Червь-2

Глава 8

Сегодняшний день скучным точно не будет!

В комнате, заставленной двухъярусными кроватями ровными рядами, я стоял у окна и видел сквозь все эти койки, напоминающие деревянные шкафы с опустевшими полками, как из коридора на свет выплывает нечто бесформенное. Знаете, это было как в фильмах, когда видео камера, проносясь сквозь декорации, быстро приближается к лицу актёра, играющего конченого пидораса. Конечно же, у меня не было ни каких сомнений, что огромный силуэт бесформенной туши принадлежит амбалу. Быстро же он прискакал!

Этот белый кит, с трудом уместившись между первых коек, с мечом наперевес, кидает на меня испепеляющий взгляд. Какая же бессмыслица. Что им движет? Месть? Ненависть? Красивые девчонки добровольно не стелились под его бледное брюхо с заросшим густой шерстью пупком? Нет уж, ты меня хер напугаешь! Кидаю на него суровый взгляд, прищуриваюсь, и медленно плыву в противоположный конец комнаты, мечтая подойти к окну как можно быстрее, и как можно быстрее разбить мутное стекло стулом.

Амбал дёрнулся вперёд, схватился лапищами за ближайшую койку и, навалившись на неё всем весом, повалил. Та упала на соседнюю, запрокинув её на бок, а та, в свою очередь, упала еще на одну, и пошло-поехало. Принцип домино начал стремительно ко мне приближаться.

Я и шагу не успел сделать, как стоящая передо мной койка полетела мне в лицо. Я закрыл глаза. Выпустил из рук стул и ладонями закрыл лицо. Каким-то чудом беда обошла меня стороной, в прямом смысле. Я так и остался стоять на ногах, оказавшись между первым и вторым ярусом кровати. Постельное бельё свалилось на пол, а стул придавило так, что выдернуть его у меня не получилось. И всё, что я сейчас мог выдернуть — это меч. Серое лезвие с трещинами и сухими складками быстро покинуло ножны. Острый кончик угрожающе прицелился здоровяку в лицо, но мои глаза продолжали предательски коситься в сторону окна. До свободы метров пять. Пять широких шагов — и всё. Но у амбала шаг шире.

Долго не раздумывая, туша ломанулся в мою сторону. Пару секунд и его меч смахнул бы мне голову с плеч, но учинённый им беспорядок сыграл с ним злую шутку. Тяжёлые кожаные ботинки путаются в простыне словно винт моторной лодки в рыбной сети. Амбал беспомощно рыпается, машет мечом, но до меня как до луны. Давай-давай! Еще чуть-чуть!

Высвободившись из первой ловушки, он перешагивает койку, делает шаг и застревает ногой в скомканном одеяле, увязнув в нём как в болоте. Проигнорировав угрозу, продолжает переть на меня и вдруг резко заваливается на колено, как президент Байден, когда поднимался по трапу на борт номер «1». Еще шаг — опять падает.

Я пытаюсь нырнуть в соседний ряд, но сам цепляюсь ногой за хер знает что и плашмя падаю на пол. Ёбаный стул со своими ножками! И чем я лучше амбала? Главное — это не торопиться, говорили мне проститутки. Зря я не слушал советы мудрых женщин!

Уперевшись руками в кровать, амбал всё же преодолевает все трудности и встаёт. Что-то бормочет себе под нос как старик. Ругается. Расшвыривая ногой и мечом бельё во все стороны, находит меня распростёртого на полу и давит лыбу.

Попадалово! Надо быстрее вставать!

Вскакиваю, не забыв подобрать меч. Ныряю в следующий ряд кроватей, а там уже до свободы рукой подать. Сука, чуть-чуть осталось! Несусь к окну как Дон Кихот на мельницу. Стула нет, но есть меч — швырну как копьё, ибо других вариантов я не вижу.

Не знаю откуда столько прыти у этого блестящего от пота кита, но за долю секунды он выскакивает из капкана, ныряет в соседний ряд кроватей и повторяет свой старый трюк, пнув от души койку ногой. Кровати снова заваливаются друг на друга и в этот раз удача повернулась ко мне задом. Деревянная перекладина врезается мне в лобешник. Несильно, но искры из глаз хлынули, да и копчик отозвался болью, хорошо приложившись к полу. Скомканное белье и подушки окружили меня, напоминая снежные сугробы. Быстро отталкиваюсь руками от пола. Припадаю коленями на мягкое одеяло, брезгливо шурую пальцами возле себя. Где меч? Как бы противно мне не было, но меч я должен найти! И быстро! Очень быстро! Быстрее, чем абмал сделает пару шагов!

Запускаю ладони в бельё, глубже…

Еще глубже…

Шарю между подушками, откидываю одеяло, стараясь не думать о том, что под ним происходит одинокими вечерами.

Амбал встаёт возле меня. Вопит, что убьёт меня, гадкую суку. Поднимает меч над головой…

Ну, давай же! Куда ты спрятался⁈ Ага, вот и ладонь моего меча. Вспоров несколько слоев пастельного белья, мой меч взмыл в воздух.

Слоняра вмазал что есть мочи. Даже находясь в тёплых кишках, среди горячих спрессованных каловых масс, окутавших меня как пуховое одеяло, я умудрился ощутить всю силу отдачи, пробежавшую волной по девичьему телу. Мечи схлестнулись в воздухе и тут же полетели вниз, прямиком мне в лицо. Но замерли в нескольких сантиметров, уперевшись в толстую деревянную ножку валяющейся на боку кровати. Повезло, бля! Если бы лезвие не развернуло боком — окружающие меня деревяшки превратились бы в мой гроб. А так, вроде, всё идёт по плану.

Амбал снова замахивается. Бьёт, брызжа потом во все стороны. Тварь неугомонная! Мой меч настолько лёгкий, что я без особого труда вскидываю его перед собой, и, оттолкнувшись левой рукой, смещаюсь в бок. В воздухе появилось облачко пыли. Раздался звук, словно камень кинули в бетонную стену, и два меча снова устремились на меня. Лезвие моего меча вонзилось в пол, а лезвие амбала, выбив неглубокую царапку на моём клинке — ушло в сторону. Раздался треск дерева. Нависающая надо мной туша запыхтела. Щеки вспыхнули красным, как светофор. Струйки пота быстро заполнили его складки на лбу, на щеках, на трёх подбородках и закапали мне на рубаху. Да я и сам уже весь взмок.

— Дядя, передохнуть не хочешь?

Амбал ничего не ответил. Закряхтев, он потянул на себя меч с такой силой, что застрявшее в деревянной перекладине лезвие начало приподнимать кровать.

Надо действовать!

Второго шанса не будет!

Вскочив на ноги, я замахиваюсь мечом, мечтая отправить амбала в нокаут. Заебал он уже! Хватит! Отстань от меня!

Лезвие не пролетела и полпути, как бугай замахнулся левой рукой и зарядил мне такую оплеуху, что я улетел нахой, упав на соседнюю кровать. Меч упал мне на грудь, уперевшись сухой ладонью мне в губы. Фу, бля!

Пытаюсь быстро его перехватить, но вижу, как бугай выпрямляется. Лыбится. Ясно, что высвободил меч, и тут еще подарочек — я, распростёртый внутри деревянной коробки, и хрен куда денусь. Во всей этой ситуации есть и свои плюсы: из-за избытка адреналина ты не чувствуешь усталости, не чувствуешь боли, не чувствуешь все той вони, что может тебя вывернуть наизнанку! Но если я, валяясь на полу среди грязного белья, продолжу курить бамбук, то рано или поздно на изнанку меня точно вывернут!

Быстро жму ладонь своему мечу. Бугай перешагивает через кровать. Нависает надо мной, накрыв тенью. Целиться. И вдруг, его словно ебануло током. Меч валиться из его рук, а освободившиеся ладони пулей летят в штаны. Он слегка сгибается, как после хорошего пинка по яйцам, и, сжав зубы, начинает стонать. Но не от удовольствия, не-е-е-е-т! Эму больно. Очень больно…

Вот дурак человек, ничему жизнь не учит! Ковыряясь руками в штанах, он выуживает пухлую ладонь, и я вижу зажатую в пальцах крысу, пищащую как потерпевшая. Он так сильно её сжимает, что у бедного животного наружу лезет язык. Нет, этого допустить нельзя! Только не в мою смену!

Оторвав задницу от пола, я быстро вскакивая. Меч удобно сидит в руке. Легкий, как пёрышко, он завывает во время замаха, а потом со свистом рассекает воздух, летя амбалу в голову. Я пробил как трёхлетний пацан, впервые в жизни взявший палку в руки.

Лезвие залетело амбалу в висок, вмазав плоской стороной.

Результат меня впечатлил. Бугай содрогнулся. Пальцы разжались, выпустив крысу. Некогда злые глаза стали вдруг добрыми, заблестел румянец на щеках. Огромная туша осела, упав на колени.

— Быстрее! — пищит вторя крыса, вылезая из штанов амбала, — Убей его!

Ладонь здоровяка стряхнула с пояса пищащую мохнатку, а затем принялась шарить воздух в поисках упора. Сразу же нашлась кровать. Он привстал. Вроде как зафиксировал тело, прекратив расшатываться и трястись, как алкоголик с бодуна.

— Убей его! — психуют крысы.

— Убить? Вы за кого меня принимаете?

— Сделай с ним хоть что-нибудь! Не стой столбом!

Да что тут можно сделать? Ладно, попробуем еще разок.

Я подхожу к этому на вид потерянному хряку. Бедняга. Обосрался, не осилив схватку. В его глазах явственно читается — пиздец! Целюсь ему в висок. Он так сильно вцепился в доски, что его пальцы побелели. Я бью. Бью плоской стороной лезвия со всей силой.

Хлопок как при смачной пощёчине. Я не собирался никого калечить, так, вырубить и всё, но, видимо, я слегка переборщил. От огромной головы что-то отделилось, иначе, откуда взяться этой крови! Скорее всего — что-то лишнее. Потеряв сознание, амбал завалился на кровать, с треском переломив доски.

Я подошёл. Опустил глаза. На полу, среди подушек, одеял и простыней, в лужице алой крови лежал бледный кусочек кожи. Нагнувшись, я присмотрелся. Это было ухо. АУЧ! Я не хотел, простите! Это произошло случайно!

— Быстрее!

Обе крыски уже взбирались по моим штанам. Одна залезла под рубашку, от чего мне стало очень щекотно, а вторая уселась на плечо.

— Разбей стекло и давай быстрее выбираться отсюда!

Дело говорят, чего ждать то!

Я встаю возле окна и одним мощным ударом меча разбиваю стекло на множество осколков. Надеюсь, не спалился! Подняв с пола одеяло, стелю его на подоконник — еще осколков в заднице мне не хватало. Кидаю меч в окно, следом лечу сам.

Вот и улица! Вот и свобода!

Глоток свежего воздуха наполняет мои лёгкие. Наконец-то я смог продышаться, даже голова закружилась. Я сплёвываю остатки кислятины, низом рубахи стираю пот с лица. Поднимаю меч. Сейчас бы водички… глоток…

Солнце печёт как масляный обогреватель. Осматриваюсь. Всё спокойно. Ни криков, ни суеты, лишь щебет птиц и доносящийся из-за барака строгий мужской голос, раздающий команды. Пройдя вдоль стены, выглядываю из-за угла. Мужчины продолжают тренироваться, размахивая в воздухе не палками, как мне показалось вначале, а мечами — такими же, как у меня. Владелец командного голоса, что собрал на себе пристальные взгляды тренирующихся, вдруг начал громко выкрикивать:

— Сталь их кожу не увечит!

И несколько десятков голосов ему вторят:

— Не увечит!

Затем отряд из оголённых по пояс мужчин делает шаг навстречу своему командиру и, вспоров жаркий воздух, рубят невидимую цель. Командир поднимает меч над головой. Набирает полную грудь воздуха. Окидывает потную, блестящую в лучах солнца толпу взглядом и кричит:

— Их кожа — их слабость!

Всё повторяется. Три десятка мечей рассекают воздух под одобрительные крики. Песок вздымается серым облаком и тут же рассеивается ветром.

Командир продолжает:

— Кожа «труперса» служит мне верным оружием!

Толпа ему отвечает:

— Служит оружием!

Свежий порыв ветра доносит до меня последние слова и приторный запахом пота.

Мерзость! Так и сознание потерять можно… Надо сваливать от сюда.

— Беги в лес, — шепчет крыса в ухо. — Дальше пойдём за солнцем.

— И долго идти?

— К утру придём в деревню.

— К утру? Вы издеваетесь? Вы видели мои мозоли! Я и километра не пройду, сотру кожу до костей…

Для крыс это не аргумент.

Пришлось поднять глаза, насладиться видом густейшего леса, дышащим на меня прохладным ветерком. Тень, в которой я смогу спрятаться выглядит заманчиво, но всё равно — это дорога в никуда. Потеряюсь там нахуй и пиши пропало. Пешком точно не пойду. Эх, сейчас бы мне мой фургончик! Плюхнуться в мягкое кресло, врубить кондёр и вжать гашетку в пол. И мчать вдоль трассы, подбирая на остановках соблазнительных девах в юбках по колено.

Есть одна мыслишка, требующая срочной проверки! Ну не могут местные перемещаться на своих двоих. Я знаю что искать. Я уверен, что это должно быть здесь.

Пробежавшись глазами по территории находящейся внутри кольца леса, я приметил еще пяток зданий, одно из которых ну уж точно не предназначалось для сна тридцати мужиков. Я присмотрелся. Постройка выделялось наличием огромных двухстворчатых ворот. Вдоль стены были навалены холмики из сена. Да и слышался еле заметный запах навоза. Стойло. Но кто там проживает — это и предстоит мне узнать!

— Крыски, — говорю я максимально уверено, — идём в лес!

— Ты передумала?

— Нет.

Пригнувшись, подкрадываюсь к ровной линии деревьев, за которыми растут густые кусты. Быстро в них ныряю. Растворяюсь.

Сухие ветки и колючки скребут по кожаным штанам, царапают руки, листья лезут в глаза. Бля, ёбаная крапива! Кусачая, сука! Сейчас я тебе устрою! Прокладывая мечом узкую тропинку, иду в сторону стойла. Мухи садятся на губы. Тут же слетелись голодные комары. Это будет не простое испытание. Радует, что меня еще не хватились. Командный голос продолжал раздавать команды, способствующие поднятию боевого духа.

— Кожа «труперса» больше меня не остановит! Кожа «труперса» больше не сломит мой дух! Не сломит мой меч. Не остановит мой бой.

Войны так усердно отрабатывают движения командира, что я уже с трудом различаю их силуэты в облаке пыли. Утренний туман курит в сторонке! И мне это на руку.

Медленно, но я дохожу до стойла, не смотря на густые кусты, напомнившие мне толпу подростков пляшущих на концерте рок группы. Все эти тонкие руки, длинные пальцы — чем не ветки с сучками?

Выскочив из леса, подбегаю к стойлу. Прижимаюсь к стене. С этой стороны здания поляны не видно, можно идти вперёд, не опасаясь быть замеченным. Маневрирую между кучками сена. Вляпываюсь в какое-то дерьмо, стелящееся под ногами ровной дорожкой! Само здание выглядит внушительно: толстенный брус уложенный друг на друга уходит в высоту метра на четыре. Деревянная крыша. Узкие окна чуть выше моей головы. Мне захотелось заглянуть в одно из них, но когда я подпрыгнул и приземлился, мозолистые ступни одарили меня неприятной болью. Желание еще раз подпрыгнуть быстро улетучилось. Но с пустыми руками я не ушёл. Узкие амбразуры всё же одарили меня крохотной надеждой удачи моего плана. Я услышал разговор. Вернее, это был срач животных, который я смог различить.

— И незачем было задирать свой зад у меня перед мордой!

— А может кто-то просто не мог оторвать глаза от моего зада?

— Нет! Он не мог оторвать взгляда от огромного зада твоего жирного хозяина!

Ржание десятка животных наполнило мою голову, словно рядом закудахтала толпа школьниц, выскочивших покурить на переменке. Даже шизофрения не доставляла мне столько дискомфорта! Я бы сейчас и сам не прочь покурить, отвлечься. Лишь бы не слышать голоса в голове! Они отвлекают. Не дают сосредоточиться. Не дают мне нормально работать…

Я могу потерять работу…

Я могу потерять средства к существованию…

Я могу потерять жизнь…

Если владельцы голосов уйдут из жизни — они уйдут из головы… навсегда…

То, что внутри стойла живут лошади, я догадался сразу. Подробно описывать весь процесс осязания я не собираюсь, но это похоже на то, как слесарь по звуку двигателя точно определяет марку автомобиля. Я даже больше скажу: хоть я в жизни ни разу и не ездил на лошадях, но сейчас я имел точное представление, как быстро оседлать кобылу и бесконечно мчать вперёд, не давая солнцу уйти за горизонт. Я знаю это, потому что это знает Инги.

Холодные крысиные лапки щекотно скребанули по рёбрам.

— Что ты задумала?

— Спасаю нас.

— Идя прямиком на солдат?

— Да! Сейчас выйду к ним, лягу на траву и широко раздвину ноги.

— Зачем?

— Отработаю билет домой, — во я угораю. — Ладно-ладно, я щучу. Доверьтесь мне.

— Чем дольше мы с тобой находимся, тем больше сомневаемся в успехе! Ты ведешь себя как…

— Не нравится? Можете уёбыва… Ай, бля, и незачем кусать меня за бока! Мне больно!

— Мы никуда не уйдём! Ты должна нам, помнишь?

— Помню-помню. Вы мне доверяете?

— А у нас есть выбор?

Вот и порешали.

Пройдя вдоль стены, я подошёл к углу здания. Голос командующего продолжать наполнять поляну мотивационными речами:

— Меч сохранит мой разум, когда его в клочья будут раздирать сомнения!

Странно, но мужской голос манил меня, вызывая чувство трепета. Преисполненный любопытством, я выглядываю из-за угла. Одним глазком. Теперь я смог разглядеть командира. Стройный мужчина, переваливший полтинник, выставив перед собой меч, строгим взглядом наблюдал за движениями тренирующихся перед ним бойцов. Седые кудри пружинками тянулись к широким плечам. Голый торс мог гордиться накачанной грудью, бицухой и кубиками пресса, сдерживающие из последних сил обвисшую, но хорошо загоревшую кожу. Авторитетная личность. Наверное, очень приятно, когда тебя слушаются и повторяют каждое твое движение. А еще приятно, когда кто-то обосрался, не сумев повторить за тобой…

Один из солдатиков, с трудом удерживая меч над головой, вдруг припал на колено, в то время как другие, не обращая внимания на палящее солнце, продолжали стоять как статуи.

Кудрявый замолчал. Густые брови поползли к переносице. Прищурившись, командир отыскал неумеху и, плюнув себе под ноги, нырнул в ровный строй. Сейчас кто-то отхватит пиздюлей! Минуя первые ряды воинов, командир выкрикивал:

— Смердящий запах их гнойных тел больше не сломит мой дух!

Бормоча слова капитана, бедолага выпустил меч из рук и уже собирался встать с колена, как тут же получил пинок в грудь. Отлетев на метр, упал навзничь.

— Тебя подкосила жара? — орёт кудрявый на пацана.

— Нет, мастер!

Никто не двинулся, все стояли как вкопанные.

— Тебя подкосило солнце?

Никого не интересовали чужие проблемы.

— Нет, мастер…

Никто не посмел опустить руки, продолжая держать мечи над головами.

— Может ты уже устал?

— Мастер, меня подкосил мой дух! Я еще не окреп…

— Шрам толще нежной кожи. Сломанная кость, срастаясь, становится прочнее. Сломанный дух…

Пафосный пиздёж оборвался подростковым криком. Кудрявый пнул коленом пацана в лицо. Замахнулся еще раз, но поднявшееся облако пыли скрыло дальнейшую расправу. Песочный туман окутал отряд, изрыгая наружу истошные крики и глухие пинки сапога. Дисциплина — и никак иначе.

Отлично! Это мой шанс проскользнуть незамеченным. Пригнувшись, выползаю из-за угла. Гуськом лечу к воротам. Нахожу калитку, дергаю ручки. Заебись — открыто. Зайдя вовнутрь стойла, закрываю калитку, поглядывая на уже рассеивающееся облако пыли. В мою сторону никто даже и не глянул.

Внутри светло. В нос сразу ударил запах навоза и стоялой мочи, но по сравнению с запахом барака — здесь пахнет цветочками. Я не ошибся: стойло предназначалось для лошадей. Построенная на совесть конюшня разделялась на две части песчаной дорожкой, тянущейся до дальней стены. Десять просторных стоил, по пять на каждой стороне. Только я приблизился к первому стойлу, как тут же в голову вонзились острыми иглами чужие мысли:

— Жрать!

— Жрать!

— Жрать!

Ржание лошадей хлынуло в разум бурным потоком, смывая мой рассудок как дом с фундамента.

— Она пришла нас кормить!

— Жрать!

— Жрать!

— Жрать!

Заткнитесь! Пожалуйста, заткнитесь!

ЗАТКНИТЕСЬ!

Сейчас мне кажется, что я оглох. Тишина. Ни единого звука. Можно думать спокойно.

А чего думать! Надо хватать первую же кобылу и гнать отсюда нахой!

Изнутри ворота закрыты на огромный засов, который я к хуям вынимаю и швыряю на землю. Сейчас будет ЭКШОН!

Подхожу к первому стойлу. Из-за невысоких деревянных ворот на меня уставилась лошадь — огромный красавец шоколадного окраса с чёрной гривой как у рок-музыканта. Чёрные ноздри широко раздуваются и тут же сдуваются. Фыркает засранец, демонстрирую торчащие из розовых дёсен длинные жёлтые зубы. Ну сейчас мы развлечёмся с тобой! Давай только вначале накину на тебя седло, ты не против? Я могу к тебе зайти?

Молчание — знак согласия!

Убираю засов. Приоткрываю ворота. Раздаётся скрип петель, но откуда-то со стороны. Где-то сбоку, откуда я припёрся. Там что-то приоткрылось. Я даже не хочу туда смотреть! Только не сейчас…

Оказывается, ни я один желаю оседлать кобылку. Бля! Опять что ли? Кинув взгляд на главные ворота конюшни, вижу огромную тушу, вставшую между створок.

Вашу мать! Может хватит уже! А?