Дедушки с гитарой

Глава 7

Передача, посвященная творчеству нашего, не побоюсь сказать, друга Андрея Андреевича Вознесенского вышла в канун Нового Года. За две недели до этого Андрей Андреевич позвонил нам и дал «добро» на обработку «Девочки в автомате». Только при этом поставил одно условие. Точнее ставил его не он, а журналисты на радио. Им потребовалась более качественная запись песни. Исполнение Нины Дорда на радио уже имелось, и чтоб сравнить тот старый и новый варианты нужно было привести их в соответствие. Это означало, что нам дали возможность поработать с тон – студии.

Господи! Какое же это были удовольствие!

Хорошие инструменты, хорошие усилители…. Ну и, разумеется, мы были не одни. Наших советов специалисты особенно не слушали, но дело свое он знали. В итоге у нас получился заводной, веселый шлягер, слушая который хотелось подняться и затанцевать. По задумке журналистов «Девчонка…» в исполнение Нины Дорда открывала передача, а наше исполнение– завершала её, показывая некую смычку поколений.

Что сказать… Передача получилась. Конечно не только оттого, что там попала наша песня, а от того, что все постарались. ВИА «Москвичи» под управлением Лундстрема и Алла Борисовна лично показали высокий класс. Естественно в её исполнении песня зазвучала по – особому. Богаче, что ли… Ну и мы не подтвердили свой высокий класс. «Девочку в автомате…» можно было смело включать в любую пластинку.

Новый Год – праздник аполитичный. Его отмечают во всех странах, на всех континентах, хотя вроде бы что за повод радоваться тому, что еще один год твоей жизни закончился? Новый год для нас сулил не только успехи, на которые мы вполне могли рассчитывать, но и испытания. Да – да… Окончание школы и выбор жизненного пути, а точнее та нервотрёпка, которая с этим была связана.

Но, несмотря ни на что, праздник есть праздник. Хотелось радостей, подарков и удовольствий…

Хотелось надеяться, что неприятности из прошлого года не переползут в год следующий, а там, в 1973 году доберётся же до каждого из нас свое счастье. Хоть не большое, но – свое.

Если первым предновогодним подарком для нас стала передача про Андрея Андреевича, то еще одним подарком стал звонок из Райкома Комсомола. Наш знакомый вызвал нас, позвонив в школу. Мы уже давно договорились, что если такая необходимость возникнет– звонить сразу директору, Семену Петровичу и телефонограммой вызывать нас к себе. Это, на наш взгляд, добавляло нам веса в глазах общественности – нам ведь еще придется получать комсомольские характеристики, между прочим.

Секретарь райкома передал нам предложение Горкома комсомола поиграть на Новогоднем молодежном вечере, во Дворце молодежи. Его устраивал городской КИД– Клуб Интернациональной Дружбы. Там собирались и наши заслуженные комсомольцы, и молодые туристы из соцстран, в эту пору залетевшие в Москву по линии «Спутника». Предложение прошло по линии МГК ВЛКСМ, хотя передали его наши райкомовские знакомые. Мы поинтересовались что там будет– концерт или танцы. Оказалось, чисто танцы. Разумеется, что отказываться мы и не подумали…

– И что там будет за интернационал?

– Предположительно туристы из соцстран и наши комсомольцы…

– Танцы – шманцы – обниманцы…

– Как обычно. А что есть возражения?

– А ведь можно попробовать попеть для иностранцев на иностранном.

– Ты так деликатно выразился… Ты имел ввиду на английском?

– И на английским тоже…

– Так вряд ли там будут англичане. Делегации британских докеров не ожидается…

– А кто ожидается?

Я пожал плечами.

– Так, кто его знает? Поляки, венгры, чехи… Немцы, наверное.

– Ни на польском, ни на венгерском мы не споём.

– А на польском можно было бы из «Четырех танкистов и собаки» спеть… «На небе облоки…»

– Ну их к черту с их «Солидарностью».

– Так когда эта «Солидарность» еще организуется!

– А все равно. Лучше уж на немецком. Может быть там вместе с нашими немцами западные немцы будут. Будет шанс прорваться на Запад…

– «Мечты, мечты где ваша сладость…»

– Нет… А серьезно… Давайте какую – нибудь немецкую песню сбацаем?

– Глупость какая – то… Во – первых немецкий язык какой – то «не рОковый»… Марши на таком петь– самое то, что нужно, а вот лирика не прёт.

– Ничего. Они же все – таки как – то размножаются?

– И что? Это – то тут при чем?

– А при том, что как – то в любви они друг другу признаются.

– Да, – подтверждал меня Сергей. – И вся лучшая порнография была у немцев! За это я точно поручиться могу! «Дас ис фантастишь!»

Мы все что – нибудь да видели и поэтому плотоядно усмехнулись.

– Ну ладно. Гипотетически… А какую? Немецкую? Кто её знает? Я только «Ах, мой милый Августин» помню. И то не всю.

– Не немецкую, а нашу. Я вот тут вспомнил… Помните такую песню– «Ландыши»?

Друзья переглянулись, наморщили лбы.

– Это вроде – бы какая – то седая древность? Чуть не конец 50–х?

– Точно не скажу, но похоже, что да.

– И что?

– А то, что уже в наше время его какая – то группа перепела на немецком. Может быть пойдем по этому пути?

– Ты слова помнишь? – сомнением спросил Сергей.

– Увы…

– Ну и что тогда?

– Найдем поэта.

– Мы его найдем?

– Не мы, а комсомольцы! Эти точно найдут! Им дадут комсомольское поручение и….

– Правильно! Найти поэта, который напишет немецкие слова. Главное, чтоб там в припеве будет «Карл Маркс Штадт, Карл Маркс Штадт. что – то там еще и «ротер блумен…»

– Помню, помню… Что – то там про цветы? Белые цветы, красные цветы…

– Именно! Вот такую установку и дадим. Песня про цветы. У нас была песня про ландыши, а у немцев пусть будет про розы…

– «Розовые розы Светки Соколовой…»– напел Сергей на ассоциации.

– Это из другой оперы. Но на заметку песню надо брать.

– Ну хорошо. Тогда стихи за комсомолом. У нас же вроде бы спецшколы в районе языковые есть. Дать детям задание и пусть становятся поэтами.

Я вовремя вспомнил бессмертное творение Александра Иванова.

– Вот именно такое нам и сочинят. Про «ГамлЕта»…

– Ну и что? Мы же по – немецки будем петь. Ничего не понимая. Как попугали…

– Ладно. Идея применяется. Пусть теперь у комсомольской организации спецшколы голова болит. Я сам с Райкомом поговорю.

– А негров там не предвидится?

– Зимой – то? Не сезон, вроде бы. Они у нас и летом мёрзнут, а тут– зима… А зачем они тебе?

– Да вот вспомнился очередной шедевр. «Харамба – Хару – Мамбару» от «Ногу свело».

– Скажем, что это народная Африканская песня! А язык– один из мертвых языков народов Двуречья. Никто ничего не поймет, а люди весело попляшут.

– Никита! С тебя слова!

– Какие слова? Там кроме этой самой «харармы хары» и нет ничего.

– Нет. Там еще припев есть… И тоже на африканском языке.

Вечер назначили на 29 декабря. Пятницу.

В Дворец молодежи мы приехали к четырем – надо было попробовать инструменты. По – хорошему уже давно нам пришло время обзавестись своими, но где их тут купишь, хорошие – то? Была мысль подтолкнуть Горком к какому – нибудь конкурсу, где победителей премировали комплектом хороших инструментов. Пусть не «Фендеры» или «Стратокастерами». Пусть простые «Музимы». Но… Намеков комсомольцы не понимали, точнее не хотели понимать, так что… Наверное, они видали в наших замашках нечто мелкобуржуазное.

В этот раз мы играли на уже знакомом аппарате. Комплект ГДРовских «Музим» и усилители «Регент».

В зале имелись все атрибуты Нового Года – работал буфет с пивом, а в фойе стояла настоящая елка, а около её картонный снеговик и Дед Мороз. Мы настроились, попробовали звук и ушли в буфет, ждать.

Через полчаса в зале появились первые приглашенные, а чуть позже похоже автобусами большими группами стали прибывать интуристы. Молодежь. Не школьники, конечно, но молодые мальчики и девушки. Они с любопытством смотрели по сторонам, не забывая разглядывать и нас.

– Сколько красоток! – негромко сказал Сергей. Мы не подумали спорить. Девушки тут были разные, на любой вкус, но все как одна– красотки.

– Сперматоксикоз, – поставил диагноз Никита. – В этом юном возрасте они все на одно лицо. Очень красивое. Давай играть. Не будем засматриваться.

Я смотрел на девушек, причесывающихся перед зеркалами. Сдав в гардероб шубки и куртки, они прихорашивались, чтоб произвести впечатление на мужиков, которых тоже хватало. Причесывались, подводили глаза. Между прочим, в том числе и на нас смотрели.

Никита из – за спины сказал:

– Наука должна обслуживать не только мужскую тягу к познанию мира, но и женскую, к его украшению.

– Это как?

– Человечество рано или поздно подойдет к тому рубежу развития науки, когда любой человек сможет по собственному желанию сделать себе фигуру и лицо. Любое лицо и любую фигуру. Причем сегодня одно, а через неделю – другую – новое. В соответствии с изменчивой модой. Женщины уже сейчас идут этим путем в парикмахерских, но со временем необходимость в этом пропадет как в аэробике, так и в косметике. Не нужно будет изнурять себя тренажёром или сидением у парикмахера, чтоб стать тем или иным. Просто утречком влез в автомат, вроде душевой кабинки, посмотрел на предлагаемые к носке на этой неделе силуэты, нажал на кнопку и – все… Дверь открылась, и ты выходишь Софи Лорен или Майей Кристалинской, или Аленом Делоном или Ж.К. Вандамом …

Выбор натур для копирования – широчайший. Возможностей – море. Черный, желтый, красный, белый, да хоть в полосочку. Наука наверняка решит и эту проблему, ведь Природа решила её в зебре, а человек чем хуже?

– А как милиции работать?

– А тогда преступников не будет!

– Философ… Пошли к инструментам.

Началось все с того, что ведущий сказал несколько слов о дружбе между народами и вечер стартовал. Идеологии тут практически не было. Просто молодежь собралась потанцевать, показать себя и посмотреть на других.

Мы играли, а перед нами молодежь плясала кто во что горазд. Летали ленты серпантина, взрывались хлопушки, осыпая нас конфетти.

– Мне это напоминает суетню сперматозоидов вокруг яйцеклетки.

– Какие интересные ассоциации!

– А вот и главный сперматозоид.

Отделившись от кучи пляшущей молодежи к сцене шли двое. Девушка и парень.

Девушке – переводчице было много за двадцать, а парню много меньше тридцати. На мой взгляд ему было чуть за двадцать и смотрелся он очень хорошо – джинсовый костюм, очки в хорошей оправе, волосы до плеч… Наверняка в гардеробе у него и дубленка висит. Разговор пошел через переводчицу.

– Здравствуйте! Я– Клаус. Вы здорово играете!

Мы представились, пожав друг другу руки.

– Спасибо! Рады, что вам понравилось.

– Вы профессионалы?

– Нет, что вы… Мы еще школьники.

– Удивительно! А песни чьи?

– Наши большой частью…

– А та что про Карл Маркс Штадт?

Мы переглянулись и улыбнулись.

– Нет. Это чужое. Музыка старой советской песни из конца 50–х готов, а вот слова… Слова современные. Мы, к сожалению немецким языком не владеем, и нам слова к этой музыке знакомые школьники написали.

Он засмеялся.

– Это заметно…

– Слишком простенько?

– Ну да… Я бы написал получше.

– А вы поэт?

– Да. И поэт тоже… А иные песни?

– Большая часть наша. Мы пишем и музыку, и слова… Тут три четверти наших песен, если не больше. А вы профессионал?

– Да. У нас в ГДР есть такая рок-группа «Пудис».

– Я слышал о вас! – воскликнул я. – Вы в ней играете?

– Да.

– У вас же, кажется, есть пластинки?

Мог бы и не спрашивать. Наверняка есть… Хотя с чего я встал, что наверняка? Может быть они еще только будут? Я точно знал, что в нашем Будущем пластинки имелись, так как «Мелодия» у нас тоже выпустила такую. Только вот когда, в каком году? В прошлом, в этом или вообще в следующим?

Парень кивнул, а девушка подтвердила.

– Да. Диски у нас есть.

Я облегченно вздохнул. Ну и слава Богу. Не придется юлить и выкручиваться.

– Я читал о вас в «Ровеснике»… Есть у нас такой журнал.

Стало понятно, что перед нами наш человек. Интернационал – он и в музыке интернационал.

– Давайте вместе что – нибудь сбацаем…

Когда немцу объяснили смысл слова «сбацаем» он и не подумал отказаться, утвердительно кивнул.

– Давайте!

– Гитара? Барабаны?

– Барабаны.

Пришло время крепит советско – германскую дружбу. Мы посмотрели на Сергея. Он поднялся, уступая место гостю. Перед тем как сойти в зал передал немцу палочки.

– Вы потрудитесь, а я пойду отдохну – попляшу с иностранками.

Чтоб понять кто у нас сейчас за барабанами, мы начали с рок-н-рола. Чак Берри с его «Голубыми замшевыми ботинками» очень хорошо зашел. Народ снова взбодрился. Новогоднее плескалось как вино в бокале. То тут, то там вспыхивал хохот и никому дела не было над чем, и все смеялись. Хохот интернационален и заразителен.

Потом мы спели несколько «своих» песен, а потом Никита прокричал:

– Народная Африканская песня!

И мы врезали ««Харамба – Хару – Мамбару».

Вот что значит профессионал! Немец подхватил ритм и повел песню. В этом ритме было все– и фокстрот, и марш и даже гопак. Народ как с цепи сорвался– заскакал, заплясал и… начал играть в ручейки. Была ли эта игра в ходу за границами СССР или нет я не знаю, но молодежь быстро сообразила, что к чему.

В какой – то момент мы остановились, но наш немецкий друг, явно поймавший драйв, решил сыграть «соло». Клаус разошелся, обрушив за слушателей свое умение. Звуки то сыпались частым горохом, то вспарывали тишину резким ударами грома и снова переходили к перестуку дождевых капель…

Мы переглянулись. Что говорить? Мастер!

– Да… – признал Сергей. – Мне есть куда расти… Но ничего. Я сейчас вас тоже удивлю.

Он вышел вперед и….

Наш немецкий друг продолжил держать ритм как юный тельмановец, а Сергей, встав перед нами, плавными движениями начал представлять перед зрителями искусство будущего… Как пока еще никому не известный черный мальчик Майкл Джексон, Сергей впервые в этом мире явил миру «лунную походку»…

Шаг, другой третий… В зале восторженный свист и улюлюканье начали забивать барабанные трели.

У людей ломались шаблоны – что это такое? Что видят их глаза? Не обманывают ли они их? Как он это делает? А Сергей, не отвечая на них, непостижимый как мираж или как оптическая иллюзия продолжал показывать класс на сцене…

Чтоб заявить о нашем мировом первенстве ему не потребовалась даже та самая зеркальная перчатка.

Зал ревел и улюлюкал. Кто – то даже попробовал повторить движения Сергея, но где им…

– Я отойду, – сказал Сергей прыгнул в зал и оттуда крикнул. – Отлить!

Он пошел сквозь людей, пожилая плоды своей мимолетной славы первооткрывателя… Его хлопали спине, какие – то девчонки веселись на шею и лезли целоваться.

– Испортят они нам его… – сказал Никита с завистью.

– Да. От этой растленной Европы ничего хорошего ждать нельзя, – с не меньшей завистью отозвался я.

Но ни составить товарищу компанию, ни прейти на помощь мы возможности не имели. Нужно было играть…

Его не было три или четыре песни. Нас немецкий камрад не подвел и стучал как игрушечный заводной зайчик – барабанщик, только с большим умением и фантазией.

Когда Сергей вернулся, на его лице бродила забавная смесь ошеломления и удовольствия. Словно он не из туалета пришел, а из куда как более приятного места. Кот натрескавшийся сметаны.

– Что там?

С легким смущением, которое он безуспешно хотел замаскировать иронией сказал.

– Меня только что невинности лишили…

– Надеюсь это была девушка? – спросил Никита. – Ну… В смысле женщина, а не молодой человек?

– Тьфу на тебя… Она, кажется, немкой была.

– Тогда понятно почему у них такая хорошая порнография!

– Да. Они с детства тренируются…

– Красивая… – сказал Сергей невпопад.

– Так других и не бывает… С боевым крещением тебя. Как там ощущения во второй – то раз?

– Завидовать дурно… – напомнил он.

– Стучи давай… – голосом полным нескрываемой зависти сказал я. – Иди смени камрада. Теперь ты нам завидуй.

– Это с какой стати?

– С такой. Ты это уже пережил, а у нас еще все впереди…

– И не в туалете, – мстительно добавил Никита. – С пьяной иностранкой….

– На холодном кафеле.

Сергей ухмыльнулся – мол завидуйте молча – и сел за барабаны.

– Как же ему на женщин везет! – негромко сказал Никита. – Ну почему так?

– Бакенбарды, – объяснил я. – Носи баки и к тебе девушки потянутся. Помнишь Пушкина? Какой у него бы донжуанский список! Так вот у него тоже бакенбарды были…

Никита покачал головой.

– Нет. Не стану я их отращивать. Как нам говорит пример Александра Сергеевича Пушкина поэты с бакенбардами долго не живут и плохо заканчивают…

Наш немецкий коллега, освободив для Сергея место, вернулся в зал. Мы обменялись адресами– он пообещал прислать нам их пластинку, а мы свою, ну, когда и, если она у нас появится. А прямо сейчас, ну, чтоб не дожидаться момента, когда на нас обратит внимание «Мелодия», мы подарили ему кассету с нашими песнями.

Когда все закончилось, и туристы разъехались мы уселись в буфете и взяли пива. Потихоньку, полегоньку и у нас появлялись «взрослые» интересы. Прихлебывая жигулевское, мы вспоминали концерт и любовались Сергеем все еще остававшегося под впечатлением произошедшего.

То, что произошло с ним было в какой – то степени естественным. Это было одной из самых привлекательных граней жизни рок музыканта, во всяком случае, как мы все думали. Но не рано ли нам поворачивать на эту дорожку? Глядя на блуждающую по губам Сергея улыбку, я сказал.

– Я понимаю, что организм требует. Но давайте как – то сдерживаться. Если мы начнем сходу тут воплощать в жизнь заветы Иэна…

– Кого?

– Иэна Дьюри, то никакого взлета у нас не получится. А будет сплошное падение. В бездну порока и разврата…

Сергей вынырнул из воспоминаний.

– Ты вообще, о чем?

– Забыл… – укоризненно сказал я. – Как начиналась дебютная пластинка британского певца Иэна Дьюри?

Володин пожал плечами.

– Я и не знал такого…

– Темнота! «Sex & Drugs & Rock & Roll»!

Несмотря на то, что и так все всё поняли, я с удовольствием перевел:

– Секс, наркотики, рок-н-рол… Если мы пойдем этим путем, то…

Я показал головой.

– А я думал, что это Хендрикс сказал.

Никита, похоже, тоже не слышал о таком.

– Нет. Хендрикс это просто делал без лишних разговоров. Но это Хендрикс и там, а мы КПВТ и здесь… Не хотелось бы, что в наших рядах начались разброд и шатание.

Сергей легкомысленно ответил.

– Мне бы тоже не хотелось. Я вообще за то, чтоб в наших рядах начались разврат и сношение!

– Я серьезно.

– И я тоже…

Я нахмурился, а Сергей улыбнулся.

– Ну не сдержался. Реально, ведь, считай, что меня практически изнасиловали.

– Ага… А ты сопротивлялся….

– Я не хотел международного конфликта, – ханжески ответил наш барабанщик. – Нам же он не нужен?

Прищурившись он строго взглянул на нас.

– Представляете, что началось бы, если б я закричал: «Насилуют!»? Это ведь интереснее, чем какие – то там песенки? И все тут же бросились к нам… А тут я… Такой… В смысле мы там такие…

Он невольно плотоядно улыбнулся, припомнив недавно происшедшее.

– Хороши же мы были в глазах гостей нашей страны, если б меня, представители народа – победителя, изнасиловала бы какая – то немка?

Мы представляли. И заржали.

– Я бы тебя из комсомола бы исключил. За проявленную слабость.

– Ничего подобного! Напротив, я там в тот момент явил такую твердость, что…

Сжав ладонь в кулак и тряхнув рукой, он показал какую именно.

– Не тем местом ты твердость проявил.

Мы с Никитой переглянулись и тот махнули рукой. Серега как был Серегой, так Серегой и остался.

Новый 1973 год нашелся как всегда – с каникул.

На несколько дней мы словно окунулись в беззаботное детство. Мы понимали, что оно очень скоро закончится и отодвинув в сторону музыку и учебу, нырнули в детские развлечения – коньки, лыжи, парки…

До скатывания снеговиков во дворе и штурме снежной крепости мы не скатились, но в снежки поиграли.

И все бы хорошо, но…На очень близком горизонте перед нами висела мрачная туча.

То, что детство вот – вот закончится понимали и наши родители. Это проявилась во всех наших семьях одинаково – папы и мамы начали нам сверлить и царапать мозг на предмет поступления в институты. Пока аккуратно, но каждый из нас понимал, что чем ближе к окончанию, тем эти подталкивания будут более чувствительными. Мы понимали, что что – то надо делать, но не могли договориться что именно. Реально после школы перед нами был реальный выбор– или Институт, или Армия. Объяснялось это очень просто – заниматься музыкой мы смогли бы только в том случае если остались гражданскими людьми. Надежды на то, что мы все разом попадем в какой – нибудь армейский оркестр, не было уже потому, что мной Советская Армия ничуть не интересовалась. Перенесенный в детстве ревматизм наградил меня пороком сердца и сделал невоеннообязанным.

Значит оставался институт. Но какой?

Для нас, в принципе, разницы не было никакой – ведь мы же не планировать заниматься в этой жизни ничем, кроме музыки, но вот родители… У них имелись свои взгляды на нас, точнее на наше будущее.

Поскольку мы не собирались отказываться от понимания своего места в этой жизни, то вполне отчетливо просматривался конфликт с ними. Наши папы и мамы традиционно хотели, что б мы все сделали «как лучше». То есть так, как они им посоветуют.

И как после этого с ними общаться?

Да, они конечно и сами видели насколько мы изменились за последнее время. Стали взрослее, серьезнее… Мы даже начали работать и зарабатывать деньги!

Но при этом каждый из нас был уверен, что родители не одобрят наше желание наклонить нашу жизнь в ту сторону, что мы собирались. Обиняками мы прощупали их позицию в этом вопросе и стало ясно, что профессиональными музыкантами никто из них нас не представляет…

И что прикажете делать?

Это был тот узел, который, вроде гордиева нужно было не развязывать, а разрубать. Решение следовало принимать как можно быстрее. На ближайшей репетиции мы уселись и крепко задумались.

– А если оставить все как в прошлый раз?

– То есть ты в МИИТ, я в МИИСП, а Серега вместо армии– вместе со мной? А зачем? Это ведь все будет мешать нашему движению в ту сторону, которую мы выбрали. И как репетировать будем? И когда?

– Тут впору спрашивать, как мы учиться будем?

– А варианты?

– Есть фантастический вариант, – сказал я. – Но для него придется потрудиться.

– И что?

– ВКШ. Высшая Комсомольская Школа.

– Это же тут у нас, в Кусково?

– Именно!

– И что будет на выходе? – поинтересовался осторожно Сергей.

– На выходе будет высшее образование!

– Да ну тебя нафиг, – обиделся он. – Там конспектировать Ленина нужно будет… И учить. Наизусть.

– И сдавать, – подтвердил я. – Но у нас за спиной будет стоять Комсомол, который, ну если мы хорошо постараемся, будет гордиться нашей известностью. Может быть даже международной!

Никита отрицательно покачал головой.

– Успокойтесь. Это не вариант для нас. Там, похоже, дают второе высшее образование… Уловили?

Мы помолчали.

– А стоит ли наше желание не беспокоить родителей вычеркивать пять лет из нашей жизни? Вот в чем вопрос…

– Настоящий вопрос не в том, что мы не их хотим беспокоить, а в том, что хотим, чтоб нас ничего не беспокоило, – вздохнул я. – Придется объяснять почему мы это делаем… И убеждать убедительно… А то не поверят.

– Мне кажется, что пришло поговорить с родителями. Серьезно поговорить… Может быть даже рассказать им все.

– Все?

– Да. Думаю, что полвины будет мало. Не поверят…

– Тогда давайте только с отцами. Чтоб разговор получился серьезным. А то…

– Хорошо. Предлог? В смысле скажем для чего собираем? Они ведь поинтересуются.

– Давайте скажем, что хотим показать, что умеем и серьезно поговорить. Хороший мужской разговор. А поговорить можно на репетиции.

– Да. И разговор будет не в формате «дели и взрослые», а «взрослые и взрослые».

…Все случилось через три дня, в ближайшую субботу.

Мы уже заканчивали репетицию, когда три отца вошли в зал ДК. Закончив песню, мы сложили инструменты и спустились к ним. Родители сидели в креслах первого ряда, и мы и уселись рядом с ними.

– Молодцы! Высокий уровень!

Похвалил нас Сергеев отец, Вячеслав Васильевич.

– Спасибо….

– А еще что – нибудь можете?

– Можем, но давайте чуть позже, – предложил Сергей. – Если захотите– сыграем. Давайте сначала поговорим.

Мы помолчали, собираясь с мыслями, переглянулись. Хотя и понятно было, о чем будет разговор, и понимали, что разговор будет между взрослыми людьми, но все это было так странно…

Начало разговора получилось странным.

– Начну с вопроса…. Вы наверно обратили внимание, на то как мы серьезно изменились за прошлый год. Повзрослели. Стали деньги зарабатывать. Наверное, вы задумываетесь почему это произошло?

– Конечно.

– Хорошо. Тогда второй вопрос.

Со вторым вопросом все было сложнее, но занять его все – таки следовало, так как он был самым важным.

– А скажите, отцы, чем мы можем вам доказать, что мы нормальные, вменяемые люди?

Взрослые переглянулись. Неожиданность удалась.

– А что? У вас есть сомнения? – спросил Вячеслав Васильевич. Посмотрим на наших родителей слово отыскивая подтверждая.

Хотя за этот года я уже порядком превратился в юношу я постарался вернутся в то тщательно скрывающее «взрослое» состояние.

– Дело в том, что мы хотим кое – что рассказать такое, после чего вы можете подумать, что мы несколько не в себе.

Вот тут они насторожились…

Хотя по глазам видно было, что они все – таки не воспринимают нас всерьез. Посмотрев на них, я повернула к друзьям и сказал:

– Что ж… Снимаем маски.

Я осмотрел родителей и снова заговорил, но уже не как сын, а как их ровесник.

– Наверняка вы заинтригованы… Может быть даже думаете, что что – то случилось… Но что? Может быть думаете, что попали твои сыновья в какую – то беду… Может быть подружек обрюхатили? Или машину у кого – то угнали? Или табачный ларек обнесли?

Лица отцов меняли свои выражения. Понятно– шок…

– Так вот нет, отцы. Все гораздо, гораздо…

Мне хотелось сказать «хуже», но я поостерегся.

– …гораздо интереснее…

– То есть беременных подружек нет? И у участкового к вам вопросов не имеется? Уже легче… – спокойно сказал отец Никиты, Борис Алексеевич.

– Не торопитесь расслабляться, товарищи… Вопрос остаётся прежним. Есть ли у вас всех сомнение в нашей нормальности?

Я поочередно посмотрел в глаза каждому. Отвечать они не спешили. Понимаю. Удивление.

– Ну ладно… Тогда вот что… Тогда сразу в лоб. Мы не совсем мы, точнее мы больше чем мы… Дело было так…

И мы, дополняя друг друга, рассказали, что произошло почти полгода назад по здешнему календарю. О нашей встрече, о бомбочке и результатам нашего тогдашнего веселья.

Отцы сдержанно переглянулись. Мой сказал.

– Не думал я, что твое увлечение фантастикой может принести к таким вот результатам.

– Зачем вы это придумали? Это не самая хорошая шутка, – сказал Никитин отец. – Ладно. Пошутили и хватит…

Мы переглянулись.

– То есть вы не поверили…

– А вы поверили бы?

Я кивнул.

– Да. Сложно поверить.

– Так вот остается вопрос «зачем»? Зачем вы это придумали?

– Тут нет ни грамма фантазии. Можете не верить, но пока только допустите такую возможность. Давайте я просто продолжу, а выводы вы сделает позже. Говорить буду о себе, но что у Никиты, что у Сергея ситуация такая же… На момент переноса мне было 64 года.

Мой отец поднял голову. Я понял, о чем он подумал.

– Да. Я сейчас постарше, чем ты.

– Это из какого года вас к нам зашвырнуло?

– Из 2020–го….

– И, наверное, уже придумали подробности того как там в СССР живется?

Я пропустил это самое «придумали». Ничего. Поглядим что будет дальше.

– Нет там СССР.

– Как?

Мы переглянулись.

– Говорить дальше имеет только в том случае, что вы отнесетесь к нашим словам серьезно…

Никитин отец хотел что – то сказать, но я жестом оставил его.

– Я не говорю, что вы должны просто поверить нам, но просто отнестись серьезно. Хотя бы гипотетически допустить к возможности такого переноса.

– Хорошо. Дальше…

– Ребята вам сами расскажут, а вот сейчас я расскажу о себе. Все у нас истории примерно одинаковые. История страны. К моменту переноса мне исполнилось 64 года… В этом году мы все закончим 10–й класс и в этом году я с Димкой Барамом попробую поступить в Финансово – Экономический Институт. Не пройду. Не наберу нескольких баллов. В этот год введут так называемый «средний балл». Точно не помню, но там вроде как считалась средняя оценка по аттестату, и она прибавлялась к полученным на экзаменах баллах. Кстати, это может стать подтверждением наших рассказов.

– Что?

– Если и впрямь в этом году этот самый средний балл введут. Так вот. Этот год я проработал на ВЦ ГОСНИТИ, а на следующий поступил в МИИСП. Закончил его и начал работать в ГОСНИТИ в лаборатории «Ценообразования». Работал там несколько лет. Поступил в аспирантуру… Знался комсомольской работой. Жизнь особенно не менялась. Все шло примерно так, как и сейчас идет. А вот в 1980 году в Москве проведут Олимпиаду. Анекдот запустят «Вместо запланированного в 80–х годах Коммунизма привели Олимпиаду». У власти по – прежнему Брежнев. Потом он помрет.

– Когда?

– Не помню. Честное слово… И на протяжении пары лет сменят друг друга Андропов и Черненко… Или наоборот, Черненко и Андропов? Не помню… А вот году примерно в 1985 Генеральным станет некто Михаил Сергеевич Горбачёв…

Я не сдержался.

– Сука меченая…

– Что так?

Разговор завязывается как у нормальных взрослых мужиков. На равных.

– Меченая почему? У него на лысине родимое пятно. А вот почему сука… Сперва все радовались. Молодой в сравнении со всеми этим стариками. Правильные слова говорил. Демократия! Перестройка! Ускорение! Только в итоге в 1991 году СССР раскололся на пятнадцать независимых государств. К этому времени я уже работал в Райкоме КПСС, был женат вторым браком и имел двух детей.

Я посмотрел на отца.

– Внука Олега и внучку Алису. Горбачев ограничил возможности КПСС. Запад ему рукоплескал. Его избрали Президентом СССР. В Штаты летал, дружил со всеми. Берлинскую стену сломали, Германию сделали единой. Всю Восточную Европу отпустили, мол теперь демократия, что хотите, то и делайте…. Ну и сделали. Везде революции, коммунистов отставили от власти, все наши союзники поменяли ориентацию и вступили в НАТО.

Кто – то из отцов сказал.

– Дальше…

– А дальше… Власть Меченый не удержал. Было… Точнее есть сейчас некто Ельцин Борис Николаевич. В данный момент, наверное, правоверный коммунист. Откуда – то с Урала, из Свердловского, кажется, обкома партии. Потом станет одним из секретарей ЦК. Вот он и перехватил власть у Горбачева и стал Президентом Российской Федерации, а СССР тихонько распустили. Собрались Россия, Украина и Белоруссия и распустили страну. Просто вышли из неё.

Я посмотрел на Никиту и кивнул ему, чтоб продолжил.

– В 90–е начали строить капитализм. Страшное время… Голод. По окраинам страны гражданская война. Бандиты, террористы…

– О, кстати! – перебил его Сергей. – Вспомнил! В 80–м СССР войдет в Афганистан. Из – за этого американцы в Москву не приедут. Наши солдаты будем выполнять интернациональный долг. Много наших погибнет.

– Да. Точно… А 90–е время бандитов. Пьяница президент, прямо перед телекамерами ссущий на взлетном поле на колесо самолета… Людей убивают, похищают… Страшное время. Люди выживали. Все девочки хотят стать валютными проститутками, а мальчики – рэкетирами…

– Кем?

– Бандитами. Которые «крышевали» торговцев.

– «Крышевали»?

– Обеспечивали «крышу»… Это процесс защиты торговцев одними бандитами от других бандитов за часть прибыли. За дань.

Я повернулся к отцу.

– Вот в то время мы и начали с тобой торговать книгами одного нашего знакомого писателя. Я перешёл работать в страхование…

– И сейчас все так и идет?

– Слава Богу нет. Оттеснили этого алкоголика от власти. Пришел другой человек. Из Питера…

– Откуда?

– Из Петербурга. Так теперь Ленинград называется. Питерский чекист Путин Владимир Владимирович. Кто он сейчас не знаю, но наверняка уже в органах работает и может быть даже в нашей Германии, в ГДР. Вот он и понемногу начал страну из дерьма вытаскивать до отмывать… К моменту нашего переноса сюда вот уже считай почти двадцать лет и правит. С его приходом жить стало легче…

Сергей продолжил:

– Если не тосковать по Имперскому величию, то жить можно. В магазинах все есть. Полстраны может позволить себе летом в отпуск за границу съездить. В Болгарию, в Турцию, в Таиланд… Отдохнуть. Машину можно купить импортную, квартиру… Не у всех, правда есть деньги на это, но есть и банки, что охотно дают кредиты… Пожалуй, все… Что скажите, отцы?

Они молчали, посматривая то на нас, то друг на друга.

Потом папа сказал.

– На правду это мало похоже… Но ведь и на шутку это вовсе не похоже… Чего вы хотите? Чего добываетесь?

– Понимания. Поймите, что мы не те дети, которых вы видите. В 17–ти летних телах у нас 65–тилетние мозги и опыт уже один раз прожитой жизни.

– С другой стороны за это время они действительно повзрослели, – сказал Вячеслав Васильевич. – С чего бы это?

– Если это правда, то с этими сведениями надо к властям идти…

– Мы думали над этим, – серьезно сказал Сергей. – Это было первое, что пришло в голову. Но если вы, родные отцы, нам не верите, то с какой стати чей – то чужой отец нам поверит? Мы ведь доказать ничего не сможем.

– Мы, когда поняли, что наши космонавты могут погибнуть с горяча решили пойти и рассказать о том, что им грозит и в качестве подтверждения своей осведомленности назвать фамилию Генерального Конструктора космических кораблей.

– А вы знаете?

– Знаем. В наше время – это не секрет. Он уже успел умереть. Королев Сергей Павлович.

– И?

– Представили, что пришли и сказали… Первым делом у нас бы спросили: «А откуда вы это знаете? Это же секретная информация!». А скорее всего на том уровне, до которого мы сумели бы добраться, там сотрудники просто не знали этой фамилии… Это ведь реально секретная информация. Выперли бы взашей или что еще хуже на учет в псих – диспансер.

– А что за космонавты должны были погибнуть?

– В нашей реальности «Союз–11». Добровольский, Волков, Пацаев. Они погибли при спуске. А тут– выжили…

Отцы переглянулись. Мяч был на их стороне. Нужно было как – то реагировать на наш рассказ.

Рассматривая нас, Никитин отец медленно сказал:

– Да – а – а… Задача…. Как можно проверить что – то, о чем ты не знаешь?

– Больше всего я сейчас боюсь стать жертвой какого – то дурацкого розыгрыша, – сказал Вячеслав Васильевич. – Дети бывают злы…

– Мы не злые, – возразил Сергей. – И мы не дети.

Все замолчали.

У них был вариант поведения. Встать и уйти. Просто уйти, обидевшись на своих детей, не поверить им и на секунду я подумал, что этим все и кончится. Но я ошибся. К счастью ошибся…

– А я знаю, как проверить! – Сказал папа. – Если они все это придумали, то они не могли придумать ВСЁ.

– В смысле?

– Они не могли договориться обо всем. Ну, например, кто в то время будет секретарём ЦК КПСС…

– В то время не будет КПСС. Будет РКП. Российская Коммунистическая Партия. И там секретарем будет Зюганов Геннадий Андреевич.

– Это я на пример.

– Точно! – оживились отцы. – Только спрашивать нужно будет один на один. И если ответы совпадут…

– Их надо ловить на мелких противоречиях… Не могли они весь мир продумать до мелочей.

Папа показал на меня пальцем.

– Ты тут оставайся, а вы…

Он поколебался и долей ехидства продолжил:

– …дедушки, забирайтесь обратно на сцену. И подальше, подольше, чтоб не слышать ничего лишнего.

Когда все заняли нужные позиции, папа негромко сказал.

– Вот вы музыканты, а значит должны в музыке разбираться… Кто в вашем времени победитель Сопотского фестиваля? Шёпотом отвечай. Чтоб твои архаровцы не услышали…

– Не знаю, – пожал плечами я. – Думаю, что сейчас и фестиваля такого нет.

– А что вместо него?

– Евровидение. Примерно тоже самое, но классом повыше. Там со всей Европы собираются, а не только соцстран, как в Сопоте.

– А кто на этом фестивале в 20–м году победил?

– А его в этом году не проводили. Из – за эпидемии короновируса.

– Это еще что?

– Долго объяснять. Мировая пандемия. Миллионы заболевших, сотни тысяч умерших. Типа «испанки» в начале прошлого, ну в смысле, этого века. Потом, если будет интересно, расскажем.

– Хорошо…

– В каких странах в мире коммунисты еще остались?

– Подумать надо… Мало… Во – первых, Китай…. Далее Северная Корея…. Куба…. Да вот, пожалуй, и все.

Папа повернулся к сцене.

– Ребята, кто победил на Сопотском фестивале?

– Так он уже лет сто не поводится. Вместо него Евровидение.

– А кто там победил в этом году?

– Так не было его. Побоялись проводить. У нас там эпидемия.

– Где в вашем мире коммунисты у власти?

– Китай, Куба, Корея там Ким – Чен – Ир.

– Кем – Ир – Сен?

– Нет. Этот уже помер давным – давно. А там его сын. Кем – Чен – Ир. Или внук? Хрен его знает они там все одинаковые…

Никита как хороший ученик поднял руку.

– Может быть еще и Вьетнам, но наверняка не скажу. Я там отдыхал, но как – то не заметил коммунистов…

Они снова повернулись ко мне.

– Когда СССР высадился на Луне?

– Никогда. Пока СССР был – не сподобились, а потом вообще не до Луны стало. Выжить бы только. Американцы несколько раз слетались и успокоились. Космос сейчас используется очень утилитарно. Спутники связи, погодные. Военные своих шпионов запускают… Работает орбитальная международная станция «Мир» и это большей частью и ограничивается. Висят там космонавты по полгода да делают какие – то опыты, и никто их не видит и не слышит…

Он кивнул и повернулся к товарищам.

– Когда наши космонавты побывали на Луне?

– Не было там наших…

– Кстати, серьезные люди сомневаются, что там вообще кто – нибудь был. Столько нестыковок в информации об американских лунных экспедициях, что…

– Ладно. Понятно.

Они снова повернулись ко мне и понизили голос до шёпота.

– Есть ли в ваше время какая – то вещь, которой нет у нас, но которая в вашем мире есть у многих или даже у всех?

– В каждом кармане?

На этот вопрос я ответил ни капли не раздумывая.

– Мобильный телефон.

– Объясни.

– Телефон. Прибор для связи. Вроде носимой радиостанции размером с пачку сигарет. С него можно позвонить любому человеку и у нас в России и за границей. Вот наш сосед, Сашка Гимейн со временем уедет в Израиль, и мы с ним частенько таким образом общаемся.

Они повернулись к сцене.

– Что в вашем мире можно найти в каждом кармане?

– Ключи? – неуверенно сказал Сергей, переглядываясь с Никитой. – Деньги… Кредитные карточки…

– Да нет. Они, наверное, про мобилу узнали… Ну, это мобильный телефон, наверное. Это тоже у всех есть, включая детей младшего школьного возраста.

Отцы переглянулись.

– Ладно… Допустим, что это правда. Допустим…. Зачем вы об этом рассказали? Жили бы и жили…

– Зачем? А вот зачем. Мы последний год в школе. Совсем скоро нам придется определяться с тем, как жить дальше, с учебой. Если вы не поверите нам, то нам придется испытывать прессинг по всему полю. А у нас уже есть образования. У меня их два. Высших, я имею ввиду. И у Никиты. И у Сергея.

– Среднетехническое, – поправил меня Сергей. Я кивнул и продолжил.

– Заниматься тем, чем мы занимались в прошлой жизни мы не планируем. Зачем нам терять время и учиться тому, чем мы не думаем заниматься.

– А чем вы хоте заниматься? Этим?

Вячеслав Васильевич кивнул в сторону сцены.

– Да. У нас в головах массу музыки, которая через несколько лет станет оглушительно популярной… Популярный не только на уровне ССССР, а на мировой уровне! Мы можем её сочинить и продать… Так что мы даже не рассматриваем ситуацию иной работы, кроме этой.

– Играть по ресторанам? – с сомнением протянул Никитин папа. Мне было видно, как тяжело ему дался этот вопрос. – Брать деньги у подвыпивших посетителей?

Я возразил, благо было чем.

– Нет. Деньги придут через авторские отчисления.

– По – моему в СССР с этим сложности… – осторожно возразил он.

– Пока да. Но это ненадолго. Кое – что из будущего я помню точно. Например, то, что в 1973 году будет создан ВААП.

– Это еще что?

– Всесоюзное Агентство по Авторским Правам. У нас посчитают, что слишком много у нас научных статей иностранцы воруют, не указывая авторства и, следовательно, наши приоритеты, и чтоб это все пресечь, вступят во все международные организации, охраняющие авторские права. То есть, когда это заработает, интеллектуальную собственность придется покупать и платить за это деньги. В нашем случае платить деньги за песни, которые мы тут сочиним. Платить в рублях и в валюте.

– Детский сад, – сказал папа явно на нерве.

– Мне 65 лет, – спокойно напомнил я. – И жизненного опыта у меня не меньше. Кроме того, я знаю, что будет дальше. У тебя за спиной война, которая защитила СССР, а у нас – Перестройка, которая его похоронила… Тоже, надо сказать, не сахарный сироп.

Я посмотрел на родителей и вдруг понял, каких слов им не хватает, чтоб понять нас. Мне пришел в голову пример простой и доходчивый пример.

– Ну вот сколько вам сейчас лет? Около пятидесяти всем? А нам… – я кивнул на друзей. – По 65–ть… Между нами разница в 15–ть лет и одну грёбанную Перестройку. Ну вот и представьте себе ваше общение с какими – то 35–ти летними мужиками. У вас больший жизненный опыт, кто – то через войну прошел… А у них что? То есть выпить водки и поговорить о футболе – можно, а вот о жизни уже не получится… Жизненный багаж разный. Нам – то с вами проще– мы родня. Мы друг друга любим…

Эти слова сняли напряжение. Похоже они приняли нас такими, какими мы оказались.

Уже спокойнее Никитин отец сказал:

– Если вы начали жизнь заново, то и документы вам понадобятся новые. То есть и дипломы об образовании тоже понадобятся. Как – то ведь вам придется устраиваться в этой жизни? Надо же как – то подстраховаться на тот случай, если вот это все…

Он показал на сцену.

– Не сработает.

Ни я, ни кто – то из моих друзей не допускал, что будет так, но вопрос требовал ответа. Причем такого, который успокоил бы родителей.

– Значит придется становиться ВИА при какой – то нефтяной вышке. В наше время основной экспортный продукты России нефть и газ…

– Почему вы считаете, что у вас что – то получится? Неужели прошлое можно изменить?

– Мы уверенны, что можно!

– Почему?

– Есть такая теория о параллельных пространствах. Смысл её в том, что наша Вселенная не единственная, что их имеется множество… Все они похожи друг на друга и отличаются только скоростью течения времени. Очень возможно, что мы попали в ту ветвь мироздания, где наше будущее еще не наступило. Его еще нет, а то, чего нет возможно изменить…

Я смотрел на отцов и понимал, что ничего им эти мои слова не говорят. Это было за кругом их мировосприятия.

– Тем более есть реальное свидетельство, что это именно так. Эта Реальность уже изменилась с нашим появлением тут.

– С чего вы это взяли?

– Я ведь только что рассказал вам про «Союз–11»? Там летело трое космонавтов. Добровольский, Волков, Пацаев. Так вот в нашей реальности они погибли при спуске. А в этой – остались живы. Это и дает нам надежду, что и нам удастся сделать то, что мы наметили.

Повисло молчание. Мы смотрели на отцов, а они – на нас… Наступал тот момент, когда молчание должно было порваться и… А вот что будет после я не знал. Пауза висела, висела и я почувствовал, что что – то снова пошло не так.

– А они хорошо подготовились… На все есть ответы…

– Да. Сговорились….

– А ведь и впрямь талантливые ребята. Вон как головы у них работают!

Отцы смотрели на нас со странным выражением. Вроде как восхищаясь нашим враньём.

«Они же нам не поверили»! – подумал я. – «И что теперь?»

То, что происходило, выходило за пределами здравого смысла.

– Ладно… Хорошо… – наконец сказал папа. – Я не знаю для чего вы все это выдумали. Хотелось бы все – таки понять, чего вы хотите добиться этими своими фантазиями.

Мы переглянулись.

«Может быть это и к лучшему?» – подумал я. «Может быть пусть они и дальше думают, что все это – просто хитрый ход их сыновей, желающих добиться чего – то такого, что просто уговорить родителей ни сил, ни авторитета у них, в смысле у нас, просто не хватит?» Ведь реально существуют в мире вещи, настолько вылезающие за наш жизненный опыт, что ты просто не можешь уместить их в своей голове. Вместо понимания ты попросту отвергаешь этого. Я не стал напирать на то, что все, что мы рассказал– правда, а попросил одного:

– Мы теперь взрослые люди. И мы хотим попробовать заняться музыкой.

Никитин отец хотел что – то сказать, но я жестом остановил его.

– Извините, я закончу. Возможно вы все считаете нас детьми, но мы себя таковыми не считаем. Мы– взрослые люди, желающие сами строить наши жизни. Своими собственными руками. По своим планам и лекалам. Законы дают нам право на это и…

– Вот как? – Спокойно спросил Вячеслав Васильевич. – Не считаете себя детьми и Закон на вашей стороне…

– Да, – спокойно согласился Сергей. – Если не верите в то, что мы рассказали, то считайте, что мы резко повзрослели.

Отцы переглянулись.

– И что с того? Что вы ждали от этого разговора?

– Помощи, – быстро сказал я. – Помощи и понимания.

– Значит, все – таки не настолько вы тут взрослые, чтоб обойтись без родителей, – сказал папа.

– Мы и не собирались обходиться от вас. Мы ваши сыновья. Наследники! Но не продолжатели. Мы хотели донести до вас понимание, что мы знаем сами какой путь наш. Мы знаем куда хотим идти… Мы точно знаем, что вы уверенны, что именно у вас есть знание куда нам следовать идти, какой дорогой идти, но у нас есть свои собственные знание. Мы сами точно знаем где нам будет лучше. И все, сто мы делали последние полгода подтверждение этого.

– И?

Никита вздохнул.

– Мы знаем, что такое родительская любовь. Особенно – материнская. Вы ведь уже спланировали нашу дальнейшую мысль, не так ли? Нам бы хотелось, что в разговоре о нашем будущем вы оказались на нашей стороне.

Отцы смотрели то на нас, то на друг на друга. Мы понимали это замешательство. Мы ведь перекидывали свою головную боль на них. Мы требовали доверия, ни на что не обоснованного доверия.

– Ладно, – наконец скал папа. – Давайте сформулируем так… Вы– взрослые люди. Все эти фантастические рассказы остаются в стороне. Мы к этому не возвращаемся, но ваше движение по жизни не должно быть случайным шатанием от одной идеи к другой. Если вы считаете себя взрослыми людьми, то и действуйте как взрослые люди– с планом, с подготовкой, с прогнозов результатов. Делитесь с нами планами, просите в случае необходимости помощь и принимайте её. И держите нас в курсе своих дел.

Он вздохнул.

– А с мамами мы будем говорить вместе…

– Да. И во время этого рассказа давайте обойдемся без фантастики.

Наверное, это было самым подходящим решением.

– Хорошо… Пусть будет без фантазий.

Отцов это тоже устроило. Они как – то приободрились, что ли… Слишком зыбкой была почва только что закончившегося разговора.

– Так что вы планируете делать дальше? Через несколько месяцев выпускной… Дальнейшее образование планируете?

Отец Сергея не сдержался, хмыкнул.

– Может быть в консерваторию?

Напряжение из разговора ушло. Мы рассмеялись.

– Нет. Мы планируем лежать пониже. Эстрада… Мы сейчас пробуем найти подходы к этому полю…

Отцы переглянулись. Никитин папа спросил нет в шутку, не то всерьез.

– Ну? У вас есть знакомые в этой сфере?

– А мы на них не рассчитываем. Мы своими путями. Мы уже сознали себе неплохие стартовые позиции. Мы лауреаты районного и городского Конкурсов Молодежной песни. Нас приглашают на городские мероприятия… У нас есть награды РК и МГК комсомола… И самое главное…

Я помолчал.

– Самое главное, что в этих вот трех головах очень много музыки, которой вскоре обязательно станет популярной во всем мире…

Вспомнив, что мы отринули фантастические идеи с перемещением душ, я добавил.

– Как это получилось мы не знаем, но музыка, она в нас есть. Много музыки…

– У вас же нет образования? Какой может быть успех без образования?

– Может, – не согласился я с ними. – Сейчас– можно! Время сейчас такое! Посмотрите на тех же западных артистов. Все Битлы – без музыкального образования.

– Вот у вас какие ориентиры…

– Да. Той славы, мы вряд ли достигнем, но свой кусок известности отхватим. Хотя, если Комсомол поможет, то, может быть и вперед вырвемся…

Мы смотрели друг на друга и каждый был уверен в собственной правоте.

– Самодовольные молодые люди, – сказал Вячеслав Васильевич. – Ничего. В молодости это встречается. Будем присматривать за вами, чтоб не заносило… Но есть еще один момент. Армия…

– Армия – это серьёзно, – согласились мы переглянувшись. – Мы тоже думаем об этом. У нас в планах поступать в институт.

– В один?

– Да. Правда, мы еще не определились еще в какой.

– И какие варианты?

– Выбираем между МИИТом, МИИСПом. Главное, что вместе. Хоть в институт коммунального хозяйства… Или заборостроительный.

– А что, есть и такой? – удивился Вячеслав Васильевич.

Я пожал плечами.

– Может быть и есть. Или– в ВКШ.

– Это еще что?

– Высшая Комсомольская Школа. Она тут недалеко, в Кусково… Надо будет разобраться что она такое. Если мы не ошибаемся в своих предположениях, то Комсомол с удовольствием возьмет над нами шефство. Это неизбежно произойдет, когда мы поиграем на комсомольских мероприятиях…

Я не стал говорить, что этот вариант мы уже отбросили.