Дети природы. Возрождение

Глава 16

Гратий яростно боролся с потоком. Выныривая только на мгновение, чтобы набрать воздух, он погружался в воду и широко раскрытыми глазами искал Ясмину. Он заметил девушку, когда та отпустила бревно. Резкими размашистыми гребками старался нагнать ее. Рыбак видел, как девица борется за жизнь, и молил, чтобы ей хватило сил продержаться.

Вода приблизила Ясмину к берегу, и толстое, мощное корневище, торчащее из земли, разорвав рубашку и расцарапав спину, удержало ее. Гратий, превозмогая себя, ринулся вперед. Побеждая поток, он приближался и с тревогой наблюдал, как Ясмина слабеет и гаснет на глазах. В последний момент, прежде чем ткань порвалась окончательно, он успел ухватить обмякшее, потяжелевшее тело.

Рыбаки, бледные и перепуганные, помогли вынести Ясмину из воды. Пока Артемис, опустившись на колено, старался освободить от воды ее дыхательные пути, Демидий прощупывал пульс на руке. Голова и плечи девушки были свешены вниз через ногу Артемиса, который сильно давил обеими руками ей на спину.

Демидий ощутил слабое сердцебиение. Мужчины уложили Ясмину на траву, приподняв голову. Артемис стал наполнять ее легкие воздухом. Рыбаки действовали молча и сосредоточенно. Тишину нарушало только жадное дыхание Гратия, который, выбравшись из воды, обессилено упал на берег. Он лежал на спине, его грудь часто и высоко поднималась. Раскинув руки в стороны, с облегчением ощущал под телом твердую землю.

Глаза рыбака застилала пелена, поэтому вместо неба он видел только размытые белые, синие, желтые пятна... и Ясмину, безжалостно увлекаемую потоком, такую беспомощную, отчаянно бившуюся со стихией и противившуюся своей участи. Но проигравшую. Гратий закрыл глаза, увидев образ еще яснее: закрученное течением, израненное тело девушки, несколько раз содрогнувшееся крупными толчками, а затем затихшее и сделавшееся безжизненным. Когда дыхание восстановилось и вернулось зрение, рыбак приподнялся на руках и осмотрелся. Ясмину уложили набок, укрыв рубашками. Артемис шептал молитву, Демидий растирал руки девушки. От ворот общины к ним бежали люди. Демидий поймал взгляд молодого рыбака и сказал:

— Обошлось.

Мастера встретили путников с оружием в руках. Четверо стражников, поверх одежды защищенные кольчужными рубашками, направили на них длинные копья.

— Это так вы встречаете гостей, отхвати паку мне руку?! — разъяренно вскричал Артемис. — Мы из рыбацкой общины! Не видите, остолопы, нам помощь нужна?!

Стражники недовольно переглянулись. Один из них грубо рявкнул:

— У нас приказ главы: без допроса не пускать! — сказал и, подавшись вперед, поднес острие ближе к груди Артемиса.

— Передайте Игнатию, что мы с посланием от его друга, Валентия, — процедил сквозь зубы Демидий.

— Игнатий мертв, — бросил ему в ответ другой стражник, — глава теперь его старший сын — Т оланий.

Рыбаки встревожено переглянулись. "Дурные вести", — пронеслось в голове Артемиса.

— Очень жаль это слышать, — вслух произнес он, — община рыбаков соболезнует мастерам. Доложите о нас Толанию.

Спустя полчаса стражники пропустили гостей в общину. Демидий нес Ясмину на руках. Площадь за воротами была выложена красными и белыми камнями, от нее в разные стороны расходились широкие тропы. Двое мастеров вели путников между высоких просторных домов, сложенных из светлых бревен и украшенных узорчатыми ставнями на окнах. Небольшие дворы и палисадники окружали тонкие декоративные заборчики, доски которых составляли замысловатые орнаменты. На крышах домов красовались вырезанные из дерева флюгеры в виде важных надутых петухов, крупных цветов камелии или жеребцов, застывших в галопе. На тропе время от времени встречались невиданные для рыбаков деревья. Их стволы были сплетены будто из тысячи мелких ветвей, а кронами они соединялись друг с другом, образуя над головами путешественников зеленые навесы. Вдалеке Г ратий рассмотрел целую беседку из таких растений, высаженных полукругом.

Ясмину оставили у лекаря. Девушку сразу окружили его помощницы, а мужчины отправились дальше. Миновав еще несколько домов, они оказались на главной площади. В самом дальнем ее конце высился большой двухэтажный дом. Он, как и остальные жилища общины, был построен из светлого дерева и отделан резными деталями. На равном расстоянии от него с площади уходили семь троп, утопленных в зелени аккуратно остриженных кустов.

— Община просто огромная, — не смолчал Г ратий, вглядываясь вдаль ближайшей тропы, туда, где расстилалась низменность, заставленная хозяйственными постройками и незнакомыми ему сооружениями. Среди них быстро перемещались работники. Их головы покрывали косынки, а одежду плотные фартуки. Одни из них что -то переносили в руках, другие — перевозили поклажу на мулах. На крепких веревках, натянутых между столбами, висели тяжелые шкуры животных. Рядом стояли большие деревянные чаны, предназначенные для очистки кожи от шерсти.

— Там у нас трудятся кожевники, — сказал один из мастеров, затем по очереди указал на следующие шесть направлений, — там гончары, там стеклоделы, слева кузнецы -оружейники, плотники, прядильщики и ткачи, а здесь косторезы.

Рыбаки поворачивали головы вслед за рукой мастера. Низины были схожи между собой, и во всех кипела слаженная работа. Люди варили, пилили, точили, выделывали и формовали. За ними тут и там наблюдали небольшие группы детей во главе со взрослым мастером.

— В нашей общине все заняты делом, — важно сказал второй сопровождавший их мужчина, — даже малые дети. Они начинают серьезно обучаться ремеслу еще с пеленок. Наши люди самые умелые, с золотыми руками.

Артемис усмехнулся напыщенности мастера. "Кинуть тебя в лодку и отправить в море, — подумал он, — посмотрим, как запел бы там без рыбака".

Из дома на главной площади к путникам приближалась девушка невысокого роста, с длинными русыми волосами, заплетенными в косу. Вторя ее шагам, плавно покачивались широкие юбки яркого синего сарафана. Девушка подошла к гостям и, приветливо улыбнувшись, промолвила:

— Добрый день. Толаний ждет вас.

С этими словами, она развернулась и направилась обратно к дому. Рыбаки последовали за ней.

В жилище главы было светло и просторно. Девушка проводила гостей в большую комнату, выходящую окнами на площадь. Посередине стоял высокий стол, поверхность которого почти полностью была скрыта за бумагами. Гратий разглядел на них чертежи. Стены по обеим сторонам от входа занимали шкафы, заполненные книгами. У самого окна стоял еще один стол, невысокий, позволяющий сидеть за ним в кресле. Рыбаки распределились по комнате и застыли в ожидании главы.

Через пару минут в дверях показался Толаний. Высокий, стройный, молодой мастер. Поверх одежды на нем был надет темно-синий, рабочий халат, длинные огненные волосы собраны в хвост, достающий мужчине до плеч.

— Здравствуй, Артемис, — проговорил он низким голосом.

— Толаний, как же ты возмужал! — удивлялся рыбак, обнимая его. Затем с грустью спросил, — что же произошло с Игнатием?

Толаний отвел взгляд, чтобы гости не смогли распознать в нем слабость и боль потери. Он прошел в сторону окна и занял центральное место за высоким столом.

— Всему виной король Ромар, — хмуро произнес глава. — Он вызвал отца во дворец, требовал, чтобы люди работали усерднее. Говорил, что нужно больше товаров и оружия для короны, что община разленилась и поставляет худые изделия! Отец вернулся чернее тучи. Ромар поставил перед нами невыполнимые условия. Я убеждал его, что пора показать короне остроту наших мечей, но отец противился... думаю, из страха потерять людей. В итоге Игнатий слег в болезни. — Глаза главы сверкнули ненавистью. — В день, когда сердце отца остановилось, я приказал разрушить мост. Пусть только люди короля посмеют сунуться к нам!

— А как же провизия, как кормить людей? — встревожено спрашивал Артемис. — Мы чуть не потеряли детей, пока перешли реку.

— Не забывайте, что вы в общине мастеров, — хитро сощурив глаза, произнес Толаний,

— наш мост теперь разборный. Мои люди укладываются в три часа, чтобы вновь полностью собрать его.

Рыбаки восхищенно переглянулись. "Вот тебе и мастера, — теперь подумал Артемис, — глядишь и в лодке посреди моря что-нибудь, да придумают..."

— Так зачем же вы приехали? — спросил Толаний, переводя взгляд с одного гостя на другого.

Артемис сделался серьезным и положил перед главой свиток.

— Мы везем письмо королю Ромару, — отвечал он, — хотим, чтобы Нивия стала прежней: доброй и щедрой к своему народу. Общины рыбаков и пахарей очень надеяться, что мастера примкнут к обращению. Только все вместе мы сможем достучаться до короны.

Толаний, сосредоточенно сдвинув брови, раскрыл папирус и придирчиво изучил послание. Закончив, он отложил свиток в сторону и строго взглянул на рыбаков.

— Г рядет то, чего так страшился отец. На кону жизни наших людей, — заключил он.

— Речь не о восстании, — вмешался Демидий. — Общины просто хотят быть услышанными.

Толаний горько усмехнулся и сказал:

— Король Ромар смотрит на Нивию по-своему. Он меряет людей количеством поднесенных товаров. Рыбак для него — это двадцать хвостов в день, а мастер — два изделия. Вот кто мы для Ромара. Думаешь, захочет он услышать нас? — со злостью добавил глава.

В комнате повисла тишина. Толаний задумчиво смотрел в окно.

— Вы знали, что Игнатий очень любил писать? — спустя пару минут спросил он. — Чем старше становился, тем больше времени проводил в этом самом кресле, — подойдя к нему, глава слегка сжал мягкую спинку, — а я с упоением читал его хроники, нетерпеливо дожидаясь окончания новой летописи. Я знаю свою Нивию, в которой родился и вырос, но еще, благодаря книгам, вижу ее в прошлом глазами отца. Та Нивия, свободная и сплоченная, нравится мне больше. Отец был против восстания, но боюсь, что это единственно верный выход.

Толаний вернулся к столу и подписал письмо.