Цепь

4

Вера лежала в кровати, повернувшись на бок. Теплое одеяло укрывало ее по грудь. Рядом полусидел, опершись на высокую спинку просторной кровати, мужчина лет пятидесяти, укрытый по пояс. Голый поджарый торс в районе груди покрывал редкий с сединой волос. Мужчина был в аккуратных очках. Перед собой он держал небольшую стопку бумаг с печатным текстом, изучал каждый лист и откладывал прочитанные в сторону.

Вера молча рассматривала его и нежно улыбалась. Мужчина краем глаза заметил ее взгляд и повернулся.

– Что? – растерянно проговорил он низким голосом.

– Ничего. Просто люблю смотреть, как ты работаешь.

Мужчина сухо, по-деловому, улыбнулся в ответ и вернулся к бумагам.

– Извини. Просто надо проверить договор. Важный клиент. Никому не могу поручить.

– А вот и зря. Вадим, тебе надо научиться доверять людям. Нельзя же все в своих руках держать. Ты по сколько часов спишь? Это не очень полезно для здоровья, – заботливо сказала Вера. – Нанял бы себе побольше помощников. Разгрузился бы.

Мужчина, которого Вера назвала Вадимом, не отвлекался от бумаг и ответил, продолжая бегать глазами по строчкам. Говорил он при этом медленно и, делая неожиданные паузы в предложениях, явно обдумывая прочитанное.

– Я бы с радостью. Но где найти столько адекватных, ответственных людей? Все или косячат. Или наглеют. Только поймут, что я в них нуждаюсь, сразу зарплату в два раза просят поднять. Или с ума сходят. Сегодня, вон, одного даже уволить пришлось. Из помощников, кстати.

Вера поднялась на локте, с интересом посмотрела на мужчину.

– Уволить? Кого это? Никифорова?

– Нет, – продолжая изучать документы, ответил мужчина.

– Федосеева? Абросимова?

Мужчина не ответил и лишь чуть нахмурился.

– Да ладно? Нашего Абросимова? – поразилась Вера. – А за что? Нормальный же мужик вроде.

– За внешний вид. У него двадцать человек в подчинении. Клиенты важные на носу. Завтра встреча с Потаповым. Захожу, а у него там… И, главное, сидит как ни в чем не бывало… Тьфу… Даже говорить не хочу. Кретин, блин.

– Да что он сделал-то? Голый, что ли, по кабинету расхаживал? Волосы покрасил и в платье нарядился? – усмехнулась Вера.

– Я же говорю, не хочу об этом говорить, – строгим тоном начальника проговорил мужчина. – Я не по сплетням. Завтра и сама наверняка все узнаешь. От своих.

Вера снова улеглась на подушку.

– Надо же, – задумчиво произнесла она. – А я гадаю, чего это до него весь вечер дозвониться не могу. И как мы без него теперь?

– Так же, как и я. Легко и просто. Уже разгребаю за ним, – кивнул на бумаги мужчина. – Теперь уж точно никому не доверю. Мне еще минут двадцать.

– Да работай-работай. У меня бывший муж последний год только и делал что бухал, спал пьянющий на диване и ничего не делал. Так что я теперь, наверное, вечность могу смотреть на занятого мужчину.

– Да? А моя бывшая, наоборот, мою работу терпеть не могла. Хотела, чтобы я всегда рядом с ней был, пылинки с нее сдувал, спину массировал. И при этом еще хорошо зарабатывал. Каким-то способом. Принеси то, не знаю чего, блин.

Мужчина на секунду задумался, поднял глаза от бумаг, повернулся к Вере.

– А это вообще нормально, что мы лежим в постели и о бывших разговариваем?

Вера улыбнулась глазами и легко пожала плечом.

– Лет десять назад я бы взбесилась, наверное. А теперь как-то ничего. О работе в постели я раньше тоже не разговаривала.

Мужчина вернулся к бумагам.

– Ну да. Возраст, наверное.

– Это у тебя возраст. А мне, вообще-то, двадцать пять, – наигранно обиженно сказала Вера.

– Тебе ж сорок.

Вера растерянно смотрела в ухо мужчине.

– Ну… Это я пошутила так.

Мужчина утвердительно промычал в ответ. Вера хмыкнула своим мыслям.

– Кстати о бывшей. Вы как с ней? Все уже подписали?

– Нет пока, – ответил Вадим. – Пока еще имущество делим. Мое, – акцентировал он. – Ладно хоть у нас детей нет. Сейчас бы вообще не пойми когда развелись бы.

Вера чуть вздрогнула и снова приподнялась.

– Блин! Забыла совсем.

Вадим повернулся к Вере и посмотрел на нее поверх очков. Вера быстро отвернулась, нашарила на полу смартфон, чуть подтянулась на кровати и тоже оперлась на спинку.

– Девочки, – пояснила Вера.

Вадим снова углубился в бумаги. Вера начала набирать сообщение. Смартфон издавал звонкий щелкающий звук, каждый раз, когда Вера касалась экрана. Вадим нахмурился и громко, с раздражением вздохнул.

– Прости. Все никак не разберусь, как это щелканье убрать.

Вера отправила сообщение: «Спите?» – и стала ждать ответа, покусывая губу.

– Мать, блин. Совсем про детей забыла. С тобой хорошо, конечно. Но это не оправдание.

– Да чего ты нервничаешь? Позвони просто и все. Разбудишь так разбудишь. Они ж дети, быстро засыпают.

– Да какой «позвони»? Я ж сказала, что на корпоративе. Здесь музыка должна быть, крики веселые.

Вадим еле заметно покачал головой.

– Я вообще не понимаю, зачем ты наши встречи скрываешь. Сказала бы все давно. Они же взрослые уже.

– Ты только что сказал, что они дети, – поправила Вера Вадима.

– Взрослые дети, – уточнил Вадим.

– Ну нет. У них и так потрясение на потрясении. Авария эта. Потом смотрели, как отец спивается. Потом развод наш. Если я сейчас мужика в дом приведу, пусть и такого замечательного, – с улыбкой уточнила Вера, прильнув к плечу Вадима, – не знаю, как они отреагируют. Алиска-то еще ладно, поймет. А вот старшая…

– Насколько старшая? На две минуты?

– Не суть. Для них это важно, как я понимаю, – сказала Вера. – Хотя, может, и наоборот. Алиса взбрыкнет, вполне возможно, – задумчиво продолжила Вера. – Она с отцом хоть как-то общается. Я даже думаю, до сих пор надеется, что мы сойдемся все-таки. А вот Олеська даже ухом не поведет. Только обрадуется, что его больше в семье никогда не будет.

– Так если у них такие сложные отношение с папаней, как они у него остались-то сегодня? – осведомился Вадим.

– Так они и не у него. Дома обе. Вот я и беспокоюсь. И поэтому ухожу уже скоро. Как представлю, что они там одни. Это ж они сейчас дылды здоровые. А у меня в голове до сих пор две такие маленькие крошечки с бантиками и в белых колготочках.

Вадим удивленно посмотрел на Веру.

– Уходишь? Так чего ты сразу не сказала? Я думал, у нас еще полно времени.

Вера виновато пожала плечами.

– У меня ж для тебя подарок. А я тяну, – продолжил Вадим.

– Какой подарок? – удивилась Вера.

– Сейчас. Я же приготовился даже.

Вадим убрал бумаги в сторону, не забыв сложить их в аккуратную стопку, и сунул руку под подушку, нашаривая что-то.

– Даже боюсь спросить, что там? Во времена моей молодости парни туда презервативы клали, – усмехнулась Вера, продолжая внимательно наблюдать за Вадимом.

Вадим наконец-то вытащил руку из-под подушки. У него в руках была связка из двух небольших ключей.

– Это что? – растерялась Вера. – Ключи от квартиры, что ли? Вадь, ты чего? Я же сказала, я еще не готова рассказать дочерям…

– Так, Смирнова, – перебил Веру Вадим. – Ты получше приглядись. Мне нужны внимательные сотрудники. Если ты так же внимательно акты проверяешь, я тебя переоцениваю, похоже.

Вера взяла ключи и немного повертела их.

– Это от кабинета, что ли? Не понимаю, – растерянно смотрела на своего мужчину Вера.

– А что тут непонятного? У тебя теперь свой кабинет.

– Кабинет? У простого риэлтора? – недоумевала Вера. – Да, я на элитке работаю, конечно. Но… И чей это? У нас же нет свободных.

– Один сегодня освободился, – усмехнулся Вадим.

– Абросимов? Ты серьезно? Это же кабинет заместителя, – продолжала удивляться Вера.

– Он таким и остался. Просто фамилию и имя сменим на табличке и все.

Вера ошарашенно таращилась на Вадима.

– Чего? – улыбался Вадим. – Сама же сказала, мне помощники нужны. А у меня отдел без руководителя остался. Вот. Принимайся.

– Подожди… Нет. У меня же опыта – ноль. Я меньше года этим занимаюсь.

– И отлично справляешься. Опыта нет, зато есть ответственность и трудолюбие. А для меня это важнее, – настаивал Вадим.

– А остальные? Многие же о нас с тобой догадываются. Как они ко мне теперь будут?… – растерянно смотрела на Вадима Вера.

– А тебе не плевать? У нас состав каждый год наполовину меняется. А остальным все равно. Они делом заняты. Только рады будут, что ими адекватный человек теперь руководит.

Вера снова разжала ладонь и неуверенно посмотрела на ключи.

– Или чего? Ты не хочешь? Да, работы будет больше. Но и зарплата выше. Сама же жаловалась, как трудно двух детей на себе тащить.

– Нет-нет, я… Я растерялась просто. Я ждала какой-нибудь браслет. Или часы. А тут такое.

Вадим усмехнулся.

– Если тебе нужны глупые побрякушки, ты нашла не того мужика.

Вера тепло улыбнулась.

– Я нашла того.

Вера потянулась к Вадиму, поцеловала его и начала заваливать на спину.

– Ты же сказала, что тебе пора, – сказал Вадим в перерыве между поцелуями.

– Подождут полчаса. Они уже взрослые, – улыбнулась Вера.

Вера возвращалась домой уже под утро. Не могла она просто так, посреди ночи, уйти от человека, который сделал ей такой важный подарок. Хотя подарком повышение сложно было назвать. Вера во многом заслужила его своим усердным трудом. Но, с другой стороны, в такие короткие сроки стать руководителем отдела, да еще и «По продажам элитной недвижимости», мало кому удавалось. Да и ей бы не удалось, не будь она в отношениях с начальником.

В любом случае, чувство благодарности перевесило материнский инстинкт. К тому же Алиса довольно быстро ответила на ее ночное сообщение и написала, что они с сестрой давно спят и вообще мама разбудила ее, «а ей завтра, так-то, в школу».

Вера со счастливым видом вышла из лифта на своем этаже и направилась по коридору к дверям собственной квартиры. На ходу она залезла рукой в сумочку, нашарила там ключи и вытащила их. На удивление, в руках оказались те, которые ей вручил Вадим. Наверное, подсознание решило, что Вера еще не сполна нарадовалась подарку, и направило ее руку именно к этой связке.

Вера стояла у дверей квартиры, смотрела на ключи от кабинета и тихо улыбалась. Вот оно долгожданное счастье, которого она так давно ждала. Хорошая работа, любящий мужчина и никаких больше неприятностей.

Из этих позитивных мыслей Веру выдернул пронзительный девичий крик, донесшийся из-за дверей. Вера вздрогнула, быстро нашарила в сумке нужную связку и открыла замок.

– Дура! Тварь! Конченная, блин! – донесся из спальни девочек вопль Олеси. Вера умела различать голоса близняшек.

– Девочки! Что случилось? – крикнула Вера, сбрасывая с себя туфли и плащ.

Вера торопливо прошлась по коридору и вошла в комнату к дочерям.

– Ты охренела вообще? Ты чего сделала? – орала Олеся.

Она стояла у кровати и с остервенением бросалась в сестру всем, что могла схватить. Алиса стояла чуть в стороне, выставив перед собой руки, и старалась уклоняться от летящих в нее предметов: учебник, наушники, еще один учебник, мягкая игрушка.

– Да успокойся ты! Ничего я не делала! Уймись, блин! – орала в ответ она.

Вера стояла в дверях и растерянно смотрела то на одну сестру, то на другую. Девочки ее как будто бы не замечали. Когда Олеся потянулась за массивной кружкой, стоящей на прикроватной тумбочке, Вера все же вышла из ступора и расставив руки в разные стороны, встала посреди комнаты, между Олесей и Алисой.

– Так! Успокоились обе! – приказным тоном сказала Вера.

– Да я-то чего? Это она, вон, распсиховалась! – ткнула пальцем в сторону сестры Алиса.

– Я убью тебя! – крикнула старшая и замахнулась кружкой. Если бы Вера не схватила ее за руку и не присвоила кружку себе, этот увесистый предмет вполне мог разбить Алисе голову. Олеся чуть отпрянула назад, бешеными, мокрыми глазами смотрела на сестру через мать и тяжело дышала.

– Что произошло, я спрашиваю? – строго повторила Вера.

– Вот что! – крикнула Олеся и убрала волосы с лица. У нее на лбу виднелась вертикальная, черная линия. Вера растерянно таращилась на рисунок.

– Эта дура ночью мне подрисовала! – продолжала кричать Олеся.

– Да не рисовала я ничего! Делать мне больше нечего? – защищалась Алиса.

– А кто тогда? Дома больше не было никого! И не стирается даже.

Олеся остервенело потерла себе лоб. Показала матери ладонь, на которой не было и следа какого-нибудь красящего вещества. Вера обернулась и растерянно посмотрела на Алису:

– Зачем ты это сделала?

Алиса закатила глаза и издала раздраженный звук, чуть похожий на рык.

– Еще одна! – простонала Алиса. – Ты, блин, проснулась час назад, – обратилась она к сестре. – Умылась, оделась, поела. Собраться успела. И ничего не было на лбу. Когда бы я успела?

– Ночью! – не успокаивалась Олеся. – Я просто не замечала утром. Я потом заметила.

С каждым словом говорить Олесе было все труднее. К горлу подступали слезы. Она начинала всхлипывать.

– То есть ты слепая, да? Как такое можно было не заметить?

– Да, блин! – истерила Олеся. – Слепая! Кривая, хромая, а теперь еще и слепая!

Олеся уже во всю плакала.

– Зачем она так? – обращалась девушка к матери сквозь слезы. – У нее же все есть. Она все у меня отобрала. Плавание. Танцы. Друзей. Даже парня. Она, блин, с парнем моим встречается теперь, – Олеся бросила злой взгляд на сестру. – Что? Думаешь, я не знала?

Алиса отвела взгляд и обняла себя за локти.

– Тихо-тихо, моя хорошая, – успокаивающе произнесла Вера и притянула плачущую девушку к себе.

– Зачем? Я и так уродина. С этими шрамами. А теперь вообще, – плакала Олеся.

– Пойдем. Умоемся. Попробуем это оттереть. Может, средством каким получится, – успокаивала дочь Вера. Она строго посмотрела на Алису. – Чем ты это? Несмывающимся фломастером? Чернилами?

– Да вы издеваетесь, что ли? – раздраженно произнесла Алиса. – Да она это сама, наверное! Чтобы меня подставить! Или чтобы ее жалели еще больше. Мало ей, что она закрылась тут и гниет. Надо, чтобы все это замечали. Чтобы вокруг нее все бегали, усюсюкались. А она в ответ будет посылать всех. Да же? – обратилась Алиса к сестре. – Ну давай, признавайся. Сама нарисовала?

Олеся ничего не отвечала и продолжала рыдать.

– Алиса! – сердито рявкнула Вера. – Заткнулась, быстро! Пока я…

Алиса презрительно фыркнула, покачала головой, схватила со своей кровати рюкзак и решительным, широким шагом вышла из комнаты.

– Куда ты? Я тебя не отпускала! – крикнула ей вслед Вера.

– В школу! – услышала она в ответ. Следом раздался звук хлопнувшей входной двери. Стены квартиры глухо загудели от силы хлопка.

– Пойдем в ванную, хорошая моя, – ласково сказала Вера, гладя по голове плачущую на ее плече дочь, и повела ее из комнаты.

Алиса нажала на кнопку и толкнула плечом дверь подъезда. Быстро спустившись по ступеням, она все тем же широким шагом пошла по двору. Возможно, если бы она не была так рассержена и не была бы полностью поглощена своими тяжелыми мыслями, Алиса бы заметила, что двор был удивительно пуст для этого времени суток. Не было ни школьников разных возрастов, спешащих на первый урок. Ни их пап, мам, бабушек и дедушек, ведущих детишек за руки. Ни собачников, выводящих своих питомцев на прогулку. Ни просто людей, рассаживающихся по припаркованным машинам и уезжающих по работам. Двор был пуст. Автомобили стояли нетронутыми на своих прежних местах. И о существовании в этом мире других людей, помимо Алисы, говорил лишь свет практически во всех окнах близлежащих домов. Могло сложиться впечатление, что сегодня выходной день, и людям просто не надо было никуда идти и ехать. Но нет. На дворе были обычные будни.

Алиса не замечала удивительного безлюдья вокруг и вышагивала вперед, по направлению к автобусной остановке, продолжая вспоминать сцену, произошедшую в квартире. Она просто поражалась тупости сестры. Алиса была полностью уверена, что Олеся сама намалевала эту линию у себя на лбу. Зачем? Это же очевидно. Психованная сестрица сама призналась, что в курсе отношений Алисы и Андрея. И решила отомстить. Сбросить всю вину на нее. Да, способ, конечно, странный. Но все поведение Олеси в последнее время сложно назвать адекватным.

Конечно, есть куча факторов, которые оправдывали девушку. Авария. Несколько операций, в том числе пластических, которые не принесли ожидаемого результата. Очевидная депрессия на этом фоне. Олеся из веселой, остроумной, подвижной девчонки, которая всегда и во всем была лучше своей близняшки, всего за несколько месяцев превратилась в унылую, нелюдимую, хмурую тень самой себя.

Алиса была уверена, что Андрей не виноват в разрыве отношений. Он хороший парень, и не бросил бы любимую на тот момент девушку из-за каких-то там рубцов на лице и едва заметной хромоты, если бы внутри она оставалась прежней. Но продолжать встречаться с озлобленной, вечно всем недовольной фурией мало кому может быть приятно. Андрей – парень, конечно, замечательный, но не святой же. Можно ли его корить за то, что он предпочел расстаться с Олесей?

Но вот Алису корить, конечно, было можно. Начать встречаться с бывшим парнем сестры – поступок, не лишенный подлости. Но Алиса ничего не могла с собой поделать. Она была влюблена в этого симпатичного, обаятельного мальчика уже давно, и тщательно это скрывала. Но потом они начали общаться теснее. Андрей все чаще просил у Алисы помощи в общении с изменившейся Олесей. Стал делиться с ней своей грустью и печалью. Искать у нее поддержки. И даже, когда Андрей решил расстаться с Олесей, он первым делом спросил совета у Алисы. Не совсем ли это конченный поступок? И Алиса одобрила. Хотя могла бы уговорить сомневающегося парня не бросать сестру. Но не смогла перешагнуть через себя.

И теперь испытывала постоянное чувство вины. Как бы по-уродски ни обращалась с ней Олеся, как бы ни хамила, какие бы гадости ни говорила, Алиса старалась терпеть. Все-таки сестра имела на все это полное моральное право.

Ситуацию усугубляло и то, что тогда, в той машине, они были вместе. С единственной разницей – Олеся сидела на переднем пассажирском месте (она же старше, хоть и на несколько минут), а Алиса на заднем, прямо за отцом. И когда Денис проехал на красный, весь удар пришелся именно на правую сторону автомобиля. Может быть, именно поэтому Олеся еле пережила ту катастрофу, а на ее младшей сестре, чудом, не оказалось ни царапинки. Никакой вины Алисы в этом, конечно же, не было. Просто стечение обстоятельств. Но угрызения совести, почему-то не отпускали.

Вот так всегда. После каждой ссоры Алиса ненавидела свою сестру. Мысленно испепеляла ее. Перебирала в голове оскорбления и обвинения, которыми надо было ответить охамевшей дуре. Но постепенно вспоминала о тех обстоятельствах, которые сделали из яркой «зажигалки» нынешнюю тварь, о том предательстве, на которое пошла Алиса по отношению к своей сестре, и постепенно успокаивалась. В итоге Олеся превращалась из объекта жгучей ненависти в жертву, которую надо беречь, понимать и прощать, чтобы она ни сказала и ни сделала.

Алиса выдохнула и впервые за последние пятнадцать минут осмотрелась по сторонам. Сейчас она уже была в автобусе. Вероятно, запрыгнула на него на автомате, погруженная в мысли. Ехала по привычному маршруту в сторону школы. И только сейчас заметила что-то неладное.

Дело в том, что в это время суток автобус, как правило, всегда был забит пассажирами. Пенсионерами с тележками и сумками, полными мужчинами и хамоватыми женщинами, детьми и подростками с толстыми рюкзаками за спинами, которые они даже не думали снимать. Алисе всегда с трудом приходилось не только отыскивать пятачок пространства, стоя на котором можно было добраться до нужной остановки, но даже проникнуть в автобус стоило немалых трудов. А сегодня он был почти пуст. Алиса стояла у окна и удивленно осматривала всех присутствующих.

В передней части автобуса сидел хмурый дед в шапке-петушке, натянутой на самые брови. В задней – мужчина и женщина. Женщина таращилась в окно, а мужчина, зажмурив глаза, болезненно тер себе виски. Оба были в плотных головных уборах, прикрывавших лбы.

Алиса бросила взгляд в окно и заметила, что машин на дороге тоже было значительно меньше, чем всегда. У светофоров не громоздились длинные очереди, и автобусу не надо было тратить уйму времени, чтобы пропустить нескончаемые цепочки машин на перекрестках.

На одном из светофоров Алиса посмотрела через окно вниз и остановила взгляд на женщине, которая сидела на переднем пассажирском сиденье стоящего рядом автомобиля. Женщина нервно кусала губы, и, судя по пустым глазам, обращенным вперед, явно рассуждала о чем-то тревожном. Когда женщина заметила, что Алиса на нее смотрит, она нахмурилась и надвинула на лоб волосы, хотя они и так плотно прикрывали ее верхнюю часть лица. Загорелся зеленый сигнал светофора, и машина тронулась с места.

Дальше все было так же. По дороге от остановки к школе Алисе попалось удивительно мало людей. Двор школы вообще был пуст. Алиса даже задумалась, может, сегодня какой-нибудь государственный праздник, а она прослушала информацию? Но нет. Такое бы она не пропустила. Несмотря на то, что Алиса училась в основном на пятерки, особой любви к учебе она никогда не питала, и всегда с радостью встречала весть о внеочередном выходном.

Растерянно озираясь по сторонам, Алиса вошла в школу и с радостью увидела, что охранница находится на своем рабочем месте. Так рада этой хмурой, сварливой тетке в черной форме частного охранного предприятия Алиса еще никогда не была.

– Здрасте! – радостно улыбаясь, произнесла Алиса.

– Здрасте, – сухо ответила охранница и поправила на голове вязаную шапку, натягивая ее ниже на лоб.

– А сегодня учебный день? А то чего-то нет никого.

– Учебный, – так же сухо ответила женщина и чуть поморщилась.

– А где тогда все? – не отставала Алиса.

– Девочка, – раздраженно произнесла охранница. – Тебе чего надо? Иди учись.

Алиса удивленно посмотрела на огрызнувшуюся женщину и пошла по коридору. Пустому коридору без единой души. Продолжая при этом перебирать варианты и причины полного отсутствия людей в школе. Может, опять прорвало трубу? Или вышла из строя канализация? Как правило, именно в таких случаях учеников освобождали от занятий. Но заметка об этом точно появлялась бы в электронном дневнике. Охранница бы ей сказала. Да и ребята в чате класса уже на радостях замусолили бы эту тему. Алиса достала смартфон, чтобы пробежаться по диалогу чата «10 «Б»» в мессенджере, но никто на эту тему ничего не писал.

Алиса быстро поднялась по лестнице, прошла по коридору второго этажа и добралась до прикрытых дверей кабинета, в котором должна была проходить «Геометрия» – первый урок на сегодня. Алиса замерла и услышала тихие приглушенные голоса. Ее сердце екнуло. Ну наконец хоть кто-то живой.

Девушка дернула дверь на себя и вошла в кабинет. На одной из парт в центре комнаты сидели двое – отличница Катя Агафонова и местный шут Дима Кузнецов. Они таращились в смартфон, который Кузнецов держал в руках, и что-то обсуждали. Больше в кабинете не было никого.

Агафонова и Кузнецов подняли головы и с любопытством уставились на Алису. Алиса ответила тем же. Но их взгляды не пересеклись. Оба одноклассника Алисы смотрели ей не в глаза, а явно чуть выше, на лоб, будто ожидая там что-то увидеть. Причем у самих ребят со лбами явно было что-то не так. И у Димы, и у Кати над бровями красовались окружности, выведенные черным цветом. Ровно такого же оттенка, как и прямая линия на лице у Олеси.

– Это прикол какой-то? – пробормотала Алиса, продолжая рассматривать лица одноклассников.

– У нее ничего нет, – растерянно проговорила Катя.

– Ага. Прикол, – так же растерянно ответил Кузнецов.

– Вы сговорились, что ли? Я не врубаюсь, – продолжала недоумевать Алиса. Она прошла в кабинет и бросила рюкзак на соседнюю с одноклассниками парту. – Это, типа, в поддержку русички? Она же вчера с такой фигней пришла на лбу?

Алиса указала на лица одноклассников, нарисовав указательным пальцем в воздухе небольшую окружность. Агафонова и Кузнецов переглянулись.

– А где все тогда? Что происходит вообще? – теряла терпение Алиса.

– А ты не в курсе, что ли? Вообще? Ты в интернет заходила сегодня? – спросил Дима.

– Да нет. Не до этого было как-то. Сеструха распсиховалась с утра, – пожала плечами Алиса.

– А почему у нее-то ничего нет? Так тоже бывает? – как бы не слыша слов Алисы, спросила Катя у Кузнецова.

– Не знаю. Может, еще не появился, – ответил Кузнецов и протянул Алисе свой смартфон. – Вот, смотри. Полистай там.

Алиса посмотрела на одноклассников хмурым, недоверчивым взглядом и взяла смартфон. На экране была начальная картинка видеоролика – девушка лет шестнадцати смотрела в камеру и указывала пальцем на черную окружность у себя на лбу. Алиса подняла глаза на Диму.

– Включай-включай, – с довольной улыбкой человека, который знает чуть больше, чем собеседник, произнес Кузнецов.

Алиса запустила ролик. Девушка на экране начала торопливо и тревожно тараторить что-то на английском языке. Английский Алиса знала сносно, получала пятерки, но к такой быстрой речи не привыкла. Хотя смысл и уловила. Девушка говорила, что этот круг появился у нее на лбу ночью. Что она не знает откуда он взялся. Что она уже созвонилась со своими друзьями и подругами и у остальных тоже было что-то подобное.

Алиса остановила видео и снова удивленно посмотрела на Катю и Диму.

– Что за дичь? Это разводилово какое-то? Вы угараете надо мной? – произнесла Алиса.

– Ага. Вся школа сегодня собралась пораньше на линейку, и все решили, такие, давайте-ка над Смирновой угарнем. Еще и чувиху из штатов приплетем, – ехидно усмехнулся Дима. – Ты смотри дальше.

Алиса несколько раз моргнула, обдумывая слова Кузнецова, и снова наклонила голову к смартфону. Провела по экрану пальцем, перед ней пронеслось несколько заставок роликов примерно одинакового содержания – молодые парни и девушки с рисунками на лбах. У кого-то окружности, у кого-то прямые вертикальные линии.

Глаза Алисы округлились. Она запустила очередной ролик по содержанию, напоминающий предыдущий – раскосый парень лет шестнадцати с полоской на лбу обращался прямо в камеру.

– Это охренеть просто! Просыпаюсь, а на морде вот это, – указал парень себе на лоб. – Смотрю в зеркало и офигеваю. Думаю, прикол какой–то? Но какой прикол, я же один живу? Пересрался, капец. Начал смывать, не оттирается. Как татуха, блин. Начал думать. Кто-как-чего? Может, бывшая ночью зашла, нарисовала? Ключи же у нее остались. Мы же с ней жесть как…

Алиса поставила видео на паузу.

– Олеся, – ошарашенно произнесла она.

– Чего? – заинтересовалась Катя.

– У Олеси такое же на лбу. Палка. Утром выскочила. Я думала, это она сама… А оказывается…

Алиса снова провела пальцем по экрану и мимо нее понеслась череда роликов с людьми, лбы которых украшал один из двух простых рисунков. Девушка отдала смартфон Диме, достала свой и быстро выбрала из списка записанных абонентов «Систер» с фотографией веселой, улыбчивой Олеси – снимком, сделанным пару лет назад. Алиса нажала на схематичное зеленое изображение телефонной трубки и приложила смартфон к уху. Пошли гудки.

– У всех выскочило, – усмехнулся Дима. – Вот никто и не пришел. Стремаются, – Дима обвел кабинет рукой.

Олеся не отвечала на звонок. Или до сих пор обижалась или просто не обращала внимания на смартфон. Алиса убрала гаджет от лица и выбрала абонент «Мама». Но эффект был тот же. Звонок остался безответным.

– Так почему у тебя-то ничего нет? Может, на другом месте где-нибудь? Ты не осматривала себя? – допытывалась у Алисы Катя.

Алиса опустила смартфон, растерянно посмотрела на одноклассницу, обдумывая ее слова, и отрицательно покачала головой. И действительно. Она сразу вспомнила о сестре, желая дозвониться и объяснить той все происходящее, возможно этим самым как-то успокоить ее, но то, что у нее самой на лбу может выскочить что-то подобное совсем не подумала. Смирнова быстро перевела смартфон в режим фотоаппарата, включила фронтальную камеру и навела ее на себя, рассматривая на экране лицо, как в зеркало. Но не нашла на лбу ровным счетом ничего – ни окружности, ни вертикальной толстой линии. Виднелся только свежий прыщик, но это сейчас было неважно.

– Да хрен ли осматривать? У всех на лбу вылезает. Значит, и у нее должно было. Говорю же, просто подождать надо. Не у всех сразу, наверное, – предположил Кузнецов.

– Ну да, – задумчиво произнесла Агафонова. – Даже если ту же Анну Владимировну брать… У нее вообще вчера появилось…

Алиса нахмурилась и коснулась своего лба. Ее взгляд скользнул в сторону и остановился на одном из портретов ученых, которые были развешены прямо под потолком по всему периметру кабинета. На секунду Алиса представила, что у одного из них чуть выше переносицы и кустистых бровей тоже красуется окружность. А у следующего вертикальная прямая, такая же темная, как цвет его густой бороды. У следующего снова прямая, как бы нарушая логичную последовательность. И так далее в непредсказуемом, и неритмичном чередовании. Алиса оборвала разыгравшееся воображение, опустила глаза и задержала взгляд на пустых партах.

– Так это поэтому никто не пришел? – спросила она. – А вы тогда чего здесь?

– Я только по дороге все узнал, – беззаботно ответил Кузнецов. – Уже в автобусе. Да и… Чего стрематься-то? Прикольно же. Я давно татуху себе хотел. Не такую, конечно. И не на морде. Но тоже неплохо. Ссал, что родаки прибьют. А теперь, когда у всех такие, чего бояться? У них самих, наверное, такие же.

Алиса вопросительно посмотрела на Катю.

– Я? Так у нас сегодня же контрольная должна быть.

– Ну да… Что б ты да учебу пропустила? Скорей конец света наступит, – Дима потрогал свой лоб. – Хотя… Может, это он уже и начинается.

Смартфон Алисы издал звук, оповещающий о входящем сообщении. Следом такие же звуки издали телефоны Кати и Димы. Алиса посмотрела на экран и увидела сообщение в чате класса от абонента «Артем Кондрашин»: «У меня на лбу хрень какая-то. У кого еще?»

– Ну вот… Первый пошел, – усмехнулся Дима. – Сейчас прорвет.

И действительно, уже через пару секунд чат заполнился сообщениями в духе: «У меня тоже!», «Какой-то круг на лбу», «У меня палочка» – и фотографиями подростков, у которых на лицах красовались окружности и вертикальные линии.

Алиса отключила звуковые уведомления в чате – некоторое время там будет царить настоящая массовая словесная диарея – и убрала смартфон обратно в карман джинсов.

– А по телеку что-нибудь говорят? Не знаете? Если такое у всех, должны же были выступить, обратиться, там?

– Я не видела. Мы дома телек вообще не включаем, – ответила Катя. – На сайтах тоже тишина пока.

Агафонова пару раз коснулась экрана своего смартфона и показала Алисе и Диме новостной сайт. Алиса пригляделась и увидела, что последняя новость вышла ночью в «2:05» и касалась она каких-то международных дел.

– Походу сами пока не понимают, что говорить и писать, – предположила Катя.

– Панику не хотят создавать, наверное. Или боятся, – пожал плечами Дима. – Сейчас что-то не то напишут, а потом по шапке сверху получат. Батя всегда говорит, что у нас никто сам решения принимать не хочет. Разучились, типа.

– И чего? Вообще никаких объяснений? Откуда это? С чего? Как это появляется? – удивлялась Алиса.

– Да чего тут объяснять? Тут и так все понятно, – хмыкнул Дима.

Девушки вопросительно посмотрели на мальчика.

– Это инопланетяне все, – произнес Дима так, как будто говорил очевидные вещи, до которых давно додумался каждый.

Катя усмехнулась в ответ.

– Ты серьезно сейчас, Кузнецов? – иронично посмотрела на парня Алиса.

– А чего? Есть другие варианты? Это все они, – Дима многозначительно поднял указательный палец вверх. – У нас на Земле точно нет таких технологий, чтобы на расстоянии людям фигню всякую рисовать.

– И зачем это им? – с иронией в голосе спросила Катя.

– А я откуда знаю? Вот объявятся скоро, там и станет понятно.

– А они скоро объявятся, да? – продолжала иронизировать Агафонова.

– Да по-любому. И всех нас в свои корабли погрузят. Всех нулевых – в одни, первых – в другие.

– Нулевых и первых? – хмыкнула Алиса.

– А чего? Нормальные названия, кажись, – ответил Кузнецов.

– А-а-а. Это они нас так поделили? – посмеивалась Катя. – Как скот, да? Клеймо на каждом поставили?

– Ну, да. Облучили, наверное, как-то и поняли, что все мы на два типа делимся.

– Это по каким это критериям? – продолжала допытываться Катя.

– Да я откуда знаю? По каким-то… Мы же сами себя делим как-то постоянно. По группе крови, там. Этим всяким резус-факторам всяким. Или как их там? По цвету кожи. Убеждениям. Вот и они нас поделили, – продолжал защищать свою теорию Дима.

– Ну и зачем? Объясняй давай. Весь этот бред придумал, а до конца все додумать ума не хватило?

– Да не знаю я. Может, жрать нас будут. И, типа, у нулевых мясо вкуснее. А у первых кровь слаще. Не знаю я.

Катя откровенно и звонко засмеялась.

– А у Смирновой тогда чего? – указала Катя на Алису. – И мясо невкусное и кровь горькая? Ее трогать не будут?

Кузнецов только пожал плечами. Алиса не участвовала в разговоре и только внимательно рассматривала рисунки на лбах одноклассников.

– Это не похоже на ноли, – наконец произнесла она. – Ноль же он чуть сплющенный по бокам. Это скорей на букву «О» похоже. Или на круг.

– Окружность, – поправила Алису Агафонова.

– Да в смысле? – не согласился Дима. – Вот – один, вот – ноль.

Дима сначала указал на экран смартфона, где до сих пор, замерев, находилось изображение парня с вертикальной линией на лбу, а потом указал на себя.

– Мне кажется, совпадение. Здесь что-то другое, – сказала Алиса и краем глаза засекла движение. По коридору кто-то прошел и тут же вернулся обратно, заглянув в кабинет. Это был Валерий Аркадьевич – директор школы. Состоялась мимолетная немая сцена. Директор рассматривал лбы учеников, а ребята, в свою очередь, таращились на его верхнюю часть лица. Совершенно чистую, без всякого намека на рисунки. Валерий Аркадьевич на секунду задержал взгляд на лбу Алисы.

– Ребят… Идите домой. Сегодня уроков не будет, – неуверенно, чуть ли не заикаясь, произнес он. По его виду, нервным движениям рук и сгорбленной фигуре, можно было понять, что он находится в крайне растерянном состоянии. Еще бы! Только вчера отчитал и уволил учительницу за то, что она невесть что нарисовала у себя на лице, а сегодня уже весь мир ходит с такими загадочными рисунками. Весь мир, кроме него самого и еще одной девочки.

– А что вообще происходит, Валерий Аркадьевич? Может, вы знаете? – громко спросил Дима.

– Идите домой.

Валерий Аркадьевич скрылся в коридоре. Алиса, Катя и Дима переглянулись.

– Видали? У него тоже ничего нет, – заметила Катя.

Смартфон Алисы издал сигнал. Она открыла мессенджер и увидела сообщение от «Андрея»: «Ты как?»

Громкий, нетерпеливый стук в дверь.

Денис не стал реагировать и открывать глаза, надеясь на то, что этот шум ему только снился. Грохот повторился и стал даже настойчивей. Денис по-прежнему не поднимался. Этой ночью он спал очень мало и хотел хоть на несколько минут продлить отдых. А разговор с незваным утренним гостем никак не вязался с этими планами.

Денис вернулся вчера не так поздно. И, быстро поужинав, и завалившись на старый, продавленный диван, имел все шансы выспаться к сегодняшнему дню. Но в очередной раз помешал неспокойный сосед.

Денис снимал маленькую комнату, похожую на пинал, в небольшой трехкомнатной «малосемейке» – коммунальной квартире с общей ванной, туалетом и кухней. Одну комнату занимала пятидесятилетняя, невысокая, грузная женщина с короткой стрижкой и вечно нахмуренным лицом. Она просила называть себя Мариной без упоминания отчества. Следующей, чуть меньшей по размеру, комнатой владела тоже она. Но, так как человеком она была одиноким, ей хватало и своего уголка. Поэтому вторую комнатушку она сдавала. В данный период времени съемщиком являлся Денис. Брала она с него совершенно символическую сумму. В первую очередь потому, что он был представителем органов правопорядка, и одним видом своей формы заставлял жильца и владельца третьей комнаты – безнадежного алкоголика Николая – вести себя тише и скромнее.

До того, как Денис заселился в квартиру, между Мариной и Николаем велась настоящая война, которая и сейчас, стоило сказать, не прекращалась. Щуплый, невысокий выпивоха постоянно устраивал шумные гулянки у себя в комнате, совершенно не считаясь с правами остальных жильцов. Громкая музыка, смех, крики, звон бутылок, и почему-то постоянный скрежет передвигаемой мебели – все это доставляло мало удовольствия остальным обитателям квартиры. В ответ Марина стучала в дверь комнаты, орала, скандалила, угрожала полицией и привлекала в помощники своих комнатосъемщиков, которые всегда участвовали в скандалах довольно неохотно. Николай никогда не пытался отвечать агрессией на агрессию. Он из того вида алкоголиков, которые выпив не становились буйными. Он всегда старался урегулировать конфликт. Улыбался, приглашал Марину присоединиться к вечеринке, обещал вести себя тише и убавлял звук старого, советского проигрывателя для пластинок – почему-то именно этот аппарат для воспроизведения музыки красовался у него в полупустой комнате. На Марину эти уговоры никогда не действовали, но она все же уходила к себе, продолжая при этом ругаться. И уже совсем скоро громкость музыки снова увеличивалась, крики и смех возобновлялись – память на обещания у пьяных людей очень короткая – и Марине снова приходилось идти к дверям комнаты Николая. Этот ритуал повторялся по нескольку раз в неделю. Менялись жильцы второй комнаты, старела Марина, взрослел Николай, по возрасту лет на двадцать младше нее, но скандалы и ночные сцены оставались примерно такими же. И неизвестно, к чему все это могло в итоге привести. Может, кто-то из друзей Николая, не такой покладистый, не выдержал бы и набросился бы на ворчливую соседку с ножом. Может, сама Марина не сдержалась бы и однажды-таки приложилась бы к черепушке Николая молотком для отбивания мяса, или спровоцировала бы перелом шеи соседа-алкоголика, спустив его вниз по лестнице. Но в определенный момент, одна хорошая знакомая привела Марине нового жильца, которым оказался Денис. Женщина осмотрела форму участкового, широко улыбнулась и тут же сбавила цену за жилье чуть ли ни вдвое.

С этого дня Денис стал жить в этой шумной квартире. Которая моментально стала тихой и примерной. Первое время Николай сторонился и избегал своего нового соседа. А если и сталкивался с ним, то старался отвести глаза и как можно быстрее уйти в свою комнатушку. Стоит заметить, что днем Николай вообще был тихим, скромным, неприметным, неразговорчивым и даже угрюмым человеком. Может, дело в постоянном похмелье. Может, в чувстве вины за ночное поведение. Может, в том, что на трезвую голову весь окружающий мир представлялся ему чем-то враждебным и серым. А тут еще и форма Дениса, которая точно не прибавляла хорошего настроения. Николай даже стал реже ночевать дома. Очевидно, предпочитая гулять и веселиться в других местах. То ли на улице, то ли в чужих квартирах. По его мятой, исключительно черной одежде, никогда нельзя было понять, где провел Николай прошлую ночь – в мягкой кровати или в цветочной клумбе. О том, что провел он эту ночь явно в нетрезвом состоянии можно было точно судить по густому аромату перегара, который сопровождал Николая везде.

Марина была в восторге от этих перемен. Наконец-то она могла спокойно жить в своем доме, не растрачивая нервы и здоровье.

Но со временем Николай стал привыкать к своему новому соседу. Денис старался вести себя с соседом учтиво и вежливо. Чем первое время провоцировал только подозрительные, настороженные, косые взгляды. Вероятно, люди в форме редко общались с Николаем вежливо. Денис прекрасно понимал, что Марина приукрашивает рассказы об «этом алконавте», стараясь изначально настроить Дениса против малахольного выпивохи. И не спешил делать выводы на основе ее рассказов. Денис вообще старался относиться к людям положительно, ровно до того момента, пока они не докажут, что заслуживают обратного. Качество скорей всего лишнее для представителя органов правопорядка. Но Денис работал участковым всего шесть месяцев.

Денис здоровался с Николаем при встрече. Отступал в сторону и пропускал его, когда они случайно встречались в коридоре, ведущим из кухни в общую прихожую. Марина не одобряла всего этого. Хмурила глаза и демонстративно тяжело вздыхала, когда становилась свидетелем очередного проявления вежливости со стороны Дениса. Пыталась объяснить своему комнатосъемщику, что с этим «животным» нельзя так разговаривать. Что он примет вежливость за слабость и скоро сядет на шею. И все в таком духе. Денис только согласно кивал и старался избежать подобных нравоучений.

Но сказать, что Марина была неправа, тоже было нельзя.

Как-то раз, спустя примерно неделю после того, как Денис въехал в квартиру, посреди ночи его разбудила громкая музыка. Звуки доносились явно из-за стены. Нехотя поднявшись, Денис натянул домашнюю футболку, надел трико, сунул ступни в тапочки и направился в коридор. Здесь музыка звучала еще громче. Тонкая дверь комнаты Николая сдерживала звук куда хуже, чем стены. Денис, щурясь, с небольшим недоумением определил, что в коридоре было достаточно светло. Осмотревшись по сторонам, он понял, что свет падал из приоткрытой двери в комнату Марины. Сама Марина стояла в дверях, опершись на косяк, сложив руки на груди, и с еле заметной усмешкой смотрела на Дениса. Ее выражение лица как бы говорило: «Ну? Посмотри теперь, к чему приводит твоя вежливость».

Денис протер глаза руками и направился к двери в комнату Николая.

Постучал костяшками пальцев. Никакой реакции. Вероятно, музыка заглушала любые другие звуки. Денис постучал еще раз. Тот же результат. Денис невольно обернулся на Марину и заметил, что ее усмешка стала еще шире и выразительнее. Денис сложил ладонь в кулак и несколько раз с силой приложился к двери.

Эффект был достигнут – музыка смолкла. Из комнаты донеслись торопливые шаги, несколько раз щелкнул замок и дверь чуть распахнулась. Денису в нос ударил густой, едкий запах перегара. Неизвестно что употреблял Николай, но это пойло было точно не высшего качества. Денис даже не сразу узнал Николая, на долю секунды решив, что перед ним один из смачно описанных Мариной дружков и собутыльников шумного соседа. Денис давно привык к хмурому, вечно сутулому невзрачному человечишке с бегающими глазками. А сейчас перед ним стоял веселый, улыбающийся во все свои примерно двадцать пять зубов парень в хорошем настроении. Стоял, немного покачиваясь.

– Сосе-ед, – приветливо растянул Николая. – Заходи-заходи. Выпьешь?

Николай чуть посторонился в дверях, явно желая пропустить гостя мимо себя. Денис бросил взгляд в комнату и определил, что Николай гулял один. На столе стояла полупустая бутылка водки, нарезанный сыр и хлеб. На долю секунды в голове у Дениса проскользнула мысль: «А почему бы и нет?» – Денис уже полгода был в завязке, но тяга к алкоголю и память о беспросветных запоях, вероятно, были вытравлены из головы не до конца. Но он мгновенно собрался.

– Нет-нет, спасибо, – по-прежнему вежливо ответил он. – Николай… Вы это… Музыку больше не включайте ночью. Ладно? Люди спят все-таки.

– Музыку? А я уже это… Как видишь… – торопливо закивал Николай. – Громко было, да? Прости, не подумал. Все. Будет как у крота в норе. Может, зайдешь все-таки? Посидели бы. А то сколько живем вместе, так ни разу и не пообщались.

Николай говорил понятно и связно. Некоторые гласные, конечно, куда-то пропадали, и язык не всегда поспевал за мыслью, но для вдрызг пьяного человека – судя по его мутным полуприкрытым глазам именно в таким состоянии он и находился – это было удивительно.

– Мне завтра на службу.

Денис постарался максимально акцентировать и выделить последние слова, чтобы даже до залитого по самую глотку водкой – или какую там бормотуху вливал в себя Николай – человека суть сказанного дошла предельно ясно. План сработал. Даже взгляд Николая стал как будто бы чуть трезвее. Он выпрямился и снова закивал.

– Ага. Понял. Будет сделано. Никакой музыки, – затараторил выпивоха, короткими шажками посеменил к старому проигрывателю и демонстративно снял с него пластинку. Затем поднял глаза и посмотрел на Дениса взглядом преданного пса, который только что выполнил команду «сидеть» и теперь ждал какого-то поощрения. Хотя бы добрых слов.

– Спасибо. Доброй ночи, – сказал Денис и все еще сонной походкой поплелся к своей комнате.

Марина стояла на прежнем месте.

– Не радуйся, – хмуро сказала она Денису, привычно обращаясь к нему на «ты». – Пять минут и он опять заведет свою шарманку. Да же, алкашня?

Последнюю фразу, повысив голос, Марина бросила Николаю, который показался в проеме двери. Тот в ответ только добродушно улыбнулся и медленно прикрыл дверь. Денис посмотрел на Марину и пожал плечами, стараясь вложить в этот жест смысл: «Не будем к нему так строги». Марина, вероятно, считала смысл, но, в ответ, только хмыкнула, еще больше нахмурилась и скрылась в своей комнате, не попрощавшись.

В эту ночь Николай больше не беспокоил соседей и, вероятно, лег спать. Но в молчаливом споре с Мариной, как говорится, была одержана победа только в битве. Николай все чаще начал тревожить Дениса ночными ретро-концертами – все его пластинки, кажется, были выпущены еще в восьмидесятых. Даже несмотря на то, что после первого же предупреждения и просьбы не шуметь, Николай тут же успокаивался, просыпаться несколько раз в неделю в районе трех утра и беседовать с пропойцей, вдыхая аромат его перегара, для Дениса было малоприятным занятием.

И ладно бы дело ограничивалось только музыкой. Николай, который, выпив, теперь, кажется, просто жаждал общения с приятным соседом, стал сам наведываться к доброму участковому. Уже пару раз Денис просыпался от аккуратного, немного стеснительного стука в дверь. Ночным гостем, конечно же, оказывался пьянющий Николай. Стоя на пороге комнаты – Денис даже не думал приглашать его войти – Николай начинал рассказывать о том или ином происшествии, случившимся с ним за день. В основном, он жаловался на то, как его выгнали из магазина или нахамили в автобусе.

– Вот зачем они так ко мне? Я же не буяню, не барагожу, – жаловался Николай. – Я чего, виноват, что у меня так судьба сложилась? У меня родители не богатые. Мне в университет дороги не было. Вот и приходится… Я же работаю. Иногда. То грузчиком, то снег где-то надо разгрести зимой кому-то… Я не бомж какой-то. А они… Валера, выкини отсюда этого козла! – спародировал, вероятно, какую-то кассиршу Николай. – А все потому, что у меня пяти рублей не хватало, и я долго их в кармане найти не мог. Да если бы мне шанс дали, я бы знаешь кем стал? Они все бы у меня в ногах… Не везет просто.

И все в подобном духе. Все сказанное можно было уместить в двух-трех предложениях, но Николай продолжал стоять перед Денисом и мусолить одно и то же. С каждым кругом рассказа делая маленький шажок вперед. И в итоге все же пересекал порог комнаты. Как только наступал, казалось бы, логический финал очередной жалобы, и у Дениса появлялась надежда, что гость вот-вот уйдет, Николай начинал сначала, вероятно, забыв, что все это уже рассказывал. Денис, перебивал рассказчика, говорил, что уже поздно, что пора спать, начинал прикрывать дверь, заставляя Николая уйти, но тот не давался. Он продолжал изливать все, что накопилось у него на душе и, казалось, даже не замечал намеков Дениса. Пока тот уже откровенно силой не выталкивал Николая в коридор, запирал дверь на замок и с облегчением выдыхал. И даже после этого из коридора еще некоторое время доносился бубнеж обиженного на весь мир алкоголика, который вероятно не мог уйти к себе не закончив очередной круг своей цикличной истории.

Вчера произошло что-то похожее. С некоторыми отличиями. Примерно в три ночи из-за стены заиграла музыка. На этот раз даже не слишком громко. Денис, чуть приоткрыв один глаз, посмотрел на маленький экран мобильного, и решил, что старая добрая «Ямайка» не сможет помешать ему спать, и уронил голову обратно на подушку. Где-то в четыре утра – Денис снова посмотрел на индикатор часов – раздался знакомый, аккуратный стук в дверь, проигнорировать который у Дениса не получилось бы при всем его желании. Николай всегда был по-пьяному настойчив. И если Денис не открывал с первого раза, он был готов стеснительно настукивать в дверь сколько придется.

Открывая, Денис ожидал наткнуться на мутный взгляд пьяных глаз, извиняющуюся улыбку и уже морально готовил себя к тому, что опять, в течение следующих двадцати минут, придется выслушивать очередные изливания Николая по поводу того, что его никто не ценит и будь у него реальный шанс, он бы всем показал. Но на пороге стоял человек, чье лицо было искажено болью. Николай держался левой рукой за правое плечо и сильно морщился.

– Привет. Умеешь вправлять суставы? – сразу выпалил Николай.

Денис растерянно таращился на своего непутевого соседа. Такого он не ожидал. Перевел глаза на плечо Николая и заметил, что оно действительно выглядело как-то неестественно.

– Нет. Никогда этого не делал, – отрицательно покачал головой Денис.

– Да это нетрудно, – продолжал морщиться Николай. – Просто возьми за руку и сильно дерни.

Николай кивнул на свою правую руку, бессильно свисающую вдоль тела. Денис не знал, действительно ли при вывихе рука перестает слушаться, или сосед просто драматизировал. Но в любом случае его было жалко.

– Подожди… Ты хочешь, чтобы я? – удивился Денис.

– Ну вас же обучали, наверное, такому? Нет? Ну, на службе.

– Может, кого-то обучали, но точно не меня.

– Да я же говорю, это не сложно, – продолжал настаивать Николай. – Просто дергаешь и все. Мне уже сто раз так делали.

– Нет-нет, я не буду. Вдруг поврежу там что-то, – всеми силами отнекивался Денис. – Давай скорую вызовем?

– Да не надо. Тыркать их из-за фигни. Сами же наорут: «Чего вызываете по ерунде? У нас поважнее вызовы есть!» Дерни, а? Я даже не пикну. Я привыкший. Уже год так хожу. Это меня Маринка один раз вытолкала из квартиры, и я это – на лестницу. Поскользнулся и вниз. Плечом о ступеньку, и вот, как бы.

Николай бросил хмурый взгляд в сторону комнаты Марины.

Денис не соглашался. Он правда боялся скорее навредить, чем помочь. Ссылался на то, что у него нет в этом никакого опыта. И даже уже начал жалеть о том, что в этот раз дело не ограничилось привычными жалобами на жизнь. Сейчас бы он с радостью просто послушал о том, как этого парня все обижают. Лишь бы не брать на себя обязанности хирурга. Или какие врачи занимаются вылетевшими суставами.

– Ну пожалуйста, – настаивал Николай. – Или мне, как бы, самому придется.

– Это как? – ухватился за ниточку возможности Денис.

– Ну, за косяк взяться, и это, самому дернуть. Но это еще больнее получится. Да и не факт, что получится. Только хреново себе сделаю.

Денису правда было жалко этого человека. По лицу Николая было видно, что он нисколько не преувеличивает степень боли. Но страх оказать медвежью услугу был силен. И все же эмпатия переборола.

Денис тяжело вздохнул и согласно кивнул. Николай еще раз объяснил что нужно делать. Чуть приподнял больную руку, предлагая Денису взяться за нее. Зажмурился, явно ожидая сильной вспышки боли. Это не добавило Денису решимости. Но отступать было поздно. Денис набрался решимости. Сосредоточенно нахмурился. Зафиксировал мысль, что дергать надо сильно. Рывок. Звук, похожий на щелчок. В ладони Дениса передалась легкая волна от сдвинувшегося сустава. Денис почувствовал неприятное ощущение внизу желудка, и тут же отпустил руку Николая. Даже чуть отбросил ее.

Николай, скрючившись, сел на корточки. Но не кричал. Только опустил голову, спрятав лицо и тихо стонал. Его тело немного дрожало от напряжения. Он явно пытался справиться с болью. С той болью, которую только что причинил ему Денис.

Денис, в свою очередь, стоял рядом и виновато смотрел на этого скрючившегося человека. Ему было, почему-то, стыдно. Хотя он и понимал, что старался сделать как лучше.

Наконец Николай выдохнул, и поднял голову. На лице было выражение облегчения. Денис тоже немного расслабился и даже позволил себе улыбнуться.

– Ну как? Получилось? – спросил Денис.

– Ага. Нормально. Теперь хоть шевелить могу, – ответил Николай, разминая руку. – Капец как болела. Вот нахрена она со мной так? Ну выпихнула из квартиры, но на лестницу-то зачем толкать? – продолжил Николай, поднимаясь, и кивая в сторону комнаты Марины.

Денис с сожалением понял, что начался второй акт действия. Теперь Николай привычно будет жаловаться на судьбу. Денис, грешным делом, подумал, что одно взаимоисключает другое. Что за одну ночь можно либо просить соседа вправить тебе руку, либо изливать на него жалобы. Но оказалось, что у Николая были способности к многозадачности.

Следующие полчаса Денис несколько раз, по кругу, выслушивал историю, как несправедливо к Николаю относится Марина и, если бы Николаю хоть немного повезло в жизни, она бы с ним по-другому говорила. Денис даже не мог привычно выдавить его в коридор. Боялся нечаянно задеть плечо. Поэтому приходилось просто стоять, слушать и кивать. До тех пор, пока Николай не вспомнил, что у него в комнате осталась открытая бутылка, и что выздоровление надо отметить. Тут Денис воспользовался моментом, закрыл за ушедшим гостем дверь и наконец-то улегся в кровать. На часах было почти пять.

И сейчас снова стук. Настойчивый и раздражающий. Денис, как бы стыдно это ни звучало, даже немного порадовался, что недавно причинил Николаю такую боль. Он даже начинал понимать Марину, которая спустила его с лестницы. Сейчас Денис готов был пойти на что-то подобное, если стук не прекратится.

И он не прекращался. Снова эта череда громких, требовательных ударов в дерево двери. Денис издал раздражающий рык, решительно поднялся с кровати, и пошел по комнатушке, шлепая босыми ногами. Повернул колесико замка. Резко дернул ручку на себя и уже готовился высказать соседу все накипевшее.

Но на пороге стояла Марина. Было видно, что она собиралась на что-то жаловаться, что-то требовать и доказывать – на ее лице все еще сохранились спадающие признаки злости и раздражения – и даже уже набрала воздуха, чтобы начать свою тираду. Но вдруг замерла и уставилась на Дениса, фиксируя свой взгляд чуть выше его глаз. Денис тоже молчал. Его привлекло кое-что странное во внешности Марины. Рисунок в виде черной окружности у нее на лбу. Денис предположил, а не грязь ли это? Или сажа? Может, Марина просто прислонилась к чему-то и не заметила, что на лице остался след. Он даже приподнял руку, чтобы сообщить Марине о помарке и указать на нее. Но Марина его перебила.

– И у вас тоже, – растерянно произнесла она, продолжая пялиться на лоб Дениса.

Олеся наконец уснула. Вера поправила одеяло, аккуратно натянув его до самых плеч спящей дочери. Замерзнуть той не грозило, это был скорее формальный жест – Олеся легла в одежде. Вера просто хотела показать, что она в силах позаботиться о ней. Показать в первую очередь самой себе. С дочерью опять приключилось несчастье, а ее снова не было рядом.

Рисунок на лбу «несчастьем» можно было назвать, конечно, с натяжкой. Скорее неприятностью, глупым розыгрышем. Но чувство вины от этого не становилось меньше.

Вера аккуратно поправила волосы Олеси и снова посмотрела на черную линию. Зачем Алиса это сделала? Казалось, что девушка отлично понимала, как непросто сейчас приходится ее старшей сестре. Что на нее нашло?

Вера плотнее задернула занавески, чтобы лучи поднимающегося солнца вдруг не побеспокоили сон Олеси и вышла из комнаты. Собрать с пола вещи, разбросанные во время скандала, она решила потом. Пусть девочка отдохнет.

Усевшись на мягкий диван в гостиной и наконец выдохнув, Вера задумалась, как быстро в жизни может все измениться. В считанные секунды. Только час назад Вера, абсолютно счастливая, возвращалась домой от любимого человека, а теперь сидела здесь, в подавленном расположении духа и совершенно не знала, что делать. Как разговаривать с Алисой? Наказывать ее или постараться выяснить причины ее странного поступка? Что делать с рисунком на лбу Олеси? Он и правда не отмывался, Вера пробовала. Ни водой, ни моющим средством для посуды, ни перекисью, ни жидкостью для снятия лака. Рисунок даже не стал бледнее. Как будто его вытатуировали.

Захотелось позвонить Вадиму и все ему рассказать. Поделиться. Чтобы он нашел слова и успокоил ее.

Вадим! Вера вздрогнула. Схватила смартфон, лежащий на диване рядом, и посмотрела на часы. Она уже должна быть на работе. Тихо выругавшись, Вера торопливо встала на ноги, выбрала из списка записанных абонентов «Вадим Борисович» – запись, которую уже, наверное, пора было исправить на что-то более личное и ласковое –, коснулась значка телефонной трубки, приложила смартфон к уху и принялась нервно расхаживать по комнате, не забыв при этом чуть поправить волосы – как будто Вадим мог ее видеть.

Несколько гудков, характерный щелчок, говорящий о том, что вызов приняли.

– Вадим, – быстро начала Вера, не дав собеседнику произнести даже полагающееся «да». – Прости. Я знаю, это мой первый день на новой должности. И я уже должна быть на работе. Но у меня тут с Олесей беда. Я не могу ее оставить. Будет очень плохо, если я сегодня возьму отгул? Обещаю, завтра же…

– Ты издеваешься? У нас у всех тут беда!

В голосе Вадима слышалось сильное раздражение и нервоз. Вера оторопела. Она никогда не слышала, чтобы Вадим хоть с кем-то так разговаривал. Он всегда был собран и холоден. И даже ругался, скорее, глазами. Ему достаточно было посмотреть на собеседника, чтобы провинившийся осознал свою неправоту.

– И никаких отгулов. Мне нужны руководители всех отделов. Надо понимать, что со всем этим делать, – взволнованно продолжил Вадим.

– Да… Я поняла… А с чем «с этим»?

– В смысле? С «бедой», блин. Ты же сама сказала, – раздраженно ответил Вадим.

– Я? Нет, я про то, что… У меня дочери поссорились. Чуть не подрались. Одна убежала, вторая в слезы. Я успокаивала. А что у вас там?… Я не понимаю.

– Какие дочери? Какие ссоры? Ты вообще не в курсе, что ли?

– В курсе чего?

– Ты в зеркало сегодня смотрелась? – уже чуть спокойнее сказал Вадим.

– Ну–у… – не знала, что ответить на этот странный вопрос Вера.

– Так посмотрись, – тоном учителя, раздраженного тем, что ученик не может решить простейшую задачку, произнес Вадим.

Вера растерянно огляделась по сторонам. Обратила внимание на заднюю зеркальную стенку серванта. Подошла. Посмотрела на себя. Чуть наклонила голову в сторону, отыскивая свое отражение между фигурной вазочкой для фруктов и чайником, который никогда не применялся по назначению.

Резкий вздох.

Смартфон выпал из рук. Вера и сама могла последовать за ним и рухнуть на пол – ноги в момент стали как будто ватными – но вовремя собралась с силами. Немного постояла. Торопливо подошла к двери в ванную, нажала на выключатель, вошла в комнату и уставилась на свое отражение в зеркале. Теперь ее взгляду ничего не мешало. И Вера отчетливо могла видеть у себя на лбу черную окружность идеальной формы.