Цветы Вашного

***

Слушаясь ворчливых указаний матушки Рога, дети отправились разгружать лошадь, а Борис — затаскивать кресло по другую сторону хижины, где высокого Энрике подрядили закинуть его на крыльцо. Добыча с поездки на какую-то мусорную свалку, определенно. Отправив Инги собрать коз и завести их в загон, матушка устроилась на новом сиденье, словно на полноправном троне. Она не пригласила чужаков внутрь, хотя Ядвига метнулась в хижину и вынесла для них оттуда пару заплесневелых подушек. У нее была теперь своя собственная принцесса, или как минимум настоящая леди, и отпускать ее девочка хотела не больше, чем расставаться со своими обожаемыми цветочными жуками. Подростки — все трое, потому что, несмотря на рост Бориса, Катриона не была уверена, можно ли его считать полноправным взрослым, — уселись на крыльце, свесив ноги.

Проект с рад-жуками потребовал много объяснений, и технические поправки Энрике делу не всегда помогали. В конце концов Инги в качестве примера притащил одного жука, после чего все слезли с крыльца и пошли в сарай смотреть. Борис оставил свое полено лежать у хижины; уже прогресс?

Было ясно, что матушка уже знала о воровской добыче Инги — или подарках, как он предпочел называть жуков. Она дала ему — но не Ядвиге — крепкий подзатыльник и рявкнула:

— Идиот! Они за ними сюда и прилетели!

Было трудно прочесть выражение ее лица по горящему взгляду — было ли это горе, ярость или отчаяние? Но не надежда и не облегчение, это точно.

— Да, — согласилась Катриона, — но это вскоре случилось бы так или иначе. Если наш проект заработает, во всю зону отчуждения придут перемены.

«Так продолжаться не может», — это осталось непроизнесенным, но было прекрасно понятно и так.

Теперь многое стало на свои места.

— Как давно вы живете здесь? — Катриона сделала неопределенный жест, обозначая всю стоянку и кладбище заодно. — Я полагаю, Вадиму придется очень многое нам объяснить.

А еще его начальнику и тем из коллег, которые участвовали в этом сокрытии тайны.

Ядвига, не до конца понимающая, о чем они говорят, но почуявшая угрозу, горячо ринулась на защиту:

— Вадим все правильно сделал! Он мой старший брат! Он обо всех нас заботится.

На этой роковой фразе повисло короткое молчание, а затем матушка Рога мотнула головой в сторону Катрионы:

— Ты и я. Пойдем прогуляемся.

Катриона подавила любой намек на неуверенность.

— Отлично.

Она махнула Энрике рукой, чтобы тот остался. Ученый мобилизовал молодежь на дело сбора, подсчета и упаковки своих отбившихся от стада жуков, безвозмездно сопровождая это еще и научной лекцией. Катриона пошла вслед за матушкой Рога в лес, туда, где их не было бы слышно. Старая женщина показала на пару пней. Катриона неловко уселась на один из них, подумав о шутке, говорящей: «Трагедию можно превратить в комедию, просто присев на стул». У нее было такое чувство, что здесь это не сработает.

Матушка Рога села напротив; похоже, она передумала. Катриона ждала.

Наконец матушка Рога, склонившись вперед, глядя в землю и сжав руки между обтянутых юбкой коленей, проговорила:

— Слышала ты когда-нибудь про Вашнуйских грабителей?

— Если это та преступная банда, которая опустошала здешние места лет тридцать назад и скрывалась в зоне отчуждения, то да.

Воры превратились в грабителей, потом неизбежно произошло случайное убийство, затем они начали убивать намеренно. Когда же они замучили до смерти всех обитателей бедного хутора на отшибе, их настигло хорошо вооруженное возмездие со стороны властей Округа, и уже не имело значения, в зоне они прячутся или нет.

Матушка коротко кивнула:

— Старый граф Петр перевешал почти всех нас, в конце концов.

Лечения и реабилитации преступников на бетанский манер тогда здесь и в проекте не было. Да и к лучшему, судя по тем кошмарным кусочкам истории с бандитами, которые Катриона слышала прежде.

— Кроме одной. Я сказала на суде, что брюхата. — Она кинула на Катриону резкий взгляд.

Катриона заморгала. Верно. Еще во времена Изоляции беременных женщин никогда не казнили, и этот обычай перешел в те времена, в которые подходили к преступлениям уже с современными мерками. А Петр определенно был Старым Фором или как минимум стал им за столько десятилетий.

Большая часть дел о бандитах передавалась на более низкий уровень окружного судьи, но смертные приговоры приносили на суд графа для окончательного утверждения.

— Старик Петр дал мне выбор: виселица или тюрьма. Я попросила разрешения вернуться в зону. И он ответил: «Да будет так», — и его бейлиф стукнул по дощечке тупым концом копья. И вот я здесь.

Все жуткие подробности дела, несомненно, доступны в графских архивах в Хассадаре, если у Катрионы только хватит духу удовлетворить свое любопытство. Нет необходимости заставлять эту старую женщину (старую? ей едва исполнилось пятьдесят, зато выглядит она как настоящая дряхлая ведьма) делиться остатками своих воспоминаний или совершать признание заново. Позднейшие последствия той давней истории — вот что по праву дело леди Форкосиган. И она кивнула, подбадривая пожилую женщину продолжать.

— Мне тут нравилось. Все наконец-то от меня отстали. Я и не знала, насколько это здорово, пока не пришлось попробовать, в первый раз за мою глупую молодую жизнь. Старые лесничие Петра приглядывали за мною. Им было плевать на эти игрушки-дозиметры, на которые Вадим нынче так сетует. Борису было года три, когда я набрела на поляну в лесу и на те секреты, что там оставались — Наконец-то она подняла взгляд. — Знаешь, тут бросали умирать не только мутантиков. Во времена Изоляции случался голод или просто ребенок оказывался лишним. Или рожали без мужчины, хотя, скажу тебе, девушке может быть лучше и одной. Мне-то точно было.

— Понимаю, — ответила Катриона. Отчасти чтобы показать, что она слушает, но и потому, что она действительно понимала.

— Это стало для меня чем-то вроде увлечения — подбирать то, что другие выкидывали в зону. Так я и нашла первого выброшенного ребенка. С последней было по-другому, а так я подбирала их всех, хоть их с годами делалось все меньше, вплоть до Инги — тринадцать лет назад. А после, конечно, никого.

— А что случилось тринадцать лет назад?

Та пожала плечами: — Медицинский аэрофургон графини Форкосиган добрался до последних одиноких деревушек к западу от хребта.

А. Ну да. Катриона припомнила, как ее обычно жизнерадостная свекровь свирепо кричала о необходимости модернизация образования и медицины в Округе. Поначалу Петр отдал в руки невестке-инопланетнице только начальные школы: ведь дети — дело женщины. Но когда семнадцать лет назад старик умер, а Округ перешел полностью в её руки, графиня Форкосиган ринулась вперед вместе с целым поколением ревностной молодежи, готовой поступать в новые технические училища.

Первыми она обеспечила медицинской помощью большие города, чтобы к ней скорее получили доступ как можно больше людей, а на этой базе уже стали продвигаться во всех направлениях мобильные клиники, как решение самой сложной части проблемы — «последней мили».

— Вот все и кончилось, леди, — договорила матушка Рога. — Годы прошли. С нами покончено.

— Нет. Все только начинается.

— Не для меня. — Матушка Рога покачала головой. — Знаю я вашу породу. Ты думаешь, что можешь все.

Так вот, ты не можешь.

Пока что Катриона не стала с этим спорить, хотя подумала: «Это ты еще Майлза не видела».

— Так что же за история с Вадимом и Ядвигой? — спросила она.

Та снова пожала плечами:

— Вадиму было пятнадцать, когда она родилась. И его родители прислали его ко мне с девочкой. В здешних местах тогда еще кое-кто знал про меня, понимаешь? Он был не слишком рад, что ему это поручили, хоть его папаша и говорил, мол, это ради его же безопасности. Хуже, когда тебе приходится топить котят.

— А-а-а.

— Он стал время от времени появляться тут и проверять, как у нее дела, а позже, когда подрос достаточно, поступил в Лесничество. А потом его папаша погиб, разбился на машине, а мама согласилась на бесплатный билет в один конец до Зергияра, который предлагали, когда новый граф уехал и сделался там вице-королем. Думаю, она была рада оставить здесь все свои печали, и последнее, что я слышала — она там жива и здорова.

— Теперь вы все… — Катриона осеклась, поглядев на свою руку без перчатки, — мы все первым делом отправимся в Центральную больницу Хассадара для оценки полученного ущерба и лечения. После этого мы сможем принять решение, исходя из фактов.

— Ты их сможешь заставить, ты хочешь сказать, — с неожиданным сарказмом ответила матушка Рога — А для Ядди уже слишком поздно. Всегда было ясно, что именно так ее жизнь и закончится.

— Может быть, — согласилась Катриона. — А может, и нет. Не мне и не вам решать, это дело докторов.

Но Инги пока что кажется вполне здоровым. И Борис — тоже.

— Ты не можешь просто взять и утащить этих детей в большой мир после всех этих лет и ожидать, что они выплывут. Ядди точно не сможет, а Борис… ну, он как-то убегал, но несчастным приплелся назад.

А бедняга Инги — да его сверстники на кусочки порвут. Сердце ему порвут, если не в буквальном смысле. А может, и тело тоже. Ты даже вообразить не можешь, какой жестокой может оказаться компания мальчишек.

Катриона сжала губы.

— Я сама замужем за лордом-мутантиком. Мне не нужно ничего воображать. Достаточно попросить Майлза рассказать мне.

Матушка Рога дернула подбородком. Не устрашенная — эту женщину не напугаешь, — но, быть может, она самую малость сдала свои позиции. Еще одна трещинка в ее безнадежной уверенности — это хорошо.

— Вы беспокоитесь, и это правильно, — продолжила Катриона, — но во внешнем мире теперь стало лучше, чем тридцать лет назад, обещаю вам. Пусть только дети перестанут получать новую дозу, а их болезнь — усиливаться, а там будет время подумать. Никто и никого никуда не вышвырнет, не оглядевшись и не выяснив, куда именно они приземлятся.

Катриона могла предположить, что это окажется за работка. Еще один пункт к ее и так уже переполненному списку дел. «Я справлюсь. Это дело мое!»

Она вздернула подбородок: — Я не могу все знать и просто отвернуться.

— Лучше бы ты так и сделала, — проворчала матушка Рога. — Мы тут хорошо жили, пока ты не явилась. Люди нас не беспокоили.

Катриона покачала головой.

Матушка Рога запрокинула голову, прислушиваясь. Катриона тоже это расслышала — характерный пульсирующий вой двигателей аэрофургона.

— А вот и новые проблемы, по одной они не ходят, — вздохнула матушка Рога и с кряхтением поднялась на ноги.

Катриона пошла вслед за ней на вырубку перед хижиной и вышла туда как раз в ту минуту, чтобы увидеть, как знакомая машина лесничества с отчетливо различимым гербом Форкосиганов на боках — кленовый лист и горы — подлетает, зависает и садится.

И ее совершенно не удивило, когда из кабины выпрыгнул Вадим. В гражданской одежде, а не в своем форменном противорадиационном комбинезоне, и с парой магазинных пакетов в руках. Лесничий повернулся и потрясенно выронил их на землю, разглядев Катриону, идущую вслед за матушкой Рога.

Он с шипением втянул воздух сквозь зубы, полез за парализатором в кобуру, вытащил его — и застыл.

Они глядели друг на друга долгое, неустойчивое мгновение.

Катриона скрестила руки на груди и произнесла сухо: — Если вы притворитесь, что никогда не доставали оружие, я притворюсь, что не видела его.

Вырубленное из камня лицо Вадима словно поплыло, как глина. Его рука дернулась один раз, и затем он медленно убрал парализатор в кобуру. Катриона, до этого мгновения сдерживавшая дыхание, попыталась незаметно выдохнуть. Затем, держа спину прямо, шагнула вперёд.

— Я права, предполагая, что у вас в заднем отсеке фургона лежит несколько коробок Энрике для транспортировки жуков?

— Но как вы?..

— Захватите их. Мы нашли пропавших рад-жуков. Они в овечьем загоне, и Энрике там же. — Она поглядела, оценила, что он без защитного костюма. — Надеюсь, там же у вас найдутся запасные перчатки. Вам понадобится пара перчаток, а мне нужна чистая правая. — Она подняла свою обнаженную кисть и повертела ею.

— Э-э-э… да, леди Форкосиган. — Казалось, простые приказы, которым надо следовать, позволили ему прийти в себя, предоставив подобие привычной рутины, за которое можно ухватиться.

Пока матушка Рога подбирала продукты, Вадим открыл задний отсек фургона и извлек транспортировочные коробки и перчатки. Катриона натянула одну, сомневаясь, есть ли в этом теперь какой-то прок — что ж, она хотя бы сможет помогать держать собранных жуков. Вадим передал ей в руки две пустые емкости и натянул перчатки сам.

Матушка Рога глядела на это в угрюмом молчании, затем подхватила свои пакеты и направилась в хижину.

— Детей пришли ко мне, — приказала она Вадиму. — Нам надо уложить вещи.

Он опасливо кивнул и пошел к загону, не нуждаясь в указании, где именно тот находится. Верно.

— А, Вадим! — Едва они обогнули загон, Энрике с улыбкой выпрямился им навстречу. — Рад тебя видеть. О, отлично, переноски. Я как раз думал, чем бы мне воспользоваться. Э-э-э… а почему ты не в комбинезоне? — Он посмотрел вниз. — И где твой дозиметр?

— Я их не ношу, когда сюда просто так заезжаю, — пробормотал Вадим.

Чтобы продлить таким образом годы своей службы в качестве рейнджера? Все равно сейчас это выглядело весьма сомнительно. Стоит добавить это ко всем тревогам, которые сейчас метались в его мозгу.

Сияющая Ядвига вскочила и обняла его. Неловко покосившись на Энрике и Катриону, он взлохматил ее волосы привычным вроде бы жестом.

— Привет, егоза.

— Ты уже видел леди! Правда она красивая?

— Ага, я, гм… я работаю с ней.

— Правда? И нам не рассказал? — На ее круглом лице негодование читалось так же ясно, как и прочие чувства.

— Я же недавно с ней работаю, — оправдался тот. — И вообще, матушка хочет, чтобы вы сейчас вернулись в дом. Дела по хозяйству. — Он показал за плечо большим пальцем в перчатке.

— А после этого, — вставила Катриона, — мы все поедем… ну, сначала мы все поедем покататься на аэрофургоне лесничих на станцию обеззараживания, а затем другие люди нас оттуда заберут и отвезут в Центральную больницу Хассадара.

И, о боже, не вызовет ли это все культурный шок. Ей надо подумать, как смягчить его насколько возможно.

— Мы все там переночуем и получим немного самого простого лечения, а доктора посмотрят нарост у Ядвиги, — она коснулась своего горла, — и решат, не смогут ли они с этим как-то помочь.

— А-а-а. — Эти новости Ядвигу скорее смутили, чем безумно обрадовали, зато Инги, который уже и так просветлел при одном упоминании аэрофургона, теперь внезапно стрельнул в Катриону острым взглядом, в котором отчаянная надежда мешалась с тяжким опытом каких-то прошлых разочарований.

Катриона прикусила губу — она не хотела давать обещаний, исполнение которых пока не могла гарантировать.

— Но что насчет коз и лошадей? — Ядвига повернулась к Вадиму. — Ты ведь вернешься и позаботишься о них, пока нас не будет?

Вадим с Инги обменялись мрачными взглядами.

— Наверное, я больше не смогу сюда вернуться.

— Но кто же ими займется?

Борис произнес мрачным тоном человека, знающего, кому достанется вся грязная работа:

— Нам с Вадимом придётся их застрелить, кому же еще?

— О, нет! — взвыла Ядвига, и из ее глаз-щелочек покатились слезы.

Энрике, открывавший переноску для жуков, покосился на них:

— В чем дело?

Вадим безрадостно пояснил: — Все домашние животные, которых нельзя отпустить на волю, должны быть уничтожены. В дальней перспективе это меньшая жестокость.

Энрике поморгал и задал разумный вопрос: — Ну, а почему тогда не поместить их в дальний загон на Жучином Ранчо? Мы им все равно не пользуемся. Можно будет объявить его карантинной зоной. Мне бы очень хотелось получить для исследования несколько крупных млекопитающих, подвергавшихся в зоне длительному воздействию радиации.

Бог тебя благослови! Доверься Энрике, и он найдет возможности там, где все прочие видят лишь непреодолимые препятствия. То, что тем же оценивающим взором ученого он окинул и троих подростков, Катриона заметила, но смолчала. В конце концов, они тоже — крупные млекопитающие.

В любом случае слезы у Ядвиги высохли.

— А там хорошее место?

— Да, — ответила Катриона, — и позже ты сможешь их навестить.

— А-а-а!

Борис тоже приободрился. Сейчас вся жизнь этих людей окажется разрушена, но одно предложение спасти их домашних животных — и они уже согласны? Надо запомнить этот урок. Определенно, сегодня днем уроков было более чем достаточно.

— Нам лучше пойти и помочь матушке, — вздохнул Борис, — а то она будет орать.

— И драться, — жизнерадостно добавила Ядвига без всяких признаков страха или обиды.

После короткого сопротивления Инги, которого гораздо больше интересовали рад-жуки и то, чем занят Энрике, Борис увел обоих, действуя в обычной манере старшего брата. Катриона невольно подумала про Никки и близнецов.

После этого все трое взрослых занялись быстрым и эффективным сбором жуков, осторожно сканируя почву вокруг на предмет останков скончавшихся особей.

— Что ты собираешься с ними делать? — спросила Катриона у Энрике, когда он запечатал первый контейнер.

— Э, сам пока не знаю. Первый тестовый прогон пока что сорван в смысле получения количественных результатов, не говоря уж о загрязнении данных в процессе, хотя качественных выводов у меня достаточно, чтобы снова отправиться к чертежной доске с расчетами.

— Боюсь, и мне тоже, — с сожалением призналась Катриона. — Похоже, я сделала жуков слишком красивыми. Что не соответствует нашим целям.

— Не бывает такой штуки, как слишком красивый жук, — твердо заявил Энрике. — Но я думаю, мы захотим получить модифицированную модель, способную внедряться прямо в почвенный слой, как скарабеи, для наиболее действенного удаления загрязнений. Возможно, она будет использоваться в комплекте с нашей прежней поверхностной модификацией, так что работа зря не пропадет.

— Хм. — Она посмотрела на лесничего, который выглядел по-прежнему несчастным, хотя и не таким оцепеневшим. — Что вы намеревались с ними сделать, Вадим?

Тот откашлялся и пробормотал:

— Вернуть на тестовую делянку.

— О боже, нет! — вскричал Энрике. — Хуже не придумаешь. Я увезу их обратно на Ранчо в карантинный загон и проведу анализ отдельно. Мы собираемся получить корректно подсчитанные данные, когда закончим с первым тестовым участком. Катриона, хочешь, я отведу твой флайер на станцию очистки?

— Он покосился на рукав своего так и оставшегося запечатанным защитного костюма. — Поскольку, похоже, среди нас я один-единственный, кому не придется ночевать в городской больнице.

— Да, будь добр. — И на этом проблемы явно закончены, по мнению Энрике.

Вадим немного оттаял. Майлз будет иметь на этот счет другое мнение, но лесничие ответственны перед ним, не перед Катрионой. Еще одна грязная работа, которую придется делать не ей, отлично.

Хотя, наверное, ей придется после выслушать от Майлза, как все прошло.

Вадим уже набрал два полных контейнера жуков и понес их в машину, когда со стороны хижины донеслись приглушенные расстоянием крики. Низкий голос мог принадлежать лишь Борису, а перепуганные визги явно издавала Ядвига. Изумленная, Катриона вскочила на ноги и двинулась на второй крик. А когда увидела хижину — побежала. Дым вырывался не из трубы, а из окошка сбоку.

Вадим выругался и широким шагом догнал ее. Озадаченный Энрике последовал за ними.

Они вскарабкались по приставной лесенке на крыльцо, рывком распахнули дверь и замерли — сцена перед ними не поддавалась объяснению. Койки полыхали, коптящее оранжевое пламя пожирало какой-то крепкий домашний алкоголь в качестве катализатора, воздух был полон едкой взвеси.

Ядвига сжалась в углу, плача, Инги маячил над нею в стойке неуверенной защиты. Посредине комнаты сцепились Борис и матушка Рога, боровшиеся за острый и длинный кухонный нож самого зловещего вида.

Матушка пыхтела в безумной решимости, хватая и выкручивая; глаза Бориса были широко распахнуты в ужасе. Они оба спотыкались, бились об стол, пинали пакеты с продуктами — упаковки с едой были сейчас рассыпаны по всему полу.

Ошеломленный Вадим выхватил парализатор и попытался прицелиться в пыхтящего, шатающегося Бориса.

Катриона сразу поняла, что он делает не так, и рявкнула — Дай его мне!

Она выхватила парализатор из его сжатых пальцев, припала на одно колено и выстрелила.

Этот выстрел попал матушке Рога точно в голову. Покачнувшийся от ореола луча Борис упал на спину, тяжело дыша и отпихивая нож прочь. Вращаясь, нож со стуком закатился под тлеющую койку. На руках и шее Бориса виднелись алые потеки крови.

— Борис, вынеси матушку наружу! Вадим, выводи Инги и Ядвигу!

— А я посмотрю, что можно сделать с огнем, — добавил протиснувшийся мимо нее Энрике — Задержите дыхание и выбирайтесь.

Ну конечно — он один был сейчас в изолирующем костюме, который заодно частично защищал его от жара и полностью — от дыма. Энрике имел опыт всякого рода экстренных случаев в химической лаборатории, так что был сейчас полностью спокоен, сосредоточен и действовал без паники.

Катриона повернулась, чтобы помочь вытащить обезумевшую от страха Ядвигу.

Они вывалились в дверь. Матушка висела мертвым грузом, Ядвига и того хуже — извивалась, но всех удалось спустить вниз по длинной лестнице, не сломав ни одной шеи. Они отковыляли на несколько метров в сторону и оглянулись посмотреть.

Горящие матрасы попадали из бокового окошка, следующие — в дверь и вниз с крыльца. Еще несколько опасных в смысле возгорания предметов последовали за ними, и, когда они упали и упруго подпрыгнули, языки пламени погасли. Наконец появился Энрике, чей белый костюм лишь слегка закоптился. Он спокойно слез по лесенке на землю.

— Думаю, все нормально, — выдохнул он. — Хижина уже не сгорит, но не возвращайтесь туда, пока мы не убедимся.

— Но зачем, — вопросил Вадим, упираясь ладонями в колени и переводя дух, — вы выстрелили в матушку?

Скорее Катриону начнет трясти и затошнит. Но прямо сейчас она еще парила на приливной волне адреналина такой высоты, какую в последний раз переживала… боже, больше пяти лет назад, когда расколотила вдребезги устройство в причальном доке на комаррской скачковой станции.

— А вы разве не поняли? Борис не пытался зарезать матушку. Это она пыталась убить Бориса.

А затем, скорее всего, Инги и Ядвигу — по степени возрастающей легкости, так сказать. После чего… что? Воткнуть нож себе в грудь, когда пламя разгорится — чтобы получилось безумное подражание какому-нибудь варварскому похоронному жертвоприношению?

Борис и Инги кивнули. Борис почти не плакал больше, Ядвига рыдала с подвываниями, а Инги побледнел бы, если бы мог, но лицо его сейчас было застывшим и потрясенным.

— Почему? — выкрикнул он.

Катриона нестерпимо пожалела, что точно знает ответ на этот вопрос. Она постаралась облечь это понимание в такие слова, чтобы все здесь поняли:

— Полагаю… она считала, что мы пытаемся увезти ее семью. И предприняла попытку вернуть вас себе единственным способом, который знала.

«Убийство, самоубийство и погребальный костер разом, окончательный отказ и неповиновение».

— Она свихнулась, — прошептал Инги. Хотя, полагала Катриона, Борис с Вадимом ее объяснение восприняли — по крайней мере, отчасти. Энрике выпрямился, мрачный и вежливый, как посторонний незнакомец на поминках. Но Катриона могла поклясться, что он всё отлично понял.

— Она ошиблась, — поправила Катриона. — У нас не было необходимости делать ничего такого. Все можно было обговорить. Если бы я выражалась яснее…

Сквозь закопчённое стекло шлема было видно, как Энрике приподнял брови, точно хотел оспорить последнее утверждение, но так ничего и не произнес.

Катриона тяжело шлепнулась на землю, скрестила ноги и принялась вытаскивать наручный комм из-под рукава защитного костюма. Проблема с кнопками аварийного вызова в том, что, когда у вас долбаная авария и вы в самом ее центре, некогда до них дотянуться. Все, на что хватает времени, — это… это схватить парализатор и выстрелить. Вот почему Майлз настоял, чтобы она проходила курсы самообороны заново каждый чертов год.

Боже. Чего бы еще ни потребовалось от нее миру сегодня, она уже не в состоянии этого дать.

С третьей попытки она прижала тревожную кнопку дрожащими пальцами. Ответ, слава богу, был мгновенным.

— Оруженосец Пим? Мне нужна помощь.