Долгая дорога домой

Глава 8 Раб-козопас Кеофийской империи

Редийские козы оказались довольно крупными животными и были почти в два раза больше земных, но зато были весьма покладистыми, хотя и очень пугливыми животными, склонными к панике. По словам главного козовода Нира Марениса для того, чтобы сберечь поголовье коз, которые давали до сорока пяти литров молока за три дойки, утреннюю, полуденную и вечернюю, козы должны почувствовать, что они находятся под надёжной охраны человека, который их любит и заботится о них. Поскольку на Редии мне было пока что больше некого любить, то я сразу же об этом так и сказал:

— Господин Лагеус, я тот, кто им нужен. Кроме коз мне тут некого любить, но я обещаю вам, что не стану злоупотреблять вашим доверием, если оно будет мне оказано, и у них не появится двуногих, говорящих козлят. Поверьте, этого точно не будет.

Над моей шуткой минут десять ржали все, кто находился рядом и услышал её. После этого старый Лагеус сразу же сказал:

— Хулус, ты знаешь, как наш господин дорожил девятым стадом и как он был огорчён гибелью этого идиота Киннека. Думаю, что этот парень не станет тайком делать вино из ягод дикого винограда. Собаки ведь только поэтому его и порвали. Горные волки тоже любят дикий виноград, особенно когда его ягоды начинают сами по себе скисать в сильную жару. Потому-то они на него и набросились, что от него исходил запах пьяного в дымину волка.

Надсмотрщик пожал плечами и неуверенно пробормотал:

— Господин Лагеус, этот раб за сегодняшний день озадачил меня уже столько раз, что его дальнейшая судьба видится мне весьма туманно. Поймите, когда я расскажу обо всём нашему господину, он может принять и какое-то иное решение в отношении него.

— Раз так, Хулус, то иди немедленно к Ниру и обязательно передай ему, что его раб Валент Карт мне полностью подходит. Как мне уже доложили, он отлично держится в седле, причём умеет скакать в отличие от иных двуногих, безрогих козлов быстро, куда лучше их всех стреляет и ты только посмотри, как на него смотря мои красавицы, а это для меня самое главное. Козочки чувствуют, что Валент о них позаботится ничуть не хуже меня, но ты же знаешь, что я не могу покидать поместья. Да, вот ещё что, Хулус, скажешь Ниру, что скорее всего только с этим парнем девятое стадо вернётся на Скалистое пастбище, а раз так, то уже скоро наш император снова сможет получать к столу свой любимый розовый сыр. — надсмотрщик поклонился главному козопасу чуть ли не в пояс и с пробуксовкой сорвался с места, а старик сказал мне: — Каждое стадо коз, Валент, это несколько лет кропотливого труда. Моего труда. Козы живут долго, по пятьдесят, пятьдесят пять лет, но только тогда, когда в козьем стаде царят тишина, покой, мир и порядок, а это зависит от пастуха, который обязательно должен быть один и собак у него должно быть не больше пяти. Коз же в стаде ровно семьдесят голов и на всё стадо приходится всего два козла. С козочками ты должен быть нежным и ласковым, зато козлов можешь колотить столько, сколько тебе вздумается. Это только пойдёт им на пользу. Они всё равно живучие до ужаса и им ничего не сделается, так что смело охаживай их палкой по бокам. Им это даже нравится. Будут бодрее. На счёт собак не волнуйся. Они преданы козочкам, как никто другой, ведь это их сосцы кормят щенков молоком. Так что если ты понравился козочкам, они уже посматривают на тебя с интересом, так что понравишься и им, а сейчас цепляй на себя сумку с солёным козьим печеньем и ступай к ним. Начиная с завтрашнего дня ты начнёшь приучать их к своему жеребцу, а его к ним, но за него сильно не беспокойся. Коням нравятся козы, зато они их побаиваются и пройдёт не меньше недели, прежде чем мои любимицы смогут отправиться на заветное Скалистое пастбище, на котором растёт совершенно особая чай-трава.

Почесав макушку, я вежливо спросил:

— Господин Лагеус, может сначала дождёмся господина Хулуса? Вдруг он принесёт другой приказ относительно меня?

— Ерунда, — отмахнулся старик, — Нир сделает так, как я сказал, а иначе император ещё долго не увидит своего любимого лакомства, а его запасы уже подходят в хранилище сыров к концу.

Пожав плечами, я молча взял протянутую какой-то женщиной, очень красивой молодой смуглянкой, кожаную сумку и перелез через дощатую стену загона к козам. Они с одной стороны хотели получить от меня лакомство, а с другой хотя и смотрели на меня с любопытством в глаза, всё же побаивались. Немного подумав и почему-то вспомнив, что страусы боятся тех, кто выше них ростом, я взял и встал на колени. Представьте себе, это помогло. Сначала одна козочка с тихим блеянием подошла ко мне и получила крепкое, как камень печенье, а затем, словно плотину прорвало и через десять минут я раздал все тёмно-коричневые, блестящие печенья, которые козы даже не грызли, а гоняли по рту языком. После этого я не стал выбираться из загона, а направился к первому козлу, к тому, у которого рога были размахом метра в полтора и завивались аж пятью витками. Меня очень заинтересовали слова старика на счёт козлобития.

Бить этого козла палкой я поначалу не с стал. Вместо этого я присел на корточки и принялся энергично массировать ему бока ребром ладоней. Козёл тонко заблеял от удивления, расставил пошире ноги, закинул голову и громко, переливчато заурчал от удовольствия, чем привлёк к себе и мне всех остальных коз и что самое главное, второго козла. Тот растолкал козочек, приблизился и, вдруг, принялся легонько бодать своего старшего товарища рогами в бок, точнее постукивать. Так продлилось минут пятнадцать, пока я не велел своему пациенту повернуться ко мне другим боком, что тот сделал с величайшей радостью. Затем, на пару со старым козлом, я стал массировать бока молодого козла. Картина была точно такая же, а вот козочек крепко стукать ребром ладони было нельзя, они от этого слишком уж болезненно вскрикивали, а потому я поднялся и принялся легонько похлопывать их ладонями сразу по обоим бокам.

Козочки также запрокидывали головы, но не урчали, а посвистывали. В загон осторожно, крадучись, вошел старый, седой Лагеус и также стал нежно, но в то же время довольно энергично похлопывать вторую козочку. Я тем временем пригласил следующую. Ещё через несколько минут по взмаху руки старика в загон вошло ещё несколько человек, так как козы окружили нас толпой. Те из них, которых мы уже помассировали, высоко подпрыгивали со всех четырёх ног вместе с козлами и радостно блеяли. На массаж одной козы уходило в среднем десять минут, после чего она сама отходила и её место занимала следующая. Так как в загон вошло помимо нас двоих ещё двенадцать человек, то мы вскоре покончили с этим делом и все козы, которые до этого момента выглядели довольно сонными, разом повеселели и дружно направились к кормушкам. Мы тихонько, чтобы не мешать им, покинули загон и старик сразу же накинулся на меня:

— Валент, почему ты решил, что коз нужно хлопать ладонями по бокам и зачем это нужно делать? Они очень не любят, когда кто-то дотрагивается до их шерсти, особенно когда они линяют. Тогда они становятся особенно нервными и впечатлительными.

— Не знаю, — затянул я свою песню, — я ничего не помню о своей прошлой жизни. Ударился головой и всё забыл. — после чего поскрёб макушку и сказал пожав плечами: — А что, это так трудно догадаться, что если козлы становятся веселее, когда их колотят палкой по бокам, то значит козам просто нужен более лёгкий массаж? Очень многие животные отзывчивы к массажу, а также к стрижке шерсти, её вычёсыванию и купанию, и многим другим процедурам. Это ведь так просто. У меня складывается такое впечатление, что вы, реды, недавно занимаетесь разведением коз. Или я не прав?

Старик нахмурился и спросил:

— А резвее ты не ред? На ред-куара ты совсем не похож, хотя чистокровные ред-куары не такие смуглые, как мы, южане.

— Я не помню, кто я такой и откуда, господин Лагеус, — ответил я и с горькой усмешкой добавил, — у меня складывается такое впечатление, что моя жизнь началась всего лишь девять дней назад. Когда меня начинают спрашивать о чём-то, у меня начинает сильно болеть голова. Да, я умею делать что-то такое, о чём ничего не помню, но об этом вспоминают мои руки и ноги, но не я сам. Наверное я не случайно и не просто так умею обращаться с животными. Простите меня, господин Лагеус, можно я сяду где-нибудь в уголке и посижу с закрытыми глазами. Сегодняшний день дался мне нелегко и поэтому у меня очень болит голова. Мне нужно немного успокоиться.

Старик озабоченно спросил:

— Может быть мне позвать лекаря, Валент?

Внутренне ликуя о того, что мне удалось выдавить из этого старого хрыча, которого интересовали одни только козы, слезу, я сказал:

— Помощь вашего лекаря мне не нужна. Мне нужно просто немного посидеть в сторонке и перевести дух. Можно я отойду к тому дереву? Я ведь всё равно буде у вас на виду.

В полусотне метров от загона с его любимых коз рос большой, раскидистый редийский дуб, в тени которого, прикинувшись доходягой, страдающим от упадка сил, я хотел посидеть и понаблюдать за тем, что будет дальше. Хулус почему-то задерживался и это меня сильно тревожило. После разговора со стариком я понял, мне нужно обязательно пробиваться в пастухи. Главный козовод кивнул:

— Хорошо, Валент, ступай, а я всё же прикажу, чтобы тебе принесли зелёного чая. Или тебе больше по нраву красный?

— Понятия не имею, о чём вы говорите, господин Лагеус, — ответил я и тяжко вздохнул, — в первые же минуты, как я начал осознавать себя, меня накормили похлёбкой с мясом, хлебом и луком. Похлёбка и хлеб были вкусными, лук вроде тоже, но именно им я очень сильно отравился и насилу смог очистить желудок. Отравление не было смертельным, но не сделай я так, то болел бы дня три. Поэтому если мне принесут чай, то я сначала попробую его, а потом скажу, можно ли мне его пить или он для меня ядовит. Что одному реду в радость, то другому смерть. Вы, уж, простите меня, господин Лагеус, что я вам об этом сказал, но так оно всё и есть.

— Нет, за это мудрое изречение тебе вовсе не стоит извиняться, Валент, — задумчиво промолвил старик, — погоди минуту, сейчас под то дерево поставят для тебя раскладной стул без спинки, чтобы ты мог прислониться к нему спиной, и ступай. Тебе принесут оба напитка, они одинаково хороши. Посиди там и отдохни, а я постою здесь и посмотрю на своих красавиц. Благодаря тебе они повесели и у них появился аппетит. Так они скоро снова начнут давать помногу молока.

"Ну, да, конечно, кроме козьего молока, тебя, старый сучок, больше ничто не интересует." — подумал я и с видом побитой собаки поплёлся к дереву, внутренне радуясь, что главный козовод никак не нарадуется на своих коз. Если это стадо для него действительно такое важное, то мне удалось найти себе непыльную работёнку, которая может привести меня в поместье на разведку. Но и без неё в любом случае пасти коз, это тебе не камни ворочать при повышенной силе тяжести. Тем более мне, урождённому номрадеру и потому несчастному задохлику и недомерку. Что же, если мои жизненные обстоятельства сложились таким образом, то есть я стал на Редии рабом, что всё же лучше, чем быть рабом чёрного космофлота, самое время пускать в ход всю номрадерскую хитрость, а она всеобъемлющая и знает великое множество приёмов противодействия ниггерам.

Плюхнувшись на раскладное кресло, я негромко, но мучительно застонал и откинулся спиной на дерево. Вместе с креслом мне принесли из большого каменного здания, стоявшего неподалёку, изящный резной столик, а следом две большие кружки с чаем, холодным, зелёным и горячим, красным. Делая вид, что мне очень хреново, я попробовал сначала красный чай, он был для меня, похоже совершенно безвреден, а потом зелёный. Тот и вовсе привёл меня в восхищение, так как моя аптечка сразу же показала наличие в моей крови полезных биогенных стимуляторов, которые она охарактеризовала, как "Благотворное воздействие", но я постарался не выдавать этого. Вложив в ухо горошину динамика, я сел так, чтобы видеокамера жетона захватывала старика и настроил её так, чтобы она усиливала звук.

С мучительной гримасой похлёбывая чай, от которого у меня чуть ли не мигом прошла усталость, прищурившись, я внимательно наблюдал за стариканом, одетым в белую, длинную тогу с золотым шитьём понизу. Он был высокого роста, статен и худощав. Уже очень скоро я узнал, что Лагеус родной дядя Нира и воспитал его после смерти родителей. Их прикончили восставшие рабы. Что же, если он пошел в них, то я очень даже понимаю тех рабов. Ни о чём, кроме того, как бы мне грохнуть Нира, я в то время не думал, но как все мстительные номрадеры был расчётлив и терпелив. Вскоре прибежал запыхавшийся Хулус, который, увидев меня сидящим в кресле под большим деревом, да ещё с одной кружкой в руках и второй на столе, на пару минут лишился дара речи, потом потряс головой и тихо зашептал, но я у моего жетона был очень чувствительный микрофон:

— Господин Лагеус, наш господин был в шоке, узнав, что этот раб держится в седле ничуть не хуже, чем гвардеец императора и к тому же мастерски стреляет из лука. Я рассказал ему обо всём, что вы приказали и господин сказал, что он растерянности. Обстоятельства таковы, что через три месяца в столицу нужно будет везти не только выдержанные, но и молодые розовые сыры. Наш господин очень надеется на этого раба. Его послали ему сами Боги.

Старый хрыч чуть слышно проворчал:

— Видно так оно и было, Хулус. Ты только взгляни на моих козочек, они никогда не были так резвы и веселы. Поэтому слушай меня внимательно, болван. По отношению к рабу ты будешь проявлять строгость, но больше на словах и только в разумных пределах. Не давай ему забыть, что он раб, не выделяй среди остальных, но тем не менее делай поблажки. У меня такое предчувствие, что этот раб сослужит нам огромную службу. Нужно как-то заставить его сделать то, что принесёт нам пользу. Надеюсь, что у тебя хватило ума понять, что этот раб не из числа обычных бродяг. Лишь бы к нему не вернулась память, но похоже на то, что удар Нира был настолько силён, что он отшиб ему её навсегда. Раб недавно пожаловался мне, что когда его заставляют что-то вспомнить, у него начинает очень сильно болеть голова. Это хороший признак, а раз так, то ты обязан сделать так, чтобы голова у него никогда не болела. Понял?

— Понял, господин Лагеус, — кивнул редийский Малюта Скуратов, — если вы займёте раба чем-нибудь ещё на час, то я успею предупредить всех, кого нужно, на Рабском дворе, а потом объясню колонам, что с ними будет, если они расскажут рабу, как тот был захвачен в рабство. Ему все, кого ни спроси, будут говорить одно и тоже, наш господин купил его у проезжающего мимо офицера за триста, нет, лучше двести сатернов. Он же был очень слаб.

Старый хрыч тихонько хихикнул и кивнул:

— Именно так и сделай, Хулус, и вот что ещё, если на него сегодня или в ближайшее время положит глаз какая-то рабыня, а он этого вполне достоин, не вздумай противиться, если у них что-то сладится. Он ещё очень молод и я так думаю, что природа своё обязательно возьмёт. К тому же рабу пришелся зелёный чай, а ты знаешь, как он повышает мужскую силу, так что имей это ввиду. На Рабском дворе ещё остались такие? Я редко интересуюсь тем, что там делается.

Хулус озабоченно зашептал:

— Троих молодых рабынь не так давно выгодно продали, господин Лагеус, а завтра должны увезти на невольничий рынок ещё пятерых, но я прикажу, чтобы их попридержали. Может он с какой и слюбится. Дело ведь молодое, они все нетронутые красавицы и кроме того я скажу кому надо, что одной из семенных пар рабов сегодня крупно повезёт, если их дочь сумеет понравиться новому рабу. Э-э-э, но мы ведь не знаем, что взбредёт ему в голову, когда девушка скажет, что невинности её должен лишить наш господин.

— Прикажи оставить всех пятерых и чтобы в их сторону никто из твоих скотов даже смотреть не смел, — злобно прошипел старик, столь добрый к козам, но при этом совершенно равнодушный к людям и добил меня такими словами, — даже если Ниру придётся освободить из рабства все пять семей по очереди, да к тому же дать им земельный надел и построить новый дом, нам обязательно нужно будет сделать так, чтобы у этого раба родился ребёнок от нашей рабыни и это не беда, что четыре других также станут свободными и получат дом и земельный надел. Только тогда он будет привязан к нам навсегда, а с этим могут возникнуть проблемы. Ты ведь не хуже меня знаешь, что от ред-куаров у редин далеко не всегда рождаются дети. Хотя этот раб очень сильно отличается от этих светлокожих великанов, у него с ними есть что-то общее и мне непонятно, почему он так слаб? Что же касается первой брачной ночи, то Нир обойдётся на этот раз без неё. Обойдётся Ксанной или какой-нибудь другой рабыней из числа её служанок. Об этом даже не беспокойся, я сам с ним поговорю. Поэтому сегодня ты будешь ночевать на Рабском дворе. Это на тот случай, если какая-то юная рабыня добьётся успеха и ты срочно понадобишься ей, чтобы объявить красотку женой раба луртия Нира Талга Марениса сроком на три месяца, если она не зачнёт ребёнка быстрее и не станет уже его постоянной женой. Ступай и сделай всё, как нужно, а я подожду, пока раб придёт в себя и поговорю с ним ещё какое-то время. Он очень сведущ не только в воинском деле, но ещё и в животноводстве, а потому не исключено, что он даст нам немало толковых советов. Я сам привезу его к тебе, а ты распорядись, чтобы сегодня вечером всех рабов не только хорошо накормили, но и дали им по кружке пива. Заодно сделай так, чтобы остальные рабы берегли новичка от любых напастей. Ладно, не тебя мне учить. Иди и исполни всё, что я тебе приказал, награда будет высока.

Хулус раболепно поклонился и сказал:

— Не извольте беспокоиться, господин Лагеус. Всё будет сделано так, как вы приказали, я немедленно этим займусь.

Главный надсмотрщик умчался со скоростью ниггера, которому посчастливилось спереть с космического корабля какой-то особо ценный прибор. Выслушав этих моральных уродов, я задумался. Мне предстояло освободить из рабства пять семей, как минимум, а также сделать свободными пять своих временных жен. Что же, это уже неплохо, но я ведь могу ещё и подсобить им каким-нибудь хорошим делом. На ферме отца я много чему научился такому, до чего на Редии додумаются только через сотни, а то и тысячи лет. Раз так, то надо для начала осмотреть животноводческий комплекс Нира. Не думаю, что он построен по всем нормам и правилам современного животноводства на Земле. Допив чай, я посидел её пять минут, встал и всё ещё вялой походкой, хотя мне хотелось прыгать, пошел к козловоду. Тот по-отечески улыбнулся мне, а я поклонился и попросил:

— Господин Лагеус, запахи доносящиеся оттуда, манят меня. У вас там, наверное, стоят коровники. Можно на них взглянуть?

— Коровники? — удивился Лагеус — Ты, наверное, имеешь ввиду навесы для коров и бычков. Да, они находятся именно там. Мы сейчас поедем туда и я тебе их покажу. Эй, Мегарс, вели подать мне повозку, да, побыстрее, день уже клонится к закату. — после чего с улыбкой добавил — Валент, ты назначен пастухом девятого стада.

Так я стал рабом-козопасом Кеофийской империи. Неподалёку, метрах в тридцати от Лагеуса, околачивалось десятка полтора народа и это были не рабы и не крестьяне-колоны, а люди среднего возраста и помоложе сортом повыше. Двое парней, на которых были надеты доспехи древнеримского типа, такие, как мне помнится, назывались лориками, были вооружены луками. Глядя на них я сразу понял, что они телохранители старого хрыча и не ошибся. Через несколько минут подали повозку и это был не гроб Нира. Изящные высокие, под два метра, колёса с точёными спицами, подрессорена, высокие сиденья с мягкими подушками и кожаным навесом для двух пассажиров, запятки для телохранителей и козлы для кучера. В общем настоящее чудо, чуть ли не спортивный флайер о двух конях. Телохранители помогли подняться в неё Лагеусу, забросили в неё меня и запрыгнули на запятки. Один, для вящей убедительности, положил мне мозолистые от ежедневных упражнений с мечом руки на плечи и мы поехали.

Как я и предполагал, животноводство на Редии находилось чуть ли не в зачаточном состоянии. Зато чёрные коровы и быки, похожие на земных, давно вымерших туров, меня порадовали. Даже молодые бычки имели вес тонны под полторы, а быки-осеменители и вовсе тянули на все две с половиной. Вымя у коров тоже имело внушительные размеры. Этот скот разводили не только ради навоза и мяса, но и чтобы получать молоко. Одно было плохо. В стадах, каждое голов под триста, вся скотина содержалась вперемешку, загонялась на ночь в отдельные загоны, а навесы были крохотными и поэтому никаких коровников я не увидел. Свинарников, кстати, тоже. Свиней размером чуть ли не с одноместный флайер, также выводили на пастбище и они были поджарыми, словно волки. В общем для меня, как для сына потомственного животновода, подавшегося на Номрад только ради того, чтобы обзавестись своей собственной фермой, работы было непочатый край, но наглеть раньше времени я не стал.

Под вечер меня привезли на Рабский двор. Хулус не стал показываться мне на глаза, но несколько рабов смотрели на меня с затаённым страхом в глазах, хотя я и улыбался им. Совсем по другому на меня смотрело пятеро девушек лет семнадцати, восемнадцати. Их взгляды были такими умоляющими, что моё сердце невольно дрогнуло. Они стояли прямо напротив ворот перед фонтаном. Подумав, что у каждой из них есть отец и мать, братья и сёстры, которым очень хреново в рабстве, я направился прямо к ним, выбрал ту, которая была на вид постарше, взял за руку и поставил рядом с собой, весело сказав:

— Ты будешь моей первой женой, — после чего, расставив девушек в порядке старшинства, объявил им вполголоса, — ты будешь второй, ты третьей, ты четвёртой, а ты пятой. Марш по домам. Ведите себя хорошо и терпеливо ждите своей очереди. Понятно?

Три девушки радостно заулыбались и закивали, а четвёртая почему-то пригорюнилась и плаксиво спросила:

— Валент, а почему я последняя?

Вот даже как, девушки уже знали моё имя. Молодец, Хулус, исполнительный слуга, умеет угодить хозяину. Улыбнувшись, я всё так же вполголоса успокоил девушку:

— Потому что ты самая молодая и тебе ещё нужно подрасти. Всё, красавицы, шагом марш по домам, а я пойду знакомиться со своей женой. — но сделал это намного раньше, так как сразу положил руку на талию девушки и спросил её — Как тебя зовут, моя красавица?

— Экалана, — робко ответила девушка, — а ты, правда, решил взять меня в жены, Валент?

Широко улыбнувшись, я решил, что настало время немного поборзеть, а потому обнял девушку, поцеловал ей и сказал:

— Конечно правда, Лана, — после чего повернулся лицом к башне, сунул два пальца в рот свистнул и громко крикнул пристально наблюдающему за мной лучику: — Эй, ты, дятел, немедленно найди господина Хулуса и скажи ему, что Валент Карт, раб луртия Нира Талг Марениса, выбрал себе жену и просит его это засвидетельствовать. — слово дятел я произнёс по-русски и на родном же языке добавил — Пошевеливайся, вонючий ленивый ниггер!

Что означали мои последние слова местный эсэсовец не понял, зато смысл первой части усёк мгновенно и мгновенно исчез из вида, а девушка-рабыня, повеселев, спросила меня:

— Валент, значит уже завтра, после того, как наш господин возьмёт меня сегодня ночью, ты станешь моим мужем?

В ответ на это я заявил громкий и решительный протест:

— Экалана, ничего подобного не будет. Твоим первым мужчиной буду я и мы оба будем молить Богов, чтобы ты зачала в нашу первую брачную ночь. Если господин решит сделать это вместо меня, то пусть тогда будет твоим мужем он, а не я. Так принято там, где я родился и вырос. Так будет и здесь потому, что мне легче умереть, чем окончательно потерять честь и достоинство. — уже шепотом я добавил — Извини, девочка, но ты будешь моей женой всего четыре месяца, после чего получишь свободу, землю, дом и кое-что ещё, как и твои родители, но уже не от Нира, а от меня лично. Всё, теперь молчи и не говори ни слова, пока я тебе не разрешу. Ты уже моя жена. Понятно?

Девушка, глаза которой были полны изумления, тихо шепнула:

— Да, муж мой, без твоего разрешения я не промолвлю ни слова.

Через несколько секунд я слышал язвительный вопрос Хулуса:

— О какой это ещё части и достоинстве ты говоришь, раб?

Резко развернувшись и заслонив собой девушку, я зажал в кулаке идентификационный жетон и, будучи готовым в любую секунду превратить его в мощный электрошокер, сурово ответил:

— О той чести, и о том достоинстве, которыми обладает по воле Богов каждый человек, Хулус. Я был рождён свободным и вырос свободным, но из-за чьей-то подлости лишился памяти и стал рабом. Не смотря на это душа моя всё равно свободна. Ты что-то хочешь возразить мне? Пожалуйста, у тебя же есть меч. По законам Кеофийской империи как раб, я обязан иметь жену, а по законам моей родины, если мужчина лишил девушку невинности, то он обязан на ней жениться, но в том случае, если она не зачнёт ребёнка за три месяца, что определится на четвёртом, то значит Боги не благословили их брак. Если же мужчина откажется жениться, то он должен умереть. Я готов умереть от твоего меча прямо сейчас, но это не факт. Хотя я намного слабее тебя, думаю, что скорее всего умрёшь ты, после чего меня убьют твои лучники, которые на нас смотрят. Если же ты убьёшь меня, то умрёшь завтра и вот почему. Уже сегодня вечером особые козы господина Лагеуса, дающие розовое молоко из которого изготавливают особый сыр для императора, его приятно удивят, а я, как тебе это известно, назначен пастухом этого стада и поверь, под моим умелым присмотром, эти козы будут доиться, как и прежде. Ты не думал о том, Хулус, что именно от этого зависит благополучие луртия Нира Талга Марениса и благожелательное отношение к нему со стороны императора? Мои слова ты уже слышал, теперь я хочу слышать, что скажешь ты, Хулус, человек, благополучие которого полностью зависит от луртия Нира Талга Маренис. Говори всё, что ты думаешь, не стесняйся, я не обижусь. Можешь даже оскорбить меня так, как тебе заблагорассудится, я смою позор своей собственной кровью, а может случиться и так, что и твоей тоже и тогда буду счастлив на небесах.

Свою речь я произнёс очень тихо, чуть ли не шепотом, причём всё время наступая на Хулуса, а тот при этом пятился назад и мы дошли почти до ворот. Наконец он остановился и злобным, свистящим шепотом сказал мне с испугом в голосе:

— Да, ты сумасшедший, раб. — я недобро осклабился и он моментально пошел на попятную — Ладно-ладно, успокойся, Валент. Всё будет по твоему, но учти, если ты не сдержишь своего обещания, то твоя смерть будет очень мучительной. Об этом я позабочусь.

— Не сомневаюсь в этом, Хулус, — усмехнулся я, — но советую тебе запомнить на будущее, когда я снова стану свободным, то найду тебя где угодно. Вот тогда ты познаешь, что такое настоящие страдания, а теперь, пока я раб, быстро отвечай мне, каторжник, — при этих словах смуглый надсмотрщик малость побледнел, — какими правами я наделён, как пастух особого императорского стада. Только не вздумай мне врать. На враньё у Валента Карта особое чутьё.

Когда человеку приказано что-то исполнить под угрозой смерти и ты об этом знаешь, на него можно давить сколько угодно. Хулус должен был исполнить всё то, о чём я уже сказал. По всей видимости судьба Нира, а точнее благосклонность к нему императора, действительно в значительной степени зависела от поставок какого-то розового сыра. Поэтому-то он и оказался невольным заложником суровых жизненных обстоятельств, а я это знал и мог теперь этим пользоваться сколько угодно. Разумеется, если не буду давить на него слишком сильно, я же не дурак. То, что мне повезло с козами, это просто улыбка Фортуны, зато всё остальное является всего лишь вопросом времени и моей куда более высокой компетенции в области хотя бы того же животноводства. Даже моих немногих знаний и навыков хватит на то, чтобы повысить рентабельность хозяйства Нира. Хулус собрался с силами и нехотя, явно под моим нажимом сказал:

— Валент, здесь и в поместье ты точно такой же раб, как и все, зато на Скалистом пастбище ты будешь единственным хозяином. Ты даже вправе убить каждого колона живущего на земле господина, если он посмеет посягнуть на его коз и их молоко. Оно, кстати, белое, но сыр из него почему-то получается розовым. Запомни это, Валент.

— А ты, Хулус, хорошо запомни всё, что я сказал тебе ранее и послушай, что я скажу тебе ещё. Ты теперь сидишь со мной в одной лодке, а она плывёт по бушующему морю. Ты, Хулус, гребёшь, а я сижу на руле и направляю путь лодки и мне ничего не стоит нацелить её на рифы. Ты ведь моряк, Хулус, а потому прекрасно знаешь, что это такое. Поэтому Нир Ниром, а ты отныне будешь делать только то, что прикажу тебе я и поверь, никуда ты от этого не денешься потому, что уже завтра утром я найду, чем ещё обрадовать старого хрыча Лагеуса. Ты в моих руках, а не я в твоих, и это от меня теперь зависит твоя жизнь. У тебя есть выбор, либо ты со мной сотрудничаешь и тогда мы, возможно, станем друзьями, или пытаешься сопротивляться моей воли. Хулус, ты раз в десять сильнее меня, но я в сотню раз умнее тебя, хитрее, изобретательнее, а уж знаю о природе вещей так много, что Ниру это и не снилось, но что самое неприятное для тебя, я просто чудовищно мстительный человек. Так что подумай над моим предложением, Хулус Ларон Торвис. Да, кстати, помалкивай о том, о чём мы тут с тобой так мило беседовали. У меня необычайно острый слух и я слышал твой разговор со стариком от начала и до конца. Если ты станешь тайно сотрудничать со мной, то не пожалеешь, я ведь могу тебя так возвысить в этом поместье, что ты и сам удивишься.

Взгляд надсмотрщика сделался заинтересованным:

— Это как же ты, раб, можешь возвысить меня?

— Очень просто, Хулус, — улыбнулся я, — сделав тебя куда более значительной фигурой. Ты ведь был на каком-то купеческом корабле когда-то старшим корабельным плотником, вот я тебя и сделаю у Нира главным строителем коровников, свинарников и овчарен для коз, а это совсем другая плата, ведь тогда и от тебя будет зависеть благополучие Нира. Но здесь ты оставишь своего человека, который без твоего разрешения рта не откроет и мизинцем не пошевелит. Этот придурок, который считает себя луртием, просто не знает ещё, кого он ударил по голове мечом. Запомни, Хулус, со мной ты многого добьёшься.

Н-да, Редии было ещё далеко до Земли и люди на ней были по сравнению с хозяевами космофлота наивными младенцами. Хулус не стал откладывать дела в долгий ящик, сглотнул слюну и шепнул:

— Хорошо, я согласен, говори, что нужно сделать.

— Пока самую малость, дружище, Хулус, — ответил я, — вели подать сегодня помимо обычной похлёбки ещё и отварной говядины, мне нужно внимательно рассмотреть ваше мясо и понять, что оно из себя представляет. Думаю, что оно всё-таки неважного качества и тогда я смогу его значительно улучшить. Завтра мы начнём действовать.

Посмотрев на меня удивлённо, Хулус сказал:

— Вообще-то говядина у господина Нира довольно жесткая, хотя и вкусная. Поэтому рабы не очень обрадуются, но зато они смогут отложить её на завтра, чтобы съесть днём. Правда, я одного себе не представляю, как нашу говядину можно сделать жирной и сочной?

У меня сразу же отлегло от души и я шепнул:

— Рад это слышать, Хулус. Значит завтра ты станешь великим и непревзойдённым мастером по строительству коровников, но сегодня тебе нужно будет сделать вот ещё что, дождись вечерней дойки коз, а они сегодня днём хорошо набили брюхо и удой обещает быть знатным, убедившись в этом сходи к Ниру и расскажи ему о том, что я тебе сказал про свои честь и достоинство. Пусть призадумается на ночь глядя. Всё остальное ему скажет старик. Завтра тебе нужно будет находиться рядом со мной и как только я подам тебе знак, ты скажешь своё веское слово старшего корабельного плотника, но мы ещё успеем об этом поговорить утром. И запомни, я всё буду делать так, чтобы два этих осла, дядя и его племянничек, ни о чём не заподозрили. Для меня сейчас главное хорошенько во всём разобраться, а потом я решу, как мне следует поступить дальше. Ты же в любом случае в накладе не останешься, Хулус, и с теми знаниями, которые я тебе передам, будешь в этой вашей империи нарасхват. А теперь сделай всё то, что ты должен сделать и, вообще, веди себя естественно, но уже сегодня начинай мысленно готовиться к своему возвышению.

Хулус едва заметно кивнул:

— Через полчаса вернутся рабы и я объявлю, что Экалана отныне твоя жена. Обо всём остальном я говорить не стану, но ты можешь уже сегодня переспать с ней. Ладно, посмотрим что из этого выйдет.

Вскоре Хулус обвенчал нас у фонтана и сказал всем рабам, что сегодня их накормят до отвала. На крышах зажгли даже не факелы, а здоровенные бронзовые светильники и в наступающих сумерках рабы стали выносить на веранду из комнат длинные столы и табуретки и лишь мы с Экаланой вынесли свой небольшой столик и приставили к остальным, составленным в ряд. Девушка уже успела познать, что такое ласки землянина, но до самого главного дело у нас пока что не дошло, но и этого вполне хватило, чтобы она тесно прижималась ко мне. Снизу поднялись "официанты" с большими носилками, на которых лежали хлеб, мясо, овощи и фрукта, а также были принесены котлы с мясной похлёбкой. Она была со свининой, но помимо неё была ещё и подана говядина. Нас обслуживали отдельно и мне специально принесли отварную говядину от разных частей туши.

Вообще-то я и без того уже догадался глядя на бычков, похожих на скаковых лошадей, что говядина тут излишне постная. Что же, тем лучше. Это позволяло мне заняться завтра сельскохозяйственным ликбезом. Увидев отварную говядину, рабы действительно не слишком ей обрадовались, она была вкусная, но жесткая. Зато когда на столы стали выставлять кружки с пивом, сразу же повеселели. Большую часть продуктов со стола я сразу же утащил в нашу с Экаланой комнату, а после ужина попросил её привести родителей. Отец девушки оказался уже знакомым мне медником, его звали Теолад, а мать, Нерсия, работала в амбаре и ворочала мешки с зерном наравне с мужиками. Труд, конечно, каторжный. Помимо Ланы у них было ещё трое мальчиков и старшему из них должно было скоро исполниться шестнадцать лет, после чего его тут же продали бы, но теперь вся семья ценой временного замужества их дочери обретала свободу, но они ведь были рабами и потому не знали свободы, хотя и стремились к ней, а я хотел сделать их жизнь безбедной.

Медник это не та профессия, которая позволит Теоладу хотя бы просто прокормить семью. Поэтому велев всему семейству сесть на лежанке, мы с Ланой сели напротив и я строгим голосом спросил:

— Тео, ты хочешь, чтобы твоя семья никогда не бедствовала?

Рослый мужчина лет под сорок закивал и выпали:

— Да, я только этого и хочу, Валент. — помедлив он добавил — я ведь сын свободного гражданина империи.

— Тогда слушайте меня внимательно, дорогие мои временные родственнички. Ровно через четыре месяца ваша дочь станет свободной гражданкой империи, получит от Нира земельный надел и дом, а от меня небольшой, но очень доходный бизнес. Какой именно, я ещё подумаю. Тео, я обратил внимание, что ты обменял пиво своих мальчиков на яблоки, ещё одну кружку отдал за два куска мяса, а сам пил и одной вместе с Нерси. Это хорошо. Уже завтра вы все будете свободными людьми и переедете в деревню, которую я ещё не видел, но краем уха слышал, что дома в ней хорошие, только до своего поля идти далеко. Вместо того, чтобы селиться в деревне, Тео, вы поселитесь рядом со скотным двором. Он у Нира громадный, так что место там найдётся. От земельного надела ты откажешься и скажешь хозяину, что не станешь ковыряться в земле, которая в его хозяйстве в большой цене, и займёшься совсем другим делом, станешь откармливать бычков для получения мяса особого сорта, такого, за который император станет платить бешенные деньги. Попробовав ваше говядину, которую я приказал подать к столу специально, чтобы никто ничего не заподозрил, мне сразу стало ясно, что она никуда не годится. Так что ты на откорме бычков будешь очень хорошо зарабатывать, а теперь у меня вопрос к тебе, Нерси. Скажи мне, много ли ржи и пшеницы выращивают колоны?

— Девать некуда, — с горечью в голосе ответила женщина, — мы на току замучились пересыпать его. Оно же в мешках преет, вот нам и приходится его то и дело рассыпать и просушивать заново. В амбарах лежит зерно ещё позапрошлогоднего урожая, прошлогодний поэтому не продавали, а скоро будет новый и всё потому, что наш господин держит очень много мясного и молочного скота. Навоза в поля вывозится много, вот земля и родит хорошо.

Улыбнувшись, я успокоил несчастную женщину:

— Не волнуйся, Нерсия, как раз зерном вы и будете кормить скотину, но особым способом, о котором не должны ничего рассказывать. Это не последний наш разговор, друзья мои.