Долг жизни

Глава двадцать вторая

«Сокол» несется сквозь гиперпространство.

— Что-то ты нервничаешь, — говорит Хан Hoppe, которая сидит в кресле второго пилота, намного ниже и глубже первого, рассчитанном на куда более крупного индивидуума.

Например, на вуки.

— Вовсе нет, — отвечает она.

Но это неправда. Как же тут не нервничать? Она восхищалась этим кораблем — пусть это старый разболтанный грузовик, но она видела, на что он способен. От одного вида того, как он маневрировал и лавировал во всеобщем хаосе сражения, захватывало дух. Сидя в кабине Y-истребителя, она следовала за «Соколом», за штурвалами которого в тот раз сидели Калриссиан и его второй пилот-салластанин, по лабиринту внутренностей второй «Звезды Смерти». И подобного зрелища она не забудет никогда.

Это снаружи.

Но изнутри? Ее удивило, что корабль до сих пор не развалился. Он скорее был похож на кучу отдельных запчастей. Ничего не стыкуется между собой, повсюду что-то болтается, торчат голые провода. Панели не совпадают с местами для крепления. Приборная панель, похоже, вообще не с этого корабля — она выглядит так, будто Теммин соорудил ее на коленке в своей мастерской на Акиве. Детали приварены друг к другу или, что еще хуже, скреплены кусками изоленты, залитыми поверх блестящей эпоксидной смолой.

Норра боится, что эта колымага может рассыпаться на куски прямо посреди гиперпространства.

Соло же, похоже, наоборот, наслаждается царящим вокруг бардаком. Иногда раздается вой сирены или на части пульта гаснут индикаторы, и тогда он с силой бьет по нему кулаком или подкручивает болтающиеся снизу провода. Все снова начинает работать, и контрабандист с довольной ухмылкой подмигивает Hoppe.

— Арам точно нам не наврал? — спрашивает Норра, лишь бы не заводить разговор о куче космического мусора, внутри которой они в данный момент летят.

— Скоро выясним. Если коды, что он нам дал, не пройдут проверку, придется сматываться со скоростью бластерного выстрела. — Он закрывает глаза и сжимает пальцами переносицу. — Знаешь, все получится. Должно получиться.

Потому что, как понимает Норра, это их единственный шанс.

Кашиик — планета-тюрьма, огромный исправительно-трудовой лагерь. Империя, обуреваемая своей чудовищной ксенофобией, сочла нужным поработить вуки не потому, что они представляли какую-то угрозу имперской власти, но потому, что они не были людьми, а их массивные крепкие тела позволяли им долго и тяжко трудиться в экстремальных условиях. По всей видимости, чтобы загнать вуки до смерти, нужно было очень постараться — хотя, предполагает Норра, имперцы наверняка пробовали.

От подобной мысли ее бросает в дрожь.

— Все получится, — говорит она. «Потому что иначе и быть не может», — добавляет она про себя.

Вытянув руку над головой, Соло подстраивает стабилизаторы, щелкнув несколькими переключателями.

— Приближаемся. Готова?

«Нет».

— Да.

— Выходим из гиперпространства.

Он быстро дотрагивается до экрана навигационного компьютера, затем тянет ручку на себя. Длинные светящиеся линии превращаются в звезды.

Их цель прямо перед ними.

Кашиик, зеленая цветущая планета. Нора замечает снежные шапки гор и впадающие в темные океаны извилистые реки. Даже отсюда видно, что большую часть поверхности занимают леса. Деревья столь громадны, что их верхушки тонут в облаках.

Но стоит присмотреться, и сразу видны признаки чудовищного опустошения. Участки леса окрасились темно-серым цветом, реки превратились в ручейки. Море испещряют черные точки — вероятно, имперские подводные горнодобывающие платформы. Белые облака смешиваются с клубами черного дыма. Если разрушения видны даже из космоса, какой же ужас царит на земле? Что же они сотворили?

Десятки имперских кораблей блокируют планету: пара звездных разрушителей, несколько линкоров, а также многочисленные челноки и патрули из СИД-истребителей.

— Надо было прилетать на имперском корабле, — сокрушается Норра.

На радаре позади них появляется яркая точка — еще один выходящий из гиперпространства корабль. Сердце женщины сжимается в груди, хотя она знает, что этот корабль — летящий на хвосте «Ореол», который пилотирует Джес. Остальная команда тоже на его борту.

— Я же сказал, все будет отлично, — замечает Соло. — В любом случае у нас не было времени.

— Они наверняка знают твой корабль.

— Да, но не забывай, у нас имперские коды Арама. К тому же имперцы думают, будто «Сокол» уничтожен.

— Как это?

— После того как я потерял Чуи, я нанял одну хакершу, чтобы та взломала имперские сети на случай, если в них что-нибудь найдется. Заодно она оказала мне услугу, подправив данные обо мне и «Соколе». Я числюсь погибшим, а корабль — взорванным. Бах-бабах — и все.

— А наш корабль? «Ореол»? — колеблется Норра.

— Я же уже говорил: ваш корабль — SS-54. К счастью для нас, имперская бюрократия крайне неповоротлива. Когда-то давным-давно Империя отнесла этот тип кораблей к «легким грузовикам», и, чтобы изменить запись в их базах данных, потребовались бы горы документов и официальных одобрений. Так что они увидят не боевой корабль, а грузовик.

— Что вполне соответствует нашей легенде.

— Совершенно верно.

Легенда заключается в том, что по распоряжению проектировщика Голаса Арама они везут детали и ремонтную бригаду на Кашиик для ремонта тюрьмы, известной под названием «Каземат Эшмида». Просто и со вкусом.

В этот момент из коммуникатора раздается треск.

— Говорит звездный разрушитель «Владычество». Вы незаконно приблизились к имперской территории G5-623. Назовите себя и передайте коды допуска или будете считаться нарушителем Галактического кодекса.

Хан откашливается и нервно улыбается Hoppe, вероятно пытаясь ее приободрить.

— Говорит легкий грузовик «Перевозка», который сопровождает легкий грузовик… э… «Лебедь». Передаем коды.

Он кивает, и Норра загружает коды.

На другом конце — тишина.

— Они не купятся, — говорит она.

— Купятся.

Тишина затягивается.

— И все-таки не купятся.

— Они не заряжают оружие…

По связи слышатся помехи, затем вопрос:

— Какова цель вашего прибытия на имперскую территорию G5-623, «Перевозка»?

— Мы… э… нас отправили подлатать старую тюрьму. Нас послал Голас Арам по требованию Империи. У нас запасные детали и бригада ремонтников, которая должна их установить… э… сэр.

Снова тишина. Норра слышит лишь шум крови в собственных ушах.

— Не сегодня, — отвечает голос. — Прошу развернуть свои корабли и покинуть имперское пространство.

Хан раздраженно хмурится.

— Прошу прощения, — говорит он, — но я не понимаю, сэр. Код допуска…

— Планета закрыта, грузовик «Перевозка». Никого не впускают и не выпускают по личному приказу Императора Палпатина.

«Палпатина?» Норра подается вперед, и ее обдает ледяным холодом. Неужели он жив? После всего, что случилось?

— Он мертв, — шепчет ей Соло. — Успокойся. — Он снова поворачивается к микрофону. — Прошу прощения, сэр. Мне казалось, что Император погиб.

— Значит, неправильно казалось. Император жив и здоров. Имперская территория G5-623 на карантине. Повторяю: разворачивайтесь, или мы будем вынуждены открыть огонь.

Хан и Норра в панике переглядываются. Взгляд Соло похож на взгляд дикого зверя, отчаянно пытающегося вырваться из клетки. Он тянется к системе управления оружием…

— Что ты делаешь? — хватает его за руку Норра.

— Что значит «что я делаю»? Будем прорываться с боем. Ну, знаешь… как в старые добрые времена.

— Там два звездных разрушителя!

— Спасибо, что напомнила. К твоему сведению, «Соколу» приходилось бывать в переделках и похуже. Справимся.

— А потом?

— Потом отправимся в точку с координатами, которые дал нам Арам.

— С половиной Империи на хвосте?

— Мне плевать, сестренка!

Схватив микрофон, Норра говорит в него, отчаянно пытаясь найти решение, но она обращается не к имперцам, а выходит на связь с «Ореолом».

— Норра, вряд ли мы их заинтересуем, — отвечает ей Джес.

— Знаю. Дай Синджира.

Слышится шорох, затем сквозь треск раздается голос:

— Звала?

— Мне нужен от тебя код. Имперский. Экстренный, высокого приоритета, любой, который помог бы нам попасть на планету.

— Гм… э… Проклятье, давно это было… ага! Скажи им — три девятки, триста двадцать семь. Секретный код наряда на работы.

Она вновь переключает связь на прежний канал.

— Звездный разрушитель «Владычество», — произносит она. — Говорит «Перевозка». Мне велели попытаться в последний раз, сэр, мы здесь по требованию гранд-адмирала Рей Слоун и имперского советника Юпа Ташу. — Она наугад называет имена двух облеченных властью людей, с которыми встречалась лично, и надеется, что их окажется достаточно. — Наша задача — провести обслуживание «Каземата Эшмида», тюрьмы, в которой содержатся ценные заключенные, направленные туда самим Императором. У нас есть наряд на работу. Три девятки, триста двадцать семь.

Затем она еще раз повторяет свою тираду.

Еще не закончив говорить, она уже понимает, сколь низки их шансы. И что тогда? Видимо, прорываться с боем.

Что равнозначно смертному приговору.

— Ожидайте, — слышится голос.

Хан скептически смотрит на напарницу.

— На это они не купятся.

— Знаю.

— И когда это случится, я буду прорываться к планете с боем.

— И это знаю.

— В таком случае лучше пристегнись. Предстоит…

В динамике раздается треск.

— «Перевозка», говорит «Владычество». Посадку разрешаю.

Из груди Норры вырывается облегченный вздох.

— Так что вы там говорили, капитан Соло? Что нам предстоит?

— Ну-ну, не задавайся. Никто не любит напыщенных павлинов. Давай-ка лучше садиться, пока они не передумали.

Прямо посреди совещания Теневого совета на голоэкран Слоун поступает вызов. В конце стола на Рандда орет побагровевший от ярости Брендол Хакс. Рандд стоит неподвижно, словно флагшток, и вид у него такой, словно ему невыносимо скучно.

Ее вызывает звездный разрушитель «Владычество» из системы Кашиика.

— Прошу меня извинить, — говорит она, и спорщики замолкают, бросая на нее недоуменные взгляды. Идиоты. Слоун выходит в строгий, отделанный металлом коридор «Разорителя».

Она принимает вызов, и на экране появляется контр-адмирал Уриан Орлан, маленький человечек с птичьим носом и словно сделанными из пластика щеками. Она никогда особо им не интересовалась. Будучи одним из самых слабых и нерешительных командиров из всех, кого она знала, Орлан в прошлом все же обскакал ее, по иронии судьбы возглавив звездный разрушитель под названием «Владычество». Вот только владычество Орлана вряд ли простирается дальше его собственных волос, уложенных на лбу столь идеально, что, как подозревает Слоун, они вполне могут оказаться фальшивыми.

— Я вызвал вас, чтобы всего лишь выказать свое уважение, — говорит он.

— Которое, учитывая мой статус, вы проявляете явно недостаточно, — отвечает она. — Позвольте вам помочь: «Приветствую вас, гранд-адмирал Слоун. Говорить сегодня с вами — величайшая радость для меня, госпожа». Попробуйте так, Уриан.

— Да, — кивает он, облизнув губы. — Конечно, гранд-адмирал. Для меня это действительно радость.

По правде сказать, G5-623 — одна из тех имперских территорий, которые все еще держатся обособленно. Как и в секторе Аноат, там рассказывают миф, будто Палпатин жив и здоров. Будто он не просто какой-то демонический призрак, повелевающий Империей из могилы, будто ему каким-то невероятным чудом удалось бежать со взрывающейся «Звезды Смерти». Эти осколки Империи настолько самодостаточны, что им удается отбиваться от любого влияния извне.

— В чем дело, Уриан?

— У меня есть пара вопросов насчет тюрьмы.

— Какой именно?

— «Каземата Эшмида». Здесь, на G5-623.

— Ничего про нее не знаю.

— Вы уверены? — уточняет он, дернув носом.

— Вы хотите сказать, что я дура или лгунья?

— Нет, конечно. Просто… к нам прибыли два корабля. Мы отправили их прочь, но они настояли, что у них есть код допуска от… в общем, от вас.

— Опишите эти корабли.

Он исполняет ее просьбу, передавая на экран грубые чертежи.

Два легких грузовика — YT-1300 и SS-54. Последний — на самом деле штурмовой транспорт, ошибочно классифицированный как грузовик. Он вовсе не предназначен для перевозки запчастей.

Ей уже приходилось иметь дело с двумя кораблями данных моделей. Необычное сочетание — вряд ли это случайное совпадение.

Неужели? «Сокол Тысячелетия» и корабль, принадлежащий охотнице за головами, — кажется, «Ореол»? Та самая команда, что ускользнула от нее на Акиве. Собственно, это та самая команда, которая выслеживает имперцев, часто добираясь до них раньше ее. Хорошо хоть Меркуриал выхватил последнего прямо у них из-под носа. А «Сокол» принадлежит генералу Соло.

Если Новая Республика лишится его, вряд ли это будет иметь значение с военной точки зрения, но какой вред это нанесет их боевому духу… Впрочем, подобное может спровоцировать их на схватку, к которой они пока не готовы.

Так или иначе, данное вторжение не должно остаться безнаказанным.

— Госпожа? — напоминает о себе адмирал Орлан.

— Отправьте туда группу разведчиков, — говорит она. — О результатах доложите.

Орлан колеблется. Цепь командования дано нарушена, и он теперь служит разным господам. Зачем, собственно, он вообще вышел на связь со Слоун? Вероятно, чтобы быть у нее на хорошем счету на случай, если ему придется делать выбор.

— Я должен проконсультироваться с гранд-моффом Толраком. Если он одобрит…

— Скажите ему — пусть одобряет. Иначе я лично нанесу ему визит.

— Да. Да, госпожа. Конечно, госпожа.

С этими словами адмирал Уриан Орлан исчезает.

Слоун оборачивается…

И обнаруживает, что она не одна.

За ее спиной молча, словно призрак, стоит адмирал Ракс. Его руки, обтянутые черными перчатками, сложены на груди.

— Все в порядке? — спрашивает он.

Ракс наверняка уже и сам все знает, так что Слоун рассказывает без утайки. На его лице ни тени удивления.

— Еще раз свяжитесь с Орланом, — говорит Ракс. — Скажите ему, что мы действительно одобрили ремонтные работы.

— Но ведь это не так?

— Было не так. Но теперь мы и правда их одобрили.

— А те два корабля? Я считаю, что они принадлежат известным новореспубликанским преступникам: команда охотников за имперцами, похоже, объединила усилия с героем Восстания, генералом Соло. И уничтожить их…

— Преждевременно.

— Что вы имеете в виду?

Он мягко кладет ладонь на плечо Рей, хотя ей кажется, будто его рука весит целую тонну и легкое касание способно ее раздавить. Жест его выглядит умиротворяющим и снисходительным.

— Адмирал Слоун, прямо сейчас нам ни к чему провоцировать их на драку. Мы вот-вот нападем на Мандрилу, и не стоит ни малейшим намеком выдавать наши планы. Никаких упреждающих атак. Мы должны казаться слабыми. Чем больше они раздуются от чрезмерной самоуверенности, тем лучше.

— Это неправильно.

— Поверьте мне. У меня все рассчитано. Кстати, инструменты уже почти настроены, и музыка написана. Пора исполнить песню. Мандрила должна пасть. Но сперва мне требуется ваша помощь.

Слоун колеблется, чувствуя себя так, будто ей предстоит лечь в постель со змеей.

— Какая?

— У меня есть для вас задание.

Он рассказывает ей, в чем оно состоит.

Когда он заканчивает, Рей не может избавиться от ощущения, будто ее подталкивают к очередному испытанию — или, еще хуже, к ловушке.

— Сделаю, — отвечает она. — И можете не сомневаться — я сообщу адмиралу Орлану, что мы действительно одобряем работы на G5-623.

— Прекрасно, — кивает Ракс и, наклонившись, целует ее в лоб. Губы его холодны как лед. Она вздрагивает всем телом, воспринимая этот жест как некое благословение, хотя Слоун кажется, что ее сейчас вырвет.

Когда он уходит, она действительно связывается с Орланом.

Но затем она совершает еще один вызов, раз уж кто-то намерен отправиться в систему Кашиика от ее имени. Этого шанса она никак не может упустить, ведь только он может спасти ей жизнь, и она вцепится в него изо всех сил.

Глава двадцать третья

У Джес очень плохое предчувствие.

Она ведет «Ореол» следом за летящим впереди «Соколом». Сейчас ночь, но даже в полутьме легко заметить, что планета больна.

Здешние деревья выше любых других, что ей доводилось видеть, — даже выше некоторых корусантских небоскребов. Но они мертвы — их массивные стволы раскалываются, и в трещинах виднеется похожее на калейдоскоп биолюминесцентное свечение спор и грибков, придающее деревьям нездоровое сияние. Ветви напоминают костлявые руки, которые тянутся к небу, словно желая стащить с него звезды и похоронить их в этой кладбищенской земле.

«Сокол» лавирует между сухими увядшими побегами. «Ореол» следует за ним.

— Тут ничего нет, — озвучивая общие мысли, говорит Джом. — Ничего и никого.

Он прав — не видно ни других кораблей, ни огней под мертвым пологом леса, лишь мерное ядовитое сияние.

Все сгрудились в кабине за спиной Джес. Она ворчит, чтобы они отошли назад, но, естественно, никто ее не слушает.

Все взгляды устремлены вниз.

Где вуки? Имперцы? Хоть кто-нибудь?

Джес знает, что Кашиик — большая планета, и это всего лишь малая ее часть. Тут где-то даже есть города. Судя по картам охотницы — надо признать, устаревшим, — до любого из них довольно приличное расстояние, но тем не менее…

Они в нужном месте, но тут нет никаких признаков жизни. Как в таком случае выглядит остальная планета?

— Там, — говорит Теммин, протягивая руку над плечом Джес. Она отталкивает его ладонь, но все же смотрит, куда только что указывал его палец.

На поверхности планеты с трудом можно различить едва заметные очертания большого сооружения. Наверняка это и есть «Каземат Эшмида». По-другому и быть не может. Значит, все-таки Арам дал им верные координаты.

Соло и Норра, похоже, увидели то же самое, поскольку «Сокол» начинает снижаться. Развернув двигатели штурмового транспорта вертикально, Джес зависает в воздухе.

Они спускаются мимо изуродованных, поломанных платформ и каким-то чудом держащихся за стволы деревьев сгнивших строений. Джес включает узконаправленный прожектор, и становится видно, что впереди старая огневая позиция — на спутанных лианах мягко покачивается сорвавшийся с крепления массивный самострел. Это оружие вуки, наподобие арбалета, но достаточно мощное, чтобы сбить небольшой корабль.

Далее они минуют еще одно строение, недостаточно большое для дома, — возможно, сторожевой пост. Он жмется к дереву, болтаясь на потертых веревках, и с его порога свисает труп — высохшая мумия, шерсть которой превратилась в жесткую щетину. Откровенно говоря, это лишь приставшая к костям шкура. «Мертвый вуки», — думает Джес. С ремня на его плече все еще свисает оружие.

Далеко внизу видны другие разрушенные строения, еще трупы. Смерть и руины.

Наконец «Сокол» находит подходящее место для посадки — бетонный выступ, торчащий из клубка переплетенных колючих растений. Отыскав свободный участок, Джес тоже сажает «Ореол». Двигатели сжигают и сносят часть непокорной растительности.

Тюрьма в четверти километра от них.

Вернее, не просто тюрьма, а тюремный корабль.

Похоже, Арам не соврал: «Каземат Эшмида» — вовсе не одна из построенных им тюрем. Это тюремный корабль времен Старой Республики, принадлежавший ее врагам — некой давно забытой империи Предори, как назвал ее архитектор. Кем бы они ни были, Галактика давно о них забыла.

Когда-то на корабле содержались пленные республиканцы, а сам он находился в самом центре некоего сильного гравитационного поля. Что может быть надежнее, чем поместить заключенных на борт звездолета, способного выдержать сокрушительную силу гравитационной аномалии? Угодить внутрь легко, а вот выбраться невозможно. Но однажды все пошло прахом. По словам Арама, похоже, что гравитационное поле схлопнулось, вышвырнув корабль на соседнюю планету…

И он рухнул на поверхность Кашиика, где оставался в течение сотен, а может быть, и тысяч лет. Вуки считали, что в этом проклятом месте обитают злые духи. Никому не разрешалось приходить сюда, а возле места крушения постоянно дежурили часовые на случай, если вдруг из него кто-нибудь — или что-нибудь — появится.

Но настал день, когда пришла Империя. Имперцы не испытывали никакого благоговейного страха перед древним кораблем. Напротив, они радостно решили вернуть ему былое предназначение. И кому, как не Голасу Араму, приказали превратить его в тайную тюрьму?

Тюремный корабль освещает единственный источник света — мерцающий голубой кристалл, который источает вокруг себя зловещее сияние, гармонирующее с жутковатым грибковым свечением, льющимся сверху. От подобной картины у Джес скручивает живот.

Все выходят из «Ореола». Под ногами твердая, сухая, потрескавшаяся почва, хрупкие кусты трещат, словно мелкие косточки.

Все собираются за стволом гигантского дерева.

— Мы на месте, — говорит Соло.

— Непохоже, что там кто-то есть, — замечает Норра. — Уверен, что Чубакка там?

— Наверняка, — хмурится Хан. — Все мои данные указывают на это.

— Давайте все уже побыстрее согласятся, что, скорее всего, это ловушка? — предлагает Синджир. — Твои данные привели нас к старому кораблю-призраку посреди уничтоженного леса… Что-то мне подсказывает, что мы лезем прямо в плохо замаскированный капкан. Ведь так? Эй?

— Это не ловушка, — рычит Соло. — Исключено. Чуи там, я нутром чую. Сомневаюсь, что нынешняя Империя способна на подобные… трюки. И если бы им хотелось нас убить или заковать в наручники, они могли бы это сделать задолго до того, как мы сели на планету. Так что — действуем.

— Может, не стоит? — колеблется Джес.

— Тогда оставайся здесь. Мне все равно. А я пошел.

С этими словами Соло выходит из-за дерева и направляется в сторону тюрьмы. Пригнувшись с зажатым в руке бластером, он припускает вперед.

— Норра, — говорит Джес, — здесь явно что-то не так, а он и ухом не ведет.

— Знаю. Но мы должны ему помочь, — вздыхает Норра. — Тем, вы с Костиком останетесь здесь…

— Да ну, брось, нам тоже хочется поучаствовать.

— Нет. Поучаствуете, если мы приведем кого-нибудь на хвосте. Ваша задача — прикрывать тылы.

— Да ладно, ладно. — Он закатывает глаза.

— Остальные — идем с Соло. Но никаких резких движений. Неизвестно, с чем придется столкнуться. Арам говорил, что тюрьма автоматизирована и у нее есть система защиты. К счастью, с его кодами мы должны преодолеть эту систему. Так что скрестите пальцы, когти и щупальца. — Норра достает бластер. — Пошли.

Костику удается открыть входную дверь. Клешня на его руке откидывается, и из нее появляется сетевой адаптер. Гудя себе под нос, он вставляет адаптер в разъем. Интерфейсный механизм поворачивается вправо, потом влево, затем с жужжанием совершает полный оборот, пока модифицированный боевой дроид В1 загружает код.

Успех. Дверь отодвигается в сторону.

— Оставайся здесь, — говорит Норра сыну. — Если понадобимся — воспользуйся комлинком.

Теммину хочется пойти с ними. Он прекрасно справится, а оставаться тут попросту скучно и, хотя вслух он в том не признается, жутковато.

Но он решает не перечить матери, которой постепенно учится доверять. Он с неохотой кивает, и остальные входят внутрь. Теммин и Костик ждут возле двери.

Дроид покачивается из стороны в сторону, словно в такт мелодии, которую слышит он один. Он щелкает когтями о скелетоподобные ноги, отбивая беспорядочный ритм.

— Тихо, Костик, — шикает на него Теммин.

— ТАК ТОЧНО, ХОЗЯИН ТЕММИН.

— Просто… следи за обстановкой.

— ЯСНО-ПОНЯТНО.

— И будь готов встретиться с чем угодно.

— ГОТОВ ВЫПУСТИТЬ ЧЕМУ УГОДНО ПОТРОХА.

— Я не совсем это имел в виду. — Теммин пожимает плечами. — Но близко.

Внутри царит кромешная тьма. Норра не видит ни Соло, идущего впереди, ни остальных членов команды, шагающих за ее спиной. Как подобная тюрьма может пребывать в темноте столь…

Щелк. Щелк. Щелк…

Вдоль уходящего вдаль длинного коридора один за другим вспыхивают огни. Норра зажмуривается от залившего все вокруг яркого света. Когда ее глаза наконец привыкают к освещению, она начинает различать обстановку корабля: две лестницы по бокам от протянувшегося вперед коридора, окаймленные рядами красных огоньков металлические мостки над головой. А еще выше — светящиеся голубым окна-иллюминаторы.

Все сверкает хромом, стены похожи на черные зеркала.

— Что ж, вот и вошли, — моргнув, говорит Хан и продолжает, понизив голос: — Разделимся. Мы с охотницей за головами останемся на этом уровне. Норра, бери имперца с новеньким…

— Эй! — протестует Джом. Джес ухмыляется.

— …и поднимайтесь наверх. Будем искать… не знаю что. Мостик, пульт управления. Но в первую очередь мы ищем Чуи и других пленников, которых вместе с ним захватила Империя. Ясно?

— Как небо в погожий денек, — отвечает Норра.

— Тогда вперед.

Хан и Джес крадучись уходят прочь. Норра с Синджиром и Джомом направляются на второй этаж.

Норра держит в руке бластер, но ни во что им не целится, и палец лежит на предохранителе, а не на спусковом крючке. Ведж обожал читать всем нотации о культуре обращения с оружием, которая состоит в том, чтобы не класть палец на спуск, пока по-настоящему не готов на него нажать.

Ведж…

Ей очень его недостает.

Она понимает, почему он решил не лететь с ними. Он пилот Новой Республики и верен присяге. И все же она злится, что он не отправился с ней по зову ее сердца…

Нет, это бред какой-то. Норра ругает себя за подобные мысли. Последовать за ней по зову ее сердца — куда? В тюремный корабль на порабощенной планете?

Возможно, Ведж все же поступил правильно.

Едва они оказываются на втором этаже, тишину внезапно нарушает раздающийся из динамиков голос, который заполняет собой весь корабль, меняясь от мужского к женскому и произнося фразы на разных языках. Некоторые из них знакомы Hoppe — иторский, гандский, хаттский, — но не все. Голос перебирает их, словно совершая некую калибровку…

А затем он начинает говорить на языке, понятном им всем:

— Живые существа: восемьдесят процентов люди, двадцать процентов забраки. Настраиваю язык на общегалактический. Приветствую вас, незваные гости! Говорит предорианский тюремный корабль «Каземат Эшмида». Я — ИБО корабля, его интеллектуальный блок обработки, обозначение СОУ-СМН, синтезированный операционный уровень, сетевой массив накопителей. Добро пожаловать на мой корабль. Пожалуйста, назовите пароль, чтобы продолжить.

— Чего он болтает? — криво усмехается Синджир.

— «Чего-он-болтает». Пароль неверный. Использована одна из трех попыток. Пожалуйста, назовите пароль, чтобы продолжить.

Норра прижимает палец к губам, прежде чем Синджир или Джом успевают сказать что-либо еще. Каков бы ни был этот пароль, Арам им не поделился, а это значит — он их подставил. Ну конечно же! Проклятье! Почему система сработала так поздно? Почему не сразу после того, как они вошли? «Чтобы заманить нас в ловушку», — мелькает у нее мрачная мысль.

Она жестами приказывает спутникам разворачиваться и спускаться вниз. Лучше отступить и подкорректировать план.

Но тут снова раздается голос компьютера, на этот раз женский:

— «Что-это-за-байда». Пароль неверный. Использованы две из трех попыток. Пожалуйста, назовите пароль, чтобы продолжить.

Кто это? Что за…

«Соло».

Чтоб тебя! Она трижды повторяет одними губами слово «уходим», и они начинают спускаться по лестнице.

Откуда-то снизу доносится рев. Опять Соло:

— Отдай мне вуки, чокнутый компьютер!

И естественно, следует ответ СОУ-СМН:

«Отдай-мне-вуки-чокнутый-компьютер». Пароль неверный. Использованы три из трех попыток. Пароль не принят. Система переходит в режим строгой изоляции. Прошу оставаться на месте для последующего заключения.

Изоляция? Заключение?

Hoppe это совсем не нравится. Она машет руками, подгоняя остальных…

Корабль начинает дрожать. Слышится низкий механический грохот, сопровождаемый пронзительным, впивающимся в уши воем.

Черные зеркала на стенах обоих этажей с гудением отъезжают в стороны, и из-за каждого выходит по паре дроидов. Лица их блестят, но не чернотой, как стены, а отполированным оружейным металлом. Руки дроидов с бесчисленными суставами напоминают голые позвоночники, сверхгибкие конечности волочатся за их обладателями, подобно щупальцам. Хищно наклонившись вперед, механизмы рывками устремляются к Hoppe и ее товарищам, стуча ногами по полу. Раздаются выстрелы из бластера Соло и пулевика охотницы за головами.

— Бежим! — кричит Норра, стреляя на ходу.

Но внизу к ним уже спешат новые дроиды.

До запертого выхода все равно не добраться, так что охотница за головами и контрабандист бегут в единственно возможном направлении — вглубь тюремного корабля. Соло мчится впереди, выпуская из бластера лазерные заряды. Джес бежит следом, отстреливаясь от бедра из пулевика. Навстречу им кидаются дроиды, рассекая воздух похожими на хлысты руками…

Но они падают, один за другим. Залпы отстреливают им ноги, пули Джес пробивают дыры в их зеркальных масках. Головы дроидов плюются искрами, металлические создания с грохотом валятся на пол.

Один из них бросается от стены прямо к контрабандисту…

На конце его суставчатой руки что-то блестит.

«Игла», — думает Джес. И направлена она в шею Соло.

Времени на раздумья не остается, и она стреляет. Пуля отрывает часть конечности дроида, во все стороны летят раскаленные осколки. Соло вскрикивает, схватившись свободной рукой за шею, и отшатывается к стене.

— Не останавливайся, — шипит Джес в ухо Хану, подталкивая его плечом.

— Ты в меня попала!

— Не в тебя, а рядом.

Он отнимает от шеи руку, перепачканную в крови.

Впереди новые дроиды. Ухмыльнувшись, Соло вытаскивает второй бластер и обрушивает на коридор целый шквал обжигающих лучей. Дроиды крутятся на месте, разбрасывая искры.

Они пробегают мимо уходящего вбок коридора, и Джес хватает Соло под локоть:

— Туда!

Вдали виднеется открытое пространство и нечто похожее на командный центр.

Выстрелив еще пару раз, Хан Соло бросается следом за охотницей.

Джес надеется, что и остальные нашли хоть какое-то укрытие.

Они повсюду.

Норра лежит спиной на металлическом полу. Подняв бластер, она стреляет в пикирующего к ней дроида. Выстрел срывает безликую маску, обнажая шипящую печатную плату. Дроид падает рядом, беспомощно молотя конечностями по металлу. Откатив его в сторону, Норра дважды стреляет во вскрытый череп, и дроид замирает.

Впереди отбивается от двух наседающих на него механизмов Джом. Они прижимают его к стене, но он бьет одного по голове прикладом, а второго отбрасывает пинком. Упавших быстро сменяет новая пара. Суставчатая рука обвивается вокруг бластера и выкручивает оружие из пальцев Барелла.

Спецназовец в ответ бьет дроида головой.

Он расквашивает себе нос, но черепом раскалывает маску дроида надвое.

Затаив дыхание, Норра прицеливается…

Внезапно за ее спиной раздается лязг шагов, и похожая на аркан конечность обвивается вокруг ее шеи, затягиваясь все сильнее. Изо рта Норры вырывается хрип, в голове пульсирует кровь, тело отчаянно требует воздуха. Все вокруг словно замедляется: дроид вонзает иглу в шею Джома, и тот падает; Синджира нигде не видно, но, когда ее голову выкручивают назад, она замечает бывшего имперца высоко наверху — по стене карабкается дроид, таща его с собой к сияющему голубым светом открытому порталу. А затем игла вонзается и в ее шею. Норра пытается закричать, но тщетно…

Тело ее обмякает, руки и ноги как будто чужие — они скорее ощущаются как прибитые к туловищу сосиски. Женщина пытается сделать хоть что-то, но ее бластер с лязгом падает на пол, а взгляд затуманивается, словно испачканное жиром окно. Ей кажется, будто она взмывает над землей, и на мгновение ее охватывает эйфория: «Я спасена, я лечу!» Но на самом деле ее, как и Синджира, просто тащат наверх.

«Куда меня несут?

Что со мной хотят сделать?

Помогите…

Кто-нибудь…»

Она задыхается.

И свет застилает темная пелена.

Костик сидит, скрестив ноги, на земле перед входом. Выдвинув виброклинок, он с жужжанием пилит палку, разрез за разрезом, пока перед ним не оказывается небольшая горка из абсолютно одинаковых кусочков дерева. Вжжик. Вжжик. Вжжик.

Смахнув кучку в сторону, он берет новую палку и начинает все сначала.

— Что ты делаешь? — интересуется Теммин.

— РЕЖУ.

— Зачем?

— МНЕ НРАВИТСЯ.

— Что ж, и не поспоришь, — пожимает плечами парень. Дроид весьма странный, и Теммин прекрасно это знает. Да, он сам программировал Костика, чтобы тот был полезен, но вместе с тем… по-своему независим. Проблема лишь в том, что Теммин до сих пор не до конца понимает, что же именно он сделал, когда создавал личностную матрицу своего телохранителя.

Так что в итоге получилось… вот такое.

Впрочем, сейчас это не важно.

Важно другое.

— Они еще не вернулись.

— ВЫСКАЗЫВАНИЕ ИСТИННО, ХОЗЯИН ТЕММИН.

— А пора бы.

Дроид неожиданно встает, словно повинуясь некоему импульсу.

— ДА.

— А это значит, что, возможно, им грозит опасность.

— МНЕ НРАВИТСЯ ОПАСНОСТЬ, ХОЗЯИН ТЕММИН.

Похожая на череп стервятника голова боевого дроида с легким жужжанием поворачивается туда-сюда. В полумраке поблескивают неровные зубы. В искаженном голосе дроида чувствуются нотки страстного желания.

— Если они не вернутся, нам придется идти за ними.

— ПРИДЕТСЯ ПРИБЕГНУТЬ К НАСИЛИЮ?

— Если им грозит опасность — да.

Костик шевелит в воздухе пальцами.

— ТОГДА БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ИМ ГРОЗИТ ОПАСНОСТЬ И Я СМОГУ ПРИБЕГНУТЬ К ЧУДОВИЩНОМУ НАСИЛИЮ. — Один палец откидывается, и появляется сетевой адаптер со светящимся оптоволоконным наконечником. — МОЖНО МНЕ ОТКРЫТЬ ДВЕРЬ?

Парень нервно пощелкивает пальцами.

— Давай, Костик. Открывай.

«Только бы с тобой ничего не случилось, мама», — думает Теммин. Прежде он радостно рвался в бой, но теперь от радости не осталось и следа — ее место занял ледяной страх.

Пуля Джес попадает в запорный механизм, и из него с шипением сыплются искры. Охотница и Соло спрятались за компьютерными модулями, а дроиды пытаются пробиться через запертую дверь.

Беглецы оказались в шестиугольном помещении. Его окольцовывают изогнутые окна, сквозь которые видна обширная центральная зона тюремного корабля. К счастью, окна сделаны из непробиваемого бронестекла; дроиды колотят по ним гибкими конечностями, но пока на окнах не осталось ни царапины. Однако дверь, похоже, долго не продержится.

Подобных компьютеров Джес видеть еще не доводилось: никаких клавиатур, лишь гладкий выпуклый пузырь перед зеленым голоэкраном. Соло поглаживает пузырь ладонью, и на экране сменяют друг друга бессмысленные надписи на непонятном языке.

— Понятия не имею, что это, — раздраженно бросает Соло. — Я контрабандист, а не долбаный хакер. Может, это какой-нибудь… машинный язык или что-то совсем древнее. — Он яростно рычит, почти как его второй пилот-вуки, и с размаху опускает кулак на панель управления. — Проклятье!

Его шея до сих пор кровоточит, но — спасибо звездам хоть за эту мелочь — не очень сильно.

Дверь с грохотом приподнимается на несколько сантиметров, и под ней просовываются суставчатые конечности дроидов, которые хлещут по полу, словно разозленные змеи. Преграда со скрежетом сдвигается еще на несколько сантиметров.

— Скоро справятся, — говорит Джес, выглядывая из-за компьютера.

Бах! Бах!

Один за другим раздаются два выстрела, и по полу уже скользят металлические конечности, разлетевшиеся на отдельные позвонки.

Из-за окна на них глядят десятки зеркальных масок — безжалостных и бесчувственных, словно тупые дроны. Они перестали колотить в окно и теперь просто ждут.

Сверху раздается голос СОУ-СМН, разума корабля:

— СОУ-СМН предлагает вам сложить оружие. Вы будете задержаны и помещены в стасис до тех пор, пока не будет определена цель вашего вторжения. — Затем он повторяет ту же фразу по-забракски: — СОУ-СМН тисска чу хай ганномари. Чу тай каптак азза кан чутари гейст фата-йит-га.

— Эй, ты, компьютер! — рявкает Хан. — Отдавай мне моего друга Чубакку, или я вырву с мясом твой ИБО и зашвырну его в сопло какого-нибудь движка! Слышишь?

— В распоряжении СОУ-СМН находится большое количество заключенных, которые содержатся в вечном стасисе. Они приглашают вас к ним присоединиться.

Эту фразу он тоже повторяет по-забракски.

Соло встает и стреляет в компьютер из бластера. Тот раскрывается, словно металлический цветок, и вспыхивает маленький электрический пожар.

— Он еще мог бы нам пригодиться, — замечает Джес.

— Как скажешь. Но я только что его улучшил.

Дверь приподнимается еще на десяток сантиметров. В щель заглядывают блестящие зеркальные физиономии, один из дроидов пытается просунуть в зазор голову. Джес, оскалившись, снова прицеливается…

Внезапно дроид в ее прицеле вздрагивает и начинает трястись. Раскаленный докрасна виброклинок рассекает механический череп, и зеркальная маска отлетает прочь. Сыплются оплавленные осколки, и дроид, потемнев, падает.

Джес отрывается от винтовки.

Неужели?

Зеркальные дроиды за окнами слишком поздно заметили гибель своего товарища. Костик уже кружится среди них в диком танце, размахивая парой светящихся виброклинков. Зеркальные черепа разлетаются во все стороны, словно головы жуков под игрушечным мечом мальчишки.

— Это тот, о ком я думаю? — спрашивает Соло.

— Он самый.

— Жуткое создание.

— Радуйся, что он на нашей стороне.

Зеркальные дроиды наседают на Костика, хлестал его конечностями. Он уворачивается и отскакивает, отсекая ударами клинка сегмент за сегментом.

— Давай-ка откроем дверь, пока есть возможность, — говорит Соло.

Джес кивает…

Но дверь продолжает открываться самостоятельно. Она приподнимается еще на несколько сантиметров, чего вполне достаточно, чтобы кто-то попытался проскользнуть в проем. Джес прицеливается, но Соло рукой опускает к полу ствол ее винтовки.

— Эй, погоди, Эмари. Смотри-ка.

Это Теммин. Он глуповато улыбается, волосы слиплись на лбу.

— Привет, ребята. Помощь нужна?

Hoppy преследуют невероятные видения.

Она словно парит в пустоте, на грани сна и яви, пребывая в полной отрешенности от мира. Изо рта ее вырывается хриплое дыхание. Ей кажется, будто она проплывает через какое-то темное помещение. До нее доносятся звуки валакорда. Брентин дома. В окнах, которых здесь не было еще мгновение назад, вспыхивает молния, и она видит заглядывающие в них, похожие на черепа шлемы штурмовиков. Теммин плачет, Брентин кричит. Имперцы вламываются в дом и выволакивают его наружу. Но снаружи — не улица, а переплетение внутренних проводов и труб «Звезды Смерти». Искрятся силовые кабели, линии передачи раскалены докрасна, а сама Норра снова в своем Y-истребителе, пытается свернуть в коридор, чтобы увести СИДы от «Сокола», но ручка управления почему-то работает наоборот, и вместо того, чтобы свернуть вправо, истребитель уходит влево, зацепив «Сокол», и их обоих бросает в штопор. Она видит, как, врезавшись в массивный сталебетонный столб, грузовик превращается в огненный шар из обломков.

Охваченная невообразимым ужасом, она распахивает глаза.

Ее куда-то несут. На нее смотрит зеркальная маска. Норра пытается сопротивляться, но суставчатые руки сжимают ее, словно тиски.

Она вертит головой, пытаясь разглядеть хоть что-то, что могло бы ей помочь, и видит круглые окна, ведущие в закрытые камеры, похожие на встроенные в стены капсулы. Снизу их было плохо видно, но это те самые освещенные голубым светом иллюминаторы, которые они заметили раньше, и за ними — чьи-то лица. Родианец, какая-то незнакомая женщина… Синджир! Ох, звезды, только не Синджир. Глаза его закрыты, челюсть отвисла, в нос вставлена извивающаяся трубка…

Потом что-то снова вонзается ей в шею, и на нее накатывается волна усталости, лишая способности мыслить.

Ее несут к открытой камере.

Мимо проплывает еще одно лицо. Это он. Брентин. Он смотрит на нее из-за стекла. Глаза его открыты, губы шевелятся в безмолвном крике, но она слышат у себя в голове его голос: «Почему ты так и не пришла за мной, Норра? Ты даже не пыталась меня найти. Но теперь ты наконец здесь, и мы снова вместе…»

За окнами центра управления дроиды осаждают Костика, хватая его за конечности, прежде чем он успевает нанести очередной удар. Одна из рук захлестывает его шею, приподнимая над полом. Теммин видит, как выгибается его друг, голова которого вот-вот оторвется от корпуса.

Но затем Костик совершает резкий рывок и бьет врагов обеими ногами, вонзая когти в маски двух автоматов, а затем молниеносно сводит конечности вместе, сталкивая дроидов головами. Хлыст соскальзывает с его шеи, и Костик приземляется на пол, но на него почти сразу же набрасываются снова.

Долго он так не протянет.

Теммин должен что-то быстро предпринять.

— Эй, парень, надеюсь, у тебя есть какие-нибудь идеи? — интересуется Соло. — Иначе ты застрял в этом аквариуме вместе с нами.

— Я… угу, конечно.

Никаких идей у него нет, и все прекрасно это понимают. Когда бы он успел их придумать?! Снаружи доносится механический вопль Костика…

Одна из его рук ударяется о стекло. Отдельно от туловища.

«Думай, думай, думай!»

Но у Теммина не получается. Его охватывает паника. У него ничего не выйдет. Его дроида раздирают на части прямо у него на глазах. И мамы нет рядом. Он угодил в западню и ничего не может с этим поделать. Вся его энергия разом куда-то улетучилась…

Секундочку.

Энергия.

Она стала ключом к комплексу Арама, не так ли? Нужно отключить энергию. Где источник питания этого корабля? Если он где-то в другом месте…

— Пожалуй, придется пробиваться с боем, — говорит Джес.

— Попробую их задержать, — кивает Соло.

— Погодите! — вмешивается Теммин. — Постойте. Смотрите!

Он показывает в окно, щелкая пальцами. Там, в дальнем конце помещения, в углублении стены вдоль карниза тянется толстый пучок кабелей. Выше кабели расходятся, словно ветви дерева, к рядам капсул под самым потолком. И в этих капсулах…

О нет. В капсулах — живые существа. С такого расстояния с трудом, но можно различить их лица.

Это и есть пленники.

— Корабль получает энергию от заключенных, — опережая остальных, делится догадкой Джес. — Их помещают в стасис, и они становятся… генераторами.

— Человеческие «гонк» дроиды, — говорит Соло. — До чего же мерзко.

«И гениально», — мысленно добавляет Теммин.

— Кто из вас лучше стреляет?

Джес и Соло одновременно поднимают руки.

— Айгир-дайски, — ухмыльнувшись, выругивается Джес на своем языке. — Я.

— Мечтать не вредно, куколка, — отмахивается Хан. — Я здесь самый отменный стрелок. Разрази меня гром, может, я даже Силой владею. Надо будет попросить Люка, пусть проверит.

— Не важно, — говорит Теммин. — Идите оба и расстреляйте тот кабель. И побыстрее.

Hoppe кажется, будто она тонет в темной воде. Она не может дышать, паника вгрызается в ее мозг, подобно паразитам. Норра чувствует, как ее помещают в некое подобие колыбели, что-то щекочет ее скулу и щеку, подбираясь к носу. Слышится шипение закрывающегося люка…

«Это моя могила».

Мысли лихорадочно носятся в ее голове, словно изголодавшиеся крысы.

«Теммин. Брентин. Лея и ее ребенок. Соло. Джес, все остальные. Я их подвела».

Она вспоминает детскую карманную игру, где во время приключения все время нужно было выбирать следующий ход — смыться от чудовища или сразиться с ним, идти через болото или бежать через лес, выбрать бластер или ультразвуковой нож, стать пилотом или пиратом… и теперь она понимает, что жизнь именно такова. Жизнь — всего лишь последовательность выбранных вариантов. Иногда ты делаешь верный выбор, и приключение заканчивается хорошо. А в другой раз тебя во тьме пожирает ранкор.

Подобные игры никогда ей не удавались.

Возможно, в жизни она тоже сделала неправильный выбор.

Сквозь тьму пробивается какой-то звук…

Не просто звук, а голос. Искаженный, механический…

Она его знает. Он принадлежит боевому дроиду В1.

Дроиду, которого создал ее сын, — собранному из запчастей чудовищному роботу, готовому защищать ее мальчика до своего полного уничтожения. Так же, как готова защищать Теммина и она. Причем это и нужно делать прямо сейчас — ведь Теммин тоже где-то здесь?

Она не сумела спасти Брентина. Но она может спасти сына.

Норра пытается пробиться к поверхности сквозь темные воды своего тонущего разума, вырваться из пучины жалости и страха. Усилием воли она принуждает себя очнуться, пошевелиться. Рука ее вздрагивает и, прежде чем женщина осознает, что делает, хватается за люк капсулы, пока тот не успел закрыться. Через силу она открывает глаза — это оказывается куда сложнее, чем обычно. Вторая ее рука тянется к лицу, хватает ползущую к ноздре трубку и отбрасывает ее.

Внезапно раздается голос корабля:

— СОУ-СМН распознал опасное поведение и просит воздержаться от дальнейших насильственных действий в отношении «Каземата Эшмида». Прошу лечь и вытянуть руки вдоль тела. Спасибо за понимание.

Затем та же фраза повторяется на языке, которого Норра не понимает и на который ей плевать. Все, чего ей сейчас хочется, — найти процессорную матрицу этого ИПУ и выпустить в него бластерную обойму.

Норра выбирается из камеры, распахнув люк шире…

Появляется зеркальный дроид. На конце его руки блестит очередная игла, которая устремляется к ней…

Норра уворачивается, и игла вонзается в мягкую обивку за ее спиной.

— Нет, — рычит она и прыгает на дроида.

Не готовый к нападению, он судорожно цепляется за капсулу, но теряет равновесие, и оба падают.

Норра едва успевает развернуться на лету так, что дроид оказывается под ней — они врезаются в ограждение одной из лестниц. Спина дроида с хрустом ломается, словно сухая ветка, и в следующее мгновение они, кувыркаясь, катятся по ступеням, пока наконец…

Бум! Они ударяются о пол. У Норры перехватывает дыхание, она судорожно ловит ртом воздух. Дроид под ней вздрагивает и дергается, голова его вывернута под прямым углом. Женщина пытается подняться…

Бок ее пронзает острая боль, и она оседает обратно.

Она лежит на спине, держась за поясницу. Вокруг мелькают яркие цвета и раздаются приглушенные звуки. Она слышит крик сына, а затем оглушительные выстрелы и шипение бластерных зарядов. Рядом с ней возникает очередной размахивающий руками-хлыстами дроид, но его отшвыривает прочь внезапно появившийся Костик. У него не хватает одной руки, нога странно согнута, в боку вмятина, словно в получившей пинка консервной банке. Боевой дроид В1 пытается что-то сказать, но издает лишь неразборчивый визг. И на фоне всего этого раз за разом повторяется настойчивое требование СОУ-СМН немедленно остановиться, иначе они будут уничтожены.

Перед глазами Норры возникает яркая вспышка, в воздухе над ней с треском сверкает молния. Она бессильно откидывает голову, и вновь наступает темнота. И все же…

Она в сознании.

Потемнело не у нее в глазах. Темно внутри корабля.

Энергия отключилась.

— Я здесь, мама, — говорит Теммин, держа ее за руку. — Я здесь. «Каземат Эшмида» мертв. И вместе с ним смолкает СОУ-СМН.

Интерлюдия Бинджай-Тин, Наг-Убдур

Зубчатые колокольни убдурских домов лежат в руинах. Под ними трупы — раздавленные, простреленные, пронзенные. Их десятки. В воздухе висит жуткая вонь. Над телами кружатся тучи падальников — вечно голодные насекомые жужжат не переставая.

Трейсин Кейн прикрывает рот белой тканью. Ноздри ее присыпаны по краям соленой пылью — коммандер Норвич сказал, что та избавит ее от смрада. И хотя запах действительно кажется не столь сильным, репортер все равно ощущает гнилостный аромат смерти.

Она пальцем подзывает к себе Лага. Трандошанин, топоча, подходит к ней. Похоже, увиденное нисколько его не беспокоит. Ему нравится рассказывать ей о жизни своего народа — охоте, убийствах, упоении смертью. Сам он не такой, как другие ящеры, но тем не менее все это было частью его детства.

— Хочешь отснять сюжет, босс?

— Прямо здесь, — отвечает она, придерживая ткань у лица. — Возьми в кадр ту обрушенную стену.

Вполне динамичный образ — обвалившаяся башня, проломленная как раз в подходящем месте стена и повисший на ней труп.

Лаг ворчливо отдает команду усовершенствованной модели дроида-камеры, рассчитанной на экстремальные условия. Маленький летающий дроид с одним телескопическим глазом с жужжанием парит рядом, делая ряд статичных кадров для основы будущей голограммы. Щелк, щелк, щелк. Дроид пощелкивает и пищит.

— Я позову Норвича, — говорит Лаг.

— Нет, — качает головой Трейсин. — Приведи кого-нибудь… попроще. Нам нужно продать сюжет рядовым гражданам, а это значит, что в кадре должен присутствовать рядовой гражданин — простой солдат, прямо из окопа.

Ящер ворчит в ответ что-то неразборчивое и уже собирается уходить, но журналистка хватает его за руку.

— Как моя прическа?

— Не знаю. Слишком волосатая?

— Я хотела бы, чтобы она была «боевой», но при этом… вполне ухоженной, понимаешь? Порядок среди хаоса. Или хорошо продуманный беспорядок.

— Так и есть?

— Ну, спасибо, Лаг. — Она закатывает глаза.

— Не за что, Трейс.

Лаг подмигивает, и ей становится несколько не по себе при виде закрывающей глазное яблоко перепонки. То, что с его точки зрения выглядит игриво, кажется ей чудовищным. Он неторопливо удаляется.

За последние несколько месяцев для Трейсин многое изменилось. Бросив легкую работу на безопасных планетах, она отправилась вглубь Галактики. Война между Республикой и Империей в самом разгаре. Новая Республика продолжает теснить врага, и Империя все больше ведет себя подобно загнанному в угол хищнику. К тому же изменилось и положение Голосети — раз теперь нет имперских ограничений на вещание, сеть может рассказывать правду, транслируя реальные репортажи с места боев.

Трейсин сказала, что хочет быть на передовой.

И, спасибо звездам, ее отправили на передовую. Теперь они с Лагом в самой гуще войны.

Наг-Убдур — планета во Внешнем Кольце, населенная местными убдурианцами и бежавшими сюда от войны келдарами и артиодаками, стала целью жестокого ответного удара Империи. Вероятная причина тому — наг-убдурские залежи церзиевой руды, необходимой для производства дюрастали. Империя чуть ли не целиком перекопала планету, но все равно продолжает обнаруживать новые запасы. Соответственно, она не намерена сдаваться, изо всех сил вцепившись в добычу клыками и когтями.

По словам Норвича, вряд ли кто-то командует здешними войсками из-за пределов системы Убдура, то есть фактически они отрезаны от Империи и представляют собой очередной имперский осколок, который либо ждет подкрепления, либо пытается создать свое собственное крошечное государство.

Соответственно, здешние имперцы, по всей видимости движимые отчаянием и страхом, с каждым днем все больше наглеют. Случившаяся в Бинджай-Тине резня — лишь один тому пример. Они просто прошли через город подобно огненному шторму, уничтожая все на своем пути. На Империю это не похоже. Империя всегда держала население в узде, наказывая десять процентов, чтобы усмирить остальные девяносто. Здесь же все иначе: сплошная бессмысленная кровожадность.

Трейсин знает, что даже сейчас всего в десяти километрах, за зарослями осоки, засели имперцы. Они роют окопы. У них есть шагоходы, СИДы, новый гарнизон. Близится сражение — может, не сегодня и не завтра, но скоро. И Трейсин вместе с Лагом будет снимать происходящее, чтобы вся Галактика смогла увидеть, как доблестная Республика сражается против ужасной Империи.

А вот и ее трандошанин-оператор, легок на помине. Лаг тащит за руку солдата Новой Республики, молодого купоанина. Кожа на его лице обвисает складками, из-под покосившегося шлема торчат широко раскрытые глаза на стебельках. Вид у него растерянный, даже скорее ошеломленный.

— Как вас зовут? — спрашивает журналистка. Он моргает в камеру, потом переводит взгляд на Лага, затем на нее. Купоанин похож на потерявшегося ребенка. Она гладит его по руке. — Все в порядке. Мы пока не снимаем. Можете назвать свое имя?

— Рорит Хадур, — отвечает он. — Рядовой Новой Республики.

Голос его напоминает отрывистое рычание. Ему явно не по себе, но он не показывает виду — остальные солдаты сейчас подсчитывают убитых, организуют помощь раненым, разбивают лагерь. Продолжают приходить все новые мужчины и женщины, граждане Республики, и, похоже, поток их не иссякнет еще несколько часов, учитывая выстроившуюся за городскими воротами очередь.

Внезапно Трейсин поднимает три пальца и начинает обратный отсчет. Лаг стучит когтем по дроиду-камере, чей глаз-объектив становится из красного зеленым.

— Снимаем, — объявляет она.

Солдат в замешательстве смотрит на них, но затем кивает.

— Расскажите про вчерашний день, рядовой Хадур, — просит Трейсин.

— Вчера… — Солдат моргает. — Значит, так. Мы столкнулись с силами Империи на Гофнейской гряде — там сдвиг плиты, земля вспучилась, и вдоль нее растут высокие кристаллы. В общем… там нас поджидали имперцы. Они появились словно из ниоткуда, и не успели мы глазом моргнуть, как началась бойня. Бластерный заряд угодил в шею командиру моего отряда Хачинке, ее кровь забрызгала мое лицо… — Солдат замолкает. Трейсин его не торопит — получается вполне неплохая драма. К тому же у дроида-камеры хватит разрешения, чтобы заснять подтверждение слов Хадура — пятна запекшейся крови командира на лице. — Мы вытащили ее оттуда, и она пока держится. Много хороших мужчин и женщин погибло, но мы не дрогнули и захватили гряду.

Трейсин поднимает палец и командует развернувшемуся к ней дроиду:

— Пометь это место и вставь сегмент: «Материалы с Гофнейской гряды». — Она уже смонтировала несколько фрагментов, отснятых прошлой ночью, — камера автоматически включит их в интервью и загрузит на серверы Голосети, когда появится связь. Хадур, похоже, толком не понимает, что происходит, но Трейсин лишь ободряюще ему улыбается. Подождав секунду, пока дроид просканирует каталог записей и издаст подтверждающий писк, она продолжает: — Рядовой Хадур, можете рассказать, где мы находимся и что, по-вашему, тут случилось?

Он громко облизывает губы шершавым языком.

— Это убдурский торговый город Бинджай-Тин. В основном тут жили убдурианцы. Но пришли имперцы, и… — Голос его срывается. — Они всех убили. Здешние жители не были солдатами. Они уже… находились под пятой Империи, понимаете? Им запрещалось носить бластеры и приходилось отдавать Империи процент со всех доходов. И что же они получили в итоге? Бойню.

Многочисленные ноздри купоанина раздуваются от ярости. Трейсин понимает, что он на грани нервного срыва и это не его вина. Что ж, неплохо, решает она — отснятый материал будет говорить сам за себя, и что бы ни добавил солдат, вряд ли оно сможет сравниться по воздействию с тем последним словом. Бойня. Она благодарит его и говорит, что Рорит может идти.

Купоанин направляется прочь, но Лаг преграждает ему путь и неуклюже обнимает. Трандошанам не свойственны нежные чувства — объятия его неловки, и в них не больше тепла, чем в романтических отношениях протокольного дроида и древесного обрубка, но, как полагает Трейсин, главное — внимание. Затем Лаг протягивает солдату на память зуб злагодемона — насколько известно журналистке, некоего жуткого клыкастого хищника со множеством пастей. Лаг убил его еще мальчишкой, когда охотился со своей стаей, и оставил себе огромное количество зубов чудовища.

— Это тебе на счастье, — говорит оператор то же, что и всем солдатам, с которыми они общаются. — Возьми. Я привязал зуб к шнурку из кишок, так что можешь носить его на шее, на запястье или… Просто возьми.

Кивнув, Хадур пожимает Лагу руку и уходит.

— Неплохо у тебя получается, — криво усмехается Трейсин.

— Мррххх, — не то рычит, не то шипит Лаг. — Им и впрямь приходится несладко.

Вид у него довольно глуповатый.

— Ладно, — смеется она. — Надо подняться повыше и выйти на связь. — Она показывает на полуобрушившуюся, но все равно достаточно высокую башню. — Тащи туда узконаправленный передатчик.

— Высоко.

— Ты же умеешь лазать.

— Ладно, ладно, — снова недовольно шипит он. — Угу, угу.

Трандошанин направляется к башне — естественно, не спеша, поскольку у него есть только два скоростных режима: медленный и очень медленный, — а Трейсин смотрит на собирающихся на городской площади солдат, которые устанавливают палатки и генераторы. Среди них бродит GNK дроид. Двое солдат сращивают концы двух кабелей, с которых сыплются голубые искры.

Неожиданно их взгляды обращаются к небу, на лицах появляется паника.

Не успев обернуться, Трейсин уже слышит внезапный звук…

Рев сдвоенных двигателей СИД-истребителей.

Она поворачивается — и действительно видит десяток СИДов на фоне пурпурного неба. Они стремительно приближаются. Трейсин ждет, что сейчас город рассекут лучи лазеров, прочерчивающие борозды в булыжной мостовой и разрывающие на куски солдат, а может, если не повезет, и ее саму.

Но никаких лазеров нет.

И тем не менее СИДы продолжают приближаться.

Вновь повернувшись к солдатам, Трейсин кричит им, что нужно уходить, — они разворачивают орудийные установки, но вряд ли это поможет. Схватив дроида-камеру под мышку, она мчится следом за Лагом, крича ему, чтобы он тоже бежал, быстрее, быстрее, ну же…

Бабах! Первый СИД-истребитель врезается в землю в полутора сотнях метров от Трейсин, ударившись об окружающую городскую площадь стену, и превращается в огромный огненный шар. Вокруг сыплются камни и обломки, почва содрогается, словно от подземного толчка.

Он первый, но далеко не последний. Имперские истребители падают на город один за другим. Самоубийцы. Бабах! Бабах! Бабах! Земля уходит из-под ног Трейсин, дроид с разбитым объективом откатывается в сторону. Слышатся крики, в перегретом воздухе висит марево. Она закрывает глаза, в ушах звенит.

Спустя некоторое время взрывы наконец смолкают.

«До какой же безысходности нужно дойти, — думает она, зажмурившись, — чтобы посылать пилотов-самоубийц? — Как иначе можно назвать пикирующие на поверхность планеты СИД-истребители, сами ставшие оружием? — Ублюдки».

Трейсин ощущает во рту вкус земли и крови. Она понятия не имеет, сколько СИДов взорвалось и как долго это продолжалось. Со стоном приподнявшись на подгибающихся руках, она видит в том месте, где солдаты только что входили на площадь, врезавшийся в землю СИД-перехватчик, охваченный потрескивающим пламенем. Вокруг валяются трупы. Живые, рыдая, бегут в укрытие или готовятся дать отпор войскам противника. Неподалеку, ошеломленно озираясь по сторонам, посреди побоища стоит Хадур. Одной руки у него нет — похоже, ее срезало вонзившимся в землю обломком истребителя.

Он машет оставшейся рукой Трейсин. До чего же странный жест.

Но даже за то короткое время, что она здесь провела, журналистка успела понять, что от раненого в подобной обстановке можно ждать чего угодно.

В руке Хадура болтается клык на кожистом шнурке.

«Лаг!»

Она поворачивается к оператору…

«Нет. Нет!»

Там, где только что стоял трандошанин, из земли торчит погнутая панель крыла одного из СИДов. Вскрикнув, Трейсин бросается к ней — если кто и способен пережить подобное, так это Лаг. Тело трандошанина — это стальная арматура, закованная в чешуйчатую броню. Однажды она видела, как он головой расколол пополам музыкальный автомат, потому что тот не захотел играть его любимую песню, и на шкуре оператора не осталось ни малейшего следа.

Но тут она видит руку, — его руку — безвольно лежащую на разбитых камнях. Теперь она замечает его лицо. Голова Лага наполовину раздавлена металлом. Трейсин подползает к нему на четвереньках, зовя по имени, но изо рта ее вырывается лишь неразборчивый хрип. Глаза Лага открыты, но пусты. Изо рта течет кровь. Он мертв.

Какое-то время Трейсин рыдает — она понятия не имеет, как долго, но к городу, подобно вору, уже подбирается ночь. Кто-то подходит к ней и о чем-то спрашивает, но журналистка взмахом руки гонит их прочь.

Наконец она встает, постепенно осознавая холодную реальность, а затем делает то, что умеет лучше всего, — поднимает дроида-камеру, несколько раз стучит по нему, пока тот не начинает работать, и возвращается к телу Лага.

Присев, она включает камеру и говорит в нее, изо всех сил пытаясь сдержать слезы:

— С вами Трейсин Кейн, репортер Голосети при Тридцать первом отряде Новой Республики. Я хотела бы рассказать вам о моем друге. О друге, которого только что отняла у меня Империя.

Глава двадцать четвертая

«Каземат Эшмида» перестает функционировать.

Все его камеры, все его соединения разом отключаются. Энергия больше не поступает. Тюрьма освобождена.

Адмирал Ракс улыбается.

Пора.

— У тебя ребра сломаны, — говорит Джес.

— Я поправлюсь? — с трудом дыша, спрашивает Норра.

— В конечном счете — да. Непохоже, что легкое пробито — хотя не сомневаюсь, что ты сейчас уверена в обратном. — Джес дарит напарнице одну из своих редких улыбок. — Я сто раз была в подобных передрягах, Уэксли. Выкарабкаешься.

Во тьме покинутого «Каземата Эшмида» повсюду вспыхивают огни карманных фонарей. Команда по очереди освобождает пленников из их камер. Их в буквальном смысле десятки, может, даже больше сотни. Многие в форме Альянса повстанцев — офицеры, пилоты и доктора, угодившие сюда еще до уничтожения второй «Звезды Смерти». Некоторые очутились тут еще до того, как татуинский фермер взорвал первую.

Мимо, шаркая и пошатываясь, шагают ошеломленные фигуры. Всем дано одно и то же указание — выйти наружу и ждать. И ни в коем случае не разбредаться — кто знает, что может подстерегать в жутких лесах Кашиика?

Норра морщится и со стоном пытается встать.

— Сядь, — говорит Джес.

— Ты не врач. Я хочу помочь.

— Ты поможешь, если сядешь.

— А ты осталась бы сидеть?

В полутьме она видит, как Джес пожимает плечами.

— Нет.

— Вот и я тоже. Так что помоги мне наконец подняться.

Охотница за головами выполняет просьбу.

Их окружают тени мертвых дроидов. Как только отключилась энергия, все они обмякли и с лязгом повалились на пол, словно окарийские марионетки с перерезанными нитями.

— Синджира и Джома уже нашли? — спрашивает Норра.

— Джом снаружи, собирает народ. Синджира пока еще не…

Откуда-то из темноты доносится хорошо знакомый голос — хриплый, но отчетливый:

— Бррр… привкус во рту — как будто сдохших батареек нализался. Кто-нибудь, вытащите меня!

«Синджир».

Джес исчезает во мраке и возвращается уже с бывшим имперцем. В свете ее фонарика Синджир выглядит так, будто только что очнулся после недельного запоя — волосы всклокочены, под покрасневшими глазами темные синяки. Он облизывает пересохшие губы и недовольно морщится.

— О, Норра, — кивает он. — Давно не виделись. Тоже угодила в одну из этих… капсул?

— Да. Ну… почти.

— Вообще не отдохнул, так что никому их не порекомендую. — Синджир наклоняется к Джес с Норрой и, понизив голос, спрашивает: — Не найдется ли у достопочтимых гражданок Новой Республики бутылочки виски? Кружечки корвы? Что-то у меня в глотке пересохло.

— Тебе никогда не говорили, что у тебя проблемы с алкоголем? — спрашивает Джес.

— Моя единственная проблема с алкоголем заключается в том, что в данный момент я его не потребляю.

Джес в ответ лишь качает головой.

— Пойдем поможем Теммину и Соло освободить других пленников. — Джес поворачивается к Hoppe. — Норра, не беспокойся…

— Я пока помогу тем, кто снаружи. Прослежу, чтобы не разбредались. — Охотница пытается возразить, но Норра обрывает ее: — Мне нужно чем-то себя занять. Сосредоточиться. — Она чувствует, что твердая почва под ногами в любой момент может смениться скользкой гранью, с которой легко вновь скатиться в пучину кошмарных мыслей, преследовавших ее в капсуле. — Хорошо?

Вздохнув, Джес кивает.

Норра снимает с пояса фонарь и направляется к выходу.

Снаружи мертвый лес полнится жизнью. Пленники. Повстанцы. Родианец в летной форме тупо уставился в пустоту. Женщина обвязывает вокруг пояса рукава теплой куртки. Салластанин в голубом дантуинском наряде опирается на полного престарелого кореллианина в порванном армейском комбинезоне повстанцев. Норра, хромая, идет среди них, пожимая им руки. Она хрипло говорит им ободряющие слова, изо всех сил стараясь не закашляться — при каждом приступе складывается впечатление, будто ее с размаху бьют кулаком под ребра, — и пытается поделиться с пленниками хорошей новостью, что они свободны, что они скоро смогут вернуться домой, что Альянс повстанцев стал Новой Республикой…

— Он здесь?

Из тюремного корабля появляется Соло. Лицо его мрачнее тучи. Он шагает прямо в гущу толпы рядом с Норрой.

— Угу, угу, привет, ага, — отмахивается он от собравшихся. — Я ищу большого волосатого парня, вуки. Звать Чубакка. — Взгляд его полон отчаяния. Он замечает Hoppy: — Норра, где он? Он… его тут нет?..

— Хан, извини…

— Нечего извиняться, просто найди его!

Он даже не пытается скрывать охватившую его панику, которая теперь передается и Hoppe. Спасение всех этих пленников — победа Новой Республики, но лишь случайная. Для Соло же главное и единственное — отплатить долг.

А это означает — найти друга.

И тут…

Воздух сотрясается от раскатистого рева.

Соло мгновенно разворачивается. Из корабля вместе с сыном Норры выходит громадный двуногий мохнатый зверь — вуки Чубакка.

— Чуи! — кричит Соло и, смеясь, срывается с места. Вуки выглядит грязным и побитым, но энтузиазма у Чубакки все равно хоть отбавляй. Наклонив голову, вуки издает громкий радостный рык, а затем обхватывает контрабандиста огромными лапищами. Соло похож на мальчишку, подхваченного развеселившимся отцом, — ноги его отрываются от земли и болтаются в воздухе. Вуки урчит и потявкивает.

— Ну и напортачил же я, дружище, — выдыхает Соло, когда Чуи снова ставит его на землю. Вуки скулит и лает в ответ. — Нет-нет, это моя вина, старина. Я должен был быть там вместе с тобой. Но все будет как надо, обещаю.

Бывший пленник озирается по сторонам, и все его тело вдруг обмякает, словно он только сейчас понял, где находится. Все замолкают.

Второй пилот «Сокола» издает низкий рык.

— Ага, — кивает Соло. — Чуи, ты дома.

Вуки стоит не шелохнувшись, разглядывая вершины деревьев. Кажется, будто никакие слова и жесты не в силах выразить обуревающие его чувства. Все ждут, что же он станет делать, но Чубакка не делает ничего.

Из-за спины Теммина появляются другие вуки.

— В задней части тюрьмы оказалась еще одна камера с пленниками. Думаю, это твои, Соло.

— Спасибо, парень. Спасибо.

Вуки подходят к Чуи и останавливаются рядом с ним, вглядываясь во тьму своей искалеченной планеты.

Норра чувствует, как к глазам подступают слезы. Она пытается убедить себя, что виной тому боль в боку, а вовсе не душевные муки. Она делает шаг вперед, намереваясь подойти к сыну, обнять его, спросить про Костика, но внезапно из-за спины кто-то произносит ее имя:

— Норра? Это… это ты?

У нее подгибаются колени, и она едва не падает. К матери тут же подбегает Теммин, помогая удержаться на ногах. Этот голос…

Она поворачивается, не в силах поверить, что это действительно он.

Не может быть… после стольких лет…

— Брентин, — выдыхает она.

Он стоит прямо перед ней — наверняка всего лишь призрак. Он похудел, постарел, кожа его бледна, глаза налиты кровью. И тем не менее это он.

— Папа? — еле слышно спрашивает Теммин.

И это значит, что Теммин тоже его видит.

Это вовсе не призрак.

Брентин из плоти и крови. Ее муж жив. И он стоит прямо перед ней.

Глава двадцать пятая

По командному мостику «Дома-1» разносятся радостные возгласы мон-каламари. Снаружи, в космических просторах над Куатом, плавают обломки кораблей — в основном имперских, хотя за последние несколько недель Республика потеряла и часть своих.

Бомбардировка верфей и баз снабжения Куата завершена. Губернатор сектора — мофф Поллус Максим — и начальник верфей Куата сдались. Горизонт чист, и никаких вторжений со стороны Империи больше не ожидается.

Бой длился слишком долго.

Но теперь он окончен.

— Поздравляю, адмирал, — говорит Акбару Лея. Самой ее здесь нет — лишь голограмма. — Вы с коммондором Агейт одержали победу для Новой Республики. В очередной раз, — решительно улыбнувшись, добавляет она.

Акбар, однако, не поддается всеобщему ликованию. Лея видит, что он разделяет оптимизм своих офицеров, кивая и улыбаясь им. Он вовсе не хочет омрачить их светлые минуты тенью своего цинизма и тревог. Но при этом он неустанно повторяет, что каждое сражение имеет свою цену, и битва за верфи Куата — не исключение.

Рядом с Леей кивает и натянуто улыбается еще одна голограмма — коммондор Кирста Агейт.

— Рада, что сегодня мы кое-чего добились, — говорит она. — Вырвать оружие из рук Империи — достойная цель, и я рада, что Сенат ее поддержал.

«Сражение с Сенатом», — думает Лея. Она понимает, что такова природа демократии и борьба неизбежна. Но впереди ждут непростые времена. Да, основные тяготы выпадают на долю солдат, однако граждане Галактики устали от войны, и в их души, подобно занозе, впиваются страх и подозрения. Сенат наверняка замрет в нерешительности — они боятся, и их вполне можно понять. Именно потому остается порабощенным Кашиик, и Лея это тоже прекрасно понимает.

За иллюминатором пространство над Куатом рассекает похожий на топор нос линкора типа «Звездный Ястреб» — внушительного корабля, который можно встретить лишь на службе Новой Республики. Сенат с боем проголосовал за утилизирование имперской техники для постройки новых кораблей, дроидов и оружия, и бой этот выдался похлеще, чем сражение у Куата. Немалое число нынешних сенаторов прекрасно помнят те времена, когда Палпатин создавал Империю на пепелище Республики, хотя никто даже не догадывался, что ее пожирает пламя. Тогда он тоже быстренько реквизировал корабли и поставил их на службу своему новому военному порядку. Так что страхи вполне обоснованны.

То, что голосование все же состоялось, — целиком и полностью заслуга Мон Мотмы. Пускай ее все равно терзают сомнения в необходимости создания новых орудий войны.

Несмотря на все, чего ей удалось сегодня достичь, Кирста Агейт выглядит мрачнее тучи. Это одна из многих причин, почему она столь нравится Лее и Акбару, — Агейт понимает, что даже победа в бою достается дорогой ценой. Предъявленный войной счет нелегко оплатить, и ее отголоски ощущаются даже спустя десятилетия — в страданиях солдат, в политических страхах, преступности, терроризме. Свести этот жуткий баланс под силу лишь долгому полноценному миру.

И тем не менее Лее хочется, чтобы и адмирал, и коммондор гордились собой.

— Верфи Куата были крайне важны для Галактической Империи, и она весьма остро ощутит их потерю, — говорит принцесса. — Мы нанесли удар по производству новых истребителей и боевых кораблей. Более того, теперь мы можем использовать эти производственные мощности себе на пользу.

— Я все это прекрасно понимаю, принцесса Лея, — усмехается Агейт. — Но я ценю то, что вы пытаетесь сделать.

— Так радуйтесь же победе, коммондор. И вы тоже, адмирал.

— Что ж, порадуюсь, — фыркает Акбар. — Но мне хотелось бы сосредоточиться на самом главном — на том, чтобы положить конец этому конфликту. В войне нет победителей, Лея. Самое большее, что мы можем, — найти способ прекратить сражаться.

— В этом я с вами полностью согласна, адмирал.

Внезапно поступает новый вызов. Акбар кивает офицеру связи Токтар, и та включает новую голограмму: это Канцлер Мон Мотма.

— Приветствую вас, Канцлер, — почтительно кивает Акбар. — Не ожидал услышать вас столь скоро. Разве сегодня Сенат не обсуждает бюджет?

— Так и есть. — Даже на голограмме заметно, какой у Канцлера усталый вид. Происходящее отнимает у нее немало сил. По правде говоря, они все вымотаны. Лея замечает, как Мон Мотма бросает на нее мимолетный взгляд.

Что в нем? Нерешительность? Подозрение? Недовольство? Но та больше на нее не смотрит и Лея начинает сомневаться, возможно, ей просто показалось. Голос Канцлера полон тревоги: — Но есть дела поважнее. С нами хочет связаться Оператор.

Оператор — таинственный агент из рядов Империи, который периодически указывает Новой Республике на уязвимые точки врага. Лея всегда относилась к этому источнику с подозрением. В конце концов, к уничтожению второй «Звезды Смерти» привела подстроенная Палпатином хитрость, которую, возможно, следовало распознать раньше. Но здесь дело вроде бы обстоит несколько иначе. Слишком уж долго все продолжается. Благодаря полученной от Оператора информации они одержали уже десяток побед, и трудно представить, что все это происходит лишь ради какого-то обмана. Какую цель может преследовать подобная игра в доверие? Зачем Империи вредить самой себе?

В итоге все они постепенно начали доверять источнику.

Но Оператор уже довольно давно не давал о себе знать — собственно, последний раз он выходил на связь во время событий на Акиве. По Новой Республике начали ходить слухи о предполагаемой судьбе таинственного агента. Схвачен? Убит? Бежал?

И кто он вообще такой?

— Оператор назначил время для связи? — спрашивает Акбар.

— Собственно, он хочет пообщаться прямо сейчас, — отвечает Канцлер.

— Гм… ладно. — Адмирал поворачивается к связистке: — Токтар, прошу вас открыть канал связи на старой частоте Альянса, Зета-Зета-девять.

В воздухе возникает новое мерцающее изображение.

И это не Оператор.

— Здравствуйте, гранд-адмирал Акбар, — приветствует мон-каламари голограмма Рей Слоун.

Лея холодеет. Оператора больше нет. Наверняка Империя обнаружила предателя, и появление Слоун, которая руководит одним из осколков Империи, — самого сильного ее осколка, если информация верна, — лишь это подтверждает.

— Гранд-адмирал — имперское звание, — говорит мон-каламари. — Я предпочитаю называть себя адмиралом флота. Когда-то это звание было и у вас, но теперь вы самолично провозгласили себя гранд-адмиралом.

— Боюсь, что не осталось никого, кто мог бы меня повысить, адмирал, — пожимает плечами Слоун. — В новых обстоятельствах каждый сам волен брать то, чего заслуживает.

— И чем мы обязаны вашему сегодняшнему появлению? — спрашивает Мон Мотма.

— Я решила открыться вам.

— Открыться нам? Не понимаю…

— Я — Оператор.

«Нет, — думает Лея. — Не может быть». В каком-то смысле они со Слоун занимались одним и тем же — выступали в роли голоса, обращенного ко всей Галактике. Каждая из них пыталась склонить ее обитателей на свою сторону. Каждая выступала от имени своей стороны: Лея от имени возрождающейся Республики, Слоун — от имени сокращающейся в размерах Империи. И потому в подобные заявления просто невозможно поверить.

Остальные тоже относятся к словам гранд-адмирала скептически.

— Слишком уж это неприкрытая ложь, адмирал Слоун, — говорит Агейт.

— Простите, кто вы? — спрашивает Слоун.

— Коммондор Агейт.

— Ах да, та самая, что возглавила атаку на Куат. Убедительная победа. Мои поздравления, коммондор.

Агейт не обращает внимания на эту похвалу.

— Вы участвовали в том тайном сборище на Акиве, на которое нас навел Оператор. Тем самым он подверг вашу жизнь опасности. Что-то не сходится, не находите?

— Я сообщила об этом, — отвечает Слоун, — чтобы укрепить собственные позиции в рядах Империи. События на Акиве позволили мне захватить власть — по крайней мере, относительную. Все названные мной лица стояли на моем пути к вершине.

Лея вспоминает все их победы, которые помог одержать Оператор. Неужели Слоун не врет? Чего добивалась Империя подобным самопожертвованием? И ответ прост — странно, что они не пришли к нему раньше. Все сводилось к уничтожению конкурентов.

— Зачем вы нам обо всем этом рассказываете? — вызывающе бросает Лея. — Куда вероятнее, что вы раскрыли личность Оператора и приказали его — или ее — казнить.

— О, Лея! Наконец-то мы встретились — настолько близко, насколько это возможно. Знакомство с вами воистину большая честь. Сколько всего вы совершили. Удивительно, как сильно переменилась Галактика благодаря всего одной алдераанской принцессе.

— Я ничем не лучше тех, кто меня окружает, — парирует Лея. — А теперь отвечайте на обвинение: вы убили Оператора и лжете нам.

— Нет. Я использую канал связи Оператора, потому что мы проигрываем войну, принцесса, и ваша победа у Куата доходчиво это продемонстрировала. И я устала проигрывать. Если честно, я вообще от всего этого устала. Пришло время сесть за стол переговоров.

— О капитуляции? — спрашивает Канцлер.

— Не торопите события, — ворчит Слоун. — Стоит мне заикнуться о капитуляции, как Империя тут же оторвет мне голову и, скорее всего, пошлет ее вам в боеголовке термопластиковой ракеты. Пришло время для мирных переговоров.

У Акбара подрагивают усики на подбородке — похоже, он чувствует то же, что и Лея. Ее инстинкты подсказывают, что что-то тут не так. Слоун с ними просто играет.

И все же потеря Куата — довольно серьезный удар.

Империя наверняка хочет зализать свои раны…

Но как реагировать Новой Республике? Позволить им прийти в себя, проявив сочувствие к безжалостной Империи? Или воспользоваться преимуществом, втоптав их в грязь? Что выльется в новые смерти, новую нестабильность, новое безумие по всей Галактике… Если же предоставить им место в будущей Галактике, появляется шанс на относительные мир и стабильность… Тут Лее на ум приходят слова Акбара: «В войне нет победителей. Самое большее, что мы можем, — найти способ прекратить сражаться».

Может быть, это как раз и есть такой способ?

Или непоправимая ошибка.

— Нужно обо всем переговорить, а затем вынести на обсуждение в Сенат, — говорит Мон Мотма.

— Понимаю. Палпатин избавился от Сената, поскольку тот тормозил двигатели прогресса, но его методы оказались неэффективными. Его место заняли вы, так что из этого и будем исходить. Спокойно все обсудите. Предлагаю провести мирные переговоры на вашей планете без излишней охраны. Покажем, что мы доверяем друг другу.

— Я учту ваше предложение, адмирал Слоун. Спасибо.

— Всего вам доброго. И еще раз поздравляю. В первую очередь я воин, и ваша победа действительно впечатляет. Надеюсь в ближайшее время снова вас услышать. Воспользуйтесь этим каналом, и я отвечу.

С этими словами голограмма исчезает, оставив после себя лишь пустоту.

Все четверо молчат — наверняка остальные, как и Лея, ошеломлены и сбиты с толку. Неужели это не сон? И что же в таком случае дальше?

— Я созову экстренное заседание Сената, — говорит Канцлер. — Будем надеяться, что это действительно начало мирного пути. Да пребудет с вами Сила.

— Да пребудет Сила со всеми нами, — говорит Лея Агейт и Акбару, когда голограмма Канцлера исчезает. — Боюсь, нам без нее не обойтись.

Глава двадцать шестая

Тишина Кашиика внушает тревогу. Ничего — никакой жизни, ни жужжания насекомых, ни шороха пробирающихся среди ветвей и листьев животных. Джунгли Акивы были полной противоположностью — Норра помнит обитавших в Акарских каньонах шумных ателей, пронзительно вопящих умноптахов и шипящих жуков-пузырей. А ночью оглушительная какофония дождевого леса становилась даже громче, чем днем.

Здесь же все не так. Словно на мертвом канале связи. На нулевой частоте.

Империя уничтожила все живое — по крайней мере, в этом небольшом районе. Нора сидит, глядя в безмолвный мрак. На мгновение она жалеет, что у нее под рукой нет жвачки из черных листьев и розовых лепестков цветов джакхада, от которой чувствуешь себя живым, бодрым и полным сил. Акивское лакомство.

Тогда и ребра бы не так болели.

И вообще все стало бы лучше.

За ее спиной команда помогает вывести из тюремного корабля оставшихся пленников и готовит их к эвакуации с планеты. Ее муж Брентин сейчас с Теммином — в последний раз она видела их на «Ореоле», где они вместе изучали останки Костика, в буквальном смысле разорванного на куски. Дроид все еще функционирует, но, похоже, не в состоянии говорить, издавая лишь бессвязный механический треск.

Норра слышит, как кто-то подходит к ней сзади, и, обернувшись, обнаруживает Хана Соло.

— Привет, — говорит он.

— Все-таки у тебя получилось. Ты нашел его.

— У нас получилось. Ты была права, без вашей помощи я бы не справился.

— Что это ты вдруг стал такой мягкий?

— Да просто настроение хорошее. Решил поделиться. — Он подходит к ней, сунув руки в карманы, и его лицо внезапно приобретает застенчивое, почти униженное выражение. Он явно хочет что-то сказать, но не знает как. — Гм… знаешь… в общем, спасибо.

Hoppe нечего сказать в ответ, к тому же каждая попытка заговорить вызывает острую боль в ребрах, на скорую руку замотанных клейкой лентой, которую любезно предоставила преисполненная сочувствия Джес Эмари. Она лишь кивает, продолжая смотреть в пустоту.

— Там… в самом деле твой муж?

— Да.

— Тогда у нас обоих есть повод для праздника.

— Однозначно.

— Почему ты не с ним? — спрашивает Хан, похоже почувствовав дрожь в ее голосе. — Сидишь тут одна.

— Я хотела, чтобы он побыл с сыном.

— Ну да, конечно. И ничего больше? — Он словно пытается ее прощупать. — Ничем не терзаешься?

«Я подвела Брентина.

Я случайно наткнулась на него.

Прошло столько времени.

Все изменилось. Изменилась я. Изменился Теммин.

Вся Галактика изменилась.

Но не Брентин».

— Нет, — лжет она. — Ничем.

Она чувствует себя предательницей. Возникший в ее мыслях Ведж лишь усугубляет это ощущение. Нет, это вовсе не значит, что она не любит Брентина. Она любит его и будет любить. Он ее муж и отец ее сына. Но ей нелегко взглянуть ему в глаза — по крайней мере, сейчас.

— У меня скоро будет ребенок, — вдруг говорит Соло.

— Я… да. Я подозревала.

Он пинает лежащую на земле палку.

— Я должен сейчас быть там — ради Леи, ради ребенка. Но за мной… должок. Дело, которое я обязан сделать. И пока я его не сделаю, я не вернусь. Иначе я уже никогда не буду прежним. Я не смогу стать хорошим отцом, пока… — Он сжимает кулак и с силой вдавливает его в дерево, так что слышится хруст костей. — Просто хочу сказать — иногда приходится делать то, что ты должен сделать.

— Значит, не полетишь с нами?

— Меня видно насквозь?

— Словно ты лист бронестекла.

— Бери «Сокол». Это самый быстрый корабль в Галактике, а у нас сотня бывших пленников, которым требуется медицинская помощь. Да, будет тесновато, как в вагоне для скота, но ты справишься. К тому же некоторые заключенные остаются здесь со мной и Чуи.

— Беженцы?

— Угу, и парочка других несчастных, которых прихватил с собой тот звездный разрушитель. Посмотрим, сколько вреда мы тут сможем причинить.

Норра смотрит вглубь мертвого леса.

— Похоже, Империя и без вас основательно тут навредила.

— Тут так не везде. Сейчас мы на краю Земли теней. Лагеря, рудники, лаборатории — ближе к городам. Вот где сидит Империя.

— Ты собираешься освободить планету в одиночку?

— Или погибнуть, пытаясь это сделать.

— А как же Лея и твой ребенок?

— Не знаю. — Он чешет в затылке. — Вероятно, они меня возненавидят. Но возможно, со временем поймут, что у меня не было иного выбора.

— Тогда лучше возвращайся живым.

— Постараюсь.

Морщась, Норра протягивает руку, и Соло пожимает ее.

— Рада нашему знакомству. Для меня это большая честь, — говорит она.

— Возвращайся к своей семье. Забери их домой, Норра Уэксли.

— Спасибо, Соло. Удачи.

— Удача уже не раз спасала мне задницу. Будем надеяться, тенденция сохранится.

Вскоре Норра собирает вместе всю команду.

Не считая Теммина, который до сих пор с отцом. Что и к лучшему — ей не хочется ставить сына перед выбором.

Тьма Кашиика начинает отступать. Сквозь деревья и туман просачивается серый призрачный свет местного солнца. Шагнув под его лучи, Норра рассказывает остальным, что Соло решил остаться.

— Придурок, — бормочет Синджир. И уже громче: — Идиот!

— Думаю, кто-то из вас должен остаться с ним, — говорит Норра.

— Я останусь, — без колебаний выдает Джес.

— Что? — спрашивает Джом.

— Что?! — вторит ему Синджир.

Джес пожимает плечами.

— Мы взяли в плен Гедди, но не освободили никого из рабов Слассена Кенкера. И мне это не по душе. Здесь мы можем поступить иначе.

— Да тут же целая долбаная планета, — говорит Джом. — И мы что, собираемся ее освободить? Сами? Мы, конечно, круты, Эмари, но не настолько.

— К тому же, — замечает Синджир, — сомневаюсь, что нам за это заплатят.

— Обычно мне удается извлечь пригоршню кредитов из любой ситуации. А может быть, тут дело вовсе не в деньгах. Мне понравилось, что мы помогли освободить Акиву. Синджир, каково тебе было втыкать острую антенну в ухо Араму?

Бывший имперец собирается что-то сказать, но вместо ответа лишь опускает взгляд.

— Тебе не в чем себя винить, — утешает его Джес. — Ты совершил зло во имя добра. И мне хочется хотя бы раз в жизни сделать по-настоящему доброе дело. Даже если это выглядит глупо. Просто потому, что так будет правильно.

— Бррр, — притворно морщится Синджир. — Джес, ну нет.

— Да, Синджир.

— Прекрасно. — Он закатывает глаза. — Бла-бла-бла, я страстно жажду хоть какой-то цели в жизни, искупления вины за свои преступления, и прочее, и прочее. Я тоже остаюсь. К тому же здесь верховодит Империя. Вдруг известие о моем предательстве еще не достигло здешних лесистых берегов и я смогу воспользоваться этим преимуществом.

— Да вы все свихнулись, — говорит Джом, но тут же вздыхает и поднимает руки. — Я и так уже забрался ситх знает куда, так почему бы не задержаться тут еще ненадолго? Посмотреть, чем мы можем насолить имперским воякам? Солдат всегда остается солдатом, и все такое.

Норра с улыбкой кивает. Именно на это она и рассчитывала.

— А ты? — спрашивает у нее Джес.

— Отвезу семью, пленников и свою раненую тушку домой. Но я про вас не забуду. Постараюсь прислать помощь.

Кивнув, охотница подходит к напарнице:

— Береги себя, Норра.

— Веди себя хорошо, Джес.

— Постараюсь. Но не слишком.

Она прощается с Синджиром и Джомом. Внезапно у нее возникает ощущение, что она может больше никогда их не увидеть. И ее самая мрачная мысль заглушает все остальные: остаться на Кашиике и попытаться его освободить — чистой воды самоубийство.

Глава двадцать седьмая

У нее кружится голова, острая боль не дает сосредоточиться, но Норра все же осознает, что сидит в кресле пилота «Сокола», ощущая себя здесь незваным гостем. Рядом в роли второго пилота сидит ее сын. А потом сзади к ним подходит Брентин.

Он целует сына в макушку, а Hoppy в щеку.

Он склоняется над ними обоими, положив ладони на их плечи, а когда Норра выводит «Сокол» из гиперпространства и впереди появляется Чандрила — негромко смеется.

— Удивительно, — говорит он.

— Удивительно? — слегка нахально переспрашивает она.

— Многое изменилось, и мне страшно жаль, что я столько всего пропустил. Да взять хотя бы вас! Норра, ты — пилот. И ты, Теммин, тоже. Альянс повстанцев победил, и… Хоть многое и прошло мимо меня, я рад видеть вас теми, кем вы стали. — Голос его дрожит. — Такое чувство, будто я очнулся после долгого сна, а Галактика за это время шагнула далеко вперед.

— Но мы-то остались, — возражает Теммин.

Норра поглаживает мужа по слегка подрагивающей руке.

— Тем прав. Тебя не было с нами, но теперь мы снова одна семья, и ничто не в силах этого изменить, — говорит она, словно пытаясь убедить в этом саму себя. — Возможно, сперва многое будет казаться непривычным, но в том нет ничего страшного. Это пройдет. А пока — не мог бы ты предупредить наших пассажиров, что скоро мы пойдем на посадку?

— Хорошо, — кивает он и тут же добавляет: — Я люблю вас.

— И мы тебя тоже любим, — отвечает Теммин.

Брентин уходит, а Норра переглядывается с сыном. Она отмечает, насколько счастливым выглядит ее мальчик. Собственно, она даже не помнит, когда в последний раз видела его таким. Он сияет, словно солнце.

— Полетели домой, — говорит Теммин.

Норра передает идентификационный код диспетчерской на Чандриле.

«Сокол» снижается.

На борту не протолкнуться. Теммин пробирается по кормовой части звездолета, разговаривая с каждым пассажиром.

— Вы свободны от гнета Империи, — говорит он втиснувшейся в дальний угол иторианке, которая что-то благодарно бормочет в ответ. — Мы садимся, — сообщает молодому родианцу с изрезанным шрамами лицом. — Все будет хорошо, — заверяет толстяка в форме повстанца.

Теммин натыкается в толпе на отца, который занимается тем же самым — подбадривает других, пожимает им руки, обнимает. Кто-то плачет, кто-то смеется. В воздухе, словно статический разряд, витает всеобщее возбуждение.

— Папа, — говорит Теммин.

— Сын, — отвечает Брентин.

— ОТЕЦ ХОЗЯИНА ТЕММИНА, — произносит Костик, внезапно втискиваясь между обоими. Вытянув две когтистые руки, он притягивает парочку к себе, сталкивая отца и сына головами. — СЕЙ ДРАГОЦЕННЫЙ МОМЕНТ ДОЛЖЕН БЫТЬ СКРЕПЛЕН ОБЪЯТИЯМИ: НЕЖНЫМ, НО КРЕПКИМ СПЛЕТЕНИЕМ ТЕЛ, ПРИ КОТОРОМ ОДИН ИНДИВИДУУМ С СИЛОЙ ХВАТАЕТ ДРУГОГО И СЖИМАЕТ, НО НЕ НАСТОЛЬКО, ЧТОБЫ ЕГО ГЛАЗА ВЫЛЕЗЛИ ИЗ…

— Костик! — резко бросает Теммин. — Цыц!

— ТАК ТОЧНО!

Брентин смотрит на дроида, вытаращив глаза.

— Это же тот старый В1. Ты уже его починил?

— Угу.

— С помощью хлама, что нашел на «Соколе»?

— Ну да.

— Ты весь в меня.

Теммин улыбается во весь рот.

— Еще бы.

На посадочной платформе, к которой скользит «Сокол», толпится народ.

Все уже в курсе не только о возвращении корабля Хана Соло, но и о том, что на нем прибыла немаленькая группа пленников, многие из которых пропали еще на заре Альянса повстанцев. Здесь собрались некоторые родственники, а также иные представители той эпохи, полные надежд увидеть среди вернувшихся своих друзей, товарищей и любимых.

Слышны радостные возгласы.

Но двоих из этой толпы не ждет ничего хорошего. Вероятно, только они будут по-настоящему горько разочарованы на фоне столь радостного для остальных дня.

Эти двое — Лея Органа и Ведж Антиллес.

Ведж стоит с цветами. Ничего особо выдающегося — странная маленькая женщина из оранжереи в Ханне пыталась всучить ему букет всех цветов радуги размером с его собственную грудь, но он ответил, что Hoppe подобное не по вкусу и он обойдется простым изящным букетиком из шести цветков росянки. Они красивы и долговечны — жесткие стебли и упругие лепестки. Они не вянут и чудесно пахнут.

Для него они так же прекрасны, как и Норра.

Лея же пришла без подарка, хотя сама на него похожа. Она сияет от радости, щеки горят от волнения. «Сокол» возвращается!

И вместе с ним наверняка возвращается ее муж.

— Сегодня чудесный день, — говорит она Веджу сквозь гомон толпы.

— Это точно, — отвечает он.

«Сокол», покачиваясь, садится на свои посадочные опоры. Опускается трап, и в облаке шипящего пара появляются освобожденные пленники. Их десятки. Каждого встречают охранники, которые ведут их сквозь толпу к ожидающим Акбару и Мон Мотме. Затем их направляют к выстроившимся у края платформы транспортам, готовым доставить их на Сенатскую площадь, где ждут предоставленные Канцлером еда и медицинские палатки, а также офицеры, желающие допросить вернувшихся.

Пленники продолжают один за другим сходить с корабля.

Лея не сомневается, что Хан и Чуи сойдут одними из последних.

Ведж не сомневается в том же насчет Норры.

Наконец с корабля действительно сходит Норра — перед ней идет Теммин, а чуть впереди него громыхает дроид Костик. Ведж никогда еще не видел Теммина столь счастливым. Он уже собирается позвать парнишку, крикнуть: «Эй, Снап!» Но тут он замечает рядом с Норрой мужчину.

Ведж не знает, кто этот мужчина, но…

Мужчина обнимает Hoppy за плечи.

Он целует ее в щеку.

Она целует его в губы.

В голове у Веджа внезапно что-то щелкает, будто взведенный термодетонатор. А потом граната в самом деле взрывается — прямо у него в груди. От осознания, что Норра нашла своего мужа, у него перехватывает дыхание.

Он смотрит на Лею и видит ее ищущий взгляд. Норра и ее муж сходят последними, и люк «Сокола» закрывается.

— Он не вернулся, — говорит Лея.

— Знаю, — отвечает Ведж. — Мне очень жаль.

— Он все еще там.

— Уверен, с Ханом все в порядке…

— Я тоже уверена.

Учитывая, каким тоном она это сказала, Ведж как-то сомневается.

Принцесса продолжает:

— Мне нужно поговорить с Норрой. Выяснить, что случилось.

— Может, не стоит ее пока беспокоить? Похоже, она привезла с собой кого-то дорогого.

— Похоже на то, — несмотря на явное разочарование, улыбается Лея.

Глава двадцать восьмая

Джес вывезла всех на «Ореоле» с давно умершей части планеты, которую вуки окрестили Черным лесом. По словам местных, эта область была мертва уже тысячи лет, отравленная «каким-то жутким событием, оставившим после себя тьму, словно отпечаток во влажном бетоне». По крайней мере, так перевел Соло. Джом не говорит на шириивуке, так что тут приходится полагаться на контрабандиста.

С Соло интересно работать. Вуки Чубакка — его второй пилот, в каком-то роде подручный. По крайней мере, так считал Джом. Эта парочка неразлучна, но Соло — пилот, а Чуи — второй пилот, и так оставалось всегда.

Но здесь, на Кашиике, роли поменялись.

Чуи — главный. Он идет впереди.

И, что самое удивительное, Соло без лишних вопросов позволяет вуки руководить и прокладывать курс. Иногда он делится своими догадками, но весьма почтительно. А если кто-то вдруг решает усомниться в идеях Чуи, Соло первым огрызается в ответ.

Как только Джес вывела их из Черного леса, Чуи, прижав корабль пониже к поверхности, направил его вдоль реки с белыми стремнинами, бегущей среди массивных деревьев. Соло сказал, что они с Чуи уже много лет собирают информацию о Кашиике. Джом возразил на это, что данные, скорее всего, уже устарели и нужно провести разведку на земле.

— Серьезно, спецназ, — раздраженно парировал Соло, — у нас вполне годная информация. И если у тебя нет ничего получше — советую заткнуть свою усатую дырку.

— Усатая дырка, — усмехнулся Синджир. — Надо будет записать.

— Заткнись, Синджир, — осадил того Джом.

Джес лишь фыркнула со своего места пилота.

И это, как теперь вынужден признать Джом, уязвило его куда сильнее, чем он предполагал.

Река с ревом перекатывается через затор, образовавшийся из сломанных стволов, и обрушивается в окруженную деревьями заводь. Чуи велел Джес пролететь над водопадом и посадить «Ореол» на основание одной из ветвей врошира. Джом сомневался, что где-то в Галактике есть настолько большие деревья, что их ветки смогут выдержать вес целого корабля, но был несказанно рад ошибиться. И теперь все они идут вдоль ветви — места более чем достаточно, однако у Джома все равно кружится голова, и он не перестает думать о том, за сколько же времени долетит до земли, если упадет.

Соло объясняет план Чуи:

— Планета большая, и все, что о ней известно, — имперская оккупация впилась в нее, словно червь-кровосос. А может, и сильнее, учитывая паршивое положение дел после того, как взорвалась «Звезда Смерти». Но у Чуи есть идея. Верно, дружище?

Вуки кивает и что-то рычит в ответ. Его однорукий собрат, Грейбок, согласно машет оставшейся рукой.

— Мы не можем освободить эту планету сами, — продолжает Хан, — как бы нам этого ни хотелось. Прежде нам везло, но на этот раз — вряд ли.

Чуи что-то ворчит.

— Верно, — кивает Соло. — Нам нужна армия.

— Я работаю налегке, — вмешивается Джес. — Без всяких армий.

— Плохо, — замечает Соло.

— Назови цель. Найди голову дракона. Отрубим ее — и планета падет.

— Все не так просто. Да, планетой правит один человек — Лозен Толрак. Но у него на орбите три звездных разрушителя, и, судя по нашим данным, он прячется в крепости на острове. В конечном счете Толрак и станет нашей целью, поскольку именно он отвечает за подавляющие чипы.

— Что? — переспрашивает Джом.

— У каждого вуки на этой планете в голову вживлен чип, который делает своего носителя послушным — стоит вуки взбрыкнуть, и его пронизывает жуткая боль, пока он не угомонится или не умрет. Если удастся обезвредить чипы, мы вернем вуки контроль над собой, однако они все равно останутся запертыми в поселениях. Стоит нам отключить чипы и освободить хотя бы одно крупное поселение, у нас появится армия, которая освободит остальных. Но для этого нам нужно больше информации.

— С этим я могу помочь, — подмигивает Синджир, хрустя костяшками пальцев.

— Перво-наперво нужно понять, с чего начинать, — говорит Джом.

— Вон там. — Соло показывает куда-то в сторону массивной плотины и заводи. Между двумя поваленными деревьями примостился наполовину зарывшийся во влажную землю имперский командный комплекс.

Джом хватает квадронокль и наводит его на постройку.

— В этом командном пункте наверняка есть компьютеры и офицеры, — продолжает Соло. — А значит, и информация. Они могут рассказать нам, где находятся поселения Толрака, показать, какое из них самое уязвимое. Но придется действовать нахрапом. Берем «Ореол» и летим, стреляя из всех стволов…

— Остынь, — прерывает его Джом, убирая квадронокль от глаз. — Я вижу там четыре зенитных турболазера. «Ореол» еще подлететь не успеет, а они уже разнесут его в клочья.

— Кавис-та, — выругивается Джес, сплевывая на землю. — Хочешь сказать, я с собственным кораблем не управлюсь? Да я запросто увернусь от этих лазеров, Барелл. Ты даже не представляешь, на что я способна.

— Как скажешь. Допустим, ты справишься. — Он вызывающе выпячивает подбородок. — Все равно тебя увидят за километр, и у них будет куча времени, чтобы организовать оборону или пуститься наутек. Мы не знаем, что по другую сторону того командного пункта. Может, у них там пара шагоходов или челнок для экстренной эвакуации.

— А у тебя есть идеи получше? — язвит Джес.

— Есть, чтоб мне провалиться. Пойти самому, по земле. Возьму с собой парочку этих волосатиков…

— Эй, поосторожнее, — говорит Соло.

— Извини. Возьму парочку этих благородных воинов, мы незаметно подберемся и неожиданно нападем. Сметем всю оборону, какую сможем, и лишь затем вы прилетите на «Ореоле», паля из всех стволов.

— Мне нравится, — замечает Соло. — Выведете из строя те турболазеры.

— В том и суть.

Джес хватает Джома за руку:

— Можно тебя на секунду?

— Само собой, Эмари.

Она тащит Барелла ближе к «Ореолу» и прижимает к одной из турбин.

— Ты вообще соображаешь, что делаешь?

— То, что лучше всего умею, — отвечает он.

— Не строй из себя героя.

— Я не герой. Я солдат. Обычный трудяга.

— Солдат, который чуть не дезертировал, потому что… в общем, мы знаем почему.

— Точно знаем?

— Конечно. — Она хмуро смотрит на спецназовца. — Ради меня.

— Не слишком ли много ты о себе возомнила?

— Ты побежал за мной на Ирудиру, словно щенок.

— Эй, — возражает он, тыча пальцем в грудь охотнице. — Я просто хотел помочь найти Соло.

Она хватает его за палец и выкручивает.

— Отлично. Ты его нашел. Что ж тогда не сунул его в мешок и не помчался обратно на Мандрилу? — Она отпускает палец Джома, и тот пятится. — Нет. Ты остался. Словно тот самый потерявшийся щенок.

— Да ты просто наглая соплячка.

— А ты громила.

— Да, я громила. — Он пожимает плечами. — Громила, который умеет сражаться. И не спрашивай, какие у меня мотивы.

— Прекрасно, Барелл. Делай что хочешь.

Джес решительно уходит прочь.

— Как я понимаю, забавам конец? — кричит ей вслед Джом.

«Да она и впрямь наглая соплячка», — со злостью думает он.

Но самое поганое, что она права. Он действительно понесся следом за ней на Ирудиру, потому что, ранкор подери, она ему нравится. И он в самом деле чувствует себя словно потерявшийся щенок, каким она его считает. Он представляет, как она летит на «Ореоле» и лучи турболазеров распыляют ее на атомы…

Встряхнувшись, Джом отбрасывает прочь подобные мысли.

Пора вернуться к остальным. Пора заняться делом. Пора сражаться.