Демонология Агапи

Глава 2

Место отдыха убирала тщательно. Не хватало ещё, чтобы на крошки слетелись местные птички или прибежали голодные мышки. Вдруг наши объедки они посчитают легкой закуской перед основным блюдом, после чего не оставят наших с котом останков.

— Трусиха ты, дорогая, — снисходительно прокомментировал мои действия Филипп, намывая лапкой мордочку после еды.

— Нашей команде одного героя достаточно, — раскладывая и упаковывая по свёрточкам и узелкам припасы и пряча их в сумку, ответила я, не желая напоминать «храбрецу», как недавно он отказался даже нос высунуть из ранца.

— Ну, я готова. В путь?

— Возьми меня под куртку, а то я мерзну, — заканючил кот.

— Лапусь, как же я тебя нести буду?

— Ты рюкзак под куртку спереди надень, — посоветовал «рационализатор».

— Ага. С одного боку мисочку с кормом закреплю, с другого поилку, а сзади лоток с наполнителем. Всё для комфортного путешествия милого котика, — с сарказмом дополнила планы по обустройству.

Фамильяр, не уловивший ехидства, прыгнул ко мне на колени, поставил передние лапки на грудь и спросил, глядя в глаза:

— Так можно?

— Нельзя! — безжалостно рявкнула в умильно распахнутые жёлтые очи. — Мало, что я тяну твою толстую тушу на своём горбу, так ещё и должна уютом обеспечивать? Или в ранце, или пешком!

С видом великомученика кот ворча полез в рюкзак:

— Нервная ты стала. Замуж тебя надо отдать.

— Сиди молча, «Ханума»! А то пешком пойдёшь, — цыкнула на нахала, надела рюкзак, опустила забрало, оттянула рукава, чтобы закрыли озябшие ладони, и потопала к выходу с гостеприимной площадки.

В проходе свистело как в аэродинамической трубе, и казалось, что, стоит подойти поближе, собьет с ног потоком воздуха, закрутит и сбросит с твёрдой поверхности в жадные волны из путаницы проводов. Но другого пути идти дальше не было. Осторожно, вдоль стены, приблизилась к углу, за которым начнётся новый этап путешествия. Заодно удивилась тому, что тьма уже не такая насыщенная, как была раньше. Пусть нечего особо разглядывать, но можно осмотреться в метре вокруг себя. Например, смогла увидеть две первые ступени лестницы, ведущей в тёмную высоту.

Цепляясь за выступы стены, сделала шаг в проём, ожидая воздушного удара. Но поток воздуха оказался не так силён, как думалось, и, немного пригнув голову, сделала шаг вперёд. Ступени были рассчитаны на кого-то много выше меня. Чтобы шагнуть, приходилось поднимать левую ногу

на уровень колена, опираться, подниматься, делать три шага до следующей ступени, и опять подъем приходился на левую ногу. После пятнадцати ступеней левая нога поднимать тело отказалась. Попытавшись пару раз безуспешно переступить, сменила толчковую ногу. Три шага, поднять правую ногу, опереться, подняться… Лестница даже не думала заканчиваться.

— Всё! Больше не могу, — стягивая с усталых плеч ранец, сказала коту: — Филипп, я вот тут подремлю в уголке, а ты посторожи.

— Как это «посторожи»? Я же не собака! — начал было возмущаться высунувшийся из рюкзака кот, но, поймав мой взгляд, осёкся и смиренно закончил несанкционированный митинг. — Хорошо, буду охранять твой сон.

Кивнула, увеличила длину куртки до максимально возможной, умостилась в углу на ступени, привалившись к стене боком. Подумала и добавила немного тепла, засунула ладони в противоположные рукава как в муфту, закрыв глаза, и мгновенно провалилась в сон.

Клубы серого тумана застилали обзор. Были слышны выкрики, похожие на боевой клич, металлический лязг, иногда доносились сдержанные стоны и душераздирающие крики. Звуки то приближались, то удалялись, и оттого, что не было видно, что происходит, было еще страшнее. Вдруг пронзившее плотный туман копьё остриём вонзилось мне в руку.

— Больно! — простонала я, просыпаясь. Выпростав руку и подтянув рукав, увидела, как наливается кровью царапина. — За что?

— Иначе ты не просыпалась, — без толики раскаяния ответил Филипп. — Смотри, кто нас догнал.

Примостившись на краю ранца, мерцал светлец. Было видно, что энергии в нём осталось самая малость. Еще пара минут — и он погаснет. Поднесла открытую ладонь:

— Иди сюда, малыш. Не бойся.

Оказалось, что тельце магического фонарика если и не материально, то вполне осязаемо. Лучики, как шёрстка, нежно щекотали кожу. Хотелось приласкать и накормить это нежное существо, как бездомного котёнка. Закрыла глаза: глубокий вдох, медленный выдох — и я открылась для того, чтобы впитать немного силы этого мира. Ой, как интересно. Но сначала страшно. Короче, страшно интересная здесь магия. Не такая, как на Океане, где она легкой дымкой концентрируется над поверхностью и истончается в горах. Не такая, как на планете чоттов, где магия рассыпана в атмосфере миллиардами искр, и не такая, как в мире тайной стражи, где она плавает легкими облачками. Закрыв глаза, магическим зрением я увидела разновеликие угловатые астероиды, хаотично кружащие в тёмном космосе. Иногда эти обломки сталкивались и разбивались на более мелкие части или, напротив, сплавлялись в гигантские куски. Таким «кусочком» недолго и подавиться. Потянула к себе пылинки и прочую щебёнку, которую принялась впитывать для преобразования. Но кажется, аппетит приходит во время еды. Вот уже камушки побольше начала захватывать, вот и булыжник прихватила. Ой, нет! Хватит. Магическое обжорство до добра не доведёт. Мало принять энергию, её же еще «переварить» надо. С сожалением открыла глаза. На ладони вальяжно разместился увеличившийся в размерах светлец, вполне довольный своим нынешним состоянием. С интересом рассматривая забавное существо, заметила странные изменения:

— Солнышко, да ты окрас поменял! Стал оранжевым, а если точнее, то рыжим.

— На себя посмотри, — муркнул кот. — У тебя глаза зелёным святятся.

— Мне это не мешает, — легкомысленно отмахнулась я.

После того как зачерпнула местную магию, настроение круто изменилось. Перестала вздрагивать от каждого шороха и тени, тело налилось упругой силой и радостной бодростью. Почти так же чувствовала себя в Крыму, после глотка невероятного зелья Инка.

«Инк, тильсов сын! Где тебе черти носят?» — эмоционально подумала я, не ожидая ответа. Рыжик, который дразнил кота, подлетая к мордочке вплотную и мгновенно отпрыгивая, стоило Филиппу приподнять лапу, словно услышал мой вопрос. Подлетел, повисел мгновение на уровне лица и метнулся вверх по лестнице. Там завис, будто ожидая нас, но, видя, что мы не торопимся, опять оказался рядом.

— Что ты мечешься? — затенив ладонью глаза от яркого света, спросила озорника. — Хочешь, чтобы мы пошли скорее? Может, знаешь, куда идти?

Недоумение светлеца было выражено недовольным потрескиванием.

— Понимаю, понимаю: задаю вопросы, на которые ты не можешь ответить, — жестом приглашая фамильяра в ранец, продолжила монолог, обращенный к фонарику:

— Слушай, а давай так: вот эта рука, — помахала правой, — ответ «да». Эта, — показала Рыжику левую руку, — ответ «нет». Понял?

Огненный шарик прижался к правой руке.

— Филенька, смотри, какой толковый у нас попутчик! — обрадовалась я. И вновь вернулась к разговору с Рыжиком: — Ты знаешь, куда нам идти?

Светлец по-прежнему висел справа.

— Как узнал?

Возмущенный треск. Он прав. На этот вопрос «да» или «нет» не ответишь. Ну да и ладно. Придумаю, что спросить, озвучу. Всё равно с лестницы никуда не свернёшь.

— Пошли! — с лёгкостью надела рюкзак и сделала первый шаг. То ли лестница изменилась, то ли я, но шагать стало легче.

«Ты меня Ханумой обозвала. Это кто?» — ментально спросил кот.

«Это название спектакля о свахе по имени Ханума. По телевидению я его много раз смотрела. И в аудиозаписи слушала».

«Расскажи, — заканючил Филипп. — А то мне здесь скучно сидеть».

Мысленно пересказывая весёлую пьесу, я бодро топала, глядя под ноги и не особо задаваясь вопросом об окончании пути. Наш путеводный светлец сначала летел впереди, но скоро дождался нас и планировал рядом с головой, словно прислушиваясь к трансляции. Меня это позабавило, и я спросила:

— Рыжик, ты и ментальное общение слышишь?

Яркий шар скользнул к правой руке.

— Отвечать так можешь?

Фонарик нерешительно покрутился вокруг меня и печально прижался к левой руке.

— Жаль…

«Только я глаза закрою — предо мною ты встаешь! Только я глаза открою — над ресницами плывешь!» — закончила я пересказ спектакля.

«А дальше?»

«Увы, дальше стихи не помню, а пьеса этим заканчивается. Да и мы, кажется, пришли».

Площадку, на которой завершился длительный подъём, с трёх сторон окружали серые стены, похожие на бетонные. Только середину центральной разделяла чёрная плита барельефа с интересным геометрическим узором, привлёкшим моё внимание. Сердцевиной композиции был шар. К нему с четырёх сторон углами примыкали возвышающиеся над поверхностью квадраты, между которыми в канавке, выступающей за границу прямоугольников, равномерно расположились шесть небольших шаров. Несмотря на то, что все фигуры были сделаны из одного материала, а может быть, и из цельного куска, обработаны они были по-разному. Часть квадратов, расположенная ближе к шару, была отполирована до зеркального блеска и под лучами Рыжика горела огнем. Кромка на фоне такого блеска казалась матовым бархатом. По непонятной мне логике были отполированы отрезки бортиков углублений для меньших сфер и сами шарики тоже.

В целом композиция напоминала форму роскошных орденов времён Екатерины Великой, украшенных драгоценными каменьями. Сняв ранец и отставив его в сторонку, я с восторгом рассматривала плиту с разных сторон.

— Как жаль, что нет фотоаппарата или телефона! — высказала вслух свое сожаление. — Это необходимо запечатлеть!

— Ты же рисуешь, — напомнил мне кот, примостившийся на своём походном жилище, с ехидцей в голосе.

Чмокнув Филиппа в нос, принялась выуживать из Трофимовой сумы блокнот для зарисовок и карандаш.

— Не делай так больше! — фыркая и тряся головой, возмущался фамильяр, не терпящий лишних прикосновений.

Но я уже не слушала его, а быстрыми штрихами копировала узор, отмечая углы, размещение элементов, растушёвывая тени. Незащищённые пальцы мёрзли, и, когда становилось невмоготу, я дышала на них, согревая дыханием, чтобы продолжить работу.

— Кажется, так… Но чего-то не хватает, — задумчиво сравнивала рисунок в своём блокноте с изображением на стене. — Рыженька, посвети на барельеф. Гляну, не упустила ли чего.

Светлец, висевший у меня за спиной, метнулся к узору и слегка увеличился в размерах, чтобы ярче осветить панно.

— Вот это да! Филька, смотри! Это же те провода, что перепутаны внизу.

Только сейчас, при более ярком освещении, я заметила, что между каждой фигурой и вокруг всей картины изображены аккуратно проложенные, идеально параллельные линии разной ширины. Они гармонизировали композицию и структурировали все элементы, символизируя связь между ними.

— Всё? А то я замёрз как собака и хочу… — кот осмотрелся и направился было в угол, где тень была гуще.

— Стой! Нельзя здесь гадить, — озвучила неожиданную догадку.

— Почему? — отозвался недовольный Филипп, но остановился.

— Не знаю. Но чувствую, что нельзя.

— Тогда пошли отсюда побыстрее.

— Пошли. Знать бы ещё куда…

Рыжик, ярким фонариком освещавший заинтересовавший меня узор, спланировал к границе между правой серой стеной и чёрной плитой. Там остановился, мигая, словно желая привлечь моё внимание.

— Что здесь, малыш? — подошла я поближе.

Пластина из того же материала, что и плита, размером в две мои ладони, манила нажать её, чтобы удовлетворить любопытство. Но, имея опыт в обращении с магическими гаджетами, решила не торопиться. Вернулась к рюкзаку, засунула в боковой карман альбом с рисунком и карандаш, набросила на одно плечо. Взяла кота на руки: «Ты моя шерстястая любимая скотинка!», вернулась к светлецу: «Будь рядом!» — и только после этого нажала пластину, готовая к любому развитию дальнейших событий.