Дедов завет

Глава 13

И как я только когда-то мог восхищаться это красавицей? Да, она на самом деле выглядела прекрасно, и я даже сейчас так считал, хоть и лежал туго связанный на каком-то старом диване и с кляпом во рту.

— Мымымамиа!

— Что, мой хороший? Я тебя не понимаю! — расхохоталась красотка, и из ее рта повалил густой и вонючий зеленый дым — у меня аж глаза заслезились. Потом она щелкнула пальцами, и кляп вывалился из моего рта.

— Профессор Сомалия!

— А кто же еще, мой хороший? — она склонилась надо мной и потрепала по щеке. Если б я мог — отдернулся бы. — Неужели не догадался? А ведь я тебе столько подсказок дала!

— Не было ничего такого!

— Да? Ну, значит, я была слишком высокого мнения о тебе, племянничек.

— Чего?!

Она сморщилась.

— Фу, какой ты громкий! Помолчи еще чуток! — Сомалия снова щелкнула пальцами, и кляп вернулся на свое место.

Оладка перепеченная!

— Кстати, мой хороший, как тебе твоя новая комната? Так и знала, что тебе понравится!

Это она так шутит, да? Если да, то мне совсем не смешно. Комнатка была маленькая, размером с мою кровать в столичном доме. На окнах висели рваные шторы, а кроме дивана, на котором я лежал, да пары старых кресел и крохотного пыльного столика здесь больше ничего не было. Погодите-ка… А почему так ярко светит солнце? Сколько я тут уже?

Должно быть, Сомалия поняла все по моим округлившимся глазам, а может, прочитала мысли, или ей просто скучно стало… В любом случае, она сказала:

— Ты здесь отдыхаешь уже два дня, мой хороший. Надеюсь, ты вдоволь выспался. Потому что в ближайшее время это у тебя сделать не получится. Хотя нет, скоро ты будешь спать очень долго.

Она уселась в кресло и закинула ноги на столик. За то время, что я спал, она успела сменить свой маскарадный костюм на мужские черные штаны и белую рубаху, только ноги были обуты в женские черные туфельки на небольших каблучках. Надо признать, выглядела она шикарно. Чего никак не скажешь обо мне. Почему? Да потому что я все еще был в том самом позорном костюме огурца!

— Мумуму.

— Что-что?

— Мумуму!

Щелчок пальцами.

— Пить хочу!

— Пить? Ладно. Напейся вдоволь напоследок.

Ой, оладка перепеченая, не к добру это, ой, не к добру!

Профессор Сомалия встала с кресла, подошла ко мне поближе, хлопнула в ладоши, выдохнула заклинание, и из ее рук медленно потекла вода прямо мне в рот. Пока я жадно пил, ее длинная белокурая коса щекотала мне нос. Да уж, вот тебе и светловолосый человек, которого я должен был опасаться. Жалко только, что мама не сказала мне, что бояться нужно не просто человека, а женщину!

— Все, хватит с тебя. — Сомалия еще раз хлопнула в ладоши, и вода перестала течь.

И пока профессор не успела опять запихнуть мне кляп, я быстро спросил:

— Почему это я Ваш племянник?

Щелчок, и кляп у меня во рту.

— Больно уж ты любопытный! — Она, казалось бы, легонько щелкнула меня по лбу, а у меня аж в ушах зазвенело.

Сомалия уселась уже в другое кресло и надолго замолчала. Она смотрела куда-то перед собой и стучала ногтями по ручке кресла, я же вообще пошевелиться не мог. А еще мне кое-куда надо было бы отлучиться. Очень надо!

Не знаю сколько прошло, но Сомалия вдруг заговорила. Странно заговорила, словно обращалась не ко мне:

— А я-то думала, что он догадается. Он же видел дым, а его могут видеть только кровные родственники…

Ого как! Я ж все это знал! Только почему-то не сложил два и два. Думал, что это я такой особенный, а оно вон как.

— …Никогда бы не подумала, что у моей умненькой сестрицы родится такой недалекий сыночек…

Эй! Я все слышу!

— Да он вообще ничего дальше своего носа не видит! Куда уж ему догадаться, что это я отравила его деда! Да и волшебник Эрвус, этот жалкий старикашка… Больно он много знал. Ха! И никто, никто не заподозрил, почему Король так внезапно стал слабеть! А Принц? Его споить было проще простого. Нужно было лишь немного над ним пошептать. Он и сам когда-нибудь бы к этому пришел.

Оладка перепеченная! Это все конечно интересно, и я наконец узнал, кто убил деда и все такое, но… Но я же сейчас лопну!

Наверное, Сомалия почувствовала, что мне от нее что-то нужно, а может, и еще что, но она вдруг встала, подошла ко мне и вгляделась в мое лицо.

— По глазам вижу, что ты хочешь что-то спросить. Ты хочешь знать: зачем я все это сделала?

Да не хочу я ничего знать! Я в нужник хочу!!!

— Ладно, так и быть я тебе расскажу. Все равно нужно дождаться заката, а потом… А потом тебе уже будет все равно.

А!!! Оладка перепеченная! Заткните ее кто-нибудь, пожалуйста!

— Кхм, с чего бы это начать, мой хороший? — Сомалия уселась возле мой головы и принялась меня по ней гладить. — Ты наверняка не знал, что я подкидыш? Об этом вообще мало кто знает. Папаша мой, твой дед по матери, был не самым верным мужем. Так что таких, как я, по Миру много ходит. И ты думаешь, он хоть о ком-нибудь из нас позаботился? Ха! Он ведь даже не удосужился хотя бы монетку дать на мое воспитание! Та гадина, что стала мне приемной матерью, очень часто мне об этом напоминала! Меня завернули в грязную тряпку и бросили возле собачей конуры! Хорошо еще что псина сама была еле живая, так что меня не тронула.

— И знаешь, что? Эти твари, мои приемные родители, много раз мне говорили, что я должна быть им благодарна за то, что они не отдали меня на корм той самой псине. О! Как же я жалела, что они этого не сделали! Я делала в доме все! И это за побои и краюху хлеба! Меня избивали даже мои «братья» и «сестры», хоть им и самим доставалось от родителей, вечно пьяных и вечно недовольных. Эти детки вымещали свою злость на мне!

— О! Какое же их ждало удивление, когда у меня появились способности! Ты думаешь, мой хороший, меня начали уважать? Куда там! Если бы мимо не проезжал волшебник Корнелиус, мои «родственники» забили бы меня насмерть камнями. Они меня испугались!

— Корнелиус забрал меня у них, выходил, вынянчил, — здесь Сомалия стала гладить меня нежнее, — стал растить как собственную дочь. Давал мне столько же, сколько и родному сыну — жалкому подобию волшебника. Корнелиус же и отправил меня в Школу. Я сразу поняла, что мне лучше не выделяться. Слишком умных волшебниц у нас не любят. А ведь я была умнее и способнее их всех вместе взятых! — Сомалия почти сдирала с меня кожу на голове, только костюм меня и защищал. — А потом… А потом мой отец привез в Школу свою драгоценную единственную дочурку. Единственную — ха! Хочешь узнать, мой хороший, откуда я узнала, что это именно он? Знаешь, кто об этом рассказал? Твой дед! Можешь такое представить? Нет, сам он мне не рассказывал, но я подслушала его разговор с моим папашей. И мой папаша знал, кто я!

Оладка перепеченная! Она ж меня сейчас до смерти загладит!

— Думаешь, теперь он меня признал, раз я такая способная? Не тут-то было! Он умолял твоего деда никогда мне ничего не рассказывать. И тот пообещал. С тех пор я ненавидела не только отца, но и твоего деда! А что твоя мамаша? Эта глупая курица! Она была гордостью Школы. Вся такая умная и красивая, любой парень лежал у ее ног! О как же мне тогда повезло, что в одной из Библиотек я нашла старое забытое заклинание, благодаря которому я могу всем нравиться. То, что у него есть и другие свойства я узнала намного позже. Об одном из них ты скоро тоже узнаешь, мой хороший.

Оладка перепеченная! Я уже даже не понимаю, что она говорит!

— Школа мне очень многое дала. Я нашла столько полезных заклинаний, что никому и не снилось. Кое-какие из них ты уже прочувствовал на своей шкуре. Я их часто применяю. Например, проще простого было женить на себе этого глупца, сына Корнелиуса. Правда, долго он не протянул, — Сомалия снова стала гладить меня чуть спокойнее. — Хотя все считают, что он просто исчез. Пусть считают. Скоро и ты все узнаешь, мой хороший. Дождемся только заката. — Она ненадолго перестала меня гладить, словно задумалась, а потом снова начала, а я уже ни о чем другом не мог думать, кроме как о своем животе, который готов был взорваться в любую секунду.

— Знаешь, мой хороший, как иногда полезно слышать то, что не хотят, чтобы слушали другие? Есть один артефакт (и его даже не обнаружил твой дед!), который позволяет слышать все, что находится возле того, к кому его прикрепить. Так я и узнала из разговора Корвиуса с тем стариком Эрвусом, что есть еще один наследник! Вот только они не называли его. Но это не так и важно. Главное, что теперь я могла влиять на Короля. Но только счастья мне не было, пока я не отомщу всем!

— А у моей сестрицы все шло очень хорошо! О! Как бы я хотела лично с ней поквитаться! Жаль, что мне ее сейчас не достать! Зато, знаешь, мой хороший, как я отомстила своей первой «семье»? О! Они сейчас все сидят в шкатулке с песком, их мучает сильнейшая жажда, и они ищут воду. Только они ее никогда не найдут! Выйти они оттуда смогут только после моей смерти, а я собираюсь жить еще очень долго! Да и когда выйдут, все равно сгорят на месте. Хорошо я придумала, правда?

Оладка перепеченная-а-а-а-а-а-а! Все, я почти готов опозориться.

— Вот только я ничего не могу сделать ни своему папаше, который давно отправился к предкам без моей помощи, ни моей сестрице! Но я поклялась, что заберу себе все, что должно было принадлежать мне по праву! Я стану первой в истории Королевой! И это мой сын станет следующим Верховным Волшебником, а не ее! А не ты!

Она со всей дури схватила меня за макушку и содрала-таки верхнюю часть моего костюма. И в это мгновение всю комнату затянуло фиолетовым туманом, а в следующее перед нами появились Ремус и Аварра, одетые в свои обычные профессорские мантии.

— Малыш, почему так долго?!

Это он о чем?

— Жаль, мой хороший, — как-то грустно сказала Сомалия, — но до заката ты не доживешь. — Она улыбнулась, широко раскрыла рот и выдохнула весь свой зеленый дым на меня.

— Малыш! — Это было последнее, что я слышал. Ну почему именно это должно было быть последним?!

В себя я приходил очень медленно. Сначала я слышал какой-то шум, потом он превратился в более различимые звуки, но они доносились словно издалека. Еще через какое-то время они стали ближе, а после я и вовсе стал различать голоса, только пока ни слова не понял. Да и чьи это были голоса? А потом я снова провалился в… провалился в… В общем, куда-то провалился.

— Просыпайся уже, охламон! Нечего бока отлеживать!

— Дорогая, он же чуть не умер.

— Еще раз назовешь меня дорогой, и я отправлю к предкам тебя!

— Профессор Аварра… — Я хотел сказать это громко, но сам еле услышал себя.

— Глаза открой, охламон!

— Не могу…

— Аварра, он же…

Не знаю, что Ремус хотел сказать, но если бы я не сделал, как сказала профессор Аварра, то ему бы влетело. Поэтому я очень-очень постарался и открыл-таки глаза.

— Видишь что-нибудь? — В голосе Аварры звучала тревога. Еще бы! Да я сам был в ужасе!

— Нет! Я ничего не вижу! Я ничего не вижу! — Я хотел подняться, но сил у меня не было — я и говорил-то с трудом.

— Тише, малыш. Школяр Трисса говорила, что такое может быть.

— Трисса?

— Да, малыш. Это она тебя к предкам не пустила. Тебе повезло, что у тебя такая подруга, — сказал Ремус, а я прям почувствовал, что он улыбается как дурак. Ну и ладно.

— У девчонки талант, — подтвердила профессор Аварра. — Если бы не она, то мы вряд ли бы тебя спасли. Ни один лекарь с ней не сравнится.

— Где она?..

— Трисса или Сомалия? — спросил Ремус.

Вот меньше всего я хотел сейчас знать, куда подевалась та, что хотела меня убить.

— Трисса…

— Она сейчас дома. С отцом, — ответила профессор. — Нам повезло, что волшебника, Ковариуса не было дома, когда… когда Сомалия попыталась отправить тебя к предкам.

— Сколько…

— Ты проспал три дня, охламон. Так что до начала учебного года у тебя только шесть дней.

Оладка перепеченная!

И я снова куда-то провалился. Только на этот раз это был сон. Очень хороший сон. И именно поэтому я точно знал, что это неправда. В нем я снова был в своем родном замке. Я сидел за столом, а возле меня стояла Трисса и наливала мне чай. Мои бабуля и деда сидели на диване и ворковали как голубки, а папа и мама танцевали в больной зале под светом тысячи свечей.

— Охламон, ты что опять заснул?

— А?

— Ты что опять заснул? — Аварра склонилась надо мной и дергала за ухо.

— Наверное. — Я с трудом отобрал свое ухо. — Ого! Я все вижу! Сколько я проспал?

— Минуту или две, — ответил Ремус. — Хочешь отдохнуть, малыш, или рассказать тебе все, что было, после того, как тебя отравили?

— Расска-зывай-те…

Если верить Ремусу, а я ему верил, он с самого начала чувствовал, что со мной что-то должно было случиться. Именно поэтому он и приходил тогда ко мне домой (о поэме он сейчас умолчал — понятно почему) — хотел предупредить. Однако вместо этого решил прикрепить к моему маскарадному костюму хитрый артефакт. Для этого он сговорился с моим камердинером. Что эта штуковина должна была сделать? Как только я снял бы с себя верхнюю часть костюма, Ремус тут же узнал бы, где я нахожусь. Только вот не было у меня такой возможности!

Когда после бала-маскарада я не вернулся домой, Вессалия забеспокоилась и тут же отправилась к Ремусу. Только нашла его она не у себя в особняке, а под балконом профессора Аварры. Та узнала, что случилось и решила помочь с поисками меня любимого. Искали меня везде где только можно. Всю Столицу на уши поставили, но найти меня никак не получалось.

На профессора Сомалию тогда никто и думать не смел. Она даже искать меня помогала! А я тем временем валялся без сознания в деревеньке неподалеку от Столицы. Но потом Сомалия сама ко мне и привела. Она чуть не убила меня! Если бы меня не доставили сразу же к Триссе, то у нее могло бы получиться.

Профессор Аварра объяснила мне, почему профессор Сомалия ждала до заката. Оказывается, есть такое заклятие, при котором человек не просто умирает, а исчезает. И его никто и никогда не сможет найти. Но это возможно сделать только с последними лучами закатного солнца и глядя жертве прямо в глаза. Поэтому Сомалии и пришлось ждать до того дня, потому что я все никак не просыпался после ее сонного порошка — она высыпала на меня тройную дозу, чтоб наверняка.

А когда появились Ремус и Аварра, ей ничего не оставалось, как поторопиться и избавиться от меня сразу же — все равно ее раскрыли. Мне стало интересно, как они так быстро оказались в моей темнице, если до нее, как выяснилось, полдня пути. И это если без остановок! Все стало ясно, когда Аварра показала мне остатки дорогущего артефакта, который она купила в лавке Зарины, и, к сожалению, одноразового. Их всего в Мире три было. Один купила Аварра, второй Сомалия (он ей и помог сбежать), а третий… А третий Зарина кому-то подарила. И что-то мне подсказывало, что отдала она его профессору Назарусу. Главное, Пару об этом не говорить — он все еще вздыхал по Зарине.

— Я вот только одно понять не могу… — Профессор Аварра задумчиво смотрела в окно. — Как Сомалия собиралась справиться с тем заклятием? Я не знаю никого, у кого бы могло получиться. Разве что у твоего деда, охламон. А сейчас… нынешний Верховный волшебник и тот бы не смог.

Я хотел было рассказать им о том, что профессор Сомалия скрывала свои силы, но почему-то не стал этого делать. Почему, я и сам понять не могу.

— Может, мы не все о ней знали, — предположил Ремус. Пока профессор Аварра смотрела в окно, он осторожно подвинулся к ней ближе и сейчас, похоже, раздумывал, взять ее за руку или нет. Нет, не решился. — Она ведь всегда была способной. Да ты и сама видела дым, который она выпустила в малыша. Сама знаешь, что это такое. И она явно очень долго носила его в себе. До сих пор не могу поверить, что терял голову каждый раз, когда она оказывалась рядом!

До Ремуса очень быстро дошло, что он сказал что-то не то, когда Аварра резко повернула к нему голову и метнула такой взгляд, что будь я на его месте, сам бы растворился!

— Аварра, дорогая, ты же знаешь, что я не виноват! Милая…

— Еще раз… назовешь… меня… милой!..

Крошечная волшебница замахнулась на громадного широкоплечего волшебника, и тот сжался в комок, защищаясь от ее удара. Это выглядело так смешно, что я, хоть и был еще очень слабым, расхохотался, чем напугал профессоров, а точнее смутил. Аварра медленно опустила руку, а Ремус так же медленно распрямился.

— Ладно, охламон, мы пойдем. — Щеки Аварры стали розовыми-розовыми, и она старалась не смотреть мне в глаза.

— Поправляйся, малыш.

— Ага, до свидания.

Заснул я почти сразу же, как только они закрыли за собой дверь. А когда открыл глаза, возле меня сидел Пар и, зараза такая, жевал хлеб с маслом! Оладка перепеченная! Как же я хотел есть!

— Очнулся? — прочавкал мой друг. — Как себя чувствуешь?

— Дай…

— А?

— Дай…

— Чего?

— Дай сюда! — Я подскочил и выхватил хлеб из рук Пара. От неожиданности он даже не сопротивлялся. А я же очень быстро расправился с едой.

— Э… Эй! Ты чего удумал! Отдай обратно!

— Не могу! — хмыкнул я и снова откинулся на подушки. — Спасибо, было вкусно.

— Без тебя знаю! — Пар так напыжился, что мне опять стало весело. Угрызений совести у меня не было. Да и откуда им взяться, если толстяк и так постоянно что-то жует. И очень часто это что-то — мое. Долго Пар обижаться не умел, даже если дело касалось его еды. Тем более, он очень сильно за меня переживал. — Я смотрю, тебе уже лучше.

— Ага. Еще хлеб с маслом есть?

— Нет!!!

— Да ладно, ладно, не волнуйся. Позови Вессалию. Хорошо?

Выполнить мою просьбу Пар не успел, потому что Вессалия в это мгновение вошла в мою комнату с огромным серебряным подносом, доверху наполненным всякой вкуснейшей всячиной.

— Ты голоден, господин Марвус?

— Еще как!

Она поставила поднос возле кровати (подальше от Пара), неодобрительно покосилась на моего друга и вышла. Пар тут же перебрался на другую сторону и помог мне быстренько разобраться с угощениями.

— Ты прощен.

— За что?

— За хлеб.

— Да? Ну спасибо!

— Пожалуйста. — Пар важно кивнул и облизал пальцы, а я расхохотался.

Когда на подносе не осталось и крошки, в дверь робко постучали.

— Гэн, заходи!

— К-как ты догадался, что это я? — спросил мой друг, просунув голову в дверь и поправляя очки.

Мы с Паром переглянулись, но отвечать не стали.

— Й-я тебе почитать принес. — Гэн достал из сумки книгу и передал ее мне.

— Спасибо.

— Лучше б ты пожевать что-нибудь принес, — буркнул Пар.

Я положил книгу на столик у кровати и показал Гэну, куда он может сесть. Чувствовал я себя уже почти здоровым, только с постели встать пока не мог. А точнее, мне было просто лениво.

— Что там вообще снаружи происходит? Профессора Сомалию нашли?

— Не-а. — Пар перебрался ко мне на кровать и устроился на подушках. Хорошо хоть что ботинки снять догадался, а то бы ему точно не поздоровилось, если бы Вессалия вдруг надумала вернуться. — Все еще ищут.

— А что Корнелия с Носатым?

Гэн заметно погрустнел после моего вопроса — Корнелия ему все еще нравилась, хоть он и не говорил об этом.

— Понятия не имею! — покачал головой Пар. Он с тоской смотрел то на пустой поднос, то на свои штаны, где еще совсем недавно были волшебные карманы. — Карманы ей мои чем помешали?! Зачем профессор Сомалия их отрезала?

Мы уже поняли, что за всеми нашими неприятностями стояла именно она. И домашних моих усыпила, и нам память стрела, а может быть еще что натворила, только мы об этом не помнили. Никогда б не подумал, что такая маленькая хрупкая красавица может быть хладнокровной убийцей. Я ж думал, что то заклятие с зеленым дымом ей было нужно, чтобы просто всем нравится. А оно вон как вышло на самом деле.

— А Верховный волшебник что? — спросил я у Гэна, не обращая внимания на Пара, который все еще ныл из-за своих навсегда потерянных карманов.

— С-сам я его не видел, но родители рассказывали, что он совсем сдал. Все знали, что он души не чаял в своей невестке. Особенно после того, как его сын исчез.

— Муж профессора Сомалии исчез? — удивился Пар. — А я думал, что он умер.

— Т-ты не знал? Он же тогда, когда и Родители Мара исчез! Ой, прости, Мар!

Оладка перепеченная! Нет, они не могли исчезнуть точно так же! Мама жива! Она сейчас с Сэем! И папа должен быть жив!

— И что? Кто-нибудь знает, куда он делся? Или еще хоть что-нибудь? — Я ждал ответа, хоть и знал, что надеяться мне не на что. И доказать я тоже ничего не мог. Кроме меня Сомалия об этом никому больше не рассказывала. И я очень, очень надеялся, что папа жив. Он ведь не мог исчезнуть навсегда, как и отец Корнелии с Носатым, правда?

— П-прости. Мар. Я больше ничего не знаю.

— Понятно…

Я откинулся на подушки и закрыл глаза. Чтобы никто не видел, что в них вот-вот появятся слезы. А Пар все стонал о своих карманах.

— К-кстати, Мар, Трисса тебе привет передала.

— Да? — Слезы как ветром сдуло. — Она что-нибудь еще говорила?

— Н-нет. Она тебе записку…

— Давай сюда быстрее!

Я выхватил клочок бумаги из рук друга и принялся читать и перечитывать эти несколько строчек:

«Дорогой Мар,

Надеюсь, что ты уже в порядке. Я очень за тебя испугалась. Отец везет нас в наш замок, так что до начала учебного года мы не увидимся. Очень скучаю. Люблю тебя.

Твоя Трисса»

— Ты читал? — Я с подозрением прищурился на Гэна.

— Н-нет. Ты что!

— Хорошо. — Я еще раз перечитал записку. — Они уже уехали?

— Н-нет, сегодня вечером уезжают.

— Отлично! Пар, да помолчи ты хоть немного! Слышать уже не могу про твои карманы!

Толстяк обиженно замолчал и надулся. Именно это мне сейчас и надо было — немного тишины. Я написал записку для Триссы и передал ее Гэну.

— Отдашь Триссе?

Гэн кивнул.

— Спасибо!

— Записки они всякие пишут! А я тут страдаю, понимаете ли! — Больше молчать Пар не мог. И на том спасибо.

Мы с Гэном попрощались, и он вытащил все еще ворчащего Пара с собой. А я снова завалился спать. И проснулся я только на следующее утро. Мои друзья зашли сказать, что они тоже уезжают, мы позавтракали вместе (к огромному неудовольствию Вессалии), и они ушли. А я провел еще один день в Столице, и мне тоже было собираться в Школу. Никогда бы не подумал, что буду этому так радоваться.

— Ты ничего не забыл, господин Марвус? — Вессалия обращалась ко мне, но смотрела на моего камердинера Намуса. Тот покачал головой. — Хорошо. Кэндрис уже ждет.

Я в последний раз оглядел свою комнату, и вдруг понял, что буду скучать. Когда я спустился вниз, увидел, что все слуги выстроились, чтобы попрощаться со мной. Похоже, я и по ним буду скучать. Они низко мне поклонились, и я кивнул в ответ.

К карете меня провожала только Вессалия. Шла она молча, да и мне разговаривать тоже не хотелось. И только когда я уже садился в карету, она вдруг прошептала мне на ухо:

— Пожалуйста, позаботься о моей девочке.

Я обернулся, но Вессалия уже шла назад в дом, а Кэндрис стоял рядом, чтобы закрыть за мной дверь.

— Хорошо, — произнес я одними губами. — Я постараюсь.

Еще бы! Ведь об этом меня просила не только Вессалия.

— Деда, я постараюсь.