Деревянное чудо

Глава 26

Я уже сбилась со счета от количества учителей и учебных заведений, в которых побывала за последнее время. Мои занятия проходили в помещениях военной академии, но в индивидуальном порядке. В основном, во второй половине дня. С другими учащимися я не пересекалась. И комната в корпусе, где я жила, как оказалось, имела отдельный вход. Объяснение нашлось легко, когда я взглянула утром из окна на улицу: в Академии обучались исключительно мужчины. Я была единственной девушкой на их территории. Не сомневаюсь, что они ходили в столовую, меня же кормили на отдельной кухне, неподалеку от выделенной комнаты. Молчаливая служанка приносила еду и затем также безмолвно уносила посуду.

В моем распоряжении оказались магистры воздуха и земли, а также магистры по целой куче других предметов, которые являлись обязательными для академии. После тестирования по некоторым предметам, как, например, иномирной географии и биологии, их убрали из программы, посчитав знания достаточными.

Каждый шестой день септы я отправлялась к командующему и занималась с ним до ночи или полного истощения. Он держал дистанцию, как и остальные учителя, не позволяя ни фамильярностей, ни поблажек.

Каждое утро я просыпалась и смотрела… не на себя, нет, а в первую очередь — на свои деревья. И боялась, что они вырастут, раскинут кроны высоко в небе, а корнями прорастут до самого Гака, и я не сумею этого скрыть, и вновь стану либо подопытным материалом, либо мишенью. Но мое дерево, хоть и переливалось тремя цветами, не спешило расти, оставаясь в пределах тела. Это тоже было своего рода загадкой для меня — почему? Потому что Гор и Сайрус слишком далеко? Потому что они отрезаны от меня каким-то очередным хитрым кресанийским блокиратором?

Потому что отказались от меня, — шевельнулось в сердце, но я тут же отмела эту мысль: только не Гор. Я не сомневалась, что упрямец, даже находясь в бегах, не оставляет попыток изобрести способ вытащить меня из Кресании.

Учителя были толковыми, заняться больше было нечем — так что обучение двигалось неплохо. Тем более, как оказалось, меня не так уж и слабо натаскали по практической части воздуха и земли. Хотя в критических ситуациях я почему-то по-прежнему предпочитала землю. Может, по привычке. С огнем все было значительно сложнее: я то взрывалась, оставляя повреждения там, где мы занимались, то у меня вовсе ничего не выходило. Но Ругарин не нападал на меня из-за этого, а воспринимал спокойно, как нечто само собой разумеющееся.

А вот поговорить было совершенно не с кем. Не о высоких материях и магии, а о чем-то простом, человеческом. Я даже пыталась разговорить мою немую служанку, но она отказалась и от сладкого, и от беседы. Оставалось только наблюдать за чужой жизнью из окна, пока у меня было свободное время.

Прошел, наверное, вар с тех пор, как я оказалась в Кресании. Ругарин листал отчеты от моих учителей и рассматривал итоговые оценки.

— У тебя хорошие результаты, — наконец, оторвал он взгляд от бумаги, — но очень посредственные силы. С такими силами ты бы не устроила заваруху возле Дона, — он пристально посмотрел на меня. — Из чего я делаю вывод, что твои деревья не восстановились. С чем это связано?

— Ты меня спрашиваешь? — я все еще называла его на 'ты', хотя меня в последнее время тянуло сказать 'вы', настолько выросла между нами дистанция.

— То есть ты не знаешь? — командующий сверлил меня взглядом.

— Нет, — пожала я плечами. Я действительно не знала, хотя у меня были догадки на этот счет, которые я ни за что не стала бы озвучивать перед Ругариным. Размышляя наедине, я пришла к выводу, что деревья лучше всего росли в любви, причем, во взаимной. А я еще никогда не была так далека от этого состояния, как сейчас.

— Я все равно не отпущу тебя в Гак, — произнес Ругарин.

— Я знаю, — вздохнула я.

— И я не могу допустить тебя к экзаменам.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что это бои, с другими учащимися.

— И?

— Они убьют тебя.

— Это что, бои насмерть? — известие повергло меня в шок. Я почти привыкла к кресанийцам и уже не видела в них поголовно монстров.

— В реальной жизни других боев не бывает, — отрезал командующий, и я поняла, почему их маги превосходят магов Коллегии. Я никогда не слышала о подобной жестокости в Гаке.

— Безумие какое-то, — я невольно отступила.

— Но это обязательная часть программы, так что будешь биться со мной. — Кажется, у меня дрогнули колени. — Я сделаю поправку на твои силы, — снисходительно произнес командующий и без долгих предисловий стал в стойку.

Хорошо, что зал был изолирован. В ход пошла и земля, и воздух, и трюки Гора, и шалости Клайдона — все вперемешку. Но весь мой арсенал не произвел должного впечатления на Ругарина. Он, как ни в чем не бывало, стоял посреди зала. То ли я была действительно слабой и медленной, то ли он великолепно предугадывал мои действия, но командующий с легкостью блокировал все мои выпады. А под конец поединка стал смотреть даже с каким-то оттенком жалости. Вот это меня окончательно взбесило — и пламя рвануло вверх, залив Ругарина с головы до ног. Просто в один миг еще был пустой зал, а в другой — море бушующего огня.

Ругарин не пострадал, но когда пламя схлынуло, я увидела, что его огонь ушел вместе с моим. Конечно, это не продлилось бы долго. Но первые секунды я все еще обладала силой земли и воздуха, а он был пуст, уязвим.

Ругарин замер, глядя мне в глаза, подобрался, приготовился. Кресанийская школа не позволяла себя вести иначе с противником, даже если поражение было предрешено.

Я могла и должна была его ударить, освободиться от обещания и его гаранта, и исчезнуть, раствориться в других мирах, запутывая следы. Но не сделала. Вместо этого подошла ближе и беспомощно опустила голову. Еще через секунду ощутила уже привычный жар от его тела — резерв огненных сил командующего восстановился.

— Почему? — его голос требовал ответа, но я даже не подняла глаз.

— Почему? — горячие руки коснулись моих плечей, и официальность исчезла.

Я посмотрела на него, пока он не вытряс из меня всю душу, и потерялась еще сильнее. Я не знала, что ответить. В голову лезли глупые мысли о бегах в пограничном мире, о девушке с парнем, застигнутых нами на лестнице.

— Не могу, — я вновь опустила взгляд, ожидая, что он засмеет меня или пристыдит, или просто проставит в своих бумагах незачет. Но вместо этого он на миг сжал меня сильнее, а затем резко отпустил. И, как ни странно, мне стало холодно и одиноко без его рук.

— Ругарин, — в моих глазах читалась и мольба, и отчаяние.

— Я понял, — горько усмехнулся он, — ты не можешь причинить вред незнакомцу из пограничного мира.

— Как и он мне, — пробормотала я во внезапном озарении.

— Как и он тебе, — подтвердил мою догадку Ругарин.

— Отпусти меня…

— Не проси.

— Отпусти.

— Почему ты так хочешь уйти? — его глаза были совсем близко и обжигали своим огнем.

— Это все уже было, — выдавила из себя я. — Ничего хорошего не вышло.

— Что было? — не понял он.

— Власть и любовь, две несовместимые вещи.

— Сайрус. Значит, вот в чем все дело, — догадался он. — Ты любишь его?

Я молчала, но мое молчание кричало сильнее слов.

— Любила, — честно ответила я, а в сердце открылась кровавая рана. И почти сразу же я ощутила натянувшийся канат, призывно подрагивающий на ветру.

Сайрус позвал меня. Впервые за долгие одинокие дни и ночи, впервые после нелепого расставания у Дона, впервые за вечность без него. И я шагнула, упала, рухнула прямо ему на руки.

Я смотрела на Сайруса во все глаза и не могла поверить, что вновь вижу синих птиц на его жилетке, эти идеально прямые черные волосы и благородные черты лица. И ни капли ненависти или презрения, что так жестоко запечатлелись в моей памяти.

— Я почувствовал, что тебе очень больно.

— Больно? — растерялась я, но быстро сообразила, о какой боли он говорит и запнулась. — Сайрус?

Мы были в странной маленькой комнатке, совершенно мне незнакомой. Точно не в доме Сайрусае в столице. В Оре? Догадка пронзила меня новой болью. Сайрус вздрогнул. Он чувствовал меня. Я взглянула на его дерево и увидела крохотный росток, который и кустом-то назвать было нельзя. Так странно: ведь дерево Гора наверняка уже большое.

Может, и правда, все дело было в любви и взаимности?

— Я слышал, тебе дали убежище в Кресании, — заговорил Сайрус.

Вот, значит, как он это назвал. Удобно.

— Извини, если я вытащил тебя невовремя, — он искренне испытывал неловкость, а я готова была наброситься на него с кулаками. Я столько времени его не видела, мучилась, ненавидела и скучала. А он просит прощения за несвоевременность?

— У тебя, очевидно, своя жизнь, и я не имел права…

Я не могла больше это слушать:

— Где мы?

— В Гаке, в столице, в Коллегии.

— Где?! — я была искренне удивлена. — Ты получил амнистию?

— Нет, — качнул головой Сайрус, — на самом деле…

— Сайрус, ты готов? — дверь распахнулась и в комнатку ворвался Тонвель, и тут же замер, натолкнувшись взглядом на меня. — Скажи, что это тоже входило в твой план.

— Что входило? Какой план? — потерялась я, переводя ничего не понимающий взгляд с Сайруса на Тонвеля. Не такой встречи с Сайрусом после долгой разлуки я ожидала, да и не ожидала вообще, если уж на то пошло, и тем более вместе с Тонвелем, как при нашем расставании.

— Столица Гаку еще нужна, — с опаской посмотрел на меня Тонвель.

— Что происходит? — не выдержала я и потребовала ответа у Сайруса.

— Переворот, — как-то грустно сообщил он мне и, замявшись, бросил непонятный взгляд на Тонвеля.

— Не знаю, как ты будешь выкручиваться, — Тонвель бросил не сильно приветливый взгляд в мою сторону, — но Дигин на трибуне зала Совета в полной уверенности, что сидит у себя за столом в кабинете. И если кто-то нарушит целостность иллюзии, она развеется.

— Что вы задумали?

Тонвель на глазах превратился в ненавистного мне Кавера.

— Его нет в городе, — пояснил он Сайрусу и кивнул в сторону двери.

— А мне что делать? — вырвалось у меня, когда я поняла, что они уходят.

— Не мешать, — прошипел новоиспеченный Кавер и подтолкнул собравшегося было мне что-то ответить Сайруса.

Я спустила все силы в землю, как учили меня в Кресании и тенью двинулась за ними. Тонвель с Сайрусом миновали один поворот коридора, затем другой, а потом, спустившись по лестнице, подошли к дверям зала. Окружающие начали их замечать и провожать долгими взглядами, затем и вовсе в открытую обсуждать.

— Вот и добегался, — услышала я рядом.

— Давно пора было его поймать.

— Как же он мог попасться? — в чьем-то голосе послышалось сожаление.

— Теперь у мерзавца никакого страха не останется, — гневное.

— Иди, — Тонвель грубо толкнул Сайруса к дверям. Двери раскрылись и конвоируемый лже-Кавером Сайрус вошел в зал Совета, а с ними и я, тут же затерявшись в задних рядах среди магов.

С прибытием Сайруса в зале воцарилась полная тишина.

— Кавер? — Дигин оторвался от стола с бумагами и посмотрел на подчиненного. А затем уставился на Сайруса. — Надо же, какая честь, — его губы растянулись в неприятной улыбке. А мне безумно захотелось закопать Дигина на месте.

— Что так? Рано решил выбраться из норы? — злорадствовал Дигин. — Посидел бы еще варов двадцать-тридцать — глядишь, и о тебе бы все забыли. А так придется судить, потом казнить — столько хлопот и расходов, — довольно улыбнулся нынешний Глава.

— Судить за что? За то, что я сражался за Гак, пока ты строил козни за моей спиной? За то, что пытался превратить Олянку в оружие любой ценой, а я тебе мешал? За то, что она получила второе дерево, чтобы спасти меня из застенков Коллегии во времена сопротивления? И ты присутствовал при этом. Тогда еще якобы соратник и друг.

— Друг? — усмехнулся Дигин, — мы никогда не были друзьями. И соратниками лишь постольку, поскольку хотели установить новую власть. Вот только я не имел в виду твою. — Дигин переплел пальцы и откинулся в кресле. Затем сделал знак Каверу, и Тонвель вышел за пределы иллюзорного кабинета, опустившись на свободное кресло в переднем ряду.

— Я бы на самом деле превратил ее в оружие, если бы не ты, — прошипел Дигин, пронзая Сайруса своей ненавистью. — И мне бы не пришлось лебезить перед Кресанией. Весь Бойл был бы моим. А со временем — и не только он. По твоей милости мне пришлось лгать, убивать и изворачиваться только для того, чтобы эти кресанийские лицемеры забрали ее себе. И что будет, когда они превратят ее в оружие? Ругарин станет повелителем миров!

— И это все, что тебя волнует? А как же идеалы сопротивления?

— Да плевать я хотел на сопротивление! И на Совет с заседающими в нем баранами!

Зал вдруг зашевелился и загудел, взорвавшись сотней возмущенных голосов. Кричали и ругались даже те, кто раньше боготворил Дигина. Затем двинулись передние ряды, а задние их поддержали, и вскоре вся заведенная масса покатилась на Главу Совета, разрывая иллюзию в клочья.

— Стойте! Это обман! Уловка! — закричал Дигин, но его уже никто не слушал. Он бросил отчаянный взгляд в сторону Кавера, но в ответ ему лишь усмехнулись довольные глаза Тонвеля.

— Это дело рук магистра иллюзий! Схватить его!

Голос Главы утонул в реве неистовствующей толпы. А вскоре скрылся из виду и сам Глава. Причем, магию никто даже не стал применять. Он был раздавлен, как человек, не заслуживающий достойного поединка.

Когда волнение схлынуло, присутствующие вновь обратили свои взоры на Сайруса. Один за другим они склоняли головы в приветственном жесте и клали руку на сердце, признавая в нем таким образом своего Главу, Главу Совета. Тонвель зааплодировал первым, и зал взорвался аплодисментами вслед, когда перед всеми выступил Сайрус.

— Рад, что вы меня не забыли, — улыбнулся он, и те из присутствующих, кто недавно был в Ордене Коллегии, встретили его реплику одобрительными криками. — Простите за это небольшое представление, но иначе невозможно было раскрыть вам глаза на истину.

— Так ему и надо, предателю, — загудел зал, — мерзавец! обманщик!

— Что нам теперь делать? — раздался одинокий выкрик, и все замолчали, ожидая ответа.

— Для начала снять незаконные обвинения с таких людей, как Клайдон и Горальд, — произнес Сайрус, и зал поддержал его.

— А с Кресанией и угрозой? — спросил кто-то.

— С Кресанией, — Сайрус посмотрел в конец зала, и я поняла, что он видит меня, — разберемся после. Сначала нужно навести порядок у себя.

Снова раздавались выкрики и гул голосов, но я уже не слушала — выбралась из зала и пошла по коридорам, куда глаза глядят. Да, Сайрус действительно вызвал меня невовремя, только не для меня, а для себя. Увидеть переворот собственными глазами — то еще везение. Он теперь не в бегах, снова Глава, и рядом Тонвель, а не Дигин, умный, изобретательный, но без мании величия и с хорошим чувством юмора. Клая и Гора оправдают, пособников Дигина упрячут в казематы — чего еще желать? Только мне отчего-то было грустно. Может, потому что все это уже однажды было? Или потому, что я больше не принадлежала этой истории?

— Я предупреждал, — ошейник защелкнулся на моей шее, отрезав от остального мира. Я не заметила, как он подобрался ко мне. Впрочем, даже если бы я и не была потрясена до глубины души увиденным, Ругарин все равно мог с легкостью остаться незамеченным. — Предупреждал, что будет, если ты нарушишь слово. — Он дернул меня за руку, и мы провалились в переход, вынырнув в привычном уже кабинете командующего в Кресании.

— Ты не понял, — попыталась я.

— Нет, я все понял: ты отвлекла меня, а затем попробовала сбежать. Чем все закончится, я тебе объяснял.

— Сайрус призвал меня, — выпалила я, отчаянно теребя ошейник.

— Призывы блокируются на границе.

— Что? — я глупо уставилась на Ругарина. — Зачем?

— Нам не нужны сюрпризы.

— Но я… Ругарин, это правда.

— Не надо, — отмахнулся он, — больше это не сработает.

С ошейником — конечно, я понимала, что с ним шансов вырваться не больше, чем из казематов Коллегии. И даже с Сайрусом толком поговорить так и не удалось. Он полагал, что я по собственной воле осталась в Кресании — значит, решит, что я вернулась назад. А Гор? Я представила, как он напивается в любимом кабаке Альда и совсем погрустнела.

— Осознала? Уже кое-что, — прокомментировал наблюдавший за мной Ругарин и шагнул к дверям, чтобы позвать человека.

Тонвель изучающе смотрел на Сайруса, неохотно севшего за стол Главы Совета.

— Несмотря на наш успех, ты не очень-то счастлив, — заметил он.

Сайрус сделал вид, что внимательно исследует ящики стола.

— С Клая и Гора сняли обвинения. Правда, их все еще пытаются найти, чтобы сообщить об этом, — улыбнулся магистр иллюзий.

— Хорошо, — кивнул Сайрус.

— Отстранены почти все люди, назначенные Дигиным.

— Она просто вернулась назад — и все.

— Сайрус, — Тонвель заставил Главу посмотреть на себя. — А чего ты ждал? Она живет в Кресании, ее гарантом выступил сам командующий. Что ей делать в Гаке? Радоваться очередной победе сопротивления?

— Хотя бы поговорить.

— В последний раз вы виделись под Доном, я ничего не путаю? — прищурился Дигин.

Сайрус качнул головой.

— И ты, кажется, назвал ее чудовищем?

Сайрус помрачнел.

— Пойми, Сайрус, ничего не изменилось, кроме тебя, когда ты решил, что ее больше нет.

— Это правда? — Гор ввалился в кабинет без приветствий и предисловий.

— И тебе здравствовать, Горальд, — поприветствовал его Тонвель и тактично оставил их наедине с Главой.

— Это правда? — зарычал Гор, и Сайрус кивнул, даже не уточняя, что тот имеет в виду.

— Да, вы с Клаем больше не в розыске. Дигина нет. Переворот увенчался успехом. Я — снова Глава, а Тонвель — мой заместитель.

— Удобно, — оценил Гор, — он даже может заменять тебя так, что никто не узнает о твоем отсутствии.

— Не язви, — попросил Сайрус, а Гор без приглашения рухнул в кресло перед столом.

— Все, как раньше, кроме Олянки.

— Ты звал ее?

— Поначалу нет. Думал, что казнили. Потом увидел, что дерево крепчает и хотел — да Клай отговорил. Рассказал, что она осталась в Кресании под покровительством самого командующего, — Гор сплюнул. — Я не поверил. Позвал. Не пришла. — Гор вздохнул. — А потом и сам узнал, что она в порядке.

— Она была здесь, — сознался Сайрус.

— Была? — оживился Гор.

— Да, я позвал ее — и она пришла.

— Конечно, — не удержался Гор. — И что?

— Ничего. Ушла обратно, не попрощавшись.

— И поделом. Тебе-то чего? У тебя Кара есть.

— Мы расстались, — Сайрус поерзал не месте, — сразу после твоего визита.

— Что так? Совесть проснулась?

— Да, — Сайрус посмотрел прямо в глаза Гору.

— Не совесть, ясно. И что? — полюбопытствовал Гор.

И Сайрус поведал ему о долгих септах подготовки, о работе Тонвеля в Совете и с Орденом Коллегии, о новом сопротивлении и авантюрном плане.

— Я ведь тоже думал, что ее нет. С той самой нашей встречи в Оре, — признался Сайрус.

— И решил посвятить ей очередную революцию, — хмыкнул Гор.

— Да, — не стал отрицать Глава. — А потом, когда план уже почти пришел в действие, почувствовал ее и увидел, что семя вновь проросло.

— Тогда и позвал?

Сайрус кивнул.

— Она хоть что-то говорила? — Гор подался вперед.

— Было слегка не до бесед, — смутился Сайрус. — А потом она ушла.

— Ну и ладно, — Гор откинулся назад на спинку. — Пойду что ли в Альд, горло промочу.

Раз за мной уже никто не гоняется. — Гор вопросительно посмотрел на Главу, но тот лишь качнул головой.

— Только, Гор, — позвал он.

— Что? — откликнулся охотник.

— Сильно не напивайся.

— Пф, блюститель порядка, — отмахнулся от него Гор. — Запамятовал ты, что ли? Это ж теперь территория Кресании.

— Именно, — отозвался Сайрус.

Марис нервничал и прохаживался по кабинету в ожидании начальника восточной границы. В последнее время его положение было слишком шатким, и он не имел права на ошибки вроде оставленной дыры в блокировке для гаковской Коллегии, которую он организовал для прямой связи с Дигиным. Теперь в ней не было никакой необоходимости, даже напротив — она представляла угрозу для Мариса, намекая на размах его планов.

— Отмените разрешение для Коллегии Гака, — выпалил он, как только увидел крупную фигуру начальника.

— Есть, — коротко, но слегка недоуменно отозвался подчиненный. — Еще какие-нибудь распоряжения будут?

— Нет, — отрезал Марис, и почувствовал, как напряжение покидает его измученную спину. Ругарин не узнает, а на Дигина ему было плевать.