Дочь Азраи

Глава 8

Гена учился на медика, а точнее на хирурга. Он был невысоким, худощавым, русоволосым парнем с серыми глазами. Жизнь у моря сказалась на нем ровным коричнево-золотистым загаром, просоленной от купания по утрам кожей, и привычно прищуренным взглядом, привыкшим к морскому бризу. Какая б не была погода, по утрам он всегда находил время скупаться, не смотря на пляжный или не совсем пляжный сезон. Этим летом он решил немного подзаработать и нанялся на катер Ивана. Тот платил нормально, но заставлял держать рот на замке. И относительно цен для туристов и относительно всего. Чего они только не возили, и туристов, и рыбу, и каких-то непонятных личностей по ночам. Но это его мало волновало. В стране, где государство то ли разваливается, то ли строится, но однозначно норовит наколоть каждого, просто грех не обмануть государство. А туристы, они и в Африке туристы. Подплывать без высадки к заповедникам не запрещалось, а так, ну мутят воду, ну мусорят немного. Мелочи жизни. Зато платят и щедро. Генка уже скопил себе на осень…

А теперь вот это. Этот странный русал. Откуда он взялся? Его было жалко. То, как по-варварски Роман его подстрелил, а Алина щелкала как бездушную куклу, Гену не то чтоб потрясло, но здорово разозлило. Когда Иван с хохотом сказал, что они идут на охоту за русалками он промолчал, но про себя посмеялся наивности Ивана. Но нет, тот был не наивен. И доказательство этого лежало в трюме, хотя ему все равно с трудом верилось, что они поймали русала. Однако несколько крупных чешуек и море крови на палубе, которую обязали его убирать, было явно настоящим.

Когда почти совсем стемнело, они подошли к причалу в Балаклаве. Кругом была масса лодок, и рыбацких и рассчитанных на туристов. Рома с Алиной быстренько смылись на берег — началась их любимая пора, вечерние посиденьки в кафешках и барах. Иван пошел звонить американцу. Генка и Олег остались на катере охранять добычу. Олег был спокойным как танк, похоже, его абсолютно не волновало, что они поймали сказочное существо. Хотя за те два месяца, что Гена его знал, тот вообще мало на что реагировал кроме еды, курева и зарплаты.

Гена уселся возле трюма и аккуратно приоткрыл крышку — внизу была полная темень.

Он посветил фонарем. Русал на дне немного пошевелился и открыл глаза. На него взглянули с ненавистью два темных глаза, в которых отражался свет фонарика. Гена поспешно закрыл трюм. Похоже, Иван был прав — и это создание гораздо сильней человека — русал еще жив и даже уже в сознании. Сам Гена с такой раной в плече да после обработки взрывчаткой еще б и не очухался. А уж злой русал…, что впрочем совсем не удивительно.

— Не лезь к нему, Иван сказал не стоит даже близко подходить к трюму — послышался рядом равнодушный голос Олега.

— Неужели тебе не интересно, жив ли он?

— Не-а, — парень равнодушно пожал плечами.

— Совсем-совсем?

— Совсем. Меня интересуют только бабки, которые нам светят за него, а для них, как сказал Иван, ему совсем не обязательно быть живым.

— Странный ты… — Гена расстроено отошел к борту и уставился на темно синюю воду, в которой плясали отражения прибрежных фонарей. Получается он один такой чувствительный? Ему хотелось посмотреть на русала. Выяснить можно ли с ним пообщаться, расспросить его где тот живет, как, почему он их никогда не видел… Есть ли среди них и описанные в сказках прекрасные русалки? А вместо этого он работает его цербером. Так мерзко… И зачем он на это подписался? Наверное, просто не верил в такую возможность. А почему Алина верила? Она то, так и не объяснила, откуда знает? Хотя надо признать он и не спрашивал. Вообще эта девица вызывала в нем неприязнь, которую он с трудом маскировал. Она как не нагулявшаяся кошка вешалась на Рому, липла к нему, и при этом активно стреляла глазками остальным. Сам Генка пару раз с трудом увернулся от ее слишком настойчивых предложений запрыгнуть в койку. И как Роман это терпит? Или ему плевать? Есть компания на ночь, готовая ублажить его по первому требованию, и не раз, и ладно? Да и типаж темноволосой разгульной девицы был совсем не Генкин, он больше увлекался скромными примерными студентками, с которыми можно и поговорить и обсудить что-то, а не только в койку прыгнуть. Хотя просто постель тоже иногда совсем не бывает лишней, одно дело тело и совсем другое душа. Он бы и от Алины слишком не отбивался, но она типа девушка родственника капитана, и черт его знает, чем может это грозить, а потеря работы в его планы совсем не входила.

Генка, размышляя смотрел на воду, при этом не глядя. И потому, когда из воды вынырнула хрупкая девушка со светлыми волосами, от неожиданности отшатнулся, а потом прильнул к парапету.

— Помоги, — прошептала одними губами девушка, умоляюще глядя не него огромными серыми глазами в которых, казалось, отражалось все звездное небо и разноцветная вечерняя набережная вместе.

— Ты кто? — Гена не сразу понял, что от него хотят. Он был просто сражен. Ему показалось, что он всегда искал вот что-то именно такое. Милую, нежную, хрупкую с огромными глазами, со светлыми волосами и…хвостом!!?

Генка отшатнулся от края палубы.

— Что там? — послышался голос Олега.

— Н-ничего… Укачало малость…Пойду прилягу. — Девушка исчезла в воде до того как к нему подошел Олег. И он не знал, зачем соврал. Может потому, что его сразила девушка, может потому, что перед глазами стояло окровавленное тело русала. Одно он знал точно — он не хотел, чтоб с ней было тоже самое.

Улегшись в гамак, подвешенный прямо на палубе он снова и снова вспоминал выражение отчаянья на лице девушки. Кто ей этот русал? Почему она не побоялась кинуться ему на помощь, зная как к нему отнеслись? Брат, любимый, муж? Нет, наверное не муж, слишком юной она выглядела. Может брат? Хотя они совсем не похожи, тот темноволос и смугл, а она светлая и со светлыми глазами. Хотя ведь бывают не похожие братья и сестры. Она не мог понять какая ему разница брат это или любимый девушки, но чувствовал, что для него это стало очень важно.

Ольга в отчаянье металась по морю. Идиотка! Показаться одному из этих живодеров! И о чем она думала? Ей просто в какой-то момент показалось, что ему можно верить! Показалось!? На что она рассчитывала, доверяя этому «показалось»? Что парень раскроет объятия и выпустит Томаза? Ага, щаз! А теперь он еще и о ней знают. И что теперь? Как спасать Тамаза? Теперь же наверное и на нее откроют охоту…Но бросить Тамаза она не могла, не имела права… Только не после того, как его уже бросала девушка на верную смерть… Не все люди такие… Не все….Она в отчаянии забилась под какую-то старую дранную потонувшую лодку и думала, думала, думала….

Ее разбудило на рассвете назойливое жужжание близко прошедшего над головой катера. Небо только серело. Катер, на котором был Тамаз, сонно покачивался на волнах.

Ольга, прогнав остатки неожиданного для нее самой и какого-то тяжелого сна, подплыла и осторожно вынырнула возле катера. Вокруг тишина, людей не видно. На палубе не души. Девушка, стараясь не производить ни звука, подтянулась и заскочила на борт катера, намереваясь сама выпустить азраи. Да, ног сильно не хватало. В воде хвост был чем-то естественным, сейчас же было очень неудобно, мягко говоря. Не было возможность в два прыжка проскочить по палубе. Хвост был длиннее, чем ноги и сильней но и более скользкий, да и зацепится им было гораздо сложней. Плавник это вам не пальцы… С трудом Ольга подползла к трюму и аккуратно нажала на крышку. Ничего не произошло, странное крепление крышки абсолютно не заметило ее усилий. Она потянула сильней, стараясь пошевелить ее — ничего.

— Я бы на твоем месте жал в другую сторону, — послышался за спиной голос, заставивший Ольгу оцепенеть. Тихие шаги за спиной, и вот уже перед ней стоит тот самый парень, которого она видела вечером. Ольга в ужасе подняла глаза и встретилась с внимательным взглядом серых глаз.

— Я помогу тебе, если ты мне пообещаешь, что я тебе еще увижу. Идет?

— Да… — прошептала Ольга, готовая согласиться на что угодно, лишь бы их с Тамазом отпустили. По сути, она уже в руках этого парня, подскочить на палубе до моря, минуя его, она наверняка на хвосте не сможет.

— Я тебе верю, — парень задумчиво кивнул головой и открыл крышку трюма. Тамаз, едва открылась защелка, как торпеда вылетел из трюма, сбив с ног парня. Ольга только рот раскрыла — ничего себе прыжок! А куда веревка делать? Его ж связанным сбрасывали… Или кто-то ночью развязал? Схватив за руку Ольгу, он как то умудрился прыгнуть еще раз и увлек ее за собой в море. За спиной послышалась топот ног и громкая нецензурная ругань. Ольга хотела обернуться, чтоб посмотреть, что стало с ее помощником, но врезавшийся рядом в воду гарпун быстро отбил у нее это желание. Она изо всех сил рванула за Тамазом, который, похоже, решил прикинуться реактивной торпедой.

Спустя некоторое время, когда они уже были в нескольких десятках километров от бухты с катером, Тамаз резко замедлился и начал медленно оседать на дно.

Ольга перепугано заглянула ему в лицо. Похоже мегапрыжки и плаванье на невероятной скорости отобрало у него последние силы. Сама Ольга с трудом могла отдышаться, а ведь ее не подстреливали гарпуном и не мариновали сутки в трюме.

— Ты зачем на корабль полезла! — возглас Тамаза заставил ее дернуться как от удара. Она удивленно посмотрела на его закрытые глаза и бледный вид.

— Я хотела помочь…

— Ты могла пострадать!

— Но я же помогла! Тебе открыли трюм! — Ольга возмутилась. В конце концов, если б трюм не открыли, он бы не выскочил.

— Его и так рано или поздно б открыли, и совсем не обязательно было лезть акуле в пасть.

— Ага, открыли б, и держали б тебя под прицелом пары гарпунов. А при попытке удрать ты б получил еще пару дырок. В общем понятно, и тебе «всегда пожалуйста», — фыркнула Ольга. — а теперь расскажи как тебя лечить, чем помочь?

— Я уплываю. Ты остаешься. Будь осторожна и к людям не суйся, а лучше плыви на другую сторону моря, к турецкому берегу, где про русалок давно не слышали.

— Что значит, уплываешь? — изумилась Ольга.

— Ты же сама видишь мне нужно залечить раны, в таких условиях это сложно, организм азраи конечно сильный, но не всесильный. Мне нужно домой… — он устало прилег на песок — вот немного передохну и в путь.

— Но ты же еле живой! Как ты сам в путь? Я помогу тебе!

— Нет.

— Почему?

— Рано… Ты маленькая.

— В смысле?

— В смысле — ты маленький человеческий детеныш, ничего не знающий про мир азраи и моря, верящий людям, потому, что выросла среди них и не осознаешь опасности! Я не смогу добраться вовремя до помощи, если буду все время отвлекаться на то, чтоб ты не попала в беду!

— Но я не такая уж беспомощная! — Ольга почувствовала, как в ней закипает злость! — и с чего ты решил, что будешь все время отвлекаться из-за меня?

— Я точно знаю… — Тамаз устало привстал и подплыл к Ольге, — прости, но так будет лучше, — он протянул руку к ее шее и легонько что-то нажал — Ольга, не ожидавшая ничего плохого, мгновенно погрузилась в темноту.

Пришла в себя Ольга, когда высоко над морем серебрилась полная луна. Обнаружив, что она лежит глубоко на дне, покрытом пушистыми бурыми водорослями. Тамаза рядом не было, как не было и ничего, что могло бы подсказать, куда он уплыл. Уплыл сам, раненный. Предпочтя ее помощи — одиночество… Уплыл домой… А дом его явно не в этом море… Мда, удачный денек. Похоже, ей предстояло жить в Черном море одной, если только еще какой хвостатый турист не заплывет. Плыть куда то еще, даже на поиски Тамаза, не было желания. Да и вообще не было никаких желаний — одна пустота. Ольга просто лежала и смотрела на сверкающую сквозь толщу воды луну. Стараясь осознать и принять все, что случилось. Похоже, ее бросил парень. Впервые в жизни. Замечательно… И стоило в него влюбляться и рисковать ради его спасения? Наверно стоило, но почему ж так больно и обидно? Ольга медленно поднималась к поверхности, мимо проплывали как маленькие призраки медузы, сверкали стайки рыбок, недалеко проплыл косяк тунца. Море жило своей жизнью, и ему совсем не было дела до одинокой маленькой человекорусалочки, которую бросил любимый. Улегшись на поверхности воды и расправив руки как крылья, Ольга бездумно смотрела в небо на звезды и яркую полную луну, не замечая, как по щекам текут слезы. Серебристая луна постепенно окружалась темными тучами, и спустя некоторое время слезы на щеках Ольги перемешались с каплями дождя. Природа видимо все же сочувствовала ей, хоть и не могла помочь.

Гена приходил в себя в больнице от страшных побоев, которыми его осыпал Иван с компанией, после побега русалок. Иван не только сразу понял, что беглецу помогли, но и озверел от того, что была упущена возможность поймать девчонку-русалку. Вот на нее б точно покупателей больше нашлось. Гена первый момент пытался защищаться, но несколько мощных ударов разозленного работодателя свалили его с ног, а потом была только боль и кровавое марево.

Пришел в себя он на берегу, валяясь под деревом. Шатаясь, встал, добрел до лавочки и потерял сознание опять. Кто-то сердобольный вызвал скорую. В больнице ему перевязали порезы, и когда их только сделали непонятно, наложили гипс — оказались переломано два ребра, рука и три пальца. Количество синяков и кровоподтеков на теле было просто неисчислимым. Вызванная врачами милиция активно расспрашивала, что случилось — пришлось соврать про неизвестных, напавших из-за угла. Сообщать о том, что это его работодатель постарался — не были ни желания, ни смысла. У Ивана были везде связи, и жалобой можно было создать проблемы только себе, а искать справедливости… Не стоит оно того.

Гена лежал и задумчиво смотрел в окно. За окном шуршал дождь, погода решила объявить туристам перерыв в солнечных ваннах и вот уже несколько дней полоскала Севастополь дождями. Глядя на бегущие капли по стеклу, он вспоминал длинные светлые волосы русалки, а переводя взгляд на серое с мелкими просветами небо, вспоминал ее молящие и перепуганные глаза. Где она теперь? Что с ней? Наверное, уплыла как можно дальше, помогает своему другу, и не помнит о глупом студенте из Севастополя… Да и так лучше для нее и для всех… Только вот так хочется ее увидеть снова. И память снова и снова заставляет слышать обещание в коротком перепуганном «да». Вот только оно невыполнимо… И он это прекрасно понимал, но все равно так хотел верить…

Один раз приходил Иван, выразил удивление и одобрение, что Гена не накатал на него «заяву» в милицию, неуклюже сожалел о случившимся.

— Не сдержались парень. Ты нам такую свинью подкинул! Если б ты знал, сколько за эту «рыбу» предложил американец! Но в принципе он и за фотки прилично отвалил, только пришлось ему соврать, что ранил русала кто-то другой. Так что если он до тебя доберется — не проколись. В принципе это тебе и не нужно, ведь если что — все спихнем на тебя, а так смотришь, на рассказе про девчонку что-то заработаешь. Он дотошный… Словно эти русалки у него как минимум десять лимонов украли.

Гена досадливо поморщился как от зубной боли. Иван в своем репертуаре. Деньги, деньги, деньги… А он не хотел ничего рассказывать о светловолосой русалке! Это была его личное чудо, его личная сказка. Шансов ее вновь увидеть, не было (Гена все же был реалистом) и оттого, ценней были эти воспоминания кратких удивительных моментов. Они были чем-то сугубо личным, и он ни Ивану, ни позже американцу ничего не сказал, ссылаясь на плохую память после «нападения хулиганов». Маленький сухонький американец в очках в тонкой оправе, который пришел даже к нему в больницу, смешно коверкая слова, ожидал чего то от Гены. Чего именно Гена не знал, и знать не хотел, и на все расспросы только пожимал плечами и отмалчивался, не смотря на словно ренгеновские внимательные взгляды иностранца и его переводчика (хотя больше этот амбал смахивал на телохранителя, чем на переводчика). Они ушли так ничего и не добившись от него, и Гена не мог точно сказать расстроило эти их или успокоило.

Его оставили в покое. Иван больше не приходил. Дни летели за днями, дождливые, солнечные, наполненные непонятной тоской и ощущением странной радости от того, что хоть однажды прикоснулся к чуду. Переломы потихоньку срастались, спустя полтора месяца его выписали с кучей ограничений. Все заработанное и даже больше ушло на лечение, компенсации за побои естественно никто не предложил. Ну и черт с ними. Он нашел небольшую подработку, в сентябре начались занятия в институте… Жизнь снова входила в привычную колею.

На дворе была середина сентября, но в Севастополе осень еще не ощущалась. Гена получил деньги за подработку и с приподнятым настроением решил устроить себе импровизированный праздник. Однако, когда уже собрался звонить друзьям с предложением «по пивку», его взгляд упал на море за окном, и сердце сжала тоска. Желание идти с друзьями в бар резко отпало, вместо этого он забросил свой небольшой походной рюкзачок за спину и пошел на автобус до голубой бухты, красивого и относительно удаленного места от самого города. В это время там уже почти нет отдыхающих, а моря, скал и пространства для полета мысли и фантазии — предостаточно. Хотелось побыть наедине с морем… Подальше от людей, поближе к сказке.

Туристов и правда было уже гораздо меньше, пора отпусков заканчивалась. Бархатный сезон это на ЮБК популярно, в Севастополе это не так актуально. Город только осваивался в качестве курортного, привыкал к неожиданной свободе после статуса военного и закрытого. Люди еще не знали, что сюда можно ехать как на курорт.

Спустившись к морю, Гена пошел вдоль кромки воды по скалам подальше от редких людей. Они все же были здесь, не смотря на сентябрь. Местные любители моря и скал. Уйдя за несколько изгибов скалы, где кромка прибрежных камней у воды почти сошла на нет, он уселся под естественным козырьком, и задумчиво смотрел на воду. По идее здесь было не безопасно, но постоянные обвалы, о которых предупреждала грустно покосившаяся одинокая деревянная табличка, его не волновали. Как не волнуют в принципе никого, пока не обвалится на голову. Местный менталитет…

Над морем носились чайки, было ветрено, но относительно тепло. Волны с шумом бились о камни. Поэтому Гена не сразу среагировал на крик откуда-то сверху и сбоку.

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите, ребенок упал!

Гена выскочил из укрытия и побежал на крик. На обрыве, практически над ним стояла немолодая женщина и, заламывая руки кричала, не отрывая взгляда от воды. Здесь недалеко проходила дорога и они наверное шли на автобус, когда ребенок по какой-то причине пошел к краю. В воде, которая здесь заходила прямо под скалу, недалеко было видно что-то цветное. Похоже, ребенка быстро оттащило от берега волна. Гена, сбросив рюкзак, не раздумывая кинулся в воду.

Вода оказалась на удивление холодной, а сильные волны мешали плыть, так и норовя швырнуть об скалы. Гена все же довольно быстро, хоть и не без усилий доплыл до цветной тряпочки — это была кепка ребенка, но его самого видно не было. Гена начал нырять, стараясь рассмотреть что-то на дне, но здесь было темно от тени скалы и глубоко, да и воздуха буквально спустя пару минут, катастрофически не хватало. Вдруг на десятом или двенадцатом нырянии, когда в голове уже шумело от недостатка кислорода, а надежда найти ребенка таяла на глазах, сбоку что-то блеснуло. Что-то до боли знакомое. Гена кинулся туда и нос к носу столкнулся с русалочкой, которая тащила к поверхности бесчувственного мальчика лет семи. Она быстро плыла на поверхность, но увидев Гену, инстинктивно дернулась назад. Он приложил палец к губам показывая, что будет молчать и протянул руки к ребенку. Девушка осторожно подала ребенка и, вильнув хвостом, мгновенно исчезла в глубине.

Вынырнув с ребенком, Гена закашлялся и погреб со всех сил к берегу, где сверху собралась уже приличная толпа (откуда только взялись на практически пустом побережье?), а по камням со стороны бухты бежали еще люди. Вытащив мальчика, он передал его мужчине, который сказал, что он врач. Сам Гена в тот момент забыл не только, что учится на медика, а и собственное имя. Плачущую женщину увели, видимо повели спускаться в обход, спустится на прямую в этом месте было нельзя — обрыв скал был высотой метров десять.

Мальчик, спустя некоторое время благодаря манипуляциям врача закашлялся и начал дышать, его укутали полотенцами и кто-то уже даже поил чаем. Мальчонка перепугано хлопал глазами и спрашивал где бабушка. Гену тоже кто-то одобрительно хлопал по плечам, предлагал чай, накрывал полотенцами. После холодной воды на ветру было очень даже не жарко, однако всего этого Гена почти не замечал. У него перед глазами стояло лицо русалочки тащившей ребенка. Значит, она не уплыла! Вскоре ребенка и бабушку сострадательные люди забрали в больницу, предлагали и Гене, но он отказался, сказал — что в норме. Однако врач, который откачал ребенка, с этим не согласился, констатировал переохлаждение, что-то там еще и несколько приличных ссадин, полученных видимо о камни. Сам Гена их заметил, только когда ему показали окровавленную сбоку рубаху — пришлось тащиться в больницу. Уже уходя, он бросил тоскливый взгляд на море, и за одним из камней увидел голову прячущейся русалки. Она смотрела на него умоляющими глазами, приложив палец к губам. Он незаметно кивнул. Конечно, он никому не скажет. Только бы она здесь еще раз оказалась, только бы не уплыла…

Ольга задумчиво складывала купальник, разминала немного надавленную ракушками спину, укладываясь спать в небольшой, найденной ею лично, подводной полупещерке на дне моря. Два наклонно стоящих больших камня образовывали своеобразный навес на небольшом гранитном выступе над песчаной поляной местами покрытой водорослями. Водоросли были и под камнями. Они служили отличным мягким ложем и одеялом, а наготой некого уже было смущать. После происшествия с Тамазом, Ольга боялась прибрежных пещер, как бы соблазнительно они не выглядели. Но далеко от побережья мало удобных скал в «живой» части моря, а заживо консервироваться, даже не смотря на обще-убийственное состояние души, Ольга не планировала. И она, найдя нечто терпимое, как показала практика спать просто на песке все же хуже чем в пещере, регулярно приплывала к побережью. Осматривала издалека осторожно скалы, пещеры. Но сегодняшнее происшествие ее, почти успокоившуюся и радующуюся уменьшению людей у моря, опять выбило из колеи.

Когда ушел Тамаз, она долго не могла прийти в себя и болталась по морю как неприкаянная. Потом вспомнила, что ей есть чем поделится с мамой. Вопрос сопровождения и хорошей компании уже не стоял. Ольга, взяв с собой часть найденных с Тамазом подводных сокровищ, которые хранились в одной из расщелин на дне, отправилась домой. Приплыв, обнаружила в подводном доме записку от мамы, сообщавшую о том, что мама здесь бывает каждую неделю по воскресеньям в обед и календарик с отметками. Был уже конец августа. Как быстро пролетело лето…Через пару дней она дождалась маму и вручила ей часть найденного. Она принесла не все, всего было слишком много для ее хрупкого девичьего хвоста. Золото оказалось очень тяжелым, и это ведь под водой, где все легче! Остальное оставила храниться в одном из морских укрытий — на будущее. Она рассказала маме о виденных ею чудесах моря, затонувших кораблях, стараясь при этом выглядеть веселой и жизнерадостной, но мама, как говориться «не купилась».

Пришлось рассказать про Тамаза. Правда она немного слукавила, и вместо гарпуна и алчной компании списала все на несчастный случай, из-за которого он поранился и уплыл. Трагедия от его ухода была для Ольги больней, чем история с его пленением. Так глупо устроено девичье сердце… Но в эту версию мама более-менее поверила. Ольга снова уплыла в Черное море. Там ей больше нравилось, да и приближалась осень, а она помнила рассказы Тамаза о том, что Азовское море может промерзать до дна, а как переносят мороз русалки она так и не удосужилась спросить. Но случайно вмерзнуть в лед ей как-то не улыбалось… Она вообще, как оказалось, много чего не спросила, надеялась, что он будет рядом все время, а зря…

Азраи долго бесцельно плавала по морю, возвращаться в те места где бывала с Тамазом было больно, плыть к другим берегам — не тянуло… В конце концов, она нашла небольшую подводную полупещерку в скалах неподалеку от Севастополя. Не особо далеко там конечно был пляж, однако фраза «неподалеку есть пляж» применима практически ко всему побережью черного моря, возле Севастополя же людей было еще не так и много, и Ольга просто махнула на это рукой. Она была осторожна. Не приплывала в пещерку днем, всеми силами уклонялась от людей. Но ее все же тянуло к берегу. Неверное сказывалось то, что она человек. А может просто душевная боль требовала выхода, а даже просто поговорить — не с кем. Берег был для нее и опасен, и притягателен. Возможно, эта опасность нужна была ей, чтоб почувствовать себя живой. Ведь после ухода Тамаза, она словно умерла, чувствовала себя ненужной, словно мертвой… Как камни на дне или мертвые корабли… Как там — «степень сохранности 20 %» — это про нее… Оболочка есть, а жизнь словно утекает сквозь пальцы… Мда, как выглядит любовь она так толком и не узнала, зато как ощущается разбитое сердце — во всей красе!

В сентябре толпы туристов и загорающих существенно уменьшились, и Ольга рисковала бывать в своем «доме» днем.

И вот сегодня она услышала отчаянный крик ребенка и просто не смогла усидеть. Мальчик, когда она к нему подплыла, уже не пытался бороться, а просто оседал на дно, и если б не тот парень с катера, кажется Гена, ей бы пришло его вытаскивать на берег самой. Но вот теперь она с одной стороны была рада, что с парнем все в порядке, а с другой не была уверенна в том, что ее опять не начнут ловить. Придется снова менять «место жительства»… Жаль… К этой пещерке она привыкла. Хотя, наверное, пора плыть дальше к более теплым морям. Пока она не ощущала особого дискомфорта от изменения температуры воды, но ведь впереди зима… А зимой обычно холодно, и шубки русалкам вроде не полагаются…

Ольга в этот день больше не возвращалась в пещеру, впрочем, как и следующую неделю. Она нашла в одной из небольших скальных расщелин на дне, далеко от берега, новую небольшую правда не такую удобную и начала заниматься ее обустройством. Как ни странно у нее появилось такое желание. Словно душа немного встряхнулась и потребовала перемен, деятельности. Ольга пересадила часть водорослей, как ей показывал Тамаз, устроив себе мягкое ложе, сделала небольшие запасы съедобных водорослей, устроила небольшой запас рапанов, посадила в прозрачную емкость, из пластиковой бутылки (мусор тоже бывает полезен) несколько светящихся медуз и рыб, таким образом осветив свое жилище. Она уже привыкла к рациону из мелкой рыбешки, креветок, молюсков и водорослей. Научилась сама ставить ловушки для крабов и мелкой вкусной рыбки. Рапаны ж, которых оказалось очень много в этом море, были очень вкусной и питательной пищей, жаль однообразной. Креветки и крабы легко ловились, но у берега, потому они в рацион попадали реже. Кожа Ольги со временем становилась все более белой, теряя остатки былого загара. Загорать на камнях она уже не рисковала, особенно с учетом желающих ее поймать. Ногти на руках приобрели небывалую твердость и Ольга подточив их, о импровизированную пилочку из камня, спокойно использовала как нож и ножницы когда нужно было срезать водоросли, разделать пойманного краба или рыбешку. На руках у нее чуть выше локтя появились небольшие прозрачные плавнички напоминающие крылышки бабочки. Эти плавнички очень чутко улавливали легкие колебание воды при перемещении рядом крабов, креветок, незначительную смену температуры. Ее волосы еще отросли и доставали теперь до середины хвоста. Ольга иногда их заплетала в косы по старой привычке, но это было не совсем удобно, и потому обычно они и колыхались в свободном плавании или были сцеплены заколкой подаренной еще Андреем. Удобная оказалась штуковина. Волосы, как ни странно при такой длине — не путались. Они словно стали еще одним ее продолжением, и как не путаются руки и ноги, так и волосы послушно следовали за хозяйкой, повторяя все движения, создавая прикрытие при охоте, и напоминая изумительно красивые золотые водоросли. Пожалуй, волосы это единственно изменение, которое особенно нравилось Ольги с момента «приобретения» хвоста. Она всегда хотела, чтоб они были длинными и красивыми, но как-то не хватало блеска, густоты, а в море они стали словно шелк, и сверкали бликами при малейшем попадании света. Это было красиво.

Она нашла в одном затонувшем арабском корабле, (да, зарекалась не посещать эти подводные могилы, но что в этом страшного, если собственная душа едва жива?) огромное древнее зеркало и перетащила его в свой новый дом. Она не знала из чего зеркало было сделано, и почему не испортилось за много лет проведенных под водой, но выглядело оно вполне сносно, может только немного потемнело, да и рама у него нынче была из ракушек. Креативненькая такая… Теперь Ольга могла лицезреть собственное отражение, когда примеряла и плела себе очередное украшение или купальник из жемчуга и ракушек. Жемчуг ей попадался иногда в моллюсках, собранных на обед. Довольно приличный набор таких украшений у нее уже был в запасе — так она коротала время, когда не было острой надобности и не хотелось никуда плыть. Единственное, что она носила на шее бессменно это медальон, доставшийся ей при «приобретении» хвоста.

Спустя пол месяца, бурной деятельности по обустройству нового жилища, она решилась таки сплавать в голубую бухту за оставшимися в пещере вещами, расческой снова выпрошенной у мамы, сумочкой, второй картой и другой подручной мелочью. Подплыв на расстояние километра к берегу, она осторожно осмотрела берег. Людей не было, яхт и катеров также не было видно. Похоже, сезон купающихся таки закончился. Берег выглядел отдохнувшим и спокойным. Природа радовалась отсутствию вечно вопящих и мусорящих людей.

Ольга медленно подплыла к берегу. Ни поблизости, ни в пещере не было никаких следов пребывания чужих, может Гена ее и не выдал. Покидав всю мелочевку в сумочку, она поспешно выплыла. Поразительно как легко ощущение уютного дома может смениться ощущением ловушки. Немного отплыв от берега, Ольга еще раз осторожно вынырнула, оглядывая напоследок каменистый фигурный берег. Скалы почти слепили белизной на фоне ярко синего осеннего неба, в небе парили чайки. Вода также приобрела более насыщенный оттенок и теперь это была не голубая как летом, а скорей синяя бухта. Ольга уже повернулась, чтоб нырнуть, как краем глаза заметила какое-то несоответствие. Остановилась. Так и есть, недалеко от того места, где она вытащила мальчика, сидел тот парень с катера. Он кутался от пронизывающего ветра в светлую куртку и безотрывно смотрел на морскую гладь. И такая в этом взгляде были тоска и ожидание, что Ольга дрогнула. Вспомнив свое отчаянное обещание, она поддалась порыву и осторожно поднырнула к скалам, возле которых сидел парень. Подплыв к нему на расстояние пары метров, с возможностью быстро смыться, тихо вынырнула и почти невозмутимо уселась на нагретый солнцем камень. Не удержалась перед соблазном покрасоваться… Ветер тут же принялся трепать длинные мокрые волосы. Парень резко повернулся на тихий всплеск хвоста, хотя на фоне прибоя этот звук был почти незаметен.

— Ты приплыла… — в глаза было столько радости, что Ольга даже слегка перепугалась. Так не реагируют на незнакомых девушек, ну пусть не совсем девушек, а полурыб. Но это слишком.

— Зачем ты хотел меня видеть? — Ольга старалась скрыть свой страх и удивление, а также чувствуя себя глупо из-за своей выходки. Прикинулась этаким невозмутимым чудом света, тоже мне…

— Я… я хотел с тобой познакомиться… Извинится за то, что произошло тогда, летом… как твой друг? Поправился?

— Наверное, — Ольга отвела взгляд, воспоминание о Тамазе отдавало болью, и она сама мучилась вопросом «как он»?.

— Ты не знаешь? — Парень удивился и, похоже, немного обрадовался..

— Он уплыл. — Ольга нахмурилась, — Ты хотел познакомиться, кажется. Так как тебя зовут?

— Гена, а тебя?

— Меня Ольга.

— Ты такая красива… Гена смущенно замолчал. — Можно я тебя сфотографирую?

Ольга моментально очутилась в воде.

— Зачем? Приторговывать диковинкой будешь? — спросила она настороженно.

— Нет, что ты. Я просто для себя… Хочешь, я хвост в кадр брать не буду, только лицо.

— Не нужно. Зачем?

— Ты как сказка… Хотеться иметь хоть что-то, кроме воспоминаний, как подтверждение того, что ты существуешь, а не привиделась мне

— Это опасно для меня… Ты сам знаешь…

— Да, прости… — Гена расстроено теребил в руках рюкзак, но попыток его открыть не делал.

— Ты часто сюда приходил?

— Каждый день… Иногда вечером после работы приезжал с ночевкой, иногда днем после пар, в выходные вообще с тормозком на целый день — Улыбнулся Гена. — Я и сейчас с тормозком. Хочешь бутерброд с колбасой и сыром?

— Хочу, — неожиданно для себя самой согласилась Ольга. Она уже давно не ела ничего домашнего. Маму видела последний раз полтора месяца назад, и плыть в Азовское море пока не собиралась. Мама в последнюю встречу рассказала, что появлялась Алина и активно о ней расспрашивала. Безопасней было не появляться, ведь про заброшенный дом Алина точно знала. Ольга так и не рассказала маме о проделках Алины, просто попросила той ничего не говорить, но похоже мама что-то почувствовала, так как молча согласилась, и не спорила с тем, что дочери нужно уплыть надолго.

Гена достал бутерброд из батона, твердого сыра и колбасы, налил горячего кофе из термоса.

Ольга, аккуратно усевшись между камнями с удовольствием пила горячий кофе и с удивлением понимала, что очень соскучилась за общением и… за человеческой едой.

— Ну что, как там наш любитель моря?

— Да ничего! Сидит целыми днями как сыч на берегу и смотрит в море!

— И все!

— И все! Я уже вешаюсь наблюдать за ним! Он как тихий помешанный. Со стороны так один в один. А мне вокруг него крутись. Может, хватит? — Рома умоляюще смотрел на Ивана.

— Может ты и прав… Может он и не знает где они. Правду говорят, русалки сводят с ума, делают одержимыми. Если б он знал где ее искать, так тупо не сидел бы на разных берегах.

— Вот, и я о том же! Он каждый раз на разном берегу, бесцельно бродит по побережью и все. Мы только теряем время. Быстрей поймаем кого-нибудь из них, если обыщем пещеры!

— Мы уже искали… Ни какого даже намека… Да и холодно уже…Может они вообще уплыли… Алина говорит, что зимой их здесь точно не будет… Хотелось бы знать откуда такая уверенность. Интересная вообще девчонка, в этих вопросах так очень полезна, а в других же тупая как пробка… — Иван говорил, словно сам с собой, но потом повернулся к Роману — ладно, пока отбой. Пусть этот романтик мерзнет на берегу сам, а там посмотрим.

Роман, с облегчением вздохнул. Ему до чертиков надоело таскаться за Генкой по всем пляжам Севастополя и Балаклавы, еще и угадывать когда того черти к морю понесут. Дядя уж слишком завис на этих русалах. Бабки конечно можно срубить отпадные, но пока они им явно не светят. И так хорошо заработали на фотках. Правда, чудак дедок долго их изучал на факт подделки, но потом — таки купил. А вообще они похожи этот америкашка и Генка — оба двинутые на хвостатых. Интересно, дедок тоже втрескался в какую-то хвостатую девицу? Чем еще можно объяснить, что за одно фото и пленки американец отвалил как за новую шхуну?