Чужак

Глава третья

Форт оказался так себе. Квадратный, с четырьмя башнями этажа по три высотой и одной центральной — чуть повыше. Каменная стена, обязательные зубцы укрытий для стрелков, чуть оплывший ров с водой из неглубокого ручья, и четыре маленьких дульнозарядных пушчонки в башнях. Вряд ли то-то рассчитывал, что в них будут закладывать больше килограмма свинцовых пуль. Ядер и вовсе не оказалось. Проку от них — при таком калибре?

Ни для чего, кроме залпов картечью на малом расстоянии, эти поделки не годились. Только вот габаритами, да и массой, неуклюжие выкидыши металлургической промышленности затмевали даже хороший станковый пулемёт — из тех, что при некотором везении могут спилить жилой дом со всеми его постояльцами. Только у станкачей хотя бы станок наличествовал, а тут — лишь колода и набор клиньев.

С остальным оружием в форте обстояло не лучше. На шестьдесят человек охраны — жалкая дюжина мушкетов. Арбалеты — и те выглядели на их фоне куда серьёзнее. Не думаю, что из таких получилось бы выстрелить с рук даже у Кейгота-Сироты, даром, что вождь ростом за два метра и с такой мускулатурой, что античные боги позавидуют.

Железные крюки в основании ложа подтверждали, что стреляли эти штуки только с упора. В поле толку от них мало, а вот для охраны крепости — самое то. Одни только болты грамм по триста. Куда ни попади — цель уже не боец. Остальное снаряжение форта из общей картины выбивалось не сильно.

— Как-то бедновато, — я оглядел немногочисленные внутренние постройки. Крытая галерея с коновязями и поилками вдоль основания стен пустовала. Две хозяйственные постройки в углах тоже не производили впечатления чего-то стоящего — основательно засранный курятник и что-то вроде склада фуража. Небольшая кузня и угольный склад с большими кусками прекрасного блестящего антрацита примыкали к подножию двух оставшихся башен.

— Бедновато? — удивилась Ирга. — Ты знаешь, сколько это всё стоит?

— Понятия не имею, — честно сказал я. — Меня куда больше волнует, что нам пригодится, а что — нет. Уже завтра нас догонят преследователи, а мы потеряли целых двух человек — и ещё несколько ранены.

— Целых? — Ирга посмотрела на меня так, будто я сказал несусветную глупость. — Мы захватили форт с четырьмя пушками и полным гарнизоном, перебили всех наёмников, пленили семерых дымарей живыми, и ты считаешь, что два убитых — это много?

— Считаю, — порой я забывал, насколько иначе мыслят здешние обитатели. — А если тебе кажется, что новых всегда нарожают, это не так. Хорошую войну обычно выигрывают до её начала.

— Это не про нас, — ответила Ирга. — Ты же видел, как с нами воюют.

— Видел, — согласился я. — И намерен это изменить. Поэтому сейчас ты объяснишь нашему буйному Сироте, что убивать пленников только потому, что ему этого хочется — плохо.

Судя по тому, что я видел, он собирался не то порвать кого-то из них лошадьми прямо во дворе форта, не то просто вырвать суставы, а затем придумать для калеки что-то поинтереснее. Воспоминания Ирги содержали более чем достаточно подобных сцен, и я не собирался наблюдать очередную своими глазами. Только не в моё дежурство, ребятки.

— Что здесь происходит? — я подошёл к сборищу во дворе в самый интересный момент. С невысокого бородатого пузанчика уже срезали всю одежду, и теперь старательно распяливали его рыхлое тело на четырёх верёвках. Рот ему заткнули грязными тряпками, так что несчастный мог лишь вращать глазами и что-то нечленораздельно мычать.

— Казнь, — ответил Кейгот-Сирота.

— Я вижу, что казнь, — ответил я. — Но почему я, вроде как ваш командир, об этом не знаю ни слова?

— Теперь знаешь, — буркнул Кейгот. — Давайте первую лошадь!

Грохот выстрела заставил всех замереть на месте.

— Быстро же у вас кончилась обещанная верность, — я взмахнул дымящимся оружием. — Не ты ли клялся идти вслед за мной?

— Мы всегда казнили дымарей, — сдаваться легко Кейгот не собирался. — Они хуже всех. Им недостаточно только наших жизней, им нужна Мать-Земля!

— Ты согласился идти за мной. Ты подчинялся мне, когда я решил взять этот форт. А сейчас, когда опасность миновала, вновь решил, что в одиночку справишься лучше? — я взглянул на остальных соплеменников Кейгота и вбросил бомбу. — Не кажется ли тебе, что месть беззащитным — выбор труса?

Думаю, помочись я ему на шорты, и то не достиг бы такого эффекта.

— Ещё никто, — Кейгот задохнулся от ярости, — не смел назвать Кейгота в лицо трусом и уйти после этого на своих ногах!

— Ещё никто, — в тон ему продолжил я, — не смел преступить данную мне клятву! Пока здесь главный я — никаких казней без приказа не будет!

— Боги тому свидетели, — на привычный голос Ирги грохот за моей спиной походил крайне условно. Я обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как в её глазах угасает ослепительно-белый грозовой отсвет.

Резко пахнуло озоном — как после хорошей грозы. К этому запаху примешался куда менее благородный — у дымаря сдали нервы.

— Уберите куда-нибудь этого жалкого вонючку, — приказал я. — Ссоры нам сейчас ни к чему!

— Почему? — спросил Кейгот, пока его воины тащили воющего пленника в сторону, — Почему боги поддерживают чужака? Почему они были глухи к моим просьбам, когда погибал мой народ?

— Когда мы перебьём отряд преследователей до последнего человека, — пообещал я, — ты это поймёшь.

— Когда мы, — Кейгот запнулся на полуслове. — Что?

— Что слышал, — я ухмыльнулся. — Или ты думал, что мы просто будем сидеть за прочными стенами, пока сюда не пригонят несколько сотен всадников с батареей пушек, и не вышибут ворота? Как бы не так!

Если боги хотят кого-то покарать, они сохраняют ему жизнь. Я понял это, когда мог лишь бежать и стискивать зубы в бессильной ярости. Бежать лишь затем, чтобы встретить участь ещё более позорную.

Мои воины выполняли чужой приказ. Женщина, которая могла бы стать моей женой, выбрала чужака. Я победил в одной из тех битв, о которых и годы спустя будут петь у костров, но в этом нет моей заслуги.

Боги, за что вы так смеётесь надо мной? Не я ли щедро приносил вам черепа врагов и трепещущие плоды утробы их женщин?

Если бы не пламя Отца-Неба в глазах Ирги, я бы убил её заносчивого недомерка на месте. Нет, выбил бы ему зубы и употребил вместо женщины! А потом… а потом…

— Кейгот! — окрик Вадима словно резанул меня тупым ножом. — Там над воротами снаружи какая-то балка, посмотри, она сгодится на виселицу?

Что за идиотский вопрос? Он что, вообще не понимал, что это виселица и есть? С каким бы удовольствием я бы вздёрнул его там за ноги, а потом спустил кожу — заживо, пока мухи откладывали вонючие личинки прямо в его мягкую плоть!

— Эй! — Вадим повторил свой вопрос. — Я спрашиваю, эти балки, они сгодятся на виселицу?

— Сгодятся, — ответить как ни в чём ни бывало оказалось непросто. — Ты передумал насчёт казни?

— Почти, — Вадим указал на два тела в углу двора. — Эти наши воины, повесь их там, как обычно делают это дымари, чтобы смотрелись убедительно.

Я не знаю, как я сумел удержаться. Здесь и сейчас, один хороший бросок ножа достал бы поганого недомерка — и прикончил на месте!

— Ты хочешь, — от ярости мне перехватывало голос, — ты хочешь осквернить покой мёртвых? Осквернить их тела после смерти?

— Ирга сказала, что берёт это на себя, — как ни в чём ни бывало сказал чужак. — Договорится, жертву принесёт, или чего там у вас делают в таком случае, я не знаю.

— Убивают, — мрачно сказал я вполголоса. — За святотатство.

— Что? — крикнул Вадим. — Я не расслышал! Что, будут какие-то проблемы?

— Никаких, — я задавил гнев. — Повиснут не хуже дымарей! Но тебе лучше бы не делать их позор напрасным!

— Обмануть врага после смерти? — клянусь богами, чужак смеялся. — Да про них легенды сложат!

Обмануть? Пока что все действия недомерка выглядели сущим безумием. Он приказал снять пушки с башен.

Снять!

И поставить вместо них натёртые угольной пылью жерди с коновязей!

Ружьё недомерка, такое же лживое, как и он сам, умеет стрелять десять раз подряд, но в его ли силах заставить бревно стрелять не хуже пушки?

Сомневаюсь. Но жертвы его безумия послушно спускали пушки во двор на трещащих канатах.

Я смотрел на это и мог лишь в тысячный раз клясться, что когда всё это закончится неудачей — я прорублюсь к недомерку через всех, кто попадётся на моём пути — лишь бы перегрызть его бледное горло и вырвать лживую печень!

В своём безумии чужак оказался последователен, как священные шуты Народа — из тех, кто может пнуть старика и помочиться в чан с брагой.

Южане обрезали косы. Все, от уважаемого торговца и до младших сыновей! Больше того — они растрепали бороды и нацепили одежду наёмников Ленно, тех наёмников, что разорили Долину Курганов, а детей и стариков жгли прямо в хлебных амбарах!

— Клянусь, — я стиснул оголовье меча так сильно, что у меня заболели пальцы. — Я клянусь, что…

— Кейгот, — мою клятву прервала Ирга. — Выслушай меня.

Я даже не услышал, как она подошла ко мне. Из всех женщин, только у неё получалось ходить настолько тихо, что даже лучшие воины могли расслышать её шаги не каждый раз.

— Говори, женщина, — мой голос дрожал от ярости. — Но будь убедительна!

— Мать-Земля приняла наши души, — просто и буднично сказала она. — Совсем как в древних легендах. Вадим чужак, это правда, но я была им, а он — мной пред Матерью-Землёй. Он чужд настолько, что даже я не понимаю его поступков. Но ещё ни один его замысел не причинил зла Народу — и не причинит, пока он верит нам. Я бы не хотела, чтобы твои поспешные суждения и вызванные ими поступки оттолкнули его.

— Что он делает, этот чужак? — мне приходилось держаться изо всех сил. — Пока я вижу только позор всех, до кого у него получается дотянуться!

— Тогда у тебя что-то с глазами, Кейгот-Слепота, — отрезала Ирга, — потому что я вижу взятый форт и богатую добычу!

— Какой нам от неё прок, если к вечеру мы станем покойниками? — не выдержал я. — Он погубит нас всех своими безумными играми!

— Погубит, — согласилась Ирга. — Но вряд ли нас. Ты воевал, как было заведено, и ты храбрый воин, я знаю. Твой отец был храбрым воином, и его отец — и все, кого помнят легенды твоего рода. Но это не помогло. Настала пора меняться. Пойми это, пока не поздно. Я хотела бы видеть перед собой друга и соратника, а не обиженного врага.

Я взглянул на суматошную возню подчинённых безумца. Пушки, одну за другой, устанавливали под коновязью, в углу двора. Куда он собрался из них стрелять, в стену?

— Ты знаешь, что из всех, кто мог бы выстоять пред ликом Отца-Неба в день моей двадцать первой весны, твоё имя на совете назвали первым? — Слова женщины резанули меня больнее клинка. Несколько дней назад, услышь я такое, я сошёл бы с ума от радости.

Но сейчас?

— Я признаю, что был не прав, — глухо сказал я, — когда переживу этот вечер.

— Переживёшь, — Ирга усмехнулась, и показала на пушки. — Видишь? Их уже готовят к первому выстрелу. Мне говорили, что ты умён, Кейгот, неужели ты до сих пор не понял?

И тут я узнал, что же происходит, когда боги действительно хотят кого-то покарать. Они всего лишь дают понять, каким слепцом ты был до этого.

В прямом бою мы вряд ли могли на что-то надеяться. Разумеется, в сто человек форт в открытом бою взять не получится ни у кого, но и осаждённым после такого не уйти. Оставалось только спешно придумать несколько гнусных трюков, и всерьёз озадачить местных жителей. В этой непростой игре у меня было несколько выгодных козырей.

Прежде всего — чутьё полукровок. Да, по словам Ирги, оно давало им возможность идти по следу кровных родичей не хуже гончей. Но как с их точки зрения выглядели события, что произошли вслед за нашим выходом к форту?

В таких ситуациях обычно верят самому привычному результату. Тому, например, что беглецы выскочили на форт, проиграли встречный бой, частью попали в плен, а частью разбежались.

Хороший повод злоупотребить этой ошибкой врага. Для большей убедительности я распорядился отослать полдюжины легкораненых сразу после боя. Каждому из них выдали по несколько самых быстрых наших лошадей. Хотя бы один-два наверняка проскочат — и донесут известия степнякам.

Осталось только дождаться результата. Ручей и пара колодцев, один во дворе и один в подвалах башни, гарантировали, что без воды мы тоже не останемся. Назначенный в завхозы Юрек Шеслав подтвердил, что местных запасов нам хватит на верных полгода. Форт строили для снабжения целой армии. Полурота стрелков, пусть даже и степняков, его запасам не грозила даже с поправкой на стремление интендантов сэкономить на количестве и ассортименте продуктов.

За любое разумное время такая дыра в блицкриге противника наверняка привлечёт грамотных командиров с нашей стороны баррикад. Труд гонцов наверняка окупится — даже с учётом временной потери воинов и лошадей.

До тех пор мне следовало дополнительно упрочить репутацию загадочного чужака из неведомых далей. Возможность победить в бою, который местные не считали даже приемлемым, желательно — с разгромным счётом, как раз тянула на такой подвиг.

Именно поэтому я стоял на плоской крыше центральной башни с монокуляром в руках и разглядывал колонну всадников. Преследователи неторопливо тянулись в расставленную ловушку.

Над воротами уже гудел рожок. Один из охранников Шеслава разбирался в местном сигнальном деле вполне достаточно, чтобы звучать убедительно. Ответное приветствие раздалось вовремя, и такое, как нужно. Колонна приняла нас за своих.

Заскрипели ворота. Обряженные в местную красно-белую форму охранники спешили продемонстрировать достойную по местным понятиям выучку. Закатное солнце играло на их надраенных шлемах и остриях пик.

Метких стрелков из числа степняков уложили плашмя у внешних стен форта, под бойницы на галерее. Сверху я видел их как на ладони. Почти двадцать воинов, у каждого — по два-три заряженных мушкета. Остальные распределили между людьми Шеслава. Степняков, которым не досталось нормального оружия, до поры загнали в основания башен. Как я успел заметить, с хорошим клинком те умели резать врага не хуже взбесившейся циркулярки. Внезапный удар по растерянному противнику имел все шансы на успех.

Но главную ставку я сделал на другое.

Шеренга выстроенных парадным строем охранников с мушкетами в руках и самый убедительный двойник покойного коменданта в его доспехах уже построились во дворе — и приветствовали колонну. Что важнее — они же ненавязчиво подталкивали её в нужную сторону.

Всех наших лошадей привязали к одной коновязи. Теперь гости форта вряд ли мучились выбором, куда им направиться, когда закроют ворота. Эти же лошади скрывали до поры четыре пушки, с заранее пристрелянными секторами обстрела, но про это гостям знать и вовсе не следовало.

— Внимание! — фальшивый комендант вскинул обнажённый меч к небу. Гулко стукнули друг об друга створки ворот. Сразу четверо людей задвинули на место тяжеленный, из целого бревна, засов.

Из сгрудившейся в толпу кучи всадников послышались приветственные крики. Незадачливые преследователи ещё не знали, что их ждёт. Несколько самых торопливых уже спешились и повели своих лошадей к свободной коновязи. От ворот быстро уходили в безопасную сторону последние наши люди.

Меч лже-коменданта сверкнул в янтарных лучах заходящего солнца и опустился вниз.

Двор заволокло вонючим пороховым дымом. Визг раненых лошадей заглушил даже истошный боевой клич степняков. Снопы картечи врубились прямо в толпу из четырёх пушек, а мгновением позже к ним присоединились импровизированные поражающие элементы двух мин.

Честно говоря, этим самоделкам я верил меньше всего. Два маленьких бочонка с порохом обмазали смолой, обмотали холстиной и щедро насыпали между слоями просмолённой ткани обычные мушкетные пули. Тяжелее всего оказалось найти хороший отражающий экран для этого импровизированного боеприпаса.

Толя-Спецназ, помнится, делился охотничьими рассказами, какую интересную штуку можно сделать из ведра гвоздей, крышки от канализационного люка и некоторого количества пластиковой рвачки с электродетонатором, но мне о таких высоких технологиях оставалось только мечтать. Бочонки пришлось размещать в углах между стеной и основанием башни. По той же причине — всего два.

Но и так вышло более чем убедительно. Тычок факелом в пороховую дорожку — и всё заработало в лучшем виде. Это бикфордов шнур горит, неторопливо и солидно, а порох — он вспыхивает. И чем примитивнее, тем быстрее. Любой местный справится.

Самодельные мины ударили в спину плотного строя — и закончили то, что начали пушки. Залпы степняков один за другим приходились в кровавую лужу, где бились в агонии раненые лошади, и кричали растерянные люди. Только немногие пытались хотя бы укрыться за трупами лошадей и менее везучими товарищами, но с крыши башни все они были у меня как на ладони.

Я даже магазин до конца отстрелять не успел. От подножия башен к разрозненным недобиткам добежали мечники. Степняки рубили на куски недобитых лошадей и раненых наёмников с равным ожесточением, а пленных не брали вовсе. Те растерялись настолько, что не могли даже толком сопротивляться.

Ненавистного степнякам полукровку я не смог и разглядеть — слишком быстро его тело выудили из-под трупов и разорвали на куски. Безголовый мешок дырявой плоти без рук и ног долго ещё таскали по двору и протыкали мечами. Кейгот-Сирота метался за ним в безумной пародии на пляску, обливался кровью, потрясал оружием над головой и выкрикивал нечленораздельные угрозы непонятно кому. Признаться, я слегка усомнился в его психическом здоровье.

Тяжёлый запах чувствовался даже на крыше башни. К моему искреннему изумлению, побоище оставило меня равнодушным. Даже запах крови, ранее вызывавший у меня тошноту, сейчас был просто лишь одним из многих — и только.

Наверное, часть личности Ирги, которая досталась мне почти неделю назад, всё же оказала своё воздействие. Дома я вряд ли смог так спокойно глядеть на безжалостное массовое побоище. Но этот мир снова доказал мне, что расслабляться пока рано. Первые же звуки песни за спиной вызвали у меня оторопь.

Ирга опять взялась за своё. Слова древнего языка, одно за другим, вспыхивали у меня в мозгу яркими фейерверками труднопостижимых образов. Руны древнего алфавита сплетались в загадочные фразы — и меняли как меня, так и мир вокруг.

Ослепительная вспышка выбросила меня далеко за пределы тела и привычной реальности, на бескрайнюю серую равнину под таким же выцветшим небом.

— Я привела своего избранника! — голос Ирги раскатился над равниной. — Он хитёр, силён, и разит врагов десятками без промаха. Тебе не отыскать лучшего спутника для меня! Пусть убитые им воины будут свидетельством всему сказанному!

Первое моё путешествие к духовным родственникам Ирги прошло куда сумбурней. Я почти не запомнил, что произошло до того, как наши с ней воспоминания плеснули в общую кастрюлю и хорошенько взболтали. Полагаю, Мать-Земля вообще натура творческая, и на такие мелочи, как порядок, не разменивается. А вот Отец-Небо его уважал куда больше.

Абсолютно беззвучная молния на миг соединила небо и землю. Оглушительный удар грома догнал её мгновением позже. Из-под земли, словно причудливые растения, потянулись к небу окровавленные пальцы. За моей спиной Ирга вновь нараспев произносила фразы на древнем языке богов.

Изуродованные картечью и пулями калеки один за другим склонялись предо мной ниц. Вспышки молний и раскаты грома сливались в ритмичный ответ словам Ирги.

В наступившей вслед за этим тишине я мог слышать лишь своё дыхание.

— Он спрашивает, — негромко сказала Ирга, — чего ты хочешь. Здесь и сейчас, Отец-Небо готов исполнить всё, что ты сочтёшь нужным. Это его подарок — тебе и мне, поскольку наши судьбы уже нельзя разделить.

Опаньки!

Приехали. Моисей, помнится, выбрал десяток открыток с автографами на религиозную тематику. Но у него хотя бы опыт был, а чего я, неубедительный агностик, мог попросить от бога — теперь, когда не только знал, что тот есть, но и стоял перед ним, признанный достойным?

Или не признанный?

Мой внутренний параноик вопил прямо-таки в голос. Да, на билет обратно домой это походило больше всего, но с куда большей вероятностью я превращался в дидактическое пособие для верующих. Того парня, который злостно сделал что-то неправильно. Вроде жителей Содома или многострадального Онана.

Соображать пришлось быстро.

— Ну же, — мысли одна другой глупее проносились у меня в голове. — Чего может попросить у бога местный воин? Праведный и достойный, по местным, чёрт возьми, понятиям?

В отдалении послышалось негромкое ворчание. Пока — всего лишь вежливый намёк, что божественное терпение не безгранично.

— Знаю! — озарение, как ему и положено, оказалось настолько же гениальным, насколько и простым. — Покажи мне земли Народа! Все, от края до края, так, чтобы я знал каждый их уголок, и никогда этого не забыл!

Джекпот.

Я успел ещё усмехнуться над тем, как же настоящие боги падки на примитивную лесть, прежде чем калейдоскоп образов захлестнул моё хрупкое сознание.

Я знала, что Отец-Небо велик, но только сейчас поняла, насколько. Говорили, что простые смертные не всегда могут оставаться в ясном рассудке при виде божественного величия. До этого дня мне казалось, что это лишь преувеличение. Сейчас, когда Отец-Небо поднял меня рядом с Вадимом к небесным чертогам и пронёс над всей землёй Народа, я впервые поняла, насколько правы древние мудрецы.

Бескрайняя степь расстилалась под нами. Даже реки выглядели не более чем тонкими блестящими лентами на пёстрой ткани степного ковра. Зелёные островки лесов, квадратные лоскуты пашни вокруг хуторов беглецов с запада, редкие города южан в Поречье, уродливая глыба пограничной крепости дымарей, чёрные точки фортов и три лагеря вражеских армий в сердце земель Народа отсюда выглядели не более чем знаками на карте. Но стоило мне только задержать взгляд, и я начинала видеть их всё более отчётливо, до малейших деталей, так, что начинала болеть голова.

— И это все земли Народа? — в голосе Вадима прозвучало неподдельное разочарование. — Больше нет?

Его слова услышала и поняла не только я. К моему изумлению, в голосе Отца не прозвучало ни капли гнева. Только искреннее веселье.

— Тогда приди в степи детей моих, забывших Отца и Мать в погоне за мирским богатством, — буйство молний рождало слова ответа, руну за руной, — В леса дикарей, не знающих света, в земли томимых безвластьем пахарей и торгашей, в дом врагов народа моего — и возьми, сколько посчитаешь нужным!

Земля под нами раздалась в стороны. Бескрайняя тайга севера, горные перевалы и посёлки великого торгового пути, долина Рубинового Трона востока, столица Поречья на берегу Южного моря, Ленно, Качинь и другие пограничные города Пшездечи Дубовицкой на западе встали у меня перед глазами.

— Пять секунд, полёт нормальный, — хихикнул не к месту Вадим и широким жестом обвёл города на западе. — Эх, сюда бы нашу зенитную батарею! Как раз по двадцать килотонн любому этому курятнику за глаза хватит, а, Ирга?

— Да он спятил! — непонятные слова звучали как бред сумасшедшего. Я испугалась. Потерять Вадима сейчас? Что угодно, только не это! Земля послушно рванулась навстречу.

Вадим что-то возмущённо кричал, но я воспринимала только стремительно растущую чёрную точку форта, и две распластанных на крыше центральной башни фигуры.

— Гх-а-ак! — под спазматический хрип мужское тело выгнулось мостиком и приняло своего хозяина. Мгновением позже оковы плоти сомкнулись и на мне.

— Зачем? — возмущённо спросил Вадим, едва к нему вернулся дар внятной речи. — Ты что, испугалась, что ли?

— Да! — я не выдержала. — Я не хочу тебя потерять!

— Ну и дура, — Вадим недовольно потёр сведённую возвращением ногу. — Думаешь, твой небесный покровитель согласится повторить аттракцион, если мы убьём ещё пару сотен жадных придурков? Мне так почему-то не кажется!

— Мне тоже, — ответила я, хотя внутри всё горело — и я не могу сказать, от чего больше — возвращения или обиды. Неужели Вадим и правда не понимает, что я сделала это ради него?

— Ладно, — Вадим поднялся и протянул мне руку. — Идём.

— Куда? — я всё ещё не могла простить ему случайную обиду.

— В подвал, — зловеще усмехнулся Вадим. — Настало время задать нашим гостям парочку неприятных вопросов.

Мы, космодесант, вообще-то не летали никогда в жизни. Мы, в основном, другим не давали. Раньше нас и вовсе джедаями называли, но долго это прозвище не продержалось. В моём призыве о нём разве что я и знал, да и то лишь потому, что с мобильника в интернет ходил. Была у нас любовно выстраданная антенна в бункере, прямо на моём посту. Зоны приёма сигнала на территории части эта нелегальная штуковина, скажем так, несколько расширяла. Впрочем, у нас даже свой электрочайник был, чего уж там.

Высокие технологии. Это не бутылку водки через рассохшийся уплотнитель на гермозаслонке тунеллировать, не всякому по уму.

Сравнивать устроенное мне духовным покровителем Ирги кратковременное суборбитальное путешествие на божественной тяге и монотонную нудятину работы на станции космического слежения после такого не хотелось абсолютно. И так понятно, в чью пользу окажется сравнение.

Да и пожелание о крепкой памяти бог исполнил на все двести процентов. Я действительно помнил каждую мелочь из тех, что успел разглядеть за мгновения вне тела. Что самое интересное — не только их. Такое впечатление, что память у меня вообще стала заметно крепче. Переживу ближайшие несколько месяцев — обязательно поищу этому какое-нибудь применение.

Сейчас же меня куда больше интересовало, как идеально точная геофизическая карта у меня в голове может быть привязана к местным ориентирам. Да и небольшой курс политической географии тоже не помешал бы. А для этого следовало хотя бы немножко побеседовать с нашими пленниками.

Именно поэтому я, Ирга, Кейгот и несколько его подчинённых наслаждались крайне сомнительным комфортом подвала главной башни. Забранные решётками узкие окна едва пропускали свет. На улице они были вровень с землёй, тут — почти у самого потолка.

Я устроился на широкой резной лавке у стены. Мягкая кожаная спинка и удобные подушки неопровержимо свидетельствовали, что допрашивать пленных здесь любили. Не удивлюсь, если бывшие хозяева допросы любили куда больше, чем близкое общение с пленными девушками.

Правда, был у лавки маленький недостаток. Размер. Кейготу она подходила не больше, чем стульчик дошкольника. Обитатели форта вряд ли рассчитывали на степняков.

То есть, рассчитывали, местная дыба и похожий на пружинный матрас железный пыточный станок тому свидетельством, но эти сомнительные изделия понятие комфорта исключали полностью. Так что рослый вождь остался без сидячего места и недовольно расхаживал взад и вперёд у нас перед глазами.

— Совсем как тигр в зоопарке, — пробормотал я на русском.

— Что? — переспросила Ирга. Она-то мой язык теперь знала не хуже, чем я — её.

— Ничего, — к счастью, звук шагов и приглушённый звон кандалов избавили меня от необходимости пояснять шутку. — Пленников, говорю, ведут.

В помещение втолкнули наших пленных. Досталось их нам целых семеро, все, кто был. Расовый тип в их случае выделялся на глаз так же уверенно, как и у степняков. Дымари поголовно оказались склонными к полноте круглолицыми темноглазыми бородачами чуть ниже среднего роста. Двое из них так и зыркали по сторонам из-под кустистых бровей. Мускулатура и похожие на хорошую лопату мозолистые ладони выдавали, что эти двое часто и помногу работали на свежем воздухе. Остальные выглядели куда подавленней. Наетые задницы и столь же откормленные рожи лучше слов объясняли почему. Ничего, тяжелее кошелька и ложки эти чинуши явно в руках не держали.

С них-то я и начал.

— Имя! Фамилия! — мой палец упёрся в знакомого уже по несостоявшейся казни пузанчика в жалких обрывках некогда приличной одежды. — Род занятий! Отвечай, или я прикажу тебя расчленить!

За время отсидки бедолага явно успел немного повредиться рассудком. После близкого знакомства с Кейготом, моментального по местным понятиям расстрела целого эскадрона всадников, и последующего лазерного шоу Ирги это и не удивительно. Пленник негромко завыл, обмочился и попытался удрать.

Пара внятных ударов от конвоиров отправили его на место. Товарищи по несчастью опасливо дёрнулись и постарались отодвинуться подальше — как от зачумлённого. Взаимовыручкой среди них даже не пахло. Двое мастеровых всё так же внимательно следили за происходящим. На лице одного из них я заметил тень злорадной ухмылки.

— Так, — решил я. — Понятно. Будем работать иначе. Разведите их всех обратно по камерам. Сажайте отдельно, через одну-две, чтобы не могли переговариваться.

Лабиринт подвалов центральной башни такое вполне позволял. Тесные стойла-пеналы для пленников занимали чуть ли не всё пространство ниже уровня двора. Хоть роту приковывай. Работорговцы, что с них взять?

— А вот его, — я указал на злорадного мастерового, — я попрошу оставить.

Пленников увели. Голову они старались не поднимать и в сторону оставленного товарища не смотрели. Единственным исключением стал второй мастеровой, но рывок за цепь долго играть в гляделки ему не дал.

— Имя, фамилия, род занятий? — монотонной скороговоркой повторил я свой вопрос, когда мы остались одни. Насколько я разбираюсь в людях, с этим пленником играть в страшного кочевника смысла не было. Или расскажет что-то по-хорошему, или пойдёт обратно в камеру.

— Куздур Швертбагг, — сказал дымарь. — Подмастерье.

Я смерил дядьку оценивающим взглядом. Как-то не вязался его вид с названной профессией. На подмастерье куда больше походил его товарищ. У того и мускулатура пожиже, и вид как-то помоложе. Самое то в жопе цивилизованного мира лошадей подковывать и за оружием следить. Затем два кусочка загадки щёлкнули у меня в голове и сложились в новый вопрос.

— Род занятий до ссылки? — настолько же невозмутимо и буднично спросил я.

— Род занятий? — прежде, чем ответить, дядька смерил меня столь же пристальным и оценивающим взглядом, как и я его перед вопросом. — Оружейник.

— Формальная причина ссылки? — продолжил я.

— Недостаточная бдительность, — Куздур усмехнулся в бороду и ответил на ещё не заданный вопрос — Назначен виновным за чужую ошибку, если так понятнее.

— Пушку разорвало? — уже из чистого любопытства спросил я.

— И заказчиков тоже, — подтвердил Куздур. — А я живой остался — стало быть, виновен.

— Причина взрыва? — собеседника уже несло. Давно ему, видать, хотелось выговориться, но кто его такого стал бы слушать? Вот и пришлось мне изображать доброго следователя.

— Ошибка в расчётах, — Куздур попытался изобразить что-то руками, но ему помешали кандалы, — Заряд нельзя увеличивать бесконечно, даже при усилении ствола пушка на четыреста шагов стрелять не станет!

— А мушкет? — спросил я. — Нарезной, с усиленным зарядом?

— Бред! — мотнул бородой Куздур, — сто пятьдесят наверняка, двести — может быть, но четыреста? Не бывает!

— Вот и хорошо, — я усмехнулся, — что у вас такого не бывает. Потому что у меня — есть.

— Ну да, — фыркнул Куздур, — а ваш степной бог повелевает молниями!

— Я выпущу тебе кишки! — зарычал Кейгот и шагнул было вперёд, но я успел его задержать.

— Полегче, вождь, — сказал я, — Не бряцайте ножнами. Это всего лишь пленник, зачем нам торопиться?

Уж не знаю, чего при этих словах подумал Куздур, но вряд ли чего-то хорошее. Сдулся он прямо на глазах.

— Какие-нибудь пожелания? — со вполне убедительным безразличием в голосе спросил я.

— Убейте сразу, — мрачно сказал Куздур. — Я же вижу, кто здесь главный, чего вам стоит, а?

— И всё? — кажется, свою репутацию страшного вождя кочевников я слегка недооценил. — А если понаглее?

— Племянника отпустите, — сказал Куздур. — Ему долгий срок придумать не смогли, как ни старались. Последний год остался, и семья до сих пор на свободе. Не ломайте жизнь хотя бы ему.

— Думаешь, он дойдёт? — я неподдельно удивился. — По степи? Один? Пешком? Отсюда? Вот уж и впрямь забота о родственниках!

— И то правда, — невесело усмехнулся Куздур. — Тогда убейте двоих. Выкуп за нас всё равно давать некому. Знатной роднёй не вышли.

— А остальные, стало быть, вышли? — уточнил я.

— А то сам не видел? — спросил Куздур. — Младшие сыновья без военной службы высокие посты занимать не имеют права. Конечно, сюда настоящие богатые наследники вряд ли поедут, слишком опасно, да только и с этих по вашим понятиям взять получится изрядно.

— Вот, значит, как, — я задумался. — А выдайте нашему гостю в этом случае бумагу и чернила. Пусть расскажет, поимённо, кто у нас тут сидит, кому они родственники, сколько денег на его взгляд реально из них выжать, и чем эти самые родственники зарабатывают. Когда закончит — пусть напишет про все остальные форты, про кого знает. Пока будет писать — содержать и кормить нормально. И его родича тоже. Потом из выкупа дадим им десятую часть, и пусть идут, куда хотят, оба.

На этом интерес к допросу я потерял. Достаточно того, что моя бомба с выкупом сработала. Интерес в глазах у пленника возник самый неподдельный. Интересно, сколько я на самом деле только что ему пообещал?

Выяснять, что могут рассказать остальные, больше не имело смысла. Вот с документом на руках, когда ответы можно сверять — это всегда пожалуйста. Ну а пока меня ждали гостеприимные апартаменты коменданта, огромная, на всю стену, карта, и не меньших размеров кровать. Хочется надеяться — без сопутствующей живности.

— Остальные форты? — не выдержал по дороге из подвалов Кейгот. — Это серьёзно?

— Ты же слышал нашего пленника, — начал объяснять я. — У них попросту нет дальнобойного стрелкового оружия.

— И? — фыркнул вождь. — У нас тоже!

— Во-первых, это уже не так, — сказал я. — На трёх-четырёх сотнях шагов я даже в бою смогу попадать в силуэт хотя бы семь раз из десяти. Уверяю тебя, ни один раненый после моих пуль воевать уже не сможет. Это, во-первых.

— А во-вторых? — осторожно спросил вождь. Разумеется, он мне так до конца и не поверил, но предыдущие успехи наверняка заронили в его душу некоторые сомнения.

— Во-вторых, — я вытянул руку и начал загибать пальцы. — Стойкость фортов гарантируется тем, что в них пушки есть, а у степняков пушек нет. Это уже не так. Хороший залп картечью — и канониров попросту сдует. Заменять их в осаждённом форте некому. Когда любой, кто рискнёт появиться на стенах, получает картечину промеж глаз, форт простоит ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы сломать ворота или подняться на стену. Помощь к нему попросту не успеет. Все наёмные армии застряли в глубине земель Народа. Послать весточку с гонцом или птицей можно лишь в какое-то известное место, но только не армии на марше. У нас же в окрестностях почти двести воинов, и некоторые из отрядов уже повстречали моих гонцов. А в фортах так и сидят пятьдесят-шестьдесят второсортных бойцов, искренне уверенных в собственной неприступности.

С каждым новым словом по лицу Кейгота медленно расплывался зловещий оскал.

— Иди за мной, вождь, — закончил я. — И ты сам будешь тем, кто возьмёт хотя бы один из этих фортов. Я научу тебя, ты научишь твоих воинов, а они — тех, кто придёт к нам, привлечённый славой наших дел. Настала пора воевать по-другому, и ты станешь первым, кто узнает как именно!

Вадим уже не раз меня удивлял. Его чуждый разум воспринимал мир совсем иначе. Даже со всей заимствованной у него памятью, я так и не могла понять, каким окажется его следующее решение.

Вот и сейчас он снова меня удивил. Карта на стене покоев коменданта до знакомства с ним выглядела настоящим шедевром, с любовно выписанными деревьями, животными, портретами жителей окрестных земель и многими другими прекрасными, в четыре цвета, миниатюрами. Но Вадим начал от руки, одноцветными чернилами, рисовать поверх неё кружки, чёрточки и корявые метки, совсем как остроухий дикарь из северных лесов.

— Мы здесь, — он ткнул в слегка подтёкший квадратик возле тонкой извилистой линии. — Это наш форт.

— Не похож, — честно сказала я. — Плохой рисунок, тут даже не видно, что у него есть башни.

— Ну, вот за что мне такое наказание? — Вадим тяжело вздохнул. — Послушай, Ирга, ты же была со мной, когда Отец показывал земли Народа. Вспомни, только честно, видела ты эти башни?

— Нет, — медленно сказала я. Теперь, когда Вадим напомнил мне об этом, я поняла, что на самом деле земля выглядит именно так, как он её нарисовал — несколько линий и точек, неправильной формы пятна вместо лесов и гор, извилистые ленты рек и кляксы озёр. Просто до этого я никогда ещё не видела свои земли по-настоящему, такими, как видит их Отец-небо.

— Так вот, — продолжил Вадим. — Это наш форт. К югу от него — Старая Башня. Между ней и фортом примерно двести пятьдесят раз по тысяче шагов. Пока что я не могу сказать более точно. В день мы проходили что-то между сорока и шестьюдесятью. Десять тысяч шагов на карте — такая вот маленькая полоска. Это понятно?

— Да, — согласилась я.

— Отлично, — Вадим дал мне в руки перо. — Тогда покажи мне, где находится Ухо Матери. Точное расстояние и направление. И любые другие места, где боги могут откликнуться на твой зов.

— Ухо матери, — я задумалась. — Если двигаться на закат от Старой Башни, а потом у Кривого Оврага повернуть на Седой Камень…

— Овраг, — Вадим отобрал у меня перо и изобразил на карте маленькую закорючку. — Такой? И камень тогда вот здесь? Большой такой булыжник, да?

— Ну, — я вновь попыталась увидеть земли такими, как их видит бог, и нерешительно обвела рукой часть карты. — Да. И тогда примерно тут окажутся три холма и каменный столб на рассветном кургане.

— Здесь? — Вадим поставил несколько точек на карте. — Вот холмы, вот курган с камнем. Так?

— Да, — подтвердила я.

— Отлично, — Вадим продолжил работать над картой. Перо так и летало. Штрих за штрихом, появлялись всё новые и новые знаки. Я пыталась разобраться, какой из них что значит, но получалось у меня плохо. Затем Вадим провёл извилистую ленту Пограничной Реки, и я всё поняла.

— Вот здесь, — я ткнула рукой в Змеиный Остров на знакомом изгибе реки. — Мать-Земля дарит своим дочерям лёгкие роды, а сок местных растений, если правильно его собрать, ещё несколько лет исцеляет даже самые безнадёжные гноящиеся раны.

— И от него, — Вадим провёл рукой по карте, — где-то тринадцать-пятнадцать дней верхом до этого вот разорённого посёлка, так?

— Да! — подтвердила я. Умом я понимала, что передо мной всего лишь карта — обычный кусок хорошей бумаги с несколькими чернильными отметками, но всё равно, то, что делал сейчас Вадим, казалось непостижимой магией.

— Тогда работаем дальше, — он макнул перо в чернильницу и снова принялся за карту. — Надеюсь, мы хотя бы к вечеру закончим. Утром будет много работы.

— Работаем, — согласилась я. Что-то подсказывало, что покоя мне до поздней ночи увидать не доведётся.

Так и вышло. Последние штрихи мы дорисовывали уже в темноте, при свечах. Сама не понимаю, как я не охрипла после бесконечных расспросов. Кто-то приносил нам еду, пока мы работали, но сейчас я не могла вспомнить ни кто это был, ни даже что мы ели, настолько меня поглотила карта. Лишь сейчас я заметила, что рука Вадима измазана чернилами, а голос устал от непрерывных вопросов.

— Ну вот, — он счёл, наконец, возможным закончить возню с картой. — Та ещё халтура, но для наших целей сойдёт. А теперь спать. Завтра придётся вставать ни свет ни заря.

— Погоди! — остановила я его. Внутри меня всё горело. Перед глазами проносились обрывки чужой памяти. Как же так сказать, чтобы он понял? У его женщин проблем с этим, кажется, вообще не было. Ни у одной. Не то, что у меня.

— Ну, что ещё? — недовольно спросил он. — Ещё что-то вспомнила? Давай завтра уже, а?

— Нет, — кажется, я покраснела, — Я, ну, у меня это…

— Что это? — не понял Вадим.

— Я всё! — отчаянно выпалила я.

— Погоди, — Вадим пристально взглянул на меня, — В каком смысле? В том, что я думаю?

— Да, — слова рвались наружу одно за другим, и я не могла их остановить. — Я знаю, что нам здесь негде совершить омовение и выпить дорогого вина, как этого всегда требуют ваши боги, и что здесь нет волшебного окна с куртизанками, чтобы научить меня тому, чего я не умею, и мягких кандалов с розовым мехом, чтобы скрепить брак так, как этого требует ваша богиня любви, но я могу сходить в подвалы башни и найти что-нибудь полегче, а мех взять можно у дяди Юрека и покрасить лошадиной кровью…

— Так, — Вадим прикоснулся к моим губам одним пальцем. — Ша. Тихо. Я не школьник уже, без окна разберёмся. И с кандалами тоже в другой раз как-нибудь. Только перестань уже меня смущать, ради богов!

И задул свечу.