Дедушки с гитарой

Глава 10

Последствий после нашего выступания в «Лужниках» не последовало. Пока. Мы жили так, словно ничего такого не произошло. Хотя, честно говоря, мы больше ожидали не окрика из РК ВЛКСМ, а очередного номера «Ровесника». Именно в нем должно было быть напечатано наше интервью.

Кто – нибудь может и удивиться такому нетерпению, и Бог знает, что подумать про нас, но хочу сказать, что это было с нашей стороны не тщеславие, а просто проверка выполнения одного из пунктов наших планов. Мы ждали момента, что можно было поставить «галочку» в списке.

И этот день настал!

Никита нагнал нас по дороге в школу.

– Вы «Ровесник» получили?

– Мне еще не принесли.

– И мне…

Он сунул нам журнал.

– Держите…

Я смотрел на Никиту и чувствовал, что что – то произошло. Слишком он казался взволнованным.

– Наше интервью?

Сергей открыл журнал, ткнулся в оглавление.

– Кроме нашего, там еще и интервью Леннона!

Меня, честно говоря, больше интересовало наше интервью, а не откровения экс– битла.

– И что? Интересно?

Никита вырвал журнал у Сергея, сам раскрыл его и ткнул пальцем в середину страницы.

– Вон там. Читайте… Я увидел – обалдел…

На странице – несколько фотографий Леннона и четкие черные строчки текста. Уже прочитавший интервью Никита подчеркнул там несколько абзацев. Мы с Сергеем склонились над журналом.

«Корреспондент:

– Мистер Леннон! Расскажите нашим читателям о своих планах на будущее.

Джон Леннон.

– Я музыкант. Я буду сочинять новые песни и бороться за мир.

Корреспондент:

– Вы считаете музыка может спасти наш мир?

Джон Леннон:

– Не только она. Мы все можем его сохранить. Мы не должны дать политикам и военным разрушать то, что принадлежит всем нам.

Корреспондент:

– Вы надеетесь дожить до того момента, когда военные станут прислушиваться к нашим требованиям? Мне иногда кажется, что каждый мир висит буквально на волоске. Еще немного и…

Джон Леннон:

– Да. Вы знаете, я надеюсь дожить… Мало того, я уверен, что мир не погибнет! Мне повезло. Мои незнакомые друзья из СССР предупредили меня о возможных угрозах для Мира и для моей жизни. Так что можете быть уверенным по крайней мере до 1980 года с Миром ничего не стучится! Ни мне, ни вам бояться нечего…»

– Дошло письмо… – сказал я. – Честно говоря я не особенно верил в это.

– Теперь будем ходить и оглядываться, – сказал Сергей.

– Ждать людей в фуражках?

Он кивнул.

– Обойдется…

– Сам на это надеюсь.

«Ровесник» был очень популярным журналом и именно поэтому наша известность переросла все мыслимые границы. Одно плохо – это была популярность среди подростков и школьников младшего возраста. На нас ходили посмотреть. Кто – то осмеливался попросить автограф, кто – то просил фото.

– Лучше так, чем никак, – пошутил Никита. – Представляете, если б статья о нас появилась в журнале «Работница»?

Наши песни продолжали время от времени появляться в эфире. Не так часто, как они того заслуживали, но все– таки… Их исполняло уже несколько певцов, и это приносило нам неплохие деньги…

В добавок все– таки выстрелили и попали прямо «в десятку» «Арлекино» и «Этот мир»!

Алла Борисовна не подвела. Оркестр Олега Лундстрема выпустил маленькую пластинку и там на одной стороне обе песни и теперь судьба этих песен в этом мире повторяла известную нам судьбу из другого мира. В несколько дней песни стали настолько популярными, что звучали чуть ли не из каждого окна.

Для нас это обернулось тем, что Алла Борисовна позвала нас встречу с руководителем её ансамбля.

После уроков мы остались в классе и принялись размышлять.

– Чего можно ждать от этого?

– Скорее всего взрослые дяди поверили в наши возможности и попробуют оседлать нас, молодых и неопытных, – сказал Сергей.

Я думал примерно также.

– Согласен. Давайте взвесим выгодно это нам или нет.

– Тогда сразу разделяем Пугачеву и этот оркестр, – предложил Никита. – Там, в оркестре, конечно профессионалы, но таких профессионалов немало. А вот Пугачева одна.

– И что? Делать – то что?

– Надо придумать как прицепиться именно к Примадонне. Давать новые песни не оркестру, а ей. Поставить это условием сотрудничества. Может быть «Мадам Брошкину» ей подарим?

Я прикинул, когда появилась эта самая «Мадам Брошкина»?

– А не рано? Это ведь из 90– х годов песня… Почти двадцать лет разницы.

– Ну так давайте вспоминать…

– А может быть скажем, чтоб они к нам приехали? – предложил я. – Пусть знают свое место!

– Нет… Давайте не будем наглеть…

…Встреча состоялась через неделю. Мы встретились после концерта. Публика уже разошлась, и мы впятером уселись в каком – то кабинете. Лундстрем с любопытством разглядывал нас время от времени поглядывая на Аллу Борисовну. Не знаю кого он хотел увидеть, но мы, кажется не разочаровали его.

– Ну здравствуйте молодые люди… Алла рассказала мне о вас и её рассказы меня заинтересовали. Я поинтересовался узнать, что вы из себя представляете и узнал, что вы являетесь авторами чуть не десятка отличных песен… При этом никто из вас не имеет приличного музыкального образования.

Мы кивнули.

У меня чесался язык сказать, что вот он сам имеет приличное музыкальное образования, только вот это не сделало его композитором, но сдержался. Какой смысл начинать разговор с конфликта? Мы ведь действительно в его глазах случайные люди. Дети, по существу… Я только поправил его.

– Здравствуйте. Вы все правильно говорить, кроме одного. У нас не полтора десятка хороших песен, а значительно больше, а в остальном вы, конечно правы…

Он не ждал такого ответа и беседа провисла. Положение спас Никита.

– Надеюсь, что Алла Борисовна не сказала то плохое, что успела узнать о нас.

Пугачева посмотрела на него и с удивлением подняла брови.

– А что плохого я о вас знаю?

– То, что мы случается опаздываем на свидания, – улыбнулся Никита. – Но это и есть наш единственный недостаток. Все остальное– достоинство. Мы молоды, талантливы, независимы… Мы пишем и неплохо исполняем свои песни и самое главное – у нас все впереди!

Эти слова как – то расставляли все точно над «ё». Мы рассмеялись.

Разговор далее свелся к выяснению наших планов и разрешением время от времени предлагать профессионалам свои поделки для оценки и возможного использования.

Наш ответ был прост. Мы согласились.

Мы не стали ничего подписывать, только пожали друг другу руки и договорившись о том, что как только у нас получится что – нибудь интересное, позвонить и встретиться.

По – моему, стороны остались довольны друг другом…

Пугачева пошла нам проводить и остановившись перед дверью я сказал то, ради чего мы собственно и приходили.

– Помните, Алла Борисовна, наш недавний разговор? Мы говорили о вере в предчувствия? И вы говорили о том, что верите в предчувствия своих друзей?

Я напомнил слова, прозвучавших в нашем с ней последнем разговоре. Она кивнула.

– Те песни, что мы рекомендовали вам– они прозвучали, не так ли?

– Спасибо вам за них.

– Получается мы вам друзья…. А поэтому вот что мы вам хотим сказать, по – дружески.

Я посмотрел на ребят, и те кивком подтвердили то, о чем мы договорились сообщить певице.

– Вы, пожалуйста, имейте в виду. Мы хотим сотрудничать не с оркестром и с вами, а с вами и каким – нибудь оркестром. Чувствуете разницу? Вы для нас– приоритет, а не какой – то оркестр! Мы знаем, что у вас очень большое ми интересное будущее. Отчего знаем– не спрашивайте. Да это и не важно.

…Время от времени мы заходили в РК, поинтересоваться как там идут дела на музыкальном поприще. На нас смотрели с уважением, как проверенных в деле людей, способных выполнить любое комсомольское поручения. Пару раз намекали, что неплохо бы задуматься о карьере в Комсомоле, для чего можно было бы вступить на первую ступеньку– стать кому – нибудь комсоргом школьной комсомольской организации, но мы отказывались. У нас была «королевская отмаза» – 10– й класс. Нужно было готовиться и к выпускным экзаменам, и к вступительным… И вообще– вся жизнь была перед нами.

В один из наших визитов Секретарь выложил на стол несколько конвертов.

Никита вопросительно посмотрел на него.

– Это не то, о чем я подумал?

А подумали мы все, наверное, об одном и том же– кто – то серьезный, вроде посольства ГДР захотел, чтоб мы у него поиграли… И что ж? Мы не против…

– Не знаю, – ответил Секретарь. – Это письма хоть и в Райком, но не нам, а вам. Ансамблю…

Я взял одно из них посмотрел обратный адрес и пожал плечами. Эта география ни о чем мне не говорила. Саратовская область. Повернулся к друзьям.

– А у вас что?

– Сибирь…

– Прибалтика….

– А вот и Москва.

Поскольку Секретарю и самому было интересно что нам пишут, я пробежался разорвал конверт, пробежался глазами по листу бумаги.

– У всех поэты?

– У меня поэтесса, – поправил Никита.

– Значит тебе повезло.

– А фотография есть? – заинтересовался Сергей.

– Стихи есть.

– Жаль, что нет, – вздохнул наш барабанщик. – Было бы фото интереснее было бы стихи читать.

– А она не пишет, что играет на пианино?

– Там ни слова про пианино.

Никита сложил письмо, сунул его в карман.

– Потом почитаем…

Прощаясь, я пожал Секретарю руку и объяснил.

– Это самодеятельные поэты. Жаждут подарить нам свое творчество и украсить наши песни их стихами.

– А они вам нужны?

Никита пожал плечами.

– Талантливые люди никогда не помешают…

Мы переглянулись.

Никита знал, что говорил. О том чтоб как – то увеличить наше число мы думали постоянно. Наша малочисленность была огромным минусом для творчества, и мы честно пытались найти четвертого. Как исполнители, мы прекрасно видели, что четвертый участник сделает нашу игру лучше, богаче, да и Никите будет легче ваять тесты песен, если этот наш новый участник окажется рифмоплетом. Как кстати в наших песнях можно было бы услышать, рояль или скрипку… Да Бог с ними с инструментами – женский вокал также пришелся бы ко двору… Но все наши попытки найти человека разбивались о понимание, что внутри нас он будет чужим человеком. Рядом с чужими ушами уже не вспомнишь Будущее, не пошутишь шуткой из него, понятной только своим…

– Надеюсь, что вы кого – нибудь повстречаете.

– И мы надеемся….

На рыльце Райкома мы остановились. Покачивая конвертами Никита сказал:

– Ничего удивительного. Это издержки известности. Наш люди.

– Это ты о чем? В каком смысле «наши»?

Я кивнул на Сергея.

– Вот Сергеева идея прицепиться к поэту профессионалу очень хорошо сработала. А эти вот ребята из конвертов рассчитывают своими стихами прицепиться к нашим мелодиям. Украсить их.

– На чужом горбу в Рай?

– Кто бы говорил, – вздохнул я. – Кто бы говорил…

– А вот если б поэтесса была бы «топлес»… – задумчиво сказал Сергей.

– И что?

– Ну хоть что – нибудь. Почерк очень у неё интересный.

– То ничего бы это не изменило.

– А почему бы не попробовать себя обозначить как поэта? – сказал я. – Стихи ты же пишешь? И неплохие! Может быть, кстати, не в МИИТ, а Литинститут двинешь?

Он пожал плечами.

– Так пиши больше… Впрок… И давай ткнемся в журнал «Юность». Подход найдем.

– Да и искать не будем. Поговорим с ребятами из РК и из «Московского комсомольца». Там – то наверняка, на этом уровне связки есть. Журналисты же…

Мы жили в Настоящем, но Будущее не оставляло нас.

Это проявлялось по – разному. Иногда в отрывках звучащих по радио мелодий мы угадывали песни из него, иногда лица встреченных на улицах людей походили на тех, кого мы знали в прошлой будущей жизни. А однажды оно встало перед нами во весь свой рост и потребовало письменного ответа…

Ближе к концу учебного года на уроке Обществоведения нам предупредили, что на следующем уроке нам будет предложено написать сочинение на тему «Какое оно, будущее?» Наверное, преподаватель хотел понять, что творится у нас в головах и куда мы думаем двигаться. Для всех наших соучеников это была тема как тема. Ничего необычного, но мы с Будущем состояли в особых отношениях и немного напряглись.

Казалось бы, жизнь даёт нам возможность прямо в лицо современникам рассказать о опасностях и сложностях, предупредить их предостеречь.

На репетиции мы, наигравшись, расселись и завели разговор об этом.

– Ну и как?

– Ты это о чем?

– О завтрашнем сочинении.

Мои друзья видели в этом туже самую проблему.

– Придется писать…

– Это понятно. Только вот что именно. Нет соблазна написать все, как оно и будет по– настоящему? Мы – то ведь про него все точно знаем.

– Так мы ж не сумасшедшие… Если написать все, что там будет, то точно на дыбу потащат.

– Это если поверят.

– А если не поверят поставят по два балла за пессимизм.

– «За невосторженный образ мыслей.»

– А с другой стороны, как же врать не хочется…

– Чешутся руки – то? – спросил я.

Друзья синхронно кивнули. После нашего письма Джону Леннону каждый из нас испытал одинаковое чувство – мы ощутили значимость каждого из нас для этого мира. Спасения космонавтов могло быть случайностью, а вот реакция экс – битла на письмо наверняка нет. Чем черт не шутит? Может быть и впрямь что – то изменится для него?

– Всю правду в любом случае писать не стоить, – осторожно сказал Сергей.

– А не всю?

– А не всю можно!

– Можно. Написать о Будущем до 1980 года. Или даже 1885– й. Олимпиада, Фестиваль…

– Ага… Афганистан и тому подобное…

– О Будущем можно писать по – разному.

Никита взял карандаш и что – то записал. Наверное, какую – то залетевшую в голову рифму. Он частенько так делал.

– Можно писать о том, что случилось и о том, что не произошло.

– Это как? – поинтересовался я.

– Просто. Вот возьмите любую нашу фантастику… Тех же Стругацких… Я же ведь помню у них кое – где даже даты указывались. Близкие даты. «Помню ходили мы к Урану в две тысячи первом…» Вот об этом и написать. О том, что не оправлялись ожидания. Никуда мы не полетели ни в 11– м ни в 21– м… Некому и незачем… Что уж Уран? Вон до Луны добрались, на одной ноге постояли и вернулись. Ни базы, ни полетов туда по профсоюзной путевке.

– Да, – согласился я. – Обидно. Особенно нам. Если так написать, то не поймут нас.

Сергей кивнул.

– Точно. Сейчас время восторженных ожиданий. Потому и фантастика была такая. Сейчас космос воспринимается как место работы, как строительная площадка. В Космосе надо работать, Коммунизм строить! А потом– как отрезало. Последняя песня Лещенко, насколько я помню, «Мы дети Галактики» и там ни слова про стройплощадку…

– Да. Проект «Завоевание Вселенной» закрыли…

Мы помолчали.

– А если написать о прелести жизни червяка в яблоке, наслаждающего потреблением ресурсов? – предложил я. – Потребительский рай. Тогда как?

– Нет. Не стоит. Посчитают моральными уродами.

– Ну это как политические акценты расставить. В общем надо подумать и не скатываться в предсказательный бред. Хотя, честно говоря, хочется…

– А что ты предлагаешь – то?

– Можно из нашего будущего повытаскивать что – нибудь хорошее, как изюм из булки и о нем рассказать. Я, наверное, так и сделаю.

Я представил, как это будет выглядеть и улыбнулся.

– А действительно… Если б я честно расскажу ребятам как я жил в 2020– м то они бы от зависти завяли бы… И поверили бы в то, что обещанный в 1980 году Коммунизм уже наступил.

Я начал забегать пальцы.

– Сами посудите– я живу с собственной квартире, в моей личной библиотеке несколько сотен книг и каких – отечественная и зарубежная фантастика! Детективы! Это раз. Два – видеомагнитофон и не смотрю – для чего, если есть кабельное ТВ с полуторной сотней каналов? Три – пенсию получаю десятками тысяч, и не каких – то дохлых долларов, а полновесных рублей! Четыре – у меня в доме несколько компьютеров, в каждой комнате по телевизору и столько мобильных телефонов…

Я махнул рукой… Их я точно не считал, а, наверное, так, как и все другие, только складывал те, что выходили из моды в коробку. Как интересно устроена Жизнь… А напишу – ка я правду. Но не всю. Это даже интересно.

– О компьютерах и мобильниках и писать не стоит. Они таких слов и не знают. В лучшем случае ЭВМ.

– Или к сочинению словарик иностранных слов приложить…

…На завтрашнем занятии я сдал учителю следующее.

«Один июньский день 2020 года…

Я проснулся от звонка будильника. На электронных часах горели цифры 7– 00. Утро. Пора вставать. Можно было бы понежится в кровати, но привычка– вторая натура и я поднимаюсь по сигналу будильника. Под такую музыку нельзя лежать. Под звуки гимна, который играл будильник, я собрался и вышел на лоджию, посмотреть на погоду. Город уже проснулся. Ветер гонит облака, а солнце заливает небо светом.

Внизу, под моими ногами, по асфальтовым лентам шоссе несутся потоки автомобилей. Москва– город рабочий и она не успокаивается даже ночью, но вот утром… Утром для большинства жителей начинался рабочий день, а я в этом деловом потоке сегодня был исключением. Сегодня у меня первый день отпуска.

С кружкой крепкого кофе в руке я смотрю на москвичей и гостей столицы.

Первым делом– узнать новости. Как живет страна?

Подхватив пульт дистанционного управления телевизором, нажимаю на кнопку включения. Телевизор у меня не самый новый, есть уже и получше. Но я не хочу менять его привык, да и доверяю я электронике, сделанной китайскими товарищами.

Щелчок и передо мной словно распахивается окно в мир. На цветном экране метр на полтора бегут титры. Переключаю каналы, на несколько секунд задерживаясь на каждом. Их в телевизоре много. Более 120– ти. Есть новостные, музыкальные, спортивные. Я останавливаюсь на круглосуточном новостном канале.

Успел вовремя. Начинается блок мировых новостей…

Что нового произошло за ночь?

Международная космическая станция «Мир» продолжает свою работу. Наши и американские ученые проводят биологические эксперименты. Выращивают рассаду капусты. Пусть пока яблоки на Марсе еще не цветут, но как – то космонавтов в дальних полетах кормить будет нужно, так что их работа не пропадет. Пусть работают.

Международные новости.

Президент Венесуэлы, председатель Единой социалистической партии Венесуэлы Уго Чавес встречает делегацию из нашей страны. Показывают встречу на аэродроме, где Президент и руководитель нашей делегации Геннадий Андреевич Зюганов жмут друг другу руки… Дети вручают цветы… Хорошо.

Далее сюжет из братского Китая. Диктор рассаживает о том, как коммунисты Китая под руководством Генерального секретаря ЦК Компартии Китая и Председателя КНР Си Цзиньпина создают самые лучшие в мире вычислительные комплексы, называемые компьютерами. На экране чистые просторные цеха, автоматические линия, рабочие, склонившиеся над электронными схемами.

– Да, – думаю я с уважением про китайских рабочих. – Не зря когда – то отсталый Китай теперь называют «Фабрикой мира»!

Далее следует блок рекламных объяснений. Туристические фильмы приглашают желающих отравиться на отдых в Социалистическую Республику Вьетнам.

Кстати, хорошая идея! Надо подумать, где я хочу пронести свой отпуск.

Через домашний вычислительный комплекс я выхожу в Всемирную Информационную Сеть Интернет и просматриваю предложения… Вариантов множество – можно отдохнуть и дома, на курортах Кавказа, а можно уехать в тот же Вьетнам. Или в дружеский Китай или на море в Грецию или Турцию… Или в Испанию, на Майорку? Сейчас все просто– купил путевку, билет на самолет и– вперед!

Так и не решив ничего возвращаюсь к новостям.

Увы, есть и неприятные известия. В мире свирепствует начавшаяся полгода назад эпидемия нетипичной пневмонии, вызывающей вирусом КОВИД– 19. Максимальное число заболевших приходится, разумеется, на США и Великобританию. В Москве тоже отмечаются вспышки этой болезни, но принятые Правительством меры не позволили болезни разгуляться и отечественные учёные первыми в мире созданы вакцину, предохраняющие от болезни.

На Среднем Востоке неспокойно. Американская военщина пытается диктовать свою волю свободолюбивому человечеству и от этого в Западной Европе появились множество беженцев.

А вот снова реклама.

Теперь рекламируется новая модель мобильно телефона, сделанного китайскими товарищами. Мало того, что он позволяет связаться с таким же аппаратом из любой точки мира, так там еще вдобавок вмонтирован радиоприемник, звукозаписывающие устройство и фотоаппарат! Какое удобство для туристов! И, главное, весь аппарат умещается в нагрудный карман рубашки! Надо будет приобрести…

Или не уезжать никуда? Можно ведь отлично провести время и в Москве. Для меня музеи и галереи… В Мировой Информационной сети десятки, сотни тысяч библиотек с романами. Любой из жителей Земли может написать свою книгу и выставить её для того, что любой желающий смог прочитать его.

Я снова выхожу на лоджию и смотрю на Москву.

Я смотрю на окружающую меня красоту и с благодарностью вспоминаю наших предков, тех, кто построил это общество, в котором все это возможно… Тех, кто написал: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при Коммунизме!»…

Последняя четверть катилась к концу.

Наши школьные товарищи все глубже погружались в предэкзаменационные хлопоты. В Американских фильмах, что я смотре в прошлой жизни, учащихся выпускного класса больше беспокоили вопросы фасона бального платья на выпускном вечере и как пронести спиртное на него. У нас все было похоже, но все– таки несколько не так. Наши больше разговаривали о том, что им нужно будет делать дальше. В том, что все всё сдадут, никто не сомневался. Все стремительно взрослели или, хотя бы делали вид.

В школе наши сверстники говорили об институтах, рассуждали о том, куда будет проще поступить и где будет интереснее учиться. Разумеется, все это были перепевы родительских слов, напетых в детские уши. Решения принимали не ученики, а их родители, но все с жаром защищали родительский выбор… А куда деваться? С родителями спорить тяжело – разные весовые категории.

И мы тоже готовились в ближайшему будущему.

Мы все– таки определились, что мы с Сергеем идем в МИИСП, а Никита – в МИИТ. Такой расклад родителей вполне должен будет устроить. Репетиционной базой мы планировали оставили ДК и можно было надеяться, что МГК ВЛКСМ даст нам возможность репетировать где – нибудь еще на более серьезных инструментах. Играть в институтских ансамблях смысла не было– мы переросли этот уровень мастерства и известности.

Все шло своим чередом, как и в нашей прошлой жизни, но вот в самом конце апреля случилась неожиданность.

В это время из командировки вернулся папа. У него их было много и по всем концам Союза. В этот раз он вернулся днем и сейчас мы в квартире были двое– мама работала, а бабушка ушла по магазинам.

Я вспоминал очередную порцию шедевров, когда дверь открылась и он зашел в комнату.

– Нам надо поговорить…

Взгляд у отца был озадаченный. Не понимая, что случилось я молчал, ожидая продолжения.

– Я был в командировке.

– Я знаю….

– Я был в командировке в Ставропольском крае.

Он снова замолчал явно, подбирая слова. Молчал и я. Я не понимал, что его могло быть так взволновать. Несколько минут помолчав папа открыл свой командировочный портфель и достал из него большую фотографию.

– Кого – нибудь тут знаешь?

Я всмотрелся. На фотографии с стояли несколько десятков человек. Видно было, что сфотографировали их в момент перерыва какого – то мероприятия.

– Это что?

Он ответил вопросом на вопрос.

– Знакомых не видишь?

– Какие у меня могут тут быть знакомые? – удивился я и осекся. На заднике сцены увидел плакат. «Слет передовиков сельхозпроизводства Ставропольского края». Я понял, что могу увидеть. Внимательно вглядываясь в бликующий снимок, я искал того, кто на этом снимке наверняка должен был быть. Знакомую лысину с пятном.

– Вон он.

Я ткнул пальцем в центр снимка.

– Он комсомолом тут руководит или уже повыше поднялся?

– Первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС.

Папа смотрел на меня.

– Значит это правда?

Я, помедлив, кивнул.

– Так. Ты поверил?

Он медленно кивнул.

– А почему?

Его палец коснулся фотографии.

– Из – за родимого пятна. Про самого Горбачева ты еще мог бы как – то узнать, а вот про его внешность… Нет. Неоткуда.

Я кивнул. Понятно. Это действительно аргумент– информация о внешнем виде никому пока что неизвестного человека. Это вам не Интернет с поисковыми системами, выискивающий того, кого вам нужен за пару секунд из ячеек Мировой Сети.

Папа смотрел на меня и молчал…. Да и я сам не спешил начинать разговора. Когда молчание стало невыносимым я все – таки прервал его.

– Я даже не знаю стоит ли нам затенять новый разговор об этом.

– Наверное, все– таки стоит. Давай пойдем на кухню. Там поговорим…

Кухня для русского человека сакральное место. Мы уселись друг против друга, прикрыли дверь. Только он, я и холодильник, которому этот разговор вовсе не интересен.

– Он враг?

– Я не знаю. Не задавай вопросов, на которые не может быть ответа. Может быть враг, может быть дурак… А может быть и то и другое понемножку. Будет… Точнее уже, наверное, есть такой политик. Черномырдин. Хороший вроде бы мужик и прославился странными выражениями. Он однажды очень емко выразился про всех нас. «Хотели как лучше, а получилось как всегда» …

– Я все – таки не могу понять, как это все могло произойти…

– Ты о нашем переносе сюда или о стране?

– И о том и о другом. Не укладывается это в голове.

– Ну… Про перенос ничего не скажу так как сам ничего не понимаю, а вот про страну… Тут соображения есть. Спрашивай. Только конкретно.

Я остановился, давая возможность отцу сосредоточиться и сформулировать правильные вопросы.

– Когда предстоят перемены, о которых ты говорил?

– Не скоро. Почти через двадцать лет. В конце 80– х. А в начале 90– х вообще будет жопа…

Он поморщился.

– И избежать этого, думаешь, не удастся?

– Я думал над этим. Мы думали… Но никто не увидел возможности помешать этим гадам сделать то, что они хотят.

– Кому это «эти гады»? Враги?

– Элиты… Как оказалось, Союз был нужен только тех, кто не имел подходу к управлению страной. То есть, простым людям. А вот элитам, которые поездили по миру и посмотрели, как там живут властьимущие собственными глазами, захотелось отщипнуть от Общего счастья несколько крошек для личного пользования. Представляешь булку с изюмом? Так вот они думали этот самый изюм для себя из булки поковыривать, а остальным – что останется. Ну и под разговоры о гласности, перестройке и ускорении начали расшатывать страну, рассчитывая, что если им не придется делиться с далекой Москвой, то им достанется много больше, чем достается сейчас.

А Горбачёв оказался человеком наивным и глупым, ну если, конечно все сделанное им глупость, а не заранее спланированная подлость. Он все больше по заграницам разъезжал, выступал. Его встречали. Не помню уж когда это было, но в ФРГ его назвали «Немцем года». Представляешь? Только его глупость очень скоро аукнулась. Региональные элиты подумали– «А зачем дураку и слабаку власть?» или «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить…»

– И?

– И потихоньку собравшись в Минске распустили СССР. Из СССР вышли Россия, Украина и Белоруссия… И что там осталось? Остальные спрыгнули следом. И сверхдержавы не стало. Страна разлетелась на осколки.

– И никто не захотел остановить?

– Ну как же… Нашлось несколько идеалистов. Засели в Доме Правительства, но из оттуда танками выкурили…

– А КГБ? Спецслужбы?

– Да. Этот вопрос я себе тоже задавал и ответа не нашел. Почему они – то не вмешались? Должны же вроде бы были… Эти ребята давали присягу, клялись «…до последней капли крови…». Я, разумеется, не знаю, что у них там в ней написано, но обещание служить и защищать Страну там наверняка есть… Возможно они по формальному признаку отреагировали.

– Это как это?

– Нет страны СССР, а значит и нет моей присяги. Что для меня удивительно, так это то, что кое– кто из них вскоре оказался за границей на ПМЖ и сразу начал там себя отлично чувствовать. Я далек от мысли, что это все предатели интересов страны, но присяга не помешала им принять какие – то действия, которые сделали их богатыми. Хотя…

– Но ведь принципы – то какие – то должны быть у людей? Туда ведь просто так «с улицы» народ не набирали. Жесточайший отбор и вот на тебе.

– Я и говорю – Система прогнила. Или отбирали совсем не тех, кому нужно или кто – то там, наверху, к такому повороту готовился. Система стала отбирать в Контору тех, кто не встанет и не защитит, а сделает то, что прикажет начальник.

Папа помолчал.

– И что, стало лучше?

Я пожал плечами.

– Кому как… В самом начале, в 90–е, было очень тяжело… Все рассчитывали на лучшее, этого «лучшего» досталось не для всех. Все радостно ждали перемен. Все рассчитывали, что плюсы капитализма заменят минусы социализма, что теперь станет плюсов в два раза больше. Станет свободнее, на каждом углу появятся кока– кола и гамбургеры и при этом не пропадет колбаса и можно будет в любой момент, не спрашивая ни у кого соизволения подняться и махнуть за рубеж. В те же США.

– Но что – то пошло не так?

– Конечно… Точнее, чем Черномырдин не скажешь. Сейчас, собственно, как и всегда, элите до народа практически нет. Они – сами по себе, мы – сами по себе… Мы в разных плоскостях действовали. Они– деньги воровали, пилили бюджет, мы– выживали. Нехорошее время было. Народ сам по себе дошел до понимания «звериного оскала».

В 17–том году пришлось ломать «через колено» менталитет народа, тащить его вверх. Большевики справились. Менталитет поменялся, и это стоило огромного труда тогдашней Элите страны. Дали народу образование, уравняли всех в правах и т. п… Культурная революция – это все– таки не хухры – мухры! И в 90– е менталитет также кардинально поменялся, но уже в обратную сторону. Тут уже стараться не пришлось… Оно, понятно – в обратную сторону. Ну так под горку всегда катиться легче…

– Так все – таки лучше стало или хуже?

– Хороший вопрос… Что лучше, а что хуже пусть каждый сам рассуждает. Давай на моем примере решать – моя жизнь, ну, прошлая, делится на две примерно равные половинки.

Я вытянул перед собой руки с раскрытыми ладонями, стараясь стать похожим на весы.

– Первые тридцать с небольшим гаком лет я прожил при Социализме, а вторую – при Капитализме. То у меня есть материал для сравнения. Объективного подхода не обещаю, но со своей колокольни готов рассмотреть обе её половинки. Итак… Половина первая, социалистическая.

Ты знаешь её плюсы не хуже, чем я: спокойная жизнь в полной уверенности, что дальше все будет только лучше и лучше. Да, собственно так оно и было – бесплатное образование, кружки, Дома Пионеров, спортивные секции. Бесплатная медицина, жильё… За это время мы бесплатно дважды получали квартиры. Правда, приходилось постоять в очереди: первый раз лет пять?

Папа кивнул.

– Ну а второй – лет десять. Пионерские лагеря, куда месячная путевка стоила рублей десять. Я получил одно бесплатное Среднее образование и два Высших. Преступность – минимальная.

Разница в уровне жизни разных слоев общества едва просматривается. Все вокруг приблизительно равны друг другу, что уничтожает ржавчину зависти. В магазинах мало чего есть, но того, что есть – хватает. Все сыты, хоть и без разносолов, одеты и обуты. Не так элегантно, как французские манекенщики, но по нашему климату и деньгам этого вполне хватало.

Если б мне предложили одним словом характеризовать то, что тогда было вокруг меня, я сказал бы так: «Стабильность».

Я улыбнулся, припомнив свою Трудовую Книжку.

– В качестве подтверждения этого тезиса могу сказать, что после окончания института я семь лет проработал в одном месте и еще четыре года – в другом не испытывая никакого желания к перемене мест.

В голову пришел еще один аргумент. Железный. Оглянувшись, я увидел стоящую на плите сковородку и протянул её отцу.

– Вот, погляди… Лучшим показателем стабильности той жизни, было, пожалуй, даже не записи в Трудовых Книжках, а то, что на некоторых металлических предметах, вроде этой вот сковородки, её цена отливалась в момент её создания и сколько бы лет с момента её появления на свет времени не прошло, продавалась она по одной и той же цене.

– Но ведь стабильность – это хорошо?

– Если это стабильность, то да. А если это застой? Не спокойное поступательное движение вперед, а топтание на месте?

– Ладно. Это плюсы, – сказал папа. – А минусы?

– Технологическое отставание и идеологический фильтр. Извини конечно, но ты сейчас даже не в состоянии представить от какого потока информации нас ограждают…

Папа усмехнулся.

– Полезной и нужной? Той, без которой и прожить нельзя?

Я понимал его усмешку. Я и сам до какого – то времени искренне верил, что почти все нужное и так узнаю из газет и журналов.

– Можно… Конечно можно… Как и жить с одним глазом, а не двумя или есть только гречку, запрещая себе пробовать что – то другое, или смотреть и читать не то хочется тебе, а то, что кем – то разрешено.

– Тебе было этого мало?

– Да, – жестко сказал я. – Мало. Это пока ты не попробуешь нового, тебе кажется, что оно, новое, и не нужно вовсе… Сейчас – то я знаю, чего мы были лишены.

Он промолчал.

– Ты понимаешь в чем разница? Объясню, как человек пишущий и сочиняющий. Они, там у себя, хотели слушать и читать, то, что им хотелось. И «Битлов», и Зыкину… А мы – только Зыкину. И, что обидно, не мы решали, что нам слушать, а кто – то решал за нас, что можно и что нельзя, что хорошо и что плохо. ТАМ..

Я показал в сторону холодильника, где гипотетически были и современный Запад, и будущая Россия.

– … ты можешь что слушать или читать, или куда поехать решает твой кошелек. А у нас сейчас – чиновник. Чужой человек. Он может разрешить, а может и запретить.

Папа ничего не сказал.

– Я хотел слушать современную музыку, но её тут нет… Я хотел читать фантастику и приключения, но в книжных магазинах только классики и производственные романы…

Я остановился, гася свою горячность.

– Где – то в начале 80– х я с нашими институтскими комсомольцами съездили в Болгарию… Слышал, возможно поговорку «Курица не птица, Болгария не заграница»?

Папа медленно покачал головой.

– Так вот перед поездкой собеседование и на собеседовании вопросы типа: «А почему вы хотите поехать за границу? Вы что все интересные места на Родине уже посетили?» То есть кто – то за меня мог решить, что мне делать. Ехать или нет. Они считали в праве запретить мне туда ехать! Почему? С какой стати?

– А потом… После всего этого стало лучше?

Я вздохнул, успокоился.

– И лучше и по – другому. С заграницей стало все проще. Никаких характеристик теперь не нужно. Вопросов никто не задаёт. Заплати деньги и тебя отвезут куда угодно. Книги – любые. Книг стало столько, что в них можно захлебнуться. То, за чтение чего ты сейчас можешь получить реальный срок, потом будет лежать на каждом углу. Телевиденье стало обширным – больше полусотни каналов! – и бессодержательным. Реклама и глупости. Глупости и реклама… Запрещённый сейчас «Доктор Живаго» сняли как сериал, сняли фильм про барона Врангеля… Какой он был хороший и благодарный. Знаки или уже поменялись или медленно меняются с плюса на минус и обратно под разговоры, что Рынок все сам собой отрегулирует. Вон в прошлом году тут сняли «Корону Российской Империи». Не удивлюсь, что в покинутой нами Реальности когда – нибудь в 2021 году кто – нибудь соберётся с силами и снимет в пику «Красным дьяволятам» «Белых дьяволят» …

И сюжет вообще – то лежит на поверхности– четверо молодых людей: студент– медик, два кадета – один православный негр, а второй – польский анархист и, разумеется девочка из Смольного – смолянка. Организовав ячейку противостояния коммунизму, они шкодят сперва по мелочам – сбивают вывески с новыми названиями улиц и вешают старые, чем дезорганизуют доставку почты в Советские учреждения, стреляют из рогаток по стеклам домов, где живут комиссары, но однажды…

Девушка работает на телефонной станции и случайно узнает, что большевики вывозят царские сокровища. Коммунисты всем говорят, что это для голодающего Поволжья, а на самом деле ради экспорта Мировой Революции. Они решают отбить сокровища и вернуть их царской семье… А дальше можно накрутить все – что угодно. А можно и не накручивать – сделать все в соответствии с классическим сценарием.

– Какая дрянь, – сказал папа.

– Такая жизнь, – отозвался я. – Новая жизнь. Деньги стало зарабатывать одновременно и сложнее, и проще. Можно было вообще перестать работать! И никто не станет пытать тебя, а на какие средства ты живешь?

Фильмы, те же, что и смотрит весь мир, появляются на наших экранах с отставанием на несколько дней, то есть мы смотри их почти одновременно со всем миром.

Автолюбители перестали пускать слюни на «форды» с «мерседесами» и, отставив в сторону отечественные «жигули» и «москвичи» бросились покупать лучшие в мире автомобили. Вместе с ними пришли к нам холодильники, микроволновые печи, компьютеры.

Пришло обывательское Изобилие.

Теперь не покупатели бегали за Продавцами, а Продавцы бегали за покупателями и умоляли купить те товары, которые ранее в Союзе нельзя было достать. Наступило Счастье!!!!

Но ушла Стабильность, ушло то, чем мы гордились в прежней жизни. Ушел космос, ушло Образование. Мечты людей стали приземленнее, практичнее, ушла Большая наука.

Теперь за все приходится платить. Все покупается. Ну, почти все. Здоровье, внешность, удовольствия…

Работа стала ценностью, так как только она позволяет пользоваться теми плюсами, которые принес собой Капитализм. Есть работа – ты что – то из себя представляешь. Для тебя магазины, турпутевки, театры… Нет работы – ты ноль. Без палочки. Сиди и думай где её найти.

И прежней стабильности в этом вопросе уже нет. В моей трудовой практике был опыт работы в одной из компаний в течение трех недель. В остальных местах работал, где год, где два… Свобода, мать её…

Я понял, что заговорился, но папа не обратил внимание на мою ругань.

– Свободы стало больше? Демократии?

Мне стало смешно.

– Хочешь про выборы расскажу? Выборы – это отдельная песня. То, что у нас тут сегодня происходит это ведь не выборы… Выборы – это когда хотя бы один из двух. А у нас? Тот процесс, что сейчас происходит внутри и рядом с избирательной урной, по здравому смыслу заслуживает только название «одобрение».

Тогда все будет иначе. Кандидатов несколько– выбирай любого. Только вот пользы от этого…

Я махнул рукой.

– Все они одного обещают – счастья для нас. А одного выбрали – он страну развалил. Второго выбрали – получили дикий рынок. Да и человек он был, честно говоря…

На язык лезли разные цветистые эпитеты, но я сдержался.

– Все– таки глава государства, прилюдно ссущий на колесо самолета, все– таки перебор. А вот на последних выборах Президента кроме серьезных политиков участвовали председатель колхоза и девушка– телеведущая… На Украине там вообще сейчас киноактёр комедийного жанра президентствует… Георгия Вицина представляешь? Вот примерно такой.

– А компартия?

– Коммунисты? Я ведь говорил – КПСС нет, так как СССР нет, а коммунисты есть… Только они какие – то…

Я поморщился.

– Неправильные. Ненастоящие…Ты можешь представить, что Брежнев придёт в церковь и креститься станет?

Папа не ответил, но я и сам знал ответ.

– А сейчас это норма. Никто и не удивится. Я когда – то хотел на телевидение написать. Сейчас по ТВ множество передач идет типа ток– шоу.

– Как?

– Это когда собирают «грязное белье» какого – то известного человека и прилюдно начинаю в нем копаться и выставлять все найденное на всеобщее обозрение. Так вот в 90–е годы все большие и маленькие начальники, кто из КПСС повылезали, стали напоказ верующими, и я хотел предложил им рассказать зрителям о том, какое именно чудо заставило их столь кардинально изменить мировоззрение. Какое чудо они лицезрели, что оно заставило их отказаться от внушенного в детстве атеизма, уверовать и теперь регулярно ходить по церквам?

Я замолчал. Мне показалось, что папа меня уже не слушает. Я вывалил на него столько …необычного, что он уже не воспринимал новое. Следовало разобраться с частью того, о чем я говорил.

– Получается, что все это правда и ты действительно взрослый.

– Получается, – согласился я. – Только давай мы эту правду оставим между нами. Маме не говори.

– И как ты планируешь распорядиться своей жизнью?

Я знал, что хочу сказать, но боялся обидеть отца. Получается он меня терял. У него был сын и вдруг он превратился в ровесника, такого как он сам человека, со своей точкой зрения и уверенностью в собственной правоте.

– Прошлую жизнь я прожил по вашим подсказкам. А эту хочу прожить так, как хочется самому. Да и заслужил я этого вроде бы?

– Ладно. Пока отставим этот вопрос. Время еще есть… Ты – то что решил?

– Мы решили, – я подчеркнул это самое «мы». – Музыка. Это сейчас наше преимущество.

– Если ничего не изменится, то нам еще лет 20–25 при Советской жизни жить. Как вы это время думаете провести?

– Это инженеры и партработники в имеющихся количествах будут нужны не всегда, а вот музыканты будут востребованы во все времена.

– И все– таки…

Я стал серьезным.

– Мы получим высшее образование. Будем учиться и играть. Учиться, чтоб ребят в армию не забрали, а играть – для денег и для души. А когда отучимся– там видно будет. Я рассчитываю, что очень скоро, задолго до окончания институтов, нашей профессией станет музыка, а не плуги, сеялки и электровозы.

P.S.

Мы успешно сдали экзамены, получили аттестаты. А в самом конце мая, когда выпускные вечера отшумели веселыми песнями, Никита получил письмо из Англии. В плотном международном конверте лежала фотографию Джона Леннона с подписью на обороте.

«Очень оригинальный способ получить автограф. Джон. Леннон.»

И обратный адрес….

27 август 2020.

Если у вас возникнет желание поощрить автора – Перевод 89031010626 СУММА

И я буду знать, что книга вам понравилась.

Всего доброго!

Может быть встретимся в «Дедушках–2.»