Цена омеги

10. ♀

Сташа

Йован прижимает меня к себе. Его губы ласкают мои. Требуют и дразнят. Одна его рука зарывается в волосы на затылке, другая скользит вниз по спине, обхватывает и сжимает ягодицу. Он крепко держит меня, не давая отстраниться.

По коже бежит дрожь, дыхание рвется, внутри печет, точно насыпали углей. Йован спускается поцелуями по шее, его горячее дыхание обжигает и щекочет. Из груди рвется стон, и я не сдерживаю его.

Мужчина вдруг останавливается, подхватывает меня под бедра и встает с кресла вместе со мной, будто и не был ранен каких-то полчаса назад. Он доносит меня до кровати и опускает на неё. Меня немного пугает его сила, но черный, как гроза, взгляд подчиняет волю.

Привстаю на локти, ощущая дикое волнение и одновременно выжигающее все на своем пути возбуждение.

Йован сбрасывает полотенце, наклоняется и принимается раздевать меня. По-хозяйски снимает футболку через голову, расстегивает ремень и пуговицы на джинсах, скользит руками по ногам и, взявшись за брючины у лодыжек, стягивает их с меня в одно длинное неуклонное движение.

Его горячий взгляд щупает мое тело, поднимаясь от ног к лицу, а потом спускается к груди в обычном спортивном лифчике. Я даже не пытаюсь прикрываться, хотя испытываю лютое смущение, но желание сильнее. Я не понимаю, как так получается. Я никогда не была распутной, да и партнер до этого был всего один. Мы с Миланом вообще сексом при свете не занимались… а рядом с Йованом мне срывает крышу, и я себе не принадлежу.

Белье с меня он снимает с той же хозяйской вальяжностью. Его желание ощущается в каждом микрожесте, в каждом движении, во взгляде, в дыхании. Я чувствую себя изысканным кушаньем, которым он собирается полакомиться, и от этого голова кружится только сильнее.

Когда вся моя одежда оказывается на полу, Йован беззастенчиво рассматривает меня несколько долгих мгновений. Краснею, наверное, как рак, под его взглядом, но меня поглощает аромат страсти, витающий в номере. Он разрешает мне все, что произойдет дальше.

— Очень красивая, — выговаривает Йован почти севшим голосом и, протиснув ладони между моих сведенных коленей, разводит мои ноги в стороны.

Размещается между бедер, нависая сверху, точно опасный хищник. Ведет ладонью по внутренней стороне моего бедра и забирается пальцами в киску. Проталкивает внутрь и щупает меня, растягивая и даря порочное удовольствие.

— Мокрая, — произносит так же хрипло. — Хочешь меня?

Несмело киваю, сама не понимая, как так выходит. Я ведь его почти не знаю, но мое тело однозначно сгорает от желания.

Йован подается вперед и входит в меня. В одно неотвратимое движение. Охаю от неожиданности ему в губы. Он очень большой. Заполняет и растягивает меня. Внизу живота тяжелеет и приятно тянет.

Мужчина начинает двигаться, он ведет, я лишь следую, отвечая на его движения, которые постепенно смелеют и грубеют, приобретают больший размах. Одна поза сменяет другую, а я теряюсь в водовороте эмоций. После третьего теряю счет своим оргазмам.

В какой-то момент Йован перекатывает меня на живот и мягко, но настойчиво ставит на четвереньки. Подчиняюсь, практически не контролируя себя от переполняющего наслаждения.

Его руки крепко обхватывают мои бёдра, он проникает глубже, резче, и я чувствую, что он близок к кульминации. Он вдруг наклоняется… и кусает меня за шею сзади.

— Ай! — вскрикиваю от неожиданной боли, но эта боль странно смешивается с удовольствием. Жар разливается по всему телу, а пальцы со скрипом сграбастывают простынь.

Йован неистово вбивается в мое тело и, выйдя, с рыком заливает мою спину семенем.

— Ты моя, — выдыхает он, точно это клятва.

А я без сил распластываюсь на кровати и мгновенно отрубаюсь.

Просыпаюсь от настойчивого стука в дверь. За окном уже утро, а Йован сидит на кровати.

— Кто-то ломится, — шепчу я, едва придя в себя.

— Я слышу, — отвечает он хрипло и добавляет, поднимаясь с кровати:. — Оставайся здесь.

11. ♂

Йован

Я проснулся раньше Сташи и какое-то время просто лежал рядом, наслаждался её нежным, сладковатым и при этом свежим ароматом. Этот запах заставил меня изменить план, соблазнил. Это запах омеги. Теперь ясно становится, зачем старик отправил нас искать её. Выгодная партия, ценная особь. Я распечатал посылку во время доставки, но она была уже не девственницей, так что это неважно. Зато я утолил жажду обладания этой омегой. Она оказалась невероятно горячей девочкой. Как и все омеги. Какой и должна быть омега. Нет сомнений, что это так.

Когда она выбежала за своей кошкой, я ещё сомневался, но уже в квартире разнюхал полностью. Но чтобы не напугать раньше времени, пришлось сыграть по её правилам. Больше фокусов не будет.

Когда раздается стук в дверь, я прислушиваюсь, напрягаю волчий нюх и сразу понимаю, кто за дверью. Вук. Ворчливый напарник и лучший друг в одном флаконе.

Встаю и одеваюсь, оставляя Сташину одежду разбросанной по комнате.

— Оставайся здесь, — произношу твердо и выхожу из номера. Хотя самого дико напрягает это незапланированное свидание.

Вук ждет меня в коридоре, подпирая плечом стену. Пронзает насквозь недовольным взглядом.

— Йован, ты издеваешься? Мы три дня тут торчим! Коридор скоро захлопнется! — произносит он на пониженных тонах шипящим тоном. — Какого хрена ты делаешь с этой девкой в гостинице?

— Свою работу, — бросаю я холодно, отходя на пару шагов и жестом зову Вука с собой, чтобы Сташа не учуяла его запах.

— Работу? — Вук фыркает, сдвигая брови. — А по запаху в комнате кажется, что ты своей «работой» злоупотребил и хорошо так злоупотребил. Ты хоть понимаешь, чем рискуешь?

Я напрягаюсь. Этот тон мне не нравится.

— Она не была невинна, так что ничем я не рискую! — рычу на него. — Прекрати читать мне мораль!

— Но у тебя есть долг перед кланом! — он почти рычит. — Мы должны привезти её заказчику, а не... заниматься с ней этим! Ты забыл, зачем мы здесь? Или тебе от неё крышу снесло?

— Тихо! — резко обрываю его, и звук моего голоса гулко отдаётся в пустом коридоре.

Вук замолкает. Он знает своё место. Пусть скалится, но рык альфы всегда сильнее.

— Я всё держу под контролем, — говорю я, подходя ближе, чтобы он чувствовал моё давление. — Ничего не угрожает ни мне, ни ей. Когда я решу, мы поедем. Не раньше. Ты сделаешь свою часть работы, когда придет время.

Вук стискивает челюсти, но кивает.

— Хорошо, — добавляет более покладисто. — Но поторопись, Йован. Мне уже позвонили. Коридор будут держать до трех. Не успеем, придется остаться тут ещё на несколько дней. А ты понимаешь, чем это грозит.

Понимаю. Нет, мы не опоздаем.

— Все, едь в гараж. Документы готовы? Печать? Инструменты?

Вук кивает и уходит. Другого я от него и не ждал. Он исполнительный малый. Я смотрю ему вслед. Утихомириваю раздражение. Я хотел поваляться со Сташей в номере, пока не закончится время. Хотел ещё раз насладиться её телом и бомбической сексуальной энергией омеги. А теперь придется собираться в спешном режиме, чтобы успеть перебраться через границу.

Возвращаюсь в номер. Сташа, укутанная в простыню, настороженно смотрит на меня.

— Кто это был? — спрашивает она, пытаясь скрыть тревогу, но я ощущаю по запаху.

— Портье, — отвечаю спокойнокак ни в чем не бывало. — Нас попросили освободить номер. Пора ехать в Черногорию.

Сташа округляет глаза, но я не даю времени на лишние вопросы.

— Собирайся. Мы не можем больше задерживаться.

12. ♀

Сташа

Я одеваюсь нехотя. Мне не нравится это состояние постоянной спешки. А ещё я вспоминаю, что Герда со вчера, должно быть, не кормлена. Ищу её по номеру и нахожу в ванной. Герда как раз завтракает. В углу Йован поставил ей наполненный водой широкий стакан из бара, и насыпал на тарелочку корма. Теперь он мне кажется ещё и милым, хотя я, кажется, влюбилась уже после проведенной ночи.

Проверяю телефон — у меня сегодня дневная смена. На работе уже хватились, но я не перезваниваю. Пишу сообщение, что заболела, и убираю телефон в рюкзачок.

Нет времени ждать, пока Герда доест. Корм Йован захватил, поэтому решаем, что мы её покормим, уже когда доедем. Скрепя сердце сую её в сумку и застегиваю молнию. Мне очень совестно перед ней за такое отношение. Но Йовану, похоже, было не до поисков переноски. Спасибо хоть корма захватил.

Он привозит меня в промзону, где сплошь облицованные жестью одноэтажные сооружения, больше похожие на гаражи. Мы останавливаемся около одного такого, выходим из внедорожника, и нам навстречу выходит крепкий мужчина, ровестник Йована и с такими же темными волосами.

— Привет, Йован! Прекрасная леди, — произносит он, поднося мою ладонь к лицу для поцелуя. — Я Вук. Проходите, пожалуйста.

Йован невесомо подталкивает меня в спину. От него веет раздражением и сдерживаемой агрессией. Не знаю, как я это чувствую, но это прямо очевидно.

В небольшом помещении с люминесцентным светом, похожем на автомастерскую, по центру стоит фанерный ящик как для перевозки больших собак. Отдельно от него у стены крышка с отверстиями.

— Это что? — все мое тело разом подбирается. — Вы в этом меня везти собрались? Это шутка такая?

— Нет, — невозмутимо отвечает Йован. — Залезай, примерим, как тебе.

— С ума сошел?! — выкрикиваю с возмущением.

— Ладно, тогда потом, — флегматично парирует он.

— Я в это не полезу! — закипаю.

— Полезешь! — жестко отрезает Йован.

— Да иди ты! Совсем что ли шарики за ролики?!

Йован делает шаг ко мне, и в тени его мощной грозной фигуры становится страшно.

— Полезешь, если жизнь дорога, — говорит он тихо, но в его тоне звучит угроза, от которой по спине пробегают мурашки.

— Успокойтесь оба, — встревает Вук. — Тебе не придется долго ехать внутри. Залезешь в километре от границы, недолго прокатишься, а там мы тебя сразу откроем.

— Ладно, — соглашаюсь более спокойным тоном. — Йован, пообещай мне, что позаботишься о Герде, пока я буду в этом ящике.

— Справлюсь, — коротко бросает он. — Пора ехать!

Мы втроем выходим на улицу, Йован пикает сигнализацией внедорожника, открывает мне заднюю дверь. Вук в это время грузит ящик в просторный багажник. Йован садится за руль, Вук пассажиром, и мы уезжаем, даже не прикрыв напоследок дверь.

Я смотрю в окно на проносящиеся мимо коттеджи. Мы едем на Юг. Судя по навигатору в машине, конечный пункт — город Мойковац. Не столица. Странное что-то. В дороге проходит три часа, и мы подъезжаем к горному серпантину.

Йован выходит из машины, открывает заднюю дверь, затем багажник и вынимает на землю ящик без крышки.

— Давай, лезь, — его голос не терпит возражений.

Я приближаюсь к ящику, с трудом сглатывая ком в горле. На ватных ногах забираюсь внутрь, поджимаю колени к груди. Сидеть в принципе смогу, но не сказать, что уж очень удобно.

— Вот так, — говорит Йован и водружает сверху деревянную крышку. Внутри сразу становится темно, свет пробивается только через несколько отверстий для дыхания, расположенных в шамхматном порядке.

А затем раздается звук, от которого по коже расползается ледяная судорога. Так жужжит шуруповерт. Они привинчивают крышку! Меня затапливает обида. Стучу в стенку ящика ногой.

— Это необязательно было делать! — кричу в отверстия в крышке.

— Обязательно, поверь, — снаружи доносится довольный голос Йована.

А затем происходит ещё какая-то возня, после чего ящик со мной поднимают и ставят в багажник. Машина снова трогается.

Дышать становится сложнее, и я почти вплотную прижимаю лицо к спасительным отверстиям. Время тянется невыразимо медленно, тело затекает быстрее, чем я успеваю разминать ноги.

Через какое-то время машина снова тормозит, и я слышу незнакомый голос:

— Документы, — не грубо, но требовательно. Видимо, пограничник.

— Что в ящике? — спрашивает тот же голос спустя примерно минуту.

— Шимпанзе. Из зоопарка в зоопарк, — поясняет Вук. — Документы в порядке.

— Покажите! — требует пограничник. — И ветпаспорт.

Повисает тишина. Я сжимаюсь от страха, что будет, если меня тут обнаружат, и вспоминаю, что мой рюкзачок с телефоном остались в салоне. А вдруг на него кто-то позвонит?

— Открывайте ящик, — раздаётся новый голос.

Задерживаю дыхание, пытаясь не издать ни звука. Только бы они выкрутились и нашли способ не открывать!

13. ♀

Сташа

— Прости, шеф, не можем, — виновато отзывается Вук. — Там пломба зоопарка. Мы не имеем права вскрывать до прибытия.

— Просто это редкая шимпанзе, — подает голос Йован, — перевозка должна осуществляться в условиях повышенной безопасности.

— Покажите пломбу, — приказывает пограничник.

Хлопает дверца машины, затем открывается багажник, в ящик проникает свежий воздух. Я жадно вдыхаю, наверное, соплю так, что пограничник решит, будто в коробке действительно животное.

— Вот пломба, печати на месте, — произносит Вук совсем рядом. — Показать письмо-требование из зоопарка, куда мы едем?

— Ясно, не надо письма, — фыркает пограничник. — Проезжайте.

Багажник захлопывается, затем раздается ещё один хлопок, когда Вук забирается в салон, и машина трогается.

Выдыхаю, и вдруг становится очень тревожно. До меня только сейчас окончательно доходит, что меня только что вывезли в другую страну, а в моей никто не знает, что я покинула территорию. По сути, в Сербии я пропала без вести. Коллегам сказала, что заболела, а дальше след теряется.

Меня не хватятся ещё несколько дней. А когда хватятся, смогут восстановить путь до гостиницы — это в лучшем случае.

Машина ревет, несется на огромной скорости. Чем дальше мы уезжаем, тем более ужасными становятся мои подозрения. Что, если Йован все изначально подстроил, чтобы втереться в доверие? Эта мысль больно колет в сердце. Он мне понравился. Очаровал меня своим нравом и темпераментом. Мне казалось, я с ним как за стеной.

Время снова замирает. В машине приглушенно играет какое-то радио, а мужчины молчат. У меня уже порядком затекло тело, все болит от неудобного сидения, и я жду не дождусь, когда мы уже остановимся, чтобы вынуть меня из импровизированного саркофага.

Вдруг с заднего сиденья раздается мяуканье Герды. Наверное, она в туалет хочет.

— Йован, пора бы меня вытащить! — кричу в дырки в крышке ящика.

Жду, чтобы машина сбавила ход, но этого не происходит. И мне никто не отвечает.

— Вы собираетесь меня выпускать?! — кричу более громко.

Снова ответа нет, зато громкость музыки прибавляется так, что мне начинает долбить по ушам.

Дущу затапливает паника, к глазам подкрадываются слезы. Меня похитили, развели, как ребенка. И теперь вообще непонятно, на кого работает Йован и связан ли он с теми людьми, у которых были серебристые волосы.

Но больнее всего от предательства. Я ведь доверилась. Поверила, что он желает мне добра. А он… обманом заставил меня сесть в ящик, который, похоже, станет моей могилой.

Мы едем ещё какое-то время, но оно для меня тянется бесконечно. Я понятия не имею, сколько ещё проходит в дороге.

А потом машина сбавляет ход, едет под уклон и останавливается.

Багажник открывается, ящик со мной выгружают. Судя по металлическому всхлипу, на что-то металлическое и неустойчивое. Тележка!

Кто-то толкает её, и мой ящик движется. Сквозь отверстия в крышке я вижу бетонный потолок с гофрированными трубами вентиляции.

— Если ты слышишь, Йован, — произношу вслух, голос звучит отчаянно. — Знай. Я тебя ненавижу! Ты предатель!

Замолкаю. Ответа не следует, хотя запах этого мужчины сопровождает меня и тут. Наверное, от одежды пахнет. Мы ведь… краснею, вспоминая о нашей ночи. Лучшая ночь в моей жизни и вот такое вероломное предательство.

— Это жестоко, Йован! — добавляю срывающимся голосом. Слезы вот-вот брызнут из глаз. — Если в тебе есть хоть немного человеческого, позаботься о Герде. Она же не выживет одна!

Мне снова никто не отвечает, однако тележка закатывается в лифт, судя по ароматам смазки и пластика. Мне кажется, или он едет вниз?

Вскоре после звоночка слышу, как двери открываются, и тележку с моим гробом выкатывают в коридор… с мягким полом. Ещё немного везут. После щелчка замка, в отверстия бьют лучи яркого света, а затем раздается знакомый жужжащий звук шуруповерта.

Крышку вскоре снимают, свет слепит, я ничего не вижу. Две пары крепких мужских рук в костюмных пиджаках вынимают меня из ящика за локти и ставят на пол рядом. А у меня так затекло тело, что я не могу сама стоять, и им приходится поддерживать меня.

Глаза медленно привыкают к свету, комната вокруг проясняется. Это большой зал, напротив меня в кресле, больше похожем на трон, сидит мужчина, который годится мне в дедушки. У него седоватые волосы цвета старой ржавчины и темные глаза, которые смотрят на меня цепким взглядом. Он растягивает рот в добродушную улыбку и произносит:

— Привет, Бояна, — усмехается, — рад тебя видеть!

14. ♀

Окидываю комнату быстрым взглядом. Предатель Йован и его дружок Вук стоят у стены по правую руку. Впереди старик, который назвал меня Бояной, слева от него сидит, похоже, сын. Волосы такие же ржавые, только этот моложе раза в два.

— Я не Бояна! — скрежещу сквозь зубы. — Мое имя Сташа. И вас я не знаю.

— Я твой отец, Бояна, — отвечает старый. — Меня зовут Драган Петкович. Это я выбрал имя, я назвал тебя Бояна. Люди, похоже, дали тебе другое.

Он брезгливо цокает языком.

— Вы не имеете права меня удерживать! — все ещё храбрюсь. — Отпустите меня!

— Ты наконец вернулась в семью, дочка, — старикан приторно улыбается. — Ты часть нашего клана, и я тебя не отпущу. Хотя долго среди нас ты находиться не будешь. Завтра состоится твое знакомство с женихом.

Округляю глаза.

— Ка-аким ещё женихом? — вырывается изумленно-испуганно.

Не мигая смотрю на этого упыря. Он усмехается.

— Ты станешь женой младшего альфы волков Солнца, это укрепит позиции нашего клана, — отвечает он, растягивая слова, точно для несмышленого ребенка.

— А не пошли бы вы… — возмущенно повышаю голос. — Я вас знать не знаю, ни в каком клане не состою и замуж не собираюсь!

— Я примерно так и предполагал, дочка, — в его голосе звучит толика горечи. — Если бы ты жила с нами эти годы, ты бы не была так категорична. Но от тебя тут и правда ничего не зависит.

Я и сама понимаю, что весь мой перфоманс бесполезен. Меня окружают мужчины, против которых я ничто. Взвалят на плечо и понесут, и ничего я не сделаю. И к совести взывать бесполезно. Этот гад заморочился, отправил двоих оборотней, чтобы похитили и привезли меня, что ему мои вспышки?

— Ладно, пора заканчивать эту унылую церемонию знакомства, — он поднимает ладони и с легким шлепком опускает на подлокотники кресла. — Бошко, оплати, пожалуйста, работу наших друзей из клана Бурых. Постарались на славу. — Он поворачивает голову и я прослеживаю взгляд. Смотрит на Йована и Вука. — Спасибо, господа. Я очень признателен. Недаром говорят, что Бурые — лучшие охотники.

Во мне поднимается волна ярости, смешанной с невыносимой тоской. Охотники, значит. Я изначально была жертвой. Этот Йован просто воспользовался тем, что на меня пытались убить мужчины с серебристыми волосами. Пожохе, Серебристые волки или типа того, если доверять тенденции.

Мужчина, который сидит слева от старика, берет ноутбук и что-то в нем кликает. Похоже, это его зовут Бошко. Через несколько мгновений телефон Вука пиликает входящим сообщением. Тот лезет проверять, а Йован даже не шевелится. Смотрит на меня и, кажется, в его глазах я вижу сожаление. Да ну бред. Да ничего не сожалеет этот мудак! Воспользовался, соблазнил, забрался в душу и подло предал! А я дура уши развесила.

— Свободны, — бросает им Драган. — Ребята вас проводят.

Я дергаюсь в их сторону, вспомнив о Герде, но меня тут же хватают за руки двое, которые так и стоят за спиной. Йован смотрит на меня, заметил мой рывок.

— Позаботься о Герде, — произношу одними губами.

Он на мгновение округляет глаза, а потом коротко кивает и подчиняется направляющим его к выходу охранникам.

Смотрю им вслед, понимая, что влипла по самую панамку и спасать меня теперь некому. Перевожу ненавидящий взгляд на Драгана.

— Теперь с тобой, — вальяжно произносит он.

Я гордо вздергиваю подбородок.

— Я не собираюсь участвовать в ваших играх! Я подданная Сербии, верните меня домой, к моей обычной жизни!

— Извини, но твоей прежней жизни уже нет, — он со снисходительной улыбкой разводит руками. — Нет, если бы ты была посредственной обыкновенной волчицей, я бы не стал заморачиваться. Такая никому не нужна. И жила бы ты себе в поганой Сербии, где нас не любят, до конца своей скучной человеческой жизни. Но ты омега!

У меня непроизвольно открывается рот. То есть я… тоже оборотень?!

— Омеги редкость, случайная генная мутация делает таких волчиц самыми желанными партнершами, — он перечисляет это нараспев, наслаждаясь описанием. — У вас очень сладкий аромат, вы сводите с ума самцов одним своим появлением. Ты моя дочь, ты омега, что может быть лучше? Я отдам тебя сыну альфы волков Солнца, и мы заключим крепкий союз. Нам не хватает их поддержки, а эта сделка нам её гарантирует.

Он ещё что-то говорит, но шум крови в ушах застилает звук его голоса. Сердце яростно стучит в грудную клетку. Пальцы скрючиваются в кулаки. И вдруг тело пронзает острая боль. Я падаю на четвереньки и с ужасом осознаю, что превращаюсь в волка. Точно так, как это было с Йованом и теми серебристыми. Кости дико ломит, кожу саднит, перед глазами плывут разноцветные круги. Дыхание перехватывает, а в груди жжется гремучая ярость. Мутный взгляд выцепляет фигуру Драгана, а в мозгу мигает только одна мысль — растерзать.

15. ♀

Сташа

— Она обращается! — кричит кто-то сбоку.

В комнате начинается возня, а я вдруг кристально четко улавливаю все запахи в помещении. Пахнет мужскими телами, возбуждением, раздражением, гневом, кожей, ботинками, деревом и, похоже, кто-то не доел пончик.

Мне все ещё больно, но превращение уже завершается. Я чувствую свое волчье тело. Странные ощущения. Мне удивительно привычно стоять на четырех конечностях. А в носу свербит запах Драгана — злость, смешанная с отвращением.

В душе бушует ураган, который я хочу обрушить на мерзкого старика. Я смотрю на него. Его губы кривятся в гримасе омерзения.

Оощетиниваю загривок и опускаю голову. Из пасти сам собой рвется рык. Часть моего сознания ещё борется с шоком, но остальная жаждет крови. Я делаю пару шагов к старику и набрасываюсь на него в прыжке.

Шкуру на спине пронзает что-то тонкое и острое, место укола болезненно жжется, и в теле прямо в полете разливается невероятная слабость. Чувствую себя разваренной макарониной. Шлепаюсь на пол у ног Драгана, ощутимо стукнувшись животом, и могу лишь смотреть на него. Сил подняться нет. Из пасти вместо рыка что-то тихо булькает.

— Заприте, когда обратится в человека! — бросает он подручным. — И дайте какую-нибудь одежду.

На этом он встает как ни в чем не бывало и уходит из комнаты. А я провожаю его фигуру мутнеющим взглядом и проваливаюсь в небытие.

Просыпаюсь в полутемной комнате, которая, судя по сизому окну под потолком, находится в подвале. По ощущениям, около четырех-пяти утра. Ловлю странные ощущения в теле, саднит там, где не должно, и в душу прокрадываются ужасные предположения.

В комнате странный запах. Будто свеже скошенной травой и чем-то ещё, древесным. Привстаю на локти — я лежу на кровати, голая, но меня чем-то укрыли. И кожей чувствую взгляд. Вглядываюсь в темноту комнаты и… вижу! Я идеально могу разглядеть стройную миниатюрную девушку в белом халате. Даже в этой темноте я вижу цвет волос, спадающих на её плечи — знакомый ржавый.

Она не отрываясь смотрит на меня, и в нос забивается острый запах адреналина.

— Только не сердись, — кротко говорит она. — Я сделала, что мне приказал альфа. Я Ве́сна.

Мотаю головой. Что за…

— А что ты сделала? — спрашиваю, ощущая нарастающее волнение.

— Ты была под наркозом, можно сказать, я привела тебя в порядок… ну перед замужеством… — она будто не знает, как подобрать слова. — Невеста должна быть красивой. И гладкой. Я удалила лишние волосы у тебя… там.

Все встает на места. Саднение между ног — последствия эпиляции. Раздосадованно падаю на подушку. И снова резко вскидываюсь.

— А ты можешь помочь мне сбежать? — спрашиваю скороговоркой. — Я точно не та, за кого меня принимают! Меня похитили!

Она качает головой.

— Ты только не кипятись и не обращайся, — произносит доверительно, — ты пока не умеешь, это может навредить. Я не могу тебе помочь.

От досады и горечи кожа на спине вздыбливается, а пальцы сжимаются в кулаки. Снова? Она просила не обращаться… Знать бы еще, как!

— Успокойся, Бояна! — кричит Ве́сна. — Иначе охранники снова усмирят тебя седативом.

Её слова добираются до моего охваченного яростью мозга и на удивление отрезвляют. Превращение останавливается само.

— Я принесу тебе белье и поесть, — кротко добавляет Ве́сна. — Платье будет готово к утру. А пока постарайся примириться со своей судьбой. Про Велибора Златковича говорят, что он безжалостный альфа. Если не будешь его слушаться, придется несладко.

На этом она встает и стучит в дверь. Та открывается снаружи и выпускает волчицу из моей камеры.

Безжалостный альфа, говорят? Пусть только посмеет меня обидеть, я ему ночью глотку перегрызу!

16. ♂

Йован

Мы с Вуком получили причитающееся и уходим. Охрана Медных провожает нас на минус первый этаж логова, где в паркинге стоит мой внедорожник. Сажусь за руль. Вук запрыгивает на пассажирское кресло, и мы выезжаем из здания.

Встаем на светофоре. Сука. Все бесит. Кулаки сами сжимаются на оплетке руля так, что она трещит, Сташа не идет из головы. Или как её теперь зовут? Бояна? Идиотское имя. Ей не подходит.

Сзади доносится надсадное мяуканье. Сташина кошка будто чует, что с хозяйкой приключилась беда. И кошка эта тоже бесит. Я пообещал о ней позаботиться, да куда я дену этот комок шерсти? Хорошо, аллергии нет, уже проще. Но все равно. Это же идиотия. Я большую часть времени провожу в полях и на заданиях.

На душе гадко. Я не знал, зачем она нужна Драгану. Вук, сука, знал, но сказал уже после того, как мы вышли. Я просто выполнял работу, а теперь ненавижу себя. Велибор Златкович зверь. Конченный псих и садист. От Сташи там ничего не останется. К тому же он из волков Солнца. Они не женятся на волках других пород, а Сташа как бы из Медных, что само по себе намекает на то, что ей грозит в итоге.

Вук с медитативным спокойствием точит нож, пока мы едем к нам в логово. Чиркающий металлический звук раздражает.

— От тебя шмонит яростью, Йован, — задумчиво замечает друг. — Ты чего бесишься?

— Ты знаешь. Сташу отдадут Четырехпалому, — рычу в ответ.

— Ага, — отвечает Вук и проводит лезвием по коже, проверяя остроту. — И чего, тебе её жалко вдруг стало? Неужели ты не знал, зачем мы её везем?

— Не знал, — огрызаюсь. — И нет, не жалко. Я в бешенстве. Это неправильно.

— Будто бы ты не взялся за работу, если бы знал…

Насмешливый голос Вука врывается в мозг и вызывает вспышку гнева. Я не знаю. Боюсь, что взялся бы. Тем более, что приказ пришел от отца. От альфы клана. Я тоже альфа, но пока он у власти, ему подчиняются беспрекословно. Но не спал бы с ней в том номере. Не знакомился бы. Просто забрал бы с улицы и вывез в Черногорию, как мы изначально планировали.

— Она омега, Йов, — увещевательным тоном продолжает Вук и чиркает ножом. — Медный альфа придумал отличный ход, а она за это заплатит. Её судьба служить клану.

— Она человек! — вырывается с рыком. — И клану было на неё посрать.

— Она волк, и ты это знаешь, — урезонивает Вук. — И где бы она ни находилась, она все равно часть клана.

Его слова отдаются гулом в голове. Конечно, я знаю. И то, что она омега, считал сразу же, хотя её аромат был слабым. Её волчья сущность, похоже долго была заблокирована, и потому просыпалась медленно.

— Её не должны отдавать, — произношу я, пытаясь сосредоточиться на дороге.

Вук тихо смеётся.

— Ты что, втрескался? Говоришь, как влюбленный пацан! Где твое хладнокровие?

Я бросаю на него короткий злой взгляд. Его спокойствие бесит до дрожи, но я не отвечаю.

— Так я и думал, — продолжает он. — Только это ничего не меняет, Йован. Сунешься к Златковичам, тебя растерзают.

— Ты знаешь, что её там ждет, — гневно отвечаю я. — Она не заслужила судьбы игрушки, которая быстро придет в негодность.

— Ты не можешь ничего с этим сделать, — говорит Вук, вздыхая.

Его слова звучат как приговор. Я злюсь и головой понимаю, что он прав, но на душе так гадко, что удавиться хочется.

— Она не должна достаться Четырехпалому, — жестко произношу я.

— Но она уже его, — парирует он. — И ты сам это сделал.

Эти слова жалят в сердце, прожигают до костей. Я действительно предал Сташу и сам отдал в лапы монстра.

Я сам в этом виноват. Но… у меня есть возможность это исправить. Шансов спасти её мало, но я попытаюсь. Ради неё.

17. ♀

Сташа

Двое волков, держа под руки, ведут меня от лифта по коридорам на первом этаже. Под выданным мне платьем отвратительно чешется кожа. Оно цвета фуксии, облегающее и колючее, точно рыбья чешуя. Закрывает тело от шеи до пят, но полностью повторяет фигуру, расклешаясь только от бедра. Широкий шаг не сделать, а на шпильках, которые мне дали под платье, и вовсе устойчивости никакой. Чувствую себя дорогой проституткой — нарочито эротично и вульгарно за счет отвратительного пайеточного блеска.

Мы проходим сквозь ресторанную кухню, где уже трудятся повара, и через распашную дверь попадаем в огромный пустой зал. Провожатые ведут меня сквозь него к дальнему углу, где открывают ещё одну уже роскошную дверь и заводят в вип-комнату.

Драган сидит на очередном кресле-троне во главе большого стола, справа собралось несколько охранников. Напротив — блондин с красивыми и ухоженными золотистыми волосами. На вид лет тридцать. Справа от него тоже собралось несколько таких же блондинистых волков. Теперь я чувствую их запах. И, стоит охране подвести меня к альфе Медных, как вокруг начинает пахнуть тестостероном.

Мне трудно смотреть на блондина с другой стороны стола. От него резко пахнет усталым раздражением, впрочем, как и от моего внезапного отца.

— Вот она, Велибор, — произносит Драган. — Разве не загляденье?

— Загляденье… — низким басистым голосом тянет блондин с плотоядной улыбкой. Этот голос ему удивительно не подходит. — Надеюсь, в остальном такая же… очаровательная, как на глаз.

Он встает и подходит ко мне. Содрогаюсь от тяжелой ауры, которая от него исходит. От него пахнет жестокостью и бессердечием. Он поднимает руку и по-хозяйски забирается пальцами мне в волосы, а потом рывком приближает меня к себе. Причиняет боль, и я морщусь. А этот альфа притягивает к лицу мою голову и нюхает шею, за ухом, висок. Тихо рокотливо рычит. Страх дрожью пробегает по телу.

— Действительно сладкая, — подытоживает осмотр блондин. — Думаю, я даже откажусь на время от своей Зоряны… На продолжительное время.

— Так что, мы заключили сделку? — нетерпеливо спрашивает Драган.

— Заключили, — кивает Велибор. — Обговорите поддержку с моим отцом. А омежку я забираю.

С этими словами он отпускает меня и направляется в сторону двери, попутно кивая своим блондинистым помощникам. Те мгновенно оказываются рядом со мной и, схватив за руки, ведут следом за ним.

Мозг беснуется в панике. Я понимаю, что силы неравны и сопротивляться бесполезно, но не могу сложить лапки и плыть по течению. Внезапным движением вырываюсь из рук охраны и кричу вслед Велибору:

— Оставьте меня в покое! Я никуда не поеду!

Блондин оборачивается и смеряет меня совершенно ледяным взглядом голубых, как стекло, глаз, от которого пробирает холодок. Спокойно подходит ко мне вплотную. Он огромный, такой же высокий, как предатель-Йован. Только от этого разит жестокостью.

— Повтори, что ты сказала? — произносит тоном, не скрывающим тихой ярости.

— Я. Никуда. С вами. Не…

Я не успеваю договорить. Лицо обжигает очень болезненная пощечина. На губе становится тепло, а во рту железисто, будто монетку пожевала. Глаза тут же заполняются слезами. Больно, зараза! И обидно. Исподтишка.

— Повтори? — невозмутимо спрашивает Велибор, сдувая с кулака воображаемые пылинки.

Недвусмысленно дает понять, что в следующий раз ударит по-настоящему. Качаю головой, по щекам текут слезы.

— Тогда не капризничай, — отрезает он и бросает охране: — Суку в машину.

Больше я не сопротивляюсь. В душе разрастается подавленность, придавливает точно каменная глыба.

Меня запихивают на заднее сиденье Гелендвагена, белобрысый зверь садится с другой стороны. Машина трогается.

Он некоторое время пристально смотрит на меня, а я вжимаюсь в свою дверь и дрожу от ужаса.

— Мы сработаемся, если будешь хорошей девочкой, — он растягивает губы в кровожадную улыбку.

Непроизвольно качаю головой. Я не хочу, не стану, не буду хорошей девочкой. Я не могу… А Велибор вдруг хватает меня за волосы на затылке и рывком притягивает к себе. Вжимает лицом себе в пах. В нос врывается острый неприятный запах.

— Послушай, сука, — рычит сверху отвратительный блондин. — Ты теперь моя собственность, и только я решу, когда ты умрешь. Не упрямься, и проживешь дольше.

Изо всех сил отталкиваюсь руками от стального бедра, но он держит слишком крепко.

— Лучше сразу меня убей, — выговариваю как могу громко, но его брюки приглушают голос.

— Ты умрешь, не сомневайся. В свое время, — рокочет он. — И мне понравится этот процесс.

18. ♀

Сташа

Машина вкатывается на территорию огромного поместья. С одной стороны горы, с остальных — высоченный забор.

— Заприте суку, — гневно бросает Велибор водителю и ещё одному блондину с переднего сиденья.

Затем выходит из машины. В окно вижу его удаляющуюся фигуру. Он идет к большому двухэтажному дому. Вокруг стоят ещё разные строения. Похоже, это не только его логово, здесь живет весь клан.

Когда охранники вытаскивают меня из машины, из дома выходит красивая блондинка. Она моего возраста, на ней откровенное мини-платье с глубоким вырезом. Велибор называет её имя — Зоряна. Та самая, от которой он, видимо, намерен отказаться ради меня. Её взгляд полон ненависти, но Велибор, схватив её за волосы, что-то шепчет ей, и она послушно отводит глаза.

Меня тянут за Велибором в дом, а потом по лестнице вниз. Туфли слетают с ног, платье путается, но охранники грубо волокут меня дальше, не останавливаясь. Вскоре меня вталкивают в комнату, дверь пикает замком, и всё стихает.

В комнате тепло, есть кровать и окно под потолком, как у Медных. Время идёт, судя по меняющемуся цвету неба, но от голода начинает урчать желудок.

Дверь пищит, открывается, и на пороге появляется Зоряна всё в том же платье, с подносом, на котором пластиковый контейнер и приборы.

— Ужин, — серо произносит она.

Я очень голодная, с готовностью киваю и забираю у неё поднос. Ставлю на кровать.

— Приятного аппетита, — добавляет девушка. — Когда закончишь, постучи охране, они заберут поднос.

Киваю. Улавливаю странный запах в камере. Это пахнет от моей внезапной гостьи. Сладкий, очаровательный аромат, и в нем не ощущается химии. Это собственный аромат тела. Интересно, я пахну так же?

— Как ты сюда пробралась? Чем очаровала моего мужа?! — жестко спрашивает Зоряна, закрывая дверь и оставляя громил, которые меня сюда тащили, снаружи.

В комнате повисает темень, но я мгновенно начинаю видеть четко, точно при свете дня. Фокус какой-то? Раньше я за собой такого не замечала.

— Ничего я сюда не пробиралась! — огрызаюсь и пытаюсь начать есть. — Я тебе не помеха. Меня предали свои, а альфа отдал Велибору. Мне и самой не нравится все это. Если ты способна помочь мне сбежать отсюда, я буду тебе очень благодарна.

— Отсюда не сбежать, — произносит она горько. — Ты поешь. Он наверняка придет к тебе сегодня ночью, или позовет к себе. Тебе понадобятся силы.

— А можно этого как-то избежать? — спрашиваю леденея, но принимаюсь есть.

Мне на ужин досталось какое-то а-ля куриное рагу, которое сильно пахнет специями, но мне не привыкать.

Зоряна с тоской за мной наблюдает.

— А что он тебе сказал? Женится? — спрашивает она вдруг не в тему.

— Нет, сказал, что я однажды умру, и он получит удовольствие от процесса, — выдавливаю, с трудом проглотив кусок курицы. — Мне не нравится эта перспектива. Я не хочу твоего мужа, и не буду с ним спать…

— Будто он тебя спросит! — Зоряна смеется.

— Я тебе не соперница, — выговариваю строго.

Порция небольшая, и я быстро с ней расправляюсь.

— Может, и так, но это ничего не меняет. Я не буду делить его ни с кем, — Зоряна забирает у меня поднос с пустым контейнером. — Ты все равно умрешь. Прости.

19. ♀

Сташа

До меня как сквозь воду доходят эти жуткие слова. Прости. Ты все равно умрешь… Значит… Поэтому вкус еды был такой странный!

— Зачем? — только и могу спросить. — Я же… тебе не соперница.

— Теперь точно, — довольным голосом произносит волчица и смотрит на симпатичные наручные часы. — Сейчас подействует.

Внутри взрывается бомба. Может, если я обращусь, успею спастись? Пытаюсь припомнить, как я это делала раньше, но не выходит. Тогда были эмоциональные моменты. Так и сейчас сердце колотится в ушах, по спине катятся колючие мурашки. Только я не ощущаю вздыбливания кожи и боли в костях.

— Не пытайся обратиться, — комментирует Зоряна. — Я это предусмотрела. Добавила в твою еду ведьминскую микстуру, которая блокирует эту способность у оборотней. У них вообще много чего есть, что они могут против оборотней применить. А наш клан с ними дружит.

— Ты подлая тварь! Я жила себе и никого не трогала! — выкрикиваю, но голос звучит глухо и слабо. — Меня похитили и продали!

— Мне можешь не плакаться, — гневно парирует Зоряна. — Ты ничего обо мне не знаешь! Чем позволить Велибору стать ещё кровожаднее, я предпочту ограничить его аппетиты. Ничего личного. Тебе просто не повезло.

Какая забота! Беспокоится о моральном облике своего чудовища…

Голова нрачинает кружиться, по телу пробегает озноб. Руки вдруг резко слабеют.

В голове красным прожектором мигает паника — надо спасаться! Первое мысль — вызвать рвоту. Пытаюсь встать с матраса, но ноги как из мокрой ваты. Отчаянным рывком переношу вес тела и падаю на четвереньки. Сую пару пальцев в рот, давлю на язык — неприятно, но ничего не получается.

Зоряна рядом, в камере пахнет её злорадством.

— Ты… — Поднимаю на неё мутный взгляд, но сама слышу, что язык заплетается. — Ты меъя отлавиъя!

Как ей смелости хватило посягнуть на собственность альфы? Даже я понимаю принципы субординации в подобном обществе…

Тело охватывает дрожь. Очень холодно. Повторяю действия, слюна стекает по пальцам, но все без толку. Сверху раздается насмешливый женский голос:

— Это цианид, дурилка! — Зоряна явно в восторге от своего плана. — Тебя ничто уже не спасет.

Не оставляю попыток, как бы противно ни было. И мне улыбается удача. Еда поднимается по пищеводу и выплескивается на пол. Отвратный запах бьет в нос. Морщусь, отплевываясь, но слабость не проходит — яд успел впитаться.

И вместе с отупляющей слабостью приходит осознание, что это конец. Зоряна права. Меня не спасти.

В теле совсем не остается сил, и я заваливаюсь на пол, но напрягаюсь и как можно громче кричу «помогите». Выходит что-то нечленоразборное.

Ничего не происходит. Меня не услышали. Сознание неуклонно меркнет, перед глазами ползут круги, и тут дверь в камеру распахивается. Паника захлестывает душу. Мне точно конец.

И вдруг раздается грохот распахиваемой двери. Сквозь склизкую пелену, обволакивающую меня, точно ил, слышу голос Велибора. Сейчас я ему даже рада.

— Что здесь… — мгновение на оценку ситуации, и рык: — Зоряна!

Дальше происходит какая-то возня, но я уже не могу её оценить. Мир меркнет полностью.