ГЛАВА 5

Третий участок Службы безопасности Станции Граф располагался на границе между зонами невесомости и гравитации — войти можно было с обеих сторон. У главного входа на стороне с гравитацией квадди-строители в желтых рубашках и шортах и несколько двуногих планетников в схожей спецодежде занимались устранением повреждений. Майлза, Катерину и Ройса сопровождали Бел и один из “верховых” охранников-квадди; второй остался стеречь входной люк “Пустельги”. Рабочие оборачивались на проходящих мимо барраярцев, провожая их хмурыми взглядами.

Миновав пару коридоров и спустившись на уровень ниже, они вышли к контрольно-пропускной кабинке у ворот в тюремный блок. Как раз в это время квадди и планетник вставляли там в раму новое — возможно, более огнеупорное — стекло; неподалеку еще один квадди в желтом заканчивал ремонт мониторов. Рядом со своего служебного гравикресла за ним угрюмо наблюдал, скрестив верхние руки на груди, квадди в форме службы безопасности.

На загроможденной инструментами площадке перед кабинкой их дожидались канцлер Гринлоу и шеф Венн, парящие в гравикреслах. Венн тут же во всех подробностях рассказал Майлзу, какие ремонтные работы уже завершены и какие все еще продолжаются, сообщил их приблизительную стоимость, а в дополнение перечислил всех квадди, пострадавших во время столкновения — имена, звания, прогнозы врачей и страдания, перенесенные их близкими. Майлз выслушал его, вставляя время от времени ничего не значащие “угу” и “хм”, а затем вкратце изложил все данные об исчезнувшем Солиана и зловещей улике — луже крови на палубе дока, присовокупив к этому небольшой трактат о вероятном сообщнике, который мог бы подобрать выброшенное в космос тело. Это заставило Венн умолкнуть — по крайней мере, на некоторое время; он скривился, точно от боли в желудке.

Венн повернулся к кабинке, чтобы договориться с охранником о пропуске Майлза в тюремный блок. Майлз тем временем взглянул на Катерину и с сомнением обвел взглядом окружавшую их негостеприимную обстановку.

— Ты подождешь здесь или составишь мне компанию?

— А ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила она, причем в голосе ее было так мало энтузиазма, что даже Майлз заметил это. — Ты, конечно, по мере надобности завербуешь всех, кто находится в поле зрения, но едва ли я буду нужна тебе там.

— Ну, может, и нет. Но ведь тут тебе, наверное, будет скучно…

— У меня нет твоей аллергии на скуку, любимый, но, по правде говоря, я надеялась погулять по станции и осмотреть окрестности, пока ты здесь будешь занят делами. То, что мы мельком видели по пути сюда, показалось мне весьма заманчивым.

— Но я хочу оставить Ройса при себе. — Он застыл в нерешительности, пытаясь определить, кому из них охрана нужнее.

Она обратила вопросительный взгляд на Бела, слушавшего их разговор.

— Признаться, я бы с радостью прибегла к услугам гида. Но ты и впрямь считаешь, что мне необходим телохранитель? Здесь?

Ее могли обидеть, да и то лишь те квадди, кто знал, чья она жена. Но, приходилось признать, нападение было маловероятно.

— Нет, но…

Бел любезно улыбнулся ей:

— Если вы позволите мне сопровождать вас, леди Форкосиган, я с радостью покажу вам Станцию Граф.

Катерина просветлела еще больше.

— С удовольствием, инспектор Торн, спасибо. Если дела пойдут хорошо — как все мы надеемся, — то мы пробудем здесь недолго. Чувствую, не стоит мне упускать такой подходящий случай.

Бел был опытнее Ройса во всем — начиная с рукопашной и заканчивая космическими маневрами, и уж он-то вряд ли вляпается здесь в неприятности, совершив по незнанию какой-нибудь промах.

— Ну… ладно, почему бы и нет? Приятной прогулки. — Майлз коснулся комм-браслета. — Я свяжусь с тобой, как только освобожусь. А ты пока можешь пройтись за покупками. — Он с улыбкой помахал им на прощание. — Только, смотри, не притаскивай домой отсеченных голов, а? — Подняв глаза, он обнаружил, что Венн и Гринлоу с ужасом вытаращились на него. — Э-э… семейная шутка, — слабым голосом пояснил он. Ужас их ничуть не уменьшился.

Катерина улыбнулась в ответ, оперлась на галантно предложенную Белом руку, и они тронулись в путь. Задним числом Майлзу подумалось, что Бел отличается весьма разносторонними сексуальными пристрастиями — может, надо было предупредить Катерину, что, если он подкатит к ней, незачем особо деликатничать, давая ему от ворот поворот. Но, конечно же, Бел не станет… с другой стороны, может, они будут примерять одежду по очереди.

Он неохотно вернулся к делу.

Заключенные-барраярцы были размещены по трое в камерах, рассчитанных на двоих: Венн одновременно и жаловался на это обстоятельство, и извинялся за него. Он дал понять Майлзу, что участок не был подготовлен к такому ненормальному наплыву двуногих правонарушителей. Майлз понимающе, но не без особого сочувствия пробормотал что-то в ответ, и не стал говорить Венну, что здешние камеры просторней четырехместных спальных кают на “Принце Ксаве”.

Майлз начал с допроса взводного командира. Тот был настолько потрясен тем, что его похождения удостоились высочайшего внимания самого настоящего Имперского Аудитора, что, рассказывая о происшедшем, перешел на непроходимый военный жаргон. Картина, которую Майлз разгадал за официальными фразами вроде “проникновение через периметр” и “концентрация вражеских сил”, заставляла его содрогаться. Но, учитывая несколько иную точку зрения, показания командира ни в чем существенно не расходились с версией жителей Станции. Увы.

Майлз расспросил заключенных другой камеры, сравнивая их слова с рассказом взводного, и узнал от них некоторые печальные, но вовсе неудивительные подробности. Поскольку взвод был закреплен за “Принцем Ксавом”, никто из этих людей не был лично знаком с лейтенантом Солианом, приписанным к “Идрису”.

Выйдя из камеры, Майлз попытался поспорить с канцлером Гринлоу:

— С вашей стороны неправильно держать этих людей под арестом. Приказы, которым они следовали, возможно, и были опрометчивыми, однако не являлись незаконными с точки зрения барраярской армии. Будь им отдан приказ грабить, насиловать и истреблять мирных квадди, то они были бы обязаны противодействовать ему; но на самом-то деле им, напротив, было четко предписано не убивать. А если б они не подчинились Брану, то попали бы под трибунал. Они оказались меж двух огней — куда им было деваться? Несправедливо, что они должны теперь страдать за это.

— Я подумаю над вашими доводами, — сухо ответила Гринлоу, причем в воздухе повисло невысказанное: “Секунд десять, не более, после чего выброшу их в ближайший шлюз”.

— И, заглядывая вперед, — добавил Майлз, — вы же не хотите, чтобы они остались на вашем попечении навсегда. Разумеется, мы предпочли бы забрать их… — он едва не сказал “из ваших лап”, но успел поправится: — …с собой, когда будем улетать.

Гринлоу глядела на него с еще большей холодностью; Венн печально фыркнул. Майлз понял, что Венн и сам рад бы хоть сейчас сплавить барраярцев Имперскому Аудитору, да только политические обстоятельства не позволяют. Майлз не стал настаивать, решив приберечь свои доводы на ближайшее будущее. Он немного помечтал, как здорово было бы обменять пленников на Брана, да так и бросить его тут, к вящей выгоде императорских вооруженных сил, однако не стал делиться этими фантазиями с квадди.

Допрос двоих патрульных из флотской безопасности, которых первыми послали за Корбо, мог привести в еще большее содрогание. Они были достаточной мере запуганы его аудиторским званием, чтобы честно, пусть и невнятно, рассказать о случившемся. Но такой неудачный выбор слов, как “я не хотел ломать ей руку, я просто пытался отшвырнуть мутантскую сучку к стене” и “столько рук, и все хватаются за тебя — меня прямо дрожь бросило: будто змеи вокруг сапога обвились”, убедили Майлза в том, что ему очень не хотелось бы, чтобы эти двое публично давали показания — по крайней мере здесь, в Пространстве Квадди. Тем не менее, в ходе допроса он сумел установить одну немаловажную подробность: во время столкновения и они тоже искренне полагали, что лейтенант Солиан был убит неким неизвестным квадди.

Покончив с этим допросом, Майлз вышел в коридор и сказал Венну:

— Наверное, с мичманом Корбо мне лучше поговорить наедине. Могли бы вы подыскать нам местечко?

— Корбо уже отселили в отдельную камеру, — холодно сообщил ему Венн. — Его товарищи грозили ему расправой.

— А-а. Тогда проведите меня к нему, пожалуйста.

* * *

Дверь камеры скользнула в сторону. Там на койке сидел, упершись локтями в колени и подперев голову руками, высокий молодой человек. На его висках и лбу блестели металлические кружочки — контакты нейроимплантанта скачкового пилота, и Майлз мысленно утроил сумму, потраченную империей на обучение молодого офицера. Корбо поднял глаза и недоуменно нахмурился при виде Майлза.

Внешность его была довольно типичной для барраярца: темные волосы, карие глаза, оливково-смуглая кожа, побледневшая за месяцы, проведенные в космосе. Правильные черты лица напомнили Майлзу его кузена Айвена в пору бестолковой юности. Внушительный синяк под глазом Корбо уже начал тускнеть, приобретая желтовато-зеленый оттенок. Ворот форменной рубашки был расстегнут, рукава подвернуты. Кожу испещряли старые розовые зигзагообразные шрамы — отличительный знак жертвы сергиярского червя; очевидно, он вырос на этой недавно колонизированной Барраяром планете или, по крайней мере, жил там какое-то время — как раз в тот нелегкий период, когда еще не было изобретено достаточно действенных лекарств от этих паразитов.

Венн произнес:

— Мичман Корбо, это барраярский Имперский Аудитор, лорд Форкосиган. Ваш император направил его сюда в качестве официального посланника, который будет представлять вашу сторону в переговорах с Союзом. Он желает побеседовать с вами.

Корбо взволнованно приоткрыл рот, затем вскочил на ноги и порывисто кивнул Майлзу. Разница в их росте сразу бросилась в глаза, и Корбо наморщил лоб в еще большем замешательстве.

Венн добавил — не столько милостиво, сколь педантично:

— Вследствие выдвинутых против вас обвинений, а также из-за того, что ваше прошение об убежище все еще ожидает рассмотрения, канцлер Гринлоу пока что не позволит ему забрать вас из-под нашей охраны.

Корбо слегка выдохнул, но по-прежнему таращился на Майлза с таким видом, будто его только что познакомили с ядовитой змеей.

Венн с ехидцей продолжал:

— А также он пообещал, что не станет приказывать вам застрелиться.

— Благодарю вас, шеф Венн, — сказал Майлз. — Я хотел бы перейти к делу, если вы не возражаете.

Венн внял намеку и удалился. Ройс занял свой обычный пост у двери, которая с шипением закрылась.

Майлз указал на койку:

— Сядьте, мичман. — Сам он уселся на койку напротив, склонил голову набок и, пока Корбо садился, окинул его изучающим взглядом. — И перестаньте задыхаться, — добавил он.

Корбо сглотнул и настороженно произнес:

— Милорд.

Майлз сплел пальцы.

— Сергиярец, верно?

Корбо глянул на свои руки и предпринял безуспешную попытку спустить рукава.

— Не урожденный, милорд. Мои родители эмигрировали туда, когда мне было лет пять. — Он бросил быстрый взгляд на молчаливого Ройса в его коричневой с серебром униформе. — А вы… — начал он и тут же осекся.

Майлз без труда разгадал остальное:

— Да, я сын вице-короля и вице-королевы Форкосиган. Один из сыновей.

Корбо беззвучно охнул. Судя по виду, его с трудом сдерживаемый ужас нисколько не уменьшился.

— Я только что допросил двоих патрульных, которых посылали за вами на станцию. Позже я хотел бы услышать и вашу версию происшедшего. Но сперва вот что: вы были знакомы с лейтенантом Солианом, офицером безопасности с “Идриса”?

Мысли пилота были настолько заняты его собственными бедами, что ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать сказанное.

— Я встречался с ним раз или два во время предыдущих остановок, милорд. Не могу сказать, что знал его. Я никогда не бывал на борту “Идриса”.

— У вас есть какие-нибудь идеи или теории относительно его исчезновения?

— Нет… вообще-то, нет.

— Капитан Бран полагает, что тот мог дезертировать.

Корбо поморщился:

— С Брана станется.

— С чего вы решили?

Корбо шевельнул губами, но тут же запнулся; вид у него был совсем несчастный.

— Мне не следует критиковать своих командиров или высказывать свое мнение относительно их суждений, милорд.

— Бран предубежден против комаррцев.

— Я этого не говорил!

— Это было мое наблюдение, мичман.

— О-о!

— Ладно, оставим пока эту тему. Вернемся к вашим печалям. Почему вы не ответили на звонок вашего наручного комма, который оповещал о приказе возвращаться?

Корбо коснулся левого запястья, на котором не было комм-браслета — квадди конфисковали их у всех барраярцев.

— Я снял его и оставил в другой комнате. Должно быть, он пищал, когда я еще спал. Я узнал о приказе лишь тогда, когда эти двое… двое… — не сразу подыскав нужное слово, он горько закончил: — …громил стали ломиться в дверь Гарнет Пятой. Они просто отпихнули ее в сторону…

— Они представились как положено? Четко передали приказ?

Корбо помолчал, потом бросил на Майлза пронзительный взгляд.

— Должен признаться, милорд, — медленно произнес он, — Когда сержант Тучев заявил: “Баста, мутантский любовничек, кончилися танцы”, я не понял, что это означает “адмирал Форпатрил приказывает всему барраярскому личному составу вернуться на корабли”. По крайней мере, с ходу до меня не дошло. Я только-только проснулся, видите ли.

— Они представились?

— Не… не словами.

— Показали удостоверения?

— Ну… они были в форме, с нарукавными повязками патрульных.

— Вы распознали в них службу безопасности флота или подумали, что это был частный визит — пара боевых товарищей в свободное время занимается расовой дискриминацией?

— Ну… хм… одно вовсе не исключает другого, милорд. По моему опыту.

“К сожалению, в этом мальчишка прав”. Майлз сделал глубокий вдох.

— А-а.

— Я только проснулся, плохо соображал. Когда они стали швырять меня туда-сюда, Гарнет Пятая подумала, что они меня бьют. Незачем было ей вмешиваться… Я ударил Тучева лишь тогда, когда он сбросил ее с гравикресла. А уж дальше… все пошло к чертям. — Корбо сердито нахмурился, не сводя глаз со своих тюремных тапочек.

Майлз откинулся назад. “Брось парню веревку, он же тонет”.

— Знаете, ваша карьера вовсе не загублена окончательно, — мягко произнес он. — Пока власти Станции Граф держат вас по арестом, формально вы не в самоволке — как и взвод Брана. Еще некоторое время вы пробудете в юридической неопределенности. Средства, потраченные на ваше пилотское обучение и на нейроимплантанты, делают вас дорогостоящей потерей для командования. Если предпримете верные шаги, то еще можете выпутаться из этой передряги незапятнанным.

Корбо поморщился.

— Я не… — начал он и смолк.

Майлз издал поощряющий звук. И тут мичмана прорвало:

— Не нужна мне больше эта чертова карьера! Я не хочу участвовать в… — он неопределенно взмахнул рукой, — …этом . В всем этом… идиотизме.

Стараясь не давать волю сочувствию, Майлз спросил:

— Каков ваш нынешний статус? Как долго вы уже служите?

— Я подписался на один из этих новых пятилетних контрактов — по истечении срока я могу либо продолжить службу, либо уйти в запас. Я прослужил три года, осталось еще два.

Когда тебе двадцать три, два года все еще кажутся долгим сроком, напомнил себе Майлз. На этом этапе своей карьеры Корбо мог дослужиться только до ученика младшего пилота, не больше, хотя его назначение на “Принц Ксав” подразумевало высокую оценку.

Корбо помотал головой:

— Теперь я будто вижу все в ином свете. Воззрения, которые я воспринимал как должное, эти шуточки, замечания, замашки — он теперь задевают меня. Раздражают. Люди вроде сержанта Тучева, капитана Брана… Боже, неужели мы всегда были так отвратительны?

— Нет, — возразил Майлз. — Мы были гораздо хуже. Это я могу лично засвидетельствовать.

Корбо устремил на него испытующий взгляд.

— Но если бы тогда все сторонники прогресса решили устраниться от дел, как сейчас намереваетесь сделать вы, тех перемен, которые произошли на моем веку, просто не было бы. Мы изменились. И можем измениться еще сильнее. Не сразу, нет. Но если все достойные люди уйдут, а идиоты останутся верховодить, вряд ли это будет на пользу будущему Барраяра. Которое мне небезразлично. — Он сам поразился тому, сколько искренности было в этих словах, как правдивы они стали с недавних пор. Он подумал о двух репликаторах в охраняемой комнате особняка Форкосиганов. “Я всегда считал, что мои родители могут все исправить. Теперь моя очередь. Боже милостивый, как же это случилось?”

— Я даже представить не мог, что бывают такие места, как это. — Теперь широкий взмах Корбо, сообразил Майлз, означал Пространство Квадди. — И такая женщина, как Гарнет Пятая. Я хочу остаться здесь.

Безрассудный молодой человек принимает серьезнейшее решение, руководствуясь лишь сиюминутными побуждениями — Майлз предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Станция Граф весьма привлекательна на первый взгляд, это бесспорно, но Корбо вырос в открытой местности, с настоящей силой тяжести, с естественной атмосферой — сможет ли он привыкнуть к жизни здесь, или же им постепенно овладеет техно-клаустрофобия? А эта молодая женщина, ради которой он собирался пожертвовать всем — стоит ли она того? Или спустя какое-то время окажется, что Корбо был для нее всего лишь мимолетным увлечением? Или даже досадной ошибкой. Черт, да они ведь знакомы всего несколько недель — никто не может знать наверняка, и менее всего сами Корбо и Гарнет Пятая.

— Я хочу оставить службу, — заявил Корбо. — Не вынесу этого больше.

Майлз попытался снова:

— Если вы заберете назад прошение о политическом убежище прежде, чем квадди отклонят его, можно затерять его в вашей нынешней юридической неопределенности и сделать так, чтобы оно и вовсе исчезло, никак не отразившись на вашей карьере. Если не заберете прошение сами, вас непременно обвинят в дезертирстве, что сильно вам повредит.

Корбо поднял глаза и встревоженно спросил:

— А из-за перестрелки, которую развязали тут люди Брана со службой безопасности квадди, будет ли это считаться дезертирством в разгар битвы? Хирург с “Принца Ксава” сказал, что скорее всего так и будет.

За дезертирство “в разгар битвы”, перед лицом противника, по барраярскому военному кодексу полагалась смертная казнь. Дезертирство в мирное время каралось долгосрочным заключением в чрезвычайно мерзких военных тюрьмах. И то, и другое казалось чрезмерно расточительной тратой человеческого потенциала, учитывая все обстоятельства.

— Думаю, для того, чтобы назвать это происшествие битвой, понадобится очень хитро извратить юридические определения. И вдобавок это идет вразрез с ясно заявленным желанием императора поддерживать мирные отношения с этим важным торговым центром. И все же… при достаточно враждебно настроенном суде и неумелой защите… Вряд ли разумно идти на такой риск, если его можно избежать. — Майлз задумчиво потер рукой губы. — А вы, часом, не были пьяны, когда сержант Тучев пришел за вами?

— Нет!

— Хм. Жаль. “Был пьян” — отличное оправдание. Совершенно безопасное, без всякого политического и социального радикализма. А не могли бы вы?..

Губы Корбо сжались от негодования. Майлз почувствовал, что Корбо вряд ли воспримет благосклонно предложение солгать о своем состоянии. Молодой офицер еще более вырос в его глазах, это точно. Но жизнь от этого легче не становилась.

— И все-таки я хочу уйти, — упрямо повторил Корбо.

— Боюсь, на этой неделе квадди не слишком благоволят барраярцам. По-моему, не стоит рассчитывать на то, что они предоставят вам убежище и избавят от неприятностей. Перед вами открыты широкие тактические возможности — можно, наверное, найти еще полдюжины вариантов решения ваших проблем, куда более удачных. Да почти любой другой путь будет лучше избранного вами.

Корбо молча помотал головой.

— Что ж, подумайте об этом, мичман. Подозреваю, что положение будет оставаться туманным, пока я не выясню, что случилось с лейтенантом Солианом. После этого я надеюсь распутать этот клубок довольно быстро, и тогда у вас останется совсем мало времени на то, чтобы передумать.

Он устало поднялся на ноги. Корбо, секунду помедлив в нерешительности, тоже встал и козырнул. Майлз кивнул в ответ и сделал знак Ройсу. Тот обратился через интерком к охране, чтобы их выпустили.

Майлз вышел их камеры, задумчиво нахмурившись. В коридоре его встретил шеф Венн.

— Мне нужен Солиан , черт побери, — проворчал Майлз. — Знаете, это его бесследное исчезновение говорит не в пользу не только нашей, но и вашей службы безопасности. Венн сердито глянул на него. Но ничего не возразил.

Майлз вздохнул и поднес наручный комм к губам, связываясь с Катериной.

* * *

Она настояла на том, что встретится с ним сразу на “Пустельге”. Майлз и сам был рад поскорее сбежать из гнетущей атмосферы Третьего участка. Увы, происшествие нельзя было назвать морально двусмысленным. Хуже того, оно не было двусмысленным даже с точки зрения закона. Было предельно ясно, на чьей стороне правота — только вот это не его сторона, черт побери.

Он нашел Катерину в их маленькой каюте — она как раз вывешивала на крючок его коричневый с серебром фамильный мундир. Она обернулась, обняла его, он запрокинул голову, и они слились в долгом, роскошном поцелуе.

— Ну, так как прошла твоя вылазка в Пространство Квадди? — поинтересовался он, когда у него наконец хватило на это воздуха.

— По-моему, очень даже неплохо. Если Бел захочет когда-нибудь сменить работу, то вполне может сделать карьеру в департаменте связей с общественностью. Думаю, за то короткое время, что у нас было, я успела увидеть все самые замечательные места на Станции Граф. Великолепные виды, вкусная еда, история — Бел провел меня в глубину сектора невесомости, где сохранились детали старого скачкового корабля, на котором квадди прибыли в эту систему. Это место обставлено как музей — оно чем-то напомнило мне барраярское святилище предков. Когда мы пришли туда, там было полно школьников-квадди — они летали от стенки к стенке. Буквально. Невероятно симпатичные ребятишки. — Она выпустила его из объятий и указала на большую коробку, занявшую половину нижней койки. Ее украшали блестящие, красочные картинки и схемы. — Я купила ее для Никки в магазинчике при музее. Это модель Суперджампера D-620 со встроенным орбитальным поселком, на котором совершили побег предки квадди.

— О, ему это понравится. — К одиннадцати годам Никки все еще не перерос увлечение космолетами, но в особенности скачковыми кораблями. Трудно было сказать, станет ли эта страсть делом всей жизни или же со временем отойдет на задний план, но пока она ничуть не ослабела. Майлз пригляделся к картинке. Древний D-620 был поразительно нескладной посудиной, который в исполнении художника выглядел как гигантский металлический кальмар, сжимающий коллекцию банок. — Насколько я понимаю, модель в довольно большом масштабе?

Она с некоторым сомнением покосилась на коробку.

— Не особенно. Это был огромный корабль. Не знаю, может, стоило купить модель поменьше? Но та была не разборная. Только вот теперь я не знаю, куда ее приткнуть.

Катерина из материнской любви к Никки была вполне способна разделить койку с этим ящиком на всем пути до дома.

— Лейтенант Смоляни будет счастлив подыскать для нее место.

— Правда?

— Это я тебе лично гарантирую. — Майлз склонил голову в полупоклоне, прижав руку к сердцу. У него промелькнула мысль, а не купить ли еще парочку таких моделей — для маленьких Эйрела Александра и Элен Натальи. Но нет, Катерине незачем снова повторять лекцию о “подходящих по возрасту игрушках”, которую ей пришлось прочитать ему несколько раз за время пребывания на Земле. — О чем вы с Белом разговаривали?

Она усмехнулась:

— В основном, о тебе.

Он выдал затаенную панику одним лишь жизнерадостным возгласом:

— О-о?

— Белу было жутко интересно узнать, как мы познакомились, и он все ломал голову, как бы спросить об этом, не показавшись грубым. Я сжалилась над ним и рассказала в общих чертах о нашем знакомстве на Комарре и о том, что было дальше. Знаешь, если умалчивать обо всех засекреченных деталях, история нашего романа звучит ужасно странно?

Он уныло пожал плечами, соглашаясь с ней.

— Я это заметил. Ничего не поделаешь.

— Это правда, что при вашей первой встрече ты подстрелил Бела из парализатора?

Очевидно, любопытствовал не только Бел.

— Ну, да. Это долгая история. И очень давняя.

Она озорно сощурила голубые глаза:

— Я так и поняла. Судя по рассказам, в юности ты был совершенно чокнутый. Если бы я встретила тебя в ту пору, не знаю, пришла бы я в восхищение или, напротив, в ужас.

Майлз поразмыслил над этим.

— Я и сам не уверен.

Ее губы снова изогнулись в улыбке. Она обошла его кругом, подняла с койки одежную сумку и извлекла оттуда бурный каскад материи серо-голубого оттенка — точно такого же, что и ее глаза. Это был комбинезон из некоей переливчато-бархатной ткани, собранной у запястий и лодыжек в длинные манжеты на пуговицах, что придавало брючинам слегка рукавоподбный вид. Катерина приложила его к себе.

Это что-то новое, — одобрительно высказался он.

— Да, я могу одновременно выглядеть модно при обычной силе тяжести и оставаться скромной в невесомости. — Она разложила одеяние на кровати и погладила шелковистый ворс.

— Я так понимаю, Бел оградил тебя от неприятностей, которые могли возникнуть из-за того, что ты с Барраяра?

Она выпрямилась.

— Ну, у меня-то никаких проблем не возникло. А вот к Белу по пути привязался один субъект, причем весьма странной наружности — у него были очень длинные, узкие кисти рук и ступни. И еще что-то непонятное с его грудной клеткой — уж очень велика. Интересно, он был создан генетически для каких-то особых целей, или его видоизменили хирургически? Да уж, здесь, на краю галактики, можно встретить кого угодно. Так вот, он допытывался у Бела, когда пассажиров пустят обратно на борт. А еще сказал, что прошел слух, будто кому-то из них разрешили забрать свой груз, но Бел заверил его — решительно заверил! — что с тех пор, как корабли были арестованы, туда никого не пускали. Наверное, один из пассажиров с “Рудры” — тревожится за свое добро. Еще он обвинил докеров-квадди в том, что они якобы обкрадывают арестованные грузы — ну, этого Бел ему не спустил.

— Могу себе представить.

— Потом он захотел узнать, что сейчас делаешь ты, и что будут в ответ предпринимать барраярцы. Естественно, Бел не стал говорить, кто я такая. Бел сказал, что раз ему так интересно, чем занимаются барраярцы, то почему бы ему не спросить у них самих. А о встрече с тобой пусть договаривается, как все, через Гринлоу, и ждет своей очереди. Тот малый был не очень доволен, но Бел пригрозил сопроводить его в гостиницу при участке Службы безопасности и запереть там, если он не перестанет приставать. Так что тот замолк и побежал искать Гринлоу.

— Повезло Белу. — Он вздохнул и повел плечами, разминая напряженные мышцы. — Наверное, сейчас мне надо снова связаться Гринлоу.

— Нет, не надо, — твердо возразила Катерина. — Ты с самого утра только тем и занимаешься, что разговариваешь с расстроенными людьми. Хочу тебя спросить — ты обедал? Устроил себе хоть какой-то перерыв? Уверена, что ответом будет “нет”.

— Э-э… ну, вообще-то, так оно и есть. А как ты догадалась?

Она лишь улыбнулась.

— Тогда следующий пункт в вашем расписании, милорд Аудитор, — приятный обед в обществе жены и старых друзей. Бел и Николь приглашают нас в ресторан. А затем мы пойдем на балет квадди.

— Неужели?

— Да.

— Зачем? То есть, питаться мне когда-то надо, наверное, но если я в разгар расследования пойду… хм, развлекаться, это вряд ли порадует тех, кто с нетерпением ждет, когда я расхлебаю эту кашу. Начиная с адмирала Форпатрила и его штаба, осмелюсь сказать.

— Зато это порадует квадди. Они безмерно гордятся своим балетом, и если ты продемонстрируешь интерес к их культуре, то их отношение к тебе лишь улучшится. Представления дают только один или два раза в неделю, в зависимости от наплыва приезжих и от сезона — у них тут бывают сезоны? ну, значит, календарного времени года — так что нам может и не представиться другая возможность. — Улыбка ее сделалась лукавой. — Все билеты были уже распроданы, но Бел и Гарнет Пятая воспользовались своими связями, чтобы заполучить для нас ложу. Там мы с нею и встретимся.

Майлз моргнул.

— Она хочет замолвить словечко за Корбо, так?

— Я тоже так подумала. — Он с сомнением поморщился, и Катерина добавила: — Я узнала о ней еще кое-что. Гарнет Пятая — знаменитость на Станции Граф, местная звезда. Нападение на нее барраярского патруля было в новостях; то, что ей сломали руку, было само по себе ужасно, но поскольку она актриса, танцовщица, ее тем самым лишили ее возможности выступать — так что в глазах квадди обида нанесена и самой их культуре.

— О, блестяще. — Майлз потер переносицу. Ему не померещилось: у него и впрямь разболелась голова.

— Именно. И если все увидят, как Гарнет Пятая в театре дружески беседует с барраярским посланцем, и все прощено и улажено — разве мало в этом плюсов с точки зрения пропаганды?

— Ага! — Он задумался. — Все так, но лишь до тех пор, пока она не разъярится и не бросится от меня прочь, поскольку я еще ничего не могу обещать ей по поводу Корбо. В каверзную ситуацию попал мальчишка, и при этом ведет себя не так умно, как следовало бы.

— Похоже, Гарнет Пятая — довольно эмоциональная особа, но отнюдь не глупа; по крайней мере, так я поняла со слов Бела. Я не думаю , что Бел стал бы устраивать эту встречу ради того, чтобы втянуть тебя в публичный скандал… но, может, у тебя есть причина думать иначе?

— Нет…

— Так или иначе, я уверена, что ты сумеешь столковаться с Гарнет Пятой. Просто будь таким же очаровашкой, что и всегда.

Катерина воспринимает его не совсем беспристрастно, напомнил он себе. Слава Богу.

— Я весь день пытался очаровать этих квадди, но что-то незаметно, чтобы я в этом хоть малость преуспел.

— Если ты благожелателен к людям, им трудно не ответить тебе тем же. Если ты дашь людям понять, что они тебе симпатичны, им будет трудно не ответить тебе тем же. И еще Николь будет сегодня играть в оркестре.

— О-о! — встрепенулся Майлз. — Вот это стоит послушать. — Катерина крайне наблюдательна; он не сомневался, что за сегодня она успела уловить тончайшие культурные нюансы, простирающиеся далеко за пределы местной моды. Значит, балет квадди. — Ты оденешь свой новый шикарный костюм?

— Поэтому я его и купила. Мы выражаем почтение артистам, наряжаясь ради них. Так что давай-ка, влезай обратно в свой фамильный мундир. Бел скоро зайдет за нами.

— Я лучше останусь в своем неприметном сером костюме. У меня такое чувство, что в данный момент щеголять барраярской униформой перед квадди — мягко говоря, не очень хорошая идея.

— В Третьем участке — да, наверное. Но нет смысла показываться в театре, если мы будем выглядеть как прочие безымянные планетники. Я думаю, сегодня мы оба должны выглядеть как можно более по-барраярски.

В том, что его увидят с Катериной , тоже были свои плюсы — так он надеялся; хотя это будет не столько пропаганда, сколько обычное хвастовство. Он задумчиво похлопал ладонью по боку, где не было меча.

— Точно.

Загрузка...