Дар Небес

5

Наблюдательные Башни уже давно демонтировали, и, как и все постройки Оморона, они не оставили по себе ни единого следа. Питеру было ужасно жаль «своей» Башни. Ну хоть тропа пусть останется такой, какой он ее запомнил, пусть помогает воскрешать горькие, и в то же время чудесные воспоминания.

Например о том, как он, Питер, в шутку дернул за золотую прядь, выпущенную из прически Фэлри, а волосы неожиданно распустились и накрыли эр-лана с головы до ног, как плащом. Это было… прямо здесь!

Питер остановился и обвел взглядом неподвижный, прозрачный лес.

Интересно, Фэлри тогда так разозлился только из-за дерзости Питера… или потому что вдруг понял, что сам к нему неравнодушен?

В задучивости он привычным жестом запустил пальцы за ворот куртки и потрогал тонкие, едва заметные бороздки у основания шеи… и тут же резко выпрямился.

За деревьями, на краю поляны мелькнул высокий, темный силуэт, плеснули распущенные светлые волосы.

Казалось, вся кровь в теле Питера замерла, а потом резко устремилась вперед и вверх, наполняя его жизнью. Он сорвался с места и побежал, сминая побуревшую от первых заморозков траву, жесткие ветви кустов хлестали по щекам.

Но осеннее солнце тускло блеснуло на серебре волос, и Питер резко затормозил, переводя дыхание.

Сердце горестно сжалось. Насколько глупо испытывать подобные порывы сейчас, спустя почти десять лет! Он уже не мальчик, безумства остались в прошлом, новому времени – новые песни, и все такое…

Как же он ненавидел это выражение!

– Как ты меня нашел? – поинтересовался Питер, выходя из леса.

Хайлиан слегка улыбнулся. В длинном черном пальто, застегнутом до горла, и высоких элегантных сапожках он смотрелся здесь странно, точно цветущая ветка на снегу посреди зимы.

– Сколько я тебя знаю, ты всегда приходишь сюда, когда хочешь… поразмыслить.

– Сбежать от реальности, это ты имел в виду? – усмехнулся Питер. Они медленно двинулись по полю, пучки зелено-бурой травы чавкали и хрустели под ногами. – Выглядишь потрясающе… хотя эти сапоги и пальто не слишком подходят для леса, верно?

– Боюсь, я сам не слишком подхожу тебе, Питер, – тихо промолвил Хайлиан, глядя куда-то далеко, словно бы за край поля, хотя там не было ничего, кроме леса – точно такого же, как тот, из которого они только что вышли.

Питер резко остановился.

– Что ты такое говоришь?

Хайлиан медленно, словно нехотя, повернулся к нему. Фиолетовые глаза были печальны и прохладны, как пустое осеннее небо над их головами.

– Знаю, твой отец скончался совсем недавно… но, возможно, тебе пора отправляться в путь?

– Куда это?

– Искать Мелл Фэлри, – терпеливо пояснил Хайлиан, – ведь Сильван завещал тебе его найти?

Питер невольно попятился.

– Откуда ты знаешь? Ты что, подслушал мой последний разговор с отцом, ты следил за нами? – и при виде болезненно исказившегося лица Хайлиана в очередной раз проклял свою недогадливость.

Ну почему он постоянно попадает впросак и причиняет боль единственному существу, которому он по-настоящему дорог?

– Прости, прости, ради Всемогущего, ты хорошо знал отца и меня тоже, и всю эту историю, догадаться было легко, прости, я чертов идиот!

Питер вдруг с ужасом распознал нотки нетерпения в собственном голосе. Он настолько часто извинялся перед Хайли, что повторял «прости» почти привычно – так, словно прощение полагалось ему по праву.

Он шагнул к Хайлиану, чтобы заключить его в объятия, но тот отступил назад. Расстегнул воротник пальто, глубоко вздохнул, словно ему не хватало воздуха. Облачко пара вырвалось из его губ и рассеялось в хрустально-прозрачном, неподвижном воздухе. Пальцы его дрожали, и Питер был готов самому себе надавать затрещин.

– Прости, – уныло повторил он, не зная, что еще сказать.

– Нет, все в порядке, это хорошо. Это правильно, – неожиданно произнес Хайлиан, овладев собой, – как и то, что велел тебе Сильван.

Питер всплеснул руками.

– И ты туда же! Пойми, отец просто бредил перед смертью! Мы искали Фэлри много лет и смирились с тем, что все бесполезно… что тайна его исчезновения останется тайной навсегда. Только так мне удалось выжить – ты сам меня этому учил, ты направлял меня на путь забвения, чтобы я мог жить дальше!

– И ошибался! – безжалостно прервал его сереброволосый сег. Шагнул вперед, положил руки на плечи Питера и произнес с глубокой убежденностью: – Тогда я и правда считал, что так лучше для тебя, но годы уходят, не принося тебе ничего, кроме страданий! Ты никогда его не забудешь. Ты должен его найти!

– А вот и забуду! – рявкнул Питер, схватил Хайлиана за грудки и, притянув к себе, впился грубым поцелуем в его губы.

Он был гораздо сильнее хрупкого, гибкого сега, но тот как-то ухитрился вырваться и с размаху залепил Питеру даже не пощечину, а скорее оплеуху – до звона в ушах.

Питер разжал руки и потряс головой, прогоняя головокружение. В изумлении уставился на Хайлиана – тот, тяжело дыша, отряхивал щегольское пальто, словно Питер замарал его своим прикосновением.

– Вы окончательно спятили, оба – и ты и отец, – произнес Питер, когда обрел дар речи, – Хайли… я знаю, что был тебе паршивым спутником. Все эти годы… Темный меня забери, я вел себя, как скотина, мне нет оправданий. Но все изменится. Прошу, позволь мне все изменить! Я больше не хочу гнаться за миражом, я хочу остаться с тобой! Теперь все будет по-другому, обещаю!

В глазах Хайлиана что-то блестело, как капли дождя на лепестках фиалок.

– Питер… полчаса назад, в лесу, я заметил тебя издали. И видел, как ты сорвался с места и побежал – так, словно готов был все смести на своем пути. Но сразу остановился, когда… когда понял, что это всего лишь я, – он судорожно втянул воздух, несколько секунд молчал, словно не в силах продолжать, но потом все же закончил: – Если бы мне нужны были еще какие-то потверждения того, что я поступаю правильно… этого бы хватило с лихвой.

Питер опустил голову, крепко зажмурившись от боли и стараясь дышать через нос, чтобы не всхлипывать. Легкие шаги прошуршали по траве, и узкая ладонь знакомо опустилась на затылок, утешая и успокаивая, словно он был ребенком, заблудившимся в темноте.

– Знаешь, большинство людей жалеет либо о том, что потратили на человека слишком много времени, либо о том, что слишком быстро его потеряли, – охрипший голос Хайлиана звучал тепло, почти ласково, – так вот – я ни о чем не жалею. И если когда-нибудь почувствуешь, что готов стать моим… возвращайся.

Питер не пошевелился. Ветер холодным дуновением коснулся его щеки, едва слышно прошуршал высокими, высохшими до звона стеблями травы.

Хайлиан оступил назад и умоляюще прошептал:

– Ты мог бы… улететь первым? Я еще немного погуляю. Тут так хорошо – лес, поле. Такой простор. Теперь я понимаю, почему ты прилетал сюда так часто.

«Нет, не понимаешь, – подумал Питер и, глотая слезы, провел ладонью над поясом, – и хвала Всемогущему, что хоть это он не позволил тебе понять».

Ледяное небо, как всегда, ударило его по лицу при взлете, дыхание перехватило. Но Питер поднимался все выше и не открывал глаз, пока не почувствовал, что отдалился на достаточное расстояние и даже мельком не увидит на серовато-буром, безжизненном поле крошечную темную фигурку и серебристую искорку вспыхнувших на солнце волос.

Фигурку, которая, не отрываясь, все смотрит и смотрит ему вслед.

Домой Питер не полетел – вдруг понял, что не хочет туда возвращаться. Отца больше нет, а при мысли о роскошных апартаментах, оформленных с такой любовью, с таким вниманием ко всему, что могло бы ему понравиться, становилось тошно. К тому же там не осталось ничего, что Питер хотел бы забрать. К вещам он был равнодушен, изобретательство давно забросил.

Ну, а самое его главное сокровище было всегда при нем, он с ним не расставался ни днем, ни ночью.

Питер машинально коснулся основания шеи, пробежал пальцами вниз по позвонкам.

Он уже с полчаса стоял на балюстраде «Хрустального лотоса» – еще одно сакральное место, посещаемое достаточно часто. Мест всегда не хватало, последнее время «Лотос» приобрел популярность, но Питер давно сохранял за собой ту самую комнату, в которой когда-то держал его Фэлри. Дверь в «дезьку», конечно, уже заменили, но в остальном комнатка осталась точно такой же, как десять лет назад. «Лотос» славился своим консерватизмом.

«И это, конечно, ни о чем не говорит», – угрюмо думал Питер, устремив отсутствующий взгляд на ночной парк. Теперь деревья в нем светились не синим, а фиолетовым, а на месте флаерной площадки мерцала искусная гало-имитация водоема.

«Ни полеты к месту, где была Башня, ни комната в «Лотосе», ни неотвязные сны – ничто не говорит о том, что я продолжаю цепляться за Фэлри, что я и не думал оставлять его позади, а просто сделал вид, что оставил – в первую очередь перед самим собой. Это… ну, такая игра, да. Я побываю здесь и там, как бы невзначай, о Фэлри я при этом не думаю, не вспоминаю его запах, прикосновения его распущенных волос к своим обнаженным бокам и плечам, или как он откидывался назад с такой силой, что я каждый раз пугался, что он сломает себе спину, а он просто был такой – гибкий и сильный, и получал огромное удовольствие, когда сгибался, как лоза, в моих руках, но самым огромным, сводящим с ума наслаждением было, конечно, позволить ему согнуть меня…».

Питер вздрогнул и поспешно покосился по сторонам, словно кто-то мог подслушать его мысли. Но эта часть балюстрады пустовала – уже поздно, кто хотел спать – давно спит, а жаждущие развлечений веселятся далеко отсюда.

Злачные места Оморона впечатляли, Питер видел квартал развлечений всего раз, да и то издали – Фэлри показал ему и строго-настрого запретил туда соваться.

«Попробуешь случайно что-нибудь такое, от чего никакой настройщик не спасет», – пояснил эр-лан, и Питер ему поверил.

Но сейчас его неудержимо тянуло попробовать что-нибудь «такое» – ну а последствия, что ж. Все равно никого и ничего у него не осталось, кроме дурацкого отцовского наказа. Совершенно невыполнимого.

«А как же Фэлри? – прошептал внутренний голос. – Он все еще жив, каково ему будет почувствовать смерть своего Дара Небес?»

Осознание этого слегка приглушило идущие вразнос мысли, и Питер начал размышлять в более практическом ключе.

Он может, по крайней мере, попробовать еще раз то же, что десять лет назад, после исчезновения эр-лана. Добросовестно переберет все способы его отыскать, и когда все они – естественно – окажутся бесполезными, глядишь, голос совести и умолкнет. Сочтет, что Питер сделал все возможное, чтобы исполнить предсмертную просьбу отца, ну а что ничего не вышло, это уже не его проблемы.

После этого можно рискнуть начать все заново.

И кто знает – быть может, призрак Фэлри наконец исчезнет из его сердца, на этот раз навсегда.