Глава сорок шестая

Изгнание


Ночью Тэсаре снился Пенамор, застрявший под обломками на дне реки. Рука, колеблемая течением. Распущенные волосы обрамляли его лицо. Его кожа была синей от гнили, и рыбы клевали его щеки. Он смотрел на нее белыми глазами, открывая рот как пропасть, которая грозила поглотить ее целиком.

Она проснулась, дрожа, его обвинения эхом отдавались в ушах.

— Это была не я, — прошептала она. — Я не просила об этом.

Слова сорвались с ее губ в молитве. Если бы Тэсара повторяла их достаточно часто, возможно, они бы приняли форму истины.

Тело Пенамора не было найдено. Возможно, по этой причине дворяне так быстро приняли Тэсару вместо него. Ее дядя мог еще появиться. Течение было быстрым. Его могло унести далеко вниз по течению, прежде чем он ухватился за крепкий корень на берегу и вытащил себя на берег. Он мог упасть в обморок, обессилеть и быть спасенным крестьянами, вылеченным на их скудном бульоне. Даже сейчас он мог идти к ним пешком, решив закончить начатую им войну.

— Моя Королева.

Тэсара подпрыгнула от звука голоса Сони и обнаружила, что сидит за завтраком, не притронувшись к еде. Элиасара с любопытством смотрела на мать.

«Как долго я была потеряна в моих мыслях?».

— Вы должны есть больше, моя Королева, — Соня говорила ласково. — У нас впереди долгий день.

Еще не рассвело, но лагерь уже был оживлен. Мужчины кричали. Волы мычали. С грохотом дерева и брезента рушились палатки. Слуги упаковывали вещи Тэсары, пока она ела. Сегодня они поедут на восток, к Римсавену и армии Королевы-Ведьмы.

— Ваш чай, — Соня поставила перед ней чашку. Из темных внутренностей поднимался пар.

Тэсара оттолкнула напиток.

— Это слишком горько.

— Это придаст силы для пути.

Их обмен взглядами встревожил Тэсару, словно она попала в какое-то заклинание сырнте, где прошлое и ненависть сошлись в настоящем. Все казалось нереальным, но чрезвычайно ярким. Воспоминание шевельнулось под поверхностью ее мыслей, но ускользнуло прежде, чем Тэсара смогла уловить его суть.

Она резко встала.

— Мы закончили здесь. Принеси мой плащ. Единственное средство для долгого дневного пути — это начать.

Полоса света обозначила восточный горизонт. Звезды все еще украшали западное небо. Ветер был мягким и влажным, предвещал грядущий теплый день. Ее охрана ждала снаружи палатки вместе с несколькими членами Совета.

Савегр стоял у своего коня. Рядом дежурил Уралес, высокий и угрюмый. Галийский принц взял Тэсару за руку и поднес ее пальцы ко лбу. Тэсаре хотелось задержаться в тепле этого прикосновения, чтобы подтвердить нежность, которую, как ей казалось, она видела, но она ушла.

Савегр не возвращался в ее постель с их первой ночи. Временами, когда он был рядом, в ее сердце вспыхивал гнев, и она горела желанием спросить, почему, хотя на самом деле чувствовала облегчение от его отсутствия. Боги чуть не забрали ее дочь, когда она в первый раз переспала с Савегром. Что они потребуют, если она снова сдастся ему?

«Было наложено заклинание, убившее моего дядю? Он заставил реку подняться?».

По всему лагерю загудели трубы, когда она и Элиасара забрались в седла.

— До победы! — трижды капитан ее гвардии повторил свой призыв. Трижды армия подхватывала его клич, и каждый раз воинственнее предыдущего.

Тэсара погнала коня вперед, и марш к сердцу Мойсехена начался.

Она говорила с каждым членом Совета по пути, и у нее был самый долгий разговор с главным советником Пенамора, лордом Тобиасом из дома Веландер. Пожилой и лысеющий, тихий Веландер казался несовместимым с историями, которые Тэсара слышала о нем в битвах. Она могла понять, почему ее дядя ценил этого человека; должно быть, он постоянно сдерживал пламенный порыв Пенамора.

Она, конечно же, столкнулась с противоположным вызовом. Тэсаре придется определить самых смелых среди своих офицеров и выслушать их, независимо от того, насколько безрассудными кажутся их советы. Как она будет уравновешивать их мнения своими осторожными инстинктами, ей еще предстояло понять. Она так мало знала о войне. Она молилась, чтобы Боги дали ей совет.

Солнце висело низко над западным горизонтом, когда, наконец, они остановились, чтобы разбить новый лагерь. Мышцы Тэсары болели. Усталость залила лицо Элиасары желтоватым оттенком. После того, как они поели, принцесса легла в свою постель и крепко уснула.

— Моя Королева, — Соня предложила чай, пахнущий мятой и ромашкой, а также какой-то другой сладкий ингредиент, который Тэсара не мог определить. Она с благодарностью приняла дымящуюся чашку. Соня шевельнулась, словно собираясь сесть рядом с ней, но Тэсара отмахнулась от нее.

— Ты сделала достаточно на сегодня, Соня. У меня есть все, что мне нужно. Идите и отдыхайте, все вы.

Дамы и слуги ушли, оставив Тэсару наедине с мыслями. Звуки лагеря затихали. Она подозревала, что даже самые шумные из ее солдат уйдут спать раньше времени. Неожиданная смерть Пенамора подкосила их всех.

Чай остыл, забытый в ее руках. Отставив чашку, Тэсара издала долгий и усталый вздох. Ее взгляд задержался на мерцающей свече, прежде чем опуститься на подметенный пол. Она ждала в безмолвной надежде, но туман не собирался, а Савегр не появлялся.

Отбросив собственное разочарование, Тэсара встала и потушила все свечи, кроме одной, которая освещала ее кровать. Она сбросила верхнюю одежду и забралась под одеяло. Оглядев комнату, чтобы убедиться, что она одна, Тэсара достала хрустальную сферу, которую дал ей Савегр.

Она нашла странное чувство товарищества в этом странном устройстве. Из сердца кристалла исходил бледный свет, игра цвета и тени, которые сливались в людей, места и события. Всю ночь она надеялась мельком увидеть Савегра, но вместо этого увидела себя, юную и полную надежд, королевскую невесту, только что доставленную в королевство Мойсехен.

Она увидела тот день, когда впервые встретила короля Акмаэля среди цветов, музыки и церемоний. Она вновь пережила пышный пир своей свадьбы, болезненное и славное рождение дочери. Услышала шепот Сони в первый раз, когда дама наклонилась ближе и сказала, что это та, которую он любит, ведьма Моэна.

Видения заставляли ее сердце болеть, и все же она не могла отвести взгляд. Боги, она была ребенком, когда ее доставили в постель Короля-Мага. И он в это хрустальное окно тоже казался на удивление молодым. Неуверенным. Местами даже испуганным. Она никогда не замечала этой уязвимости, когда жила под командованием Акмаэля. Она видела только гнев, рассеянность, неукротимую силу и упрямую жестокость.

Пролетели ночные часы. Свеча догорела. Тэсара по-прежнему смотрела на дымчатый кристалл, хотя ее глаза устали, а образы начали расплываться.

Тогда она увидела то, чего не ожидала увидеть.

Тэсара села, настороженная. Сцена играла внутри кристалла, на ее языке появился знакомый горький привкус. Холодный страх обмана сжал ее сердце. Она сжала кристалл в кулаке и спрятала его под одеяло.

Свеча брызгала. Пламя погасло. Тем не менее, Тэсара не спала, а задумчиво смотрела в темноту, пока серый предрассветный свет не скользнул в палатку.

Во время утренней трапезы Тэсара не могла оторвать взгляда от Сони. Каждая задача, каждый жест их повседневной жизни казался залитым янтарным светом. Она изучала, с каким вниманием Соня измеряет травы, как дама требует точной температуры перед тем, как налить воду. Эта тонкая точность была всегда, и Тэсара давно восхищалась ею как определяющей чертой характера Сони.

Сегодняшний чай имело пьянящий аромат фруктов и специй, который почти маскировал горькую нить под ним. Соня поставила чашки на стол. Элиасара потянулась к ней, но Тэсара схватила девушку за руку и покачала головой.

— Я хотела бы поговорить с леди Соней, — сказала она. — Наедине.

Элиасара нахмурилась, но послушалась, взяв с собой кусок хлеба и немного фруктов. Остальные дамы вышли в шуршании юбок и тихом бормотании. Соня стояла перед своей королевой, склонив голову.

Тэсара поднялась. Ее руки дрожали, а сердце колотилось. Слова болезненно застревали в горле. Она сделала короткий круг, а затем остановилась лицом к своей фрейлине, вцепившись в стул между ними, костяшки пальцев побелели на резной деревянной спинке.

— Соня, — ровным голосом сказала Тэсара, — ты убила моего сына?

Глаза фрейлины расширились. Она сжала губы в тонкую белую линию.

— Моя королева, я не понимаю.

— Это простой вопрос.

Соня нахмурилась и отвела взгляд.

И Тэсара увидела ответ.

— И моего брата? — прошептала она. — Ты и это сделала?

— Вы должны понять, моя Королева, — голос Сони дрожал. — Карл был слаб сердцем и разумом. Он бы никогда не укрепил это королевство, не говоря уже о том, чтобы повести нас на войну против Мойсехена.

— И ты прокляла его?

— Я избавила его от мучений, и это по приказу вашего дяди.

Эти слова поразили Тэсару, как удар под дых. Ошеломленная, она опустилась на стул.

— Значит, ты одна из них. Мага.

— Там не настоящая мага, — Соня говорила быстро, сжимая и разжимая руки. — Я так и не закончила обучение. Моя мать бежала от чистки, когда я была девочкой. Мы ничего не взяли с собой, кроме плащей. Мы пытались пересечь Рёнфин в надежде убежать в Галию, но мать умерла от лихорадки. Семья сжалилась надо мной и дала мне место в своем доме.

— И Пенамор нашел тебя там?

— Мой приемный отец служил ему. Когда он услышал о предстоящей помолвке, он увидел возможность быть ближе к вам. Он рассказал Пенамору о моих дарах. Решив, что я могу оказаться полезной, ваш дядя привел меня ко двору и поставил к вам на службу.

— Чтобы сделать меня бесплодной?

— Нет! Все, чего Пенамор хотел, это чтобы кто-то присматривал за вами, кто-то, кто знал их методы магии.

— Что же тогда побудило вас к убийству?

— Не убийству, — слезы навернулись на глаза Сони. — Справедливости. В день смерти моей матери она умоляла меня положить конец роду королей-магов. Я приняла присягу, потому что хотела, чтобы она с миром ушла в загробную жизнь. Но как могла я, сирота в изгнании, когда-либо надеяться научиться этому ремеслу, не говоря уже о том, чтобы противостоять Королю-Магу? И вот однажды ваш дядя появился в прекрасных одеждах и на великолепном коне. Он рассказал мне о своих планах на вас и о моей цели в этих планах. Я знала, что Боги открыли путь.

— Тогда я считала тебя подругой, — недоверчиво пробормотала Тэсара, — а ты всего лишь шпионка и убийца.

— Моя Королева, я была рядом с вами долгое время после того, как все остальные ваши дамы умоляли вернуться в Рёнфин. Я поддержала вас в гневе Короля-Мага и утешала тем, что его неверие защитило вас от рождения его сына.

— Он был и моим сыном! — голос Тэсары дрожал от ярости. — Кровь чрева моего, любовь сердца моего. Ты не имела права…

— Я имела полное право! — Соня ударила себя кулаком в грудь. — Я получила одобрение богов. Вы тоже часть их плана, хотя и отказываетесь признать это.

— Ты убила невинного ребенка!

— Невинного? Нет такой вещи, как невинность в нерожденном принце. Есть только наследие и долг. Его отцы нарушили долг, так что их принц должен был умереть.

— А Элиасара? Ты хочешь убить и ее?

— Нет, — Соня встала на колени перед телом Тэсары. Ее лицо сияло силой. — Нет, моя Королева, разве вы не видите? Элиасара подтвердила волю богов. Она — настоящая принцесса Вортингена. Она положит конец правлению королей-магов.

Тэсара с презрением посмотрела на нее.

— Убирайся.

— Моя Королева, — в голосе Сони прозвучало отчаяние. — Я — всего лишь инструмент богов.

— Убирайся! — взревела Тэсара.

Слезы текли по щекам Сони.

— Я хочу только лучшего для вас и вашей дочери, лучшего для всех нас. Я люблю вас, моя Королева!

Тэсара ударила Соню, оставив красный след на ее щеке.

— Я пощажу тебя сегодня, потому что я не могу вынести мысли о еще одной жизни, погибшей от моих рук в этой ужасной войне! Но я не пощажу тебя завтра. Поскольку, Гром — свидетель, если я когда-нибудь снова увижу тебя среди моего народа, я прикажу тебя пытать, выпотрошить и повесить. Я увижу, как твои останки будут разбросаны среди волков и оставлены гнить на открытых полях. Оставь меня, Соня, и никогда не возвращайся.

Леди, рыдая, убежала от Тэсары,

Дрожь пробежала по Тэсаре. Ярость поднялась из глубины души, разорвав ее душу и горло в мучительном крике. Она провела руками по столу, и чашки и тарелки с грохотом упали на пол. Потом она опустилась на землю, закрыла лицо руками и заплакала. Она услышала шаги своих служанок, сопровождаемые взволнованными голосами, когда они окружили свою увядшую королеву.

— Мама, — Элиасара обняла ее за плечи. — Мама, что случилось?

Неожиданное сострадание в голосе ее дочери вызвало новую волну мучительной скорби.

— Что случилось, мама? Почему ты плачешь?

— О, Элиасара, — Тэсара обняла свою выжившую дочь, крепко сжала ее драгоценную жизнь.

«Я плачу о своем любимом сыне, который так и не увидел света этого сложного и прекрасного мира. О нем и всех детях, которые погибли бы в моем чреве, если бы Король-Маг оставил меня рядом с собой, а Соня осталась служить мне».




Глава сорок седьмая

Пленница


Когда Эолин и Кори вошли в полутемную палатку, Мариэль встала, чтобы поприветствовать их. Позади нее на импровизированной койке лежала Никола. Одеяло укрывало спящую фигуру.

— Ты присматриваешь за своей сестрой? — спросила Эолин.

Мариэль кивнула.

— Маг Кори дал мне разрешение. Я знаю, что она поступила неправильно, Мага Эолин, но я не могу… я не хочу, чтобы она чувствовала себя одинокой.

— Сострадание — признак истинной маги, — сказала Эолин. — Наш мир стал лучше, Мариэль, потому что ты это помнишь.

Никола крепко спала, грудь вздымалась и опускалась в ровном ритме. Ее руки и ноги были связаны.

— Ты заколдовал ее? — спросила Эолин Кори.

— Да, — ответил он. — Это был самый простой способ подчинить ее.

— И ее магия надежно связана?

— Мы убедились в этом.

— Тогда разбуди ее.

Кори шагнул вперед, положил ладонь на лоб Николы и пробормотал короткое заклинание.

Никола пошевелилась и застонала. Она открыла глаза и окинула взглядом все вокруг. Осознание пробежало по ее чертам. Она сосредоточилась на маге, наблюдавшем за ней.

— Что меня ждет теперь? — спросила она горьким тоном. — Пытка? Чары?

— Я бы пропустил эти любезности и отправил тебя прямо на костер, — ровным голосом ответил Кори. — А наша королева милосердная, и ей, кажется, взбрело в голову отсрочить твой приговор.

— Хватит, маг Кори, — сказала Эолин.

Маг взял молодую женщину за руку и помог ей сесть.

— Ну же, Никола. Королева Эолин желает поговорить с тобой.

Никола опустила голову, отказываясь встречаться взглядом с Эолин.

— Оставь нас, маг Кори. Мариэль, ты тоже.

— Но я хочу…

— Ты слышала меня.

Мариэль посмотрела на Кори, который нахмурился и слегка покачал головой. Юная мага поклонилась и ушла с явным разочарованием на лице.

— Я бы предостерег вас от пребывания наедине с этой женщиной, моя Королева, — сказал Кори.

— Я понимаю, маг Кори. Но прошу тебя уйти. Хотя прошу не уходить далеко.

Когда Кори ушел, Эолин села на стул, оставленный Мариэль. Она вызвала свечение в хрустальном наконечнике своего посоха, и оно отбросило голубоватый свет на нее и пленницу. Никола вздрогнула, а потом снова замерла. Ее прямые и нечесаные волосы ниспадали на лицо. Ее гордые плечи были согнуты, сильные руки — крепко сжаты.

«Каким лидером я стала, если моя дочь по магии была доставлена ​​​​мне вот так?».

— Я ожидала, что ты придешь сегодня, — Никола нарушила тишину злобным голосом.

— Армия Рёнфина быстро приближается к сердцу Мойсехена, — ответила Эолин. — Возможно, снова медлить было ошибкой, но прибытие нашего союзника с Параменских гор потребовало переоценки нашей стратегии.

— Решение Хелии ничего не меняет. Ты проиграешь эту войну. Это воля богов.

— Сколько жизней должно быть принесено в жертву тому, что ты называешь волей богов? Было ли уничтожение Селкинсена их волей? Страдания его мужчин, женщин и детей?

Никола стиснула зубы.

Эолин почувствовала, как рядом с ней материализовался дух Акмаэля. Его дыхание задевало ее ухо. Он прикоснулся к ее щеке.

Вечная боль в ее сердце усилилась.

— Никола, — тихо сказала она, — любила ли ты когда-нибудь кого-то так сильно, что шли за этим человеком по пути, который все остальные считали безрассудством?

Никола вскинула голову. В ее взгляде вспыхнул огонь.

— Не смей сравнивать нашу связь с твоей.

— Ты права. На этом сходство заканчивается, потому что выбранный мной путь принес нашему народу десятилетие мира. Возможно, это мало в огромном пространстве истории, но, тем не менее, это важно для всех тех, кто помнит Войну маг и последовавшие за ней чистки. С другой стороны, твой выбор втянул нас в войну. Невинные умерли; гордый и красивый город был потерян. И по всем оценкам, этот конфликт только начался. Мой Совет говорит, что тебя нужно сжечь. Что скажешь, Никола? Какое будет справедливое наказание за всю кровь, которая была и будет пролита из-за тебя?

— Ты искажаешь правду в своих целях!

— Я говорю только то, что знаю, то, что я видела и слышала с того дня, как вы забрали Элиасару и передали ее человеку, который использовал ее для удовлетворения собственных амбиций.

Никола опустила взгляд.

— Некоторые говорят, что любовь ведет нас к глупым решениям, — продолжила Эолин. — Я полагаю, что в некоторых случаях это правда. Тем не менее, я твердо придерживаюсь учения Эйтны о том, что в целом любовь побуждает нас к более здравому суждению.

— Мне надоели твои милые слова. Скажи о моей судьбе, и покончим с этим.

— Твою судьбу выбирать тебе, Никола. Ты можешь жить среди нас, а можешь жить в изгнании.

Никола подняла голову.

— Жить?

— Если останешься в Мойсехене, ты должна отказаться от Высшей магии. Часть твоей магии, которая теперь связана, будет полностью удалена. Ты сложишь оружие и поклянешься, что все твои дары будут до конца жизни посвящены служению нашему народу в смирении. Если нарушишь клятву или попытаешься запросить другой посох Высшей Магии, ты будешь заключена в тюрьму; запертая и забытая в самых темных глубинах крепости Вортинген. Останешься там без компании до того дня, когда ты умрешь.

— А если я выберу изгнание?

— Тогда ты можешь оставить свой посох, и я буду молиться, чтобы ты добралась до дома, где сможешь посвятить свои дары лучшему делу, — Эолин встала, сказав то, что хотела сказать. — Завтра мы поедем на запад. Тебя вернут в Римсавен, где ты останешься в плену, пока эта война не закончится. Мариэль будет твоим охранником и компаньоном. Я подозреваю, что у тебя будет много времени, Никола, чтобы обдумать свой путь.

— Почему бы тебе просто не сжечь меня?

Эолин медленно выдохнула.

— Это были неспокойные времена. В последние дни я узнала, что способна на великий гнев и великую жестокость. Но одного я не сделаю: я не казню своих дочерей, какие бы преступления они ни совершили против меня или моего народа.

С этими словами Эолин повернулась, чтобы уйти.

— Король-маг без колебаний сжег бы меня, — крикнула ей вслед Никола.

Эолин остановилась на полушаге и встретилась взглядом со своей ученицей.

— Нет. Но, надеюсь, ты увидишь, Никола, что я — не Король-Маг.



Глава сорок восьмая

Поля конфликта


Солнце сияло высоко над головой, когда Эолин и ее эскорт поднялись на вершину невысокого холма. Их приветствовали открытые луга, отмеченные разбросанными рощами деревьев. Армия вторжения расположилась лагерем сразу за хребтом на дальнем конце этой широкой долины. Флаги цвета шалфея и золота развевались среди знамен серебра и пурпура, цвета, бросавшие вызов королеве Эолин и притязаниям единственного сына Акмаэля. Сам лагерь не был хорошо виден, что затрудняло определение того, сколько там скопилось войск Тэсары. Холм спускался по травянистому склону, который огибал долину, простираясь к ним земляными объятиями. К северу местность заканчивалась острыми белыми скалами над рекой Фурма.

— Я узнаю эту стратегию, — сказала Эолин. — Мой муж воспользовался подобными обстоятельствами, когда мы готовились к последней битве с Сырнте.

Тени колыхались над полем, предвестники волн агрессии и смерти.

— Если не считать того, что твой муж занимал высокие позиции, — Хелия остановилась рядом с Эолин. Она цокнула языком, изучая пейзаж. — С Мехнесом и его армией внизу.

Эолин кивнула.

— Холм также был ниже, и не было деревьев, за исключением небольшого леса далеко от поля битвы. У лучников было очень мало возможностей спрятаться, в отличие от этого.

— Этот опыт сослужит хорошую службу теперь, когда мы оказались в невыгодном положении. Мы рискуем дать армии Тэсары легкий доступ к нашим флангам, когда будем двигаться вверх по этому холму, и мы можем быть уверены, что в каждой из этих рощ будет небольшая рота воинов. Мы должны тщательно планировать, защищать наши фланги, пока наши силы движутся к центру. Воины должны быть отброшены назад с каждым нашим шагом по этому холму. И мы должны держать немного кавалерии в резерве. Они планируют нечто большее, чем просто победу, Эолин. Они надеются на кровавую баню.

«Война — это всегда кровавая баня».

Эолин устало вздохнула.

— Я полагаю, мы не можем ожидать меньшего.

— Возможно, Тэсара и провела годы среди бедняков, — сказала Хелия, — но она сохранила свой боевой инстинкт, не говоря уже о здоровой жажде мести.

— Я думаю, это ее советники выбрали эту местность, а не она.

— Не стоит недооценивать эту женщину больше, чем она недооценивала бы тебя, Эолин. Она решила принять их совет. Понятно, что они надеются не оставлять выживших. Ты говоришь, что галийцы не могут изменять форму?

— Насколько нам известно, эта магия не является частью их традиций.

— Ну, по крайней мере, у нас есть этот трюк на нашей стороне. Держу пари, галийцы не дрогнут при виде нескольких клыков, но суеверные кролики из Рёнфина разбегутся, как только наши воины превратятся в диких зверей.

— Медведи и снежные тигры могут принести нам мало пользы. Ничто так не вселяет страх в сердце дикого зверя, как огонь, и галийцы сильны в своих способностях владеть им. К настоящему времени их волшебники прорыли туннели под этими полями и наполнили их дыханием своих вулканов. Мало того, что они могут повергнуть в панику наших воинов-оборотней, они могут испепелить нашу армию на части так же, как разрушили стены Селкинсена.

— Разве Кори и его друзья не готовят магию против этого?

— У нас есть кое-какие хитрости, но от этих контрзаклинаний мало толку, если наши воины-маги сгорят до того, как у них появится шанс их призвать, — Эолин кивнула группе магов вниз по склону, ближе к реке. — Они также наносят на карту магию, которая течет под этой долиной. Если беспорядки, оставленные галийцами, достаточно велики, возможно, мы сможем найти существующие траншеи. Но галийцы были умны в размещении и сокрытии своей работы. Тем не менее, к концу дня Кори должен быть в состоянии сказать нам, какие места наиболее подходят для галийской огненной магии.

— Ну, это что-то, — Хелия развернула свою лошадь. — Тогда приступим к поставленной задаче. Давай созовем наших офицеров. Нам есть над чем поработать до начала игр.

Эолин.

Голос Акмаэля пронесся сквозь ветерок, болезненно далекий, невероятно близкий.

Эолин закрыла глаза и подняла лицо к солнцу. Она представила, как соскальзывает с лошади и кутается в плащ присутствия Акмаэля.

Атрибуты войны исчезли с пейзажа. Эолин шла босиком по полю, ее богатое одеяние сменилось простым красновато-коричневым платьем, которое она предпочитала. К ее спине была привязана корзина, сделанная из коры. Смех прокатился по холмам. Она узнала в этой сладкой мелодии голоса Таши и Катарины, изысканную песню Адианы, строгий зов Ренаты.

Она поставила свою корзину и обнаружила, что она наполнена саженцами дуба, березы, ольхи и пихты. Акмаэль появился рядом с ней, неся свой груз растущей жизни. Вместе они сажали молодые деревья, одно за другим. Сотни, а затем и тысячи были дарованы темной земле.

За ними вырос лес, высокий и зеленый. Закончив, они оглянулись на свою работу и увидели тугую сеть жизни, смерти и обновления.

Это тоже пройдет, — сказал ее спутник.

Эолин обернулась и увидела рядом с собой не Акмаэля, а свою любимую наставницу Дуайен Гемену. Старуха смотрела на нее, как в первый день их встречи, острыми серыми глазами с насмешливой улыбкой, сердце Эолин болезненно сжалось при виде ее матери в магии. Она потянулась для объятий, но Гемена отступила, мерцая, как мираж в жаркий летний день.

Все войны заканчиваются, — сказала она.

Эолин покачала головой.

Войны заканчиваются и начинаются снова.

Змея не может бесконечно цепляться за собственный хвост, — настаивала Гемена. — Цикл будет сломан. Доверяй своему чутью и помни: твой путь создается ходьбой.

Эолин открыла глаза, услышала, как хлопают флаги, ощутила запах ароматной травы, согнувшейся под постоянным ветром.

Хелия ждала вместе с другими советниками и союзниками Эолин. Их полированные нагрудники ярко сияли под полуденным солнцем. Их выжидательная позиция была отмечена мрачной решимостью.

Ее мужчины и женщины.

Ее воины.

Ее война.

— Идемте, — сказала Эолин, подгоняя лошадь к их лагерю. — Давайте сделаем это битвой, которая положит конец всем битвам.










Глава сорок девятая

Советник


Как только Тэсара узнала о ситуации, она вызвала Гемену и Ирэни. Они пришли добровольно, но по прибытии были разоружены и связаны. Вынужденные встать на колени, теперь они преклонили колени перед Королевой и Элиасарой. Стражи приставили лезвия к горлу. Вокруг них собрались советники Тэсары, в том числе Савегр и Уралес.

— Клянусь дыханием Дракона, я этого не предвидела!

Голос Гемены дрожал от ярости и разочарования.

— Хелия обещала нам свою армию. У меня не было причин сомневаться в ее словах.

— Слово маги всегда ложно, — сказал Тэсара. — И теперь я должна спросить себя: это Хелия солгала тебе или ты солгала нам, чтобы устроить хитрую ловушку?

— Думаешь, я оставила бы Николу в их обществе, если бы на мгновение поверила…

— Конечно, ты бы это сделала. Никола, без сомнения, дала им много полезной информации. Им известна численность нашей пехоты, копейщиков и кавалерии. Они знают, какая магия у нас есть, наши сильные и слабые стороны. Все, что им нужно для победы в этой битве, было передано им из ее светлой головы.

— Она скорее умрет, чем предаст наше дело!

У Гемены перехватило дыхание от собственного заявления. Она отвела взгляд, ее голос понизился до шепота.

— Наверное, она уже мертва.

Тэсара кивнула одному из охранников. Он изменил свою позицию и приготовил клинок.

— Измена может быть встречена только одним наказанием, — сказала Тэсара. — Но я хочу, чтобы ты знала, прежде чем встретишься со своими богами, что я благодарна хотя бы за одно: за то, что ты отдала мне мою дочь.

Охранник взмахнул клинком.

Гемена выпалила пронзительное проклятие.

Свет ослепил Тэсару. Она услышала дикое ворчание, за которым последовал звук разрывающего плоть металла. Прежде чем Тэсара смогла видеть, Гемена схватила руку Королевы и скрутила ее за спину. Боль пронзила плечо Тэсары, и она почувствовала сталь на своем горле.

— Мама! — закричала Элиасара.

Зрение Тэсары прояснилось. Гвардейцы и дворяне застыли на своих местах. Савегр ​​обнажил свой меч, а Уралес держал Элиасару, одной рукой обнимая девушку за плечи. Их взгляды были прикованы к королеве, застывшей с Геменой за спиной. Тэсара ощутила на своем горле теплую каплю и поняла, что это была кровь стражника у ее ног, убитого тем же клинком, который теперь угрожал ей.

Гемена зашипела у ее уха:

— Убей меня, и ты уничтожишь свою последнюю надежду.

Красное пламя вырвалось из руки Гемены к крыше палатки. Брезент свернулся в кольцо, окруженное дымом. Ветер и перья ударили Тэсару в лицо, мага-воительница изменила форму. Гемена вылетела в отверстие в облике орлицы. Страж послал за ней стрелы, но было слишком поздно. Крылатая фигура превратилась в маленькую черную тень на небе, а затем исчезла.

Тэсара подавилась вкусом пепла и серы, зловонием собственного ужаса. Моргнув от дыма, она посмотрела на дочь, а затем проследила за взволнованным взглядом Элиасары туда, где Ирэни все еще стояла на коленях со связанными руками и склоненной головой.

— Прикончи ее! — Тэсара сказала стоявшему охраннику:

— Нет! — Элиасара вырвалась из рук Уралеса и бросилась между Ирэни и стражником.

Тэсара бросилась отодвинуть Элиасару от ведьмы, но Савегр ​​схватил ее за руку и слегка покачал головой.

— Почему ты не бежала, Ирэни? — спросила Элиасара, вставая на колени рядом с заключенной. — Почему ты осталась, когда она сбежала?

Печальная улыбка тронула губы Ирины.

— Моя госпожа, куда мне идти?

— Отойди от нее, Элиасара, — сказала Тэсара.

— Она нужна мне, мама. У меня должна быть мага-воительница, чтобы защитить меня, и она единственная, кто остался у нас.

— Она — предательница.

— Она не имела ничего общего с Горной Королевой! Она всегда была с нами, охраняла меня. Она — мой друг.

— Я узнала на горьком опыте, какой из маги друг.

— Если бы она была предательницей, она бы сбежала!

Тэсара посмотрел на охранников.

— Вы слышали мой приказ.

Элиасара кричала и брыкалась, когда ее убирали от Ирэни.

— Тэсара, — тихо сказал Савегр. — Подумай, прежде чем сделать это.

Разозлившись, Тэсара отпрянула от него.

— Что бы вы сказали в защиту этой женщины? Даже если бы она была невиновна, у нас нет возможности контролировать такое существо. Никакой защиты от ее планов.

— Уралес, — сказал Савегр своему советнику, — свяжи магию этой женщины и сделай так, чтобы она была помещена под надлежащую охрану в ожидании ее смерти.

— Я не давала разрешения взять на себя опеку над этой женщиной.

— Нет. Но в сердце ты знаешь, Тэсара, что мы должны сделать.

Мое сердце.

Что-то надломилось в ее решимости.

Что ты знаешь о моем сердце?

Тэсара моргнула и отвернулась.

— Делайте, как он прикажет, — сказала она.

Уралес схватил Ирэни, которая без протеста ушла в окружении галийской стражи. Элиасара последовала за ними.

— Оставьте меня, — сказала Тэсара остальным. — Вы все. Я хотел бы поговорить наедине с принцем Савегром.

Ее слуги удалились в тревожном молчании.

Тэсара направилась к лучу света под дырой, оставленной Геменой. Она закрыла глаза и подняла лицо к солнцу.

Приближение Савегра было скорее ощутимо, чем услышано, волна тепла, вырвавшаяся из теней и охватившая все вокруг,

— Думаешь, Ирэни невиновна? — спросила она.

— Думаю, ее смерть, если бы ты совершила ее в этот момент, преследовала бы тебя всю оставшуюся жизнь. И тебе было бы наплевать на длительную обиду твоей дочери.

— Будет следствие и суд. Я еще могу решить казнить ее.

— Это твое право и твоя обязанность. Но исполнение должно быть преднамеренным действием с соблюдением надлежащей правовой процедуры. Не убийством, совершенным в пылу.

Он обнял ее сзади. Она отклонилась к нему, думая, что этот момент целостности стоил всех жертв и неуверенности последних недель.

— Я должна отослать мою дочь подальше от этого места.

— Селкинсен должен быть достаточной безопасен, пока идет война, — ответил Савегр.

— Даже там на нее могут охотиться маги. Ирэни должна оставаться под стражей, и у меня нет никого, кто бы…

— Я назначу для присмотра за ней часть моей охраны, мужчин и женщин, хорошо обученных магии.

Облегчение захлестнуло Тэсару.

— Спасибо, Савегр.

Галийский принц прижался губами к виску Тэсары. Он пробормотал ее имя с нежностью, которая оживила боль в ее сердце.

— Почему ты не вернулся? — вопрос был ниже ее, но она больше не могла держать его в себе.

— После смерти твоего дяди ходили слухи о колдовстве. Тебе бы не пошло на пользу, если бы они обнаружили в твоей постели галийского волшебника.

Звуки лагеря стали приглушенными. В его словах было легкое эхо, будто они отскакивали от какой-то невидимой преграды.

— Это было оно? — прошептала она, боясь ответа. — Колдовство?

Савегр развернул Тэсару и положил руки ей на плечи.

— Ослабленный мост убил твоего дядю. Реку наполнили сильные дожди. Смерть приходит ко всем нам, Тэсара. Мои предки давно усвоили, что заклинания не могут исполнить окончательную волю богов.

— И все же между ними было волшебство в ночь перед его смертью.

— Да, моя любимая королева, — Савегр наклонился, чтобы поцеловать ее. — Но это была не та магия, которая порождает смерть.

Она притянула его ближе, вдыхая его аромат огня, земли и соли. Он ответил с жаром, губы оставляли дорожку из искр на ее шее. Его мужское достоинство уперлось в ее живот. Влажный жар залил ее чресла. То, что ее скромные объятия могли воспламенить такую ​​силу, казалось чудом.

— Приходи ко мне сегодня вечером, — пробормотала она.

— Нет.

Она прекратила свои поцелуи.

— Почему?

— Это не место для нашей любви.

— Если не здесь и сейчас, то когда?

— Я не знаю, — на его лице отразилась меланхолия, тревожное выражение, выходящее далеко за рамки этих слов и этого момента.

Он отступил, слившись с тенями, окружавшими ее круг света.

— Сойди с этого пути, Тэсара.

Она моргнула в замешательстве.

— Я не понимаю.

— Откажись от этой кампании, пока не стало слишком поздно.

— После того, как я завела свой народ так далеко, после того, как завоевала Селкинсен? Я должна просто сдаться и вернуться домой?

— Это было бы лучше для тебя и для всего твоего народа.

— Лучше для нас? Почему?

Он не ответил.

Тэсара вышла из луча света, дав глазам привыкнуть, чтобы лучше прочесть его черты. То, что она увидела, оставило у нее комок в животе.

— Ты считаешь, что завтра мы не сможем победить.

— Победа или поражение не имеет значения. Война — не твое место.

— И все же это моя судьба.

— Не твоя судьба. Только не эта война.

— У меня нет выбора, кроме как стоять и сражаться! Если бы я призвала к отступлению, Королева-Ведьма преследовала бы нас всю дорогу до самой границы. Потери будут катастрофическими. Если я не выиграю завтра и послезавтра, и позже, если я не проведу эту кампанию к воротам Королевского города и не разрушу эти стены раз и навсегда, Эолин и ее внебрачный сын будут охотиться на мою дочь до ее смерти.

— Ты не можешь быть в этом уверена.

— Да, могу, — с жаром сказала она. — Это путь принцев и королей, и женщин, которые их соблазняют.

— Ты соблазнила принца, Тэсара. Это и твой путь?

Тэсара подняла руку, чтобы ударить его, затем сжала кулак и уронила его. Она дрожала от ярости и унижения.

— У меня нет ничего общего с этой шлюхой. Как ты смеешь предполагать обратное?

Он медленно выдохнул и отступил на несколько шагов, одной рукой потирал лоб.

— Прости, я не хотел обидеть.

Тэсара сглотнула, но у нее пересохло в горле. Паника охватила ее сердце и дух.

— Ты намерены отказаться от поддержки? Об этом идет речь? Твои советники говорят тебе, что у нас нет надежды противостоять объединенным силам Мойсехена и Горной Королевы?

Он слишком долго обдумывал свои слова.

— Ответь мне, Савегр.

По его плечам пробежала дрожь, словно он избавлялся от какой-то страшной ноши. Галийский принц повернулся, чтобы встретиться взглядом с Тэсарой. Он подошел и взял ее ледяные руки в свои.

— Возлюбленная Тэсара, — сказал он, — клянусь богами моих предков, что бы ни случилось завтра, ты и твоя дочь будете под моей защитой. Всегда.

Это не должно было казаться таким слабым обещанием, и все же Тэсара почувствовала тень, нависшую над его словами.

— Что происходит? — прошептала она.

Савегр положил руку ей на щеку и прижался губами к ее лбу.

— Судьба, — сказал он, — Судьба и война.





























Глава пятидесятая

Пророчество


Звезды висели на небе, слабое дыхание Дракона освещало ночь. Слабый и освежающий ветерок шептал над высокой травой. Одинокий крик ночной цапли доносился с берегов Фурмы.

На дальнем конце долины холм пылал огнями неприятельского лагеря. Зрелище было странно теплым и манящим, как будто Эолин и ее спутники достигли конца долгого и утомительного пути, как будто Рёнфин звала их домой.

«Трижды я стояла на пороге битвы, — подумала Эолин, — и всегда так было».

Тихо. Успокаивающая мелодия, предшествовавшая ужасу.

Пламя вырвалось из сердца священного круга, созданного магом Кори. Воздух наполняли ароматы можжевельника, розмарина и зимнего шалфея. Офицеры и советники собрались рядом, среди них были Хелия и ее люди. Дух Короля-мага был рядом с Эолин, его прикосновение покалывало ее ладонь, его решительная сила подпитывала ее, Кел'Бару гудел у нее на бедре, довольный мечтами о давно минувших битвах, ожидая грядущего кровопролития. Щупальца магии падали с лезвия, извиваясь за круг к лагерю Рёнфин.

Следуя традициям своего народа, Кори наблюдал за священными церемониями, которые со времен Кэдмона отмечали канун битвы. Он преклонял колени перед каждым воином и красил их руки и ноги красками, приготовленными из ночных ягод и корня синего ириса, — символы, предназначенные для защиты от врагов в этом мире и за его пределами. Когда он покончил со всеми остальными, он опустился на колени перед Эолин, Верховной Магой и Королевой Мойсехена.

Мага отдала дань уважения востоку, югу, западу и северу, взывая к памяти своих предков. Затем она подняла юбку, и маг Кори положил теплые руки на ее босые ноги. Пробормотав собственный призыв к богам, он начал быстрые, привычные движения кистью. Их магия смешалась, духи текли навстречу друг другу, что характеризовало их отношения с самого начала; пугающее ощущение, которое вызвало смесь осторожности и любопытства в сердце Эолин.

«Вот и мы: он — сирота Восточной Селен, а я — последняя дочь маг. Какой странный замысел судьбы питает этот союз?».

— Эолин, — резкий зов Хелии вырвал Эолин из задумчивости.

Кори прервал свою работу и поднял взгляд.

Металл зазвенел в ножнах, Горная Королева обнажила свой меч. Она кивнула в сторону места за кругом, где на земле собирался туман.

— Это следует за нитями магии Кел’Бару, — поняла Эолин.

Зашипели мечи, высвобождаемые из ножен. Кори поднялся и наложил на Эолин дополнительную защиту.

— Бросай свое оружие, — сказал он.

— Нет!

— Это галийский меч, — гнев наполнил голос Кори, когда он указал на туман. — А это галийская магия.

Туман распространился по краю их священного круга, вздымаясь вверх, словно проверяя целостность барьера.

Фэом думэ!

Хрустальный набалдашник посоха Кори грозно засиял.

Эолин положила руку на рукоять меча, очарованная глубоким спокойствием, которое она чувствовала в лезвии. Кел’Бару лежал неподвижно, как лес в холодную зимнюю ночь. Под этой тишиной она чувствовала предвкушение, наряду с другой эмоцией, которую она изо всех сил пыталась определить…

Удивление.

Туман рассеялся, открыв высокого худощавого человека в темной мантии и с костяным посохом. На одно поразительное мгновение Эолин показалось, что она смотрит на Церемонда.

Взгляд старого волшебника скользнул по ее роте к Королеве. Он низко поклонился, его движения были напряженными.

— Эолин, королева и Высшая мага Мойсехена. Я Уралес, Верховный Волшебник Галии. Я пришел отдать дань уважения тебе и оружию, которым ты владеешь.

Эолин поймала косой взгляд Хелии. Горная воительница покачала головой.

— У тебя есть для нас сообщение, Уралес? — спросила Эолин. — Петиция от нашего врага?

— Покажи мне Меч Теней.

«Меч теней?».

Эолин догадалась, что он имел в виду Кел’Бару, хотя она никогда не слышала, чтобы это имя использовалось в отношении ее оружия. Она сжала рукоять, проникая глубоко в дух меча в поисках любого предупреждения, которое он мог дать. Ничего не почувствовав, она вытащила оружие из ножен и направила лезвие на Уралеса. Собрав в себя лунный свет, Кел’Бару приобрел потустороннее сияние.

Уралес судорожно вздохнул и опустился на колени с влажными от усердия глазами. Он указал костлявым пальцем на небеса.

— Посмотри, как это написано в звездах. Странники выровнялись. Эйтна, Карадок, Драгон, Кедмон и Лития рядом с ним. Они стоят как один над нами в эту ночь, чтобы посмотреть на женщину, владеющую этим клинком. Так было предсказано. Так и случилось. Ты, Эолин из Мойсехена, положишь конец Тысячелетней войне.

Эолин нахмурилась.

— Что это за загадки?

— Никаких загадок. Трем армиям Дракона в этом месте, под этими звездами суждено покончить с горем, которое Гром навлек на всех нас.

Уралес с трудом поднялся, опираясь на посох. Он махнул на поле боя, Эолин увидела долину, окутанную странным сероватым светом. Армии корчились в танце смерти, иллюзии грядущей борьбы.

— Когда Мойсехен и Горные Воины пойдут в атаку, — сказал Уралес, — Галия нападет на Рёнфин с флангов. Их солдаты окажутся в ловушке. Никто не будет пощажен.

Эолин моргнула, ошеломленная:

— Вы собираетесь предать своих союзников?

— Не союзников. Нашего тысячелетнего врага, обреченного на эту судьбу по воле богов.

Ярость и негодование вскипели в крови Эолин.

— Если Галия хотела воевать с Рёнфином, вы могли бы сделать это, не принося конфликт на нашу территорию.

— Нет, — он ударил посохом о землю. — Написано так: «Три армии Дракона, пять странников и женщина, владеющая Мечом Теней. Это путь, по которому мы шли. Путь открылся нам. Здесь, под этими знаками, все конфликты закончатся».

— На бойне?

Уралес стиснул зубы.

— Я пришел не для того, чтобы защищать волю богов, а только для того, чтобы передать ее.

— Пророчества бессмысленны для нашего народа, — сказала Эолин. — У нас нет причин доверять вам.

— Доверие не имеет значения. Действие раскроет правду.

— Вы разрушили стены Селкинсена галийской магией и теперь ожидаете, что мы поверим…

Уралес не соизволил принять ее вызов. Туман окутал его, и он исчез.

Какое-то время никто не говорил.

— Ну… — фыркнула Горная Королева. — Вы все знаете, что я думаю о доверии к волшебнику.

— Это ничего не меняет, — согласилась Эолин. — Кроме того, чтобы заставить нас быть более осторожными в отношении того, что они запланировали на завтра. Хелия, лорд Херенсен, созовите наших офицеров и сообщите им о том, что произошло. Мы должны предвидеть любую ловушку, которую галийцы намереваются расставить с помощью этой уловки. Я скоро присоединюсь к вам, как только мы с магом Кори закончим нашу просьбу к богам.

Хелия и Херенсен ушли вместе с другими сопровождающими.

Эолин положила клинок Кел’Бару на рукав и внимательно слушала его песню, упрямо спокойную, несмотря на эти странные события.

— Что думаешь об этом человеке и его словах? — спросила она у Кори.

Маг покачал головой.

— Я могу сказать лишь немного больше того то, что ты сама видела. Уралес кажется частью того же поколения, которое породило Церемонда и Бэдона. Ревностные волшебники, все они. Убежденные, что они поняли и служили воле богов.

— В его словах нет смысла. Как они могли поддержать завоевание Селкинсена, а затем ожидать, что мы поверим, что они намерены сражаться на нашей стороне?

— Человек, убежденный, что он — инструмент богов, может допустить множество противоречий. Селкинсен не был полностью разрушен; возможно, галийцы сыграли в этом какую-то роль. И хотя они разрушили наружные стены, по общему мнению, они не принимали участия в грабеже незащищенных кварталов.

— Это не убирает вину Галии в том, что произошло.

— Не в наших глазах, но такой человек, как Уралес, смотрит на такие жертвы с другой точки зрения.

— Думаешь, он может говорить нам правду?

— Я думаю, ты поступила мудро, рассмотрев все возможности.

Кел’Бару гудел в ее хватке.

— Что я должна сделать? — спросила Эолин.

Вот тяжкое бремя короля: сотни, а то и тысячи жизней на ее ладони. К оружию, к битве, к порталам Преисподней.

Эолин посмотрела на спутника.

— Маг Кори, согласно традициям нашего народа, я должна в это время передать тебе свой клинок и попросить тебя передать его богам, я надеюсь, что ты не обидишься, если я сама захочу призвать их благословение.

Маг поклонился и отошел в сторону, предлагая ей свое место перед огнем.

— Спасибо. Можешь присоединиться к Хелии и остальным. Я уверена, что им понадобятся твои идеи.

Кори приподнял бровь.

— Если вы думаете, моя Королева, что я оставлю вас одну в эту ночь, когда галийские волшебники бродят по этим холмам, то вы сильно ошибаетесь.

Это заявление заставило ее улыбнуться.

— Моя стража все еще здесь, — Эолин кивнула, прошла к центру круга и встала на колени перед пламенем. Трава под ее коленями была прохладной; тепло от огня омыло ее лицо. Она предложила Кел’Бару небесам, а затем, положив меч себе на колени, начала заклинание:

Эхекат, Эхекату

Нэом ахме

Фэом денэ

Нэом думэ…

Она повторяла ритм снова и снова, молясь о защите, мудрости и спокойствии перед лицом смерти. Напев увлек Эолин глубоко в себя. Под его успокаивающим потоком она размышляла над животрепещущим вопросом своего сердца.

Кто мой враг?

Перед ее мысленным взором всплыли лица прошлого. Церемонд и Дуайен Гемена. Кедехен и Бриана, Кайе и Эрнан, Тамир и Ришона. Дростан убит на перевале Эрунден. Мехнес сгорел на полях Римсавена. Адиана попала в рабство. Элиасара против своего брата.

Кто наш враг?

Волна маг восстает против своего Короля. Клан Восточной Селен уничтожен за одну ночь. Сожжение матери Эолин, разрушение Берлингена.

Кел'Бару подхватил ее песню, вплетая в мелодию собственную память о выигранных битвах и забытом насилии, о непрекращающейся борьбе, уходящей корнями в истоки времени, к Народу Грома, восставшему с неумолимой яростью против последователей Дракон.

Кто наш враг?

В голосе галийского клинка Эолин, наконец, нашла ответ, который искала.

Война — наш враг, — прошептал Кел’Бару. — Война — враг для всех нас.



































Глава пятьдесят первая

Гость


Тэсара очнулась от сна, когда рука зажала ей рот. Во второй раз за день она почувствовала холодный поцелуй стали у своего горла. Ночь была темна, ее палатка тиха, как смерть. Не в силах вырваться, она лежала, обездвиженная страхом, пытаясь разглядеть лицо в нависшей над ней тени.

Нэом энли

Свеча рядом с кроватью Тэсары вспыхнула и осветила нападавшего. Она снова вскрикнула, ее голос был заглушен ведьминой хваткой. Тэсара попыталась вырваться, но с ужасом осознала, что ее конечности стали тяжелыми, как свинец.

«Меня отравили?».

Нож впился в ее кожу.

— Никто тебя не услышит, — ведьма говорила со смертоносным спокойствием.

Сердце Тэсары колотилось в груди. Армия Мойсехена захватила их лагерь ночью, напав на них во сне, как воры без чести? Она вытянула шею, чтобы посмотреть, где спит ее дочь, и с бесконечным облегчением вспомнили, что Элиасара была отправлена ​​обратно в Селкинсен ранее в тот же день.

— Никто не знает, что я здесь, — пробормотала Эолин, Королева-Ведьма Мойсехена. — Твои солдаты спят. Наша битва еще не началась.

Напряжение покинуло мышцы Тэсары. Тяжесть свалилась с ее тела, и к ее конечностям вернулась чувствительность.

— Я пришла не убивать тебя, Тэсара из Рёнфина, — продолжила женщина. — Я просто хочу поговорить с тобой вдали от других.

Тэсара поежилась от этой странной просьбы. Королева-Ведьма была не такой, какой она ее помнила. У нее был маленький рост, на ней была простая льняная рубашка, а на шее не было ни драгоценных камней, ни символов власти. Растрепанные волосы свободно ниспадали на плечи. Лицо казалось старше; так оно и было, хотя считалось, что ведьмы не стареют.

— Всю нашу жизнь мы были во власти их игр власти, — Эолин кивнула в сторону лагеря снаружи. — Теперь мы с тобой стоим во главе этих армий мужчин. Я подумала, что, возможно, мы могли бы попытаться представить мир по-другому. Ты выслушаешь меня, Тэсара из Рёнфина? Если нет, просто покачай головой. Я уйду быстро, как стрела, и мы уладим наши разногласия так, как они всегда разрешались со времен Кэдмона и Вортингена: на поле битвы, в крови.

Тэсара изучала своего противника, пытаясь понять, какой обман скрывается за этими словами, но все, что она смогла прочесть, это спокойную решимость, абсолютное доверие в этот момент.

«Если бы она хотела моей смерти, она бы уже убила меня».

Она слегка кивнула.

Ведьма убрала руки.

Тэсара села, потирая то место, где лезвие задело ее горло.

— Чего ты хочешь?

— Мира. Конца войны. Соглашение, которое разрешает этот конфликт раз и навсегда.

— Ты ожидаешь, что я сдамся?

— Нет. Не сдашься. Диалог. Договор, который удовлетворяет нас обеих.

— Почему? — потребовала Тэсара. — По общему мнению, наши силы равны. Почему ты умоляешь меня отказаться от этой битвы?

— Я не умоляю. Если ты откажешься, я встречу тебя на рассвете со всеми силами, которые есть в моем распоряжении. Я выиграю эту войну, Тэсара. Ничто не остановит меня, пока я этого не сделаю. Ничто, кроме того факта, что мы все побеждены в войне, независимо от того, одержим мы победу или нет.

«Добрая Мать могла бы сказать то же самое».

Тэсара в гневе отбросила эту мысль.

— Каким колдовством ты говоришь со мной сегодня вечером? — сказала она. — Ты вторглась в мои мысли и пытаешься настроить их против меня, но ваши заклинания — напрасны. Я сражаюсь за свою дочь и будущее ее народа. Ты не можешь ослабить мою решимость.

Эолин прикусила губу, это было таким знакомым, что Тэсаре захотелось дать по ней пощечину, чтобы убрать выражение с лица ведьмы.

— Мне жаль, — тихо сказала ведьма. — Прости за все страдания, которые причинил тебе мой путь. Я… я хочу, чтобы ты знала это. Я любила Акмаэля. И все.

— Как ты смеешь! Ты всего лишь простолюдинка и шлюха, и ты не имеешь права…

— Почему такая простая вещь, как любовь, должна стоить так много крови? — отчаяние овладело голосом ведьмы. Ее мольба была брошена за пределы Тэсары, крик, обращенный к самим богам. — Почему любовь должна требовать тысячи жизней?

Тэсара не могла придумать, что ответить на это. Она долго изучала свою соперницу, позволив своему сердцу ожесточиться от воспоминаний обо всей боли и унижении, причиненных этой безжалостной женщиной.

— Оставь меня, — прорычала она. — Немедленно убирайся отсюда, или я вызову мою охрану, и завтра утром твоя голова будет доставлена ​​твоим жалким союзникам.

Эолин отвернулась. Тень опустилась на ее лоб.

— Как пожелаешь, Тэсара из Рёнфина. Завтра мы омоем руки в крови. Да простят нас всех боги.

Свет вспыхнул сквозь магу, и в водовороте теней и перьев она исчезла, существо воображения пропало в ночи.

Сердце колотилось в груди, Тэсара сжалась под одеялом, уже задаваясь вопросом, было ли это странное видение чем-то большим, чем сном.



























Глава пятьдесят вторая

Четыре армии


Эолин страдала под кирасой, пока ее помощники затягивали пряжки и убирали кожаные ремни. Подаренный ей Акмаэлем, нагрудник был прекрасным произведением искусства, на его полированном металле были выгравированы изображения Дракона. Броня подошла хорошо, большая часть веса приходилась на бедра Эолин, а внутренняя часть была мягкой, чтобы вместить ее грудь. Но она надевала его только в самых редких случаях, в основном в церемониальных целях.

К концу дня полированный металл будет забрызган кровью. Магия Эолин будет израсходована, а ее желудок будет сжиматься от сил разрушения, направленных через ее тело. В глубине души она верила, что будет жить, хотя и изменится безвозвратно, еще одна часть ее духа будет отколота и доставлена ​​в Подземный мир.

Возле палатки Эолин Хелия, Херенсен и другие ждали под развевающимися знаменами, которые придавали цвет бледному рассвету. Все встали на колени, Маг Кори благословил их ароматным дымом зимнего шалфея. Он снова призвал богов на защиту. Эолин почувствовала знакомое движение в своем сердце, и рядом с ней материализовался дух Акмаэля.

Я буду с тобой, — прошептал он. — Не бойся.

Пение Кори подошло к концу. Командиры Эолин поднялись, мрачные и спокойные в своей решимости. Они обменялись сердечными объятиями, прежде чем сесть на лошадей и выехать навстречу Тэсаре из Рёнфина.

Четыре армии заняли свои позиции на поле боя. Эолин насчитала шесть рот пехоты под командованием Тэсары.

Флаги Рёнфина развевались над солдатами в центре, а Галия держала фланги. За ними ждали две роты всадников, вдоль холмов выстроились лучники. Эолин не могла сказать, сколько солдат было спрятано в деревьях, тем более за холмом.

— Они искушают нас вбить клин в центр, — голос Хелии был полон энтузиазма. — Мы примем их вызов, но не кавалерией. Атакуем сначала с лучниками. Затем отправим пехотинцев к центру, среди них будут воины-маги и оборотни. Отряд лошадей поедет на юг и еще один на север, чтобы держать под присмотром этих галийских негодяев. Остальных мы оставим в резерве, включая твою стражу, Эолин. Будь готовы взимать плату везде, где их линия порвется первой. Это обещает быть хорошей битвой. Действительно, очень хорошей битвой.

Плотный строй лошадей венчал противоположную сторону. На главном знамени был изображен старый герб Вортингена — серебряный дракон на фоне пурпурной ночи. Цвета Рёнфина и Галии летели сразу за ними. Среди толпы охранников и офицеров Эолин заметила Тэсару, с царственной осанкой, в небесно-голубом платье. Ее золотые волосы были заплетены в элегантную косу, и она, как и Эолин, носила кирасу, которая сияла под восходящим солнцем.

Кивнув своей страже, Эолин из Мойсехена поскакала вперед, чтобы встретить своего противника. Обе стороны остановились на разумном расстоянии друг от друга. Рядом с Тэсарой Эолин заметила красивого темнокожего мужчину. Его осанка и одежда выдавали его как принца Галии. Как ни странно, он напомнил Эолин Акмаэля каменным выражением лица и насыщенными цветами ауры. Позади него с ревностным блеском ястребиных глаз наблюдал волшебник Уралес.

Взгляд Эолин остановился на Тэсаре, которая, в свою очередь, смотрела на нее с опаской.

— Тэсара из Рёнфина, — сказала Эолин. — Вы слышали мое предложение. Мне больше нечего сказать.

Это вызвало обмен недоуменными взглядами между офицерами и советниками с обеих сторон. Глаза Тэсары расширились, а ноздри раздулись. Затем ее взгляд оторвался от Эолин и сосредоточился внутри. Через мгновение она подняла подбородок.

— От имени моей дочери, Элиасары, принцессы Мойсехена, наследницы престола Вортингена, я прикажи тебе и всему твоему войску…

Тэсара остановилась и посмотрела мимо Эолин, изучая отряды, выстроившиеся позади нее: тысячи мужчин и женщин, готовые умереть за двоих детей.

Светлые брови Тэсары сдвинулись.

— Я приказываю вам… — она запнулась и закусила губу.

Затем от одного момента к другому выражение ее лица расслабилось. Она улыбнулась, словно вспомнив какую-то личную шутку. Наклонившись, Тэсара похлопала лошадь по шее и спешилась.

— Моя Королева! — закричали ее солдаты.

В одно мгновение галийский принц соскочил со своего коня и оказался рядом с Тэсарой, направив меч на роту Мойсехена.

— Тэсара, — сказал он, — что ты делаешь?

Она ничего не ответила, но стояла рядом со своей лошадью, гладя мягкую шею коня, пока тот не заржал радостно. Тэсара посмотрела на Эолин.

— Пройдемся, — сказала она.

Вопреки протесту собственной охраны Эолин спешилась.

Хелия спрыгнула с лошади и схватила Эолин за руку.

— Не будь дурой.

Эолин посмотрела на Тэсару.

— Мы пойдем одни, только ты и я?

Тэсара кивнула и отдала своей роте приказ оставаться позади.

— Все, что для нужно, чтобы убить тебя, — это один лучник из той рощицы, — Хелия кивнула в сторону холма.

— Все будет хорошо, — Эолин твердо положила руку на плечо Хелии. — Мы с ней хотим поговорить, Хелия. Вот и все. Нам нужно поговорить, подальше от всех этих мужчин.

Упрек Хелии отразился в сжатой челюсти и гневном румянце на щеках.

— Это другие обстоятельства, Эолин.

— Нет… Нет, совсем не по-другому. Доверься мне, Хелия. Я знаю, что делаю.

Эолин отошла, чтобы встретиться с Тэсарой, женщина к женщине, глаза в глаза. Соперничающие королевы внимательно смотрели друг на друга, прежде чем повернуться к реке.

Когда они отошли достаточно далеко, чтобы быть вне пределов слышимости, Тэсара сказала:

— Расскажи мне о своем предложении, Эолин из Мойсехена.

Сердце Эолин ёкнуло. Следующие несколько мгновений решат их судьбу. Война или мир теперь превратились в горстку слов.

«Пожалуйста, Боги, позвольте мне выбрать их хорошо».

— Оба наших королевства вернутся в прежнее состояние, — начала она. — Селкинсен должен быть возвращен в Мойсехен. Мы потребуем дань, чтобы восстановить внешнюю стену и компенсировать жизни и имущество, потерянные при ее падении.

Тэсара покачала головой.

— Селкинсен был завоеван нашей кровью, людьми под командованием моего дяди. Мы не можем просто вернуть его.

— Я знаю. В рамках сделки я готова рассмотреть вопрос о возвращении Нью-Линфельна Королевству Рёнфин.

— Нью-Линфельн? — удивление промелькнуло на лице Тэсары.

— Порт был частью твоего приданого, — Эолин заговорила быстро, надеясь донести предложение до того, как Тэсара начнет сомневаться. — Акмаэль, мой король, должен был вернуть его, когда он расторг брачный контракт. Однако поймите, что мы должны достичь приемлемого и обязывающего соглашения о портовых тарифах, прежде чем тот город или любая из его территорий будут возвращены вам.

— А моя дочь?

— Элиасара остается с тобой в Рёнфине. На нее не будет обиды, и не будет возмездия за ее участие в этой войне. Однако она должна отказаться от всех претензий на трон Мойсехена для нее и всех ее потомков. Не может быть сомнений в законных и исключительных правах моего сына на корону Вортингена, — Эолин сделала паузу, прежде чем добавить. — Это не подлежит обсуждению. Однако взамен мы с Эоганом дадим клятву защищать ваши права и права вашей дочери на трон Рёнфина. Если вы столкнетесь с какой-либо угрозой вашему правлению, внутренней или внешней, Мойсехен придет к вам на помощь.

Тэсара кивнула и продолжила прогулку.

Эолин шла рядом с ней, разглядывая лицо женщины, но не в силах понять, будет ли то, что она предложила, достаточно ценным, чтобы предотвратить эту войну.

Впереди Фурма кружила на извилистом пути к морю. Вода приобретала более глубокий оттенок синего, пока солнце поднималось на востоке.

— Как я могу доверять тебе, Эолин из Мойсехена? — спросила Тэсара. — Откуда мне знать, что вы и ваш сын будете соблюдать эти соглашения?

— Я могу только дать слово и попросить предоставить мне возможность доказать, что я достойна вашего доверия.

Эолин чувствовала взгляды четырех королевств у себя за спиной. Напряжение охватило ее сердце и спустилось к низу живота. Ее кожа внутри доспехов чесалась. Она не хотела возвращаться к убийствам, к тошнотворному звуку металла, раздирающего плоть, к смраду крови, наполняющему ноздри.

Молчание Тэсары стало долгим и неловким.

Не выдержав неопределенности, Эолин решила разыграть последнюю карту.

— Я также готова рассмотреть в качестве гарантии нашего соглашения брачный контракт между Эоганом и Элиасарой.

Тэсару пронзил толчок. Она остановилась и устремила свой ясный голубой взгляд на Эолин.

— Моя дочь с вашим сыном?

— Брак воссоединит линию Вортингена, — Эолин подавила все инстинкты, предостерегающие от этого союза. Это был путь знати, не так ли? Они скрепляли свои договоры браком. — Больше не было бы вопросов, конфликтов для следующего поколения наследников. Когда Эоган и Элиасара вырастут, наши королевства станут единым целым.

Тэсара нахмурилась и посмотрела на восток вдоль реки. Движение ее ауры показало, что Элиасару недавно отослали, и что Тэсара жаждала присутствия девушки больше, чем самой жизни.

— Мой дядя был бы очень доволен этим предложением, — сказала Тэсара с горьким весельем.

— Брачный контракт не является обязательным условием. Я упомянула его только потому…

— Потому что ты ожидала, что я буду думать, как Силус Пенамор? — тонкая улыбка подорвала вызов в голосе Тэсары. — Полагаю, что это справедливо. Я ожидала, что ты будешь думать как Король-Маг.

Эолин отвела взгляд, не зная, как интерпретировать этот ответ.

— Прошлой ночью, — продолжила Тэсара, — ты попросила меня представить мир иначе, чем люди, которые были у власти до нас. Я решил принять твой вызов, Эолин из Мойсехена. По этой причине Элиасара не будет выдана замуж ни за принца-мага, ни за кого-либо еще. Когда придет время, она сама выберет себе супруга, и этот мужчина, кем бы он ни был, никогда не наденет корону Рёнфина.

Эолин не могла не улыбнуться, потому что увидела в убеждении дух, похожий на ее собственный.

— Я думаю, Тэсара из Рёнфина, — сказала она, — что при других обстоятельствах мы с тобой могли бы быть друзьями.

— Друзья? — Тэсара изогнула бровь. — Нет, Эолин из Мойсехена. О дружбе нельзя просить ни при каких обстоятельствах. Однако мы могли бы стать союзниками. Это то, что я готова попробовать












































Глава пятьдесят третья

Дар


Тэсара и Эолин попрощались друг с другом на берегу реки Фурма к югу от Селкинсена, где воды были широкими и мелкими. Дневное тепло было испорчено холодным ветерком, первым тонким признаком того, что осень скоро окрасит пейзаж в оттенки ржавчины и золота.

Тэсара со смешанными чувствами наблюдала, как Эолин, ее бывший враг и непроверенный союзник, обнимает ее дочь Элиасару.

— Я хотела увидеть Бриану и Эогана, — глаза Элиасары были влажными от эмоций. — Я надеялась помириться с ними до того, как все это закончится.

Эолин коснулась щеки девушки.

— Мы с твоей матерью примирились за тебя.

— Это примирение — мое изгнание.

— Ты не изгнана, Элиасара. Ты свободна. Принцесса Рёнфина, наследница прекрасного королевства. В настоящий момент твой долг призывает тебя домой служить своей матери и своему народу, но мы всегда будем рады тебе. Как вы с Эоганом брат и сестра, так и Рёнфин с Мойсехеном. Мы теперь одна семья. Мы не будем разделены.

— Но я хотела их увидеть.

— Увидишь, — Эолин поцеловала ее в лоб. — Возможно, раньше, чем ты думаешь. Я предложила твоей матери отмечать наш договор новым праздником каждое лето здесь, на границе между нашими королевствами. Она поддается этой идее. А ты?

Улыбка осветила лицо Элиасары. Она сняла подаренное ей Савегром ожерелье с серебряным драконом, подвешенным на пурпурной ленте, и вложила его в руки Эолин.

— Это для моей сестры Брианы. Боюсь, мне нечего дать моему брату, кроме моей любви и моих желаний счастливого и процветающего будущего.

— Эти слова принесут в его сердце больше радости, чем любой подарок этого мира, — сказала Эолин.

Элиасара обвила руками шею маги и поцеловала в щеку. Затем она вернулась к Тэсаре и взяла ее за руку.

— Я готова, — сказала она.

Обстоятельно поговорив в последние дни, Тэсара и Эолин больше не обменивались словами, но обнялись, выражая общую цель. Их переговоры оказались длительными, и вопрос о портовых тарифах в Нью-Линфельне еще не был решен. Тем не менее, обе женщины были уверены, что решение может быть найдено, и были готовы доверить выполнение задачи своим послам.

Тэсара села на коня и направила его через реку. Воды, которые две недели назад были мутными и высокими, теперь текли кристальными струями по гладким скалам. Когда Тэсара достигла противоположного берега, она еще раз взглянула на восток.

Королева Эолин приветственно подняла руку.

Тэсара ответила тем же. Затем она повернулась спиной к Мойсехену. Царство Королей-Магов отступило, унеся с собой все горе, которое она там познала.

Элиасара ехала рядом с ней, советники Тэсары следовали за ней. Савегр сопровождал их вместе со своей дочерью Ньеллой и небольшим отрядом галийских воинов.

Ирэни, после должного рассмотрения, была вновь назначена в охрану Элиасары. Глядя сейчас на Элиасару, Ньеллу и Ирэни, Тэсара поняла, какой ошибкой было бы казнить юную магу. Эти три молодые женщины формировали важные узы дружбы, одна из которых, как надеялась Тэсара, будет служить им еще долго после того, как она и все представители ее поколения войдут в загробную жизнь.

Большая часть армии Савегра была отправлена ​​на юг вместе с Уралесом, к Нью-Линфельну, откуда они должны были вернуться в Галию на лодке через море Рабелы.

Это было предложение королевы Эолин — не позволять галийской армии дважды пересекать Рёнфин, чтобы избежать ненужного бремени для хрупких урожаев ее фермеров. Тэсара переживала, что Савегра оскорбит просьба. И все же он просил только, чтобы ему и его дочери разрешили сопровождать ее в пути домой. Он также очень щедро оставил три сундука с золотом Королеве-Маге в качестве оплаты дани за Селкинсен.

Им предшествовали вести о мире и победе. Крестьяне и дворяне вышли, чтобы заявить о своей верности и бросить полевые цветы на пути Тэсары. Она милостиво отвечала, задержав их продвижение, чтобы остановиться в деревнях и разделить радость своего народа.

Сбросив мрачную оболочку войны, ее воины начали обращать внимание на другие дела. Впереди напряженные месяцы. Поля будут убраны, овцы стрижены. Грядущие миграции потребуют долгих дней охоты на пух, перья, мех и мясо. К тому времени, как Тэсара добралась до Адельрода, половина армии рассеялась, рекруты и солдаты спешили вернуться домой и начать подготовку к зиме.

Тэсара доверила крепость заботам лорда Тобиаса и продолжила путь на запад со своими гостями — Савегром, их дочерями и стражниками, которые их защищали. Прошло больше двух недель, когда они, наконец, добрались до лесов, обозначавших границу между Рёнфином и Галией.

Они разбили лагерь на поляне у опушки леса. Когда на небе появились звезды, Савегр и Тэсара сели рядом за ужином. Они ели жареное мясо и овощи, пили сладкое вино и беседовали так, как будто войны и всех ее атрибутов никогда не существовало. Тэсара открывала для себя новый вид близости с ним, которая не зависела от тайны или магии, но процветала благодаря общим воспоминаниям и надеждам на будущее. У них было много общего, у нее и этого волшебника из Галии, Тэсара чувствовала себя благодарной за то, что считала его своим другом.

Утром перед отъездом Савегра Тэсара проснулась перед рассветом и обнаружила, что пол ее палатки покрыт туманом. Двигаясь, как во сне, она накинула плащ на ночную смену и вышла наружу.

Лагерь погрузился в потустороннюю тишину. Охранники лежали на земле и храпели, Костры угасли. Даже животные не шевелились. Из глубины леса валил густой туман, клубясь вокруг стволов деревьев и перекатываясь между палатками.

Тэсара заметила Савегра на опушке леса. Его широкая спина была повернута к ней, он созерцал лес. Вид его гордой фигуры под раскидистыми ветвями зажёг знакомую боль в её сердце. Словно почувствовав ее присутствие, принц обернулся. Усмешка расплылась на его лице, и он протянул руку в приглашении.

Они долго шли молча, очарованные величием этого покрытого мхом мира. Крошечные всплески цвета украсили палитру темно-зеленого и темно-коричневого цветов. На камнях и старых стволах расцвели пурпурные, желтые и розовые цветы. Птица тихо порхала среди ветвей, а затем исчезла. Вдалеке шумели белки.

Савегр повел Тэсару вверх по местности, покрытой древними деревьями и большими валунами. Неподалеку журчал и смеялся ручей, спотыкаясь о камни на своем пути вниз. Временами земля была скользкой, но Савегр не позволял Тэсаре упасть.

Они подошли к месту, где лес переходил в широкую рощу. Солнечный свет пробивался сквозь окутанные туманом деревья, Водопад спускался в широкий кристальный бассейн. Безымянное желание тронуло дух Тэсары, и слезы защипали ее глаза.

— Моя королева довольна, — Савегр тепло посмотрел на нее.

— Да. Это место — сокровище превыше всех сокровищ. Спасибо, что поделился со мной.

— Я не делюсь, — сказал он. — Я даю. Я даю это тебе.

Тэсара удивленно моргнула.

— Я не понимаю.

— Эта лесистая местность, к северу от гор Сурмаэг, к югу от Рабельнского моря и к западу от реки Эрбель, будет принадлежать Рёнфину.

— Почему?

— Возмездие.

— Вы не должны нам ничего. Во всяком случае, расходы на то, чтобы переправить вашу армию через Рёнфин в Мойсехен без…

— Почему ваша первая реакция на каждый подарок — отказ?

Его поза и насмешливое выражение лица напомнили Тэсаре их первую встречу. Она позволила себе улыбнуться. Смех пузырился в ее душе и сорвался с ее губ. Тэсара не могла припомнить, чтобы когда-либо смеялась так, будто она была юной девушкой, свободной от всех забот, невинной перед предстоящим трудным будущим. Ее ребра заболели, и она нашла дерево, чтобы прислониться.

Савегр подошел ближе и поднес пальцы к ее губам.

— У лугов и болот Рёнфина есть своя магия, — сказал он. — Ты понимаешь это, Тэсара. Я верю, что ты всегда чувствовала это в своем сердце, даже когда не называла это волшебством. Эта связь между вашим духом и вашей землей может сделать Рёнфин великим королевством. Но без леса Рёнфин всегда будет неполным. И я даю вам это, чтобы вы могли черпать силы из этого места. Все, о чем я прошу, это заботиться об этом лесе, как о собственной дочери. Если этот лес пострадает под управлением Рёнфина, Галия вернет его себе.

Тэсара покачала головой, у нее закружилась голова от заявления Савегра, от напряженности его присутствия, от аромата цветов и мха, который наполнил ее чувства.

— Это уже слишком, — прошептала она, вдруг постеснявшись встретиться с ним взглядом. — Я не могу принять такой подарок.

— Прими, — он взял ее за подбородок и перевел ее взгляд в свои глаза. — Прими этот дар, Тэсара, Драгоценность Рёнфина.

Губы Савегра встретились с ее губами, раздувая огонь их страсти. Тэсара обвила руками его шею, наслаждаясь его объятиями. Он снял свой плащ и положил его на ложе из папоротника; она ослабила шнурки сорочки и позволила ей соскользнуть с плеч. Они встретились как один и опустились на землю, занимаясь любовью среди испещренных солнцем трав.

Ритм водопада переплелся с их интимным танцем. Тэсара почувствовала, как дух леса обнял ее и вошел в нее, доводя до такого экстаза, о котором она и не подозревала. После этого они лежали в объятиях друг друга, его теплое и нежное дыхание касалось ее лба.

Тэсара гадала, было ли то же самое у Эолин и Короля-Мага.

«Если это было то, что они обнаружили друг с другом, то я была неправа. Я ошибалась, когда думала, что мое место — стоять между ними».

— Я не оказал тебе чести, Тэсара из Рёнфина, — сказал Савегр, прервав ее размышления.

— У твоего народа нет бесчестия, — Тэсара коснулась его лица и провела линию вдоль его челюсти. — И я думаю, что не позволю, чтобы это назвали бесчестием среди моих людей.

— Я не говорю об удовольствиях, которые мы разделили. Я говорю о словах, которые утаил, — тон Савегра был приглушен. Он изменил свою позу и осторожно выпустил Тэсару из своих объятий.

Они готовились вернуться в лагерь, галийский принц раскрыл свою правду, рассказ о конфликте, который сопровождал его с того момента, как они присоединились к делу Рёнфина. Он рассказал Тэсаре о пророчествах своего народа, поручении, которое было дано ему Высшими Волшебниками, и неуверенности, с которой он столкнулся, узнав ее.

Тэсара с трудом могла поверить словам Савегра и с новым замешательством взглянула на связь, возникшую между ними. Как интерпретировать эту близость с мужчиной, который мог быть ее убийцей? Который мог убить ее людей?

— А ты бы сделал это? — спросила она, боясь ответа, но ей нужно было знать. — Зарезал бы моих на полях Мойсехена, если бы я не помирилась с магой?

Савегр молчал. Они достигли опушки леса. Туман на рассвете приобретал золотистый оттенок.

— В Галии мы говорим не о том, что могло бы быть, — сказал он, — а только о том, что было или чего не было. И все же, Тэсара, я могу заверить тебя, что я отдал бы свою жизнь, прежде чем позволил бы причинить какой-либо вред тебе или твоей дочери.

«Но, уничтожив мой народ, ты уничтожил бы и меня».

— Уралес был унижен этим поворотом истории, — продолжил Савегр. — Он хотел, чтобы ты это знала. Он ушел домой трезвым и раскаявшимся человеком. Мы знали, что эта война должна была принести мир, навести мосты там, где так много было разрушено. Чего мы не смогли понять, пока все не было сказано и сделано, так это как это сделать.

Тэсара погрузилась в тревожное молчание. Что она могла сказать? Что она могла сказать об этом тревожном открытии?

— Теперь ты понимаешь, почему мы предлагаем этот подарок? — он указал на лес.

— Да, — Тэсара кивнула. — И я принимаю, принц Савегр из Галии. Хотя я не знаю, смогу ли простить.

Похоже, ответ его удовлетворил. Он взял ее за руку

К удивлению Тэсары, она не сопротивлялась. Переплетя пальцы, они вместе вышли из леса, подняв лица к утру.






























Глава пятьдесят четвертая

Выбор


Полевой воробей проскользнул в зарешеченное окно и сел на пол. Сияние перед рассветом отбрасывало бледный квадрат на выметанную грязь. На краю маленькой комнаты лежала фигура, свернувшись калачиком на соломенной циновке. Сбросив форму Воробья, Гемена подкралась к Николе и коснулась ее плеча.

Никола проснулась резко; ее крик был заглушен рукой Гемены. Узнавание и радость наполнили лицо Николы. Она села и заключила Гемену в теплые объятия.

— Ты нашла меня, — прошептала она.

— Извини, что так долго. Я была уверена, что они убили тебя, — Гемена дотронулась до исчезающего синяка на лице Николы.

— Это было из-за драки, которую я устроила в начале, — Никола сумела улыбнуться. — Но с тех пор они не обращались со мной плохо. Что случилось, Гемена? Какие новости ты принесла?

— Рёнфин сдался, — с горечью сказал Гемена. — Тэсара капитулировала еще до того, как они встретились в бою. Она отказалась от притязаний Элиасары и забрала свою жеманную дочь обратно на промокшие равнины, породившие их обоих.

— Во имя богов, — пробормотала Никола. — Между ними не пролилась кровь?

— Нет капли. Жалкие.

— Это замечательно.

— Вставай, — Гемена помогла Николе подняться на ноги. — Я вытащу тебя отсюда.

— Куда мы пойдем?

— В Королевский город, чтобы положить этому конец раз и навсегда.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты понимаешь, о чем я.

Никола напряглась и отстранилась. Они смотрели друг другу в глаза долгое мгновение.

Потом Никола тихо сказала:

— Я — не убийца детей.

— Ты была вполне готова позволить Рёнфину убить этих бастардов за тебя.

— Это было другое. По крайней мере, я так думала в то время.

— Боги, Никола! Мы должны это сделать. Теперь нет другого выбора. Эоган и Бриана должны умереть до того, как их магия созреет и станет слишком поздно.

— Нет.

Слово ударило Гемену, как пощечина.

— Я сделала свой выбор, — продолжила Никола. — Я складываю оружие и отпускаю Высшую Магию. Я отправлюсь с Мариэль в Моэн, где мы начнем новый Экелар. Там я посвящу свои навыки и знания обучению и исцелению.

— Ты? — Гемена фыркнула. — Целитель?

— Я сделала свой выбор.

— Не смей идти по пути труса.

— Не смей называть меня трусливой.

— Никола, я не могу сделать это без тебя!

— Тогда не делай этого вообще.

— Проклятье! У нас есть призвание. Мы поклялись. Ты бы бросила вызов воле богов?

— Что мы знаем о воле богов? — парировала Никола. — Я не слышу их голосов. Я не могу утверждать, что понимаю их слова по ветру и звездам. Я могу выбрать только то, что правильно в моем сердце.

— Не так давно твое сердце подсказывало тебе, что Принц-Маг должен умереть.

— Я верила, что Элиасару нужно вернуть матери, и была готова следовать этому поступку, куда бы он ни вел. Разве ты не видишь, Гемена? В тот момент, когда мы доставили Элиасару Рёнфину, Боги забрали эту войну из наших рук. Судьба наших королевств была дана не нам, а Тэсаре и Эолин. И они сделали свой выбор. Теперь это сделано. Все кончено, Гемена. Мы в мире.

В ярости Гемена отвернулась от Николы. Ее кулаки были сжаты по бокам; ее дыхание стало прерывистыми, пламенными вздохами. С детства она пережила всевозможные предательства, но это… Это было невыносимо.

Прикрепив свой дух к земле, она развернулась с ножом в руке и нацелилась на женщину, которую любила.

Никола смотрела на нее, как рысь.

— Теперь ты убьешь меня?

Слезы защипали глаза Гемены. Рукоять горела в ее руке.

— Я не могу оставить тебя в живых, если ты не пойдешь со мной. Ты скажешь им, что я была здесь. Ты раскроешь мои намерения.

Грусть наполнила лицо Николы.

— Столько лет мы провели вместе, и как мало ты меня знаешь. Я могла бы уже предупредить их, если бы хотела предать тебя.

— Не заставляй меня делать это, Никола.

— Не я держу лезвие.

— Пойдем со мной!

— Если Боги благословили твой путь, то они окажут тебе необходимую помощь. Ничего из того, что я говорю или делаю, не имеет значения. Так что я останусь здесь, Гемена из Моэна, и буду молчать. Не потому, что я боюсь смерти от твоих рук, а потому, что люблю тебя. Добьешься ты успеха или нет, я хочу, чтобы ты жила. А если тебя ждут в Королевском Городе, то ты обязательно умрешь.

Гемена изучала тонкую ауру Николы, плавные линии ее красивого лица. Она запечатлела каждую деталь в своей памяти, зная, что больше никогда не увидит свою сестру по магии.

Потом она вложила нож в ножны и отошла.

В зарешеченном окне день становился все ярче. Небеса звали ее к полету.

— Прощай, подруга и сестра, — пробормотала она, сердце сжималось от горя. — Пусть Дракон защищает тебя сейчас и всегда.

Гемена призвала образ Полевого Воробья. Ее тело сжалось. Кости изменили форму, на ее коже проросли перья. Преобразившись, она взмахнула крыльями и села на подоконник.

Нервное чириканье вырвалось из ее горла, пока она осматривала переулок. Не увидев никого, кто мог бы узнать ее ауру, она подпрыгнула в воздух. Город Римсавен исчез, и вскоре его заменил холмистый зеленый пейзаж.

В последующие дни Гемена держалась поближе к реке, останавливаясь среди качающихся тростников, поедая по пути семена и насекомых.

Она редко сбрасывала животную форму, хотя знала, что будет тяжело восстановить магию, когда она достигнет места назначения.

Наконец, в поле зрения появился Королевский город, пурпурные знамена Вортингена развевались высоко над серыми стенами и покрытыми шифером крышами. Гемена нашел жердочку на низком дереве. Там она перевела дыхание, устремив взгляд на высокие башни, где, как она знала, спали дети Эолин.

Я должна подождать, — сказала она себе.

Так долго, как нужно.

Ждать, пока не откроется самый верный путь к моей судьбе.





Глава пятьдесят пятая

Дружба


Кори и Никола сидели лицом друг к другу, укрытые раскидистыми ветвями древнего дуба. День выдался прохладным и ветреным; солнце ярко сияло на бирюзовом небе. Сквозь траву и листву ползли шепоты еще не наступившей осени. Высоко над головой стая гусей весело вопила, направляясь на юг.

Энэм

Менэ укат, менэ семтуэ

В последний раз, когда Кори использовал это заклинание, чистки были в разгаре. Рената сидела перед ним, ее страх хорошо скрывался под очерствевшим сердцем.

Дорогая Рената.

Один из самых верных товарищей, которые у него когда-либо были.

Отвернувшись от сестер, Рената отказалась от Высшей Магии в обмен на свою жизнь. Это решение преследовало ее до конца ее дней, хотя оно и позволило ей увидеть новую зарю, помочь заложить основу для того времени, когда Дочери Эйтны возродятся.

Мы, каждый из нас, отдали частичку своей души в этой борьбе.

Оправдало ли это цену?

Заклинание полилось из памяти Кори, как вода из родника.

Регебе Амшенке,

Эн, Мэн, Дарэн, Умэн,

Регебе семтуэ

Пело, уртурм, эом.

Когда он повторил заклинание, волшебство Николы вырвалось из ее рук, словно тонкое плетение из серебра и золота. Нити падали из ауры Николы, будто она сбрасывала кожу. Земля впитала в себя водопад света, который затем прошел сквозь дуб и развеялся по ветру в шелесте листьев.

Кори открыл глаза и увидел, что Никола смотрит на него ясным и честным взглядом.

— И все? — спросила она.

— И все, — Кори отпустил ее руки.

— Я ничего не чувствовала, никакой боли. Просто что-то ускользнуло… — Никола растерянно нахмурилась.

— Обряд был придуман не для того, чтобы причинять страдания, — сказал Кори. — Отказ от Высшей Магии был с нами почти со времен Эйтны и Карадока. На протяжении веков многие из наших братьев и сестер решили сложить свои посохи, ибо бремени и искушений дара Дракона много, и есть другие пути служения нашему народу. Ты не должна считать это наказанием, Никола. Это просто посвящение в следующую стадию твоего путешествия.

Кори поднялся на ноги.

Дрожь пробежала по Николе. Слезы начали течь по ее щекам. Мариэль, которая стояла рядом во время заклинания, встала на колени рядом с Николой и обняла ее. Кори отвернулся, оставив бремя утешения Мариэль, которую он счел более подходящей для этой задачи.

С посохом Николы в руке он направился к лагерю. Большая часть армии разошлась. Почти все войско Хелии ушло к горам Парамен, и силы Моэна начали марш из Римсавена к Эрундену тем же утром.

Тем не менее, армия Короля-Мага, теперь уже армия Эолин, занимала обширную полосу открытых полей. Кори задавался вопросом, что будет со всеми этими солдатами теперь, когда мир стал новым проектом королевства.

Конечно, мир между соседями не означал прекращение войны. Были амбиции Сырнте, за которыми нужно было следить, неопознанные угрозы из Антарии и за ее пределами, не говоря уже о беспокойных амбициях благородных семей Мойсехена. Все искры могли в любой момент разгореться пламенем, если не при их жизни, то у их потомков. Он поговорит об этом с Эолин. Он позаботится о том, чтобы она не была слишком быстрой или слишком небрежной в рассеивании своих вооруженных сил.

Кори прибыл в палатку королевы и вошел без предупреждения. Смех Хелии наполнял палатку. Горная королева была одета для путешествия: простая льняная туника, темные штаны и плащ. Только качество ее меча и сумки выдавали ее статус.

— В следующий раз, когда ты призовешь меня на войну, Мага Эолин, — говорила она, — я не забуду оставить свою армию дома.

Эолин тоже была одета скромно, в простое красновато-коричневое платье в стиле, который ей так шел, когда они впервые встретились в высокогорьях Моэна. Ее волосы были распущены, и она улыбнулась шутке Хелии.

— Дадут боги, — сказала она, — у меня не будет причин снова вызывать тебя на войну.

— Посмотрим, — Хелия тепло обняла Эолин. — В мире все еще много собак, которые могут доставить нам проблемы. Не забывай мой совет. И не стесняйся обращаться ко мне, если будет нужно.

— Спасибо, Хелия. Я буду по тебе скучать.

— Да, я надеюсь на это, — Хелия взглянула на Кори. — Я думала, у нас не будет возможности попрощаться, маг Кори.

Он почтительно поклонился. По правде говоря, он был рад видеть, что Хелия уходит. Ему было больно, как никогда прежде, представлять Эолин в объятиях другого человека.

Возможно, он стал слабее с возрастом.

— Счастливого пути, Хелия, — сказал он. — Спасибо за все, что ты для нас сделала.

— Так формально, — теперь она стояла перед ним, скрестив руки на груди, с широкой улыбкой на лице. — Я до сих пор помню наши дни вина и танцев, Кори. Держу пари, они живут и внутри тебя. Где-то. Не позволяй политике сделать тебя скучным.

Он позволил себе улыбнуться и согласился на ее объятия.

— Теперь я вижу, что ты верен кому-то, кроме себя, — прошептала Хелия ему на ухо. — Позаботься о ней, Кори, иначе тебе придется со мной бороться.

— Тебе не о чем беспокоиться, Хелия. я знаю свою цель.

Она отошла, перевела взгляд с Эолин на Кори и обратно.

— Думаю, у нас уже было это мгновение: мы втроем в палатке, будущее скрыто от наших глаз. В прошлый раз, когда я оставила вас наедине, вы изменили ход истории. Неплохо. Так держать.

Хелия неторопливо направилась к выходу и остановилась, словно вспомнив что-то важное.

— Не забывай, Кори, — добавила она. — Я сказала тебе нанять ее в первую очередь. Ты в долгу передо мной за этой.

Улыбка Эолин стала шире после ухода Хелии, и ее взгляд на мгновение стал задумчивым. Затем она кивнула Кори и велела ему подойти.

— Моя Королева, — он положил посох Николы на стол перед ней. — Это сделано.

Улыбка сползла с лица Эолин. Она провела пальцами по полированному дереву.

Во время чисток только маги имели право уничтожать посох, но в высочайших традициях Эйтны и Карадока эта задача ложилась на наставника человека, сдавшего магию.

Эолин приказала стражникам и слугам уйти. Когда они остались одни, она спросила:

— Никола в порядке?

— Твоя дочь по магии прекрасна. Опечалена, но понимает свой выбор и верит в него. Мариэль утешает ее, пока мы говорим.

— Я рада за них обеих. Рада за то, что они решили сделать. Моэн будет благословлен их присутствием, тем Экеларом, который они планируют построить.

«Так и получается, что в наших дочерях мы жаждем увидеть исполнение своих мечтаний».

— Ирэни в Рёнфине, — продолжила Эолин. — Никола в Моэне. Только Гемена остается пропавшей без вести. Это беспокоит меня, Кори. Это беспокоит меня бесконечно.

— Телин и Бортен были проинформированы. Они удвоили охрану принца и принцессы.

— Она не причинит вреда детям. Гемена способна на многое, но на убийство невинных? Нет.

— Это предположение мы не можем себе позволить.

— Она — мага, Кори. Моя дочь в магии. Если ее найдут, я хочу, чтобы ее привели ко мне живой. Мы должны искать примирения. Я бы дала ей еще один шанс, как сделала это с Николой.

Эолин много раз повторяла эти слова в последние дни. Кори знал, что даже сейчас она надеялась, что Гемена ее слушала.

— У нас нет другого выбора, кроме как быть бдительными, — сказал он. — Время покажет, можно ли снова причислить ее к нашим.

Если повезет, Гемена бежала на юг, в Антарию или дальше. Где бы она ни была, Кори надеялся вскоре получить о ней известие. Если бы у него был шанс, он бы уничтожил ее без ведома Эолин. Это лучше, чем провести остаток своих дней, прикрывая их спины из-за одной вероломной маги.

— Есть еще одна угроза, которую мы не обсуждали с тех пор, как отправились в Селкинсен, — сказала Эолин. — Наэтерские демоны.

Кори кивнул.

— Это тоже вопрос бдительности, моя Королева. Бдительность и дальнейшее изучение. Хотя я уверен, что непосредственная опасность устранена по уже обсужденным причинам.

— Тем не менее, в королевстве есть бесчисленное множество мест, где завеса между этим миром и потусторонним истончилась. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы предотвратить повторный приход демонов Наэтер. Как только мы вернемся в Город, я попрошу тебя назначить группу магов для путешествия в пустоши Фэрнворна и укрепления каменного барьера, закрывающего ворота в их царство.

— Как пожелаете, моя Королева.

Эолин снова открыла рот, чтобы заговорить, но замялась. Ее взгляд остановился на руках.

Молчание между ними затянулось.

Кори кашлянул.

— Если это все, моя Королева, я прошу отпустить меня. Завтра вам нужно отправляться, и мне нужно многое подготовить к путешествию.

Она кивнула.

Он повернулся, чтобы уйти.

Серьезность ее тона заставила его задуматься.

— Моя Королева?

— Мне просто интересно… Если бы ты… — взволнованная, она отвела взгляд. Ее голос упал до шепота. — Остался со мной, — прежде чем Кори успел ответить, Эолин поспешила добавить. — Я знаю, что тебя зовет Восточный Селен. Я чувствую тоску в твоем сердце, тоску по тем лесам, как я тоскую по Южным лесам. Я всегда чувствовала эту связь между тобой и местом твоих предков, но теперь я заметила что-то другое, окутывающее твою ауру. Я боюсь, Кори. Боюсь, что если ты сейчас отправишься в Восточный Селен, то не вернешься ко двору.

Это заявление тронуло его сильнее, чем она могла предположить.

— Я должен идти домой, Эолин, — тем не менее, сказал он. — Моя магия исчерпана, мой дух очень утомлен. Ничто так не восстанавливает мои силы, как леса моего народа. Я покину Город, как только закончу порученные мне задания, надеюсь, к Самайну. Если нет, то вскоре после этого.

Эолин кивнула, хотя разочарование мелькнуло в ее ауре.

— Конечно, ты должен поступать так, как велит твое сердце. Было бы неправильно с моей стороны стоять между тобой и источником твоей магии.

Он восхищался твердостью ее плеч, решимостью ее челюсти, которая противоречила дрожи ее дыхания. Многие могли бы подумать, что Эолин, наконец, достигла конца своей борьбы, когда на самом деле она стояла на пороге величайшего испытания. Боги еще многого требовали от нее.

Это была одинокая задача — управлять королевством.

И маги не должны быть одни.

Кори взял Эолин за подбородок и посмотрел ей в глаза.

— Я отправлюсь в Восточную Селен до того, как клены сбросят листву. Там я проведу зиму и, возможно, большую часть весны, Но это не конец нашего времени вместе, Мага Эолин. Я давно дал обещание и не собираюсь его нарушать.

Глаза Эолин стали влажными. Милосердная улыбка тронула ее губы.

— Очень хорошо, маг Кори. Да помогут мне боги, но, кажется, я, наконец, склонна поверить тебе на слово.

Улыбаясь, он заключил ее в свои объятия, нежно провел рукой по ее волосам, когда она положила голову ему на грудь. Так они стояли вместе долгое время, воздавая молчаливое почтение дружбе, выдержавшей бесчисленные бури.


































Глава пятьдесят шестая

Ростки


Кори вернулся в Королевский город после окончания зимы, в дни, предшествовавшие Бел-Этне. Ему нравилось путешествовать в это время года, когда теплые ветры разгоняют снег и окрашивают пейзаж в свежие оттенки зеленого. Цветы украсили поля золотым, малиновым и лиловым цветом. Птицы порхали с дерева на дерево, участвуя в яростном соперничестве в брачный период. Насекомые жужжали неумолкающую и счастливую песню.

Королевский город, отражающий пейзаж, был наполнен красками и активностью. Были вывешены знамена к предстоящему фестивалю. Торговцы толпились в переулках, предлагая множество богато вышитых масок. Лилии и еловые ветки украшали балконы и окна. Смех легко катился по улицам.

Кори привёз с собой повозки с волами, на которых были собраны его бочки с семенами, собранными детьми Восточной Селен, а также проросшие саженцы пихты, дуба, бука и других священных деревьев, заботливо выращенных его руками. Он верил, что они хорошо вырастут в предгорьях Сурмаэгских гор. Он намеревался каждую весну приносить больше, чтобы поддержать усилия Эолин по укреплению барьера между мирами живых и мертвых.

Телин и я пришли к одному и тому же выводу, — писала Эолин во время зимнего солнцестояния. — Эта закономерность ясна для наших глаз, но, что примечательно, не была отмечена историками того времени.

Согласно всем анналам, существа, которых мы теперь называем Демонами Наэтер, впервые появились во время завоевания провинций, когда принцы Вортингена вскрыли железные рудники Сурмаэг и уничтожили окрестные леса. Тогда они были существами из плоти и крови. Мы уничтожили их родину и сдвинули их на юг, где они стали питаться нашими людьми.

Телин считает, как и я, что в дополнение к каменным монолитам, отмечающим границу пустошей, мы должны воздвигнуть живой барьер, чтобы защитить нашу землю от дальнейших вторжений Подземного мира, так же как сад защищал нас с тобой и детей в ночь, когда демоны напали.

Представляешь, Кори? Северные пределы нашего королевства снова покроются лесом! Я должна проследить, чтобы это сделали, по причинам, которые выходят далеко за рамки вопроса о Наэтерских Демонах. Теперь я понимаю, что это тоже часть моей цели, часть возвращения магии в нашу землю.

Позже она написала в отдельном письме:

Я прочитала в четвертом томе Эранона, который Телин любезно одолжил мне, хотя и опасаясь, что встретит гнев Церемонда в загробной жизни, что нити между этой жизнью и следующей на самом деле не разделены, а переплетены, так что каждое наше действие в этом мире влияет на духов, населяющих соседний.

Я хотела бы верить, дорогой Кори, что, может, Наэтерские Демоны не совсем потеряны, как думали великие учителя. Может, каждое дерево, которое мы посадим в этом мире, будет способствовать тому, чтобы они исцелились в следующем.

Я с нетерпением жду прихода весны, чтобы мы могли начать нашу работу.

Дорогой Кори, — написала она.

Ему это нравилось.

Эолин встретила Кори во внешнем дворе замка. Она захлопала в ладоши в восторге от его подарка и провела пальцами по саженцам, бормоча приветствие на их языке, называя имя каждого.

Хотя Кори сохранил свою резиденцию в Квартале Магов, Эолин выделила для него покои в крепости. После некоторого размышления он принял ее приглашение.

Несколько дней до Бел-Этне оказались праздничными и полными активности, освежающее изменение после его убежища отшельника в Восточной Селен, утро было проведено с коллегами-магами и старыми друзьями, послеобеденное время было посвящено музыке, танцам и поэзии в тавернах вдоль пирсов.

По вечерам он возвращался в замок, чтобы поужинать с королевой и ее двором. По традиции этого сезона Эолин привезла лучших музыкантов, бардов и танцоров из городов неподалеку и издалека. В некоторых из них Кори узнал бывших членов своего Круга, талантливых артистов, которые до сих пор украшали королевство своим мастерством в Первобытной Магии.

В первый вечер Бел-Этне Эолин спустилась с помоста, чтобы потанцевать. Кори увидел на лицах зрителей, что жители Мойсехена восхищаются своей королевой. Он никогда не видел Эолин такой, переполненной радостью и уверенной в своей надежде на будущее, хотя иногда тень отсутствия мужа проходила над ней, затемняя цвета ее ауры.

Бриана, выросшая на полголовы с тех пор, как Кори видел ее в последний раз, села к нему на колени, хотя была слишком велика для этого. Она склонила голову на плечо мага и смотрела на мать широко открытыми, внимательными глазами.

— Ты тоже должна танцевать, Бриана, — сказал Кори. — Долг каждой маги танцевать во время праздника.

— Я бы предпочла просто посидеть здесь с тобой, — ответила она. — Тебя так долго не было. Может, я буду танцевать завтра.

Не склонный спорить, Кори прижался губами к волосам Брианы, вдыхая ее сладкий аромат сосны и полевых цветов.

«Возможно, завтра и я буду танцевать, — подумал он. — Быть может, завтра я буду танцевать с Эолин».

Вечер прошел, и час стал поздним. Хотя веселье продолжалось, Бриана начала засыпать. Даже Эоган, высоко сидевший в своем королевском кресле, позволил себе закрыть глаза и опустить подбородок.

Чуткая к нуждам детей, Эолин встала, чтобы попрощаться, и велела Эогану и Бриане следовать за ней.

— Я хочу, чтобы дядя Кори тоже пошел, — сказала Бриана, отстраняясь. — Мне нужна история, мама, прежде чем мы ляжем спать.

Эолин бросила вопросительный взгляд на Кори, в ее глубоких карих глазах ясно читалось разрешение отказаться. Она знала из долгого опыта, что есть много вещей, которые маг предпочел бы делать в ночи Бел-Этне, чем рассказывать сказки детям.

Кори кивнул в знак согласия. Взяв Бриану за руку, он последовал за Эолин и ее сыном в детские покои.

В тот момент, когда они прибыли, энтузиазм Эогана и Брианы возобновился. Они попросили разрешения не спать, а играть у очага, Эолин категорически отказалась от этой просьбы, вместо этого направив их в спальню.

Кори задержался позади, заинтригованный оживленным обменом детскими мольбами и материнскими выговорами, которые отмечали их ритуал перед сном, но не решался войти, пока дети не устроятся и не будут готовы к рассказу.

Он стоял у окна, прислушиваясь к звукам фестиваля, доносившимся из города внизу. Расстояние от всего этого шума неожиданно успокоило его. Впервые на памяти в его сердце поселилось чувство истинного покоя.

«Это мой клан».

Кори, конечно, знал это все время. Но каким-то образом сегодня ночью он чувствовал связь с Эолин и ее детьми — точнее, с крепостью Вортинген — более остро, чем когда-либо.

«Это конец всего, что было прежде, и начало всего, что еще предстоит».

Крик Эолин разрушил его мысли.

Кори бросился в спальню, тяжелые шаги охранников следовали за ним по пятам.

Они нашли Эолин, сползшую у каменной стены. Ее лицо было пепельным. У нее на руках лежал ее сын Эоган, его глаза остекленели от шока.

В другом конце комнаты Бриана вскарабкалась со стула на высокий стол. Под ней лежала большая змея, свернувшаяся кольцом и готовая нанести удар.

Фэом думэ!

Проклятие Кори швырнуло змею в стену. Она упала на пол, корчась.

— Твой меч! — крикнул Кори.

Один из охранников дал ему оружие. Маг приблизился, опасаясь досягаемости змеи. Он знал, что самый быстрый способ убить гадюку — это отрубить ей голову. Но Кори не был склонен почтить ее быстрой смертью.

Ренемен э!

Змея замерла под его проклятием, и Кори вонзил лезвие в цель. Прижатая к полу, она стучала хвостом и шипела, Свет вспыхивал в ней, но форма держалась.

Кори повторил проклятие. Змеиная кожа растворилась в разноцветном пятне, обнажив магу внутри.

Гемена посмотрела на него, меч торчал из ее груди. Кровь выступила на ее губах, а глаза сияли ревностным пылом.

— Готово, — прошептала она. — Я встречусь с моими богами.

Гнев охватил Кори, и он повернул клинок, вонзая его глубоко. Гемена вздрогнула и замерла.

Рыдания нарушили последовавшую тишину.

— Кори, — мольба Эолин была задушена страхом. — Помоги мне. Я теряю его.

Когда Кори вернул меч владельцу, Бриана начала слезать со стола.

— Нет! — Кори поднял руку, чтобы остановить девушку, и кивнул одному из охранников. — Присмотри за ней. Остальные, обыщите покои. Убедитесь, что поблизости больше нет паразитов.

Они поспешили выполнить приказ.

Кори подошел к Эолин и встал перед ней на колени.

Она держала Эогана в руках, положив ладонь ему на грудь. Священные слова Дракона срывались с ее губ в отчаянном ритме, словно она призывала все заклинания, известные ее сердцу. Их ауры переплелись, матери и сына, ее — яркая и насыщенная цветами, его аура быстро растворялась в потустороннем мире. Ночь струилась из груди Эогана в ладонь Эолин.

Кори с тревогой понял, что она пытается вытянуть яд своим духом. Он нежно взял ее ладонь, обнаружив, что пальцы Эолин холодны, как лед.

— Так не выйдет, — пробормотал он, разрывая связь.

Он осторожно расстегнул окровавленную рубашку Эогана и осмотрел раны. Змея ударила дважды, один раз в плечо, другой — в грудь. Там, где вонзились клыки, уже поселилась синеватая гниль. К настоящему времени яд должен был достичь сердца Эогана. Кожа принца стала прозрачно-серой. Свет в его глазах угасал.

Кори поискал пульс мальчика и не нашел.

— Эолин, — сказал он и больше не мог говорить.

Почему ему всегда выпадало сообщать такие вести?

Почему боги всегда требовали для ее триумфов наивысшей возможной жертвы?

Гнев вспыхнул в ауре Эолин.

— Нет! Не говори этого. Не смей! Эоган, услышь меня.

Мальчик пошевелился. Его грудь поднялась и опустилась от внезапного вдоха. Его глаза прояснились и сосредоточились на матери.

— Эоган, — пробормотала она. В ее голосе мелькнула надежда. Она взяла его руку в свою и прижала к сердцу.

— Мама, — сказал мальчик. Улыбка коснулась его губ. — Я видел Отца, и место, которое он приготовил… Оно прекрасно.

Эоган закрыл глаза и ушел.

— Останься со мной, любовь моя, — прошептала Эолин, крепче сжимая его. — Останься со мной.

Мальчик сделал еще один вдох и еще раз посмотрел на свою мать.

— Отец говорит тебе сказать… Не бойся своей судьбы. Он говорит… Все так и должно быть… Будем ждать, мама…Мы будем ждать вместе, у реки.

Затем Эоган, последний из принцев Вортингена, испустил последний вздох и покинул мир живых.

Эолин недоверчиво смотрела на сына, словно не могла примирить ужасный вид его трупа с живым мальчиком, который всего несколько мгновений назад приносил ей столько радости. Плод ее любви, плоть ее тела, жестоко и безвозвратно вырванная из этого мира.

Ушел.

Навсегда ушел.

— Эоган?

Руки Эолин тряслись, когда она прижимала ребенка к груди. Она ударилась головой о стену позади себя, издавая долгий ужасный вой. Затем она накрыла тело сына своим и прильнула к его безжизненному телу, снедаемая горестными рыданиями.



































Глава пятьдесят седьмая

Луна над Восточной Селен


Традиция маг включала в себя лекарства, которые ускоряли переход в загробную жизнь. Их использование было строго запрещено, за исключением случаев, когда смерть была уже неизбежна. В дни после убийства сына Эолин подумывала об использовании этих трав, когда сон ускользал от нее, а ночная тьма отражала пустоту ее души. Как только щупальца горя угрожали стянуть Эолин с обрыва, Бриана, свернувшись калачиком рядом с матерью, шевелилась и бормотала во сне. Когда ее дочь прижималась ближе, Эолин вспоминала, что в этом мире еще есть жизнь: молодая девушка, которая нуждалась в ней. Она погладила волосы Брианы и поцеловала ее в лоб. Затем мага еще немного поплакала и погрузилась в сон.

Эогана сожгли по традиции его отцов, его костер развели на священном основании Вортингена, его прах развеяли по ветру. В течение последовавших за этим двенадцати дней траура прибывали друзья из дальних провинций, чтобы оказать утешение и поддержку.

Мариэль и Никола согревали сердце Эолин рассказами об их новом Экеларе, его скромных зданиях и пышных садах; энергичных молодых ученицах. Леди Талия, недавно вышедшая замуж за избранника, молодого Мерита Барамона, прогоняла мрачные тени своим сиянием новой любви. Жакетта спасала Эолин прекрасным чаем и успокаивающими словами. Леди Винелия держала руку своей королевы всякий раз, когда грозили пролиться слезы.

Разговор среди женщин часто обращался к Эогану и Акмаэлю. Их слова воскресили благородный и великодушный характер принцев Вортинген. Многое было сказано о храбрости Акмаэля в бою и его остром инстинкте справедливости. О преданности Эогана учебе и его навыках воина, которые превозносились так, словно он был сыном каждой присутствующей женщины. Было рассказано бесчисленное количество историй, моментов из жизни мужчин, которых любила Эолин, теперь лежащих у ее ног, как весенние цветы, чтобы она могла увидеть своего мужа и сына такими, какими никогда раньше не видела. Даже мужские приступы упрямой ярости были окутаны более ярким светом юмора и привязанности.

Временами Эолин ощущала присутствие других, уже покинувших этот мир: Дуайен Гемены, Ренаты, Катарины и Таши и даже, что невероятно, Адианы. Несмотря на свое горе, Эолин испытывала глубокую радость от прочного присутствия их дружбы, от утешения, которое ей принесло это сообщество женщин, вышедших за пределы мира живых и мертвых.

Когда дни траура прошли, Совет собрался, чтобы обсудить вопрос о престолонаследии. Жакетта и леди Винелия, лорд Бортен и Эхиор, Кори и Телин, а также все другие советники Эолин не трогали королеву, выполняли свои обязанности членов Совета. Остались только Мариэль, Никола и Талия, сопровождавшие Эолин и Бриану в ожидании решения Совета.

После смерти брата Бриана мало говорила. Она сидела рядом с Эолин, положив голову на плечо матери. В редких случаях она улыбалась более забавным историям об Акмаэле и Эогане. Но, в основном, она держалась за свои мысли, кончиками пальцев тихонько призывая светлых существ: бабочек, лягушек и разноцветных жуков.

Всякий раз, когда она создавала что-то особенно красивое, она подталкивала свою мать, чтобы привлечь внимание. В глазах девушки мелькала искра счастья, когда Эолин одобрительно целовала ее в лоб. Тогда принцесса позволяла существу раствориться своей улыбкой и начинала все сначала.

Прошли часы, пока Совет обсуждал. Вечером второго дня Кори из Восточной Селен появился в покои Эолин. Женщины встали, чтобы встретить его, и хотя это не требовалось от ее положения, Эолин сделала то же самое.

Бриана отошла от матери, чтобы поприветствовать мага. Она не побежала в объятия Кори, как всегда делала, а стояла с мрачным лицом перед ним. Между ними воцарилось безмолвное взаимопонимание. Маг заключил Бриану в нежные, но краткие объятия.

Связь между этими двумя всегда была крепкой, но Эолин казалось необычным, как Бриана крепче сжимала Кори в месяцы, прошедшие после смерти Акмаэля. Будто она сознательно решила, что Кори займет место в ее жизни, которое когда-то занимал Акмаэль.

Как будто часть ее духа понимала.

— Моя Королева, — объявил Кори. — Я пришел сообщить, что Совет принял решение.

Женщины распрощались. Мариэль протянула руку Бриане, но принцесса задержалась.

— Мама, — сказала она. — Я хочу остаться.

— Я знаю, любовь моя, — ответила Эолин, — но сначала я должна поговорить с магом Кори. Не уходи далеко, Мы скоро позовем тебя.

Слуги ушли за ними, а стража закрыла двери.

Кори тихонько вдохнул.

— Они признают Бриану единственной законной наследницей престола Мойсехена, — сказал он. — Они согласились присягнуть ей и никому другому.

Эолин выдохнула с облегчением.

— Спасибо, Кори.

— Теперь мы должны надеяться, что Тэсара уважает договор, который она подписала в Селкинсене.

— Думаю, уважает.

Соболезнования Тэсары прибыли с посыльным накануне.

Это тяготит мое сердце, — написала королева Рёнфин, — самое ужасное из всех страданий, которые может испытать мать, постигло тебя, мою соседку и союзницу. Пусть все Боги будут с тобой и твоей дочерью в это самое трудное время, Знай, что у вас есть наша поддержка и сочувствие.

— Но мы будем бдительны, — добавила Эолин, — на случай, если она…

— Я также должен предупредить вас, что в решении Совета есть немалая доля личного интереса. Я даю знатным домам Мойсехена два месяца, самое большее, три, прежде чем они начнут выдвигать в женихи собственных сыновей.

— Бриану не выдадут замуж, — сказала Эолин. — Когда придет время, она сама выберет себе супруга. И этот мужчина, кем бы он ни был, никогда не наденет корону Вортингена.

На лице Кори мелькнуло одобрение.

— Я считаю разумным, чтобы Бриана сохранила единоличное право собственности на Корону. Что касается того, чтобы позволить ей выбрать себе супруга… Возможно, мы могли бы приостановить эту привилегию, пока не станет ясно, какого супруга она выберет.

Эолин не могла не улыбнуться.

«Говорит как настоящий отец».

Смех забурлил в ее груди, неуместный моменту, вскоре заглушенный более глубоким бременем. Она нахмурилась и отвела взгляд.

— Позовем принцессу? — спросил Кори.

— Нет… Нет, Кори, подожди минутку, я… — она прикусила губу и посмотрела на свои руки.

Что сказать? Как сказать это?

— Ты когда-нибудь замечал, — осмелилась она, — что великие истории нашей жизни всегда заканчиваются именно так?

— Как, моя Королева?

— Ты и я, — она подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза. — Наедине с правдой.

Кори долго разглядывал ее. Эолин ощутила силу его присутствия так, как не чувствовала уже очень давно. Ясность его серебристо-зеленого взгляда, его аромат хвои и зимних ветров, магия Восточной Селен, которая текла по его венам.

Маг приблизился и призвал звуковые чары.

— С правдой? — его тон колебался между вопросом и утверждением.

— О моей неудаче, — ее голос дрожал. — С моим братом в битве при Эрундене, моими сестрами во время вторжения Сырнте, а теперь я подвела нашего короля.

— Ты защитила трон Акмаэля и его королевство. Я не вижу в этом поражения.

— Его сын умер у меня на руках.

— Это была не твоя вина.

— Я должна была предвидеть

— Не иди по этому пути, Эолин. Бремя смерти Эогана не на тебе.

Сердце Эолин болезненно сжалось.

— Даже если Эоган был вне моего контроля, я могла дать Акмаэлю больше. Еще сына, сколько он пожелает. Тогда сейчас был принц, чтобы…

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник