День проклятья

29 « ПОЛ БАНЬЯН»

Четверо человек подхватили носилки с Дьюком и исчезли за дверью. Лиз могла идти самостоятельно. Меня поддерживали. Я двигался словно в розовом тумане. Мы прошли длинный коридор и попали в медицинский отсек. Здесь нас разлучили, засунув Лиз в одну уютную нору, а меня в другую.

Кто-то надел на мою правую руку какую-то штуковину, кто-то воткнул иглу в левую, потом с меня сняли кислородную маску и заменили большей по размеру. Я жадно присосался к ней.

– Аккуратнее, а то опять закашляетесь. Вдыхайте потихоньку. добирался до нас, как вдруг «краб» направил на него прожектора и врубил их на полную мощность. Червь, моргая, отскочил назал. «Краб» наступал, размахивая всеми своими руками, ногами и остальными причиндалами – камерами, прожекторами, какими-то приборами, – причем с самым свирепым видом. Хторр нерешительно попятился…

Ролик с визгом устремился вверх, и мы взмыли в воздух! От рывка Дьюк вскрикнул.

Должно быть, ему было невероятно больно. Я задохнулся, но на кашель сил уже не оставалось. Лиз завизжала, как ребенок на русских горках. Вертушка провалилась куда-то вниз и теперь выглядела розовым оазисом света в чернильной тьме.

Черви наползали на нее. «Краб» предусмотрительно отступил перед их натиском, пристегнулся к тросу и взлетел следом за нами. Одна из тварей бросилась вдогонку, но промахнулась.

А в следующую секунду вертушка пропала из виду.

Я посмотрел вверх. Дирижабль походил на огромную дыру в ночном небе. Его огни были по-прежнему потушены. Мы возносились в зловещую пустоту. Потом прямо над нашими головами появился квадрат теплого желтого света. После двух суток, проведенных в розовом мире, он выглядел несимпатично.

Квадрат увеличился и превратился в люк. Мы пролетели через него и оказались в дирижабле – сначала корзина, потом я, потом полковник Тирелли.

Какие-то люди в комбинезонах оттащили нас от люка и принялись расстегивать ремни.

Они хлопали в ладоши и что-то кричали – мелькал калейдоскоп ладоней и лиц. Я ничего не слышал и плакал.

Кто-то помог мне освободиться от сбруи и снял кислородную маску. Я лишь моргал от неожиданности: светло, шумно, толпятся люди! Все слишком яркое!

А помещение – огромное. Здесь хватит места и для вертушки, и для небольшого дансинга. Из отверстия в Я зажмурился от боли. Глаза покрывала толстая корка слипшейся розовой пыли. Я попытался протереть их, но мою руку перехватили. Послышалось шипение аэрозоля, и я ощутил на лице влагу. Она холодила кожу и пахла лекарствами. Кто-то осторожно протирал мне кожу.

Когда я смог открыть глаза, то увидел перед собой молоденькую девушку в белом халате, озабоченно смотревшую на меня.

– Как вы себя чувствуете?

Рядом с ней стоял медицинский анализатор. На дисплее мигали огоньки – голубые, желтые, красные – все, кроме зеленого.

О-хо-хо.

Она перехватила мой взгляд.

– Не надо волноваться. Он пока не подключен. Можете говорить? Как вы себя чувствуете?

Я подавил приступ кашля – грудь буквально взрывалась – и сумел выдавить:

– В горле першит, в груди давит, тело чешется. Боль. Глаза и уши горят. Я хочу вымыться. Мне холодно. Словом, я чувствую себя прекрасно! – И улыбнулся.

Она ответила дежурной улыбкой и открыла сумку.

– Хорошо. Снимите рубашку.

– А где же доктор?

– Я – ваш доктор. Раздевайтесь.

Я закрыл рот и стянул форменную рубаху.

У девицы вырвался вздох – моя кожа покраснела и покрылась прыщами. Даже я не ожидал такого. Девушка поджала губы и задумалась.

– Что это такое?

– Я собиралась спросить у вас. – Она потрогала кожу пальцем.

– Осторожнее!

– Что, больно?

– Нет, странный вкус.

– Вкус? – Она нахмурилась. – Что вы имели в виду?

– То, что сказал. Просто… это самое подходящее слово.

– М-м, – задумалась она. – Вероятно, своеобразная тактильная реакция. Повидимому, у вас аллергия на пыль или просто чесотка. В Окленде разберутся. Я ведь просто… Здесь нет необходимого оборудования.

– Ладно, – проворчал я.

Она чем-то смазала меня – то ли лекарством, то ли своей неопытностью, а может, всем вместе. Но на сопротивление у меня не осталось сил.

– Спину тоже надо смазать, – сообщила девушка. – Снимите брюки, я хочу осмотреть ваши ноги. Да, не так уж и плохо. Просто отлично. А теперь посмотрим, что скажет мистер Силиконовый Всезнайка, хотя не думаю, что он выдаст правильный диагноз вашей пакости. Простите.

Она обклеила меня покерными фишками.

– Вам не больно?

Я помотал головой. Она прочитала надписи на экране, кивнула и выключила его, прежде чем я успел заглянуть ей через плечо. Потом осмотрела мой нос, полость рта, глаза, уши.

– Подождите минутку. Я сейчас вернусь.

Она принесла поднос, на котором стояли вакуумный инжектор, стакан с апельсиновым соком и маленькая пластиковая коробка с пригоршней капсул.

– Антибиотики и витамины, – извиняющимся тоном сказала она. – В профилактических целях. Простите, но ваш случай – для оклендских ребят.

Инжектор, прижатый к моей руке, пшикнул. Я ощутил морозную влажность – она пронизала тело и превратилась в ледяную стужу, от которой я задрожал, затрясся, Покрывшись холодным потом. Огонь в грудной клетке, в легких и в животе странным образом преобразился – он полыхал холодом. Я не мог вздохнуть…

Она подождала, когда пройдет приступ, и вручила мне сок и таблетки. Я послушно все проглотил.

– Что было… в вашем уколе?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила девушка, и я был склонен ей верить. – Запейте, это очень дорогие лекарства.

Сок был свежий и сладкий. Я уже забыл, что на свете есть такие вкусные вещи. Но он, увы, лишь на мгновение притушил бушующее внутри пламя.

– Вот и хорошо, – улыбнулась девица. – Теперь вы продержитесь до Окленда.

Только постарайтесь не напрягаться. Можете одеваться – с вами желает поговорить начальство.

Стараясь не встречаться со мной взглядом, она отклеила покерные фишки и сложила их кучкой. Интересно, что ее тревожило: мое состояние, реакция начальства или собственная несостоятельность? Я решился было спросить, но она уже исчезла.

Все лечение заняло не больше пяти минут. Застегнув рубашку, я недоуменно подумал, где, собственно, меня ждут? Какой-то человек с наклейкой «Пол Баньян» на комбинезоне заглянул в отсек.

– Лейтенант Маккарти? Я кивнул.

– Полковник Андерсон просит вас пройти в передний салон. Вам нужна помощь?

– Нет, я могу идти сам… кажется. – Действие лекарств явно начало сказываться: у меня появились галлюцинации. Я в буквальном смысле слышал боль в груди – она звенела. Тем не менее мне удалось встать и даже идти при помощи вестового. Мы добрались до переднего салона. Прежде чем оставить меня, он убедился, что я не вывалюсь из кресла, и предложил:

– Устраивайтесь поудобнее. Отличный совет! Я не мог и пошевелиться.

– Полковник Андерсон придет через минуту. Если захотите выпить – бар открыт.

Я отпустил его взмахом руки – хотелось спокойно умереть в одиночестве.

Вестовой, похоже, с радостью оставил меня.

Салон занимал всю ширину корабля и выглядел таким же просторным, как грузовой отсек. Меня поражал чрезмерный комфорт. Какой-нибудь совет директоров спокойно мог устраивать здесь приемы. Обстановка была роскошной. Что верно, то верно: тяжелые дирижабли могут не заботиться об экономии пространства. Высокие окна темной подковой опоясывали три четверти салона. Повернувшись вместе с креслом, я наклонился вперед и уперся лбом в холодное толстое стекло. Дремлющая в груди боль окатила меня с головы до ног. На секунду я зажмурился, потом посмотрел вниз.

Бортовые огни снова горели. Прямо под салоном, должно быть, располагалась большая гирлянда носовых прожекторов – ночной склон заливало зарево. Казалось, мы плыли сквозь розовую дымку. Больше ничего не было видно.

Мои ноги ощутили едва заметную вибрацию. По-видимому, капитан Прайс включил холодные реактивные двигатели – только они могут работать в такую погоду.

В глубине салона располагался шикарный бар. Пересохшее горло требовало жидкости, но вывалиться из кресла, доползти до противоположной стены, заказать роботу-бармену напиток и потом ползти обратно было свыше моих сил. О том, чтобы дойти до бара на своих двоих, и речи не шло. Жаль, что никто не догадался усадить меня в кресло на роликах – я вмиг подкатил бы к бару.

А будь я Ти-Джеем из «Дерби», давно бы уже прогулялся до бара., «Приготовьте-ка мне крепкий „Буффало“, да полегче с соевым соусом». Однако, черт меня возьми, в таком случае мне положено загорать на борту яхты где– нибудь на Багамах и разрабатывать очередной план ограбления банка, или переворота, или еще чего-нибудь…

– Лейтенант Маккарти?..

Я поднял глаза, потом перевел их выше. Плечи шириной с Огайо, сломанный нос и улыбка на красном мясистом лице. Он протянул лапу. Только через несколько секунд, сообразив, что от меня требуется, я встал и отдал честь. – Сэр! И едва не упал, позабыв, что уже приготовился к смерти.

Он тоже козырнул, скорее, отмахнулся, и снова протянул руку. Я вложил в нее ладонь и осторожно пожал. После его пожатия мне захотелось подуть на пальцы; слава богу, что он их все-таки не сломал.

– Я – Дэнни Андерсон. – Его голос отдавался эхом, как в пустом ангаре. А улыбка была широченная, как дверь. Она пропала, прежде чем я упал. Он успел подхватить меня и усадил обратно в кресло. – С вами все в порядке?

– Нет, – честно признался я, но замахал рукой, отказываясь от помощи.

Я старался восстановить дыхание. Некоторое время Андерсон внимательно наблюдал, потом схватил ближайшее кресло и, присев на краешек, терпеливо ждал, пока я, уставившись на свои ботинки, сделал шесть глубоких вдохов. Проклятье, я еще не умер. Я устало посмотрел на него.

– Хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего отца. Вы спасли ему жизнь.

– Э… Мне не хотелось бы перечить старшему по званию, сэр… Особенно такому большому. – Я сделал еще вдох. – Но я не выполнил и половины того, что должен был.

– Да? Что же вы упустили?

Он вопросительно поднял кустистую бровь.

– Сэр, я сделал все, что мог. Но получилось бы еще лучше, если бы не кончилось все необходимое.

Андерсон расхохотался. Я недоуменно смотрел на него. Спохватившись, он замолчал, но улыбка осталась нг. лице. Он положил гигантскую лапищу мне на плечо.

– Я смеялся не над тобой, сынок. Полковник Тирел-ли предупреждала, что ты так скажешь. Я лишь хотел по благодарить тебя, а ты поспешил свести свои заслуги на нет. Пора с этим кончать, лейтенант.

– Э… – Я чуть было не принялся за свое, но спохватился: – Вы правы. Спасибо, сэр.

– Вот и хорошо. Разреши мне повторить: ты спас жизнь капитану Андерсону.

Полковник Тирелли представляет тебя к награде.

Последние слова я услышал словно издалека.

– Спасибо, сэр… Могу я спросить, как Дьюк… капитан Андерсон?

Дэнни Андерсон замялся; ответ прозвучал неожиданно вяло:

– Похоже… гм… что он выкарабкается. Жизненные функции стабилизировались, как только мы подключили его к системе интенсивной терапии «голубого кода». – – И тихо добавил: – Он может остаться без ног.

В моей груди лопнул последний шар, воздух вышел, и я осел в кресле, не в состоянии вдохнуть. Все кончилось. Потом все же я спросил:

– Из-за красных волос, да? Я тоже ими обрастаю. Ощущение такое, будто я ими вижу. Что-то вроде меха червей, но они доставляют невыносимую боль. О черт! Я боюсь за него. Я давал ему герромицин и не знал, что еще можно сделать.

Дэнни Андерсон придвинулся поближе.

– Эй, парень! – прервал он меня. – Я же сказал, кончай с этим.

Я с трудом выдавил:

– Виноват, сэр. Это… так ужасно. Он был мне как Отец и… – Я поднял глаза на Дэнни. – Вы сами знаете Дьюка…

– Нет, – холодно ответил полковник Андерсон, – не знаю.

– Как?

– Не стоит, Маккарти. Это не ваше дело.

– О… Да, конечно, сэр. Мне… – Я замолчал. И удивился. Разумеется, про себя.

– Слушай, – сказал он. – Что было, то прошло. А что мы имеем, то имеем, нравится тебе это или нет. Так что прекрати самоедство и прими поздравления.

Ваша с полковником Тирелли видеозапись, похоже, самый важный документ из всех, имеющихся в нашем распоряжении. Эти кроликособаки неповторимы!

– Они могут стать следующим шагом вторжения.

– Не спорю, лейтенант. Вы рассмотрели их лучше, чем кто-либо другой.

– Да, сэр.

– Ну а теперь вот что. Я знаю, что вы устали и измучены. И вероятно, соскучились по нормальной еде, горячей ванне и постели. Все это ждет. Но, честно говоря, нам хочется выслушать вас. Выдержите?

Я кивнул.

– Дайте мне побольше кофе и соломинку – и я ваш.

Хотя нет, зарядите им капельницу.

– Простите, но есть только чай и какао.

– Почему нет кофе? Дэнни покачал головой.

– Мы не можем позволить себе платить тридцать долларов бонами за полкило зерен.

– Опять бобовая гниль? Он кивнул.

– Конгресс закрыл границу на карантин. Осталось только то, что выращивается в теплицах. Если вы, конечно, можете позволить себе такую роскошь.

– Тогда какао. Спасибо.

– О'кей. Я собирался отвести вас в каюту, но здесь, по-видимому, удобнее. К тому же мне бы не хотелось заставлять вас двигаться. У нас есть переносной терминал и программа опроса «Хейс-6». Кроме того, мы связались с парой экотехников из Окленда, у которых тоже есть вопросы. Если устанете, остановитесь в любую минуту. В свою очередь, я готов помочь чем смогу. Устраивает?

Я кивнул.

– Отлично, Мы действительно вам благодарны. – Он легонько похлопал меня по плечу. – Еще что-нибудь?

– Мне необходимо что-то против кашля. И новая кислородная маска.

– Я прикажу врачу принести все, что потребуется.

– Спасибо, сэр.

Я ответил примерно на три четверти вопросов, прежде чем закашлялся и потерял сознание.

В. Как по-хторрански будет «Моби Дик»?

О. Заливная рыба под белым соусом.