Глава 10

Эти недели были для Шариссы тяжелыми. Она не смогла найти никакого способа снять повязку; дважды она едва не задохнулась — хотя никто об этом не узнал. Баракас Тезерени, который за это время разговаривал с нею только трижды, пообещал ей позволить поговорить с Темным Конем… но обещание осталось невыполненным. Дни Шарисса в основном проводила с госпожой Альцией — или с какой-нибудь другой женщиной из клана Тезерени. Шарисса обнаружила, что дочери Баракаса так же похожи друг на друга, как и его сыновья. Она не могла запомнить ни одно из их имен, а внешне большинство из них даже выглядело совершенно одинаково. Среди сыновей, по крайней мере, имелись небольшие различия.

Похоже было, что теперь важное положение занимают лишь Риган и Лохиван. Эсад также был на виду, но его главной задачей было доставить отцу какие-то сведения — а затем поспешить прочь. Остальные сыновья были такими же одинаковыми, как их сестры, родственники и даже те посторонние, принятые в клан, которые уже давно жили среди Тезерени.

«Он создает их всех по своему подобию, — ядовито подумала Шарисса, наблюдая за тем, как повелитель Тезерени отдает приказ о военной вылазке в горы. — Риган прежде всего — отражение отца».

Риган докучал ей ухаживаниями трижды. В нем было нечто жалкое; он и в самом деле обожал ее. Путаница в мыслях делала его безобидным — хотя во время их второй встречи он не хотел ограничиться тем, чтобы просто подержать ее за руку.

Именно Лохиван, кого она не желала больше видеть снова, прервал то, что могло бы привести к неприятным осложнениям. Он как будто стоял в тени и подстерегал именно такой момент, а затем приблизился к ним в сопровождении двух воинов и сказал брату, что их ждут. И только после того, как братья ушли, предоставив часовым проводить Шариссу, она вспомнила о своих горьких чувствах по отношению к любезному, но коварному Тезерени.

Сейчас Шарисса сидела у себя в комнатах — гораздо более уютных, чем те, куда ее поместили вначале. Снаружи что-то происходило: Тезерени суетились по неясной для нее причине. Новые комнаты Шариссы находились на самом верху крепости — если не считать башни. Поэтому она могла видеть двор, округу и горы в отдалении: замечательный вид — но не с точки зрения членов клана.

Шарисса встала, подошла к окну и выглянула наружу. Ворота были распахнуты, из них выезжало несколько наездников. Патрульные на летучих дрейках пролетели над стенами, чтобы присоединиться к собратьям. К разочарованию Шариссы, участники вылазки, похоже, не понесли урона; волшебница надеялась, что их могут уничтожить неизвестные пока еще силы искателей.

Ее глаза начали блуждать по двору… пока она не обратила внимание на фигуру, которую хотела увидеть снова. Двое Тезерени, как и раньше, тащили эльфа к маленькому, довольно неприметному строению, находившемуся слева от ее окна. Эльфа в первый раз вывели из подвального каземата, в котором его держали с момента пленения. Значило ли это, что он все-таки рассказал им то, чего они добивались, или же он просто надоел Тезерени?

Внезапно Шариссе захотелось покинуть комнату. Зачем — она и сама не могла бы сказать. Она направилась к двери. И обнаружила ее незапертой, но у Шариссы не было ни малейшего желания попытаться ее открыть. Шарисса привыкла подчиняться заведенным здесь порядкам.

— Стража!

Прошла секунда, показавшаяся вечностью, прежде чем кто-то открыл дверь. Одна из ее безымянных женщин-телохранителей вошла в комнату с оружием наготове. Шарисса даже не пыталась запоминать имена своих охранниц, тем более что они менялись слишком часто.

— Вы чего-нибудь желали, госпожа моя Шарисса?

— Я желаю выйти отсюда и немного подышать воздухом.

— Для этого вам не нужно мое разрешение. Я нахожусь здесь для вашей безопасности и чтобы заботиться о ваших потребностях.

Высокая стройная волшебница уперла руки в бока — ее единственная реакция на заявление охранницы.

— Я знаю, что по внутреннему двору я могу ходить, но я также знаю, что вы будете наблюдать за мной… для моего же блага. Я просто подумала, что заранее предупрежу вас.

Охранница, похоже, не поняла, что же хотела сказать эта чужачка. Именно этого и нужно было Шариссе. Чуть-чуть высокомерия — и чуть-чуть невнятицы. Вести себя и покорно, и дерзко. Она обнаружила, что членам клана — за исключением немногих — иметь с ней дело было хлопотно.

Единственные, кто представлял для нее угрозу, были Лохиван, госпожа Альция и, конечно же, сам Баракас.

Во внутреннем дворе гудела толпа Тезерени, собравшаяся вокруг вернувшихся с военной вылазки. Шарисса, разгуливавшая неподалеку, обратила внимание на довольный вид Тезерени. Новости, которые принесла эта экспедиция, оказались благоприятными для них. Это могло означать лишь то, что воины не встретили серьезного сопротивления и что гнездовье искателей было либо покинуто, либо так слабо защищено, что ничто не могло воспрепятствовать клану завладеть им.

Шарисса мельком бросила взгляд на Лохивана, которому — в последний момент — не поручили возглавить эту экспедицию. Эта честь досталась одному из его младших братьев, Дагосу, которого она немного знала и поэтому именно сейчас не хотела рисковать, привлекая к себе внимание излишними вопросами о нем. Дагос, однако, был почти что пустым местом — беспрекословно подчинялся своему отцу и повелителю и едва ли обладал хоть каким-то подобием характера. Шариссе не был понятен этот выбор, однако объяснить мотивы Баракаса представлялось невозможным.

Шарисса разглядывала толпу, не забывая о том, чтобы время от времени поглядывать на свою охранницу. Та разрывалась между желаниями справиться с обязанностями и что-то узнать. Именно это и нужно было Шариссе.

Она приблизилась к толпе, стараясь держаться подальше от охранницы. Та, ведомая любопытством, также подошла поближе. Глаза охранницы задержались на Лохиване и Дагосе, которые что-то оживленно обсуждали.

Под прикрытием толпы Шарисса проскользнула к плененному эльфу.

То, что она перехитрила охранницу, ей представилось не такой уж большой удачей: женщина найдет ее. Волшебнице, однако, требовалось несколько мгновений, чтобы поговорить с пленником и получить о нем представление. Если у того еще сохранилась какая-то воля, то, возможно, он мог бы помочь ей бежать. Если же нет — он хотя бы мог рассказать ей кое-что об окружающей местности и о том, куда ей есть смысл идти.

Имелась и другая причина — в которой она не призналась бы и себе. Подобно своему отцу и Герроду Тезерени, Шарисса отличалась изрядным любопытством по отношению к новым обстоятельствам и людям.

Она вошла в строение, где держали эльфа. Охранников не было. Они вышли во двор — что доказывало, насколько важна для клана эта экспедиция. Шарисса прошла по короткому коридору и заглянула в дверь первой же попавшейся камеры. Поскольку эльф был здесь единственным заключенным, то Шарисса не удивилась, найдя его с первой же попытки.

Было сомнительно, что эльфа необходимо охранять: после нескольких жестоких допросов и малого количества пищи и воды он больше походил на оболочку, чем на живое существо. Его руки и ноги были закованы в цепи, напоминавшие ее повязку, так что становилось понятно, почему он не прибегал к волшебству. Его голова свисала на грудь, как будто он спал, но, когда она положила руку на прутья решетки двери, эльф поднял голову.

В его глазах по-прежнему горел огонь. Они истязали его тело, но волю победить не смогли.

— Я помню вас. — Голос его был немного хриплым, но спокойным и вежливым. — Вы выглядите очень невинной в сравнении с другими. Мне думается, это дает вам преимущества.

— Я не принадлежу к ним.

— Вы… вы похожи на них, хотя выглядите скорее как лесной дух, чем как оживший покойник. К тому же вы свободно расхаживаете повсюду.

Она наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его получше.

— По вашим речам кажется, что вы не настолько избиты, как можно было бы судить по вашему виду.

Он рассмеялся, но смех больше походил на карканье.

— Меня очень хорошо побили, госпожа моя!

— Нет, я думаю, что вы вынесли допрос лучше, чем хотите убедить меня в этом.

— Вы думаете, мне хочется, чтобы это продолжалось снова и снова? Вы думаете, что эта боль мне доставляет удовольствие?

Его губы потрескались, и было очевидно, что он страдал от жажды.

Шарисса осмотрелась вокруг, но нигде не смогла найти воды. Ключа от его камеры она тоже не нашла. Ей придется разговаривать с ним отсюда, из коридора.

— Послушайте меня! Я — не одна из них! Мы принадлежим к тому же народу…

— Значит, вы из враадов. — Он не потрудился скрыть свое отвращение.

— Мы совершенно другие, не такие, как они! Взгляните на это! — Она едва не коснулась руками повязки на горле, но в последний момент остановилась. Шарисса надеялась, что эльф поймет, в чем дело, — иначе ей придется более болезненным способом доказать эльфу, что она такая же узница, как и он.

Он посмотрел на ее шею, но ничего не сказал. Она ждала, все время опасаясь; что кто-нибудь в любую минуту может войти и лишить ее возможности поговорить с пленником наедине. Вскоре эльф закрыл глаза. Волшебница попыталась продемонстрировать доказательство своей правдивости, которое, как она надеялась, убедит его прежде, чем убьет ее.

— Вы, возможно, обманщица, — заметил он, не открывая глаз. — Эта повязка, может быть, лишь для того, чтобы ввести меня в заблуждение.

— Я достаточно легко могу доказать, что это не так. — Шарисса задрожала. Сделать это было бы нелегко. Храбрости ей хватало, но никому не захочется случайно удавиться.

Миндалевидные глаза эльфа открылись, и его взгляд встретился с взглядом Шариссы. Он покачал головой — насколько ему позволяли оковы.

— В этом нет необходимости. Я думаю… Я думаю, что в этом я могу вам поверить.

Она облегченно вздохнула.

— Спасибо. Я была готова продемонстрировать, чтобы доказать, что не лгу, но такое ощущение едва ли доставляет наслаждение.

— Я знаю, о чем вы говорите. — Он зазвенел своими цепями и указал на свой ошейник. — Мое имя, госпожа, — то, которое я называю вам, — это… это — Фонон.

— Я Шарисса Зери. Точно такая же пленница, как и вы.

— Я видел, как они обращаются с вами, госпожа, и мне хотелось бы, чтобы они обращались так же со всеми своими пленниками!

Шарисса покраснела.

— Мне нелегко смотреть на то, что они сделали с вами! Действительно, со мной обращаются мягко, но только потому, что они думают, что я сделаюсь одной из них.

Его улыбка огорчила Шариссу.

— Погибнуть таким ужасным способом! Все равно что превратиться из цветка в сорняк!

Время, похоже, уже было на исходе.

— Слушайте, я пришла только для того, чтобы увидеть, есть ли у вас все еще воля совершить побег. Об этих краях я знаю лишь по рассказам, и мне понадобится ваша помощь!

— Какая удача для меня!

— Я помогла бы вам независимо от того, нуждалась бы я в вас или нет!

С Ариэлой никогда не было так трудно договориться! Однако Шариссе было трудно обвинять эльфа в таком недоверии.

— Вы заинтересованы в том, чтобы бежать?

Он сухо хохотнул.

Вы думаете, что я предпочел бы остаться здесь?

— Я не знаю, когда смогу прийти сюда еще раз. Есть… есть еще один, кого мы должны взять с собой, но я должна найти, где они его прячут.

Эльф вопросительно взглянул на нее, но времени, чтобы рассказать про Темного Коня, у нее не было.

— Неважно! Я обещаю, что скоро вернусь!

— Я в ваших руках. Спасибо, что подсказали мне то, о чем стоит подумать.

Почему-то его последняя фраза и выражение его лица заставили Шариссу покраснеть. Волшебница подбежала к входной двери и прислушалась. Ей уже давно показалось, что пока что ей чересчур везло. А ведь была вероятность, что Тезерени хотели, чтобы она встретилась с Фононом. Это было как раз в духе хитроумных интриг, которые так любил Баракас.

Ну что же, тем лучше. Если они желали дать ей эту возможность, она найдет способ заставить их сожалеть об этом.

Она повстречала нескольких Тезерени, но ни один из них не взглянул в ее сторону. Шарисса выскользнула за дверь и как можно быстрее поспешила прочь от тюрьмы, где содержался эльф. Именно сейчас за ней могли следить, но она разыграла невинность. А если бы оказалось, что она ошибалась и никто не знал, где она только что была, то предосторожности все же были уместны.

У Шариссы возникло внезапное желание вернуться в дни ее детства, когда все было много проще и честнее.

Повелитель Баракас вызвал ее к себе в тот же день, позже. Это была официальная аудиенция, что означало: Шарисса будет стоять и слушать его, а сама говорить будет только тогда, когда он ей прикажет. Ее телохранитель-ница разъяснила это ей, пока вела Шариссу в палаты Баракаса. Шарисса не обратила на ее слова никакого внимания. Она не желала менять свое поведение. Предводитель клана ожидал, что она будет непокорной, и Шарисса вовсе не собиралась его разочаровывать.

Они были почти у цели, когда высокий воин в шлеме в виде драконьей головы появился из бокового коридора и преградил им путь.

— Отсюда сопровождать госпожу Шариссу буду я. Ты можешь пока быть свободной.

— Да, господин мой Лохиван.

Ни один из них не сказал ни слова, пока телохрани-тельница Шариссы не ушла. Затем, прежде чем волшебница успела накопить достаточно горечи для основательной перепалки, Лохиван снял шлем и сказал:

— Я приношу извинения за то, что доставил тебя сюда. Я как мог пытался не втягивать тебя во все это дело, но ты была слишком упряма.

— Ты хочешь сказать, что я разглядела твое предательство!

— Слишком поздно, если ты вспомнишь. К тому же это не было предательством. Ты же знаешь, что верность клану для меня на первом месте. Я сумел убедить отца, что если мы не возьмем тебя с собой, то Дру Зери найдет меньшую поддержку, если решит последовать за нами. Ради того, чтобы выручить тебя, враады могут сплотиться; ради Темного Коня — вряд ли. Ты и твой отец представляли единственную опасность для успеха нашего плана.

Его манера была дружелюбной — как всегда, но Шарисса не верила в его искренность.

— Пытался ты помогать мне или нет, едва ли это оправдывает то, что ты помог сделать с Темным Конем! Где он? Снова и снова я спрашивала о нем повелителя Баракаса! Тот обещал позволить мне повидаться с Темным Конем — а потом отказал!

Лохиван свободной рукой чесал шею. Шарисса видела, что сыпь стремительно распространилась, кожа Лохивана была красной и сухой — почти чешуйчатой. Шарисса едва не почувствовала потребность коснуться своего собственного горла; но она знала, что дело было в повязке.

— Возникли кое-какие проблемы. — Уточнять Лохиван не стал, но продолжил речь. — Сегодня вечером обещание будет выполнено. Ты увидишь Темного Коня во время аудиенции.

— А смогу я поговорить с ним?

— Вот этого я сказать не могу. — Лохиван снова надел шлем и протянул ей руку. Шарисса подала ему свою с большой неохотой — и лишь потому, что теперь она желала аудиенции. Лохиван улыбнулся из-под шлема, но Шарисса отвернулась, предпочитая смотреть вперед. Ее спутник что-то буркнул и повел ее в зал советов клана Тезерени.

Едва они двинулись, как в коридоре появился другой воин. Лохиван напрягся, а Шарисса бессознательно сжала его руку. Тезерени, направлявшийся к ним, раскачивался, как будто он был пьян или ранен. Крови на его нагруднике и доспехах не было; на пьяного он тоже не походил.

Лохиван разъярился. Он выпустил руку Шариссы и остановился перед вновь прибывшим.

— Что с тобой такое?

— Бо-о-оль… — проскрипел Тезерени. Глаз он не поднимал. Одной рукой он обхватил собственный торс, а другой держался за стену, чтобы продвигаться по коридору. Страх Шариссы сменился сочувствием. Теперь, когда воин подошел ближе, она видела, что того терзает боль. Тезерени или не Тезерени, но он нуждался в помощи. Обеспокоенная волшебница протянула руки к воину, но Лохиван жестом запретил ей это делать.

— Оставь его. — А согбенной фигуре он скомандовал: — Встать! Не забудь, что ты — Тезерени! Боль — это мелочь!

Шарисса бросила взгляд на своего спутника, который, произнося эту фразу, выглядел почти как его отец.

— Да-а-а… да, господин мой! — Воин выпрямился, но его била дрожь. Он, однако, не смотрел на Шариссу и Лохивана, и тот, похоже, решил, что хватит муштровать страдающего воина.

— Так-то лучше! Пусть кто-нибудь присмотрит за тобой! Можешь идти! — Лохиван с властным видом отвернулся прочь, как будто воин для него больше не существовал.

— С вашего разрешения, — дрожащая фигура пошла прочь, время от времени спотыкаясь.

Шарисса следила за ним, пока воин не исчез в другом коридоре. Она резко повернулась к Лохивану.

— Этот человек буквально умирает! Он уже сейчас мог бы найти кого-нибудь, кто присмотрит за ним, — если бы ты не настоял на сохранении бравого вида!

— Я задержал его лишь ненадолго. Он — Тезерени; он приучен выносить боль. — Лохиван взял Шариссу за руку. — А теперь вперед! Баракас, повелитель Тезерени, ждет тебя!

Она позволила ему взять себя за руку, но небрежным касанием руки дала понять, что он ей глубоко отвратителен. Со времени его предательства волшебница увидела Лохивана в новом свете. Многое в его манере поведения теперь казалось вымученным — как будто настоящий Лохиван был неким существом, скрытым внутри тела, которое шло рядом с ней, существом, которое лишь играло в человека. Он с тем же успехом мог оказаться дрейком.

Они прошли еще немного и наконец достигли цели. Перед ними оказались две железные двери, украшенные драконом, или дрейком, — символом Тезерени. Когда они приблизились, часовые открыли им двери. Кто-то, находившийся внутри палаты, объявил об их прибытии.

— Госпожа Шарисса Зери! Господин Лохиван! — Шарисса задала себе вопрос, всех ли Тезерени величают «господин» или «госпожа» — или только детей Баракаса. Необъятный зал совета ее потряс.

Зал мог вместить почти весь клан — и сверх того всех чужаков, присягнувших на верность главе клана. Потолок был настолько высок, что, будь он небесного цвета, Шарисса решила бы, что над ними небо. Знамена висели повсюду — их было почти столько же, сколько Тезерени. Охрана в полном вооружении выстроилась вдоль стен — от входа до мраморного возвышения в дальнем конце зала. Настороженные вожаки держали на поводках молодых дрейков. На плечах нескольких Тезерени — часть их была в доспехах, часть без доспехов — устроились охотничьи дракончики.

— Идем, — прошептал Лохиван. Шариссу настолько впечатлила собравшаяся толпа и гигантский зал, что она помедлила.

Перед ними на высоких тронах, которые были, в свою очередь, размещены на самом верху помоста, располагались повелитель Баракас и его жена. Госпожа Альция сидела с царственным видом, спокойно наблюдая за двумя вновь прибывшими. Повелитель Баракас, с другой стороны, оперся на локоть и о чем-то размышлял. По выражению его лица можно было сказать, что он лишь едва обратил внимание на появление Шариссы и своего сына. Между тронами, чуть поодаль, стоял Риган. Держа руки за спиной, он оглядывал свои войска. Впервые Шарисса посмотрела на него как на силу — которая придет на смену, если Баракас умрет. Требовалось лишь немного смягчить его нрав — а эту задачу Баракас хотел взвалить не нее.

«Да для меня это все равно что выйти замуж за дрейка!» Лохиван продолжал вести ее по длинной ковровой дорожке, которая вела к тронам предводителя и его жены. Когда они прошли почти полпути, Баракас наконец поднял голову. Когда Шарисса с Лохиваном приблизились к возвышению, на котором стояли троны, глаза Баракаса и Шариссы встретились.

— Госпожа Шарисса, — объявил Лохиван, припадая на колено из уважения к родителям. Шарисса не последовала его примеру — она не принадлежала к Тезерени, и, если бы она опустилась на колени, это было бы понято лишь как ослабление ее воли. Вместо этого пленная волшебница кивнула своим «хозяевам».

Баракас терпеливо улыбнулся ей.

— Госпожа моя Шарисса Зери. Добро пожаловать. Она промолчала. Лохиван поднялся на ноги.

— Ваше нежелание находиться здесь вполне понятно, а ваша воля вызывает восхищение. Вы были очень терпеливы…

— У меня не было выбора! — отрезала волшебница.

— …и я надеюсь, что скоро вы будете способны обходиться без этой неудобной повязки. — Баракас говорил безостановочно. Он выпрямился и повернулся к собравшимся. — Прежде всего — лояльность. Покорность вознаграждается, а неповиновение наказывается.

Повинуясь какому-то сигналу Баракаса, один из Тезерени принес большой ящик. Тот выглядел довольно замысловато, и, хотя ощущения Шариссы были притуплены, ей показалось, что он обладает некими магическими свойствами. Воин встал на колени перед Баракасом и подал ящик ему. Предводитель клана кивнул, взял ящик и отпустил воина. Баракас повернулся к Шариссе и нежеланному для нее спутнику.

— Будьте любезны сделать шаг назад.

Лохиван взял ее за руку и мягко вывел в первый ряд собравшихся. При этом он шепнул:

— Не говори ничего! Сначала смотри!

Шарисса, которой хотелось заговорить, плотно сжала губы. Она снова хотела спросить, где находится Темный Конь и когда ей можно будет его увидеть. Она даже хотела упомянуть, что Баракас обещал это ей — а затем явно нарушил свое обещание. Несмотря на абсолютную власть, которой он располагал в своем клане, Баракас был рабом собственного тщеславия.

— Мы еще больше расширили наше могущество! — заявил предводитель Тезерени. Он провел рукой по боковой стенке ящика, как бы лаская его. Шарисса поняла, что он произносил некое заклинание. — Наша мощь все еще незначительна по сравнению с днями нашей славы, но она возросла — почти так же, как если бы мы снова вступили в связь с Нимтом!

Последняя фраза заставила Шариссу нахмуриться. В этих речах было нечто, о чем ей, вероятно, следует знать; но что именно, она сказать не могла. Сейчас ее в первую очередь интересовал ящик и его предназначение.

— А теперь я показываю для нашей гостьи некоторые свидетельства нашей мощи!

Он открыл ящик.

— Свободен! Клянусь Пустотой! Свободен! — с облегчением проревел полубезумный голос. Шарисса чувствовала, как задрожал пол, когда узник ящика вырвался наружу с радостными криками.

Густая черная субстанция выливалась из ящика на пол перед помостом. Вытекая, она постепенно обретала форму. Шариссе не надо было говорить, кто это, — достаточно было и голоса.

— Пустота! И полное одиночество! Проклятие тебе, Баракас Тезерени! Только ты мог создать место еще более ужасное, чем Пустота!

Темный Конь стоял перед Баракасом и его женой, в гневе разглядывая их синими, лишенными зрачков ледяными глазами, и бил копытами о каменный пол.

Волшебница больше не могла сдерживаться. Она высвободила свою руку из руки Лохивана, которого ошеломило появление призрачного скакуна.

— Темный Конь!

— Кто меня зовет? — Угольно-черный конь повернулся и глянул в сторону Шариссы, не сразу узнав се. А когда узнал, то обрадовался настолько, что рассмеялся. Большинство собравшихся закрыли уши руками. Баракас остался невозмутимым.

— Шарисса Зери! Наконец!

Темный Конь бросился навстречу Шариссе. Они почти встретились, когда Шарисса почувствовала знакомое, пугающее касание повязки. Она не могла дышать. Темный Конь остановился в тот же момент, что и она, — но, похоже, не из-за ее затруднительного положения. Он, казалось, дрожал — как будто также испытывал боль.

Опустившись на колени, волшебница попробовала сообразить, что же делать. Повязка душила ее, но она не пыталась ее коснуться. Сильные руки подхватили ее. Пока Шарисса пыталась овладеть своим дыханием, ее оттащили от единственного друга. Повязка ослабла.

— Вы… Вы называете меня демоном, повелитель Тезерени! А вы — чудовище! — Темный Конь отошел от волшебницы на несколько шагов. — Я, возможно, остался бы в живых, но ее вы убили бы!

— С ней все будет в порядке, — ответил Баракас. Он оставался спокойным, почти безразличным.

Опираясь на Лохивана, который оттащил ее в сторону, Шарисса поняла, что Баракас и на этот раз все рассчитал очень хорошо. Он нашел жестокий способ дать им обоим почувствовать невозможность приблизиться друг к другу, не причиняя страданий по крайней мере одному из них. Вероятнее, страдать будет она, хотя Баракас явно продемонстрировал многие слабости вечноживущего.

— Ты можешь стоять? — тихо спросил Лохиван. Похоже, он был огорчен и стыдился. — Я не имел представления, что он задумал. А если бы имел, то предупредил бы тебя.

Она не ответила. Вместо этого она освободилась из рук Лохивана и поднялась на ноги. Убедившись, что стоит достаточно твердо, она вначале взглянула на Темного Коня, который, похоже, все еще испытывал боль, а затем — на Баракаса.

— Я должен принести извинения, госпожа моя Шарисса. Необходимая мера. Демон был для нас большой ценностью — он самостоятельно может делать такое, что нам не под силу и вместе.

— Я всегда… — Она кашлянула — ее легкие все еще не могли дышать свободно. — Я всегда думала, что вы считали нужным как можно меньше пользоваться колдовством. Разве не вы заявляли, что истинная сила — это сила телесная?

— Хороший воин в определенных случаях использует самое лучшее оружие. Ваш друг демон обеспечил нам доступ к Империи, принадлежащей нам по праву. Пока мы испытывали те силы, которые снова проснулись в нас, он построил эту крепость, пользуясь своим искусством. Благодаря его усилиям мы смогли в безопасности расширять наше царство.

— И так-то вы вознаграждаете его! — Она указала на ящик. — Что это за ужасная ловушка?

— Это? Это просто ящик. — Баракас продемонстрировал его Шариссе. Темный Конь съежился, как от боли, словно это был кнут, которым его хлестали. — Есть несколько несущественных добавлений, заклятий, которые делают возможным слышать только мой голос и мешают тому, кто находится внутри, разговаривать с кем-либо, помимо меня. Это защита от его магической силы; открывать ящик могу только я — но, в конце концов, это всего лишь ящик. Он не причиняет Темному Коню никакой боли.

— Это воплощение агонии, — ревел Темный Конь. — Я не могу двигаться! Я не могу говорить! Он единственный, с кем я общаюсь! Мне было так одиноко!

Остерегаясь слишком приближаться к Темному Коню, Шарисса направилась к трону Баракаса. Часовые немедленно встали перед своим господином, держа наготове оружие, чтобы защитить его от волшебницы.

— Прочь! — Баракас поднялся и свободной рукой оттолкнул их в сторону. Он обхватил ящик рукой и разглядывал дерзкую волшебницу. — Вы хотите что-то сказать?

Что она могла высказать, испытывая лишь бессильную горечь? Баракас поднял руку. Он вызвал Шариссу сюда лишь для того, чтобы оскорбить ее, показать, насколько безнадежно ее дело.

— А могут ли какие-нибудь мои слова иметь значение для вас, повелителя драконов?

— Очень большое, — сказал Баракас, снова усаживаясь. Хотя теперь на его лице было примирительное выражение — как будто он сожалел о своих предыдущих поступках, Шарисса ему не верила. — Повязка — это издевательство, которое вам не обязательно терпеть. Ваше место должно быть рядом с нами! — При этих словах Риган, спокойно стоявший позади родителей, внезапно оживился. Шарисса, ощущая на себе его взгляд, заставила себя сосредоточиться на Баракасе. Она не хотела обращать внимания на наследника — ее нареченного, если Баракасу все же удастся добиться своего.

— У меня нет никакого желания даже стоять рядом с вами, повелитель Тезерени. И я никогда не буду этого делать.

По залу прошло испуганное бормотание. Наверное, были люди, которые умерли из-за более безобидных реплик в адрес Баракаса Тезерени. Однако тот, похоже, не обратил внимания на слова Шариссы. Вместо этого он погладил крышку ящика, затем осторожно закрыл его. Темный Конь отошел назад на несколько шагов — явно из страха. Силовые разряды потрескивали вокруг укрощенного жеребца, и он, казалось, застыл на месте. Что-то связывало его с ящиком.

— Снимите повязку.

По залу снова прошел шепот. Лохиван проследовал к Шариссе, которая стояла неподвижно как камень. Что мог замышлять Баракас? Вряд ли он думал, что Шарисса так и будет стоять — после того, как восстановятся ее способности? Она могла бы…

Когда Лохиван протянул руку к ее шее и коснулся повязки, Шарисса поняла, что не может сделать ничего. Бороться? Даже если среди этих враадов она и обладала самой большой магической силой, едва ли она смогла бы бросить вызов им всем и победить. Баракас будет наиболее хорошо защищенной целью. Бежать? А куда ей идти? Что случилось бы с Темным Конем… или даже с Фононом, с которым она заключила договор? Она едва ли смогла бы бежать без них — особенно учитывая, что оба они сейчас так беспомощны. И кто скажет, насколько пострадает Темный Конь?

Лохиван снял волшебную повязку с ее шеи, но радости Шарисса не почувствовала. Теперь ее грозила задушить другая повязка. Повязка, сотканная из страха за других — особенно за Темного Коня. Она видела теперь, почему Баракас пропустил мимо ушей ее оскорбления — он знал, что Шарисса будет следовать за ним хотя бы потому, что она не могла покинуть друга. Баракас мог бы даже и не знать о ее посещении Фонона, но он определенно знал, что для волшебницы значит вечноживущий конь.

— Шарисса… — пробормотал Темный Конь; его тон указывал, что он знает, почему Шарисса сейчас не сделала ничего — хотя ее способности восстановились.

Она снова оказалась одна перед главой клана. Лохиван отступил назад. Шарисса медленно подняла руку к горлу и рассеянно потерла кожу. Этот жест неожиданно напомнил ей, что многие Тезерени постоянно чешут шею. Она опустила руку.

— Хорошо, — сказал Баракас, кивая. — Вы видите? Ваше благополучие, Шарисса Зери, означает для нас многое. Я хочу, чтобы вы работали с нами.

Сотрудничать? Работать с Тезерени? Было ли в этой аудиенции что-нибудь, кроме унижения? Значит, главе Тезерени понадобились ее способности?

Баракас наклонился вперед — как бы для того, чтобы обсудить что-то с волшебницей. Его голос, однако, был достаточно громок, чтобы его слышали все. '

— Будет организована еще одна большая экспедиция в горное гнездовье, покинутое людьми-птицами. Я возглавлю ее сам; отправляемся завтра утром. — Он бросил взгляд на Темного Коня. Хотя призрачный скакун повернул голову и яростно взглянул на Баракаса, было очевидно, что он по-прежнему мог сделать лишь немногое. Какое-то заклятие связывало его с ящиком, и он мог двигаться лишь подчиняясь желанию главы клана. Его можно было сравнить с марионеткой.

Притворившись, что он позабыл о вечноживущем, Баракас взглянул на настороженную волшебницу и продолжил:

— Ваши знания и умения будут неоценимы при осуществлении наших усилий, госпожа Шарисса. Мы хотели бы, чтобы вы присоединились к нам.

«Или Темного Коня заставят страдать?» — спросила она себя. Высказал ли Баракас эту негромкую, завуалированную угрозу — или же исхитрился сделать так, что она теперь будет видеть мнимые интриги в каждой мелочи, в каждом его дыхании?

— Какая вам польза от меня? Даже сейчас, когда я не ношу ваш пустячок и полностью владею своими способностями, я не могу делать ничего из того, что можете сделать вы. — Теперь была се очередь взглянуть на Темного Коня. — Достойными средствами — или недостойными. — Снова Тезерени оживились. Нормальный совет под председательством Баракаса, вне сомнения, заключался в том, что он произносил речь, а подданные кивали в безмолвном повиновении. Даже резкости Шариссы — как бы напрасны они ни были — раздражали Тезерени и принятых в их клан чужаков.

Баракас откинулся на спинку трона. Настало время для решающей атаки. Шарисса успокоилась и задала себе вопрос: чем он может вынудить ее добровольно принимать участие в делах Тезерени.

— А разве основатели не представляют для вас особый интерес?

Она промолчала, боясь того, что могло бы обнаружиться. Он понял выражение ее лица и кивнул.

— Пернатые — просто последние из долгой цепи поселенцев. А первыми и истинными властителями — если эти слова соответствуют действительности — были основатели — наши проклятые богоподобные предки!

— Основатели… — прошептала она. Ее сила начала покидать ее, поскольку она поняла, что Баракас в точности знал, как играть на ее желаниях.

Шарисса не могла и не хотела смотреть в сторону Темного Коня; она опустила голову и ответила тише и покорнее: «Я пойду с вами».

Баракас, предводитель Тезерени, величественно кивнул и, взглянув на своих людей, объявил: «Аудиенция окончена» .

Толпа — легион молчаливых призраков — начала расходиться. На плечо Шариссы мягко легла рука. Она подняла голову и взглянула на Лохивана, не видя его. Ее мысли вернулись на пятнадцать лет назад, когда ее неоднократно использовали в своих целях другие — в основном из-за недостатка у нее опыта в общении с людьми. А теперь похоже было, что этих полутора десятилетий просто не было. Она снова вернулась в те времена и почувствовала себя ребенком. Огорчение и гнев кипели в груди, как никогда прежде.

Ее выражение, должно быть, изменилось, потому что Лохиван быстро снял свою руку с ее плеча.

«Я не позволю, чтобы мной управляли снова!» Последний раз это привело к смерти друга. Волшебница резко повернулась и вслед за другими направилась из зала; даже не поклонившись предводителю Баракасу и госпоже Альции — хоть это, вероятно, и следовало сделать. Лохиван, помедлив, был вынужден следовать за Шариссой. Она отправится с Тезерени в пещеру. И сделает все, что возможно, чтобы разгадать смысл того наследия, которое оставили там основатели и их преемники. Она найдет способ освободить Темного Коня… да и Фонона тоже.

И прежде всего она, так или иначе, добьется, чтобы Тезерени — и особенно их глава — никогда не смогли воспользоваться этим наследием.

Загрузка...