Глава 3

— Они ограбили даже игральный стол, — возмущался Киприано, — я, черт возьми, не могу в это поверить.

Полицейские и пара ополченцев[5] в бронежилетах и с торчащими подмышками восемьсот семидесятыми «ремингтонами» столпились в задней комнате «Медной страны». Пусть только грабители сдуру вернутся на место преступления, здесь из них сделают отбивную.

— Эй! — закричал Лорен. — Всем, кроме свидетелей, немедленно убраться!

Киприано Домингос совершенно справедливо решил, что этот приказ к нему не относится. Он выпроводил офицеров и зевак, а затем через заднюю комнату, с ее дешевой отделкой, проводил Лорена вниз, отворив дверь с огромными красными буквами: ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

В комнате за дверью стоял большой, обитый зеленым сукном стол для покера. Его освещала круглая лампа. Последний расклад все еще лежал там, где игроки — в основном стареющие ковбои и шахтеры, спускающие свои последние кредитки, — побросали карты. В комнате так пахло, словно ее лет сто не проветривали. На полу стояли медные плевательницы для тех, кто нюхал табак.

Лорен увидел возможный флеш-рояль и перевернул прикуп. Две трефи, бесполезное дело.

— Ну ладно, — он вернулся к действительности, — сколько денег скопилось на столе?

— Несколько сотен.

— Да нет, больше.

— Да сотен пять-шесть.

Лорен некоторое время молча наблюдал за спорщиками.

Они считались самыми большими лентяями из всех, кого только знал Лорен. Беспомощные пьяницы, как правило, не имеющие работы. На всех соседних ранчо их уже прекрасно знали и нанимали на работу мексиканских вакерос, которые трудились намного больше и меньше времени тратили на официанток в злачных местах типа «Медной страны». Местные ковбои жили, как правило, за счет женщин, своих подруг, тех же самых официанток «Медной страны», которые снабжали их большей частью наличности. Правда, ковбои тут же проигрывали деньги в карты. Им на бампер нужно приклеить девиз: НАСТОЯЩИЕ КОВБОИ — АЛЬФОНСЫ, вдруг сделал заключение Лорен.

Впрочем, похоже, в официантках, желающих содержать этих ковбоев, настоящих или нет, недостатка не было. А еще у Лорена просто в голове не укладывалось, как это мужчины, которые работали так мало, а пили так много, ухитрялись сохранять стройную фигуру и хорошо смотрелись на танцплощадке. Обидно, столько заниматься спортом и тем не менее иметь лишних двадцать фунтов весу.

— Хорошо, — оборвал он после того, как спор вернулся на круги своя, — это не имеет большого значения. Кто первым увидел налетчиков?

— Билл Форсет, — ответил Киприано, прежде чем ковбои снова заспорили.

В течение последних двенадцати лет Форсет безраздельно владел «Медной страной» с ее бесконечной нелегальной игрой — покером. Он унаследовал и заведение, и игру от предыдущего хозяина.

— Где он? — поинтересовался Лорен.

— В своем офисе.

Офис Форсета оказался просто маленькой комнатенкой с теми же дешевыми панелями на стенах, что и в задней комнате. За письменным столом стоял открытый пустой сейф. Форсет, мужчина с курчавыми волосами стального цвета, в ковбойской рубашке с пуговицами из жемчуга, немного нервничал. Обычно рубашка дополнялась серебряным ожерельем с бирюзой и в пару к нему — большим браслетом на левое запястье, но грабители отобрали все. Он постоянно потирал это запястье, словно скучая по браслету.

Форсет провел большую часть вечера, играя в покер, изредка покидая стол, чтобы посмотреть, как идут дела в баре, позвонить по телефону или переправить наличность из кассы в сейф. Сделав последний звонок в час тридцать, он бросил игру, чтобы собрать последнюю наличность из кассы бара, забрал деньги и направился к сейфу в задней комнате, где и собирался оставить их до понедельника. Но в комнате его уже ждали двое в лыжных масках. Один из них держал обрез.

— Второй был вооружен? — спросил Лорен.

— Я видел только обрез, — ответил Форсет, — не знаю, что там было у второго парня, но сейчас наверняка есть, — он откашлялся. — У меня в сейфе хранился «чиф'с спешиал» тридцать восьмого калибра, как раз на такой случай, но при виде этого обреза всякое желание использовать винтовку у меня пропало, — он явно смущался, что не стал Клинтом Иствудом в этом инциденте.

— Разумно, — сказал Киприано.

— Точно, — подтвердил Лорен, — попытайся ты сопротивляться, нам пришлось бы тебя отскребать со стенки.

Глаза Форсета расширились в радостном удивлении. Смущения как не бывало.

Грабители забрали ночную выручку и все содержимое сейфа и, отконвоировав Форсета в комнату для покера, забрали деньги, поставленные на кон.

— Они взяли даже гривенники и четвертаки.

— Опиши их. Начни с парня с обрезом.

— Он здорово смахивал на Кинг-Конга со своим чертовым ружьем.

— А ты не думаешь, что это был Майти Джо Янг?

Форсет никак не отреагировал. Почему-то люди, находящиеся в состоянии шока, никогда не понимают шуток, подумал Лорен,

— Ладно, — сказал он. — Давай начнем с его рубашки. Закрой глаза и на минутку сосредоточься. Какая на нем была рубашка?

Через двадцать минут Лорен имел полное описание. Двое молодых латиноамериканцев, в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти, ростом на один-два дюйма ниже среднего, в рабочих ботинках, голубых джинсах, темно-синих или черных нейлоновых куртках на молниях. Длинные волосы мужчины с винтовкой свисали из-под маски. Говорил только он, причем с легким испанским акцентом. У его напарника из-под куртки выглядывала красная байковая рубашка. Лорен приказал Киприано немедленно разослать описания и задействовать спутниковую связь, чтобы оповестить полицию штатов Нью-Мексико и Аризона.

— Здесь нет никакой зацепки, — заметил Киприано. — Людей с такой внешностью — сотни.

— Тем не менее займись этим. Вдруг нам повезет.

Киприано повернулся с намерением тотчас приступить к делу.

— Подожди минутку, — остановил его Лорен. — Я вдруг подумал... позвони-ка Конни Дювашель и поинтересуйся, не гуляют ли сейчас эти ребята у нее в салоне.

— Неплохая идея.

Киприано удалился, и Лорен обернулся к Форсету.

— Выясним еще один важный вопрос, — начал он. — Дверь в комнату для покера была Не заперта, когда ты туда спустился?

Форсет покачал головой.

— Нет. Они подвели меня прямо к двери и велели войти внутрь.

— Значит, они знали, что было за дверью.

Форсет, похоже, не понял смысла этой фразы.

— Ты никого не увольнял за последнее время? — уточнил Лорен. — Может, с кем-то из подчиненных у тебя складывались плохие отношения?

— Черт возьми, Лорен. Весь округ знает, что в той комнате играют в покер. Для этого не обязательно на меня работать.

— Ответь на вопрос, Билл. Форсет на секунду задумался.

— Я уволил одного парня за воровство три месяца назад, но среди этих двоих его не было,

— Почему ты так уверен?

— Потому что Робби Киснерос почти такого же роста, как и ты.

Лорен улыбнулся.

— Да, не спорю. Я арестовывал его пару раз за пьянство и нарушение общественного порядка. И сколько же он украл?

— Я думаю, немало, но по мелочи. Он занимался уборкой посуды и воровать мог только со столов, когда никто не видел. Но сам я поймал его всего лишь на двадцати баксах. Мне показалось, что легче просто вышвырнуть отсюда его задницу.

— Всегда подавай в суд, — назидательно сказал Лорен, — даже если речь идет о карманных деньгах. Никогда не оставляй их безнаказанными, Потому что любую кражу, на которой ты их заловишь, они компенсируют сотней других.

— Но это точно был не Робби, — настаивал Билл, — он выше ростом.

— Вспомни, не было ли у тебя разногласий с кем-нибудь еще после того случая? Может, кто-то жаловался, что в покере обманывают?

— Обманывают! — Форсет взорвался. — Да у нас просто некому!

— Ну ладно, я просто уточнил.

— К тому же игроки слишком глупы, чтобы надувать друг друга.

Теперь, находясь в безопасности и понемногу выходя из шока, он постепенно вскипал от негодования. Через минуту, подумал Лорен, он начнет обвинять полицию, что та его плохо охраняет.

— Никто не жаловался, — горячо доказывал Форсет. — Никто! Эти добродушные лохи транжирили здесь деньги своих подруг уже многие годы. И никто из них даже слова не сказал против.

— Отлично. Кто-нибудь из завсегдатаев сегодня отсутствовал?

Форсет перечислил несколько имен. Лорен всех знал в лицо, и никто из них не подходил под описание грабителей.

Вернулся Киприано и доложил, что послал сообщение по спутниковой связи, а Конни Дювашель передала, что никого из подозреваемых не видела. Что ж, вполне достаточно.

Лорен решил покинуть Форсета, прежде чем тот разойдется и обрушит свой гнев на полицейских. Поблагодарив пострадавшего, он спустился к столу для покера. Может, лохи что-нибудь запомнили.

* * *

Лохи оспаривали друг у друга каждую мелочь, и пришлось потратить больше часа, чтобы свести их показания воедино. Никаких существенных деталей к картине происшествия не добавилось за исключением того, что они слышали шум мотора отъезжающей с задней стоянки машины сразу после ограбления.

— Кто-нибудь слышал, как ее заводили? — спросил Лорен.

Кто-то ответил утвердительно, кто-то засомневался. Значит, не исключено, что третий соучастник сидел в машине с включенным двигателем. Лорену такая возможность оптимизма не прибавила.

Они с Киприано вышли из комнаты для покера и закрыли за собой дверь. Верхний уголок бумажной таблички ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН! отклеился и свисал вниз.

— Здесь нам больше делать нечего, шеф, — буркнул Киприано, — слишком много деталей, чтобы сомневаться, что все так и было на самом деле.

— Да-а-а, — Лорен раскисал на глазах.

— Может, это все-таки мальчишка Киснерос? Может, он сидел за рулем?

— Вполне возможно.

— Я по дороге домой заверну в Лас-Энимас и немного потолкаюсь по тамошним злачным местам. Посмотрю, нет ли там его фургона.

— Давай. Займись этим.

— Завтра побеседую с его родителями. Но не думаю, что это нам поможет. С ними иметь дело еще тяжелее, чем с самим мальчишкой.

Все бары уже закрылись. Можно не волноваться, даже если кто-то напьется и начнет дебоширить. Он поблагодарил ребят за помощь и отпустил Санчеза, попросив предварительно распустить всех, кроме дежурной смены. Сам шеф полиции тоже отправился домой.

Там стоял запах попкорна. На кофейном столике напротив телевизора лежала почти целая пачка. В темноте Лорен не спеша съел пару полных пригоршней и отправился запить на кухню. В холодильнике воды не оказалось, пришлось налить из-под крана. Морщась от гад-

кого привкуса, он выпил целый стакан, потом сбросил обувь и кобуру и мягко прокрался в спальню.

Ровное дыхание Дэбры на минуту прервалось, но, убедившись сквозь сон, что он жив и здоров, она тут же снова забылась. Он разделся и нырнул под одеяло. Теперь можно было спокойно обдумать все сегодняшние происшествия на Сити-лайн.

Кто-то из местных жителей, прекрасно ориентируясь в городе, улизнул под носом у полиции, совершив ограбление самого почтенного, пусть и нелегального, заведения Аточи. Лорен чувствовал себя смертельно обиженным и оплеванным. Город — его город — и его образ жизни находились под угрозой. И не в силу объективных обстоятельств, что находятся в ведении одного лишь Господа Бога, как, например, закрытие шахты или возникновение Лаборатории, а из-за самих горожан. В городе запахло предательством, крушением основ его существования.

Он должен найти этих засранцев. И пусть сие послужит уроком для других.

Он задумался о наступающем двадцать первом веке, о его грядущих сюрпризах. Пикапы, набитые наркотиками и автоматическим оружием. Вооруженные иностранцы, беспардонно врывающиеся в бары.

Равнодушные люди, которые не станут защищать своих соседей, искать справедливости. Несовершенные и опасные технологии вроде всего этого вооружения для «Звездных войн», рвущегося в космос на топливе из Лаборатории высоких технологий.

Когда-то будущее грезилось таинственным миром, полным удивительных усовершенствований и обтекаемых форм, как декоративные фасады зданий в деловой части города. Мир Завтрашнего Дня. Что-то вроде страны Оз, где возможно все, даже самые невероятные вещи.

Затем каким-то образом, размышлял Лорен, в будущее пробрались «мерзавцы». Они захватили его, как апачи в вестерне занимают «высокую землю». А «порядочным» ничего не оставалось, кроме как под дулами их револьверов шагнуть в следующий век.

— Что с тобой? — Дэбра сидела в кровати, пристально вглядываясь в Лорена. Он удивленно уставился на нее.

— То есть?

— Ты так громко скрипишь зубами, что разбудил бы даже мертвого. Что случилось?

Лорен попытался вспомнить, от чего он оттолкнулся.

— Ограбили «Медную страну». В том числе и стол для покера, что внизу.

— Значит, это сделал кто-то из своих.

— Да-а-а... — Лорен уже привык к ее сообразительности, Дэбра всегда все схватывала на лету. Уронив голову на руку, она испытующе посмотрела на Лорена.

— Какие-нибудь подозрения?

— В том-то и дело, что нет. Пара сопляков-испанцев непосредственно участвовали в ограблении. Возможно, у них был третий сообщник в качестве шофера.

— И этих двоих, конечно, никто не видел?

— Совершенно верно. Они, наверное, смылись из города еще до того, как разослали их словесные портреты.

— Или где-то прячутся вместе со своим дружком. — Может быть.

В комнате на секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем будильника «Литтл Бэн» с ночного столика. Лорен вздохнул.

— Сейчас ничего невозможно сделать.

— Хочешь, приготовлю тебе горячего молока?

— Нет, спасибо, я лучше посплю.

— Только не скрипи зубами.

— Хорошо, постараюсь не забыть.

Она поцеловала его в щеку и зарылась в одеяло. Лорен закрыл глаза, стараясь дышать глубже. Перед его взором проносились образы прошедшего дня, перемешиваясь и наслаиваясь друг на друга: Джилено, горой возвышавшийся среди толпы в «Бездельнике», декоративные грифоны у входа в административное здание города и округа, распростертое на земле тело Лена Боннивела в свете ярких галогеновых фар джипа из Лаборатории, Билл Форсет, потирающий запястье, где прежде болтался злополучный браслет...

Внезапно все слилось воедино, и Лорена осенило. Он понял, кто совершил ограбление.

А осознав это, ничуть не удивился. Светящиеся стрелки «Литтл Бэна» показывали пять тридцать.

Однако пора вставать.

* * *

Лорен выскочил из душа и уже брился, мурлыкая себе под нос, когда с опухшими спросонья глазами в дверях появилась Дэбра. Он просто искрил энергией и лучезарно улыбнулся ей.

— Иди поспи еще часок, я сам съезжу к Джерри, раз уж встал.

Дэбра сонно хлопнула глазами и, ни слова не говоря, отправилась обратно в постель.

Лорен побрился, надел белую рубашку, узкий красный галстук, модные серые брюки и голубую спортивную куртку. Сунул в кобуру короткоствольный «чиф'с спешиал» тридцать восьмого калибра, пристегнул ее к поясу с левой стороны под курткой и поспешил к своей полицейской машине.

Он поехал на север по улице Эстес через центр города, пересекая полотно маглева, и спустился вниз по склону крутого холма. Здесь вереницей стояли ивы, напоминая, что когда-то Рио-Секо протекала через город. Улица Эстес как раз проходила по дну высохшего русла — на это указывала стальная веха, оставшаяся еще с тех времен. На веху тогда наносилась шкала глубин на случай наводнения. На противоположном берегу находился обветшалый квартал Пикетуая: дома из жженого кирпича, ржавые железные крыши и старые машины, стоявшие на кирпичах вместо колес в занесенных песком уличных двориках.

Как и в большинстве других маленьких городков, в Аточе хватало тихих кварталов, где бы стоило появиться на свет и ежедневно радоваться жизни. К Пикетуая это не относилось.

Лорен повернул направо и проехал мимо дома отца Эй-Джея Данлопа. Во дворе у Данлопов на кирпичах стояло не меньше четырех машин. Лорен, даже не взглянув, устремился на запад, вдоль голого хребта, который гордо возвышался над южным берегом Рио-Секо. Затем, оставив далеко позади его склоны, оказался в другом квартале. Официально он назывался Лас-Энимас, но подростки вроде Келли именовали его Тако-Тауном.

Лас-Энимас тоже слыл местом неважнецким. Он более или менее смахивал на Пикетуая: с такими же ржавыми железными крышами, взбирающимися по склону голого хребта, такими же выброшенными автомобилями, ржавеющими под открытым небом. Возможно, здесь насчитывалось больше глинобитных домов, но основное отличие было не архитектурное, а национальное. Если в Пикетуая жили обедневшие потомки англичан, то здесь — такие же малоимущие потомки испанцев.

Никто и никогда не проводил границ, не устраивал никакой формальной сегрегации, не устанавливал никаких ущемляющих национальные права законов, не натравливал никаких Джимов Кроу. Всегда существовали исключения, смешанные браки. Англоязычные бизнесмены женились на испано-язычных женщинах, чтобы получить доступ на «испанский» рынок. Дети от таких браков сами определяли свою национальную принадлежность. Оба квартала получили названия от реки Колорадо, которую испанцы называли Эль-Рио-де-лас-Энимас-Пердидас-эн-Пургаторио, а англичане — Река Потерянных Душ в Пургатории; Пикетуая — искаженное от французского Пургатуар, которое, в свою очередь, пошло от испанского Пургаторио. Лорен никак не мог уразуметь, как названия соседних кварталов маленького городка в юго-западном штате Нью-Мексико связаны с рекой Колорадо, но в таком случае и другие районы также названы неправильно. Например, соседний район Лорена, Розовый холм. Откуда там розы? Да и холмом его не назовешь. Этот район — для более состоятельных англичан. А его испанский двойник Порт-Рояль? И порта нет, и королевского ничего. Здесь жили Киприано и другие состоятельные испанцы. Горстка городских чернокожих обитала у африканской баптистской церкви на ничейной территории к северу от Пикетуая. Никто и никогда не заводил разговор о таком расселении жителей Аточи, да и ни к чему все это.

Власть в городе распределялась точно также. Шеф полиции всегда был из англичан, его заместители — из испанцев. В муниципалитете всегда президентствовал испанец, а председателя местного отделения Демократической партии вот уже в течение столетия поставляла семья Фигурационов. Мэры же испокон веков выбирались из англичан, во всяком случае, пока Эдвард Трухильо, сперва баллотируясь, а затем совершив небольшой политический переворот, не был избран не просто первым в истории города испано-язычным мэром, но и первым республиканцем с 90-х годов прошлого века.

Незыблемые границы начинали рушиться. Это не на шутку тревожило Лорена.

Лорен медленно ехал вниз по растрескавшемуся асфальту улицы Цедар в Лас-Энимасе. Он миновал маленькую глинобитную часовню с голубыми дверями и окнами, что символизировало посвящение Виргинии. На чьем-то газоне стоял миниатюрный культовый домик, обозначая место, где во время Депрессии собрались несколько семей из северной Мексики, чтобы работать на шахте. Мнимые католики — Боб Сандовал окрестил бы их еретиками, — они принадлежали к небольшой секте, чья вера немного расходилась с католической и которую вышвырнули из Испании в XVII веке. Еще одна из сорока одной церкви Аточи, приветствующих всех при въезде в город.

У тротуара стояла пыльная машина с техасским номером. Она была припаркована как раз там, где Лорен ожидал ее увидеть. Он списал номер машины, проверил с помощью компьютера наличие водительских прав и повернул к дому.

Он прошел через гостиную к телефону на кухне и набрал номер Киприано. Затем нажал кнопку автоматического набора.

Дэбра наполняла кофейник из термоса, где обычно хранилась свежая вода. Она откинула с лица свои прямые волосы и, сощурившись искоса, взглянула на Лорена.

— А Джерри? — спросила она.

Лорен весело рассмеялся.

— Я совсем закрутился с этой работой. Через минуту поеду за ним.

Она понимающе кивнула.

— Ты выяснил, кто это?

— Думаю, да.

Киприано ответил только на четвертый звонок.

— Домингос, — послышался сонный голос.

Лорен усмехнулся в трубку.

— Yandale, bubba, — сострил он.

На том конце провода надолго замолчали.

— Неплохая шутка, шеф. Сейчас, черт возьми, шесть утра.

— Я выяснил, кто грабанул «Медную страну». Но мне к семи нужно в церковь и я не смогу сейчас заняться этим делом.

— Подожди, я возьму карандаш, шеф.

Снова Лорен замер в томительном ожидании.

— Ладно, шеф. Стреляй, — вздыхая, сказал наконец Киприано.

— Помнишь своего кузена Феликса?

И вновь ни звука в ответ.

— Это мой кузен со стороны жены. Ты хочешь сказать, что он ограбил «Медную страну»?

— Нет. Но ты помнишь, как он свернул свадебное торжество своей дочери, когда какой-то говнюк при всех назвал мать Розы толстой старой коровой и получил по носу от ее дурака-племянника Энтони из Ларедо?

— Он из Харлинжена. Ну помню.

— Значит, не забыл, кого нам пришлось волочить в тюрьму, чтобы прекратить потасовку, хотя они так нализались, что даже подняться не могли?

— Энтони. И двоих его ребят. И еще мать Розы, потому что она сцепилась с Элоем Эспозито, когда тот потащил Энтони.

— Она действительно злая старая корова, правда? Ну а кого еще?

— А-а-а! — Киприано, похоже, просыпался. — Робби Киснероса.

— Правильно. Так вот если ты поедешь к дому Феликса, то увидишь там машину с техасским номером. Моя рабочая гипотеза заключается в том, что вчера двое ребят Энтони приехали из Харлинжена и ворвались в «Медную страну», а Робби был у них шофером.

— Черт возьми! Как ты их вычислил, шеф? — судя по голосу, Киприано окончательно проснулся.

— Машина сейчас там. Я сверил номер по компьютеру. Это номер Харлинжена. Нужно, чтобы кто-нибудь присмотрел за авто.

— Я займусь этим.

Лорен положил трубку. По комнате разливался аромат свежемолотого кофе. Дэбра, онемев от изумления, восхищенно смотрела на мужа.

— Когда ты успел до этого додуматься?

— Когда чистил зубы. — Он улыбнулся и, дабы избежать лишних восторгов и расспросов, направился к своему брату.

Джерри, его брат, в течение последних десяти лет жил на автомобильном кладбище к востоку от города. Его владелец позволил Джерри поселиться в старом прицепе, за что тот приглядывал за машинами и бесплатно кое-что чинил.

Лорен помчался по 82-му шоссе, город остался за спиной. На горизонте замаячила красная полоска — силуэт автоматического маглева, летящего по воздуху над полотном из нержавейки, справа от шоссе.

С левой стороны показалась массивная глинобитная громадина сорок второй церкви города Аточи. Прибежище тех, кто нашел свое утешение в защите окружающей среды. Сама по себе доктрина, по мнению Лорена, была оскорбительной смесью возрожденного язычества, политического радикализма и отрывков, надерганных из христианства и даосизма. «Земное Евангелие постоянно находится в стадии развития», если цитировать официальную литературу. Но развивается таким образом, пришел к выводу Лорен, чтобы выудить как можно больше средств у доверчивых прихожан.

Лорен видел церковь как что-то вечное, непоколебимое и неизменное, не зависящее от зигзагов политики. Лорен многое знал о большой политике и считал, что ее нужно удерживать как можно дальше от веры.

На автостоянке у церкви он заметил двух апачей почтенного возраста в традиционных одеждах. Индейцы медленно выползали из старого джипа. «Шаманы, приглашенные на сегодняшнее утро», — решил Лорен. Белые, по большому счету, даже не считавшие коренных американцев за людей, тем не менее нуждались в них как в духовном источнике. Сытые обыватели будут неприязненно сторониться идущего рядом индейца, но тем не менее с радостью примут участие в церемонии с тем же индейцем, когда тот уже в роли шамана благословляет их и убеждает хранить Мать-Землю. Апачи в данном случае одновременно считаются и низшими, и высшими созданиями. Высшими — как духовные наставники и низшими — во всех остальных случаях. Вряд ли вас устраивает соседство с ними, вы предпочли бы, чтобы они жили где-то на вершине горы, на безопасном от вас расстоянии, и молились духам за ваше здоровье.

Индейцы, в соответствии со стереотипом белых, более духовны, находятся «ближе к земле». Имущим и в голову не приходило, что причиной такого состояния духа индейцев является бедность. Те же самые люди, что так почитали их веру в духов, поддерживали и одобряли содержание коренных жителей в бедности в резервациях.

Лорен вспомнил, как несколько лет назад в Таос-Пуэбло провели проточную воду и канализацию. Какой же мощный протест это событие вызвало у части англоязычного населения, обеспокоенного нарушением исторически сложившегося священного уклада жизни индейцев. Недовольные ссылались на возникающие осложнения в восприятии индейцев как духовных наставников, размышлял Лорен, все словно забыли, что эти наставники, одухотворенные создания, были самыми простыми людьми, нуждающимися в деньгах и сейчас, и в будущем.

Прямо против шоссе возвышался монумент из камней, с бронзовой зеленоватой табличкой, выражавшей противоположную точку зрения по этому поводу:

ЗДЕСЬ 21 ИЮЛЯ 1884г. КРАСНОКОЖИМИ ДИКАРЯМИ БЫЛИ УБИТЫ ШЕСТЕРО СОЛДАТ 9-й КОННОЙ ДИВИЗИИ США.

История не позволяла предать такой факт забвению. Кладбище автомобилей находилось на холме и хорошо просматривалось со всех сторон. С дощатой части забора высотой футов в десять взывала реклама пива. Ее фон — яркий пейзаж с лужайками и озерами, буйной зеленой травой и белохвостым оленем — больше подходил для Миннесоты, но сухой, с обилием солончаков пейзаж штата Нью-Мексико напоминал так же отдаленно, как поверхность Луны.

Лорен свернул на пыльный проселок и подъехал к боковым воротам. Машину тут же с радостным лаем окружили немецкие овчарки. Они так соскучились по компании, что казались абсолютно бесполезными в роли сторожей. Собаки, выражая буйную радость, провожали Лорена до самого прицепа Джерри.

Этот старый «эарстрим» стоял на ободах, уже давно сгнивших, с корпуса тоже отслаивалась ржавчина. Вокруг громоздились все образцы автомобилей двадцатого столетия, многие — уже десятилетиями: легковушки, грузовики, автобусы, даже трамвай с улиц Аточи сороковых годов. Лорен пару раз стукнул, затем открыл дверь и вошел внутрь. Из темноты в конце прицепа мужской голос что-то сказал по-русски. Лорен обо что-то споткнулся. Затем нащупал выключатель и включил свет.

Прицеп был доверху забит всяким хламом, которым Джерри увлекался последние годы. В основном это была неработающая техника. В тусклом свете шестиваттовой лампочки Лорен увидел несколько пишущих машинок, пару старых компьютеров «Осборн», древний миксер, из нержавейки, тостеры, клавиатуру от айбиэмки без нескольких клавиш, какие-то втулки, приводы от трансмиссии. И все это вперемешку с книгами, журналами, старыми газетами, с огромной обложкой от Национальной Географии...

Все это старье полностью занимало пространство до самых полок, висевших по периметру помещения, и источало слабый запах пыли и машинного масла. Лорен постарался ничего не задеть и не запачкаться. Снова послышалась русская речь, разборчиво только: Куба, Кастро.

— Это ты, Лорен? Я одеваюсь!

Голос Джерри доносился как бы издалека. Хотя прицеп достигал не больше двадцати футов в длину, свободно пройти от одного его конца до другого было невозможно. Мешал туннель, который получился, когда Джерри положил несколько досок между раковиной и встроенным буфетом и взгромоздил на импровизированную полку новую порцию хлама.

Раздалось кряхтение, потом запах дешевого одеколона, и наконец из туннеля появился сам Джерри. Лорен на шаг отступил, чтобы позволить ему выползти. Джерри поднялся на ноги с маленькой розовой картонной коробочкой в руках, в заляпанной белой рубашке, неглаженых джинсах и старых коричневых ковбойских ботинках. Он потянулся, затем открыл коробочку и предложил Лорену.

— Как насчет пряников в шоколаде?

Лорен не без содрогания подумал, сколько же они там пролежали.

— Нет, спасибо, — ответил он, — Дэбра хорошо

готовит.

— Как хочешь. А я, пожалуй, съем один.

Русский голос не умолкал. Джерри откусил от пряника, а коробочку аккуратно засунул между старой пишущей машинкой и грудой растрепанных научно-фантастических журналов, перевязанных бечевкой. Она, пожалуй, может затеряться здесь на годы, подумал Лорен. Он вышел из прицепа. Джерри следовал за ним. Обрадованные собаки с лаем носились вокруг них до самых ворот. Джерри сунул руку в карман, вынул оттуда галстук и как ни в чем не бывало ловко надел на шею.

— Учишься русскому на коротких волнах? — поинтересовался Лорен.

Джерри перестал жевать пряник.

— Да нет, просто люблю музыку. А «Радио-Москва» передает самую изумительную музыку. Словно с другой планеты.

«Сам ты с другой планеты», — хотел, как всегда, отрезать Лорен, но на самом деле ему ни разу этого не удалось. В конце концов, это было бы нетактично.

— Я слушаю сорок лучших русских хитов, — продолжил Джерри, — ведь радио работает на транзисторах, а те, в свою очередь, — на дырках.

Лорен непонимающе уставился на брата.

— Дырках? — переспросил он, хорошо представляя, что будет дальше.

Ох уж этот Джерри, Бесполезный Словарь Знаний.

— Да, дырках. Существуют атомы, так? А атомы — это протоны и электроны. Электроны движутся, и получается электричество. Но когда электроны движутся, они оставляют за собой большие дырки. Вот на чем работают транзисторы.

Лорен снова посмотрел на брата: на сей раз поверх

крыши своей машины.

— Говоришь, работают на дырках?

— Да. Понимаешь, когда электроны сдвигаются, откуда-то появляются другие электроны, чтобы заполнить дырки. Не помню, что они делают потом, но помню, что читал об этом.

Лорен открыл дверцу машины.

— Дырки — в твоей голове, Джерри.

Джерри здорово походил на своего младшего брата, то же крепкое телосложение, такие же широкие скулы и черные курчавые волосы, но в нем была какая-то неопределенность. "Расфокусированность, — подумал Лорен. — Словно смотришь на него через очки, заляпанные пальцами".

Он не всегда был таким — в молодости беспечный популярный парень, любил погулять; состоял в школьных баскетбольной и футбольной командах. Но потом его забрали в армию, а когда он вернулся из-за океана, что-то в нем изменилось.

Что бы там ни случилось, вряд ли причиной была война, считал Лорен. Да, в то время шла война во Вьетнаме, но Джерри послали в Европу, в Германию. Он служил танкистом в 9-й Арморской дивизии, как Элвис Пресли. Возвратился каким-то потерянным, утратившим точку опоры. Он целыми днями бесцельно слонялся по Аточе, пока один из священников из уважения к Лорену не дал Джерри «эарстрим», чтобы тому было где преклонить голову.

Лорен завел двигатель. Джерри на соседнем сиденье поглаживал ореховый приклад «ремингтона», укрепленного на подставках между передними сиденьями.

— В следующую пятницу открывается сезон охоты на уток, — как бы ненароком обронил Лорен, — я собираюсь взять выходной. Пойдешь со мной?

— Конечно.

— Тогда сразу после церкви.

Джерри вздохнул.

— Мы потеряем пол-утра.

— Джерри, — назидательно изрек Лорен, — церковь дала тебе крышу над головой. И много раз предлагала работу, от чего ты каждый раз неблагодарно отказывался.

— А разве я когда-нибудь ее о чем просил?

— Я просил.

— А разве я когда-нибудь просил, чтобы ты просил?

Воцарилось молчание. Лорен снова выехал на пыльный проселок и повернул назад к городу.

— Тебе стоит обратить внимание на некоторые важные вещи, — произнес Лорен. — У тебя есть семья, вера, которым ты нужен. Всему городу, в котором ты вырос. Нельзя так просто наплевать на все это.

Джерри спокойно выворачивал карман рубашки, вычищая его от крошек. Сильный запах его одеколона смешивался с каким-то неприятным запахом то ли машинной смазки, то ли пыли, словно он сам, как какой-то сломанный механизм, долго валялся на свалке, как и все барахло в его фургоне.

— Не понимаю, почему ты все время жалуешься, — сказал Джерри, — ведь я по-прежнему здесь, так?

— Да. Ты все еще здесь.

— И я еду в церковь, как ты хочешь, и собираюсь с тобой в пятницу на охоту.

— Ну.

— Так в чем же дело, Лорен?

Лорен не ответил, воспользовавшись тем, что ему пришлось остановиться у поворота на 82-е шоссе.

В салоне нависла гнетущая тишина. «Фурия» мчалась с превышением скорости миль на десять. По сторонам песчаные дюны, окрашенные рассветом в кроваво-красный цвет, отбрасывали багряные тени. Лорену вдруг пришло на ум, что почва похожа на морщинистую кожу старой индианки. Выжженная, потрескавшаяся, сухая.

Машина спокойно катилась вниз, как вдруг Лорен вздрогнул.

— Вашу мать...

Он ударил по тормозам. Два старых пикапа, оба до предела груженные чем-то вроде старой мебели, накрытые пружинными матрацами, поднимались навстречу, причем один не спеша обгонял другой. Увидев машину Лорена, оба вильнули, чтобы избежать столкновения, и разъехались буквально в нескольких дюймах. При этом «фурия» соскочила с шоссе напротив церкви Земли. Но прежде Лорен успел встретиться взглядом с темными безразличными глазами младенца в кроватке, качающегося в окружении домашнего скарба в одном из пикапов.

Лорен остановил машину. Сердце бешено колотилось, прямо-таки выскакивало из груди. Он протянул руку, чтобы включить сирену, но потом заколебался.

Его ждал завтрак. Ждала церковь. Черт с ними, подождут. Штат Нью-Мексико вот уже много лет один из самых неблагополучных в США по статистике ДТП — в разумных, конечно, пределах, — и не мешало бы ее хоть немного исправить.

Оба шофера оказались здорово под градусом. Лорен задержал их и связался с патрульным, чтобы тот забрал их в городскую тюрьму. Из пикапа выскочил мальчонка и, прыгая вокруг Лорена, стал выкрикивать ругательства на испанском, очевидно решив, что Лорен их не понимает. Самым любимым оказалось слово «chota», которое понимал любой полицейский с юго-запада США и, естественно, воспринимал как неуважение по отношению к стражу закона. Лорен посмотрел на мальчишку.

— Callate la boca, chivito![6] — гаркнул он, и мальчишка тут же закрыл рот.

— Самые худшие в мире, — сказал Лорен. — А эти к тому же еще и пьяные.

— Знаешь, — задумчиво произнес Джерри, — я вот думаю, не завелась ли в Нью-Мексико некая бактерия, паразитирующая на людях и передающаяся по воздуху? Маленькая такая бацилла некомпетентности. И каждый, кто здесь живет, рано или поздно ею заражается.

Лорен улыбнулся.

— Пожалуй, в этом что-то есть.

Мы здесь словно в стране «третьего мира». Шоферы не умеют водить машину; учителя не могут учить; администраторы не могут написать свое имя; политики, которых избирают только потому, что избиратели глупы, инертны и фанатичны. Коренных жителей все пинают. Ничто стоящее не имеет успеха, все надежды идут прахом. Так есть. И так будет всегда. Ничто не в силах помешать такому положению дел.

Лорен удивленно посмотрел на брата. Его причудливые рассуждения редко принимались всерьез, но на этот раз он, похоже, говорил от самого сердца.

— А может, ты сам виноват, Джер? — спросил он. — Может это просто наш подход к делу?

— Ты хочешь сказать, наш подход к тому, чтобы не делать дело.

С левой стороны мелькнуло что-то красное. Он повернул голову и увидел, что это солнце отражается от серебристой поверхности маглева, несущегося из Лаборатории высоких технологий назад в город. Как олицетворение последней попытки преобразовать страну, он словно инъекцию вводил новое содержание туда, где всегда вольготно чувствовал себя микроб некомпетентности.

Загрузка...