Циклоп

«Селен‑8»

30 октября 1989 года

Казахстан, СССР

Сияя ярче, чем сибирское солнце, «Селен‑8» поднимался в холодное голубое небо, перевозя на себе пилотируемую лунную станцию массой сто десять тонн. За мощной ракетой и четырьмя подвесными ускорителями, вырабатывающими четырнадцать миллионов фунтов тяги, тянулся хвост желто-оранжевого пламени длиной тысяча футов и шириной триста футов. Вокруг стартовой площадки кружился белый дым, а рев двигателей сотрясал окна домов на двенадцать миль вокруг. Сначала подъем проходил настолько медленно, что казалось, будто ракета просто зависла в небе. Но затем она набрала скорость и с ревом устремилась ввысь.

Президент СССР Антонов наблюдал за взлетом через большой бинокль, установленный на штатив за бронированным окном бункера. Сергей Корнилов и генерал Есенин стояли позади него, внимательно прислушиваясь к голосовой связи между космонавтами и центром управления полетом.

– Вдохновляющий вид, – взволнованно пробормотал Антонов.

– Запуск прошел как по учебнику, – сказал Корнилов. – Через четыре минуты они перейдут на вторую космическую скорость.

– Вы уверены, что все идет по плану?

– Да, товарищ президент. Все системы функционируют нормально. Они идут точно по графику.

Антонов смотрел на длинный язык пламени, пока он не исчез в небе. Только тогда мужчина вздохнул и отошел от бинокля.

– Ну что ж, товарищи, наше космическое представление должно полностью затмить следующий челночный рейс американцев к их новой орбитальной станции.

Есенин кивнул в знак согласия и приобнял за плечи Корнилова:

– Поздравляю, Сергей. Благодаря вам Советский Союз вырвался вперед в космической гонке.

– Я ничего особенного не сделал, – ответил Корнилов. – Нужно сказать спасибо механикам орбитального полета. В результате их работы нам удалось стартовать на несколько часов раньше.

Антонов завороженно смотрел на небо.

– Полагаю, американская разведка не успела разнюхать, что наши космонавты окажутся не совсем теми, кого они ожидают.

– Маскировка безупречна, – уверенно сказал Есенин. – Замена пятерых ученых в области космонавтики на специально обученных военных перед самым взлетом прошла гладко.

– Надеюсь, то же самое можно сказать о замене экспериментального оборудования на оружие, – сказал Корнилов. – Ученые, чей полет отменили, едва не подняли бунт. Инженеры, которые должны были переконструировать лунную станцию, чтобы приспособить ее к большим весовым нагрузкам и оборудовать для размещения вооружения, тоже разозлены, что им не сказали о причине изменений, произошедших в последнюю минуту. Боюсь, что их недовольство вскоре станет известно общественности.

– Об этом даже беспокоиться не стоит, – засмеялся Есенин. – Руководящие органы американских космических программ ничего не будут подозревать до тех пор, пока связь с их драгоценной лунной базой не прервется.

– Кто командует штурмовым отрядом? – спросил Антонов.

– Майор Григорий Левченко. Лучший специалист по десантно-диверсионным операциям, успешно воевавший в Афганистане против боевиков. Я лично могу поручиться за него, он беззаветно предан Родине и отличный солдат.

Антонов задумчиво кивнул:

– Хороший выбор, генерал. Правда, задание найти лунную базу будет немного отличаться от операций в Афганистане.

– Я не сомневаюсь, что майор Левченко справится.

– Вы забываете об американских астронавтах, генерал, – сказал Корнилов.

– А что с ними?

– Как мы уже видели на фотографиях, у них тоже есть оружие. Я молюсь, чтобы они не оказались фанатиками, способными биться до последнего, чтобы защитить свою базу.

Есенин свысока улыбнулся:

– Вы молитесь кому? Если богу, то зря. Когда Левченко с парнями пойдет в атаку, то даже бог не спасет американцев. Результат предрешен. Ученые не смогут выстоять против профессиональных военных, обученных убивать людей.

– Я хочу сказать, что не нужно их недооценивать.

– Достаточно! – громко прервал их Антонов. – Я больше не хочу слушать пораженческие разговоры. У майора Левченко будет двойное преимущество: эффект неожиданности и лучшее вооружение. Менее чем через шестьдесят часов начнется первая настоящая космическая битва. И я уверен, что Советский Союз выйдет из нее победителем.

Владимир Полевой сидел за столом Вычислительного центра КГБ на площади Дзержинского в Москве, просматривая доклад генерала Великова. Он даже не оторвал взгляд, когда в кабинет вошел Лев Майский и без приглашения уселся в кресло. Лицо у гостя было самое обыкновенное, незапоминающееся, пустое и скучное, как и сам этот человек. Он был заместителем Полевого на посту начальника Первого главного управления, отделения КГБ по зарубежным операциям. Отношения у Майского и Полевого были весьма сдержанными, но они превосходно дополняли друг друга.

Наконец Полевой уставился на Майского:

– Я хотел бы услышать ваше объяснение.

– Мы не могли предвидеть появление Лебаронов, – кратко ответил мужчина.

– Это можно сказать в отношении госпожи Лебарон и ее команды охотников за сокровищами, но уж точно не о ее муже. Зачем Великов забрал его у кубинцев?

– В первую очередь потому, что Рэймонд Лебарон может быть полезной пешкой во время переговоров с Госдепартаментом США после того, как братья Кастро отойдут от дел.

– Его лучшие намерения могут испортить нам всю игру, – сказал Полевой.

– Великов уверяет меня, что Лебарон находится под очень строгой охраной и его вовсю кормят ложной информацией.

– Тем не менее все равно остается небольшая угроза того, что он узнает об истинном предназначении Кайо-Санта-Мария.

– Тогда его просто уничтожат.

– А Джесси Лебарон?

– Лично я думаю, что она и ее друзья пригодятся нам, когда нужно будет свалить на ЦРУ всю вину за запланированную катастрофу.

– Есть ли у Великова или у наших агентов в Вашингтоне какие-либо сведения о том, что американская разведка планирует проникновение на остров?

– Нет, – ответил Майский. – Допрос экипажа дирижабля не выявил никаких их связей с ЦРУ или военными структурами.

– Я не хочу, чтобы мы где-нибудь прокололись, – твердо сказал Полевой. – Мы слишком близки к успеху. Передайте Великову мои слова.

– Передам.

Послышался стук в дверь, и в кабинет вошла секретарша Полевого. Она молча протянула ему бумагу и вышла.

Внезапно лицо мужчины покраснело от ярости.

– Черт! Стоит заговорить о неприятностях, они тут как тут!

– Что случилось?

– Срочное сообщение от Великова. Один из заключенных сбежал.

Майский нервно заломил руки.

– Побег невозможен. На Кайо-Санта-Мария нет лодок, а если уж он совсем дурак, чтобы решиться уходить вплавь, то либо утонет, либо пойдет на корм акулам. Кто бы он там ни был, далеко пленник не сбежит.

– Его зовут Дирк Питт. По словам Великова, самый опасный из них всех.

– Опасный он или нет…

Полевой жестом велел ему замолчать и начал расхаживать туда-сюда по ковру, его лицо выглядело обеспокоенным.

– Нам не нужны неожиданные неприятности. Срок нашей кубинской авантюры подходит к концу через неделю.

Майский отрицательно покачал головой:

– Корабли не смогут добраться до Гаваны вовремя. Кроме того, мы не можем изменить время празднования. Фидель и высокопоставленные члены правительства будут у нас под рукой для официального выступления. Отсчет времени уже пошел. Изменить сроки нельзя. Либо мы прекращаем операцию «Ром и кола», либо продолжаем ее, как планировалось.

Полевой в нерешительности сжимал и разжимал кулаки.

– «Ром и кола» – что за идиотское название для операции такого масштаба.

– Кстати, вот еще одна причина продолжать. Наши дезинформаторы уже начали распространять слухи о плане ЦРУ по разрушению Кубы. Сама фраза «Ром и кола» – ну явно же словно придумана американцами. Ни одно иностранное правительство даже не подумает, что ее сочинили в Москве.

Полевой пожал плечами, соглашаясь.

– Это, конечно, очень хорошо, но я даже боюсь подумать о последствиях, если тот парень, Питт, каким-то чудом сможет живым вернуться в Соединенные Штаты.

– Он уже мертв, – решительно заявил Майский. – Я уверен в этом.

Президент вошел в кабинет Дэниела Фосетта и махнул рукой:

– Не поднимайтесь. Я просто хотел, чтоб вы знали, что я направляюсь наверх спокойно пообедать с женой.

– Не забывайте, что через сорок пять минут у нас назначена встреча с руководителями разведки и Дутом Оутсом, – напомнил Фосетт.

– Буду вовремя, обещаю.

Президент повернулся и поднялся на лифте на второй этаж Белого дома к жилым помещениям. Агент ждал его в апартаментах Линкольна.

– Выглядишь уставшим, Айра.

Хаген улыбнулся:

– Я в такое время обычно уже отхожу ко сну.

– На чем мы остановились?

– Я нашел всех девятерых членов «внутреннего ядра». О семерых из них у меня есть вся информация. Только Леонард Хадсон и Гуннар Эриксен остаются вне моих сетей.

– Ты все-таки не вышел на их след после торгового центра?

Агент призадумался.

– Нет, не получилось.

– Советская лунная станция была запущена в космос восемь часов назад, – сказал президент. – Я не могу медлить дольше. Вечером я отдам приказы схватить стольких членов «внутреннего ядра», скольких сможем.

– Вы прикажете армии или ФБР?

– Ни тем, ни другим. Такой чести удостоился мой старый приятель, который служит в морской пехоте. Я уже передал ему твой список имен и мест.

Глава государства замолчал и посмотрел на Хагена:

– Ты сказал, что выявил девятерых человек, но в докладе написано только восемь имен.

С кажущейся неохотой мужчина достал из кармана лист бумаги, сложенный пополам.

– Я не распространялся о последнем человеке, хотел до конца удостовериться. Распознаватель голосовых сигналов подтвердил мои подозрения.

Президент взял бумагу из рук Хагена, развернул ее и прочитал имя, написанное от руки. Он снял очки и устало протер стекла, как будто не мог поверить своим глазам. Затем сунул бумагу в карман.

– Я думал, что знаю обо всем наперед, но в его соучастие никогда бы не поверил.

– Не суди строго. Эти люди патриоты, а не предатели. Их единственное преступление – то, что они никому об этом не сказали. Возьмем, к примеру, Хадсона и Эриксена. Они притворялись мертвыми много лет. Подумай, сколько страданий это принесло их родным и близким. Наш народ никогда не сможет достойно отблагодарить их за их жертвы и вознаградить так, как они того заслуживают.

– Ты пытаешься читать мне нотации, Айра?

– Да, сэр, так и есть.

Президент вдруг начал понимать, в чем заключалась внутренняя борьба Хагена. Он понял, что сердце его друга не участвовало в последнем противостоянии. Верность агента находилась на краю пропасти.

– Ты что-то скрываешь от меня.

– Я не буду тебе врать, Винс.

– Ты знаешь, где скрываются Хадсон и Эриксен.

– Скажем так, я чертовски уверен в том, что знаю.

– Сможешь достать их?

– Да.

– Ты отличный парень.

– Когда и куда их привести?

– В Кэмп-Дэвид, – ответил президент. – В восемь часов завтрашнего утра.

– Я приведу их.

– Но остаться на нашей беседе я не смогу позволить тебе.

– Это было бы достойно с твоей стороны, Винс. Пусть это будет, так сказать, зуб за зуб. Ты должен разрешить мне присутствовать там до конца.

Президент обдумал его слова.

– Ты прав. По крайней мере, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

Когда президент вместе с Дэном Фосеттом вошел в конференц-зал, директор ЦРУ Мартин Броган, начальник ФБР Сэм Эмметт и госсекретарь Дуглас Оутс поднялись на ноги.

– Пожалуйста, присаживайтесь, господа, – улыбаясь, сказал президент.

Через несколько минут светской беседы в дверь вошел Алан Мерсье, советник по национальной безопасности.

– Простите за опоздание, – сказал он, быстро присаживаясь в кресло. – Я даже не успел придумать хорошее оправдание.

– Зато честно, – засмеялся Броган. – Но как некрасиво.

Президент занес ручку над блокнотом.

– На чем мы остановились по кубинскому соглашению? – спросил он, глядя на Оутса.

– Пока мы не сможем начать тайные переговоры с Кастро, придется ждать.

– Есть ли хоть какая-то вероятность того, что Джесси Лебарон удалось передать ему наш ответ?

Броган покачал головой:

– Я очень сомневаюсь, что они вообще контактировали. Наши источники о ней ни слова не сообщали после того, как дирижабль был сбит. Скорей всего, она мертва.

– От Кастро нет ничего?

– Ничего.

– А что слышно из Кремля?

– Внутренние разногласия между Кастро и Антоновым скоро станут известны всему миру, – сказал Мерсье. – Наши люди из кубинского военного министерства передают, что Кастро собирается вывести своих солдат из Афганистана.

– Это и так было понятно, – сказал Фосетт. – Антонов не станет бездействовать и не позволит такому случиться.

Эмметт наклонился вперед и сложил руки на столе.

– Все возвращается на четыре года назад, когда Кастро отказался вернуть хотя бы символическую плату за десять миллиардов долларов, выданных ему Советским Союзом в кредит, постоянно перенося срок оплаты с шестидесятых годов. Он делал вид, что его загнали в экономическую яму, и должен был подчиниться, когда Антонов потребовал, чтобы Кастро послал своих солдат в Афганистан. Причем не просто несколько маленьких отрядов, а почти двадцать тысяч человек.

– ЦРУ удалось подсчитать их потери? – спросил президент, повернувшись к Брогану.

– По нашим данным, примерно тысяча шестьсот солдат погибли, две тысячи ранены и более пятисот пропали без вести.

– Боже мой! Больше, чем двадцать процентов.

– Есть еще одна причина, по которой кубинцы ненавидят русских, – продолжил Броган. – Кастро сейчас – словно утопающий между дырявым баркасом, чья команда целит в него из своих стволов, и роскошной яхтой, чьи пассажиры машут ему бутылками с шампанским. Если мы бросим кубинскому диктатору спасательный круг, люди из Кремля уничтожат его.

– Получается, они убьют его в любом случае, – добавил Эмметт.

– Знаем ли мы что-нибудь о том, как и когда произойдет убийство? – спросил президент.

Броган заерзал в кресле.

– Наши источники не смогли добыть эту информацию.

– Дело окружено высоким уровнем секретности, – сказал Мерсье. – Наши компьютеры не смогли расшифровать данные космических систем прослушивания, настроенных на эту работу. Нам известно всего лишь несколько кусочков, но по ним невозможно определить планы русских.

– Вам известно, кто виноват в этом? – спросил президент.

– Генерал Петр Великов из ГРУ считается непревзойденным специалистом по внедрению в правительства третьего мира и манипулированию ими. Именно он был зачинщиком нигерийского переворота два года назад. К счастью, марксистское правительство там долго не продержалось.

– Он работает в Гаване?

– Генерал скрытен, как сам дьявол, – ответил Броган. – Идеальный пример человека, которого не существует. Великов не появлялся на людях последние четыре года. Мы точно уверены, что он руководит всеми событиями откуда-то из подполья.

Глаза президента потемнели.

– Все, что у нас есть, это предположение, что Кремль планирует убить Фиделя и Рауля Кастро, обвинить в этом нас, а затем прибрать кубинское правительство к рукам, посадив туда советских марионеток, чтобы можно было управлять ими прямо из Москвы. Ну же, господа, я не могу принимать решения, опираясь лишь на предположения. Мне нужны факты.

– Наше предположение как раз и основывается на известных фактах, – объяснил Броган. – У нас есть имена некоторых кубинцев. Они состоят на жалованье у Советов и спокойно ждут, когда власть перейдет к ним. Намерения Кремля убить Кастро полностью подтверждают правдивость нашей информации. Им удастся сделать ЦРУ козлом отпущения, ведь кубинский народ не забыл нашу операцию в заливе Свиней[13] или неуклюжие попытки агентства натравить на Фиделя мафию во время правления Кеннеди. Уверяю вас, господин президент, я бы уделил этому внимание в первую очередь. Шестьдесят агентов на территории Кубы и вне ее сосредоточены только на том, чтобы обнаружить Великова.

– А мы все еще не можем вступить в открытый диалог с Кастро, чтобы помочь друг другу.

– Нет, сэр, – ответил Оутс. – Он избегает любых контактов по официальным каналам.

– Разве он не понимает, что его время на исходе? – спросил президент.

– Фидель отрезан от внешнего мира, – объяснил госсекретарь. – С одной стороны, он чувствует себя в безопасности, потому что знает, как его боготворит большинство кубинцев. Не многие национальные лидеры могут похвастаться таким отношением народа – а народ Кастро относится к нему с трепетом и любовью. И все же, с другой стороны, он не может осознать всю серьезность угрозы советского гнета для его жизни и правления.

– Вы пытаетесь сказать, – произнес президент, – что, если нашей разведке не удастся совершить почти невозможное или кто-то из наших не сможет пробраться к Кастро, чтобы открыть ему глаза, нам остается просто сидеть и смотреть, как Куба задыхается под полным советским господством.

– Да, господин президент, – сказал Броган. – Именно это мы и пытаемся сказать.

Хаген снова проводил поиски. Он бродил по магазинам торгового центра, вскользь разглядывая товары. Запах жареного арахиса напомнил ему, что он до смерти проголодался. Агент остановился возле ярко раскрашенной тележки и купил пакетик жареных орешков кешью.

Чтобы ненадолго дать отдых ногам, мужчина уселся на диванчик в магазине бытовой техники и стал смотреть на стену, сплошь увешанную двумя десятками телевизоров. На экранах был включен один и тот же канал, показывали повтор запуска челночного космического корабля «Геттисберг», состоявшегося в Калифорнии всего час назад. Более трехсот человек было отправлено в космос со времен первого полета «Геттисберга» в 1981 году, и никто, кроме разве что средств массовой информации, больше не обращал на них никакого внимания.

Хаген поднимался и спускался по этажам, иногда останавливаясь, чтобы поглазеть в большие окна на диск-жокея, который крутил пластинки для радиостанции торгового центра. Он пробирался через плотную толпу женщин-покупательниц, но сосредотачивался всякий раз, когда мимо проходил случайный мужчина. Большинство покупателей-мужчин, похоже, заходили в магазин во время обеденного перерыва и, только окинув взглядом витрины и стойки с товаром, обычно покупали первое, что попадалось им на глаза. В отличие от них, женщины долго бродили среди прилавков в слабой надежде отыскать что-то получше и по более низкой цене.

Айра обратил внимание на двух мужчин, поедавших большие сэндвичи в кафетерии. Сумки с покупками отсутствовали у них, и они не были одеты как работники магазинов. Облачение незнакомцев было примерно в том же стиле, что и у доктора Муни из лаборатории имени Паттендена.

Агент последовал за ними в большой универмаг. Мужчины спустились на эскалаторе на подвальный этаж, прошли через весь торговый зал, мимо прилавков, повернули в дальний коридор и исчезли за дверью с надписью «Только для персонала».

В голове Хагена прозвенел тревожный звонок. Он вернулся к прилавку с постельным бельем, снял пальто и положил карандаш за ухо. Затем подождал, пока продавец не занялся очередным клиентом, взял стопку простыней и направился назад, в дальний коридор.

Три двери вели в складские помещения, две – в уборные и еще одна была помечена надписью «Опасность! Высокое напряжение». Он распахнул последнюю дверь и скользнул внутрь. Встревоженный охранник, сидевший за столом, поднял голову:

– Эй, вам нельзя сюда…

Прежде чем он договорил, агент швырнул груду простыней ему в лицо и приемом дзюдо срубил ударом в шею. За второй дверью обнаружилось еще двое охранников, но не прошло и четырех секунд, как Айра уложил и их. Он присел и резко обернулся, готовый отразить нападение новых противников.

Сотни пар глаз уставились на него в немом недоумении.

Неожиданно для себя Хаген оказался в огромном помещении, которое, казалось, уходило вдаль до бесконечности. От одной стены до другой сновали люди, здесь располагались офисы, компьютеры и средства связи. Несколько долгих секунд он стоял, не двигаясь, ошеломленный гигантскими размерами помещения. Затем шагнул вперед, схватил за руки испуганную секретаршу и поднял со стула.

– Леонард Хадсон! – рявкнул он. – Где его найти?

От страха ее глаза стали размером с блюдца. Она качнула головой вправо.

– К-каб-бинет с синей д-дверью, – заикаясь, выдавила она.

– Большое спасибо, – сказал он, широко улыбнувшись.

Хаген отпустил руки девушки и быстро зашагал мимо замерших в тишине работников. Он изобразил на лице самое злобное выражение, на какое был способен, как будто только и ждал, чтобы кто-то вмешался.

Но никто даже не попытался. Огромная толпа людей расступалась перед ним, словно Красное море перед Моисеем, когда он шел мимо них по главному проходу.

Агент подошел к синей двери, остановился и обернулся, разглядывая мозговой центр и главный узел связи программы «Колония Джерси». Он не мог не восхищаться Хадсоном. Это было безупречное прикрытие. Вряд ли кому-то пришло бы на ум искать тайную штаб-квартиру в торговом центре. Ученые, инженеры и секретари могли незаметно передвигаться среди покупателей, а их машины растворялись на парковке среди сотен других. Радиостанция также была гениальной идеей. Кто мог бы подумать, что они передают и принимают сообщения с Луны, прямо во время программы «Топ 40 песен месяца» для посетителей?

Хаген распахнул дверь и вошел в комнату, похожую на аппаратное помещение.

Хадсон и Эриксен сидели спиной к нему, уставившись в большой экран монитора на лицо лысого мужчины. Тот вдруг замолк на полуслове и сказал:

– Кто это сзади вас?

Агент кинул через плечо беглый взгляд.

– Привет, Айра, – произнес он ледяным голосом, под стать холодному взгляду. Хагену даже послышалось постукивание кубиков льда. – А я все ждал, когда вы появитесь.

– Проходите, – таким же холодным тоном сказал Эриксен. – Вы подоспели как раз вовремя, к разговору с нашим человеком на Луне.

Питт покинул кубинские воды и ушел далеко по основному судоходному морскому пути Багамского канала. Но на этом его удача иссякла. Единственный корабль, появившийся в поле зрения беглеца, не заметил его. Большой танкер под панамским флагом прошел мимо всего в какой-то миле. Дирк, как мог, приподнялся в ванне, опасаясь перевернуться, и махал рубашкой, но его крохотное суденышко осталось незамеченным.

Вахтенный матрос, даже стоя на мостике с биноклем и зная, где и когда должен появиться Питт, вряд ли увидел бы, как раскачивается, появляется и снова исчезает за волнами его ванна, на это не решился бы поставить ни один уважающий себя букмекер. Питт постепенно осознавал страшную правду – он был слишком маленькой точкой на горизонте, чтобы его кто-нибудь мог заметить.

Движения его становились все более вялыми. После почти двадцатичасового круиза по морю в тесной ванне он уже не чувствовал ног, а из-за постоянного трения ягодицами о твердую металлическую поверхность у него на заднице вскочили болезненные волдыри. Сверху нещадно палило тропическое солнце, но он и так уже загорел до черноты этим летом, поэтому возможность обгореть на солнце волновала его сейчас меньше всего.

Море оставалось спокойным, но все равно Дирк не мог расслабиться ни на секунду, постоянно прилагая усилия, чтобы ванна не перевернулась, и вычерпывая из нее воду. Все топливо, что было в канистрах, он залил в двигатель, после чего наполнил канистры водой для балласта.

Двигателю оставалось работать всего каких-то пятнадцать-двадцать минут, прежде чем сгорят последние капли топлива. После этого все будет кончено. Неуправляемая ванна вскоре остановится и уйдет под воду.

Его разум затуманился – он не спал тридцать шесть часов. Питт изо всех сил старался не уснуть, управляя ванной и сморщенными от воды ладонями черпая из нее воду. После еще одного бесконечно долгого часа его глаза без надежды увидеть корабль скользнули по горизонту. Несколько акул врезались в дно медленно движущегося маленького судна. Одна из них подплыла слишком близко к гребному винту, и ошибка стоила ей отрубленного плавника. Питт отрешенно наблюдал эту картину. Ему в голову пришла бессмысленная идея броситься в воду и утонуть, чтобы тем самым лишить акул поживы, однако он вовремя осознал глупость такой мысли и отмел ее.

Ветер усиливался. Над головой пронесся мощный шквал с дождем, и в ванну набралось примерно на дюйм воды. Вода была отнюдь не самой чистой, но все же это лучше, чем ничего. Питт зачерпнул ее в ладони и, с удовольствием проглотив, сразу почувствовал себя более свежим.

Дирк посмотрел на мерцающий горизонт на западе. Через час должна была опуститься ночь. Последние огоньки надежды затухали вместе с заходящим солнцем. Даже если удастся как-то удерживаться на плаву, в темноте нельзя ничего разглядеть.

Он подумал, что очень недальновидно с его стороны было забыть украсть фонарик.

Внезапно мотор зафыркал, потом снова начал кашлять. Мужчина ослабил рычаг газа настолько, насколько хватило смелости, понимая, что через пару минут ему придется принять неизбежное.

Беглец отогнал скверные мысли и решил бороться до конца, пока ему не откажут руки или пока маленькую беспомощную ванну не перевернет волной. Он решил опустошить одну из канистр, чтобы, когда ванна затонет, использовать ее как поплавок. Пока тело его слушается, он не сдастся.

Маленький моторчик, верно служивший до самого конца, кашлянул, затем еще раз – и замолк навсегда. Когда шум выхлопов растворился в ночи, Питт вдруг оказался в полной тишине. Он обреченно сидел в маленьком суденышке, дрейфующем по волнам безразличного моря под чистым безоблачным небом.

Ему удалось продержаться на плаву в сумерках еще около часа. Он так сильно устал и физически вымотался, что даже не заметил, что в пятистах ярдах впереди что-то двигалось по морю.

Коммандер Кермит Фултон отстранился от окуляра перископа с удивленным выражением на лице. Он посмотрел на старшего помощника, стоявшего в другом конце кабины управления торпедной подводной лодки «Денвер».

– Наши датчики ничего не засекли?

Помощник повторил вопрос в один из телефонов кабины управления.

– На радарах ничего нет, шкипер. Эхолот подавал короткий сигнал о каком-то небольшом шуме, но он прекратился минуту назад.

– Что могло издавать такой шум?

Старпом не нашелся сразу что ответить, поэтому капитану пришлось повторить вопрос.

– Приборы зафиксировали звук небольшого подвесного моторчика мощностью не более двадцати лошадиных сил.

– В воде что-то непонятное, – сказал Фултон. – Я хочу проверить, что это. Замедлите скорость до одной трети и возьмите на пять градусов левее.

Он снова прижался к окуляру перископа и увеличил масштаб. Когда он медленно отстранился, на его лице появилось выражение глубочайшего недоумения.

– Отдайте приказ всплывать на поверхность.

– Вы что-нибудь заметили? – спросил старпом.

Капитан молча кивнул.

Все, кто был в кабине управления, с нетерпением уставились на Фултона. Наконец старпом взял на себя инициативу и спросил:

– Вы нас не просветите, шкипер?

– Я думал, что за двадцать три года морской службы повидал уже все, что только можно, – ответил Фултон. – Но будь я проклят, если мне только что не привиделся человек, плывущий в ванне почти в ста милях от ближайшего берега.

После исчезновения дирижабля адмирал Сэндекер редко покидал свой кабинет. Он с головой погрузился в работу. Его родители, уже довольно пожилые люди, все еще были живы, как и брат с сестрой. Сэндекеру еще никогда не приходилось по-настоящему переживать смерть дорогих ему людей.

За годы службы в военно-морском флоте он всегда без остатка отдавался работе. У него практически не оставалось времени на романы с женщинами, да и близких друзей у адмирала было немного, в основном он сошелся со служащими военно-морского флота. Сэндекер окружил себя стеной, ограждавшей и от старших по званию, и от подчиненных, таким образом найдя золотую середину в отношениях с ними. Ему не было и пятидесяти лет, когда он дослужился до чина адмирала, но потом утратил всякий интерес к карьерной лестнице.

Когда конгресс одобрил его назначение на должность директора Национального управления подводных исследований, он снова вернулся к жизни. Мужчина сдружился с тремя совсем не похожими друг на друга людьми, они относились к нему с уважением не только из-за того, что он занимает такую высокую должность.

Испытания, выпавшие на долю НУПИ, сблизили их. Эл Джордино, энергичный экстраверт, который почему-то обожал участвовать в самых грязных проектах агентства и таскать у Сэндекера дорогие сигары. Руди Ганн, перфекционист по натуре и редкостный талант в организации проектов, он не смог бы нажить себе врагов, даже если бы попытался. И, конечно же, Питт, больше других делавший все для того, чтобы возродить творческий дух Сэндекера. Вскоре они стали близки, словно родные.

Легкое отношение мистера Дирка к жизни и саркастическое остроумие всегда сопровождали его, словно хвост кометы. Стоило Питту войти в комнату, как сразу наступало оживление. Как ни старался Сэндекер, ему не удавалось выкинуть прочь из головы эти воспоминания, чтобы освободить себя от прошлого. Он откинулся на спинку рабочего кресла, закрыл глаза и снова предался печальным мыслям, не в силах смириться с одновременной потерей всех троих своих друзей.

Размышления о Питте прервал моргнувший огонек на телефоне и приглушенный звонок по частной телефонной линии. Он на секунду потер виски и поднял трубку:

– Да?

– Джим, это ты? Мне пришлось обращаться к нашему общему приятелю в Пентагон, чтобы достать твой номер.

– Прости. Я немного не в себе, не могу узнать твой голос.

– Это Клайд. Клайд Монфорт.

Сэндекер напрягся.

– В чем дело, Клайд?

– Только что мне передали сообщение одной из наших торпедных подводных лодок, возвращающихся с десантных учений на Ямайке.

– Это как-то касается меня?

– Коммандер подводной лодки сообщает, что не более двадцати минут назад они подобрали потерпевшего крушение. Обычно наши атомные подводные лодки не берут на борт незнакомцев, но этот парень утверждает, что он работает на тебя, и сильно разозлился, когда капитан не разрешил ему передать сообщение.

– Питт!

– Верно, – ответил Монфорт. – Именно так он себя и назвал. Дирк Питт. А как ты догадался?

– Боже милостивый!

– Он из твоих?

– Да, да, можешь не сомневаться, – нетерпеливо проговорил Сэндекер. – А как там остальные?

– Кроме него, больше никого не было. Питт был один в ванне.

– Что ты сказал, повтори?

– Капитан клянется, что мужчина плыл в ванне с подвесным лодочным мотором.

Зная Питта, Сэндекер ни на секунду не усомнился в словах капитана.

– Когда ты сможешь выслать за ним вертолет и доставить его на ближайший аэродром, чтобы затем переправить в Вашингтон?

– Ты же знаешь, Джим, это невозможно. Я не могу выпустить его, пока подлодки не доберутся до базы в Чарльстоне.

– Не вешай трубку, Клайд. Я позвоню в Белый дом по другой линии и достану разрешение.

– У тебя есть такие полномочия? – недоверчиво спросил Монфорт.

– И не только такие.

– Можешь объяснить мне, что происходит, Джим?

– Просто поверь мне на слово. Тебе лучше в это не ввязываться.

Они собрались на званом обеде в Белом доме в честь турне премьер-министра Индии Раджива Ганди по Соединенным Штатам. Актеры и лидеры профсоюзов, спортсмены и миллиардеры, все они обменивались мнениями, спорили и сновали туда-сюда, собравшись здесь, словно соседи на воскресной вечеринке.

Бывшие президенты Рональд Рейган и Джимми Картер светски беседовали друг с другом, будто никогда и не покидали западное крыло Белого дома. В углу с цветами стоял госсекретарь Дуглас Оутс, обмениваясь военными историями с Генри Киссинджером, а перед камином стоял победитель Супер-Боула, квотербек команды «Хьюстон Ойлерз», без стеснения уставившись на грудь ведущей новостей на телеканале «Эй-би-си» Сандры Мэлоун.

Президент провозгласил тост в честь премьер-министра Ганди, после чего познакомил его с Чарльзом Мерфи, недавно летавшим в Антарктиду на воздушном шаре. К ним подошла супруга президента, взяла мужа за руку и потащила на танцевальную площадку парадного обеденного зала.

Один из работников Белого дома встретился взглядом с Дэном Фосеттом и кивнул в сторону двери. Фосетт подошел, выслушал его, затем приблизился к президенту:

– Прошу прощения, но только что прибыл курьер с законопроектом от конгресса, им нужна ваша подпись до полуночи.

Глава государства понимающе кивнул. Конечно же, это был не законопроект, нуждающийся в подписи, а шифр срочного сообщения. Он извинился перед женой и пошел по коридору к маленькому личному кабинету. Прежде чем снять трубку телефона, мужчина подождал, пока Фосетт прикроет дверь.

– Президент у телефона.

– Это адмирал Сэндекер, сэр.

– Я слушаю.

– У меня на другой линии висит командующий военно-морскими силами в зоне Карибского бассейна. Он только что сообщил, что одного из моих людей, которые исчезли вместе с Джесси Лебарон, спасла одна из наших подводных лодок.

– Узнали, кого именно?

– Дирка Питта.

– Либо он бессмертный, либо неимоверно везучий, – выдохнул президент с оттенком облегчения в голосе. – Когда он будет у нас?

– Адмирал Клайд Монфорт ждет на другой линии, пока я достану разрешение на его приоритетную транспортировку.

– Можете соединить меня с ним?

– Не вешайте трубку, сэр.

– Адмирал Монфорт, вы меня слышите? – спросил глава государства.

– Я вас слышу.

– Это президент. Вы узнали мой голос?

– Да, сэр, конечно.

– Я хочу, чтобы вы доставили Питта в Вашингтон так быстро, насколько возможно. Понятно?

– Вас понял. Думаю, реактивный самолет ВМС доставит его на авиабазу Эндрюс до рассвета.

– Держите это дело в секретности, адмирал. Отдайте приказ, чтобы подводная лодка не появлялась на поверхности, и посадите под арест на три дня пилотов и всех матросов, которые приближались к Питту ближе чем на сто ярдов.

Монфорт немного помолчал.

– Ваши приказы будут выполнены.

– Спасибо. Теперь соедините меня с адмиралом Сэндекером, пожалуйста.

– Я здесь, господин президент.

– Вы все слышали? Адмирал Монфорт доставит Питта в Эндрюс до рассвета.

– Я лично отправлюсь туда, чтобы встретить его.

– Хорошо. После этого берите вертолет и летите в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли. Мартин Броган с представителями моего офиса и Государственного департамента явится туда, чтобы выслушать его рассказ.

– Вряд ли он будет в состоянии что-нибудь рассказать.

– Пожалуй, вы правы, – устало сказал президент. – Я ожидаю слишком многого.

Он повесил трубку и тяжело вздохнул. Глава государства иногда до лучших времен откладывал претворение в жизнь внезапных мысленных озарений. Такую технику рано или поздно вынужден был освоить каждый президент. Уметь переключать свои мысли с проблемы на ежедневную рутину, а затем снова возвращаться к проблеме, словно по щелчку рубильника, было одним из требований его работы.

Фосетт отлично улавливал, в каком настроении находится президент, и терпеливо выжидал. Наконец он сказал:

– Мне кажется, что было бы неплохо, если бы я присутствовал при беседе с Питтом.

Собеседник грустно посмотрел на него:

– Тебе придется отправиться со мной в Кэмп-Дэвид на рассвете.

Фосетт выглядел озадаченным.

– Я ведь совсем ничего не понимаю в тех делах, что вы собираетесь решать в Кэмп-Дэвиде. Утром состоятся в основном только встречи с лидерами конгресса о предоставлении бюджета.

– Они все подождут. У меня на завтра запланирована встреча поважнее.

– Как ваш начальник штаба, могу ли я узнать, с кем?

– С группой людей, которые называют себя «внутренним ядром».

Глядя на президента, Фосетт медленно сжал губы.

– Я не понимаю.

– А должен понимать, Дэн. Ты ведь один из них.

Прежде чем ошеломленный советник смог что-либо ответить, президент вышел из кабинета и вернулся к торжественному обеду.

Толчок при соприкосновении шасси с посадочной полосой разбудил Питта. В небольшом окне двухмоторного реактивного самолета военно-морского флота виднелось все еще темное небо и первые оранжевые лучи, предвещающие новый день.

Из-за натертых о ванну волдырей сидеть было нестерпимо больно, поэтому ему пришлось уснуть, свернувшись на боку. Он чувствовал себя ужасно и сильно хотел выпить чего-то кроме фруктовых соков, которыми его неутомимо пичкал излишне заботливый врач на подводной лодке.

Он раздумывал о том, что сделает, если снова встретит Фосса Глая. Но любое дьявольское наказание, какое для него придумывал Питт, не казалось ему достаточным. Дирка не оставляли мысли о том, как Глай истязал Джесси, Джордино и Ганна. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что сбежал из плена.

Вой реактивных двигателей затих окончательно, и дверь открылась. Спустившись вниз по трапу, он попал в объятия Сэндекера. Обычно они с адмиралом даже руки при встрече пожимали редко, поэтому это неожиданное проявление дружеской любви слегка удивило Питта.

– Правду говорят – фальшивая монета всегда возвращается, – прохрипел Сэндекер, пытаясь подобрать слова.

– Как по мне, пусть лучше возвращается, чем уходит с концами, – улыбаясь, ответил Питт.

Адмирал взял его под руку и повел к ожидающей их машине.

– Нас ждут в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, чтобы выслушать твой рассказ.

Питт внезапно остановился.

– Наши живы, – кратко сказал он.

– Живы? – ошеломленно спросил Сэндекер. – Все?

– Они в плену у русских, и их пытал американский дезертир.

Сэндекер непонимающе вскинул брови:

– Ты был на Кубе?

– На одном из отдаленных островов, – пояснил Питт. – Мы должны как можно скорее сообщить о моем спасении русским, чтобы остановить их…

– Успокойся, – прервал его Сэндекер. – Я не совсем понимаю тебя. Давай так: приедем в Лэнгли, и там ты расскажешь всю историю, как ты снова упал в море и выплыл с полными карманами рыбы.

Во время полета над городом начался дождь. Питт глядел сквозь лобовое стекло из плексигласа вдаль на 219 акров леса, обрамляющего приземистое строение из серого мрамора и бетона, служившее домом американской армии плаща и кинжала. С высоты оно казалось заброшенным, рядом не было видно ни единого человека. Даже парковка была заставлена машинами лишь на одну четверть. Единственным, что издалека он мог бы спутать с человеком, был памятник самому известному американскому шпиону, гордости нации, Натану Хейлу, который допустил лишь одну ошибку – позволил себя поймать, после чего его повесили.

На посадочной площадке их ждали два высокопоставленных чиновника с зонтиками. Они поспешили в здание, после чего Питта и Сэндекера провели в большой конференц-зал, там уже сидели шестеро мужчин и женщина. К ним подошел Мартин Броган, пожал Питту руку и познакомил его с присутствующими. Дирк кротко кивнул и сразу же забыл их имена.

– Слышал, вам выпало нелегкое приключение, – начал Броган.

– Обычным туристам я бы его точно не порекомендовал, – ответил Питт.

– Не желаете что-нибудь съесть или выпить? – любезно предложил Броган. – Чашечку кофе или коротенький перекус, может быть?

– Если бы вы могли достать бутылочку холодного пива…

– Конечно. – Мужчина поднял трубку телефона и что-то проговорил. – Через минуту будет здесь.

Конференц-зал был обустроен довольно убого, даже по стандартам обычного служебного помещения. Стены выкрашены в блеклый бежевый цвет, на полу такой же ковер, а мебель выглядела так, будто ее закупили в магазине уцененных товаров. Не было ни картин, ни каких-нибудь декораций, которые бы оживили помещение. Очевидно, этот зал предназначен исключительно для работы.

Питту предложили стул в конце стола, но он отказался. Его задница все еще была не пригодна для посиделок. Глаза всех, кто был в зале, уставились на него, и он почувствовал себя одним из экзотических животных в клетке зоопарка в самый разгар воскресного дня.

Директор ЦРУ Мартин Броган ободряюще улыбнулся ему.

– Пожалуйста, расскажите нам с самого начала все то, что слышали и наблюдали. Мы дословно запишем ваш доклад. После этого перейдем к вопросам и ответам. Вы согласны?

Принесли пиво. Дирк сделал большой глоток, расслабился и подробно рассказал о своем путешествии, начиная с отлета из Ки-Уэст и закончив на том, как он, не веря своим глазам, заметил подводную лодку, поднявшуюся из воды в нескольких ярдах от его тонущей ванны. Он не скрывал ничего, выложив даже самые незначительные подробности, какие только мог вспомнить. Его монолог длился почти полтора часа, но все слушали внимательно, не задавая вопросов и не смея его перебить. Когда Питт наконец закончил, он, устав стоять, присел на край стула и спокойно наблюдал, как остальные сверяют свои записи.

Броган объявил перерыв. Принесли аэрофотоснимки Кайо-Санта-Мария, досье на Великова и Глая и распечатанные копии транскрипта рассказа спасенного мужчины. После сорока минут изучения всех материалов Броган приступил к вопросам:

– Вы взяли с собой на дирижабль оружие. Зачем?

– Предполагаемым местом крушения «Циклопа» были кубинские воды. Поэтому мы решили, что целесообразно будет захватить с собой пуленепробиваемый щит и ракетную установку на случай, если понадобится защищаться.

– Вы, конечно, понимаете, что ваше необоснованное нападение на кубинский патрульный вертолет – нарушение государственной политики, – произнес человек, работающий в госдепартаменте, насколько мог припомнить Дирк.

– Я подчиняюсь более высшему закону, – с язвительной усмешкой ответил Питт.

– И что же это за закон?

– Закон Дикого Запада, хотя некоторые называют его инстинктом самосохранения. Кубинцы открыли огонь первыми и сделали, насколько я мог сосчитать, около тысячи выстрелов, прежде чем Эл Джордино уничтожил их.

Директор ЦРУ улыбнулся. Он узнал в Питте родственную Душу.

– Больше всего нас беспокоят ваши сведения о русской базе на острове. Вы сказали, что остров практически не охраняют.

– Снаружи я вообще не заметил охранников, кроме тех, что стояли у ворот постройки. Дороги и пляжи никто не патрулировал. Единственной их мерой безопасности был электрифицированный забор.

– Тогда понятно, почему на инфракрасных фотографиях не видно никаких признаков человеческой деятельности, – сказал аналитик, окидывая взглядом снимки.

– Не похоже на русских, – задумчиво добавил еще один сотрудник ЦРУ. – Они почти всегда делают одну и ту же ошибку, по которой мы раскрываем местоположение их секретных баз, – чрезмерное количество охранников.

– Не в этот раз, – сказал Питт. – Теперь они бросились в другую крайность, и за нее им придется расплатиться. Генерал Великов рассказал, что это самый засекреченный военный объект за пределами Советского Союза. И я понимаю, почему никто из вашего агентства до сих пор о нем ничего не знал.

– Признаюсь, похоже, что все это время нас водили за нос, – сказал Броган. – При условии, что ваш рассказ был правдивым.

Дирк уставился на Брогана холодным взглядом. Затем, превозмогая боль в измученном теле, поднялся с кресла и направился к двери.

– Ладно, пусть будет по-вашему. Я все сочинил. Спасибо за пиво.

– Могу я спросить, куда вы собираетесь идти?

– Собираюсь созвать свою пресс-конференцию, – ответил Питт. – Я теряю драгоценное время. Чем раньше все узнают о моем побеге и я потребую освобождения Лебаронов, Джордино и Ганна, тем скорее Великову придется забыть о пытках и казни моих друзей.

Наступила напряженная тишина. Никто из людей за переговорными столами не мог поверить, что Питт просто так возьмет и уйдет. Никто, кроме Сэндекера. Он сидел и улыбался, словно владелец футбольного клуба, досматривающий выигрышный матч.

– Вам лучше действовать сообща, Мартин. Только что вы выслушали доклад об удачной разведывательной операции высшего класса, и если никто из сидящих в зале не способен это признать, то я посоветовал бы вам сменить род деятельности.

Броган мог быть бестактным эгоистом, но дураком уж точно не был. Он мгновенно поднялся и остановил Питта в дверях.

– Простите старого ирландца. Когда работаешь тридцать лет на такой должности, трудно не стать скептиком. Прошу, помогите нам, давайте вместе распутаем эту головоломку. И потом обсудим, что мы можем сделать для ваших друзей и Лебаронов.

– Это будет стоить вам еще одной бутылочки пива, – ответил Питт.

Директор ЦРУ и все остальные рассмеялись. Таким образом, камень преткновения был раздроблен, и беседа продолжилась, причем в ней приняли участие все сидящие за столом.

– Узнаете? – спросил аналитик, показывая фотографию.

– Да, на фото генерал Петр Великов. Он безупречно говорит на английском с чистым американским акцентом. Чуть не забыл: у него есть мое досье, в том числе мой профиль личности.

Сэндекер перевел взгляд на Броган:

– Кажется, у Сэма Эмметта в отделе учета ФБР завелась крыса.

Тот саркастически улыбнулся:

– Сэм не обрадуется, когда узнает об этом.

– Мы могли бы написать книгу о подвигах Великова, – заметил грузный человек, сидящий перед Питтом. – Я буду вам очень благодарен, если вы опишете мне его манеры и поведение когда-нибудь при встрече.

– С радостью, – ответил Питт.

– Здесь изображен заплечных дел мастер, Фосс Глай?

Дирку показали вторую фотографию, и он кивнул.

– Сейчас он выглядит лет на десять старше, но я его узнаю.

– Американский наемник, родился в штате Аризона, – оповестил аналитик. – Вы сказали, что уже встречались с ним ранее?

– Да, во время операции по подъему «Императрицы Ирландии», при поисках Североамериканского договора. Может быть, вы слышали об этом.

Броган кивнул:

– Конечно же.

– Давайте вернемся к базе русских, – вмешалась женщина. – Сколько этажей в их постройке?

– Судя по кнопкам на лифте – пять. Все подземные.

– Не можете примерно описать размеры?

– Я побывал только в своей камере, коридоре, кабинете Великова и в автопарке. Ах да, в первый раз мы же попали внутрь через наземный вход, там все было оформлено в стиле испанских крепостей.

– Толщину стен можете назвать?

– Около двух футов.

– А качество постройки?

– Хорошее. Вода не протекает, да и я не заметил каких-нибудь трещин.

– Какие автомобили вы видели в автопарке?

– Два военных грузовика, остальное – строительные машины, бульдозер, экскаватор и подъемник.

Женщина оторвалась от записей:

– Простите, что последнее?

– Подъемник, – объяснил Питт. – Специальный грузовик со складывающейся платформой для работ на высоте. Может быть, вы видели такие на машинах для подрезки деревьев или у линейных монтеров.

– Примерные размеры зеркальной антенны?

– В темноте тяжело было определить. Приблизительно триста ярдов в длину и двести в ширину. Ее поднимают наверх гидравлические рычаги, замаскированные под пальмы.

– Антенна цельная или в виде сети?

– В виде сети.

– Вы заметили цепи, монтажные коробки, реле?

– Нет, но это не значит, что их там не было.

Броган слушал его ответы, не вмешиваясь. Тут он поднял руку и сказал человеку, корпящему над бумагами, согнувшись над столом:

– Что вы об этом думаете, Чарли?

– Не хватает технических деталей, чтобы понять их точные цели. У меня есть три варианта. Во-первых, это может быть подслушивающая станция, способная перехватывать телефонные звонки, радиосигналы и сигналы радаров по всей территории Соединенных Штатов. Во-вторых, это может быть объект, излучающий мощные радиопомехи, и он просто ждет своего часа, первого ядерного удара, к примеру, чтобы активироваться и нейтрализовать все наши жизненно важные военные и коммерческие связи. В-третьих, возможно, установка способна передавать нам ложную информацию по нашим же системам связи. Хуже всего, если размеры и сложная конструкция антенны позволяют ей выполнять все три функции сразу.

На скулах Брогана заиграли желваки. Глава ЦРУ был далеко не в восторге от того, что в менее чем двухстах милях от берегов Соединенных Штатов проводится столь масштабная шпионская операция.

– Если подтвердятся наши худшие опасения, что тогда?

– Лично я больше всего боюсь того, что их передовые электронные установки окажутся достаточно мощными, чтобы перехватывать телефонные и радиосигналы, а после этого задерживать сигнал, чтобы с помощью компьютерных синтезаторов нового поколения имитировать голоса звонящих и вести разговор от их имени. Вы бы очень удивились, если бы знали, как легко можно манипулировать вашими словами по телефону, а тот, кому вы звоните, даже не догадается, что говорит не с вами. К слову, наше Агентство национальной безопасности использует такое же оборудование на кораблях.

– Значит, русские догнали нас, – подытожил Броган.

– Возможно, их технологии пока что не настолько проработаны и обкатаны на практике, как наши, но вдруг они обошли нас и расширили возможности этих технологий до еще больших масштабов?

Женщина из ЦРУ повернулась к Питту:

– Вы сказали, что запасы на остров доставляют на подводной лодке?

– Со слов Рэймонда Лебарона, – сказал Питт. – Но я и сам не заметил на берегу чего-нибудь, похожего на пристань, хотя не так уж и много там видел.

Сэндекер крутил в руках одну из сигар, не зажигая ее. Затем направил один ее конец на Брогана:

– Кажется, Советы приложили небывалые усилия, чтобы сбить со следа твою разведку на Кубе, Мартин.

– Во время допроса я понял, что они боятся разоблачения, – сказал Питт. – Великов постоянно твердил, что мы агенты, состоящие у вас на зарплате.

– Ничего удивительного, – ответил глава ЦРУ. – Ваше появление там кого угодно могло повергнуть в шок.

– Дирк, не могли бы вы описать людей, находившихся на вечеринке в тот день, когда вы туда попали? – спросил мужчина в свитере в ромбик, похожий на ученого.

– По-моему, там было приблизительно полтора десятка женщин и двадцать пять или около того мужчин.

– Женщин?

– Да.

– Какого типажа? – спросила единственная женщина в зале.

Питту пришлось переспросить:

– В каком смысле?

– Ну, знаете, жены, просто приличные одинокие дамы или, может быть, проститутки? – серьезно спросила она.

– Точно не проститутки. Большинство было в военной форме, наверное, они из окружения Великова. У некоторых имелись обручальные кольца на пальцах, должно быть, они жены кубинских гражданских чиновников и военнослужащих, которые присутствовали там.

– О чем Великов думает, черт возьми? – пробурчал Броган себе под нос. – Зачем приглашать кубинцев с женами на сверхсекретную базу?

Сэндекер задумчиво смотрел на стол.

– А я понимаю… Возможно, Великов использует Кайо-Санта-Мария для чего-то еще, кроме электронного шпионажа.

– На что вы намекаете, Джим? – спросил Броган.

– Остров мог бы стать идеальным местом, откуда можно начать свержение правительства Кастро.

Потрясенный директор ЦРУ посмотрел на него:

– Почему вы так считаете?

– Президент ввел меня в курс дела, – с важным видом ответил Сэндекер.

– Я так и думал.

По Брогану было прекрасно видно, что такого он и предположить не мог.

– Слушайте, я, конечно, понимаю, что все это очень важно, – перебил их Дирк, – но каждая минута, которую мы тратим на разговоры, приближает Джесси, Эла и Руди к смерти. Я надеюсь, что ваши люди сделают все возможное, чтобы спасти их. Вы можете начать с послания русским сообщения о том, что вы в курсе насчет пленников, потому что я сбежал и все вам рассказал.

Требование Питта было встречено странной тишиной. Все, кроме Сэндекера, отвели от него свои взгляды. Сотрудники ЦРУ, казалось, вообще избегали его глаз в те секунды.

– Простите, – с каменным выражением лица произнес Броган. – Но я не думаю, что это был бы грамотный ход.

В глазах Сэндекера внезапно загорелся огонек ярости.

– Следите за словами, Мартин. Я понимаю, что у вас в голове сейчас развернулся сценарий в лучших традициях Макиавелли. Но позвольте предупредить вас, мой друг. Вы пригласили меня помочь, а я не из тех, кто бросает друзей в беде.

– В этой игре ставки очень высоки, – возразил Броган. – Для нас лучше всего пока что позволить Великову оставаться в тени.

– И пожертвовать несколькими жизнями ради вашей игры? – резко сказал Питт. – Ну уж нет.

– Пожалуйста, выслушайте меня, – терпеливо произнес Броган. – Я согласен вбросить в свет информацию, будто мы знаем, что Лебароны и ваши люди из НУПИ все еще живы. Далее, мы обвиним кубинцев в том, что они держат их под стражей в Гаване.

– Вы рассчитываете, что Великов клюнет на эту чепуху?

– Я не рассчитываю на то, что он клюнет. Он не кретин. Он заподозрит неладное и будет гадать, что еще мы можем знать об острове. Гадать – это все, что он может сделать. А мы еще сильнее замутим воду заявлением, будто у нас есть фотографическое доказательство того, что вашу надувную лодку выбросило на главный остров Кубы. Это должно снять напряжение с наших пленников и заставить Великова переключиться на другие проблемы. А вишенкой на торте станет новость о том, что тело Питта нашел один багамский рыбак.

– Что за чертовщину вы пытаетесь предложить? – недовольно спросил Сэндекер.

– Я пока что и сам это не обдумал, – признал Броган. – Но основная мысль заключается в том, чтобы Питт пробрался обратно на остров.

Как только беседа закончилась, Броган вернулся в его кабинет и поднял трубку телефона. Звонок прошел вне очереди, президент ответил почти сразу:

– Пожалуйста, побыстрее, Мартин. С минуты на минуту я уезжаю в Кэмп-Дэвид.

– Мы только что закончили допрос Питта.

– Он рассказал что-нибудь интересное?

– Питт совершил огромный разведывательный прорыв, его мы и обсуждали.

– Он узнал, где штаб-квартира Великова?

– Он привел нас прямо к их золотой жиле.

– Отличная работа. Твои люди могут начинать операцию по внедрению туда. Я думаю, что сейчас будет уместно принять более твердое решение.

– Вы имеете в виду нейтрализовать их угрозу, рассказав о ее существовании мировой прессе?

– Нет. Я имею в виду: нужно отправиться туда и уничтожить ее.

Сразу после прибытия в Кэмп-Дэвид президент решил позавтракать. Погода была теплой не по сезону, наступило бабье лето, поэтому он был одет в хлопковые брюки и в свитер с коротким рукавом.

Он сидел в большом кресле с подголовником, положив на колени несколько папок и изучая личные дела членов «внутреннего ядра». Прочитав последний документ, он закрыл глаза, обдумывая речь, которую должен сказать людям, ожидающим его в обеденном зале лагеря.

В кабинет вошел Хаген и тихо стоял, выжидая, пока президент откроет глаза.

– Все готово, ждем только тебя, Винс.

Президент медленно поднялся с кресла.

– Я готов.

Они ждали вокруг длинного обеденного стола, устроенного президентом. Охраны не было, впрочем, она и не требовалась. У этих почтенных людей не было ни малейшего намерения совершать преступления. Они уважительно встали на ноги, когда он вошел в комнату, но глава государства жестом попросил их садиться на места.

Их было восемь – генерал Фишер, Бут, Митчелл и Буше сидели за одной стороной стола, Эриксен, сенатор Портер и Дэн Фосетт – на другой. Хадсон сидел в дальнем конце, во главе стола. Отсутствовал только Рэймонд Лебарон.

Гости были одеты неофициально и расположились удобно, словно гольфисты в клубе. Они выглядели расслабленными, уверенными в себе и не проявляли никаких признаков напряжения.

– Доброе утро, господин президент, – с энтузиазмом поприветствовал сенатор Портер. – Чему мы обязаны такой честью – вашему столь загадочному приглашению?

Президент прокашлялся:

– Все вы знаете, почему я собрал вас здесь. Поэтому не будем ходить вокруг да около.

– Может быть, вы хотите наградить нас? – саркастично спросил Клайд Бут.

– Не от меня зависит, будет вам награда или нет, – холодно сказал президент.

– А от кого же? – грубо спросил Гуннар Эриксен.

– Я понимаю, к чему ведет президент, – сказал Хадсон. – Он хочет, чтобы мы позволили русским заполучить свою долю Луны.

– И кроме этого, я хочу, чтобы вы признались в совершении массового убийства.

Ситуация изменилась. Теперь они смотрели на президента глазами замороженных рыб.

Сенатор Портер оказался самым сообразительным и решил начать атаку первым:

– Убийство в лучших гангстерских традициях или капля яда в чашку чая, как в фильме «Мышьяк и старые кружева»? Могу ли я спросить, о каком убийстве вы говорите, господин президент?

– Пустяк: всего лишь об убийстве девятерых советских космонавтов.

– Это те, которые потерялись в начале союзных космических операций? – спросил Дэн Фосетт.

– Нет, – ответил президент. – Я о девяти убитых русских на лунных зондах «Селен».

Хадсон схватился за край стола и уставился на президента, словно его приковали к электрическому стулу.

– «Селены» были беспилотными.

– Русские хотели, чтобы весь мир так думал, но на каждом корабле было по три человека. Один из их экипажей сейчас находится в холодильных камерах в морге больницы имени Уолтера Рида. Если захотите, можете осмотреть останки.

Никто и не подумал о том, чтобы смотреть на них. Они считали себя сознательными гражданами, делавшими работу на благо своей страны. Вряд ли кто-то из них, глядя в зеркало, видел в отражении хладнокровного убийцу. Если сказать, что президенту удалось завладеть вниманием аудитории, это будет преуменьшением.

Хаген растерялся. Для него все сказанное выше было новостью.

– Если вы потерпите минутку, – продолжил президент, – я разложу по полочкам реальные факты и догадки. Начнем с того, что вы и ваши лунные колонисты добились невероятного успеха. Я восхищаюсь вашим упорством и гениальностью, а в ближайшие недели вами будет восхищаться весь мир. Тем не менее вы непреднамеренно совершили ужасную ошибку, способную легко перечеркнуть все ваши достижения. В вашем рвении установить на Луне звездно-полосатый флаг вы закрыли глаза на международный космический договор, регулирующий деятельность всех стран на Луне. Он был ратифицирован США, СССР и еще тремя странами в 1984 году. После этого вы взяли на себя право объявить Луну своими суверенными владениями и, фигурально выражаясь, расставить на ней знаки: «Лица, вторгающиеся на данную территорию, будут застрелены». Вы нарушили договор тем, что каким-то образом попытались уничтожить три советских лунных зонда. Один из них, «Селен‑4», смог вернуться на Землю, куда приземлился только через восемнадцать месяцев, когда удалось восстановить дистанционное управление этим зондом. Советские космические инженеры пытались посадить его в степях Казахстана, но корабль был поврежден, поэтому упал рядом с Кубой. Под видом охоты за сокровищами вы послали Рэймонда Лебарона разыскать корабль, прежде чем его найдут русские. Вы хотели уничтожить следы, свидетельствующие о том, что ущерб зонду был нанесен оружием ваших колонистов. Но кубинцы обставили и вас, и русских, первыми достав его с морских глубин. Вы не знали об этом до этой минуты, как не знают об этом и русские. Если только… – Президент прервался на полуслове. – Если только Рэймонд Лебарон под пытками не проговорился о колонии Джерси. Из достоверных источников я знаю, что он был схвачен кубинцами и передан советской военной разведке ГРУ.

– Рэймонд ничего не расскажет! – гневно воскликнул Хадсон.

– Он уже и не должен, – ответил президент. – Несколько часов назад аналитики разведывательной службы, которых я просил повторно проверить советские космические сигналы, полученные во время возвращения «Селена‑4» в плотные слои атмосферы, обнаружили, что его данные о нахождении на лунной поверхности были переданы на наземную станцию слежения на острове Сокотра вблизи Йемена. Вы осознаете последствия, джентльмены?

– Мы понимаем, к чему вы клоните, – задумчиво проговорил генерал Фишер. – Возможно, у Советов есть наглядные доказательства существования колонии Джерси.

– Да, и если они догадались сделать из этого вывод, то должны были понять, что ваши люди стали причиной гибели «Селенов». Можете быть уверены, что они будут мстить. Но нет никаких звонков по горячей линии, никаких сообщений по дипломатическим каналам, никаких статей в газетах «Труд» и «Правда». Значит, битва за Луну будет держаться в тайне обеими сторонами. Когда вы все подытожите, господа, то поймете, что развязали войну, которую невозможно будет остановить.

Мужчины за столом были потрясены и загнаны в угол, они сидели разозленные и изумленные. Но злило их только одно – они и вправду ничего не знали. Несколько мгновений ушло на то, чтобы осмыслить ужасную правду.

– Вы знаете, какова вероятность мести русских? – спросил Фосетт.

– Поставьте себя на их место. Они знали об этом еще за неделю до того, как отправили в космос лунную станцию «Селен‑8». Если бы я был на месте президента Антонова, то приказал бы преобразовать научно-исследовательскую миссию в военную операцию. Я почти не сомневаюсь, что, когда через двадцать часов «Селен‑8» сядет на Луну, специальный отряд советских диверсантов окружит колонию Джерси и пойдет в атаку. А теперь скажите мне, сможет ли база защитить себя?

Генерал Фишер посмотрел на Хадсона, затем повернулся к президенту и пожал плечами:

– Не могу сказать. Мы никогда не рассматривали вероятность вооруженного нападения на колонию. Насколько я помню, у наших людей есть только два пистолета и ракетная установка.

– Кстати, когда ваши колонисты должны покинуть Луну?

– Они взлетают примерно через тридцать шесть часов, – ответил Хадсон.

– Любопытно, – сказал президент. – Как же они планируют вернуться в атмосферу Земли? Конечно же, их лунное транспортное средство не способно на такое путешествие.

Хадсон улыбнулся:

– Они вернутся космическим челноком на космодром Кеннеди на мысе Канаверал.

Президент вздохнул:

– «Геттисберг». Глупо было с моей стороны не подумать об этом. Он уже состыкован с нашей космической станцией.

– Ее экипаж пока ничего не знает, – сказал Стив Буше, человек из НАСА, – но как только они оправятся от шока, когда внезапно появятся колонисты на их транспортном средстве, то без сомнений возьмут с собой дополнительных пассажиров.

Президент замолчал и посмотрел на членов «внутреннего ядра», внезапно помрачнев.

– И вот теперь перед нами встает животрепещущий вопрос, господа. Выживут ли колонисты Джерси?

– Неужели вы думаете, что это сойдет вам с рук? – вопрошал Питт.

Отставной полковник морской пехоты США Рамон Клейст привстал на каблуки и почесал тростью зудящую спину.

– Если нам удастся вытащить всех ценой наших жизней, то да, я считаю, что миссия будет выполнена успешно.

– Операция слишком сложная, поэтому не может пройти безупречно, – возразил Питт. – Уничтожить базу и антенну, к тому же убив Великова и всех его солдат, – едва ли реально…

– Ваши наблюдения вместе с фотографиями, сделанными нашими самолетами-невидимками, подтверждают, что база слабо защищена.

– Сколько человек у вас в отряде? – спросил Дирк.

– Тридцать один, включая меня.

– Русские сразу же бросятся выяснять, кто разгромил их секретную базу. Вы лишь растревожите пчелиный улей.

– Это все часть плана, – успокоил его Клейст.

Полковник стоял, выпрямившись по струнке, цветастая рубашка грозилась лопнуть на груди. Лет ему примерно под шестьдесят. Он был смуглым уроженцем Аргентины, единственным ребенком бывшего офицера СС, бежавшего из Германии после войны, и дочери либерийского дипломата. Его отправили учиться в частную школу в Нью-Йорке, но он решил бросить обучение и сделать карьеру в морской пехоте.

– Я думал, что между ЦРУ и КГБ есть неписаное соглашение, чтобы они не трогали ваших агентов, если вы не трогаете их людей.

Клейст с улыбкой посмотрел на мистера Дирка:

– С чего вы взяли, что мы собираемся делать такую грязную работу?

Питт ничего не отвечал, ожидая, когда тот продолжит говорить.

– Миссия будет проводиться специальными силами службы безопасности Кубы, – объяснил полковник. – Эквивалент наших «Морских котиков» – подразделения специальных операций ВМС. А на самом деле это хорошо обученные эмигранты, переодетые в кубинский камуфляж. Даже их нижнее белье и носки будут отвечать требованиям кубинской формы. Оружие, наручные часы и другое оснащение – все советского производства. Кроме того, высадка планируется в кубинской части острова.

– Комар носа не подточит.

– Мы всегда стараемся готовиться тщательно.

– Вы будете руководить операцией?

Клейст улыбнулся:

– Нет, я слишком стар, чтобы преодолеть прибой на пляже. Штурмовую группу возглавит майор Анджело Кинтана. Вы встретите его в нашем лагере в Сан-Сальвадоре. Я буду наготове на ПТСН.

– Как вы сказали?

– «Подводный транспорт специального назначения», – ответил Клейст. – Судно, предназначенное именно для таких миссий. Многие даже не догадываются о его существовании. Думаю, это покажется вам интересным.

– Меня вряд ли можно назвать тренированным бойцом.

– Ваша задача заключается в том, чтобы провести группу к базе и показать им вентиляционное отверстие, через которое можно проникнуть в гараж. Затем вы вернетесь к берегу, где будете оставаться под прикрытием до завершения миссии.

– Вы знаете, когда планируется наш набег?

Клейст скривился:

– Мы предпочитаем называть это секретной операцией.

– Простите, но я никогда не читал заумный справочник по семантике.

– Высадка планируется на 02.00 через четыре дня.

– Через четыре дня мы можем не успеть спасти моих друзей.

Полковник выглядел искренне обеспокоенным.

– Мы уже, как могли, сжали сроки и донельзя ускорили тренировку наших солдат. Нам нужно время, чтобы все отточить и не оставить никаких просчетов. План должен быть выполнен безупречно, как компьютерная программа.

– Но от обычной человеческой ошибки ваш план не застрахован.

Дружеский тон Клейста сменился холодным.

– Обычную человеческую ошибку, мистер Питт, можете допустить только вы. Если исключить вмешательство высших сил, то успех или неудача этой миссии целиком и полностью будет зависеть от вас.

Сотрудники ЦРУ неукоснительно следовали распорядку. Питта переводили из одного кабинета в другой, проводя с ним беседы, с точностью секундомера. План по операции на Кайо-Санта-Мария дорабатывался со скоростью лесного пожара. Полковник Клейст провел Питту инструктаж буквально через три часа после того, как Мартин Броган закончил его допрашивать. Он пришел к выводу, что именно так и разрабатывались тысячи планов по действиям в чрезвычайных ситуациях при вторжении на Карибские острова и страны Центральной и Южной Америки. Компьютеризированные военные игры создавали множество сценариев на выбор. Экспертам по тайным операциям нужно было лишь выбрать программу, которая лучше всего подходила для миссии, а затем доработать.

Дирк прошел тщательный медицинский осмотр, прежде чем ему разрешили перекусить. Врач признал его здоровым, вколол смесь мощных витаминов и порекомендовал пораньше ложиться спать, пока мысли уставшего Питта окончательно не превратились в кашу.

Стройная женщина с высокими скулами и заплетенными в косу волосами, назначенная помогать ему, в нужное время провела мужчину в нужную комнату. Она представилась именем Элис, не назвав ни фамилию, ни звание. На ней была форма мягкого бежевого цвета поверх кружевной блузки. Дирк только подумал, что дама весьма привлекательна, как сразу же поймал себя на мысли, что представляет ее лежащей на атласных простынях.

– Мистер Броган устроил для вас стол в парадном обеденном зале, – сказала она голосом, идеально подходящим для экскурсовода. – Мы поедем на лифте.

Питт внезапно кое-что вспомнил.

– Я хотел бы воспользоваться телефоном.

– Простите, но это невозможно.

– Можно спросить, почему?

– Разве вы забыли, что все считают вас мертвым? – как ни в чем не бывало спросила Элис. – Один звонок другу или любовнице может сорвать всю операцию.

– Понятно, язык мой – враг мой, – цинично сказал Питт. – Послушайте, мне нужно кое-что узнать у человека, с которым я даже не знаком. Я назовусь фальшивым именем.

– К сожалению, это невозможно.

В уме Питта появилась картина поцарапанной граммофонной пластинки.

– Дайте позвонить, а то я сделаю какую-нибудь гадость.

Она вопросительно посмотрела на него:

– Например?

– Уйду домой, – просто сказал он.

– По приказу мистера Брогана вы покинете здание только тогда, когда придет пора отправляться на нашу базу в Сан-Сальвадоре. Нам придется надеть на вас смирительную рубашку еще до того, как вы найдете выход.

Дирк шел позади нее, когда они проходили по коридору. Тут он внезапно развернулся и проскользнул в двери прихожей без опознавательных табличек. Он спокойно прошел мимо испуганной секретарши и вошел в кабинет. Невысокий мужчина с короткими седыми волосами и сигаретой во рту, делающий пометки на графике, удивленно повернулся к нему.

Питт учтиво улыбнулся и сказал:

– Прошу прощения, можно воспользоваться вашим телефоном?

– Если вы работаете здесь, то должны знать, что пользоваться телефоном для своих личных нужд у нас запрещено.

– Тогда все в порядке, – сказал Дирк. – Я здесь не работаю.

– Вы не сможете набрать по внешней линии, – добавил седовласый.

– Сейчас все увидите.

Питт снял трубку телефона и попросил оператора связать его с кабинетом Мартина Брогана. Через несколько секунд на другой стороне провода послышался голос личного секретаря Брогана.

– Меня зовут Дирк Питт. Пожалуйста, сообщите мистеру Брогану, что если мне не позволят на минутку воспользоваться телефоном, то я тут все разнесу.

– Кто это?

– Я уже сказал вам.

Питт был упрям. Решительно не желая смириться с отказом, он еще двадцать минут ругался, кричал и действовал на нервы Брогану, пока тот не разрешил позвонить во внешний мир с условием, что Элис будет рядом и прослушает весь разговор.

Она провела его в небольшой кабинет и показала на телефон:

– Внутренний оператор поможет вам. Продиктуйте ей номер, и она соединит вас.

Питт проговорил в приемник:

– Оператор, как вас зовут?

– Дженни Мерфи, – ответил приятный голос.

– Дженни, начнем с Балтимора. Мне нужен номер компании «Вихокенское морское снаряжение».

– Секундочку. Я достану его для вас.

Дженни узнала номер в справочном бюро Балтимора и послала вызов.

Объяснив свою проблему четырем разным людям, Питт наконец связался со старшим сотрудником компании.

– Мое имя Боб Конде. Что я могу для вас сделать?

Питт перевел взгляд на Элис и подмигнул ей.

– Мистер Конде, меня зовут Джек Фармер. Я работаю в отделении федеральных археологических исследований, и мне удалось обнаружить старый водолазный шлем на месте кораблекрушения. Надеюсь, вы сможете его опознать.

– Постараюсь. Моя бабушка начала заниматься этим около восьмидесяти лет назад. Мы ведем учет всех проданных товаров. У вас есть серийный номер?

– Да, на табличке, прикрепленной к нагруднику, – Питт прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, как выглядел шлем на трупе внутри «Циклопа». – Там было написано – компания «Вихокенское морское снаряжение инкорпорейтед, Марк V, серийный номер 58-67-К».

– Это стандартный водолазный шлем военно-морского флота, – без промедления ответил Конде. – Мы выпускаем их с 1916 года. Они изготовлены из сформованной меди с бронзовыми вставками. На них имеется по четыре герметичных стеклянных иллюминатора.

– Вы поставляете их военно-морскому флоту?

– От них приходило больше всего заказов. К слову, как и сейчас. «Марк V, модель 1» все еще пользуется спросом для определенных видов водолазных операций со шланговой подачей воздуха. Но этот шлем был продан гражданскому заказчику.

– Простите за вопрос, а как вы узнали?

– По серийному номеру. «58» – это год выпуска. «67» – порядковый номер, а «К» – значит, для коммерческой продажи. Другими словами, это шестьдесят седьмой по счету шлем, выпущенный нашей компанией в 1958 году и проданный коммерческой спасательной компании.

– Не могли бы вы как-нибудь порыться в бумагах и поискать, кто купил его?

– Это займет добрых полчаса. Мы не перебрасывали старые записи на компьютерные диски. Давайте я вам перезвоню.

Элис покачала головой.

– Правительство может себе позволить любые услуги телефонной связи, мистер Конде. Я пока что побуду на линии.

– Как вам удобно.

Конде оказался верным своему слову. Он снова подошел к телефону ровно через тридцать одну минуту.

– Мистер Фармер, один из моих бухгалтеров нашел то, что вы просили.

– Я слушаю.

– Шлем вместе с водолазным костюмом и аквалангом был продан частному лицу. Как ни странно, но я его знал. Его звали Ганс Кронберг. Дайвер старой закалки. Болел кессонной болезнью сильнее, чем все, кого я знал. Но даже тяжелые стадии болезни не останавливали его, и он продолжал нырять.

– Вы знаете, что с ним произошло?

– Насколько я помню, он приобрел снаряжение для спасательных работ где-то возле Кубы. Ходили слухи, что кессонка окончательно загнала его в могилу.

– Вы не помните, кто его нанял?

– Нет, это было слишком давно, – ответил Конде. – Думаю, он нашел себе партнера при деньгах. Ведь снаряжение Ганса было старым и изношенным. Его водолазный костюм весь был в заплатках. Он жил от зарплаты до зарплаты, которой едва хватало только для того, чтобы прокормить себя. И вот однажды он пришел сюда, чтобы потратить деньги на новое снаряжение.

– Спасибо за помощь, – сказал Питт.

– Не за что. Рад, что вы позвонили. Интересно, почему вы решили набрать меня. Могу я спросить, где вы нашли шлем?

– Возле Багам в старом затонувшем судне.

Представляя себе, что там произошло, Конде на несколько мгновений замолчал. Потом сказал:

– Получается, там Ганс и умер. Что ж, едва ли он предпочел бы встретить свою кончину, лежа в постели.

– Вы не подскажете, кто еще может помнить Ганса?

– Наверное, нет. Все тяжелые водолазы старых времен уже ушли в другой мир. Единственная, кто приходит мне на ум, это вдова Ганса. Она до сих пор присылает мне рождественские открытки. Сейчас она живет в доме престарелых.

– Вы знаете его название или адрес?

– В Лисберге, Вирджиния, если не ошибаюсь. Как он называется, я понятия не имею. А вот ее, кстати говоря, зовут Хильда.

– Спасибо, мистер Конде. Вы мне очень помогли.

– Если будете в Балтиморе, мистер Фармер, заглядывайте поздороваться. У меня теперь есть много времени, чтобы повспоминать о старых деньках, с тех пор как сыновья успешно сменили меня на должности руководителя компании.

– С радостью, – сказал Питт. – До свидания.

Мужчина прервал связь и позвонил Дженни Мерфи. Он попросил ее обзвонить дома престарелых Лисберга и найти тот, в котором проживала Хильда Кронберг.

– Для чего это вам? – потребовала объяснений Элис.

Дирк улыбнулся:

– Я ищу Эльдорадо.

– Очень смешно.

– В этом-то и беда ЦРУ, – колко подметил Питт. – Вы не понимаете шуток.

Грузовик «Форд» подъехал к Уинтропскому интернату для престарелых и остановился возле служебного входа. Грузовик был ярко-синий с цветочными рисунками по бокам. Надпись, тисненная золотыми буквами, гласила: «Дом цветов для матери».

– Пожалуйста, не тратьте здесь время зря, – нетерпеливо попросила Элис. – Вы должны быть в Сан-Сальвадоре через четыре часа.

– Постараюсь, – сказал Питт, выпрыгивая из грузовика в форме водителя и с букетом роз в руках.

– Не понимаю, как вам удалось уговорить мистера Брогана дать вам разрешение на эту поездку.

Перед тем как захлопнуть дверь, Дирк улыбнулся:

– Обычный шантаж и вымогательство.

Уинтропский интернат для престарелых был идеальным местом для беззаботной жизни на старости лет. Здесь было поле для гольфа на девять лунок, теплый крытый бассейн, отличная столовая и роскошные сады. Главный корпус больше напоминал пятизвездочный отель, чем серые дома отдыха.

Ветхим его уж точно не назовешь, как и подходящим для нищих стариков, подумал Питт. Очевидно, что Уинтропский интернат был так великолепно обставлен для богатых пожилых людей. У него в голове не укладывалось, как вдова водолаза, который с трудом сводил концы с концами, могла себе позволить проживать в такой роскоши.

Он зашел через черный ход, подошел к стойке регистрации и показал цветы.

– Я принес доставку для миссис Хильды Кронберг.

Администратор интерната посмотрела на него и улыбнулась. Питт счел ее вполне привлекательной: длинные и блестящие темно-рыжие волосы, серо-голубые глаза на узком лице.

– Оставьте цветы на стойке, – нежным голосом сказала она. – Сиделка передаст их.

– Мне сказали доставить букет лично в руки, – сказал Питт. – И, кроме того, я должен устно поздравить даму.

Она кивнула и указала на дверь сбоку.

– Думаю, вы найдете миссис Кронберг у бассейна. Только не обещаю, что она сможет нормально поговорить с вами. Временами Хильда витает в облаках.

Дирк поблагодарил девушку, жалея, что даже не попытался пригласить ее на ужин. Он прошел в двери и спустился по лестнице. Застекленное помещение с бассейном было задумано в стиле гавайского сада с черной скалой и спадающим с нее водопадом.

Спросив у двух пожилых женщин, где ему искать Хильду Кронберг, он увидел даму, сидящую в инвалидной коляске возле бассейна. Она смотрела в воду, но ее разум блуждал где-то далеко.

– Миссис Кронберг?

Прикрыв глаза рукой, она подняла голову:

– Да?

– Меня зовут Дирк Питт. Можно задать вам несколько вопросов?

– Мистер Питт, правильно? – мягким голосом спросила она, окинув взглядом его форму и цветы. – Интересно, о чем хочет спросить у меня мальчик, доставляющий цветы?

То, что она назвала Питта «мальчиком», заставило его улыбнуться, и он вручил ей букет.

– Это касается вашего покойного мужа Ганса.

– Он с вами? – недоверчиво спросила она.

– Нет, я один.

Хильда была болезненно худощавой, а ее кожа почти прозрачной, словно папиросная бумага. Лицо покрывал толстый слой косметики, а волосы были умело выкрашены. Бриллиантовые кольца на ее пальцах стоили нескольких «Роллс-Ройсов». Дама выглядела лет на семьдесят пять, хотя Питту показалось, что на самом деле ей лет на пятнадцать меньше. Хильда Кронберг ждала смерти. Тем не менее, когда она улыбнулась при упоминании имени мужа, казалось, что ее глаза тоже улыбались.

– Вы выглядите слишком молодо, чтобы знать Ганса, – заметила она.

– Мистер Конде из компании «Вихокенское морское снаряжение» рассказал мне о нем.

– Боб Конде, конечно же. Они с Гансом были хорошими приятелями по покеру.

– Вы выходили замуж второй раз после его смерти?

– Да.

– Но тем не менее вы все еще носите его фамилию.

– Это долгая история, которую вам будет неинтересно слушать.

– Когда вы последний раз видели Ганса?

– В четверг, 10 декабря 1958 года. Я провожала его на пароход «Монтерей», направляющийся в Гавану. Ганс всегда преследовал свою мечту. Они с партнером как раз отправлялись на очередную охоту за сокровищами. Он клялся, что они найдут столько золота, что он сможет купить мне дом. К сожалению, он так и не вернулся.

– Вы помните, кто был его партнером?

Ее мягкое лицо вдруг нахмурилось:

– Что вам нужно, мистер Питт? Кто вас прислал?

– Я директор специальных программ Национального управления подводных исследований, – ответил он. – Во время обследования затонувшего корабля под названием «Циклоп» я обнаружил останки, по моему предположению, принадлежащие вашему мужу.

– Вы нашли Ганса? – удивилась она.

– Пока что точно не известно, но водолазный шлем на останках принадлежал ему.

– Ганс был хорошим человеком, – задумчиво сказала она. – Может быть, кормилец семьи из него был никудышный, но нам хорошо жилось вместе, пока… В общем, пока он не умер.

– Помните, вы спросили меня, не с ним ли я? – мягко напомнил мужчина.

– Это семейная тайна, мистер Питт. Со мной ничего не случится… Он охраняет меня. Мне не на что жаловаться. Я отрешилась от реального мира по собственному желанию… – Ее голос затих, взгляд устремился вдаль.

Питт попытался достучаться до нее, пока она не унеслась в страну грез.

– Он не говорил вам, что Ганса убили?

Глаза Хильды на мгновение вспыхнули, а потом она молча покачала головой.

Питт присел на колени рядом с ней и взял ее за руку.

– Его спасательный трос и воздушный шланг были перерезаны, когда он работал под водой.

Она заметно дрожала.

– Зачем вы говорите мне это?

– Потому что это правда, миссис Кронберг. Даю вам слово. Скорее всего, тот, кто работал с Гансом, убил его, чтобы забрать его долю найденных богатств.

Еще около минуты Хильда сидела в задумчивом смятении.

– Вы знаете о сокровище Ла Дорада, – наконец сказала она.

– Да, – ответил Питт. – Я знаю, как она оказалась на «Циклопе». И знаю, что Ганс и его партнер собирались достать ее.

Хильда принялась крутить на пальце одно из алмазных колец.

– В глубине души я всегда подозревала, что Рэй убил Ганса.

Дирк опешил. О таком он даже подумать не мог. Он осторожно проверил невероятную догадку, спросив:

– Думаете, Ганса убил Рэй Лебарон?

Дама кивнула.

Неожиданное открытие застало Питта врасплох, и ему потребовалось еще несколько мгновений, чтобы вернуться к разговору.

– Из-за сокровищ? – тихо спросил он.

– Нет. Из-за меня.

Она покачала головой.

Питт не отвечал, молча ожидая продолжения рассказа.

– Всякое бывает, – шепотом начала она. – В те дни я была молодой и красивой. Вы бы поверили, что когда-то я была симпатичной?

– Вы по-прежнему очень красивая.

– Думаю, очки вам не помешали бы, но спасибо за комплимент.

– Кроме того, вы сообразительная.

Она указала рукой в направлении главного корпуса.

– Они вам говорили, что я слегка чокнутая?

– Администратор намекнула, что вы немного не в себе.

– Иногда я люблю немного притворяться. Чтобы остальным приходилось гадать, что у меня на уме. – Ее глаза на мгновение сверкнули, затем она снова устремила свой взор в никуда. – Ганс был хорошим человеком, на семнадцать лет старше меня. Моя любовь к нему смешивалась с сочувствием, ведь он был калекой. Мы прожили в браке около трех лет, когда он впервые пригласил Рэя к нам на ужин. Вскоре все мы втроем близко сдружились, а мужчины решили организовать партнерство по поиску сокровищ в местах старых кораблекрушений, чтобы затем продавать их торговцам антиквариатом и коллекционерам. В те дни Рэй был красивым энергичным мужчиной, поэтому вскоре мы закрутили роман.

Она запнулась и посмотрела на Питта:

– Вы когда-нибудь любили двух женщин одновременно?

– Боюсь, что такого мне испытать не пришлось.

– Вот что странно – я не чувствовала за собой никакой вины. Обманывать Ганса стало для меня сродни захватывающей игре. Не потому, что я была бесчестной. Я прежде никогда не лгала близким людям, поэтому даже не задумывалась о раскаянии. Теперь я благодарю Бога за то, что он забрал Ганса прежде, чем ему открылась вся правда.

– Можете рассказать мне о сокровище Ла Дорада?

– После окончания Стэнфорда Рэй несколько лет рыскал по джунглям Бразилии в поисках золота. О Ла Дораде он впервые услышал от американского земельного инспектора. Я не помню всех подробностей, но друг семьи был уверен, что она находилась на борту «Циклопа», когда корабль пропал. Они вместе с Гансом два года носились по Карибскому бассейну с металлодетекторами, надеясь обнаружить признаки кораблекрушения. Наконец нашли затонувший корабль. Рэй занял денег у своей матери, чтобы купить водолазное снаряжение и небольшой спасательный катер. Он первым отправился на Кубу, чтобы начать операцию, пока Ганс заканчивал работу в Нью-Джерси.

– Вы получали сообщения или телефонные звонки от мужа после того, как он отплыл на «Монтерее»?

– Однажды он звонил мне с Кубы. Он лишь сказал, что они с Рэем на следующий день отправляются на место крушения корабля. Спустя две недели Лебарон вернулся и сказал мне, что Ганс погиб из-за декомпрессионного заболевания и похоронен в море.

– А сокровище?

– Рэй описал мне его как огромную золотую статую, – ответила она. – Ему удалось поднять ее на спасательный катер и доставить на Кубу.

Питт встал, потянулся и снова опустился на колени рядом с Хильдой.

– Странно, почему он не привез статую обратно в Штаты?

– Он боялся, что бразильцы, таможенники Флориды, федеральное правительство, морские археологи или другие охотники за сокровищами отберут Ла Дораду или начнут судиться из-за нее, и в итоге он останется с пустыми руками. Кроме того, Рэй не хотел отдавать государству миллионы долларов в качестве налога. В общем, кроме меня, он никому больше не рассказывал о своей находке.

– Что с ней случилось дальше?

– Он вынул из сердца статуи громадный рубин, распилил его на сотни мелких камней и продал по частям.

– Так Лебарон положил начало своей финансовой империи, – догадался Питт.

– Да, но прежде чем Рэй успел распилить изумрудную голову или переплавить золото, к власти пришел Кастро, и ему пришлось спрятать статую. Он никогда не говорил мне, куда спрятал ее.

– Значит, Ла Дорада все еще находится где-то на Кубе.

– Я уверена, что Рэй никогда не возвращался туда, чтобы забрать ее.

– Вы видели его после этого?

– О, ну конечно же, – весело сказала она. – Мы поженились.

– Получается, вы были первой миссис Лебарон? – пораженно спросил Питт.

– В течение тридцати трех лет.

– Но в документах указано, что его первую жену звали Хиллари и что она умерла несколько лет назад.

– Когда Рэй стал богатым, для солидности он предпочитал называть меня Хиллари, а не Хильдой. Когда я заболела, моя смерть стала удобным выходом для него – все бы стали его ненавидеть, если бы узнали, что он развелся с инвалидом. Таким образом, он похоронил Хиллари Лебарон, в то время как Хильда Кронберг доживает здесь последние деньки.

– Поразительно, какими жестокими бывают люди.

– Мой муж всегда был великодушным человеком, иногда даже сострадательным. Но каждый из нас жил своей жизнью. И я не против. Джесси иногда навещает меня.

– Вторая миссис Лебарон?

– Прелестная и заботливая женщина.

– Как она могла выйти за него замуж, если вы до сих пор живы?

Она улыбнулась:

– Рэй просчитался. Доктора сказали ему, что мне осталось жить всего несколько месяцев. Но я протянула еще семь лет.

– Выходит, что он двоеженец, убийца и вор.

Хильда не спорила.

– Рэй – сложный человек. Он берет гораздо больше, чем отдает.

– На вашем месте я бы распял его на ближайшем кресте.

– Слишком поздно, мистер Питт.

Она подняла голову, в ее глазах внезапно заиграл огонек.

– Но вы можете кое-что сделать для меня.

– Говорите.

– Найдите Ла Дораду! – пылко сказала она. – Найдите статую и подарите ее миру. Чтобы об этом знала вся общественность. Это ранит Рэя сильнее, чем потеря его журнала. Но что более важно – вы сделаете то, чего хотел Ганс.

Питт взял ее за руку и легонько сжал.

– Хильда, – мягко произнес он. – Я сделаю все, что смогу, обещаю.

Доктор Хадсон отрегулировал четкость изображения и приветственно кивнул появившемуся на экране человеку:

– Эли, тут кое-кто хочет поговорить с тобой.

– Всегда рад видеть новые лица, – бодро ответил Штейнмец.

Место Хадсона перед видеокамерой и монитором занял другой мужчина. Несколько мгновений он с восхищением смотрел на экран.

– Вы действительно на Луне? – наконец спросил он.

– Время для шоу, – приятно улыбаясь, сказал Штейнмец. Он вышел за экран, снял камеру со штатива и подошел к кварцевому окну, чтобы показать лунный пейзаж. – К сожалению, не смогу вам показать отсюда Землю, мы сейчас на другой стороне Луны.

– Я вам верю.

Штейнмец прикрепил камеру на место и снова встал перед ней. Он подался вперед и уставился в экран. Улыбка медленно сползла с его губ, на лице появился вопросительный взгляд.

– Вы тот, кем сейчас мне кажетесь?

– Вы узнаете меня?

– Судя по голосу и по картинке, мне кажется, что я говорю с президентом.

Теперь уже пришел черед президента улыбаться.

– Не думал, что вы узнаете меня, ведь, когда вы покинули Землю, я был сенатором, а вам на Луну газеты вряд ли доставляют.

– Когда орбита Луны находится в надлежащем положении относительно Земли, мы можем подключаться почти ко всем спутникам связи. Во время последнего перерыва наши люди смотрели последний фильм Пола Ньюмана на канале НВО. А когда транслируют новости CNN, мы все собираемся у экранов, как голодные собаки у кормушки.

– Колония Джерси – невероятное достижение. Наш народ всегда будет в долгу перед вами.

– Спасибо, господин президент, хотя меня удивило то, что Лео решил опередить события и обнародовать успех проекта до нашего возвращения на Землю. Это не по плану.

– Еще не было никакого публичного заявления, – сказал президент, посерьезнев. – Кроме вас и ваших колонистов, я единственный человек, не состоящий во «внутреннем ядре», который знает о вашем существовании. Кроме, может быть, русских.

Штейнмец уставился на него сквозь двести сорок тысяч миль.

– Как они могли узнать о колонии Джерси?

Президент замолчал и перевел взгляд на Хадсона, стоящего за объективом камеры. Доктор покачал головой.

– Из фотографий, сделанных лунными зондами «Селен», – ответил президент, умолчав о том, что корабль был пилотируемым. – Одному из них удалось передать данные в Советский Союз. Мы думаем, что на фотографиях была видна колония Джерси. Также есть основания думать, что русские подозревают вас в уничтожении их зондов с поверхности Луны.

В глазах Штейнмеца заиграла тревога.

– Вы думаете, что они собираются напасть на нас, да?

– Да, Эли, так и есть, – сказал президент. – «Селен‑8», советская лунная станция, вошла на орбиту Луны три часа назад. Компьютеры НАСА просчитали, что они не стали садиться в безопасном месте на лицевой стороне Луны, а, вероятнее всего, собираются приземлиться на темной стороне, примерно в вашем районе. Очень рискованный ход, если только у них нет точных координат конечной цели.

– Колонии Джерси.

– На их лунном корабле находится семеро мужчин, – продолжил президент. – Таким воздушным судном должны управлять двое пилотов-инженеров. Значит, пятеро могут быть военными.

– Нас здесь десять человек, – сказал Штейнмец. – Двое будут противостоять одному, у нас неплохие шансы.

– Если не учитывать, что на их стороне огневая мощь и боевая подготовка. Эти люди – самая смертоносная команда, какую русские могли собрать.

– Довольно мрачная картина, господин президент. Что прикажете делать?

– Вы достигли гораздо большего, чем любой из нас был вправе ожидать. Но расклад сейчас совсем не в нашу пользу. Нужно уничтожить колонию и убираться оттуда до того, как прольется кровь. Я хочу, чтобы вы и ваши люди благополучно вернулись на Землю и получили награды, которых заслуживаете.

– Думаю, вы даже близко не представляете, как нам было тяжело построить ее.

– Чего бы вы ни достигли, это не стоит ваших жизней.

– Мы уже шесть лет живем, смирившись с возможностью умереть в любой момент, – медленно произнес Штейнмец. – Еще несколько часов не будут иметь никакого значения.

– Глупо отдавать свою жизнь зря, вам не выиграть битву, – стоял на своем глава государства.

– Вы говорите с человеком, потерявшим отца в битве за остров Уэйк[14]. Я посоветуюсь со своими, хотя результат мне известен заранее. Остальные ребята не станут спасаться бегством, если этого не сделаю я. Мы примем бой.

Президент чувствовал, что Штейнмеца невозможно переубедить, и в то же время гордился этим человеком.

– Какое оружие у вас есть? – устало спросил он.

– В нашем арсенале есть одна пусковая установка, к ней остался только последний снаряд, винтовка «М14 National Match» и спортивный пистолет двадцать второго калибра. Мы взяли их с собой на Луну для некоторых гравитационных экспериментов.

– У вас нет шансов, Эли, – грустно вздохнул президент. – Вы хоть понимаете это?

– Есть обстоятельства в нашу пользу.

– Какие?

– Русские – наши гости.

– И что?

– Значит, мы играем на своем поле, – хитро подметил Штейнмец. – А свое поле всегда дает кое-какие преимущества.

– Они приземлились! – воскликнул Сергей Корнилов, ударяя кулаком о ладонь. – «Селен‑8» села на Луну!

Пол помещения, предназначенного для того, чтобы важные персоны могли наблюдать за испытаниями в советском центре управления полетами, задрожал от бурных аплодисментов и приветственных криков космических инженеров и ученых, собравшихся в общем зале внизу.

Президент Антонов поднял бокал шампанского:

– Во славу партии и Советского Союза!

Тост подхватили столпившиеся в помещении кремлевские чиновники и высокопоставленные военные.

– За первую ступеньку на нашем пути к Марсу, – добавил генерал Есенин.

– Да! Так держать! – ответил хор голосов. – За Марс!

Антонов поставил пустой бокал на поднос и повернулся к Есенину, его лицо внезапно стало серьезным.

– Когда майор Левченко доберется до лунной базы? – спросил он.

– Учитывая время на регулирование систем космического корабля, разведку местности и расстановку солдат перед боем… Я бы сказал, все это займет около четырех часов.

– На каком расстоянии от объекта они приземлились?

– «Селен‑8» была запрограммирована на посадку за невысоким рядом холмов в менее чем трех километрах от того места, где «Селен‑4» обнаружил астронавтов, – ответил генерал.

– Кажется, совсем близко, – произнес Антонов. – Если американцы заметили нашу посадку, то Левченко потерял возможность неожиданной атаки.

– Я почти не сомневаюсь, что они даже не понимают, во что вляпались.

– Вы совсем не волнуетесь?

– Наше преимущество состоит в опыте Левченко и превосходящей огневой мощи, товарищ президент. – Есенин был похож на тренера, который только что вывел своего боксера на ринг против однорукого бойца. – У американцев нет шансов.

Майор Григорий Левченко растянулся в мелкой серой пыли на поверхности Луны, уставившись в безграничную пустоту черного неба. В этом тихом призрачном пейзаже он находил сходство с бесплодной пустыней равнины Сейстан в Афганистане, в особенности песчаные равнины и выпуклые холмы. Хотя лунная поверхность и напоминала огромное море из гипса, но все равно она казалась необыкновенно знакомой.

Майор с трудом поборол приступ тошноты. И его самого, и весь экипаж сильно тошнило. У них совсем не было времени для подготовки к состоянию невесомости на Земле, в то время как у космонавтов программы «Союз» на это уходили недели и месяцы. Несколько часов инструктажа по управлению системами жизнеобеспечения лунных скафандров, краткая лекция об условиях, ждущих на Луне, и немного информации о примерном местоположении американской колонии – вот и вся подготовка.

Через скафандр он ощутил, как плечо сжала чья-то рука. Не поворачиваясь, майор проговорил во встроенный в шлем микрофон:

– Что у тебя?

Лейтенант Дмитрий Петров указал рукой на плоскую долину между покатыми стенами двух кратеров примерно на километр левее от них.

– Следы транспорта и отпечатки ног сходятся в тени под краем левого кратера. Я насчитал там три, может быть, четыре маленьких здания.

– Герметизированные теплицы, – сказал Левченко. Он установил квадратный бинокль на небольшой трехногий штатив и прислонился стеклом шлема к широкому окуляру. – Кажется, будто из наклонной стороны кратера выходит пар.

Он поточнее настроил фокусировку бинокля.

– Да, теперь четко видно. Где-то в скале есть вход, вероятно шлюз, через него можно проникнуть внутрь. Не вижу никаких следов жизни. Внешний периметр кажется пустынным.

– Они могут прятаться в засаде, – произнес Петров.

– А где здесь можно спрятаться? – спросил Левченко, осматривая окрестности. – Россыпь камней слишком мала, чтобы скрыть за собой людей. На местности не заметно никаких углублений, в которых можно залечь, и я не вижу никаких оборонительных сооружений. Астронавты в громоздких белых скафандрах выделялись бы на местности, словно снеговики на угольном поле. Нет, я думаю, они забаррикадировались внутри.

– Не очень умно с их стороны. Такой ход нам на руку.

– Не забывай, у них есть пусковая установка.

– Если мы рассредоточимся, то ее эффективность будет крайне мала.

– Так-то да, но здесь нет укрытий. Кроме того, мы не можем быть уверены, что у них нет другого оружия.

– Они могут очень тщательно охранять вход, – предположил собеседник.

– Нам приказано уничтожить их, никоим образом не повредив объект, – сказал Левченко. – Мы должны войти туда.

– Вижу движение! – воскликнул Петров.

Майор приник к биноклю. Из-за одной из теплиц показалось необычное открытое транспортное средство и начало двигаться в их направлении. Белый флаг, привязанный к антенне, безвольно свисал в безвоздушной атмосфере. Военный наблюдал, как луноход остановился в пятидесяти метрах от них и из него на лунную поверхность ступил человек.

– Интересно, – задумчиво проговорил Левченко. – Американцы хотят провести переговоры.

– Это может быть уловка, чтобы прощупать наши силы.

– Не думаю. Если бы они собирались сражаться с нами, то белый флаг не поднимали бы. Их разведка и наземные системы слежения предупредили о нашем прибытии, поэтому они должны знать, что превосходство на нашей стороне – и численное, и в огневой мощи. Американцы – капиталисты. Они всегда в первую очередь полагаются на деловой подход. Если у них нет шансов победить, они постараются хотя бы заключить сделку.

– Вы собираетесь говорить с ними? – спросил Петров.

– Поговорить не помешает. Кажется, он не вооружен. Возможно, америкосы согласятся отдать колонию в обмен на то, чтобы мы оставили их в живых.

– Нам приказано не брать пленных.

– Я помню, – напряженно сказал Левченко. – Решим этот вопрос, когда выполним задачу. Скажи парням, чтобы держали американца на прицеле. Если я подниму левую руку, открывайте огонь.

Он вручил свой автомат Петрову и легко поднялся на ноги. Его скафандр, винтовка и ранцевая система жизнеобеспечения с баллонами рециркулятора кислорода и рециркулятора воды для охлаждения добавляли лишних сто девяносто четыре фунта к весу тела Левченко, что в общей сумме составляло около трехсот шестидесяти земных фунтов. Но его лунный вес при этом был всего шестьдесят фунтов.

Майор направился к луноходу, чередуя шаги с прыжками, пытаясь подстроиться под лунную силу притяжения. Вскоре он подошел к луноходу и остановился в пяти метрах от него.

Американский лунный колонист ждал его, беззаботно опираясь на переднее колесо. Когда мужчина приблизился, он выпрямился, опустился на колено и написал ряд цифр в свинцовой пыли поверхности Луны.

Левченко понял его замысел и настроил радиоприемник на указанную частоту. Затем кивнул.

– Как менья слишытэ? – спросил американец по-русски, сильно коверкая слова.

– Я знаю английский, – ответил майор.

– Отлично. Это убережет нас от каких-либо недоразумений. Меня зовут Эли Штейнмец.

– Вы руководитель лунной базы Соединенных Штатов?

– Да, я возглавляю проект.

– Майор Григорий Левченко, Советский Союз.

Штейнмец подошел поближе, и они неуклюже пожали друг другу руки.

– Кажется, у нас проблемы, майор.

– Нам не избежать конфликта.

– Вы можете просто развернуться и вернуться к вашему лунному аппарату, – сказал Штейнмец.

– У меня приказ, – твердым тоном заявил Левченко.

– Вы должны атаковать нас и захватить колонию?

– Да.

– Разве нет способа избежать кровопролития?

– Вы можете сдаться.

– Забавно, – ответил Штейнмец. – Я собирался предложить вам то же самое.

Левченко был уверен, что американец блефует, но по лицу за стеклом шлема было трудно что-либо прочитать. Русский видел в стекле лишь свое отражение.

– Вы должны понимать, что не выстоите против моих людей.

– Не спорю, если мы начнем перестрелку, то победа будет за вами, – согласился Штейнмец. – Но вы можете находиться за пределами своего десантного корабля всего несколько часов, после чего вам придется вернуться и перезарядить системы жизнеобеспечения. По-моему, вы уже использовали около двух часов.

– У нас еще достаточно времени, чтобы выполнить задачу, – уверенно сказал Левченко.

– Я должен предупредить вас, майор, что у нас есть секретное оружие. И можете мне поверить – ваши парни погибнут, да и вы вместе с ними.

– Слабенький блеф. Я ожидал большего от американского ученого.

– Я инженер. Это не то же самое, что ученый, – поправил Штейнмец.

– Как по мне, то все равно, – нетерпеливо сказал Левченко. Он был из таких военных, которые чувствовали себя не в своей тарелке при длительных переговорах. Он всегда стремился поскорее перейти к действию. – Продолжать разговор бесполезно. С вашей стороны было бы мудро вывести своих людей и сдать нам объект. Я гарантирую вашу безопасность до возвращения на Землю.

– Лжете, майор. Должны погибнуть либо ваши люди, либо мои. Вы не оставите в живых тех, кто сможет рассказать миру, что здесь произошло.

– Ошибаетесь, господин Штейнмец. Сдавайтесь, и мы отнесемся к вам по справедливости.

– Простите, но нет.

– Тогда пощады не будет.

– Ничего другого я и не ожидал, – мрачно сказал Штейнмец. – Если вы нападете, гибель людей будет на вашей совести.

Левченко рассердился не на шутку:

– Убийца девяти советских космонавтов еще будет читать мне нотации о человеческих жизнях?

Майор не мог этого видеть, но он был уверен, что почувствовал напряжение Штейнмеца. Не дожидаясь ответа, он развернулся и вприпрыжку направился прочь. Обернувшись через плечо, он заметил, что Штейнмец еще несколько секунд простоял на месте, после чего медленно забрался назад в луноход и поехал обратно к колонии, оставляя позади клубы серой пыли.

Русский сдержанно улыбнулся. Через два-три часа их миссия будет успешно выполнена. Вернувшись к солдатам, он снова осмотрел скалистую местность вокруг лунной базы через бинокль. Наконец, убедившись, что за камнями не было затаившихся американских колонистов, Левченко дал приказ солдатам рассредоточиться по местности и наступать. Элитный советский штурмовой отряд двинулся в атаку, даже не подозревая, какая хитроумная ловушка Штейнмеца ждала их впереди.

Вернувшись ко входу в штаб-квартиру колонии Джерси, руководитель неторопливо припарковал луноход и медленно, едва переставляя ноги, вошел внутрь. Он специально мешкал, понимая, что Левченко следит в бинокль за каждым его движением. Оказавшись вне поля зрения русских, Штейнмец остановился у переходного шлюза, а затем быстро спрятался в небольшой боковой тоннель, который постепенно поднимался вверх по внутреннему склону кратера. Шагая по проходу, он поднимал небольшие облака пыли, мгновенно разлетавшиеся по узкому пространству тоннеля, поэтому ему приходилось постоянно вытирать стекло шлема, чтобы что-нибудь видеть.

Минуту спустя, пройдя пятьдесят шагов, он присел и пробрался через щель на узкую площадку, замаскированную большим куском серой ткани, по цвету идеально сливающейся с окружающей местностью. Рядом на животе лежал еще один человек в скафандре, уставившись в оптический прицел винтовки.

Колонист-геофизик Вилли Ши не замечал присутствия Штейнмеца, пока тот не опустился рядом с ним.

– По-моему, впечатления на них ты не произвел, – проговорил он с небольшим бостонским акцентом. – Славяне готовятся к нападению.

С высоты замаскированного наблюдательного пункта Штейнмецу было отлично видно, как майор Левченко и его люди начали перемещаться через долину. Они передвигались, словно охотники, преследующие добычу, даже не пытаясь забраться на возвышенности по бокам кратера. Рыхлая лунная почва наверняка замедлила бы продвижение, поэтому они зигзагами перепрыгивали по ровной поверхности, пролетая с каждым прыжком по тридцать или сорок футов и отталкиваясь от каждого возвышающегося над равниной выступа скалы или валуна. В их крутящиеся и переворачивающиеся в полете тела трудно было бы попасть даже самому меткому снайперу.

– Выстрели в десяти футах перед передним солдатом, – сказал Штейнмец. – Хочу посмотреть на реакцию.

– Если они прослушивают нашу частоту, то смогут предугадывать каждое наше действие, – возразил Ши.

– Они не успели вычислить нашу частоту, у них просто не было времени. Так что заткнись и стреляй.

Ши пожал плечами внутри лунного скафандра, снова взглянул в оптический прицел и нажал на спусковой крючок. Из-за того, что на Луне нет ветра, который переносил бы звуковые волны, выстрел оказался необыкновенно тихим.

Перед Левченко внезапно поднялся клуб пыли, и он мгновенно бросился на землю. Остальные солдаты последовали его примеру и уставились в прицелы автоматов, ожидая следующих выстрелов. Но их не последовало.

– Кто-нибудь видел, откуда стреляли? – спросил Левченко.

Все ответы были отрицательными.

– Они пристреливаются, – сказал сержант Иван Островский. Закаленный боевыми действиями в Афганистане, ветеран не мог поверить, что ему довелось вступить в бой на Луне. Он указал пальцем на землю в двухстах метрах впереди: – Что вы думаете о тех цветных камнях, майор?

Впервые Левченко заметил несколько ярко-оранжевых валунов.

– Сомневаюсь, что они расставлены там специально для нас, – сказал он. – Может быть, остались после какого-то эксперимента.

– По-моему, стреляли откуда-то сверху, – сказал Петров.

Левченко вытащил бинокль из поясной сумки, установил на штатив и осторожно осмотрел наклонные стены и гребень кратера. Солнце светилось белым светом, но без воздуха в его тусклом свечении почти невозможно было разглядеть в тени горной породы прячущихся американских астронавтов.

– Никого не видно, – наконец сказал он.

– Если они выжидают, пока мы зайдем глубже в расщелину, то у них, должно быть, мало боеприпасов.

– Еще через триста метров мы узнаем, какой прием они нам подготовили, – пробормотал Левченко. – Когда мы укроемся за теплицами, они не смогут нас видеть со стороны входа в пещеру.

Он приподнялся на одно колено и махнул рукой:

– Рассредоточиться и быть наготове.

Пятеро советских солдат вскочили на ноги и начали карабкаться вперед. Когда они добрались до оранжевых валунов, в песок перед ними ударила еще одна пуля, и они бросились на землю ничком, снова образовав кривую линию из белых скафандров. Шлемы поблескивали под яркими лучами солнца.

До теплиц оставалось около сотни метров, но борьба с тошнотой отнимала все силы. Хоть они и были выносливыми, как и подобает настоящим солдатам, но теперь им приходилось бороться не только с незнакомой окружающей средой, а еще и с космической болезнью. Левченко знал, что его бойцы будут держаться даже после того, как преодолеют пределы выносливости. Но если за следующий час им не удастся пробиться в колонию, то вряд ли они успеют вернуться к кораблю до того, как истощат ресурс системы жизнеобеспечения. Он дал бойцам еще минуту отдыха, а сам еще раз осмотрелся.

Левченко мастерски обнаруживал самые хитрые ловушки. Он трижды был на волосок от смерти, когда во время патрулирования попадал в засады афганских повстанцев, но остался в живых и сумел развить в себе способность предчувствовать опасность.

Сейчас майор не видел источника опасности, но в голове звенел тревожный колокол. Два выстрела не были похожи на беспорядочную стрельбу. Ему показалось, что пули попали именно туда, куда и хотели стрелки. Может быть, предупреждение? Нет, это должно быть что-то другое, размышлял Левченко. Возможно, какой-то сигнал?

Сковывающий движения скафандр и шлем раздражали его. Больше всего ему хотелось снова надеть удобное и привычное боевое снаряжение, хоть он и понимал, что обычная военная форма не убережет тело от высоких температур и космического излучения. Минимум четыре раза в его горле застревала желчь, и он давился ею, пока, наконец, не удавалось ее сглотнуть.

«Положение – хуже не придумаешь», – сердито подумал майор. Такой расклад ему категорически не нравился. На равнинной местности без каких-либо укрытий его бойцы представляли собой легкие цели. Он не знал, какое еще оружие, кроме ракетной установки, могло быть у американцев. Эти выстрелы были сделаны из стрелкового оружия малого калибра. Единственным, что утешало Левченко, была мысль, что колонисты, скорее всего, стреляли из винтовки или даже из пистолета. Если бы у американцев были автоматы, они бы расстреляли советских солдат еще до того, как те прошли последние сто метров. Но вот пусковая ракетная установка… Почему они до сих пор ею не воспользовались? Чего ждут?

И больше всего мужчину беспокоило полное отсутствие каких-либо передвижений со стороны колонистов. Теплицы, техника и маленькие лабораторные модули у входа в пещеру казались безлюдными.

– Не стрелять, если не видите врага, пока мы не доберемся до укрытия, – приказал Левченко. – Потом перегруппируемся и штурмом возьмем высоту изнутри.

Майор выждал, пока каждый из четырех бойцов подтвердил готовность, затем жестом приказал выполнять приказ.

Младший сержант Михаил Ющук находился в тридцати метрах и справа позади всех. Он встал и, пригнувшись, побежал вперед. Но, сделав всего несколько шагов, мужчина почувствовал, как почку прожгло, словно огнем. Внезапная вспышка боли тут же повторилась. Он протянул руку под ранец жизнеобеспечения и схватился за поясницу. Перед глазами все поплыло, дыхание стало прерывистым, когда из скафандра начал выходить воздух. Ющук опустился на колени и молча уставился на руку. Перчатка окрасилась кровью, которая тут же, дымясь, сворачивалась под обжигающими солнечными лучами.

Сержант попытался предупредить Левченко, но не смог произнести ни слова. Он рухнул в серую пыль, успев смутно разглядеть человеческую фигуру в необычном скафандре, стоящую над ним с ножом в руке. Затем мир для него погрузился в вечный мрак.

С высоты тайного наблюдательного пункта Штейнмецу было отлично видно, как погиб русский. Он произнес несколько коротких команд в передатчик шлема:

– Так, Доусон, твоя цель в десяти футах слева и восьми футах впереди от тебя. Галлахер, твой человек в двадцати футах справа от тебя, движется вперед. Внимание, приготовиться, он движется прямо к Доусону. Так, убейте его.

Двое американцев приблизились к одному из космонавтов, который немного отстал от своих товарищей, и атаковали его.

– Двое мертвы, осталось трое, – пробормотал руководитель колонии себе под нос.

– Один у меня на прицеле, – сказал Ши. – Но я не уверен, что попаду, если он не остановится хоть на секунду.

– Выстрели еще раз, только ближе к ним, чтобы они снова попадали на землю. Затем не своди с него прицела. Если он заметит наших парней, то убьет их, они даже не успеют подступиться. Как только он повернет голову, прикончи его.

Тот молча прицелился из «М-14» и выстрелил. На этот раз пуля взрыхлила лунную пыль в трех футах перед ногами ведущего солдата.

– Купер! Снайдер! – рявкнул Штейнмец. – Ваш человек растянулся на земле в двадцати футах впереди и слева от вас. Убейте его, сейчас же!

Он замолчал, высматривая второго оставшегося русского солдата.

– Рассел, Перри, то же самое, в тридцати футах впереди. Скорее!

Третий боец советского штурмового отряда так и не узнал, от чего погиб. Он умер, прижимаясь к земле в поисках укрытия. Восемь колонистов брали русских сзади в клещи, в то время как те ожидали опасности только со стороны самой колонии.

Внезапно Штейнмец замер. Солдат, шедший за майором, развернулся как раз в ту секунду, когда Рассел и Перри бросились на него, как полузащитники, атакующие квотербека.

Поднявшись на ноги для последнего рывка к теплицам, лейтенант Петров заметил приближающиеся тени. Он инстинктивно развернулся на месте резким движением, и в этот же миг Рассел и Перри врезались в него. Такой хладнокровный профессионал, каким был Петров, должен был встретить их шквальным огнем. Но вместо этого он потратил лишнюю секунду, застыв в удивлении. Американцы появились прямо из лунной поверхности, словно призрачные демоны. Он успел выстрелить лишь раз, попав в плечо одному из нападавших. Затем блеснул нож.

Взгляд Левченко был прикован к колонии. Он даже не подозревал о резне, происходившей позади, пока не услышал задыхающийся голос Петрова. Майор резко повернулся и в ужасе замер.

Четверо его солдат безжизненно лежали на лунном песке. Восемь американских колонистов появились словно из ниоткуда и теперь быстро сужали кольцо вокруг него. В нем полыхнула внезапная вспышка ненависти, и он схватился за оружие.

В бедро вонзилась пуля, и Левченко упал на бок. Напрягшись от неожиданной боли, он выпустил двадцать пуль в нападавших. Большинство выстрелов пришлись в никуда, в лунную пустошь, но две пули попали в цель. Один из колонистов рухнул навзничь, другой упал на колени, схватившись за плечо.

После этого еще одна пуля разорвала майору шею. Он зажал спусковой крючок и опустошил весь магазин, однако ни один из его выстрелов ни в кого не попал. Без сил падая на землю, мужчина выругался.

– Проклятые американцы! – прокричал он в микрофон шлема.

Они были для него бесами, которые отказались играть по правилам. Майор перевалился на спину, уставившись на безликие силуэты скафандров, склонившихся над ним.

Вдруг они расступились, пропуская вперед одного из колонистов, который опустился на колени рядом с Левченко.

– Штейнмец? – хрипло спросил Левченко. – Вы меня слышите?

– Да, я на вашей частоте, – ответил Штейнмец. – Я вас слышу.

– Ваше секретное оружие… Как вам удалось сделать так, чтобы ваши люди появились возле нас из ниоткуда?

Американец понимал, что говорит с человеком, которому осталось жить всего несколько секунд.

– Все очень просто, мое секретное оружие – обычная лопата, – ответил он. – Раз уж мы все носим герметизированные лунные скафандры с автономными системами жизнеобеспечения, закопать себя в мягкую лунную почву не составило труда.

– Места были отмечены оранжевыми камнями?

– Да. А я с замаскированной платформы на склоне кратера направлял их действия, командуя, когда и где они должны были нападать на вас сзади.

– Я не хочу, чтобы меня похоронили здесь, – прошептал Левченко. – Скажите моему народу… скажите им, пусть когда-нибудь вернут нас домой.

Он прохрипел это тихо, но Штейнмец смог разобрать слова.

– Вы все вернетесь домой, – сказал он. – Я обещаю.

Генерал Есенин с мрачным лицом повернулся к президенту.

– Вы слышали? – сказал он сквозь стиснутые зубы. – Они погибли.

– Они погибли, – машинально повторил Антонов.

Последние слова Левченко эхом пронеслись по всей комнате.

– Двое членов экипажа, оставшихся на лунном корабле, передали это в наш центр космической связи, – объяснил Корнилов.

Глава государства отошел от окна с видом на рабочий зал центра управления полетами и тяжело опустился в кресло. Огромный, как медведь, он сейчас казался съежившимся и ослабевшим. Антонов опустил взгляд на руки и печально покачал головой.

– Ошибки планирования, – тихо сказал он. – Мы потеряли майора Левченко и его солдат, а взамен не получили ничего.

– У нас не было времени, чтобы лучше спланировать миссию, – неубедительно попытался оправдаться Есенин.

– В сложившихся обстоятельствах мы сделали все, что могли, – добавил Корнилов. – И в любом случае кое-чего мы достигли – первые советские люди ступили на Луну.

Но ни о каком торжестве не могло быть и речи. В голосе Антонова звучала тяжелая горечь поражения.

– Невероятное достижение американцев перекроет любые наши свершения, даже многократно усиленные пропагандой.

– Возможно, мы еще можем остановить их, – отчаянно предположил Есенин.

Начальник управления космическими программами посмотрел на генерала:

– Вы намекаете на то, чтобы послать туда более подготовленное воинское подразделение?

– Именно.

– А почему бы нам не подождать, пока они сами не вернутся?

Антонов встретился взглядом с Корниловым:

– Что вы предлагаете?

– Я говорил с Владимиром Полевым. Он сообщил, что центр прослушки ГРУ на Кубе перехватил и распознал голосовые и видеосигналы, переданные с американской лунной колонии на объект, расположенный за Вашингтоном. Курьер переправил нам копии сообщений. В одном из них сказано о запланированном отлете колонистов на Землю.

– Они собираются вернуться? – спросил Антонов.

– Да, – ответил Корнилов. – По словам Полевого, через сорок шесть часов они намерены добраться до американской космической станции, а затем на космическом челноке «Геттисберг» вернуться на космодром Кеннеди на мысе Канаверал.

Лицо Антонова засияло.

– Значит, мы все еще можем остановить их?

Есенин кивнул:

– Мы можем уничтожить их в открытом космосе до того, как они доберутся до космической станции. Американцы не смогут нам ничего предъявить, ведь мы в любой момент можем предать огласке все их преступления, совершенные против нас.

– Лучше оставить за собой шанс на возмездие как скрытое преимущество, – задумчиво предложил Корнилов.

– Какое преимущество?

Мужчина загадочно улыбнулся:

– У американцев есть такая поговорка: теперь мяч на нашей стороне. С этого момента они будут вынуждены прикрывать свою спину. Наверное, Белый дом и Госдепартамент США уже готовят ответ на наши ожидаемые обвинения. Я предлагаю действовать нестандартно и сохранять тишину вместо того, чтобы играть роль пострадавших. Вместо этого мы воспользуемся своим преимуществом и спровоцируем происшествие.

– О каком происшествии вы говорите? – с интересом спросил Антонов.

– Мы перехватим огромное количество данных, переправляемых на Землю лунными колонистами.

– Но каким же способом? – сомневаясь, спросил Есенин.

Улыбка пропала с лица Корнилова, и он стал предельно серьезным.

– Мы вынудим «Геттисберг» совершить аварийную посадку на Кубе.