Чужая. Марсианская защита

Глава 18. В которой Рауф больше не принадлежит себе

Давай, Рауф, давай уже скорее оживай. Синчен беспокойно оглядывается на дверь. Какой же он всё-таки сыкливый. Ты ведь заметила, как ему не понравилось то, что твой АИ стал Аидой? Заметила, кивает сама себе Алиса, хотя он и сделал вид, что озабочен другим.

Рауф тянет дрожащую руку к своему затылку, с хрустом выдирает что-то, и мозгосос сверху пропадает, точнее, его изображение — он будто перестаёт мерцать, но его присутствие Алиса чувствует — правда, теперь невидимое. Усталый худой мужчина садится на кушетке — целый и невредимый, даже немного заспанный. Проморгал всю вечеринку. Его борода топорщится клочками, а под глазами большие обвисшие в несколько слоёв круги. На лице что-то вроде блаженной улыбки, какая бывает у самых бедных и грязных индусов — значит вечеринка у него всё-таки была. Вечеринка на одного.

Он открывает ладонь. Внутри красный, размером с яблоко кристалл. Нарушая физику, тот взлетает с руки Рауфа на место, где когда-то был мозгосос и зависает. Это восьмигранник с двумя вытянутыми вершинами и квадратом в основании. Он сияет красным светом изнутри, к нему хочется прикоснуться. Алиса замечает, что весь пол усеян частицами найса. Рауф наклоняется и начинает крупица за крупицей терпеливо собирать его в центральный карман кофты кенгуру.

Остальные двое тоже постепенно оживают, вытаскивают кристаллы из затылков и повторяют действия Рауфа. Комната буквально усеяна найсом, а вместо мозгососов здесь три отощавших мужчины. Ни Алисы, ни Синчена, ни даже Аиды, как будто бы и нет в этой лунной тюрьме.

Синчен первым выходит из ступора, нужно расспросить хотя бы одного, что за шиза тут творится. Он садится рядом с Рауфом, одной рукой обнимает его. Господи, да эта рука тяжелее всего мужчины. Синчен почти ласково спрашивает:

— Ты ответишь на наши вопросы?

— У него нет повода не отвечать на них, — Алиса узнает этот голос, это голос без интонаций, без эмоций. Это голос психа.

— Почему ты это делаешь? — Синчен так и держит руку на спине Рауфа. Если тот дёрнется, то он его остановит за его пластиковое больничное одеяние.

— Рауфа больше нет, есть человеческий аспект, не более, — он продолжает собирать найс, крупица за крупицей.

— Когда отключаешься от этой штуки, ты становишься назад Рауфом?

— Нет, Рауф — человеческий аспект меня. Я непрерывен.

— Окей, ты вступил с ними в контакт и я просто перевариваю, понимаешь? — Синчен встаёт, проходит к единственному выходу — переборке, — Мы не одни во вселенной и всё такое… понимаешь вопрос?

— На этом плане, то есть насколько хватает его пространственных возможностей — люди одни.

— То есть другие цивилизации есть?

— Это не цивилизации, это то, что вы называете жизнью, — продолжает Рауф скрипучим голосом робота без интонаций, даже поддержка банка покруче разговаривает. Хотя бы стараются имитировать, — Другие жизни есть, но вы никогда не встретитесь. Возможности пространства для вас таковы.

— Знаешь, — продолжает Синчен, — мозгососы, если честно, похожи на другую жизнь. Как личинки. Вполне себе из нашей вселенной, кроме того, что они мельтешат и их невозможно тронуть без последствий…

— И ещё они превращаются в кристалл, — заканчивает Алиса. Одна рука готова схватить любого, кто рванёт, другая лежит на рукоятке ножа, если вдруг кто-то атакует.

— Они никак не выглядят. Абстракция. Это человек решил, что они выглядят как личинки, чтобы поместить в сознание то, чего сознание понять не может.

— Окей, я так понимаю, они не наши создатели.

— Нет.

— Слава богу. О, и не боги?

— Рауф думает, что боги. Они дают людям то, что они просят у бога и в состоянии дать только бог.

— И что же, богатство? Найс?

— Любовь, — Рауф поднимает свои большие глаза на измождённом лице — ни дать ни взять космический пророк с Луны-2. Производитель найса, кристальный торчок.

— А, — улыбается Синчен, поглядывая за переборку, — ты значит посланник божий и несёшь нам любовь!

— Человеческий аспект меня даёт то, что нужно Рауфу и другим людям. Всё, о чём они просили, то что им нужно больше всего, у них теперь есть. Три человеческих аспекта потеряли свои семьи в вооружённых конфликтах. Агрессия — это несчастье. В природе человека без любви — уничтожать любовь в природе, — Рауф поворачивается к Алисе, — ты хочешь уничтожить кристаллы.

Ей легко принять это решение. За последние несколько дней с момента как началось её задание, она приняла их с десяток и все они одинаковые: смерть или жизнь — здесь для неё некого спасать. Синчен выходит первым. Она за ним. Они вместе закрывают переборку — её не открыть изнутри, там нет механизма. В окна видно равнодушные лица мужчин. Эти твари даже не пытались придать несчастным подобие человечности.

С одинаковыми выражениями два человека и три не человека смотрят друг на друга через стекло. Найс выпадает из рук Рауфа, как и у остальных двух. Рауф что-то говорит, но звука нет. Алиса читает по губам. Он говорит: “Маша”, “Маша”, “Маша”. Твоя сестра. Которая хотела тебя убить. Алиса поворачивается к Синчену. Он тоже прочитал по губам и отвечает:

— Они тебя провоцируют. Специально. Ты прикоснулась к кристаллу. Пойдём отсюда. Нам ещё нужно выбраться, пока твоя Аида тут всё не сожгла к чёртовой матери.

Но ты уходишь с неспокойным сердцем. Будто впервые почувствовала тревогу. Но это, конечно, была не она. Лишь тень эмоции. Уже на выходе Синчен говорит тебе:

— Кажется, на нас напал наш же бог и хочет захватить власть над людьми обратно.