Чиновникъ Особых поручений

Глава 9

Глава 9

В середине апреля в Санкт-Петербурге окончательно установилась теплая и сухая погода, и теперь утро начиналось не с мелкого промозглого дождика и низких свинцово-серых туч, и даже не с влажного и противно-липкого тумана — а сразу теплым солнышком, ласково сияющим в бездонной синеве небес. Как-то разом гранитные набережные и проспекты города наполнились праздно гуляющей публикой, в парках и скверах зазвучала музыка военных оркестров, играющих в честь юной красавицы Весны, наконец-то заглянувшей в Северную Пальмиру… Впрочем, в одном месте ее вместо музыки приветствовали частыми хлопками выстрелов, звоном скрещивающихся клинков, глухим шумом различных аттракционов, и до одурения звонким и восторженным визгом довольной ребятни — и местом этим был столичный «Колизеум». Он и без того не жаловался на посещаемость, а стоило установиться хорошей погоде, так в парке развлечений вообще случился полный аншлаг! Его широкие аллеи заполнили почтенные матроны, решившие по случаю выгулять свои новые наряды и детей; стайки юных гимназистов, желающих всенепременно шикануть на все честно сэкономленные на обедах деньги; группы более взрослых кадетов и курсантов, которых неудержимо притягивали игровые арены сектора «Мир Войны»… Так же немалую часть приличной публики составляли гуляющие (под присмотром взрослых дуэний, разумеется) молодые барышни, по причине весны и возраста мечтающие о большой и чистой любви — вот только на глаза им попадались в основном одни студенты, если и желающие любви, то исключительно быстрой и страстной. Довольно часто среди гражданской публики можно было заметить и красивые мундиры лейб-гвардейских полков: блеск и шик столичной жизни, борьба за благосклонность признанных красавиц высшего света, просто извечное мужское соперничество — в общем, было бы желание, а повод составить дуэльный картель всегда найдется! Благодаря этому обстоятельству профильные стрельбища «Колизеума» никогда не пустовали, а к инструкторам, способным быстро поставить руку молодых задир на работу классической дуэльной парой пистолетов — вообще «не зарастала народная тропа».

Впрочем, пассажиров черной «Волги-Л», подъехавшей в полдень к одному из служебных входов «Колизеума», все его развлечения и услуги интересовали до обидного мало. Едва дождавшись, пока тяжеловесный лимузин минует раздвижные ворота и со скрипом мощных тормозов остановиться возле точно такого же броневика… Пардон, конечно же — возле сияющего свежим лаком и безупречной полировкой автомобиля! Так вот: стоило «Волге» остановится, как из ее прохладного салона одним упругим движением выбрался чиновник, затянутый в форменный сюртук надворного советника по Военному ведомству. Вообще-то государевым служащим седьмого класса таких роскошных служебных автомобилей (и троицы личных телохранителей при нем) иметь не полагалось — но надворного советника Долгина такие мелочи жизни уже давно не смущали… По-хозяйски осмотревшись и перекинувшись парой коротких фраз со своими «помощниками»-охранителями, оборотень в вицмундире направился было прочь с парковочно-разгрузочной площадки — но внезапно передумал, зацепившись взглядом за неплохо прикрытую кустами лавочку. Вернее сказать — за фигуры тех, кто, сидя на ней, открыто предавался страшному пороку безделья.

— Так-так⁉

Троица мужчин в подозрительно-мятой форме служителей «Колизеума», что до сего момента расслабленно «полировала» духмяными папиросками свой недавний сытный и вкусный обед, едва не подавились табачным дымом при виде целеустремленно надвигающегося на них начальства. А один из курильщиков даже начал лихорадочно перебирать-выискивать причины своего возможного «залета». Неужели кто-то из балбесов-подчиненных умудрился где-то вляпаться, а ему не доложил⁈

— Здравия желаю! Осмелюсь доложить: личный состав обедает после занятий на стрельбище, затем у нас по плану…

Успокаивающе махнув ладонью и тем прервав доклад, грозный начальник Отдела Экспедирования внимательно поглядел на четвертого бездельника, по виду — абсолютно гражданского шпака.

— Федор, как здоровье?

— Благодарствуем, Григорий Дмитрич, все хорошо!

— Оно и видно: сидишь, ровно кол проглотил. Что говорит медицина?

Покривившись лицом, личный водитель князя Агренева честно сознался:

— Ругается… Сказали, что если буду без разрешения снимать утягивающие повязки, мне на всю грудь гипсовый корсет сделают — и буду в нем ходить весь месяц, до самой комиссии.

Понимающе хмыкнув, Долгин подбодрил ценного (а главное, верного) специалиста:

— Значит, говоришь, месяц? Надо будет успокоить гвардейцев-измайловцев. Они же теперь на каждый автомобиль с подозрением смотрят… Кое-кто из газетных писак вообще интересовался, чем это таким мы своих водителей кормим-поим, что они на полном ходу так лихо здания таранят?..

Один рядовых курильщиков отвернулся и натужно кашлянул, маскируя тем самым смешок.

— Пришлось сказать, что ты это от великого усердия сотворил: хотел Александра Яковлевича не у главного входа Измайловских казарм высадить, а прямо к дверям Офицерского собрания доставить…

Оставив за спиной подозрительно кхекающих и кривящих покрасневшие рожи подчиненных, высокое начальство продолжило свой путь по мощеной дорожке, прихотливо виляющей сначала между складами, а потом и вдоль номерных стрельбищ, разделенных между собой уже порядком оплывшими земляными валами. Вскоре закончились и они: свернув к небольшому строению из кирпича довольно веселенькой пастельно-желтой расцветки, военный чиновник мимоходом кивнул скучающему на очередной лавочке «помощнику» князя Агренева и прошел внутрь специальной арены номер девять, известной среди посвященных как «Беговая дорожка». Поднялся на второй этаж, спокойно открыл дверь…

— Иван.

Очередной мужчина, сидевший за чем-то вроде большого подковообразного стола, обилием клавиш и разноцветных лампочек подозрительно напоминавшего церковный орган, от неожиданности дернулся и выронил читаемую до этого газету.

— Лодырничаешь⁈

Подскочив, служитель арены почтительно возразил:

— Никак нет, Григорий Дмитрич!

И даже, для пущей верности, предложил глянуть в обзорное окно, дабы самолично удостовериться, что Хозяин уже не тренируется, а так… Огоньком развлекается.

— Хм? Действительно.

Сквозь толстенное стекло отчетливо виднелся небольшой костерок, весело полыхавший на дальнем краю арены — причем не только ярко, но и очень чадно, пачкая воздух жирными клубами чернющего дыма. Сам «огнепоклонник» в это время изволил совершать неспешную прогулку по окольцовывающей арену мощеной беговой дорожке, в ходе которой то и дело наклонялся за непонятными темными предметами, закидывая их затем в нечто вроде лукошка. Вот только на дары природы его добыча мало походила…

— Раз так, иди обедай — а мишенным полем позже займешься.

Дважды служителю повторять не потребовалось: обогнув начальство, он с дробным топотом «ссыпался» вниз по лестнице — а за ним последовал и сам Долгин, через пару минут наконец-то попавший внутрь арены. Проходя мимо стрелковой стойки, он машинально обласкал глазами пистолеты, томно возлежащие на специально расстеленной под них ткани: массивный «Рокот», ухватистый «Орел» и вороненую красавицу «Плетку». Чуть наособицу «отдыхали» на исцарапанном дереве столика и ее брутальные старшие родственники: сразу четыре разных модели пистолет-карабина «Кнут», от которых шел отчетливый дух масла и сгоревшего пороха. За ними пристроилась парочка револьверов «Грав» в окружении небольшой россыпи латунных тупоконечных цилиндриков — ну и самым последним чернел свежим воронением небрежно брошенный на доски угловатый новичок. По всей видимости, автоматический штурмовой дробовик с поэтическим названием «Лютик» чем-то изрядно разочаровал привередливого князя… Который, судя по богатой «палитре» оружейной стали и мусорному бачку с пустыми патронными упаковками — нынче не столько тренировался, сколько просто отдыхал от длинной череды деловых встреч и активного «вращения» в светском обществе. Это предположение быстро превратилось в уверенность, стоило только Григорию подойти к первой из подвижных мишеней «беговой дорожки»: сам деревянный щит конечно же пострадал от пуль, но вот «голова» ростовой фигуры с прикрепленной на ней чьей-то рисованной «физией» вообще напоминала поварской дуршлаг. Вторая персонализированная мишень вообще была расстреляна в лохмотья — не сильно отличаясь этим от третьей, четвертой, пятой и так далее… Только в одном месте удалось уверенно опознать основного владельца Товарищества Московского металлического завода господина Гужона; ну и уже на подходе к светловолосому «грибнику» — перечеркнутый трехпатронной строчкой портрет нынешнего князя Юсупова, откликавшегося и на титул графа Сумарокова-Эльстон.

— С приездом, командир!

— Скорее с проездом, из Москвы в Берлин…

Двое молча обнялись, затем новоприбывший окинул взором все мишенное поле, довольно хорошо изображавшее обычную городскую улицу. Почти обычную: конкретно по этой, профильные специалисты «Отдела Экспедирования тренировались убегать и попутно отстреливаться. Или наоборот — преследовать, стреляя на ходу по верткой 'дичи». Сегодня же, судя по состоянию мишеней и целым россыпям пустых гильз, на арене состоялся настоящий уличный бой, где князь Агренев сначала убегал, потом догонял, затем беспощадно давил кого-то огнем и опять спешно отступал…

— Хм. Поездка в первопрестольную вышла не особо приятной?..

Вяло махнув рукой, Александр нагнулся за очередным пустым магазином, коими он весьма обильно «засеял» как саму дорожку, так и ее обочины.

— Утомительной. С того времени как к нам пришел первый транш Большого кредита, вокруг меня все так озаботились перспективами развития химической промышленности в империи… Шагу ступить нельзя, сразу натыкаешься на очередного неравнодушного человека.

Подняв пару пустых обойм от «Кнута», Григорий ловко закинул длинные пластинки в подставленную ему корзинку и поинтересовался:

— А что Сонин, справляется?

— А как же! Оставил текущие дела на заместителей и сбежал от всех московских гешефтмахеров в инспекционную поездку по Волге. Сейчас, наверное, уже где-то в окрестностях Казани — любуется, как строители ковыряются в грязи на месте нашего будущего первого химкомбината… Так, уходим.

Костерок, устроенный Агреневым на куске котельного железа (в «девичестве» бывшем обычной подвесной мишенью), окончательно прогорел — и дым, прежде бодро летевший в небо, начал стелиться все ближе к земле, подбираясь к двум посетителям арены.

— В Лабораториях Менделеева, среди прочего, работают над красителями… А то немцы почти весь анилин под себя загребли, и хрен их подвинешь!

Хмыкнув, Долгин согласно кивнул: пока германскую химическую промышленность напрямую поддерживал кайзер, о производстве отечественных красителей можно было и не мечтать. Сначала исками забросают, а не поможет, так с самого верха высочайший окрик воспоследует: кузен Вилли всегда договорится с кузеном Никки.

— Один из неудачных результатов наших химиков меня заинтересовал…

Добравшись до стрелковой стойки, князь поставил на свободное место увесистое лукошко, почти до верха заполненное вороненой сталью. Обтер руки куском промасленной ткани, и с помощью этой же тряпицы вытянул из-под столика небольшую деревянную плашку, покрытую чем-то вроде белой краски. По виду — дешевой, потому как покрытие было откровенно мутным, и вдобавок ко всему еще и липким.

— Загорается при двухстах градусах по цельсию, горит быстро и жарко, дым очень токсичен, ну и водой этот состав просто так не погасить.

Поглядев на исходящий последними струйками дыма костерок, Григорий аккуратно отложил тряпицу с лежащей на ней плашкой в сторону, и многозначительно заметил:

— Хорошая вещь получилась. Можно сказать — на массового потребителя.

Выставляя на расстеленную тряпку принадлежности для чистки-смазки стреляющего железа, Александр согласно кивнул. Глядя на него, начал расстегивать пуговицы форменного сюртука и надворный советник Долгин: правда перед тем, как утянуть к себе на неполную разборку один из пистолет-карабинов «Кнут», он вытянул из внутреннего кармана аккуратно отрванный по сгибу лист какой-то французской газеты.

— Едва не забыл: я же к тебе с хорошими вестями пожаловал! Вот, утренней авиапочтой доставили.

Расстелив перед собой половинку газетного разворота, светловолосый мужчина озвучил вслух броский текст, заодно переведя его с французского на русский:

— … в Москве был произведен пробный запуск электрического трамвая по улицам Верхняя и Нижняя Масловка, Бутырская застава и Лесная улица. Официальное открытие экспериментальной линии трамвайного электрофицированного движения назначено на…

Подняв голову, один из основных акционеров «Всеобщей электрической компании» с недоумением поглядел на второго столь же солидного акционера, все той же компании. Которая, в свою очередь, успешно «подвинула» в первопрестольной бельгийских и английских конкурентов, продавив строительство трамвайных линий.

— Гриша, я вообще-то в курсе: едва отбрыкался от чести разрезать красную ленточку, и говорить на публику торжественные речи.

— Да нет же! С другой стороны погляди, с другой!..

Послушно перевернув, князь вчитался:

«…личный корреспондент нашей газеты телеграфировал, что в Ницце вечером потерпел внезапное крушение прогулочный пароход „Элефант“, на котором совершали морской моцион персоны, отдыхающие на Лазурном берегу. По счастию, неподалеку находилось сразу несколько прогулочных яхт, которые немедленно направились на выручку терпящим бедствие людям: на момент отправления сего сообщения, лишь несколько пассажиров „Элефанта“ числятся пропавшими без вести, среди них — Ее светлость княгиня Юрьевская со своей наперсницей мадам Шебеко, и…»

Дочитав, Александр обменялся с другом одинаково-недобрыми усмешками.

— Ее архив?

— Уже у нас. От старшего группы пришли все условленные сигналы, ну а подробности будут через недельку, в отчете.

Засучив рукава, Долгин в два счета раскидал доставшееся ему оружие. Глянув в основательно загаженный нагаром ствол, подхватил протирку, привычно запихнул в ее прорезь кусочек ткани, макнул в раствор для чистки и приступил к процессу:

— Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно… Командир, а чего с вокзала сразу в «Колизеум»? Мы с Ликой тебя ждали.

Протирая затвор своего «Кнута», сиятельный аристократ неопределенно дернул плечом:

— Да настроение что-то ни к черту.

— Есть причина?

— Уже на вокзале в Москве послание Святейшего Синода вручили: изволят желать меня срочно увидеть!

Григорий на это лишь понимающе хмыкнул: отношения Русской православной церкви и известного благотворителя и просветителя князя Агренева были сложными и своеобразными, более всего напоминая холодный нейтралитет. Иерархам не нравилось, что молодой архимиллионер меценатствует по своему усмотрению, а ему — постоянные попытки церковников влезть в его благотворительные и образовательные проекты…

— Попы так просто не угомонятся. Какое это письмо, уже пятое?

— Я эту писульку на сей раз Луневу-старшему отправил, пусть развлекается.

Кивнув, относительно верный сын матери-церкви Гриша Долгин поменял грязную ветошь на клочок чистой, и с небольшим усилием вновь загнал протирку внутрь канала ствола. Примерно с минуту за стойкой царило сосредоточенное молчание, затем он предпринял новую попытку:

— Знаешь, с кем я недавно свел близкое знакомство? С сербским послом генералом Савой Груичем. Был на заседании по пороховым заводам в Военном министерстве, вот после него — он сам ко мне подошел, представился, и почти четверть часа рассказывал о том, как сербы любят русских, и какая Сербия прекрасная и гордая страна.

— А о том, что бедная, не говорил?

— Нет. Зато его очень интересовало, не можем ли мы открыть военному министерству его прекрасной страны товарный кредит на продукцию Русской оружейной компании.

Отложив обихоженую затворную группу, Александр потянулся за следующей деталью пистолета-пулемета:

— Ко мне тоже обращались с подобными сомнительными идеями. Только не серб, а болгарин: подполковник Радко Димитриев, если я правильно помню.

— Тоже, поди, на славянское братство упирал?

Усмехнувшись, князь припомнил подробности давней, и весьма непродолжительной беседы:

— Сначала поведал о том, как в последнюю русско-турецкую войну бился против осман плечом к плечу с бывшим военным министром Ванновским, и даже оказал какието туманные, но явно важные услуги тогдашнему государю-императору Александру Второму. Затем про свободолюбивых болгар, и врагов-завистников, что окружают их со всех сторон. И только после этого, про неразрывную связь балканских славян со своим старшим братом — российским народом.

— Ишь ты, как красиво завернул!

— Что ему еще оставалось? Так-то идея перевооружать русскими малокалиберными винтовками болгарские дивизии нашла своих сторонников в высоких кабинетах Военведа. Но вот делать это за счет русской казны… Витте их за это мигом на голодный финансовый паек посадит. Тем более глава Морведа со своими адмиралами такую программу строительства эскадренных броненосцев готовиться выкатить в Госсовет — что дражжайший Сергей Юльевич уже сейчас начинает хвататься за сердце.

— Кто бы мог подумать, что у Витте есть сердце? Кстати, недавно военный министр Куропаткин так прочувственно вещал о наших верных союзниках на Балканах — и положа руку на грудь, обещал, что не оставит их в час нужды…

— Ну, говорить — не мешки ворочать. Его высокопревосходительство еле-еле пропихнул в военный бюджет закуп грубого постельного белья для солдат — чтобы те перестали спать на тюфяках, набитых сеном, и укрываясь казенной шинелью. Куда уж тут чужие армии перевооружать, когда копеечные простыни выбивать приходиться?

Долгин, именно таким образом и ночевавший во время службы в Пограничной страже, согласился:

— Хорошее дело. На крепостном строительстве сэкономили?

— Похоже что да. Миша тебе не говорил, как продавливал через брата сравнительные артиллерийские стрельбы по малой крепостной фортификации, отстроенной по старинке из кирпича, и согласно новых веяний — из железобетона?

— М-нет? Мы с ним с прошлой недели не виделись.

— Встретитесь, напомни ему: отличное настроение минимум на полчаса я тебе гарантирую. По итогам испытаний у половины генералов и военых инженеров в комиссии лица были такими, словно они на том полигоне всех своих близких разом похоронили. А уж какие речи они перед началом стрельб… Черт!

Подтягивая к себе третий из «Кнутов», блондин невольно зацепил невовремя разложившимся проволочным прикладом жестянку с жидкой оружейной смазкой. Ее он почти благополучно поймал — а вот убрать ногу от брякнувшейся на нее увесистой рамки второго пистолета-пулемета и россыпи вязких капель уже не получилось.

— Вот же с-сука!.. Да, сегодня точно не мой день.

Раздраженно подняв и бросив на стойку фигурный кусок стали, Александр с треском оторвал от рулончика ветоши кусок и промакнул капли масла со своих штанов и столика. Зашуршала сминаемая в ладони половинка газетного разворота, которой тоже нашлось полезное применение…

— Ладно, оставим все эти дела минувший дней, преданья старины глубокой. Что у нас с выполнением плана: все ровно, или?

Оторвавшись от чистки оружия, Гриша суеверно поплевал и постучал по дереву:

— Тьфу-тьфу, боюсь сглазить! Не без парочки шероховатостей, конечно, но мы же такой запас прочности заложили, что даже вмешиваться не потребовалось. Те р-рэволюционэры, что на тебя покушались, уперлись и все берут на себя: мол, все как один воспылали ненавистью к проклятому эксплуататору… Но для следствия там столько следочков раскидано, что следствие все равно на «Бунд» и Поляковых выйдет.

Уполовинив использованную другом для протирки штанов ветошь (и макать не надо, уже в масле), докладчик ненадолго отвлекся на разбор колодки ударно-спускового механизма.

— В общем, если не считать неудачи на квартире у Кшесинской, то все идет по плану. Н-да, духовит наш Сергей Михайлыч оказался, не побоялся сразу на троих налетчиков кинуться…

Уважительно качнув головой, отставной унтер-офицер Пограничной стражи явно припомнил что-то из своей богатой практики перехвата контрабандистов.

— Я, к слову, не удержался и загодя снял комнатку напротив доходного дома, где наши душегубы квартировали: так что когда их пришли арестовывать, устроился в кресле с биноклем и наслаждался представлением, так сказать, из первых рядов.

— Хм? И как тебе столичная полиция?

— М-ну, хуже, чем могло бы быть — но гораздо лучше, чем ожидалось. Наш друг-полицмейстер догадался пустить вперед своих дуболомов санитарного врача с парой помощников, вроде как с инспекцией и извещением о скорой обработке от клопов: вот под это дело всех жильцов из меблированных комнат и вывели. Затем городовые браво попытались вломиться к чухонцам, а те сходу начали стрелять: сначала трех городовых свалили, потом пяток зевак свалили, когда по полицейскому оцеплению палили почем зря… Полчаса перекрикивались-перестреливались, а потом подошла рота гарнизонных вояк, и дело пошло веселей: солдаты на каждый револьверный выстрел в три-четыре винтовки разом отвечали — от оконных переплетов только щепки летели да брызги стекла… Где-то с десяток минут так развлекались, затем полицмейстер из-за афишной тумбы в рупор известил господ преступников, что-де сейчас из Конно-артиллерийской бригады расчет с орудием прибудет, и по кирпичику ночлежку разберет. Но если ему вот прямо сей секунд сдадутся, то он гарантирует жизнь и справедливый суд: чухонцы немного подумали, поорали что-то на своем языке, да и начали выкидывать из окон оружие. Когда их выводили, предпоследним и нашего «троянского коня»-главаря видел: хоть и бледный, но держался бодрячком. Недельки две позапирается, а потом начнет «петь» на допросах… Да чтоб тебя!

Собирать колодку УСМ «Кнута» обратно оказалось заметно сложнее, но мужчина справился, воткнув на место непослушную детальку.

— Все же жаль, что пришло время их сдавать.

— Хм?

— Я в том смысле, что с Матильдиным дружком у нас недоработка вышла: они бы прежде доделали дело, а уж потом…

Задумчиво почесав нос об условно чистое предплечье, князь Агренев задумчиво протянул:

— Пусть погуляет пока: есть у меня несколько занятных идеек, как нашего одноглазого на клан Владимировичей натравить.

— О? Ну, тогда конечно. Хотя все равно, жаль.

— Не жалей: есть у меня предчувствие, что скоро будут хоронить совсем другого великого князя.

— Так-так⁈

— М-м… Прежде небольшая предыстория: перед прошлым Рождеством я навещал Юсуповых в их московском дворце — ничего особенного, обычный званый обед на десяток персон. Граф Феликс Феликсович за столом выглядел чем-то недовольным и даже озабоченным, и вскоре покинул общество гостей, сославшись на служебные дела. Не сказать, что это кого-то огорчило…

Долгин, критическим взглядом исследовав нарезы в канале ствола на предмет следов свинца или томпака, огорченно вздохнул и потянулся «освежить» клочок ткани в протирке:

— Думаю, вообще никого?

— Зинаида Николаевна любезно пояснила гостям, что последнее время ее супруг очень занят: помогает Великому князю Сергею Александровичу в его неустанных заботах на благо Москвы и ее народонаселения. В заботах, аки пчелка!..

Григорий некультурно фыркнул в свои ухоженные усы.

— Несколько позже, когда мы общались с Надей… Надеждой Николаевной, она мне рассказала, что у московского генерал-губернатора идет что-то вроде позиционного противостояния с московским же купечеством. Великий князь еще в прошлом году издал указ о запрете слива отработанных фабричных вод в Москва-реку — а хозяева текстильных фабрик это распоряжение злостно не исполняют.

— Надо полагать: это же очистные сооружения строить, а староверы деньги считать умеют.

— Вот-вот. Поведав мне эту печальную историю, Надя поинтересовалась, а как бы поступил на месте генерал-губернатора я?

— Поди с умыслом спросила? Хотя Ульянка мне говорила, что младшая Юсупова муженька старшей сестры крепко недолюбливает.

— Наберись терпения, самое интересное впереди. Так вот: я ей честно сказал, что быстрее всего до купцов дойдет через их кошелек — то есть надобно принять закон о больших штрафах за загрязнение основного источника питьевой воды для города, и завалить текстильщиков судебными исками. Или же установить солидные природоохранные сборы в пользу городского магистрата: как раз и средства на благоустройство улиц образуются…

— Гм. Командир, за такое купцы-староверы и карачун для любителей чистой водицы могут организовать?..

— Об этом я Надю тоже предупредил, причем несколько раз. Но это все была, так сказать, присказка, а теперь сама сказка: несколько дней назад я был на приеме у московского градоначальника, где в числе прочих была и чета Юсуповых. Представь мое удивление, когда дражайший Феликс Феликсович с большим апломбом поведал мне о СВОЕМ большом вкладе в разрешение неприятной ситуации с неисполнением Указа о сточных водах⁉ Из его речей следовало, что благодаря ЕГО удачной и остроумной идее Великий князь Сергей Александрович так прижал московских фабрикантов, что те начали массово строить наисовременнейшие очистные сооружения. А кое-кто, вроде хозяев большой Прохоровской мануфактуры, вообще решил перенести производство в дальнее Подмосковье.

— Н-да. Какие… Гм, высокие родственные отношения. А молодая княжна, по всему, та еще штучка?..

— Скорее уж ее зять — тот еще болван. Я по пути в Питер проглядывал кое-какие отчеты: нынешний князь Юсупов помимо участия в корейских концессиях, успел по-крупному вложиться в доходные облигации «Русско-французского общества взаимных инвестиций», приобрести солидный пакет процентных бумаг английского «Хоупёр-инвеста» и вложить почти триста тысяч в брокерскую контору «Русский дом Селенга». И еще вложит: опытные биржевые маклеры сей конторы потихонечку скупают для Феликса Феликсовича акции «Каспийского русско-французского нефтяного синдиката», и «Объединения нефтяных промыслов Эмбы».

Сморгнув, Григорий тихо, но весьма вульгарно заржал — наглядно подтверждая тезис о том, что можно вывезти казака из станицы, но вот вывести иные казацкие привычки из личного дворянина Долгина…

— Да он просто гениальный инвестор! Почти всем нашим крупным компаниям-«пирамидам» уделил внимание — для такого, ха-ха, особый талант нужен!..

— Вообще, я изначально ему «Хоупёр-инвестмент» и североамериканский «Трастовый фонд Понци» подсовывал, но граф у нас известный англофил, и американцев упорно игнорирует. Зато дает отличные советы своим приятелям и близким знакомым…

Опять засмеявшись, Гриша культурно промакнул выступившие слезы лоскутом чистой протирочной ветоши.

— Еще и финансовый консультант!

Обтерев тем же «платочком» заодно и руки, он быстро собрал предмет своей заботы, привычно щелкнул вхолостую спуском — и с довольной улыбкой отложил седьмую модель пистолета-пулемета к одному из его предшественников во все растущей модельной линейке «Кнутов».

— Так что получается, княжна Юсупова решила по-родственному позаботиться о зяте, пока тот все их семейство не разорил?

Неспешно вытирая от лишней смазки вороненую рамку армейского револьвера «Грав» под девятимиллиметровый патрон, блондин поделился небольшим «скелетиком» в юсуповском шкафу:

— Надя как-то обмолвилась, что ее отец был сильно расстроен брачной партией Зинаиды — и что именно с того времени у покойного ныне князя Николая Борисовича и началась его болезнь сердца…

Вщелкнув в рамку барабан с пустыми каморами, Александр слегка его крутнул и прислушался к дробным щелчкам храповика. Щелкнул курком, аккуратно отложил в сторону и резюмировал:

— Надя очень любила отца.

Понятливо кивнув, Григорий утянул к себе последний из нечищенных «Кнутов», оставив на столике второй и последний револьвер, а так же изначально одинокий автоматический дробовик «Лютик».

— Кстати, а как тебе некролог князя Сергея Белосельского-Белозерского?

— М? Очень прочувствованный. В Москве многие его жалели… Ну и заодно прикидывали, что из наследства покойного достанется малолетнему сыну от жены-американки, а что заберет себе опечаленный младший брат Эспер Константинович и его не менее безутешная сестра Ольга.

— Хм? Я бы поставил на братца и сестру. Тем более, что кредиторам семейства не до них: их сейчас основательно трясут, невзирая на звания и положение. Сам великий князь Владимир Александрович соизволил потребовать, чтобы подлого убийцу его бедного адъютанта всенепременно сыскали и предали справедливому суду!

— Удачи им в этом несомненно благородном деле.

Покосившись на блондина в мятой и основательно замырзаной тренировочной форме, Григорий довольно улыбнулся: настроение друга от таких «печальных» вестей явно шло на поправку. Кстати, был еще один верный способ его немного повысить: отложив ненадолго заботу о стреляющем железе, мужчина легко поднялся, в несколько шагов добравшись до висящего на стене телефонного аппарата. Перекинул рычажок в положение «Включено», снял трубку, крутнул пару раз наборный диск…

— Это я. Что у нас в столовой сегодня на обед? М-да, рыбный день… А в ресторане какое дежурное блюдо? Еще? Гм!

Чуть отстранив от лица фигурный кусок бакелита, он осведомился у Александра:

— Острые свиные ребрышки со свежей зеленью и молодым картофелем, под свежее пиво — как?

Получив одобрительный кивок, гурман подтвердил заказ на две весьма голодные персоны:

— … порции побольше, и две кружки «Венского»!

Кашлянув, Александр напомнил другу:

— Гриша, мне «Жигулевского».

Кивнув, тот на ходу поправился:

— Три «Венского» и три «Жигулевского»!.. Да. Через полчаса? Хорошо.

Игнорируя укоризненный взгляд блондина, Долгин уселся обратно, и тут же невольно вздрогнул — уж больно громко и противно задребезжал телефонный звонок.

— Тц! Забыл отключить!..

Недовольно морщась от раскатистых трелей, князь поспешил снять с рожков увесистую трубку:

— Слушаю? Да, Вениамин Ильич, приветствую… М-м, сегодня я занят до позднего вечера. Нет, завтра тоже не получиться: утренним поездом отбываю в Берлин. Встреча? И с кем же? О, я даже могу сказать, о чем пойдет речь… М-да? Вы уверены?

Выслушав долгий и местами проникновенный монолог главного юриста своей Компании, и тяжело вздохнув (увы, для делового человека любое время дня и ночи — рабочее), сиятельный аристократ обреченно согласился:

— Хорошо, Вениамин Ильич, буду ждать вас в «Колизеуме» через два… Поглядев на друга, Александр поправился:

— Через три часа. Да. И вам всего наилучшего!

Брякнув трубкой по безответному аппарату, Агренев вернулся на свое место и уперся взглядом в «Лютик», прикидывавшийся безобидным куском вороненого металла.

— Точно не мой день!.. И так настроение не блещет, так еще и сербскому и болгарскому послам именно сегодня понадобилось меня увидеть…

Фыркнув, надворный советник Долгин удивленно предположил:

— Будут дуэтом рассказывать о своих красивых и гордых, но немного бедных странах, и о злых завистниках-соседях?

— М-да…

Опять оглядев автоматический штурмовой дробовик, вспотевший, уставший и недовольный тридцатилетний архимиллионер с сомнением дернул за рукоять затвора.

— Кстати, а что с «Лютиком»?

— На половине второго магазина патрон закусило. Знаешь, а ну его к черту — я в душ!

— Давно пора. Нас ждут ребрышки и пиво!!!

Хотя хозяева «Колизеума» позволили себе немного опоздать, их гости были не в претензии. Скорее уж наоборот: они хоть и не бывали доселе на небольшом «презентационной» площадке Русской оружейной компании, но явно (и, пожалуй, не раз) о ней слышали — так что с большим удовольствием скоротали время возле солидно оформленных стендов с образцами продукции. Не избежали их внимания и манекены с различной формой и амуницией — а так же обманчиво-воздушные навесы, под которыми были выставлены полноразмерные макеты крупнокалиберного или просто слишком габаритного «оборудования». К слову, новая русская семидесятипятимиллиметровая скорострельная полевая пушка тоже присутствовала среди экспонатов — разумеется, исключительно в экспортном исполнении.

— Господа, рад вас видеть. Тысяча извинений, мы с Григорием Дмитричем спешили, как могли — но обстоятельства были сильней нас.

Нехарактерно румяный и добродушный надворный советник Долгин по-военному четко кивнул, подтверждая — и незаметно облизнул губы, ощущая на языке слабый привкус тех самых сочных, пряных и очень аппетитных «обстоятельств», смыть которые не смогло даже превосходное самарское пиво производства самого Альфреда фон Вакано.

— Это пустяки, ваше сиятельство: у вас здесь прекрасная… Экспозиция.

Не удержавшись, гость в мундире полного генерала Армии Королевства Сербии обласкал взглядом стенды с новенькими винтовками. А вот его коллега в парадно-выходной форме подполковника армии Царства Болгарского почему-то косил глазами в сторону входа на площадку для презентаций.

— Гм, я полагал, что с вами прибудет и господин Лунев?

— Это так, но его несколько задержали…

Словно дождавшись, пока о нем заговорят, с легким шумом и небольшой свитой появился и главный юрист агреневской Компании. Причем шум издала распахнувшаяся дверь, а за свиту сошла пара прилизанных типчиков с внешностью преуспевающих банковских клерков, и — двое плечистых служителей «Колизеума», доставивших несколько продолговатых матерчатых свертков. Уложив их на узкий столик-стойку возле стенда с револьверами, служители ушли — в отличие от «клерков», которые невозмутимо уселись слева и справа от своего лысого предводителя. Меж тем, поздоровавшись с начальством, Вениамин Ильич начал основательно готовиться к деловым переговорам: для начала выложил перед собой на стол пухлый от множества закладок ежедневник. Раскрыв на чистой странице, придавил бумажную гладь сразу двумя чернильными ручками, которые по-очереди извлек из внутренних карманов. Ну и чтобы совсем уж исключить досадные случайности, опытный крючкотвор вытянул из специального кармашка на обложке ежедневника массивный цилиндрик автоматического карандаша — привычным движением отрегулировав длину его красного грифеля.

— Господа, мы можем приступать!

Однако послы не торопились усаживаться за стол переговоров, где их места обозначали лишь одинокая толстая замшевая папка и тонкий саквояжик для важных бумаг: переглянувшись, дипломаты решительно двинулись к таинственным сверткам… Которые охрана уже несколько раз успела осмотреть, проверить и всячески ощупать за то время, пока груз несли от бокового входа «Колизеума» к «презентационной» площадке.

— Ваше сиятельство, до нас дошли слухи о вашей коллекции оружия… Позвольте и нам немного ее пополнить.

Без труда изобразив на лице выражение сдержанного любопытства и даже тень предвкушения, Александр подошел поближе — ощущая за спиной дыхание друга, с которым они совсем недавно прямо на ходу грызли горсточки жареных кофейных зерен. И все равно, «пивная» нотка нет-нет да и прорывалась через аромат превосходной арабики…

— Прошу принять от меня в дар!

В руках серба сверкнул богатой золотой насечкой и отполированным резным прикладом — турецкий дульнозарядный кремневый штуцер века этак… Пожалуй, семнадцатого? И даже ближе к его началу, а не к середине или концу.

— О-о, благодарю вас, Савва Дмитриевич!

Генерал от удовольствия аж прищурился, посчитав обращение по имени-отчеству за добрый знак.

— Позвольте и мне…

Григорию от болгарина досталось ружье ничем не хуже первого, разве что золота в чеканке было поменьше — зато в прикладе там и сям виднелись разноцветные камешки. Но гораздо больше урожденного оренбуржского казака порадовал старинный янычарский ятаган, который он принял из рук Его превосходительства Савы Груича: осмотрев хищно изогнутый дамасковый клинок, он отошел чуть в сторонку и резко крутнул его вокруг себя, пластая апрельский воздух:

— С-ш-шух!

Теперь надворному советнику хотя бы не надо было притворяться, вымучивая из себя приветливую улыбку для гостей.

— Хорош… Благодарствуем!

Коротко кивнув, серб со вздохом заметил:

— В свое время он пролил немало невинной крови…

Князю Агреневу достался от второго из «Превосходительств» не менее примечательный клинок: турецкий клыч[1] коленчатой булатной стали, причем в прекрасной сохранности — хотя по заглаженым царапинам на обухе клинка было заметно, что тот не всегда скучал в ножнах. Увы, несмотря на прихотливый узор красивой золотой чеканки по «телу» сабли, и ее примечательную рукоять слоновой кости с выемками под пальцы, новый хозяин остался верен своей пусть не столь «породистой» — но определенно любимой офицерской драгунской шашке с анненским темляком… Впрочем, на этом подарки не заканчивались: заметив, что раритеты семнадцатого века особого впечатления не произвели, сербский дипломат зашел с более весомых козырей — усевшись за стол, он достал из своей папки конверт веленевой бумаги и со значительным выражением лица вручил его блондинистому визави. Присевший за стол чуть позже, Радко Димитриев поступил точно так же: ну, разве что конверт был немного иной формы, да сама записка от министра народного просвещения генерала от инфантерии Ванновского — уступала объемом рекомендательному письму нынешнего главы Военведа генерал-лейтенанта Куропаткина. Пока хозяева знакомились с содержанием обоих посланий, гости внимательно отслеживали их реакцию, пытаясь понять — насколько убедительными оказались эти бумажные аргументы.

— Господа, мы с вами люди военные…

Не служивший ни дня в своей жизни Вениамин Ильич Лунев на это заявление лишь спокойно моргнул — а молчаливые «клерки», профессионально стенографирующие ход переговоров, успешно притворились живой мебелью.

— Поэтому предлагаю сократить ненужные прелюдии и перейди сразу к делу.

А вот сербский полный генерал армии и болгарский подполковник очень четко кивнули, выражая согласие.

— Благодарю. Итак, что именно из продукции нашей оружейной компании вас интересует?

— Все!

— Гм… А нельзя ли чуть больше конкретики?

Почтенные дипломаты только того и ждали, вручив владельцам Русской оружейной компании по тоненькой (всего из трех-четырех страниц) стопочке листов машинописного текста. Несколько минут те внимательно знакомились с действительно довольно скромными запросами балканских милитаристов, затем свои соображения высказал господин Долгин:

— Поставки в кредит⁈ Сава Дмитриевич, я же вам уже говорил: это не в правилах нашей компании.

Покосившись на тридцатилетнего председателя правления Р. О. К, что задумчиво листал страницы обоих списков, чрезвычайный и полномочный представитель Королевства Сербии учтиво парировал:

— Однако не далее как в феврале этого года, вы от этих правил немного отступили — в отношении негуса Абиссинии. Неужели нельзя сделать то же самое и для моей страны?

Покосившись на болгарского коллегу, Груич поправился:

— Для наших стран?.. Учитывая те давние и неизменно дружественные и союзнические отношения, что связывают наши народы…

Сдвинув оба списка в сторону Лунева, светловолосый аристократ в странной форме без каких-либо знаков различия мягко перехватил нить разговора:

— Мы действительно поставили Менелику Второму некоторое количество современного вооружения, однако совсем не в кредит: оплатой в данном случае послужила казенная земля, которую для этих целей выделило Министерство государственных имуществ. Возможно вы слышали, Сава Дмитриевич, что мы затеяли кое-какое строительство?

— Кхм. Ну как же!

— Нас бы все равно пришлось покупать землю под различную застройку, тратить заметные суммы… А так мы просто произвели и отгрузили все по согласованному списку на склады Военного ведомства, взамен же генеральный подрядчик строительства перечислил на счета Русской оружейной компании ту сумму, что должен был казне в уплату за промплощадки. Как затем распорядились нашей продукцией дипломаты и военные, вы уже знаете…

Поясняя, оружейный магнат скромно умолчал, что деньги из первого транша Большого кредита, в сущности, просто «бегали» по разным подразделениям одной большой агреневской Компании. И совсем не факт, что это именно они в конце концов «упали» на счет РОК — в конце-концов, где же еще отмывать «левые» финансовые поступления, как не в бурном потоке легальных денег?

— Однако, господа, должен заметить, что интересоваться кредитом скорее приличествует странам бедным…

Не выдержав обидного намека, импозантный генерал и в недавнем прошлом — военный министр и президент-министр, то есть фактический глава сербского правительства, поджал губы, собираясь резкой фразой завершить неудавшиеся переговоры. К счастью — не успел.

— В отношении Королевства Сербии и Царства Болгарского мне на ум скорее приходит такая фраза как «испытывающие временные затруднения». Вы со мной согласны?

Переглянувшись, послы возражать против такого определения не стали.

— Как я уже говорил, мы затеяли большое строительство — а работников надо чем-то кормить. Ваши прекрасные страны производят довольно много пшеницы, кукурузы и… Тому подобного провианта. Вы меня понимаете?

Болгарский дипломат, в царстве которого крестьяне тоже выращивали много всякого «провианта», с интересом уточнил, злостно проигнорировав при этом и открывшего рот для вопроса Груича, и всю воинскую субординацию разом:

— Как вы это видите, князь⁈

— Скажем, Радко Рускович, в вашей стране возьмут и учредят некое предприятие — которое, в свою очередь, заключит договор с Русской аграрной компанией на реализацию нескольких партий своего зерна. Доставка до любого черноморского порта судами, и далее, до элеваторов в Казани и Челябинска — за ваш счет. Увы, но большое зернохранилище на три миллиона пудов[2]в Новороссийске обещают закончить только ближе к зиме следующего года…

Заметив, что коллега умудряется не только слушать, но и записывать основные моменты беседы, сербский дипломат немедля потянулся за карандашом и писчей бумагой.

— Как только зерно поступает на баланс элеваторов Агрокомпании, та покупает его по среднебиржевым ценам, перечисляя деньги на счета Сестрорецкой оружейной фабрики. Ну а та, в свою очередь — производит и отгружает все согласно вашим пожеланиям.

— Тоже в один из портов Черного моря?

Пальцами огладив усы, и заодно скрыв этим действом ехидную ухмылку, Долгин заметил:

— Турки будут на седьмом небе от счастья, конфисковав судно с таким грузом. Думаю, за подходящим предлогом дело не станет…

Обаятельно улыбнувшись, Александр резюмировал:

— Так что только по железной дороге. Думаю, подробности наших с вами договоров гораздо лучше проработает Вениамин Ильич?

Пожилой юрист, блеснув стеклышками очков, с готовностью и даже некоторым предвкушением подтвердил:

— Несомненно!

— Единственно, хотелось бы уточнить несколько незначительных моментов: Во-первых, какую модель нашей винтовки Мосина вы бы хотели получить. Во-вторых, ваши списки, господа: на мой взгляд, они не совсем полны…

— Эм? В каком смысле?..

Утянув от Лунева одну из стопочек с «хотелками», блондин небрежно ее пролистал:

— Нет автомобилей для старшего командного состава, полевых телефонов, биноклей, лазаретов — и еще некоторых вещей и амуниции, присущей любой серьезной армии. Я бы, пожалуй, добавил и небольшой патронный заводик или современный арсенал с ремонтными мастерскими. Ваш основной вероятный противник…

Агренев весьма выразительно покосился на богато украшенные ножны с турецкой саблей.

— Имеет гораздо больший мобилизационный ресурс, нежели вы — так что и расход огнеприпасов будет соответствующим.

— В списках указана артиллерия. Скорострельные пушки сделают численный перевес осман…

— Кхм? С вашего позволения, я все же договорю. В-третьих: насчет новой русской трехдюймовки одного нашего с вами желания недостаточно, потребуется Высочайшее решение.

Не сговариваясь, официальные представители своих стран в унисон заверили:

— Таковое непременно будет!!!

— О? Ну, гм…

— Князь, мне не вполне понятен ваш пассаж про винтовку?

Внезапно скрежетнув ножками стула по разноцветным бетонным «кирпичикам» пола, один из «клерков» оперативно сходил к ближайшему стенду, вернувшись от него сразу с двумя винтовками.

— Благодарю, Иван. Прошу, господа: вот эта сейчас состоит на вооружении Русской императорской армии. А вот эта модель является развитием первой…

Брякнув о поверхность дубового стола «стреляющим копьем комиссионным малокалиберным образца 1891 года», князь перехватил вторую винтовку поудобнее за цевье и основание вороненого штыка. Надавил, потянул — и граненая «игла» послушно сложилась, наполовину скрывшись в специально выбранном углублении ружейной ложи.

— По результатам армейских испытаний достоверно установленно, что нижние чины имеют необъяснимую склонность к утере штыков — а с такой конструкцией, господа, «пролюбить» часть оружия гораздо сложнее. В случае же необходимости… Раз-два, и штык в боевом положении.

Надо сказать, что лысина почтенного Вениамина Ильича и плоский кончик тридцатисантиметровой «иглы» блестели на свету закатного солнца совершенно одинаково.

— Второе усовершенствование касается магазинной коробки: вместимость оной увеличена до десяти патронов, что существенно повышает огневую производительность стрелка. Весьма полезное дело, если враг превосходит сербского солдата числом — не правда ли, господа?

Окинув опытным взглядом новенькую «мосинку»', опытный вояка Димитриев одобрительно кивнул. Но затем все же нейтральным тоном заметил:

— Несколько похож на магазин конструкции господина Ли у новой английской винтовки «Ли-Энфилд».

— Собственно, это он и есть, с незначительными доработками в сторону улучшения надежности: сам изобретатель уже почил, но мы смогли договориться с его наследниками.

Пока Агренев давал пояснения, двери в «презентационную» ненадолго отворились, и зашедший служитель прямо с порога стал подавать какие-то таинственные знаки. В свою очередь Долгин, подтверждающе кивнув, встал и в компании второго и пока безымянного «клерка» вальяжно прогулялся вдоль стендов — вернувшись с плоскими лакированными шкатулками красного дерева.

— Господа, к моему большому сожалению, те самые обстоятельства, задержавшие начало встречи, вновь требуют нашего присутствия. Тем не менее, мне бы хотелось отметить начало нашего долгого, и несомненно плодотворного сотрудничества…

Перед дипломатами поставили и открыли шкатулки, внутри которых оказались: хромированный ПК «Кнут» в сувенирном исполнении для почтенного Радко Димитриева. И не менее увесистый, но гораздо более экзотичный «Рокот» очень редкой модели «Артиллерист» для любителя карманных пушек Савы Груича. То есть именно те пистолеты, которые почтенные дипломаты больше всего крутили-вертели в руках во время ожидания задерживающихся хозяев.

— Позвольте напоследок рекомендовать Вашим превосходительствам наших лучших специалистов по сопровождению особо важных клиентов компании: Иван и Вавила ответят на все ваши вопросы, и помогут дополнить списки Военных ведомств ваших стран всем необходимым…

Учтиво и с видимым сожалением попрощавшись с послами, хозяева «Колизеума» и Р. О. К. покинули площадку для презентаций и скорым шагом направились на встречу с второй порцией «важных обстоятельств». Стоило им отойти подальше, как Долгин не вытерпел и насмешливо фыркнул:

— Как же, «временные затруднения». Этим временным, уже какой век идет, пятый? Только время с ними зря потеряли!

Хмыкнув, князь Агренев задумчиво заметил:

— Будет желание, найдут и возможности… А вообще, с глаз долой, из сердца вон: нас ждут ребрышки и пиво. И ты обещал рассказать, что у тебя с той миленькой блондиночкой!

— С какой: с Зизи? Или с Коко?

— О-оо? Утро и день были так себе, а вот вечер, чувствую, меня определенно порадует…

[1] Клыч или кылыч — рубяще-колющая сабля, которая использовалась как пешими воинами так и всадниками. Массивная елмань позволяла использовать его против воинов в доспехах высокой степени защиты.

[2] 600 тысяч тонн.