Дети тьмы

Глава 13 Пещеры и худший миг моей жизни

Мы с Крисом несколько минут взбирались по крутому скользкому склону, когда услышали речь. Сперва я подумал, что это мистер Уоткинс, но голоса были слишком юными.

Мы взобрались на холм, пробились сквозь кусты и увидели четырех человек, споривших на поляне.

Мию, Ребекку, Брэда и Курта.

Сначала я почувствовал облегчение оттого, что Мия жива. С тех пор как Эрик-монстр сказал, что отправил их в лес, я волновался за нее. Она стояла ко мне спиной, но я видел, что с ней все в порядке, хотя она и завелась не на шутку.

Крис сделал большие глаза. Я непонимающе на него воззрился, а потом до меня дошло.

Родителей Ребекки и Брэда убили монстры.

А они этого не знали.

Как вообще можно рассказать об этом?

— ...нельзя возвращаться, пока не найдем Кайли Энн, — сказала Мия.

— Она ведь даже тебе не нравилась, — заметил Брэд.

— Я говорила, что с ней непросто, — ответила Мия. — Но она все равно моя подруга.

Крис шагнул вперед.

— Кайли Энн мертва.

Они все обернулись и увидели нас. Я вышел из тени и встал рядом с Крисом.

Ребекка стиснула горло.

— Откуда ты это знаешь?

Я покачал головой.

— Слишком долго объяснять... нет времени.

— Времени на что? — спросила Мия.

— На то, чтобы украсть наших подружек, — сказал Брэд. Шагнул к нам с ледяным блеском в глазах.

Я не обратил на него внимания.

— Карл Паджетт похитил мою сестру.

Рот Мии открылся, глаза заблестели от страха.

— Мне пора, — сказал я, проходя мимо нее.

— Я с тобой, — сказала она.

— И я, — добавила Ребекка.

— Черта с два, — сказал Курт и схватил Ребекку за руку.

Крис шагнул к ним.

— Отпусти ее.

— Иди в жопу, — сказал Курт.

Я думал, что Брэд накинется на меня, но он сказал:

— Пойдем с ними.

Я двинулся дальше.

Он вытянул руку, преграждая мне путь.

— После того как ты скажешь, что вы на самом деле здесь забыли.

Я подумал, не рассказать ли ему, что монстр сломал его матери шею, махнув ей, как мокрым полотенцем, что монстр пробил грудь его отцу, словно это был отсыревший картон. Но я не мог сделать этого при Ребекке.

— Брэд, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Знаю, ты мне не веришь. Но если ты пойдешь со мной, то быстро во всем убедишься. В любом случае мне нужно в пещеры.

Он нахмурился.

— В пещеры? Они-то тут причем?

— Моя сестра в одной из них, — сказал я. — И ее подружка.

— Что, если я тебе не верю?

— Я бы никогда не поверил тому, что случилось сегодня. Но я это пережил. И я не вру.

Не говоря больше ни слова, я прошел мимо. Я не оглядывался, но слышал, что другие меня догоняют. Я перешел на трусцу, потом на бег. С полминуты мчался по широкой тропе, потом свернул на ту, что поуже. Несколько раз слышал за спиной голоса — в основном Брэда и Курта. На повороте заметил бегущих позади девочек.

Я думал только о Пич. И о Карле Паджетте.

О Детях.

Что, если твари, с которыми мы сражались на Ривер-роуд, были частью большой стаи? Что, если все они мчались по лесу, раздирая и пожирая все, что встречалось им на пути? Карл Паджетт был больным извращенцем, но даже если он не обидел девочек, то где гарантия, что их не нашли Дети? Что, если пещера, в которой Паджетт спрятал Пич и Джулиет, была частью их подземного лабиринта?

Что, если Паджетт уже скормил мою сестру монстрам?

Я несся вперед, а страх затягивался на моем горле, словно петля из колючей проволоки.

В голову пришла ужасная мысль. Даже если мы все выживем, что дальше? Я был сыном чудовища, отродьем серийного убийцы-каннибала. Что за жизнь меня ждет, когда все об этом узнают? Я представил, как объясняюсь перед бейсбольным матчем отцов и сыновей.

Эй, мой папа не смог прийти. Он мотает несколько пожизненных за то, что ел детей.

А как насчет устройства на работу?

Знаю, что гены у меня не очень, но обещаю стараться не потрошить клиентов и не писать ужасные послания на стенах их кровью.

— Уилл!

Я ахнул от неожиданности и резко остановился.

Развернулся и раздраженно воззрился на Криса. Он бежал ко мне.

— Что? — рявкнул я.

— Пещеры, — проговорил он, задыхаясь. — Они ведь за тем холмом, да?

Он не ошибся. Конечно, в Лощине их было куда больше, но самая большая, которую я считал логовом Паджетта, лежала менее чем в тридцати ярдах отсюда.

Я вновь услышал хриплый голос Паджетта у себя в голове: «Не могу выразить, как здорово снова дышать чистым воздухом и видеть что-то еще, кроме грязи и ржавчины».

В то время я думал, что Паджетт говорил о своей камере, но что, если он имел в виду место, где прятался в Дикой Лощине? И его слова — грязь и ржавчина... где он мог их видеть?

Грязь?

На большой поляне.

Ржавчина?

В старом «Студебекере».

Похоже на то. Я надеялся, что не ошибся.

От этого зависели жизни Пич и Джулиет.

Мы с Крисом забрались на небольшой холм и спрятались за приземистым серым валуном. Осмотрели лежавшую внизу чашу долины.

В центре стоял ржавый остов небесно-голубого «Студебекера». Я вспомнил, как сидел прошлым летом на пассажирском сиденье, а Крис притворялся, что ведет.

Вокруг «Студебекера» чернели зевы пещер.

Только некоторые пещеры в Лощине походили на те, что показывали в кино: огромные зияющие дыры, напоминающие пасть великана. Большинство заросло сорняками и кустарником, и заметить их можно было, лишь подойдя вплотную. Даже тогда пещеры в основном были осыпающимися ямами — их узкие каменные горла, скользкие от мха и грязи, могли пропустить маленьких зверьков или змею.

Но пещеры на этой поляне были достаточно велики, чтобы в них, выпрямившись, стоял человек. Паджетт должен был выбрать одну из таких, решил я. Он ведь такой гордец.

Еще важнее размера была близость к цивилизации. Эти пещеры лежали в паре минут от домика на дереве и меньше, чем в десяти, — от моего заднего двора.

Да. Здесь он мог спрятать мою сестру и Джулиет.

Но в какой из пещер? И как глубоко? И как мы спасем их, когда найдем?

Если они еще живы.

«Нет», — подумал я, отбрасывая ужасную мысль. Я отказывался поверить, что Пич... Я даже мысленно не мог произнести это слово.

Нет... я найду ее и спасу. Конец истории.

И убью Паджетта.

Мне стало трудно дышать. Я нахмурился, идея вошла в мой мозг, как смертоносная бацилла. Я понял, что хочу его смерти, не просто спасения сестры. Если я убью Карла Паджетта, никто не узнает, что он — мой отец.

Ребекка спросила:

— Думаешь, он спрятал ее здесь?

Крис посмотрел на меня.

— Ты уверен, Уилл?

Я подумал пару секунд.

— Уверен.

— В чем? — сказал Брэд раз в десять громче, чем нужно.

— Заткнись, — прошипела Ребекка. — Что, если Паджетт тебя услышит?

Брэд хмыкнул.

— Ты о серийном убийце, которого видели в Индианаполисе? Вот это шутка.

Проглотив стон, я хотел сказать ему, что Паджетта эта ошибка тоже очень повеселила, но зачем?

Секунды бежали, а жизнь моей сестры была в опасности.

Я пошел к пещерам.

Мия схватила меня за край футболки.

— Ты куда?

— Ха! — фыркнул Курт, прежде чем я смог ответить.

Крис мрачно посмотрел на него.

— Что смешного?

— Я понял, — сказал он. — Ты ведь тоже, да, Курт?

Курт кивнул, но по его лицу было ясно: он понятия не имел, о чем речь. Брэд был не только выше него, но и умнее. Ненамного, впрочем.

Брэд ухмыльнулся.

— Ты придумал эту историю про серийного убийцу, чтобы Мия решила, что ты сильный и смелый.

— Он не лжет, — сказала Мия.

Брэд проигнорировал ее слова.

— Скажи мне, Берджесс. Что будет, если ты вернешься из пещеры ни с чем? Будешь водить нас кругами или признаешь, что ты мешок дерьма?

Ноздри Мии расширились.

— Он не...

— Закрой рот, — оборвал ее Брэд.

— Хрен тебе! — закричала Мия. — Ты мне не хозяин, сукин сын!

— Смотри, какая крутая, — сказал Брэд, ухмыляясь. — Думаешь, я тебя боюсь?

— Должен бы, — сказала она, ее синие глаза пылали.

— Вот что, — сказал Брэд, поднимаясь. — Я пойду туда с Берджессом. Когда он выйдет, я развею всю дичь, что он нам наплел.

Я открыл рот, чтобы сказать ему, что это возможность спасти двух девочек и искупить вину за смерть Эммилу, но слова сделали бы только хуже, да и Ребекке ни к чему было слышать такое.

Крис сказал:

— Тогда идем.

— Нет, ты останешься, — ответил я.

Крис посмотрел на меня так, словно я дал ему пощечину.

— Что?

— Ты меня слышал. Ты остаешься.

Его глаза сверкнули.

— Черта с два. Если ты думаешь, что я дам тебе встретиться с Паджеттом одному, ты спятил.

— Девочки тоже останутся одни, — сказал я. — Нужно, чтобы ты был с ними.

— Я буду с ними, — сказал Курт.

Я не обратил на него внимания.

— Как я сказал, они останутся одни.

— Э-э-э-э... ты серьезно? — спросила Ребекка. — Мы что, в средневековой Европе? Мы вполне способны за себя постоять.

Я сжал кулаки, чтобы не заорать на нее.

— Послушай, речь не о рыцарях и женских правах. Это... — Я вздохнул. Рассказывать им не хотелось, но другого выхода не было. — В лесу есть другие вещи.

Мия подняла бровь.

— Другие вещи?

— Помнишь, что ты видела у ручья?

Ее лицо помрачнело.

— И что?

— Это правда.

Воцарилось молчание.

Его прервал Курт.

— Ладно. Я понятия не имею, о чем это вы. Может, кто-то меня посвятит?

— Поверь, — ответил Крис, — тебе лучше затаиться.

Я посмотрел на Криса.

— Ты тоже спрячься.

Он взглянул на меня с болью в глазах, но спорить не стал. Хороший знак. Он видел, на что способны Дети.

Я зашагал к пещерам, следом — Брэд.

Мия пошла за нами.

— Я тоже иду.

Я повернулся к ней.

— Сама подумай. Когда мы найдем Пич и Джулиет, нам придется бежать оттуда. — Я кивнул на пещеру. — Проход будет узким, даже мне с Брэдом будет сложно пройти, а с моей сестрой и Джулиет это станет еще сложней. Если ты отправишься с нами...

Я пожал плечами, надеясь, что она меня поймет.

— Вперед, Берджесс, — сказал Брэд. — Посмотрим на этого страшного маньяка.

Проигнорировав его, я прошел через поляну к самой большой пещере, той, которую, как я надеялся, выбрал Паджетт. Это наверняка она, сказал себе я. Он был хитер, но раздражителен. Не выбрал бы полузатопленную, чтобы ползти там, как червь.

Я шагнул к входу и остановился. Понял, что облажался. У меня не было фонарика. Я посмотрел на Брэда.

— Что? — сказал он. — Уже струсил?

— Не в этом дело...

— Вот, — раздался голос.

Обернувшись, я увидел, как к нам шла Ребекка с маленьким, но ярким голубым фонариком.

Я открыл рот.

— Откуда...

— Я думала, что мы будем искать Кайли в пещерах, — объяснила она. — Решила, что стоит взять фонарик.

Я посмотрел на нее с восхищением.

Мы с Брэдом вошли в пещеру, а я все еще видел улыбку Ребекки, лукавую и добрую. Я понимал, почему она так нравилась Крису. Она, пожалуй, была единственной девушкой, которую я счел бы достойной моего лучшего друга.

Я бы так ей и сказал, если бы знал, что через четверть часа она умрет.

— Отдай мне фонарик, — сказал Брэд.

Я продолжал идти, едва не задевая головой потолок.

— Твоя сестра дала его мне.

— Он принадлежит моему отцу, придурок. Так что гони, живо.

Я слышал тревогу в голосе Брэда. В отличие от меня, ему пришлось согнуться, чтобы не удариться о потолок.

— Эй! — рявкнул он. — Ты что, глухой?

— Потише, — прошептал я. — Не хочу, чтобы Паджетт знал, что мы приближаемся.

Он фыркнул.

— Все еще несешь чушь? Сколько мы идем, минут десять?

Честно говоря, мы провели в пещере две или три минуты, но казалось, что дольше. Туннель шел прямо, но пару раз уходил вниз. Пока мы не нашли развилок, и это было неплохо. Я бы не хотел потеряться внизу.

Меня толкнули. Я оступился и чуть не упал.

Развернувшись, я зло воззрился на Брэда.

— Это было глупо, — сказал я. — Что, если бы фонарик разбился?

— Тебе страшно?

— Больше не толкайся, — сказал я и двинулся дальше.

Идя следом, Брэд проговорил:

— Угрожать не умеешь, да?

Прежде чем я это понял, слова уже вырвались у меня изо рта:

— Знаешь, никто не винит тебя в смерти Эммилу.

Я почувствовал, как Брэд замер у меня за спиной.

— Ты не хотел... — Я облизнул губы, пытаясь подобрать правильные слова. — ...ей зла. Это была просто ужасная случайность.

— Случайность? — повторил он, тихо и хрипло.

— Да, — сказал я. — Сколько тебе было? Четырнадцать? Ты не знал, что она так умрет.

Брэд молчал. Я не оборачивался, зная, что, глядя на него — даже во тьме пещеры, — не смогу сказать, что хотел.

— Тот шрам у тебя на запястье, — продолжал я. — Я знаю, откуда он. Ты не разбивал никакого окна.

Брэд прошептал еле слышно:

— Тогда скажи мне.

Я сглотнул.

— Думаю, ты пытался убить себя. Чувствовал себя таким виноватым из-за смерти сестры, что единственным...

Его кулак врезался мне в затылок. Я полетел вперед, Брэд протиснулся мимо и ударил коленом мне под ребра. Я согнулся вдвое, и он врезал локтем мне между лопаток. Беззвучно вскрикнув, я упал на влажный пол пещеры. Потянулся к нему, пытаясь схватить его за ногу и уронить, но он отступил и снова накинулся на меня и с размаху опустил ногу на поясницу. Я задохнулся от пронзительной боли. Перекатился на спину, пытаясь собраться с силами, но Брэд не оставил мне шансов. Он пнул меня в бок. Адская боль вспыхнула под ребрами. Я попытался откатиться в сторону, но он двинулся следом и впечатал кроссовок мне в левую ягодицу. Я поднялся на колени, но Брэд налетел на меня и врезал мне в скулу.

Я рухнул наземь, глотая ртом воздух. Фонарик катался по полу пещеры. Я взглянул на Брэда, но перед глазами плыло. Удар в голову не прошел бесследно.

Брэд смеялся.

— Какая же ты тряпка, Берджесс.

Мое зрение чуть прояснилось. Брэд обошел меня и встал в глубине туннеля. Фонарик указывал на него, подсвечивая его мощную фигуру.

— Пожалуйста, не надо, — прохрипел я. — Брэд, мне правда жаль, что так получилось с твоей сестрой.

— Заткнись! — взревел он. Его огромная нога пнула меня по ребрам.

Он навис надо мной.

— Вот что будет дальше, — сказал он. — Ты скажешь Мии, что соврал, и признаешься, как легко я надрал тебе задницу.

Из глубины туннеля донесся какой-то звук.

Брэд, похоже, не слышал.

— Я выбью все дерьмо из твоего приятеля, чтобы моя сестра увидела, какой он неудачник.

Звук раздался снова, но Брэд слишком увлекся, чтобы его заметить.

— А потом, после того как моя сестра поймет, какой дурой была, что избегала Курта, мы опять надерем вам задницы.

Теперь я понял, что это за звук. Осторожные шаги. Ближе и ближе.

— Брэд, — прохрипел я.

Его брови поползли вверх.

— Хочешь что-то сказать?

Новый пинок в ребра, но они онемели, и боли не было.

— Брэд, — повторил я. — Пожалуйста, послушай.

— Оторви от пола свою жалкую задницу, — сказал он, жестом подзывая меня. — Я только порадуюсь.

Из тьмы у него за спиной появилась фигура. Сперва я подумал, что это один из Детей.

Потом увидел мачете.

Карл Паджетт поднял лезвие над головой.

— Нет! — закричал я.

Брэд заметил, куда я смотрю. Развернулся и вскинул руки.

Мачете со свистом опустилось.

Голова Брэда запрокинулась, все тело содрогнулось. Он рухнул на спину — из лица торчало мачете.

— Черт, до чего здорово, — сказал Паджетт, вытирая лоб. Он ухмыльнулся мне. — Привет, Уилл. Пора к папочке.

Когда Паджетт приблизился, я кое-как встал. Я слышал, как кровь Брэда хлещет на скользкий пол пещеры, чувствовал мерзкий запах, исходящий от трупа. Брэд, похоже, обделался перед смертью.

В горле застрял комок. Да, Брэд Рэлстон был плохим. Но с ним случились ужасные вещи.

Он не заслуживал смерти.

Паджетт, видимо, прочел что-то в моих глазах.

— Тебе его жалко, Уилл? Я слышал, что он тебе говорил. У тебя что, совсем нет гордости?

Я проглотил всхлип.

— Где Пич?

— А ты как думаешь?

— Скажи мне, — зарычал я.

Он улыбнулся.

— Или что?

— Или я убью тебя.

Его улыбка стала шире.

— Давно пора. А то я уж начал сомневаться, мой ли ты. Но этот убийственный взгляд...

— Закрой свой поганый рот, — сказал я. — Где моя сестра?

Он кивнул.

— Хорошо, Уилл. Хорошо. Чем меньше ты чувствуешь, тем лучше. Однажды тебе будет плевать на все, и тогда ты освободишься.

Я покачал головой.

— Я не похож на тебя, Паджетт.

— Ври себе дальше, сын.

Я скрипнул зубами.

— Не зови меня сыном.

Он облизал губы, широко ухмыляясь.

— Да. Мне это нравится. Покажи папочке, какой ты крутой. Какой ты сильный...

Я метнулся к нему. Паджетт уклонился от первого удара, но я развернулся и врезал ему левой в живот. Он не вскрикнул, но удар был сильным. Получай, сукин ты сын! Я зарядил апперкот ему в челюсть. Зубы Паджетта лязгнули; застонав, он отшатнулся. Я последовал за ним, колотя по туловищу. Паджетт попытался ударить меня в ответ, но промахнулся на милю. Я шел вперед, снова и снова впечатывая правую ему в торс. «Да, — подумал я. — Как тебе это, больной ублюдок!» Я видел, что он выдыхается. Он попытался поставить блок, но я пригнулся и двинул ему в челюсть. Паджетт отлетел назад.

«Получается!» — подумал я.

А потом он исчез.

С ужасом я понял, что Паджетт специально заманивал меня во тьму. Я вспомнил о пистолете, из которого он застрелил детектива Вуда, и приготовился к яркой вспышке и пуле в груди.

Ничего.

Я прищурился, вглядываясь в темноту. Паджетт мог быть где угодно.

Взглянув назад, я увидел фонарик в пятнадцати футах от себя. Развернулся, чтобы его взять, и в этот момент Паджетт набросился на меня, как лев на молодую газель. Теперь он раздавал удары, только его были хуже и гораздо эффективнее. Я упал лицом вниз, и Паджетт меня оседлал. Костлявые кулаки впечатывались мне в спину, в ребра, работая, как метроном. Я не мог дышать. Боль была ужасной и бесконечной. Я корчился под ним, старался сбросить с себя, но он был безжалостен. Мне стало ясно, что я здесь умру: меня забьют до смерти. В отчаянии я вытянул руку и вцепился в то, до чего дотянулся. В член Паджетта. Я сжал его из последних сил, и Паджетт вскрикнул и свалился с меня, держась за промежность. Я пополз вперед, сперва — к упавшему фонарику.

Затем я увидел труп Брэда Рэлстона.

И мачете.

Я рванулся вперед — до него оставалось пять или шесть футов. Потянулся к нему и ахнул, когда Паджетт схватил меня за ногу.

— Жалкий... мелкий... таракан, — прорычал он. Я обернулся, и кровь застыла у меня в жилах.

Его глаза тускло светились зеленым.

«Нет! — подумал я. — Он не может быть одним из них!»

Он схватил меня за пояс и потащил назад. Я понимал, что через секунду снова окажусь под ним, но на сей раз ускользнуть не смогу. На сей раз он будет бить меня до тех пор, пока я не стану выглядеть так же ужасно, как Брэд, пока не стану таким же мертвым. Я развернулся к нему. Паджетт ухмылялся, его лицо в слабом свете фонарика казалось дьявольским. Провалы глаз зияли чернотой, усатая ухмылка превратилась в оскал и сделалась еще более сатанинской. Он поднял правый кулак, намереваясь меня вырубить, но я думал не о нем.

Левый он вдавил мне в грудь, пытаясь удержать меня на месте. Я ждал до последнего, а потом вцепился обеими руками в его запястье и рванул пальцы ко рту.

И укусил.

Он выпучил глаза и завизжал — я никогда не слышал ничего подобного. Горячая кровь, густая, медная, наполнила рот. Крик Паджетта становился все выше. Мои передние зубы почти добрались до кости, и я сжал резцы, чтобы закончить дело. Паджетт ударил меня по лицу свободной рукой и ткнул большим пальцем мне в глаз. Мои зубы наконец разжались, но я вывел его из строя. Он откатился в сторону, все еще крича, и в скудном свете я увидел больше, чем хотел. Я почти отгрыз первую фалангу его среднего пальца. С безымянным было и того хуже: кожица болталась сверху, как крышка на бутылке с водой. Из ран хлестала кровь, Паджетт отползал от меня, вопя и ругаясь.

Я знал, что не мог проявить милосердие. Жизни Пич и ее подружки зависели от моего бессердечия.

Перед глазами плыло. Я встал и подошел к телу Брэда. Не сразу, но я вытащил мачете из его черепа. Паджетт ругался снова и снова, со злобой, порожденной болью. Он поднялся на ноги, повернулся ко мне.

Я всадил мачете ему в живот.

Одну ужасную секунду мы не двигались. Потом я вытащил длинное лезвие и отступил от покачнувшегося Паджетта.

Лунный Убийца рухнул на колени, сжимая свои кишки.

Я думал проткнуть его снова. Или обезглавить, как вампира. Но я должен был знать, жива ли моя сестра.

Я спешил по туннелю с мачете в одной руке и фонариком в другой, ошеломленный чувством нереальности происходящего. Я только что убил Карла Паджетта, самого известного детоубийцу на Среднем Западе, Бедфордского Каннибала. Паджетта-Ножа.

Убил.

Своими руками.

Я углубился в пещеру, бледное сияние плясало на стенах: у меня тряслись руки. За углом туннель расширялся.

Дрожащий луч выхватил из тьмы грубые рисунки. Я бы счел, что их оставили пещерные люди, но они были свежими. По коже побежали мурашки, когда я увидел Детей, пожиравших невинных людей. Тощие белые фигуры — сплошь зубы и глаза. Рты их жертв, распахнутые в безмолвном крике.

Паджетт создал Детям святилище.

Дальше на стене я различил еще несколько фигур, незнакомых, но не менее жутких. Там были черные твари с большими крыльями и светящимися красными глазами. И один огромный чернокрылый монстр, возможно, отец или мать остальных. Я прокрался в пещеру, силясь уловить малейший звук. Из тьмы возник новый рисунок — другое Дитя, в пять раз больше и сильнее прочих.

Неужели подобный монстр существовал?

Я посмотрел на пол пещеры. Различил несколько хлебных корок, обертку от вяленой говядины. Приготовился увидеть маленькие ручки и ножки, разбросанные по пещере, как части кукол. «Нет, — подумал я. — Только не Пич. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо». Я обогнул угол и направил фонарик на дальнюю стену.

Луч выхватил из темноты пару маленьких розовых кроссовок с флуоресцентными желтыми вставками «Найк». Рядом были другие, подешевле, тоже розовые, но выцветшие и без бренда.

В кроссовках были ноги. Лодыжки. Голени. Колени.

Я поднял фонарик повыше.

Прищурившись, на меня смотрели два маленьких лица.

— Уходи! — закричала Пич.

«Она жива», — подумал я, и все мое тело обмякло. Я понял, что она меня не видит — только темную фигуру с фонариком в руке.

— О боже, Пич, — выдохнул я и побежал к ней.

Она ахнула.

— Уилл?

Я упал на колени и обнял ее. Джулиет громко всхлипывала, стараясь сдержать слезы ужаса.

Пич плакала, но ее тело было прямым, как доска, а голос — лихорадочным.

— Уилл, он идет! Тебе нужно бежать...

— Он мертв, — попытался сказать я, но и сам всхлипывал слишком сильно, чтобы она поняла.

Она оттолкнула меня.

— Нет, Уилл. Он вернется и убьет тебя!

Я отстранился от Пич и посветил на нее фонариком.

— Он тебе руки не связал? Как он держал вас здесь?

В ее полных слез глазах появилась мольба.

— Он сказал, что убьет нас, если мы попытаемся уйти.

Я подавил крик ярости. Сделал ли он им больно?

— Слушай, — сказал я. — Нужно отсюда выбираться.

— Но он...

— Он мертв, Пич! — оборвал ее я. Я возненавидел себя, когда она от меня отшатнулась, но хотел, чтобы она поняла, хотел вытащить их отсюда. Дети все еще таились неподалеку.

— Он в туннеле, — объяснил я. — Я убил его мачете.

— Что такое ма...

— Большой нож, — нетерпеливо сказал я и поднял его к свету, чтобы она увидела.

— Это кровь? — спросила она, вытаращившись на лезвие.

— Да, — ответил я. — Паджетта. А теперь вставайте, пока Дети не пришли.

— Дети? — снова спросила она.

«Господи, — подумал я. — Неужели это и значит быть родителем?»

Я кое-как заставил их встать. Джулиет все время всхлипывала и так тяжело дышала, что мне казалось, ее грудь взорвется. Но наконец-то мы двинулись в путь.

— Держитесь за мои боковые карманы, — сказал я. Так мы с сестрой ходили по улице, если у меня были заняты руки.

— Почему? — спросила Пич.

— Мне нужно держать фонарик.

— А можно я его возьму? — попросила она.

— Держитесь за карманы, — повторил я.

Мы приближались к месту, где я оставил Паджетта. Нужно было проявить осторожность. Необходимо было осветить туннель и найти тело. Если этого не сделать, мы могли запнуться и угодить в лужу крови. Если Пич и Джулиет еще не испугались до смерти, падение на труп их добьет.

Но если мертвеца будет видно слишком хорошо, девчонки разбегутся, визжа от ужаса.

— Пич, — сказал я. — Закрой глаза. Ты тоже, Джулиет.

— Это мерзко? — спросила Джулиет. Она впервые открыла рот.

Я вспомнил, как всадил мачете в живот Паджетту. Жуткое хлюпанье. Поток крови.

— Да, — сказал я. — Очень.

Джулиет вздрогнула у моего бедра, но глаза закрыла.

Я посмотрел на Пич: она тоже.

Мы подошли к месту, где, как я думал, осталось тело. Я гордился тем, что взял с собой мачете. В фильмах ужасов главный герой обычно слишком потрясен после убийства маньяка, чтобы забрать его оружие.

Мы крались по туннелю, девочки прижимались к моим ногам.

Ни следа Паджетта.

Я нахмурился.

— Мы еще не прошли? — спросила Пич.

— Тихо, — сказал я, всматриваясь во тьму.

Ничего.

Неужели Паджетт сбежал?

«Это могло быть правдой, — осознал я. — Я ведь только ранил его в живот».

Но что случилось с телом Брэда? Я знал, что он мертв, так что если он не превратился в зомби...

Впереди стал виден блеклый просвет. Мы приближались к выходу из пещеры.

Я думал, что услышу крики, вопли, звуки борьбы. Но либо драка с Паджеттом уже случилась, либо ребята просто ждали нас.

Какая-то бессмыслица.

— Что такое, Уилл? — спросила Пич.

— Помолчи, — ответил я.

Она не протестовала, но ее тело было напряжено.

Просвет стал ярче. Я подумал, что мы примерно в двадцати ярдах от входа, но все еще не видел Паджетта. Может, где-то было ответвление от туннеля, которое я не заметил? Наверное, так. Иначе куда Паджетт утащил Брэда? Где...

Что-то врезалось в меня.

В стене туннеля была маленькая ниша, пространство, заполненное тенью, и из него на меня налетел мертвый Брэд Рэлстон.

Я закричал, охваченный детским ужасом перед зомби и другими чудовищами. Тяжелое тело Брэда придавило меня к стене. Я лихорадочно колотил по нему и в конце концов сумел оттолкнуть. Брэд упал на пол. Мертвый, понял я. Несмотря на рану в животе, Паджетт сумел затащить крупное тело в нишу и швырнуть в меня в нужный момент.

Меня ждало новое потрясение, хуже прежнего.

Паджетт схватил Пич.

Они шли к свету.

Таща за собой Джулиет, я бросился за ними.

Кошмарный калейдоскоп образов обрушился на нас, когда мы вышли из темноты.

Ребекка бежала к нам — во взгляде ужас.

Курт Фишер застыл около ржавого голубого «Студебекера», прикрыв ладонью рот; его глаза округлились от страха.

Крис оцепенел на краю поляны.

Мия показывала пальцем на две фигуры, появившиеся из пещеры незадолго до нас.

Они стояли в центре поляны.

Карл Паджетт и моя сестра.

Паджетт прижал пистолет к виску Пич.

— Отпусти ее! — закричала Мия.

Ребекка была в десяти футах от них, когда Паджетт к ней развернулся, подняв мою сестру в воздух.

— Замри! — приказал он.

Я проклял свои небрежность и неумелость. Теперь я видел свою ошибку. Рана на животе Паджетта была не по центру, а сбоку. Я ранил его серьезно, но не смертельно.

Неудивительно, что он утащил тело Брэда в тень и швырнул его в меня. Я был глупцом, а Пич за это расплачивалась. Потрясенный, я шагнул к Паджетту.

— Назад! — заорал он. Его глаза светились тусклой зеленью.

Нужно было убрать его от Пич.

Жуткие сумерки пронзила молния, гром гремел снова и снова. Дождь немного утих, но все еще мешал видеть.

— Иди сюда, Ребекка, — позвал я.

Паджетт оскалился.

— Я сказал: не двигайся!

— Она тебя не тронет, — ответил я.

Ребекка подошла ко мне. Я сказал:

— Бери Джулиет. Спрячь ее где-нибудь.

— Никто никуда не пойдет, — проговорил Паджетт. — Или я прострелю голову твоей сестренке.

Я вздохнул, пытаясь не замечать испуганный, обреченный взгляд Пич.

— Ты ее не убьешь, Паджетт.

— Верно, — сказал он. — Пока все ведут себя хорошо.

Я шагнул к нему.

— Я не об этом. — Я кивком указал на пистолет. — В нем не осталось пуль.

Он улыбнулся.

— Рискнешь жизнью сестры?

Я сделал еще один шаг.

— Почему ты не использовал его раньше?

— Не хотел шуметь. И убивать тебя.

Еще шаг. Теперь нас разделяло всего десять шагов.

— Тогда зачем убивать Пич? Она же просто ребенок.

Что-то невыразимое промелькнуло в глазах Паджетта.

— Дети лучше всего.

Я помедлил. Боже, что, если пистолет и правда заряжен?

Пич заплакала.

— Отпусти ее, — сказал я.

— Зачем? — спросил он. — Она же не моя.

— Отпусти ее! — закричал Крис. Мы все повернулись к нему. Его глаза покраснели и опухли. — Иди сюда, ублюдок...

— Постой, Крис, — выдохнул я.

— ...я тебе покажу...

Что-то появилось у него за спиной.

— ...но оставь сестру Уилла...

«Боже, — подумал я. — Нет!»

— ...в покое!

Я шагнул к моему лучшему другу.

— Крис, берегись!

Но было слишком поздно.

Зверь уже набросился на него.

Мия закричала. Девочки тоже.

Курт бросился бежать.

Паджетт подпрыгивал, ухмыляясь.

— Боже правый! Я же говорил, они настоящие!

Он повернулся к Крису и монстру, катавшимся в сорняках. Я понимал, что он отвлекся только на миг, а в глубине души знал еще кое-что.

Я мог спасти только одного из них.

Криса или Пич.

Лучшего друга или сестру.

«Нет, — сказал я себе в этот миг. — Крис не твой лучший друг, он тебе как брат. Ты не можешь оставить его умирать!»

Я посмотрел на Пич: она глядела на меня глазами, полными ужаса и надежды. Я всегда защищал ее, и теперь она ждала, что я спасу ее от чудовища.

Но Криса пригвоздил к земле куда более страшный монстр. Он был огромным, редкие черные пряди мотались из стороны в сторону, пока он терзал Криса. Мой друг боролся храбро, но долго это продолжаться не могло. В любой момент...

Я замер, мгновение все тянулось. Я всхлипнул, меня раздирало от боли. Я должен был спасти одного из них прямо сейчас, иначе не спас бы никого.

Я взглянул в светящиеся зеленые глаза Паджетта, в карие, полные надежды глаза сестры.

Слезы потекли у меня по щекам, но я принял решение.

Я метнулся за «Студебекер», чтобы Паджетт не увидел меня боковым зрением, и рванулся к нему. Он зачарованно наблюдал за монстром — его жуткие глаза горели от восторга. На это я и рассчитывал. Если Паджетт заметит меня раньше, чем я до него доберусь, он меня пристрелит и Пич тоже будет мертва.

Десять футов. Пять.

Я поднял мачете.

Паджетт развернулся в последний миг, начал поднимать пистолет.

Я всадил мачете ему в лоб.

Вытянув руки вперед, он рухнул на землю. Пистолет упал в грязь.

Пич метнулась ко мне.

Мия закричала:

— Отцепись от него!

Я развернулся, уже зная, что увижу.

Мия бежала к Крису и твари в тщетной попытке ей помешать. Она опоздала.

Монстр уже жрал моего лучшего друга.

— НЕТ! — заорал я.

Сердце замерло у меня в груди, я оцепенел. Мне хотелось, чтобы Крис был жив, но я видел кошмарную рану на его торсе и монстра, отдиравшего и глотавшего кровавые ошметки. В этот миг в моей голове пронеслись сотни воспоминаний. Мы с Крисом сидим на ковриках, а воспитательница в детском саду шикает на нас, читая «Зеленые яйца и ветчину». Я наступаю на гвоздь в лесу за домом Криса, и он шутит, чтобы меня развлечь, пока я жду укола от столбняка в приемной больницы. Мы играем в видеоигры, делимся секретами. Ссоримся из-за игры один на один, и я пинком отправляю его баскетбольный мяч на дорогу. Ночуем друг у друга. Рассматриваем голых женщин в Интернете.

Крис был лучшим другом на свете.

Братом.

А эта тварь убила его.

— Побудь с Ребеккой, — пробормотал я Пич.

Ребекка прижала к себе обеих девочек и хрипло сказала им:

— Закройте глаза.

Я наклонился и подобрал пистолет Паджетта. У меня почти не осталось надежды на то, что он поможет, но, словно в кошмаре, Мия бежала к чудовищу, и я не мог ее остановить.

— Отцепись от него! — крикнула она твари и пнула ее по лицу. Оскалившись, монстр схватил ее за руку и потащил вниз. «Пожалуйста, господи, нет! — подумал я. — Я не могу потерять их обоих!»

— Эй! — закричал я и бросился к ним.

Монстр посмотрел на меня. Я увидел узнавание в его огромных зеленых глазах. А еще — голод.

Я направил пистолет монстру в лицо. Он совершенно не испугался.

«Пожалуйста, стреляй, — молил я. — Пожалуйста, пусть патроны еще останутся».

Не обращая на меня внимания, монстр подтащил Мию ближе. Открыл пасть, чтобы укусить. Боже. Мой палец напрягся на курке.

Но я не выстрелил. Хотел попасть наверняка.

Мия молотила по твари кулаками, боролась с яростью, восхитившей меня.

В десяти футах я замер. Прицелился.

Челюсти твари разжались, чтобы содрать с кричавшей Мии лицо.

Я выстрелил, ожидая услышать печальный щелчок.

Вместо этого пистолет громыхнул, и затылок монстра взорвался.

Я видел, как эти твари поднимались после пули, так что прицелился и выстрелил снова, снеся ему пол-лица. Еще раз нажал на курок, но грохота не было. Патроны кончились.

Я уронил пистолет и уставился на содрогавшееся тело чудовища.

Потом перевел взгляд на Криса. Губы задрожали, в горле зародился пронзительный стон.

— Уилл? — раздался голос.

Я упал на колени. Дождь хлестал по лицу, капал с подбородка, но горячие соленые слезы прожигали дорожки сквозь него.

— Уилл? — повторил голос. Наконец я узнал его.

Мия. Я не мог посмотреть на нее, не мог отвести глаз от Криса.

Мой лучший друг.

— Мне так жаль, — сказала она, подходя ко мне.

Я не мог говорить, не мог думать, не мог оторваться от изуродованного тела Криса, от его окровавленного лица, ото рта, который больше не улыбнется, от глаз, навсегда ослепших.

«Крис мертв, — подумал я. — Мой лучший друг, мой брат. Мертв».

Маленькие ручки обняли меня за шею.

Я поднял глаза и увидел Пич.

— Мне очень жаль, Уилл, — сказала она, тоже плача, и поцеловала меня в висок. Ее губы были теплыми и дрожали.

— Спасибо, что спас меня, — прошептала она.

Моя грудь начала содрогаться, легкие словно наполнились лавой. Я понял, что рыдаю, но не чувствовал никакого стыда, разревевшись перед всеми. Мия прижалась ко мне с одной стороны, Пич — с другой. Ребекка подошла и встала перед нами, держа на бедре Джулиет Уоллес. Она гладила светлые волосы Джулиет, оберегая ее.

Я должен был защитить Пич.

«Будь сильным, — убеждал себя я. — Будь сильным ради Пич и остальных. Будь сильным ради Криса».

Я зажмурился и кое-как поднялся на ноги.

«Мы живы», — сказал себе я. Это было уже что-то. Мы выжили, и, хотя Крис погиб, кажется, кошмар кончился. Я убил Карла Паджетта. Лунный Убийца никогда больше не выйдет на охоту.

А потом я услышал это. Тяжкий, глухой грохот, будто по земле били молотками.

Мое сердце застучало как сумасшедшее, я взлетел по склону, чтобы взглянуть на холм вдалеке.

— Бегите, — скомандовал я.

— Уилл? — спросила Ребекка. — Что случилось?

Но я так и не ответил ей.

Потому что монстры перевалили через холм.

— Хватай Джулиет! — закричал я.

Я поднял Пич и осторожно, чтобы не разрезать ее мачете, перекинул через плечо, как мешок с картошкой. Сорвался с места и краем глаза заметил Ребекку, бежавшую, держа за руку Джулиет, и Мию — рядом с ними.

Я бросился в лес. Пич болталась у меня на плече, но не протестовала. Я ее не винил. Наверное, онемела при виде тварей.

Странный пронзительный боевой клич раздался позади. Я знал, что твари приближались. Я хорошо бегал, но с Пич на плече стал куда медленнее.

Я оглянулся. Монстры сокращали дистанцию и приближались с разных сторон. Несколько бежали за мной, но двигались намного быстрее. Другие неслись наперерез, скорее всего намереваясь меня обезглавить.

Четыре монстра гнались за девочками.

Ребекка и Мия мчались изо всех сил, но я видел, что Джулиет выдохлась. Они тащили ее за собой, но толку не было. Твари были уже в тридцати ярдах и скоро бы их догнали. Я бежал, но мачете в руке вдруг словно налилось свинцом. Как я мог не бросить оружие и оставить Мию, Ребекку и Джулиет без защиты?

— Осторожней! — крикнула Ребекка, и, обернувшись, я увидел ее между Джулиет и уродливым пнем, в который девочка чуть не врезалась. Ребекка дернула Джулиет в другую сторону — та оступилась, но, благодаря Мии, которая ее удержала, не упала.

Ребекка же полетела на землю. Ее нога изогнулась под неестественным углом. Она сразу же поднялась, но с упавшим сердцем я увидел, как сильно она хромает.

Я сжал губы. Нужно было помочь ей. Помочь Мии и Джулиет, дела у которых оказались не намного лучше.

Чудовища схватят их через пару секунд.

«Ты должен спасти сестру», — заявил внутренний голос.

«Нет, — подумал я, скрипя зубами. — Я должен поступить правильно».

Со сжавшимся горлом я метнулся назад.

Мия пыталась бежать, тащила за собой Джулиет, но знала, что расстояние между ними и тварями уменьшается.

И тут Ребекка закричала:

— Дай мне нож!

Я был рядом — на той же тропе, футах в двадцати от них. Я не знал, что придумала Ребекка, но сделал, как она просила. Швырнул ей мачете.

— Что она делает, Уилл? — спросила Пич.

Я понял, что Мия и Джулиет остановились. Ребекка у них за спиной снова упала.

— Нет! — закричала ей Мия.

— Я больше не могу, — ответила Ребекка. — Бегите... спрячьте девочек в безопасном месте.

Мия покачала головой.

— Ребекка...

— Скорей, черт возьми! — заорала Ребекка. — Я должна. Это единственный выход.

Мия посмотрела на нее, словно хотела спорить, но у нее не осталось времени. Один из монстров, самый крупный, тот, что убил родителей Ребекки, прыгнул на тропу между ними. Он не обратил на Мию внимания и, как отвратительный колосс, пошел к пострадавшей.

Мия не двинулась.

— Ребекка, может, просто...

— Послушай меня! — закричала Ребекка, но осеклась и подняла мачете: из дождливого леса вышли еще четыре твари.

Я понял, что Ребекка на них не смотрела.

Только на Пич и Джулиет.

«Это не твоя вина! — хотел закричать я. — Ты не виновата в смерти Эммилу. Ты была в чертовом пятом классе!»

— Нужно бежать, — сказала Пич мне на ухо.

Монстр, отрезавший от нас Ребекку, приближался к ней. Удивительно, но она не казалась напуганной. Ее лицо и взгляд, скользнувший с Пич на Джулиет, были спокойны.

Безмятежны.

«Спаси ее!» — умолял себя я.

— Бегите! — закричала Ребекка.

Твари приближались.

— Быстрей, Уилл, — взмолилась Пич. — Бежим.

Она была права, я это знал. Ребекке ничто не могло помочь. Звучит ужасно, но это было ясно как день. К ней приближались не только пять тварей. Другие, преследовавшие нас с Пич, тоже остановились и наблюдали.

Нет, быстро поправил себя я, не просто наблюдали. Они тоже двинулись к ней — с голодом в безжалостных зеленых глазах.

Мия и Джулиет побежали к нам. Джулиет упиралась, но Мия, видимо, пришла к тому же выводу, что и я. Как бы чудовищно это ни звучало, Ребекка скоро умрет. Она тоже это знала. Плакала, но высоко подняла мачете, намереваясь бороться до конца.

«Она выигрывает для нас время», — изумленно подумал я.

Пич заерзала у меня на плече.

— Пожалуйста, Уилл. Они и нас убьют.

— Хорошо, — сказал я.

Пич выскользнула, слезла с меня и вцепилась мне в руку.

— Я побегу, чтобы ты отдохнул.

Я рассеянно кивнул, все еще не отрываясь от Ребекки в окружении белых тварей. Они игриво тянулись к ней. Ребекка посмотрела на нас, и на мгновение наши глаза встретились.

— Позаботься о них, — сказала она.

Мия и Джулиет догнали нас.

— Бежим, — приглушенно сказала Мия.

Я кивнул. Вчетвером мы бросились по тропе. Пробежали тридцать футов и услышали кошмарный высокий вопль. Монстры добрались до Ребекки.

Слезы бежали по лицу Мии, но она продолжала бежать. Пич бежала в десяти футах от меня — маленькая сомнамбула, мчавшаяся так быстро, что я не верил своим глазам.

Крик Ребекки оборвался.

Утонул в хрусте и чавканье.

Мы бежали минуты три, когда Мия спросила:

— Куда мы?

Я быстрее заработал ногами, не желая терять из виду Пич.

— Ко мне домой, — отозвался я.

— Почему туда?

— По крайней мере, там мы сможем спрятаться.

Мия немного помолчала. Слышны были только наши шаги, прерывистое дыхание и тихий перестук капель. Я тревожно огляделся, вопреки всему надеясь не увидеть тварей.

Затем закричала Пич.

Монстр был ярдах в шестидесяти слева от нас — промелькнул быстрой белой тенью. Услышав крик Пич, он повернулся к нам, расшвыривая все на своем пути.

— У тебя есть еще что-нибудь? — испуганно спросила Мия. — Какой-нибудь нож?

Я не стал отвечать. Справа приближались еще несколько тварей. Я понял, что они не забыли о нас, просто прикончили Ребекку и вернулись к охоте.

Мы побежали быстрее, подстегиваемые адреналином. Даже Джулиет понеслась так, что нам с Мией оставалось только смотреть.

Тварь слева хотела преградить нам путь.

— Беги! — рявкнул я сестре. Я знал, что она мчалась изо всех сил, но недостаточно быстро. Тварь окажется на тропе в тот же миг, что и мы.

Я прибавил ходу, протянул руку и, не останавливаясь, схватил сестру.

Она взвизгнула от страха, а потом даже хихикнула.

— Ты напугал меня, Уилл.

Я хотел поцеловать ее в щеку, но не мог. Монстр почти поравнялся с нами, мы бы проскочили, но Мия... Джулиет...

Я оглянулся на них. Они слишком отстали.

— Быстрей! — заорал я.

Мия обреченно на меня посмотрела. Она тащила Джулиет за собой, но теперь девочка ослабела и ревела в открытую. Она не была глупой. Просто маленькой и испуганной. Видела, что случилось с Ребеккой и Крисом.

Я отвернулся и увидел, что мы почти у домика на дереве. Не слишком хорошее убежище, но мы проживем подольше.

Если до него доберемся.

Я поднажал в последний раз, и мы с Пич пролетели мимо монстра.

Но он прыгнул на тропинку позади нас, отрезая Мию и Джулиет.

Я поскользнулся на мокрой земле, едва не упал и огляделся, пытаясь найти что-то, чем можно ударить тварь. Я заметил только тонкую, но внушительную ветку, фута три длиной. Она сошла бы за трость.

Я опустил Пич на землю, приложил указательный палец к губам, когда она начала хныкать, и подкрался к монстру, нависшему над Мией и Джулиет; его плечи вздымались и опадали от предвкушения. Я поднял ветку так, словно это бейсбольная бита.

Монстр развернулся и зарычал.

Я замахнулся и ударил.

Не упади я на землю, он бы наверняка содрал мне лицо, как хэллоуинскую маску. Или скорее снес бы мне голову, и она, покатавшись туда-сюда, остановилась бы у его ног, как все оторванные головы в ужастиках.

Но он промазал, и я понял, что это мой шанс. Я поднял ветку снова и, хотя и был на коленях, нашел силы для взмаха. У Детей было мало слабостей, но я догадывался, как можно сделать им больно. Если они были самцами, как этот.

Я размахнулся и врезал монстру по яйцам с такой силой, что ветка сломалась у меня в руках.

Его рев прокатился по лесу. Монстр рухнул на землю, баюкая промежность.

Мия и Джулиет пробежали мимо. Я развернулся, уверенный, что Пич схватили, пока я стоял к ней спиной, но она оказалась там, где я ее оставил.

Мы вновь ринулись по тропинке, быстро приближаясь к домику на дереве.

Я хотел бежать дальше, пробиться к дому, ведь это была единственная возможность выжить. Домик на дереве стал бы нам смертным приговором, как и лес. Я хотел сказать это Мие, но увидел то, от чего мои ноги подогнулись.

Нас окружила дюжина тварей.

Они стягивались вокруг полянки большой неровной петлей. Ближайшие были ярдах в тридцати, но я знал, какие они быстрые. Нам повезет, если мы успеем залезть хотя бы на половину ступенек, прежде чем нас разорвут.

Мы были в ловушке.

Мия оказалась рядом.

— Что нам делать?

Я посмотрел на нее.

— Возьми Пич и Джулиет.

— Взять куда?

— Наверх, — сказал я. — В домик на дереве.

Я думал, она начнет спорить. Но Мия только спросила:

— Ты же полезешь следом?

Я кивнул.

— Не хочу умирать.

Она положила руки на спины девочек, и я сказал ей:

— Эй, Мия.

Она обернулась.

Я сглотнул.

— Помнишь, как я уронил химический набор?

Она глядела на меня, но я не знал, помнит ли она. Это ведь случилось во втором классе.

— Я хотел поблагодарить тебя, — проговорил я. — Забыл об этом в детстве.

Наверное, она улыбнулась, но уже темнело, и я мог ошибиться. Бросив на меня последний взгляд, Мия поспешила к лестнице с девочками. Стала помогать им карабкаться вверх. Это был долгий подъем, особенно для таких малышек, но ужас придал им сил.

Я медленно обернулся, осматривая двенадцать чудовищ. Они замерли. Возможно, для них это была игра. Может быть, убийство на земле казалось им слишком легким.

Как бы то ни было, первая тварь двинулась к нам, только когда Пич и Джулиет проделали больше половины пути по ступенькам. Она шла неторопливо, словно понимала, что бежать нам некуда.

Другие двинулись за ней.

Посмотрев вверх, я увидел, что Пич почти добралась до домика. Люк был закрыт, но такое случалось и раньше.

— Он не поднимается! — крикнула она.

— Толкай, — сказала Мия.

— Я пытаюсь, — ответила Пич.

Твари приближались, в их глазах горела жажда убийства.

— Толкай сильней, — рявкнул я.

— Никак, — сказала Пич. — Помоги мне.

Раздраженный, я повернулся, взглянул на нее и понял, что не так. Она толкала деревянную дверцу изо всех сил, но та даже не шелохнулась. Честно говоря, я даже испугался, что она нажмет слишком сильно и соскользнет с мокрой перекладины, на которой стоит. Я хотел сказать, что открою сам, когда дверца от ее усилий немного приподнялась, и я увидел, что ее держит. Я не уверен, что именно видел в просвете, но понял, куда делся Курт Фишер.

Он оставил нас внизу — с монстрами.

Глава 14 Противостояние

— Уилл, не открывается! — закричала Пич.

Я метнулся к дубу.

— Спустись на несколько ступенек! — велел я. Твари приближались, но не спешили. По крайней мере, пока.

Перекладины, слава богу, были достаточно длинными, чтобы я смог вскарабкаться мимо Мии, не заставляя ее спускаться. Еще хорошо, что Мия была в двадцати футах над землей. Впервые с тех пор, как мы построили домик, я подумал, почему он так высоко. Да, было круто сидеть в ветвях дерева, но теперь с двумя малышками и Мией — в шаге от смерти — я боялся, что кто-то из них может сломать себе шею.

Я не мог потерять еще одного близкого человека.

Я добрался до места, где Джулиет вцепилась в дерево, как застывшая белка. Я спросил:

— Ты как?

Она не ответила, не шевельнулась.

Но держалась за перекладины достаточно крепко, чтобы протянуть еще пару минут.

Я забрался выше — мимо Пич.

Стукнул в дверцу люка.

— Курт? Ты там?

Нет ответа.

Я как следует вцепился в перекладину, наклонил голову и ударил в дверцу плечом. Она подпрыгнула, но не открылась.

Она не была заперта — ее удерживали.

— Курт, — сказал я. — Если не хочешь отвечать за смерть четырех людей, немедленно открой чертову дверь!

Я услышал скрежет и надавил на доски рукой. Дверца не поддалась.

— Проклятье, — пробормотал я.

— Уилл? — сказала Мия звенящим от страха голосом.

Я взглянул вниз и увидел, на что она смотрит. Твари прошли полпути к дубу.

Они приближались.

Я заколотил в дверцу.

— Курт, эгоистичный ты засранец, открой!

Ничего.

Пич сдавленно проговорила:

— Уилл, я не смогу долго держаться.

Я в отчаянии стиснул зубы. Не нужно было смотреть вниз, чтобы понять: кольцо тварей сжималось. Я помнил, как одна из них повисла на подъемнике. В сравнении с этим залезть на дерево ничего не стоило. Мы умрем, если не заберемся в люк. Но должен быть другой путь.

Я окинул взглядом низ домика. Некоторые ветви просели, за них можно было держаться. По ним я мог подняться выше, а потом пролезть в домик через окно.

Чтобы это сделать, придется болтаться в сорока футах над землей, и я не знал, смогу ли забраться по стенке домика. Но если пытаться уговорить Курта, пока он подпирает люк, мы пропали.

Я начал перебираться на ветку.

— Что ты делаешь?

Это была Мия, но я ей не ответил. Знал, что, если начну размышлять, испугаюсь. Я лез дальше и дальше, к углу домика.

Левая рука соскользнула.

На один бесконечный кошмарный миг я повис в пустоте. Тварей подо мной еще не было, но я знал: скоро они появятся. Если я упаду, то могу разбиться. А если этого не произойдет, они сожрут меня, как электрика Ларри. Останутся только вонючие кроссовки и несколько костей.

Застонав, я снова схватился за ветку.

У угла домика я заметил большую, выступавшую футов на восемь ветвь. Осторожно залез на нее, покачнулся, обвил ногами. Я испугался, что слишком сильно цеплялся за ветки: в домике зазвучали шаги. Когда я встал и прислонился к фанерной стене, в окне появилось лицо Курта. Его глаза округлились от ужаса, в руке что-то было.

Он нашел наш топор.

Я медлил, зная, что твари уже под нами. Мия и девочки были внизу, совершенно беззащитные. Если монстр полезет наверх — мы покойники. Все.

Затем я услышал скрип и приглушенный стук. Удивившись, Курт отвернулся от окна.

Я понял, что случилось. Услышав шаги, Пич поняла, что дверцу никто не держит. Она забралась внутрь.

И теперь была в домике с Куртом и топором.

Закричав от ярости, я рванулся к окну.

Топор опустился, когда я схватился за раму. Я дернул головой, и лезвие просвистело мимо, едва коснувшись плеча, а не вонзившись в плоть. Я рванулся в окно, скользя ногами по мокрой фанере.

Ухмыльнувшись, Курт поднял топор. Я понял, что умру. Если не защищу себя, он расколет мне череп. Попытаюсь защититься — сорвусь с мокрой рамы.

Курт поднял топор, но выронил его на середине удара. Запрокинул голову и взвыл от боли. Я ничего не понял, но это был единственный шанс забраться внутрь. Я перелез через подоконник и упал на пол. Посмотрел налево и увидел схватившегося за щиколотку Курта.

Пич ткнула Курта карандашом. Не просто ткнула — всадила ему в ногу на пару дюймов. Курт визжал от боли и прыгал по домику, как пес, которому подпалили хвост.

Я подождал, пока он окажется поближе, и изо всех сил ударил в челюсть. Его голова отлетела назад, ноги подогнулись. Грохнувшись затылком об пол, он замер.

Боже, это было круто.

Но восторг длился недолго.

Мия начала кричать.

Я подошел к люку и увидел Джулиет, прилипшую к дереву, как целлофановый пакетик, но она кричала, громко и пронзительно, и, выглянув из домика, я понял почему.

Один из монстров схватил Мию за лодыжку.

Мия была в десяти футах от меня, ниже Джулиет. Чтобы до нее добраться, надо было пролезть мимо малышки, а я не знал, как это сделать, не уронив нас в пасть монстрам внизу.

А они ждали нас. Я видел это, несмотря на сгущавшиеся сумерки. Их светящиеся глаза были устремлены вверх, злобные взгляды говорили, что в тот же миг, как Мия или кто-то из нас упадет, они разорвут добычу на части.

С мрачной яростью я осознал, что монстр, схвативший Мию, смеется. Вернее, хихикает. Он знал, что она никуда от него не денется, что в любой момент может сдернуть ее со ступеньки. Играл с ней, усиливая ее ужас.

— Нет, — выдохнул я. Но как до нее добраться?

Мия пнула его ногой, и хватка монстра ослабла. Изумленный, он отдернул руку от ступенек, а потом гневно воззрился на Мию, когда она двинулась к Джулиет.

— Скорей! — кричал я девочке. Мия добралась до нее и начала подталкивать ее вверх по перекладинам. Под ними монстр снова вцепился в ступеньки и полез вверх. Теперь он был вне себя от бешенства. Ему надоели игры.

Времени у Мии почти не осталось.

Распластавшись на животе, я крикнул Джулиет:

— Шевелись!

Она так и поступила, но слишком медленно. Конечно, ей было шесть, и она оцепенела от ужаса, так что не стоило ждать от нее многого.

Я высунулся из люка, схватил ее за руку. Наши пальцы переплелись. Собрав все силы, я поднял ее в домик. Оставил на полу рядом с неподвижным телом Курта и рванулся за Мией.

Монстр снова схватил ее. Только на этот раз все было хуже. Его торс был на уровне ее голеней, мерзкие пальцы обхватили бедра. Длинный черный язык облизал губы, зеленые глаза горели от похоти.

Во мне поднялась волна ярости. Я оглядел комнату. Увидел кучу вещей, которые мы сюда натащили, но, кроме топора, вряд ли что-то могло помочь Мие, и мне в любом случае пришлось бы перелезть через нее, чтобы им воспользоваться. Если здесь не завалялся антигравитационный костюм, помочь я ей не смогу.

— Веревка, Уилл, — сказала Пич.

Уставившись на нее, я понял: она права.

Выхватил веревку у нее из рук, привязал к одной из балок, думая: какое счастье, что строители из нас хреновые. С обшитым потолком прикрепить веревку было бы не к чему. Не останавливаясь, я затянул ее у себя на поясе и подбежал к дыре в полу.

Монстр, отвратительно ухмыляясь, обнимал Мию.

С зажатым в зубах топором я, наверное, выглядел как малолетний пират, но не мог бороться с этими чудовищами голыми руками.

Я свесился из отверстия. Нужно было действовать осторожно. Если я накосячу, то скину Мию с дерева, погублю нас обоих и оставлю Пич и Джулиет наедине со зверским голодом монстров.

Я упал.

Скользя сквозь дыру, я оттолкнулся от дерева, чтобы попасть куда нужно, но меня обуял новый страх. Что, если веревка была слишком длинной? Боже, что, если я лечу прямо в зубы Детей?

Но веревка натянулась. Она едва не сломала мне шею, но я не мог вообразить лучшего падения. Мои глаза были на уровне поясницы чудовища. Веревка позволила мне отлететь от дуба на восемь футов. Что еще более удивительно, монстр пока меня не заметил, видимо слишком увлеченный девушкой у себя в руках, чтобы тревожится обо мне.

Подлетая к нему, я поднял топор. Быстро, как молния, монстр развернулся и бросился на меня. От неожиданности Мия едва не соскользнула со ступеней. Но теперь мне было хуже. Жилистое тело твари врезалось в меня, топор прошел мимо, едва не вылетев у меня из рук. Веревка застонала, словно вот-вот оборвется. Одной липкой рукой монстр вцепился в меня. В ноздри хлынула вонь просроченных гамбургеров и грязных подгузников. Но у меня были проблемы посерьезнее. Монстр поднял руку, собираясь атаковать.

Его когти разорвали воздух.

Инстинктивно я вскинул запястье, стараясь блокировать удар, но вместе с этим поднял топор. Раздался хруст, а потом монстр завопил. Лезвие вошло ему в руку.

Он освободился, едва не вырвав у меня топор. Мы болтались в футе от дерева, и я знал: если потеряю оружие, я труп.

Лицо монстра наклонилось к моему, я отшатнулся, но только частично избежал смертоносных челюстей. Ухо обожгло, по шее потекла кровь.

Голова монстра дернулась, лицо скривилось от боли.

Потом от ярости. Я посмотрел вверх и увидел Мию, занесшую ногу, чтобы снова его пнуть. Он потянулся к ней, схватил ее за лодыжку. Мия вцепилась в перекладины наверху, пиналась и боролась, но монстр не думал отпускать. Она интересовала его сильнее, чем я: большинство этих тварей были самцами, и в основном ими двигала похоть. Я успел отстраниться от него, поднял топор.

Когда руки монстра оказались около ствола, я закричал Мие:

— Замри!

Она нахмурилась, словно я обезумел, и, возможно, так и было, но послушалась.

Прежде чем монстр успел отгрызть ей голень, я опустил топор. Вогнал его в руку у локтя. Нас обдало черной кровью, но монстр, визжа, схватился за обрубок и забыл, что надо держаться. В следующий миг он летел к своим собратьям. Когда он грянулся о землю, мы с Мией уже залезали в домик. Стоило нам оказаться внутри, как Пич захлопнула дверцу. Я бросился к шкафчику, достал замок и запер люк.

Не то чтобы это многое меняло.

Мы были в ловушке. Я, Мия, две маленькие девочки и засранец в отключке.

Под нами собралась дюжина монстров.

Иначе говоря, мы попали.

Буря немного стихла.

Больше минуты мы слышали только стук дождя по металлическим пластинам крыши.

Ожидание казалось нестерпимым. В досках пола были маленькие щели — там, где дерево треснуло, и мы могли наблюдать за тварями, если наклонялись и смотрели вниз. Пич и Джулиет вызвались следить за ними, и меня это устраивало. Мне нужно было подумать, выработать план, потому что иначе шансов выжить не оставалось.

Я ахнул, будто кто-то огрел меня кувалдой. Странно, что я не вспомнил об этом раньше.

— Мия, — резким шепотом сказал я. — Встань на минутку.

Она нахмурилась, но сделала, как я просил. Я пожалел, что не разговаривал с ней нежнее. Но времени на извинения не осталось. В любую секунду твари могли залезть на дерево, убить и сожрать нас, необязательно именно в этом порядке. Нужно было пошевеливаться.

Я схватил ведро, на котором она сидела, и поднял его.

Ведро оторвалась от пола, но было тяжелым.

Хорошо.

Мия шепнула мне на ухо:

— Что там? Краска?

Я покачал головой.

— Керосин.

Она сжала мою руку так сильно, что я поморщился.

— Есть чем зажечь?

Я кивнул.

— Там. У ночника.

Я не мог поверить, что забыл об этом. Споры из-за керосина разгорелись прошлым летом. Крис ленился и постоянно жаловался на то, что приходится подливать масло в старомодную лампу, освещавшую домик. Она принадлежала бабушке Криса, и, так как ни его отец, ни мать наследством не интересовались, ему разрешили унести ее сюда.

Проблема была в том, что она жрала керосин так быстро, что приходилось спускать ее каждую неделю и наполнять из пятигалонного ведра в магазине мистера Марли. Тогда Крис предложил поднять наверх целое ведро. Мы сказали ему, что он спятил, но, раз эта идея пришла ему в голову, отступать Крис не собирался. Обдумывал различные стратегии, рисовал диаграммы и наконец придумал сложную систему веревок и противовесов.

Самое удивительное, что она сработала. Тогда ведро было полным: Крис утверждал, что бессмысленно тратить силы на полупустое. Теперь, после года использования, керосина было меньше.

Но ненамного. Мы сожгли максимум одну четверть.

Хватит ли остального, чтобы испепелить монстров под нами? Я не знал. Но был уверен, что это им навредит. Если мы сумеем облить тварей керосином и поджечь их.

Но как?

Я знал, что не могу попросить тварей стоять смирно, пока поливаю их. Но если даже это получится, как я зажгу керосин? Длинная красная зажигалка работала, и да, на ней была кнопка, позволявшая огню гореть без остановки. Но я не мог кинуть ее с высоты сорока футов и надеяться, что она подожжет монстров.

Мия спросила:

— О чем думаешь?

Я посмотрел на нее, поняв, что ушел в свои мысли.

— Просто... — Я прикусил губу, жалея, что не был умнее.

— Сколько там? — спросила она, постучав по крышке ведра.

— Четыре галлона? — предположил я. — Чуть меньше?

— Первым делом надо решить, как спустить керосин, — сказала она.

Я кивнул, радуясь тому, как ее мысли совпадали с моими. Я был благодарен, что кто-то еще задумался над этим. После всего, что произошло, мой мозг превратился в кашу.

Чтобы сделать хоть что-то, я подошел к Пич и положил руку ей на спину. Она лежала на животе, вглядываясь в щель в полу.

— Есть движение? — спросил я.

— Кажется, нет, — тихо сказала она. — Я вижу только нескольких, но они все ждут. Смотрят на меня.

От ее слов у меня по спине побежал холодок. Хотел бы я сказать, что ей почудилось. Что она воображает, и эти проклятые зеленые глаза не уставились на нее, но я подозревал, что Пич права. Монстры ждали. Я не знал, чего именно. Но они, без сомнения, хотели нас растерзать. Тот, которому я отсек руку, уж точно желал мести.

— Он лезет, — сказала Пич тоненьким голосом.

Я взглянул вниз, и только когда увидел ее большие, полные слез глаза, до меня дошло.

Твари собирались убить нас.

— Его они ждали, — сказала Пич. — Самого огромного. Он, наверное, ел Ребекку, а теперь пришел и показал на нас.

Мия метнулась к люку, махнула девочкам.

— Сядьте рядом со мной. Да, рядом со мной. Нужно подпереть дверь.

«Мы покойники», — подумал я. Собирались удерживать дверцу закрытой, словно это бы помогло. Я видел, на что способны эти монстры, видел, как они лезут по мокрым поверхностям, как подпрыгивают на пятнадцать футов. Скоро они обступят домик со всех сторон, и он превратится в шведский стол. Нога Пич здесь. Рука Мии там. И нежные кишки Уилла на закуску.

Дверца под Мией вздрогнула.

— Уилл? — сказала она. — Мы их не удержим.

Будто подтверждая ее слова, дверь подпрыгнула, на этот раз буквально подбросив Мию и девочек.

— Сделай что-нибудь! — закричала Джулиет.

Я шагнул к ним, думая тоже встать на дверь, но это только бы оттянуло миг, когда монстр ворвется в домик. Твари не остановятся, пока не съедят нас. Вот почему вожак не убил нас раньше. Он был занят... временно поглощен кормежкой. Но теперь другого мяса, кроме нас, не осталось.

Я подумал, не броситься ли к ним, отвлекая, чтобы Мия, Пич и Джулиет могли сбежать.

Но они меня поймают, а потом убьют девочек.

Надежды не было.

Мия взглянула на меня с пола.

— Как думаешь, мы сможем... — Ее глаза широко распахнулись. — Берегись, Уилл!

Я обернулся и увидел несущийся к моему лицу кулак Курта Фишера. Он врезал мне прямо в нос, моя голова запрокинулась. Боль была такой сильной, что, кажется, я на пару секунд отключился, но все равно почувствовал, как упал, увлекая за собой Мию. Послышалась возня, Мия закричала на Курта, чтобы он отдал ключи. Что-то промелькнуло у меня перед глазами — его кулак, понял я, — и Мия вскрикнула от боли и удивления.

Даже после того, что случилось, меня потрясло, что Курт мог ударить девочку.

Я был оглушен и не мог защитить ее. Оглядевшись, я увидел Курта. С безумным блеском в глазах он скинул Пич и Джулиет с люка. Отпер замок.

Открыл дверцу. Монстр, который колотил в нее, потерял равновесие и с возмущенным воплем упал с дерева.

Я уставился на дыру в полу. Курт подтянул меня ближе.

Пелена у меня перед глазами рассеялась. На смену ей пришел леденящий ужас.

Курт хотел принести меня в жертву.

— Они будут слишком заняты тобой, чтобы беспокоиться о нас, — пробормотал Курт сквозь сжатые зубы.

Он подтащил меня к квадратному отверстию, и я увидел приближавшихся Детей. Они были на полпути наверх, их изумрудные глаза горели от голода.

— Не делай этого, — сказал я, собирая все оставшиеся силы, чтобы ему противостоять. Начал подниматься на ноги, но не успел. Он ударил меня локтем в живот и, когда я сложился вдвое, коленом в лоб.

Он прижал меня к полу — мой торс нависал над отверстием.

— Ты дашь сестре шанс, Берджесс. Будь мужчиной хоть раз в жизни.

— НЕТ! — закричала Пич. В следующую секунду она метнулась к нам и вцепилась в ногу Курта, как дикая кошка. Она колотила его, царапала руку, которой он толкал меня вниз.

Потом это случилось.

Курт ударил Пич.

Она отлетела к стене — маленькие ножки поднялись в воздух и вздрогнули, когда она ударилась о фанеру. Вид сестры — оглушенной, упавшей, словно тряпичная кукла — пробудил во мне черную ярость. Курт схватил меня за плечи, пытаясь столкнуть вниз. Твари были уже в десяти футах. Через пару секунд они бы вцепились в меня.

— Отпусти его! — закричала Джулиет.

Я потянулся вверх, схватил руки Курта и развел их в стороны. Я не видел его лица, но знал, что он потерял равновесие и падает мне на спину. Я вскинул голову, надеясь вмазать ему затылком в лицо.

Его нос треснул, как яйцо малиновки.

Курт заорал, отпустил меня, но, свалившись на меня, отправил нас обоих в люк. Пытаясь удержаться, я уперся руками в доски. В ужасе посмотрев вниз, увидел первого монстра — совсем близко к отверстию. Он был в пяти футах и карабкался к нам.

А мы с Куртом проваливались в люк.

— Курт, — прохрипел я, пытаясь удержать нас обоих. — Слезь... с... меня.

Кровь из его носа текла по моей шее — капли срывались в дыру.

Испачкали поднятое лицо монстра.

Его зеленые глаза зажглись бешеным голодом. Я с немым ужасом смотрел, как длинный черный язык слизнул с губ кровь Курта.

Собрав все силы, я попытался скинуть Курта с себя, но было слишком поздно. Монстр приближался, тянулся к нам, желая больше крови. Его рука поднималась, страшные когти все росли, и я понял, что на сей раз пропал. Надеялся только, что Мие хватит смелости, чтобы схватить Пич и Джулиет и бежать, пока твари меня жрут.

Когти почти дотянулись до меня — до самого лица.

А потом одновременно случилось несколько вещей.

Курт ахнул. Кто-то схватил меня за лодыжки. А потом мир перевернулся, я замахал руками. Курт начал кричать. Меня рванули вверх, тело Курта заскользило поверх моего, Пич требовала помочь брату. Я понял, что она, Мия и Джулиет тянули меня от отверстия, а монстр тащил Курта наружу. Я оглянулся, и мимо пролетела тяжелая капля крови — крови Курта.

Его разбитый нос спас меня, понял я. Монстр хотел крови. Вот почему он схватил Курта, а не меня. Оказавшись внутри домика, я встал на колени и посмотрел вниз.

Монстр на вершине лесенки вцепился в Курта одной рукой и рвал его бритвенно-острыми зубами. Мой желудок сжался от этого зрелища, от того, как дергалась его вспоротая клыками шея.

Он был уже мертв.

Внизу рычали остальные твари. Не сомневаюсь, им не терпелось тоже добраться до Курта.

Другой монстр с невероятной быстротой вскарабкался вверх по трупу. Я хотел закрыть люк, но опоздал. В одну секунду я смотрел на растерзанную шею Курта, а в следующую — отлетел от люка. Монстр ворвался в домик, поднял меня, впечатал в хлипкую фанерную стену. Мои ноги болтались в воздухе. Монстр открыл пасть, собираясь вырвать мне горло, когда его голова дернулась от удара сзади. Рыча, он развернулся, выпустив меня из рук. Упав на пол, я увидел Мию: с ее кулака, словно кнут, свисал тонкий кожаный ремень. Прежде чем монстр прыгнул на нее, Мия ударила снова. Серебряная пряжка врезалась ему в лицо, видимо ослепив его. Он покачнулся и, взвыв от ярости, прижал пальцы к окровавленным глазам.

Я слышал, как по дереву лезут новые твари. Взглянул вниз и увидел, что они облепили труп Курта. Монстр, державший Курта, рычал от бешенства, но не мог удержать их всех. Его пальцы разжались, и твари рухнули вниз извивающимся клубком. Это походило на лавину, только вместо камней и снега были белые конечности и жуткие лица.

И конечно, Курт Фишер.

Я глядел на ком тварей, и внезапно меня осенило.

Пытаясь не обращать внимания на треск костей и рычание чудовищ, я подтащил к краю люка ведро с керосином. Нужно было спешить, они ведь не застынут на одном месте надолго.

А еще оставался монстр в домике. Мия кружила вокруг него, снова и снова стегая ремнем. Пич и Джулиет швыряли в него вещами, батарейками, бейсбольными мячами, журналами «Плейбой», которые мы с Крисом спрятали здесь пару лет назад.

При мысли о Крисе к горлу подступили рыдания, но я проглотил их и сконцентрировался на ведре. Поддел крышку лезвием топора: мы столько раз открывали ведро, что металлические язычки, удерживавшие ее на месте, подались без проблем.

Мия упала на колени рядом со мной.

— Топор, — выдохнула она.

Я протянул его не раздумывая. Вовремя. Монстр оправился от удара и двинулся к нам.

Мия взмахнула топором, целясь ему в ногу. В последний момент он отступил в сторону, и лезвие вошло в пол. Монстр наклонился к Мие, схватил ее за челюсть, ухмыльнулся. Я хотел вмешаться, но не успел. Монстр завизжал, запрокинув от боли голову. Взглянув вниз, я увидел выбивалку ковров — изогнутое серебристое лезвие и толстая деревянная рукоять окрасились черной кровью.

Монстр отшатнулся, но ноги его подвели, и он упал набок, раззявив рот в жутком вопле.

Пич перерезала его ахиллово сухожилие.

Не останавливаясь, чтобы полюбоваться результатом, она рванулась к нему и вновь взмахнула выбивалкой. Монстр вскинул руку, и три его пальца отлетели, кровь брызнула на мою сестру. Он зарычал на нее, и я понял, что она умрет, если не уберется подальше. Но она словно взбесилась, пытаясь нас защитить, и я понял, что люблю ее еще сильнее, хотя это казалось невозможным.

Я схватил ее за талию и дернул к себе. Я не знал, как прикончить монстра, но, как бы глупо это ни звучало, меня волновало другое. Он был жив, но серьезно ранен и выл от боли.

Я вернулся к ведру и наклонил его. В домике завоняло керосином. Я стал плескать его вниз, сперва недалеко, потом все более размашисто. Керосин хлестал из люка в полу прямо на скопище тварей, обступивших Курта. Расплескался по их спинам, обдав кислой вонью.

Пара тварей насторожилась, но остальные продолжали терзать, грызть и жевать. Белых, по-змеиному тощих тел было так много, что я не видел труп под ними. Но случайного промелька было более чем достаточно.

Курт превратился в алое месиво.

Стараясь не сблевать, я поливал их все сильнее, плеща из ведра все дальше и дальше. Решив, что намочил всех Детей, я перевернул его вверх дном. Последние капли упали на монстров прямо подо мной.

Они вернулись к еде с удивившей меня быстротой. Я думал, учуяв керосин, твари разбегутся или набросятся на меня, но они явно не понимали, в какой опасности оказались. Или, решил я, их собственный гнилостный запах был так силен, что они ничего не почувствовали.

Но, скорее всего, они могли думать только о трупе Курта.

— Что теперь, Уилл? — спросила Мия.

Я задавался этим же вопросом. Правда в том, что я понятия не имел, что дальше. Мия пинала поверженного монстра в голову, то и дело оглядываясь на меня с ужасом в глазах.

Нахмурившись, я попытался отыскать зажигалку. На одно ужасное мгновение я решил, что уронил ее. Потом подошла Джулиет и протянула мне ладонь.

— Ее ищешь?

Облегченно вздохнув, я взял зажигалку и огляделся, думая, что бы поджечь.

Была веревка, но пришлось бы ее развязать, облить керосином и бросить вниз. Слишком долго. Я понял, что совершил ужасную, возможно, роковую ошибку. Не оставил керосина, чтобы поджечь веревку до того, как Дети покончат с Куртом. Мне нечем было разжечь огонь.

— Это подойдет? — спросила Джулиет.

Она держала керосиновую лампу.

— Боже, — выдохнул я и рванулся к ней. Как можно было упустить нечто столь очевидное? Я схватил лампу и шагнул к люку, когда что-то врезалось в меня сзади. Лампа вылетела у меня из рук, стеклянный колпачок, покрывавший фитиль, разлетелся на куски.

— Нет! — закричал я.

Монстр сбил меня с ног, осколки стекла вонзились в грудь, в руки. Я попытался перевернуться, но он навалился на меня. Спину пронзали всполохи боли. Он рвал меня, его жуткие когти раздирали мою плоть. Я корчился под ним, потянулся назад, чтобы защитить кожу, но когти не знали жалости. Они вновь вонзились в меня и на сей раз прошли наискосок — чуть выше ягодиц. Боль была невыносимой. Я испугался, что отключусь. Краем глаза я увидел, что Мия напала на монстра. Схватила за редкие космы и изо всех сил пыталась стащить с меня.

Наконец я смог перевернуться и увидел у стены красную стеклянную тарелку керосиновой лампы.

Целую.

Полную керосина.

— Пич! — заорал я. — Хватай лампу!

Не раздумывая, Пич бросилась к ней и подняла. Уставилась на меня, ожидая дальнейших указаний.

— Разбей ее, — прохрипел я под тяжестью монстра, боровшегося с Мией. Пич подняла лампу над головой, приготовившись уронить красную вещицу на пол.

— Нет! — быстро сказал я. — О его голову!

Пич зашла монстру за спину и грохнула лампу ему о голову. Осколки алого стекла брызнули в разные стороны, керосин облил тварь.

Рыча от ярости, монстр отшвырнул Мию и развернулся к Пич. Наклонился, чтобы схватить ее. Я поднял зажигалку. Нажал на кнопку непрерывного горения. Щелкнул колесиком.

Бросил синее пламя на мокрые волосы монстра.

Над головой у него вспыхнула огненная корона.

Ярость в его голосе сменилась шоком и болью: пламя бежало по телу. Как девятифутовая свеча, монстр отшатнулся от Пич.

Я толкнул его к люку.

В одну секунду он бил себя по охваченному огнем лицу, в следующую — исчез в отверстии, как корчащийся, визжащий факел. Упав на колени, я увидел, как пылающий монстр врезался в кучу пирующих тварей. Я боялся, что остальные не загорятся, что керосин на их коже не вспыхнет.

Но это случилось.

В один миг подножие дуба превратилось в калейдоскоп горящих, мечущихся форм. Несколько тварей с криком бросились бежать, когда их охватило пламя. Другие так пропитались керосином, что превратились в угли, черные остовы секунд за двадцать-тридцать. Вчетвером мы сгрудились у люка, глядя, как тварей пожирает огонь.

Затем один из монстров полез по ступенькам. Он горел ниже пояса. С ужасом я понял, что это вожак, которого они ждали перед нападением.

Дрожа от ярости, я отступил от люка и схватил топор.

— Нет, Уилл! — воскликнула Мия, встав между мной и отверстием.

— Я не дам им вам навредить, — сказал я. — Теперь отойди.

— Все хорошо, — раздался голос.

Мы оба посмотрели на Джулиет, не отрывавшую глаз от дыры в полу. Поняли, о чем она, когда глянули вниз. Огромный монстр остановился, прислонился к дереву. Пламя поднялось до подмышек.

Он посмотрел на меня — в зеленых глазах была ненависть.

А потом упал — рухнул на землю.

Я глядел на пылающего монстра пару секунд. Потом встал.

— Идем.

— Подожди, — сказала Мия, сжав мою руку так, что стало больно. — Что ты...

— Нужно выбираться из леса, — объяснил я. — Пока не появились новые.

Она покачала головой.

— Откуда ты знаешь?

— Я ничего не знаю, — сказал я. — Не факт, что мы уничтожили всех. Она смотрела на меня еще мгновение, затем кивнула.

Помрачнев, взглянула на обгоревшие трупы внизу.

— Но как мы...

— Осторожно, — сказал я. — Я буду первым, ты — второй, потом девочки. Я помогу вам спуститься.

Это было трудно, особенно у земли. Я решил перепрыгнуть через тела. Ждал, что один из монстров оживет. Честно говоря, поэтому я и решил уйти из домика поскорее. Я видел, как затянулись раны Эрика, и гадал, способны ли восстанавливаться эти твари. Помог Мие спуститься и велел девочкам прыгать ко мне, сначала одной, потом — другой. Я поймал их, несмотря на ужасные раны на спине.

О них и о том, что будет, мне думать не хотелось. Неужели я изменюсь, как Эрик Блэйдс? Как Паджетт?

Пока я опускал Пич на землю, Мия увидела, насколько они глубокие.

— Уилл, — сказала она. — Ты истечешь кровью.

— Это лучше, чем быть съеденным заживо, — сказал я. — Идем.

Мои слова ее не успокоили, но я слишком нервничал, чтобы оставаться на месте. Около дерева было всего девять трупов, значит, еще три твари, горя, убежали в лес. Мне хотелось, чтобы они погибли, но надеяться на это было бы глупо. Кроме того, Мия не ошиблась насчет кровопотери. Вернуться к цивилизации будет сложнее, если девочкам придется меня тащить.

Мы двинулись по тропе. Я — впереди, Мия — сзади, в середине — девочки. Я старался, чтобы Пич была как можно ближе ко мне. Если бы монстр не разодрал мне спину, понес бы ее на закорках.

Мы шли уже пару минут, когда увидели ее — фигуру, сгорбившуюся в нескольких футах от тропы. Заметив движение, я сразу подумал о Детях. «Один из монстров, — твердил лихорадочный внутренний голос, — сумел себя потушить и теперь регенерировал». Я поднял топор, когда фигура пошевелилась, и понял, кто это.

Мистер Уоткинс, скорчившись, стоял на коленях. Содрогался от беззвучных рыданий.

Я метнулся к нему, не веря своим глазам.

— Вы не ранены?

Его плечи тряслись, но он не ответил.

— Идем, Уилл, — сказала Пич.

Я отмахнулся от нее, в глубине души зная, что она права, но все же шокированный ее советом. Кроме того, я видел слишком много крови. Хотел спасти хоть кого-то, даже если это был мистер Уоткинс — трус и урод.

А может, я подсознательно винил себя в смерти отца.

Темнело, видно было плохо. В синих сумерках я разглядел голубую рубашку мистера Уоткинса и штаны-хаки, порванные ниже колен. Он казался сломленным, жалким.

— Пойдемте с нами, — сказал я. — Мы в паре минут от моего дома.

Мистер Уоткинс не смотрел на меня. Казалось, он изучал свою руку.

— Мистер Уоткинс, — снова позвал я. Положил ладонь ему на плечо, желая его утешить.

И замер. Кожа под тонкой голубой рубашкой... изменилась. Стала грубее.

— Уилл? — напряженно позвала Мия. — Посмотри.

Но я уже видел. Теперь я понимал, почему он глядел на свои руки и как спасся от чудовищ на Ривер-роуд.

Мистер Уоткинс обернулся и ухмыльнулся мне, его глаза были огромными, зелеными и абсолютно обезумевшими от голода.

Ахнув, я попятился и как мог заслонил собой девочек. Мистер Уоткинс встал. Он рос и рос, нескладная фигура разрывала одежду. Продолжая ухмыляться, он двинулся ко мне, навис над нами, и хотя у меня был топор, я сомневался, что это поможет. В шаге от нас возвышался новый, полный сил монстр, а мы должны были стать его первыми жертвами. Мы должны были...

— ЛОЖИСЬ! — прогремел голос.

Уоткинс-монстр развернулся, ощерился, и я увидел пятерых полицейских с пистолетами наголо.

Нырнув на землю, я прикрыл собой девочек. Джулиет вскрикнула. Пич ахнула, когда я упал на нее. Мия не издала ни звука, но я чувствовал под собой ее тело. Раздался рев, монстр пошел на полицейских.

Лес взорвался выстрелами. Пули свистели у нас над головами, дырявили мокрые листья.

«Пожалуйста, пусть мы выживем, — молился я. — Пожалуйста, пусть все это будет не напрасно».

Вскоре стрельба прекратилась. Высокая бледная фигура рухнула на землю рядом с нами.

Я посмотрел на нее. Уоткинс-монстр слепо пялился в фиолетовое небо.

Мне на плечо опустилась ладонь.

Зашипев, я развернулся, занес топор.

Полицейская вскинула руки.

— Полегче, — сказала она. — Успокойся.

— Все позади, — сказала ее напарница.

— Нет, — ответил я, опуская топор. — Эти твари еще в лесу. По меньшей мере трое.

Третий коп, худой и темнокожий, указал в сторону Уоткинса-монстра.

— Такие, как он?

Я кивнул.

— Откуда ты знаешь? — спросила одна из женщин.

— Мы сожгли девятерых. Трое сбежали.

Воцарилось тяжелое, изумленное молчание.

— Как тебя зовут? — спросила Мию первая полицейская.

Мия назвалась.

Женщина переглянулась с другими копами.

— Я офицер Манало, — сказала она. — Твои родители волновались за тебя до смерти.

Мия с трудом поднялась на ноги.

— Но они...

Офицер Манало виновато улыбнулась.

— Не так выразилась. Они в порядке.

Другая полицейская назвалась офицером Лопез. Помогла встать Пич и Джулиет. Обе женщины-копа были красивее всех полицейских, которых я когда-либо видел. Словно играли в кино. Конечно, эти мысли были совершенно неуместны.

— Как ты? — спросил меня один из копов-мужчин — лет сорока, с квадратной челюстью.

— Выживу, — сказал я и скривился от боли.

Нахмурившись, он положил руку мне на плечо, развернул меня.

— Здорово же тебя порвали. Боже, парень, как тебя зовут?

Я сказал.

Что-то в его лице изменилось, но я был слишком потрясен, чтобы понять, в чем дело. Он проговорил:

— Я офицер Козарич. Обопрись на меня, если нужно.

— Я ему помогу, — сказала Мия, положив мою руку себе на плечи.

— Постойте, — сказал худой блондинистый коп. — Еще кто-нибудь выжил?

Мия посмотрела на меня. Я только опустил голову.

— Боже, — прошептал блондинистый коп.

— Нужно вытащить вас из леса, — сказала офицер Манало.

— Отличная идея, — согласилась Мия.

Краснолицый коп проговорил:

— Может, кто-то пойдет вперед, скажет, что мы нашли ребят?

Козарич покачал головой.

— Разделяться нельзя. Если они говорят правду, здесь остались еще твари. С двумя малышками и раненым Уиллом скорость у нас будет не очень.

Пич нахмурилась.

— Да я бегаю быстрей вас.

Офицер Лопез улыбнулась и взяла ее за руку. Офицер Манало протянула ладонь Джулиет. Три копа-мужчины тихо переговорили между собой, и наконец все вместе мы двинулись по тропе.

— Смотрите! — закричал Козарич.

Мы развернулись и увидели худую, как жердь, фигуру, ломившуюся в подлесок, — Уоткинса-монстра.

— Проклятье, — сказал офицер. Его красное лицо побледнело.

— Это невозможно, — прошептала Лопез.

— Вам надо было его пристрелить, — сказала Джулиет.

Должен признать, я с ней согласился.

— Идем, — сказал я, не в силах скрыть тревогу. К тому же у меня вовсю кружилась голова. Так сильно, что, если бы Мия меня отпустила, я бы упал в обморок.

— Парень прав, — заметила офицер Манало. — Нужно идти.

Когда мы вышли на мой задний двор, уже совсем стемнело. Я различал фигуры, стоявшие за домом.

Новые полицейские.

С ужасом я вспомнил о маме.

«Пожалуйста, пусть она будет жива», — подумал я.

Я отстранился от Мии и побрел по небольшому холму — к дому. Сделал всего несколько шагов, и все подернулось мутной пеленой. Мия в мгновение ока оказалась рядом, схватила меня за плечи. Уговаривала меня не спешить, дождаться врачей, но меня терзал страх, жужжа, словно пила или миллиард цикад.

— Он в порядке? — послышался голос, и, когда меня обхватили маленькие ручки, я понял, что это Пич. Но мне стало от этого только хуже. Как бы сильно я ее ни любил, как бы ни был благодарен за то, что она выжила, я помнил, что она понятия не имела, в какой опасности мама, и догадывался, что кошмар еще не кончился.

Я посмотрел на офицера Манало.

— Где моя мама?

Ее лицо изменилось, превратилось в маску.

— Где моя мама? — прорычал я.

Маска чуточку треснула, и я увидел такие печаль и сожаление, что захотел наорать на Манало, оттолкнуть ее от себя. Мне не нужно было сочувствие, только семья, шанс склеить осколки жизни, какой бы жалкой она ни была. Если мама умерла, мы все потеряли. Я помнил, что Паджетт сказал о детях, которых забирают из семьи. Они редко остаются вместе. Если мама умерла... если с ней что-то случилось...

...это моя вина.

Я кое-как встал на колени, истерзанную спину пронзила дикая боль.

Мия обхватила меня одной рукой.

— Пожалуйста, Уилл...

— Она мертва? — спросил я.

Все смотрели на офицера Козарича. Он, заметил я с мрачным предчувствием, опустил глаза.

Офицер Лопез сглотнула, взяла за руки Пич и Джулиет.

— Пойдем, отыщем вам полотенца.

Джулиет сделала шаг, но Пич не сдвинулась с места.

— Что случилось с мамочкой? — спросила она.

Офицер Лопез пару секунд помедлила, потом повела Джулиет к дому.

Мое сердце замерло, когда я понял, что родители малышки мертвы.

Растерзаны.

А Джулиет об этом понятия не имела.

Но мы сами ничего не знали о маме. Пока.

Офицер Манало присела передо мной.

— Слушай, Уилл, дождь все сильнее. Нужно доставить тебя в больницу. И... — Она кивнула в сторону леса. — Эти твари могут вернуться.

Я не обратил внимания на ее последние слова, но Мия замерла при упоминании Детей. Что я заметил, так это пару медиков, бежавших ко мне с носилками.

Я зло посмотрел на Манало.

— Где моя мама?

Снова воцарилось молчание. Медики были совсем рядом, но навстречу нам шли еще четверо. Два копа из полиции штата. Билл Стакли и мама Криса.

«Боже, — подумал я с болью в сердце. — Крис».

— Он с ними? — спрашивала миссис Уоткинс одного из копов. Он отвел глаза. Миссис Уоткинс заметила меня.

— Уилл! — сказала она. — Уилл! Где Крис?

В горле у меня пересохло. Я посмотрел на офицера Козарича. Он словно ждал расстрела.

— Пожалуйста, — сказал я. — Я должен знать, жива моя мама или нет.

Козарич и Манало переглянулись. Коп еле заметно кивнул.

Офицер Манало протянула руку моей сестре.

— Подойди, милая.

— Пич, — сказал я. — Ее зовут Пич.

Офицер Манало кивнула. Неохотно Пич подошла и встала рядом с ней.

— Что такое? — еле слышно спросила Мия.

Офицер Манало тяжело вздохнула, собираясь с духом. Это не помогло.

— Офицер Стакли прибыл к вам домой примерно в 18:15.

Я нетерпеливо кивнул.

— Я знаю. Он должен был вытащить маму из цистерны. Он ее спас или нет?

Я заметил, что Билл Стакли еле тащился за полицейскими и миссис Уоткинс, и счел это дурным знаком. Стакли повесил голову, уставившись в мокрые высокие сорняки.

Миссис Уоткинс бросилась ко мне.

— Где Крис? — закричала она.

Я смотрел на офицера Манало.

— Мама выжила?

Офицер Манало вздохнула, взглянула на Пич, потом на меня. Покачала головой.

— Мне жаль.

«Мне жаль, — эхом прозвучало в моем мозгу. — Мне жаль. Мне жаль. Мне жаль».

Мне жаль.

Моя мама умерла.

Ушла навеки.

Сердце словно взорвалось у меня в груди. Нет!

Руки сами сжались в кулаки. Черт, я должен был вернуться домой сразу, как только сбежал от Паджетта. Если бы я не поехал с Кавано, то мог бы ее спасти. Я представил ее в той дыре: вода плещется у подбородка, испуганные глаза смотрят на меня. Это казалось немыслимым. Нелепым. Как можно так утонуть? Слова Паджетта о поднявшейся воде были пустой угрозой. Я не мог в это поверить. Конечно, ничего подобного не случилось.

Но нет. Все оказалось правдой. Мама умерла.

Из-за меня.

К горлу подступили рыдания. Я попытался их проглотить, но не нашел сил, чтобы сдержать рвущееся наружу горе. Кто-то коснулся моего плеча, но я оттолкнул руку и упал на колени. Я рыдал у всех на виду, но мне было плевать. Я оказался хуже всех, хуже этих гребаных монстров. Не смог спасти собственную мать, женщину, подарившую мне жизнь. Я не понимал слов, не видел ничего вокруг, только вцепился пальцами в волосы, рвал их клочьями, скрипя зубами, сотрясаясь от плача. Я знал, что должен был утешать Пич, но не мог. Я тосковал по маме, ненавидел и проклинал себя за то, что ее не защитил.

Кто-то издал громкий вопль. Оглядевшись, я увидел осевшую на землю сестру, ее личико исказил душераздирающий крик. Мия тоже плакала, глядя на меня, но что я мог ей сказать? Ей или Пич? Что мне жаль? Что я облажался и мама из-за этого умерла? Что я ненавижу себя и хочу умереть вместо нее? И вдалеке, на самом краю сознания звучал резкий голос миссис Уоллес: она кричала на меня, на копов, на всех.

«Скажите мне! — вопила она. — Скажите, где Крис». Но Крис был мертв. Мой лучший друг, мой брат. Я подвел его, подвел всех. Я упал на землю, дрожа от рыданий, уткнулся лицом в грязь. Мне хотелось кричать, но я не мог остановить слез, не мог вздохнуть. Мамы больше нет. Она ушла навсегда. И если она умерла,

(утонула в той дыре)

значит, я потеряю и Пич. Соцработники накинутся на нас, как воронье,

(грязная вода сомкнулась над губами, лезла в ноздри)

и разлучат нас, и мы никогда не увидим друг друга

(она задыхалась, глотала новую муть)

и станем чужими, и Пич забудет меня. Черт, ей было только шесть, достаточно,

(думала, где ее сын, гадала, спасет ли он ее, исчезая во тьме)

чтобы забыть весь этот ужас, начать новую жизнь, чтобы кусочки старой, страшной гнили в картонных коробках на заплесневелых полках, мама умерла, Пич меня покидает, боже, почему все так, почему я всех подвел, почему все потерял, почему... почему... почему?..

Глава 15 После

...и вот я здесь. Я здесь уже около года. Тринадцать месяцев, если быть точным. Если бы это было романом, я бы рассказал о еде (отвратительной), о том, какие здесь все раздражительные (особенно работники), как плохо я сплю (порой глаз не сомкну за ночь) или как я дрался с другими пациентами (четыре раза). Но обо всем этом вы узнаете позже. Если время позволит.

Сначала я расскажу вам о Великой Промывке. По крайней мере, так я это называю. Видите ли, я не силен в теориях заговора. Честно говоря, они кажутся мне нелепыми. Просто выдумки людей, у которых полно свободного времени.

Но знаете, как они выкрутились в Дикой Лощине? Правительство?

Подумайте, сколько людей умерло. С учетом жертв Паджетта — Кайли Энн Любек, детектива Дэвида Вуда, мистера и миссис Уоллес, Брэда Рэлстона и моей матери — прошлым летом погибло двадцать два человека. Двадцать два, по большей части — от рук Детей.

Они обвинили во всем Карла Паджетта.

Если вы думаете, что я его жалею, это не так. Совсем. Паджетт был монстром и заслужил все, что с ним стало. По правде говоря, он легко отделался. Знаю, я должен научиться прощать, но, увы, еще не дорос до этого. Не знаю, смогу ли. Потеряв лучшего друга, маму, увидев, как убивали других людей, вы бы тоже очерствели.

Но я помню, что произошло. Помню, что видел. Я был там, черт побери, и знаю, что грузовик перевернулся не из-за аварии, что это не Паджетт сломал шею миссис Рэлстон на Ривер-роуд и пробил грудь ее мужу.

Я знаю, что не он сожрал моего лучшего друга.

Я рассказал полиции правду. Рассказал ее врачам. И все еще рассказываю ее здешним врачам.

Поэтому меня здесь и держат.

Тринадцать месяцев без Мии. Без Барли.

Даже не знаю, где теперь Пич.

Когда я рассказал свою историю врачам, они смотрели на меня как на ненормального.

Но после того, что случилось в прошлом месяце, некоторые засомневались.

Помните Заповедник Мирной Долины? Тот, что собирались открыть этим летом?

Его и открыли. Но перед открытием кое-что случилось. Нечто ужасное.

Сведения противоречивы и отрывисты, сюда мало что доходит. Мне не разрешают смотреть телевизор или читать газеты, но я все равно слышу кое-что от медсестер и санитаров — тех, которые не ведут себя так, словно я вот-вот превращусь в оборотня.

Они говорят, в Мирной Долине случилась резня.

Было убито более двухсот человек.

Большинство тел пропали, а те, что нашли...

Нашли не полностью.

Чуть раньше один из медбратьев — мужик по имени Пьер — вывел меня во двор прогуляться. Худой, чернокожий мужик лет пятидесяти, он говорит:

— Уилл, ты должен кое-что знать.

Идя с ним бок о бок по длинному унылому коридору, я спрашиваю:

— Мне кто-то звонил?

— Минутку, — бормочет Пьер. Видно, что ему не по себе. Он косится на черные стеклянные шары, свисающие с потолка, — камеры наблюдения. Они напоминают мне об оруэлловском «1984» и усеивают каждую щель в этом аду, который почему-то называют реабилитационным центром.

Реабилитация. Что за бред.

На самом деле это приличного вида свалка для человеческого мусора. Приемник неудобных людей.

Первый этаж для стариков.

Второй — для мужчин.

Третий — для женщин.

Четвертый — для девчонок.

Пятый — для мальчишек.

Для проблемных мальчишек. Мы им мешаем, и нас прячут подальше. По крайней мере, я так думаю.

Возможно, я просто параноик.

Парню вроде Барли здесь бы понравилось. Вернее, ему бы понравилось, что это место существует. Сам он и недели бы здесь не протянул. Черт, я и сам не знаю, как смог продержаться так долго. В начале года здесь умер мальчик. Покончил с собой.

С точки зрения правительства, стало проблемой меньше.

То есть я так думаю.

Пьер нажимает кнопку ВНИЗ, и мы ждем лифта.

Он говорит:

— Здесь нет глаз. Слушай.

Я слушаю. Пьер — один из немногих, кто не относится ко мне как к зачумленному.

— Случай в заповеднике, — говорит он. — Я тебе рассказывал.

— Ты про резню? — спрашиваю я.

Пьер кривится.

— Ага. Короче, всем поплохело. Они теперь думают, что, возможно, ты не сумасшедший.

— Правда?

Он вздыхает.

— Но все равно считают тебя опасным.

Еще бы. Моей роковой ошибкой было не то, что я рассказал им историю, а то, что рассказал ее полностью.

Они решили, что я спятил. Это дало им право меня запереть и оборвать все мои связи с внешним миром.

Мы входим в лифт. Пьер нажимает на кнопку 1.

— Так что ты хотел сказать мне? — спрашиваю я. — Что несколько человек из тех, что меня закрыли, верят в мою историю?

Глаза Пьера, обычно теплые и веселые, мрачнеют.

— Хватит жалеть себя, Уилл. Это ни к чему не приведет.

Я отворачиваюсь, не желая показывать, как обижен.

— Так вот, о заповеднике, — говорит Пьер. — У полиции штата много проблем с федералами. Даже с ЦРУ.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.

Пьер встревоженно оглядывается.

— Парень, ты можешь на минуту заткнуться? Кому какое дело откуда. Знаю, и все.

Я молчу. Понятия не имею, с кем связан Пьер, с кем он общается, но он мне не врет. Кроме того, разговаривая со мной, он ничего не выигрывает. А рискует многим.

— Я хочу сказать, — бормочет он, когда мы спускаемся на первый этаж, — что теперь у тебя есть козырь.

— Козырь?

— Нажми на СТОП, — говорит он. — Мне надо завязать шнурок.

Опускается на колено.

Я смотрю вниз.

— Но у тебя оба завязаны.

Он прожигает меня взглядом.

— Ты совсем глупый?

Я хмурюсь. Пьер пытается выкроить время. Возможно, я и правда дурак.

— Они приедут и спросят о том, что случилось прошлым летом. В лесу.

Я киваю.

Он притворяется, что завязывает шнурок.

— Не рассказывай им всего. Придержи язык. Дай им понять, что не все сказал врачам. Или копам. Чем больше, по их мнению, ты знаешь, тем больше сможешь потребовать.

Я закатываю глаза.

— Больше чего? Больше прогулок? Больше синего желе на ужин?

Он резко встает, пристально на меня смотрит.

— Хочешь увидеть сестру? Друзей?

— Все забыли меня, — говорю я, пытаясь скрыть, как мне больно.

— Пойдем, — отвечает он. — Они насторожатся, если мы проторчим здесь еще минуту.

Молча выходим во двор.

Там никого, кроме нас, нет. Солнечно, и у меня от света болят глаза. Мы идем по аккуратно подстриженной траве. Теплый ветерок обдувает мне кожу.

Разговаривая, Пьер почти не шевелит губами. Его глаза мечутся по сторонам, словно нас вот-вот схватят спецназовцы.

Я думаю, что, наверное, он тоже верит в теории заговора.

Пьер говорит:

— Ты — наш самый популярный пациент.

— Ты мне тоже нравишься, Пьер.

Он закатывает глаза, возмущенный моей тупостью.

— Не у персонала, Уилл. Я говорю о людях, которые пытаются с тобой связаться.

Я смотрю на него, лишившись дара речи.

— Я думал, что никто... Врачи говорили...

— Я знаю, что они говорили, — огрызается Пьер. Оглядывается по сторонам и тихо продолжает: — Я общаюсь с девочками в приемной. Одна из них — моя племянница. Анита.

Я понятия не имею, кто такая Анита, я и приемной-то никогда не видел. Меня сюда под препаратами привезли.

— Короче, Анита говорит, что было полторы тысячи звонков. Люди спрашивают о тебе, Уилл, ты — знаменитость, я не преувеличиваю. А еще тебе пишут. Писем, правда, вполовину меньше.

Остается только смотреть на него.

— Много от той девочки, о которой ты говорил... Мии... как-то там.

Мое сердце подпрыгивает.

— Мии Сэмюэлс?

— Точно. И от мальчишки. Его зовут...

— Барли?

— Ага, — подтверждает он и хмурится. — Что это за имя такое?

— Неважно, — обрываю я. — От кого еще?

— Анита говорит, что по меньшей мере три раза на дню звонит малышка по имени Пич и хочет с тобой поговорить.

На глаза наворачиваются слезы. Становится трудно дышать.

— Это моя сестренка, Пьер. Я тебе о ней рассказывал.

Прежняя доброта проступает на его лице. Он мягко замечает:

— Я помню, Уилл. Ты только о ней и говоришь.

Я вытираю слезы, но по щекам бегут новые. Пич пыталась до меня дозвониться. А я-то верил, что она меня позабыла, что она слишком маленькая, чтобы помнить старшего брата.

Пьер кладет руку мне на плечо.

— Все хорошо, Уилл.

Но это не так. Внутри вспыхивает гнев. Я вытираю мокрый нос ладонью.

— Давно ты об этом знаешь?

Пьер смущается.

— Честно?

Я смеряю его своим лучшим а-ты-как-думаешь взглядом.

Он вздыхает.

— Я знал, что она пыталась с тобой связаться. Но не представлял, как отчаянно. Когда Анита рассказала, что приедут федералы, чтобы с тобой побеседовать, я расспросил ее о твоем деле. Видишь ли, хоть она мне и племянница, мы редко разговариваем. Несколько лет назад я помог ей с работой, но она вышла замуж за этого неудачника... он действительно неудачник... и она знает, что я так думаю, и...

— Почему ты не сказал мне раньше?

Снова вздох.

— Наверное, должен был. Просто волновался, как ты это перенесешь. Ты здесь и никак это не исправишь. Зачем переживать из-за того, что нельзя изменить? Я подумал, что это сведет тебя с ума.

— Я схожу с ума, думая, что все обо мне забыли.

Пьер виновато на меня смотрит.

— Прости, ладно? Думаю, я ошибся.

Я глубоко вдыхаю.

— Что я должен делать?

— Просто намекни федералам на тайны. Пусть думают.

Мы молча идем по двору. Я перевариваю слова Пьера. Наконец говорю:

— Значит, я здесь застрял. И ничего нельзя сделать.

— Конечно, кое-что ты сделать можешь, — отвечает он, осекается, раздраженно вытирает ладонью рот. — Слушай, Уилл, я скажу тебе еще кое-что, но если ты проболтаешься... хоть немного, хоть кому-нибудь... у меня будут серьезные неприятности.

— Тебя уволят?

— Уволят? — переспрашивает он, подняв брови. — Это еще ладно. Признаюсь, мне не хочется терять пенсию за десять лет до увольнения. И жене это не понравится.

— Я не проболтаюсь.

Он долго на меня смотрит. До центра двора остается ярдов пятьдесят. Вроде далеко, но, поверьте, когда это все, что у тебя есть, так не кажется. Во дворе я словно в клетке. Убил бы за часок на равнине, а еще лучше — на бейсбольном поле. За глоток свежего воздуха.

Образно говоря, конечно.

Мы останавливаемся, Пьер задирает голову и некоторое время смотрит в небо. Я тоже. В вышине плывут большие кучевые облака, пышные и белые. Я почти не чувствую ветерка, но они мчатся по небу.

— Пьер? — говорю я.

Все еще глядя вверх, он спрашивает:

— Ты рассказал мне правду о них?

Сглатываю, прекрасно понимая, о ком он.

— А что?

— Ты говорил, они высокие и бледные. Очень худые.

— И сильные, — добавляю я. — Такая тварь может разорвать тебя пополам.

Он кивает.

— А крылья у них есть?

Я хмурюсь.

— Пьер, я не понимаю, о чем ты?

Он фыркает, словно смутившись. Качает головой.

— После той... как ты назвал случай в заповеднике... резни?.. кровавой бани?..

Я киваю.

— Было множество сообщений о тварях в том районе. В Шэйдленде. Мы на другой стороне округа, но слухи сюда добираются. — Пьер пожимает плечами. — Пара медсестер даже ездит на работу из Шэйдленда.

Я жду, в животе вьется червь страха.

— Некоторые сообщения, — говорит Пьер, — перекликаются с твоим рассказом. Высокие белые твари с зелеными глазами.

Хочется сглотнуть, но во рту сухо.

— Дети, — говорю я.

— Неважно. На мой взгляд, ужасное название для таких чудовищ.

— Не я его придумал.

Он оглядывается.

— Есть и другие сообщения. В них говорится о монстрах, не похожих на твоих. У них... — Осекшись, Пьер качает головой. — Это безумие. Не могу такой бред рассказывать...

— А ты попробуй, — отвечаю я.

Он смотрит в землю, потом говорит:

— Помнишь мою племянницу?

— Аниту? — уточняю я. — С мужем-придурком?

Он улыбается, немного расслабившись.

— Да. Она живет между Лафайетом и Шэйдлендом, ближе к Шэйдленду. Каждый день тратит сорок минут на дорогу: двадцать туда и двадцать обратно. Обычно она работает в дневную смену, но после того, что произошло... в Мирной Долине... у нескольких работников в Шэйдленде родственники, и ей пришлось работать сверхурочно, пока остальные утешали родных... или оплакивали их.

Я жду, гадая, к чему он клонит.

Пьер продолжает:

— Пару ночей назад у нее была вечерняя смена. Та, что заканчивается в полночь. Она ехала домой — у ее мужа есть ферма, они выращивают лам и альпак...

— Альпак?

— ...здоровых волосатых тварей. С длинными шеями, милых, когда смотришь со стороны. В общем, возвращается она в альпакалэнд и не особо следит за дорогой, потому что уже поздно, а она хочет доехать прежде, чем уснет. — Он медлит, трет лоб. — Тут начинается самое странное. Я ей не верю, она ведь хотела спать... наверное, ей привиделось...

Я пытаюсь скрыть нетерпение.

— Что случилось, Пьер?

— Она говорит, это чудище вылетело из леса. Но оно совсем не походило на тех монстров, о которых ты рассказывал. Оно... было черным, крылатым... как какая-то мифическая тварь. Анита сказала, у него были алые глаза. Они светились. Чудище перелетело дорогу наискосок, чиркнуло по крыше машины длинным хвостом и мощными лапами.

Я думаю о грубых рисунках в пещере Паджетта. О чернокрылых тварях с красными глазами. Совпадение слишком очевидное, чтобы его игнорировать.

— Но ты в это не веришь, — медленно говорю я.

Он безрадостно смеется.

— Не верил. Пока она не показала мне крышу машины.

Сердце сжимается у меня в груди.

— Что ты увидел?

— Царапины, — отвечает он. — Две борозды через крышу. Глубокие, в некоторых местах осталась металлическая стружка.

Пьер смеется снова, но в смехе нет ничего приятного.

— Ее муж слишком бесится, чтобы ее выслушать. Думает только о том, сколько альпак придется продать, чтобы накопить на новую крышу. Но Анита напугана. Думает, что, возможно, рассказы друзей из Шэйдленда — правда. — Пьер смотрит мне в глаза. — Думает, что, возможно, ты не сумасшедший.

— А ты как думаешь? — тихо спрашиваю я.

Он глядит на меня.

— Я никогда не говорил, что ты спятил, Уилл. Но, сам понимаешь, в твою историю трудно поверить.

Я вздыхаю, тру глаза.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Ты говорил, что я могу кое-что сделать.

— Как это зачем? — спрашивает он. — Рассказываю, потому что в сообщениях тоже упоминали крылатых тварей. Если ты упомянешь их, без деталей, просто намекнешь — сможешь торговаться с властями.

— И выйти отсюда?

— Я об этом не думал, но кто знает?

Я молчу.

Пьер наблюдает за мной.

— Эй, Уилл.

Я поднимаю глаза.

— Есть еще кое-что, — говорит он. — Я оставил это под твоим матрасом пару минут назад. Пока ты ел ланч.

— Что?

Его лицо бесстрастно.

— Увидишь. Просто сделай так, чтобы никто об этом не узнал, ладно? Если кто-то это найдет, не выдавай меня. Понял?

Я киваю.

Мы возвращаемся. Мне требуется вся сила воли, чтобы не броситься бежать, когда мы оказываемся в моем коридоре. Но вот я в комнате, и дверь за мной заперта. Еще раз взглянув в окошко двери, я бегу к матрасу и поднимаю его.

Вижу конверт. Простой. Белый.

Хватаю его с пружин и рывком открываю.

Внутри письмо. Написано от руки, но разборчиво.

Дорогой Уилл, начинается оно,

Это письмо для меня пишет Дарси. Ты учил меня, но я пишу слишком медленно, и Дарси это бесит. Она моя сводная сестра. Ей пятнадцать, и она моя самая любимая. Всего нас у Уэстфоллов шесть (это фамилия семьи, с которой я живу), но разговариваю я только с Дарси. Бенни тоже милый, но он со мной одного возраста, и мы часто деремся. Они хорошие, но я не люблю их, как тебя.

Я скучаю по тебе, Уилл. Там, где ты сейчас, мне не разрешают с тобой говорить, а мистер и миссис Уэстфолл запретили мне звонить, хотя звонок местный. Я хочу, чтобы Дарси отвезла меня к тебе в больницу, но у нее нет прав, и она говорит, что Уэстфоллы ее убьют, если она возьмет их «мерседес» (ПРИВЕТ, УИЛЛ. ЭТО ДАРСИ. ПИЧ ГОВОРИТ ПРАВДУ. УЭСТФОЛЛЫ НЕ ПЛОХИЕ, НЕ КИНОШНЫЕ ЗЛОДЕИ, НО ОНИ К НАМ ВЕЖЛИВЫ, И ВСЕ. В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ПРИЯТНО ПОЗНАКОМИТЬСЯ, ВОЗВРАЩАЮ ТЕБЯ СЕСТРЕ). Я сказала Дарси не писать ничего лишнего, но она ответила, что ты не будешь против. Как будто знала тебя.

Только Дарси зовет меня Пич. Остальные — София, и меня это бесит. Иногда я скучаю по маме, но не так сильно, как по тебе. По тебе я скучаю каждый день. С тех пор как меня не пускают к телефону, Дарси дает мне звонить со своего, но у нее телефон с минутами (ТРЭКФОН), и она говорит, что я все потрачу на звонки в больницу. И все равно разрешает. Я радуюсь просто оттого, что ты жив. А ты думаешь обо мне? Надеюсь, потому что я все время плачу и хочу, чтобы ты был со мной.

Мия посылает мне имейлы через Дарси, Барли тоже пишет. Кажется, он запал на Дарси (ПИЧ ВЫДУМЫВАЕТ. МЫ С НИМ ДАЖЕ НЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ В РЕАЛЕ). Мия и Барли очень скучают по тебе и надеются, что вам разрешат увидеться. Я тоже хочу тебя видеть. Мне должны разрешить. Я твоя сестра! Это нечестно, Уилл. Они вообще тебя выпустят?

Дарси говорит, пора заканчивать (ИЗВИНИ). Мия и Барли хотят, чтобы ты знал: они в порядке, только им страшно. Пару недель назад в Шэйдленде случилось что-то очень плохое, и они думают, что скоро будет еще хуже. Я волнуюсь за них. А еще больше — за тебя. Хочу тебя крепко обнять, посмотреть с тобой кино, и чтобы ты покачал меня на бу-бух (ЧТО ЗА БУ-БУХ? ПИЧ СПРАШИВАЕТ О НЕМ УЭСТФОЛЛОВ, НО НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ, ЧТО ЭТО). Я люблю тебя, Уилл. Ты это знаешь и, надеюсь, помнишь. Я люблю тебя больше всех, больше Дарси. Прости, Дарси (НЕТ ПРОБЛЕМ! УИЛЛ — ТЫ, КАЖЕТСЯ, ОТЛИЧНЫЙ СТАРШИЙ БРАТ). Но я люблю тебя и хочу тебя поскорей увидеть. Не грусти, ладно? Я в порядке. Просто скучаю по тебе.

С любовью,

Пич.

Я заканчиваю читать — на глаза наворачиваются слезы. Перечитываю. Снова, и снова, и снова. Начинаю плакать. Иногда смеюсь, иногда сжимаю пальцы так сильно, что едва не рву письмо. Но я этого не делаю. Продолжаю читать, плакать и думать о своей прекрасной сестренке.

Это было вчера.

Я не спал прошлой ночью, и сегодня я раздражительнее, чем обычно. Теперь, когда я знаю, что Мия, Барли и Пич пытались связаться со мной, мне намного лучше, но мое заточение кажется еще более несправедливым.

Хотя есть еще кое-что. Кое-что, о чем я не хочу думать, отбрасываю эту мысль, но она возвращается.

Эрик Блэйдс и мистер Уоткинс превратились в монстров. Паджетта поцарапали, и он утверждал, что это сделало его маньяком-убийцей.

Меня тоже поцарапали. Много раз.

Поэтому мне все труднее сдерживаться? Мне кажется или я постепенно превращаюсь в одного из Детей?

Я думаю о своих драках в больнице. О кошмарах, которые вижу, когда удается заснуть. В них я слышу голоса. Они принадлежат Детям? И если Дети и чернокрылые твари реальны, то их огромные версии — тоже?

Может, это они пытаются поговорить со мной?

Не знаю. Знаю только, что должен спать, даже если всякий раз погружаюсь в кошмар.

Я лежу на койке, думая, что когда-нибудь моя бессонница кончится. Но через три часа встаю, зная, что впереди вся ночь. Подхожу к затянутому сеткой окну, выглядываю. Окно — единственное, что нравится мне в палате. Оно принадлежит только мне и очень большое. Они разрешают мне читать, если в книге нет ругательств, насилия и секса. Я прошу роман Стивена Кинга, но они говорят, что пока рано.

Засранцы.

Я смотрю в окно и думаю о том, что сказал Пьер. Вспоминаю письмо Пич, слово за словом. Снова плачу, размышляя о сестре.

И оказываюсь совершенно не готов, когда огромная тень подлетает к окну.

Я втягиваю воздух, отшатываюсь, чуть не падаю на пол. Кое-как встаю на ноги, прижимаю окно к сетке и вглядываюсь в ночь.

И вижу. Она здесь, огромная, почти доисторическая тварь. Размах ее крыльев — футов двадцать. Она летает вокруг большого вяза, парит над больницей, зависает в воздухе, тяжело машет гигантскими крыльями, чтобы не упасть. У нее светящиеся красные глаза, а кожа сверкает, как обсидиан. Тварь напоминает мне дракона, но ее морда куда страшнее, чем у любой киношной рептилии. Треугольная, с пастью, утыканной длинными кривыми зубами, она медленно проплывает мимо окон пятого этажа, ищет, ищет... пока не находит мое. Глаза вспыхивают алым адским огнем. Тварь испускает долгий душераздирающий крик — узнав меня? — и улетает в ночь.

Час спустя я все еще сижу у окна. Не могу поверить в то, что видел, но знаю, что это было на самом деле. Это не воображение. Не последствия бессонницы. Тварь действительно прилетала.

Значит, история Аниты правдива.

Как и пещерные рисунки Паджетта и чудовища, которые общались с ним телепатически.

Я думаю о Пич в Лафайете — всего в нескольких милях отсюда.

Думаю о Барли и Мие в Шэйдленде. В пешей дистанции от Дикой Лощины и Мирной Долины.

О дорогих мне людях в лапах монстров.

Я должен выйти отсюда.

Как-нибудь, как угодно, но мне нужно добраться до них.

До них и, главное, до Пич.

Завтра приедут федералы. Нужно убедить их меня выпустить. Я скажу что угодно, сделаю все, что нужно, чтобы они забрали меня из этой дыры.

Ради этого я даже вернусь в Дикую Лощину.

Я думаю о крылатой твари, парившей за окном.

Думаю о Детях, о резне в Мирной Долине.

Но больше всего — о друзьях. О сестренке.

Я должен вернуться к ним.

Они — все, что у меня осталось.