Долг жизни

Глава первая

Лея расхаживает по комнате.

Солнце Чандрилы окаймляет своим светом плотно задернутые шторы. В центре помещения беззвучно стоит голубая стеклянная голоплатформа. Лея регулярно приходит сюда в один и тот же час, ожидая входящего вызова. Хан должен был выйти на связь еще несколько дней назад, но…

Платформа внезапно оживает.

— Лея, — произносит мерцающая голограмма, обретая очертания ее мужа.

— Хан, — отвечает она, входя в зону действия передатчика. — Я так по тебе скучаю.

— И я по тебе тоже.

Однако, судя по его тону, что-то не так — голос мрачен, в нем чувствуется отчаяние. Нет, не только — еще и злость. Но дело вовсе не в Лее, даже отсюда она чувствует, что злость его обращена внутрь, подобно вогнанному в собственный живот ножу. Он злится на самого себя.

Она уже знает, что он сейчас скажет.

— Я так его и не нашел, — вторит ее мыслям муж.

Чубакка пропал. Два месяца назад Хан сообщил ей о своем намерении сделать то, чего не в состоянии сделать Новая Республика: освободить родную планету Чуи Кашиик от оков Империи. Лея просила его не спешить и как следует все обдумать, но он ответил, что время не ждет и что у него есть информация от старой контрабандистки — женщины по имени Имра. А ведь Лея говорила мужу, что ей нельзя доверять.

Похоже, она была права.

— Ты все еще во Внешнем Кольце? — спрашивает Лея.

— На краю Дикого космоса. У меня есть пара зацепок, но все как-то не радужно.

— Возвращайся домой, Хан, — умоляет его жена. — Я пытаюсь повлиять на Сенат. Если удастся убедить их проголосовать, мы сможем протолкнуть операцию на Кашиике — и, возможно, найти Чубакку и остальных. А свидетельские показания генерала вроде тебя помогут склонить их…

— До этого же не помогли.

— Значит, попробуем еще раз.

— Я вовсе не генерал, — качает головой голограмма. — Я всего лишь обычный пират.

— Не говори так. Все знают, что ты командовал отрядом Альянса на Эндоре. Тебя знают как генерала, а не…

— Лея, я подал в отставку.

— Что?!

— Я справлюсь без посторонней помощи. Это мое дело, Лея. У меня своя работа, у тебя своя. Позаботься о Республике, а я найду Чуи.

— Нет, нет, нет, погоди! Я прилечу к тебе. Скажи, где ты. Скажи, что тебе нужно.

На лице мерцающей голограммы медленно возникает грустная улыбка.

— Лея, ты нужна там. И мне ты тоже нужна там. Все будет хорошо. Я найду Чуи, а потом вернусь.

— Обещаешь?

— Обе…

Голограмма внезапно вздрагивает — Хан резко поворачивает голову, словно застигнутый врасплох.

— Хан! — вскрикивает Лея.

— Хаттов сы… — начинает он, но картинка снова моргает. — Нас ата…

Слова обрываются, и изображение исчезает.

У Леи внутри все холодеет. Только не это! Она снова начинает расхаживать по комнате, надеясь, что он появится, что прерванная связь возобновится и он скажет, что это была ложная тревога. Минуты складываются в часы, наступает ночь, но голоплатформа так и не оживает.

Ее муж где-то там. Она понятия не имеет, где именно.

И ему грозит опасность.

Лея должна его найти. К счастью, она знает, кто может ей в этом помочь.

Глава вторая

Гравиплот скользит в тумане. Вокруг, подобно бдительным часовым, стоят массивные каменные столбы, черные как ночь и прямые, как копья. На их вершинах высечены изображения гримасничающих лиц. Далеко внизу текут потоки зеленого света, излучаемого светящимися грибами, которыми полнятся изрытые пещерами внутренности Ворлага.

Джом Барелл хватается за цепь и, перебирая руками, подтягивает плот вперед. Цепи, прикованные к торчащим из каждого каменного столба восьмиугольным креплениям, соединяют мрачных стражей между собой. У плота нет двигателей, так что он движется сквозь туман практически бесшумно, не считая еле слышного гудения репульсорных панелей.

— Не нравится мне это, — негромко говорит Джом.

— Что тут может нравиться? — спрашивает Синджир Рат-Велус, который лежит на спине поперек плота со скрещенными на груди руками. — Туман холодный, день ужасный, а сам я трезв, словно протокольный дроид. — Он резко садится. — Известно ль вам, что на «Звезде Смерти» имелся бар? Простой, без изысков, как и все имперское, да и выбор там был не ахти. Но если ты был знаком с Пилки, что наливал выпивку, он мог поделиться с тобой кое-чем из своего «особого запаса»…

— Все отлично, — прерывает его Норра Уэксли. — Все идет по плану.

Суть плана та же, что и всегда: пробраться незамеченными, захватить имперца и доставить его на Чандрилу на скамью подсудимых. Естественно, обычно для этого им не приходится проникать в стоящую на вершине горы крепость галактического работорговца…

— Да уж, — язвительно ворчит в ответ Джом. — У нас же тут прям расклад идиота. Надеюсь, что наша девочка не оплошает.

— Она не наша девочка, — огрызается Синджир. — И вообще, какая она тебе девочка, Барелл? Джес — женщина, причем ничья, и она с радостью бы выкинула тебя с этого плота пинком под зад за то, что ты везде сыплешь перхотью со своих усов.

— Она охотница за головами, — ворчит Джом, подтягивая плот к очередной каменной колонне. — А я не доверяю охотникам за головами.

Его рука невольно тянется к густым усам, которые он поспешно приглаживает.

— Да мы в курсе. И еще мы в курсе, что ты не доверяешь бывшим имперцам. Потому что ты талдычишь нам об этом как заведенный.

— А что, я должен тебе доверять? — усмехается Джом.

— После всего, через что мы прошли? Мог бы попробовать.

— Возможно, ты не понимаешь, что значила Империя для таких, как я, и почему Восстание…

— Мы тебя поняли, Джом, — вновь перебивает его Норра. — Мы все в одной лодке — в данном случае в буквальном смысле. Смотри, — показывает она.

По правому борту из тумана выплывают внушительные очертания черной, похожей на гору тени — контуры дворца со спиральными башнями и выпуклыми парапетами. Если и дальше следовать вдоль прикованной к камням цепи, плот начнет подниматься все выше и выше, к самым воротам массивного комплекса, высеченного на вершине спящего вулкана. Это дом Слассена Кенкера, он же Кенкер Красный, он же его ядовитая светлость, Надсмотрщик и Убийца врагов, принц и первый сын Ворлага, главный наследник Слассен Урла-фир Кел Кисен-ва Кенкер.

Убийца. Работорговец. Подонок.

Но они явились не за ним.

Их цель — бывший имперский вице-адмирал по имени Первин Гедди. Он бежал из Империи, скрывшись с немалой суммой кредитов, которой хватило, чтобы найти убежище у преступного воротилы вроде Слассена Кенкера и жить припеваючи. Горы спайса, прислуживающие рабы — беззаботная жизнь за стенами крепости на вершине вулкана, укрепленной настолько, что приближаться к ее главным воротам не стоило и пытаться. Вход охраняла пара исходящих слюной хрот-зверей, а также две фазированные пушки, двое ухаживавших за хротами стражников и решетка из пересекающихся лазерных лучей…

Впрочем, какая разница? Они все равно туда не собираются.

Они намерены идти не поверху, а понизу.

Протащив плот мимо еще двух каменных колонн, Джом протягивает назад раскрытую ладонь — молчаливая просьба, которую, однако, Норра отказывается исполнить.

— Справлюсь сама, — отмахивается она. — Не все же тебе одному лямку тянуть.

Достав гарпун, она вставляет его в дуло пневматического пистолета. Джом, прищурившись, наблюдает, как она берет на прицел массивную каменную глыбу.

— Подай сигнал, — командует Норра.

Синджир поднимает аварийный маяк — тот самый, что хранился на их корабле «Ореол» на случай катастрофы, — и дает три быстрые красные вспышки.

Проходит несколько мгновений, а затем…

В тумане у основания каменной глыбы, на которой стоит крепость, вспыхивают три ответных красных сигнала.

— А вот и наша славная шипоголовая Джес! — гогочет Синджир, хлопая в ладоши.

Цыкнув на него, Норра выстреливает гарпун туда, где загорались красные огни. Пистолет издает негромкий хлопок. Гарпун со свистом пронзает воздух, разматывая сложенный под плотом трос.

Вдали раздается глухой звон. В десятку!

Схватив трос, Джом тянет плот в новом направлении — не к воротам крепости, но к ее подбрюшью. Там в горе должен быть пролом, где, по их информации, расположена кормовая хрот-зверей Слассена Кенкера. Эти чудовищные крылатые твари любят поохотиться по несколько раз на дню, и именно отсюда они взмывают в воздух. Пролом выходит прямо наружу, под ним расположен каменный уступ, а внутри хротов удерживает еще одна лазерная решетка. Вот только сейчас эта решетка отключена благодаря появившейся здесь несколько дней назад Джес. В темноте вспыхивает сигнал: «Путь открыт».

— Я же говорил, она не подкачает, — шепчет на ухо Бареллу Синджир.

Джом лишь с сомнением что-то бурчит в ответ.

Плот плавно плывет сквозь туман. Впереди все отчетливее различим путь внутрь горы, напоминающий готовую поглотить их зияющую пасть с торчащими клыками сталактитов и сталагмитов. Никакого красного сияния не видно — а это значит, ворота отключены и путь действительно открыт. Джом подтягивает плот, обматывает трос вокруг одного из камней, и все друг за другом выбираются в пещеру.

В нос ударяет отвратительная вонь. Вдоль стен стоят металлические баки, наполненные ощипанными безголовыми тушками птиц, кусками гниющего мяса неизвестного происхождения, ногами с копытами, подрагивающими потрохами. В воздухе кишат полчища голодной мошкары. «Наверное, это корм для хротов», — думает Норра. Судя по красным брызгам на сухой каменистой почве, кто-то, стоя здесь, подбрасывает мясо вверх, а звери ловят его на лету.

— Меня определенно тянет сблевать, — говорит Синджир.

— Ну и вонь, — морщится Джом. — Свалит с ног даже обезьящера. — Он хмуро оглядывается вокруг. — Где Джес?

— Должно быть, ушла вперед, — отвечает Норра. — Идем.

План достаточно прост: Джес Эмари пробралась сюда несколько дней назад под видом охотницы за головами, ищущей работу, — что вполне соответствует действительности. Ее репутация многим хорошо известна. Преступные воротилы привлекают охотников за головами точно так же, как эти груды мертвечины приманивают мух. Охотники жаждут работы, и криминальные боссы с готовностью ее им предоставляют.

Джес открыла им ворота, и теперь пора приниматься за дело. У них уже есть план крепости благодаря инфокубу, полученному — или, точнее сказать, украденному — у Сурата Нуата — акивского авторитета, который отслеживал связи между имперцами и криминальным подпольем на случай, если ему потребуется на кого-нибудь надавить ради каких-то личных мотивов. Именно из этого инфокуба они извлекли всю информацию, которая, по сути, положила начало деятельности их маленькой команды.

Как только они покинут кормовую, запах которой наверняка еще долго будет преследовать Hoppy, им предстоит короткая пробежка по длинному коридору до тянущегося вдоль крепости лавового туннеля. Естественно, обратный конец туннеля ведет в самое сердце медленно кипящего вулкана, а значит придется быть осторожными, чтобы не упасть. Дальше нужно подняться на южную башню, дождаться, когда Гедди выйдет из своих покоев или, наоборот, направится туда, а затем схватить его, спеленать и уволочь. Конечная цель — дотащить его до плота и вывезти из дворца без шума и пыли. Потом они преподнесут его на блюдечке Республиканскому трибуналу. И над очередным имперским военным преступником свершится справедливый суд.

Теммин приведет корабль, и, если повезет, они покинут атмосферу, пока никто даже сообразить не успеет, что Гедди исчез.

Теммин… Мысли Норры постоянно возвращаются к сыну. Бедный мальчик, лишенный отца. Он тоже член их команды, и не проходит ни дня без того, чтобы ее не охватывал страх. «Он слишком молод», — переживает Норра, хотя Теммин изо дня в день демонстрирует, на что способен. «Он мне слишком дорог», — думает мать, и это куда вернее, — теперь, когда они с сыном снова вместе, она постоянно напоминает себе, насколько он уязвим. Насколько уязвимы они все. Решение потащить его за собой кажется ей совершенно безответственным поступком, и тем не менее другая, более эгоистичная часть ее натуры холодно напоминает, что любой иной вариант попросту означал бы снова его бросить. Она не смогла бы жить без Теммина. Но что ей еще остается? Уйти в отставку? Отказаться от привычной жизни?

«Почему бы и нет?» — задает она себе резонный вопрос.

Но сейчас не время предаваться подобным размышлениям. У них есть работа.

Норра направляется в сторону туннеля, за ней Джом и Синджир… За их спиной слышится громкий треск и вспыхивает красное сияние. Ворота вновь перекрыты сеткой гудящих лазерных лучей. Один из них перерезает трос, которым привязан к камню плот, и тот тихо уплывает в туман.

— Нет! — вырывается у Джома.

Впереди слышится топот ног. Путь к отступлению перекрывают стражи крепости — четверо разномастных головорезов с закрытыми ржавыми забралами лицами и вскинутыми бластерами. Джом достает оружие, его примеру следует Синджир. Норра тянется к бластеру на бедре…

Из-за спин стражников раздается громкий кашель.

Вперед выходит ворлаггн. Кожа его напоминает потрескавшуюся корку на куске поджаренного на костре мяса. Из трещин сочится прозрачная жидкость, которую он вытирает грязной коричневой тряпкой, моргая тремя глубоко посаженными глазами.

Слассен Кенкер.

Он то и дело прищелкивает языком, а голос его булькает, словно словам приходится проталкиваться сквозь пузырящийся сгусток слизи.

— Вижу, вы решили вторгнуться в мирную обитель его ядовитой светлости Слассена Кенкера. Слассену не нравится ваше присутствие. Слассен считает ваше вторжение крайне грубым.

Hoppe на мгновение кажется, будто это не сам Слассен, но потом она вспоминает, что рассказывала ей Джес: ворлаггны говорят о себе в третьем лице. Странный обычай.

— Мы пришли не за тобой, — говорит Джом, не опуская оружия.

— Нам нужен Гедди, — добавляет Синджир. — Отдай его нам, и мы покинем эту прекрасную кучу дерьма, которую ты называешь дворцом. Гм?

— Слассен ничего вам не отдаст, — булькает ворлаггн. — Гедди?

Из-за угла появляется их цель — вице-адмирал собственной персоной. В числе прочего поговаривали, что он отвечал за одну из самых жестоких имперских программ по разработке биологического оружия, испытывая на захваченных планетах всевозможную древнюю заразу, распыляя ее по поверхности с боевых кораблей.

Он крайне худ, не считая бледного живота, выступающего из-под расстегнутой замызганной серой рубашки. Землистого цвета кожа покрыта оспинами, как обычно бывает у подсевших на спайс.

Гедди не один.

Он рывком притягивает кого-то к себе…

Это Джес. Вице-адмирал держит ее за шею, приставив бластер к виску. Она пытается повернуть голову, но Гедди силой разворачивает ее обратно.

— Слассен взял в плен вашу охотницу за головами. Если не бросите оружие, Слассен прикажет изрешетить ее голову, и ее мозги пойдут на корм хротам.

— Проклятье, — вздыхает Синджир. Его ствол с лязгом падает на пол. Норра аккуратно отстегивает кобуру, и та тоже оказывается на полу.

А вот Джом не спешит расставаться со своей пушкой.

— Я не намерен бросать оружие. В спецназе нас учили, что наше оружие — это мы сами. Для меня отдать его — все равно что лишиться руки или…

Синджир быстрым движением хватает бластер и, вывернув его из ладони Джома, отбрасывает к стене.

— У них Джес, болван.

Стражники крадучись подходят к ним и подбирают оружие.

— Тупые повстанцы, — ухмыляется Гедди, облизывая губы. — Мы продадим вас Империи, и я выторгую себе полное прощение…

Джес раздраженно высвобождается из его захвата и отталкивает бластер от головы.

— Может, хватит тыкать этой штукой в мой череп?

«Это наш шанс», — в первое мгновение думает Норра. Джес свободна. Но как-то уж легко она вырвалась — чересчур легко, без всякой борьбы. И на лице ее никаких эмоций, кроме неприкрытого недовольства. Внезапно на Hoppy, подобно удару взрывной волны, обрушивается понимание: Эмари их предала.

Охотница отходит от Первина Гедди, небрежно сунув руки в карманы.

— Прости, команда. — Последнее слово сочится особым сарказмом. — Увы, мне не поменять ни своих рогов, ни своих татуировок, ни своей натуры. — Она пожимает плечами. — Мне предложили награду получше. Собственно, сделка весьма неплоха. — Она достает инфопланшет и бросает его Hoppe.

Норра ловит его и дрожащими пальцами включает экран.

На нем она видит назначенную за них награду. Видит их собственные лица, среди которых лицо ее сына.

— Ах ты, мерзкий донный жучила! — злобно бросает Барелл. — А я тебе доверял…

— Неправда, — усмехается Джес. — Да я и не особо горюю. У меня теперь все прекрасно. Мало того что Гедди заплатит мне за то, что я его предупредила, так еще и этот ворлаггн готов накинуть двадцать процентов комиссионных…

— Слассен говорил, пятнадцать.

— Ладно, могла же девушка попробовать? Пятнадцать процентов комиссионных.

— Джес, не делай этого, — умоляет Норра.

— Прости, — грустно вздыхает Джес Эмари, — но мне нужно платить по счетам, а Республика не слишком-то меня балует. — Она шутливо отдает честь. — Но с вами было весело.

Джес уходит.

— Ну что, — смеется Гедди, — пора рассадить вас по клеткам?

Синджиру не нравятся клетки, особенно такие, что болтаются над пропастью, — не важно где, здесь на Ворлаге или в темнице Сурата Нуата на Акиве. Клетки эти напоминают поставленные стоймя гробы, свисающие с черных каменных выступов неподалеку от ворот, ведущих в хротскую кормовую. Сгущается туман, и внизу перекрещиваются прочерченные светящимися грибками яркие линии.

— Ну как, все еще сочувствуешь своей подружке? — кричит Джом, чья клетка висит в десятке метров от его собственной. — Все еще считаешь, что мне следовало ей доверять?

— Да, — вызывающе подняв голову, отвечает Синджир.

Подобная реакция весьма удивляет даже его самого, потому что сам Синджир вообще никому не доверяет. И тем не менее он непоколебимо уверен, что все это часть некоего тайного плана, который остальные просто не распознали.

Внутренний голос подсказывает, что этим выводом он обязан умению читать язык тела. Анатомировать других одним лишь взглядом, обнажая каждый их предательский атом, — его работа. Другой, соперничающий голос, однако, предупреждает его, что, возможно, — возможно! — он все же что-то упустил насчет Джес Эмари.

Но странная уверенность, что Джес не подведет, разом сметает все сомнения.

— Она нас вытащит из этой передряги, вот увидите, — заявляет он.

— Мечтать не вредно, имперец, — ворчит Барелл.

— Не важно, кого она решила обвести вокруг пальца: нас или их, — нам нельзя на нее рассчитывать, — говорит Норра. Ее клетка висит по другую сторону от клетки Синджира, пальцы женщины крепко сжимают железные прутья. — Придется выбираться самим. Нас собираются продать Империи, и мы ни в коем случае не можем этого допустить.

— Думаю, мы уже это допустили, — бросает Джом и, прижавшись лбом к прутьям, смотрит вдаль. — Во что вообще сейчас превратилась Империя? Кто ею управляет? Кто за нас заплатит?

Тем же вопросом задается и Синджир. Поначалу его удивляло, как Имперские силы так быстро потерпели крах, но со временем это озадачивает его все меньше и меньше. Империя была едина благодаря тому, что все цепи и поводки крепко держала одна рука — рука Императора. Кто их удерживает теперь, когда Императора не стало? Поговаривали, что Вейдер тоже погиб. Тогда кто? Адмиралы? Моффы? Но они всегда были лишь крысами, которых держали в узде коты, а теперь котов больше нет.

Ни о какой передаче власти по наследству не могло быть и речи. Насколько было известно, у Палпатина не было родственников. Не было семьи и у Вейдера — насколько знал Синджир, в нем не осталось почти ничего человеческого. Вместе с двумя «Звездами Смерти» погибли и лучшие умы Империи, чем сразу же воспользовалась Новая Республика. Восстание окончилось, и на его месте быстро, пускай и неуклюже, сформировалось новое правительство.

В отсутствие реальной власти, за которую, скорее всего, шла отчаянная борьба, Империи оставалось лишь сражаться за выживание. И с каждым днем ее войска таяли на глазах — побежденные, уничтоженные, брошенные или переманенные в стан врага.

С точки зрения Синджира, Империя сейчас не сильно отличается от него самого, каким он был в тот роковой день на лесном спутнике Эндора — ошеломленный, окровавленный, в окружении трупов, не имеющий ни малейшего понятия, куда идти, что делать или во что, во имя всех звезд, вообще верить.

Кризис веры и стремлений. Вот что это такое.

Синджир до сих пор переживает подобный кризис. Новая Республика не дала на него ответа. В каком-то смысле ответом стала эта команда, хотя теперь, после предательства подруги, ему кажется, будто он снова оказался на краю пропасти.

Империи тоже потребуется свой ответ — и если она его вовремя не найдет, ее уничтожат. «Вполне заслуженно», — решает Синджир.

И еще он решает: «Неплохо бы сейчас чего-нибудь выпить».

Неподалеку внезапно смолкает знакомое гудение лазерной решетки, и на несколько мгновений наступает зловещая тишина.

Вскоре слышатся новые звуки: шипение, фырканье, влажное чавканье. Из зияющего провала в склоне горы взмывают в туман куски мяса.

За ними быстро следуют хрот-звери. Красные кожистые создания с длинными крыльями и десятком ног устремляются в бездну, ныряя за падающей добычей. Их морды нисколько не похожи на звериные — это всего лишь безглазые скопления извивающихся полипов и трубочек, мясистая масса, больше напоминающая грибок, а не часть тела животного. Три твари взмывают и пикируют, ловя брошенные им куски. Вскоре мясо заканчивается.

Но никто не загоняет зверей обратно.

Хроты взмывают выше — возможно, они еще не утолили свой голод.

«Или и того хуже, — думает Синджир. — Им скучно. А из нас могут получиться отличные игрушки».

Словно прочитав его мысли, один из зверей устремляется прямо к клетке, врезаясь в нее всем своим весом. Зверь прижимается к решетке, пытаясь протолкнуть сквозь прутья комок своих щупалец. Синджиру едва хватает места, чтобы пнуть пришельца, но отростки тут же хватают ботинок и стаскивают его с ноги. Зверь издает странные сосущие звуки, пытаясь… сожрать обувку? Тварь, недовольно мяукая и булькая, дергает головой, и ботинок улетает в туман.

— Не дай им тебя коснуться! — кричит Джом, приложив ладони ко рту. — Эти штуки на их мордах утыканы жалами. Тебя парализует.

Проклятье! Синджир прижимается к задней решетке, глядя, как зверюга бьется о металл головой и передними лапами. Извивающаяся масса щупалец проникает сквозь прутья подобно червям, и тут Синджир замечает на шее твари что-то блестящее, свисающее на цепи. Похоже на…

Ключ. Темный металлический восьмиугольный ключ. Точно таким же запирали эти клетки.

Однако же, любопытно.

Внезапно тварь улетает прочь, вновь взмывая в туман.

«Нет, нет, нет!»

Тот ключ…

Вряд ли его повесил на шею хрота кто-то из прихвостней Слассена — им, скорее всего, не хватило бы ума для столь жестоких игр. А это значит, что ключ повесили тайно, но преднамеренно. Кто-то, кто хочет их освободить.

— Джес, — выдыхает Синджир, внезапно ощутив головокружение. Все так же, как и в темнице Сурата Нуата, — он оказался в ловушке, а она снова дарует ему свободу. Мысль об этом странно утешает. Все по классике! Переместившись в переднюю часть клетки, Синджир по локоть просовывает руки сквозь решетку и страдальчески размахивает ими. — Эй! Эй, ты, летающий мешок слизи! Сюда, сюда! Разве я не аппетитно выгляжу? Ням-ням. Разве я не лакомый…

Откуда-то снизу взмывает та же самая тварь, что уже пыталась до него добраться. Отростки облепляют левую руку Синджира, и ему кажется, будто его ударило током — сперва конечность слегка покалывает, а затем в нее словно разом вонзаются тысячи маленьких иголок. Синджир вскрикивает, но терпит. Свободной рукой он срывает ключ с шеи зверя, затем выдергивает вторую конечность из извивающихся щупалец.

Порыкивая сквозь стиснутые зубы, он быстро закатывает превратившийся в лохмотья рукав. Покрасневшая рука распухла, покрылась волдырями и, как предсказывал Джом, полностью онемела. Он трясет ею, пытаясь вернуть конечности чувствительность.

Синджир с трудом подавляет желание немедленно открыть клетку и…

А что, собственно, потом?

Прыгнуть в бездну?

Вскочить на спину одного из хротов и попытаться на нем улететь?

Скорее похоже на довольно действенные способы самоубийства. А Синджир вовсе не горит желанием умирать. Он не вполне уверен, ради чего живет, но для начала главное — не погибнуть.

— Терпение, старина, — шепчет он. — Терпение.

Он ждет. Звери досаждают и Норре с Джомом: они врезаются в клетки, со звоном ударяющиеся о горный склон. Синджир хочет крикнуть остальным, чтобы они проверили, нет ли на тварях ключей, но стражники Слассена, звериные смотрители, могут их услышать. В конце концов хротов утомляют попытки сожрать корчащееся внутри неподдающихся металлических экзоскелетов мясо, и вскоре слышится пронзительный свист смотрителя. Звери возвращаются в пещеру, откуда явились.

А затем возобновляется знакомое гудение лазерной решетки ворот.

Пора.

Синджир высовывает из клетки здоровую руку, крепко сжимая в ней ключ. Не сразу, но ему все-таки удается вставить ключ в замок. Быстрый поворот, и дверь открыта.

Раздается скрип несмазанных петель. Что дальше?

— Эй, — откашлявшись, говорит Синджир. — Может кто-нибудь помочь?

У обернувшихся Джома и Норры от удивления открыты рты.

— У тебя что, клетка нараспашку? — спрашивает Джом.

— А сам не видишь? — огрызается Синджир. — Да, это не галлюцинация. Надеюсь, — добавляет он себе под нос.

— Но как? — спрашивает Норра.

— Ключ. Джес оставила мне ключ. На шее одного из этих… летающих чудищ. Это, конечно, здорово помогло, но… — Он высовывается из клетки, держась здоровой рукой. Вторая все так же ничего не чувствует, свисая сбоку, словно сломанная ветка дерева. — Что ж, дальше, похоже, придется заняться акробатикой.

— Не факт, что это действительно она, — рявкает Джом. — Может, кто-то из рабов. У них вполне корыстный интерес обрести свободу.

«Да, — думает Синджир, — но ведь мы сюда пришли не их освобождать». По крайней мере, не в этот раз.

Вытащив ключ из замка, он крепко зажимает его в зубах, затем хватается за верх клетки и карабкается по прутьям. Клетка раскачивается под Синджиром, и он едва не теряет равновесие, но, протянув руку, упирается в камень, с которого свисает его бывшая темница. Над камнем — узкий уступ, на котором вдвоем уже не разойтись. Собственно, с этого уступа они сюда и попали — двое стражников Слассена приволокли клетку, подвесили ее к цепи и сбросили вниз. Синджир до сих пор помнит, как едва не прикусил язык, а его желудок подскочил к горлу.

Вдох — выдох.

Имперская подготовка требовала от него держать себя в тонусе, но, дезертировав, он позволил себе несколько расслабиться. Да и Новая Республика ни к чему его не принуждала — дисциплина у них хромает.

Впрочем, как и все остальное.

— Ты справишься, — подбадривает Норра. Она для них словно мать — всегда умеет поддержать в трудную минуту. И самое забавное, что он ей верит.

«Я справлюсь».

Дотянувшись до камня над головой, Синджир шарит по нему, нащупывая место, за которое можно надежно ухватиться. Есть! Он встряхивает онемевшей конечностью, пытаясь пробудить ее к жизни, но тщетно. Плюс: к руке возвращается чувствительность. Минус: ее охватывает острая, жгучая боль.

Придется обходиться одной рукой. Синджир подтягивается, безуспешно суча ногами по цепи. Ему кажется, что рука сейчас оторвется, словно у куклы, с которой играет чересчур восторженный ребенок.

И неожиданно половина его тела оказывается уже наверху. Он поднимается, тяжело дыша.

До уступа совсем недалеко, всего шаг. Не так уж сложно, когда у тебя достаточно длинные руки и ноги.

— Ну давай, давай, — рычит Джом.

Не будь в зубах у Синджира ключа, он бы сейчас сказал: «Еще раз откроешь рот, шпана неотесанная, и я тебя здесь брошу. Пусть тебя забирает Империя». Вместо этого он показывает жест из трех пальцев, который, как его уверяли, считается оскорбительным на многих планетах Внешнего Кольца. Что-то насчет мамаши и гравитационного поля.

Чтобы досадить Джому, Синджир намеревается сперва освободить Hoppy, что, впрочем, вполне разумно. Он ползет по уступу, а потом опускает руку, в которой зажат ключ.

Норра тут же его хватает. Несколько минут спустя она открывает клетку и выбирается на уступ рядом с бывшим имперцем. Затем наступает черед Джома, и вскоре к ним присоединяется самый неприятный для Синджира тип в Галактике.

— И что теперь? — спрашивает Синджир, поглаживая уже не столь онемевшую руку, которая болит все сильнее. — Если не ошибаюсь, там дальше решетка из лазерных лучей, которая наверняка нашинкует нас на кровавые кубики.

Джом ненадолго задумывается.

— Так, посмотрим… — Он подходит к краю уступа, ведущего прямо к потрескивающей преграде. — Обычно в подобных штуках используется замкнутая система. Лучи выходят вон оттуда. — Он показывает на закрепленные на темном склоне горы ржавые излучатели, похожие на дула бластеров. — Мне нужен камень.

Нора шарит вокруг и находит под ногами булыжник.

— Держи.

Джом с размаху бьет камнем по излучателю. Ничего не происходит. Он наносит новый удар, еще один, а затем, взревев, обрушивает камень со всей силы. Импровизированное орудие выскакивает из его руки и улетает в никуда.

Похоже, у него ничего не вышло. Вздохнув, Синджир вместе с Норрой начинают поиски нового камня, но тщетно. Внезапно из излучателя сыплются искры, и он повисает на одном болте.

Лазерная решетка с шипением гаснет.

Кажется, путь открыт.

Один за другим они пробираются обратно в единственное помещение крепости, которое уже успели осмотреть, — кормовую для хротов. Их снова окутывает нестерпимая вонь. Синджир с трудом сдерживает тошноту.

— И что дальше? — гнусавит он, зажимая нос здоровой рукой. — У нас есть хоть какой-то план? Джес все еще где-то тут, а это значит…

— Ничего это не значит, — отрезает Джом. — Мы даже не знаем, ее ли это рук дело. Так что действуем по старому плану: поднимаемся по лавовому туннелю, хватаем Гедди и…

— Я не смогу подняться по туннелю. У меня рука не действует. И я устал.

— Тебе следует заняться собой, Рат-Велус.

— Прошу прощения, но разве мы живем не во вселенной, где я только что спас твою тупую задницу? Уж извини, но я надеялся, что в благодарность ты станешь целовать мою необутую ногу. А ты опять за старое…

Между ними становится Норра.

— Синджир, поищи какой-нибудь коммуникатор. Наши забрали, так что нам никак не связаться с Теммином, Джес или… короче, ни с кем. Мы вернемся тем же путем, и…

Снаружи слышатся голоса и шаги.

— Кто-то идет, — говорит Джом. — А мы совершенно безоружны…

Вместе с голосами доносятся знакомые ворчание, шипение, фырканье.

Хрот-звери, чтоб их.

За ними следуют стражники Слассена, видимо привлеченные шумом. А может, они каким-то образом узнали, что решетка не работает. Так или иначе, они быстро приближаются, подняв бластеры и держа зверей на длинных кожаных поводках. Щупальца тварей колышутся, словно пробуют воздух.

Однако Норра быстро находит решение — и столь же быстро действует. Она уже рядом с баками с гниющим мясом, и Синджир с благоговейным трепетом — и с неменьшим отвращением — видит, как она начинает швырять куски прямо в лицо, грудь и руки стражников. Из бластеров вырываются беспорядочные выстрелы.

Запах мяса слишком соблазнителен, чтобы перед ним устоять.

«Здорово!» — думает Синджир, глядя, как звери набрасываются на собственных хозяев. Чудовища атакуют вопящих смотрителей, пытаясь добраться своими влажными отростками до другого, свежего мяса.

— Уходим! — кричит Джом, и они пробегают мимо разворачивающейся на их глазах бойни.

Лавовый туннель узок, но не настолько, чтобы по нему было не пролезть. Неровности на стенах позволяют упираться руками и ногами, карабкаясь вверх. Норра и Джом медленно, но уверенно продвигаются к цели.

Далеко внизу светится ярко-оранжевая точка.

«Только бы не упасть, только бы не упасть», — повторяет, словно мантру, Норра. Падение выйдет не из приятных — пористый вулканический камень наверняка обдерет ей половину кожи, прежде чем она свалится в раскаленную магму, где поджарится заживо.

Похоже, именно эти туннели обогревают крепость Слассена — снизу, подобно дыханию монстра из преисподней, поднимается горячий воздух. Иногда им попадаются отходящие под прямым углом боковые туннели, из которых доносятся вой сирен и громкие голоса — весь дворец Слассена Кенкера стоит на ушах.

«Время поджимает», — думает Норра.

Вверх, вверх, вверх. У нее болят руки и ноги. Джом говорит, что останавливаться нельзя, и ей хочется ответить: «Альпинизм — это не мое», но выбора у нее нет. Слишком поздно что-то менять, и она продолжает карабкаться дальше, а когда ее руки наконец хватаются за край последнего ответвления, ей кажется, будто прошла целая вечность. Норра подтягивается — и вот она уже, тяжело дыша, лежит на шершавом каменном полу до отвращения роскошно обставленной комнаты.

Она поднимает глаза. Черные стены украшены безвкусным золотом и борзитовыми зеркалами. В углу стоит статуя Слассена, высеченная из огненно-красного кварцевого кристалла. Восьмиугольная, как и отворивший их клетки ключ, кровать завалена звериными шкурами и подушками из красной кожи. Подобное богатство чуждо Hoppe, к тому же тут оно явно пропадает впустую.

— Ну наконец-то.

Сердце Норры подпрыгивает в груди — откуда-то из угла раздается голос Джес. Повернувшись, она видит охотницу за головами, которая устроилась в кресле с высокой спинкой, скрестив руки и закинув ногу на ногу. Перед ней лежит имперский вице-адмирал. Руки Гедди связаны проволокой за спиной, рот заткнут чем-то вроде наволочки, свернутой в рулон и завязанной на затылке.

Из лавового туннеля появляется Джом. Он мгновенно замечает девушку-забрака и тут же направляется к ней, яростно рыча.

— Ты едва нас не погубила…

— Я всех нас спасла, заработала лишних кредитов и довела дело до конца. Но поговорим об этом позже. — Она хватает с пояса комлинк. — Теммин, нужно нас забрать. Мы все еще в башне. Сигнал ты знаешь. — Она вешает устройство обратно. — Где Синджир?

— Внизу, ищет коммуникатор, — отвечает Норра.

Джес недовольно морщится, словно слова причинили ей боль.

— Это… осложняет дело. Пойду найду его. Встретимся в кормовой.

Снаружи раздаются грохочущие шаги. Кто-то стучит в дверь — круглый позолоченный люк, запирающийся на электронный замок. Замок вырван с мясом, с болтающихся проводов все еще сыплются искры. Из-за двери раздается приглушенный голос:

— Слассен желает знать: Гедди там?

Имперец, похоже, его даже не слышит. Немигающие глаза его налиты кровью, зрачки расширены. Из-под кляпа доносятся слабые булькающие звуки. Норра понимает, что он под спайсом. Рядом стоит маленькая восьмиугольная жестянка с темным порошком.

Снова голос из-за двери:

— Слассен приказывает открыть эту дверь.

Воет дрель.

«Они выносят дверь целиком».

— Как мы отсюда выберемся? — спрашивает Норра. — По туннелю?

— Этим путем пойду я, — отвечает Джес. — А вы пойдете другим. — Она показывает на массивное окно-эркер в дальнем конце комнаты.

Норра собирается возразить, но, к ее удивлению, Барелл заявляет:

— А что, мне нравится. Давайте-ка его откроем.

— «Ореол» должен быть уже на подходе, — сообщает Джес. — Скоро увидимся.

С этими словами она скрывается в лавовом туннеле.

Джом и Норра подходят к окну. Мужчина ощупывает раму в поисках петель, щеколды, хоть чего-нибудь. Женщина говорит, что не может ничего найти, и он согласно кивает, а затем поднимает кресло, на котором всего несколько мгновений назад сидела охотница за головами, и молча швыряет его в окно.

Кресло со звоном пробивает в стекле дыру и исчезает.

Джом выбивает ногой оставшиеся осколки. В тумане, над вершинами темных гор, Норра замечает корабль — штурмовой транспорт SS-54. «Ореол».

Теммин.

— Скажи адмиралу Гедди, что карета подана, — говорит Норра и тут же совершает ошибку, посмотрев вниз. У нее отчаянно кружится голова. — И добавь, что я надеюсь, он не боится высоты.

«Ореол» болтается и дребезжит, скользя в тумане Ворлага. Ионные двигатели по обоим бортам развернуты горизонтально и с громким ревом толкают вперед штурмовой транспорт — или легкий грузовик, как его классифицировали верфи Ботаджефа, пытаясь уклониться от действующих законов. Впереди из тумана поднимается вулканическая крепость Слассена Кенкера, кривые башни которой напоминают тянущиеся к небесам обугленные пальцы.

Теммин сидит за приборами, до упора выжав ручки управления. Корабль не настолько быстр, как Х-истребитель, но в мощности ему не откажешь, особенно после внесенных Теммином в двигатели улучшений. В висках парня стучит кровь, подобно акивским барабанам. Он то и дело похрустывает суставами и щелкает пальцами — нервная привычка, перенятая у отца.

— Готов? — спрашивает он второго пилота.

— ТАК ТОЧНО! — отвечает боевой дроид В1 по имени Костик, телохранитель и друг, повидавший на своем веку немало «особых модификаций».

Выкрашенный в красный и черный цвета дроид внешне выглядит как человеческий скелет, увенчанный черепом скального стервятника, — Теммин приложил немало усилий, чтобы товарищ выглядел как можно более устрашающе. Спереди вырезаны металлические зубы, руки заканчиваются острыми когтями. Несколько дополнительных сочленений позволяют дроиду деформироваться так, как не под силу и без того обладающей складной конструкцией модели В1. Украшавших его когда-то мелких косточек больше нет — их текущее задание требует скрытности, а Джес сказала, что стук костей на ветру может создать лишние проблемы. Теммин хоть и с неохотой, но послушался. Джес ему нравится. Он ей доверяет. Если она сказала, что главное — скрытность, значит…

Значит, так оно и есть.

Вот только теперь о всякой скрытности можно забыть.

— МНЕ НЕ ТЕРПИТСЯ ИСТРЕБИТЬ НАШИХ ПРОТИВНИКОВ, — говорит Костик дрожащим искаженным голосом. — НАДЕЮСЬ ПРЕВРАТИТЬ ИХ В ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ КРАСНЫЙ ТУМАН. ТОЛЬКО СКАЖИ, ХОЗЯИН ТЕММИН.

Когти дроида обхватывают ручки управления орудиями. «Ореол» основательно вооружен: из-под бронированной передней кабины пилота торчат сдвоенные лазерные пушки ZX7, а наверху на импровизированной башне смонтирован счетверенный нитестрел. Но в данный момент их задача — эвакуация, а не уничтожение всего живого, так что Теммин советует другу слегка остыть.

Костик кивает и что-то напевает себе под нос, покачивая в такт черепом.

— Ну, поехали, — говорит Теммин и, уменьшив тягу двигателей, разворачивает их вертикально. «Ореол» зависает в воздухе. Затем пилот замечает вторую по высоте башню крепости. Ее окно распахнуто настежь.

Оттуда взволнованно машет его мать.

Теммин делает знак рукой и подводит корабль к башне так, что выдвижной трап направлен прямо к Hoppe.

— Костик, иди помоги. Я буду держать нас ровно.

Дроид вскакивает, перепрыгивает через кресло и выбегает из кабины, устремляясь в глубины «Ореола». Теммин переключает экран на камеру у входа и выдвигает трап. Борт корабля отходит в сторону, превращаясь в люк. Костик помогает Hoppe перетащить на корабль их пленника. Джом с легкостью преодолевает пространство до корабля сам.

Но тут что-то ударяется о борт транспорта, заставляя его покачнуться.

«Что за…»

Снова взглянув на экран, Теммин видит, как какое-то существо пытается вскарабкаться на люк. Морду ему заменяет кишащее месиво мягких щупалец. Костик разворачивается, его когти складываются, и из длинного предплечья выскакивает спрятанный там виброклинок. Сделав быстрый выпад, он рассекает мешанину щупалец и сталкивает тварь с корабля.

На ее месте тут же появляются две другие.

И тут же слышится писк радара «Ореола». Четыре красные точки. Заходят с кормы.

Теммин проверяет опознавательные сигналы — один имперский челнок и три СИДа.

— Кто пригласил на вечеринку имперцев? — кричит он.

— Слассен Кенкер, — отвечает его мать, боком проскальзывая в кабину. — И Гедди — в надежде избежать наказания, которое ждет дезертировавшего вице-адмирала. — Затем она объясняет ему, где сейчас Джес и Синджир. — Нужно их забрать.

— А если их там нет?

— Тогда подождем.

Внезапно в дверях появляется ухмыляющаяся физиономия Джома, и Теммин уже знает, что тот скажет. Он скажет: «Мы улетим без них, они не цель нашего задания». Такой уж он есть — для него имеет значение лишь выполнение поставленной задачи. К тому же он явно недолюбливает Джес и Синджира. И потому Теммин весьма удивлен, услышав вовсе не то, что ожидал:

— Мы никого не бросим.

— Даже имперца и охотницу за головами? — улыбается Теммин.

— Нет, если это наш имперец и наша охотница за головами. Полетели.

Теммин отводит корабль от крепости. Радар показывает быстро приближающиеся челнок и СИДы.

У парня появляется идея. Он бросает корабль вперед, запустив двигатели на полную мощность, а затем вновь зависает на месте.

— Теммин, не останавливайся, — протестует мать. — Лети дальше!

— Я знаю, что делаю, — отвечает он, разворачивая «Ореол» на сто восемьдесят градусов.

— Теммин… Теммин!

Впереди рассекают воздух, подобно бритвам, СИД-истребители, пикируя к крепости Слассена. Дождем льются лазерные выстрелы, заряды оставляют отметины на передней части «Ореола».

«Сейчас», — думает Теммин.

Он переключает на себя управление орудиями, затем разворачивает нитестрелы вперед и вверх. Пальцы нажимают на спуск. Пушка выстреливает сотнями тонких трубок из нановолокна в секунду, которые пронзают черную стену башни. Во все стороны летит каменная крошка.

Башня начинает падать, словно подрубленное дерево…

И накрывает собой два СИД-истребителя, сбивая один из них в воздухе — от него ничего не остается, кроме промелькнувшей перед глазами Теммина огненной полосы. Осколок попадает в крыло второго, и тот по спирали уносится к поверхности, подобно подстреленной птице.

Джом хлопает парня по плечу:

— Быстро соображаешь, малой. Давай-ка заберем наших, и уносим ноги.

«Кем стал мой сын?»

Вопрос этот мучает, словно вонзенный в живот острый нож. Hoppe кажется, будто ее мысли, ее сознание никак не связаны с ее поступками — словно в ней уживаются два совершенно разных человека. Одна из них — внутренняя версия, комок страха и тревоги. Другая — Норра-солдат, Норра-пилот, Норра, которая берет на себя управление орудийной системой, поливая крепость лазерным огнем.

Внутри ее борются противоречивые чувства, подобно соперничающим за господство планетным системам. Ее сын поступает так, как должен. Он сражается за Новую Республику. Империя — их враг. Он только что вновь продемонстрировал свои способности, доказав, что теперь он не только пилот, но и солдат.

Такого ли будущего она для него хотела?

Он молод — ему всего пятнадцать, хотя Норра напоминает себе, что скоро его день рождения. Время летит быстро, а когда у тебя есть дети — еще быстрее. Он только что уничтожил два СИД-истребителя. Нет, вернее — он убил двоих пилотов. Оборвал две жизни. Проблема не в том, заслужили ли они такой судьбы, — пилоты сознательно пошли воевать и знали, чем это может кончиться. Проблема в Теммине. Внезапно ей становится не по себе. Будет ли случившееся преследовать его всю жизнь? Или он слишком юн, чтобы понять, что происходит? Будет ли он просыпаться в холодном поту или слишком быстро ожесточится, став таким же, как Джом Барелл?

Эти мысли продолжают глодать Hoppy, даже когда она исполняет свой долг, управляя орудиями и стреляя, — даже когда Теммин подводит корабль ко входу в кормовую, даже когда лазерные лучи разносят на куски стражников в масках, бросившихся на защиту империи Кенкера.

— Тише, — говорит Джом, опуская ладонь на ее плечо. Голос его кажется невероятно далеким. Далеким кажется вообще все вокруг. Кровь пульсирует в груди, в шее, в запястьях. Адреналин разрывает ее изнутри, подобно нитестрелам, что разорвали на части башню дворца. Моргнув, она стряхивает с себя наваждение…

В кормовой к ним бросаются двое стражников, но, даже не успев ничего предпринять, вздрагивают и валятся ничком в туман. Тела летят вниз, и позади них появляются Джес и Синджир. В одной руке у девушки бластер, а другой она поддерживает Синджира — он хромает, рука безвольно свисает сбоку.

Сверху пикирует СИД-истребитель, и Норра быстро разворачивает в его сторону нитестрелы, в то время как Теммин подводит «Ореол» к входу. Хватает одного выстрела, чтобы СИД ушел в небо, на какое-то время отказавшись от своих намерений.

Когда Джес и Синджир оказываются на борту, Джом говорит Теммину:

— Жми.

Норра чувствует, как кровь отливает от мозга к ногам. Набирая скорость, «Ореол» рассекает атмосферу Ворлага, пытаясь оторваться от преследующего их СИД-истребителя.

Глава третья

Слоун стоит в центре светящегося голубого круга, обращаясь ко всей Галактике:

— Говорит гранд-адмирал Рей Слоун, командующий Имперским флотом и фактический глава Галактической Империи. Империя продолжает неустанно сражаться с преступными анархистами, именующими себя Новой Республикой. Мечта о безопасной, здравомыслящей и единой Галактике не умерла вместе с выдающимся Императором Палпатином. Галактическая Империя развивается и прилагает все усилия, чтобы принести порядок и стабильность туда, где о них даже не слышали. Тем временем Новая Республика пытается разрушить то, что мы построили совместными усилиями. В Галактике снова в десятки раз вырос уровень преступности. Контролирующие ее кланы вновь подчинили себе планеты, которые Империя когда-то вырвала из их мертвой хватки. Из-за перебоя с поставками многие планеты страдают от голода. Губительное влияние Новой Республики привело к тому, что бессчетное количество граждан лишилось работы, доходов и даже жизни.

«Вот он, момент истины», — думает Слоун. Как там говорил ее новый «советник»? Побольше меди в голосе?

— Но не бойтесь, — продолжает она. — Империя все так же тверда, словно горы, и непоколебима, словно звезды. Мы победим мятежников и заставим фальшивое правительство заплатить за все совершенные против вас преступления. Прямо сейчас мы строим новые корабли, новые базы, разрабатываем новые технологии для обеспечения вашей безопасности. Империя придет на помощь и спасет вас. Мы нанесем ответный удар по нашим врагам. Сохраняйте спокойствие и оставайтесь преданными гражданами Империи. Победа уже близка, и она будет за нами. За всей Галактикой.

Она коротко кивает, и голубое сияние вокруг нее рассеивается. Круг темнеет, и на мгновение она оказывается в одиночестве в неосвещенном помещении, где слышится лишь чье-то бормотание и шаркающие шаги. Мгновения, подобные этому, крайне редки и драгоценны, и она цепляется за него, словно ребенок за любимую игрушку.

Но потом снова вспыхивает свет, и вместе с ним возвращается ее новая жизнь.

Помещение, в котором она находится, — Управление популяризации имперских идей, галактической правды и корректировки фактов. Большинство называет его просто УПИ. Оно возникло на развалинах КОМПОНОП, и цель его — противостоять влиянию Новой Республики во всех системах и секторах.

И Слоун, к ее собственному огорчению, проводит здесь слишком много времени.

К ней подходит Феррик Обдур со своей ассистенткой — симпатичным созданием со столь бледной кожей, что можно различить под ней темные прожилки, — и они помогают Слоун сойти с проекционной платформы. Обдур — вспыльчивый грубиян с пучками седых волос на щеках и подбородке. Он старше ее, своего рода реликт из прошлого, — еще юнцом он служил в армии как раз во времена стихийного перехода от Республики к Империи. Он участвовал в подготовке нескончаемых потоков пропаганды, облегчивших Галактике этот переход. Собственно, по этой самой причине Феррик Обдур стал руководителем отдела информации — назначила его на эту должность Слоун, но не по собственной воле. Скорее, его назначили посредством нее.

Обдур улыбается. Он всегда улыбается. Глаза его поблескивают, словно он знает больше, чем все остальные присутствующие.

— Гранд-адмирал Слоун, отличная работа. Разве что держались вы слегка… напряженно.

— Мне сказали — иметь стальной хребет. Так я и сделала.

— Конечно, конечно. Вы прекрасно справились. Сюда, пожалуйста. Я хотел бы вам кое-что показать.

Он подводит ее к длинному металлическому столу у дальней стены, усеянному лампочками, которые он тут же включает. Открыв папку, он вытряхивает из нее прозрачные страницы, и огоньки на столе подсвечивают яркие цветные изображения.

— Как видите, это плакаты. Мы развесим их на планетах — как безопасных, так и спорных.

На одном плакате два штурмовика протягивают корзину с фруктами нищей человеческой семье. На другом небольшой батальон солдат Новой Республики — грязных, небритых, в плохо подогнанных шлемах — поливает из огнеметов ворота имперской академии. В окнах виднеются лица кричащих детей. На третьем изображении — снова хмурые солдаты Республики, за которыми можно различить тень склизкого хатта.

Обдур придвигает последний плакат к себе.

— Этот, на мой взгляд, выглядит чересчур утонченно. Он призван, естественно, намекнуть на связь повстанцев с криминальным миром. Но этого мало. Нам нужно, чтобы связь эта была ясна и лаконична, словно хлесткая пощечина. Доза реальности, так сказать.

«Реальность», — думает Слоун. Какая мрачная ирония — ничего общего с реальностью все это не имеет.

— Зачем нам подобные… преувеличения, когда правда все равно выйдет наружу? Факты на нашей стороне. Империя означает стабильность. Галактика слишком велика, чтобы пускать ее на самотек, а Новая Республика предоставляет планетам самоуправление, что прекрасно лишь в теории…

— Ваше оружие в этой войне — корабли, бластеры и броня. Мое же — слова. И, что еще важнее, изображения. Картины, демонстрирующие художественное видение реальности. Фактами можно манипулировать, а эти плакаты изображают правду, о которой вы говорите. Пусть и не вполне точно.

Обдур дотрагивается до руки Слоун, словно пытаясь приободрить, но она стряхивает ладонь, а затем хватает и резко выкручивает его запястье.

— Я — гранд-адмирал Слоун, а не какая-то девица-помощница, чтобы меня лапать, утешать или лить в уши лесть. Только тронь меня снова, и я прикажу отрубить тебе руку, а заодно и удалить все нервы в культе, чтобы ты не смог пользоваться механическим протезом.

Лицо Обдура сереет, хотя, к его чести, улыбка остается на месте.

— Виноват, адмирал, — хрипло усмехается он. — Вы правы. Тысяча извинений. — Он облизывает губы. — Одобряете эти изображения? Или следует их доработать?

Слоун колеблется, чувствуя, как к горлу подступает кислый комок, но в конце концов соглашается:

— Оставляйте как есть. Будем считать, я их одобрила.

Внезапно ей в голову приходит мысль — ясная и точная, словно угодивший прямо в лоб заряд из бластера:

«Я больше не адмирал. Я — политик».

По спине пробегает неприятный холодок, от которого никуда не деться. Единственное спасение — ее собственная помощница, Адея Райт, умная, сильная и решительная девушка, доказавшая свою абсолютную преданность. Слоун думала, что больше никогда ее не увидит, но адмирал флота Галлиус Ракс и впрямь невероятно влиятельная персона. У него есть свои агенты в Новой Республике, и он оказал Слоун немалую услугу, вытащив Адею с Чандрилы еще до того, как та успела оказаться в тюремной камере. И за это гранд-адмирал крайне ему благодарна, поскольку такие, как Адея Райт, нужны Империи гораздо сильнее, чем кто-то вроде Феррика Обдура.

— Адмирал? — спрашивает Адея.

— Нужно было поручить все это тебе, — едва слышно говорит Слоун. — Ты должна руководить нашей пропагандой.

— Наверняка они делают все, что в их силах. А я со своей стороны изо всех сил помогаю вам.

Слоун улыбается в ответ, что случается с ней крайне редко.

— Что у меня дальше по плану?

— В вашем графике новый пункт.

— Вот как?

— Он желает вас видеть.

Он. Галлиус Ракс. Ее «советник».

— Когда?

— Сейчас, адмирал.

В голосе ее вновь появляется медь, в спине — сталь.

— Пойдем? — говорит она.

Рей Слоун почти ничего не знает об адмирале флота Галлиусе.

Во флоте он появился двадцать лет назад, когда ему самому было двадцать, и для того, у кого за плечами не было никакой истории, невероятно быстро поднялся по карьерной лестнице. Почти сразу же он получил назначение в РАФ — Разведывательное агентство флота — и звание коммандера. Его доклады, минуя непосредственное начальство, в том числе вице-адмиралов Рансита и Скрида, попадали прямо к Вульфу Юларену, который позже погиб на первой «Звезде Смерти» во время атаки мятежников-террористов.

После гибели Юларена доклады Ракса стали отправляться прямиком на самый верх — на стол Императору Палпатину. И хуже всего, что большинство этих докладов на девяносто процентов изменены, а значит практически нечитаемы. Слоун известны даты его службы в РАФ под началом Юларена, а затем Палпатина, и это вся полезная информация, которую Адея сумела извлечь из имеющихся записей.

Изучение неотредактированных фрагментов его докладов мало чем дополнило картину. Судя по всему, большинство его операций протекали во Внешнем Кольце. Слоун тоже там была, но вплоть до недавнего времени ничего не слышала о Раксе.

А что потом? Информация о нем до крайности скудна. Он удостоился звания Героя Галактической Империи и собрал немало наград: «Новую Звезду», медаль «За службу», медаль Галактической войны с мятежниками, «Позолоченное Солнце» и хваленую (хоть и несколько двусмысленную) медаль «Воля Императора». Однако о том, чем он их заслужил и даже когда ему их вручили, нет никаких сведений.

Ракс словно призрак. О нем никто ничего не знал, кроме имени, но вдруг он является на зов и берет дело в свои руки. Именно такое ощущение возникает у Слоун при каждой встрече с ним — словно перед ней голограмма мертвеца, выдающая себя за реальность.

И сегодняшний визит — не исключение.

Она входит в его покои — он предпочитает встречаться с ней у себя, а не на мостике. «Там ваша территория, — сказал он ей когда-то. — Флотом командую не я, а вы». И она тут же мысленно закончила фразу: «Но я командую вами, „гранд-адмирал" Слоун».

Покои выглядят куда менее строгими, чем того требует имперская эстетика. Серо-черные переборки перемежаются цветными пятнами — странный красный гобелен на стене с похожим на лабиринт узором, который начинает сводить с ума, если смотреть на него слишком долго; цилиндрический аквариум с плавающими в нем прозрачными обитателями, органы которых светятся разными цветами; золотая цепь, соединяющая два серпообразных виброклинка в витрине из бронестекла, свет в которой подчеркивает выгравированный на них плетеный орнамент.

В данный момент помещение заполняет новый цвет — голубое сияние галактической карты. Слоун видит территориальные границы и сразу же осознает, насколько политически нестабильна Галактика, разрубленная на куски, а затем вновь сшитая подобно уродливому лоскутному одеялу. Часть систем примкнула к Новой Республике, многие отделились от всех, объявив о своей независимости. Подконтрольное Империи пространство сокращается. Новая Республика непрестанно наступает, распространяя повсюду свое вредоносное влияние. От одного лишь взгляда на карту Слоун внезапно охватывает тревога.

Но Ракса, похоже, ее волнение нисколько не беспокоит. Это должно бы вселять в Рей уверенность, однако она ощущает лишь полнейшее одиночество.

Он стоит перед ней — не в адмиральской форме, но в кроваво-красном халате до пола. Встречаясь с другими, он обычно одевается так, как подобает адмиралу флота, — под стать своей формальной роли так называемого советника, — но здесь, в собственных покоях, он часто носит ту одежду, которая ему удобна. С уверенной, хищной усмешкой он поворачивается к ней и, приподняв брови, разводит руки:

— Спасибо, что пришли, адмирал Слоун.

«Будто у меня был выбор», — думает она. Когда кукловод дергает за ниточки…

— Разумеется, — только и отвечает она.

— Как дела у нашей Империи? — В словах нет ни капли иронии. Сарказм настолько тонок, что большинство бы его не распознало, но Рей его слышит. Она вспоминает слова, сказанные им однажды ночью несколько месяцев назад: «Это больше не наша Галактика». В тот раз он объяснил ей, что они проиграли. Что Империя, которой она служила, оказалась… как он тогда сказал? Неизящной. Грубой.

«Сталь в спине. Медь в голосе».

— Мы чрезмерно сосредоточиваемся на информационной войне — сердца и умы следует завоевывать победами в боях с Новой Республикой, а не расклеенными на стенах кантин плакатами.

Задумчиво хмыкнув, он размеренно шагает сквозь парящий в воздухе призрак галактической карты, театрально жестикулируя рукой.

— Вы подняли интересный вопрос. О военных действиях пока речи не идет, но скажите Обдуру — пусть найдет какую-нибудь запись, где мы в пух и прах разбиваем предателей-республиканцев. С боевыми сценами, но без чрезмерного насилия. Мы должны выглядеть героями-завоевателями, а не головорезами. Подобное вас устроит, адмирал Слоун?

«Нет», — думает она, но коротко кивает в ответ.

— Для начала-да. Но мне все больше не нравится эта фальшь…

— Рей, — прерывает он ее, — вы разбираетесь в опере?

— Что?

— В опере. Нонагонский цикл? «Эсдрит и толотианец»? «Шедевр Иллура Билтрака»? Даже у хаттов есть своя опера — довольно-таки мерзкое повествование о предательстве и размножении. «Ла'чиспа ка co-на». — Он кисло морщится. — Без пения этих слизняков Галактика определенно станет только лучше.

— Я кое-что знаю про оперу, но не ярая ее поклонница.

— Так станьте ею. — Он хлопает в ладоши. — Тогда наше сотрудничество принесет вам дополнительную пользу. Опера будоражит меня, пускай и не имеет ничего общего с реальностью. В этом вся суть, которую вам нужно понять: чтобы что-то возымело эффект, ему вовсе не обязательно быть настоящим. Инструменты и пение, драма и мелодрама, пафос и трагедия — все это ложь, выдумка. И все же происходящее на сцене — в определенном смысле правда. Факты и истина — совершенно разные вещи. Меня больше интересует истина, чем факты, и меня вполне устраивает фальшь, если она служит нашим целям. Что мы в данном случае и имеем.

— Но…

Внезапно его ноздри раздраженно раздуваются, руки сжимаются в кулаки.

— Мы сходимся во мнении, что Новая Республика представляет опасность?

— Да, безусловно.

— Мы это понимаем благодаря своему интеллекту. Но остальные просто глупцы. Уверен, вы со мной согласитесь. И раз мы с вами осознаем объективную реальность, не вижу ничего дурного в том, чтобы подтолкнуть слабых умом к тому же выводу, к которому уже пришли мы сами. Им не обойтись без подобного рода драмы и мелодрамы, чтобы понять то, что отчетливо понимаем мы с вами. Мы пришли к этому естественным путем. Других приходится подталкивать, иногда пинком. Так яснее?

Слоун судорожно сглатывает. Хотя голос адмирала спокоен и размерен, лицо его перекошено от злобы. Он словно лучится незримой мощью. Когда-то, давным-давно, она заправляла свой корабль, «Грозную Звезду», на плавучей базе посреди Каравакского моря на девятом спутнике Тилта. Близилась буря, и внезапно посеревшие волны начали бурлить и пениться, хотя и оставались невысокими. А когда наконец налетел шторм, море превратилось в настоящее чудовище.

Ракс напомнил ей о том случае.

«Когда над морем разразится шторм? Превратится ли он в чудовище?»

Возможно, она слишком себя накручивает.

— Яснее, — наконец отвечает она. — Лишь не вполне ясна наша цель.

— Наша цель — возродить Империю, — усмехается адмирал. — Сильную, крепкую Империю.

— Да, но каким образом? Мы даже не пытались выйти на Маса Амедду, окопавшегося на Корусанте. Мы выберем другого Императора? Наша встреча на Акиве была… — «Опасной и неудачной попыткой обмана», — думает Слоун, но не говорит этого вслух, — …вынужденной уловкой, но это вовсе не исключает необходимости объединиться. Есть бунтующие моффы, которые заявляют, будто Палпатин жив, есть гранд-генерал Лоринг на Маластере, есть…

— Доверьтесь мне, Рей. Вера осветит нам путь. Предоставьте решать эти проблемы мне. Но это потом, а сейчас у меня есть для вас задания — пока одно, но за ним последуют и другие.

«Задания», — думает она. Будто она девочка на побегушках со списком неотложных дел. Это новое для нее ощущение. Не потому ли она и управляет Империей лишь формально? Не потому ли не имеет ни малейшего понятия, кто такой Ракс на самом деле и достоин ли он вообще чести командовать ею?

А может, она ему попросту не доверяет?

Он начинает расхаживать по каюте, заложив руки за спину.

— Мне нужно, чтобы вы кое-кого мне притащили.

Еще одно унизительное слово — будто она домашнее животное, притаскивающее хозяину мяч или палку.

— Кого?

— Брендола Хакса.

Это имя кажется ей знакомым. Хакс, Хакс, Хакс…

— Комендант Хакс? — внезапно спрашивает она. — Из академии на Арканисе?

Ее снова охватывает странный необъяснимый страх. Хакс обучает детей — самых способных и умных, какие только есть в Империи.

— Он самый.

— Арканис сейчас в осаде войск Новой Республики.

«Фактически мы теряем эту систему», — мысленно добавляет она.

— Да, и я хочу, чтобы вы лично его спасли.

— Спасла? Действительно спасла? Или вы опять выражаетесь метафорами?

Слоун уже не раз получала задание избавиться от тех имперцев, кого Галлиус Ракс посчитал некомпетентным или опасным соперником. События на Акиве лишь положили этому начало, и перечень пропавших без вести и погибших от его рук с трех пор существенно вырос. Ракс сравнивает подобную чистку с заточкой клинка, но от таких мыслей Рей сразу же становится дурно.

— Пока что — спасти, — скалит зубы в ухмылке Ракс. — Будем надеяться, он оценит наши усилия и добровольно к нам присоединится. У него есть сын — незаконный, насколько я знаю. Не от жены Мерателль, а от какой-то… кухарки. Насчет матери или жены можете не беспокоиться, но сын есть сын и кровь есть кровь, так что позаботьтесь и о спасении мальчика.

— Разумно ли тратить ресурсы на спасение ребенка?

— Империя должна быть плодовитой и молодой. Дети — ключ к нашему успеху. Многие наши офицеры уже стары, и нам нужна новая жизненная сила, новая юная энергия. Империи нужны дети.

«Империи нужны дети».

Рей снова и снова мысленно повторяет эту фразу, ощущая все больший ужас.

Но ведь в чем-то он прав? Новую Республику двигают молодые. Пускай это наивно, но повстанцы искренне верят в правоту своего дела. Их энергия и силы зачастую компенсируют нехватку способностей.

— Мы можем возобновить часть ранних имперских программ повышения рождаемости, — предлагает она. — Поощрять граждан обзаводиться семьями или рожать больше детей. Если потребуется — вознаграждать их за это.

— Да. — Ракс радостно улыбается и в очередной раз хлопает в ладоши. — Я знал, что из нас получится отличная команда, Рей. Скоро мы разберемся с Галактикой, и завоевывать будет уже некого. Все планеты станут нашими — благодаря вам.

— Конечно, — коротко кивает она.

— Как только вся эта кутерьма закончится и Хакс будет с нами, пожалуй, можно будет созвать наш Теневой совет и определить будущее Империи.

Теневой совет? Она даже не успевает задать вопрос — адмирал Ракс все понимает по ее лицу:

— Прошу прощения, разве я вам не говорил? Я собираю Теневой совет, который будет править Империей из-за кулис. В его состав войдут лишь самые лучшие умы. Как только к нам присоединится Хакс, состоится первое заседание. Естественно, вы — один из членов. Об остальном расскажу после вашего возвращения. Счастливого пути, адмирал Слоун. Да принесут вам звезды удачу.

Ей кажется, будто сейчас он скажет: «Апорт, притащи мне добычу». Но он лишь поворачивается и вновь вступает в голубое сияние звездной карты.

Слова Галлиуса Ракса преследуют ее, словно дурной запах. «Вера осветит нам путь. Империя нуждается в детях. Я собираю Теневой совет…»

Империей правят вовсе не так. Этому человеку нужен культ, а не правительство. О Палпатине постоянно ходили слухи, от странных до зловещих: мрачные сказки, будто он приносит в жертву животных или охотится на детей, истории о том, как он исчезает на многие месяцы, страшилки, что старик вечен и прожил уже не одну жизнь. И не важно, сколько лжи было в этих слухах, одно всегда оставалось правдой — при Палпатине в Империи сохранялась стабильность. Он был не просто политиком или спрятавшимся под капюшоном теократом. Имперские планеты никогда не голодали. На них никогда не воцарялось беззаконие. Хотя Империя крепко держала Галактику рукой в карбонитовой перчатке, Галактике это шло лишь на пользу — та была попросту слишком большой, чтобы существовать сама по себе, чересчур обезумевшей и чересчур разрозненной, чтобы выжить без сильной власти, стремившейся к объединению. У Палпатина был талант назначать на соответствующие посты тех, кто мог заставить имперскую машину работать. Этого у него не отнять. Он доверял им и позволял выполнять порученную работу. Император знал, когда и кому делегировать полномочия.

Чего нельзя сказать о Раксе, который держит в своих руках все рычаги.

Слоун понятия не имеет, какова его конечная цель, и это ее тревожит. Галлиус Ракс обожает всевозможные ухищрения. Так что же он скрывает?

Возле турболифта ждет Адея. Девушка стоит, вытянувшись в струнку, взгляд ее тверд и ясен. Вот она, настоящая гордость Империи. Адея Райт — вот кого следует выдвигать на руководящие должности. Преданный и верный администратор. Главное для нее — информация и логистика, цель и результат, истина и последствия. Имперец из нее куда лучше, чем из какой-нибудь скользкой личности вроде Брендола Хакса, для которого все прочие — лишь орудия и декорации.

«Неудивительно, — думает Рей, — что Раксу он нужен живым».

На мгновение в мыслях Слоун возникает фантастическая картина, в которой Адея — не просто ее помощница. Адея могла бы стать прекрасной дочерью. Слоун, естественно, никогда всерьез не рассматривала возможность создания семьи — та стала бы очередным поводом для властей предержащих отказать ей в повышении. Но теперь она пытается представить, как могла бы сложиться жизнь, выбери она иной путь. Семья, муж, дочь — такая, как Адея…

Войдя следом за Слоун в турболифт, помощница протягивает ей инфопланшет со скорректированным расписанием. Дверь за ними закрывается, и от фантазий о семье не остается и следа.

«Уже слишком поздно об этом мечтать», — думает Рей.

Слоун берет планшет, но даже не смотрит на него. Взгляд ее устремлен в некую точку за тысячи километров отсюда.

— Что-то не так? — спрашивает Адея.

Турболифт приходит в движение, унося их на нижние уровни «Разорителя», последнего звездного суперразрушителя Империи. Внезапно Рей задумывается — а действительно ли последнего? Она воспринимала данный факт как нечто само собой разумеющееся, но, как говорил Ракс: «Факты и истина — совершенно разные вещи». Слоун напоминает себе, что пришло время вновь провести переучет всех кораблей флота. Собственно…

Она останавливает турболифт.

— Адея, — говорит гранд-адмирал, — мне нужна твоя помощь.

Девушка в замешательстве озирается.

— Почему мы…

— Потому что у нас важный разговор и я не хочу, чтобы его мог подслушать кто-то, кому я не доверяю. — «А список тех, кому я доверяю, куда короче, чем мне бы хотелось», — думает Рей. — Я… восхищаюсь адмиралом Раксом, но на самом деле он — ничтожество. Сомневаюсь, что согласна вверить управление Империей в его руки.

Адея прекрасно понимает, что реальная власть в Империи принадлежит не Слоун, а Раксу. То же самое знают многие офицеры на корабле, а значит вскоре вести об этом разнесутся по всей Империи. Но в данный момент Слоун совершенно не до этого.

— Я снова займусь изучением его личного дела, — говорит Адея.

— Нет, на сей раз я займусь этим сама. Не потому, что я тебе не доверяю, но потому, что для тебя у меня есть другое дело. Во-первых, представь мне точные сведения обо всех кораблях, находившихся в составе флота Империи при жизни Палпатина. Во-вторых, мне нужно, чтобы ты снова свела меня с тем охотником за головами. Найди Меркуриала Свифта и организуй нам встречу. Да, и еще — мне нужен предварительный проект новой программы повышения рождаемости. За каждого ребенка имперец должен получать награду — кредиты или дополнительные дни к отпуску. Можешь все это сделать?

— Да, могу.

Два ее любимых безукоризненных слова: «Да, могу».

Никаких споров. Никаких вопросов. Лишь подтверждение.

— Хорошо.

— А что собираетесь делать вы, адмирал?

— Сейчас, Адея, все завязалось в узел, который я не могу развязать. Знаешь, как обычно поступают в таких случаях? — усмехается она. — Его просто разрубают.

Интерлюдия Велусия

Атолл Коло-ха — кратер потухшего подводного вулкана, поднявшийся над водой и начавший новую жизнь в виде острова. Формой он напоминает клешню, почва его плодородна и черна, словно толченая сажа. В небольших джунглях переплетаются друг с другом растения с яркими цветами, лепестки которых хватают воздух, пытаясь поймать пролетающих мимо насекомых. Остров окружает сверкающее кольцо донных отложений — скопление кристаллического вещества, на самом деле состоящее из окаменевших трупиков студенистых чомонгов, морских созданий, напоминающих полупрозрачные сгустки светящейся плоти.

«Велусийцы их едят, — сказала Мон Мотма, а потом добавила: — Сырыми».

Лея содрогается от этой мысли. В бытность свою принцессой, послом, а затем генералом ей пришлось претерпеть немало испытаний, связанных с едой. Чего только ей не доводилось попробовать: маринованную икру кудлера на Голиаф-Мале, одна лишь фактура которой до сих пор является ей в кошмарах; полусгнившие плоды дуранга, своим вкусом навевавшие воспоминания о трупном запахе; поджаренных на костре мандертоков, маленьких ящерок, которые были не так уж и плохи на вкус, если не обращать внимания на то, как они с треском лопаются при укусе. Как ни странно, хуже всего оказалась белковая паста, которой иногда приходилось питаться в первые дни существования Альянса, — на вид и вкус она напоминала замазку для заделки щелей в корабельной обшивке. Собственно, кто знает — может, это и была та самая замазка?

Когда общаешься с представителями различных галактических рас, порой приходится есть весьма странные вещи, напоминает себе Лея. Это пусть порой и не слишком приятная, но честь, которую оказывают гостю. К счастью, сегодня ей подобное не грозит — коренных велусийцев на острове Коло-ха нет. Здесь вообще никого нет.

Лея стоит на палубе корабля — в былые времена роскошного быстрокрылого лайнера. Многое из того, чем обладает Новая Республика, покрыто вмятинами, испещрено шрамами от лазерных выстрелов или попросту очень старое. Постепенно, по мере того как они наращивают политическую силу, вытесняя Империю система за системой, ситуация меняется. Но пока что приходится довольствоваться этим старым кораблем, который может как плавать по морям, так и летать среди звезд.

К ней подходит огненно-рыжая женщина в белом. На губах ее играет спокойная, умиротворяющая улыбка. Мон Мотма умеет оставаться невозмутимой, даже когда ее что-то гложет или злит.

— Похоже, ты в чем-то сомневаешься? — спрашивает Мон.

— Это какое-то безумие, — отвечает Лея. — Что мы тут делаем? Сомневаюсь, что кто-то в самом деле просил нас о помощи.

— Может, и нет. Но все выглядело довольно правдоподобно. И мы вовсе не беззащитны. — Канцлер устремляет взгляд на небо, где на орбите за пределами атмосферы висит флотилия кораблей Новой Республики. А неподалеку на берегу, готовые ко всему, ждут их бойцы — самые умелые, лучшие из лучших, элита. — Солдаты уже прочесали остров. Расслабься, Лея. Нам ничто не угрожает.

— Возможно, это ловушка.

— По-моему, у тебя паранойя.

— Неудивительно, — говорит Лея. — Такое ощущение, будто любое доброе дело в Галактике подобно змее — кажется, будто ухватил его за хвост, а оно тут же изворачивается и кусает.

— И куда подевалась та идеалистка, которую я встретила на Алдераане? — улыбаясь, качает головой Мон Мотма. — Мы слишком редко видимся, Лея. Я по тебе скучаю. Как твой муж?

— Все в порядке, — говорит Лея, понимая, что это ложь, и добавляет к ней новую — раз уж фундамент заложен, почему бы не возвести целый дом из обмана и не жить в нем? — У него все хорошо. Он изменился.

Мон пристально наблюдает за ней. Действительно ли в ее взгляде мелькнуло подозрение? Или это очередной приступ паранойи?

— Прекрасно понимаю, насколько трудно сейчас сохранять брак. Но обещаю — переходный период скоро завершится и, да помогут нам звезды, снова вернутся мир, процветание и хоть сколько-нибудь нормальная жизнь.

Она снова смотрит в небо, и Лея тоже видит входящий в атмосферу корабль, ничем не примечательный «Кинро-9747». Даже отсюда Лея замечает следы от плазмы и вмятины от осколков.

Позади них слышится голос старшего сержанта Хирна Кейвина, бородатого панторанца, возглавляющего охрану Канцлера. Лее говорили, что ей тоже требуется охрана, но она отказалась — мол, спасибо, но она и сама может себя защитить.

— Он здесь, Канцлер, — говорит Кейвин. За кораблем следуют два Y- истребителя с оружием наготове, просто на всякий случай.

— Он один? — спрашивает Лея.

— Корабль один, и на его борту лишь одна форма жизни.

На берегу атолла подготовлено место для посадки. «Кинро-9747» зависает над импровизированной площадкой, с шипением выбрасывая в море волну песка, и наконец садится.

Отряд солдат Новой Республики с оружием на изготовку окружает корабль. Едва опускается трап, солдаты врываются внутрь.

Несмотря на теплый ароматный морской воздух, Лею вдруг охватывает холод. Она знает, что может произойти дальше: корабль внезапно взорвется, убив бойцов. А может, на его борту нечто похуже — биологический агент, химическое оружие, какая-нибудь голодная тварь вроде кибернетически усовершенствованного ранкора… Сейчас она уже ничему не удивится, кроме разве что черной блестящей маске Вейдера, ступи он из корабля на песок.

Кейвин переговаривается с подчиненными по комлинку.

— Канцлер, они докладывают, что все чисто, — передает сержант их ответ.

Мон кивает, и на этом все заканчивается.

Солдаты препровождают пилота корабля на песчаный берег.

Мас Амедда — весьма впечатляющая личность. Его чагрианская кожа цветом напоминает сине-зеленые волны беспокойного моря, нисколько не похожего на яркий аквамарин велусийского океана. Длинные, увенчанные рогами мясистые отростки придают ему вид опасного ядовитого существа. Впрочем, Лея считает, что так оно на самом деле и есть. Перед ней тот, кто когда-то был главным администратором Императора Шива Палпатина, а теперь стал временным главой государства, по крайней мере формально.

Пока солдаты связывают ему за спиной руки и помогают забраться в водный спидер, он не сводит взгляда с Мон Мотмы и Леи. Спидер разворачивается и устремляется к старому лайнеру, оставляя позади два пенных следа.

— Что ж, посмотрим, — говорит Лея.

С близкого расстояния Мас Амедда уже не выглядит столь впечатляюще. Видно, что он стар и потрепан. Отростки на его голове бессильно свисают, взгляд пуст и, как кажется Лее, лишен какой бы то ни было надежды.

Спидер останавливается под палубой лайнера. Лея и Мон подходят к ее краю, глядя на прибывшего.

— Могу я подняться на борт? — спрашивает он с безжизненной улыбкой.

— Нет, — отвечает Мон. — Будете говорить с нами оттуда, где стоите. Он сразу переходит к делу.

— Предлагаю вам себя в качестве пленника. Я, великий визирь Мас Амедда, глава Имперского правящего совета, сдаюсь Канцлеру Мон Мотме и принцессе Лее Органе, представителям Новой Республики. Заберите меня.

— Нет. — На этот раз уже Лея повторяет все тот же ответ.

Лицо Маса Амедды искажает гримаса ужаса.

— Ч… что?

— Мы не принимаем вашу «капитуляцию».

Охваченный внезапной паникой, он поворачивается к солдатам.

— Вы меня убьете? Прямо здесь и сейчас? Это… вы же так не поступаете. Это…

— Успокойтесь, Мас, — говорит Мон. — Мы не казним наших пленников — или тех, кто пытается ими стать.

— Мы просто не согласны считать вас пленником, — добавляет Лея.

— Н-но, — заикаясь, бормочет он, — я глава Галактической Империи. Я ее вершина. Я — ваша главная цель! Я — ценная добыча!

— Вы всего лишь номинальная фигура, — отвечает Мон.

— Я многое знаю. Имена, подробности. Я могу вам помочь. Я… проделал столь дальний путь, я бежал из столицы! — Голос его грохочет, но в нем отчетливо чувствуется отчаяние. — Вы не можете отказать мне в капитуляции. Это противоречит Галактическому соглашению систем, принятому в пятидесятом году…

— Империя давно игнорирует это соглашение. Благодаря вашим усилиям оно считается утратившим силу. И подозреваю, что имена и подробности, которые вам известны, куда менее впечатляющи, чем вам бы хотелось, чтобы мы думали, Мас.

— Но если вы не против, великий визирь, мы можем пойти на сделку, — улыбается Лея.

— С радостью! Какую угодно!

— Подпишите договор о капитуляции.

Сперва он смеется, но смех тут же обрывается.

— Вы… вы серьезно? Вы хотите, чтобы я признал капитуляцию… всей Галактической Империи?

— Совершенно верно.

— У меня не… — Слова снова застревают у него в горле.

Лея подозревает, что он собирался сказать, и помогает ему закончить:

— У вас нет полномочий, не так ли?

— Я…

— Так верните их. А потом приходите с договором.

— Это единственная сделка, на которую мы можем пойти, — говорит Канцлер. — И единственная, которая гарантирует вам жизнь. В противном случае последуют обвинения в военных преступлениях и жестокое наказание — если ваши подданные не выкинут вас в открытый шлюз раньше.

— Но как же мне это сделать?

— Вы же администратор, — пожимает плечами Мон. — Вот и администрируйте.

Она коротко кивает, и солдаты разворачивают его лицом к острову. Двигатели водного спидера оживают, и тот возвращается к атоллу. Мас Амедда продолжает протестовать и умолять, пока его голос не растворяется в шуме моря. Солдаты выталкивают его на песок и разрезают связывающие его руки веревки. Он ошеломленно озирается, потрясенно разинув рот.

— Мы не могли поступить иначе, — говорит Мон.

— Знаю. Для крупной рыбы он на удивление мелок. И все же меня беспокоит, что, возможно, мы совершили ужасную ошибку. Мог бы получиться вполне удачный ход, который можно было бы представить как очередную победу Новой Республики.

— Гм… верно. Но ты явно не из тех, кто готов разводить показуху. Или война настолько тебя изменила?

— Нет, — вздыхает Лея. — Предпочитаю вести долгую игру, которая завершится реальной, а не показной победой.

— Вот и хорошо. А теперь — пора обратно на Чандрилу. Война продолжается.

Глава четвертая

Они приготовились к бою, но преследующий «Ореол» СИД-истребитель еще в атмосфере разворачивается и возвращается к поверхности Ворлага, что весьма необычно. Возможно, думает Норра, они о чем-то не знают — может, они летят прямо в ловушку или в какое-нибудь поле астероидов, где СИДу ни за что не выжить. Хотя даже при таком раскладе он, скорее всего, продолжал бы погоню.

Однако имперский истребитель разворачивается и улетает, выпустив несколько ленивых выстрелов перед тем, как окончательно исчезнуть.

— Странно, — говорит сидящий за приборами Теммин.

— В самом деле, — кивает Норра, однако начинает строить предположения: — Возможно, Империя настолько побита, что потеря даже одного СИДа — непозволительная роскошь. А может, им теперь просто все равно.

— Хочешь сказать… может, мы побеждаем? — спрашивает сын.

— Возможно, Тем. Возможно.

Уверенность и душевное спокойствие, однако, длятся недолго — из основного отсека «Ореола» внезапно доносятся громкие голоса.

«Сейчас что-то будет».

— Оставайся здесь и вводи гиперпространственные координаты, — говорит она сыну, после чего встает и направляется прочь из кабины пилота. «Ореол» не слишком велик — в рубке тесно, главный отсек едва вмещает их всех. Дальше находятся освежитель, карцер на двоих и две каюты. Вся корма занята машинным отделением, куда приходится с трудом втискиваться, если нужно что-нибудь сделать. Это корабль для коротких перелетов, а не дальних путешествий. В нем особо не уединишься, и если начинается ссора, ее не так-то легко прекратить.

Джес сидит на корточках в главном отсеке рядом с Синджиром, рука которого распухла, словно насосавшийся крови дутый червь. Он то и дело морщится, на лбу проступает пот. Джес втирает в его руку липкую мазь, найденную в полупустой корабельной аптечке. Неподалеку стоит Костик, поводя остроносой головой из стороны в сторону. Над Джес нависает Джом Барелл, яростно распекая ее и сопровождая каждое слово тычком толстого мозолистого пальца.

— Нельзя так просто… менять планы, не подав нам никакого сигнала. Мы могли погибнуть, Эмари. Мы могли…

Охотница за головами быстро поднимается. Сперва кажется, будто она готова его ударить, но она лишь улыбается и похлопывает его по щеке, словно мать ребенка.

— Я не меняла план, Барелл. Он был таким изначально.

Джом ошеломленно переводит взгляд на Hoppy, безмолвно задавая очевидный вопрос: «О чем это она?»

Но Норра и сама не знает ответа, поэтому спрашивает:

— Джес, что это значит?

— Это значит, — отвечает охотница-забрак, открывая контейнеры и выдвигая ящики, словно пытаясь что-то найти, — что я все так и планировала с самого начала.

— Но нам ты, конечно, ничего сказать не изволила? — Джом хватает ее и разворачивает к себе, но Эмари вырывается и резко отталкивает его назад. — Эй!

— Не стоит, — предупреждает она.

— Ты планировала всех нас подставить? Вела двойную игру? — спрашивает Джом.

— Тройную, — качает она головой. — Клянусь, Барелл, ты столь же глуп, как та грязная шкура ярка у тебя на роже.

— Зачем? — спрашивает Норра. — Зачем тебе это понадобилось?

— Видела объявление о награде? — скалится в улыбке Джес. — Мы все там. И моя физиономия — не исключение. Я охотница за головами, за чью голову назначена награда. Из-за этого Слассен и Гедди ни за что бы не позволили мне незаметно пробраться в навозную кучу, которую они называют дворцом. У меня был план, и я ему последовала. Я продала вас, а потом, когда они отвлеклись, проникла в комнату Гедди и стала его ждать. Я заплатила одному из рабов, чтобы тот повесил ключи на шею хротам. — В глазах ее вспыхивает огонек. — Кстати, — она похлопывает по карманам, и оттуда раздается звон, — мне заплатили вдвойне, что не так уж и плохо, верно? Мне действительно надо платить по счетам.

— Тебе все-таки стоило нас предупредить, — сердито бросает Норра.

— Неужели не понимаешь? Это моя работа, не ваша. — Палец Джес Эмари описывает в воздухе невидимый контур вокруг Норры и Джома. — Вы всего лишь пара повстанцев с горящим взором, желающих добра всей Галактике. Вы не охотники за головами. Вы не из тех, кого называют плохими ребятами. А я как раз из них. Я умею врать, обманывать, надувать, и все это с лучезарной улыбкой. Вы не такие. Я не могу положиться на то, что вы не подведете.

Синджир неуверенно поднимает распухшую покрасневшую руку:

— Эй, кто-нибудь? Тут вроде говорили, что мне могут сделать бакта-укол? Нет?

— А он знал? — рычит Джом, показывая на бывшего имперца, а затем прямо обращается к нему: — Ты знал или нет?

— Нет, — раздраженно бросает Синджир.

— Я знал.

Все оборачиваются. Перед ними стоит расплывшийся в улыбке Теммин.

— Эй, вы чего? — спрашивает он, с поднятыми, будто для защиты, руками. Только теперь Норра замечает в глазах сына тот же озорной блеск, что был у его отца. — Джес доверилась мне и сказала, что так будет правильно. И чтобы я был готов.

Норра смотрит на него, широко раскрыв глаза. Сын ей солгал. Между прочим, в очередной раз. Она изо всех сил пытается сдержать внезапно охватившую ее злость, но тщетно. Кажется, будто все валится из рук, улетая в незримые дали. Ее сын. Команда. Задание.

— Держи своего мальчишку в узде, — заявляет Джом, направляя на нее палец.

И в ту же секунду весь гнев Норры против ее воли обрушивается на него, подобно удару виброхлыста.

— Я, а не ты глава команды, — шипит она сквозь зубы. — И я сама решу, что с ним делать.

— Может, лучше бы главой был кто-то другой? — агрессивно дернув плечами, бросает Джом.

— И тем не менее глава команды — она, — говорит Джес, проталкиваясь мимо бородача. — Не нравится — поищи другой корабль, который будет таскать за собой твой гравиплот. Уверена, спецназ будет безумно рад заполучить тебя обратно — с таким-то самомнением. А теперь убирайся с дороги, Барелл. Мне нужно сделать бакта-укол и наложить повязку этому господину Руке-Каламари.

— Вот сейчас было обидно, — недовольно дуется Синджир. — Очень.

Норра разворачивается к сыну и толкает его в грудь.

— С тобой мы еще поговорим, — шепчет она.

— Ой-ой, — усмехается он.

— Вот именно что «ой-ой».

Она надеется, что ссора исчерпана, но это далеко не так. Охотница направляется в каюту, заявив, что хочет поискать другую аптечку, в которой может оказаться немного бакты, но Барелл следует за ней, яростно ворча.

— Стой здесь, — говорит Норра сыну и идет за ними, намереваясь пресечь эту перепалку раз и навсегда.

— Я так и знал, что тебе нельзя доверять, — заявляет Джом, стоя в дверях, пока Джес роется в контейнере под койкой. — Связаться с охотницей за головами? Антиллес, похоже, головой повредился, пока был в имперском плену…

Джес наконец находит то, что искала, и смеется в ответ.

— Ничего ты не понимаешь, Барелл. Нашей команде нужен кто-то вроде меня, а не тупоголовый болван, у которого воображения не больше, чем у опрокинутой шахтерской тачки. Нам нужна гибкость моральных принципов…

— Мне хватает гибкости. И воображения тоже. — Он врывается в каюту, уперев кулаки в бока. — Думаешь, я такой же, как те, за кем ты охотишься? Да я справлюсь с тобой одной левой.

Бац! Джес с размаху отвешивает пощечину.

— Что, правда?

Барелл пошатывается, потирая лицо и шевеля челюстью, но быстро приходит в себя.

— Ах ты, маленькая… — рычит он, принимая боевую стойку — кулаки выставлены перед собой, ноги в нужном положении. Джес начинает описывать перед ним полукруг, опустив руки. Он пытается атаковать, но она блокирует удар и выбрасывает вперед ногу, попав ему в колено. Двое кружат друг возле друга, словно пара диких зверей, запертых в одной клетке.

— Хватит! — кричит Норра. — Вы, оба! Сцепились рогами, словно мюрры во время гона…

Спецназовец бьет Джес открытой ладонью, но та выгибает спину, и удар приходится в пустоту. В ответ охотница за головами быстрым движением зацепляет ногой его ногу и, развернувшись, просовывает руки ему под мышки, сомкнув пальцы на шее.

Взревев, Джом опрокидывается назад. Нога его ударяет по кнопке управления люком, и вход в каюту захлопывается.

Норра пытается открыть люк, но тот заперт.

Внутри слышится шум, грохот от падения чего-то тяжелого, треск, стоны.

Внезапно возле люка, по обе стороны от Норры, появляются Теммин и Синджир. Позади Костик гудит себе под нос какую-то безумную песню.

— Кто-нибудь может открыть каюту? — спрашивает женщина, в очередной раз нажимая кнопку, но люк не двигается с места.

— Похоже, у них там серьезная взбучка, — замечает Теммин.

Синджир наклоняется, приложив ухо клюку, и прищуривается.

— Ну… скажем так — была взбучка.

— По звукам похоже, они еще… — Глаза парня внезапно расширяются. — Ох ты…

Даже Костик присвистывает, издав неровную трель.

В итоге оказывается, что Норра последней соображает, в чем дело, — они и впрямь вовсе не дерутся. За дверью что-то грохочет, трещит, падает. Слышится рычание Джома, смех Джес.

И звуки поцелуев.

Самые настоящие.

— Предлагаю пока что не обращать на все это внимания, — глубоко вздохнув, говорит Норра. — Тем, проложи курс обратно к Чандриле. И возьми с собой… его.

Под «ним» она подразумевает Костика. Парень и дроид уходят, оставив у люка Hoppy и Синджира.

— Так я и не получил свой бакта-укол, — мрачно замечает Синджир.

— Похоже, тебе придется подождать.

— Боюсь, еще немного, и моя рука лопнет — словно жук-пузырь. Она в самом деле болит. — Он недовольно морщится. — Серьезно.

— Ладно, — вздыхает Норра. — Пойдем посмотрим, может, во второй каюте тоже найдется аптечка.

— Спасибо, мамочка, — писклявым голосом отвечает Синджир.

— Не называй меня так.

— Какая же ты зануда.

— Только сейчас понял, Синджир?

«Ореол» выходит из гиперпространства.

Впереди маячит Чандрила — маленькая зелено-голубая планета, ставшая домом для зарождающейся Новой Республики. Почти настоящая идиллия, думает Норра, — спокойные моря, пологие холмы. Погода здесь мягкая, смена времен года никогда не бывает резкой. И народ тут мирный, хотя слегка заносчивый и педантичный, чересчур увлеченный всевозможными политическими маневрами и решениями, проходящими через Галактический сенат.

«Неплохо было бы тут обосноваться», — думает она и смотрит на сына.

— У тебя все в порядке? — спрашивает она.

— Лучше не бывает, — отвечает он, вздернув бровь.

Вряд ли он лжет, но в умении читать чужие мысли и чувства ей далеко до Синджира, которому достаточно мимолетного взгляда, чтобы разложить кого угодно на составные части.

— Я хочу, чтобы ты мне доверял.

— Как будто я тебе не доверяю. — Он прищуривается. — Дело в Джес? Мама, она же тебе говорила…

— Жизнь состоит из отдельных мгновений… — Норра внезапно замолкает, берется за переносицу и громко вздыхает. — Ох, звезды, похоже, я опять собралась устроить тебе воспитательную беседу. Я терпеть не могла, когда подобные беседы устраивала моя мать, и обычно поступала наперекор тому, что она мне говорила. И ты наверняка поступишь точно так же, поскольку ты мой сын. Глупо.

— Ладно, ладно. — Он закатывает глаза. — Это вовсе не глупо. Давай выкладывай. Обещаю, что меня не стошнит.

— Я просто… просто хочу, чтобы ты был хорошим человеком, — поколебавшись, говорит Норра. — И чтобы нашел свое место в мире. Не то, которое пытаются указывать тебе другие, а которое тебе подсказало сердце. — Она кладет руку ему на грудь, и он строит глупую гримасу — оба понимают, насколько слащаво и сентиментально это выглядит. — Тебе нравится Джес, но ты не охотник за головами. Тебе вовсе не обязательно становиться таким, как она. Ты можешь стать солдатом, но… — Она снова прикусывает язык. — Знаешь что? Солдатом тебе становиться тоже вовсе не обязательно. Я просто хочу, чтобы ты оставался самим собой и не беспокоился из-за того, что думает по этому поводу остальная Галактика.

— Думаю, Галактика хочет, чтобы я стал невероятно богатым производителем дроидов и жил во дворце где-нибудь во Внешнем Кольце.

В его глазах вновь вспыхивает веселый отцовский огонек.

— Значит, так тому и быть, — смеясь, отвечает Норра.

Он прикладывает ладонь к уху.

— А может, Галактика говорит, чтобы я стал певцом в какой-нибудь кантине на захолустной космической станции. Я всех смогу переорать.

— Будем считать, я этого не слышала…

— О! Погоди! Пожалуй, я стану джедаем.

— Ну теперь я точно уверена, что у тебя не все в порядке с головой. — Она показывает на экран. — Посади корабль в Ханне, только на этот раз мягко, хорошо? Иначе Бедж тебе голову оторвет. А может, и мне тоже.

Рука выглядит уже получше, хоть и ненамного. Из кроваво-красной она стала болезненно-розоватой. Волдыри исчезли, но их сменили участки сухой сморщенной кожи. Рука Синджира напоминает кусок старого мяса, слишком долго провисевший на крюке в магазине.

По крайней мере, вернулась чувствительность. Он шевелит пальцами, ощущая неестественно натянувшуюся кожу. К счастью, Hoppe удалось найти обезболивающее.

— Привет, ладошка, — говорит он своей ладони.

«Привет, Синджир», — отвечает он за нее, шевеля пальцами.

За углом главного отсека с шипением открывается люк, и из него, пританцовывая, выходит не кто иной, как Джом Барелл.

— У тебя волосы растрепались, — замечает Синджир.

— Гм? — Джом закатывает глаза, пытаясь разглядеть собственную шевелюру. — М-да…

— Дай помогу.

Синджир в мгновение ока оказывается перед Джомом и начинает мягко укладывать его волосы.

— Романтично, ничего не скажешь…

— Ах да, раз уж зашел разговор о романтике — рад, что ты напомнил, Джомби, — понравилась тебе драка с нашей местной охотницей за головами?

— Ну, в общем, она умеет… гм… драться.

— Кто бы сомневался. — Продолжая прядь за прядью укладывать волосы Джома, который начинает испытывать неловкость, Синджир зловеще скалится. — Пара занимательных мелочей: как тебе известно, когда я служил на благо Империи, я был офицером службы безопасности, и порой, чтобы вытянуть нужную информацию из моих коллег, требовалось приложить определенные усилия. Я узнал, что в человеческом теле имеется четыреста тридцать четыре болевые точки. Скажу без ложной скромности: я самостоятельно обнаружил еще три, хотя в имперский учебник они так и не попали — легче сдвинуть скалу ложкой, чем внести в него изменения. И из всего этого многословия следует простейший вывод: я превосходно владею искусством причинения боли.

Джом резко отдергивает голову.

— Ты мне угрожаешь, Рат-Велус? Очень на то похоже.

— Да, и не без причины. Хочу, чтобы ты знал — если ты причинишь Джес Эмари хоть малейшую боль, физическую или душевную, даже если случайно наступишь ей на ногу, я лично гарантирую, что найду все четыреста тридцать четыре… извини, четыреста тридцать семь точек в твоем теле. Я ясно выразился?

Джом выглядит странно спокойным, что оказывается несколько неожиданным для Синджира, который подозревал, что его небольшая речь спровоцирует спецназовца на потасовку. В конце концов, Барелл не славится хладнокровием. Но ничего подобного не происходит — Джом просто кивает, скрестив на груди руки.

— Твоя преданность ей похвальна, — говорит спецназовец. — Я приму к сведению твои… гм… мудрые слова. Хотя, если честно, если кто в итоге и пострадает, то это буду я.

— Скорее всего.

— И тебя это нисколько не беспокоит?

Синджир небрежно пожимает плечами.

— Так, ну ладно. Тогда следующий вопрос: а у тебя-то что с ней общего? Как я понял, вы с ней… романтически несовместимы.

— Не в том дело. Я крайне ее ценю и весьма к ней привязан. Для меня она… друг, или нечто весьма к этому близкое.

Синджир говорит «друг», словно это слово из чужого языка, смысл которого ему не до конца ясен.

— Одно время мне казалось, будто ты положил глаз на меня.

Джом явно его провоцирует, но он решает подыграть:

— Было дело. Перед растительностью на твоей физиономии трудно устоять. Но теперь я занят.

— Что, правда? — усмехается Джом.

— Правда.

— Рад за тебя, приятель.

Синджир укладывает на место очередную непокорную прядь на голове спецназовца.

— Удачи тебе с Джес. И запомни число: четыреста тридцать семь.

«Ореол» вздрагивает — корпус его защищен, но даже сквозь него чувствуется внезапное тепло от входа в атмосферу. Корабль несется среди облаков, словно брошенный по поверхности пруда голыш.

— Похоже, садимся, — говорит Синджир. — Позаботься-ка о пленнике, Джомби.

По одну сторону от посадочной платформы ОВ-99 тянутся пологие холмы и бескрайние луга Чандрилы; мягкая бальзамная трава и остроконечный оркантус с приходом весны уже сменили цвет с красного на зеленый, солнце и облака отбрасывают на землю движущиеся мерцающие тени. По другую — безмятежные, серые, словно сланец, воды Серебряного моря. Вдалеке над водой висят темные тучи, под которыми мерцают молнии и льется дождь — еще один признак того, что зима уступает место весне.

Неподалеку, прислонившись к штабелю ящиков, стоит Ведж Антиллес. К нему бежит первым сошедший с трапа Теммин. Оба пожимают друг другу руки и обнимаются.

— Привет, Снап[1], - говорит Ведж, обращаясь к парню по прозвищу, которое дал ему из-за привычки щелкать пальцами.

Следом семенит Костик, широко расставив скелетоподобные руки.

— Я ТОЖЕ ОБНИМУ ГОСПОДИНА АНТИЛЛЕСА, ИМИТИРУЯ РАДОСТЬ.

Ведж пытается уклониться от «объятий» дроида, который обхватывает капитана суставчатыми руками. При этом механизм больше походит не на проявляющего дружеские чувства человека, но на пытающееся сожрать голову партнера насекомое.

— ВОТ ТАК, — похоже удовлетворившись, говорит дроид. Отпустив Веджа, он начинает танцевать по посадочной платформе, совершая театральные прыжки, приседания и пируэты.

— Извини, — пожимает плечами Теммин. — Он пытается научиться вести себя в большей степени… как человек. И в меньшей…

— Как поющий и танцующий робот-убийца? — спрашивает Ведж.

— Угу.

Костик довольно давно стал телохранителем и другом Теммина, а когда тот пересобрал своего приятеля из запасных частей — к счастью, ему удалось выцепить электронный мозг дроида у солдат Новой Республики, зачищавших дворец на Акиве, — его крайне удивило заявление Костика, что тот желает лучше вписаться в команду. Судя по всему, так дроид отреагировал на слова Синджира, что тот всех до смерти пугает. Теммин опасается, что все попытки Костика лишь нагоняют на остальных еще больше страху, но, с другой стороны, кто знает?

— Эх, видел бы ты меня, Ведж! Я пилотировал «Ореол», и мы пронеслись на волосок от горной крепости Слассена Кенкера, а потом…

— Ладно тебе, Снап, — смеется Ведж. — Сбавь обороты. Мне нужно поговорить с твоей мамой. Расскажешь обо всем завтра, в кресле моего X- истребителя. Договорились?

— Ух ты, конечно договорились.

Ведж иногда разрешает Теммину полетать на Х-истребителе. По его словам, Теммин — прирожденный летчик-истребитель, как и его мать. Хотя Hoppy вовсе не радует мысль, что сын может пойти по ее стопам. Ведж позволяет парню потренироваться над Серебряным морем. «Я тут собираю команду под названием „Призрачная эскадрилья", — сказал он в прошлый раз Теммину. — Может, когда научишься летать по-настоящему, захочешь к нам присоединиться». Матери Теммин еще об этом не рассказывал.

Но если честно, пока он не уверен, чего на самом деле хочет. Иногда у него разыгрывается фантазия — нет, он, конечно, вовсе не собирается становиться певцом в какой-то захудалой кантине, но вот жизнь охотника за головами кажется ему довольно увлекательной. Летай куда хочешь, выслеживай злодеев, получай за это деньги… С другой стороны, мечты о жизни пилота захватывают дух. Теммин никогда не забудет то незабываемое ощущение страха и восторга, когда он рассекал облака на старом X- истребителе Веджа. И все же он до сих пор скучает по своей подпольной деятельности на черном рынке Акивы: по опасным сделкам, радости от удачных продаж, ни с чем не сравнимому упоению, когда удавалось сбыть запрещенное оружие, запчасти или дроидов преступникам и головорезам, которые могли убить тебя лишь за то, что ты косо на них посмотрел. Теммин не знает, кем он хочет быть.

Несколько недель назад он заикнулся об этом Синджиру, но бывший имперец, успевший к тому времени набраться кореллианской настойки, лишь пожал плечами: «Никто понятия не имеет, кто он или чего на самом деле хочет. И большинство просто ждут, когда кто-нибудь другой им об этом расскажет, а потом делают то, что им велят. Мой единственный тебе совет, малыш…» — Тут он рыгнул и так и не успел дать совет, поскольку свалился без чувств. Может, когда-нибудь…

Пока что Теммин точно знает лишь одно: ему настолько не терпится снова оказаться за штурвалом истребителя, что он едва не выпрыгивает из собственных штанов.

— Капитан Антиллес.

— Лейтенант Уэксли.

Над посадочной площадкой проносится порыв холодного ветра — надвигаются тучи. Зайдя дроиду за спину, Теммин дает металлическому скелету пинка под зад и ждет, когда Костик за ним погонится — что тот и делает, словно непоседливый друг.

Улыбнувшись, Ведж берет трость и направляется к Hoppe. Оба обнимаются.

— Твои объятия куда приятнее, чем у этого дроида, — говорит он, в последний раз крепко сжимая ее, прежде чем отпустить.

— Костика? — смеется она. — Да он вполне безобиден. Ну… не совсем безобиден…

— Понял, понял. Как прошла операция?

— Мы изловили Гедди, — отвечает она, оглядываясь через плечо. Пленника еще не вывели, хотя по трапу спускается Синджир — подбородок высоко поднят, губы сжаты, будто он крайне горд собой.

— Пойду чем-нибудь… промочу горло, — бросает он и направляется прямо к лестнице. — Еще увидимся!

Норра сдерживается, чтобы не крикнуть ему вслед пару ласковых, и слегка смущенно смотрит на Беджа.

— Команда довольно неотесанная, но дело свое знает. Как твое здоровье?

— Физиотерапия помогает, и мне сейчас колют серолин. Говорят, к концу года снова смогу летать. Что ж, меня это вполне устраивает. Хотя командовать мне тоже нравится. — Норра не обладает даром Синджира читать язык тела, но сразу же чувствует, что Ведж ей лжет. Он все бы отдал, лишь бы снова взяться за ручку управления истребителем. Все его существо только этого и жаждет. — Не обращай внимания, Норра. Тут кое-кто хочет…

— У нас проблема!

На трапе стоит Джом Барелл. Норра бросает на него раздраженный взгляд — ну давай, не тяни.

— Гедди мертв, — заканчивает спецназовец.

Труп имперского вице-адмирала лежит на столе в главном отсеке «Ореола». Губы его покрыты пеной, кожа уже посерела. На лбу, вокруг рта и широко раскрытых глаз пролегли глубокие темные морщины. Вид его вновь напоминает Hoppe, что после смерти нечто безвозвратно покидает тело — и дело вовсе не в едва заметных сокращениях мышц или вздымающейся от дыхания груди. Нет, это нечто куда более глубокое, не столь ощутимое и вещественное. В последнее время она нечасто задумывалась о сущности души, но…

Возможно, Сила действительно существует.

И если так, то в этом теле ее больше не осталось. Его больше ничто не связывает с этим миром. Это всего лишь мясная туша на прилавке.

— Все просто, — разрешает загадку Барелл. — Он давно сидел на спайсе и закинулся прямо перед тем, как мы его схватили. Похоже, перебрал — и загнулся. Не он первый, не он последний, кого поглотила эта бездна.

— Джес, — спрашивает Норра, — насколько крепко ты его огрела?

— Обижаешь. Я профессионал и не совершаю подобных ошибок.

— Придется провести расследование, — чешет в затылке Ведж. — Вызову парочку дроидов, пусть передадут тело доктору Сликарте, а он уже осмотрит труп и исключит любые злоупотребления…

— Можешь передавать труп кому угодно, но его убили, как пить дать. — Джес склоняется над телом и, приставив к лицу ладони, глубоко втягивает носом воздух. — Горький цитрусовый запах, словно у перезрелого плода какаду. И еще — видите жидкость во рту? — Она оттягивает уже окоченевшую губу. Собравшаяся под ней слюна не белая и не прозрачная, а темная, словно синяк. — Его отравили. Кайтрогорджия, или, как ее еще называют, лазурная плесень. Высушиваешь ее, измельчаешь в порошок, а потом… Скорее всего, кто-то подсыпал ее в спайс, гарантировав тем самым, что он в блаженстве отойдет в мир иной и никто ничего не заметит.

Ведж и Норра переглядываются.

— Передам доктору, — говорит Антиллес. — Спасибо.

— По крайней мере, сэкономим время и деньги на трибунал, — замечает Джом. — Этот тип убил прорву народу, а иногда не гнушался травить ядами целые планеты. Кто бы с ним так ни поступил, он прекрасно знает, что такое ирония.

— Извини, Ведж, — говорит Норра, когда они выходят из корабля. — Мы должны привозить добычу живой, а не мертвой. Уверяю тебя, никто из нас тут ни при чем — да, я говорила, что мы неотесанная команда, но не звери же, в конце концов…

— Все в порядке. Я знаю. Тут явно что-то другое.

— Ладно. — Она замечает, что он хочет сказать что-то еще. — Что?

— Кое-кто хочет с тобой встретиться.

— Со мной или со всей командой?

— Только с тобой.

— Кто? И… когда?

— Принцесса Лея. Прямо сейчас.

Глава пятая

— Мой муж, Хан Соло, пропал без вести.

«Муж?» — недоуменно моргает Норра. Она хочет что-то сказать, но не в силах произнести ни звука, таращась на женщину, которая единолично выступает гласом Новой Республики по всей Галактике. Лея Органа — принцесса, генерал и, что самое важное, личность, способная вдохновить кого угодно. На ней свободные белые одежды традиционного местного покроя, руки сложены на груди. Она даже не представилась — Норра просто вошла в просторный кабинет Леи, окна которого выходят на побережье Серебряного моря, и, с трудом сдерживая дрожь в голосе, сказала:

— Я лейтенант Норра Уэксли. Вы хотели меня видеть?

В ответ она услышала от Леи лишь одну фразу: «Мой муж, Хан Соло, пропал без вести».

— Прошу прощения? — переспрашивает Норра. — Не понимаю. Если генерал Соло…

— Он больше не генерал. Он ушел в отставку.

— Вот как. Я…

Лея высоко поднимает голову, закрывает глаза и глубоко вздыхает. Воздух Чандрилы, похоже, идет ей на пользу — кожа ее сияет, словно безупречный драгоценный камень.

— Мой брат учил меня концентрироваться, — медленно выдохнув, говорит Лея. — Сосредоточиваться на собственных чувствах. Как он выражается — чувствовать себя словно чаша, которую предстоит наполнить. — Внезапно она вздрагивает. — Я только теперь понимаю, что для вас это несколько неожиданно, а я веду себя крайне грубо. Здравствуйте, лейтенант Уэксли. Я Лея Органа.

— Зовите меня Норра, — поколебавшись, отвечает гостья. — Рада познакомиться, ваше высочество. Все, что вы для нас сделали…

От облика Леи веет странным холодом — нет, это не высокомерие, скорее уверенность в себе, граничащая с надменностью. Не то чтобы она смотрит на тебя свысока, но ты ощущаешь на себе ее повелительный взгляд, столь же для нее естественный, как эллиптическая орбита планеты, вечное течение времени или наличие силы тяжести.

Но на глазах у Норры ледяная корка трескается и осыпается. Сковывавшее фигуру Леи напряжение куда-то исчезает, и она устало облокачивается на стол.

— Прошу вас, Норра, не называйте меня высочеством. Мне и без того приходится общаться со множеством тех, кто, похоже, не в силах избавиться от этой привычки.

— Просто… как-то странно называть вас Леей.

— Могу приказать вам называть меня Леей, если так вам будет легче.

— Если честно… да, будет.

Лея снова выпрямляется, словно призывая к особой официальности.

— Лейтенант Норра Уэксли, властью, данной мне как последней принцессе Алдераана и верховному кому-то там вооруженными силами Новой Республики… — Лея раздраженно машет рукой. — И далее по списку — приказываю вам называть меня Леей.

— Спасибо… э… Лея, — неловко кланяется Норра.

— Я позвала вас, поскольку слышала много хорошего в адрес вашей команды. За последние несколько месяцев вы нашли полдесятка известных имперских преступников…

— Сегодня мы доставили седьмого, вице-адмирала Гедди. Но… что-то пошло не так. К сожалению, он не пережил перелет.

— Я уже в курсе. Уверена, скоро мы во всем разберемся. — Лея берет Hoppy за руку. — Ваша работа крайне важна. Она показывает расколотой Галактике, что Новая Республика способна принести свой собственный закон и порядок. И помогает нам понять, почему все сложилось именно так, а не иначе. Как только мы это узнаем, то совместными усилиями сможем гарантировать, что история больше не повторится.

— Спасибо. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к генералу… то есть капитану Соло?

Лея медлит с ответом. На ее лице сменяется целая гамма чувств, словно, несмотря на все напускное спокойствие и сдержанность, ей хочется излить все страхи и желания, накопившиеся у нее за то время, что она возглавляет правительство.

— Хан пропал, — медленно и осторожно говорит она. — Мне нужно его найти. А вы как раз занимаетесь розыском.

— Вы хотите, чтобы… мы его нашли?

— Вам не придется менять свои планы, — поспешно заявляет Лея. — Скажу прямо: вы всегда можете отказаться. Это не приказ, а просьба о помощи. — Она излагает все, что ей известно: — Хан и его второй пилот Чубакка влезли в довольно глупую авантюру, чтобы освободить планету вуки Кашиик. Но это оказалась имперская ловушка. Чуи попал в плен, а Хан едва унес ноги. Теперь он остался один, его последняя передача внезапно оборвалась, и с тех пор я ничего от него не слышала. Боюсь, он в смертельной опасности…

Лея замолкает, и взгляд ее преисполняется грустью. Но она тут же глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться.

— Я не знала, что вы с ним женаты, — говорит Норра.

— Мы поженились прямо там, на спутнике Эндора. В церемонии участвовали лишь те, кому мы доверяли. Мы не делали из этого тайны, но и особо не афишировали.

— Представляю, как вам тяжело, что его сейчас нет рядом.

— Да. Вам ведь тоже знакомо подобное?

«Она имеет в виду Брентина», — думает Норра. Одна лишь мысль о нем вызывает у нее шквал воспоминаний, налетающий на нее подобно ударной волне от взорвавшегося корабля. Штурмовики, вышибающие дверь их дома. Имперский офицер с ордером на арест. Ее мужа волокут куда-то в ночь. Она до утра утешает Теммина, заверяя мальчика, что завтра Брентин вернется, что все это какая-то ошибка, что все будет хорошо. С тех пор прошли годы, и Брентина они больше не видели. Норра успела свыкнуться с печальной мыслью, что ее мужа и отца Теммина, скорее всего, уже нет в живых.

— Да, я вас понимаю, — натянуто улыбается в ответ Норра. — Есть какая-то информация о том, где сейчас капитан Соло?

— Он прочесывал Внешнее Кольцо и упоминал, что оказался недалеко от границ Дикого космоса. Могу прислать вам карту передвижений «Сокола» — сейчас он настолько далеко, что наши датчики не могут надежно отследить эту груду металлолома, которую Хан называет грузовиком. Перешлю карту на ваш адрес.

— Можете прислать ее прямо на корабль. Причальная платформа ОВ-99. — Помедлив, гостья добавляет: — Мы найдем его.

Норра тут же понимает, что обещание ее несколько опрометчиво и только что она взвалила на себя чудовищное, попросту сокрушительное бремя. Но что еще она может сказать? Что она может сделать? Обещание дано.

Лея тепло улыбается — по-настоящему тепло, словно весь лед окончательно растаял, — и кивает.

— Я верю. Спасибо вам, Норра Уэксли. Да пребудет с вами Сила.

Глава шестая

Не так-то легко ускользнуть от собственных подчиненных.

Пришлось приложить некоторые усилия. Сперва Рей подумывала сказаться больной, но, поскольку теперь она считается фактическим главой Галактической Империи, при малейшем чихе ее окружил бы рой врачей и медицинских дроидов. Так что вместо этого она использовала в качестве преимущества свой и без того перегруженный график, сказав Феррику Обдуру, что ей нужно переговорить о передвижениях флота с вице-адмиралом Гейленом, что, в общем-то, было недалеко от истины. Гейлен просил ее о встрече, чтобы обсудить этот вопрос, уже несколько дней — нет, даже недель.

Гейлену же она сообщила, что не сможет увидеться с ним сегодня, поскольку у нее встреча с генералом деВорсом по поводу передвижений пехоты. Гейлен, конечно, разозлится, но, как это всегда бывало, проглотит свой гнев, не решаясь переступить черту.

А деВорс получил сообщение, что она хотела бы с ним встретиться, но у нее совещание с Ферриком Обдуром по вопросам пропаганды…

Таким образом замкнулся треугольник лжи — три точки, каждая из которых вела к следующей. Если только кому-то не взбредет в голову проверить ее местонахождение, каждому будет казаться, что ей пришлось перенести одну встречу ради другой. Мало кто решится ее побеспокоить, не рискуя навлечь на себя гнев гранд-адмирала — а все знали, что Слоун не склонна его сдерживать. Она сама была той чертой, которую никто не осмеливался пересечь.

Естественно, за исключением таинственного адмирала флота.

На следующем этапе пришлось прибегнуть к помощи Адеи. Слоун не могла просто прыгнуть в корабль и отправиться в неизвестном направлении — на ее звездном разрушителе правила бал отчетность. Даже одно-единственное судно создавало пробел в бюрократической структуре, а бюрократия — хоть многие бы с этим и поспорили — являлась тем фундаментом, на котором держалась вся Галактика. Бюрократия была спасением для всех, и нарушение ее законов расстроило бы всю систему сдержек и противовесов…

…если бы, конечно, Слоун не поручила Адее поменять обозначение и место назначения для одного маленького грузовичка. В итоге имперский челнок типа «Лямбда» с грузом наамитовых батарей и приемопередатчиков, направлявшийся к Квесталу, был перенаправлен на столичную планету Корусант. Пилот — юная девушка-новобранец Даша Боуэн. По крайней мере, по документам. На самом же деле это безупречная фальшивая личность, тоже сочиненная Адеей.

— Имперский челнок CS-831, - сообщает по коммуникатору Слоун. — Говорит пилот Даша Боуэн. Передаю код доступа и идентификационные данные.

Впереди ярко сияет Корусант. Из-за светящихся линий и геометрических узоров гигантского города, которыми изрезана планета, кажется, будто еще мгновение — и она развалится на части. Вспыхнет, раздуется и взорвется.

«Возможно, это не так уж далеко от истины», — думает Рей. Столичная планета Империи действительно разваливается — не столь драматично, как если бы раскололась ее поверхность, но из-за «тектонических сдвигов», возникших среди ее населения. Жители некоторых секторов восстали против Империи, другие же сражаются против своих соседей-мятежников — настоящая гражданская война, пламя которой подпитывают окопавшиеся на планете бойцы Сопротивления Новой Республики. Они сеют недоверие, результатом которого становится абсолютный хаос.

Маленький грузовой корабль Рей оказывается посреди целой армады, образующей оборонительный рубеж вокруг планеты. Эти корабли принадлежат не флоту, а Имперской службе безопасности. Адмирал Ракс вполне четко высказался по этому поводу, заявив, что не намерен тратить ресурсы на оборону столицы. Раз планетой управляет ИСБ, то флот не будет принимать участие в ее защите. Еще одно свидетельство того, что Империя трещит по швам и отколовшиеся куски уплывают в разные стороны.

«Это символ нашей лени и апатии, — говорил ей адмирал. — Они подобны заплесневелой мякоти нашего перезрелого плода, которую мне хотелось бы срезать, чтобы сохранить ту сладость, что еще осталась. И естественно, семена внутри».

Рей возразила, что куда лучшим символом стало бы спасение Корусанта.

«Гораздо важнее показать, на какие потери мы готовы пойти ради сохранения силы нашей Империи, — ответил он, процитировав затем слова графа Видиана: „Пора забыть о старых методах“. Специально ли он их упомянул? Откуда он мог знать, что говорил ей Видиан? — Мы должны отвергнуть очевидные варианты, адмирал Слоун. Если мы хотим выжить, мы должны проложить собственный межзвездный маршрут».

На этом их спор был окончен.

И теперь она парит над планетой, о которой они сознательно забыли, планетой, отданной на откуп ИСБ под руководством бывшего администратора Палпатина, великого визиря Маса Амедды.

От нечего делать Рей размышляет о том, какие усилия пришлось бы приложить, чтобы вновь захватить планету. Новая Республика может относительно легко смести оборону ИСБ. На это потребуется время, но она ежедневно получает донесения о нарастающей военной мощи Республики. И все же Империя довольно глубоко там окопалась, так что вряд ли врагу удастся обойтись без наземной операции…

Наконец в динамике слышится треск, а за ним ответ:

— Код подтвержден. Посадка разрешена, CS-831.

«Ну еще бы», — думает Слоун. Адея свое дело знает. «Даша Боуэн» приступает к снижению.

Слоун оставляет грузовой корабль на посадочной платформе, к которой уже спешат дроиды, чтобы выгрузить из трюма вполне реальные запчасти. Пока они заняты, Рей опускает забрало шлема, которое скрывает ее лицо, и нажимает кнопку, выводящую на пластоглас изображение — в данном случае карту Корусанта.

Ее цель — пульсирующая красная точка, старое здание Имперской регистрационной палаты, более известное как Бездна.

Это архив документов, записей и данных, который многие считают бесполезным хранилищем результатов имперской бюрократии. Когда в звездолетах, транспортных средствах и навигационных компьютерах, по всем кабинетам, академиям и складам накапливаются данные, их приходится время от времени выгружать в виде резервных копий. Все они поступают на хранение сюда. Зачастую их доставляют дроиды. Мало кто посещает это место, поскольку прочесать подобный массив информации — все равно что отыскать одну конкретную песчинку на продуваемом всеми ветрами пляже. Хуже того, подчас хранящаяся здесь информация попросту бесполезна. Огромный склад данных заполнен расчетами маршрутов, инвентарными описями, личными делами.

Именно последнее ей и нужно — личное дело.

Если где и есть сведения о Галлиусе Раксе, то только там. Конечно, если удастся эти сведения найти.

Хорошо, что Слоун чувствует себя в этом месте как рыба в воде. Для всех это Бездна, для нее — самое настоящее святилище.

Бездна стоит на окраине района Истины — хорошо укрепленной имперской части Корусанта, где располагаются дворец правосудия, Институт сохранения имперской истории, а также академия ИСБ и ее главное управление. Здешние оживленные улицы обычно чисты и ухоженны. Но сейчас народу не так уж много. Рей проходит мимо двоих штурмовиков, сидящих у стальной баррикады. Шлемы их сняты и зажаты между ног, лица уставших солдат покрыты потом, взгляд устремлен в пустоту. Улица впереди исчерчена обугленными полосами — пластокрит расколот и потрескался, словно от взрыва термодетонатора.

Вокруг непривычно тихо. Обычно над головой слышался непрестанный шум спидеров и гравициклов, проносившихся туда-сюда, словно обслуживающие свою колонию мирмиданты. Теперь же небо мертво — ни единого спидера, ни дроидов, ни птиц, ничего. Естественно, ведь воздушное пространство закрыто. Рей слышала сообщения о гражданах, которые нагружали спидеры взрывчаткой, а затем направляли их на имперские здания.

Внезапно, словно в такт ее мыслям, земля содрогается от далекого взрыва. Вибрация под ногами отдается даже в зубах. Рей ничего не видит, но вскоре к небу, подобно ползущей змее, поднимается столб красного дыма.

Ревут сирены. Над головой проносятся два спидера ИСБ.

«Кошмар», — думает Рей. Но некогда задумываться — времени мало и нужно поспешить.

И вот она, Бездна. С поверхности здание выглядит как одноэтажный укрепленный бункер с единственной дверью и закрытым ставнями окном.

Когда Слоун оказывается рядом, ставни с грохотом раздвигаются, и за ними оказывается верхняя половина дроида-администратора, вытянувшего вперед похожую на капсулу голову. Из его вокабулятора доносится механический голос:

— НЕ ДВИГАЙТЕСЬ. СКАНИРОВАНИЕ СЕТЧАТКИ.

Это неизбежно — сколь бы искусно ни была создана личность Даши Боуэн, умений Адеи при всем желании не хватит, чтобы изготовить абсолютно новую пару глаз. А раз подделка исключена, Слоун ничего не остается, кроме как поднять забрало.

Из глаза дроида вырывается мерцающий красный луч.

Рей моргает и вздрагивает, когда луч скользит по ее лицу.

— ГРАНД-АДМИРАЛ РЕЙ СЛОУН, — произносит дроид. — РАД ВАС ВИДЕТЬ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ИМПЕРСКУЮ РЕГИСТРАЦИОННУЮ ПАЛАТУ. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ. ИНАЧЕ ВАС ЖДЕТ ДОВОЛЬНО ЗАТЯЖНОЕ ПАДЕНИЕ.

Дроид прав — пятьдесят этажей Бездны уходят не в небо, а вглубь Корусанта. Она напоминает вбитый в кору планеты пневмоболт. Круглые этажи спиралью уходят вниз, и у Слоун возникает ощущение, будто она оказалась в огромной водосточной трубе, на самом дне которой поджидает хищная пасть сарлакка, готового сожрать неосторожных охотников за информацией.

Но сегодня ее никто не сожрет.

Адмирал понимает, что если стоять на месте, то можно сойти с ума. Бездействие стало для Рей проклятием, с которым она сражается на протяжении всей своей жизни и карьеры. Она обустраивает себе рабочее место в небольшой нише. Идут часы. Административные дроиды-помощники, движущиеся вдоль полок с материальными и цифровыми копиями, приносят ей старые инфокартриджи. Она приказала им предоставить полную информацию обо всех кораблях Имперского флота, находившихся в строю во время уничтожения второй «Звезды Смерти», и сейчас просматривает последний восьмой картридж.

Слоун начинает с дредноутов — звездных суперразрушителей.

На момент гибели второй «Звезды Смерти» над Эндором в составе флота их было тринадцать. Один из них — «Разоритель», тот самый ЗСР, с которого Слоун управляет Империей и которым, строго говоря, теперь командует Гейлен. Другой, флагманский корабль Вейдера «Палач», погиб в тот же день, врезавшись в поверхность «Звезды Смерти» и забрав с собой сотни тысяч лучших имперцев.

При мысли об этом Слоун бросает в дрожь.

Остается еще одиннадцать.

Три оказались в руках Новой Республики. Два корабля вместе с экипажем добровольно сдали адмиралы, а третий захватили республиканские войска, когда тот проходил ремонт над Куатом.

Еще пять были уничтожены в боях с Новой Республикой — их экипажи были недоукомплектованы, им не хватало защиты, и потому пришлось отступать. Да, на дредноутах стоят мощные батареи способных истребить целый флот орудий, но сами корабли медлительны и неповоротливы, они висят в небе, словно кирпичи, и без надлежащей защиты вражеские войска вполне в состоянии наносить по ним удары вплоть до полного уничтожения.

«Аннигилятор», бывший корабль Тагге, захватили пираты. В чьих он теперь руках? Сведений нет.

Еще один, «Арбитр», спасаясь от преследующих его кораблей Новой Республики, совершил ошибку в расчетах и испарился, засосанный в гравитационное поле.

Остается лишь флагман самого Палпатина — «Затмение».

Судя по имеющейся информации, он тоже был уничтожен флотилией Новой Республики — смертельный выстрел нанес личный фрегат Акбара, «Дом-1».

Но есть одна деталь, из-за которой Слоун здесь и оказалась: корабли постоянно сбрасывали в Бездну информацию. Так здесь сформировалось некое подобие черных ящиков, позволяющих определить, что происходило перед тем, как корабль был уничтожен, захвачен в плен или капитулировал. И все эти данные полностью подтверждают судьбы каждого из ЗСР — за исключением одного.

Данные «Затмения» обрываются за сутки до предположительной гибели флагмана. В них нет никаких сведений о нападении войск Новой Республики. Корабль попросту… пропадает со звездной карты, исчезнув навсегда.

Возможно, дредноут перестал передавать информацию из-за сбоя записывающего устройства, хотя в этом случае должны были сработать резервные системы, сообщившие о данном факте командованию. Бюрократия и многократное дублирование в очередной раз могли бы спасти положение.

И тем не менее этого не случилось.

Кто знает, вдруг «Затмение» все еще где-то там? И «Разоритель» — не последний звездный суперразрушитель во флоте?

С обычными звездными разрушителями дела обстоят похоже, только в куда больших масштабах. Семьдесят пять процентов звездных разрушителей, находившихся в строю до битвы при Эндоре, постигла та же судьба — они были уничтожены, захвачены или странным, но подтвержденным образом пропали без вести. Однако сведения о роковом конце оставшейся четверти кораблей противоречат записям их черных ящиков.

Неужели у Империи больше кораблей, чем известно Слоун? Целые тайные флотилии? Действуют ли они независимо? Захватили ли их в плен или просто бросили? А может, с ними случилось что-то еще?

Знает ли об этом Ракс? Или он тоже пребывает в неведении?

Кстати, насчет Галлиуса Ракса…

Попытки найти хоть что-то о бывшем адмирале флота подобны поискам драгоценного камня в ящике битого стекла, но, собственно, именно за этим она сюда и явилась. Вызвав дроида, она поручает ему задание.

— ПОСМОТРЮ, КАКИЕ ДАННЫЕ УДАСТСЯ ОТКОПАТЬ, — коротко кивнув, говорит дроид, и сервомоторы с гудением уносят его прочь.

«Откопать», — думает Рей. Лучше и не скажешь — особенно когда это говорит дроид.

Клик, клик, клик — сменяют друг друга страницы на устройстве чтения картриджей. Рей прокручивает бесконечный поток информации. Здесь, как и в архивах флота, практически нет никаких сведений о Раксе. Такое ощущение, будто она гоняется за тенью.

В итоге она начинает изучать досье тех, кто был с ним связан, — Юларена, Рансита, Скрида и самого Палпатина — личные данные, генеалогию, описи, все что под руку подворачивается. И так час за часом. У нее устали глаза, она чувствует себя одинокой и разбитой, а ее мрачные мысли сопровождаются лишь щелчками и скрежетом движущихся вокруг дроидов.

Рей встает. Поиск закончен.

Похоже, Ракса не существует.

Пытаться понять, кто он такой или кем он был, — все равно что пытаться схватить туман, который рассеивается в руке, одновременно скрывая все вокруг.

Пора уходить. Собрав свои записки, она сует их в сумку и вешает ее на плечо.

Внезапно почувствовав за спиной какое-то движение, она разворачивается, выхватывая бластер.

Это всего лишь дроид. Ну конечно — кто же еще? «Я слишком устала и зла», — думает она.

— ФОТОКРИСТАЛЛ, — гудит дроид, вытягивая телескопическую руку, в которой зажат маленький серый кристалл.

Они безвозвратно устарели, и Империя их больше не использует, но несколько десятилетий назад одноразовые фотокристаллы все еще были в ходу. Сейчас для архивирования визуальной и текстовой информации в Империи используются картриджи и инфокарты.

Рей уже собирается отдать кристалл обратно — что может значить одно-единственное изображение?

И все же… Все равно ведь устройство чтения под рукой. Сняв с плеча сумку и даже не садясь, она вставляет кристалл в гладкое углубление на столе и нажимает кнопку.

Перед ней возникает трехмерная картинка.

Похоже, это какой-то имперский ангар. На заднем плане стоит челнок типа «Лямбда». Сбоку голограммы — штурмовики в белой броне и пара императорских гвардейцев в алом.

Посередине — Вульф Юларен, Додд Рансит, Терринальд Скрид и еще трое: великий визирь Мас Амедда, император Палпатин и…

Какой-то мальчишка.

Или, скорее, подросток.

Парень похож на неотесанного деревенщину, на которого напялили плохо подогнанную имперскую форму. У него темные волосы, бледная кожа. Но в его взгляде чувствуется знакомое высокомерие — глаза его подобны черным дырам, поглощающим свет.

И еще одна деталь: ладонь мальчика выставлена вперед и на ней виднеется некая отметина. Татуировка?

Или клеймо?

Сама по себе эта голограмма никак не проясняет, кто такой Ракс. И все же она вселяет в Рей странную надежду — в процессе «раскопок» ей удалось найти довольно-таки любопытный артефакт. Если это действительно он, если это в самом деле Галлиус Ракс, то она вполне может разгадать тайну его личности. Теперь он зверь, которого она в состоянии убить.

Не в буквальном смысле, естественно. По крайней мере, она на это надеется.

Но что дальше? Конец нити в ее руках, но как ее разматывать? Четверо из запечатленных на голограмме мертвы — Палпатина больше нет, Юларен погиб на «Звезде Смерти», Рансит не пережил атаку повстанцев (хотя до Рей доходили слухи, будто Вейдер казнил его за измену), а Скрида убили пираты Кольца Иктари.

Остался только один.

«Пора нанести визит Масу Амедде», — решает Слоун.

Интерлюдия Коронет, Кореллия

Эрно наблюдает за мальчишкой. Дурачок даже не догадывается, что за ним следят. Он взбирается по стене, словно паук под покровом ночи, затем прикладывает к бледному кирпичу трафарет, достает световую кисть и, несколько раз ее встряхнув, рисует картинку на стене участка ССБ — Службы спокойствия и безопасности.

Культовое изображение очень, очень плохого человека.

Может, даже не человека, а машины.

«ВЕЙДЕР ЖИВ» — написано под хорошо знакомым образом чудовища в шлеме.

Спустившись, мальчишка поворачивается и широко улыбается, надеясь, что проказа сойдет ему с рук. Но ему не везет.

Эрно вступает в круг света от уличного фонаря и откашливается. Парень в темном капюшоне и плаще поднимает взгляд. Очередной юный идиот из Служителей.

— Отличная картина. Не отличишь от оригинала, — присвистнув, замечает Эрно.

Мальчишка молчит. Ноги его босы, он молод, глуп, напуган. Вздохнув, Эрно поднимает бластер.

— Давай, тараканокрыс, поворачивайся. Наденем на тебя наручники.

Недовольно надув губы, вандал поворачивается, и Эрно защелкивает на нем оковы, после чего ведет к дверям участка.

— Привет, детектив, — говорит сидящая за стойкой новенькая, симпатичная панторанка по имени Кайза.

Он подмигивает и кивает ей, хотя вряд ли девушку может заинтересовать неотесанный мужлан вроде него. Эрно тащит мальчишку через весь участок, мимо столов, голоэкранов и офицеров, в одно из помещений в задней части здания. Он слегка толкает пленника, и тот с размаху приземляется на стул.

Хулиган что-то шипит на непонятном языке, но Эрно на это плевать.

— Угу, угу, конечно, малыш. Как скажешь.

Эрно садится напротив и, бросив в рот квадратик резинокорня, сосредоточенно жует. На вкус жвачка напоминает подошву, но хоть чем-то можно занять рот, к тому же лучше уж это, чем стимпалочки, которые он в свое время курил.

Он быстро окидывает мальчишку оценивающим взглядом. Сопляк человеческой расы, на вид лет четырнадцать-пятнадцать. Бледный, как и остальные из его шайки, притворяющиеся, будто ведут ночной образ жизни. Черный капюшон, черный плащ, но маски нет. Многие чокнутые Служители сооружают себе маски — из пластоида, металла, дерева, защитных очков, вентиляторов, чего угодно — и, нацепив их, выступают с речами перед местными. Короче, напяливают на себя всякий мусор. В основном добытый вандализмом.

— Вейдер жив, — заявляет Эрно, продолжая жевать. — Говоришь, Вейдер жив? Последнее, что я о нем слышал, — он взорвался вместе со «Звездой Смерти». Бум — и нету. Будь он жив, вряд ли бы сейчас Империя разваливалась на части, как считаешь?

— Смерть — еще не конец.

— Насколько мне известно, малыш, это самая что ни на есть последняя остановка.

Мальчишка улыбается, сверкнув чересчур белыми зубами. Он облизывает губы, и на мгновение у Эрно холодеет внутри. Инстинкт подсказывает ему — что-то тут не так, но он не знает, что именно.

«Да нет, мальчишка просто над тобой издевается. Уже поздно. Ты засиделся на службе. Оформи бумаги на этого идиота и отправляйся домой».

— Как тебя звать?

— Забвение.

— Красивое имя, — иронически усмехается Эрно. — Или это фамилия? — Парень молчит, лишь грудь его вздымается и опускается, словно у загнанного в угол зверька. — Слушай, малыш, я арестовал тебя за вандализм. Можешь провести пару ночей в этой дыре. Но я сегодня добрый, даже щедрый. Выдай парочку своих дружков, Служителей, — ты ведь из Служителей Бездны? — и я отпущу тебя, лишь строго погрозив пальцем. И ничего больше. Гм?

Парень продолжает молчать.

— Да на чьей вообще стороне ваша банда? — вздохнув, спрашивает Эрно. — Вы за Империю?

— Не за Империю. За нечто большее.

— За Вейдера?

Служитель улыбается.

— Не за Палпатина?

Мальчишка снова молчит, лишь улыбка его становится шире.

«Глупость какая», — мелькает в голове у Эрно. Кому взбредет в голову поклоняться старой развалине? Вейдер хотя бы выглядел круто — впечатляющий, опасный, полный неприятных сюрпризов.

— У тебя что, нет маски? — спрашивает Эрно.

— Нет.

— Почему? Не хочешь быть похожим на Вейдера? Ты же знаешь, что он был плохим парнем?

— А вы — хороший? — спрашивает мальчишка.

«Это вряд ли», — думает Эрно. Жена бросила его ради пары художников из района Тиннской деревни. Соседи считают его растяпой. Даже рыбка в аквариуме с явным сомнением смотрит на него каждое утро, когда он уходит на работу.

— Я спрашивал про маску.

Мальчишка ерзает на стуле.

— Маску нужно заслужить.

— Хо-хо. Так ты еще ее не заслужил?

Вандал смотрит в потолок, затем окидывает взглядом голые стены.

— Это очень старое здание.

— Угу, и что?

— Я знаю, что внизу.

Внизу?.. Участок ССБ делит подвал с находящимся по соседству музеем. Детективы хранят там вещественные доказательства, а сотрудники музея используют то же хранилище для пыльных заплесневелых артефактов и прочей ерунды.

Эрно уже собирается задать несколько уточняющих вопросов — какое, собственно, дело этому сопляку, что там? Может, это зацепка? Может, в музее работают его родители? Или…

Но тут с фуражкой в руке входит офицер службы безопасности Споб Райдел.

— Эрно, ты должен это увидеть.

«Гррр… я занят, Райдел», — думает он. Но ладно, если кто-то из безопасников хочет что-то ему показать, пусть. Он берет запястья мальчишки, кладет их на стол и нажимает кнопку с его нижней стороны. Стол превращается в магнит, и наручники с громким звоном прилипают к крышке.

Встав, Эрно идет обратно через участок. Голоэкраны один за другим переключаются на ИКК — Информационный канал Коронета.

Эрно хватает секунды, чтобы оценить увиденное. Репортажи из разных районов города показывают одно и то же. В центре, на площади Диадемы, толпа в плащах с капюшонами громит витрины и прыгает на спидеры, сшибая их на землю; на первой линии магнитной подземки толпа врывается в поезд, остановившийся на станции «Улица Джуни»; фигуры в развевающихся в ночи темных накидках набрасываются на входящих и выходящих из казино.

В руках у них выкрашенные в красный цвет палки.

На лицах — маски.

Это явно согласованная атака. Мятеж, а может, и что похуже.

Офицеры уже выбегают за дверь или спешат к парковке спидеров на крыше.

— Криффовы Служители, — выплевывает Райдел. — Там у тебя вроде сидит один? Тащи сюда его задницу, попинаем ее как следует.

«Угу», — думает Эрно. Вернувшись в заднюю комнату, он распахивает дверь, и…

Мальчишка исчез.

В то же мгновение свет пару раз мигает и гаснет.

Эрно оказывается в кромешной тьме. К счастью, несколько секунд спустя вдоль пола и потолка вспыхивает аварийное освещение, заливая помещение красноватым сиянием. Выругавшись про себя, он возвращается в главный зал, где уже почти никого не осталось — только он сам, Райдел, пара детективов Шрин и Мерси и…

Так, стоп… Тут же была Кайза. Куда, мать ее, она подевалась?

Он хочет что-то сказать Райделу, но внезапно воздух прорезает выстрел из бластера, угодив офицеру прямо в лоб. Райдел опрокидывается навзничь. Еще два выстрела, и падают Шрин с Мерси — Шрин опрокидывается спиной на стол, а Мерси просто оседает возле кулера.

Эрно пытается нашарить за спиной собственный бластер…

Но не успевает.

Перед ним стоит Кайза. Бластер в ее руке смотрит прямо на него. Парня в черном нигде не видно.

— Кайза, я не… не понимаю, что тут происходит, пупсик.

— Я тебе не пупсик. — Голос ее дрожит.

— Что… что все это значит?

Она медленно приближается к нему в красноватой полутьме, лавируя среди столов.

— Революция. Месть тьмы. Забвение.

— Святые звезды, — бормочет Эрно. — Так ты… ты одна из них?

Внезапно он понимает, что она совершенно не подготовлена и ей страшно — это заметно по ее голосу. Он тянется к бластеру — пускай он стар, но она не полицейский. Нащупав оружие, он поднимает руку…

Рядом возникает яркая вспышка, и пространство рассекает красный луч…

Запястье пронзает жгучая боль.

Ладонь, держащая бластер, ударяется о стол, продолжая сжимать оружие, затем падает с него и откатывается в сторону. До ужаса абсурдная картина.

Рядом — тот самый парень в плаще.

Он держит световой меч с красным клинком.

— Я же говорил — я знаю, что в подвале, — возбужденно говорит Служитель Бездны.

— Это тот клинок, который мы искали? — спрашивает Кайза.

Парень воодушевленно кивает.

А затем — бам!

Кайза с размаху бьет Эрно в висок, и он безвольным мешком валится на пол.

— Вейдер жив, — наклонившись, шепчет она ему в ухо. — И ты тоже. Расскажи всем, что настало время Служителей… пупсик.

Глава седьмая

Бар в нескольких километрах от Ханны представляет собой небольшой приморский домик на мысе Джунари. Ничего примечательного — круглая стойка из темного дерева под продуваемым всеми ветрами навесом. По гальке и песку бродят булаптицы, в поисках поживы переворачивающие камни остроконечными клювами. На берег, тихо шелестя, накатывают волны, напоминая скорее шепчущие воды спокойного озера. Чувствуется ночная прохлада — только что прошел дождь, оставив после себя легкий ветерок.

Синджир сидит, уставившись в белую кружку с черной жидкостью. От нее поднимается пар, обдавая теплом его подбородок.

Сегодня он не один — в баре еще несколько посетителей. По одну сторону уставилась в шипучий напиток местная женщина-рыбачка с волевым подбородком, по другую — без особого интереса смотрит в голоэкран молодой парень в причудливой, развевающейся на ветру рубашке. Мимо проходит барменша — высокая женщина со светлыми волосами, заплетенными в замысловатую косу, уложенную вокруг шеи.

— Все хорошо? — спрашивает она.

Синджир коротко кивает и тут же замечает, как меняется направление ее взгляда, обращенного на кого-то за его спиной. Он инстинктивно напрягается…

Мгновение спустя справа его шею обхватывает чья-то рука, а слева, у плеча, появляется знакомая растрепанная голова. Жесткая борода колет ключицу.

— Ну, привет, — говорит Синджир, приподняв бровь.

Протянув свободную руку над правым плечом Синджира, мужчина хватает кружку и подносит ее к своему носу.

— Да это же каф, — нахмурившись, выдает гость.

— Что? — с притворным удивлением отвечает Синджир. — Каф? Я этого не заказывал. Да я тут все сожгу дотла в знак протеста. Будут знать.

Мужчина — Кондер Кайл — закатывает глаза.

— Слишком переигрываешь. Я просто удивился, что ты пьешь это, а не, скажем, ковакианский ром или, не знаю… «Шкуродер».

— Пытаюсь не заснуть, чтобы увидеться с тобой. Потому и пью каф. — Он подносит чашку к губам. — Кстати, к твоему сведению, Шкуродером меня звали в имперской академии.

— Даже не сомневаюсь. — Кондер наклоняется и целует Синджира в щеку.

В голове у того звучит тревожный звоночек, и он инстинктивно отстраняется, отодвинув табурет на несколько сантиметров.

— Что-то не так? — спрашивает Кондер. — Ты уже меня бросаешь?

— Ну и кто тут переигрывает?

— Так в чем тогда дело?

— Я же тебе говорил. Мне не нравится… это.

— Это?

— Это! Именно это. Когда оно… у всех на глазах.

Кондер бедром подпихивает табурет ближе к Синджиру и плюхается на него, облокотившись на стойку.

— Ты же в курсе, где мы? — с сомнением спрашивает он. — Ты здесь в полной безопасности, Рат-Велус. Нам обоим ничто не угрожает. Чандрила в этом отношении… довольно толерантна.

Кондер идеально сочетает в себе как миловидные, так и мужественные черты. Бочкообразная грудь и большие руки, выбритый догола череп и неровная колючая борода — и вместе с тем длинные ресницы, чувственные пухлые губы и гладкая, словно у высеченной из нимарийского корабастра статуи, загорелая кожа. Даже в его хриплом голосе звенят очаровательные музыкальные нотки.

Ко всему прочему он еще и один из лучших хакеров Новой Республики. Мало какая система способна устоять перед Кайлом, если он решит всерьез за нее взяться. Именно так они с Синджиром и познакомились — во время охоты за моффом Горгоном потребовалось влезть в голову дроида-дознавателя, но Теммин к подобной задаче оказался не готов, и тогда появился Кондер Кайл.

Кондер, которого Синджир только что публично упрекнул.

— Не в том дело, — говорит Синджир. — Не совсем. Империя… — Впрочем, разве он уже этого не объяснял? Кондер прекрасно знает, что Империи нет дела до каких бы то ни было сексуальных или романтических отношений, при условии, что их никто не видит. Какие бы грешки за тобой ни водились, правила приличия требуют, чтобы все происходило за закрытыми дверями, особенно если это противоречит семейным устоям Империи, которой в первую очередь нужны особи, способные размножаться. Хуже того, Синджир прекрасно знает, что любая привязанность — это проявление слабости.

Отношения подобны петле на шее, готовой затянуться в любой момент. Во время службы первое, что он выяснял о тех, под кого копал, — с кем они спят. Личные отношения всегда представляют собой болевую точку, и затронуть их — все равно что ткнуть большим пальцем в чье-то горло или врезать кулаком по почкам. Если знаешь, кто кого любит, значит они под твоим полным контролем и их можно использовать по своему усмотрению. — Привязанности выдают нас, а я не хочу выставлять наши отношения напоказ. И вообще — на нас все пялятся.

Женщина-рыбачка все так же сидит, уставившись в стакан. Парень в причудливой рубашке не сводит взгляда с инфопланшета. Барменша стоит в стороне, протирая бокалы.

— Угу, — кивает Кондер. — Прямо пожирают глазами.

— Ну так что ты узнал? — Синджир громко прихлебывает каф.

За их спинами кто-то шагает по гальке, и в бар, распугивая птиц, входят еще двое. Синджир уже видел их раньше — оба пилоты Новой Республики. Первый — длинноносый чандриланец с едва заметным шрамом на одной из бровей, вторая — женщина с рябыми щеками и извечным хмурым взглядом на некрасивом лице.

Шрам подходит к стойке рядом с Синджиром, стучит по ней костяшками пальцев и кричит барменше:

— Груйт-бальзам. И побыстрее.

— Два, — добавляет Хмурая, хлопая по стойке ладонью.

Пока барменша несет напитки, Шрам озирается вокруг, и его полный ярости взгляд останавливается на Синджире.

— Мне не нравятся такие, как ты, — заявляет он.

— Спасибо, сэр, — аплодирует Синджир. — Большое спасибо, что подтвердили мою мысль. Видишь, Кондер? Эти пилоты не одобряют наш образ жизни.

Хмурая смотрит поверх плеча Шрама и, прищурившись, выставляет вперед подбородок.

— Нам не нравится, что тут ошиваются имперцы.

Печально, ничего не скажешь.

— Так вот в чем проблема? — уточняет Синджир.

— Он не имперец, — вставая, говорит Кондер. — Он на нашей стороне.

— Ну, — поправляет его Рат-Велус, — я бы не был столь категоричен…

— Криффов имп, вот кто он такой. — Шрам, оскалившись, наклоняется к Синджиру. Судя по перегару, парень уже подзарядился не хуже, чем лазерная батарея. — Только и ждет, как бы напасть из-за угла и перерезать нам глотку. Нам такие не нравятся. Как и те, кто с ними шашни водит.

— Понятно, — кивает Синджир, делая вид, будто прихлебывает из кружки с кафом, которую на самом деле намерен разбить о башку этого тупицы. — Когда-то Империя и впрямь держала в узде все планеты и станции — от теплого уютного центра Ядра до самых холодных окраин Внешнего Кольца. Вот только теперь она разваливается на части, и нам, плохим парням, ничего не остается, кроме как явиться к вашему порогу, смиренно прося о прощении. Вероятно, мы вовсе его не заслуживаем, но тем не менее мы здесь. Для вас это, конечно, проблема, ибо возникает вопрос: сможете ли вы подтвердить, что вы настоящие рыцари Галактики? Кто вы: хорошие ребята, умеющие прощать, или такое же дерьмо, как и…

Вам! Голова Синджира дергается назад от удара — сильного, но неизящного и неточного, словно несущийся во весь опор нерф. Перед глазами у него плывет, но вкуса крови во рту не появляется. На всякий случай он облизывает губы — нет, ничего.

Синджир крепче сжимает в руке кружку. Каф еще горячий, и от него на скальпе Шрама наверняка останется красивый ожог.

Но внезапно на его руку ложится ладонь Кондера.

— Можем просто уйти, — говорит ему на ухо хакер. В его уверенном голосе нет ни капли страха.

Пилот встает, сжав кулаки. Он готов к бою, и Синджир чувствует, как неудержимо вскипает и его кровь. Но он лишь невозмутимо кивает:

— Приятного вечера, господа.

Шрам и Хмурая ошеломленно смотрят вслед Синджиру и Кондеру, которые уходят прочь, взявшись за руки. Дымящаяся кружка с кафом остается на стойке.

Утро. Тот же пляж, то же море, тот же бар.

Синджир снова вернулся сюда, оставив Кондера в теплой постели. «Самое подходящее завершение ночи», — подумал он тогда, прежде чем окончательно напиться и тут же вырубиться.

Лучи восходящего солнца ласкают закрытые глаза Синджира.

Причмокнув губами, он отклеивается от барной стойки со странным звуком, будто от засохшей раны отдирают бинт.

Во рту чувствуется вкус…

Чего? А, ну да, цираки. Напиток из перебродивших ягод салака и острых специй. И кислый, и сладкий одновременно, отвратительный и вместе с тем потрясающий.

Синджир моргает, пытаясь окончательно проснуться. Голова все еще кружится, но это не так уж и плохо, поскольку означает, что похмелье пока что не вцепилось в него всеми когтями. Так что — немножко «Гарральского волоса» для поднятия сил, и…

«Да куда же подевалась эта проклятая барменша?» — раздраженно думает он.

И тут Синджир замечает, что рядом кто-то есть.

— Привет, — бросает он.

— Смотрю, ты основательно набрался, — замечает Джес Эмари, которая сидит на соседнем табурете, ковыряя в зубах узким ножом.

— А? Ну да. Цираки.

Джес морщится.

— Не спеши судить, пока не попробовала, — бормочет он.

— Пробовала. На вкус будто слизнячья желчь.

— Ты не пьешь. Ты не ценитель. — Он зевает и потягивается. — Впрочем, потому мы с тобой и подружились. Ты серьезная и деловая охотница за головами, я — занудный, но симпатичный агент-провокатор. Собственно, теперь, когда Империя уже не держит Голосеть мертвой хваткой, про нас можно даже снять сериал.

— Ты на меня злишься, — говорит она.

— Что? Вовсе нет, — лжет он в ответ.

— Значит, на Джома? Ты из-за него бесишься?

— Ну что, опять двадцать пять? Прямо сейчас? — Синджир, однако, тут же понимает по стальному взгляду Джес, что девушка-забрак говорит вполне серьезно. — Ладно. Нет, Джом тут ни при чем. Мне все равно, чем вы там занимаетесь, когда на вас нет штанов. Дело в… — Ему явно не хочется заканчивать мысль, и он что-то бессвязно бормочет, прежде чем речь его снова становится членораздельной. — Все дело в твоем плане. В том, как ты себя повела в крепости Слассена Кенкера. Ты решила действовать на свое усмотрение и рассказала об этом мальчишке, но ничего не сказала мне.

— Да, наверное, стоило. Признаю.

— Не люблю, когда меня кто-то водит за нос, а тем более ты. Меня это серьезно злит. И дело не только в этом. Я… ничего не знал. Я понятия не имел, что ты обвела всех нас вокруг пальца. Обычно я замечаю подобное задолго до того, как оно вывалится из гиперпространства. Но каким-то образом тебе удалось это от меня скрыть. И парню тоже. Либо я теряю прежнюю хватку, либо…

— Либо ты нам доверяешь.

— Да.

— И это тебя беспокоит?

— Да. — На этот раз морщится уже он. — Можно вопрос?

— Спрашивай.

— Зачем тебе это?

— Что?

— Вот это все. Команда, Новая Республика…

Джес пожимает плечами, давя кончиком ножа о подушечку большого пальца.

— Не знаю. Кредиты, долги…

— Не верю.

— Не хочешь — не верь. А тебе зачем все это?

— Мне скучно.

— Теперь уже я тебе не верю, — говорит она.

— Возможно, у нас обоих есть долги, по которым одними кредитами не расплатишься.

— Возможно, — снова пожимает плечами Джес.

Синджир в замешательстве сопит, ерзая на табурете. Разговор, похоже, принял серьезный оборот и зашел слишком далеко.

— Ладно, не важно. Как ты меня нашла?

— Кондер подсказал.

— А его-то ты как нашла? Я даже не догадывался, что ты его знаешь.

— Я все знаю, — усмехается она. — Такая уж у меня работа. — Покрутив нож, она сует его обратно в ножны на боку. — Кстати, нам тоже подкинули работенку. Я только что говорила с Норрой.

— Я думал, у нас есть пара дней отпуска.

— Это ты называешь отпуском? — Джес показывает на парочку в другом конце бара. Один из них — Шрам, безвольно растянувшийся поперек стойки, словно дохлая рыба. Вокруг его головы — осколки кружки и остывшая лужа находившейся в ней жидкости. Другая — Хмурая, которая лежит навзничь на песке, прижимая к окровавленному носу полотенце. Слышно, как она стонет.

— По крайней мере, оба еще дышат, — замечает Джес.

— Я не убийца.

— И чего они натворили?

— Слишком грубо себя вели, — со вздохом отвечает Синджир.

— Ладно, пошли. Пора приниматься за дело.

Глава восьмая

Слоун поднимается из Бездны, потирая шею и разминая плечи. Как долго она там пробыла? Впрочем, точный ответ не так уж важен, поскольку настоящий ответ — слишком долго. Столь долго, что ее отсутствие на борту «Разорителя» наверняка не осталось незамеченным.

Внезапно она понимает, что вокруг темно.

На любой другой планете подобное выглядело бы вполне естественным, поскольку уже поздняя ночь или, в крайнем случае, очень раннее утро. Но особенность Корусанта состоит в том, что это мир, который никогда не спит. Стоит наступить темноте, и все тут же освещается огнями. Но здесь, в районе Истины, царит кромешная тьма.

Тьма и тишина.

У Рей встают дыбом волосы на затылке. Что-то явно не так.

Нужно двигаться — но куда? План ее заключался в том, чтобы сесть на один из отходящих гравипоездов подземки — по черной линии она доехала бы прямо в Федеральный район. Но если здесь нет энергии, то и под землей тоже? Искать такси — не вариант…

Среди зданий в дальнем конце квартала, пригнувшись, бежит какая-то троица, но вскоре скрывается из вида. Это не солдаты — знакомого лязга сапог и брони не слышно.

«На нас напали», — думает она. Мятежники. Здесь и сейчас.

Единственный выход — добраться до корабля.

Она давно не принимала непосредственного участия в боевых действиях, но инстинкты ее нисколько не притупились. Чувства внезапно обостряются, разум холоден и расчетлив, в голове крутятся знакомые мысли: «Держаться подальше от открытых улиц, двигаться между зданиями, не высовываться, бластер наготове». Значит, вот как теперь живется в столице?

Слоун быстро пересекает улицу, затем проскальзывает по переулку между складом снаряжения и управлением реорганизации и закрытия военных баз. Спрятавшись за уплотнителем мусора, она проверяет бластер, затем бежит дальше — мимо медицинского пункта, вдоль ремонтного блока, в густой тени комплекса связи…

Бум! Небо далеко впереди на мгновение озаряет пульсирующая вспышка, в раскаленном центре которой сверкают молнии. Воют сирены. По соседней улице к месту взрыва с ревом проносится транспортник ИСБ. «Надеюсь, это не моя посадочная платформа», — ловит себя на мысли Слоун. Она делает шаг вперед, пытаясь сморгнуть пляшущие перед глазами белые полосы, и тут за ее спиной раздается какой-то звук. Рей разворачивается…

Удар в висок валит ее на землю. На руку наступает чей-то сапог, и ее пальцы выпускают бластер. Другой сапог отбрасывает оружие в сторону.

«Вот и прекрасно», — думает некая абсурдная, пораженческая часть ее разума. Пусть ее забирают солдаты Новой Республики, и на этом все закончится. Она станет лакомой добычей для какого-нибудь дикого пилота или возомнившего себя спецназовцем деревенщины — гарантированная медаль.

Но внутри у нее разгорается огонь, сердце вспыхивает ярче сверхновой.

«Это моя Империя», — думает она. Она не отдаст ее этим скотам. И уж точно не позволит кому-то вроде Ракса разрушить все то, ради чего она приложила столько сил. Нет. Только не сегодня. Во что бы то ни стало.

Перекатившись в сторону придавленной руки и не чувствуя никакой боли, она вытягивает свободную руку, пытаясь схватить того, кто ее держит. Пальцы нащупывают ремень, и она резко дергает за него, повалив противника на землю. Это даже не солдат Новой Республики — она видит темную одежду и обмотанную вокруг руки сине-золотистую тряпку. Кто-то из местного сопротивления, почти мальчишка.

Он кричит, зовя на помощь. В сторону Слоун бегут другие, но она уже стоит, слегка пригнувшись. Тело ее помнит, как надо драться, — в академии флота она обучалась военно-космическому боксу — или, кратко, ВКБ — и весьма в том преуспела. Пояс завоевать так и не удалось, но она всегда занимала высокие места.

И теперь это очень пригодится.

Первый мятежник атакует без всякого изящества, словно лезущий с поцелуями пьяница. Шагнув в сторону, она бьет его кулаком прямо в глаз. Нападающий пошатывается и пятится, беспорядочно размахивая руками, а на его месте оказывается другой, в грубо сделанной броне и защитной маске. Слоун пинает его в ногу, и ее противник падает. Она падает вместе с ним, хватая за руку, а затем, развернувшись, резко дергает за запястье. Слышится неприятный хруст, и мятежник вскрикивает от боли — судя по голосу, это женщина. Сорвав с нее маску, Слоун швыряет ее в следующего противника…

Маска попадает террористу прямо в лицо, и тот, споткнувшись, падает. Но Слоун не хватает скорости, и она в явном меньшинстве. Кто-то сбивает ее с ног, и она с силой ударяется плечом о пластокрит. Тяжело дыша, она пытается подняться…

Что-то прижимается к ее виску.

Дуло бластера.

— Не двигаться, — произносит дрожащий, неуверенный голос и тут же кричит: — Мы поймали одного. Похоже, что имперская летчица.

Слоун вновь мысленно перебирает возможные варианты. Она может попытаться дать отпор. Но если ее схватят — чью роль ей играть? Гранд-адмирала Рей Слоун или безобидного пилота Даши Боуэн? Первая — ценная добыча, вторая — практически пустое место. Что лучше?

К ней подходит рослый мужчина, лицо которого наполовину скрыто под сине-золотистой тканью. Протянув широкую лапищу, он берет Рей за подбородок, и та, подняв взгляд, показывает пустые руки. Женщина с бластером не сводит с них взгляда — лицо ее покрыто копотью, глаза запали.

— Поднимай ее. Пойдет с нами. Гаррис решит, что с ней делать.

— Можем разобраться с ней прямо на месте, — говорит мужчина. Позади них собираются с полдесятка других — мужчин и женщин, молодых и старых.

— Разобраться?

— Угу. Раз и навсегда.

— Мы не такие.

— Может, стоит стать такими?

За их спиной слышится грубый голос:

— Мы не солдаты. Мы всего лишь возвращаем себе свой дом.

Нацеленный в нос Слоун бластер подрагивает.

Подходит кто-то еще, высокий и худой. Руки его вытянуты перед собой, в одной из них пара дубинок. Рей не может разглядеть ничего, кроме его силуэта.

— Что тут у нас? — спрашивает он, покручивая дубинками.

— Поймали рыбку, — отвечает рослый.

— Погоди, а ты кто… — вдруг раздается чей-то голос.

Новоприбывший действует молниеносно, подобно циклону. Пригнувшись, он разворачивается на месте, нанося удары дубинками сразу двоим мятежникам. Слышатся похожие на выстрелы из пулевиков звуки — дубинки не простые, а оглушающие. И подобным оружием пользовался некто, с кем не так давно Слоун довелось поработать.

Охотник за головами, Меркуриал Свифт.

Женщина отводит бластер от лица Слоун, сосредоточившись на новом противнике, — и в этом ее ошибка. Оказавшись у нее за спиной, Слоун крепко сдавливает шею мятежницы — все сильнее и сильнее, пока женщина не оседает на землю.

Свифт тем временем скачет, словно марионетка на веревочках, нанося дубинками удары под подбородок и по ребрам. Каждый раз раздается громкий треск, и очередной противник валится с ног.

В конце концов остаются только двое — Слоун и Свифт.

— Ты? — со злостью бросает Слоун. — Ты за мной следил?

— Кажется, сейчас не время это обсуждать. — Охотник за головами складывает дубинки и вешает их на пояс. — Нужно уходить, адмирал. Если, конечно, не горите желанием обзавестись еще парой новых друзей.

Такого желания у нее, естественно, нет.

— Можешь меня отсюда забрать? — спрашивает она.

— С радостью, — улыбается Свифт, облизывая зубы.

Спидер так низко скользит над крышами зданий района Истины, что Слоун боится, как бы Меркуриал не зацепил одну из них, превратив машину в огненное облако. Но он заверяет ее, что так их сложнее засечь и, что еще важнее, в них сложнее попасть.

До нее долетает запах озона и дыма. Где-то позади слышны выстрелы из бластеров. Корусант превратился в поле боя. Неужели район Истины перешел в руки местного сопротивления? Или это всего лишь очередная случайная вспышка насилия?

Вдали виднеется Императорский дворец — массивное здание с зубчатыми стенами, похожее на окутанную сизым светом гору. Ввысь уходят лучи прожекторов, прочерчивая белые полосы на висящих над головой тучах. В небе с воем проносятся два СИД-истребителя.

— Можете сообщить своим, что бойцы сопротивления используют старые грузовые туннели — те, что идут параллельно туннелям подземки. — Меркуриал смотрит на нее, ожидая ответа.

Но что она может ответить? Самая колкая реплика, засевшая у нее в голове, словно гвоздь, — что нет здесь никаких «своих». При мысли об этом у нее холодеет кровь, поскольку это означает, что единой Империи больше нет. Их теперь несколько — словно осколки разбитого зеркала. Все они отражают похожую картину, но каждый отдельно…

И видимо, склеить их вместе уже невозможно.

— Спасибо. — Вот и все, что произносит Слоун. Ничего не значащее слово. И охотник за головами тоже наверняка это почувствовал.

— Похоже, вас мало волнует, что я только что спас вашу шкуру.

— Волнует. И еще меня волнует, что ты за мной следил.

— Вы же сами меня позвали, — белозубо улыбается он.

— Когда я тебя зову, — с внезапной яростью бросает Рей, повернувшись к нему, — я рассчитываю, что ты прямо явишься ко мне, а не станешь красться, словно тука, влекомая запахом молока.

Они покидают район Истины и влетают в Федеральный, где все так же горят огни. Слоун подозревает, что никто не смеет сюда сунуться, опасаясь навлечь на свою голову всю Имперскую службу безопасности. Но, опять-таки, время подтачивает и обрушивает любые горы, превращая их сперва в холмы, а потом в пыль, которую уносят ветры перемен. Большинство гор разрушаются медленно, но порой тектонический сдвиг способен ускорить этот неизбежный процесс. И именно такой сдвиг переживает сейчас Галактика.

— У вас есть для меня работа? — спрашивает он. — Последняя вышла удачной. Наш друг вице-адмирал вдруг обнаружил, что не в силах вынести пагубной привычки. Дрянная все-таки штука — спайс.

— Мне нужно, чтобы ты кое-кого нашел.

— Я так и думал. — Кажется, будто он хочет добавить какое-то пустое или самодовольное замечание, но ему хватает ума перестать злить ту, кого считают главой Империи, и он лишь откашливается. — Кого и где?

— Брендола Хакса. Он в академии на Арканисе.

— Арканис? Разве его не захватила Новая Республика?

— Пока нет, но ждать осталось не так уж долго. Планета в осаде.

— И вам нужно успеть разделаться с ним раньше. Понял.

— Нет, не понял. Мне вовсе не нужно с ним «разделаться». Мне нужно, чтобы он вернулся оттуда живым. И здоровым.

— Хотите, чтобы я аккуратно вывез кого-то с планеты, на которой кипит война? — Меркуриал издает глухой смешок. — Я охотник за головами, а не нянька.

— В таком случае разочарую тебя еще сильнее: у него есть сын и его тоже нужно вывезти.

«Империи нужны дети…» — думает она, и в ее мозгу тут же вспыхивает картина из архива: мальчик, почти юноша, стоящий в плохо подогнанном мундире рядом с самим Палпатином.

— Придется доплатить.

— Плачу двойную цену, — говорит Слоун.

— Тройную.

— Я могу обрушить на тебя всю мощь Империи. Даже если попытаешься сбежать — тебя будут преследовать. Ты нигде не скроешься, и никто не посмеет тебя нанять, опасаясь, что окружающие тебя черные миазмы задушат и их самих.

— Очередные пустые угрозы?

— Пустые ли? Ты не боишься возглавляемой мной возрожденной Империи?

— Хорошо, тогда двойную, — помедлив, говорит Меркуриал.

— По рукам. Отвези меня в Императорский дворец. Когда выполнишь задание — свяжись со мной, и договоримся об оплате.

Интерлюдия «Аннигилятор»

Элеоди стоит на мостике, глядя на их цель.

«Наверняка это будет для них сюрпризом, — думает оной, наблюдая, как впереди вздрагивает и встает на дыбы кореллианский корвет CR90, попавший в луч захвата. — Несчастные глупцы даже не подозревают, что их ждет». Они думают, будто это имперцы. С другой стороны — почему бы им так не думать? Когда пространство, подобно острию меча, рассекает звездный суперразрушитель, тень которого падает на ваш корабль, обычно подобное означает только одно — вас берут на абордаж. Вы теперь гости Империи, а не свободные разумные существа. Элеоди знакомо это чувство — оной тоже когда-то принадлежало к Империи. В некотором смысле.

Но те дни давно миновали.

«И мы — не Империя», — думает оной. Все-таки строить собственную империю — вовсе не то же самое, что являться той самой Империей.

Элеоди смотрит на своего первого помощника-омвати Ши Шу, который перебирает длинными тонкими пальцами перья на макушке.

— Напомни еще раз, кто перед нами? — спрашивает оной.

— «Звездопад», — отвечает Ши Шу. — На его борту посол Сената, Тиа'дор Эмшва.

— И напомни-ка, почему мы решили столь скоро вступить в бой с Новой Республикой, — задумчиво бормочет Элеоди. В голове у пирата полно сведений и подробностей, в том числе множество имен тех, кто его предал.

Элеоди пытается воспользоваться представившейся возможностью — медленная смерть Империи и восхождение возрождающейся Республики вынуждает пиратов и преступников, таких же, как оной, цепляться за любую соломинку. Но Элеоди нужна не просто соломинка — емой нужна целая гора. — Мне кажется, это… не вполне разумно. Надеюсь, из него есть что выжать?

— Есть, — кивает Ши Шу. — Они летят на Итор, рассчитывая… э… соблазнить их присоединиться к Новой Республике. В качестве соблазна у них с собой целый корабль чудес: возвращенные иторианские артефакты, еда, медикаменты и различное оборудование. Неплохая добыча для нашей флотилии — в конце концов, наш корабль, который мы угнали, тоже нужно чем-то снабжать…

— Ладно, ладно. Звездолет полностью обездвижен?

— Так точно.

— Средства связи?

— Поджарены, словно кшарра-хлебцы.

— Смотри не напортачь, как в прошлый раз. Ренги едва нас не сцапали из-за того, что кое-кто забыл как следует задраить шлюз…

— Все в порядке.

— Тогда — вперед!

Разрушитель втягивает корвет в свое нутро. Элеоди направляется к нему вместе с остальными, остановившись позади двоих пиратов-викваев с дуговыми резаками. Пока они прожигают дымящуюся линию вдоль края люка, Элеоди проделывает несколько вокальных упражнений, мысленно репетируя речь. Оной нетерпеливо щелкает пальцами и крутит шеей.

Наконец люк открыт. Путь свободен.

Элеоди кивает. Двое пиратов врываются внутрь, швыряя световые гранаты. Те взрываются, заливая проход пульсирующим белым светом. Оной отходит в сторону, пропуская других членов команды, бегущих мимо. Из люка доносятся вопли, крики, срабатывает еще одна световая граната. Элеоди что-то напевает себе под нос в унисон со вселенной, заложив руки за спину и крепко зажмурившись. Оной ждет. Оной медитирует.

Глава пиратов не знает, сколь долго это продлится. Наконец его руки мягко касается Винтар.

— Пора, — говорит рептилоид. — Пленники под охраной. Бой окончен. Требуется ваше присутствие.

Он протягивает Элеоди длинный, причудливой формы жезл. Заодно оной берет у него вокодер, который закрепляет на горле, словно ошейник.

«Действительно пора», — думает оной.

Винтар шагает внутрь корабля.

Элеоди слышит его речь — речь, которую написало оной само.

— Приветствую вас! — произносит ящер низким звучным голосом, словно выступая на сцене перед благодарной аудиторией. — Я, Винтар Сарканец из выводка Зазин'низар, рад встрече на борту корабля под названием «Звездопад», который мы имеем честь почтить нашим незапланированным визитом. Завидую вам от всей души, ибо вам предстоит неминуемая встреча с его высочеством, ее лучезарностью, его чудесностью, ее пресветлым великолепием — авантюристкой и грабителем, главарем пиратов Дикого космоса, достославной Элеоди Маракаванья!

«Мой выход», — думает оной.

Винтар почтительно кланяется и отступает к стене коридора. Элеоди размашистым шагом входит на корабль, высоко подняв подбородок и опустив взгляд. «Излучай уверенность, — напоминает себе оной. — Однажды ты будешь править Галактикой».

Оной выставляет вперед плечо, взмахнув плащом, по которому, переливаясь, пробегает разноцветная волна, и дважды ударяет о пол жезлом — бум, бум.

Из жезла выскакивает острое, изогнутое лезвие, от которого с треском разлетаются синие молнии. Это электрокоса. Взгляд золотистых глаз Элеоди устремлен на скованных пленников. Они явно напуганы — что ж, так и должно быть.

Пора рассеять их страхи, пролив на рану целебный бальзам.

Вокодер изменяет голос Элеоди, придавая ему мягкий, бархатный оттенок, но слова звучат громко и проникновенно, пронизывая тело до самых кончиков пальцев. Элеоди надеется, что то же самое ощущают и пленники.

— Я Элеоди Маракаванья, дитя Нар-Шаддаа и капитан звездного суперразрушителя «Аннигилятор». — Оной делает паузу и смотрит в потолок, словно обдумывая последующие слова. — Вряд ли я оставлю ему это название. Слишком уж беспощадно. Слишком смертоносно. Не в моем вкусе. — Оной делает неопределенный жест рукой. — В любом случае можете расслабиться — поскольку никто из вас не пытался меня сегодня убить, я тоже не стану никого убивать. Таков наш уговор. Ваш корабль становится частью моего флота — нам нужны именно такие корабли, а также груз на его борту. Но я не убийца и уж точно не торгую рабами, так что можете сесть в ближайшую спасательную капсулу — и свободны.

Винтар встает перед Элеоди и поднимает когтистый палец.

— Но! — объявляет он.

— Но, — продолжает Элеоди, — хотя я ни к чему вас не принуждаю, однако делаю предложение: вступайте в наши ряды. Переходите на угнанный нами разрушитель. Живите, как подобает пиратам. Наслаждайтесь праздностью и богатством. Станьте жадными и эгоистичными. Жизнь слишком коротка… — Оной строит кислую мину. — Новая Республика — полная чушь. Вы всерьез считаете, что ваше драгоценное правительство спасет Галактику? Да бросьте. Вряд ли. Я рассуждаю как реалист, и то, что есть у вас в жизни, — исключительно следствие того, что вы забираете сами. Идите со мной. Становитесь частью моего флота. Присоединяйтесь к моему независимому космосу. Наслаждайтесь свободой брать что хотите и где хотите, при любой возможности. Есть желающие? Что, вообще никого?

Кто-то наверняка согласится.

Кто-то всегда соглашается.

Но сегодняшний доброволец приводит Элеоди в крайнее изумление.

У стены сидит молодая женщина, по сути — девушка. Ничего выдающегося, ничего исключительного, не считая взгляда горящих глаз. Она встает, отделившись от женщины, похожей, как подозревает Элеоди, на ее мать или, по крайней мере, на дуэнью…

— Картесса! Сядь… — восклицает женщина.

— Ненавижу Чандрилу, — бросает девушка.

Голос ее дрожит, но в нем чувствуется металл, согревающий душу Элеоди. Уверенность в себе, эгоистичное самолюбие — чего еще желать?

— Там скучно. Я хочу приключений, настоящей жизни. Не желаю больше жить в заточении.

«Да, девочка, — думает Элеоди. — Будь той, кем хочешь быть». Именно таким самое место в растущем пиратском королевстве посреди Дикого космоса.

— Нет, Картесса… — естественно, умоляет женщина.

— Тихо, — обрывает ее Элеоди. — Оставь ее. Ты ее мать?

Женщина неохотно, со злобой во взгляде кивает.

— Твоя дочь приняла решение. Уважай его.

— Тогда… я тоже пойду с ней, — судорожно сглотнув, говорит женщина.

— Мама! — вскрикивает Картесса. Элеоди привлекает девушку к себе.

— Пусть идет. Но она больше не властна над тобой, Картесса. Мать найдет свой путь, а дочь — свой. Есть еще желающие?

Больше никто не вызывается.

— Вообще никого?

Что ж, прекрасно.

— В таком случае — забирайтесь в спасательную капсулу, и счастливого пути, — усмехается Элеоди. — Спасибо за корабль и его груз. Меня зовут Элеоди Маракаванья. Вам было очень приятно познакомиться. А теперь всего хорошего.

Взмахнув плащом, оной поворачивается и направляется к шлюзу.

Девушка, Картесса, следует за главой пиратов, едва заметно улыбаясь и не обращая внимания на рыдания матери.

Собственная империя Элеоди выросла еще немного.

Глава девятая

В лучах занимающегося над Серебряным морем рассвета команда один за другим забирается в «Ореол». Джес поднимается на борт последней. Все о чем-то говорят: Теммин бормочет, что ему совсем не хочется пропустить практикантский полет на Х-истребителе, Джом распекает мальчишку, заявляя, что полет называется тренировочным, а вовсе не практикантским, Синджир причитает, что забыл захватить бутылку цираки, и интересуется, не найдется ли у кого лишней бутылки цираки, потому что цираки — это цираки.

Но для охотницы за головами все это лишь фоновый шум, мешающий ее собственным хаотичным мыслям. Кожу покалывает от ощущения странной, непривычной тревоги. Эмари разрывается на части, как будто где-то внутри появилась трещина, которую она не в силах законопатить. Как будто глубокая рана никак не хочет заживать. Джес кажется, будто в ней уживаются две разные личности.

Она постоянно убеждает себя, что все, что она делает, — исключительно ради себя самой. «Я здесь не для того, чтобы заводить друзей», — часто повторяет она, когда какой-нибудь торговец оружием, бармен или клиент пытается начать не относящийся к делу разговор. Никаких друзей. Спасибо, не надо. Извините, до свидания.

И в ее жизни никогда не было глобальной цели. По сути, единственная ее цель — расплатиться с долгами, причем даже не собственными, а доставшимися от тети Суги.

«Будь ты проклята, Суги».

Джес любила тетю так сильно, что не выразить словами. И все время она видела, как та пускает деньги на ветер. Тетя отказывалась от заказов, если те противоречили ее «понятию чести», или делала все по-своему, в итоге подставляя клиента. А порой она бралась за низкопробную, низкооплачиваемую — случалось и вовсе бесплатную — работу, защищая очередную компанию неудачников, рабов и прочих жалких ничтожеств.

В конечном счете все сводилось к одному: Суги оказывалась должна больше, чем зарабатывала.

Долги накапливались.

И теперь они перешли по наследству Джес.

«Я никогда не стану такой, как тетя Суги», — всегда заверяла она себя. Столь безжалостная работа требует крайней моральной гибкости. Ты идешь туда, где платят, и уничтожаешь цель, поскольку так надо. Дружелюбия от тебя вовсе не требуется, зато без проворства и ловкости не обойтись. Только качественно выполняя свою работу, можно заслужить репутацию — и гарантировать, что без заказов не останешься.

И тем не менее она постоянно мысленно твердит, что главная причина, почему она еще здесь, а не пошла своей дорогой, Новая Республика — побеждающая сторона. Нет, вся Галактика им пока не принадлежит, но звезды движутся именно в том направлении. Системы одна за другой сбрасывают ярмо Империи и становятся независимыми — а хаос, который неминуемо вызывает независимость, неизбежно приводит их в объятия Новой Республики. Единое знамя, одно правительство, новый галактический порядок… и все такое прочее.

Но что, если все внезапно пойдет под откос — что в принципе не так уж и невероятно? Джес подбадривает себя тем, что она, словно обезьящер, может перескочить со сломанной ветки на безопасную, снова сменив Республику на Империю или какую-нибудь сепаратистскую систему. Возможно, удастся залезть в карман какому-нибудь богатому преступному воротиле… Но только не хатту, Суги никогда не везло с этими вероломными кучами влажного пуду. Наверняка найдутся и бывшие имперские банкиры, действующие на свой страх и риск, которым понадобится кто-нибудь, кто гарантирует безопасность их займов, — поломав кому-то ноги, выкрутив щупальца, выбив глаз или какой-нибудь другой орган чувств.

«Идеалы — ничто, прагматизм — все», — постоянно повторяла она. Своя рубаха ближе к телу. Думай головой, не доверяй сердцу.

И самое главное — работа.

Разве не так?

И все же… все же…

Теперь у нее целая, чтоб ее, команда. Синджир смотрит на нее и подмигивает, тут же заставляя напомнить самой себе: «Ты здесь не для того, чтобы заводить друзей». А по другую сторону стола сидит Джом, который смотрит на нее голодным взглядом, будто намереваясь сожрать на месте, и она внезапно ощущает, как ее бросает в жар, — что, во имя всех звезд и богов, с ней творится?

Неужели она и вправду столь же мягкотелая и податливая, как Суги? Может, в нее вселился призрак тети, обретающий плоть в минуты слабости? А может, Суги всегда знала нечто особенное — нечто, что для Джес приоткрывается только сейчас.

И ей это крайне не нравится. «Выжечь бы огнем всю эту дрянь», — думает она.

Джес замечает, что перед ней стоит Норра, и внезапно ловит себя на мысли, что испытывает к той теплые чувства. Уж не забрался ли в ее мозг какой-нибудь паразит, вроде личинки неймодианского клеща, вызывающей неодолимую жажду крови?

Норра раскладывает перед собой особую колоду карт для пазаака, и Джес рада возможности отвлечься.

Это не обычные карты — на них изображены те, кого разыскивает Новая Республика. На каждой портрет и имя. Некоторые — крупные игроки, до сих пор ведущие активную деятельность на территории Империи. Другие сбежали, подобно Гедди.

Схватив карту с изображением Гедди, Норра протягивает ее сыну:

— Тем, можно тебя попросить?

Кивнув, Теммин несет карту к висящей на стене рядом с кислородным очистителем доске. Взяв из жестянки небольшой липкий комочек, он прикладывает его к обороту карты и наклеивает ее рядом с десятком других. Здесь уже висят их трофеи с Акивы — Пандион, Ташу, Шейл, Крассус — и те, до кого они успели с тех пор добраться: комендант Стредд, префект Кош, моффы Кеонг и Найалл, вице-генерал Адембо и бывший министр ИСБ Венн Иовелт.

— Гедди отравили, — говорит Норра то, что Джес и так уже знает. — Вероятно, яд подсыпали ему в спайс.

Джес уточняет, был ли это грибок, и Норра кивает.

«Как будто в этом были какие-то сомнения», — думает Джес.

— Я знаю, кто это сделал, — говорит она.

Все взгляды выжидающе обращаются к ней.

— Охотник за головами вроде меня, Меркуриал Свифт. Ему нравятся яды. А этот микотоксин — один из его любимых.

Джом взрыкивает, а затем улыбается, задержав взгляд на Джес. Она пытается сдержать ответную улыбку, но тщетно. Проклятье.

— И что это значит? — спрашивает он. — Империя подсылает убийц к своим?

— Мы не знаем наверняка, что это дело рук именно Империи, — возражает Норра.

— Но такой вариант выглядит правдоподобно, — замечает Теммин. — Гедди ведь сбежал от Империи, а если бы мы его схватили, он мог выдать других.

— Ладно, — кивает Джом. — Тогда все просто. Выясним, кто из них дал деру, плюнем на них и сосредоточим усилия на остальных. Пусть Империя сама разбирается со своими отбросами. Нам же легче.

— Но и кредитов нам не достанется, — хмурится Джес.

— Мы работаем не за кредиты.

— Это вы работаете не за кредиты. А для меня это единственная причина.

— Тебя что, вообще не волнует судьба Галактики? Тебе не хочется, чтобы справедливость восторжествовала и Империя отправилась на свалку истории?

Джес пожимает плечами, хотя идущая внутри ее война между двумя ее половинками вспыхивает с новой силой.

— Нет. Ни капельки. Я волнуюсь только о том, что ввязалась в эту авантюру. К тому же, если вас так беспокоит судьба народов Галактики, почему в последний раз нашей целью стал Гедди, а не Кенкер? Гедди просто сидел и закидывался спайсом, особо не отсвечивая. Зато Кенкер верховодит работорговцами, но мы его не тронули. Даже ни одного раба не освободили. Какая от нас польза?

— У нас был приказ! — возражает Барелл.

— Слова истинного имперца, — огрызается Джес. Она понимает, что чересчур заводится, но за ее сарказмом кроется реальный вопрос: «Какая от нас польза?»

Хотя, пожалуй, стоило бы задать другой — а какое ей, собственно, дело?

Джом встает, раздувая ноздри. Джес рада, что сумела его разозлить. Внезапно ее охватывает необъяснимое возбуждение, и ее так и подмывает снова затащить его в каюту и устроить еще одну… гм… потасовку.

— Все это сейчас не имеет значения, — неожиданно говорит Норра. — Позже обсудим, что, как и почему мы делаем. Пока же нас попросили, не поднимая особого шума, кое-кого разыскать.

— Кого? — спрашивает Джес.

— Держу пари, это или Скайуокер, или Соло, — присвистнув, говорит Теммин.

Взгляды остальных устремляются к нему — у Норры даже отвисает челюсть. Джес, однако, вполне готова поверить.

— Логично, — кивает она. — Двое героев битвы при Эндоре. И я уже несколько месяцев не видела Соло, а Скайуокера и того дольше.

Выражение лица Норры не оставляет сомнений — это действительно кто-то из них двоих.

— Да, — отвечает она, взявшись за переносицу. — Хан Соло пропал без вести.

— Генерал Соло, — поправляет Барелл.

— Он ушел в отставку, — в свою очередь поправляет его Норра.

— В таком случае он всего лишь контрабандист, и это не наша забота.

— А я говорю — наша, — заявляет Норра. — К тому же просьба поступила с самых верхов Новой Республики…

— От Леи, — бросает Джес.

— Для тебя она принцесса Лея, — говорит Норра. — И откуда ты знаешь? Подсадила мне жучка?

— Нет. Просто я профессионал. А еще ходят слухи, что у них шуры-муры с самого Эндора, а то и раньше. Нетрудно догадаться, что если он пропал, то именно она хочет его найти. И ничего удивительного, что она обратилась к нам. Говорят, будто она использует Веджа в качестве посредника.

— Я слышал, они поженились, — вставляет Теммин.

— Ведж и принцесса Лея? — недоверчиво спрашивает Джом.

— Соло и принцесса Лея.

— А…

— И на десерт: она беременна, — хлопнув в ладоши, заявляет Синджир.

В ответ раздается целый хор возражений, но Синджир лишь ухмыляется, скрестив руки на груди.

— Что? Не смотрите на меня так, будто я какой-то свихнувшийся протокольный дроид, несущий чепуху. У вас своя работа, у меня своя — и заключается она в том, чтобы читать окружающих, словно меню торгового автомата. Достаточно взглянуть, как она одевается, как себя держит, на румянец на ее щеках, на то, как она машинально дотрагивается до живота. Она бе-ре-мен-на, — нараспев произносит он.

— БЕ-РЕ-Е-Е-МЕН-НА, — куда менее мелодично вторит ему Костик. Все невольно морщатся.

— Прекрати, — приказывает дроиду Синджир.

— ТАК ТОЧНО!

— Есть у нас какая-то информация о Соло? — спрашивает Джес, которой все это кажется дешевой бессмысленной мелодрамой. — Какие-нибудь зацепки?

— Кое-что есть, — отвечает Норра. — Лея предоставила сведения о передвижениях «Сокола». Соло пытался собственными силами освободить Кашиик, но что-то пошло не так, и его второй пилот, вуки Чубакка, пропал. В нашем распоряжении информация о том, где он вел поиски. — Норра включает голокарту, и в воздухе повисают шары, каждый из которых представляет собой звездную систему. Все они соединены мерцающими линиями гиперпространственных маршрутов. Норра увеличивает район, примыкающий к Дикому космосу. — Он может находиться в одной из десятка систем.

— Есть с чего начать, — говорит Джом.

Синджир тычет в стол длинным пальцем, водя им от одной из лежащих на нем карт к другой.

— Может, кто-то из наших былых имперских гостей что-то знает? Я бы побеседовал с нашими пленниками.

— У меня есть кое-какие связи среди криминала, так что могу поспрашивать, — говорит Джес. — Если Соло действовал безрассудно, то мог случайно привлечь к себе лишнее внимание.

— Хорошо, — соглашается Норра. — Смахну пыль с «Мотылька» и полечу туда, где Чубакка попал в плен к Империи. Возможно, узнав, где в итоге оказался второй пилот Соло, сможем сузить область поиска.

— Тогда — за работу, — кивает Джом.

Каждый знает, что должен делать. Джес направляется к выходу, преднамеренно опережая Джома, чтобы никто, включая его самого, не решил, будто она какая-то влюбленная по уши звездная корова с поволокой в глазах, одуревшая от похоти. Но при всем при этом внутри ее продолжается мысленная борьба: «Какое тебе, собственно, дело, что подумают другие? Признайся — сейчас ты вскарабкалась бы на него, словно на стремянку».

От подобных мыслей настроение портится.

Снаружи уже ждет Синджир, и от его вида настроение у нее портится еще сильнее.

Он широко улыбается, словно проказник-мальчишка, спрятавший кошелек с кредитами матери.

— Что? — спрашивает она, принимая оборонительную позицию.

— Ты… — говорит он.

— Что — я?

— Ты так и не спросила.

— Не спросила о чем? Выражайся яснее, Син, а то полетишь с платформы. Я сейчас не в духе.

— Сколько платят.

— Я сказала — выражайся яснее…

Он закатывает глаза — его явно раздражает, что до нее не доходит.

— Ты даже не спросила, сколько нам заплатят за поиски пропавшего Соло, Джес. Ты не спросила про премию. Или про награду. Вообще ничего.

— Я… — У нее перехватывает дыхание, грудь сковывает леденящая паника. Он прав — она не только ничего не спросила, хуже того, даже об этом не задумалась. — Да и так понятно, что без награды не обойдется, — лжет ему Эмари. Хотя на самом деле в первую очередь она врет самой себе. — У Леи денег — нуны не клюют, и, естественно, за спасение Соло нам должно достаться от щедрот. А даже если и нет — здорово, когда перед тобой в долгу алдераанская принцесса.

Она убеждает себя, что все это чистейшая правда, которую следует воспринимать как данность. Естественно, оно того стоит.

— Да ты посмотри на себя. Тут же дала задний ход.

— Иди ты… знаешь куда, Рат-Велус.

Синджир подмигивает и сдавленно хихикает. Джес, громко топая, уходит прочь.

«Я здесь не для того, чтобы заводить друзей», — раз за разом мысленно повторяет она, пока слова не теряют всякий смысл.

Глава десятая

Масу Амедде неспокойно. Он много дней не спал и почти ничего не ел. Он стал заложником правительственной структуры, которую сам же и помогал создавать, — правительства, которое в нем больше не нуждается. Какое-то время Амедда надеялся, что сумеет решить этот вопрос, сдавшись Новой Республике, и пусть они делают с ним что хотят. План казался ему беспроигрышным и даже каким-то сверхъестественным образом внушал уверенность в своих силах — по крайней мере, он сам сделал выбор, приняв решение сдаться. Ибо все остальное было ему неподвластно, за исключением мелких административных деталей.

Как же одиноко быть главой умирающей Империи!

Он всего лишь номинальная фигура, а может, и того хуже. Его даже не выводят на публику. Его кабинет и покои превратились в тюрьму — именно здесь он проводит больше всего времени, принимая пищу, смотря передачи по Голосети и размышляя о своем будущем, вернее, о его отсутствии.

Все должно было сложиться совсем не так.

Палпатин должен был остаться в живых. Император являлся столь же неотъемлемой частью Галактики, как ее Ядро, столь же фундаментальной, как Императорский дворец. Неподвластный времени и смерти.

Но оказалось, что он не таков.

Он мертв. А Мас Амедда жив.

Мас жалеет, что тоже не умер.

У него уже заготовлен план. В его кабинете в самой высокой башне дворца есть балкон, с которого открывается вид на обширный императорский тронный зал. Естественно, как и весь дворец, он защищен отражающим экраном. Но экран способен остановить лишь энергетический заряд, а физическое тело легко его преодолеет.

Он пойдет к себе в кабинет, выйдет на балкон…

И прыгнет.

Вряд ли кто-то сильно расстроится. С чего бы? Иллюзия единой сплоченной Галактической Империи долго не продержится. Она уже пошла трещинами и крошится, словно мягкая выпечка в его пальцах.

«Вы же администратор, — сказала Мон Мотма. — Вот и администрируйте».

Сегодня в списке его административных дел лишь один пункт: собственная смерть.

Рассеянно войдя в кабинет, он не сразу замечает голубое сияние в дальнем его конце. Что-то мерцает перед массивным выпуклым окном, подобно огромному глазу, обозревающему Федеральный район. Амедда осторожно приближается к столу, глядя на неподвижное голографическое изображение.

В центре стола — проектор. На нем — кристалл.

Амедда смотрит на самого себя — на голограмме он сам, словно призрак в окружении Палпатина и еще четверых. Он узнает Скрида, Рансита, Юларена…

Четвертый, однако, всего лишь мальчишка. Амедде требуется несколько мгновений, чтобы узнать в нем…

— Помните? — раздается вопрос из дальнего угла, от которого Мас невольно вздрагивает. Амедда поворачивается, пытаясь выглядеть как можно суровее, и, когда его глаза приспосабливаются к полумраку, видит в кресле чью-то фигуру, которая сидит, наклонившись вперед и положив ладони на колени.

Это женщина.

— Гранд-адмирал Слоун, — говорит он.

Она встает.

Перед ним — глава одного из осколков Империи, причем достаточно солидного. Она возглавляет то, что осталось от Имперского флота, а поскольку их флот занимает доминирующее положение, ясно, что тот, кому он подчиняется, в определенной степени правит Империей. Хотя основная масса наземных сил ей неподвластна, ходят слухи, что она уже занимается этим вопросом и постепенно ликвидирует дефицит этого типа войск.

А по другим слухам, она занимается чисткой рядов — тем, кто не предан флоту, в лоб упирается дуло бластера.

Теперь он понимает, в чем дело.

Она пришла убить его.

По иронии судьбы Амедда мог бы убить ее первым. Под столом припрятана кобура с бластером — чтобы до него добраться, нужно лишь обойти стол кругом. Амедда мог бы покончить с ней прежде, чем она покончит с ним. Она определенно не рассчитывает на подобный поворот событий.

Он начинает отступать в сторону стола.

— На этой голограмме — вы, — говорит она, делая шаг навстречу.

— Очевидно, да. — Он скользит вдоль края стола, постукивая ногтями по его твердой металлической поверхности. Теперь его и Слоун разделяет голографическое изображение, искажая ее черты. Наконец Амедда добирается до кресла и опускается на него. — Давайте я сяду, и поговорим.

— Да. Давайте поговорим.

Рука его ложится на колено, затем тянется к бластеру…

— Зачем вы принесли мне эту голограмму? — спрашивает Мас.

— Хочу узнать подробности.

— Даже представить не могу, с чего она вас заинтересовала. Это старый бесполезный кадр…

Он проводит пальцем по краю кобуры и только теперь понимает, что слишком наклонился вперед. Наверняка она заметила, что он делает. «Нужно действовать быстро», — думает он. И действует.

Амедда сует руку в кобуру…

И обнаруживает, что она пуста.

— Ваше оружие у меня, — говорит Слоун и достает бластер из-за спины. Тот покачивается в ее руке, словно соблазнительный плод на слишком высокой ветке. — Я пришла не для того, чтобы вести беседу под прицелом бластеров. Я пришла, чтобы поговорить с вами как с равным.

Последняя фраза звучит так, будто она сама в это не верит, тем не менее Амедде льстит это предложение.

С обреченным вздохом он, сгорбившись, снова опускается в кресло.

— Что ж, прекрасно. Не знаю, правда, чем я могу вам помочь.

— Мальчик на голограмме — кто он?

— Не знаю.

Конечно же, она догадалась, что он лукавит.

— Что-то точно знаете.

— Вы что, не слышали? Я ничего не знаю.

Она наклоняется к нему, положив руки на стол.

— У меня была тяжелая ночь, так что избавьте меня от ваших жалких потуг солгать. — Внезапно он замечает, что она и впрямь выглядит усталой. И на ней даже не адмиральский китель, а комбинезон обычного пилота. Что это еще за новая тайна? — Расскажите хоть что-нибудь.

Амедда задумывается. Какой смысл ей помогать? Его судьба — в ее руках. Он вновь вспоминает слова Мон Мотмы: «Вот и администрируйте». Если он хочет вернуть себе власть над Империей, то, возможно, стоит заключить со Слоун союз. Или, по крайней мере, оказать ей услугу, чтобы она оказалась перед ним в долгу.

— Кое-что припоминаю, — задумчиво бормочет он. — Император никогда не посылал свой корабль на другие планеты без личных представителей — дроидов, советников, а однажды ими даже стали инквизиторы. Как-то раз корабль вернулся с безбилетным пассажиром — если не ошибаюсь, это и был тот мальчишка с голограммы.

— И кто же этот мальчишка?

— Вы и без меня это знаете.

— Галлиус Ракс.

Все его желудки внезапно сводит — само предположение кажется ему безумным. После уничтожения второй «Звезды Смерти» до него доходило множество гулявших по Империи слухов, большинство из которых можно было сразу же отбросить как совершенно абсурдные, — вопреки некоторым утверждениям Вейдера наверняка не было в живых. И вряд ли Палпатин после смерти мог отдавать приказы посредством закодированных дроидов-посланников — чего только не придумают! Однако согласно одному такому слуху, Ракс остался жив и набирал команду «Разорителя», последнего звездного суперразрушителя Империи. Но позже всплыла правда о том, что он мертв, а вся власть сосредоточена в руках Слоун.

— Он не погиб, — шепчет Амедда.

Слоун пропускает это замечание мимо ушей.

— Откуда взялся Ракс? — спрашивает она.

Вместо ответа он задает встречный вопрос:

— Если он жив, действительно ли власть принадлежит вам, адмирал Слоун?

Она направляет на Маса его же собственный бластер.

— В моей власти окончить этот разговор. В этом можете не сомневаться.

— Да-да, конечно, — судорожно сглатывает он. У него появился шанс. Долгое время Масу казалось, будто он скользит по склону горы, медленно, но неумолимо скатываясь в пропасть. Теперь же у него появилась какая-никакая опора. Он еще до конца ее не осознает, он не уверен, как ей воспользоваться. Это еще не надежда, но что-то очень к ней близкое. — Я не знаю, откуда взялся Ракс. Но я знаю, как это выяснить.

— Расскажите.

— Дроиды, про которых я говорил, могут знать мальчика, которым когда-то был Ракс. В их памяти могли остаться данные. Если не в памяти дроидов, то в инфохранилище самого корабля, «Империалиса».

— Хакер мог бы выудить эти данные из памяти дроидов, — говорит она. — Знай я, где они сейчас.

— Я знаю, где они.

На несколько мгновений повисает гробовая тишина.

— Где? — наконец спрашивает Слоун.

— Что я за это получу?

— Я вас не пристрелю.

— Сомнительное предложение, — отвечает он. — Мое желание жить давно мертво, адмирал Слоун. Я всего лишь сломанный гвоздь в стене пустого дворца. Если хотите, чтобы я вам помог, найдите мне место в вашей Империи. Это же действительно ваша Империя, не правда ли?

Она подозрительно прищуривается, чем нисколько его не удивляет.

— Моя. Или скоро будет моей. Я могу найти для вас место. В конце концов, вы знаете, как править Империей.

«Да, — думает он. — Я знаю, как править Империей. И при этом понятия не имею, как ее возглавлять».

— Так, значит, Ракс все еще жив? Можете не отвечать. Я вижу страх в ваших глазах. Вы, как и я, в плену своей руководящей должности. Возможно, вместе мы сумеем придумать, как сбежать из тюрьмы, а может, и взять ее под свой контроль. — Он лениво проводит ногтем по зубам: щелк, щелк, щелк. — Дроиды на складе, вместе с останками самого «Империалиса».

— Где?

— На Куанчи, Мусорной луне Орд-Мантелла. Где же еще?