть часа.

Мьюриэль покинула особняк. Эльф повернулся к ставшему молчаливым дракону.

— Надеюсь, ты и вправду не отправишься в пустыню без крайней нужды. Ссора с песчаными духами была бы нам не кстати.

И снова Эрсторген ограничился кивком. Командуюшщий тихо вздохнул. Принудить дракона быть послушным было ему не под силу. «Пусть ему и на этот раз достанет выдержки!» — попросил незримых богов.

— Пойду, приведу лошадей. — Вслух сообщил ящеру.

— Мы так и не встретили никого из твоих родных. — Заметил Торки уже по дороге к залу перемещений.

— Братья остались в Эфель-Дорате, — напомнил ему спутник. — А родители деликатно избегают моего общества. Видишь ли, обычай не позволяет мне поселиться под чужим кровом. И чтобы избежать неприятного соседства, они каждый день вынуждены изыскивать повод, не остаться дома. Отца я не видел с самого приезда, а леди Ойлиф обычно уезжает после завтрака и возвращается ближе к ночи.

Ящер взглянул удивленно, но о причинах семейной размолвки расспрашивать не стал. Они ехали медленным шагом по самому центру Ферни-Этта, теплые сумерки располагали к прогулкам, и на улице было довольно «многолюдно». Мечи за плечами командующего не вызывали подозрений, поскольку оба коня были нагружены объемными сумками, а следовательно эльф и его приятель явно собрались за город.

— Забавно, — печально улыбнулся эльф. — Мы всей семьей несколько месяцев терпели неудобства, чтобы соблюсти приличия и избежать пересудов. Но после захвата портала скандал уж точно не минуем.

Они подъехали к похожему на беседку одноэтажному зданию. Двери не было, внутрь вел широкий, ярко освещенный проход. У портала уже спешилась эльфея.

— Я — первая, — прошептала чуть слышно и пошла по коридору. Хал и Эрсторген поставили своих коней рядом с Олле. Соблюдая маскировку, эльфея не стала нагружать его поклажей, но все необходимое уже имелось в седельных сумках Хаэлнира. Мьюриэль вернулась буквально через мгновенье.

— Никого. — Сообщила она. — Но давайте поторопимся, у меня нехорошее предчувствие! — В зал переходов она возвращалась почти бегом, спутникам передалась ее тревога.

Вбежав в зал, дракон первым делом глянул под ноги (черного пятна, подобного тому, что он видел в Агад-Зере здесь не было), потом закрутил головой, изучая незнакомое помещение. Смотреть особо было не на что. Совершенно пустое в центре пространство, на полу — восьмиугольные плиты, такие же, как на улице, только из более дорогой разновидности мрамора. Купол, словно недостроенный, посередине имел фигурное отверстие — больше всего напоминающее цветок, вдоль стен — фальшивые колонны, чьи капители срастались, образуя неглубокие ниши. Во всех, кроме одной приглушенно рдели магические шары. И только та, что напротив входа — пустовала.

Эльфея бросилась к этой нише, с внутренней стороны фальш-колонн, примерно на уровне груди оказались две белые пластины с выдавленными контурами пятерни.

— Встаньте сюда, Эрсторген, — позвала она. Дракон поспешил исполнить просьбу. — Вложите руки в углубления. — Драконья ладонь не без труда уместилась в миниатюрный оттиск. — Теперь попробуйте наполнить их энергией!

Торки не очень хорошо понял, что понимать под этим: «их», но сосредоточился и постарался сконцентрировать всю свою ману в кончиках пальцев. Дрогнул сводчатый потолок, левая пластина взорвалась изнутри, обдав острыми осколками щеку дракона.

Хаэлнир тревожно оглянулся в сторону входа.

— Не получается! — Запаниковала эльфея. Эрсторген испугавшись, что разрушил важную часть портала, безуспешно пытался собрать разбитую пластину. — Он не умеет направлять энергию!

— Ничего страшного. — Постарался успокоить спутников Хаэлнир. — Ты вполне способна сама открыть портал. Торки, обними ее за талию. — Дракон довольно неуклюже обхватил Мьюриэль поперек туловища. Эльфея, сообразив, чего ждет от нее командующий, развела руки, коснувшись пальцами обеих, управляющих порталом, колонн. — Теперь медленно передай ей часть своей силы…

На этот раз под куполом разнесся низкий гул, завибрировали в унисон ему колонны, задрожал, становясь непрозрачным воздух в вырезе купола. Хаэлнир вернулся к выходу за лошадьми. На площади перед залом перемещений стояло несколько эльфов, с некоторым удивлением разглядывая радужный столб, бьющий в небо над крышей. Однако никто из них не пытался остановить самоуправное вторжение в портал. «Совет не объявил официально о запрете на перемещения» — догадался командующий. Он отвел всех трех коней в центр зала, еще раз проверил снаряжение и кивнул «распятой» на колоннах Мьюриэль. «Отправляй!»

Гул «сгустился», пару минут радужный столб дрожал между крышей и полом, потом на миг стал непрозрачным и тут же исчез. Мьюриэль обессилено повисла на руках у дракона.

— Все! Они уже должны быть в пустыне.

В зал запоздало ворвалась ночная стража. Десятник обнажил один из мечей, подозрительно разглядывая дракона, сжимающего в странных объятьях внучку Владыки Эрендира.

— Вам следует немедленно отпустить ее. — На всякий случай потребовал командир стражников.

— Еще чего! — Эльфея демонстративно развернулась лицом к дракону, закинула обе руки ему на шею. — Что вы себе позволяете, десятник?!

— Берите меня на руки и идите к выходу. — Краем рта приказала она дракону. Торки подхватил Мьюриэль и на подгибающихся ногах (взлом портала не прошел даром и для него) поплелся через зал. Спиной он ощущал недоверчиво-удивленные взгляды воинов.

— Что мы делаем? — Шепотом спросил у эльфеи.

— Сматываемся. — Так же тихо ответила та. — И имейте в виду, идти самой мне сейчас не под силу, вам придется нести меня до самой резиденции Зил-Ирисов.

В гигантской зале клубился туман, за его белой пеленой не разглядеть было ни стен, ни потолка. То, что выглядело как колонны, при приближении оказывалось игрой света на «ватных» клубах. Мирра с трепетом вдохнула странный воздух. «Вот каков он — Чертог Ожидания!» Сделала несколько шагов вперед, повернулась. Там где она только что прошла, затягивался мутной кисеей призрачный след. Туман хоть и выглядел плотным, не мешал двигаться. Она перевела взгляд на собственные грудь, руки — по легенде, оказавшись в Эрее, души принимают самый цветущий, что был у них при жизни, вид, и одеваются в лучший наряд по своему желанью. Ее лучшим нарядом, бесспорно, было синее эльфийское платье. Несчетное число раз она жалела о том, что пришлось продать драгоценный подарок. Бывали у нее потом прекрасные наряды, но такого — никогда.

— И тут вранье! — не смогла она сдержать разочарование. Тело облекало все тоже изорванное, грязное платье. Провела ладонью по голове. — И волосы не отросли!

Содранная о камни ладонь саднила. Нет, это не могло быть преддверьем Эреи. Души умерших не испытывают боли. В этом-то она могла убедиться в день Великой битвы под Враном, когда по зову Хаэлнира павшие воины пришли на помощь своим живым соратникам.

Мирра повертела головой — никаких ориентиров, она снова двинулась вперед, то есть туда, куда в данный момент было повернуто лицо. Очень может быть она бродит кругами на одном месте. А что прикажете делать, если ты непонятно как оказалась непонятно где? «Может, я вообще лежу сейчас на полу башни, придавленная камнем, а все это — видения агонизирующего мозга. Но даже если так…»

— Нет, ты не бредишь. — Пространство вокруг на несколько ярдов очистилось от тумана, сгустившегося вокруг обведенного незримой чертой пятачка, в центре круга оказался уже знакомый ведьме мужчина. Хотя, нет, конечно же не мужчина, точнее не просто мужчина — Творец!

— … Здравствуйте… — Мирра растерялась куда больше, чем в первый раз. — Извините, а где я?

— Примерно там же, где и в прошлое посещение. Ты ведь знаешь, что попала в развалины Асс-Мурра, а Асс-Муррская Игла…

— Содержит выход. — Закончила Мирра, внезапно припомнившая давний разговор во Вране. — Значит, мы могли давно сбежать, если бы додумались раньше подняться на крышу?

— Не думаю. Тебе феноменально повезло. Знаешь, что такое феноменально? Ты умудрилась попасть в игольное ушко, когда и самой иглы давно нет. Невероятное совпадение: и угол падения солнечных лучей, и место, которое ты выбрала, чтобы свалиться.

— Да уж, повезло. Вы поможете мне… нам?

— Конечно. — Творец улыбался благожелательно. — У тебя ведь осталось одно неисполненное желание. Ты можешь загадать его прямо сейчас.

Пленница кочевников не задумывалась:

— Хочу, чтобы я и Бреанир немедленно оказались дома, живыми и невредимыми!

Улыбка создателя стала печальной.

— Это невозможно. — Развел он руками. — Точнее, невозможно в том виде, как ты пожелала. Бреанир не сможет вернуться живым и невредимым. Он уже мертв. Я разъяснял тебя правила.

— Не может быть! — Перебила его просительница. — Он был жив, когда ускакал с Эдаргеном. Королю не удалось избавиться от кочевников?! — Запоздало ужаснулась она.

— Нет, в этом смысле план удался, если тебе интересно. Но эльф все равно умер, он и так держался удивительно долго.

— Не может быть… — Мирра никак не могла поверить. — Нет, я не хочу! Так не должно быть! — Потом, с некоторым опозданием пришло понимание того, что случившегося уже не исправить. — Губы затряслись, боль когтями впилась в сердце. — Тогда я желаю, чтобы кочевники во главе с этой шаманкой — Шихкантой умерли. Все. Сразу… Нет! Не сразу. Пусть сначала помучаются, но потом пусть сдохнут, от мала до велика!

— Не кажется ли тебе кара несоразмерной? Шихканта и другие, получат свое, каждый в свой черед. Пока в Мире существует Равновесие, любое действие рано или поздно найдет свой отклик.

— Но я не собираюсь ждать! Я хочу, чтобы они были уничтожены сейчас! Если нельзя, чтобы они помучались хотя бы до утра, пусть умрут немедленно!

— Так не пойдет. — Брови Создателя сошлись у переносицы. — Я не стану губить целое племя, чтобы утолить твою жажду мщения. Желаешь, чтобы я наказал врагов? Если так — выбор времени и способ за мной. Или пожелай меч, и иди, восстанавливай справедливость на свой лад.

Ведьма прижала ладонью трясущиеся губы, слезы стекали по перепачканным щекам, не оставляя дорожек, многодневная грязь крепко въелась в кожу.

— Отринь гнев. Загадай что-то действительно важное.

— Я ни о чем другом не могу думать. — Прерывающимся, от сдерживаемых рыданий голосом, призналась она.

— Давай забудем на время о том, что произошло с тобой за последний месяц. — Творец повел рукой, словно приглашая «гостью» оглядеться вокруг. — Чего ты по-настоящему хочешь?

— Я хочу домой, к Змею!

Творец некоторое время молча смотрел на собеседницу в замызганном платье. Потом печально покачал головой.

— Давай так, я объясню, а ты попробуешь понять и в следующий раз избежать ошибки. — Он присел на материализовавшееся позади кресло. Мирра так и осталась стоять. — Ты только что загадала две взаимоисключающие вещи: попасть домой и попасть к Змею. Г*Асдрубала сейчас нет ни в одном их тех мест, что ты называешь домом. А что касается возвращения, подумай, стоит ли тратить свое последнее желание на обычное путешествие, пусть и довольно дальнее, особенно, если знаешь, что не встретишь в конце пути того, кого ожидала?

— Но когда же, наконец, Змей вернется?!

— Я ведь уже говорил, как только исполниться то, что он загадал.

— Что же это за дурацкой желание?!

— Такое же дурацкое, как и твое… — Творец сделал паузу, словно чего-то ждал от Мирры, но та лишь молча кусала губы. Создатель неслышно вздохнул. — Я не могу сказать тебе, что именно пожелал твой муж. При удачном раскладе, он мог вернуться через год-полтора. Но уж не как не раньше девяти месяцев… — Снова многозначительная пауза, и снова ведьма только всхлипывала. — Но теперь, как видно, дело затягивается на неопределенный срок… — (Мирра тихонько застонала). — Послушай, — теперь голос Всесильного звучал обыденно, — учитывая некоторые твои заслуги, я сделаю тебе еще одно, последнее одолжение: я не стану исполнять те глупости, что ты сейчас нажелала, я верну тебя назад, в башню…

Какого бы предела отчаяния не достигла Мирра к этому моменту, при последних словах она вскинулась: «Вернуться назад, в кошмар с кочевниками?! Лучше — туманная Эрея!»

— Не бойся, — успокоил ее Создатель. — Там уже никого нет, ни стойбища, ни шаманки. Будь хоть раз разумной. Просто посиди пару дней в башне!

Очнулась она на полу в развалинах Иглы. Темно, но солнце село явно недавно, пустынный воздух, не знающий долгих сумерек, не успел охладиться. Во рту пересохло, болели содранные в кровь локти. Встав, кое-как доковыляла до источника, попила, умылась. И только тогда в голову пришла первая мысль: что же с ней в действительности произошло? Она упала со стены? Или заснула и встреча с Творцом ей пригрезилась? Сколько их уже было, таких снов: где она так или иначе бежала из плена: иногда удачно, но чаще пробуждение приходилось на страшную сцену, когда их настигали кочевники… В груди ворочалась странная боль: «Бреанир умер!» — вспомнилось неожиданно. Или все-таки это очередной кошмар? «Придерживая» рукой лихорадочно забившееся сердце, ведьма подошла к двери, приложила ладонь к прохладному камню, потом потянула на себя ухватив за ржавую скобу. Тяжелая створка осталась на месте. Значит сон… Для очистки совести еще раз дернула дверное полотно, теперь налегая всем телом. Знакомый скрежет напугал, дверь нехотя приоткрылась на несколько дюймов. Мирра отпрыгнула в сторону, ожидая, что на звук сбегутся охранники, но ничего не случилось. Опасливо выглянула в образовавшуюся щель. Чернота в коридоре не была полной, на одной из стен имелось чуть более светлое пятно — деревянный щит, прикрывавший дыру-вход, оказался сдвинут. Женщина снова испуганно метнулась в «камеру» — в ночное время за стенами башни должны были рыскать собаки, но внутренний голос уже нашептывал, что снаружи никого нет. Когда, спустя несколько минут, она рискнула высунуться из пролома, глазам предстала пустынная темная улица. Стойбище раскинулось за городом, в другой стороне, но тащиться ночью, взглянуть на кочевье, она побоялась. Мелькнула мысль: что, если это — тот самый шанс, что она вымаливала у Судьбы? Утром явятся суровые варвары и вновь запрут ее в башне, или того хуже — отвезут в Храм Ожидания, в жертву песчаным духам. Но куда бежать одной, без запаса воды и пищи, в полной опасностей пустыне? В конце-концов Мирра осталась коротать ночь на прежнем месте, даже в соседние развалине перебраться не решилась — вдруг там змеи или еще что. Еле дождалась утра. Только-только на востоке посветлело, со всеми предосторожностями вновь выбралась на улицу, обошла башню, спустилась по смутно знакомой улице на окраину. Ветер катил сухой бурьян по остаткам недавних кострищ, тут и там на земле валялись скудные отбросы, да кое-где сломанные жерди от шатров. Это, да еще тонкие колеи от двухколесных повозок — все, что осталось от накануне раскинувшегося здесь стойбища.

«Значит, правда, Бреанир мертв» — Мирра села на землю и некоторое время незряче пялилась на переползающего тропинку жука. Тот начинал движение, натыкался на сухую травинку, принимался огибать ее с одной стороны, не дойдя до конца, разворачивался… Жизнь казалась так же бессмысленна, как возня в пыли глупого насекомого. Потом она, поднялась, механически отряхнула подол и поплелась назад, к Игле.

Эрссер говорил, меланхолия — значит «черная желчь». Один Творец знает, на каком языке. Перевод всегда казался ей несуразным. Но сейчас ведьме внезапно открылось, почему неведомый народ дал такое название давившему ее чувству. Черная желчь и вправду разлилась у нее в крови и теперь методично выедала из головы все мысли, оставляя одну безысходность. Да, и еще тупую покорность Судьбе. Весь день она просидела, прислонившись к остаткам стены рядом с источником. Вода была под рукой, а голода она больше не чувствовала. Наверное, если поискать, в развалинах можно найти и приспособить что-нибудь под бурдюк для воды, да и съедобные растения в оазисе наверняка имелись. С запасом воды можно попытать счастья — выйти к верховьям Мурра, а уж там, двигаясь по левому берегу… Но Мирра никуда не шла, и дело не в словах Творца. Ей больше не хотелось спасаться, вязкая апатия охватила душу и тело. Умереть без пищи в развалинах Асс-Мурра уже не казалось ужасным. Потом, если муки голода станут чересчур донимать, есть еще золотой ящер с его острым гребнем. Наступила и минула ночь, когда тень от разрушенной перегородки почти исчезла, за стенами послышался какой-то звук. Женщина вздрогнула, старх вернулся, заставив сердце замереть, а потом забиться лихорадочно. Стараясь ступать бесшумно, она прокралась к пролому в стене. Видимый участок развалин оставался пуст и безлюден. Проклиная собственное безрассудство ведьма выбралась из башни: неизвестная опасность одновременно и пугала и притягивала.

— Ми-ирра-а!.. — Голос разнесся над ристалишем. Сердце снова болезненно дернулось, еще не веря собственным ушам, женщина медленно вышла из-за полуразрушенной Иглы. Посреди земляной площадки стоял Хаэлнир, рядом переступало копытами сразу три коня, но других седоков видно не было. Надо было бы бежать навстречу спасителю или хоть крикнуть. Но голос внезапно пропал, а ноги подкосились. Чувствуя себя тряпичной куклой, Мирра упала на колени. Командующий услышал шорох, обернулся.

— Мирра! — Эльф оказался рядом, но солнце за его спиной било ей прямо в глаза, так что она могла видеть только черный силуэт. — Ты ранена? Можешь встать?

Она сумела лишь отрицательно покачать головой.

— Что-то с ногами?

Усилием воли ей все же удалось вернуть голос.

— Бреанир умер… — Пршептала вместо ответа.

Хаэлнир осторожно поднял любимую женщину на руки.

— Я знаю. — Произнес так же тихо. Мирра хотела заплакать, но глаза остались сухими, только рыдания толчками поднимались по горлу, словно рвотные позывы. Ведьма зажала рот рукой, спрятала лицо на плече у эльфа — до самого последнего мгновенья она втайне надеялась, что ошибается.

Командующий решил, что им необходимо «отдохнуть перед дорогой». Мира не возражала, она и вправду чувствовала себя донельзя усталой и разбитой — хотя больше недели сиднем просидела в башне. Можно было бы остановиться в тех же развалинах, но Хаэлнир считал, что следует как можно скорее «сменить обстановку», напоминавшую об ужасах плена.

Они отъехали на окраину разрушенного города, и там, у старого колодца эльф принялся растягивать маленький шатер. Ведьма сидела неподалеку, на снятых с коней седлах, мысли бродили в далеком прошлом.

— Это — не «дар», это — проклятье! — озвучила она пришедшую ей в голову догадку. — Стоит появиться в моей жизни чему-то хорошему, как Судьба тут же у меня это отнимает. Все равно что: дом, друга, возлюбленного. Бинош однажды пыталась сказать мне, но я не поверила… Дура! А исполнение желаний — это чтобы было больнее! Нельзя потерять то, чего не имеешь, а так…

— Ты не права. — Хаэлнир подошел и успокаивающе обнял женщину за плечи. — Я знаю, сейчас все видится ужасным. И смерть Бреанира — с ней трудно смириться. Но нужно потерпеть, время лечит даже такие раны, уж мне можешь верить. Давай я устрою тебе несколько часов спокойного сна. Сон, как и время…

— Нет! — Мирра ухватилась обеими руками за шею командующего, словно утопающий за последний обломок корабля. — Я не хочу спать! Вдруг я проснусь, а ты исчезнешь?! Я не буду спать! Пожалуйста, Хал, я боюсь, не бросай меня!

— Она вспомнила, кому говорила эти же слова совсем недавно, и мучительный ком в горле наконец прорвался рыданиями. На этот раз она плакала громко и долго. И эльф не пытался остановить или утешить, считая, что слезы сами по себе принесут облегчение. Когда плачь перешел в тихие всхлипывания, он поднял бывшую правительницу на руки и отнес в шатер.

— Тебе нужно отдохнуть. — Нежно целуя ее в лоб, повторил он. — И не бойся, я никуда не денусь, я буду с тобой всегда… всегда, когда будешь во мне нуждаться. — Поправился тут же. — Можешь спать спокойно, обещаю, ничего плохого, пока ты спишь, не случится!

Он все же произнес сонное заклинание.

— Эльфийская магия здесь не действует. — Пробормотала ведьма, послушно закрывая глаза. — Ты только не уходи. — Засыпая, она прижимала к груди его руку, так что тыльная сторона ладони могла чувствовать удары сердца.

Хаэлнир дождался, когда дыхание станет ровным, осторожно высвободил кисть, но еще некоторое время молча смотрел на спящую.

— Надеюсь, ты это оценишь! — Поднимая взгляд к остро сходящемуся куполу палатки, пробормотал он. — И, Змей, не мог бы ты поторопиться? Очень трудно сохранять дистанцию, когда тебя нет рядом!

Никто ему не ответил. Серо-коричневый шелковый полог продолжал тихонько плескаться на ветру. Эльф вздохнул и вышел из шатра, кроме попечения о спасенной правительнице, на нем еще лежала забота о лошадях.

Они взяли от развалин Асс-Мурра на восток, в сторону Северного торгового тракта. Ехать берегом Мурра Хаэлнир не рискнул, сотни готовящихся к набегу племен облюбовали пойму под стойбища. У единственного моста через реку имелось сразу две заставы — Лентская и тайная эльфийская — Тар-Алент, чьим порталом командующий первоначально планировал воспользовался для перемещения. Туда они планировали добраться прямиком по тракту. Такой путь был длиннее, но, по мнению Хала, безопаснее. Шесть дней в степи подтвердили его выкладки, но на седьмой, точнее уже восьмой, поскольку дело было ночью, задремавший рядом с Миррой эльф проснулся от далекого лая собак. Он выбрался из шатра, тревожно всматриваясь в ночь и втягивая ноздрями воздух. Показалось, к запаху сухой полыни примешивается дым кизякового костра. Хотел было проехаться в сторону, откуда дул ветер, но, представив, как перепугается спутница, если проснувшись, не обнаружит его рядом, отложил разведку.

На рассвете оседлали коней. До Северного тракта было меньше дня пути, потом еще день, от силы два хорошей скачки и — будет мост. Хаэлнир нашептал что-то лошадям и те, не смотря на жару и усталость, весь день шли широкой рысью. Незадолго до заката под копытами захрустел гравием торговый тракт. Здесь он не был гладко выстлан булыжником, как по ту сторону Великой реки. Впрочем, они только пересекли дорогу, и двинулись по степи параллельным курсом. Когда солнце принялось «двоиться», опускаясь за горизонт, эльф заметил впереди пыльное облако. Они с Миррой придержали коней.

— Кто-то едет? Будем прятаться? — Заволновалась только-только спасшаяся из плена ведьма.

— Они едут в ту же сторону. — Пристально всматриваясь в полыхающую алым линию заката, сообщил ее спутник. — Мы нагнали орду.

Когда окончательно стемнело, Мирра смогла убедиться, что эльф прав. Все пространство справа и слева, сколько хватало глаз, засияло желтыми огнями костров. У женщины дух перехватило, число огней на земле было сравнимо с количеством звезд на летнем небе.

— Сколько же там людей?! — Ужаснулась она, представив несметное воинство. — Мы пропали. Они затопят наши земли, почище последнего Потопа. Но тут же мысли вернулись к более насущному. — Хал, как же мы пробьемся к Мурру?!

— Я думаю над этим…

Озабоченный вид командующего напугал Мирру, но она не стала отвлекать его новыми расспросами. Эльф закончил приготовления к ночлегу. На этот раз он не стал окружать стоянку магической стеной, а коней отпустил пастись подальше в степь, после чего уселся в шатре лицом к выходу и замер, уперев взгляд в шелковый полог.

Мирре не спалось, тревога острыми когтями рвала сердце.

— Хал, Ха-ал… — Негромко позвала она, промаявшись примерно до середины ночи. Тот на мгновенье отвлекся от разглядывания стенки. — Это значит — новая война, да?

— Да, если орда форсирует Мурр. Я уже послал мысленное сообщение в Тар-Алент, но они еще очень далеко, не уверен — «расслышали» ли.

— Но как тебе удалось? Шаманка ведь договорилась с духами пустыни, на их землях эльфы не могут применить свои уменья…

— Только не я. — Хаэлнир поднялся, затылок едва не уперся в шелковый свод. — Не так ли, вейхал?

Клапан шатра распахнулся, внутрь, словно швырнуло ветром горсть песка. Вместо того, чтобы осесть на подстилке тонким слоем, он заклубился в воздухе, вокруг образовалось дрожащее марево, постепенно сложившееся в очертание уродливого человека.

Взвизгнув, Мирра откатилась к ногам Хаэлнира.

— Не бойся. — Тот помог ей подняться. — Это всего лишь пустынный дух. Он не причинит нам вреда, никто щедрее меня не поил здешних вейхалов кровью! Не так ли?! — Снова обратился он к демону, на этот раз вопрос прозвучал, как удар хлыста.

— Да, брат. — Прошипело чудовище. — Ты звал нас. Зачем?

— Большая орда, идущая к реке, ее ведет Говорящая с Духами, Шихканта?

Песчаное марево утвердительно качнулось.

— Скажи, а исполнила ли она ваш уговор? Не похоже, чтобы свирепые вейхалы испили крови дракона…

Существо у входа задрожало сильнее, «заплевало» струйками песка, но ничего не ответило.

— Я предлагаю вам другую сделку! — Эльф шагнул ближе. — Поделитесь со мной своей силой, и я принесу вам в жертву все стойбище, что раскинулось отсюда и до горизонта! И это будет настоящая песчаная смерть, как во время тех ураганов, в которые ты и твои братья так любите превращаться в пустыне.

Марево снова закачалось. Мирре показалось, что негодующе.

— Что нам за польза от таких смертей? — Зашипел вейхал. — Люди задохнуться в песчаной буре, тела их высохнут, а наша жажда так и останется неутоленной. На что нам жертва, без крови?

— Клянусь, вы получите столько крови, что хватит напоить всех духов пустыни! — Ведьма уже видела этот жестокий взгляд. Будь на месте Хаэлнира кто-нибудь другой, она пожалуй испугалась бы его куда больше песчаного демона. — Ну же, брат мой! Разве стал бы я лгать носящим одно со мной имя?!

Песочный силуэт на некоторое время неподвижно завис в воздухе, потом скользнул в сторону клапана.

— Выходи, скрепим договор. — Прошелестел, вылетая наружу.

Вслед за шагнувшим на улицу эльфом Мирра высунулась из шатра.

В прозрачном ночном воздухе дрожало уже шесть песчаных фигур. В центре образованного ими круга спокойно стоял эльф, между его сведенными ладонями разгоралась ослепительно белая звезда. Потом сияние резко погасло, только кончики пальцев продолжали светиться. Вместе со звездой исчезли и пустынные духи.

— Собирайся. — Проходя мимо шатра, бросил командующий. — Нам нужно опередить орду и раньше них выйти к Мурру. Будем скакать остаток ночи и весь следующий день, если потребуется.

Из темноты как по команде, а вернее именно по команде, вынырнули кони.

— Но, как же войско? — Заметила ведьма, уже устраиваясь в седле. — Как мы сумеем объехать или проскочить мимо?

— Об этом позаботятся мои песчаные братья. — Усмехнулся ее спутник.

Он свернул палатку и те из пожитков, что успел распаковать на ночь. Гвиск, едва хозяин очутился в седле, снова развернулся на восток, его товарищи пристроились в хвост.

До рассвета они ехали параллельно Мурру, огибая вражеское войско, потом сменили курс и снова двинулись к Великой реке, оставляя стойбище по левую руку. Чтобы увеличить скорость, Хаэлнир поступился принципами, а эльфийский скакун гордостью — вокруг шеи Мирриного жеребца повязали шелковый шнур от палатки, чтобы наездница могла держать во время скачи. Женщина оценила жертву, но уж после этого кони взяли в такой галоп… Ведьма почти лежала на лошадиной шее, жмурясь от бившего в глаза ветра. Время от времени она кидала опасливые взгляды налево, но кроме желтоватого марева там ничего не было видно. Неожиданно на месте, где должны были стоять шатры кочевников, вознес в небо колонны белокаменный город. «Мираж» — догадалась всадница. Но бешенная скачка не позволила разглядеть его, как следует. Хаэлнир же и головы не повернул в сторону чудесного виденья. Некоторое время они проносились мимо пышных садов и ажурных беседок. Потом город исчез, так же неожиданно, как появился, а лошади все продолжали неутомимый бег.

Вечером Мирра сползла на землю едва живая, ей и раньше приходилось весь день проводить в седле, но не при таком аллюре, и, конечно же, она делала длинные остановки, чтобы перекусить самой и дать передохнуть лошади. Она даже не сразу сообразила, что они достигли Великой реки — вот она, катит мутные воды за полосой разросшегося на болотистом берегу тростника.

— Оставайся здесь. — Приказал Хаэлнир. За весь этот день им удалось едва двумя словами перекинуться. — Если увидишь чужих воинов, садись на Эдира, и плывите на тот берег. Не бойся, он вынесет вас обоих.

Ведьма даже не успела возразить — командующий, поправив перевязь с мечами, зашагал в пустыню, откуда они только что приехали.

Когда зеленая трава под ногами сменилась красноватой землей с редкими островками колючек, Хаэлнир остановился, выбрал скупо поросший ковылем пригорок и уселся на вершине, вглядываясь в даль. Вскоре на горизонте появилась легкая дымка, постепенно превратившаяся в неровную полосу. Она росла, приближаясь, передний край распался на отдельные «точки», еще немного, острый глаз сумел бы различить фигуры всадников. Эльф поднялся.

— Приступим.

Он вонзил один из своих клинков в сухую землю, потом склонился над ним, припав на одно колено и опустив обе ладони на рукоять. Клинок сверкнул как ударившая молния, и как от удара молнии дрогнула земля. Тонкая трещина побежала в обе стороны от вошедшего в почву меча, и секундой позже вдоль всего разлома взметнулась вверх пыльная стена. Стремительные и острые, словно лезвия, воздушные потоки гнали и гнали в небо песчаную взвесь, а потом вдруг со свистом устремились к приближающемуся войску.

Передовые разъезды заметили внезапно возникшую впереди бурю. Кто-то успел спешиться, опытные степные воины, закрывали лица платками, но первый же порыв ветра продемонстрировал всю тщетность их усилий. Это не был обычный смерч — частый гость в более засушливой местности. Песчаные струи неслись с неимоверной скоростью, они не закручивались — ветер дул и дул в одном направлении сдирая с людей одежду и кожу, подобно шлифомальному диску. Воины падали на колени, рядом с бьющимися в агонии лошадьми — острые крупинки, как наждак, стирали живую плоть едва не до костей, и ветер стал красным от крови. Обглоданные бурей, все еще корчащиеся в агонии тела, усыпали поле, и тут же были занесены песком. Спустя всего три четверти часа на месте огромной орды остались лишь розовые от крови барханы. Ослабевший смерч унеся дальше в пустню.

Командующий последним усилием выдернул из земли меч, зашатавшись, чуть не завалился на спину. Перед глазами плясали черные точки. Хаэлнир попытался вернуть ясность зрению, но нет, черные точки продолжали кружиться, складываясь в силуэт пустынного демона.

— С-с-славная жертва! — Прошелестел он. — Ты всегда был щедр с нами.

Эльф хотел подняться, но слишком много сил было отдано последнему заклинанию, снова закачавшись, он опустился теперь уже на оба колена.

— С-славная жертва, — повторил дух. — Много крови, так много, что впервые за сотню лет я не чувствую голода! А теперь мы получим еще и твою жизнь. — Существо засмеялось, рассыпая вокруг маленькие смерчи. — Ты слишком слаб повелитель, чтобы встать и уйти. Теперь ты останешься с нами навсегда, навсегда в пустыне…

— Обойдетесь! — Мирра с размаху выплеснула в вейхала воду из бурдюка. Дух пронзительно взвизгнув, распался на грязные «ручейки», а потом скорчился на земле сырой кучкой.

— Вставай! — Мирра подхватила командующего под руку, помогая подняться. Из-за пригорка вынырнул Гвиск, опустился на колени, подставляя спину хозяину, дождался, пока Мирра устроится позади него в седле. — Вперед, Гвиск, фаэ!

Конь рванул к реке, позади с нарастающим свистом закручивался новый смерч. Но злобные хозяева пустыни опоздали. Гвиск и присоединившиеся к нему Эдир и Олле с разбега влетели в воду. Протянувшие за ними свои песчаные щупальца вейхалы, вынуждены были отступиться. Река вскипела прямо у берега, выплеснулась волной на сушу — водные духи напоминали незваным пришельцам, что те на чужой территории. Пошипев, вейхалы убрались восвояси.

— Благодарю. — Эльф обессилено свалился с седла прямо в воду. Мирра, помешкав, спрыгнула за ним. — Но я ведь, кажется, велел тебе дожидаться у реки?

У ведьмы не было сил спорить, она лишь руками развела:

— Ты обещал не бросать меня! — Напомнила она. — А сам чуть не отдал жизнь песчаным духам! Скажи спасибо Гвиску, — женщина нежно, но не без опаски, потрепала коня по гриве. — Он не хотел отпускать тебя одного, все метался вдоль берега, потом даже подставил мне спину — вот как тебе только что. Хвала Фермеру, а догадалась сесть в седло и прихватить с собой воду.

— Умница. — Хаэлнир потерся щекой о породистую морду. — Ты тоже… — Чуть заметно улыбнулся он спутнице. Мирра тут же кинулась обниматься, забыв, что ее друг едва стоит на ногах. Все тот же Гвиск, предусмотрительно придвинулся, подперев хозяину спину.

— Нам нужно торопиться. — Напомнил командующий, высвобождаясь из объятий. Я уничтожил далеко не всех. Буря прошла, теперь выжившие начнут откапываться и бросятся к воде.

— Может, спустимся немного по течению, чтобы быть подальше от них? — Предложила бывшая правительница.

— Нет. Мы и так сильно сместились к востоку. Понадобиться время, чтобы вернуться к Тар-Аленту. Но сейчас главное — переправиться на ту сторону.

Не смотря на усталось, лошади и всадники вошли в мутную воду.

Эрсторген сдержал обещание и ждал их у моста через Мурр.

Мьюриэль пришлось остаться. В преддверии нашествия владыка Эрендир запретил внучке покидать пределы столицы. Медно-рыжий дракон часами кружил над рекой, наконец на пятый день ожидания он увидел (и сразу узнал) двух, пробиравшихся вдоль берега всадников. Он так обрадовался, что не сразу сообразил, что означает пустующее седло третьего коня. Мирра долго обнимала мощную щею дракона, потом переволновавшийся Торки сообразил перекинуться и они обнялись по новой.

— Спасибо, сыночек, — Мирра заглянула в драконьи глаза, и тот отчего-то смутился. — Хал рассказал мне, чего тебе стоило открыть портал и остаться в городе. Теперь я вижу — ты стал зрелым мужчиной и мудрым правителем!

— А что Брен… — Эрсторген осекся. Мирра закусила губу, не в силах пересказать случившееся. Хаэлнир молча покачал головой.

— Отвези мать в Урфиндар. — Попросил он.

— Я смогу унести всех. Не беспокойся.

— Не нужно. — Командующий отвязал от седла миррины сумки и флягу с водой, протянул их ящеру. — Мне еще нужно на заставу. Я оставлю коней в Тар-Аленте. А потом кто-то должен отнести скорбную весть леди Мьюриэль. — Он не стал продолжать, видя как плечи недавней пленницы опять сотрясаются от рыданий.

— Позаботься о ней. — Одними губами произнес он. Дракон понимающе кивнул.

— Ну, вам пора. — Поторопил он ящера. Эрсторген совершил обратное превращение, подхватил одной лапой Мирру, другой ее поклажу.

— Хал!… - Успела крикнуть она, но голос тут же потонул в шуме крыльев.

Урфиндар произвел на нее еще более тягостное впечатление, чем в первый раз. Должно быть виной тому пережитое несчастье. Мысли о смерти Бреанира причиняли почти физические страдания, и она старалась загнать их поглубже. Не то, чтобы забыть, просто не думать о недавнем плене. Днем это почти удавалось, ночью же картины из недалекого прошлого всплывали в голове с катастрофической четкостью. В темноте она принималась считать воображаемых овец, или пыталась вспомнить генеалогию рода вязов, которую изучала в детстве, но вместо этого перед глазами стояла полуразрушенная башня, где на полу умирал эльф. Не лучше были и сны: редко-редко ей удавалось проспать несколько часов без сновидений. Даже в первые дни после того, как Хал нашел ее в развалинах Асс-Мурра, и то на сердце не было так тоскливо. Конечно, существовало рациональное объяснение: тогда, в пустыне, постоянная угроза встречи с ордой на время вытеснила другие переживания. Но стоило оказаться в безопасном Урфиндаре, и боль от утраты вернулась с новой силой. В мрачной меланхолии тянулись бесконечные дни, Мирра не находила себе ни занятия, ни места. Торки и Анелла всячески ее опекали, но их забота тяготила. Существовало средство: «лекарство и доктор» в одном лице. Но Хаэлнир «сдал ее с рук на руки» дракону и вновь нашел себе неотложные дела. Вот если бы он очутился рядом, взял ее за руку… Мысль стала навязчивой, она посещала ее с периодичностью ночных кошмаров, вернее каждый раз после очередного пробуждения в холодном поту. Стало казаться: окажись рядом эльф — и все горести исчезнут, жизнь снова приобретет вкус и краски. Напрасно разум подсказывал, что так, как было — уже не будет, слишком много потерь отделяет счастливые дни от нынешнего сумеречного существования. Но внутренний голос, вечно враждующий с разумом, не желал мириться с действительностью, он нашептывал, что избавление от печалей совсем рядом…

«На самом деле — не так уж и рядом, до Эфель-Дората — десяток дней пути верхом, и то при хорошей погоде. А откуда в Урфии взяться хорошей погоде?» — Мирра в очередной раз запретила себе думать о Хаэлнире. «В конце-концов должна же быть какая-то гордость!». Внутренний голос, временно отступив, согласился и тут же подкинул старую тему для размышлений: «Что было бы, если бы в тот злосчастный день она не позвала Бреанира посмотреть представление кочующей труппы?»

Ведьма в раздражении ткнула иголкой в центр вышивки, совсем не туда, куда полагалось бы, согласно рисунку на ткани, и отодвинула раскладные пяльца. Хотела еще и ногой наподдать по деревянной раме, на которой было растянуто вышивание, да вовремя вспомнила, что рядом, скромно помалкивая, работает иглой Анелла.

Принцесса сделала вид, что ничего не заметила. Свекровь все последние дни пребывала в крайне подавленном, и видимо поэтому, весьма неуравновешенном состоянии духа. В таком настроении одно слово, даже движение могло вызвать самую бурную реакцию: от слез до швыряния тяжелыми предметами. Поэтому хозяйка замка старательно отводила глаза от недовольно насупившейся экс-правительницы. Но Мирриному раздражению требовался выход.

— Эта вышивка последние нервы из меня вытянет! Как можно столько времени тыкать и тыкать иголкой в дурацкий трафарет!

Замковый лекарь считал, что вышивание успокаивает нервы, это он рекомендовал Мирре взяться за иглу. Урфийская же правительница любила и умела заниматься рукодельем, она и без всякого лекаря почти все дневные часы проводила, расшивая какую-нибудь очередную занавесочку.

— Вам вовсе не обязательно утруждать себя… — Несмело начала она.

— А чем еще можно заняться в вашем занюханном княжестве?! Торки занят, а больше и поговорить не с кем! — Ведьма таки пнула носком туфли крестообразные распорки, деревянные ножки неприятно проскребли по полу.

— Можно прогуляться по городу… — Голова принцессы ниже склонилась над пяльцами.

— Прогуляться?! В смысле окунуться в те помои, что стекают по улице? Благодарю, я не любитель подобных развлечений!

Мирра не хотела срывать раздражение на невестке, но именно этим она и занималась всю последнюю четверть — изводила урфийскую княжну непрерывным нытьем и жалобами. Анелле сносила все с беспредельным терпением.

— Да, конечно, вам тяжело привыкать к нашей неустроенности. Но, я уже приказала, и концу месяца Рыночную улицу, ту, что идет от центральной площади, замостят булыжником…

— А что у вас в казне завелись деньги? — С сарказмом поинтересовалась экс-правительница. Манера собеседницы — покорно сносить все поддевки и упреки — бесила Мирру несказанно. Будь у нее самой такая свекровь, давно показала бы ей (себе то есть), где в замке выход. Но бедной принцессе подобное даже в голову не приходило. Она и Эрсторгену ни разу не пожаловалась, а ведь было на что!

— Скажите Анелла, — та, наконец, оторвала взгляд от нитяного узора, подняла печальные глаза на собеседницу, — я вам не надоела? — Неожиданно спросила ведьма. — Нет, вот честно? Живу в вашем доме, ем ваш хлеб, да еще и третирую вас ежедневно!

— Нет-нет, что вы! — Княгиня даже испугалась. — Я счастлива, что вы поселились с нами.

— Счастливы терпеть мои издевки, мое брюзжание? — Голос ведьмы звучал проникновенно. — Вы в своем уме, душенька?

— Я… Вам сейчас тяжела, я понимаю…

— Ничего вы не понимаете! — Мирра была зла на саму себя, на безответную урфийку, на весь Мир. — Вот что, Анелла, — решилась она, — раз вы не способны выставить меня вон, это сделаю я! — На душе как-то сразу полегчало. И даже впервые по настоящему стало жаль принцессу.

— Пожалуйста, не говорите так!

— Простите меня, ладно? — Ведьма встала и подошла к невестке, та поспешно отставила вышивание. — У меня и вправду сейчас трудное время, но это не повод отравлять вам жизнь. Так что лучше мне уехать.

Анелла задрожала, сложила на груди руки молитвенно.

— Не делайте этого! — В синих глазах стояли слезы. — Вы ведь знаете, Эрсторген изведется от беспокойства. Вы ведь совсем недавно вернулись… — Женщина замялась.

— Из плена. — Резко закончила Мирра. Последние слова и ей дались нелегко. — Именно поэтому я и уезжаю: хочу снова почувствовать себя свободной!

— Но, разве после… после всего, вы не боитесь путешествовать?

— Нет. — Мирра прислушалась к себе, и подтвердила еще раз. — Нет. Потом, если Другая Сестра решится устроить какую-нибудь каверзу, то и стены замка не помогу. Ваш бывший муж, к примеру, ухитрился выкрасть меня прямиком из спальни. Впрочем, он был самым приличным из похитителей, с которыми мне доводилось сталкиваться.

Анелла постаралась взять себя в руки.

— И куда бы хотите ехать? — Тихо спросила она.

— Не знаю. — Экс-правительница кривила душой. — Она точно знала, что поедет в Эфель-Дорат, или в любое другое место, если понадобиться, чтобы увидеться с командующим.

— Эрсторген… Я пошлю за ним.

— Не нужно. Спешки нет. — Ведьма ободряюще похлопала невестку по руке. — Когда он закончит с делами, я сама ему скажу.

Тем же вечером она улучила момент, чтобы наедине переговорить с сыном.

— Прости, Торки. — Чтобы разговор прошел легче, Мирра заранее распалила себя мыслями об очередном ночном кошмаре. — Урфиндар прекрасное место для скорби. Такое прекрасное, что здесь я не могу забыть о ней ни на минуту. Но я еще помню, что жизнь может быть если не счастливой, то хотя бы светлой. А в Урфии не бывает солнца!

Эрсторген опечалился, его всегда огорчало, когда Мирра хаяла родное княжество его принцессы, даже если сама Анелла не слышала их разговора.

— Дожди скоро кончаться. — Попробовал он утешить мать.

— Да, следующим летом. — Ведьма не собиралась менять принятое решение. — Но я не доживу! Не сердись. — Увидев, как помрачнело лица сына, она почувствовала раскаяние. — Вы были очень добры ко мне: ты и твоя жена, но я хочу уехать. Поеду… на Драконью Гору. — (Мирра так и не смогла признаться, что собирается к Хаэлниру.)

— Дороги через континент опасны. — Тут же встревожился дракон. — Лучше я сам отнесу тебя в замок на Горе.

— Нет! — Общество сына не входило в планы путешественницы. — Я поеду с каким-нибудь караваном. Дорожные трудности помогут мне отвлечься.

Торки пытался спорить, но отговаривать Мирру было бесполезно.

Два дня спустя она выехала в сопровождении десятка урфийских гвардейцев за ворота города. Их путь лежал на север, до пересечения с Вранским трактом, тянущимся до самого Пелосского побережья. Экс-правительница не стала отказываться от навязанного сопровождения, рассудив, что сумеет, при необходимости отвязаться от них по дороге. С другой стороны, после степных приключений, поездки без охраны уже не казались ее такими привлекательными.

В полу-дне пути от Врана они свернули с тракта, теперь на юг, и через некоторое время проселок вывел кавалькаду к небольшой рыбацкой деревушке. Ведьма помнила стоящий на отшибе постоялый двор. Когда-то, когда «все было хорошо», они заезжали в деревню перед тем, как переправиться на остров к эльфам. Старый, глубоко ушедший в землю дом и сейчас стоял на месте. Хозяин в некотором смятении принялся размещать многочисленных гостей по комнатам — столь многолюдные компании бывали здесь не часто. Мирра задумчиво грелась у очага в большой столовой зале. Она дождалась пока последний их гвардейцев вышел вслед за хозяином. В углу, за длинным столом сидел простоватого вида мужик в круглой кожаной шапке с ушами.

— Почтенный, — ведьма подсела на скамью напротив. — Не подскажете, где здесь можно нанять лодку?

— Тут у всех лодки. А вам куда требуется?

— Мне на остров, в Эфель-Дорат.

Рыбак взглянул неприязненно и даже отодвинулся по лавке — подальше от странной посетительницы.

— Какой дурак вам к эльфам в лапы поплывет?!

— Я заплачу.

— Шли бы вы, дамочка!.. — Мужик подобрал со стола остатки хлеба и, надвинув поглубже свою шапку, вышел из зала.

Мирра некоторое время молча пялилась не огонь. Но не поворачивать же назад из-за такого ничтожного препятствия?! Бросив взгляд на ведущую на второй этаж лестницу, по которой недавно ушли содержатель гостиницы и ее охрана, ведьма накинула капюшон и выскочила под моросящий дождик.

На улице было пусто. Осень да еще дождь — не лучшее время для прогулок. Разъезжаясь ногами в грязи, пошла к берегу озера. Хоть тут ей повезло: лодки — не меньше дюжины, как памятным ей летом, также лежали на берегу, может только чуть дальше от воды. Мирра нашла ту, что была привязана к ближайшему дереву не цепью, а простой веревкой. Прихваченный с собой меч легко разрубил мокрую пеньку. Широкая лодка, с плоским дном и двумя веслами, закрепленными в уключинах, оказалась тяжелой. Но благодаря мокрой траве и скользкой жиже, в которую превратилась земля на берегу, ей удалось спихнуть ее в воду. Труднее оказалось забраться на банку, не вымочившись по пояс в холодной воде. На этот раз помогли надетые в дорогу ботфорты. Наконец женщина устроилась на скамье, сделала несколько неуклюжих гребков, потом, приноровившись, заработала веслами увереннее. Остров, куда она направлялась, был хорошо виден с берега. Но на деле плыть оказалось не так уж близко. Мирра успела вспотеть, ворочая тяжелыми вальками. Когда до берега оставалось ярдов сто, лодка вдруг перестала двигаться. Напрасно Мирра налегала на весла. Берег не приблизился не на локоть, невидимая стена вокруг острова оставалась непреступной. Перестав грести, ведьма встала, высматривая кого-нибудь на берегу. Прибрежная полоса была пуста, только далеко, над поредевшей листвой деревьев виднелась плоская крыша Эфель-Доратской башни. Разумнее всего было бы развернуться и плыть назад, в деревню, оттуда послать гонца к Даэну во Вран — уж он то знает, как связаться с братом. Но снедавшее Мирру всю дорогу нетерпение не желало мириться с отсрочкой. Она снова села на скамью и принялась мысленно звать Хаэлнира.

Прошло, должно быть не меньше часа. «Лодочница» успела замерзнуть, на дне челна плескалась просочившаяся в щели и выпавшая дождем вода. Сапоги окончательно промокли, не помогала и теплая, на лисьем меху накидка. Мирра сидела скрючившись, утопив в воротнике подбородок — чтобы хоть как-то унять выбиваемую зубами дробь. Наконец, когда она уже и надеяться перестала, на воде показалась узкая эльфийская лодка.

— Случилось что-нибудь? — Встревоженный командующий, забыв поздороваться, сразу перескочил в ее плоскодонку.

— Да. — Ведьма освободила из-под накидки руки. — Я замерзла.

— Конечно-конечно. — Хаэлнир поспешно сорвал собственный плащ, набросил на плечи гостьи. — Но, что заставило тебя приплыть сюда, да еще в такую погоду?

— Ты. — Мирра плохо подготовилась к предстоящему разговору. Да и какую речь могла она составить? — Ты обещал быть рядом… — Объяснения давались с невероятным трудом. — Мне плохо!.. У меня кошмары по ночам.

— Мирра — ты с ума сошла?! Я испугался, думал… Хвала, Творцу, с тобой все в порядке!

— Со мной не все в порядке!

Эльф некоторое время смотрел на кутающуюся в меха женщину.

— Ты действительно приплыла сюда только за этим?

— Да. — Ведьме трудно было выдержать фиалковый взгляд, но она призвала на помощь все свое упрямство.

— Послушай, — командующему его речь тоже давалась с видимым трудом, — я хотел бы помочь, но что я могу сделать? Дурные сны пройдут, я уже говорил, нужно только время.

— Там в степи, когда ты был рядом, меня не мучили кошмары!

— Но здесь не степь. Не могу же я оставаться у тебя в спальне, то есть…ничего конечно не случиться, но как это будет выглядеть?..

— Мне наплевать. Если прогонишь меня сейчас, я просто утоплюсь! — Ведьма глянула в темную бездну, над которой покачивалась лодка. Топиться она не собиралась, но если понадобиться подтвердить слова делом — готова была прыгнуть в холодную воду.

— Это не честно…

— А я не хочу быть честной! — Мирра шагнула к эльфу, лодка закачалась под ногами, так что ему пришлось придержать ее за плечи, спасая от падения. — Я хочу быть счастливой!

— А как же Змей? — Совсем тихо спросил командующий.

— Не знаю. — Призналась шантажистка. — Но если ты сейчас не увезешь меня с собой, я сяду здесь: замерзну или умру в лодке от голода!

— Ты совсем не оставила мне выбора. — Внезапно улыбнулся командующий.

— Да!

— Спасибо.

Мирра не стала возвращаться на постоялый двор. Ничего ценного среди оставленных там вещей не было. Только отправила тем же вечером записку переполошившимся охранникам. (Украденную лодку все равно следовало вернуть). Старшего из гвардейцев на следующий день пришлось привезти в Эфель-Дорат — урфийцы отказывались уезжать, не уверившись, что с доверенной их опеке путешественницей все в порядке. Этот же гвардеец повез в Урфиндар письмо для Торки. Послание было коротким и не до конца правдивым, но угрызения совести мешали авторше высказаться откровеннее.

Она поселилась в Эфель-Дорате, и вскоре восхитительный покой, неминуемо охватывающий любого, кто хоть немного пожил в эльфийском селении, сгладил кошмарные воспоминания о замуррском плене. Хаэлнир делил с ней спальню, но не постель — довольно странное положение вещей, если вдуматься. Но зачинщица переезда полагала, что и так проявила достаточно инициативы. Следующий шаг был за «другой стороной». И конечно, ни на минуту нельзя забывать, что эльфы — мастера иллюзий.

В конце весны Хаэлниру снова понадобилось ехать в Ферни-Этт, вопрос о расширении колонии так и не был решен, и с этим надо было что-то делать. Мирра немедленно впала в унынье. Страшные сны перестали преследовать ее, но кто знает, не вернуться ли они снова, стоит эльфу сделать шаг за порог? Два дня она как потерянная бродила по острову. На третий командующий не выдержал:

— Ты так не хочешь ехать в Ферни-Этт?

— Я очень хочу поехать… А мне что, можно с тобой? — Мирра боялась сглазить, поэтому на всякий случай задержала дыхание. (Любой знает — это и еще хитрая фигура из пальцев — верный способ привлечь Удачу).

— Думаю да, хотя нам еще придется испросить разрешения у Председателя.

Озерный городок никогда не слышал такого ликующего вопля.

Эрендир Мирре сразу не понравился, хотя импозантности ему было не занимать, и красив он был, как… как всякий эльф. Но, во-первых, он был блондин, а блондинов экс-правительница терпеть не могла. (За исключением Змея, конечно, хотя… его, иногда, тоже.) Во-вторых, он бессовестно гнобил Хаэлнира, а так поступать мог только натуральный урод.

Это был обязательный визит, положение Хала в общине оставалось не ясным. Последний раз его исключили из Совета, когда старейшина Безымянного клана решил вступить в войну с Непобедимым. Но его неожиданно поддержали братья и, хотя и не официально, еще несколько кланов. Когда война была выиграна, Совет оказался в сложном положении. На фоне вранских побед разрушение Эфель-Тау выглядело бессмысленным, и когда изгнанный из Совета повелитель приехал искать примирения, Эрендир не стал поминать старое, старейшину восстановили в правах. Но очень скоро он снова пошел наперекор воле Совета. Кара могла быть суровой, если бы в случившемся не оказалась замешана внучка самого председателя. За очередное самоуправство Хаэлнира уже традиционно отстранили от заседаний. Проводя большую часть времени в Эфель-Дорате, он не слишком расстраивался по этому поводу. Тем более, что место в Совете снова занял Хардрайн — было кому блюсти интересы клана. Вот только его приглашения в Ферни-Этт для человека «из вне» теперь было недостаточно.

— Вы далеко не первая и далеко не единственная из смертных, удостоившаяся внимания Творца. Не вижу в этом особой заслуги. — Эрендир стоял посреди гостиной в своем дворце, не многим уступающем роскошью и размерами Дворцу Совета, ей тоже присесть не предложил. Из-за разницы в росте, ну и из приличия, конечно, Мирре не удобно было разглядывать собеседника, но сходство между Владыкой и его внучкой — Леди Мьюриэль определенно было, взять хоть цвет глаз, или идеально прямой нос.

— Да я и не претендую на роль героини. — Заметила она. Хотелось ответить еще что-нибудь резкое, но ей просто необходимо было разрешение остаться в городе. К тому же, своей дерзостью она подведет сразу несколько друзей, просивших за нее. Поэтому ведьма смирила гордость и скромно опустила глаза (Очень полезная поза, замечу вам, спасает от многих неприятностей!).

— Мы рады принимать вас у себя. — Это была церемониальная фраза, вроде той, которой скрепляют договоры. Очевидно, что особой радости от ее присутствия Владыка не испытывал. («Ну и „нис их торгас“ его с его неприязнью!» — подумала про себя ведьма, забывая, что и с мыслями здесь тоже нужно быть поосторожней). — Прежде, чем вы вернетесь к друзьям и развлечениям, ответьте откровенно: какова цель вашего визита?

— Нет у меня никакой цели, — даже растерялась Мирра. — Хаэлниру нужно было сюда, а мне не хотелось оставлять его… — Она осеклась, как-то не так прозвучала фраза. — Он мой друг, а у меня не так много друзей. — Пояснила на всякий случай.

— Лесной народ всегда отличался мудростью. — Словно бы отклоняясь от темы, раздумчиво произнес Эрендир. — Из всех племен вы ближе всего к эльфам и по образу жизни, и по происхождению. (Мирра кивнула, не понимая, куда клонит глава Совета). — Но все же это слишком дальнее родство, чтобы всерьез надеяться на замужество. Вам ведь достанет мудрости отклонить предложение Хаэлнира?

— Он не делал мне никаких предложений. — Ведьма надменно вскинула голову. Она хотела еще добавить, что «не дело совать в чужую жизнь свой аристократический нос», но Эрендир уже продолжал.

— Он может сделать это из жалости или ложно понятого чувства долга.

— По-Вашему, я достойна жалости?! — Мирра готова была забыть, что собиралась весь разговор быть вежливой и спокойной.

— Вы пережили ужасы плена, — примирительно заметил старейшина, — ваши близкие далеко, и вы явно нуждаетесь в защите. (Подбородок вскинулся еще выше). А Повелитель Хаэлнир, вы только не обижайтесь, считает своим долгом спасать всех и каждого. Замечательное качество, если бы только оно не ставило под удар всю общину.

— Я не «поставлю под удар» вашу общину. — Едко заверила Мирра, и присела в реверансе, показывая, что готова уйти. Если после этого Владыка вытурит ее из города, что ж, пусть! Ее покладистость тоже имеет предел!

Но Эрендир не стал менять своего решения, и Мирра осталась гостить в Ферни-Этте, чему была несказанно рада. Фыркать и задирать нос перед Владыкой — приятно, конечно, но неплохо, все же, что тот оказался выше таких мелочей.

Ферни-Этт мало походил на Андор-Афель, он был древнее возведенного после исхода из старой столицы Эфель-Тау, и мог с большим основанием претендовать на этот статус, если бы Cовет не решил сделать главный эльфийский город — тайным. Впрочем, это не помогло — теперь Эфель-Тау лежал в руинах.

Здешние особняки отличались огромными размерами, крышы имели самую разнообразную форму — благо о снеге в этих широтах не приходилось задумываться. Мирру пригласили погостить в доме Каэттарисов, из клана которых происходила мать Мины. Хаэлнир и Даэн, прибывший почти одновременно с ними, с удовольствием бы тоже воспользовались их гостеприимством, но отпрыск старшей ветви по негласным законам должен был ночевать под отчим кровом, а упырь не решился утруждать Мининых родственников благоустройством подвала. Поэтому оба эльфа разместились в особняке Безымянного клана, что не мешало «черному кровососу» с заката до глубокой ночи пропадать у соседей.

— Господин Даэнир! — Радостно встретила его очередной визит Мина. Шедший следом командующий удостоился низкого реверанса.

— Даэнир? — Переспросила встречавшая гостей вместе с маленькой хозяйкой ведьма. — Так, Даэн — это сокращенное имя, а правильно будет — Даэнир?!

Упырь скривился, как от зубной боли.

— Во имя Создателя, не повторяй! — взмолился он. Мина хихикнула.

— А что такое?

— Дайнири, по эльфийски — «зайка» — Пояснила улыбающаяся эльфея. — Правда, звучит похоже?

Лицо у Даэна стало прямо-таки страдальческим.

— Ладно тебе, не будь ребенком! — Упрекнул его Хаэлнир. Но, не смотря на строгий голос, и он не сумел сдержать улыбку. — Младенчиком, он был такой хорошенький: сам беленький, глазки красненькие… — Шепнул на ухо Мирре.

— Ну вот, слышала? — Слух у упыря был отменный. — Скажи, как такие серьезные эльфы, как дед и кузен додумались дать мне столь неблагозвучное имя?

— Честно говоря, мне оба варианта нравятся! — Пожала плечами та. — Да и «Зайка», если вдуматься… Ты бы обиделся, если бы я называла тебя: «Зайка»? — Мирра произнесла это нежным воркующим голосом. Бледные щеки Хаэлнира едва заметно порозовели.

— Нет. — Отведя глаза, сообщил он.

— Вот видишь! — Снова повернулась она к упырю.

— Хорошо-хорошо, только оставим этот разговор. Дамы, мы явились предложить себя в качестве сопровождающих на сегодняшний вечер! Вы, госпожа Аль-Мина, удостоите меня своей компанией?

— Конечно! — Мина энергично кивнула, потом, явно вспомнив что-то, сорвалась с места. — Ой, мне же еще нужно зайти за… Повелитель Хаэлнир, Мирра — встретимся на празднике. Даэн, ты ведь вызвался быть моим кавалером?! — Она ухватила упыря за руку и утянула куда-то на улицу. Тихонько щелкнула, затворяясь, входная дверь.

— А что такого случится сегодня? — Заинтригованная ведьма и командующий остались одни в зале.

— Сегодня праздник Падающих звезд. — Объяснил Хаэлнир — Тот самый, про который у людей ходит столько слухов. С наступлением ночи эльфеи выйдут танцевать на лесной поляне.

— Гол…обнаженные? — Ахнула экс-правительница.

Эльф улыбнулся.

— Не совсем. Точнее не все. В общем, сама увидишь. Ты приглашена. Твоя подружка Мина заказала тебе наряд, на случай если ты ничего подходящего не захватила. Она еще не говорила?

— Где он?! — Мирра даже руки потерла в предвкушении нового платья.

Улыбка Хаэлнира стала еще шире.

— Должно быть, лежит у тебя на тумбочке.

На прикроватной тумбочке лежала коробка размером с обычную книжку. Впрочем, может платье волшебное или очень тонкое. Но, под резной крышкой из черного дерева оказался только золотой с изумрудами пояс. Бляхи в виде цветов были инкрустированы огромными зелеными камнями и связаны между собой плоскими кольцами. К поясу прилагалась парочка ножных браслетов, зажим для волос и довольно широкое ожерелье из таких же драгоценных цветов. Скорее даже не ожерелье, а целый лиф, так как верхняя его часть соединялась с поясом многочисленными золотыми цепочками, еще больше их свисало с пояса до самой земли, и каждая оканчивалась изумрудной бусиной.

— Под это нужно совсем тонкую сорочку — Мирра разложила драгоценный убор на постели, оценивая длину пояса. Эльфеи, известно, существа почти эфемерные, у нее же на костях имелся запас жирка, достаточный, чтобы пережить голодный месяц, а то и поболе.

— Под это ничего не надевают.

Ведьма бросила на Хаэлнира подозрительный взгляд.

— Можешь пойти в обычном платье. Никаких ограничений нет. — Поспешно добавил он.

Когда эльф вышел, она заперла дверь и все-таки примерила подарок так, как он говорил. Зрелище вышло…, а пожалуй, что и ничего! Просто удивительно, как удачно были расположены золотые цветки, и на груди и на мерцающей юбочке. Животик, конечно, не мешало бы убрать, но даже он не мог испортить впечатление, создаваемое нарядом. Мирра битый час крутилась перед зеркалом, но потом все же сняла пояс, ожерелье и браслеты, и со вздохом уложила назад в коробку. Не хватит у нее смелости вот так появиться на людях, вернее даже не на людях…

Чуть позже она имела возможность убедиться, что поступила мудро, явившись на эльфийский праздник в обычном, в смысле в закрытом, платье.

Сначала эльфы собрались на центральной площади Ферни-Этта, а потом колонна, неся бездымные факелы, прошествовала на западную окраину, где к последним домам вплотную подступал лес.

Влажный теплый воздух нес зовущие ароматы. Откуда-то из-за кустов слышалась медленная музыка. Чарующий напев исполнялся на струнах и флейтах. Эльфеи сбросили разноцветные плащи, в которые были поголовно закутаны до этого момента и остались…

На феечке, рядом с Миррой и Хаэлниром на было ничего, кроме рубиновой диадемы в темных волосах. Ее соседка оказалась облачена в прозрачную сеть из переливающихся нитей, на конце замысловатой косы «сидел» здоровенный брильянтовый паук. Еще одна леди щеголяла в крошечной юбочке, сплошь расшитой сапфирами, с шеи на грудь свисал тонкий золотой полумесяц. Мирра в первое мгновение даже зажмурилась, так ослепительно прекрасны были хозяйки лесного бала.

— Мужчины, надеюсь, не будут раздеваться? — немного испуганно пропищала она. Ее моральные устои и так подвергались серьезным испытаниям.

— Нет. — Успокоил ее Хаэлнир. — Это ведь очень древний праздник, и такой же древний обычай. Из тех времен, когда кочевники часто нападали на наши селения, особенно в этот день. Сама понимаешь… — эльф повел рукой в сторону поляны, где в хороводе кружились восхитительные эльфеи, и ведьма понимающе кивнула. — Так что присутствовавшим на нем мужчинам, помимо всего, полагалось охранять дам от внезапного набега. Раньше они еще и оружие с собой таскали.

Несмотря ни на что, через какое-то время к гостье вернулась способность критически оценивать «собратьев» по полу, или правильнее будет сказать «со-сестер»?

— А знаешь, похоже, ваших самых красивых женщин я видела задолго до этой ночи. Как ни прискорбно, вынуждена признать: леди Уриэль просто великолепна! И леди Мьюриэль — настоящая королева. Они явно вне конкуренции. Да, вот еще, пожалуй, та дама, с черными волосами, в жемчуге.

— Благодарю за комплимент, это моя мать.

— Твоя мать?! — Ахнула ведьма.

— Да.

— Почему же она до сих пор не подошла к тебе?

— Небольшая семейная размолвка. — Командующий едва заметно нахмурился. — Не забывай, я не оправдал надежд рода.

Мирра промолчала, но недавняя речь Эрендира открылась для нее с другой стороны. Значит, не один завистливый старейшина ополчился на беднягу Хала.

Медленная мелодия сменилась быстрой, девы в хороводе вскинули руки, и вниз полился разноцветный алмазный дождь. У Мирры даже дух перехватило, ощущение было такое, словно небо льет из своей чаши звезды на головы танцующих. Потом общий круг рассыпался на десяток хороводов поменьше, звездопад пошел на убыль, хотя и не прекратился вовсе. Падающие звезды превратились в цветы, и эльфийские девы принялись одна за другой покидать на время свой «кружок», чтобы собрать пышные букеты.

— Раньше незамужние девушки плели венок и в ночь Падающих звезд дарили его своему избраннику. — Шепнул на ухо Хаэлнир.

— У нас в деревне был очень похожий обряд, только веночек суженым дарили юноши. Ваш обычай мне нравиться больше — очень верно, что право выбора остается за дамой.

— Точнее за Советом. Те, кто получил его разрешение, отдадут венки женихам, а остальные опустят свои в реку — в дар духам воды.

Мимо пролетела в танце эльфея в сапфировой юбочке. Замерла рядом с сероглазым эльфом в белом кафтане, водрузила на голову лохматый венок из луговых кашек пополам с травой. У юноши, (Если только он был молод, у эльфов разве поймешь?) даже румянец на щеках проступил от удовольствия. Он унесся вслед за воздушной соблазнительницей. Кто-то дотронулся да Мирриной руки.

— Чудесная ночь! — Мина одарила ослепительной улыбкой обоих. — Ты не надела мой подарок. Не понравилось платье?

— Очень понравилось, — заверила ведьма, — только я не умею такое носить.

— Что может быть проще? Надел и носи! — Перед маленькой эльфеей явно никогда не стоял вопрос: «идет — не идет». На ней и старый мешок смотрелся бы прелестно. А сейчас наряд, украшенный за спиной крыльями стрекозы, изящно подчеркивал прелести юной фигурки.

— Я тоже мечтал увидеть тебя в новом наряде. — Заметил командующий.

— Пойдем, станцуем с нами. — Мина протянула подруге венок. — Потом спустимся к реке и посмотрим, как речные духи играют с подарками. Это очень красиво!

— Да-да… — Мирра перебирала пальцами искусно сплетенные стебли — Я сейчас догоню.

Чудесная стрекоза снова влилась в кружащийся поток. Повинуясь внезапному порыву, женщина привстала на цыпочки и опустила венок на русые кудри Хаэлнира.

Стоявший поблизости эльф не сумел скрыть удивления. Сразу с десяток пар глаз уставились на них. Кажется, даже невидимые музыканты на секунду сбились с такта. Эрендир, наблюдавший за волшебным хороводом с другого конца поляны, оставил друзей и двинулся в их сторону. Его строгий взгляд неотступно сверлил Мирру. Ладно, пусть пялятся, в конце-концов, никому из них, за исключением Хала, она ничего не должна!

— Ч-что это значит? — Хаэлнир отчего-то стал заикаться. Вокруг них незаметно образовалось кольцо заинтересованных зрителей.

— Хотела пригласить тебя на отдельную демонстрацию мининого подарка. — Попыталась пошутить Мирра.

Повышенное внимание, которое привлек ее невинный жест, начинало пугать. Она думала у них состоится милый интимный разговор и, может быть, они тихонько ускользнут с праздника…

— Нет, я не могу так, я должен… — он не договорил. Обычно такой спокойный, главнокомандующий принялся судорожно шарить по карманам на кафтане.

«Вот те на!.. Сейчас мне без всяких иллюзий, что называется: „дадут от ворот поворот“. — Пронеслось в голове у Мирры. — Великий Фермер! Должно быть здесь что-то подмешано к воздуху. Иначе с чего это вдруг я так расхрабрилась?! И главное, нашла, где заигрывать — в компании самых соблазнительных в Мире соперниц. Ой, сравнение-то вышло не в мою пользу!»

Наконец в правом кармане Хаэлнир нащупал то, что искал, на лице отразилось облегчение.

— Прошу тебя принять. — Он вложил в миррину ладонь маленький золотой обруч.

— Спасибо. — Рука автоматически сжала в ладони подарок. За спиной кто-то толи охнул, толи застонал негромко.

— Повелитель Хаэлнир, — Эрендир наконец протиснулся к привлекшей внимание парочке, — прошу немедленно следовать за мной!

На этот раз толпа расступилась, давая проход своему предводителю и его спутнику.

— Я скоро вернусь. — Пообещал Хал, отправляясь вслед за Владыкой. Растерянная Мирра осталась стоять одна, среди притихших эльфов. Постепенно толпа рассосалась, снова зазвучала музыка. Или она и не смолкала? Ведьма разжала вспотевшую ладонь. Тоненький золотой браслет не имел застежки, чтобы надеть его, нужно было сложить пальцы лодочкой.

— Ух, ты!.. — Восхищенно выдохнули рядом. Женщина вздрогнула. Возле ее щеки переливались перламутровые стрекозиные крылья, их обладательница склонилась над украшавшим запястье обручем. — Ну и ну, он сделал тебе предложение! — Мина подняла на подругу мерцающие синим глаза.

— Ты думаешь? — Мирра все не могла прийти в себя. «Ну, конечно, у эльфов ведь принято дарить браслет на обрученье. Теперь я стало быть…»

— Вы теперь жених и невеста! — Восторженно пискнула маленькая эльфея и закружилась радостно вокруг остолбеневшей «счастливицы». — Ну, ты даешь! Вот так запросто р-раз — и надеть ему венок. Меня бы родители просто убили! Ой, леди Ойлиф смотрит в нашу сторону… Пойдем-ка лучше отсюда. Праздник все равно почти кончился.

Волшебная стрекоза ухватила старшую подругу за руку и чуть не силой повлекла за собой к их особняку. Та все крутила головой, пытаясь отыскать глазами фигуру командующего. Но видимо Владыка и Хаэлнир тоже покинули празднество.

Даэн пропустил момент с надеванием венка. Но молва о случившемся разнеслась почти мгновенно. (А еще говорят, будто эльфы не сплетничают!) Зато он прекрасно видел, как насупленный Владыка позвал за собой его братца. Вид у Хаэлнира был какой-то растерянный. Пожалуй что, он никогда не видел его настолько выбитым из колеи. Подозревая, что разговор предстоит не из приятных, и весьма вероятно кузену может понадобиться дружеская помощь (в смысле моральная поддержка), упырь незаметно, как умеют лишь упыри, последовал за удаляющейся парой. Вскоре стало очевидно, что Эрендир ведет командующего во Дворец Совета. Эльф только присвистнул мысленно. «А разговор-то будет и впрямь не шуточный!» Это лишь подстегнуло его любопытство, и он приблизился к идущим на минимально допустимое расстояние. Те двигались молча. Наконец огромные белые створки, одинаковые во всех Дворцах Совета всех эльфийских городов, сомкнулись за спинами Хала и Эрендира. Упырь едва успел проскользнуть следом.

— Такие выходки недостойны старейшины! — Возмущенно начал Эрендир, останавливаясь в центре зала.

— Я больше не член совета. — Напомнил эльф.

— Ты ведь приехал, чтобы уладить дела с этой твоей колонией? Так ты ничего добьешься!

— Владыка, — Хаэлнир церемонно склонил голову, — мне странно слышать, что Совет ставит жизнь соплеменников в зависимость от того, насколько «достойно» я веду себя в личной жизни.

— Ты нарушаешь закон. Мы ограничили контакты с людьми.

— Ты сам позволил ей остаться. — Напомнил командующий. — А я не делал тайну из своих чувств.

— Хорошо. — Эрендир решил сменить тактику. — Я могу отчасти понять: отказ Уриэль уязвил тебя. Но ты сам виноват в случившемся. Трудно найти деву, согласную пожертвовать своим будущим ребенком, но я, как глава совета, обещаю, что мы решим этот вопрос…

— Благодарю за заботу, Владыка, — лицо Хаэлнира осталось непроницаемым, — но я уже сделал свой выбор, и сегодня все могли видеть, какой. — Он обошел Владыку, чтобы идти к дверям.

— Остановись, Хал. — Это прозвучало как приказ. Командующий сделал еще шаг, потом все же остановился, повернулся к окликнувшему. — Не повторяй ошибки, сделанной Селеной. Тебе лучше других должно быть известно к чему приводят такие шалости. Твоя сестра испортила жизнь не только себе, но еще и опозорила клан, родив…

Лицо командующего не переменилось, но, то как он двинулся в сторону Эрендира, говорило о том, что разговор готов перейти в «другую плоскость». Но тут сбоку прозвучало:

— Секундочку! — Даэн отделился о стены, где незаметно провел начало разговора. — Раз уж речь зашла обо мне, позвольте поучаствовать в дискуссии.

Хаэлнир замер, старейшина умолк на полуслове.

— Даэнир? — Владыка метнул в незваного гостя раздраженный взгляд. — Я не приглашал тебя.

— Увы! — Тот развел руками. — Но что взять с упыря, не знавшего родителей и выросшего в «Обители»[41]?!

— Что же, тогда, возможно, пришла пора узнать, кого тебе за это стоит благодарить. Давай, мой друг Хаэлнир, расскажи, к чему приводят гордыня и упрямство, и как и кому за это приходится расплачиваться…

И снова эльф не успел ответить.

— Ты о том, что Хал заставил мою мать заколоть моего отца? В семье мы не делаем из этого тайны. — Голос упыря звучал спокойно и естественно. И сколько Хаэлнир не вслушивался, не сумел различить в словах брата не малейшей фальши.

— Что же, — Эрендир надменно вскинул брови, — значит в вашей семейке, вы действительно все друг друга стоите. Он развернулся и, размашисто шагая, покинул зал.

— Как давно ты узнал? — Хаэлнир приготовился принять еще один «удар».

— Очень давно. Во всяком случае, еще до того, как переехать в Обитель. — Рука упыря легла на плечо командующего. — Дорогой братец, ты столько лет поил меня собственной кровью, неужели ты полагал: мне до сих пор неизвестно, что стало с моими родителями?

— Но ты никогда…

— Не говорил, что знаю? И не сказал бы, если бы не этот. Знал, что ты расстроишься. А мне не хотелось тебя огорчать. Хотя если честно, меня всегда удивляло, с чего ты так мучаешься? Уверен, представься ей такая возможность, Селена убила бы тебя без всяких угрызений совести. А ты — спасал общину.

— Эту историю можно рассказывать по разному, — командующий помрачнел еще больше, — можно, конечно, сказать, что я героически пожертвовал жизнью любимой «сестры», ради блага многих, и часами живописать страдания, которые при этом испытывал. Но суть дела от этого не меняется: я убил ее, холодно и расчетливо, не ткнул мечом в порыве ярости, а заставил умереть так, чтобы принести мне как можно больше пользы. И то, что польза вышла для всей общины, не делает мой поступок менее чудовищным!

— Не старайся. — Упырь покровительственно похлопал старшего брата по спине. — Тебе не удастся вызвать у меня неприязнь к себе. Одно время, когда ты обучал меня бою вслепую, помнишь? Ты был очень близок к тому, чтобы я стал тебя ненавидеть. Но к гибели моих родителей это никакого отношения не имело.

Чтобы избежать любопытных взглядов, пришлось сойти с выложенной камнями дорожки и нырнуть за живую изгородь. К особняку Каэттарисов они пробрались прямиком через сад. Успевшая выпасть роса промочила туфли маленькой эльфеи и длинный подол мирриного платья. Только очутившись у себя в комнате, ведьма сумела перевести дыхание — никто за ними не гнался, и все-таки всю дорогу они едва не бежали. Мирра прислушалась к себе, грудь наполняло странное ощущение тревоги и радости, с одной стороны она почему-то чувствовала себя воровкой (Хотя что и у кого она украла?!), с другой — было нечто притягательное в щекочущем чувстве запретности, и тонкий обруч на запястье будил воображение…

Мирра решила дождаться Хаэлнира: села, зажав ладони между коленями, чтобы унять бьющую изнутри дрожь. Ночной ветер задувал в открытое окно, мокрый подол противно облепил ноги. Но ведьма не спешила сменить платье — все казалось эльф войдет с минуты на минуту. Но время шло… «Он не пойдет в чужой особняк ночью!» — осенило ее запоздало. Тогда Мирра совершила второй в своей жизни действительно смелый поступок. Первым был вовсе не поход за свежей кровью к дракону, и не бегство из темных подземелий Оль-Героха через непонятный портал. Обычно на «подвиги» ее толкала безысходность или горячая драконья кровь. Но очень давно, больше тридцати лет назад скромная девушка из лесного селенья, ни разу не бывавшая в городе, по собственной воле решила не возвращаться после бала в родной дом, а остаться с новым возлюбленным. До сих пор Мирра поражалась своей тогдашней смелости… или глупости — право, иногда так трудно различить!

Она скинула вечернее платье, переоделась, закуталась в теплый плащ. Тело бил озноб, толи от сквозняка, толи от того, что она собиралась сделать. Что ж, безумные поступки и начинать надо с какого-нибудь безрассудства: вместо того, чтобы спуститься по лестнице, Мирра выпрыгнула в сад через окно. Мягко спружинила трава под ногами. В листве обступивших дом яблонь просыпались птицы. Радостное чириканье предвещало скорый приход утра. От волнения и оттого, что не пошла знакомой улицей, а взялась пробираться садовыми дорожками, ведьма поначалу заплутала, а когда уже собиралась повернуть назад, тропинка вывела прямиком к особняку Безымянного клана. Окна были темны, задний дворик, опоясанный живой изгородью, тонул в предрассветной дымке, только подстриженные пирамидой деревья внезапно вставали из белесых волн тумана. Мирра завернула за зеленый барьер и с разбегу налетела на…

— Мирра? — Хаэлнир не мог скрыть удивления. — Ты как здесь оказалась?

Охватившая ее в первые секунды паника так же резко сменилась обидой.

— Никак! — Выпалила она. — Думала, ты обрадуешься. Думала… Не важно, что я думала!

Ведьма крутанулась на пятке, чтобы бежать обратно мягко звякнули золотые бляхи цветов, бледный свет Ауреи сверкнул на гранях изумрудов. Сбежать не получилось, сильные руки поймали за плечи, притянули к себе.

— Значит, демонстрация наряда все же состоится? — Прошептал в самое ухо эльф.

Мирра прерывисто выдохнула, потом набрала полную грудь воздуха и храбрости, и повернулась к тому, кого искала этой ночью.

— Только если ты поклянешься, что больше не будет никаких иллюзий! — Глядя в фиалковые глаза потребовала она.

Следующий месяц пролетел как во сне. Должно быть оттого, что спать было некогда. А потом «гнусный Эрендир» нашел для опального старейшины дело на юге. Мирра не стала вдаваться в подробности, только взяла с жениха слово вернуться не позднее третьей четверти месяца грез. Себе она сказала, что короткая разлука пойдет им только на пользу: надо как-то осмыслить перемены, решить, как вести себя с родителями Хаэлнира (пока она так с ними не встретилась), и наконец написать обо всем Эрсторгену… Или лучше не писать? (Куда торопиться, они ведь в конце-концов еще не женаты!)

В первый раз она заподозрила, что беременна, когда однажды вечером, ни с того, ни с сего закружилась голова. Ощущение было подзабытое, но мысль о ребенке пришла как-то сразу и больше не уходила. Догадку требовалось срочно подтвердить. «Вот будет здорово! — Мечтала ведьма, заранее предвкушая сцену встречи с Хаэлниром. — Он — такой заходит, а я — ему говорю… Нет! Сначала нужно рассказать об обещании Творца, а то он испугается, что ребенок родиться мертвым!» Мирра оборвала собственные мечтания: «Ничего еще не известно!» — напомнила себе. Если бы леди Каэттрис не проводила лето в Эфель-Дорате, она бы обратилась за советом к ней. А так… В общем, из всех знакомых, кто по ее мнению разбирался в медицине, оставалась одна Уриэль. Целые сутки Мирру мучила совесть: идти с подобными расспросами к бывшей невесте Хаэлнира? Но ее просто изнутри распирало от нетерпения. «Прошло почти пять лет с тех пор, как они расстались!» — сказала она Второму Я, и пока оно не нашлось, что возразить, отправилась в особняк Хорн-Дилов.

Надо отдать эльфее должное, она выслушала просьбу неожиданной гостьи с пониманием. И сохраняла благожелательность, отвечая на ее расспросы. Никаких особых процедур не потребовалось, Уриэль просто приложила ладонь к Мирриному животу и почти сразу кивнула: «У тебя будет ребенок».

Ведьма с трудом не позволила расцвести на лице счастливой улыбке — радоваться так беззастенчиво в присутствии менее удачливой соперницы было, по меньшей мере, невежливо. («Хотя, почему соперницы, она же сама его бросила!»)

— Спасибо огромное! — Поблагодарила она эльфею. — Ты мне очень помогла.

— Рада за тебя. — Лицо Уриэль оставалось незамутненно спокойным. Только когда хозяйка провожала ее до двери, Мирре показалось — хочет о чем-то спросить, но та сдержалась.

Домой, то есть в особняк Каэттарисов, Мирра то бежала вприпрыжку, то, испугавшись, что может повредить плоду, принималась плестись, едва передвигая ногами, но сердце радостно гнало кровь по кругу, и шаг ускорялся сам собой.

Дома ее ждала посетительница. Ведьма удивилась — леди Мьюриэль редко дарила ее своим вниманием, она вообще была весьма разборчива по части общества, а Мирра, как ни крути, в эльфийской общине была персоной весьма незначительной.

— Сегодня важный день?!.. — Со значением произнесла любимая внучка Владыки.

Мирра неопределенно пожала плечами, она не была до конца уверена, что имеет в виду красавица-эльфея.

— Ты ведь ходила к Уриэль, и она подтвердила твои ожидания: у тебя будет ребенок?

Ведьма немного растерялась. Не то, чтобы ей были неприятны расспросы Мьюриэль, просто странно, что новость так быстро разнеслась по городу. С момента, как она ушла от Хорн-Дилов прошло не больше получаса.

— Уриэль тебе рассказала? — Вместо ответа спросила она.

— Еще нет.

— Но тогда как?..

— Как я узнала? Мы Зил-Ирисы — читаем книгу Судьбы и иногда способны заглядывать на несколько страниц вперед. Так ты ходила к Уриэль узнать о ребенке?

— Да. Хотела быть уверена, когда Хал вернется.

— Ты действительно его любишь? — Взгляд бирюзовых глаз пронзал, казалось, до самых костей.

— Да… — Мирра растерялась. Она не была готова обсуждать свои чувства с посторонними. С другой стороны, что постыдного в том, чтобы влюбиться? — Да. — Уже более решительно ответила она.

— Тогда ты должна оставить его и уехать.

— Но я беременна. — Беседа складывалась столь неожиданно, что женщина даже не успела почувствовать удивление.

— Именно поэтому уехать следует немедленно и тайно. Это ведь ребенок Хаэлнира?

— Естественно! — Возмутилась ведьма.

— Ты должна отдавать себе отчет: твоя беременность делает Хала не просто «отщепенцем», а настоящим преступником. Он уже и так публично выразил свое намерение на тебе жениться. Но пока речь не шла о потомстве, это — еще пол беды. Если станет известно о твоем положении — вас обоих немедленно казнят. Можешь мне, поверить, владыка Эрендир не станет медлить ни секунды! Ты — не эльфея, а значит каким бы не родился малыш, он все равно будет нарушением Первого генетического закона*. Теперь понимаешь, какая опасность угрожает тебе, ему, вашему неродившемуся ребенку?

Мирре наконец приоткрылся весь ужас ситуации, в которую она сама же себя и загнала.

— И что же мне делать? — Тупо спросила она, хотя Мьюриэль уже дважды повторила свой совет. Но эльфея проявила присущее их народу терпение.

— Ты должна сделать вид, что забеременела от другого, и потому решила оставить Хаэлнира и уехать из Ферни-Этта. Это не так уж и сложно. Извини, но эльфы почитают людей весьма ветреными созданиями. Никто не удивится. Нынче вечером Уриэль сообщит о твоем визите Владыке Эрендиру — именно этот кусочек будущего приоткрылся мне сегодня. Но она не знает, кто отец ребенка, а значит, ты можешь упредить удар.

— Но я ведь могу сказать Халу…

— Ни в коем случае! Нужно сделать так, чтобы ни у кого, в первую очередь у самого Хаэлнира, не осталось сомнений, что ты его бросила. Лучше всего прямо написать ему об этом.

— Но это разобьет ему сердце!

— Что ты предпочтешь: живого Хаэлнира с разбитым сердцем, или мертвого?

— Живого, только живого.

— Тогда, и говорить не о чем. Хотя… ты еще можешь избавиться от ребенка.

— Ни за что! Это ведь его первенец.

— Видишь, это — единственный выход. — Эльфея развела уками. — Кстати, в письме должно быть недвусмысленно указано, что беременность — следствие измены.

— С ума сошла? Кем меня будут считать?! Этой… — Мирра замешкалась, подбирая слово, но все эпитеты, приходившие ей на ум были слишком омерзительны, язык не поворачивался применить их к себе, — в общем, распущенной женщиной! Что, если он поверит?

— Надо, чтобы поверил! — Твердо произнесла эльфея. — Иначе, рождение ребенка, последовавшее за спешным отъездом, вызовет у Совета подозрения. После твоего опрометчивого визита к Уриэль старейшины будут пристально наблюдать за тобой. Не обольщайся, расстояния для маэгиров[42] — не большая помеха. Надо убедить их, что ваши с Хаэлниром отношения — не более, чем интрижка, а все разговоры о браке — из желания позлить Совет.

— Но какой во всем этом смысл, если Хал никогда не узнает, что стал отцом? — Мирра была близка к отчаянию.

— Смысл в том, что ты сможешь родить спокойно. Потом следует подождать, когда он или она подрастут достаточно, чтобы защитить себя без посторонней помощи. Тогда ты сможешь известить отца.

— Но мне придется ждать годы!

— А ты как хотела? — Удивилась Мьюриэль. — Хаэлнир — наследник великого рода, прОклятого рода — это налагает множество обязательств. Женщина, полюбившая его, должна быть готова, к тому, что значительная часть ее жизни пройдет в ожидании. На твоем месте, я начала бы собираться не мешкая, пока твой возлюбленный в отъезде, и пока глава Совета не решил лично порасспросить тебя. Не уверена, что ты сумеешь солгать, глядя в лицо любому из них. Не переживай насчет лошадей и прочего, я помогу.

— Ты?! Но почему? Эрендир ведь твой дедушка. — Испуганная непредвиденным поворотом событий ведьма, не знала можно ли доверять новой подруге. Если честно, из всех знакомых эльфей, Мьюриэль была ей наименее приятна.

— Да, дедушка… — Бирюзовые глаза эльфеи потемнели. — Я преклоняюсь перед Владыкой Эрендиром! Я люблю его, как деда, и уважаю, как председателя Совета старейшин. Но ни он, ни Великий Тин и пальцем не пошевелили, когда пришло известие о Брене! О том, что… — Губы красавицы дрогнули, но она справилась с собой. — Только Хал отправился в пустыню. Если я могу оказать ему услугу… А ты, давай-давай, собирайся. — Повторила эльфея.

Мирра двинулась к скрытой за драпировкой в стене нише, достала с нижней полки громадный баул, с которым явилась в город. Хотела начать складывать вещи. Потом остановилась.

— И куда я пойду? — Вопрос был явно не по адресу. Что могла сказать ей эльфея? Но против ожидания та ответила.

— Отправимся в Урфиндар. Твой сын-дракон будет нам надежной защитой.

— Ты поедешь со мной? — Еще больше удивилась бывшая правительница.

— Я хочу, чтобы роды прошли нормально. Ребенок Хаэлнира должен появиться на свет живым и здоровым. Кто еще тебе в этом поможет? Уясни, наконец, теперь даже эльфы в Эфель-Дорате стали твоими врагами. Никто из них не подаст руки «отступнику»!

— Отступнику. — Повторила ведьма, примеряя на себя это слово. — Да, действительно, мы ведь нарушили Первый закон.

— И не только его. — Заверила Мьюриэль. Она помогла запихать в увесистую сумку последние наряды.

Потом эльфея ушла, чтобы самой подготовиться к отъезду. А ведьма села писать письмо. Слова не шли ни на ум, ни на бумагу. Что не напиши — все либо глупо, либо гнусно! Наконец вывела без вступлений: «Прости, Хал, постоянство — не моя стихия. Трудно признавать: я не сумела остаться верной ни Змею, ни тебе, хотя и пыталась! Вчера я поняла, что беременна, и это — дитя любви. Я должна уехать, чтобы у ребенка был отец. Прости, я желаю тебе только счастья.»

Тонкое золоченое перо задержалось над бумагой. Но что тут еще добавишь? Мирра отложила письменный прибор, помедлила секунду, давая высохнуть чернилам, потом свернула листок в трубку, надела сверху специальный зажим, шепнула: «Письмо для повелителя Хаэлнира», и опустила свиток в стоявшую на столе коробку для посланий. Теперь, стоило хозяину вернуться, по дому разнесется нежный звон, волшебное устройство мелодично примется повторять: «Письмо для Хаэлнира!», «Письмо для…»

Мирра смахнула набежавшую слезу, подхватила собранный баул.

Мьюриэль ждала внизу. Четыре оседланных эльфийских коня важно переступали копытами рядом. Ни у одного, как водится, не было привычного повода. Ведьма мысленно вздохнула — как ни старалась, непринужденная манера езды без уздечки не давалась ей никогда. Эльфея помогла водрузить поклажу на спину запасной лошади, ее собственная заводная уже была снаряжена по всем правилам.

— Ну, что, в Урфинадар?

— Нет! — Встрепенулась вынужденная беглянка. — Только не туда. Как по твоему я стану просить помощи у сына, если изменила его отцу?! Лучше уж в Люцинар, или в Пельно. В большом городе не трудно затеряться.

— Ерунда. — Отрезала красавица. — Эрсторген все равно узнает. Ты ведь не собираешься навсегда расстаться с сыном?

— В Урфиндар я не поеду! — Мирра тоже умела быть упрямой.

— Хорошо, садись на коня. Кстати, его зовут Анор — Ветер. По пути разберемся.

— А никого с более «медленным» именем не было? — Ворчала ведьма, поднимаясь в седло. Серый жеребец обиженно фыркнул. Всадница вздохнула, на этот раз «вслух», отношения с эльфийскими скакунами у нее традиционно не складывались.

Не успели они миновать городскую черту, как, оправдывая ее ожидания, кони рванули вперед. Мирра впилась руками в луку, рядом спокойно покачивалась в седле Мьюриэль. Через некоторое время напряжение отпустило ведьму. Анор шел ровной рысью, безошибочно выбирая дорогу в лесу и сберегая всадницу от столкновений с коварными ветками.

— В Ледо, — предложила она новой подруге, когда приметный дуб с впечатанной в кору серебряной «Еттой»[43] (граница эльфйиских владений) остался за спиной, — едем в Ледо. В прошлый раз я окружила деревню волшебной стеной. Там нас никто не найдет и не побеспокоит.