Долгая дорога домой

Глава 10 Конец Рабского двора

Бойня двое суток работала днём и ночью. Нир решил пойти ва-банк. Он собрал в округе все фургоны-морозильники, тридцать две транспортные единицы, шесть загрузил молодыми и зрелыми сырами, остальные эртуаланской и императорской мраморной говядиной, в каждый фургон впрягли по три пары самых резвых жеребцов и обоз помчался в столицу Кеофийской империи, в город Тинадтикар, в сопровождении сотни конных лучников и конного отряда дворян. В столицу также отправилась Кассама, Лагеус с женой и двумя дочерьми, сыновей у него не было, а также моя бывшая жена вместе со своим женихом Элиардом Декан Коросом. Он был дворянином и для того, чтобы жениться на Лане, должен был получить разрешение от императора. Поехал в столицу и Хулус Ларон Торвис, главный строитель ферм, чтобы получить там дворянский патент, но уже не из рук императора, для этого существовал секретариат.

Перед выездом старина Хул носился по окрестностям, как голодный волк, собирал народ, но большая стройка в поместье Эртуалан должна была начаться только после их возвращения. Откладывалась также моя женитьба на Миломене Кагерарис, но я каждый день брал с собой её отца Илура, мать Зейлу и трёх сестричек Лину, Эту и Фанию на Скалистое пастбище, где они тишком занимались заготовкой побегов миртуса — редийского красного вереска, который считался самым страшным врагом земледельцев. Его корневая система была просто огромной и покрывала собой практически всё Скалистое пастбище. Козы его не столько съедали, сколько вытаптывали, но побеги этого растения, цветущего постоянно, с ранней весны до начала зимы, вырастали за три дня. Вооружившись садовыми ножницами, Кагерарисы, не забывая играться с козочками, которые после того, как я избавил их путём окуривания сернистым дымом от паразитов, сделались втрое веселее и давали молока в полтора раза больше, стригли миртус.

Собранный "урожай" побегов миртуса они укладывали в холщовые мешочки и сносили в фургон, чтобы вечером развесить веники в сухом, хорошо проветриваемом, деревянном амбаре на жердях. Амбар был постоянно заперт на замок и Хулус так застращал всех самых любопытных колонов Нира, что тем обходили его десятой стороной. Ещё бы, ведь речь тут шла о драгоценном розовом сыре. Экстракт миртуса нужен был мне не только для приготовления главного компонента корма, но и для других целей. Похоже, что с его помощью я также мог получить ещё и розовое сало. На самом краю поместья Эртуалан находилось большое, мелководное, воды по колено, озеро, сплошь заросшее сладким, но не сахарным тростником, который тоже было ещё то растение. Он рос даже зимой, в самые "лютые", минус пятнадцать градусов по Цельсию, морозы.

Получить из него сахар было невозможно, сам не знаю почему, но зато его толстые, в три сантиметра, стебли, прекрасно силосовались, но их для этого нужно было сначала плющить, а затем рубить на куски длиной в пять, семь сантиметров. Для этого редийцы и без меня соорудили весьма остроумный агрегат с вальцами и режущим барабаном с выгнутыми ножами. Силосные ямы в поместье были капитальные, с бортами и днищем из дуба, но стоять рядом из-за ядрёного духа, было весьма затруднительно. Лично я выдерживал этот запах спокойно, а вот у Хула уже через пять минут начинали слезиться глаза. Козы трескали силос, в который я добавлял экстракт миртуса, за милую душу. Ели силос и все остальные животные и даже лошади. Но самое удивительное растение был конечно миртус, и я даже дал бутыль с его спиртовым сиропом, без спирта сироп быстро кристаллизовался, лекарю, выпив при нём грамм сто, чтобы он испытал его в качестве лекарства при самых разных заболеваниях.

В общем все десять дней, что Нир отсутствовал, мне было чем заняться. В числе прочего я узнал от Ортана, который несколько лет бродяжничал, сбежав из армии императора, как попал в поместье. В нескольких километрах от того места, где я выбрался на берег, горная и бурная река Имрис, протиснувшись между двух стенок каньона вырывается на равнину и поворачивает направо и в него впадает река Лагартия, вдоль берега которой тянется Длинная дорога в столицу. Через каньон переброшен мост императора Сальвуса, который возвышается над рекой на сотню с лишним метров, а потому заметить меня с него в ревущей реке было невозможно. Если бы я не вылез на берег, то через десять километров доплыл бы до города Имригара, а ещё через семьдесят до Альтариза с его Новым, платным мостом. Лагартия и равнинный Имрис судоходные реки и мне ещё повезло, что я не попался на глаза речникам. Тем меня просто проткнули бы острогой.

По словам Ортана от Лагартии до Каскадных водопадов нужно идти по пустынному, безлюдному каменистому плато свыше девятисот километров и это ещё полбеды. За ним лежали совершенно дикие, никем толком неисследованные горы, кишащие хищниками, самый страшный из которых был горный куарат. Это был зверь столь же красивый, сколько и опасный. Судя по описанию Ортана, который видел однажды небольшой отряд ред-куаров, которые ехали на прирученных горных куаратах, а также его неуклюжих, но в общем-то приличных рисунках, сделанных графитовым карандашом, это была помесь росомахи с горностаем, только с телом длинной в три с лишним метра и высотой в холке метр сорок, длинной, мощной шеей и большой, красивой головой с круглыми ушами. Сила, выносливость, быстрота и свирепость этого хищника превосходили все мыслимые пределы. В общем в горах, кроме как искать смерти, делать больше нечего, ведь не зря же туда в древние времена не совались даже ред-куары. На мой вопрос, кто такие ред-куары, Ортан ответил со вздохом:

— Дикие варвары с востока, которые носятся по огромным просторам верхом на куаратах по всему Куарату. Они очень сильные, абсолютно бесстрашные, но при этом благородные и, как я думаю, они просто уступили нам весь Западный Куарат, хотя принято считать, что империя его отвоевала, вот только почему-то никто не упоминает ни об одной битве. Знаешь, Валент, увидев однажды ред-куаров вблизи и посмотрев на их огромные, парные кайлары, это у них мечи такие, хотя и обоюдоострые, но слегка изогнутые, я тебе так скажу, они опрокинут и обратят в бегство любой легион империи, а нашу тяжелую конницу просто разорвут в клочья и мне непонятно, зачем наш император, а до того его отец вынашивают мысли о войне с ними и готовятся к ним. Ред-куары когда-то провели линию, обозначили её каменными турами и сказали редам: — "Там ваша земля, здесь наша. Живите и ничего не бойтесь, мы вас не тронем, только не лезьте к нам. Убивать мы вас не станем, но в плен захватим, продержим пять лет в рабстве, а потом привезём на границу всех, кроме тех, кто захочет остаться". Так оно всегда и происходит. Император десятки раз посылал на разведку большие отряды тяжелой конницы. Всё, каждый раз, заканчивалось одним и тем же. После полуночи совершенно бесшумно налетали ред-куары и захватывали в плен всех. Сопротивляться было бесполезно. Через пять лет пленников привозили к границе, где их ждали лошади и те, кто хотел вернуться, возвращались, но многие оставались с варварами. Они кочевники, быть у них в рабстве сплошное удовольствие, ведь к пленным они относятся, как к детям. Те, кто оставались, принимали решение быстро и после нескольких месяцев подготовки вызывали огненную пиявку и та впивалась им в лоб. Это у них испытание такое. Говорят, что человек при этом испытывает дикий ужас и если он дрогнет, то его убивают. Такое случается редко. Зато те, кто прошел это испытание, становятся ред-куарами. При это их сила увеличивается раза в два, а то и во все три, Валент. Ред-куары невероятно сильные и жизнь у них лёгкая, приятная и вольная. Одежду они себе шьют только из замши, кожи и меха, живут в больших, крестообразных кожаных домах и кочуют по Куарату вместе со стадами полудиких коров. Они у них будут даже покрупнее наших. Я ведь только потому и убежал из своего легиона, что хотел добраться до Куарата и стать там ред-куаром.

Так я впервые услышал хоть что-то о ред-куарах, а также об огненных пиявках, странны насекомых длиной в десять сантиметров, у которых передняя часть тела и четыре крылья алые, а остальное это тело самой настоящей пиявки, только ярко-оранжевого цвета. По словам Ортана отогнать от себя огненную пиявку очень легко, нужно просто повернуться к ней спиной и она сразу же улетит. Огненные пиявки встречались на всей Редии, даже на островах, но только реды Куарата как-то приманивали их к себе. Обычно огненная пиявка, посмотрев в глаза человека, улетала сама, но после этого можно было подхватить красную горячку, от которой на теле проступали кровавые пятна и человек испытывал сильную боль. Лечение было только одно, ледяная вода. Поэтому если ред встречался с огненной пиявкой, то тут же от неё отворачивался и та улетала. Всё это мне показалось очень странным, а рассказ об огненной пиявке и красной горячке напугал.

Ещё больше меня напугало то, что если ты не прошел испытания огненной пиявкой, она сводила тебя с ума и превращался в дикое, кровожадное чудовище в облике человека, обладающее огромной физической силой. На таких сразу же начиналась охота и их безжалостно убивали, пока они не натворили бед. Мне очень хотелось стать сильнее физически, но на такой риск я идти не хотел и сразу же постарался забыть об огненных пиявках, но они в поместье к счастью не залетали. Зато меня заинтересовали ред-куары и особенно их благородство. По словам Ортана, они никогда не мучили и не убивали своих пленных, а пять лет рабства были для них просто длинным отпуском. Он узнал об этом от одного из бывших пленников и потому так загорелся идеей стать ред-куаром, но вместо этого угодил в рабство и был рабом вот уже девять лет. Восемь он провёл у Нира и уже скопил почти половину нужной суммы, чтобы выкупить себя, жену и детей.

На одиннадцатый день Нир вернулся вместе со своими спутниками в поместье и сразу же послал за мной людей. Его поездка оказалась более, чем удачной. Молодые и зрелые розовые сыры помогли ему добиться аудиенции у императора и если бы не колбасы Ланы, то она продлилась бы максимум три минуты. Как только Нир поставил перед императором большой резной ларец из кости, открыл ему и вспомнил про то, как он мучился, давясь гнусной колбасой, Тенуриз немедленно сказал, что всех остальных визитёров примет завтра, велел подать вина и принялся дегустировать колбасы, а вскоре потребовал, чтобы ему была представлена моя бывшая супруга. Та прихватила с собой Элли и коротко поведала историю своего замужества, а также ловко ввернула несколько слов о том, что благодаря этому её отец теперь мастер откорма быков и только ему одному ведом секрет производства императорской мраморной говядины, а также эртуаланской говядины, достойной стола Богов.

Элиард, между прочим повар ничуть не хуже своего папаши, немедленно подтвердил это и заодно попросил у императора разрешения взять в жены бывшую рабыню, а ныне мастера-кулинара. Вслед за этим в тот атриум, где император принимал подданных, было внесено серебряное блюдо с колпаком и Тенуриз увидел, что такое мраморная говядина, отчего у него так потекли слюнки, это же был стейк с косточкой, что он немедленно принести в атриум жаровню с углями, все необходимые специи и принялся сам готовить его по-солдатски. Стейк был такой большой, что его хватило на всех. В процессе приготовления мяса Нир прочитал императору лекцию о том, что быков нужно забивать не ударом молота по голове, а вскрывая сонную артерию и затем мясо должно обязательно охлаждаться на льду.

Кассама и Лергус ему поддакивали, а потом все сели за стол и уже через несколько секунд император сказал, что ничего подобного он не ел за всю свою жизнь. Он так раздухарился, что не поленился отправиться на мясной двор, чтобы посмотреть на четвертинки туш, обёрнутые белыми, полотняными лентами. Так была упакована по моему совету императорская мраморная говядина. Порадовался император и тому, что ему преподнесли в дар полтонны колбас. Лана тут же рассказала, какие из них должны лежать в прохладе и быть съедены в течение двух недель, а какие следует повесить сушиться. Слуги императора записывали каждое её слово. Рассказала она и о том, что некоторые колбасы "поседеют", но от этого не станут хуже, а также объяснила, что главный их враг крысы, которые будут стремиться проникнуть в ту кладовую, где они будут висеть. Посмотрев на эртуаланскую говядину, император лишь выразил сожаление, что её привезено так мало, приказал и это мясо заложить в ледник.

После этого начались торги и они оказались весьма прибыльными. Некоторые сорта колбас ушли по цене даже большей, чем мраморная говядина, а она была оценена в двадцать пять сатернов за килограмм. Эртуаланская говядина пошла по цене пять сатернов, а средняя цена колбас вышла на круг семнадцать и в итоге доход составил один миллион семьсот двадцать три тысячи сатернов. Откармливать быков зерном и выпаивать их пивом оказалось даже выгоднее, чем изготавливать розовые сыры. Попал в переплёт, то есть на приём к императору, и Хулус. Тенуриз спросил, в чём причина и Лергус сказал, что он построил новый коровник специально для откорма быков в станках, а также бойню, в которой ни одна туша не касается земли и буквально всё идёт в дело. Император сразу же сказал Хулу:

— Решено, ты будешь строить такие коровники по всей империи.

Мой друг поклонился и с достоинством ответил:

— Разумеется, мой император, если хозяева поместий станут их заказывать, вот только пойдут ли они на это. Господин Тир Маренис человек большого ума и знает, на что деньги следует тратить, а на что нет. Иные луртии тратят их на всяческие глупости, но только не он и я не думаю, что их небрежение к своему хозяйству должно покрываться деньгами из императорской казны.

Против этого император ничего не смог возразить но сказал:

— Хорошо, Хулус, преобрази поместье Эртуалан, а я года через два приеду и посмотрю на него вместе с некоторыми абертарами. Нир, мой старый друг, на этот раз из столицы ты вернёшься абертаром, а через три года станешь членом сената.

Абертар в Кеофийской империи был по сути дела графом. Выше стояли только имперские наместники, которые правили провинциями и возвышение Нира произошло только благодаря розовому сыру, мраморной говядине и, что самое главное, — колбасам. Император приказал Лане создать специальный сорт колбасы — "Солдатская", которую было бы удобно укладывать в кожаный ранец для продуктов, а Ниру — построить большой цех для их производства, на что отпустил из казны сто тысяч сатернов. Вот этим меня и огорошил абертар. Чего-то подобного я как раз и ожидал. На подворье Теолада все три месяца интенсивно откармливалось ещё и шесть боровов, а десять дней назад я заколол одного, хотя сала на нём было меньше, чем три пальца. Зато оно имело яркий кремово-розовый цвет даже без замачивания в растворе миртуса. Усмехнувшись, я сказал вполголоса:

— Господин Нир, на одной колбасе долго не проживёшь, а потому извольте взглянуть вот на это, — положил перед ним на стол, а разговор на этот раз состоялся в его кабинете, три аккуратных куска розового сала, — и отведайте, каково розовое сало на вкус. Думаю, что оно очень долго не испортится, если, конечно, не держать его на солнцепёке, но и это ещё нужно проверить. А ещё в солдатский ранец с провизией должен входить красный сыр и специальные солдатские хлебцы, которые, если их завернуть в мокрую ткань и подержать над костром, превратятся в большой ломоть хлеба. Что вы на это скажете?

— Из какого молока будет изготавливаться красный сыр, надеюсь не из козьего? — быстро спросил Нир — Кто станет сыроваром, я уже знаю. Скорее всего отец твоей третьей жены.

— Из самого обычного, — ответил я и положил на стол небольшую головку простого сыра, который месяц лежал в слабом, тёмно-красном от миртуса рассоле. Это, так сказать, прототип настоящего красного сыра, но я гарантирую, что даже он не испортится в солдатском ранце. Я видел у Хулуса солдатский ранец и мы сможем сделать так, что в каждый поместится ровно тридцать дневных солдатских пайков, каждый упакованный отдельно и разделённый на три части: лёгкий завтрак, обед и плотный ужин, причём всякий раз солдат получит ещё и кружку вкусного мясного бульона. Это не сложно будет сделать.

Нир покрутил головой, вздохнул и спросил:

— Валент, мы действительно сможем это сделать?

Кивнув, я ответил ему с лёгкой улыбкой:

— Сможем, господин Нир. Повозиться придётся только с хлебом.

— Забудь о хлебе, Валент, — сказал абертар, — сухарная повозка, в которой везут ещё лук и чеснок, сопровождает каждый отряд, а тридцать пайков это будет даже много. Вполне хватит двенадцати. В армии императора именно за этот срок обоз догоняет даже самый быстрый легион пеших воинов. Ты мне лучше вот что скажи, Валент, какой бы ты дал мне совет относительно рабов?

— Самый простой, господин Нир, — сказал я со вздохом, — освободить их всех и, не давая земли, дать каждому хорошее дело. Если вы действительно хотите поставлять провизию в армию, то их будет у вас для этого дела мало, а никакие другие, пока не увидят, что не в земле счастье, ни на какую свободу не согласятся.

Нир Маренис широко заулыбался:

— Именно так я и хотел поступить, Валент. Что же давай к этому готовиться. Как абетар, я могу забрать себе все свободные окрестные земли, а если стану покупать рабов целыми семьями, то смогу купить их по самой низкой цене. Благодаря тебе деньги на это есть. Странно как-то получается, Валент, на вид тебе не дать больше двадцати пяти лет, а зрелостью своих суждений ты можешь посрамить иных мудрых старцев из окружения нашего императора. Будем действовать так, сначала выполним всё, что было намечено ранее, в потом двинемся вперёд. Не будем торопиться, как ты говоришь, Валент, и вот ещё что, тебе я не могу вернуть свободу, раньше, чем через пять лет, но ты отныне будешь жить и одеваться, как луртий. Мне пришлось рассказать императору, что я нашел тебя на берегу реки босого, одетого только в одну рубашку раба и меховую безрукавку. Ты был очень слаб, но быстро пришел в себя и сам, как это и рекомендовано, пешком дошел до моего поместья ни разу не осквернив дорогу даже плевком, чем доказал своё здоровье, покладистость и уважение к империи. После чего стал давать такие советы, что отказаться от них мог только глупец. Года через два или чуть позже, император приедет в поместье Эртуалан, чтобы посмотреть, во что оно превратится благодаря тебе и Хулусу. Что будет с тобой потом, мне неведомо, я не прорицатель.

В кабинете кроме меня и Нира, сидели в креслах его дядя, Хулус и Лана. Эти слова были сказаны больше для неё, чем для меня и я понял, что мне следует не то что бы поговорить с Ниром начистоту, на что он, судя по всему, надеялся, а просто объяснить ему, чтобы мои вещи он спрятал как можно дальше и никому не показывал. Мою догадку подтвердил Лергус, который сказал:

— Хулус, друг мой, вели отпустить рабов со всех работ и жди нас на их подворье, а я отвезу Лану в дом её родителей.

Как только они вышли, Нир сказал мне:

— Валент, я должен объяснить тебе кое-что…

Улыбнувшись как можно дружелюбнее, я перебил его:

— Не нужно ничего говорить, Нир, начиная с того момента, как выплыл из какой-то реки, я помню всё. Вы поступили так, как это сделал бы любой свободный гражданин империи согласно приказа императора, который гласит: "Если сводный гражданин поймал бездомного бродягу, то ему надлежит обратить его в рабство и держать при себе до тех пор, пока тот не откажется от привычки к бродяжничеству и не заработает денег на выкуп себя из рабства". Ничего не поделаешь, таковы ваши законы. Хотя по-прежнему ничего не помню о том, кто я такой, кое-что мне удалось вспомнить. Не уверен в этом полностью, но я, кажется, побывал в небесной обители Богов. Они одели меня в какие-то странные одежды, повесили на шею и на пояс свои амулеты, а потом посадили в небесную лодку и показали мне Редию с такой огромной высоты, что она казалась маленьким шаром. Потом мы спустились вниз, почти к самой поверхности и Боги высадили меня посреди снежной пустыни. Сделав всего несколько шагов по снежному насту, я провалился и упал в воду. Это была река с очень быстрым течением, но у меня на голове был надет такой шлем, который не пропускал внутрь моего оранжевого одеяния, которое сразу же раздулось, воду. Течение было очень быстрым, а потом я сильно ударился головой об камень и потерял сознание. Первый раз я очнулся тогда, когда падал вниз внутри огромного водопада, а второй, когда плыл чуть ли не по середине широкой реки. В горах, где меня высадили Боги, было довольно холодно, но когда я очнулся, то не увидел на реке льда и вода в ней была гораздо теплее. Мне очень хотелось пить, но если бы я открыл шлем, то тут же утонул. Амулеты Богов утащили бы меня на дно. Поэтому я встретил вас, но вы оказали мне не совсем ласковый приём и всё, наверное, из-за моего оранжевого, почти красного одеяния. Вы наверное, подумали…

— Нет, как раз этого я и не подумал, хотя сначала принял тебя за речное чудовище, — перебил меня Нир, — понимаешь, Валент, я нашел тебя в семнадцатый день месяца Фиурины, Богини, покровительствующей землевладельцам и, чего, уж, там греха таить, тем, кто имеет во владении рабов. Богиня Фиурина никогда не была в списке тех Богов, которых я почитаю более всего и именно поэтому был в тот день в пути. Хотя если мы, реды, будем отмечать празднованиями дни всех Богов, то работать будет некогда. Так что я решил, что тебя мне послали сами Боги и, как теперь выяснилось, оказался прав. Ты ред, Валент, но, похоже, что из какого-то другого мира, а теперь скажи мне, ты хоть что-то помнишь о том, что тебе говорили Боги?

Ничего иного, как соврать, мне не оставалось и я сказал:

— Увы, Нир, помню. Какая-то ослепительно красивая Богиня с высокой причёской и удивительно светлым, буквально светящимся лицом, одетая в хитон небесно-голубого цвета, сказала:

— Ты сын фермера, Валент Карт, так там, где я жил, называют луртидаров. Я поручаю тебе научить редов тому, что ты знаешь и умеешь благодаря науке отца, а память обо всём остальном я у тебя пока что отниму. Реды не должны знать того, что знаешь ты. Поэтому, Нир, я знаю довольно много о животноводстве, несколько меньше о переработке всего того, что оно даёт и ещё меньше о земледелии, а о садоводстве и вовсе ничего не знаю. Да, я такой же ред, как и вы, но я, наверное, всё-таки из другого мира, но раз Боги меня сюда перенесли, значит так было нужно и поэтому, хотя мне и было обидно, что вы ударили меня мечом и сделали своим рабом, у меня нет к вам никаких претензий. С волей Богов ведь не спорят.

— Тем не менее, Валент Карт, я прошу у тебя прощения за тот удар. Мне очень за него стыдно и я рад, что ты не держишь на меня зла. Суровые законы империи запрещают бродяжничество и я был обязан так поступить. А теперь поговорим вот о чём, наш император человек очень сложный для понимания. Он почему-то хочет бросить вызов ред-куарам, хотя те нас ни разу не побеспокоили. Свободной земли и в Редиарте сколько угодно, но столицу империи ещё пятьсот тридцать лет назад перенесли на Куарат, куда за полторы тысячи лет до того времени переселились реды и стали тут ред-куарами. К твоему поясу было прицеплено два амулета, которые явно были оружием Богов и я очень боюсь, что это оружие попадёт в руки императора и потому не знаю, что мне делать. Если я тебя отпущу, то буду наказан не только я, но и все те люди, которые мне дороги. Их могут не только продать в рабство, но и казнить, а мне за то, что я отпустил столь нужного раба, точно пронзят грудь мечом. У меня так же есть такое подозрение, что император через два года захочет выкупить тебя у меня и твоя судьба может оказаться незавидной. Он станет обязательно выяснять, откуда тебе ведомы такие знания, а услышав о том, что тебя перенесли в наш мир Боги, пойдёт на всё, лишь бы ты сам подарил ему оружие Богов. Поэтому я хочу спросить тебя, как нам следует поступить, чтобы обезопасить и тебя, и нас? Все амулеты и одеяния Богов находятся в этом сундуке. Ты можешь забрать их.

Подойдя к сундуку и открыв крышку, я поманил к себе своего, теперь уж точно, спасителя и стал показывать вещи:

— Вот это, Нир, оружие Богов, которое может метать молнии такой силы, что они пробьют стены вашего дома, а самого здоровенного быка зажарят, но дыра в нём образуется такая, что в неё можно будет засунуть голову. К счастью это оружие слушается только меня, но его всё равно нужно надёжно спрятать. Это одежда Богов, которую можно не стирать полгода и она всё равно будет чистой и пахнуть свежестью. Её я тоже не возьму, как и эту защитную одежду. Мне хотелось бы взять эту обувь, она очень удобная, но я и этого не сделаю. Вот этот амулет — голос Богов, но мне рано их вызывать. Да, они и сами вызовут меня с помощью моего самого малого амулета. Один запоминает всё, о чём я говорю, и, как я думаю, Боги с его помощью видят всё и слышат меня, а второй — амулет здоровья. Единственный амулет, который я всё же возьму, вот этот. Это кинжал Богов. Всё остальноё, Нир, я прошу вас спрятать как можно дальше. Вы недавно сказали при Лане, что на мне была надета только рубашка раба и меховая безрукавка. Это же самое должны говорить все, кто был в том обозе.

— Не волнуйся, — сказал Нир, — кроме меня тебя видел только Хулус, с которым ты уже успел подружиться, и четверо лично преданных мне парней. Они не проболтаются. Это они переодели тебя в фургоне Хулуса и даже его жена тебя не видела.

Сложив все вещи обратно, я прицепил тесак к поясу и мне сразу же сделалось на душе веселее. Благодарно поклонившись Ниру, я сказал ему с весёлой улыбкой:

— Господин Маренис, давайте поступим так. Вы будете хранить мои вещи до той поры, пока Боги не призовут меня туда, где смогут забрать на свой небесный корабль. Всё, что мы наметили с Хулусом, будет исполнено. В том числе император получит от вас самые лучшие солдатские пайки, вкусные, питательные и очень полезные для здоровья. Ещё я постараюсь создать для них какие-нибудь лекарства. Это всё не оружие, так что никакого греха в этом не будет. Боги лишили меня памяти только потому, что я знал что-то об очень мощном оружии, а они любят редов и не хотят, чтобы они гибли напрасно, из-за прихоти какого-то человека, пусть даже и императора. Когда в поместье Эртуалан заявится император, всё будет так, как решат Боги, но он не узнает от меня ничего, кроме того, что увидит собственными глазами. Так что готовьтесь, мы с Хулом уже завтра начнём преображать ваше поместье. Жаль, что я не помню во всех деталях, каким было поместье моего отца, но могу вам сказать честно, если не считать того, за пределами усадьбы царит самый настоящий кошмар, то оно намного прекраснее. Особенно меня поразили в нём ротонды. Это нечто такое, чего я точно никогда не видел. Теперь моя задача заключается в том, чтобы и всё остальное соответствовало усадьбе.

Нир робко улыбнулся и попросил:

— Валент, можно мне подержать в руках кинжал Богов?

— Запросто, — ответил я, достал тесак из массивных прямоугольных ножен с хамелеоновым покрытием, достал из круглой, длинной ребристой рукояти пятисантиметровой длины цилиндр бритвы, закрыл крышку и протянул ему рукоятью вперёд, — только будьте осторожны, лезвие у него чрезвычайно острое.

После этого я достал из-за пазухи аптечку, выпустил цепочку на всю длину, сел в кресло и принялся, глядясь в неё, как в зеркало, бриться. Редийские бритвы мне уже изрядно надоели, а эта ультразвуковая бритва не только сбривала каждый волосок, но ещё и массировала кожу лица. Нир с восхищением смотрел на чёрный, матовый клинок с радужной кромкой лезвия и зазубренной сдвоенной пилой с мощным электроприводом, которая брала прочнейшую сталь. Клинок не был стальным. Тесаки космодесантников изготавливали из каких-то сверхпрочных сплавов и они были многофункциональными. Ещё бы, ножны были шириной в мою ладонь и толщиной в два сантиметра, хотя толщина клинка была всего шесть миллиметров. Вот теперь у меня имелась целая куча инструментов, тонкий, гибкий электронный бинокль-пластина и даже небольшой, но мощный микроскоп и лазерный спектрограф. Ох, чего только не натолкали в тесак инженеры из военного ведомства и большую часть этого добра я ещё не изучил.

— Ты бреешься? — удивился Нир возвращая мне тесак — Удивительными вещами пользуются Боги. Интересно, а кинжал богов сможет перерубить редийский меч? Наверное, сможет.

— Без особого труда, — ответил я, пряча бритву, — но давайте не станем портить ваш меч. Лучше я его вам его заточу с помощью ножен кинжала богов. Поверьте, Нир, во-первых, ваш меч будут самым острым на Редии, а во вторых, если сталь у него прочная, то вам уже больше никогда не придётся его точить. Меч, заточенный точильным камнем Богов, это страшное оружие. Другой точно такой же, он перерубит, словно хворостину, но сталь должна быть очень хорошей, иначе заточка не получится максимально острой и долговечной.

Нир моментально оживился и бросился к стойке с оружием, с которой взял два меча и кинжал. Положив их на стол, он с гордостью сказал, указывая на один из них:

— Это меч моего отца. Он погиб из-за того, что доверил одному мерзавцу присматривать за рабами, а тот стал их нещадно истязать и всего за четыре недели дело дошло до бунта. Мне тогда было девять лет, Валент, и с тех пор я стараюсь быть по отношению к рабам как можно более человечным, вот только с тобой обошелся очень неласково, о чём сейчас сожалею.

Вынув меч с клинком длиной в девяносто сантиметров, я не был им очень-то впечатлён, но теперь-то мне известно, что самая лучшая сталь не имеет никакого рисунка, как ты её не полируй. Этот меч был очень хорошо отполирован. Когда я приложил точильное устройство, которое не столько затачивало лезвие, сколько уплотняло его силовыми полями пусть и малой площади, зато огромной напряженности и тем самым меняло структуру металла, на ножнах загорелся не зеленовато-желтый и не зелёный, а ярко-синий индикатор, отчего я причмокнул губами и ошарашено промолвил:

— Обалдеть можно, Нир. Вы только посмотрите, что показывает точильный камень Богов. Это очень хорошая, да, что там, просто великолепная стали и результат будет превосходным.

Мой пленитель-спаситель-благодетель застенчиво улыбнулся:

— Неужели? Но эта чёрная, как ночь, сталь Богов всё же прочнее.

Отложив меч, я взял тесак, вложил его в точильное устройство и насмешливым голосом сказал:

— Ну, и что мы видим? Всего лишь густо-синий огонёк, только не забывайте, Нир, это сталь сваренная Богами, а ваш меч изготовил ред, а не Бог. Так что ваши кузнецы знают в этом деле толк. Вы видите на лезвии тонкую радужную кайму? Это означает наивысшую степень остроты. Если на этот кинжал сядет муха, то она развалится на две половинки под собственным весом. Бьюсь об заклад, что на вашем мече тоже появится сверкающая кайма.

Вернувшись к прерванному занятию, я снова установил меч отца Нира, о котором когда-то подумал плохо, вертикально, приложил к нему точащее и опресовывающее приспособление ножен и медленно провёл им по всей длине клинка сначала по одной, а потом по второй режущей кромке. Как я и предполагал, на режущей кромке, как и на тесаке, появилась золотисто-радужная кайма не толще волоса, но что самое удивительное, металл миллиметра на четыре вдоль всего лезвия потемнел и клинок сделался миллиметра на три уже. Восхищённо глядя на него Нир, а он всё это время стоял затаив дыхание, спросил:

— Валент, это что же, меч моего отца превратился в меч Богов?

— Что-то очень близкое к этому, Нир, — пробормотал я, — давайте-ка проведём натурный эксперимент, ради которого можно пожертвовать каким-нибудь плохоньким мечом. С помощью точильного камня я его быстро найду среди ваших клинков.

Через несколько минут такой нашелся. Точильный камень Богов возмущённо замигал красным цветом, а ведь это был весьма дорогой меч, причём с серым узором на клинке. Сначала его держал в руках хозяин и я далеко не самым сильным ударом отрубил тесаком его кончик, после чего взял в руки и Нир Маренис перерубил меч в куда более широкой части пополам, после чего возмущённо фыркнул:

— Сегодня же прикажу отвезти обрубки этого дерьма тому кузнецу, который выковал сей, так называемый, меч.

— И тем самым вы укажете кому-то на то, что владеете таким оружием, которого нет больше ни у кого, — сказал я, — лучше пусть это останется вашим секретом. Давайте я заточу вам кинжал и ещё вот этот меч, а потом вы подумаете, чьи мечи нуждаются в заточке точильным камнем Богов, и они также станут острее и прочнее. Нир, кинжал богов обладает одним очень полезным свойством. С расстояния в несколько метров он практически не виден на мне, так как сливается с одеждой и я не стану никому показывать, что он из себя представляет. Поверьте, я бы предпочёл оставить его в сундуке, но у него имеется скрытая в ножнах цепочка и я могу повесть его на шею вместе с остальными амулетами. Будет тяжеловато, но я думаю, шея от этого не переломится. В кинжале Богов имеется много очень нужных мне приспособлений и инструментов, с помощью которых я смогу сделать немало полезных вещей. Правда, пока тут не появится император, я всё же буду носить его на поясе.

Вскоре мы отправились на Рабский двор, где Нир объявил рабам о своем решении, немедленно дать свободу всем, кто хочет получить от него не земельный надел, а с моей помощью стоящее дело. Тем, кто хочет "сесть" на господскую землю, было предложено ждать до следующей весны, но таких не нашлось. Вторым пунктом шло — четыре девушки станут свободными только после того, как каждая из них побудет четыре месяца моей женой. Таким было повеление императора. Правда, как раз эти красотки именно этого желали больше всего, так как имели перед своими глазами живой пример — Экалану, которая мало того, что заполучила в свои руки такой бизнес, благодаря которому была представлена императору, так ещё и мужа-дворянина и сама также стала дворянкой, то есть по-редийски луртиарой, причём уже сейчас очень богатой. Три девушки получили также вот ещё какой бонус, госпожа Кассама забирала их к себе в обучение.

Мне же досталась в жены вторая девушка семнадцати лет от роду, а всего же я должен был стать мужем как минимум восьми красоток и что самое любопытное, три девушки, которых продали, а точнее сдали в аренду в соседнее поместье, так как они были очень заботливыми няньками для детей рабов, в срочно порядке возвращались в поместье Эртуалан. Помимо жены я получил от щедрот Нира ещё и прекрасный дом о двух этажах с подворьем, конюшней на три жеребца, шикарной пароконной двуколкой, тремя слугами-колонами, а моим соседом стал Хулус. Ему построили рядом второй дом и вот что характерно, оба дома находились в черте хозяйской усадьбы и это были очень добротные и красивые дома. В свой новый дом я поехал в двуколке вместе с Миломеной Кагерарис. Там нас ждала уже вся её семья, а также Хулус и Тевирия, его жена, так что мы отпраздновали наше "бракосочетание" ужином с вином.

Самым большим подарком было, что с нас сняли рабские ошейники и заменили их витыми бронзовыми браслетами наполовину свободных людей. На следующий день я проснулся очень поздно, часов в одиннадцать утра. На этот раз меня никто не стал тревожить никакими проверками. Мила оказалась замечательной девушкой, очень страстной и решительной, но я довольно сильно окреп и потому отделался куда меньшим количеством синяков. Родители Милы и её сёстры временно поселились у нас. На пастбище отправился вместо меня Илур, которого очень полюбили мои козы, а вместе с ним в качестве снайпера один из дворян, конных лучников. Поэтому я сразу же отправился к Хулу и мы приступили к работе. Наступила всего лишь середина лета и времени до холодов было вполне достаточно.

В поместье работало почти шестьсот строителей, а потому уже через три недели построили первую козью овчарню с выгоном и это было на редкость красивое сооружение. Козочкам она очень понравилась ещё и потому, что вместе с полуметровым слоем дёрна на выгон было перенесено четверть гектара козьей травы, короткой, но такой жесткой и упругой, что её даже козы не могли вытоптать. Щипали они её не очень охотно, по-моему просто из принципа, а потому куда больше проводили времени возле богатых кормовых столов, где для них готовили деликатесы целых три семейства во главе с Илуром Кагерарисом. Он был козьим шеф-поваром. Корм для коз развозили в четырёх больших, на три тонны, пароконных кормосмесителях. Два кормоприготовительных комплекса с небольшим цехом по изготовлению премиксов были построены на неделю раньше и потому мастера по приготовлению козьего корма уже успели набить руку.

После этого каждый день вводилось в строй по одной овчарне и вскоре их уже стояла целая улица. Козье молоко полилось чуть ли не рекой, но что самое главное, козам, каждая из которых имела персональное тёплое и уютное место, не грозила никакая опасность. Доили их в отдельном зале, большом и светлом, куда они сами прибегали, чтобы получить из рук доярок и дояров своё самое любимое лакомство — солёное козье печенье. Попутно строилось ещё десять овчарен с домами и подворьями, так как подрастали молодые козочки, а в следующем году снова ожидался приплод. Всё молоко, которое надаивали от коз, шло на производство знаменитых розовых сыров, для чего была построена новая сыроварня, капитальное каменное здание и пробивалась в известняке ещё одна штольня под землёй. В поместье строились также, но уже совсем на отшибе, свинофермы, а на другом конце — молочные и откормочные фермы.

На производство мраморной говядины "село" ещё три семьи бывших рабов. Хозяйство не смотря на то, что вошло в зиму, а это самый тяжелый этап в животноводстве, приносило очень большую прибыль как людям, так и хозяину. Нир скупал рабов десятками семей и многих чуть ли не принудительно "сажал" на землю, объясняя, что всю продукцию у них будут покупать на месте. Поэтому всего за два года поместье Эртуалан превратилось в крупную сельскохозяйственную компанию, в которой работало двенадцать тысяч человек. Нир Маренис стал крупнейшим поставщиком мяса и сыров в столицу, но что самое главное, провианта в армию. Мне всё-таки удалось заменить армейские сухари на разбухающие на пару хлебцы, хотя для этого и пришлось пойти на определённую хитрость.

То, чего легко добивались в двадцать четвёртом веке, было весьма затруднительно произвести где-то то ли в пятом, то ли в седьмом, я ведь не историк, чтобы судить об этом. Для того, чтобы хлебец, твёрдый, словно козье печенье, превратился в большой ломоть хлеба, пришлось изготовить ещё и медный, луженый изнутри, уплощённый и слегка выгнутый солдатский котелок с пропарочным лотком. Налил в него на треть воды, подвесил над костром, закрыл крышкой и жди, когда ломоть хлеба её поднимет. Потом настрогал в него солдатской копчёной колбасы, всыпал специальной распаренной крупы, налил снова воды, довёл до кипения, вот тебе и полный котелок вкусной каши, а к ней свежий хлеб, кусман розового сала в пол ладони, такой же брусок красного сыра, а к ним пара луковиц и головка чеснока.

Император был в восторге и в сухарных повозках везли теперь ещё и маленькие мешочки с распаренной крупой. К сухарным повозкам добавились также водяные, которые представляли из себя положенную на бок бочку с краном с угольно-серебряным фильтром, который очищал до кристальной чистоты даже самую мутную воду и к тому же обеззараживал её и делал слегка розоватой и очень вкусной. К тому же она стала ещё лекарством от желудочно-кишечных заболевания и солдаты уже не мучились животом. Точно такие же фильтры покупали себе зажиточные граждане, заботящиеся о здоровье. Так что приезда императора я ждал с некоторой опаской. В то, что он положит на меня глаз, я был полностью уверен.