Десять историй ужаса

P. S. Ответа не пиши

Тимбер Лэйк Хиллс. Мой новый летний лагерь. Мой новый — и поистине классный — летний лагерь.

Я прожил здесь уже восемь дней. В домике номер 14. И прекрасно проводил время.

Ребята, живущие там со мной, любят похулиганить и поприкалываться друг над дружкой. Они — что надо.

Но Сэм — вреднющий. Он директор лагеря. Сэм — громила. Шести футов в высоту, с животом, распирающим ремень. Седеющие густые усы — вот и все, что растет на его голове. Он совершенно лысый. И никогда не улыбается. Никогда.

В лагере всегда есть чем заняться. Но больше всего я люблю софтбол. Мои соседи по домику — лучшие игроки во всем лагере.

Не подумайте, что я хвастаюсь, но я у них настоящая звезда. И я единственный двенадцатилетка — остальные на год старше.

Стремительный Дэйв. Вот как они меня прозвали.

Как я уже говорил, лагерь у нас отличный.

Однако есть одна проблема.

Я провел здесь уже около недели, и до сих пор не получил ни одного письма из дому.

Вроде бы, ничего удивительного. Но прошлым летом мама с папой прислали четыре письма и коробку кренделей. Причем на второй же день.

А в этом году, представляете, ничего. Даже несчастной открыточки не прислали.

Так что, когда Сэм после обеда прорычал «Почта!», я выскочил из домика, как ошпаренный. Я знал, что сегодня-то он принес мне письмо.

Или посылку.

Что-то да принес.

Сэм порылся в мешке и вытащил связку писем:

— Дон Бенсон! Марк Сильвер! Патрик Браун!

Ребята повыскакивали из домиков, чтобы получить свою почту.

Когда Сэм закончил, Дон держал в руке шесть писем.

— Эй, ребята, много у вас?

Джереми помахал тремя письмами.

Патрик похвастался новым комиксом про Мутанта Крысомэна, который ему прислал папа.

Я получил шиш с маслом.

— Поверить не могу, — пробормотал я. — Мама же обещала писать!

Я знал, что ничего страшного в этом нет. Правда. Я хочу сказать, множество ребят в лагере и вовсе не получает никаких писем.

Но ведь мои родители обещали.

Прошло еще три дня — и никаких писем.

Я попросил Сэма справиться в почтовом отделении. Он сказал, что спросит. Почтовым отделением заведовала старая дева мисс Милдред. Она отвечала за всю городскую почту уже целую вечность. И за пятьдесят лет она не потеряла ни одного письма. По крайней мере, так она говорила.

Я уже начал воображать всякий бред. Может, мама с папой разорились, и у них нет денег даже на почту? Или случилось ужасное землетрясение, и они не смогли выбраться из дома?

Такие вот дурацкие мысли.

Короче, в конце концов я решил позвонить домой и выяснить, в чем там дело.

— Сэм, — сказал я после того, как всем кроме меня опять принесли почту, — мне нужно позвонить домой.

Сэм помотал головой.

— Никаких звонков, кроме экстренных случаев! — рявкнул он.

— Но это экстренный! — настаивал я.

— Никаких звонков.

На следующий день, после купания, мы поспешили к себе в домик, чтобы переодеться к софтбольному матчу с тринадцатым домиком.

— Почта! — проревел Сэм, как раз когда я зашнуровывал кроссовки. Я выскочил на крыльцо в тот момент, когда он извлек из мешка первое письмо.

— Дэвид Стивенсон! Сегодня твой счастливый день! Мисс Милдред нашла это письмо на дне выдвижного ящика, — сказал Сэм, помахивая в воздухе мятым конвертом. — Она понятия не имеет, как оно там очутилось. Мямлит что-то о нечистой силе. В общем, обещала впредь быть внимательнее.

Я чуть не выхватил письмо из его руки. Проверил имя, дабы убедиться, что это действительно мне. После чего разорвал конверт.

Что? И это все? Я перевернул листок, потом опять. Потом подозрительно огляделся. Это кто-то из ребят, наверное, прикололся. Но все сидели, уткнувшись в свои письма. Никто даже не взглянул в мою сторону.

Я сел и перечитал письмо.

На родительский день не приедем.

Как такое возможно? Они обещали. Они всегда приезжали на родительский день. Всегда.

Твоя сестра по тебе скучает.

Фигушки. Моя сестрица Карли в день моего отъезда отплясывала вокруг дома, как полоумная. Она сказала, что это самый счастливый день в ее жизни.

И постскриптум. Ответа не пиши. Вот это было самое странное. С чего бы мама такое написала? Она говорила, что рада получать от меня письма.

В горле застрял огромный ком. Хотелось зареветь. Но плакать я не стал. До следующего дня.

На следующий день мне пришло еще одно письмо. Замечательно! Сейчас все и выяснится. Я начал читать:

— Что?! — я аж поперхнулся.

Письмо дрожало у меня в руках. Как они могут отправить меня к дедушке Джону? Ему же восемьдесят лет, и живет он в развалюхе!

Я поднял глаза и уставился на окружавшие домик деревья. Внезапно они завертелись вокруг. Руки похолодели. Потом и вовсе превратились в ледышки. Глаза наполнились слезами.

Я вскочил и бросился бежать. До самого главного здания. Вверх по ступенькам. К передней двери. Она оказалась заперта.

Я заглянул в щелочку между жалюзи. Внутри — ни души. Ну-ка, что там на стене висит? Телефон! Мне необходимо добраться до этого телефона.

Я поглядел налево. Потом направо. Никого не видать. Порядок. Я осторожно приподнял жалюзи и влез на подоконник. После чего спрыгнул на пол офиса, метнулся к телефону и набрал номер.

После третьего гудка у меня с ладоней закапал пот. Капли пота выступили и на лбу.

— Ну же! Возьмите трубку! — я переместил вес с одной ноги на другую. — Давайте уже!

И вот, наконец-то! После четвертого гудка ответила мама!

— Мам! — завопил я. — Что стряслось?!

— … сейчас меня нет дома. Пожалуйста, оставьте сообщение. И удачного вам…

О нет! Я услышал голоса. Снаружи. Приближаются к офису. Не было времени оставить сообщение.

Думай, Дэйв! Думай! Живее сматывайся! И тут я приметил его. Окошко в задней части офиса. Я поднял жалюзи и выскользнул наружу.

Я помчался обратно к домику. Задыхаясь на бегу. Взлетел на крыльцо. Дверь распахнулась.

А за ней стоял Сэм. Эдаким каменным истуканом. И смотрел грозно.

— Стивенсон! Ну ты и влип.

— Но, Сэм… — начал было объяснять я.

— Нет уж, Стивенсон. Ты опоздал на мусорную охоту.[1] В лесу. Вспомнил? Ребят подводишь.

Он прошаркал вниз по лестнице и направился к деревьям.

Мусорная охота. Точно. Сперва поход через лес. Потом ужин у костра. Потом охота. А я и забыл.

Я перерыл свои ящики в поисках вещей для охоты. Свитер. Рюкзак. Фонарик.

Как могли родители так со мной поступить? — снова и снова повторял я про себя, судорожно роясь в поисках фонарика.

И тут я увидел это. Под кроватью, рядом с фонариком. Конверт. От сегодняшнего письма.

Я перечитал адрес. Дэвид Стивенсон, Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс.

Вот оно! И как я раньше не заметил? Мой-то лагерь — Тимбер Лэйк Хиллс!

Вот все и выяснилось. Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс располагался по другую сторону озера.

Фу-ты, ну-ты. Вот так все просто. Я облегченно выдохнул. Эти письма предназначались не мне. Они были для какого-то другого Дэвида Стивенсона. Из какого-то другого лагеря. А он, небось, сейчас сидит и читает мои!

Я схватил фонарик и запихнул его в рюкзак.

Я знал, что нужно сделать. Пока все рыщут по лесу в поисках мелочей, я должен пересечь озеро и найти другой лагерь — и другого Дэйва Стивенсона.

Как только мусорная охота стартовала, я ускользнул в темноту и направился прямиком к причалу.

Лодки тихонько покачивались вверх-вниз на посеребренной луною воде. Я придержал одну за борт и перелез внутрь.

Я перегнулся через борт и потянул за канат, удерживавший якорь. Тяжелый. Чертовски тяжелый. Я ухватился за канат обеими руками и дернул.

Опа! И все-таки не такой тяжелый, как я ожидал.

Якорь вылетел из воды — и грохнулся на днище лодки.

Лодка закачалась с боку на бок. Я присел на корточки, вцепился в борта. И ждал. Ждал, что меня поймают.

Тишина.

Я облегченно вздохнул. Потом закрепил весла в гнездах и начал грести.

Лодка шла, рассекая волны, и огни лагеря становились все меньше и меньше. Я повернулся, взглянул на противоположный берег. Сплошная чаща. Кромешный мрак. Может, зря я все это затеял?

Но я должен был добраться до другого лагеря. Мне нужна моя почта.

Я начал грести быстрее. Руки заныли. Слабый плеск весел отдавался в ушах раскатистым громом. Аж голова заболела.

Вот, наконец, и причал!

Я бросил якорь и ступил на причал. Гниющие доски с треском ломались под ногами.

Где же тропа? — подумал я, скользнув лучом фонарика по густым зарослям.

Я зашагал в темноту. Сквозь высокую, колючую траву, что нещадно царапала ноги.

Внезапно луч фонарика упал на здоровенный деревянный щит. Я сумел прочесть наполовину стершуюся надпись: ЛАГЕРЬ ТИМБЕР ЛЭЙН ХИЛЛС.

Я нашел его!

Я заглянул за щит. Прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Ага! Вот и домики.

Но куда подевались все ребята? И почему в лагере не горит ни огонька?

Чертовщина какая-то.

Я зашагал по траве к первому домику. Худосочный паренек примерно моих лет стоял на крыльце, склонившись над перилами. Он медленно поднял голову. Ничего не выражающие глаза встретились с моими.

— Э, прошу прощения, — пробормотал я. — Тут у вас есть такой Дэвид Стивенсон?

Он поднял костлявую руку и указал на почерневшую дверь у себя за спиной.

— Э-э-э, спасибо, — сказал я. Но не сдвинулся с места. Ужасно хотелось вернуться назад, в мой веселый, нормальный лагерь.

Да заходи уже, скомандовал я себе. Зайди и получи свои письма.

Я протиснулся мимо паренька и толкнул скрипучую дверь. Фонарик дрожал в руке, когда я обводил им темное помещение. Ни души.

Все, ухожу, решил я. Уж больно место жуткое. Страшнее некуда. Но едва я повернулся, как краем глаза что-то заметил. Вернее, кого-то. Кто-то двигался во мраке.

— Кто… кто здесь? — выдавил я.

— Чего тебе надо? — прохрипел в ответ чей-то голос.

— Я, это, Дэвида Стивенсона ищу.

— Ну, ты его нашел, — ответили из темноты. Я посветил фонариком назад. И там он и стоял. Тощий мальчишка с длинными каштановыми волосами и в изодранной грязной одежде.

— Чего тебе надо? — требовательно спросил этот Дэвид Стивенсон, пронизывая меня ледяным взглядом.

Я не мог ответить. Сердце пустилось в дикий галоп.

— Я спрашиваю, чего тебе надо? — повторил он.

Я шумно сглотнул и начал:

— Я получал твою почту…

Он грозно прищурился:

— Мою что?

Я достал из кармана письма и передал ему.

— Твою почту. Письма из дому, — пояснил я. — И пришел за своими. Если они у тебя.

— Ты кто вообще такой? — спросил он и приблизился на шаг.

— Я тоже Дэвид Стивенсон, — отвечал я. — Видишь ли, я приехал в лагерь…

— Уноси ноги! — заорал он, угрожающе потрясая кулаками. — Не попадайся им на глаза!

Вот черт! Да этот малый спятил!

— Послушай, — взмолился я. — Только отдай мне мои письма, и я уйду.

— Вон! Вон! Вон! — завизжал он.

Я пулей вылетел за дверь и скатился вниз по ступенькам крыльца. Костлявый парень куда-то делся.

Я заковылял сквозь густой бурьян, огибая пни и валуны.

И тут я почуял знакомый запах. Запах лагерного костра. Я прислушался. Потрескивание. Звонкие щелчки.

Я присел на корточки позади здоровенного валуна. Увидел мерцающие отблески лагерного костра. И ребят, дюжины ребят, окруживших его. Руки сплетены. Раскачиваются взад и вперед. И стонут, и стонут.

Что ж это за лагерь такой? — подумалось мне.

Я с трудом сглотнул. Тут явно что-то не так!

Я вскочил на ноги, намереваясь броситься наутек. Но длинная костлявая рука метнулась вниз и схватила меня за запястье.

Тот парень с крыльца! Его глаза полыхали свирепым красным огнем, когда он тащил меня к костру.

Я отчаянно вырывался. Но высвободиться из мертвой хватки костлявого не мог.

Продолжая раскачиваться, обитатели лагеря повернулись к нам. Стеная.

Их запавшие, остекленевшие глаза уставились прямо в мои. Неужели они в каком-то странном трансе?

Они опустили руки. И двинулись к нам.

Мое лицо покраснело, когда его коснулся жар пляшущего пламени.

И внезапно я со всей ясностью понял, что произойдет дальше. Они собирались затолкать меня прямо в огонь.

— Нееееет! — завопил я.

Отчаянно дернувшись, я вырвался на свободу. И дал стрекача. Еще никогда в жизни я так не бегал.

Я запрыгнул в лодку. Лихорадочно гребя, пересек озеро. А потом бросился к своему домику.

А там, на крылечке, меня уже поджидал Сэм, прохаживаясь взад и вперед. Взад и вперед.

— Сэм! Сэм! — выкрикнул я, задыхаясь.

— Стивенсон! Где тебя черти носят?! Тебя всем лагерем ищут! И мать твоя звонила. Говорит, они уже выехали за…

— Сэм! Послушай! — и я выложил ему все, как на духу. И про лагерь. И про другого Дэвида Стивенсона. И про печальных, стонущих ребят. И про костлявого, что пытался затащить меня в пламя.

Сэм сурово уставился на меня.

— Дэвид, ты вообще о чем? На этом озере есть только один лагерь.

— Нет! Ошибаешься, Сэм. Я видел его. И на табличке было написано — «Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс»!

Сэм задумчиво потер подбородок.

— Ну, когда-то на той стороне озера действительно находился лагерь, — произнес он. — Но как-то летом, тридцать годков назад, если точнее, он сгорел дотла.

— Нет! — взвизгнул я. — Он здесь. Я покажу!

Сэм проводил меня до двери домика.

— Никуда мы не пойдем, на ночь глядя. Подождет до утра.

— Но…

— До утра! — оборвал меня Сэм. — А теперь марш в домик и на боковую!

В полной растерянности доковылял я до койки.

— Я же знаю, что я видел, — пробормотал я, забираясь в постель.

Я схватил фонарик и снова достал письма. Включил его и посветил на один из конвертов.

— Видишь, я не сумасшедший. Вот, почитай. Дэвид Стивенсон. Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс.

Тут я посмотрел на уголок конверта. И ахнул.

Почтовая марка.

Она была датирована 10 июля…

…1964 года.