Диверсант Назад в ссср

Глава 1

— Говори по-хорошему, полковник, сколько агентов и куда ты отправил в прошлое? —

Военный в звании генерал-майора стоял в центре лаборатории, заполненной разнообразными приборами и загадочными силовыми установками. Прямо перед ним, подвешенный на трубе наручниками, висел пожилой мужчина, на вид около семидесяти лет. Во всем его теле чувствовалась военная выправка, а физическая форма для своих лет была довольно неплоха. По коротко стриженным седым волосам стекала струйка крови.

Десять минут назад его пытались задержать, но он не собирался так просто сдаваться. Нескольким опытным бойцам спецназа пришлось приложить немало усилий, чтобы надеть на него наручники. Для того чтобы справиться с этим старым воякой, им сначала пришлось хорошенько приложить его по голове прикладом.

Теперь он висел на трубе, которая выходила из неизвестной генералу установки. Эту установку должны были обследовать технические специалисты контрразведки. Наручники были пристегнуты к трубе так высоко, что мужчине приходилось вставать на носочки, чтобы они не передавливали артерии на руках.

— Ты же меня хорошо знаешь! — продолжил генерал. — Мои люди тебя на кусочки резать будут и очень медленно, если ты не перестанешь строить из себя тут «Зою Космодемьянскую» и не расскажешь всё о ваших художествах! Фанатики вы, блять, чёртовы! —

Полковник помотал головой, у него немного двоилось в глазах и кружилась голова, сказывались последствия встречи его головы с прикладом автомата. Он сфокусировал свой взгляд на стоявшем перед ним генерале. На лице у полковника появилась надменная улыбка. Несмотря на его незавидное положение, его глаза излучали какой-то весёлый азарт.

— Иваныч! Ну кончай дурака валять! В твоих интересах сотрудничать со мной! Мы же раньше работали вместе! Ты даже был моим начальником, потом тебя выперли на пенсию из-за твоего чёртова характера, между прочим! А так бы сейчас сам был генералом! — В тоне генерала появились нотки почти человеческого сочувствия.

Полковник продолжал с иронией и издёвкой смотреть на своего оппонента, который стоял прямо перед ним. Он смачно сплюнул на пол кровь, которая собралась у него во рту, и опять посмотрел на генерала. И хитро прищурившись, усмехнулся и сказал:

— Эх, Леша, Леша! Такое дело испортить хочешь! Ты только представь, что будет, если у нас получится!.. Давай лучше ты будешь работать на меня! Больше пользы от этого будет!

— Иваныч! Ты реально псих или из ума уже выжил? Тебя восстановили на службе, чтобы ты большое дело сделал. Проект по перемещению сознания агента в тело любого человека на расстоянии. Ты представляешь, какие это давало возможности нашей организации, нашей стране в конце концов, а ты что тут устроил⁈ Куда ты агентов в итоге отправил, псих ты полоумный?

Иваныч, а точнее Андрей Иванович, полковник российской армии, технический руководитель исследовательской лаборатории, грустно опустил голову, а потом поднял глаза и украдкой посмотрел на часы, которые висели на стене лаборатории.

— Ладно, Алексей, раз уж тебе так интересно, я расскажу! Да, мне доверили разработку технологии, которая позволяет внедрять сознание подготовленного агента в тело любого человека.

Как ты знаешь, исследования в этой области проводились ещё во времена СССР, и я был единственным, кто принимал в них участие и дожил до наших дней. В то время ты был ещё сопливым патцаном, — с лёгкой насмешкой добавил Иваныч, глядя на генерала, потом он продолжил:

Когда развалился Союз, все лаборатории были закрыты, а исследования уничтожены, чтобы не достаться американцам. И вот, пять лет назад, когда такие вояки, как ты, в очередной раз не оправдали ожиданий, в верхах вспомнили об этих технологиях. Противостоять Западу стало уже почти нечем, и они вспомнили про меня, пригласив возглавить лабораторию.

— И у меня всё получилось! — с гордостью сказал Иваныч, хмуро глядя на генерала.

— Я знаю об этом! — нетерпеливо и нервно сказал генерал, которого полковник небрежно называл Лёшей. — Но потом службе собственной безопасности доложили нечто настолько бредовое, что мы сначала не поверили. Мы решили, что над нашими разведчиками кто-то поиздевался и подсунул бредовую дезинформацию! Мы хотели даже их под трибунал отправить, настолько абсурдно это звучало!

— Ты лучше расскажи, Андрей Иванович, как оказалось, что появилась возможность отправлять сознание агентов в прошлое, в тела других людей, а ты об этом даже не доложил начальству? — спросил его генерал.

Полковник задумчиво посмотрел по сторонам, никто не бы не обратил внимание, что его взгляд на мгновение задержался на часах, которые находились за спиной у генерала. В его глазах опять вспыхнул азарт.

— О, это было что-то! Хотя, если честно признаться, то всё просто случайно вышло! Когда мы применяли уже отработанную методику, в аппаратуре произошел сбой, и оказалось, что сознание агента отправилось в тело случайного человека, а не того, который был запланирован. Но это не главное, а главное то, что сознание переместилось на месяц назад. Агент пришел на конспиративную квартиру и всё подробно доложил! Толковый парень оказался, месяц прождал, чтобы не прийти раньше момента, когда его отправят!

Генерал раздраженно помотал головой.

— И тогда ты, чертов псих, вместе с такими же идиотами решил отправить агентов в прошлое с заданием спасти чертов Совок! Вернуть СССР они решили! Ты реально из ума выжил, Иваныч⁈ Тебе чего не хватает? Мало квартиры в Москве, которую тебе подарило ведомство? Или зарплата маленькая? Да после того, как ты бы закончил исследования, ты бы жил как падишах!

— Вот именно, Леша! — полковник заметно погрустнел. — Такие ублюдки, как ты, всё мерят деньгами и дальше своего носа ничего не видят. Для вас служба родине — это просто бизнес. Вы приведете нашу страну к полному краху, боюсь, что до этого совсем недолго осталось.

— Господи! Ну и дурак ты все-таки, полковник! Потом будешь проповеди читать, а сейчас соглашайся на сотрудничество, и остаток жизни будешь сытым и довольным. Соглашайся, пока я добрый, ты же понимаешь, что и без тебя мои спецы все равно разберутся во всем оборудовании очень быстро.

Полковник поднял голову и искренне рассмеялся, глядя генералу в глаза. Было заметно, что ему уже довольно тяжело находиться в подвешенном состоянии, но он старался не подавать виду, что ему больно.

— Это ты дурак, Леша! У меня рак последней стадии! Детей я так не нажил! Поэтому тебе запугать и зацепить меня уже просто нечем. Мне жить, наверное, два понедельника осталось! Так что можешь не пыжиться, ничего у тебя не выйдет, а мы с тобой скоро в аду встретимся. А тут скоро всё взлетит на воздух! — полковник сделал полукруговое движение головой.

Генерал снисходительно усмехнулся.

— Считаешь себя самым умным? Да, Иваныч? Ну-ну! Только вот заряды взрывчатки мои саперы уже все сняли! При современной аппаратуре ни одну мину от нас скрыть не удалось.

— Эх, генерал! Мельчает, видно, народец у нас в контрразведке-то! — полковник презрительно и даже с каким-то сожалением в глазах посмотрел на стоявшего перед ним генерала. — Ты что, забыл, что я принимал участие в разработке этих сканеров?…Так что ты теперь можешь попробовать бежать,…хотя всё равно уже не успеешь! До встречи в аду, Леша! На рай мы с тобой явно не тянем! — с грустной иронией ухмыльнулся полковник.

Генерал немного изменился в лице и с некоторой тревогой и опаской посмотрел по сторонам.

— Ты блефуешь, полковник! Кончай придуриваться, лучше расскажи, сколько всего агентов ты уже отправил в прошлое?

Полковник уже вполне открыто и демонстративно взглянул на часы и потом перевел взгляд на генерала. Потом с усмешкой сказал:

— Имя им — Легион!

Собственно, самого взрыва они и все, кто находился в здании исследовательского центра, не успели услышать. Одновременный взрыв зарядов по всему зданию усилил разрушительный эффект, и от динамического удара все погибли просто мгновенно.

………………………………………………………………..

«Блин, а почему так темно?» Я огляделся по сторонам, стараясь не делать резких движений. Последнее, что я помнил, это лаборатория, где я лежу на столе, а в комнату врывается вооруженный спецназ. А я, в прошлом подполковник вооруженных сил России, теперь абсолютно беспомощный, потому что у меня уже пару лет как ампутированы ноги. Я огляделся по сторонам, когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что я лежу на кровати в помещении, которое освещено тусклой лампочкой. «Дежурное освещение», — промелькнуло у меня в голове. Так где я? В госпитале? Или в какой-то военной части? Где еще бывает такое ночное освещение?

Я попытался сесть на кровати и… Что это? Я опустил взгляд вниз, потом протер глаза, думая, что у меня галлюцинации! В тусклом освещении я увидел свои ноги! У меня опять есть ноги? Я ощупал руками свои ноги, и даже пару раз я себя сильно ущипнул. Неужели получилось⁉ Я встал с кровати и, пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате. Мои новые ноги меня не плохо слушались, но всеравно было ещё как то непривычно. Я огляделся по сторонам и понял, что нахожусь в какой-то небольшой комнате со спартанским убранством, в углу которой стояла тумбочка и кровать, с которой я только что встал. Я оглядел себя, на мне была какая-то нательная рубаха и штаны черного цвета, я нашел ботинки, которые стояли возле кровати, и, надев их на босу ногу, решил выйти на улицу и разобраться, куда это меня занесла нелегкая, а заодно и пройтись на своих новообретенных ногах

Выйдя из помещения, где находился, я огляделся по сторонам. На дворе стояла глубокая ночь. Оглянувшись, я увидел, что вышел из невысокой пристройки к какому-то двухэтажному зданию. Я всё не мог понять, где оказался. Рядом находилось двухэтажное здание явно не жилого, административного или хозяйственного назначения. Вдали виднелось ещё несколько точно таких же двухэтажных зданий, сложенных из белого кирпича. Подняв голову, я заметил колючую проволоку на крышах этих домов.

Пройдя немного вперёд, я вышел на небольшую асфальтированную площадку размером примерно двадцать на сорок метров, с какой-то полустёртой разметкой, которую при плохом освещении, исходящем от фонарей, которые светились на фасаде здания, было плохо видно. Похоже на какой-то небольшой плац для построений.

Куда я попал? Может быть, это воинская часть? Мои мысли путались, видимо, это было последствие перемещения моего разума в тело другого человека. Но меня это мало беспокоило. Главное, что у меня были ноги, и я мог ходить. Я попробовал сделать несколько шагов и даже пробежаться по асфальту. Ноги слушались меня всё лучше и лучше. Я легко присел и подпрыгнул прямо из полного приседа. Я был рад, что оказался в теле спортивного парня. С наслаждением я чувствовал каждую мышцу своих ног.

После нескольких лет, проведённых в инвалидном кресле, я чувствовал себя просто заново рождённым. Вздохнув полной грудью, я почувствовал пьянящий запах прохладной летней ночи. Наверное, еще никогда я не испытывал такого счастья, и сорвался с места и начал бегать кругами по плацу, радуясь и улюлюкая от восторга. Я как сумасшедший бегал и подпрыгивал, наслаждаясь тем, что снова могу ходить и даже бегать. Я бегал и прыгал уже, наверное, минут десять и даже не запыхался.

— Эй, спортсмен! А ну-ка притормози! — неожиданно услышал я чей-то крик. Я оглянулся и увидел трёх человек, которые шли в мою сторону. Они были одеты в чёрную одежду и явно были недовольны моим поведением.

— Корс, это ты что ли? Ты что, башкой поехал? Какого чёрта ты тут устроил? — удивлённо спросил один из них.

— Наверное, он колёс обожрался, не иначе! — сказал другой, выражения его лица я в темноте не видел.

Они подошли ко мне ближе, все трое были одеты в одежду черного цвета, на рукавах были белые повязки. Дружинники, что ли? Приглядевшись, я еще заметил у них на груди бирки белого цвета с фамилией. Гдея такие видел?….Да ладно?….. Неужто зеки? Это ж куда меня забросило?

Зеков, к счастью, я раньше видел только по телевизору, но сомнений, что передо мной стоят трое сидельцев, у меня уже не было. Это чего? Я прямиком в зону попал, что ли? Да ну на хер⁈ Всё же должно было быть совсем по-другому!

— Слышь, Корс, тебе что, в каптерке плохо спится? А ну-ка, пойдем-ка с нами. В санчасти полежишь до утра, может, в себя придешь, — сказал недовольно один из зеков, заспанным, а поэтому и недобрым голосом. Все трое были высокого роста и крепкого телосложения, судя по тому, как они двигались, эти ребята очень любили заниматься спортом.

«Корс», — так они ко мне уже несколько раз обратились, это моё имя или, скорее всего, прозвище.

— Давайте так, ребята, я пойду своей дорогой, а вы своей! — спокойно сказал я этим трем зекам, и, повернувшись, пошёл искать выход отсюда.

— Эй, ты чё, совсем рамсы попутал! — удивленно окликнул меня один из них, догоняя и кладя руку мне на плечо и пытаясь развернуть меня.

Инстинктивно я схватил его правой рукой за большой палец и, резко повернувшись, я вывернул ему руку. Он подался вперёд и упал на землю.

Двое других парней отреагировали мгновенно. Один решил сделать мне подсечку, но я опередил его, сделав кувырок назад и вскочив на ноги. Мое новое тело меня слушалось, но все-таки как-то неуверенно.

— Эй, ребята, вы что? — удивленно сказал я им. — Чего вам от меня надо? —

Теперь они все трое напали на меня одновременно, заходя с разных сторон. Эти парни пытались меня задержать, применяя борцовские приемы и захваты. Наносить удары они почему-то не стали. Я резко повернулся и ударил одного ногой в корпус, и тот отлетел назад.

Второй молча попытался сделать проход в ноги, но я опередил его и пнул ему ногой в лицо. Однако он немного увернулся, и я попал ему в плечо. Этого удара хватило, чтобы он упал, и его рука безвольно повисла.

Третий всё-таки успел ударить меня под колено сзади, и я упал назад, и, чтобы не дать добить себя на земле, я ударил его ногой в пах из положения лёжа, моё тело меня еще плохо слушалось, но я всё-таки попал в него, хоть и не в пах, а в живот, и этого было достаточно, чтобы он сложился пополам.

Стало понятно, что нужно срочно бежать отсюда. Сейчас эти парни поднимутся на ноги, и они будут очень злыми. И уже, скорее всего, теперь они не будут пытаться задержать меня, не повредив шкуры. Я сорвался с места и побежал в сторону ворот, которые виднелись между зданий, но наперерез мне бежали трое в зелёной камуфлированной форме.

«Блять, а это еще кто⁈» — подумал я, сбавляя скорость, но всё же продолжая бежать в сторону ворот.

— Корс! Стой! Прекрати херней страдать! — воскликнул мужик в зеленой форме, который бежал наперерез.

— Ты что творишь? — кричал мне еще один мужик в такойже форме.Трое мужчин в камуфляже встали у меня на пути… В руках у них были резиновые дубинки. Ну эти точно не зеки: раз одеты в форму с погонами и резиновыми палками наперевес. Я остановился, не добегая до них несколько метров, моя голова еще соображала не очень, но два и два у меня как-то сложилось: раз эти трое не зеки, то в зеленой армейской форме — это, значит, надзиратели. Вдруг из памяти мозга, в котором оказался мой разум, всплыло незнакомое слово «Дубак» — так называют их на зековской фене, а по штату в колонии их должность звучит как инспектор или младший инспектор. А в простонародии по старинке называют надзирателями.

— Эй, ребята, я не знаю, что здесь происходит! — обратился я к ним, — но можно я уже пойду отсюда куда-нибудь.

— Ага, размечтался! Стой на месте! —

Я поднял руки вверх, показывая, что не собираюсь сопротивляться. Трое мужчин в камуфляже подошли ко мне. Двое быстро прошли мне заспину, а один встал передомной.

— Опусти руки клоун! — приказал тот, что стоял передо мной. Я выполнил приказ. В этот момент я почувствовал, как меня схватили сзади и надели наручники. Это было сделано так быстро и профессионально, что я не успел даже отреагировать.

— Советую тебе не дергаться. Пойдём с нами в дежурную часть, там разберёмся, что с тобой делать, — сказал один из мужчин надзирателей.

Я оглянулся на своих недавних противников. Они встали на ноги и злобно ругались, потирая ушибленные места. Думаю, если бы не эти ребята в зелёном камуфляже, от меня бы уже и мокрого места не осталось.

— Этот ублюдок, кажется, мне руку сломал, — сказал один из них, он держался за руку и злобно матерился сквозь зубы.

— Идите в санчасть, разбудите фельдшера, пусть посмотрит, — сказал надзиратель. Даже в темноте я видел, как зеки, с которыми я подрался, злобно смотрели на меня.

— Осужденный Корсиков, вперёд! — сказал один из надзирателей, указывая на административное здание. Мы подошли к лестнице, которая вела на второй этаж здания. Я понял, что нужно подниматься. «Осужденный? Кто осужденный? Это я что ли?» В голове стало проясняться, но вопросов стало еще больше! Когда мы поднялись, я увидел перед собой дверь, которая вела в длинный коридор второго этажа здания.

Когда мы подходили ближе, я успел прочитать вывеску на здании, она была хорошо освещена фонарем: «Штаб колонии поселения №22». Мы поднялись на второй этаж по железной лестнице, ступеньки которой громыхали от каждого шага, на второй этаж здания, и зашли внутрь, и прошли мимо дежурного с заспанным лицом, который выглядывал из-за стеклянного окошка с надписью «Дежурная часть».

Сотрудник, который вёл меня, с усилием толкнул решётчатую железную дверь, которая вела в длинный плохо освещённый коридор, пропуская меня вперёд.

— И куда мы идём, господа? — спросил я, проходя в двери.

— Тамбовские волки тебе, блядь, господа! — недовольно пробурчал младший инспектор, который шёл сразу позади меня. — Корс, ты реально походу какой-то наркоты пережрал?… К хозяину на крестины мы идём. Он сегодня ответственный по колонии. Вот ты сейчас и расскажешь ему о своих ночных забегах.

Мы прошли практически до конца плохо освещённого коридора, который был окрашен в казенные цвета: пол и стены на высоту человеческого роста был покрашен в синий цвет, а от этого уровня и до потолка в белый, везде пахло какой-то застарелой штукатуркой. Мы остановились у двери, на которой висела табличка, где было написано: «Начальник колонии-поселения №22, подполковник Востриков Пётр Витальевич».

— Лицом к стене! — скомандовал инспектор, который был старше по возрасту. Я, всё ещё в глубине души надеясь, что мне это всё снится, благоразумно повернулся лицом к стене возле двери в кабинет. Прапорщик аккуратно постучал в двери кабинета.

— Да, да! Входите! — послышался заспаный голос из-за двери.

— Разрешите войти, товарищ подполковник! Осуждённый Корсиков по Вашему приказу доставлен!

— Заводи! — сказал седой уже лысеющий мужчина, который сидел за столом кабинета. — Побудьте пока за дверью! — приказал он инспекторам.

На начальнике колонии-поселения была надета только форменная рубашка без знаков различия, и, судя по заспанному лицу, он, видимо, только проснулся и был этому очень недоволен. Его мошинестое лицо и глубоко посаженные глаза, всё выражало усталость и раздражение.

— Осуждённый Корсиков, вы мне не расскажете, что это вы такое посреди ночи устроили прямо на плацу? — подчеркнуто официальным тоном сказал мне этот мужчина, который, видимо, и был начальником колонии.

— Да я… это… — начал говорить я, пытаясь подобрать в своей голове что-то правдоподобное, одновременно прислушиваясь к незнакомому для себя собственному голосу. — Я решил вот… до ветру выйти! — сказал, что первое пришло в голову и казалось более правдоподобным. — А тут эти до меня докапались! «Эй ты! Куда ты пошёл?» Потом давай меня за руки хватать! Ну и началась эта заварушка!

— Ты что, блядь, несёшь? Какой, на хрен, до ветру? Туалет в другой стороне! У тебя послезавтра суд и условно-досрочное должно было быть! Ты что, сука, спокойно пару дней досидеть не мог? Набухался, поди, или закинулся чем-то? — перешел на крик подполковник. Его заспанное, усталое лицо исказилось от раздражения. — Тебе чего в твоей каптерке не сидится? Поставили тебя на королевскую должность, живешь не на бараке, а отдельно от всех. Чего тебе ещё не хватает? С жиру бесишься?

В дверь тихо постучались.

— Да! — нервно крикнул начальник колонии.

— Разрешите войти! — в кабинет, не дожидаясь разрешения подполковника, невозмутимо вошёл пожилой седой человек в зелёной камуфлированной форме с погонами старшего прапорщика.

— А, Петрович! — невесело улыбнулся начальник колонии. — Ну заходи!

Начальник колонии взял из пачки сигарету, подкурил её зажигалкой и со злорадством посмотрел на меня:

— А ну-ка, Петрович! Освидетельствуй, пожалуйста, этого осуждённого! Просвети нас, чем это он решил скрасить свои последние деньки в нашей колонии-поселении: бражки перепил или димедрола пережрал?

Фельдшер подошёл и стал внимательно смотреть мне в глаза, потом он приблизил своё лицо ко мне и сказал:

— Дыхни! —

Я понятия не имею, пил ли алкоголь тот человек, который находился в этом теле до меня, но мне терять уже явно было нечего, и я дыхнул на фельдшера. Тот ещё раз внимательно проверил мои глаза, посветил в них небольшим фонариком. Потом попросил меня коснуться пальцами кончика носа, но, посмотрев на наручники, которые были у меня за спиной, видимо, передумал и развёл руками.

— Черт его знает, товарищ подполковник! По всем признакам он трезвый! Да и вроде дурь никакую не употребил.

— Да, Корс, лучше бы ты пьяный был или обгашеный чем-то! А так просто получается, у тебя крыша поехала от того, что ты скоро на волю выйдешь. Так часто бывает с зеками перед освобождением! — сказал начальник колонии и затушил сигарету в пепельнице, которая стояла на столе.

— А что же мне теперь делать прикажешь? — задумчиво продолжил начальник колонии. — Этот инцидент на плацу замять не получится. Это в обычной колонии начальник может легко заткнуть зекам рты. А у нас на ментовской зоне все зеки — это бывшие сотрудники милиции, и писать жалобы в суд для них совсем не в падлу, как приблатнённым зекам на обычных зонах. А бывшие менты жалобы писать хорошо умеют. Ты сам это понимаешь. И те мужики, которым ты переломал рёбра, тебе точно не забудут это и не простят. Придётся тебе забыть об условно-досрочном освобождении. У меня теперь нет выбора. Ты сам в этом виноват!

Начальник колонии развел руками и снова закурил сигарету, по кабинету разнёсся дым крепкого табака. Я, пользуясь тем, что он немного задумался, стал осматривать его кабинет и увидел на столе начальника календарь, и, судя по дате, которая стояла на нем, сейчас 12 июня 1988 года.

— Если я всё таки попытаюсь замять этот инцидент, то те, кого ты отметелил, напишут заявления в прокуратуру, и у меня будут очень большие проблемы за то, что я скрыл преступление в колонии, а у нас они очень редко происходят. — продолжил он расуждать после небольшой паузы.

— Может быть, ты и псих, Корс, но я думаю, что ты точно не дурак и понимаешь, что ни о каком условно-досрочном освобождении не теперь может быть и речи до конца срока. Скорее всего, тебе добавят ещё годик-другой за эту драку… Так что ты у меня точно поедешь обратно на общий режим в Иркутск. Охладишь свою буйную головушку, климат там для этого очень подходящий! Пускай там с тобой и нянчатся! А чтобы ты больше ничего не учудил, или те, с кем ты подрался, не решили тебе отомстить, посиди-ка ты пока до этапа на Иркутск в изоляторе, от греха подальше! — подполковник встал из-за стола и открыл дверь кабинета и крикнул в коридор:

— Инспектор! Уведите его в ШИЗО! —

— Осужденный Корсиков, на выход! — устало зевая, сказал прапорщик, когда зашел в кабинет. Меня вывели из штаба колонии-поселения и повели куда-то вдоль рядов колючей проволоки. Открылась решетчатая калитка, и мы зашли в небольшое одноэтажное здание с решетками на небольших окнах, расположенных почти под самой крышей. Впереди меня шел один надзиратель, а дежурный по колонии шел сзади. Наручники с меня они благоразумно снимать пока не стали.

— Принимай постояльца! — сказал пожилой усатый прапор, который привел меня, дежурному по ШИЗО. Дежурным был молодой парень, наверное, только после армии устроился в колонию, его заспанное лицо было очень недовольным, потому что его разбудили из-за меня. Хотя, конечно, на службе спать ему совсем не полагалось.

— Пошли, Корс, я смотрю, ты без вещей! До подъема осталось два часа, и че тебе, блять, не спалось! — на ходу ворчал дежурный по изолятору. Вместе с дежурным по колонии он повёл меня по коридору, — Стоять лицом к стене! — сказал дежурный у двери одной из камер.

Я встал лицом к стене, дежурный по изолятору открыл двери в пустую камеру, я зашёл внутрь. Камера была очень маленькой, где-то полтора на два метра. Я лёг на деревянные нары, которые висели на цепях, прикреплённых к стене, и складывались днём, поднимаясь вверх, чтобы зекам в изоляторе жизнь мёдом не казалась и они спали только в положенное время. Двери камеры за мной со скрипом закрылись.

В голове моей ещё был определённый хаос. В принципе, как раз об этом меня учёные предупреждали, что моя память не сразу начнёт нормально функционировать. А что останется от памяти человека, в тело которого меня переместили, так вообще было неясно. Я лежал на деревянных нарах и старался навести порядок в своей голове, в общих чертах картинка у меня стала складываться, хотя и совершенно не в мою пользу.

Итак, что мы имеем в сухом остатке? Учёные уверяли меня, что я должен был переместиться в тело действующего сотрудника КГБ и предотвратить теракт, который должен был произойти 4 июня 1989 года. Но учёным не дали нормально завершить процесс перемещения, и что-то пошло не так. С годом, по крайней мере, ошибки не было, меня должны были переместить именно в 1988 год, задолго до теракта, чтобы у меня было время на подготовку, но вот с личностью человека, в которого я должен был попасть, произошёл досадный промах.

В итоге я оказался в теле заключённого, бывшего милиционера, какого-то оперуполномоченного, которому оставалось всего три дня до условно-досрочного освобождения. Однако теперь, как заверил меня начальник колонии, я нескоро покину стены колонии. И теперь я, по всей видимости, выйду из тюрьмы я через несколько лет и не успею выполнить задание, с которым меня сюда отправили.

Однако во всём этом есть и отрадный момент: теперь у меня вновь есть ноги, и я могу свободно ходить и даже бегать. Эх, зона, хоть она и считается ментовской, но всякое может случиться, и я могу попросту не дожить до освобождения… Хотя, как говорил начальник колонии, что человек, в тело которого я попал, вроде как невиновен, а его кто-то подставил. Ну, в принципе, ничего удивительного. Такое бывало не только в России, но и ещё в СССР, подстава в таких структурах, как милиция, а потом полиция, всегда была самым удобным способом убирать неугодных. Ладно, с этим разберёмся позже.

Что мне сказал инспектор по изолятору: «Подъем будет через пару часов», но сон ко мне совсем не шёл. Да и ладно, какой тут спать! Сейчас нужно думать, как быть дальше. Необходимо поскорее выйти на свободу, но как теперь это мне сделать?

Моё сознание, кажется, ещё не полностью слилось с памятью человека, в чьём теле я нахожусь. Порывшись в памяти, я только понял, что его зовут Корсиков Дмитрий Иванович, родился в 1960 году, и сейчас ему, то есть уже мне, двадцать восемь лет. Родные и родители? Я попытался напрячь мозг и извлечь что-то из памяти моего нового тела. Ух ты! Оказывается, парень был сиротой! Отец неизвестен, мать воспитывала его одна, но умерла, когда ему было 12 лет, близких родственников не было и он попал в детский дом. Потом армия, десантные войска, теперь понятно, откуда у этого тела такая хорошая физическая форма! После армии закончил школу милиции и год проработал оперуполномоченным, затем какая-то мутная история, суд и тюрьма. За что парень попал за решётку, пока не удавалось вспомнить, только какие-то размытые обрывки. Почему там в будущем у ученых всё пошло не по плану? Я стал вспоминать последние минуты перед тем, как оказался в прошлом в теле этого молодого парня.

………………………………….

Я лежал на столе установки перемещения. Внизу, на первых этажах, послышался грохот. У меня не было никаких сомнений в том, что это там сейчас происходит. Это был штурм!. Сколько раз я сам штурмовал подобные здания на войне, когда у меня ещё были ноги и молодость, а теперь я просто кусок беспомощного мяса, поэтому-то я и согласился на эту безумную авантюру с перемещением сознания в прошлое в тело другого человека… В бою мне оторвало ноги, а то, что от них осталось, ампутировали начисто.

— Доктор, что там происходит? — я приподнялся на руках и спросил я ученого, который подключал ко мне аппаратуру для перемещения.

— Нас штурмуют,Серега, но мы должны успеть, — сказал доктор,седой мужчина моего возраста в белом халате, он проводил необходимые манипуляции, подключая ко мне датчики. — Мы успеем, Серёжа!. Ты остался последним. Инструкции помнишь?

— Помню!

— Давайте быстрей, ребята, — сказал доктор своим ассистентам. Его люди старались работать быстро, на сколько это было возможно.

Раздался оглушительный взрыв на первом этаже здания, значит, времени осталось уже совсем немного. Буквально через пару минут раздался глухой хлопок, и дверь в помещение, где я находился, упала.

— Всем лежать! — раздался крик. — Всем на пол! А то будем стрелять на поражение!

Доктор остался стоять, подняв руки. В комнату забежали спецназовцы в полной боевой выкладке.

— Отойди от приборов, — крикнул один из них, направляя на ученого автомат.

Но доктор его не слушал и продолжал набирать комбинацию кнопок. Тогда спецназовец подскочил к нему и повалил его на пол.

«Чёрт, неужели у них ничего не получилось? Неужели всё было напрасно? И теперь я всё так же останусь калекой на всю жизнь? Хотя, судя по тому, во что я вляпался, жизнь моя будет, скорее всего, очень недолгой. После того как меня допросят, они милостиво прекратят мои мучения», — пронеслось тогда в моей голове.

Однако потом я почувствовал удар тока и провалился во тьму. И, судя по тому, что я нахожусь здесь, перемещение моего разума в прошлое в тело другого человека состоялось, хотя и не в то тело, в которое мой разум должен был попасть. Видимо, в последний момент доктор, который меня отправлял, всё-таки что-то напутал. Да это и немудрено, когда в тебя тычут автоматами и жить тебе остается совсем недолго.

В десять часов утра дверь камеры открылась. На пороге камеры стоял новый дежурный, в отличие от того, который засадил меня в изолятор, этот был намного старше, он ухмыльнулся и сказал мне:

— Привет! Ну что, Корс, без вещей на выход!

Я вышел в коридор и стал озираться по сторонам.

— Руки за спину, лицом к стене! — сказал мне дежурный привычным тоном. Повернувшись лицом к стене, положив руку за спину, я думал, куда это же меня, интересно, поведут. Повернувшись в коридоре, я увидел, что стоит инспектор, которого я вчера не видел, но вот в мозге тела, в которое меня угораздило попасть, о нем была информация, что я его видел каждый день.

— Начальник колонии велел мне привести тебя к нему, Корс! Пацаны рассказали, как ты вчера почудил… Ну ты дал, конечно! Уж от кого, но от тебя такого я не ожидал. Пошли!

Мы вышли из изолятора и пошли вдоль колючей проволоки по узкому коридору, по обеим сторонам которого было несколько рядов колючей проволоки. Дойдя до калитки, которая вела в жилую зону, инспектор открыл её, пропуская меня вперёд. Мы опять зашли на второй этаж, в здание штаба колонии поселения.

Пройдя по коридору, мы оказались возле кабинета начальника колонии. Инспектор постучал в дверь и, получив разрешение, пропустил меня вперёд. Начальник колонии посмотрел на него, затем молча давал знак, чтобы инспектор вышел в коридор.

Начальник колонии внимательно и устало посмотрел на меня, затем взял сигарету и закурил. На нём уже была полностью форменная одежда с подполковничьими погонами.

— Здравия желаю, — попытался поздороваться я, хотя чёрт его знает, как они тут здороваются.

Начальник колонии молча посмотрел на меня и кивнул головой.

— В общем, Корс, всё время, пока ты у нас сидел, за тебя хлопотал один уважаемый человек, просил за тобой присматривать, — сказал он внимательно и многозначительно тглядя мне в глаза. — Я не мог его не поставить в известность об инциденте, который ты устроил сегодня ночью… Так вот, видимо, он подключил кого-то ещё в высоких кабинетах……

Полковник нахмурил лоб, стряхнув пепел сигареты в пепельницу.

— И мне сообщили, что судья прибудет для рассмотрения вопроса о твоем условно-досрочном освобождении. Несмотря на все твои выкрутасы, решение суда будет положительным… И слава богу!

Мохнул устало рукой подполковник.

— Баба с возу — кобыле легче! Это избавит меня от лишней головной боли, которую ты создаешь в последнее время. Поэтому до самого вступления решения суда в законную силу посидишь в изоляторе, чтобы опять чего не начудил. Ну или те, с кем ты подрался, не решили тебе отомстить на последок. Поэтому сейчас тебя отведут в изолятор, и сиди там тише воды ниже травы до самого освобождения. Ты всё, блять, понял?

— Так точно, товарищ полковник, — ответил я, вытянувшись по струнке.

— Тамбовский волк тебе товарищ, осужденный Корсиков, — немного возмущенно произнёс полковник. И у меня в памяти вдруг всплыло, что зек должен называть сотрудника колонии не иначе как гражданин начальник, ну или по имени-отчеству. А обращение «товарищ» в данном случае нарушает субординацию и как бы делает зека и сотрудника колонии равными друг другу.

— Корс, ты реально странный какой-то стал! — с подозрением сказал начальник колонии, прищурив взгляд.— Отправляйтесь в изолятор и ведите себя там тихо!

Выездной суд прошел быстро, меня пригласили только заслушать решение суда, где мне объявили, что освобождают условно-досрочно и что я могу покинуть колонию-поселение через десять дней, когда решение суда вступит в законную силу.

Эти десять дней я сидел в изоляторе один в той же отдельной маленькой камере. Дежурные по изолятору давали мне послабления. И я целыми днями лежал на нарах и думал о том, что мне делать дальше.

Задание, с которым я был сюда отправлен, заключалось в том, чтобы предотвратить теракт. Тогда взорвался поезд при очень странных обстоятельствах. А самое интересное, что в одном спецвагоне находились документы, а также сотрудники следственного комитета и сотрудники КГБ, которые должны были арестовать высокопоставленных членов правительства, которые как раз и готовили развал Советского Союза. Не взрываются такие люди и такие документы случайно, не бывает так, хотя по официальной версии это было якобы стечение трагических обстоятельств.

По задумке тех, кто планировал эту операцию, я должен был попасть в тело действующего сотрудника КГБ, который смог бы предотвратить теракт. Но сейчас я — зек, который скоро выйдет на свободу. Но уже никуда, ни в какие силовые структуры я устроиться не смогу. То есть я задание провалил… даже не успев его начать.

Хотя кто знает? Ведь у меня есть ключевая информация — я знаю, когда и где произойдёт теракт, и могу предотвратить его самостоятельно. Время у меня ещё есть.

Ну только кем я буду работать и где я буду жить? Ладно, поживём — увидим. Самое главное, что у меня теперь есть — это ноги. Ну и молодое здоровое тело. Я уже несколько лет с тех пор, как остался без ног, не мог передвигаться самостоятельно, а теперь я опять обрел молодое здоровое тело, поэтому всё остальное сейчас для меня было малозначительным.

Десять дней в изоляторе тянулись для меня долго. Но вот он, долгожданный день освобождения. От нетерпения я уже реально чувствовал себя так, будто отсидел не один год в колонии. В день освобождения за мной в изолятор пришел оперативный дежурный по колонии-поселению и проводил меня в штаб. Зеки, которые работали со мной в коптерке и были как бы моими подчиненными по должности, принесли сумку с моими вещами, которые я (то есть парень, в тело которого я попал) готовил ко дню освобождения.

В штабе мне выдали мой паспорт и справку об освобождении. В бухгалтерии мне выдали сберкнижку. Я давно не видел этот пережиток прошлого и с интересом её полистал. Ого, да у меня там числилось 358 рублей, которые я мог получить в любой сберкассе в любой точке СССР. И еще мне выдали наличными пятьдесят рублей на билеты и дорогу.

— Это твои честно заработанные деньги, так что на первое время тебе хватит. Смотри только сразу всё не пропей на радостях. — Пожилой мужчина, начальник финансовой части, был гражданским вольнонаемным человеком. Обычно бывшие сотрудники колонии, которые вышли на пенсию по выслуге лет, остаются работать в зоне на гражданских должностях.

— Удачи на воле! Надеюсь, что мы больше не увидимся! — с доброй улыбкой сказал мне этот человек. В будущем в различных кинофильмах сотрудников колоний и тюрем в нашей стране показывают как кровожадных палачей по типу гестаповцев, а это как раз не так. Тот, кто каждый день работает с зеками, как раз и видит, что они тоже люди. Хотя, конечно, встречаются и нелюди!

Я покинул территорию колонии-поселения, выйдя через контрольно-пропускной пункт. Теперь я свободный человек! Я огляделся по сторонам. Мне сказали, что где-то недалеко должна быть автобусная остановка. Сейчас 1988 год, еще жив СССР, и у меня опять есть ноги. Что меня ждет дальше, одному Богу ведомо. Оглянувшись, я впервые увидел, как колония поселения выглядит со стороны. За забором из нескольких рядов колючей проволоки скрываются несколько двухэтажных зданий, построенных, очевидно, во времена правления Хрущёва. Также здесь было множество хозяйственных построек и производственных цехов. Изолятор, в котором я просидел десять суток, и это, в принципе, всё, что я помню из своего пребывания за колючей проволокой, отсюда видно не было.

В основном в колониях-поселениях не бывает вышек с часовыми, вооружёнными автоматами, так как контингент заключённых стремился быстрее реабилитироваться и вернуться к нормальной жизни. Такие поселения лишь обнесены несколькими рядами колючей проволоки. Да и сроки заключения у тех, кто сидит на поселении, небольшие, поэтому побеги, хотя изредка и бывают, но в основном народ стремится не нарушать режим, чтобы побыстрее выйти за хорошее поведение. Как правило, колония-поселение является градообразующим предприятием в небольших посёлках, таких как тот, который я сейчас лицезрею.

С другой стороны дороги, которая проходила вдоль с территорией колонии-поселения, стояли несколько трёхэтажных домов, где жили сотрудники колонии. Это были сотрудники в погонах и вольнонаёмные работники. Интересно, что в советское время и заключённый мог отбыть срок в колонии и остаться работать там вольнонаёмным, например, водителем или рабочим на производстве. Многие бывшие зеки так и делали, потому что зарплата на производстве в колониях была довольно высокой для того времени.

Думая об этом я бодро зашагал в сторону автобусной остановки. Стоял прекрасный летний день — начало июня, когда солнце уже ярко светит, но утренний воздух всё ещё прохладен.

Накануне своего освобождения я осторожно, чтобы не вызвать подозрений своей неосведомленностью, расспросил дежурного в ШИЗО, как добраться из этого поселка до города. И, как мне стало известно из разговора, колония поселения находилась рядом с Волгоградом далеко за городом, и до города можно было добраться только на междугородном автобусе, который ходил четыре раза в день, или на такси. Поскольку такси поблизости не было, да и вряд ли могло быть по причине захолустного расположения этого населенного пункта, мне пришлось идти на автобусную остановку. До остановки я шел всего несколько минут, по дороге мне попалось всего несколько прохожих, сегодня был вторник, время близилось к полудню, и в основном все жители поселка были на работе.

Я подошёл к коричневой железной коробке и начал изучать расписание автобусов. Судя по табличке, ближайший автобус должен был приехать где-то через три часа.

Присев на скамейку в тени крыши остановки. я задумался. В моем разуме вертелись самые противоречивые мысли. Я оказался в прошлом, в 1988 году, получается что другой я тоже живет в этом времени и ему( то есть мне) сейчас всего восемь лет. Из своего детства я неплохо помню, какой была жизнь в СССР.

Впереди страну ждало безумное и совершенно непонятное время конца восьмидесятых, а затем и полный распад страны, который в итоге приведёт к окончательной катастрофе. Но я молод, у меня снова есть ноги, и по сравнению с этим все будущие невзгоды и потрясения кажутся мне просто малозначительными.

У меня есть цель — предотвратить теракт, политические последствия которого для нашей страны будут катастрофическими. Я всю свою жизнь потратил на то, чтобы спасти свою страну от окончательного краха, потерял ноги в бою, но из-за предательства и идиотизма руководства, наша страна всё равно оказалась на грани окончательного развала в конце двадцатых годов двадцать первого века.

И теперь мне представилась возможность прожить еще одну жизнь и постараться повлиять на судьбу своей страны. Возможно, мой вклад и будет той маленькой песчинкой, которая не даст СССР или уже России свалиться в пропасть. По задумке ученых, которые меня сюда отправили, я должен был попасть в тело действующего оперуполномоченного сотрудника КГБ, и тогда мне было бы, наверное, не так сложно предотвратить этот злополучный теракт.

Однако, видимо, из-за внезапного нападения на научную лабораторию произошел какой-то сбой, и теперь я попал в тело бывшего оперуполномоченного милиционера, который несколько лет просидел в колонии, и меня теперь не подпустят на пушечный выстрел, не то что до КГБ, а даже к службе в милиции. Да что там, теперь я со своей( то есть с чужой) судимостью вряд ли даже сторожем-то смогу устроиться. Хоть я и считаюсь судимым, лично не помню ничего из того, что происходило в зоне за те годы, которые провёл в ней парень, в тело которого я попал. Я помню только последний эпизод и те десять дней, которые провёл в одиночной камере в ШИЗО перед освобождением. Теперь мое будущее самое что ни на есть туманное. Частично память парня, в теле которого я теперь находился, была мне доступна, например, я помнил многое из того, чему он обучался в школе милиции, помнил многое из его дальнейшей работы оперуполномоченным. Несмотря на то что всё с самого начала пошло наперекосяк, я все таки был полон решимости предотвратить теракт на железной дороге, и эти знания и навыки, думаю, мне обязательно пригодятся.

Время еще есть, я уверен, что обязательно что-нибудь придумаю! Все-таки не один год я прослужил в военной разведке. Еще порывшись в памяти своего тела, я с удивлением открыл для себя то, о чем я почти и не задумывался. А мне ведь некуда идти! Парень был сиротой, без отца и матери, братьев и сестер у него тоже не было. О дальних родственниках я нашел в памяти только какие-то обрывочные сведения. Ни с кем из них он (то есть теперь я) отношений не поддерживал. Женат парень не был. Вроде бы была какая-то девушка, но после того как его посадили, она ему даже не стала писать. Кстати, а за что посадили-то? Вот тут только какие-то неясные обрывочные воспоминания, ну ладно, вспомним по ходу дела. В первую очередь надо разобраться с насущными вопросами. Куда я теперь подамся? Ну доберусь я до города, а дальше-то куда? Где я буду жить? Или хотя бы сегодня переночую? Как этот вопрос решался в эти времена, я понятия не имею, я же ещё маленький был. У меня даже нет знакомых, чтобы перекантоваться первое время. Деньги, конечно, у меня есть. Четыреста рублей, насколько я помню, по советским временам — это сумма немалая, но я также помню, что просто прийти в гостиницу и заселиться было в СССР практически невозможно, потому что номера заранее были забронированы разными предприятиями для командировочных работников.

Пока в моей голове крутились эти невеселые мысли, я изучал расписание автобусов, которое было на табличке, висевшей возле остановки. Вдруг я услышал звук подъезжающей машины и обернулся. К остановке подъехал автомобиль «Жигули» белого цвета. За рулём сидел пожилой мужчина.

Он опустил стекло, внимательно посмотрел на меня.

— Корсиков Дмитрий? Ваша карета подана! Так что прошу на борт, — с улыбкой произнёс он, продемонстрировав железные зубы на верхней челюсти. Незнакомец заглушил машину и вышел из неё, потягиваясь и разминая мышцы, видимо, ему пришлось ехать издалека. Я вдруг вспомнил такой типаж советских мужчин, недавно вышедших на пенсию. Мужчина был одет в белую отглаженную рубашку с коротким рукавом и легкие отглаженные коричневые брюки. По всему было видно, что он, несмотря на то, что его возраст уже перевалил за шестьдесят лет, он еще сохраняет хорошую физическую форму. В отличие от большинства пожилых мужчин в двадцатые годы двадцать первого века, откуда переместили мой разум, у него была поджарая, почти спортивная фигура и подтянутый живот. В будущем, большинство мужиков его возраста, будут иметь лишний вес и кучу болячек, вызванных потреблением тех продуктов, в которые корпорации будут добавлять всякую дрянь для удешевления продукции.

Я стоял и смотрел на него, не понимая, что происходит.

— Да не напрягайся ты так! Ты меня не знаешь, я от подполковника Зверева, — сказал мужчина, подойдя ко мне поближе и понизив голос и хитро подмигнув мне. У него было простое скуластое лицо со светлыми глазами, с цепким внимательным взглядом. Волосы под белой летней кепкой были полностью седыми и коротко подстриженными.

— Садись в машину, мне поручили тебя встретить, я тебе по дороге всё расскажу.

Я окончательно растерялся от неожиданности, взял свою сумку с немногочисленными вещами и сел на переднее сиденье, всё ещё удивленно глядя на этого пожилого мужчину. Он переключил передачу, развернул машину, и мы поехали к выезду из посёлка. Где-то, через час, показались первые кварталы Волгограда.

Я занимал место рядом с водителем, и мне было хорошо видно город, по которому мы проезжали. Всё выглядело так же, как я запомнил из своего детства. В основном это были трех- и пятиэтажные здания, построенные из серого кирпича и бетона. Главное, что бросалось в глаза: город не был завешен назойливой рекламой. Фасады домов украшены простыми геометрическими узорами и небольшими балконами с металлическими ограждениями. Но в отличие от будущих времен такие дома не выглядят удручающе, потому что штукатурка с них не осыпается и стены домов выкрашены свежей краской.

По улицам движутся советские автомобили: «Жигули», «Москвичи» и «Лады». Они стоят в небольшом количестве на перекрёстках и у светофоров. На дорогах машин, наверное, раз в десять меньше, чем мы привыкли видеть в будущем.

Вдоль тротуаров идут люди в простой одежде. Они спешат по своим делам, разговаривают друг с другом или просто, идут молча, погружённые в свои мысли.

К остановкам подъезжают автобусы, троллейбусы и гремят по рельсам старые трамваи. На немногочисленных киосках можно увидеть вывески: «Выпечка», «Соки, воды», «Союзпечать». Кое-где стояли жёлтые бочки с квасом, собирая возле себя небольшие очереди.

В воздухе витает городская суета: гул машин, людские разговоры, периодические сигналы автомобилей и звон трамвайных колёс.

Этот городской пейзаж оживляют ещё и элементы классического советского стиля: вывески с традиционными для позднего СССР надписями, лозунги и плакаты тех времён. «Да здравствует перестройка!», «Каждой молодой семье по квартире к двухтысячному году!». На улицах стоят деревянные скамейки, на которых часто можно увидеть пожилых людей, которые сидят по несколько человек, увлечённых беседой.

Вид из окна создаёт ощущение устоявшейся жизни, характерной для конца советской эпохи. В воздухе уже витает ветер перемен, многие будут с оптимизмом ждать, что их жизнь изменится к лучшему. Когда я смотрел на эту картину, мне вдруг подумалось, что если бы большинство из этих простых людей знали бы, что ждет их страну в будущем, то большинство из них, скорее всего, не захотело бы никаких перемен.

Тем временем мы уже выехали за город и стали ехать по асфальтированной дороге, всё удаляясь от города. Мой водитель, который представился мне как Сергей Саныч, рассказывал мне последние новости Волгограда. Я слушал его вполуха и всё больше глазел по сторонам. Где-то через час автомобиль выехал за пределы города и через километров двадцать заехал в небольшой дачный комплекс, где я увидел множество разных, не похожих друг на друга дачных домиков и участков. Сергей Саныч остановился у одного дачного домика, на вид очень добротного и больше похожего на небольшой деревенский дом. Ворота открыл подтянутый мужчина в белой майке, мы заехали во двор, и он закрыл за нами ворота.

Когда я вышел из машины, я смотрел на этого мужчину, в памяти парня, в тело которого я попал, всплыл образ подполковника Зверева Вячеслава Геннадьевича, его бывшего начальника.

— Дима! Привет, дорогой! — сказал он. Вячеслав Геннадьевич искренне и крепко обнял меня.

— Как я рад тебя снова видеть, извини, сам не смог встретить, ты же понимаешь, в нашем положении лучше не светиться. Пойдём за стол, там всё обсудим.

Мы прошли на веранду дачи, где, видимо, находилась летняя кухня. Сергей Саныч, который привез меня, перекинулся с полковником Зверевым парой слов и, попрощавшись, сел в свои «Жигули» и уехал. Подполковник Зверев усадил меня за стол.

— Да, Корс! Много, конечно, мы сил потратили, чтобы тебя вытащить! — сказал он. — Несколько лет тебе всё же пришлось провести за решеткой. Извини, по-другому не получилось, мы всё-таки не всесильны. Те, кто тебя подставил, сидели очень высоко. Это ещё удача, что ты вообще до колонии дожил, не покончил с собой где-нибудь в следственном изоляторе в какой-нибудь пресс-хате. Прогнивает, прогнивает наша страна, ничего не скажешь. А уж в МВД сколько мразей развелось, и подумать страшно. Идейных и честных людей всё меньше.

Я сидел за столом и, конечно, чувствовал себя не в своей тарелке, к тому же из воспоминаний моего нового тела я узнал, что вроде бы раньше парень, в тело которого я попал, с этим подполковником друзьями не были. Хотя между ними были нормальные и доброжелательные рабочие отношения, какие могут быть между молодым опером и начальником уголовного розыска. Вячеслав Геннадьевич поставил на стол бутылку водки «Столичная» и поставил рядом две рюмки.

— Ну давай первым делом выпьем за твое освобождение и за встречу! — он наполнил рюмки до краёв и взял одну в руку, а вторую поставил передо мной на стол.

Я взял рюмку, мы с ним чокнулись и выпили. На столе стояла простая закуска: маринованные огурцы, сало и жареная картошка. Была порезана колбаска и сыр. Молча закусив, Вячеслав Геннадьевич продолжил.

— Какие у тебя планы после освобождения?— взгляд его был внимательным и проницательным.

«После долгих лет оперативной работы уже автоматически начинаешь анализировать мимику собеседника, чтобы понять, врёт он или нет, и как реагирует на твои вопросы?» — догадался я.

— Не знаю, — ответил я вполне искренне. — Люди ведь как-то живут после тюрьмы… Слава богу, руки и ноги у меня целы, голова на месте. Документы в порядке, устроюсь куда-нибудь.

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить! — сказал подполковник Зверев. Он взял со стола свою рюмку, поставил рядом с моей и опять налил в неё водки до краёв.

— Я хотел бы предложить тебе продолжить работу в милиции! — сказал полковник. Мне показалось, что я ослышался. Я внимательно посмотрел на него, думая, что подполковник уголовного розыска так странно шутит. Подполковник Зверев был крепким мужчиной среднего роста, с темными волосами, немного скуластым лицом и с цепким взглядом. На его правой щеке был небольшой побелевший от времени шрам.

— Не совсем понимаю, — удивленно сказал я, пожимая плечами. — Я же теперь судимый! Кто меня возьмёт в милицию?

— Ты человек надёжный, — задумчиво ответил полковник — Жизнь показала, что ты принципиальный. Я хочу предложить тебе стать тайным агентом и внедриться в одну серьезную преступную группировку.

Я молча смотрел на полковника и думал, что ответить, а он молча ел, давая мне возможность подумать.

— Подождите, товарищ подполковник…

— Называйте меня просто Геннадьевичем!, — сказал подполковник Зверев.

— Послушайте, Вячеслав Геннадьевич, — Я хоть немного поработал в милиции, но всё же меня может кто-нибудь узнать.

— Тебе предстоит выполнить задание и внедриться в преступную группировку в другом городе, который находится далеко отсюда. Внешность у тебя, ты уж извини, не самая запоминающаяся. Мы изменим твои документы в соответствии с легендой, и ты будешь тоже детдомовский, и ничего не будешь знать о своих родителях и вообще откуда ты родом.

Тебя посадили в тюрьму в возрасте двадцати четырёх лет, когда ты выглядел еще как зеленый пацан, а сейчас тебе уже почти тридцать, и ты выглядишь как взрослый матерый мужчина. Даже если кто-то заметит сходство, то это уже не вызовет серьезных подозрений. — Подполковник встал из-за стола и положил на тарелку колбасы и сыра. Наливая рюмки, он продолжил:

— Конечно, я в любом случае помогу тебе устроиться после тюрьмы, но всё же подумай над моим предложением. Ты ведь был хороший оперативник! Может быть, ты всё-таки захочешь продолжить службу? К сожалению, реабилитировать перед законом и снять судимость с тебя, это вряд ли у нас получится. С нашим правосудием и судьями это очень непросто. Судьи не любят признавать, что посадили невиновного человека, даже если сами будут понимать, что его подставили! Хотя кто знает? Если постараться, то, возможно, и удастся доказать твою невиновность! Ну, а пока ты можешь поработать секретным агентом.

Я задумался. Может быть, это то, что мне нужно? Я ведь хочу предотвратить теракт. Выполнить задание, ради которого меня сюда и отправили. Будучи агентом, я смогу в нужное время передать информацию о готовящемся теракте. И поскольку я буду штатным агентом, эту информацию обязательно проверят. И есть большая вероятность, что у меня всё получится. Надо соглашаться.

— А куда мне предстоит внедриться? К уголовникам? Они ведь быстро распознают засланных агентов. Там очень серьезная и длительная подготовка нужна! И человек нигде ранее засвечен недолжен быть, людей годами к такому внедрению готовят.

— К счастью, нет! — покачал головой Геннадьевич. — Сейчас есть люди, которые выглядят законопослушными, но творят такое, что преступникам и не снилось! Кстати, на тебя будут распространяться все льготы, как на сотрудников МВД, то есть бесплатный проезд в отпуск и санаторий. Ну а жить будешь на конспиративной квартире. Думаю, в твоём положении это дополнительные преимущества. Ну что, согласен?

Я и не знал, что думать, слишком неожиданно для меня появился этот подполковник Зверев.

— Ну хорошо, я согласен!

— Отлично! — кивнул полковник. — Давай, Дима, выпьем за это. Раз уж ты согласился, давай это отметим, хотя я, честно говоря, был уверен, что ты согласишься. Оперская жилка в тебе неистребима. Да и вообще такие парни, как ты, — это просто идеальные агенты. Как говорится, «настоящий опер должен быть неженатым и желательно сиротой».

— Ну да, действительно про меня! — я грустно засмеялся.

Мы налили ещё по одной стопки и выпили.

— Пойдём, покажу тебе свой сад. Я его лет пятнадцать выращивал, пойдём похвастаюсь, пока не стемнело, — сказал полковник, вставая и немного потягиваясь. Мы вышли с веранды дачи и пошли в сторону деревьев в глубине дачного участка.

— Пару недель пока подготовишься к внедрению, да и вообще привыкнешь к жизни на воле, поживёшь на моей даче. А я пока сделаю тебе новые документы. Привезу тебе кое-какие рабочие материалы, чтобы ты мог знакомиться с известной нам информацией. За это время ты подготовишься, потом будешь внедряться. На всё про всё у тебя недели две, но я думаю, в нашем случае этого будет достаточно.

— А куда вы хотите меня внедрить? Да и каким образом, вы ведь так и не рассказали! — тихо спросил я, когда мы шли по небольшому саду. Дома в этом дачном поселке находились достаточно далеко от дороги, поэтому нас никто бы не услышал.

— Мы внедрим тебя под видом водителя-экспедитора на мясокомбинат. Водители занимаются перевозкой нелегальных и неучтенных грузов, по роду деятельности они многое видят и знают!

— Водителем на мясокомбинат? — я не смог сдержать смех, но потом взял себя в руки, когда увидел, как брови полковника удивленно поползли вверх. — Вы же сказали, что собираетесь внедрить меня в какую-то серьёзную преступную группировку. А теперь говорите — мясокомбинат!

— Н-да, брат, — посмотрел на меня удивлённый полковник. — Да ты, как я посмотрю, серьезно отстал от жизни. Мясо — это в наше время товар намного ценнее золота. Люди ведь всегда хотят есть мясо. Оно всегда будет востребовано. Без золота, импортных шмоток или других каких-то дорогих цацек можно прожить легко и спокойно, а вот без хорошего мяса человеку будет жить очень тяжко. Поэтому сейчас те, кто сидит на производстве мяса и колбасы, можно сказать, нашли золотую жилу и занимаются хищениями мясной продукции просто безбожно. Суммы фигурируют там такие, что многие из людей, которые раньше даже не имели отношения к криминалу, идут на страшные преступления ради того, чтобы остаться поближе к такой кормушке. Убийство в их среде уже совершенно не редкость. Это, в общем-то, и послужило причиной того, что мы решили внедрить к ним тебя, нам нужно собрать неопровержимую доказательную базу.

— Должен тебя предупредить, что задание будет довольно опасным! Одного следователя, который возбудил дело о хищениях на этом мясокомбинате, убили и обставили это как несчастный случай. А самое интересное, что вести полноценное расследование и выйти на преступников нам очень сильно мешают сверху. А это говорит о том, что у всей этой преступной группы хозяева и организаторы где-то в правительстве нашей области. А это, сам понимаешь, какая сила.

Геннадьевич остановился и посмотрел мне в глаза своим цепким проницательным взглядом.

— Если честно сказать, мы и так практически всё знаем. Информация эта засекречена, — продолжил он, — но на свой страх и риск мне многое придется рассказать, чтобы ты понимал, с чем тебе придётся столкнуться. Все ниточки уходят наверх, и очень высоко наверх. Поэтому без хорошей доказательной базы нам этих тварей не остановить.

— Так они, наверное, ведут себя очень осторожно. Как именно я к ним буду внедряться. С улицы, наверное, не придёшь и просто так водителем к ним не устроишься?

— Да нет, конечно, — сказал полковник. — Там на пушечный выстрел никого непроверенного близко не подпустят. Все теплые места передаются или между родственниками, или по большому блату проверенным людям. Реально на «мафию» похоже, слышала такое слово?

— Приходилось, — уклончиво сказал я. — У итальянцев так кланы организованной преступности называются.

— Вот именно! — многозначительно сказал полковник. — С нашей этой долбанной перестройкой мы до перестроились до образования мафиозных преступных группировок в коммунистическом государстве. Теперь и у нас это явление стало повседневной реальностью. И всё потому, что кому-то там наверху это стало очень выгодно. Видимо, тоже хотят жить, как богачи живут за границей.

Я молча смотрел на него и чувствовал себя странно, потому что я-то знал точно, к чему, в конце концов, вся эта вседозволенность среди чиновников и приведет… к развалу СССР, а потом и жителям России будет ой как несладко. Но сейчас, в 1988 году, этого еще не случилось, и я еще больше захотел сделать всё возможное, чтобы предотвратить катастрофу. Подполковник Зверев подошёл ко мне поближе и тихо произнес:

— У нас там есть свой человек на заводе. Он поможет тебе устроиться, но это, кстати, всё равно будет непросто сделать. Сначала придётся разработать целую операцию, чтобы уволить одного из водителей. А когда они будут искать замену, тогда наш человек уже приведёт тебя к начальнику завода со своими рекомендациями. Состряпаем тебе новые документы и правдоподобную легенду. Завтра привезу тебе информацию о тех людях, которых ты будешь разрабатывать. За недельку другую ознакомишься с материалами, а заодно и отдохнёшь, можешь пока тут порыбачить на речке, чистым воздухом подышать, купаться здесь, кстати, очень хорошо, речка отсюда совсем недалеко. И девчонки городские часто на берегу реки загорают… Эх, как посмотрю на них иной раз, так всегда думаю, где ж мои двадцать лет? Ну или хотя бы тридцать?

Когда уже стемнело, за полковником приехал Саныч.

— Ну, бывай, Дима. Отдыхай, будь тут как дома. Я соберу для тебя всю необходимую информацию. Через пару дней приеду. В холодильнике есть продукты, постельное белье в шкафу, — сказал он, выходя со двора.

Я закрыл за ним калитку, Геннадич сел в «Жигули», которое лихо развернулось и покатило в сторону города.

Уже почти совсем стемнело, я сел на крыльцо и задумался. Итак, что теперь получается, что подполковник Зверев окажет мне поддержку. Очень неожиданно для меня, когда меня готовили к этому заданию, естественно, в планах такого не было. Но я теперь в полной автономке, и мне придется все возникшие проблемы решать самому, посоветоваться мне совсем не с кем, те ученые, которые меня отправили в прошлое, в этом времени, либо еще не родились, либо ходят в начальную школу.

Я согласился на предложение подполковника Зверева, а это значит, что я буду считаться штатным агентом милиции и сам смогу передавать информацию напрямую в управление МВД. До теракта ещё достаточно много времени, и я надеюсь придумать, как преподнести эту информацию так, чтобы большие начальники в управлении МВД мне поверили и предотвратили этот злополучный теракт. Так что шансы выполнить задание в такой ситуации у меня сильно повышаются. Оно, конечно, расстояние между Волгоградом и Уфой довольно немаленькое — более тысячи километров. Но я не думаю, что это большая проблема. Чтобы я выполнил это задание, ученые ценой собственной жизни вернули меня в прошлое на сорок лет назад. У меня теперь есть ноги и молодое тело и возможность прожить жизнь заново. Разве меня после всего этого могут остановить какие-то тысяча километров?

Закрыв тяжелую деревянную дверь веранды, я прошел внутрь уютного дачного домика.

Я прислушался к ночным звукам дачного поселка, и мне показалось, что даже воздух здесь наполнен теплом деревенского домашнего уюта. Воздух стал заметно прохладнее.

Осторожно ступая по гладкому полу кухни, я подошел к старому холодильнику. Его тусклые лампочки осветили внутреннее пространство мягким светом. Да помню в детстве у меня дома стоял такой.

Внутри находился простенький набор продуктов. Огромный кусок ароматного свиного сала переливался аппетитным блеском. Банка с сочными помидорами и хрустящими огурчиками манила своей свежестью. Рядом целая палка докторской колбасы нежного розоватого цвета, на полке лежали с десяток яиц, стояли две бутылки кефира (да, того самого, с крышечкой из фольги!), и нежнейшее сливочное масло.

Когда я открыл дверцу морозилки, оттуда меня обдало бодрящей прохладой. Внутри, лежали три замороженные курочки, которые ждали своего часа, чтобы стать вкусным бульоном. Рядом с холодильником стоял большой мешок из плотной ткани, наполненный молодой картошкой.

В кухонном шкафчике стояла литровая прозрачная стеклянная бутыль с золотистым маслом, пачка грузинского чая и мешочек с конфетами. Это были мои любимые с детства «подушечки». А на столе в большой вазе лежали свежие яблоки. Всё это вместе создавало картину какого-то надежного и спокойного уюта. Да я и не был особо привередливым в еде, для меня такой набор продуктов был просто изобилием.

В общем, жить можно. К тому же лето уже наступило, а деньги у меня есть, может, и у дачников с огорода свеженьких овощей куплю или еще чего вкусного, ягоды какой-нибудь, например.

Дачный домик вообще был довольно уютным. Я зашёл в комнату. Там стояли диван и кровать. На тумбочке был маленький чёрно-белый телевизор. Я немного повозился с ним, пока вспоминал, как он включается. Нужно быть в курсе новостей этого времени, а то буду выглядеть как идиот или вообще чего доброго вызову какие-нибудь подозрения, вряд ли, конечно, кто-нибудь подумает, что меня прислали из будущего, скорее решат, что у меня не в порядке с головой.

Покрутив немного комнатную антенну телевизора, мне наконец-то удалось поймать четкий сигнал. Экран ожил мерцанием статичных кадров. Шла программа «Время», женщина-диктор, как её звали, я уже не помню, рассказывала последние новости дня. Опять, как водится, речь шла о великом руководителе страны Михаиле Горбачёве, о перестройке и его эпохальной программе сокращения вооружений, разоружения, ликвидации ядерного арсенала, ракет средней и меньшей дальности. Что ж тут скажешь… Мне, в недавнем времени, точнее в будущем, подполковнику военной разведки, тяжело было смотреть, как рассказывают о глобальной подготовке к гибели СССР. Горбачёв, конечно, был не единственным, кто из правительства разрушал мощь Советского Союза, отдавая ключи от ядерного стратегического щита в руки американцев. Я сидел и смотрел, как показывают кадры стратегических ядерных ракет, которые лежат порезанные на металлолом. Журналист с энтузиазмом рассказывал, как совместно с американцами СССР будет утилизировать ядерные боеголовки. С упоением репортеры рассказывали, какие американцы оказались хорошие и милостиво разрешили СССР вывести свои ядерные боеголовки в США для демонтажа. В итоге Советский Союз, а потом и Россия вывезли в США пятьсот тонн урана высокой очистки!

Сами же американцы окрестили эту сделку «Аферой тысячелетия», во-первых, потому что она имела просто грандиозные масштабы, во-вторых, была заключена обманным путем. Многие российские и американские СМИ стремились представить ее как заурядное коммерческое соглашение. Общая сумма сделки за поставку пятисот тонн урана была определена в двенадцать миллиардов долларов. Между тем стоимость указанного объема высокообогащенного урана несопоставимо выше.

Чтобы произвести такой объем оружейного урана, в горнодобывающей и оборонной промышленности страны несколько сотен тысяч высококвалифицированных сотрудников и ученых трудились в течение примерно сорока лет. Урановое производство было очень опасное, десятки тысяч людей потеряли там здоровье и трудоспособность, и сильно укоротили свои жизни.

Люди осознанно шли на такие громадные жертвы ради того, чтобы ковать ядерный щит страны и обеспечить спокойную мирную жизнь СССР. Этим ураном обеспечивался военно-стратегический паритет в мире, что резко снижало риск возникновения мировой войны.

Согласно оценкам, которые потом были сделаны специалистами еще в конце прошлого века, реальная стоимость пятисот тонн оружейного урана составляла в то время не менее восьми триллионов долларов. Реальная стоимость урана оказалась эквивалентной двадцати годовым ВВП СССР! Получается, американцы выкупили этот оружейный уран у России по цене в 666 раз меньше его стоимости. Я внутренне грустно усмехнулся над этим дьявольским числом.

Позже историки назовут этот сговор величайшей махинацией века — ни один самый хитрожопый торговец за всю историю человечества не сумел провернуть сделку, принесшую такую сверхприбыль. Даже голландцы, купившие Манхэттен у индейцев всего лишь за двадцать четыре доллара, нервно курят в сторонке.

Отключив телевизор, я присел на край дивана, не заметив, как веки сомкнулись сами собой. Я опустил голову на подушку и незаметно провалился в сон.

Я проснулся рано утром. Бросил взгляд в окно и увидел, что солнце только-только взошло. Я огляделся по сторонам и не сразу понял, где нахожусь. По привычке я приподнялся на руках, откинул одеяло и с удивлением посмотрел на свои ноги. Потом пошевелил пальцами, опять упал на подушку и так лежал минут десять. Постепенно я вспомнил, что со мной произошло и где я нахожусь. Учёные предупреждали о чём-то подобном. Говорили, что мне будет поначалу непривычно и возможны провалы в памяти, но со временем это должно пройти. Я встал с кровати, тело меня всё ещё плохо слушалось, но через несколько минут чувствительность конечностей восстановилась, и я двигался, как ни в чём не бывало. Странно, ощущать свое молодое тело, осознавать, что ты можешь двигаться, бегать, тебе все по плечу! В будущем, я уже несколько лет, был просто куском мяса, лежащим на кровати, а теперь у меня молодое тело с ногами, которое может бегать и прыгать, и я надеюсь, что эти проблемы с ощущениями своего тела и небольшой временный провал в памяти — это явления временные.

Я вышел во двор прямо в трусах. Было немного прохладно, я не стал обуваться, мне хотелось почувствовать ногами утреннюю траву. Я подошёл к умывальнику и начал умываться холодной водой. От этой прохладной воды я фыркнул от удовольствия. Мне хотелось дышать полной грудью, бегать и прыгать, от прежнего состояния, когда я с некоторым трудом двигал руками и ногами, не осталось и следа. Как же мало человеку нужно для счастья! Здоровое тело — это уже очень много. Это дар небес, который мы чаще всего растрачиваем по глупости.

Я зашёл в дом, поставил сковородку на газовую плиту с двумя конфорками. Чиркнул спичкой и зажёг газ. Налил постного масла из стеклянной бутылки, которую я достал из кухонного шкафа. Поджарил пару ломтей докторской колбасы и разбил на сковороду несколько яиц. Отрезал корочку от буханки белого хлеба. Нашёл в кухонном шкафу маленькую пачку грузинского чая. На пачке было написано «Чай Грузинский „3 сорт“». Развернув бумажную упаковку, я понюхал, как пахнет чай. Судя по запаху, он был достаточно крепким. Судя по налёту внутри чайника, чай здесь заваривали прямо в самом оцинкованном чайнике, поэтому я высыпал треть пачки чая в уже закипающую воду. Сняв с плиты сковородку, я поставил её на деревянную подставку. Налил горячего чая и начал завтракать. Я собрал кусочком хлеба остатки масла со сковородки и запил их чаем. Помню, в детстве я любил так делать, да, наверное, и не я один.

После завтрака я решил прогуляться и как следует осмотреть окрестности. Первым делом мне не терпелось осмотреть берег реки и поближе увидеть, какой там пляж и насколько он удобен для купания. Я надел трико и футболку и вышел за калитку дачи.

Я шел тропинкой вдоль тихих улиц, радуясь тишине раннего утра. Дачный поселок утопал в зелени, воздух пропитан ароматом свежей листвы и трав. Через пять минут я спустился к берегу. Река оказалась совсем небольшой, где-то в полсотни метров шириной, однако и такого пространства вполне хватало для приятного освежающего купания, да и можно было вдоволь поплавать в размашку.

Был еще ранний час, солнце только лишь начинало согревать землю своими лучами, отчего вода в реке не прогрелась и оставалась еще достаточно прохладной. Разувшись, я осторожно коснулся воды босой ступнёй, ощутил приятное покалывание от холода. Затем сбросил лишнюю одежду, оставшись лишь в одних трусах, я медленно вошёл в реку, почувствовав восхитительный контраст между теплом утреннего солнца и свежестью водной глади.

Плавая в реке и разгребая руками прозрачную гладь воды, я почувствовал своё единство с природой. Как приятно осознавать, сколько радости приносит простейшее удовольствие от купания в прохладной воде.

Я отплыл от берега, наверное, на двадцать метров. Обернулся и увидел, как по песчаному пляжу идёт девушка в лёгком летнем сарафане, нежно голубого цвета, в мелкий горошек, ее черные длинные волосы были распущены их слегка касался легкий ветерок, она шла по берегу босиком, в руках держала светлые босоножки. Когда до перемещения сюда я лежал на больничной кровати с оторванными ногами, я просто старался о девушках не думать. А когда я переместился в прошлое, то видел девушек только издалека, пока мы ехали на машине через Волгоград до дачи подполковника. Мои руки сами начали грести к берегу, чтобы рассмотреть её поближе. И было на что посмотреть: длинные чёрные волосы почти до самой спины, стройная фигура.

Она расстелила одеяло недалеко от воды и начала располагаться на берегу. Эта стройная красотка сняла сарафан. Оказалось, что под сарафаном у неё раздельный красный купальник. Её длинные чёрные волосы падали шелковистыми каскадами вдоль спины, мягко очерчивая шею и плечи, подобно черному бархатному потоку, переливаясь на солнце всеми оттенками ночи. Даже с расстояния двадцати шагов я увидел, что личико её было нежным, а глаза подобны двум глубоким морским лагунам, сияющим чистым голубым цветом. Да, фигура у неё была сногсшибательная: длинные ножки с сочными бедрами, узкая талия и приличных размеров грудь. Девушка легла на одеяло и начала загорать, листая какой-то журнал.

Я уже давно не знакомился с девушками, раньше в молодости для меня не было проблемой подойти к женщине и познакомиться. Да и сейчас вряд ли для меня это будет сложно. Я, конечно, в этом дачном поселке совсем ненадолго, да и девушка, скорее всего, тоже приехала сюда на время отдыхать откуда-нибудь из города. Хотя чего я теряю: познакомиться и поболтать с такой красоткой — это тоже всегда приятно, даже если у этого знакомства не будет продолжения.

Я уже почти подплыл к берегу, когда услышал, что из-за ближайших деревьев донеслись громкие возгласы. Через пару минут показалась компания из трёх парней, которые громко и оживленно разговаривали и смеялись.

Когда эта веселая компашка подошла поближе, я увидел трех молодых парней примерно лет двадцати от роду. Они были одеты в трико и кроссовки, майки или рубашки они несли в руках, потому как были с голым торсом. Их полуголые тела были поджарыми и жилистыми, как у большинства подростков и, да и взрослых мужчин во времена СССР. В руках у одного из них была стеклянная бутылка, явно не с лимонадом и даже не с пивом. На ней хорошо было видно этикетку «Столичная».

Парни сразу увидели девушку и оживились ещё больше. Подойдя к ней поближе, двое из них остановились возле неё, а один плюхнулся на песок рядом с ней.

Эти парни, в отличие от меня, не стали долго думать, а сразу решили подкатить к этой красотке. Она сначала пыталась не обращать на них внимания, потом отшучивалась, но потом встала и начала собирать одеяло.

Компания этих пьяных парней была для неё незнакомой и явно неприятной. Но не тут-то было! Один из парней, самый крупный из них, с короткой прической, начал хватать её за руки и настойчиво уговаривать её остаться с ними. Девушка вырвалась и попыталась уйти.

Другой парень с рыжей копной волос на голове догнал её попытался снова схватить её за руки и предложил весело провести время за распитием спиртных напитков.

К этому времени я уже вылез на берег и, слегка пошатываясь от того, что проплыл несколько сотен метров в размашку, пошёл по песку в направлении этой компании.

— Эй, мужики! — сказал я. — Чего вы к девушке пристали? Она просто хочет спокойно позагорать чтобы ей никто не мешал.

Один из них, самый мелкий по сравнению с остальными, и как водится поэтому видимо самый дерзкий повернулся ко мне.

— Ты ещё кто такой? — спросил он.

Внимание всех парней сразу переключилось на меня.

— Он тоже, наверное, городской, — сказал, ухмыляясь, здоровый парень с короткой прической.

— Вы что, вместе? — спросил рыжий пацан, кивнув в сторону девушки.

— Нет, мы не вместе, но я бы вам советовал вести себя прилично, — сказал им я. — Если уж с утра вы выпили лишнего, то нечего к людям приставать.

— Ты что так базаришь⁈ — заорал крепыш, вальяжно двигаясь в мою сторону не совсем твёрдой походкой. Почти пустую бутылку из-под водки он перехватил в своей руке и теперь её держал как дубинку, подняв руку для замаха и удара о мою буйну головушку. Я приготовился к драке, меня, конечно, немножечко шатало после хорошего заплыва, но заднюю врубать было уже поздно. Да я и не любитель отступать, поэтому-то, собственно, и лишился ног в своём времени. Я стоял и ждал, пока этот клоун подойдет поближе. Рассчитывая увернуться от его удара бутылкой и уложить его на песок жесткой подсечкой.

— Петька, а ну стой! — услышал я вдруг грубый голос. Тот парнишка, который хотел огреть меня по голове бутылкой из-под водки, остановился и немного ошарашенно оглянулся назад. К нему подошел рыжий парень, который, видимо, в этой троице был неформальным лидером. Он положил на плечо «Петьки» руку и забрал у него его холодное оружие в виде полупустой бутылки «Столичной».

— Ты что, десантник? — дерзко, но все-таки как-то настороженно спросил он, глядя мне в глаза.

— С чего ты так решил? — не понимая, спросил его я.

— Ну, у тебя же татуировка шеврона ВДВ на плече, — сказал он, показывая на моё левое плечо.

Я только сейчас вспомнил, что парень, в тело которого я попал, был десантником.

— А, в этом смысле! Ну да, было дело!

— Ты совсем дурак, Петя, — сказал он, отвешивая подзатыльник своему более пьяному другу. — Ты хоть смотри, на кого прёшь. Он бы тебе сейчас эту бутылку в жопу бы засунул. Видал я таких! Пошли лучше с причала поныряем.

Троица как ни в чем не бывало собрала свои вещички и двинулась куда-то дальше по пляжу

Посмотрев на виновницу этого утреннего переполоха, я наконец-то рассмотрел её лицо вблизи. Личико у девушки оказалось ещё более красивым, чем я мог представить. Честно говоря, я грешным делом надеялся, что она меня сейчас будет благодарить за то, что я помог ей отшить этих молодых балбесов.

— И часто у вас тут такое бывает? — спросил я, стараясь не упустить подходящего случая завести с ней знакомство.

— К счастью, не часто!— резко ответила девушка. — Не понимаю я вас, мужчин, вам бы только драться или друг перед другом хвастаться кто из вас круче. — раздражено сказала она натягивая на себя сарафан. — Всё настроение мне только испортили.

Девушка собрала свои вещи и быстро пошла в сторону дачного посёлка, быстро, но очень изящно ступая по песку босыми ногами.

— Вот тебе на! — сказал я вслух от неожиданности, глядя ей вслед. — Хрен поймёшь этих женщин!

Вроде же я её от хулиганов спас, да так удачно, что даже мордобоя не случилось. А она тут, гляди-ка, чего: настроение ей, оказывается, испортили!….. Да и хрен с ней. Лучше еще раз искупаюсь. Зайдя в воду, я нырнул, стараясь проплыть под водой как можно большее расстояние, ещё немного поплавал, честно говоря, у меня настроение тоже немножечко подпортилось. Честно говоря очень хотелось пообщаться с этой красоткой. А тут эти малолетние алкаши, блядь, припёрлись и всё испортили.

Пока я плавал в реке, я порылся в памяти этого парня, в тело которого я попал. Забавно! А ведь он, хотя и служил в десанте, на самом-то деле был водителем какого-то большого начальника из тыловиков… И даже с парашюта ни разу не прыгал. Да и драться-то особо не умел, хотя спорт любил и занимался им с детства. Имел какие-то разряды по волейболу и прочей легкой атлетике. Поэтому у него, а теперь и у меня, и такое крепкое телосложение и отличная спортивная форма. А пока он служил в армии, он наколок дембельских понаделал, перекрещенные парашюты на плече, (шеврон десантных войск), а на ребре правой кисти наколота фраза «За ВДВ». Надо же, а парни-то одних этих наколок десантных испугались. Я засмеялся вслух и чуть не нахлебался речной воды. Не хватало мне ещё от смеха утонуть. Ну, хватит купаться. Я выбрался из воды, взял одежду прямо в трусах и босиком направился в сторону дачного домика подполковника Зверева, где мне предстояло провести ещё около двух недель.

Идя по тропинке к дачному посёлку я вспомнил, что в будущем, через десятки лет после развала Союза, модно станет говорить, что в Советском Союзе человек не был свободен. А мне кажется, что как раз наоборот. Например, если мужчина шёл с пляжа в плавках или женщина шла с речки в купальнике через весь посёлок, это считалось абсолютно нормальным. А сейчас мужчину за такое могут обвинить чёрт знает в чём, да ещё и заявление в милицию написать о развращении малолетних, и доблестная прокуратура за такое ещё и посадит как два пальца об асфальт. Не упустят прокуроры жирную палочку поставить. А если в двадцатые годы двадцать первого века учительницу в купальнике увидят, так это вообще ЧП районного масштаба. В СССР такой бред бы и в голову не пришёл. Я прекрасно помню, как на каникулах мы на речке купались вместе с учительницами, когда ходили в походы летом.

Я вернулся на дачу, на всякий случай внимательно осматриваясь по сторонам. К счастью, мои недавние знакомые не попытались напасть на меня исподтишка.

Зайдя на дачу, я увидел во дворе подполковника Зверева.

— Привет, Дима! — сказал он, улыбаясь. — Решил прогуляться и искупаться. Как водичка?

— Отлично, — ответил я. — Прохладненькая. Очень освежает!

— Позже тоже пойду искупаюсь. А сейчас пойдём в дом дело есть!.

Мы вошли на веранду, и Геннадьевич махнул рукой, приглашая меня войти внутрь дома, в комнату, где стояла кровать и телевизор. Подполковник подошёл к шкафу и открыл его, я чуть не присвистнул от удивления. Это был обычный старый шкаф с антресолями, какие вывозили на дачу или без сожаления выбрасывали на помойку. А у Геннадьевича там был встроен железный сейф. Который можно было обнаружить, только открыв дверцу шкафа и отодвинув заднюю стенку. Подполковник Зверев открыл ключом сейф и достал оттуда большую стопку бумаг.

— Вот папки, — сказал полковник, выкладывая документы на стол, и лицо его стало серьёзным. — В них содержится вся информация, которую мы имеем об этой преступной группировке.

— Кровь стынет в жилах, когда думаешь о масштабах воровства, коррупции и хищений, — продолжил он. — Все хищения и преступления происходят с ведома официальных властей.

Я поднял брови, когда полковник произнёс это.

— Да, Дима, это правда, — сказал он. — В партии и в прокуратуре, а также, честно говоря, в милиции, у этой мафии есть свои люди. И в КГБ, видимо, тоже есть свои люди, иначе контора давно бы прекратила этот беспредел. Но мы не будем просто сидеть и ничего не делать, — сказал полковник и ударил кулаком по столу. — Слава богу, осталось еще много сотрудников милиции, которые хотят прекратить это тотальное воровство.

Подполковник замолчал, и по его выражению лица было видно, что он реально переживает за свою страну. Я не удержался и спросил его:

— Думаете, мы реально сможем остановить это все, если воровство идет с самого верха? —

— Я часто вспоминаю, как я родился после войны, Дима! — задумчиво продолжил Геннадиевич. — Тяжело было: голод, нищета, разруха. Но мы все равно все были счастливы, потому что мы знали, что победили немцев, которые пришли, чтобы нас уничтожить. Мы победили, и теперь будем жить, понимаешь, Дима, жить.

Тогда никто не гнался за деньгами, машинами и сервизами, а сейчас я не понимаю, что происходит с людьми. — искренне говорил Геннадьевич. — И самое главное, я не понимаю, как те, кто ворует и отнимает все у народа, не понимают, что так продолжаться вечно не может. Рано или поздно тот, кому нечего терять и нечем кормить детей, возьмёт в руки вилы. Мы с моими соратниками долго собирали информацию и в принципе многое знаем. Пора вывести их на чистую воду, но доказательства должны быть железными. Десять лет назад хватило бы одних этих подозрений, чтобы арестовать этих бандитов… А сейчас это не работает. Поэтому нужны улики против высокопоставленных лиц нашего города и области, на тех, кто стоит за всем этим.

Мы приступили к изучению известной информации. Часа два подполковник Зверев показывал мне фотографии интересующих нас людей и рассказывал о них всё. Затем я пересказывал ему по фотографиям информацию на каждого человека: фамилию, имя, отчество и то, чем он занимается. Иногда мы ходили перекурить и попить чаю.

— Хорошо, — сказал полковник ближе к вечеру. — Утром ещё раз пробежимся по всем картотекам.

Уже вечерело, и полковник Зверев собрался уезжать.

— Кстати, тебе же нужны новые документы? Какое имя ты выберешь?

Я задумался. Ух ты! А это ведь возможность называться своим привычным именем.

— Ну не знаю. Всегда мечтал быть Серёгой, почему-то нравилось мне это имя, — сказал я вслух.

— Ну, хочешь быть Серегой — будешь Серегой! — засмеялся подполковник. И протянул мне руку для рукопожатия.

— Ну, бывай! Через два дня наведаюсь, а пока можешь отдыхать.

Вечер провёл за просмотром телевизора и за размышлениями. Следующее утро я начал с того, что повторил всю информацию о преступной группировке.

День близился к концу, и я решил прогуляться на речку. К вечеру вода всегда прогревается лучше и становится комфортной для купания, хотя в холодной водичке поплавать я тоже очень люблю.

Спустившись по берегу к реке, я увидел, что в речке по пояс в воде плескается девушка. Я любовался её изящными формами и подходил ближе. Ба! Так это же моя старая знакомая. Невозмутимая красотка, которую я спас от гопников. Я остановился метрах в трех от неё и начал раздеваться, складывая одежду на песок.

Когда она вышла из воды, я с замиранием сердца начал любоваться ей. У неё была красивая и женственная фигура, но при этом сразу было видно, что девушка в хорошей спортивной форме. Она заметила меня и, приветливо помахав рукой, улыбнулась и подошла ко мне ближе.

— Здравствуйте! Меня Олеся зовут, — с улыбкой сказала она. — Извините, я в прошлый раз вам нагрубила! Эти хулиганы меня тогда здорово напугали. — оправдывалась девушка с трогательным выражением на её милом личике. Видимо, она относилась к тому редкому типу красивых девушек, которые ведут себя естественно, не пытаясь произвести впечатления на мужчин, но как раз этим и привлекают внимание многих парней, именно своей непосредственностью.

— Сергей, — ответил я и протянул ей руку, девушка с улыбкой ответила на рукопожатие. Я взял своей ладонью её хрупкую руку и нежно пожал её. Черт! Только бы не влюбиться в эту красотку. Мой любимый типаж женщины, чем-то даже напоминает мою жену из будущего времени.

— Ты тут с друзьями отдыхаешь? — спросил я, все-таки стараясь побольше узнать об этой красотке и продолжая надеяться на то, что наше знакомство перерастет в какое-то более интересное русло.

— Нет, я приехала на пару дней к своим родителям, у них тут недалеко есть дачный домик. — ответила она, вытираясь полотенцем, а я героически старался, чтобы мой взгляд предательски не опускался на её грудь.

— Тут у моего хорошего знакомого дача, так что я здесь в гостях! — сказал я. — А ты, наверное, ещё где-то учишься? — спросил я немного смущаясь. Черт побери! Да я, наверное, покраснел⁈ Надо же, я смущаюсь при виде этой красотки. Сам от себя такого не ожидал.

— Да я перехожу на пятый курс юрфака. Буду юристом, — ответила она, вытирая волосы полотенцем. — Хочу в прокуратуре работать.

— Ничего себе! — удивился я. Честно, я был в шоке. Думал, что девушки тогда мечтали о чём-то более романтичном, типа медсестры или учительницы. — Значит, такая милая красавица станет суровым прокурором! — попытался я сделать комплимент, но на девушку это не произвело впечатления. Было видно, что она привыкла слышать комплименты от мужчин довольно часто, особенно, наверное, на пляже.

— А ты чем занимаешься? — спросила она.

Вот тут я завис. Как же ей ответить? Вопрос застал меня немного врасплох. Надо придумать себе какую-то правдоподобную легенду. Об этом мы с подполковником Зверевым как-то еще не думали.

— Да вот… Сейчас на работу устраиваюсь…

Она вытерлась полотенцем и завязала его вокруг талии, положив своё легкое летнее платьице в небольшую сумку.

— Может, тебя проводить? — спросил я, не оставляя надежды продолжить знакомство.

— Не надо, — ответила она.

— Наверное, муж будет против? — с улыбкой попытался пошутить я.

— Какой ты догадливый, парень!, — засмеялась Олеся и пошла по песку в сторону дачного поселка.

Мне оставалось только смотреть ей вслед и думать. Да, как говорится— раскатал я губу!

— Ну и ладно, теперь я молод и могу ходить, — сказал я и посмотрел на свои стройные мускулистые ноги. — Выполню свое задание, а потом и подумаю о том, как устроить личную жизнь, и, может, даже женюсь. Но это все потом, а сейчас надо думать о том, как выполнить задание.

Уважаемые читатели, большая просьба подписываться на автора и ставить сердечки! Это жизненно необходимо для написания книги! Чем больше мне поставят сердечек и будет больше подписчиков, тем чаще и регулярнее я буду выкладывать продолжение!