Цена омеги

20. ♀

В нос забирается запах антисептика и медикаментов. Раздражает обоняние. Похоже, я таки не умерла. От этого хочется стонать даже сильнее, чем от тупой боли в голове, будто стукнули пыльным мешком.

Рядом что-то пикает. Профессиональный слух узнает больничную аппаратуру, монитор показателей. Такие ставят только, если была реанимация. Похоже, хорошо меня прихватило. Да недостаточно хорошо, раз я таки пришла в себя.

Досада разливается по венам. Зоряна все-таки неудачница. Её альфа привез в дом игрушку, а она даже убить её не смогла. По всем фронтам провалилась.

Одна рука удивительно затекла. Не открывая глаз, пытаюсь пошевелить ею — в запястье вгрызается металл наручников. Грустно хмыкаю про себя. Велибор умеет не выпускать из лап то, что к нему попало.

Тело облепляет какая-то ткань, похоже, что-то, вроде ночнушки, до колен. Под ней на мне ничего нет. Только по телесным ощущениям, тело обвивают трубочки, свидетельствующие о том, что я довольно долго была в отключке. Мне ли не знать, как это делается.

Ушей касается мягкий звук открывания двери, как если бы она была металлопластиковая. С трудом разлепляю глаза и вижу мужчину лет сорока со светлыми волосами, густой шапкой обрамляющими уставшее лицо. На нем медицинский халат, а на шее болтается стетоскоп.

— Ты пришла в себя. Хорошо, — без лишних эмоций констатирует он.

— А долго я… — не могу договорить, воспоминания об агонии в камере душат подступившими слезами.

— Два дня в коме, — отвечает врач в тем же безразличием. — Но тебя все-таки удалось спасти… — Это он договаривает задумчиво, глядя в монитор с показателями, и бормочет себе под нос: — Стабильно. Все показатели в норме… Если не считать…

— Что со мной? Сколько мне ещё лежать… так? — чуть встряхиваю рукой, чтобы наручники звякнули о стойку каталки.

— Думаю, ещё пару-тройку дней, — этот врач непрошибаем. — Но я бы на твоем месте радовался этому времени.

Он договаривает с такой интонацией, что я невольно понимаю — это он о Велиборе и о том, что меня с ним ждет.

— А вы можете мне помочь? — спрашиваю вполголоса.

— Смотря чем? — врач не смотрит на меня, только на монитор.

— Помогите мне сбежать! — С надеждой смотрю на него, а он впервые упирает взгляд в меня. И в нем я читаю свой приговор. — Ну пожалуйста… Мне нельзя тут оставаться…

Врач мнется несколько мгновений, а я ощущаю острый запах, притом знакомый. Пахнет смесью ацетона и резины. Вдруг дверь распахивается, с грохотом ударяется о стену, и на пороге показывается огромный и страшный Велибор.

Он сверлит доктора негодующим взглядом и подходит вплотную.

— Девушка стабильна, — бормочет тот и сглатывает, затем упирает взгляд в пол.

— Вон, — зловеще-холодным басом цедит белобрысый монстр.

Через мгновение мы остаемся наедине. Аура этого волка меня подавляет. Гвоздит к каталке. У меня душа в пятки уходит.

Он шумно втягивает носом, чуть прикрыв глаза, и втыкает в меня маслянистый, полный желания взгляд. Горячий, гладящий, щупающий и пугающий до дрожи.

— Стабильна, док сказал, — рокочет он, ухмыляясь, и медленно стягивает с себя пиджак. — Значит, готова.

21. ♀

Сташа

Замираю, глядя на огромные крепкие мышцы, перекатывающиеся под тонкой сорочкой. Он меня одним ударом убить может. Ужасно страшно. Не вдохнуть. Но он останавливается на пиджаке, и принимается закатывать рукава, точно демонстрируя мне свою мощь. Предплечья толщиной с мою голень, увитые бугристыми венами. Этот великан внушает жуть одним своим видом.

Закончив, он приближается вплотную к каталке, рывком сдергивает простынку, которая укрывает мое тело, и нависает надо мной тяжелой грозовой тучей. Заглядывает в глаза, сканирует, точно мысли хочет прочитать.

— Вкусно пахнешь, сучка, — тянет он, зловеще улыбаясь. — Я рад, что ты пришла в себя. Грустно было бы, если бы умерла, пока я не успел попробовать, какая ты на вкус.

Почему-то в его словах я слышу что-то каннибальское и ни разу не сексуальное. Он смотрит на меня, как на кусок мяса, как на настоящий кусок мяса. Если во взгляде Йована я отчетливо видела желание, то тут только какой-то дикий животный голод.

— Что вам от меня надо? — спрашиваю пищащим голосом.

Он тихо смеется, но звучит так зловеще, что я сжимаюсь, голова сама втягивается в плечи.

— Это же очевидно. — Он кладет ладонь мне на колено и скользит ею вверх, сминая хлопчато-бумажную робу, в которую меня одели. Дрожу всем телом от ужаса, который пробирает до самых кончиков волос, колени стискиваются сами. — Ты моя. Я буду использовать тебя по прямому назначению.

— Я не стану вашей… — не договариваю, Велибор хватает меня за горло другой рукой и стискивает так, что я не могу вдохнуть.

Смотрю на него в панике, во рту скапливается слюна, а он, кажется, наслаждается моим видом. Рука на бедре скользит ещё выше, пробегает пальцами по нежной коже, а я ещё плотнее свожу бедра и содрогаюсь всем телом. Мне противно и страшно. Отвращение вот-вот брызнет слезами из глаз.

— Ты станешь послушной, — рокочет он, отпуская мою шею.

Шумно вдыхаю, и горло схватывает приступ истошного кашля. Велибор по-хозяйски задирает подол рубахи мне до пояса, а я так кашляю, что даже не в состоянии прикрыться. Чувствую себя совершенно беззащитно, с одной рукой, вздернутой к стойке каталки и прикованной наручником. Однако глянув на меня, громила фыркает. Точно, я и забыла про катетеры. А они, похоже, испортили ему аппетит.

Он резко разворачивается, хватает пиджак и кричит в сторону двери:

— Синиша!

Через несколько мгновений в палату влетает тот самый врач. Испуганно смотрит на Велибора.

— Она не готова! — рычит зверь. — Через сколько?

— Три дня, альфа, — тот едва не заикается. — Восстановление…

— У тебя сутки, — выдает альфа, только непонятно, мне или врачу, и уходит из палаты.

В воздухе резко пахнет страхом доктора, а еще ядреной смесью тестостерона альфы и моего адреналина.

— Рекомендую за сутки поправиться полностью, — бросает мне врач и тоже выходит.

Слезы таки стекают по вискам. Я окончательно влипла. И у меня куча времени переосмыслить всю свою жизнь. Особенно с учетом того, что мне осталось не так уж много. Велибор создает впечатление кровожадного палача, и я совершенно верю в то, что он получит удовольствие, убивая меня. Думаю, быстро это не будет.

Нос заложен и не дышит. Щеки мокрые от слез. Как же мне не повезло. Почему я? Как так вышло, что я была обычной девушкой, а оказалась… оборотнем? И прожила два десятка лет, не подозревая об этом? Это же должно было проявиться? Но… впервые я поймала себя на странно детализированном зрении через некоторое время после смерти тети. Полгода назад, получается, все началось? Выходит, я всегда была оборотнем, только что-то блокировало эту часть моей сути?

Сплошные вопросы без ответов. И, скорее всего, получить их я уже не успею. Мне никто не расскажет. А Велибор…

Не знаю, сильно ли влетело Зоряне за то, что она сделала, но сейчас я ей даже немного благодарна. Неизбежное отодвинулось на несколько дней, и у меня есть целые сутки придумать, как сбежать.

Оглядываю придирчивым взглядом палату. К сожалению, ничего лишнего. А что будет, если обратиться? Вывихну я себе переднюю лапу?

22. ♂

Йован

— Даже не думай, Йов! — раздраженно цедит Вук, глядя в окно гостиной моего коттеджа.

Я сижу на кожаном диване. Одной рукой держу на коленях Герду, которая, урча, перебирает лапами, второй глажу её пушистый мех. Мы удивительно сдружились за эти несколько дней. Всему виной этот комок шерсти, который постоянно напоминает о Сташе.

Вук поворачивается и опирается о подоконник бедрами. Буравит меня злым взглядом.

— Ты рехнулся, Йован, — наконец говорит он. — Это самоубийство!

— Нет, я просто решил поступить правильно, — отвечаю спокойно, но внутри всё кипит.

Вук фыркает.

— Ты думаешь, убить Велибора — это «правильно»? Он сильнее тебя. Не намного, но достаточно, чтобы на дуэли выжил он, а не ты…

— Я справлюсь, — перебиваю его, отставляя Герду на пол, потому что она, требуя внимания, царапает мне пальцы.

— Ладно, допустим, — Вук кивает, подходя ближе. — Но это ещё не всё. Ты сорвёшь альянс Медных и Солнечных. Это война, Йован. Причём не только для них. Твой отец разорвёт тебя на куски. Ты отдаешь себе отчет, что он объявит на тебя охоту?

— Пусть попробует, — отвечаю с вызовом, поднимаясь с дивана. Герда трётся о мои ноги. Сейчас её навязчивое внимание раздражает. — Я знаю, на что иду, Вук.

— Ты и близко не представляешь, на что идёшь, — он повышает голос, его терпение явно трещит по швам. — И что? Я ведь тоже должен буду тебя преследовать! Мне придется убить лучшего друга!

Я молчу. Я понимаю, что он не ранить хочет, а заставить одуматься. Для него я безрассудный одержимый идиот.

— Не дойдёт до этого, — наконец говорю я, смотря ему прямо в глаза.

— Да ты даже план нормальный не продумал! — восклицает он.

— У меня есть план.

У меня правда есть план. И реализацию я планирую начать этим вечером, а завтра поехать в логово волков Солнца и вызвать Велибора на дуэль.

— И какой же он? — скептически спрашивает Вук, скрещивая руки на груди.

— Я не собираюсь тебе его рассказывать, — отрезаю я.

— Ну конечно, как всегда, — он фыркает. — Велибор убьёт тебя, Йован, с вероятностью девяносто девять процентов! А если тебе улыбнется удача и ты выживешь в схватке с ним, его отец может натравить на тебя всех волков Солнца.

— Убив Велибора, я обезглавлю клан. Их альфа стар и слаб, номинальный альфа, никто не поддержит его. Я мог бы их возглавить, но я не стану этого делать. Мне это не нужно.

— Тогда зачем это всё? — Вук качает головой, словно я сказал полнейшую чушь. — Ты рискуешь всем ради девчонки, которую едва знаешь.

Герда снова трется о ногу. Как забыть Сташу, когда её белый комок постоянно рядом и мурчит?

— Не ради девчонки. Ради Сташи, — говорю твёрдо, а Вук напрягается до кончиков ушей. — Я не позволю ей умереть в этом логове.

Ему моя затея совсем не по душе.

— И что ты сделаешь, когда освободишь её? Вернёшь в Сербию? — его голос звучит мягче, но в нём ещё чувствуется сопротивление.

— Ей там уже нет места, мы оба это знаем, — продолжаю я, опускаясь обратно на диван. Герда тут же прыгает ко мне на колени, устраивается, громко мурчит. Ума не приложу, за что она меня так любит.

— А ты знаешь, что с ней делать? — спрашивает Вук, с недоверием глядя на меня.

— Придумаю, — бросаю я, глядя в окно, где уже темнеет. — Но сначала я должен её спасти.

Он молчит. В комнате снова повисает тишина, нарушаемая только мягким урчанием Герды.

— Ты упрямый ублюдок, Йован, — наконец говорит Вук.

— Я знаю, — отвечаю, гладя кошку. — Но я сделаю это. Чего бы это ни стоило.

23. ♀

Сташа

С момента встречи с Велибором проходят сутки, начинаются следующие. Все это время я так и лежу на койке в медицинском боксе. Теперь я в сознании и отмечаю манипуляции, которые со мной делают помощники доктора. Они заходят с завидной регулярностью, чтобы поставить очередную капельницу, поменять контейнер для сбора отходов жизнедеятельности, принести еды.

Они не говорят со мной. Игнорируют вопросы и молча делают свою работу. Вечером второго дня за дверью снова звучат шаги. На этот раз ко мне заходит уже знакомый врач. Он не смотрит мне в глаза, выглядит напряженно и пахнет подавленностью. Кладет в изножье койки матерчатый сверток и обращается ко мне.

— Я уберу катетеры, — бросает он натянуто, избегая смотреть мне в глаза.

— Помогите мне сбежать, — прошу снова, хватаясь за его халат.

— Сколько раз повторять? Я не могу, — раздражённо рявкает он, но я перебиваю:

— Можете! Пожалуйста! Вы же знаете, что меня ждёт!

Его глаза темнеют, но он грубо вырывает халат из моих пальцев.

— Жизнь омег в этом клане не считается ценностью, — бросает он жёстко.

Эти слова будто режут по-живому. Я сжимаю губы, глядя на него, но он уже отвернулся, указывая на одежду:

— Одевайся. У тебя пять минут.

— Зачем? — спрашиваю, зная ответ.

— Велибор ждёт. Советую не сопротивляться, — отвечает он холодно. — Чем больше сопротивляешься, тем меньше шансов дожить до утра без травм.

Он выходит, не оглядываясь. Дверь за ним закрывается, но не захлопывается, а в проеме мелькает плечистая фигура бугая с блондинистыми волосами.

Разворачиваю одежду — сексуальное ажурное белье и платье наподобие того, которое было на Зоряне.

Меня сковывает холодный ужас. Велибор ждет. Сегодня он полакомится мной.

Я заставляю себя надеть платье, понимая, что сопротивляться бесполезно. Меня всё равно отведут к альфе, а злить его с порога слишком опасно.

Дверь распахивается, и двое белобрысых шкафов надвигаются на меня. Один из них коротко бросает:

— Пошли.

Я молча иду между ними, чувствуя резкий запах адреналина, смешанный с раздражением. Мы проходим коридор, поднимаемся по лестнице на третий этаж.

Велибор уже ждёт. Дверь за мной закрывают, оставляя в огромной комнате, где всё пространство занимает массивная кровать. Велибор стоит у панорамного окна в шёлковом халате, смотря вдаль на поросшую мхом скалу. Балкон за его спиной открывает вид на дорогу, по которой я сюда попала. Сердце гулко стучит, пока он не оборачивается.

Велибор оборачивается ко мне, его халат едва вмещает мощь его груди и плеч.

— А вот и мой сладкий десерт, — говорит он, и в его голосе звучит что-то хищное. — Наконец-то.

Он направляется ко мне. Плавные мягкие движения, в которых ощущается суровая жестокость. В глазах ледяной азарт.

— Не подходите, — шепчу я, пятясь назад, но упираюсь спиной в дверь.

— С чего вдруг? — он жестоко ухмыляется, поднимая бровь. — Ты здесь для меня. Так что перестань ломаться.

Он подходит вплотую, а я замираю от ужаса. Он поднимает ладонь к моему лицу, нежно проводит подушечками пальцев по скуле, а потом резко хватает меня за волосы, отрывает от двери.

— Отпусти меня! — кричу я, глядя в совершенно дикие, блестящие от похоти глаза.

— Ты правда думаешь, что можешь диктовать мне условия? — его голос звучит снисходительно.

Он на мгновение отпускает меня. Хватаю ртом воздух, пытаясь отдышаться, и по лицу прилетает тяжелая пощечина наотмашь. Настолько мощная, что я теряю равновесие и падаю, но Велибор ловит меня за руку и возвращает в вертикальное положение.

— Ты сделаешь, как я скажу, — рычит он, снова берет меня за волосы и ведет к кровати.

Подведя, швыряет на матрас лицом вниз, едва не вырывая клок у меня из шевелюры.

Я полностью деморализована его жестокостью, пытаюсь чуть отползти, но ощущаю цепкие пальцы альфы на лодыжках. Он тянет меня к себе и грубо разводит ноги. Ощущаю давление на матрас между коленей, а затем мои трусики под грубым болезненным рывком с треском рвутся.

Зажмуриваюсь, чувствуя, как по лицу катятся слёзы. Это не человека, а зверь. Монстр. Машина для уничтожения!

И вдруг снаружи раздаётся выстрел.

На мгновение в комнате повисает тишина.

Велибор резко отрывается, выпрямляется, прислушивается. За дверью кто-то кричит, тяжёлые шаги быстро приближаются.

— Чёрт… — шипит Велибор, направляясь к балкону. И почему-то в душе возникает стойкое ощущение, что это мое спасение.

24. ♀

Сташа

Я замираю на кровати, не решаясь пошевелиться, провожаю Велибора взглядом. Он открывает металлопалстиковую дверь и выходит на балкон.

С улицы в этот момент доносится голос. Знакомый до боли, вызывающий одновременно порхающую радость и болезненный спазм в районе желудка. Йован. Мой волк. Мысли рвут мозг на части — предатель, втершийся в доверие, сдавший меня клану Медных, теперь тут, чтобы… спасти?

— Та волчица моя! — рык Йована пробегает по коже мурашками.

Мой взгляд цепляется за стекло двери балкона. Велибор стоит вполоборота ко мне, мощная фигура едва прикрыта шёлковым халатом.

— Ты кто такой, чтобы заявлять права на мою собственность? — Надменно-насмешливо спрашивает Велибор.

— Я был в ней до тебя, — теперь и в голосе Йована звучит едкая насмешка, точно удар по лицу.

У меня ощущение, что воздух становится плотнее, гуще, удушливее. От Велибора веет ядовитой яростью. Он с глухим угрожающим рыком направляется ко мне, хватая нож с тумбы у стены. Подходит, рывком за волосы стаскивает меня с кровати и волочит на балкон. От отчаяния впиваюсь ногтями ему в кулак, но он не отпускает.

Выволакивает на балкон, приставляет нож к горлу и орет Йовану вниз:

— Тогда что мешает мне сейчас перерезать глотку этой грязной суке?

Лезвие царапает кожу, замираю, даже стараюсь не дрожать, боюсь резким движением случайно зарезаться. Взгляд выхватывает Йована с поразительной четкостью. От него веет спокойствием. Взгляд ровный, холодный, строгий.

— Тогда я приму это за твою капитуляцию, — отвечает он, складывая руки на груди. — Тебе нужна такая слава, Велибор? Альфа волков Солнца спасовал перед Бурым?

Белобрысый зверь за спиной напрягается каждой клеточкой, сдерживая себя. Он выпускает меня из захвата и снова зарывается пальцами в волосы. Взвизгиваю от новой боли, но не пытаюсь сопротивляться, он тащит меня вниз. Выводит из дома и ведет навстречу Йовану.

Босые ноги ощущают каждый камушек двора, каждую травинку, вечерняя роса увлажняет кожу, и налипает грязь. Ветер холодит мне тело, забирается под подол платья, облизывает покрытое испариной лицо.

Оказавшись метрах в десяти от Йована, Велибор грубо швыряет меня на землю, и рядом тут же встают белобрысые шкафы-охранники. Сам альфа одним рывком избавляется от халата. Гора мышц и концентрированный тестостерон. Перевожу взгляд на Йована. Он тоже раздевается. Медленно, не спеша, точно нарочно выводя Велибора из себя. От блондинистого альфы пахнет яростью, ненавистью, ревностью. Я удивительно различаю все эти ароматы, а от Йована разносится только один запах — сдержанный, можжевеловый, пряный — сосредоточенности.

И я снова рассматриваю его во все глаза. Йован очень красивый. Широкие плечи, сильные руки, живот с заметными кубиками. Сочные, мощные бицепсы и отчетливый треугольник трапеции. Йован — волк, созданный для того, чтобы подчинять.

Но некогда наслаждаться этой картиной — оба начинают обращаться. Тихо, без стонов. Передо мной оказываются два огромных волка: бурый и светлый, почти белобрысый, с горящими хищным огнём глазами.

Они бросаются друг на друга. Удар их тел заставляет дрожать землю. Йован валит Велибора, целится в шею, но тот вырывается, вцепляясь ему в бок. Оба рычат, их тела сталкиваются снова и снова.

Кровь окрашивает шерсть, рваные укусы появляются всё чаще. Воздух пропитан яростью, болью, желанием победить.

Сзади хлопает дверь. Я мельком оборачиваюсь и вижу Зоряну в ошейнике, с побитым лицом. Её взгляд мечется между мной и дерущимися волками. Её страх почти осязаем, но я отворачиваюсь, возвращая внимание поединку.

Велибор сбивает Йована с ног, вжимает его в землю, вгрызаясь в плечо. Рык Йована разрывает воздух, и моё сердце сжимается: Велибор побеждает.

25. ♀

Сташа

Отчаяние захлестывает с головой. Велибор стискивает челюсти, и я вижу, что у Йована не хватает сил его сбросить. В этот момент он поворачивает голову и смотрит на меня. В глазах светится сокрушительное сожаление.

— Йован! — само вырывается из груди. — Йован, ты мне нужен! Ты не можешь сдаться! Слышишь?

Дурацкая экспрессия. Кому когда это помогало? Вот если бы я могла обратиться и накинуться на Велибора… Но у меня не получается. Может, снова меня напичкали чем-то против обращения?

Но мои слова удивительным образом подстегивают Йована. Бурый волк одним мощным рывком сбрасывает белобрысого, опрокидывая на спину и, пока тот не опомнился, напрыгивает сверху. Придавливает всем телом, распахивает пасть и вгрызается в глотку. Кажется, я слышу, как лопается шкура светлого волка. Раздается утробный рык. Я не знаю, чей он. Вижу только, как Йован стискивает челюсти и делает размашистое движение головой, вырывая у Велибора шмат плоти вместе с белым мехом.

Жуткое зрелище. Из раны светлого волка хлещет кровь, сам он хрипит, беспомощно перебирая лапами. Из-за спины раздается отчаянный вопль Зоряны, а следом заунывный рев. Он вырывается у охраны и подскакивает к своему альфе, падает на остывающее тело, бьет кулаком по земле и причитает, чтобы муж очнулся.

Он не очнется. Я заметила, что Йован разорвал тому сонную артерию и выдрал часть трахеи. Эти повреждения не совместимы с жизнью.

Смотрю на эту картину, не зная, что чувствовать по этому поводу. Облегчение? Соболезнования? Злорадство?

Белобрысые мужчины начинают стекаться к эпицентру собственной трагедии.

Йован же начинает обращаться в человека и вскоре вместо волка выпрямляется израненный, густо заляпанный кровью мужчина, чье тело покрыто рваными ранами от укусов.

— Волки Солнца, я победил Велибора в честной дуэли, — произносит он спокойно и властно. — Я забираю то, что принадлежит мне по праву. — Он кивает на меня. — И ухожу.

В воздухе висит тяжелая тишина, разрываемая только завываниями Зоряны. А я не знаю, что мне делать. Отпустят меня или нет? Колени подгибаются, ноги ватные, руки дрожат — напряженное ожидание придавливает точно каменная глыба.

Йован бросает на меня взгляд, полный усталости и сожаления, точно он отдал за меня все, что у него было, и теперь ему нечего предложить, если волки Солнца откажутся меня отпустить. Но в этом взгляде я вижу обещание, что он сделает что угодно, чтобы защитить меня. Обжигающий взгляд, который зарождает в душе благодарность и непрошенный трепет.

— Формально Велибор не альфа клана, — продолжает Йован, голос ровный, но я ощущаю запах его волнения. — Нет оснований оспаривать дуэль.

— Что вы стоите?! Убейте их! — выкрикивает Зоряна с заиканиями от рыданий.

— Забирай Медную суку и уходи, Бурый волк, — сурово произносит кто-то из толпы волков Солнца. — Но оглядывайся. Вряд ли Штефан Златкович спустит тебе с рук это оскорбление.

— Тогда я вызову на дуэль и его, — рокочет Йован и добавляет обращаясь ко мне. — Идем, Сташа.

Не понимаю, что происходит, но в воздухе начинает пахнуть уважением. А у меня в душе теплеет ощущение, что я теперь спасена. Вспоминается правда вероломное предательство этого волка, но пока я не буду устраивать сцен. Потом. Несмотря на спасение, я не забыла боли, которую он мне причинил.

Йован надевает брюки, оставаясь с голым торсом, который так и кровит многочисленными укусами. Я подхожу, и он грубо вручает мне остатки одежды, будто злится на меня.

Ворота распахиваются и выпускают нас с Йованом с участка. Он идет вперед, а я семеню за ним в коротком платье и с босыми ногами, стараясь не порезать стопы о разбитые стекла и острые камушки.

— Водить умеешь? — бросает мне Йован, забирая у меня из рук свою одежду.

Качаю головой.

— Плохо, — он открывает мне пассажирскую дверь. — Полезай. Пора убираться отсюда.

— Как ты поедешь? Есть аптечка? — отказываюсь садиться на сиденье.

— Так и поеду! — рычит на меня Йован. — Полезай сказал! Нам не стоит дожидаться, пока сюда явится Штефан! Я сейчас не в той форме, чтобы перенести ещё одну дуэль.

Подчиняюсь. Йован заводит двигатель, выводит машину на дорогу, пускает вперед. И даже какое-то время ведет ровно. А потом происходит то, чего я боялась.

26. ♀

Сташа

Машину ведет, и я понимаю, что Йован просто вырубился за рулем. В лобо несется фура… Пальцы сами жмут на педальку ремня безопасности, я резким рывком бросаюсь к рулю и выворачиваю на себя.

Машина виляет, мы чудом уходим от столкновения. Но нога Йована так и жмет на газ. Изловчаюсь и с трудом снимаю её с педали. Тяжелый, зараза!

Придерживаю руль, чтобы машина ехала вплотную к обочине, пока не дожидаюсь полной остановки. Йован в отлючке падает на руль, и уши обжигает ядреный звук клаксона.

Откидываю его голову обратно на подголовник и раскладываю сиденье в горизонталь. Роюсь в бардачке на предмет бинтов, тряпок, хоть чего-то. Ничего! Надо просто уйти. Даже направляюсь к дороге, чтобы тормознуть попутку. Но одолевают сомнения. Я не посмею бросить человека… или не человека… плевать! В беде нельзя его оставлять. Я спать не смогу, если не буду знать, что после моего ухода он копыта не отбросит.

Черт! Зараза! Возвращаюсь к машине, заглядываю в багажник — тоже пусто! Срань!

По трассе мчатся автомобили. Если не остановлю хоть кого-то, Йовану крышка. Решительно выхожу на обочину и машу руками. Даже не тормозят!

О, не очень быстро едущий микроавтобус! Выскакиваю на дорогу, и водитель дает по тормозам. То-то же! Иначе бы не остановился! Приходится отпрыгнуть, чтобы меня не ударило передним бампером.

— Стойте! Пожалуйста, остановитесь! — кричу, когда машина замедляется.

Из кабины вылетает мужчина среднего возраста, в очках. По запаху человек.

— Вы в порядке? — спрашивает он, явно растерян.

— У вас есть аптечка? — сосредоточенно перебиваю его. — Мой друг умирает!

— Я ветеринар, — отвечает он, кивая на машину. — Есть что-то, но...

— Давайте сюда! — кричу я, не давая ему времени думать.

Мужчина вытаскивает из кузова машины большой ящик с красным крестом. Мы идем к машине. Йован всё ещё лежит без сознания, лицо бледное, а грудь еле поднимается. Я хватаю из аптечки адреналин и шприц.

— Что с ним? Может, стоит вызвать скорую? — спрашивает он.

— Не трогайте телефон! — резко говорю, вкалывая адреналин в бедро Йована прямо сквозь штаны.

Его тело вздрагивает. Я вдеваю нитку в иглу и начинаю зашивать самую большую рану на боку, прижимая к ней стерильные салфетки. Мужчина смотрит на меня с ужасом, но я не останавливаюсь.

— Я вызову помощь... — он достаёт телефон, но в этот момент Йован шевелится.

— Не надо. — Голос хриплый, но твёрдый.

Мужчина застывает, глаза расширяются, и он оседает на землю, бормоча что-то невнятное. Думал, что с такими повреждениями не живут, похоже.

Я смотрю на Йована, накатывают слезы. Все-таки жив, чертяка!

— Йован! Ты слышишь меня? — шепчу, продолжая зашивать рану.

— Тише, — отвечает он, его глаза всё ещё прикрыты, но голос становится увереннее.

Закончив, я отпускаю мужчину. Он уходит, оглядываясь через плечо, пока не садится в машину и не уезжает прочь.

Я смотрю на Йована. Он слаб, истощён, но определенно теперь не умрет от потери крови.

— Я... ухожу, — выдыхаю, вставая.

— Если ты хочешь сбежать, — натужно говорит он, — иди в сторону деревни Костель. Там тебя будут искать в последнюю очередь.

Я застываю.

— А что, если меня найдут? — спрашиваю, хотя слова застревают в горле. — Что со мной будет?

27. ♀

Сташа

— Ничего хорошего не будет, — отвечает Йован. — Если найдут волки Солнца, скорее всего, запрут, ведь твой отец отдал тебя им. Если Серебристые — просто убьют, потому что это ослабит Медных. А если Медные, то твой отец придумает новый способ продать тебя подороже…

Йован так и сидит за рулем, смотрит на меня усталыми глазами, но в них блестит несломленная сила. Я сижу рядом, напряжённая, готовая в любую секунду вскочить и уйти. Я знаю, что он не сможет удержать меня, просто не справится. Слишком ослаблен.

— И нигде нет мне места? — спрашиваю безжизненно.

— Как нет? Рядом со мной, Сташа, — мягко рокочет Йован. — Со мной ты будешь в безопасности.

— Знаю я, какая это безопасность! — я фыркаю, чувствуя, как злость перекрывает страх. — Пока у тебя меня не купят. Предатель! Тебе ещё наглости хватает требовать доверия?!

Он медленно тянет ко мне руку, превозмогая слабость, а я отодвигаюсь, и его ладонь безжизненно падает на рычаг переключения скоростей. Его взгляд прожигает меня насквозь, и мне даже совестно становится.

— Да, я сделал ошибку. Я выполнял приказ, не зная, что станет с тобой по выполнении. А когда узнал про Велибора, понял, что пойду против всего. Приказа, клана, собственного отца. Я выбрал тебя, Сташа.

— Тебя это не оправдывает, — я отвожу взгляд, но его слова раскаленной иглой застревают в голове.

— Это не оправдание, это факт. — Его голос вдруг садится, становится совсем хриплым. — Я дрался за тебя. Я убил ради тебя. Я был готов умереть, лишь бы спасти тебя. И если ты уйдёшь, ты просто отдашь себя тем, кто только этого и ждёт.

Я молчу. Эти слова слишком громкие, слишком весомые.

— Ты можешь ненавидеть меня, но знай одно: никто не тронет тебя, пока я рядом. Если ты останешься, ты будешь не просто в безопасности. Ты будешь рядом с тем, кто больше никогда не предаст.

Он замолкает, давая мне время переварить его слова. Украдкой смотрю на него. Каждая рана напоминает, через что он прошёл ради меня. Он действительно спас меня, поставив на кон свою жизнь. Всё в нём — сила, упрямство и эта невыразимая красота, которая притягивает, даже когда я хочу отвернуться.

— А ещё, если ты сейчас уйдёшь, я буду один заботиться о Герде, мы с ней отлично поладили. Ей со мной хорошо. Но она все равно будет ждать тебя каждый день.

— Что же ты со мной делаешь! — Вырывается первее, чем я успеваю сообразить, что говорю. — Засранец! Ты гад! Тебе говорили?

— Гад, преданный только тебе, — утомленно выдыхает Йован. — А теперь пора убираться отсюда.

— Хорошо, — шепчу я больше себе, чем ему. — А ты сможешь?

— После того, как ты меня подлатала, а то! — Йован заводит двигатель и выезжает на дорогу.

Я чутко слежу, чтобы он не засыпал, но говорить не тянет. Я все ещё зла на него, хотя от одного взгляда на него в мозгу вихрем взмывают воспоминания о нашей ночи. Пора уже перестать водить себя за нос и наконец признаться, что я втрескалась в этого засранца. Только вот будущего с ним я пока не вижу. Как и вообще собственного будущего. Хотя в одном я таки уверена — Йован сделает все, чтобы защитить меня.

Мы въезжаем в город, а там сворачиваем в район с коттеджной застройкой, но выглядит он странновато, как у нас в Сербии, я даже на мгновение допускаю, что мы вернулись в мою родную страну, но вспоминаю, что я не пересекала границу. Все дома тут увиты плющом и виноградом, старая светлая кладка фасадов радует узнаваемостью рисунка, заборы высокие, но не чересчур, и можно разглядеть детские качели и домики, грядки, клумбы, надувныые бассейны — кто во что горазд.

Йован останавливается у дома с красной черепичной крышей с двором, который густо зарос разной растительностью. В нос вбиваются странные запахи, слишком резкие и слишком химические для такого количества зелени.

— Наша остановка, красавица, — Йован, кажется, из последних сил улыбается, заводя машину в заботливо открытые кем-то ворота. — Выходи и ничего не бойся.

Я отстегиваю себя и его, сама выбираюсь из машины, Йовану уже помогает высокий крепкий мужчина лет пятидесяти. Ко мне подходит женщина со строгим лицом, чем-то похожая на мою покойную тетю.

— Ты её привел, Йован, — восхищенно шипит она, ощупывая пальцами мое лицо.

И что-то мне уже не кажется это место безопасным.

28. ♀

Сташа

Йован снова притащил меня в ловушку!

— Какого черта ты сделал, Йован?! — кричу на него, ощущая растущее отчаяние. — Как я могу тебе верить?! Ты постоянно лжешь!

Он стоит, опираясь одной рукой о плечи мужчины, другой делает фейспалм, а меня трясти начинает — он ещё и ёрничает!

В голове красным светится желание бежать, сражаться, защищаться! И в теле разливается острая боль. Я понимаю, что обращаюсь, но не пытаюсь это сдержать. Я всех тут раскидаю и перемахну через забор!

— Успокойся, дитя, — в воспаленный мозг врывается тихий голос женщины. — Здесь тебя никто не обидит. Остановись.

Срала я на эти уговоры! Конечности превращаются в лапы, лицо саднит и вытягивается, платье трещит и сваливается бесформенной тряпкой, внутри, точно лава, разливается жар.

— Я сестра твоей тети! — говорит женщина более обеспокоенно. — Йован привез тебя, чтобы ты узнала свою историю!

Эти слова бьют идеально в цель. Внутри сокрушительной волной прокатывается сожаление. Я любила тётю. Мы были близки. Её утрата стала ударом. Обращение удивительным образом прерывается. Появившаяся шерсть слетает с меня пушистыми медными клоками, и вскоре я обнаруживаю себя голой на четвереньках возле машины. Медленно поднимаюсь, шокированная тем, что произошло, краснею, осознавая, что я сейчас в чем мать родила.

— Уводи его, Берко, — хрипло кричит женщина и срывает с себя некое подобие кардигана.

Поспешно подходит и накидывает мне спереди на плечи. Йован рычит, глядя на меня исподлобья. Я кожей ощущаю его желание, и во мне непрошенно возникает ответное. Берко почти силой уводит моего волка в дом, а женщина в это время так и держит свой кардиган, прикрывая мое тело.

— Идем, я дам тебе одежду, — бурчит она. — Вот вы, Медные, все такие, несдержанные!

Мы заходим в дом с другой стороны, и женщина выдает мне длинное белое платье с рукавами воланами и высокой талией, точно доставшееся от дальней родственницы из девятнадцатого века.

— Вы расскажете, что происходит? — спрашиваю недоверчиво.

— Конечно, — заверяет она. — Я Ивана. Мы ведьмы. Диссиденты, можно сказать. В Сербии власть Ковена непререкаема, а мы не захотели участвовать в том, что там происходило, и уехали в волчью Черногорию. Здесь ведьм совсем мало, но мы научились сотрудничать с волками.

Она ведёт меня на простую кухню, заваривает чай и начинает рассказ. Тридцать лет назад, во время кровопролитных боснийских войн, Орден, регулирующая человеческая организация, заключил договор: волки уходят в Черногорию, ведьмы — в Сербию, а люди прекращают их уничтожать. В подтверждение мира мой отец, альфа Медных, отдал своего младшего ребёнка, то есть меня, в человеческую семью, чтобы гарантировать, что он не начнёт новую войну.

— Семья оказалась ведьминской, — говорит Ивана с грустной нежностью. — Ковен выбрал нас с Берко и твоей тётей Зорицей для этого. Тебя принесли, когда тебе и двух лет не было.

Она делает паузу, потом продолжает:

— А когда тебе исполнилось три, Зорица согласилась на предложение Ордена использовать тебя для эксперимента. Они хотели узнать, можно ли подавить волчью природу препаратами.

Меня подташнивает от её слов, но я молчу.

— Мы с Берко разругались с Зорицей и уехали, — в её голосе звучат досада и горечь. — Она осталась с тобой и так и умерла.

У меня дрожат руки. Не знаю, что мне делать со всеми этими откровениями. Прошу разрешения проведать Йована, и Ивана провожает меня в другую часть дома, где вместо гаража оборудована медицинская комната.

Йован дремлет полулежа на каталке, стоящей по центру помещения. В локте торчит капельница, на теле уже почти никаких ран. Быстро же он восстановился. Подхожу, прохожусь взглядом по телу, укрытому только одной простынкой. Задерживаюсь там, где у него пах, и замечаю, что его член встает. Стремительно наливается, набирает силу и мощь. А в следующее мгновение его пальцы обвиваются вокруг моего плеча, и Йован рывком притягивает меня к себе. Впивается мне в губы в горячем, утверждающем его власть поцелуе, а я плавлюсь от заполнивших мозг эндорфинов. Хочется всем телом прижаться к нему, ощутить его снаружи и изнутри, хочется надышаться его запахом… но я пришла сюда не за этим.

Разорвав поцелуй, отстраняюсь и спрашиваю:

— Ты с самого начала знал, кто я на самом деле?

29. ♂

Йован

Я смотрю ей прямо в глаза. Молчать нет смысла.

— Да, я знал, что ты омега, — признаюсь, выдохнув. — Я охотник за головами. Меня отправили тебя найти и доставить. Но я ничего не знал о том, что тебя ждет. И когда понял, что тебя отдадут Велибору, мне стало тошно от себя.

— Тошно? — её голос взлетает, глаза сужаются. — А не тошно было врать, что ты меня защитишь в Черногории? Не тошно было соблазнять меня в том отеле?

Я не виню её за эмоции. Она права. Но я и сам уже пожалел о той ночи.

— Ты… не понимаешь. Я... я потерял голову. Все омеги пахнут особенно, они самые прекрасные создания. У любого волка сносит крышу рядом с омегой. А в тебе… я сразу почувствовал свою судьбу.

— Судьбу?! — выкрикивает Сташа гневно и отходит от моей каталки. — Поэтому ты хладнокровно вез меня в ящике и заглушал мои крики музыкой?!

— Я выполнял приказ, прости меня, — мне дико совестно за то свое поведение. — Я повел себя безжалостно. Но… у нас, у волков жесткая субординация. Я не мог… ослушаться.

— А сейчас что изменилось? — в её голосе звенят подступающие слезы. — Приказ отменен?

— Нет.

— Тогда… что ты творишь, мать твою, Йован? — Сташа теряет самообладание.

— Я люблю тебя, — вырывается само, но я не осекаюсь. — И первое, что я сделаю — свергну отца, который отдал мне этот приказ.

Сташа замирает и почти не дышит. Не верит, кажется. Ждет подвоха.

— Сташа, я правда полюбил тебя. Влюбился, как мальчишка, в твои наивные глаза и полную сострадания душу. Я хочу видеть рядом с собой только одну волчицу — тебя! Я дрался за тебя. Я убил ради тебя. И убью снова. Убью любого, кто посмеет покуситься на мою пару.

Не знаю, что ещё сказать. В комнате остро пахнет недоверием и горечью.

— Сташа… Сташа, посмотри на меня, — произношу, сам слыша в голосе надрыв. — Ты нужна мне. Без тебя мир раскололся на части. Я не мог ни спать, ни есть, пока ты была в плену у волков Солнца. И я забрал тебя сразу, как только смог подготовиться. Просто дай мне шанс доказать, что я достоин твоего доверия.

Молчит. Непробиваемая. А у меня в душе уже разыгрывается буря. Я ведь с ума от тоски сойду, если она уйдет.

— Если ты захочешь уйти, я не буду держать, Сташа, — сам содрогаюсь от этих слов, но это не ложь. Я должен дать ей право выбора. — Останусь рядом, буду присматривать, но ни к чему не принужу. Но если ты решишь остаться…

— То что? — в голоске Сташи звучит слабый интерес.

— То знай, что останешься с тем, кто тебя любит всем сердцем и не задумываясь отдаст за тебя жизнь.

И это тоже правда. Сташа мне верит.

— Мне надо подумать, — наконец выдает она и порывисто выходит из помещения.

Я дам ей столько времени, сколько ей надо. И докажу, что со мной можно остаться, что я из хороших парней.

Восстановление происходит быстро. Ведьминские капли и настойки делают свое дело, так что к вечеру я уже здоров и полон сил. Берко принес мне свои какие-то шмотки, совсем не мой стиль — светлые матерчатые брюки и такая же рубашка. Я выхожу в этом в дом, нахожу Сташу в кухне. Они беседуют с Иваной. Моя волчица бросает на меня короткий взгляд и поджимает губы.

— Пойдем, Сташа, — протягиваю ей руку. — Пора дать понять всем, что ты моя, чтобы ни у кого пасть не открылась на тебя нападать.

Она подчиняется. И правильно, выбор у неё и правда не велик, и не по моей вине.

Мы садимся в машину, которую ведьмы предусмотрительно почистили, и я чисто покрасоваться указываю место назначения — клан Бурых. Штаб. Я знаю, как туда добраться, но на этот раз пусть нас ведет навигатор.

Или отец примет мой поступок как подобает, или я его… Вряд ли смогу убить, но точно одержу победу, подвину старикана и займу его место. А моя волчица станет первой в клане.