Чужак

Глава шестая

От лагеря наёмников тянуло слабым запахами походных кухонь. Ночная смена землекопов поела и принялась за работу. Остальные после дневных работ падали без сил и засыпали мертвецким сном. Не так-то легко рыть землю почти без лопат. Как наёмники вообще могли подумать, что на землях Народа им понадобятся лопаты?

Мои воины первые дни смеялись в голос. За неделю работы наёмники сумели не более чем протянуть свою траншею вдоль наших укреплений — на безопасном расстоянии в добрых четыреста шагов. Они даже не смогли подтащить свои пушки на дистанцию выстрела.

Им пришлось разобрать часть фургонов на щиты, но даже эта мера землекопов полностью не защитила. Меткие арбалетные выстрелы доставали врага даже в прикрытых траншеях. Реже, чем хотелось, но доставали.

Болтов к арбалетам в подвалах форта запасли в избытке, так что мои стрелки вполне могли тратить добрую половину связки на одного раненого или убитого — и всё равно считать этот обстрел выгодным.

Очень скоро наёмникам пришлось рыть зигзагом. Сапы защищали куда лучше, но и труда в них приходилось вкладывать неизмеримо больше. Теперь я понял, зачем Вадим приказал рыть настолько причудливые укрепления. Хотя бы ранить кого-то в таком укрытии оказалось гораздо труднее, чем сбить верхового с лошади. Уже в сумерках попадать в землекопов просто не получалось — даже у меня. А колдовские боеприпасы Вадима таяли куда быстрее, чем этого хотелось.

Ночью мне оставалось лишь обходить дозоры, и прислушиваться к звукам на стороне укреплений врага.

— Давайте, ройте, — недовольно пробормотал я, когда в очередной раз споткнулся о неприметную в темноте кочку. — Там вас и похороним.

Казалось бы, за неделю обхода позиций я мог выучить каждый изгиб земли. Но всё равно каждый раз находил всё новые и новые рытвины и кочки. Регулярная смена воинов превратила степь в чуть ли не пашню. В ночных караулах держали не больше четверти воинов. Остальным давали отдохнуть. Наряды сменялись каждые несколько часов, так, чтобы все могли поспать хотя бы восемь часов каждый день.

Для сидящих в форте воинов приходилось выдумывать самые разные занятия. В этом деле чужак оказался неутомимым кладезем самых бессмысленных и причудливых глупостей. Смысл занятия борьбой, как с оружием, так и без, я ещё понимал, а вот остальное мог придумать лишь безумец.

Чего только стоила эта его строевая подготовка! Вадим требовал от воинов быстро и без рассуждений выполнять повороты, развороты на месте, двигаться одновременно — и отдавать ритуальные приветствия.

Где-то на дальнем востоке, где раскосые варвары до сих пор считали женщин умными животными, властители очень похоже тренировали своих наложниц, чтобы те могли удивлять гостей несвойственным тамошней бабе умом.

Но зачем делать это с воинами? Уже на третий день я не выдержал, и спросил об этом у самого Вадима.

— Чтобы они устали, — совершенно искренне ответил он.

И не шутил!

В его занятиях действительно просто не было иного смысла. Единственное, чего хотел чужак — это усталости воинов. Усталости — посреди осады, когда враг стоит лагерем совсем под боком. Любой, кто пережил общение с его упражнениями, не мог даже возмутиться. Не было сил. Воины шли на укрепления как на долгожданный отдых. Я понятия не имел, сколько может продержаться такое положение дел — и насколько хватит моего терпения!

Мои гневные размышления прервала волна смрада. С поля боя тянуло запахом смерти. Вадим приказал всем, кто ходил за трофеями, по возможности собрать останки врагов и присыпать землёй, но помогло это плохо. Мать-Земля не желала принимать осквернивших её чужаков. Отец-Небо тоже не заинтересовался их душами — слишком нелепой и напрасной оказалась гибель наёмников.

Теперь им предстояло истлеть в зловонных лужах собственной гниющей плоти — вместе с телами. Бесчисленные мириады злых духов пировали на их трупах. Невидимые глазу, они выдавали себя только нестерпимым зловонием. Лишь наговоры женщин и настой редких целебных трав защищали нас от болезней и смерти.

Но сейчас запах смерти подозрительно усилился.

К ночной тишине и негромкому перешёптыванию отдельных воинов на укреплениях добавилось что-то постороннее. Я напряг слух и замер в ожидании.

Кто-то полз через поле боя — прямо сквозь трупы. Кто-то приближался — и я не чувствовал этого приближения. Только слышал. А это могло значить лишь одно.

— Полукровки! — закричал я. — Полукровки ведут наёмников к укреплениям!

В ответ раздался боевой клич потворов. Басовитый рык прокатился над всем полем боя. Таиться больше не имело смысла.

В отдалении засвистели первые сигналы тревоги. Часовые торопились поднять гарнизон по тревоге. Я выхватил дробовик и выстрелил по едва различимым силуэтам в темноте. Вспышки одиночного выстрела хватило, чтобы на мгновение ухватить расположение силуэтов противника. Уже второй мой выстрел нашёл свою цель.

Но врагов оказалось чересчур много. Чары полукровок подействовали куда лучше, чем я надеялся. Рослая фигура с косматыми лохмами шерсти возникла на земляном валу словно из ниоткуда. В распахнутой пасти влажно блеснули потёки слюны поверх оскаленных клыков.

Дробь снесла потвора обратно в темноту с развороченной дырой посреди кирасы, но в тот же момент рядом появились ещё двое. Кто-то из часовых бросился на перехват с копьём наперевес, я двумя выстрелами прикончил одного из противников, но их стало уже шестеро, и о дробовике пришлось забыть.

Мир сузился до бликов на лезвии меча, лязга встречных ударов и астматического хрипа в пробитых лёгких. Удары, один за другим, рвали чужую плоть. Духи предков этой ночью вели мою руку — я дрался на равных с двумя потворами.

Но долго так продолжаться не могло. Удар копья из второго ряда острой болью ожёг бедро. Я на мгновение потерял баланс, и этого хватило. Удар чужого меча глубоко рассёк мне руку чуть выше наруча. Ответный выпад задел врага куда слабее, чем хотелось.

Потвор захохотал и поднял руку для последнего удара. Я видел, как за его спиной теснятся готовые перемахнуть через укрепление воины. Сейчас их сдерживал только я. Из часовых рядом не осталось никого. За краткие мгновения боя все они успели как-то погибнуть.

Оглушительный грохот и вспышка поделили ночной бой на две части. Что-то рвануло мне бок и руку, и унеслось прочь.

— Пушка! — мысль на мгновение опередила боль в раненой картечью руке. — Они развернули пушку!

Выстрел из соседнего излома укреплений оказался просто ужасен. От потвора и его свиты не осталось никого. Из рва под насыпью раздавались только предсмертные хрипы и клокотание в пробитых лёгких.

Я отступил на шаг и покачнулся. Краткие мгновения боя с неравным противником стоили мне слишком дорого. Едкий пот заливал глаза. Пальцы едва сохранили достаточно силы, чтобы держать меч.

Удар стрелы в грудь я даже не ощутил. Просто упал на спину и в недоумении глядел, как надо мной, один за другим, проскакивают всё новые и новые силуэты врага.

Удачный залп лишь задержал передовой отряд врага, потворов и полукровок, но вовсе не остальных наёмников.

Я проснулся от боли в ноге. На судорогу это не походило ни капли. Острая режущая боль, как ножом ткнули. Я потянулся к больному месту, и фантомная боль рванула уже за руку.

— Твою мать! — я вылетел из кровати. — Ирга, что происходит?

В отдалении вразнобой громыхнули выстрелы пушек. Я спал не раздеваясь, только ботинки снял — и теперь даже не мог их толком надеть. Пока я прыгал в полутьме на одной ноге с ботинком в руках, новые уколы боли рванули мне руку. Повело её так, что ботинок едва не выпал на пол.

Чтобы не упасть, я ухватился за стену, и угодил во что-то горячее и липкое. Из расшитого Иргой полотенца, такого же, как у Кейгота, обильно сочилась кровь.

— Кейгот! — я выругался, подхватил кожаную перевязь с трофейными пистолями, закинул почти бесполезную ночью винтовку за спину, и бегом ссыпался по лестнице. Несколько уколов боли догнали меня уже по дороге. Симпатическая магия здешнего братания порой действовала слишком уж эффективно.

Из какофонии тревожных сигналов я составил неутешительную картину. Бой кипел прямо на линии укреплений. Полный хаос и неразбериха. Люди Шеслава пытались навести порядок хотя бы с резервами, но получалось у них плохо.

— Труби отход артиллерии! — я ухватил первого встречного сигнальщика за плечо и прокричал команду ему в лицо. — Отход артиллерии! Немедленно! Вторая линия! Командам прикрытия — вперёд! Удержите пушки!

Он подчинился без размышлений. Сигналы раскатились над полем боя уже за моей спиной. Магия гнала меня вперёд, к прорванной линии обороны. Отблески немногочисленных факелов и пламя тревожных костров заливали вал неверным светом.

Далеко не все часовые успели зажечь огни. Часть костров затоптали в пылу боя, часть не успела разгореться, но и того, что осталось, хватило. Наёмники перевалили через укрепления и вели бой уже на твёрдой земле.

Где-то у них под ногами, среди мертвецов и умирающих, лежал Кейгот, а кровное братство гнало меня вперёд, ему на помощь.

Несколько степняков ещё держались чуть в стороне от раненого вождя. Наёмников сдерживал заслон из пик и мечей, но продолжаться это могло только до первого удачного выстрела.

Но кто сказал, что этот выстрел не мог остаться за мной?

Я упал на колено, подхватил карабин, вжал его в плечо и начал стрелять. О такой роскоши как ночной прицел, коллиматор или хотя бы время на то, чтобы толком прицелиться, оставалось только мечтать. Но в плотный строй мечников сложно промахнуться. Магазин улетел в считанные секунды. Я примкнул второй, расстрелял его по уже рассыпающемуся вражескому строю, вскочил, закинул винтовку за спину, и бросился вперёд.

По груди колотили пистоли на лямках перевязи. Я ухватился за пару самых нижних, вздёрнул их на уровень глаз, и, с короткой остановки, спустил все четыре курка.

Стрелять на бегу я не рисковал. За хороший пистолет местные пороховые убожища сойти не могли при всём желании. К счастью, кусок свинца диаметром в пятнадцать миллиметров на столь малом расстоянии неоспоримо выигрывал даже у кирасы.

Я пробежал мимо степняков, разрядил ещё два пистоля в слишком непонятливых полукровок, и ухватился за окровавленную руку вождя. Как я сумел отличить её среди всех других изломанных тел на земле, да ещё и в темноте, по силам объяснить разве что местным колдуньям. Но я знал, что это Кейгот — и потащил его в безопасность.

— Вот же наел жопу, орясина, — прошипел я на ходу. Выдернуть из кучи трупов двухметровое бесчувственное тело вождя оказалось непросто. Кто-то из степняков подскочил ко мне и ухватился за вторую руку вождя.

Вместе у нас получилось заметно лучше, но мне тут же пришлось отпустить руку и ухватиться за пистолет. Наёмники оклемались достаточно, чтобы попробовать вернуться.

Выстрелы по двум самым наглым капельку поумерили боевой дух преследователей. Мышление новичка вновь сыграло на моей стороне. Профессионалы бы поняли, что выстрелов у меня в запасе уже не так много — и удвоили бы свои усилия. Эти же отпрянули, потеряли темп и дали нам отыграть шагов тридцать до того, как через вал полезла очередная волна подмоги.

Теперь за нами двигалась не жалкая кучка растерянных наёмников, а толпа сотни в полторы человек. Без малейшего подобия строя, но здесь это уже не имело значения.

Мы либо выигрывали свой забег, либо получали несколько мечей в спину. Та ещё перспективка, так что бежал я, так быстро, как только мог. Тело вождя тащилось вслед за нами по траве, и даже не хотелось думать, как он перенесёт этот забег. Мои чувства говорили, что Кейгот ещё жив — и этого пока вполне хватало.

Наконец, кому-то из вражеских стрелков повезло. Тупой удар настиг меня чуть пониже спины. Шаги незамедлительно стали отдаваться болью по всему телу. Скорость нашего бегства незамедлительно упала раза в два. Теперь я мог только хромать.

— На землю! — от укреплений впереди раздался крик младшего Шеслава. — Падайте!

— С удовольствием! — выдохнул я и повалился на грязную вытоптанную траву. Впереди одна за другой громыхнули пушки. Воздух над головой с басовитым жужжанием распорола картечь. На таком расстоянии она ещё не успела широко разойтись в стороны и прошла на добрый метр выше нас.

Зато преследователи огребли сполна. Крики боли за спиной придали мне сил. Я вскочил, рывком ухватил Кейгота, и доковылял к укреплениям.

Едва мы перевалили за насыпь, часто захлопали мушкеты. Огонь за нашей спиной давал вполне достаточно света, чтобы стрелки могли попадать хотя бы один раз из трёх.

Чьи-то руки незамедлительно подхватили Кейгота. Я повернулся к брошенным укреплениям и вскинул карабин. В плечо кольнули острые щепки.

— Да чтоб тебя! — как оказалось, именно приклад смягчил моё ранение в задницу. Сейчас из карабина попасть вышло бы разве что в амбар, и то, если повезёт.

Я всё ещё смотрел на обломки приклада, когда на стороне противника зазвучали пронзительные свистки. Уцелевшие руководители атаки собирали наёмников за полосой укреплений.

За моей спиной Витош деловито выкрикивал команды. Младший сын торговца Шеслава за прошедшие месяцы изрядно поднабрался военных талантов и теперь, как оказалось, вполне мог наладить оборону и без меня.

— Сколько пушек мы потеряли? — спросил я, как только он закончил с приказами.

— Ни одной! — торжествующе сказал он. — Я приказал держать лошадей наготове, их просто заменяли каждые несколько часов, заодно с караулами!

— В моих краях за такое награждали медалями, — я улыбнулся. — Но сейчас могу предложить исключительно "спасибо". Ты здесь дальше справишься?

— Конечно, — Витош кивнул. — Они вряд ли осмелятся повторить наступление. Первый залп выкосил почти всех их полукровок.

— Хорошо, — я устало вздохнул и перевесил разбитую винтовку за спину. — Пойду, загляну к врачам. Не хочу в самый интересный момент завалиться от нагноения. Пришли за мной, если они вдруг решат, что всё же смогут задавить нас массой. Я бы на их месте рискнул.

— Хорошо бы, — усмехнулся Витош. — Мы зарыли мины в насыпи. Рискнут пойти вперёд — останутся без последних дураков.

Я улыбнулся. Похоже, за подготовку местных военных кадров я мог больше не беспокоиться. Оставалось лишь убедиться, что медицина здесь на таком же высоком уровне.

Лично.

— Пробитое лёгкое, перелом левой руки, множественные порезы, сотрясение мозга, проникновение злых духов по всему телу, раздроблена правая бедренная кость, потеря крови, — я машинально проговаривала на языке древних состояние раненого воина, пока мои руки двигались будто сами по себе.

Этой ночью серьёзных раненых оказалось немного, и каждый выглядел просто ужасно. Драка с потворами и полукровками ещё никогда и ни для кого не заканчивалась без последствий. Остальные просто гибли, там же, где и приняли свой бой.

Целебных настоек почти не осталось. Женщины родственных семей щедро поделились запасами, прежде чем уйти на восток с остальными беженцами, но этой ночью тяжёлых раненых оказалось чересчур много.

Всё, что мне осталось — работать, и надеяться, что всё будет к лучшему. Послушные движениям рук живые ткани срастались и расходились, выдавливали обломки стрел, растекались безвредной кашицей и покрывались корочкой свежих рубцов.

Мать-Земля щедро дарила мне силу этой ночью, только и этому есть пределы. Один тяжёлый раненый сменял другого, и с каждым вторым приходилось решать, где остатки его жизненной силы достаточны, а где надо тратить редкие настойки.

Боги, ну почему я? За что? Я же могу спасти любого из них в отдельности, но только не всех сразу! Теперь подаренное отцом имя-подвиг выглядело форменным издевательством. Только боги знали, ограничится ли число мертвецов с моего стола к утру всего лишь тремя.

— Эй, — на плечо легла рука. — Ирга?

— Чего надо? — я обернулась в раздражении. — Вадим?

— Я тут словил пулю, — виновато сказал он. — Меня отправили к тебе.

— Ты пришёл сюда на своих ногах? — я не выдержала, и окровавленной рукой повернула его к тяжёлым раненым у входа, — И хочешь, чтобы я лечила тебя вместо них?

— Ни у кого из твоих подчинённых так и не хватило смелости меня остановить, — виновато сказал Вадим. — А я просто не знал.

— Я не могу тратить время на такую ерунду! — отрезала я. — Займи кого-нибудь ещё, пусть заговорят! Этих бездельниц тут целый выводок!

— Договорились, — Вадим поднял руки в примиряющем жесте. — Только скажи мне одну вещь, пока я тут.

— Чего тебе ещё? — устало спросила я. Кровь с рук неторопливо капала на пол.

— У вождя как, шансы есть вообще? Жив будет? — Вадим указал на тело на столе.

— Это Кейгот? — ахнула я.

— Вытяни его, — сказал Вадим. — Я не для того лез под мечи, чтобы он загнулся от ран.

— Хорошо, — я закусила губу и на мгновение задумалась. — Только проваливай уже отсюда!

Рассвет наглядно показал, что ночной успех стоил противнику гораздо больше, чем нам. За внешним рвом продолжали хоронить мертвецов — и лишь немногие из них оказались нашими. Да, передовой заслон и часовые погибли целиком, но за каждого из них враг потерял не меньше троих бойцов.

Размен, вроде бы, не самый лучший, но авангард состоял из потворов и полукровок целиком. Командный состав и незаменимые магические специалисты. Это в рукопашном бою они выигрывали у степняков, а вот пушечная картечь рубила их так же хорошо, как и любых других врагов.

Число флагов над основным лагерем противника за эту ночь уменьшилось едва ли не втрое. Очаровательная маленькая подсказка о том, насколько эффективно мы поработали на самом деле.

Тупая боль в заднице служила молчаливым напоминанием, что всё могло сложиться куда хуже. Ничего серьёзного, просто здоровенный синяк и неглубокие многочисленные щепки под кожей, но болело это всё жутко. Новый приклад мне вырезали не хуже старого, по дереву Азик работал не хуже, чем по железу, но вот осадочек некоторый остался. Да и дробовик так и остался где-то под трупами. Хотелось верить, что его пока что не отыскали.

Никаких серьёзных подвижек в лагере противника не произошло. Я ждал, что за ночь к передней линии укреплений притащат осадные пушки, хотя бы часть фургонов и основную массу наёмников.

Этого так и не случилось. Остатки вражеского командования уже не могли заставить своих подчинённых это сделать — или не хотели. За ночной бой они потеряли не меньше пары сотен бойцов.

У каждого из наёмников теперь имелось как минимум одно тягостное воспоминание о мёртвом товарище, и оно парализовало их активность куда эффективнее нашего реального сопротивления.

Движение на периметре их лагеря привлекло моё внимание. Я поднял монокуляр и увидел нескольких всадников. Безоружных, но с флагом.

— Это чего? — я передал монокуляр Витошу. — Они что, разговаривать хотят?

— Похоже на то, — юноша с удивлением смотрел на переговорщиков. — Там потвор, два командира наёмников и какой-то инженер.

— Пушкарь, наверное, — я усмехнулся. — Подозреваю, будет грозиться техническим превосходством. Распорядись там, пусть их пропустят на середину поля. Мы с ними поговорим. И позови к нам туда Иргу, если она в состоянии. Будет ловить их на вранье.

Мы выехали навстречу переговорщикам как раз вовремя, чтобы успеть встретиться посреди нейтральной территории. Оружия у них при себе не было, но во избежание проблем я позвал всех уцелевших стрелков из штуцеров. Сейчас они дежурили на второй линии укреплений — просто на всякий случай.

Насколько я успел заметить, вторая сторона решила подстраховаться тем же образом.

Парламентёры неторопливо двигались к нам. Выглядели они для настолько бесталанных вояк на удивление самоуверенными.

— Да они же не сдаваться едут! — понял я. — Они действительно считают, что этой ночью победили!

— Правда? — удивился Витош. — Тогда их ждёт сюрприз.

— Это уж точно, — я злорадно ухмыльнулся. — И ещё какой.

Всадники неторопливо подъехали к нам.

— Кто у вас главный? — потвор обвёл нашу троицу взглядом, не в силах выбрать между Витошем и мной. Иргу за человека он и вовсе не считал.

— Я, — прекратил я его мучения. — И я согласен.

— Да? — такого начала разговора потвор не ожидал.

— Да, — невозмутимо подтвердил я. — Простые бойцы оставляют себе ножи, командиры — всё холодное оружие и один пистолет с десятью выстрелами. Пушки остаются в распоряжении владельцев, порох и свинец — нет. Всё, кроме недельного запаса продуктов конфискуется. Лошади — одна на командира. И мы не отвечаем за вашу безопасность на всём пути на запад, хотя и воздержимся от нападений.

— Ты что, смеешь выдвигать нам требования? — потвор не выдержал. Его плоть взбугрилась плохо сдерживаемой трансформацией. — Сейчас?

Ирга прыснула в кулак. Витош тщетно сдерживал улыбку. Я пытался не кривиться от боли в заднице, но получалось у меня плохо. Следовало вбросить что-то короткое, отрезвляющее и максимально доступное, только вот что?

Решение пришло само. Точнее — приехало.

— Обернитесь, — буднично предложил им я.

Облако пыли на горизонте сейчас уже не вызывало ни малейших сомнений. Ни в том, что это, ни в том, кто это.

— Сколько там у вас наёмников, полторы тысячи? — ехидно переспросил я. — А это — армия здешнего хана. Вы как, предпочитаете сдаться мне, или попробовать отбиться на два фронта от нескольких тысяч крайне злых кочевников?

Потвор запрокинул голову и заорал.

Понимал я его со второго слова на третье, западный говор и язык степей между собой различались больше польского и русского, но какофония сигналов из лагеря наёмников двояких трактовок уже не допускала.

Наёмники торопились сдаться.