Глава восемнадцатая Муки мага

Дорога у нас заняла две с лишним недели. За это время мы с бароном успели съесть половину наших запасов и скормить лошадям почти весь овес. В принципе, из расчетов не выбились, на обратную дорогу останется. Даже если все закончится, то как-нибудь да вернемся. Но вот сама дорога меня достала. Плохо, когда взгляду не за что зацепиться — унылая равнина, холмы. Тоже, довольно-таки унылые. Скучновато. А еще мой спутник из доброжелательного и добродушного человека превратился в склочного и ворчливого субъекта, огрызающегося на любое мое слово. Но я могу и помолчать, чтобы не провоцировать скандал, хуже другое — фон Скилур иной раз не хотел идти за водой, собирать хворост для костра или не желал вставать на рассвете. Я уж не говорю про то, что еду он не готовил, но подозреваю, что этого высокородный путешественник и не умеет.

А я, удивляясь собственному благодушию, за все это время не то, что не убил господина мага, а даже ни разу его не ударил. А так хотелось! Я уговаривал Габриэля трудиться, вставать до рассвета и все такое прочее.

Не скрою — несколько раз ладонь уже сжималась в кулак, а колено сгибалось, чтобы дать хорошего пинка под зад близкому родственнику моего правителя, но каждый раз останавливался каким-то чудом. Представлял себе, что рядом со мной не барон, которому не то семьдесят лет, не то все сто, а хамоватый и избалованный подросток. Но подростку-то лишняя оплеуха не повредит, а для старика она может стать фатальной. И кулак разжимался, и нога возвращалась в исходную позицию.

Я даже Гневке не разрешал провести с бароном-магом воспитательную работу. Гнедой пару раз хотел наподдать барону копытом, но я его уговаривал этого не делать.

Не знаю, почему я стал таким терпеливым? Вряд ли из уважения к родственнику Его Высочества. И не из жалости к закоренелому пьянице, лишенному выпивки. Не исключено, что мне было жалко барона, который отчего-то по ночам не просто ворочался, а кричал и стонал. Верно, снилось что-то плохое. Я сам просыпался от этих криков, а потом будил Его милость, получая вместо благодарности недовольное ворчание.

Но все-таки, я гордился тем, что сумел удерживать себя в рамках приличий. Может, сказывалось влияние этих мест? Ведь не случайно же в этих краях живет самый миролюбивый народ на свете. Впрочем, самого народа олкенов я пока не встретил и судить могу только со слов герцога и господина мага. Не то, чтобы я им не верил — допрежь они меня не обманывали, но, как правило, стараюсь проверять чужие слова собственным опытом. Но если на меня напало миролюбие, то почему барон так раздражен? Неужели отсутствие спиртного так пагубно влияет на характер? Не может такого быть. Я ведь и сам некогда злоупотреблял, но перенес расставание с молочком от бешеной коровушки достаточно легко. Так что творится с бароном? Пытаюсь понять, но не могу.

Главное, сдержаться, потому что сегодня барон превзошел самого себя. Начал скулить с самого утра, а нынче уже обед.

— Граф, я устал и от вас, и от нашего бестолкового путешествия, — решительно заявил Габриэль, вытирая пот, заливавший лоб. — А бестолковое оно из-за вас. Вы — редкостный зануда. Мы могли бы взять с собой несколько телег, и слуг. Мы могли бы чаще отдыхать и питаться более разнообразно, чтобы не давиться каждый день вашей гнусной похлебкой. А пить могли бы более вкусные напитки, нежели ваш кипяток!

Помню-помню я его слугу, который взял в долгое путешествие жареных кур и яйца. Но барон об этом уже забыл. Равно как и то, что его слуга оказался могущественным магом из стана противника. И голый кипяток мы пьем не каждый день. Вон, я по утрам пытаюсь поить барона кавой, а он упрямится, говоря, что таким пойлом не угощают даже смертников.

— А кто вас заставляет есть мою похлебку? — улыбнулся я дедушке герцога самой своей милой улыбкой. — Как говорил мне когда-то наставник — ешь, да не блей. А коли блеешь, то не ешь.

Наставник — наш сержант в лагере наемников считавший, что настоящий солдат обязан питаться не тем, что ему нравится, а тем, что у него имеется. А уж моя похлебка, которую я варю три раза в день, гораздо лучше того, что мне доводилось есть. Она, конечно, однообразная, не спорю, но другого-то ничего нет. Да и не повар я, чтобы баловать барона изысками.

— Ваша еда — помои, — безапелляционно заявил маг. — И я торжественно обещаю, что больше моя ложка не влезет в ваш грязный котелок.

— Вот это правильно, — с одобрением отметил я, пропустив мимо ушей обидную фразу про грязный котелок. — Если вы не станете есть похлебку, тем лучше. Мне достанется больше.

— Да лучше я стану есть овес, — завопил барон.

— Овес, ваша милость, предназначен для более нежных существ, нежели вы, — сообщил я, стараясь удержаться, чтобы не подъехать к барону поближе.

— Го? — слегка скосил глаз Гневко, поглядывая на меня с надеждой — не разрешу ли я немножко выйти вперед, а он там — немножко правым задним копытцем… Ну, позволь? А?

Я только похлопал ладонью по шелковистой шерстке жеребца, призывая его проявить терпение и держаться бок о бок, а не выскакивать вперед, чтобы дать простор своему заднему копыту. Пусть гнедой не волнуется — овса барон тоже не увидит. Если захочет кушать, так пусть отправляется в луга и кушает сныть и клевер. Они, говорят, съедобны не только для лошадей, но и для двуногих приверед.

Но я все-таки немножко помечтаю. Отыскать бы речку поглубже, да и утопить господина придворного мага. Но речки здесь нет, встречаются только ручьи. Но если сунуть морду барона в воду, подержать немножко, то захлебнется и так. А что потом с трупом делать? С рекой — тут все просто. Отыскать какой-нибудь камушек потяжелее, привязать к ногам барона фон Скилура, а потом его мясом прекрасно пообедают рыбки да раки, а скелет уляжется на дне. А вот если оставить труп в ручье, то оно долго будет оттуда торчать, да еще и воду отравит.

Ну вот, представил, как вздувшееся тело Габриэля лежит в ручье и стало полегче. Искоса посмотрел на мага, не подозревавшего о моих мечтаниях и услышал новую порцию причитаний.

— И зачем это я согласился ехать с вами? — стенал барон. — Какого тоффеля я позволил себя уговорить?

Ну, вот это уже перебор. Отправить вместе со мной барона было решение его венценосного внучатого племянника. Но Габриэль об этом не помнит.

— Барон, а вы кричите погромче, — посоветовал я. — Можете еще поплакать. Помогает. А я вам лопушок сорву.

Фон Скилур, прервав свое нытье, с подозрением уставился на меня.

— Зачем мне лопушок?

— Сопли вытирать будете, вместо платка.

— Если бы у меня было при себе оружие, то я немедленно вызвал бы вас на дуэль! — гордо заявил Силурд. — И мне плевать, что на вас не действует магия и что в бою вы меня сильнее.

— А уж как вы мне надоели своим нытьем, любезный барон, что просто сил нет. Ноете, словно я у вас последние сапоги отнял.

— Все, господин граф. Ваши слова исчерпали мое терпение! Я требую сатисфакции!

С этими словами барон фон Скилур остановил своего мерина, соскочил с седла и принялся отыскивать себе какое-нибудь оружие, хотя по правилам, если уж он вызвал меня, то выбор оружия был за мной. А маг, кажется, углядел не то камень, не то еще что-то.

От доброго пинка гнедого господин барон подлетел, а потом растянулся по траве.

— Го-го! — виновато выдохнул Гневко. Стукнув копытом, понурил голову. Скорее из чувства приличия. Я-то видел, что в левом глазу этого четвероногого жулика мелькнул огонек самодовольства.

— Так ладно, я тебя и не виню, — успокоил я гнедого.

А зачем винить жеребца? Как ему было удержаться, если задница господина барона прямо-таки приглашала слегка прикоснуться к ней? Ну, слегка у моего друга не получилось, но как сумел. Но Габриэль сам виноват. Нечего было дурью маяться.

Я спешился, чтобы проверить — живой ли вообще Силурд? Живой, зараза.

Честно скажу, что испытывал двойственные чувства. С одной стороны — надоел мне господин маг, хоть он и числился среди моих близких друзей. С другой — копать ему могилу мечом то еще удовольствие.

Перевернул мага на спину, расстегнул ему верхний крючок камзола, а потом полил морду водой, смывая кровь со лба. Ну вот, а он только-только залечил старые ссадины.

Вода полилась по лицу, попала в рот, а тут Габриэль очнулся. Закашлялся, а потом недовольно сказал:

— А зачем сразу драться-то? Могли бы попросту, по дружески сказать — барон, ты не прав.

— Так с вами никто и не дрался, — честно ответил я, стараясь скрыть смех.

Так ведь и на самом деле, никто с бароном не дрался. Разве конь может драться с человеком? Убить — это да, запросто, а вот, чтобы драться на равных, такого не было.

Габриэль попытался сесть, но не получилось. Со стоном перевернулся и, встав на колени, обратил свой взор на гнедого. Видимо, догадался, кто его «приласкал». Да и немудрено. Я бы так пнуть не сумел, при всем желании.

— И как я теперь в седло сяду? — жалобно поинтересовался маг, обращаясь к обидчику.

Гневко на этот вопрос отвечать не стал. Для него такие мелочи, как сбитая задница — не аргумент. Не можешь сидеть на спине коня, так и ходи пешком.

А господин придворный маг не сумел усидеть даже на коленях, а улегся на живот. Надеюсь, все обошлось лишь ушибом мягких тканей? Впрочем, если бы копыто сломало барону таз, он бы сейчас не смог бы пошевелиться.

Наверное, я все-таки был не прав, жалея барона. Вон, какое чудесное действие оказал удар копытом по жопе. Я мог бы догадаться и раньше, а мой пинок не вывел бы мага из строя. Так кто ж его знал-то?

Ладно, пусть полежит. А я пошел расседлывать обоих коней. Коль скоро мы вынуждены сделать остановку, то пусть отдохнут. И мы, если не пообедаем, то хотя бы перекусим сухарями и запьем их кипятком.

Сняв с заводных лошадей мешки с остатками провизии, по привычке посмотрел на гнедого, но не стал ничего говорить. Гневко присмотрит за ними и без напоминаний.

Я принялся искать хворост, а его, как на грех, было мало. Котелок вскипятить хватит, а на большее и рассчитывать не стоит. Ну, хотя бы так.

Пока я возился, господин барон уже малость оклемался. Он даже сподобился лечь на спину, подложив под нее одну из чересседельных сумок.

— Юджин, неужели я вас так достал? — поинтересовался барон.

— Нас, это кого? — с сарказмом переспросил я, потому что если он именует меня просто по имени, то почему обращается на вы? А ведь всю минувшую неделю наше общение было подчеркнуто официальным.

— Вас, это тебя и Гневко, — уточнил Габриэль.

Я немного побеспокоил барона, потому что сухари лежали именно в той сумке, которую маг подложил под свою поясницу. Сложив на лопушок три черных сухарика, налил кипятка в кружку и предложил Габриэлю.

— Изволите кушать, Ваша милость? Если откажетесь, пойдете грызть одуванчики.

— Не издевайся, — мрачно отозвался маг, принимая сухарики. Забирая кружку, отдернул руку. — Горячо-то как!

Догадавшись нарвать пригоршню травы, барон сумел с ее помощью ухватить посудину и поставить ее рядом с собой. А мог бы догадаться за ручку взять. И что это с ним?

— Понимаю, я в последние дни выглядел, словно законченная скотина, — признался маг, поглядывая на меня исподлобья. — Больше всего на свете хотелось… да что скрывать, мне и сейчас хочется — развернуть коня и вернуться назад, в лагерь.

— А что там, в лагере-то? — спросил я, хотя и догадывался, что именно.

— В моей повозке осталось еще две дюжины бутылок вина, — признался маг. — Я, Юджин, не рассчитал свои силы. Думал, мне удастся обойтись без спиртного…

— Так тебе это и удалось, — усмехнулся я. — Ты не пьешь уже почти три недели. А то, что ты капризничаешь — это нормально. Ты же коня не повернул и не уехал.

— Да? — удивленно вскинулся маг.

Фон Скилур задумался, а потом захрустел сухарем. Неожиданно, он застонал.

— И что опять неладно? — вздохнул я, отставляя собственную кружку, в которой размачивал жесткий сухарь.

— Жуб шломал, — простонал барон.

Вон как. А я-то считал, что у магов, как и у шойзелей, не бывает проблем с зубами. Заклинание там, какие-нибудь колдовские фокусы.

— Эх, господин маг, господин маг, — покачал я головой.

Не стал упрекать Габриэля в неосторожности — мол, надо было сухарик перед употреблением размочить, глядишь, тот бы и стал помягче. Если он мне не верит, то пусть посмотрит на живность. Вон, вороны, у которых зубов вообще нет, размачивают жесткий хлеб в лужах, а только потом клюют. Но ворона — самая умная птица. Моему другу магу до нее еще расти и расти. Да и какой смысл вещать задним числом?

Придворный маг вытащил изо рта обломок сломанного зуба, оглядел его со всех сторон, а потом выбросил. Посидел, а потом стал есть сухарь, как и положено — размачивая.

— Это и хорошо, что он сломался, — вдруг заявил маг.— Зуб у меня все равно болел, а теперь перестал.

Я покивал из вежливости. У меня самого (тьфу-тьфу) с зубами было все в порядке. Но это не моя заслуга, а наследство предков. У моего дедушки, умершего в шестьдесят пять, все зубы были здоровыми безо всякой магии. И отце с дядей не страдали от зубной боли.

— Задница заживет до завтра? — поинтересовался я, хотя вопрос был нелепым. Кто знает — заживет она или нет?

— Задница — не голова, пройдет, как миленькая. А если не заживет, пешком дойду, — отмахнулся барон. Прищурив глаза, маг сообщил: — По моим расчетам, нам осталось идти всего один день. Ну, если я пойду пешком, так два.

— Ну, тогда пошли, — предложил я, поднимаясь с места. — До вечера еще далеко, успеем миль пять отмахать.

Я начал собирать наше барахло, а барон, хотя и с трудом, встал.

А я подумал — даже если мне не удастся уговорить Мертвую Женщину дать разрешение герцогу на титул, то наш поход уже совершен не зря. Непьющий маг — огромная редкость. Но бросит ли Габриэль пить, это, как говорится, не факт.

Загрузка...