Чужак

Глава вторая

Мне снилось, что меня всё-таки настигли. Удар за ударом, копья наёмников Ленно впивались мне в живот. Наяву даже одной такой раны вполне хватало, чтобы потерять сознание от боли. В кошмаре я не могла даже проснуться. Затем один из наёмников захохотал, приспустил штаны и шагнул ко мне.

Я подскочила так, что едва не прорвала головой маленькую и тесную палатку. Рядом недовольно завозился Вадим. Кто-нибудь из воинов отца давно бы сжимал в руках клинок. Мой же загадочный спаситель даже не проснулся. Впрочем, это могло и подождать.

У меня жутко болел живот. Ну, то есть, не сам живот, но я не поручусь, что хуже. Я выскочила наружу и заметалась в поисках укрытия. После всего, что я увидела в памяти Вадима, я не хотела, чтобы он увидел меня… так.

Никаких скрытых от ненужных взглядов укрытий поблизости, разумеется, не оказалось. Откуда им взяться посреди степи? Осталось только пристроиться на другой стороне дерева, за мощным стволом, и надеяться, что эту проблему я решу немного раньше, чем Вадим проснётся и решит узнать, куда же я подевалась.

Впрочем, надежда — первый шаг на пути к разочарованию.

— Корни удобряешь? — Вадим подошёл к дереву с другой стороны и остановился.

— Нет! — я растерялась. — То есть да. То есть…

— Не понял? — Вадим подошёл ещё на шаг. — Погоди. У тебя что, началось что ли?

Я издала какой-то сдавленный звук. На связную речь меня уже не хватало.

— Так бы сразу и сказала, — Вадим отошёл к палатке, и, хвала богам, принялся рыться в своём рюкзаке.

Мне, тем временем, очень хотелось провалиться на месте. Впрочем, настоящие мучения только начинались.

— Держи, — Вадим вернулся обратно и протянул мне что-то маленькое, хрустящее и с незнакомым резким запахом.

Меньше всего мне хотелось, чтобы он подходил ближе, так что загадочный объект пришлось взять. На ощупь эта штука оказалась неожиданно мягкой, с яркой и почему-то скользкой обёрткой. Её целиком покрывали загадочные надписи.

— Это что? — меньше всего мне сейчас хотелось разгадывать любые загадки выходца из чуждых миров.

— Это открывается, — пояснил Вадим. — Там полоска такая, её оторвать можно.

Оторвала. Запросто. Но вот к пониманию сути загадочного предмета это действие меня так и не приблизило.

— И что дальше? — спросила я.

— Дальше? — Вадим замялся. — Ну, дальше надо пользоваться. В смысле внутрь.

Я осторожно понюхала загадочный белый предмет. Пах он до такой степени непривычно, что я так и не поняла, что это. Для еды оно вряд ли годилось, это уж точно.

— Куда внутрь? — на всякий случай переспросила я.

— Туда! — Вадим не выдержал. — Внутрь! Хвостиком наружу! Кто из нас тут женщина, вообще?

— Прекрати на меня орать! — рявкнула я в ответ, и тут же подавилась остатком фразы. До меня дошло, и что мне принесли, и зачем это надо, и даже почему хвостиком наружу.

Если бы не очередной болезненный спазм, я бы, наверное, всё-таки подумала о том, как бы мне провалиться сквозь землю и тихо умереть.

— Бери вот, — пока я пыталась хоть как-то перетерпеть боль, Вадим успел сходить к своему рюкзаку ещё раз. На этот раз он принёс одну из этих странных прозрачных бутылок с пузырящейся водой и маленькую белую пилюлю.

— А с этим что делать? — устало спросила я.

— Съесть, — пояснил он. — И запить. Чтобы не болело.

Оставалось только последовать его совету.

— Слушай, — какими бы загадочными свойствами ни обладало его неприятно пахнущее лекарство, никакой моментальной помощи оно так и не дало. — А откуда это у тебя? Ты же мужчина, зачем тебе женские вещи? Ты кого-то ограбил?

— Ну, как бы тебе объяснить, — Вадим почему-то смутился. — В общем, ну, оно это…

— Как есть, — отрезала я. Любопытство тому причиной, или загадочное лекарство, но боль постепенно из нетерпимой превращалась в просто назойливую.

— Пушку чистить! — выпалил он.

— Что? — мне тут же захотелось выдернуть эту штуковину и закинуть куда подальше. — Ты меня что, пыжом заткнул? Как мушкет?

— Да! — выпалил он. — Нет! В общем, это для женщин!

— Женщины чистят им оружие? — больше всего мне сейчас хотелось встать и отвесить ему хорошего пинка. В живот.

— Нет! Женщины суют его, — Вадим замялся. — В общем, туда. Это для них. А я этими штуками чищу оружие. Как раз по размеру ствола выходит. Поэтому на каждый выезд покупаю целую пачку, ясно?

Если бы у меня так не болел живот, я бы, наверное, даже посмеялась.

— В общем, разберёшься? — с надеждой в голосе поинтересовался Вадим.

— Разберусь, — мрачно сказала я. — Только сгинь уже куда-нибудь, а? Хоть ненадолго?

Вообще, женщины и так существа не с нашей планеты. Слишком уж они чуждые. В те дни, когда им приходится немного покататься на ватном пони, это заметно куда лучше, чем хотелось бы. Ну а когда и так непростая ситуация подкрепляется ещё и настоящим инопланетным происхождением, единственное, что можно сделать — отойти в сторонку и не отсвечивать.

Зато, хотя бы понятно, с чего Ирга такая истеричная. Надеюсь, когда это всё закончится, она станет хоть чуточку поспокойнее. Дожить бы только до этого светлого момента!

— Собирай лагерь, — сказала она, пока я предавался размышлениям. — Через полчаса мы должны быть в седле.

— Хорошо, — машинально сказал в ответ я и остолбенел. Только сейчас до меня дошло, что эти вот огромные злобные и вонючие твари прилично так за полтонны весом каждая — наш единственный транспорт. И я им не по душе.

Говорят, лошади обладают вполне достаточным умом, чтобы охотиться или воевать наравне с хозяином. После нескольких безуспешных попыток заставить четвероногих скотин хотя бы не мешаться, пока я гружу барахло, в этом не осталось даже тени сомнения.

Уложиться в двадцать минут у меня как-то получилось, но под конец особо строптивых животных так и хотелось от души приложить кулаком промеж глаз.

— Ну что, готов? — Ирга тоже закончила свои женские дела, и теперь дотошно проверяла мою работу. Кое-где она молча перетянула узлы, но вслух так ничего и не сказала. Хороший признак. Наверное.

— Готов, — нерешительно повторил я. — Только вот не умею я верхом.

— Как не умеешь? — опешила Ирга.

— Совсем, — честно сказал я. — У меня даже мотоцикла не было никогда.

— Кого не было? — переспросила девушка.

— Не важно, — я не стал тратить время на долгие объяснения. — Главное, что я никудышный всадник. Живую лошадь я сейчас вижу примерно второй раз в жизни. Ты можешь хоть что-то с этим сделать?

— Постараюсь, — Ирга обнажила клыки в улыбке. — Хотя не обещаю, что у меня получится.

Довольно скоро я осознал, что по мнению признанных местных экспертов даже беременная старуха держится в седле куда лучше меня. Выяснение того, как нельзя вешать чехол с карабином и дробовик, если ты сидишь верхом, оказалось настолько же познавательным и мучительным процессом. Когда я сумел объехать холм с деревом по кругу и заставить лошадь остановиться там, где мне сказали, раздражение Ирги всё же угасло. Я оказался не совсем безнадёжен.

— Ну что, поехали? — спросила Ирга. Она-то в седле держалась так, будто в нём и родилась. Пистоль в кобуре, чуть изогнутый кавалерийский меч одного из наёмников и перевязь с ножами дополняли её воинственный облик.

— Поехали, — кивнул я.

Лошади пошли на скорости усталого велосипедиста. Быстрее, чем пешком, но я ожидал, что будет хоть капельку лучше.

Зря.

Один час монотонной езды сменялся другим. В позвоночнике и заднице поселилась тупая ломота — и не уходила, даром, что я весь извертелся в поисках удобной позы. Хотелось надеяться, что к этому всему получится хоть когда-нибудь привыкнуть, но за полдня в седле у меня это не получилось.

Иргу путешествие утомляло в той же степени, что и меня. В любой иной день она бы заткнула меня за пояс, но только не сегодня. Это нас хоть как-то уравнивало. Если девушка и злилась, то хотя бы молча.

Наша дорога лежала посреди на удивление монотонного пейзажа. Небо и трава составляли его преобладающие элементы. Сейчас я тосковал даже по дереву с виселицей — хоть какая-то приметная деталь пейзажа.

Как в таких условиях продолжать наблюдать за окрестностями — я не знал. Предательские сомнения в осмысленности этого "бесполезного" занятия пока что получалось отгонять, но предательская сонливость не отставала. К счастью, Ирге хватало наблюдательности за двоих. Пока что.

— Мы скоро доберёмся к Старой Башне, — сказала она в какой-то момент.

— Это хорошо? — для меня в окружающем пейзаже не произошло никаких изменений. Как Ирга поняла, что впереди убежище, по каким таким приметам — я и понятия не имел. Но башня — это хоть какое-то укрепление, и хоть какая-то надежда отдохнуть — чего мне последние несколько часов хотелось всё больше и больше.

— Там есть колодец и топливо для костра, — пояснила Ирга. — Сможем напоить лошадей и перекусить. И я, наверное, отыщу там чьи-нибудь путевые знаки.

— Поесть — это хорошо бы, — стресс последних суток заставил меня полностью забыть о еде, но сейчас я понял, насколько же проголодался.

О брошенном в домике Лешего сразу по заезду мешке с картошкой и десяти кило уже промаринованной и густо приправленной специями шашлычной свинины я теперь вспоминал с искренней тоской. Зелёный лучок, большая упаковка нежирной сметаны, грубый чёрный хлеб и остальные продукты на первый день сейчас воспринимались как утончённое издевательство.

От земной роскоши у меня осталась только пара бутылочек воды без газа — бросил в рюкзак, чтобы освежиться на стрельбище. Третью допила утром Ирга. Ни о чём большем я, когда паковал рюкзак, не задумывался.

Хотя, знал бы заранее, чем закончится та пробежка под внезапным ливнем, плюнул бы на эти выходные с ребятами, да уехал к чёрту в Египет. Плевать, что воду там пить можно только из бутылок, а в гостиницах порой тараканы бегают размерами больше патрона от КПВТ. Зато стрелять ни в кого не приходится, и отморозков с мечами наголо тоже не видать.

— А скажи мне, Ирга, — невесёлые размышления привели к логичному выводу, — какие у нас шансы у этого колодца встретить очередную группу конных мародёров? Там единственное хорошее укрытие на сколько миль в округе?

— На тридцать, — ответила Ирга. — Так что не расслабляйся. Может получиться, что нам придётся бежать.

— А наши лошади это выдержат? — спросил я. Неторопливое передвижение верхом навевало весьма неприятные мысли. Скажем о том, что выносливость лошадей в реальности заметно уступает всему, что я думал про них раньше. А уж про выносливость наездников и говорить не приходится. Как эта растянутая пытка вообще может нравиться хоть кому-то, за исключением убеждённых мазохистов?

— Нет, — лукавить Ирга не стала. — Они падут.

— А ещё две? — осторожно спросил я.

— Дадут нам ещё пару часов бегства, — безжалостно добила меня Ирга. — Поэтому, если врагов окажется мало, тебе лучше бы убить их всех. А если много — нас вряд ли спасёт даже твоё оружие.

— Замечательно, — мрачно сказал я, и в очередной раз поправил чехол с оружием.

Ещё несколько часов прошли в неторопливом движении. Ирга оставалась настороже за нас двоих. Я к монотонному наблюдению годился крайне условно. Даже заставить себя ещё раз осмотреться по сторонам, и то становилось всё труднее с каждой новой минутой.

Невысокую руину первой, разумеется, заметила Ирга. Я осмотрел постройку в монокуляр, никаких признаков угрозы не заметил, и мы двинулись к ней. Привычный вес дробовика в руках придавал хоть какую-то уверенность, что в случае чего я успею отреагировать на внезапную опасность.

Вблизи побитое жизнью здание выглядело ещё печальнее, чем издалека. Грубая кладка, тёмный провал на месте двери, узкие бойницы на втором этаже и неровные обломки стен вместо третьего. Невысокий каменный заборчик вокруг квадратной башни рассыпался от времени. Навес рядом с башней пребывал в том же печальном состоянии, хотя за ним когда-то следили.

— Два года назад тут останавливались наши дозорные, — сказала Ирга. — Думали восстановить пост.

— Не вышло? — зачем-то спросил я.

— Пришёл крупный отряд из Ленно, — пояснила Ирга. — Грабить. Потом его разбили в степи, но здесь не осталось ничего и никого.

— Замечательно, — я устало вздохнул. — И что мы будем тут делать?

— Напоим лошадей, — Ирга указала на длинный жёлоб из обожжённой глины. — Там, в башне, колодец. Займись им.

— Хорошо, — из седла я просто вытек. Давненько у меня так не болела задница, как после этой конной прогулки. Общение с колодцем и прохлада внутри каменной башни слегка помогли с этим справиться. Правда, лишь слегка.

— Со времён армии так не уставал, — очумело выдохнул я, когда лошади, наконец, закончили общаться с поилкой, а Ирга растопила небольшую каменную печку в углу первого этажа башни. Брикеты какого-то подозрительного топлива лежали рядом в довольно высокой стопке. Выглядели они как солома пополам с хорошо высушенным дерьмом, но горели на удивление ровно, и почти не воняли. Запах оказался даже скорее приятным. Уж не знаю, чего там в них для этого подмешивали.

Довольно скоро в одном из двух каким-то чудом уцелевших кухонных горшков забулькала густая каша, а на дне второго зашкворчало порубленное на мелкие кусочки мясо, лук, чеснок и какие-то местные специи. Экономить добытые с боем харчи моя спутница не собиралась.

— Я наверх поднимусь, — в битве с голодом я позорно капитулировал. — Иначе куски полезу таскать прямо из горшка, честное слово!

— Не готово же! — удивилась Ирга.

— Вот я и говорю — пойду от греха, — я направился к лестнице наверх. Ирга приглушённо хихикнула у меня за спиной.

Второй этаж башни оказался пуст и заброшен. Гнилая солома, битые черепки, несколько погрызенных костей — и всё. Из узких окон-бойниц падали косые лучи закатного солнца. Я хотел было подняться на третий этаж, но случайный блик на периферии зрения привлёк моё внимание.

— Ирга! — монокуляр услужливо приблизил далёкую картинку. — У нас гости! Много!

Когда с крыши башни донёсся тревожный крик, я как раз помешивала слегка подрумянившееся мясо. Зевать в этот момент нельзя, чуть-чуть недоглядишь, и оно станет пересушенным. Пришлось наскоро перехватить нестерпимо горячие края горшка тряпкой и наскоро убрать его с жаровни.

— Ирга! — второй крик застал меня уже на полпути к третьему этажу. Я выскочила как раз вовремя, чтобы удержать Вадима от выстрела. Опоздай я на мгновение-другое, и он успел бы отправить хороший заряд картечи прямо в грудь одному из вольников с Южного Поречья.

Торговцы, разумеется. Целых семь фургонов и с десяток охранников. Не иначе, как за лошадьми. В Поречье наших коней ценят — впрочем, как и везде.

— Стой! — ничего лучше, чем перегородить рукой прицел я не придумала. — Это не враги!

— Как скажешь, — Вадим с видимым облегчением убрал оружие. — Я этих всадников друг от друга отличать не умею.

— Как не умеешь? — в очередной раз опешила я. — Они же другие!

— Это для тебя они другие, — терпеливо пояснил Вадим. — А для меня — такие же мужики на лошадях с копьями.

— Но, — я пыталась найти какое-то простое объяснение. — Но ты посмотри, у них же косы! И бороды! Все же знают, что косы носят лишь вольные беженцы с Пшездечи Дубовицкой, а бороды — только южане Поречья, у которых с босым лицом ходить стыдно!

— Ну да, — усмехнулся Вадим. — Прямо всю жизнь только и делал, что зубрил, где у вас тут с каким лицом ходить не стыдно. Лучше скажи, если убивать нас прямо сейчас они так уж и быть не станут, грозит ли нам проснуться обокраденными?

— Обокрасть дочь хана в степи? — удивилась я.

— А кто узнает? — спросил Вадим. — Особенно, если утром нас, когда наиграются, аккуратно придушат и закопают.

Только сейчас я поняла, из насколько чуждых далей пришёл мой внезапный спаситель. Для него подобное нарушение законов гостеприимства даже не выглядело грехом пред ликами богов. Только простой возможностью, которую он рассматривал наравне с любыми другими. У него в голосе даже никаких эмоций не звучало. Придушат. Ограбят. Наиграются. Закопают. Две хозяйки о том, как лепёшки печь, и то живее разговаривают.

— Не осмелятся, — кажется, мне всё-таки удалось найти убедительные слова. — Им такое невыгодно.

— Да? — Вадим поднялся и поправил оружие. — В таком случае, у меня один, последний, вопрос.

— Какой? — настороженно спросила я.

— У тебя каша не подгорит? — невозмутимо спросил он.

Каша!

Вниз я успела почти вовремя. Забытый на огне горшок бурлил и плевался мелкими брызгами. Я сдёрнула его с огня и, разумеется, обожглась.

— Эй, — крикнул наверху Вадим, пока я торопливо заговаривала ожог. — С чем пожаловали, гости дорогие?

В ответ что-то весело закричали сразу в несколько глоток. Я так и не дождалась, пока ожог спадёт окончательно, и вышла навстречу гостям. Вадим не спустился — видимо, не мог до конца поверить в их мирные намерения.

— Юрек Шеслав, — представился огромный, похожий на вставшего на задние лапы степного тигра, южанин. Борода у него лежала на груди такая, что и дымари позавидуют — завитая в семь кос, и лишь едва тронутая вкраплениями седины. Украшенное полированными камнями оголовье меча и серебряные украшения на пряжке широкого пояса молчаливо свидетельствовали, что Юрек в торговых делах изрядно преуспел.

— Шеслав, — знакомое имя крутилось в голове. — Не из тех ли Шеславов, у которых семь лет назад Матей Шеслав брал себе в жёны двух младших дочерей Васага Оглобли?

— Он самый, — подтвердил торговец, — А ты, в таком случае…

— Ирга Убил Троих, — сказала я.

— Выросла-то как, — торговец спешился и сделал пару шагов мне навстречу. — Похорошела!

Теперь я вспомнила Шеслава куда лучше. Только семь лет назад я звала его "дядя Юрек", и, чего уж скрывать, изрядно стеснялась. Да и не по годам тогда мне было с ним долго разговаривать.

— Витош! — коротко приказал торговец. — Маленькую шкатулку сюда!

Один из молодых всадников торопливо метнулся к фургону и появился обратно уже с резной, окованной медью, шкатулкой.

— Держи, — Юрек Шеслав протянул мне изящный серебряный браслет с аметистами. — Специально под цвет глаз подбирал. Нравится?

— Очень, — честно сказала я. Надо же! Сколько лет прошло, а ведь и просьбу детскую запомнил, и привёз!

— Где сейчас твой отец стоит? — продолжил расспросы торговец. — Мы пока ехали ни души не встретили. Куда все подевались?

— Так война же, — сейчас, после всего пережитого, чужое незнание показалось мне чем-то диким. — Наёмники Ленно ещё неделю назад пришли. Сейчас все, кто может, стада к востоку отгоняют.

— Так, — помрачнел торговец. — Витош, наверх, живо. Глядеть в оба!

Сын торговца без разговоров спешился и торопливо направился к башне.

— Приехал торговать, называется, — вздохнул Юрек. — Ты здесь почему? Отстала?

— Вроде того, — в несколько фраз я обрисовала торговцу события прошлых дней. В особые подробности о том, как именно меня спас Вадим я вдаваться не стала.

— Тогда слушай меня внимательно, девочка, — сказал Юрек после недолгих раздумий. — Здесь, в фургонах, пятьдесят мушкетов, порох и свинец. Я вёз их твоему отцу. И я не могу просто вернуться обратно с этим оружием. Не потому, что не смогу найти другого покупателя, а потому, что не могу обмануть этого. Тебе понятно?

— Да, — что ещё я могла сказать?

— В таком случае, — продолжил торговец, — завтра утром наш караван дальше поведёшь ты!

Сон упрямо не шёл. На третьем этаже, почти над головой, расхаживали двое сыновей торговца. Следили за степью. Остальные легли кто где — часть в фургонах, часть на первом этаже.

Нам с Иргой спутники Юрека пожертвовали целую кучу меховой рухляди — слегка облезлой, но тёплой. Для здешних ночей — самое то.

В прошлую ночёвку я проснулся, едва только Ирга вылезла из палатки — холодно. Вроде и лето на дворе, а ночью даже на сытый желудок мёрзнешь. Даже заснуть не получалось толком.

Сейчас за стенами ещё и уныло моросил занудный дождик — остатки внезапной грозы. Промозглая сырость забиралась прямиком в окна-бойницы и заставляла кутаться в шкуры ещё плотнее. Изобилие щелей и сквозняков превращало заброшенную башню в совсем неуютное место для ночлега.

Каково было Ирге с её лёгкой рубашкой и практически голыми ногами, не хотелось и думать. Вся её приличная одежда сгибла ещё до момента нашего знакомства, так что бедняге приходилось обходиться тем, что есть.

Вроде меня. Люди вообще на удивление хорошо согреваются друг об друга — наследие тех времён, когда человечество ещё не успело изобрести огонь. К тому же, Ирга не поленилась вечером погреть кипяток и в меру сил привести себя в порядок. Теперь от роскошной чёрной гривы доносился лёгкий запах какой-то степной травы. Шампуня здесь не было, но колдовские наговоры действовали ни капли не хуже. Никогда бы не поверил, если бы не увидел своими глазами.

Даже у меня получилось обойтись холодной водой из колодца с минимальными добавлениями кипятка — топлива оставалось не так много. Поэтому я лежал в одежде и старался хотя бы постепенно согреться. Говорят, женщина под боком в этом помогает. Может быть, но только не в том случае, когда ей холоднее, чем тебе. Как бы далеко ни шагнула местная колдовская наука, до магической грелки степняки пока не додумались.

— Ты спишь? — негромко спросила Ирга как раз в тот момент, когда я вроде бы уже начал проваливаться в дремоту.

— Нет, — вздохнул я. — Холодно.

— Завтра опять целый день пройдёт в дороге, — предупредила Ирга. — И мне понадобится твоя помощь. Дядя Юрек, он про тебя не знает почти ничего. Думает, перед ним опытный воин, как все мои братья. Его не удивит, что приказы отдаёшь ты.

— Ну, спасибо за доверие! — фыркнул я. — А о том, что этот "опытный воин" в степи оказался первый раз в жизни, ты подумала?

— Дядя не боец, понимаешь? — Ирга завозилась под шкурами и повернулась ко мне лицом. — Пусть хотя бы он думает, что всё хорошо.

— А на самом деле? — жадно спросил я. — Хотя бы мне расскажи, во что мы вляпались. Только честно!

— Я шла к Уху Матери просить о непогоде, — тихо начала Ирга. — Тот пленник у могилы, я отдала его мёртвым не столько для них, сколько для Матери. Слышишь этот дождь снаружи? В половине дневного перехода от нас уже не осталось пригодных дорог.

— Хотела задержать отряды? — спросил я.

— Да, — подтвердила Ирга. — Но это не поможет. Они знают, что в степи всегда так. Пересидят непогоду и пойдут дальше. Мать-Земля не сможет задержать их надолго. Отец, наверное, успеет отогнать стада, но ему всё равно придётся звать воинов на помощь, и я не уверена, что у него это получится вовремя.

— Кто такие дымари? — раньше Ирга уже один раз их поминала. Теперь я решил выяснить этот вопрос окончательно.

— Они живут на западе, — начала объяснения Ирга. — Боги наделили их властью над камнем и металлом, но взамен отобрали рост и доблесть. Поэтому они воюют чужими руками, а слово держат лишь пока им выгодно. Для наёмников из Ленно у них всегда отыщется полновесное золото, а степные рабы на западе стоят дорого.

— И вы терпите их на своей земле? — переспросил я. — Или я чего-то не понимаю?

— Их крепость стоит на границах нашей земли, да, — подтвердила Ирга. — Будь наша воля, её бы давно снесли. Но её невозможно взять. Пушки дымарей стреляют на сто шагов — и убивают всадников десятками, вместе с лошадьми. А наёмники Ленно уже знают, что за оборону фортов платят не скупясь. Помощь осаждённым всегда успевает прийти вовремя.

— И как вы с этим боретесь? — я окончательно перестал что-либо понимать.

— Никак, — мрачно сказала Ирга. — Набеги случаются всё чаще. Южане покупают для нас оружие, потому что знают, что будут следующими, но этого мало. А восточные народы слишком заняты грызнёй за рубиновый трон — и не спешат прислушиваться к мольбам бедных родственников. Говорят, дымари уже подумывают заложить новый форт — ещё глубже в наши земли.

— Их что, несколько? — с каждым новым словом Ирги картина становилась всё безрадостнее.

— Фортов шесть, — подтвердила девушка. — Они выглядят словно копьё, нацеленное в сердце Матери. У дымарей нет Дара, но есть знание — и его достаточно, чтобы нам помешать. Ещё несколько лет — и Мать-Земля больше не сможет услышать своих детей.

— А вы не думали о том, чтобы их уничтожить? — спросил я. — Если они действительно растянуты по вашим землям, грамотная одновременная атака наверняка закончится успехом. Хоть где-нибудь.

— Отец и другие воины обсуждали это на совете, — ответила Ирга. — Он уже разослал гонцов с просьбами о союзе ко всем окрестным народам. Только мы опоздали. Сейчас воинов на этих землях нет. Пока нет. Может быть, небольшие отряды тех, кто не успел отогнать стада — и всё.

— Замечательно, — вздохнул я. — Похоже, тебе действительно предстоит нелёгкая задача. И, если ты действительно хочешь моей помощи, сейчас ты выполнишь мой приказ без обсуждений.

— Какой? — тихо спросила Ирга.

— Спать! — я усмехнулся. — Меньше всего ты нужна мне завтра полусонной.

Покинуть Старую Башню оказалось нелегко. Больше всего мне хотелось забиться куда-нибудь в угол, и сделать вид, что вокруг не происходит ничего важного. Бессмысленный детский поступок. Если бы не Вадим, я не знаю, как бы я с этим справилась. Но с ним всё оказалось иначе.

Даже после того, как я заглянула в его память, я не могла понять, чем занимались в его армии, как там воевали, а главное — с кем. Узкие коридоры, яркий неживой свет, расчерченные на квадраты фосфоресцирующие стены, по которым неторопливо ползут разноцветные огни — больше ничего. В тех его воспоминаниях, что достались мне, оружие в руках Вадим держал где угодно, только не посреди строя других воинов.

Но командовать он умел. Нескольких резких приказов хватило, чтобы привести лагерь в движение. Обычно воины отца вели себя в походе очень похоже, но я не знаю, смогла бы я справиться на их месте.

Вадим действовал так, что даже странная пятнистая одежда и незнакомое оружие не вызвали сомнений у подчинённых дяди Юрека. Они так и не решились задать ему какие-либо вопросы.

Очень скоро мы уже двинулись в путь. Я надеялась, что за два-три перехода мы сможем уйти вглубь степи, туда, где можно встретить кого-то из людей отца. Пустые мечты! Уже к полудню мы поняли, что уйти легко не выйдет.

Первым неприятности заметил Вадим. Его загадочные вещи помогали видеть настолько дальше и лучше, что до знакомства с ними я не считала такое возможным.

— У нас компания, — он вытянул руку в сторону востока. — Держи монокуляр, надеюсь, ты скажешь, кто это пожаловал.

Неясное шевеление на стыке земли с небом скакнуло навстречу взгляду и превратилось в горстку всадников. Было их десятка три, всего лишь с несколькими запасными лошадьми.

— Это свои, — радостно сказала я. — У них в одежде цвета отца. Западная ветвь рода, в основном коноводы. И они с вещами.

— Плохо, — Вадим помрачнел.

— Это же свои! — удивилась я.

— Именно, — мой спутник проверил своё оружие. — Почему они здесь? Почему они едут навстречу? Где их стада, раз уж на то пошло?

— От кого они бегут? — закончил один из младших Шеславов.

— Мы знаем, от кого тут можно бежать, — ответил ему Вадим. — Куда важнее знать, сколько тут этих преследователей. Ирга, тебе придётся убедить нашего спутника расстаться с оружием чуть раньше, чем он рассчитывал.

— Ты хочешь вооружить их? — не поверила я. — Простых коноводов?

— У стрелкового оружия есть одна занятная особенность, — улыбнулся Вадим. — Как только получится запомнить, какая его сторона должна смотреть на врага, ты уже наполовину знаешь, как им пользоваться.

— Так не делают, — я поверить не могла, что мой спутник и вправду так думает. — Огневому бою всегда учили только лучших воинов.

— Потому что у вас ружьё — слишком дорогое удовольствие, — Вадим щёлкнул по ложу своего дробовика. — Но сейчас цена оружия — последнее, что нас волнует, не правда ли?

Я в очередной раз не сумела найти достойный ответ. Вадим говорил вроде бы простые и понятные вещи, но я до сих пор не понимала, как он приходит к таким выводам.

— Сколько за вами преследователей? — спросил он, едва небольшой отряд беглецов подъехал ближе. Усталые всадники даже не удивились этому вопросу. Несколько раненых держались в сёдлах из последних сил. Тяжелораненых среди беглецов не осталось вовсе, и это сказало мне об их бегстве куда лучше слов.

— Полный отряд наёмников, — устало сказал их предводитель — невероятно усталый воин где-то на год или два старше меня. — Сто, может, больше.

Я когда-то видела его в лицо, но имя сейчас не вспомнила. Шесть лет назад он имел право разве что стоять за спиной отца на праздниках. Теперь — вёл своих людей. Всех, кто остался.

— И они гонят вас на запад, — продолжил Вадим.

— Их ведёт полукровка, — это слово предводитель беглецов просто выплюнул, как ругательство. — И он у них такой не один.

— Ирга! — Вадим подозвал меня к себе. — Мне потребуется твоя помощь. Я не разбираюсь в твоих ориентирах, так что узнай, где они последний раз видели преследователей, как далеко те от нас, и когда мы нарвёмся. Когда закончите, доложишь так, чтобы я понял.

— Эй! — беглец, наконец, пришёл в себя достаточно, чтобы понять, кто с ним говорит, и удивиться. — По какому праву ты помыкаешь первой дочерью хана, ты, недомерок?

— Земля и небо считают, что мы неплохо смотримся в законном браке, — при этих словах Вадима я почувствовала, будто проваливаюсь куда-то в бездну. — Давай не будем их в этом разубеждать?

— Майлаг Семь Табунов нашёл мужа для своей первой дочери? — особого доверия утверждение Вадима у его собеседника не вызвало. — Для дочери, отмеченной Землёй и Небом? И это недомерок с запада?

— Неправильно, — Вадим издал какой-то противный звук, похожий на гудок. — Мать-Земля и Отец-Небо выбрали меня для неё, потому что ни один другой мужчина не смог её защитить. Раз воины здесь предпочитают болтать и устраивать свары, думаю, боги знали, что делали.

— Это правда? — взбешённый собеседник Вадима повернулся ко мне, — Скажи мне, что этот недомерок врёт, и я придушу его на месте!

— Он убил четырёх наёмников Ленно в одиночку, — спокойно ответила я, — И чуть позже отправил вслед за ними ещё пятерых. Боги послали его мне, когда никто другой не мог прийти на помощь. Только поэтому я жива.

Я почувствовала, как гнев сменяется растерянностью. Конечно же, передо мной был всего лишь воин, молодой, неопытный и растерянный, лишь немногим старше меня, но даже его сил хватало, чтобы понять, что сейчас я говорю чистую правду.

— И вот что ещё, — громко, так, что его слышали все, объявил Вадим. — Я не собираюсь бегать от врага. Я гарантирую, что все, кто придут за нами, останутся гнить в степи. Но в моём отряде лишь один командир — я! Если кому-то это не по душе, катитесь на все четыре стороны. Я вас не держу, степь большая. Но если кто-то решит, что устал бегать, и хочет отомстить, примите моё главенство раз и навсегда. Я не из тех, кто прощает удары в спину.

Повисла тяжёлая пауза. Я буквально чувствовала, как беглецы смотрят на своего предводителя. Надолго его не хватило.

— Пусть знают все, — произнёс он, что я, Кейгот Сирота, последний живой вождь западной ветви Народа, добровольно и при свидетелях пошёл вслед за старшим родичем — и не держу тех, кто считает иначе!

За моей спиной разнёсся приглушённый шёпот. Похоже, что спутники торговца лишь сейчас поняли, насколько весомо положение Вадима. Как бы я хотела разделять их уверенность!

— Но если ты предашь моё доверие, — закончил Кейгот, — я приду за тобой даже из могилы и сожру твою печень заживо!

— Годится, — Вадим протянул ему руку. — А теперь за дело.

Инициатива наказуема. Казалось бы, я отлично знал это ещё по армии, но выбора не осталось. Либо я застраивал свой небольшой отряд так, чтобы любой из моих спутников мог пойти за меня хоть на пулемёты, либо мы превращались в стадо растерянных беженцев.

Застроенный боец перестаёт много думать о своём положении. Девяносто процентов известных мне людей и не в армии предпочитают, чтобы за них думал кто-то ещё. Весьма комфортная позиция, особенно когда речь идёт о какой-то личной ответственности.

Ещё бы за меня кто-то взялся отвечать!

Смешно, честное слово. Больше всего мне хотелось забиться в какой-нибудь угол и там отсидеться — только вот угол такой надо ещё как-то взять. Посреди степи результат столкновения пары отрядов обычно известен заранее. Из лёгких фургонов Шеслава даже приличный вагенбург не отстроить — это вам не чешские средневековые крепости на колёсах.

Человек тридцать мы в таком укреплении положили бы, а вот остальные семьдесят вслед за этим радостно порубили бы нас в капусту. Ни винтовка, ни дробовик тут не панацея.

Именно поэтому небольшой отряд под моим командованием вот уже четвёртый день шёл по степи на север. К форту дымарей.

На привалах я учил всех желающих пользоваться мушкетами, а заодно и учился этому сам — проклятые самопалы на чёрном порохе на привычное оружие походили крайне слабо. При выстреле облако дыма повисало такое, что хоть вешай топор, ствол чистить приходилось каждые три-четыре перезарядки, да и нагар в запальном отверстии проковыривать специальной иглой — то ещё удовольствие.

Процедуры натруски запального пороха и заталкивания обмазанного жиром пыжа с пулей в ствол, хорошо ещё, что гладкий, без нарезов, и вовсе достойны отдельного доброго слова — из тех, что пишут на заборах.

Тем не менее, здешние мушкеты стреляли. К вечеру третьего дня мои ученики — чуть ли не полсотни южан и степняков примерно в равных пропорциях, уже могли сравнительно быстро, секунд за сорок, подготовить оружие к выстрелу и попасть на пятидесяти шагах в мишень, размером чуть меньше ростовой фигуры человека — один из многострадальных оружейных ящиков Шеслава. Некоторые могли повторить этот подвиг на семидесяти метрах. А на сто здешние мушкеты просто не стреляли. Так, чтобы пуля оказывалась хотя бы рядом с мишенью — точно.

Пороху на это дело мы извели пару бочонков, что по местным понятиям безумное расточительство, но какой, спрашивается, тут выбор? Или у нас получалось то, что я задумал, или нам всем оказывалась куда нужнее хорошая братская могила.

Двигались мы примерно в сторону форта, так что преследователям выбиваться из сил особого смысла не было. Вот никто и не спешил. Преследователи думали, что вот-вот ухватят нас прямо за жопу, мы их разубеждать не торопились. Ирга как-то чувствовала их присутствие, так что в общих чертах следить за обстановкой получалось без проблем.

Действительно волновал меня лишь Кейгот-Сирота. Я боялся, что в отсутствие видимого противника юный вождь просто улетит с нарезки. В его возрасте — реакция вполне обычная, думать яйцами люди отучаются далеко не сразу — и уж точно не в девятнадцать лет.

К счастью, вождя получилось отвлечь матчастью. Из всех моих учеников лупить на предельную дальность Кейгот научился одним из первых. А когда я положил три патрона "тигра" в ту же мишень уже с двухсот шагов, и вовсе начал смотреть на меня совсем другими глазами. Что и не удивительно — дальше нарезного штуцера, в который пуля забивается молотком на протяжении минуты с лишним, здешняя конструкторская мысль пока не шагнула. Да и стоил такой агрегат чуть ли не как хорошая пушка — это при дистанции выстрела в полтораста шагов максимум. В степи такие штуцеры попросту не видали, только знали дикие слухи об их наличии.

В общем, по дальности выстрела и скорострельности, я оставлял местных далеко позади. Только в одиночку никакие бои не выигрываются, да и патронов у меня куда меньше, чем хотелось. Значит, воевать следовало только с теми, кто этого не ждёт, и только на моих условиях.

Задуманный мной трюк целиком строился на инерции мышления. Рассуждал я очень просто. Местные, по их словам, к фортам почти не совались — для маленького отряда это занятие бессмысленное, а крупный ещё поди собери.

Значит, пушки стоят без дела, гарнизон мается от скуки, развлечений никаких — совсем как у наших ракетчиков. Только ещё хуже, потому что у ракетчиков хотя бы какая-то связь в наши дни с материком была. Некоторые через писарей и других полезных людей ухитрялись даже вполне убедительный интернет устраивать — медленный, только-только переписываться, но и то срочникам радость.

А у здешних охранников мало того, что из месяца в месяц всё те же рожи с бытовыми конфликтами, так до полного счастья, ещё и дикая степь, где убить могут сразу, как выйдешь за пределы видимости. Даже на охоту не сходить. Натуральный короткий поводок, любой нормальный мужик через полгода взвоет.

Как могли поступить эти люди, завидев небольшой, фургонов на семь, караванчик, из тех, что возят степнякам что ни попадя — от ниток с иголками, до женских украшений и крепкой выпивки?

Для пущей убедительности я заставил степняков репетировать сцену показательного затаптывания отставших всадников из охраны каравана, пока не счёл исполнение достаточно убедительным. Условным жертвам не грозили даже сколько-то заметные шишки, но для стороннего наблюдателя выглядело это всё просто жутко. Станиславский остался бы доволен.

Впрочем, главное испытание ждало нашу театральную постановку впереди. Разведчики говорили, что уже чувствуют дым. А это значило, что у нас осталась максимум пара часов перед самой крупной авантюрой за всю мою здешнюю жизнь.

Западная ветвь рода всегда славилась боевым кличем, но только сейчас я поняла, что на самом деле ощущали те, кто слышал его за спиной. Пусть и не в полную силу, но всё же.

Дядя Юрек нахлёстывал поводьями лошадей. Фургончик подпрыгивал и грохотал на кочках так, будто вот-вот развалится. Позади что-то отчаянно кричали охранники. Чтобы убедительно проигрывать гонку, им даже не приходилось как-то стараться — южные лошади выносливее наших, это правда, но медленнее.

Отчаянный крик застигнутого всадниками Кейгота охранника резанул по ушам. Я вспомнила совсем другой крик — недавно, меньше недели назад. И тогда это не было игрой.

На стенах форта уже кто-то двигался — нас заметили. Прозвучал отрывистый сигнал рожка. Дымари поднимали тревогу.

— Проснись, работаем, — Вадим толкнул меня локтём в бок. — Мушкет!

Я подала ему оружие. В фургонах сложили всё, что смогли, уже заряженным и готовым к бою. Два-три выстрела перед рукопашной от лучших стрелков Кейгота, и противник наверняка растеряется. А до тех пор стрелки ждали своего времени лёжа, на полу фургонов.

Двенадцать воинов — это мало, когда им противостоят шестьдесят, но если дать каждому по два-три выстрела подряд — бой уже не выглядит безнадёжным. Только, для этого надо попасть внутрь, а значит — выглядеть убедительно, и показать гарнизону форта, что у нас есть, чем поживиться. Такое можно сделать лишь одним способом.

Оглушительно громыхнул мушкет. Облако порохового дыма повисло между нами и преследователями. Ещё несколько выстрелов из других фургонов прозвучали вразнобой, жалко и безнадёжно.

Совсем как хотел Вадим.

— Ворота! — дядя Юрек захохотал. — Слышишь, девочка, они действительно их открывают!

Сейчас я простила ему даже эту девочку.

— Опять спишь? — резкий окрик Вадима прозвучал у меня почти над ухом. — Перезаряжать кто будет?

Я торопливо ухватила мушкет и шомпол. Обмазанный жиром пыж скользнул в пальцах.

— Куда? — рявкнул Вадим. — Порох, дура!

Только сейчас я поняла, в чём главный секрет мушкетов. Любое другое оружие прощает ошибки. Можно держать натянутую тетиву лука несколько лишних мгновений, пока та не вырвется из усталых пальцев — и всё же попасть. Самострел можно перезарядить не сразу, маленькими рывками, под щелчки стопора. Мушкет же готовят к бою лишь одним способом — правильным.

На башне форта оглушительно грохнула пушка. Всадников Кейгота она достать отсюда не могла, но дымари сейчас волновались не меньше нас.

Фургон дяди Юрека уже грохотал колёсами по настилу моста. Ров мы перескочили за считанные мгновения. Как мы попали внутрь, я просто не заметила — перезаряжала мушкет.

Рука Вадима прижала меня к полу — и вовремя. Оттуда, где я лежала, смотреть приходилось в небольшую щель, но строй легионеров тяжело проглядеть. Во двор спустились почти сорок человек — большая часть охранников форта.

— Ну и что это у нас такое? — сержант наёмников шагнул вперёд и замер перед неровным строем наших фургонов. Неудобное, обманчиво уязвимое построение, но Вадим специально подбирал его на стоянках перед боем, так, чтобы у стрелков оказалось достаточно пространства для ведения огня.

Теперь даже я понимала, как он прав. Стрелки в фургонах могли простреливать каждый угол двора — и не мешать огню соседей.

— Добро, стало быть, везёте? — продолжал юродствовать сержант. — С дикарями торгуете?

— Командир, — устало произнёс дядя Юрек. — Может, договоримся?

Этой фразе Юрека научил Вадим — и почему-то радовался как ребёнок. Сейчас я понимала его радость. Более нелепого предложения для такой ситуации подобрать не получилось бы и при всём желании.

Наёмники разразились громким хохотом. Почти в то же мгновение над ухом часто загрохотал дробовик Вадима. Один выстрел за другим, так быстро, что никто из наёмников даже не успел понять, что происходит. Шеренга бойцов, опытных, бывалых, в дорогих железных кирасах, исчезла в считанные мгновения.

Пустая коробка магазина стукнулась об пол фургончика. Клацнул новый.

— Перезаряди! — Вадим прыгнул наружу. Я подхватила магазин и кинулась вслед за ним. Перед боем он выдал мне целый мешочек с патронами для своего оружия — и научил, как их надо вставлять, чтобы оружие стреляло как надо. Других заданий на этот бой он даже не стал мне поручать, и теперь я знала, почему. Его загадочное оружие стреляло чересчур быстро, а магазинов у Вадима было всего три.

Из других фургонов тем временем ударили мушкеты — два слитных залпа, один за другим, а потом ещё несколько вразнобой. На ограждении внутреннего дворика форта раздались крики боли. Вслед им резанул по ушам оглушительный боевой клич. Воины Кейгота, потрясая оружием, кинулись на растерянных недобитков.

— К башне! — приказал Вадим. Я побежала за ним. Рядом грохотали сапогами охранники Шеслава.

Дверь Вадим просто расстрелял. Я не видела такого никогда в жизни — попадания, одно за другим, в одно и то же место, разносили дерево на куски. Переломился надвое и выпал на пол массивный брус засова. Два остолбеневших наёмника за дверью получили картечью через узкое зарешёченное окошко, даже не успев поднять оружие. В следующий момент охранники Шеслава снесли дверь.

Я едва успела подать Вадиму полный магазин — и забрать у него пустой. По лестнице башни уже бежал наверх Витош, младший сын Шеслава, и его верная охрана.

Во дворе грохнули вразнобой несколько мушкетов — бойцы Кейгота добивали окружённых и прижатых к стенке наёмников.

Комендант форта оказался чуть ли не единственным, кто был готов к нападению. Для младшего Шеслава он стал чересчур опасным противником. Мы услышали крик боли, но поднялись уже после того, как всё закончилось.

Витош болезненно скривился в углу за спинами охранников. С отставленной в сторону руки лениво капала на пол кровь. Меч Витоша лежал на полу, между охранниками и единственным врагом напротив.

Опытный боец лет сорока, с изрезанным шрамами лицом и кудлатой, совсем как у дымарей, бородой, комендант форта стоял в обманчиво свободной боевой стойке, готовый в любой момент кинуться в атаку.

Судя по доспехам, принадлежал он к знатному роду не из последних. Дорогая кираса, латные поножи, такие же наручи, гербовой щит и прекрасный клинок не каждому по средствам. Да и без них комендант вполне мог постоять за себя — его бойцовские навыки не вызывали сомнений.

И знатность его рода — тоже. Густая шерсть поползла вниз по рукам — к стремительно меняющимся пальцам. Взбухли тугие узлы мышц — и заполнили доспехи целиком. Даже лицо вытянулось, и превратилось в маску зверя с двумя угольями красных глаз.

— Потвор! — изумлённо выдохнул кто-то.

— Не ждали? — комендант оскалил жёлтые клыки в кривой ухмылке. — Ну, кто следующий на заклание, щенки?

— Разойдитесь! — громко приказал Вадим. — С ним буду сражаться я!

Комендант форта смерил его презрительным взглядом и ухмыльнулся. Потвор в боевой стати мог драться на равных даже с лучшими воинами Народа. Сейчас его предплечья могли сравниться по толщине с моими ногами, а Вадим на моём фоне выглядел подростком из тех, кто не успел заслужить даже имени. С тем же успехом на потвора мог выйти годовалый младенец.

Но ухмылка так и осталась на изуродованном трансформацией лице коменданта — чего я нельзя сказать про всё, чему полагалось быть выше носа у живого человека. Или даже у потвора. Древняя магия благородных семей запада могла сделать многое, но только не вернуть снесённую зарядом картечи голову на место.

В гробовой тишине безголовое тело покачнулось, вытолкнуло фонтан густой крови, и обрушилось на пол. Клацнул выщелкнутый из дробовика магазин.

— Ирга, — нарушил моё оцепенение Вадим. — Хватит спать. Перезаряди!