Чаша смерти

ГЛАВА 8

Оздоровительный центр смотрелся внушительно. Двери целители поставили себе из темного дуба, подчеркивающего блеск начищенных медных ручек. У входа, обжигая глаза отраженным солнцем, большая бронзовая табличка извещала всех, что здесь помещается именно центр восточной мудрости «Пять храмов и пять лотосов», а не что-нибудь иное. Недостатка в клиентах, причем богатых клиентах, явно не было.

Приемная оказалась под стать входной двери: вся в мраморе, дубовых панелях и зеркалах. Роскошное панно, выполненное в китайском стиле на красном шелке объявляло, что в центре не только лечат всевозможные болезни, но и предсказывают судьбу, избавляют от порчи и сглаза, ищут потерянное, а также обучают вышеперечисленному всех желающих. Отдельно значилось: «Особые услуги оказываются по согласованию с руководителем центра». Пахло восточными благовониями. У Захарова сразу засвербило в носу. Последний раздел прейскуранта ему очень не понравился. За годы работы в уголовном розыске всякие особые услуги встречались частенько и в подробностях описывались в многотомных уголовных делах.

Холеная брюнетка, сидевшая за массивным, увенчанным компьютером и табличкой с надписью «регистратура», столом в глубине приемной попыталась записать Захарова на прием к профессору Успенскому аж на конец следующего месяца, но милицейское удостоверение все упростило, причем на лице брюнетки мелькнул испуг. Она пробарабанила дробь на клавиатуре и заявила, что профессор как раз минут через пятнадцать-двадцать закончит с последним на сегодня клиентом и тогда, скорее всего, сможет ответить на вопросы правоохранительных органов, хотя сама она не может взять в толк, какие претензии могут быть у милиции к их замечательному профессору, блестящему ученому и прекрасному человеку.

Заверив перепуганную женщину, что хочет лишь проконсультироваться с профессором по некоторым специфическим вопросам следствия, Захаров проследовал в указанном направлении, глубокомысленно сказав сам себе:

— Не все чисто в этом респектабельном оздоровительном центре. Потому и деньжата водятся, хватает и на дуб и мрамор, и на приличные зарплаты персоналу. Потому и благотворительностью занимаются, прикрывают темные делишки. Если тут у них колдуны, то наверняка и наркотики. Светкина закадычная подруга Люська одно время фанатела от всякой чертовщины и доставала знакомых каким-то Карлосом Каста-чего-то-там, который ядовитые кактусы жрал и глюками любовался, а потом написал об этом чуть ли не двадцать книжек. И ведь печатают такое! И читают ведь! Неужели интересно, чего какому-то наркоше под дозой померещилось?!

Точно, наркотики! Что еще может быть?! На порчу и сглаз дело не заведешь, к сожалению, нет соответствующей статьи в УК, а за распространение наркотиков — всегда пожалуйста! Еще тут может практиковаться незаконное занятие медициной и, понятное дело, уклонение от налогов.

Но все это не его, Захарова, печаль. Он пойдет в отпуск и будет совершать подвиги на тещином огороде. Со Светкой помирится… С Ванькой на рыбалку… по грибы, или еще куда… В поход, например. С одним ножом и коробкой спичек, на выживание…

Успенский наконец закончил прием. Проводив последнего клиента, полного лысеющего господина в дорогом костюме, он с неудовольствием глянул на утонувшего в уголке кожаного диванчика для посетителей Захарова.

— Вы записаны на сегодня?

Пришлось снова лезть за волшебным удостоверением. Успенский еле заметно вздрогнул и торопливо сделал приветливое лицо. Что у них тут, в самом деле, притон?! Или даже торговля человеческими органами? Что это они все такие пугливые?

Захаров удобно устроился в предложенном роскошном кожаном кресле, необыкновенно мягком и удобном, и даже глаза прикрыл от удовольствия. Успенский сел в кресло напротив, совсем не такое комфортное, скорее напоминающее компьютерный стул, вытащил из кармана металлические звенящие шарики для медитации «Дракон и феникс» и заставил их быстро кружиться на ладони. Шарики поблескивали, а их звон сливался в приятную мелодию. На Захарова навалилась сонливость. Откуда-то издали до него донесся бархатный баритон целителя:

— Отдыхайте. Вам просто необходимо сейчас хорошо отдохнуть. Вам спокойно, вы в полной безопасности. Я ваш друг. Расскажите, какое дело может быть до меня милиции?

Захаров незаметно больно ущипнул себя за бедро сквозь брюки. Докатился! Задремал во время допроса возможного свидетеля! Пора на отдых, пора! Он встряхнулся и вытащил из нагрудного кармана ручку и бывший Ванькин блокнот.

— Мне хотелось поговорить об ограблении вашей квартиры. Почему не заявили в милицию по факту?

Успенский выглядел обескуражено.

— Мою квартиру? Ограбили? Сегодня?

Он привстал, словно хотел немедленно мчаться домой. Захаров успокаивающе поднял ладонь.

— Не сегодня. Ограблена та квартира, что вы снимаете у Зельдовичей. К нам поступило заявление от вашей соседки напротив, гражданки Поливановой.

— Ах, этой квартиры! Милейшая Дарья Андреевна все мне рассказала, но, к сожалению, уже после того, как заявление очутилось в милиции. Если бы я узнал раньше, то отговорил бы ее от этого шага. Зачем по пустякам отнимать время у занятых людей?! Тот мальчик, кажется, его фамилия Силин, украл у меня комплект постельного белья, полотенце и две бутылки спиртного. Неужели из-за такой ерунды я отправлю беднягу в тюрьму?! Он, припоминаю, из бедной семьи? Ну так пусть пользуются. Считайте, что я дарю ему эти вещи.

Экстрасенс продолжал вертеть в руке свои шарики. А Юрия одолевала сонливость. Он с усилием оторвал взгляд от движущихся пальцев Успенского, тряхнул головой, потер лицо ладонью и спросил:

— Вы точно уверены, что Силин не украл ничего сверх перечисленного вами? Быть может, мы посетим квартиру, и вы проверите все еще раз? Может, не заметили исчезновения каких-нибудь вещей?

— Нет-нет, я точно уверен! Дело в том, что я давно собираюсь сделать там евроремонт, разумеется, с полного согласия хозяев. А пока квартира стоит практически пустой. Так что там нечему пропадать.

— А все-таки! Может быть, в квартире оставались какие-нибудь вещи или документы Зельдовичей? Они оба работали на секретном военном заводе. Возможно, какие-то секретные разработки?… Возможно, в квартире имеется тайник… Почему квартира была ограблена?! Должна быть какая-то причина для наводки.

Павел Артемьевич бархатисто расхохотался.

— У Зельдовичей?! Секретные разработки?! Тайник?! Ну что вы! Я с ними близко знаком, дружили даже. Секретные разработки не имеют к ним никакого отношения. Милейшие люди. Да, оба работали на всем известном 9-м заводе, он в отделе кадров, она — в бухгалтерии. Оба экономисты по образованию. Я слышал, конечно, что спецслужбы и из открытых данных умеют выуживать полезную для них информацию, но не в данном случае. В квартире не оставалось никаких вещей. Я снял голые стены и пол. Зельдовичи все имущество вывезли в эмиграцию, вплоть до туалетной бумаги. Знаете ведь, первые год-два там очень трудно. И никаких тайников не было, я бы заметил. Можете проверить, пожалуйста! Кроме того, у меня имеются координаты Зельдовичей в Израиле. Я гостил у них. Их теперешняя работа никак не связана с секретностью и вооружением. Ефрем Моисеевич служит в синагоге, а Луиза Рувимовна — в департаменте абсобции, другими словами, службе адаптации переселенцев. Хотя действительно, как знать… Я ничего не понимаю в тайниках и делах спецслужб. Давайте вместе посетим квартиру, и вы как специалист осмотрите ее.

Захаров скопировал из предложенной целителем записной книжки в блокнот и обвел фигурной рамочкой латинские буквы израильского адреса Зельдовичей, поднял глаза на Успенского.

— Вы знаете, что Силин скоропостижно скончался буквально на следующий день, а вместе с ним его друзья, которые и навели его на вашу квартиру?

Успенский удивленно приподнял брови и вздохнул.

— Очень жаль, такие молодые ребята. Но вы лучше меня знаете, что в криминальных кругах средняя продолжительность жизни куда меньше, чем у добропорядочных граждан. Это наша общая боль. Мы с единомышленниками регулярно устраиваем, как бы выразиться правильно и понятно для непосвященных, всеобщие молитвы о стабилизации общества. Несем, так сказать, умиротворение в сердца. Но всего сразу добиться трудно, так что и нам, и вам еще работать и работать.

Успенский встал, подошел к Захарову и мягкими движениями начал разминать ему плечи, делать пассы над головой, приговаривая:

— Успокойтесь, расслабьтесь. Вам надо отдохнуть. Я вижу на вас порчу. Вижу разлад в вашей семье… У вас разногласия с супругой, трудности в воспитании ребенка… Но не беспокойтесь, ничего фатального. За несколько сеансов я уничтожу эту негативную энергетику и заряжу вас на удачу. Конечно, желательно привести к нам в центр супругу и ребенка. Для сотрудников правоохранительных органов и членов их семей мы можем устроить некоторую скидку. Послезавтра я провожу лекцию об оздоровлении и правильном образе жизни. Приглашаю вас посетить это мероприятие. Осмелюсь предположить, что будет интересно и полезно.

Захаров хотел сказать, что ни в каком лечении не нуждается и привык сам улаживать свои дела, но в который раз за этот день им овладело странное благодушие и сонливость. Успенский выпроводил его из кабинета, пожав у выхода руку, и поблагодарил за участие. Юрий пробормотал в ответ что-то невнятное и удалился, блаженно улыбаясь. Лишь в автобусе ему удалось сбросить наваждение.

— Гипнотизер чертов! Шарики блестящие крутил перед мордой, морок наводил! Ох, и химичат у них там в оздоровительном центре!

Опыт следователя говорил Захарову, что Успенский ему по наглому врет и чего-то боится. Кроме того, целитель ничего не сказал об украденном серебряном бокале. А конце беседы явно пожалел, что выгораживал Зельдовичей. Возможно, что при обещанном на будущее посещении квартиры действительно сыщется пустой тайник, но ниоткуда не следует, что его не соорудит сегодня вечером сам господин гипнотизер, дабы переадресовать все возникающие у следствия вопросы в далекий Израиль.

Что же это за бокал такой странный? Радиоактивный, что ли? Или еще какой? Секретные технологии? Обожающая чертовщину Люська после пятой рюмки частенько бормотала о закрытых научных разработках злонамеренного КГБ. Якобы полный улет.

За оздоровительный центр надо браться всерьез.

Юрий вышел на ближайшей остановке. Ждать обратного автобуса показалось долго, и он вернулся в «Пять лотосов и пять храмов» пешком. Потянул на себя тяжеленную дверь. И как только бабки тут справляются?! Впрочем, по многочисленным наблюдениям Захарова, старшее поколение, хоть и ныло, жалуясь на тяготы прожитых лет и многочисленные болячки, но было еще ого-го, и давало молодым не сто, а все триста очков вперед. Старикам, за тарелку картошки с постным маслом и черным хлебом вкалывавшим всю жизнь на стройках пятилеток, тяжелая дверь оздоровительного центра была, скорее всего, нипочем. Особенно если учесть, что потребляемую всю жизнь картошку, а порой и перерабатываемый в постное масло подсолнечник старики выращивали в свободное от работы время на собственном огороде, заодно дыша при этом целебным свежим воздухом и занимаясь полезной физкультурой.

Захаров постоял в вестибюле центра, с подозрением изучая красно-золотое панно перечня услуг, наслаждаясь прохладой, пока его встревожено не окликнула девица из регистратуры. Тогда Юрий протопал к массивному столу, пересчитал бумажки и монеты в обоих карманах и записался на послезавтрашнюю лекцию профессора медицины и народного целителя Успенского. Тот дорого ценил свое общество и знания. Денег хватило едва-едва. Осталось только на дорогу. На выбор: на работу или домой. До конца безразмерного рабочего дня отделения милиции теоретически еще сколько-то времени оставалось, и Захаров решил вернуться на работу, перехватить у кого-нибудь в долг деньжат до получки.

Совсем обалдел: на последние деньги идти на совершенно ненужную ему лекцию с сеансом оздоровления. Светки нет, она б его за такой фортель оздоровила в шесть секунд! Наверняка этот, блин, целитель Успенский дал ему гипнотическую установку, убедив, что посетить лекцию необходимо для успешного расследования. Так они в своем центре и работают: обманывают и обирают несчастных больных людей. А те рады, цепляются за призрачные надежды и выкладывают денежки. Щаз-з-з, оздоровят всех тут!

Нет, пора этот клоповник, этих, блин, экстрасенсов брать за ауру и наматывать ихние биополя на протокол, наверняка на целое судебное дело намотается, на десять лет с конфискацией имущества! И налоговиков подключим. На такие дверь и вестибюль наверняка левые денежки пошли, неучтенные!

Идея! Может, злополучный Силин нашел в квартире целителя компрометирующие документы на их духовный центр и решил чудотворцев малость пошантажировать? Ну, а они его биополем того… И смерть Силина от естественных причин в эту версию укладывается! Знаем про этих экстрасенсов, грамотные, научно-популярную литературу читаем!.. Время от времени…

Захаров вздохнул. Что вечный второгодник и недоучка Силин может понять в каких бы то ни было, а тем более, компрометирующих документах?! Финансовая комиссия не сразу разбирается, это специалисты с высшим экономическим образованием и офигенным опытом работы, а Силин с поллитрой в два счета разобрался!

Ну ничего, найдем компромат и поймем, что он там понял! Жаль, что на злоумышление против чужого биополя в УК статья не заведена. Да найдется, за что колдунов прищучить!

В белых одеждах! С хоругвями и крестами! Всем отделением милиции! Нет, не всем отделением, других преступников полно. Мы новый отдел организуем! Инквизицию, мать их так! Эх, прижмем чортознаев! На костер!

Развеселившийся Захаров за этими мыслями не заметил, как добрался до отделения. Никто из начальства навстречу не попался, и отсутствия Захарова на рабочем месте не заметили. Похоже, Успенский действительно как-то зарядил его на удачу.

Юрий побродил по кабинетам, потрепался с теми немногочисленными сотрудниками, которых не сорвали на место преступления или еще куда, и бедолаги с тоскливым видом корпели над отчетами. Потому встречали они Захарова радостно. Проблема заключалась лишь в том, что денег одолжить никто не смог. Сами на нуле.

Переходя из одной комнаты в другую, Захаров забрел к медэкспертам. Там Лизочка Савина с двумя незнакомыми девчушками и мрачным парнем, тоже незнакомым, наверное, практикантами, которых в последнее время все обещали прислать, громоздили на накрытый скатертью прозекторский стол снедь. Трезвый, побритый и чисто вымытый Семенов сидел тут же на подоконнике и научно рассуждал о сравнительных потребительских свойствах коньячных спиртов, водки и обычного медицинского спирта, особенно если последний настоять на лимонных корках. Лизочка, бегающая от холодильника с образцами к накрывающемуся столу и обратно, в ответ хмыкала и Семеновы намеки старательно не понимала.

Здесь Захарова тоже встретили ласково, познакомили с практикантами, усадили, сделав снисхождение непрофессионалу, не приученному к местной экзотике, не за прозекторский, а за письменный стол в уголке, вручили чашку кофе с закусками и большой кусок торта. Порадовали последними сплетнями и анекдотами. Из сплетен главной была весть, что Носорог запал на молоденькую девочку-инспектора, недавно появившуюся в отделе по делам несовершеннолетних. Активно за ней ухлестывает, прям проходу не дает. Но девочка пока тверда. Кто-то в отделении, кажется, Валерка Обухов, ставки начал принимать на точный прогноз и сроки развития этого романа.

Захаров похихикал в кулак и привычно пожаловался на безденежье, уже ни на что не надеясь. Но Лизочка вмиг отшуршала ему несколько бумажек, а на клятвенное обещание вернуть долг с получки, ну, в крайнем случае до Нового Года, лишь махнула наманикюренной ручкой.

— Не бери в голову! Отдашь, когда сможешь. У меня появился отличный приработок, по медицинской части. Могла бы с этой неблагодарной работы уйти, но практика! Практику терять жалко!

Захаров, смущенно благодаря, распихал бумажки по карманам и запоздало поинтересовался:

— По какому такому случаю банкет?

Лизочка кокетливо тряхнула разноцветными прядками новой прически и прищурилась.

— День рождения у меня!

Юрий огорчился.

— Ну вот, день рождения, а я даже обещанного торта тебе не нарыл! Все дела проклятущие!

Савина фыркнула.

— Да прощаю я тебе этот торт. Не так уж я и напрягалась с этими заключениями. А тебе от них так вообще одни неприятности! Так что расслабься!

Юрий уперся.

— Нет уж, мое слово железно. Сказал — привезу — значит, привезу. Только чуть погодя, ладно?!

Савина засмеялась.

— Да ладно, ладно, не переживай ты так!

Она все-таки, тайком от Семенова, развела Юрию в чашке чуток медицинского спирта с дистиллированной водой. Выпили за именинницу, потом за здоровье и за все хорошее. После второй чашки Захаров уже рассказывал Савиной о зловредной Светке и о не менее зловредных экстрасенсах, пообещавших помощь и выманивших последние деньги. Савина сочувственно кивала и обещала содействие.

Еще через короткое, прям-таки нечувствительно пролетевшее время Захаров оказался дома в неслабом подпитии, с запасом всяких салатиков, мясистой, с золотистой корочкой ножкой куры гриль, несколькими кусками торта, сильно помявшимися в пластиковом пакете, и полбутылкой вполне приличного красного вина незнакомой марки. И с отгулом на три дня.

Как Савиной удалось выбить у Носорога эти отгулы, осталось для Захарова страшной тайной. Если только Бобарь болен какой-то неприличной болезнью и имел глупость обратиться к Лизочке за медицинской помощью. А теперь Савина его шантажирует, обещает, например, рассказать обо всем новой Носороговой симпатии.

Остаток дня и весь следующий Захаров с наслаждением провалялся на диване, подремывая под негромкий голос работающего телевизора. Благо есть теперь программы, игнорирующие криминальную хронику и боевики с крутыми ребятами, которые палят из интересных пистолетов с бездонными магазинами. А когда этих крутых ребят бьют арматурой по морде, им это все по хрен и «о-кей».

Захарову раз въехали арматуриной, да не по морде, а всего лишь по ноге, и то месяц в больнице с переломом провалялся, а эти супермены как ни в чем не бывало. Раздражает.

Сериалы Захарову тоже не нравились, поэтому в отсутствие Светки и отпрыска он настроил телевизор на спортивный канал и теперь с удовольствием то жмурился, проваливаясь в дрему, то поглядывал на кучу симпатичных девчонок в ну очень открытых купальниках, демонстрирующих ну очень синхронное плавание.

Отоспавшись за два дня, Захаров уже без внутреннего протеста отправился к назначенному времени в оздоровительный центр «Пять лотосов и пять храмов». Перед центром толпился народ, в основном пенсионеры. Какая-то бабуся ухватила Юрия за рукав и радостно объявила, после того, как придут и рассядутся те, кто заплатил за сеанс, на оставшиеся места целитель Успенский распорядился бесплатно посадить ветеранов войны и труда, а всех прочих пустят постоять в проходах. «Так что не волнуйтесь, на лекцию все попадем!» — радостно заключила старушка.

Захаров сочувственно покивал, постоял рядом, и, воспользовавшись тем, что бабушка принялась осчастливливать благой вестью вновь прибывшую пожилую супружескую пару, улизнул и просочился ко входу. Почему-то ему стыдно показалось признаться в наличии оплаченного билета.

Показав квиток об оплате воздвигающемуся у дверей мрачному охраннику в черном со сложной эзотерической символикой на рукаве, прошел в лекционный зал, по дороге думая, где он видел подобную символику. Нарукавный знак включал в себя с детства примелькавшуюся пятиконечную звезду, но какую-то не такую, вроде бы неправильную. Там были глаза, змеи, цветы, еще какая-то фигня… Ладно, не до мистической символики тут…

Вожделенных свободных мест для ветеранов войны и труда оставалось немного, в основном в задних рядах, но Юрий углядел одно местечко во втором ряду рядом с бабулей, чье лицо показалось ему смутно знакомым. Захаров спросил, свободно ли место. Переспросил. Бабуля скользнула по нему невидящим взглядом, пробормотала что-то неразборчивое и снова жадно уставилась на кафедру, установленную на невысокой сцене. Захаров осторожно пристроился на краешке кресла, опасливо глянув на бабку. Вдруг место все же занято. Тогда скандала не избежать. Но бабка вроде никак не отреагировала. Тогда Захаров уселся поудобнее и огляделся. Сидящие в зале тоже почти все были пенсионного и предпенсионного возраста. Многие знали друг друга, оживленно переговаривались, махали кому-то на другом конце зала, обменивались записями, ксерокопиями рецептов и статей, пакетами снадобий и диетических продуктов.

Через десять минут после объявленного времени начала лекции в зал запустили сначала, по счету на свободные места, ветеранов, потом всех остальных, постоять в проходах. Еще через десять минут на сцене появился целитель Успенский. Его встретили радостными криками и аплодисментами. Целитель вывесил на специальных подставках кучу плакатов с графиками невесть чего, начерченными в непонятных масштабах, и воодушевленно заговорил, тыкая в эти графики лазерной указкой. Старики старательно конспектировали.

Захаров с трудом сдерживал зевоту. Все, что говорил лектор, он уже много раз слышал в разных местах; что-то по телевизору, что-то от Светки, что-то от Лизочки Савиной. Даже Семенов и Женька Рогов за стаканом водки с закуской, накурившись до синевы в глазах и в кабинете, иногда выдавали тирады о вреде чая, кофе и курения и о пользе сырых продуктов. Когда Успенский заговорил о необходимости наличия в повседневной жизни доброты и всепрощения, Захаров окончательно отключился и начал думать о Светке, как он поедет к ней и ее маме, как они помирятся. И будут походы с Ванькой на рыбалку на рассвете. А может, и Светка присоединится, как когда-то, когда они только познакомились…

Захаров вспомнил горячие от утренних лучей деревянные мостки над медленной неширокой, заросшей ивняком и водорослями рекой, удочки, брошенные без присмотра, солнечные капли воды на плечах и груди Светки, мокрая желтая кувшинка в темном беспорядке волос, хрипловатый смех…

Ладно, так и быть, отстроит он теще веранду.

Наконец лекция закончилась и начался сеанс целительства. Успенский объявил, от каких напастей он станет избавлять страждущих сегодня. Оглашение списка заняло некоторое время. Кроме всего прочего, были заявлены эпилепсия, болезнь Паркинсона, язва желудка, диабет. В конце значились, так, между прочим, сглаз, порча и родовые проклятия.

На Юрия вновь напала зевота. Он хотел уйти, уговаривая себя, что явной пользы для следствия в этом мероприятии нет, но к выходу было не пробиться: старушки стояли плотной, сияющей от восторга стеной. Успенский на кафедре включил заунывную мелодию и со значительным лицом начал помахивать на толпу воздетыми руками с растопыренными пальцами. Толпа, тоже подняв руки вверх, раскачивалась и тихонько подвывала в такт музыке. Соседка Захарова, на секунду оторвавшись от действа, повернула к нему восторженное лицо и воскликнула:

— Смотрите, он сияет! Весь сияет, и лицо, и руки! Он святой!

Захаров стесненно улыбнулся и кивнул, невольно слегка пожав при этом плечами. Старушка, не заметив этого движения, снова обратила горящие глаза на сцену, продолжая размахивать руками над головой.

Наконец и помахивание руками подошло к концу. Юрий обрадовался было, но тут из первого ряда поднялся крепкий человек лет пятидесяти в сером мешковатом костюме и при галстуке поверх клетчатой рубашки. Он объявил, что сегодня у уважаемого целителя юбилей, и коллектив оздоровительного центра поздравляет и желает, и все такое прочее.

Толпа взревела и зааплодировала. К кафедре со всех рядов и проходов начали проталкиваться почитатели, вернее, в основном, почитательницы с пышными букетами и нарядными свертками. Восторженная соседка Захарова, вытащив из объемистой сумки нечто округлое, неаккуратно упакованное в раз уже использованную подарочную бумагу и украшенное растрепанными бумажными бантиками, рванула к Успенскому. Целитель благосклонно принял дар и осчастливил дарительницу двухминутной доверительной беседой. Потом развернул яркую бумагу. Взглянув на подарок, качнулся, позеленел и судорожно ухватился за кафедру.

В этот момент бабушка, вручившая странный дар, уже повернулась к целителю спиной и проталкивалась к своему месту. Остальные почитатели талантливого экстрасенса более всего были озабочены поскорее и с наименьшими потерями пуговиц пробиться к кафедре. Состояние лектора заметил лишь Захаров. Что же такое страшное преподнесли целителю? Юрий успел заметить лишь металлический отблеск.

Впрочем, Успенский необычайно быстро справился с собой и продолжил общение с почитателями. Но Юрию с его места во втором ряду видно было, как дрожали руки целителя. В проходах толкался народ, поэтому Захаров предпочел остаться пока на своем месте, тем более, что случившееся его заинтересовало. И не мешало бы потом, когда все разойдутся, потолковать с лектором еще раз, вдруг чего прояснится, тем более что состояние у свидетеля нужное, подходит для откровений.

Рядом с Юрием плюхнулась раскрасневшаяся и страшно довольная соседка. Она приняла дозу научных знаний и целебных биотоков, а теперь жаждала поделиться впечатлениями хоть с кем-нибудь. Захаров показался бабушке подходящим собеседником. Она немедленно заявила, что никогда Захарова здесь раньше не видела, а у нее ведь абсолютная память и ошибиться она не может ну просто никак! И как это Захаров посмел раньше пренебрегать ценными лекциями профессора Успенского?! Наверное, Захаров просто тупой и ограниченный! Но ничего! Ведь экстрасенс Успенский настоящий кудесник и избавил лично ее от множества заболеваний! И тупость Захарова ему тоже ничего не стоит вылечить! Захаров не успеет охнуть, как поумнеет и немедленно станет самым горячим ценителем профессорских талантов. И они будут часто встречаться в этом зале на ценных лекциях и практических занятиях! Старушка продолжала живописать физиологические подробности перенесенных заболеваний и особенности целительской практики. Захаров кивал. Старушка заливалась соловьем:

— Успенский не только болезни лечит! Он и карму чистит, и судьбу меняет, и на удачу кодирует! Вот у моей подруги сына с работы сократили, жена забрала ребенка и ушла, собака подохла, пособие по безработице не дали. Он пошел к Успенскому, и что?!

— Что? — машинально переспросил Юрий.

— На «Мерседесе» теперь разъезжает, вот что! — гордо объявила бабуля.

Юрий опять старательно покивал. Глянул на окруженного поклонницами лектора. Тот бодрился, но был бледен. Почему никто не замечает его состояния? Тут впору «скорую» вызывать!

Захаров перевел взгляд на разговорчивую соседку.

— Скажите пожалуйста, если не секрет, а что вы такое ему преподнесли?

Старушка улыбнулась и слегка покраснела.

— Это красивая антикварная вещь. Мне подруга подарила… Вернее, мы с ней поменялись… Да! Профессор такой замечательный человек, так мне помог! Мне захотелось сделать ему приятное, преподнести хороший подарок, а пенсия-то такая маленькая! А тут захожу в гости к своей хорошей подруге, мы с ней вместе еще в школе учились. Смотрю, у нее в серванте стоит этот бокал, серебряный, видно, что старинный. Раньше этого бокала не было. Ее сыну приятель в счет долга принес. Подруге бокал не понравился, сказала, что на днях отнесет его в скупку. Ну, я и предложила меняться. Варечка всегда восхищалась моей театральной сумочкой, знаете, такая серебряная, с вышитыми бисером вставками. Тоже старинная, досталась мне от бабушки, и в отличном состоянии. Конечно, Варечка никогда бы не попросила, не так она была воспитана, но я видела, как она на нее всегда глядела. Я и подумала… Профессору ни к чему дамская сумочка, пусть даже старинная. А бокал в подарок мужчине отлично подходит! Варечка с удовольствием поменялась. Конечно, немного жаль бабушкиного наследства, но оно мне ни к чему: одна я, в наследство оставить некому. По театрам давно уже не хожу. Можно было, конечно, продать ее, да антиквары посмотрят на меня, бабку старую, и дадут за дорогую вещь рублей сто. Не стоит и затеваться. А так радость Вареньке моей и доктору подарок!

Захаров покосился на одАренного доктора. С лица Успенского бледность не сошла. Вот так. Опять серебряный бокал. Похоже, он вернулся к хозяину, и тот совсем не рад этому возвращению.

Старушка продолжала щебетать. Поговорить, кроме как с любезной Варенькой и с волшебником-профессором Успенским, не с кем, а тут попался терпеливый слушатель.

Пока толпа не освободила дорогу к выходу, Захаров узнал, что бабушку-соседку по креслу зовут Зоя Константиновна, что подруга ее Варенька подрабатывает помощницей по хозяйству.

До пенсии они вместе работали программистами в вычислительном центре на небезызвестном 9 заводе. Потом, когда завод начал производить конверсионную продукцию, их сократили. Теперь, когда завод снова заработал, пожилых специалистов обратно не приняли. Тем более, какие они теперь специалисты: вся техника поменялась так, что и не узнать. Навороченные вычислительные машины БЭСМ-6 и ЕС-10-10 давно отправились на свалку, языки программирования АЛГОЛ и ФОРТРАН даже не вчерашний день, а лохматая древность. На курсы повышения квалификации тоже не берут, на платные курсы денег нет. Получается, что нужная специальность у них отсутствует. А тут пенсионный возраст подошел.

Здоровье у Вареньки уже не то, постоянно работать трудно, поэтому она берется за разовые задания: уборку общую сделать, окна перемыть, праздничный обед приготовить. Она отлично готовит. Сын ее, Толик, держит продуктовый магазин, вполне прилично зарабатывает и мать не забывает, ругается, что мать прислугой работает, велит бросать и сидеть дома с внучкой, но Вареньке хочется свои денежки иметь и ни от кого не зависеть.

Выслушав все о муже подруги Вареньки, сыне, невестке и внучке, о болячках Зои Константиновны, которые вылечил добрый профессор, а так же об инопланетянах из соседней галактики на летающих тарелках, которые спасут нашу планету от экологического кризиса и ядерной войны, если, конечно, все люди как один раскаются в грехах и начнут творить добро, Захаров без труда получил от доверчивой бабушки адрес и телефон Вареньки. Якобы захотел воспользоваться ее профессиональными услугами. Не пришлось даже прибегать к помощи милицейского удостоверения. Но Юрий почему-то был почти уверен в том, что с Варенькой, Варварой Михайловной, повидаться не получится, так же, как не удастся более побеседовать с обаятельной Зоей Константиновной.

Захаров незаметно потряс головой. Глупости, не может такого быть! Но предчувствие настаивало на своем. Более того, на какой-то миг ему почудилось, что лицо беззаботно болтающей Зои Константиновны превратилось в устрашающую маску мумии. Бред! Бред и галлюцинации! Это из-за того, что в зале слишком душно, вентиляционная система при таком скоплении народа захлебывается. А тут еще жара…

Необходимо быстрее найти эту Вареньку! И с профессором поговорить по душам. След все горячее и горячее! Необходимо пресечь безнаказанную деятельность преступников и защитить законопослушных граждан!

Слушатели профессора Успенского почти все разошлись. Сам профессор расслабленно присел на стул, появившийся возле кафедры; раньше его там не было. Наверное, кто-то заметил болезненное состояние лектора. Целитель нехотя, через силу беседовал с давешним представителем духовного центра, тем, в галстуке поверх клетчатой рубашки.

Захаров постоял, поглядел на дверь с надписью «выход», к которой шустро устремилась его новая знакомая, взяв с Юрия обещание непременно посещать лекции в оздоровительном центре. Повернулся к целителю. Собеседник Успенского уже отбыл, и чародей сидел один, неловко пакуя в объемистый кожаный портфель какие-то брошюры и пачки исписанной бумаги. Неряшливый подарочный пакет стоял на кафедре очень далеко от профессора.

Захаров подумал и решительно подошел к Успенскому. Тот поднял на Юрия измученные, враз обведенные темными кругами глаза.

— Эк его скрутило за какие-то двадцать минут! — подумал Захаров и сказал:

— Как я понимаю, похищенная из квартиры вещь к вам вернулась? Счастливое совпадение! Но вы плохо выглядите. Вызвать вам врача?

Успенский сглотнул, кашлянул, прочищая горло и выдохнул хрипло:

— Не надо… врача… Не поможет. Скажите, сколько человек… Впрочем, откуда вам знать…

Целитель махнул рукой и продолжил укладывание бумаг в портфель. Но увесистая пачка не подчинялась дрожащим рукам и норовила рассыпаться.

Захаров подхватил разлетающиеся листы, сбил их ровной стопкой и ловко засунул в положенное место. Уж с пачками бумаг обращаться он на работе приноровился! Посчитал про себя, сбился, начал считать снова, загибая пальцы. Сосчитал наконец:

— Десять. Десять человек. Это те, о ком я точно знаю.

Успенский со всхлипом втянул в себя воздух.

Захаров продолжал:

— Вообще-то вы должны все-таки написать заявление о пропаже, пусть даже задним числом, и передать предмет на оценку. Временно, само собой. Под расписку.

В глазах Успенского загорелась сумасшедшая надежда. Он пробормотал: «Конечно, конечно, забирайте!» Не дожидаясь обещанной расписки, схватил расстегнутый портфель и, забыв попрощаться, бросился к выходу.

Захаров попытался притормозить профессора, но какое там… Тогда Юрий подтянул к себе подарочный пакет и зажал его под мышкой. Неудобно так. Вроде бы, напротив оздоровительного центра есть какой-то ларек, надо там пакет с ручками прикупить, а то кто ж так вещдоки носит?! И скорее к экспертам. Но вначале нужно заглянуть к милейшей Варваре Михайловне и выяснить, как у нее дела. Повлиял ли на нее и ее семейство злополучный бокал? Может быть, все происшедшее просто череда невероятных совпадений? Захаров очень хотел в это верить. Но верилось все хуже и хуже.

Юрий прошел через прохладный вестибюль, особенно прохладный после духоты переполненного людьми зала, вежливо попрощавшись с темноволосой регистраторшей, сразился с многотонной дверью и выпал в одуряющий жар улицы. Обжигающий воздух вонял бензином и разогретым асфальтом. Голова отяжелела, ставшие ватными ноги отказывались служить, а звон в ушах решил заменить отсутствующий у Захарова плейер.

Таинственный бокал, плотно прижатый к боку, зловеще шуршал подарочной упаковкой. Юрию вспомнилось, что так же шуршала, ползя по сухой прошлогодней траве и листьям проснувшаяся весной гадюка, которую он видел в детстве за городом.

Юрий совершенно не представлял, с какого испугу он очутился тогда на природе. У родителей дачи не было. Кроме того, они оба являлись убежденными горожанами. Панически боялись грязи, микробов, простуды, насекомых, диких зверей и ядовитых грибов. Потому Юрия даже в пионерский лагерь не отправляли. Лето он коротал в лучшем случае во дворе и городском саду. Раз ездил к двоюродной тете в Днепропетровск и там тоже бегал во дворе, играл с приятелями в войнушку… Непонятно, откуда всплыло воспоминание.

Чешуйчатое тело гадюки блеснуло рядом с ногой Юрия. Змея замерла, шевельнув маленькой головкой с немигающими глазами, равнодушно оглядела мальчика и устремилась в кусты. Бр-р-р.

От воспоминания Захарову даже в жару на миг стало холодно. Он передернулся и рванул к ближайшему ларьку за пакетом. Вещдок не желал залезать в пакет, запутался в ручках, прилип подарочной упаковкой к полиэтилену и шуршал, шуршал… Вот черт! Ну просто с ума сойти!

Справившись, наконец, с капризным свертком, Юрий тяжело перевел дух. Пришлось даже лезть за платком и вытирать со лба пот. Кстати троллейбус подошел, полупустой. До улицы, где жила Варвара Михайловна, ехать было минут двадцать. Захаров с наслаждением плюхнулся на свободный диванчик и уставился в окно. В троллейбус все подсаживались пассажиры, но место рядом с Захаровым почему-то никто не занял, хотя многие стояли в проходе. Захаров подумал, снял вещдок с колен и положил рядом на сиденье. Все равно никто не садится. А держать полиэтиленовый пакет неприятно, в такую жару он как горячий компресс.

Следователь легко нашел нужный дом: панельную пятиэтажку без лифта. Такие дома составляли львиную долю городской застройки. По номеру квартиры определил нужный подъезд, поднялся на пятый этаж и замер: дверь квартиры была опечатана.

Захаров постоял немного, тупо глядя на белую бумажную ленту с двумя печатями, вздохнул, махнул рукой и начал было спускаться вниз, но тут из двери напротив высунулась голова в бигудях.

— Вы к Ержиным?

Захаров притормозил и снова вздохнул. Второй раз за этот день на него навалилась тяжелая усталость. К чему всякие разговоры, когда все понятно и ничего изменить нельзя. И сделать в данном конкретном случае ничего нельзя. Наверняка тут следствие классифицировало несчастный случай. Если бы было возбуждено уголовное дело, то Захарову стало бы о нем по меньшей мере известно. А скорее всего, это дело легло бы к нему на стол. Он представил, как подает Носорогу рапорт о смертоносном бокале…

Но, с другой стороны, если информация сама идет в руки… В душе Юрия снова вспыхнула надежда прищучить все-таки зарвавшихся преступников.

Дама в бигудях запахнула поплотнее ярко-красный в зеленых розах синтетический халат и пригласила следователя в самую большую комнату хрущевской трехкомнатной «распашонки», разгороженной по совету популярной телепередачи «Квартирный вопрос» на гостиную и кабинет. Гостиная в результате получилась такая крошечная, что в ней помещались лишь два кресла и малюсенький журнальный столик, заваленный красочными изданиями в глянцевых обложках. Захаров задумался, как станут устраиваться хозяева, если к ним в гости пожалует больше одного человека. Он вспомнил свои семейные праздники, многолюдные и шумные. Даже если приглашать только самых близких друзей и родственников, все равно получалось никак не меньше пятнадцати человек. Часто приходилось устраивать два приема, группируя гостей по принципу психологической совместимости, попросту говоря, тех, кто между собой не поцапается.

Пока Захаров пробирался к предложенному креслу, половина стопки журналов сползла и веером рассыпалась по полу. Юрий смутился и полез подбирать. Дама заохала, выхватила у него собранную пачку, сунула, не глядя, в общую кучу, и в результате рассыпала весь бумажный Монблан, столкнулась лбом с Захаровым, покраснела и попросту задвинула все под кресла и столик ногой. Халат из скользкой синтетики широко распахнулся. Дама раскраснелась еще сильнее, и, лихорадочно поправляя одежду, слегка подтолкнула Захарова к креслу.

— Оставьте, оставьте, я потом все подберу. Усаживайтесь! Чай, Кофе?

Юрий, про себя одобрив формы дамы, попросил кофе. Кофе немедленно появилось, и даже вместе с печеньем. Дама, за какие-то пару минут успевшая избавиться от бигудей, уложить волосы, подкраситься и переодеться в облегающее блестящее платье, поставила поднос в неустойчивом равновесии на стопку журналов и уселась во второе кресло, при этом тесно прижавшись коленями к ноге Захарова.

Захаров попытался сесть так, чтобы не касаться хозяйки, но та, подавая чашку, придвинулась ближе. Тогда Захаров достал милицейское удостоверение. Дама казалась разочарованной, но не слишком.

— А я думала, вы друг Ержиных, — потянула она.

Захаров неопределенно хмыкнул. Дама кокетливо поправила волосы. Ее подведенные глазки жадно заблестели.

— А почему Ержиными заинтересовалась милиция? Они что, нарушали правила торговли? Или налоги не платили?

— Да нет, — махнул рукой Захаров. — Никаких претензий к их бизнесу нет. Они свидетелями проходили по одному делу.

Хозяйка квартиры придвинулась еще ближе к Юрию и воскликнула, всплеснув округлыми ручками в кольцах и браслетах и потрясая массивными золотыми серьгами.

— Вот-вот! Я так и сказала нашему участковому, что никакой это не несчастный случай! Что, Юля, дура, что ли, газ не закрывать? Это бандиты их убрали, чтобы те против них в суде не свидетельствовали!

— Газ? — переспросил Захаров.

— Ну да, конечно, у них вся семья газом отравилась. Разве вы не знаете? Из милиции приходил наш участковый, мы ему все рассказали. А может, вы не из милиции?!

Пришлось в который раз показывать удостоверение и клясться самым дорогим, что он, Захаров, таки из милиции. Дама при всем своем боевом виде и раскрасе оказалась особой доверчивой и в отделение звонить для проверки не стала, удовлетворилась страшными клятвами. А то как бы Захаров перед Носорогом объяснялся?! Юрий достал исчерканный заметками Ванькин блокнот, ручку, и предложил:

— Рассказывайте все!

Дама слегка поломалась и начала откровенничать, не забывая всплескивать руками, хлопать глазками и то и дело поправлять прическу.

Как и предполагал Захаров, бандиты, коварно отравившие семью Ержиных газом, скорее всего, явились из мира грез и фантазий кокетливой соседки. А о хорошей, и, главное, в определенном направлении развитой фантазии, говорили книжные полочки на стенах гостиной, заставленные разноцветными томиками Дарьи Донцовой, Татьяны Поляковой и других писателей-детективщиков.

Дама, проследив взгляд Захарова, энергично закивала.

— Да, да, я обожаю криминалистику! Если бы не семья, дети, хозяйство, из меня получился бы отличный частный детектив! Но ради близких так часто приходится приносить в жертву свои таланты и мечты!

Дама томно вздохнула и закатила глаза.

— Так о чем я говорила? Ах, да! Верите ли, я почти всегда, только начав читать детектив, угадываю, кто убийца!

Захаров покивал и подумал, что дама заслуживает искреннего сочувствия. Грустно, наверное, отвалив сотню непосильным трудом заработанных рублей за книжицу в яркой обложке, с первых страниц знать, кто преступник!

Обольстительница хитро улыбнулась и жестом, достойным Дэвида Копперфильда вытащила откуда-то увесистую связку ключей с брелоком — пластмассовым розовым слоником.

— Я не призналась участковому, что Юля хранила у меня на всякий случай запасной комплект ключей. Он такой… Такой недоброжелательный! Конечно, я понимаю, что люди вашей профессии постоянно сталкиваются с изнанкой общества, но нельзя же экстаполировать свой отрицательный опыт на всех людей!

Захаров подумал и спросил:

— Что значит «экстраполировать»? Это что, патологоанатомический термин?

Дама захихикала и, не ответив на вопрос, продолжила:

— Когда я рассказала ему о последнем романе Луганцевой и о том, что я сразу угадала, что дело вовсе не в той девице, он так грубо меня прервал!

Захаров кашлянул и вступился за коллегу:

— Вы просто обязаны извинить его! У каждого из нас так много нагрузки, что просто невозможно отвлекаться еще на какие-то другие преступления! Особенно если они совершены не в нашем районе! Это дело должно распутывать местное отделение милиции.

— Да, да, конечно, я все понимаю, я давно уже его простила! Но все равно мне кажется, что наш участковый наверняка пропустил самые важные улики! А вы такой милый! И такой умный! Я это сразу поняла по вашему лицу! Вам надо осмотреть место преступления еще раз. Вы непременно найдете убийц!

Захаров открыл было рот, чтобы прочитать даме лекцию по основам процессуального кодекса, но передумал и вместо длинной обличительной речи произнес:

— Конечно, вы правы! — уцепил ключи со слоником и устремился к дверям, бросив даме на ходу: — Пойдемте, будете понятой!

Дама тихо взвизгнула от восторга и засеменила следом.

— Расскажу Сонечке, она не поверит!

Юрий, мысленно попросив прощения у участкового, сорвал украшенную печатями бумажную ленту, сунул ее в карман, отпер двери и зашел в квартиру.

Обычная трешка-распашонка, такая же, как у добровольной помощницы, только без новомодных переделок. Самая обычная обстановка: стенка, диван, два кресла и журнальный столик. Сервант с парадным сервизом и хрустальными рюмками. Ковер на стене, палас на полу. Слабенький компьютер. Детская комната с коллекцией китайских мягких игрушек и куклой Барби в игрушечном домике. Еще одна комната, совсем маленькая, в ней поместились только платяной шкаф и старенькая двуспальная тахта, накрытая таким же стареньким клетчатым пледом. Захаров открыл дверцу шкафа и еле-еле успел поймать свалившуюся с верхней полки маленькую театральную сумочку. Серебряную, с вышитыми вставками. Повертел, заглянул внутрь. Пустая. Не успела Варенька попользоваться долгожданным подарком.

Захаров пристроил сумочку на свободное место, прикрыл шкаф и продолжил обход квартиры. Соседка нетерпеливо подпрыгивала сзади и увлеченно предлагала различные схемы поимки преступников. От волнения ее голос стал пронзительным до звона в ушах. Захаров пожалел, что не приобрел мини-плеер. Наушники могли бы приглушить звуки. Он старался не прислушиваться к речи добровольной помощницы. Казалось, сейчас все станет ясно. Вот, сейчас! Еще немного…

Следы торопливых следственных действий. Толстый коричневый альбом для фотографий на журнальном столике в гостиной. Солидный, с золотым тиснением и обрезом. Захаров присел в низкое кресло и отвернул тяжелую кожаную обложку. Соседка устроилась рядом в качестве звукового путеводителя по семейной истории Ержиныых.

Сперва Захаров внимательно слушал и запоминал в надежде наткнуться на какую-нибудь зацепку. Но Ержины имели множество знакомых и родственников и любили фотографироваться. Постепенно улыбающиеся на фотографиях лица слились в одно, а голос детектива-любительницы превратился в комариный писк. Юрий пролистывал альбом все быстрее, пока в самом конце не наткнулся на большую, в целый альбомный лист, семейную фотографию. Судя по записи в уголке, сделанную совсем недавно.

Дед с бородой. Бабка в платочке. Рыжий парень в джинсовой рубашке. Пухлая круглолицая крашеная блондинка в коротком парчовом наряде. Рыжая девчонка с косичками в пышном розовом платье с оборками и бантами.

Захаров зажмурился. Он вновь услышал длинно звучащий гонг. Увидел ночное кладбище, горящую синим спиртовым пламенем пентаграмму на земле и типа в балахоне, волокущего к залитому кровью камню в центре пентаграммы упирающуюся, растрепанную девчонку в розовом платье.

Юрий несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Тряхнул головой. Покосился на свою понятую. Та ровным счетом ничего не заметила, продолжая выстраивать планы операции по поимке преступников.

Захаров вытащил из альбома групповой снимок и сунул в пакет к бокалу. Вырвал листок из Ванькиного блокнота, изобразил на нем нечто, похожее на протокол осмотра места преступления и дал подписать разговорчивой соседке.

Заявив, что дама очень помогла следствию, а фотография и ключи изъяты, как вещественные доказательства, Юрий почти вытолкнул изнывающую от любопытства соседку на лестницу, запер дверь выморочной квартиры и, как мог, аккуратно приладил на место бумажную ленту с фиолетовыми печатями.

Вежливо поблагодарив даму за содействие милиции и уверив, что в самом скором времени вызовет ее для опознания преступников, Захаров вылетел на улицу и остановился в недоумении.

Ну за каким хреном он разыгрывал комедию перед недалекой теткой, украл у нее запасные ключи и семейную фотографию из опечатанной квартиры?! Конечно, чтобы отравиться газом, нужно плотно закрыть окна. Маловероятно, чтобы в такую жару… С другой стороны, участковый вполне толковый мужик и вряд ли упустил бы это несоответствие. Может, Ержины боялись сквозняков. Сам Захаров по работе видел кучу народу с самыми разными прибабахами, в том числе индивидуумов, все лето сидящих с закупоренными форточками и уверенных, что от малейшего дуновения воздуха немедленно заболеют пневмонией.

В отпуск надо ехать, а не лезть в чужие дела. Участковый мужик хороший, вряд ли будет наезжать. Но, конечно, у него, Захарова, совсем крыша съехала через эту проклятую жару! Неудобно прям. За такие нарушения Носорог влепит дисциплинарное взыскание и будет прав. Нашел, блин, вещественные доказательства!

А вот бокал нужно срочно тащить экспертам!