Деревянное чудо

Глава 18

Синие птицы. Я никак не могла понять, снится мне сон, или это странная явь, повторяющаяся по кругу.

— Единственное разумное решение среди ваших бесконечных выходок, — говорил знакомый ровный голос.

— У меня не было выбора, а так бы ты дождался от меня разумного, — второй голос был хмурым и сердитым.

— Восемь магов едва смогли остановить потерю силы и позволить деревьям начать восстанавливаться. Ты хоть понимаешь, чем все могло обернуться? Что мы могли потерять?

— Не что, а кого! — голос задрожал от гнева.

— И кого — тоже, — признал первый.

— Если ты сейчас говоришь о благе Коллегии, это не ко мне, — голос удалился, словно собеседник отвернулся или отошел.

— Я говорю о благе всего нашего мира!

— О, да ты еще и манией величия начал страдать, ваше сиятельство?

— Не паясничай, охотник. А не умеешь обращаться с деревьями — не берись, — он обвел рукой распластавшееся на кровати тело.

Гор отвел взгляд, не в состоянии что-то возразить по поводу последнего.

— К чему была вся эта беготня? В итоге вернулись к тому, с чего начали. Так неужели сложно было подумать головой, — напирал Сайрус, — и понять, что ей придется наблюдаться в стенах Коллегии. Что случай слишком редкий и сложный, чтобы справиться самостоятельно.

— Если бы не этот казус с корнями, мы бы отлично справились и сами, — огрызнулся Гор.

— Конечно, — отчеканил Сайрус, — если не считать китсу и сотню других случайностей, предусмотреть которые невозможно.

Гор вновь понурился. В чем-то Глава Совета был прав. Где гарантия, что если бы не корни, то не крона, не ветви, не стволы, не очередной рост деревьев, как в самом начале? Они ни от чего не были застрахованы и шли на большой риск. Хотя, с другой стороны, разве можно было назвать жизнью существование в исследовательском центре?

— Перестаньте орать, у меня голова раскалывается, — я разлепила глаза и посмотрела на магов.

— Как ты? — Гор через секунду оказался рядом со мной и схватил своими огромными лапищами мою истончавшую руку.

— Колосу бы, а то голова гудит, как с похмелья, — пожаловалась я.

— Это из-за чужой энергии, которой тебя накачали, — вмешался Сайрус. Его высочество выглядел сегодня, как и всегда, великолепно. Ровные черные волосы струились по спине и плечам. Белоснежную рубашку с перламутровыми пуговицами венчала знакомая жилетка с синими птицами. Видно, пикировки с Дигиным и его приверженцами с моим возвращением закончились, потому что он, наконец, не выглядел осунувшимся или уставшим.

— Я мигом, — невероятно быстро для своих габаритов подхватился Гор, но Сайрус приостановил его:

— Воды, только воды, больше ей пока ничего нельзя.

Гор кивнул и вылетел за дверь. А Сайрус опустился рядом на кровать. Странное дело, но после своей реанимации я не чувствовала ненависти к Сайрусу. Может, время прошло, а может, повзрослела или испарилась дурь, пришедшая с физической молодостью.

— Ноги не немеют? — спросил он.

— Нет, — отозвалась я и посмотрела на Сайруса.

— Повреждение корней могло зацепить нервные волокна, — пояснил он.

— Не зацепило, — я анализировала свое состояние и не находила никаких отклонений, кроме тяжелой головы.

— Почему ты не позвала меня? Если бы Гор сглупил…

— Да, я слышала — ты лишился бы ценного исследовательского материала.

— Не только.

— Ну, да, и, вероятно, места Главы Совета.

Сайрус не ответил — лицо же его было непроницаемым: наверное, натренировался на собраниях своего Совета.

— Что мне полагается за побег? — уточнила я, стараясь не выглядеть жалко, хотя это было трудно сразу после больничной койки.

— Полное лишение свободы, — ответил Сайрус.

Я хотела было спросить, на какой срок, но не стала — очевидно, что меня не отпустят, пока живы деревья, пока жива я сама.

— И когда меня заберут в исследовательский центр?

— Завтра утром.

— А сегодня? — я попыталась сесть, и мне это даже удалось, только простыня, которой я была накрыта, сползла, демонстрируя голое тело. — Сайрус, — растерянность сменилась шоком, и подхватив ткань, я вновь натянула ее по самую шею, постаравшись замотаться, как следует.

— Не волнуйся, это было необходимо для работы ремиссионеров..

— Тех восьми магов, что ты говорил? — я окончательно смутилась.

— Да, — Сайрус просто кивнул, не придавая этому событию никакого значения. — А сегодня побудешь у меня.

Я обвела взглядом обстановку и, наконец, признала одну из комнат в особняке Сайруса.

— Вот! — Гор пронесся мимо молчаливого Сайруса и сунул мне в руки бокал с водой. — Нормальной посуды у тебя так и не нашел, — бросил охотник в сторону его светлости.

— Гор, для этого есть слуги, — намекнул ему Сайрус, но тот уже не слушал, пытаясь самостоятельно напоить меня, как маленького ребенка, увидев, что я не пью.

— Гор, я сама, — я мягко отстранила его руки.

— Тебе не кажется, что твой визит затянулся? — намекнул Сайрус.

Гор потерянно посмотрел на меня, как огромный виноватый пес. Сколько бы он ни проторчал у моей постели, итог все равно был один. Тот самый итог, от которого мы так долго убегали.

— Я не сержусь, — я мягко сжала его руку.

— Я сам сержусь, — возразил Гор.

— Что ты мог еще сделать? — задала я ему справедливый вопрос.

Он промолчал. И также молча, не прощаясь ни со мной, ни с Сайрусом, вышел из комнаты.

— Так ты его не арестуешь? — посмотрела я на Сайруса.

— Он привел тебя назад. — Видимо, это означало полную индульгенцию всех предшествовавших грехов.

Наш разговор иссяк, а я чувствовала себя не слишком свежей. Я поднялась с кровати, чтобы пройти в ванную комнату, но ноги, как выяснилось, не очень меня слушались — я покачнулась, и меня подхватил Сайрус, не позволив мне упасть.

— Все-таки немеют, — констатировал он.

— Просто долго лежала, — возразила я, пытаясь выбраться из его рук, но он не позволил.

— Зачем ты это делаешь? — не выдержала вдруг я. — Неужели все, что тебя волнует — это сделать из меня какое-то легендарное оружие? Ты же сам знаешь, что у оружия есть воля и чувства, и все равно не выйдет того, что хочет Коллегия.

— О, да, я знаю, — неожиданно мягко улыбнулся он. — А вот Коллегия — вряд ли. Они полагают, что сила двух магистров возьмет верх над девушкой со скромным потенциалом.

— Скромным? Ты ведь сам говорил…

— Скромным в сравнении с нашими с Гором, — пояснил он. — Но дело в том, что скромен он только потому, что ты из серого мира. И здесь он лишь начинает разворачиваться, расти, оживать, вместе с деревьями.

— И что будет в итоге? — я невольно засмотрелась на разгорающийся в его глазах огонь.

— Что-то новое, невообразимое, непредсказуемое.

— И чего же ты ждешь? Что это новое невообразимое обрушится на вашу Коллегию и разнесет ее в пух и прах, тем самым избавив тебя от Дигина и его компании?

— Я ничего не жду. Конечно, я бы хотел быть причастным к происходящему, врать не стану, но в остальном я ничего не жду.

Хотелось ему верить, но к чему тогда эта гонка, вечное преследование? Он ведь мог плохо выполнять свою работу?

— Сайрус, даже если ты исполняешь волю Коллегии, мне от этого не легче.

— Мне жаль, — он опустил взгляд и разжал руки, наконец, освободив меня, но продолжая аккуратно поддерживать. Черт меня дери, если моему проклятому дереву не нравились его прикосновения, словно забота садовника. Но я не верила, не верила ни единому слову. Может, он хотел избежать угнетения своего дерева, поэтому и пытался обелить себя передо мной. Может, преследовал какие-то иные цели, но я уже не один раз убедилась в том, что он не говорит то, что думает, как Гор.

— Как семейная жизнь? — не сдержалась я. Пока мы бегали, свадьба с Карой наверняка уже свершилась.

— Какая жизнь? — Сайрус с искренним недоумением посмотрел на меня.

— Что, неужели отложили из-за меня гадкой? — так и подмывало всплеснуть руками для полноты картины.

— О чем ты говоришь? — раздельно по словам повторил он.

— О твоей свадьбе, о которой болтали едва ли не на каждом углу перед нашим побегом.

— А, это, — Сайрус качнулся в сторону от меня, и его дерево протестующе застонало, заставив меня потянуться следом. Только Сайрус-зависимости мне не хватало. Его сиятельство воспринял мое движение спокойно. — На Собрании Совета мне задавали вопросы под присягой.

— Это что, клятва на каком-нибудь талмуде по магии? — перебила я.

— Нет, — снисходительно улыбнулся он, — заклинание правды.

— То есть совершенно невозможно солгать?

— Можно, но это увидят все. Мне задали вопрос о том, испытываю ли я какие-либо чувства к героине сопротивления.

У меня часто-часто забилось сердце.

— И?

— Я не стал отрицать. Потом были другие вопросы, — Сайрус смахнул упавшие волосы с лица. А я застряла на его фразе 'не стал отрицать'. Так что же, он испытывает? Ко мне? Ведь это я тот человек, о котором его спрашивали, пусть даже для всех остальных это была Кара Лаби. Но Сайрус ведь говорил обо мне. И тут же успокоилась: да, испытывает, может, ненависть или раздражение — тоже ведь чувства.

— Ответ мой разнесли, исказили, потом его подхватила толпа и поползли слухи о нашей с Карой свадьбе, — закончил Сайрус.

— Но почему Кара не отрицала?

— Наверное, не знала, чему верить.

— Что ж, мне жаль, что Лаби и Гэтис не породнились на радость всему народу.

— Не жаль, ни капли, — произнес Сайрус.

— Что?

— Тебе не жаль.

— Может, и не жаль, — огрызнулась я. — Какая разница? Или ты хочешь оставить мне еще что-нибудь на память перед застенками Коллегии?

— В магическом смысле я уже оставил все, что мог, — отозвался он, а потом притянул меня к себе. Враг, предатель, преследователь, дважды спаситель. Я терялась во множестве его ипостасей.

— Сайрус, ты — Глава Совета, — запротестовала я, понимая, что, если сдамся, мне снова будет больно. Только в этот раз намного-намного больнее.

— Это всего лишь роль, — его губы нежно коснулись моей макушки. Дерево отчаянно звенело и извивалось.

— А как же сестры? — я оттолкнула его руки.

— Их до сих пор не нашли.

— Хочешь сказать, твоими стараниями? А, может, стараниями Гора все-таки?

— Олянка, я нашел жучок Гора — как ты думаешь, я не догадывался, что он сделает?

— И отпустил меня?

— Я рассчитывал на тебя.

— Болтая в моей голове?

— Уговаривая тебя. Говоря тебе правду.

Чертовы синие птицы — мне так хотелось отпустить их на свободу. Подчиниться воле дерева и сдаться Главе Совета на милость, вернее, не Главе, а Сайрусу — тому благородному парню, который боролся за справедливость и свободу, и которого преследовал Гор. Сайрус словно прочел это все по моим глазам, а, может, снова рылся в моей голове:

— Я здесь, все еще здесь, — проговорил он, держа меня в своих руках, и я потянулась к нему навстречу, коснулась идеальных губ своими. На этот раз не было короткого жалящего огня, но был огонь другой, заполнивший мое сердце и чудом не тронувший деревья.

Деревья счастливо шумели кронами на легком ветру. Они выросли за одну ночь выше сводов спальни Сайруса. И я их видела, также отчетливо, будто они были настоящими.

Удивительно, что они не сгорели в том пожаре, что творился тут ночью. Вот был бы сюрприз для Коллегии — кучка пепла и одна бездарная девица.

Деревья затихли, и настроение мое стало заметно падать. Всегда страшно пробуждаться после случайной ночи, страшно увидеть холодное лицо недавнего любовника и получить пару намеков или даже просьбу освободить помещение.

К тому же, скоро должны были прийти из исследовательского отдела. Сайруса не было. В голову полезли совсем уж плохие мысли о том, что он решил расстаться, не прощаясь. И что целью всего этого ночного безумия был какой-нибудь особо вычурный эксперимент, влияющий на рост деревьев.

— Не спишь? — он появился бесшумно.

— Я уж подумала, что первыми увижу представителей Коллегии, — произнесла я, а Сайрус мягко накрыл мою руку своей.

— Они не войдут без моего разрешения.

— Ну, да, конечно, в дом Главы Совета, — признала я не без издевки. Мне тяжело было от мысли, что скоро нам придется расстаться, даже если и не навсегда, то встречи в официальной обстановке только усугубят положение.

— Не бойся, они пообщаются с тобой, составят программу тестов и занятий. А потом, когда убедятся, что все идет нормально, буду отпускать тебя домой.

— К тебе? Ты им сказал, что нас связывает?

— Не я. Дигин, — ответил Сайрус. Как я сразу не догадалась? — Но они бы все равно узнали, — добавил он. И был прав — они ведь исследовательский отдел.

— А как же Гор? — спросила я.

— А что Гор? Он отправился домой, в Альд.

— Он винит себя в том, что случилось. Считает, что предал меня. Он же не знает, что я, — я обвела рукой мятую постель, — предала сама себя.

— Ты это так воспринимаешь? — кажется, я сумела пробить непроницаемую броню Сайруса.

— Нет, — искренне ответила я и посмотрела в его черные глаза. Мне снова безумно захотелось уткнуться носом в его рубашку, вдыхая запах чистого белья, и гладить пальцами великолепных птиц и их не менее великолепного хозяина.

Наверное, мое дерево совершило какое-то соответствующее движение, потому что Сайрус подошел и обнял меня, и я смогла осуществить свое желание.

— Я не выдержу, — призналась я.

— Выдержишь, я всегда буду рядом.

— На расстоянии вытянутого языка? — сострила я.

— И это тоже. Маги знают, что нас связывает — так что можешь смело пользоваться. И одновременно это связывает им руки — они не посмеют причинить вред действующему Главе Совета.

— А бывшему? — осторожно поинтересовалась я.

— Ты вернулась, обстановка разрядилась. Пока переживать не о чем.

— Не думаешь же ты, что Дигин оставит тебя в покое?

— Не думаю, — признал Сайрус. — Но ему потребуется время, чтобы разработать новый план.

На этой радужной ноте слуга вежливо постучался в двери и сообщил о приходе господ из Коллегии. Я с тоской посмотрела на Сайруса, а он лишь с улыбкой подтолкнул меня к аккуратно разложенному комплекту одежды. Платье, только не такое, каким меня снабдила Даральда для выезда в столицу, а одновременно изящное и дорогое, не вызывающее, но стильное. Приятным открытием для меня стала пара синих птиц, вышитых на лифе. Я с благодарностью взглянула на Сайруса, а он — с целым каскадом чувств на меня в ответ, от которых зашевелилось его дерево и приятным теплом окутало сердце.

В таверне даже с утра царил полумрак, а запах дыма из очага заставлял легкие время от времени судорожно сжиматься. Гор поднял руку с кружкой, с неудовольствием заметив, как рукав рубашки едва отклеился от темной липкой столешницы.

— Хозяин, повтори! — грохнул он пустой тарой о стол.

Крепкий коренастый мужик за стойкой неодобрительно глянул на Гора, но требование выполнил, и вскоре перед охотником красовалась новая кружка жужи. До этого пол-ночи Гор напивался токой. Если бы он все еще не продолжал пить, у него, наверное, было бы жуткое похмелье, только вот охотник не собирался останавливаться.

В голове его медленно и безнадежно крутились, время от времени пробуксовывая, тяжелые мысли. Их, казалось, не могло выдворить оттуда даже самое дикое пойло. Он предал девушку, с которой они стали ближе, чем когда-либо доводилось бывать Гору. Охотник привык гоняться за добычей один, привык развлекаться тогда, когда есть деньги, а все остальное время ни на кого не рассчитывать и быть на чеку. Так странно и неожиданно приятно оказалось быть с кем-то, делиться своими мыслями и навыками с другим человеком, ощущать отклик, поддержку, радость, злость — да все, что угодно, но не обычное одиночество. Ощущать свою силу, растущую в ком-то, помогать, наставлять, учить.

Гор с досадой отодвинул кружку прочь. Он не справился. Подвел ее. Сдал. Со стороны, для нее, пожалуй, все выглядело еще хуже: будто он намеренно сделал это, выторговав для себя свободу в обмен на ее жизнь. Она дала ему шанс на прощение, только он сам не мог простить себе.

Какой был выход? Да черт его знает! Но только не такой, какой выбрал он. Не Коллегия, не Сайрус!

— Олянка, — с тоской и горечью проговорил Гор, опрокидывая оставшуюся стопку токи.