Цена омеги

1. ♀

Он— хладнокровный охотник за головами из клана Бурых волков Черногории

Она— двадцатилетняя медсестра, которая ничем не должна была привлечь его внимания, однако…

Судьба сталкивает их, заставляя сыграть в игру, где ставкой выступает её жизнь.

Сташа

— Герда, стой! — кричу я, когда моя кошка — пушистый белый комок с независимым характером — вылетает из квартиры и несется вниз по лестнице.

На мне мягкие домашние штаны, майка и длинный кардиган. На ногах шлёпанцы для бассейна, которые на бегу норовят слететь. Кошка мчится к лестнице, а я, забыв обо всём, лечу за ней.

Ледяной предновогодний ветер обжигает кожу, как только я выбегаю на улицу. Холод заставляет вздрогнуть, но остановиться нельзя — Герда уже несётся через дорогу, а из-за угла слышен визг покрышек.

— Герда! — словно со стороны слышу свой истерический крик.

Свет фар приближается, и сердце уходит в пятки. Ей конец! Мой котеночек!

Но вдруг в поле зрения врывается темный силуэт. Мужчина бросается к дороге, его движение напоминает прыжок хищника. Он хватает Герду и пролетает с ней вперед, едва не попадая под машину.

Я подбегаю, задыхаясь от волнения. Мужчина поднимается на тротуаре, слегка запыхавшийся, но с кошкой на руках. Герда, конечно, выглядит совершенно невозмутимо, будто всё это было частью её плана.

— Боже мой, вы целы? — спрашиваю, подходя ближе.

Он стряхивает снег с плеча, затем протягивает мне Герду.

— Всё в порядке, котэ в порядке, — отвечает он низким, немного хриплым голосом.

На вид ему чуть больше тридцати. Высокий, тёмные волосы растрёпаны, глаза — серо-зелёные, с каким-то странным блеском. У него чёткие черты, красивое лицо, словно он вышел из другого мира, из какого-то чуждого и притягательного. Я не могу оторвать взгляд, только смотрю на него, чувствуя, как что-то внутри подозрительно теплеет.

Оторопело беру кошку на руки и замечаю на ладони незнакомца несколько глубоких царапин.

— Вы ранены, — говорю я растерянно. — У вас рука в крови!

— Ничего страшного. Пустяки.

Он говорит это с такой простотой, что я невольно проникаюсь к нему уважением. На работе всяких нытиков навидалась. А тут передо мной прямо богатырь, которому глубокие раны — пустяк.

— Вы спасли мою Герду, я не могу так вас отпустить, — я настаиваю. — Давайте я обработаю раны. Это недолго.

Он хмурится, но кивает.

— Ладно, — соглашается немного снисходительно.

Мы направляемся к моему подъезду. Вызываю лифт, чтобы снова Герду не потерять. Рассматриваю незнакомца в зеркало и, когда свет падает под другим углом, замечаю ещё кое-что. На его куртке, чуть ниже плеча, темнеет пятно крови.

— Это… это точно от кошки? — спрашиваю подозрительно, чувствуя, как в груди тяжелеет тревога.

Он на мгновение замирает, словно обдумывая, что ответить.

— Нет, — наконец произносит с тяжелой интонацией, отгибая куртку и показывая изрядно кровящую колотую рану в районе плечевого сустава.— Хотела раны обработать, вот и займешься.

Становится страшно, но мне сдается, что отказаться уже не вариант.

2. ♀

Сташа

Ну а что? Моя работа — спасать жизни. К тому же не хочется рисковать и злить этого типа.

Квартира встречает нас теплом и мягким светом лампы под абажуром. Я ставлю Герду на пол, и та сразу уходит задрав пушистый хвост, Фифа Иванна местного разлива. Будто ничего не произошло.

— Снимайте куртку, — говорю я, быстро оправившись от мысли, что незнакомец в моей квартире — не совсем обычное дело. Но он же спаситель. И к тому же, он ранен.

Мужчина кивает, неспешно расстёгивает куртку и снимает её. На нем простая тёмная футболка, но даже через ткань видно, что под ней скрывается бомбическое тело. Точеные бицепсы, мощные грудные мышцы, отчетливая трапеция… И кубики пресса наверное есть…

— И футболку тоже, — добавляю, стараясь говорить профессионально. В конце концов, я медсестра, помогать людям — это моя работа.

Он делает, как я прошу. Когда футболка скользит вверх, у меня перехватывает дыхание. Тело — словно изваяние греческого атлета, с чётко очерченными мышцами, каждая линия будто нарочно создана для того, чтобы привлекать внимание.

Я отвожу взгляд, заставляя себя сосредоточиться. Но это нелегко. Запах его кожи тонкий, чуть терпкий, свежий — от него бегут мурашки по спине, а внизу живота начинает теплеть. Странновато. Я раньше за собой такого не замечала.

— У вас дома целая аптечка? — спрашивает он с лёгкой улыбкой.

— Да, работа обязывает, — бормочу я, доставая из ящика необходимые инструменты. — Я медсестра. Оюработаю, лбезболю и зашью рану.

— Обезболивать необязательно, — откликается он спокойно.

— Это не обсуждается, — перебиваю.

Он слегка усмехается, и в этой усмешке читается что-то древнее, хищное. Удивительно волнительно, в душе поднимается неведомый трепет.

Работаю молча, быстро и сосредоточенно.

— Я Йован, если что, — он даже не морщится, когда я зашиваю рану.

Вроде моя работа сделана, а Йована совсем не хочется отпускать.

— Я Сташа, — произношу отстраненно. — Вам повезло, что нож не задел ничего серьёзного. Но мне бы хотелось услышать, как это случилось. Может, расскажете за чаем?

Вроде нормальное предложение, но я ощущаю исходящее от Йована напряжение. Он смотрит на меня пристально, изучающе, но ничего не говорит. Я иду в кухню и достаю кружки из шкафа.

— Не думаю, что вам стоит это знать, — отшучивается наконец Йован. — Мало ли что я натворил? А вдруг за мной все ещё гонится тот, кто меня ранил?

В его голосе я слышу иронию, а слова, между тем, пугают не на шутку. И вдруг, как по заказу, раздается глухой стук в дверь. Громкий, настойчивый, словно в неё хотят ворваться. Я не ждала никаких гостей, и мне становится страшно. Смотрю на Йована вопросительно.

Он поднимается с места, как молния, движения точные, бесшумные.

У меня холод разливается за грудиной.

— Не ждала гостей? — произносит он тихо, но с иронией. — Это к тебе.

А вот теперь мне становится жутко.

3. ♀

Сташа

— Оставайся здесь, Сташа, — тихо, но твердо произносит Йован, указывая на стул на кухне.

Его тон такой властный, что я невольно останавливаюсь, но ноги всё равно несут меня за ним. Что-то в его поведении пугает и одновременно притягивает.

Дверь снова содрогается от удара.

— Мы знаем, что ты тут, — говорит грубый мужской голос.

Я замираю, сердце колотится, как безумное. Йован резко оборачивается ко мне, его глаза вспыхивают чем-то первобытным.

— Сиди. Здесь. — Он смотрит так, будто от этого зависит моя жизнь.

Я киваю, но не могу оторваться от происходящего.

Дверь выбивают, и в проёме появляются двое незнакомцев. У всех холодные, жестокие лица, из-под капюшонов выбиваются серебристые волосы — какой-то неестественный цвет для людей — а их взгляды скользят по квартире, пока не находят меня.

— Нашлась, — произносит один из них, улыбаясь кривой, угрожающей улыбкой.

Йован встает между мной и незваными гостями..

— Проваливайте, пока живы, — рычит он.

Они переглядываются, и на долю секунды воздух становится неподвижным, будто всё замерло.

— Ну давай, герой, покажи, на что ты способен, — усмехается тот, что стоит в центре.

И тут всё меняется. Йован вдруг начинает... покрываться шерстью? Ч-что это вообще такое?!

Его тело судорожно вздрагивает, мышцы напрягаются, спина выгибается. Хруст костей раздаётся настолько громко, что я замираю от ужаса.

— Что ты делаешь?! — кричу ему, но голос пищит.

Он не отвечает. Его руки превращаются в лапы, лицо вытягивается, кожа покрывается густой бурой шерстью. Глаза остаются прежними, но в них уже нет ничего человеческого. Передо мной волк. Настоящий. Огромный. Грозный.

И тогда двое из пришедших начинают меняться тоже. Только у них шерсть серебристая, как волосы. Их стоны наполняют комнату, будто каждое движение причиняет им невыносимую боль. Они падают на четвереньки, их тела трансформируются, превращаясь в массивные волчьи.

Я не могу пошевелиться. Дышу через раз.

Йован бросается на них первым. В прихожей начинается настоящий хаос. Волки рычат, кусаются, цепляются клыками. Когти царапают пол, раздаются оглушительные удары лап.

Йован один за другим сбивает противников с ног. Первый волк оглашает квартиру воем, когда Йован вцепляется ему в глотку и стискивает челюсти. Второй успевает вгрызться ему в плечо, но Йован сбрасывает его с себя, будто тот ничего не весит. Затем технично напрыгивает сверху и загрызает следом за товарищем.

Когда всё заканчивается, комната погружается в гробовую тишину. Два тела лежат неподвижно на полу, их очертания медленно начинают меняться, шерсть начинает осыпаться на пол.

У меня кружится голова.

— Они… это… это же… — бормочу я, отступая к стене.

Йован стоит напротив, тяжело дышит. Над правой лапой кровоточит огромный укус. Он смотрит на меня так пронзительно, что кажется, в душу заглядывает.

— Что ты такое?! — кричу я, чувствуя, как уходит земля из-под ног.

Перед глазами мутится и плывет. Йован начинает превращаться обратно в человека, а мне настолько дурно, что я оседаю на пол. Ноги не держат совсем. Поднимается тошнота. Кажется, я отключаюсь.

4. ♀

Сташа

Я открываю глаза на диване в единственной спальне. Вокруг — тишина. Тяжело моргаю, мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Йован сидит рядом в кресле. Он уже в другой одежде: кожаная куртка, черная рубашка, брюки, а не джинсы. Я оглядываю его с головы до ног, не в силах осознать, что произошло.

Он указывает глазами на чашку чая на тумбочке, но он явно давно остыл. Я с трудом сажусь, чувствуя, как головная боль отступает, но не исчезает. Собираюсь с мыслями, пытаясь понять, что за чертовщина творится.

— Ты в другой одежде, — отмечаю тихо, почти не веря своим словам.

— Да, — спокойно произносит Йован. — Я вожу с собой дополнительную одежду на такие случаи. При превращении уничтожается все человеческое, что надето.

Мои глаза снова скользят по комнате. В квартире странный запах. Точнее, нет ожидаемого сладковато-приторного аромата. Вроде всё в порядке, но почему тогда в голове до сих пор звучат эти вой, визг, звук лязгающих зубов? Я пытаюсь собрать фрагменты воспоминаний, но всё, что я могу вспомнить, — это кровавую схватку и тела, превращающиеся обратно в людей. Неужели это был сон?

— В квартире не пахнет кровью. Трупы мне приснились? — спрашиваю я, пытаясь скрыть растерянность в голосе.

— Нет, — Йован тихо покачивает головой, как будто сам не верит в происходящее. — Я их убрал.

— А ты? Тебя ранили? — мысли ворочаются с трудом. — Над обработать…

— Не надо, уже все зажило, — бархатисто отвечает Йован.

Машинально отмечаю, что на мне тоже удивительно быстро все заживает.

Я пытаюсь успокоиться, но всё внутри сжимается от ужаса. Рядом со мной настоящая машина для убийства. Жестокий, огромный, страшный… оборотень.

— Тебе повезло, что я оказался рядом, — продолжает Йован, мурлыкающим тоном. — Это счастливая случайность, что твоя кошка сбежала, но Герда будто нарочно пыталась спасти свою миловидную хозяйку… — произносит он с очаровательной улыбкой, стреляя заинтересованным взглядом, от которого вздыбливаются волоски на руках, а затем жестко добавляет: — За тобой пришли оборотни. Ты в опасности, но я могу защитить тебя.

Смотрю на него, ощущая, как напрягаются мышцы. Мне очень страшно. И от его слов и от него самого, стоящего прямо передо мной. И одновременно от его вида внутри поднимается незнакомое чувство, неистовое, неуправляемое, животное.

— Ты… их убил! — во мне просыпается возмущение человека, который привык спасать жизни. — И ни разу не сожалеешь?

— А лучше бы они убили тебя? — жестко выпаливает Йован.

— Ты... ты чудовище! — мои слова вырываются наружу с таким усилием, что в горле пересыхает. — Я не желаю иметь с тобой ничего общего!

Но Йован не двигается. Он не обижается, не злится. Напротив, он чуть наклоняет голову и смотрит на меня исподлобья, растягивая на лице с лукавую улыбку.

— Я чудовище, которое на твоей стороне, сладкая, — он пошло облизывает губы. — Не упрямься. Собери немного вещей и поехали со мной.

Он наклоняется вперед, сокращая расстояние между нами, и воздух между нами будто электризуется. Йован очерчивает взглядом мое лицо, кожу опаляет его дыхание. В нос забирается его запах — насыщенный, тёплый и необъяснимо притягивающий, и от него внизу живота снова начинает тянуть. Да что со мной происходит-то?

Я вижу его уверенность, ощущаю тягучую атмосферу между нами, и понимаю, что всё внутри меня протестует, но я не могу оторвать взгляда.

— Прошу, уйди, — говорю я, с трудом выдерживая зрительный контакт.

А Йован лишь ухмыляется, складывая губы в насмешливую улыбку. Эти губы манят, и я изо всех сил борюсь с желанием поцеловать их.

Сжимаю кулаки, поднимаюсь с дивана и иду к окну, надеясь, что это поможет мне немного успокоиться.

Но его шаги звучат за спиной, и он вдруг оказывается так близко, что я чувствую его присутствие, как тень, окутывающую меня. Его горячее дыхание облизывает мою шею, запуская стаи мурашек по коже. Ласковые горячие пальцы опускаются на плечи.

— А мне кажется, ты не хочешь, чтобы я уходил, — его голос низкий, уверенный, и в нём такая настойчивость, что я вздрагиваю.

Он говорит это так, что каждое слово проникает под кожу, задевает нервы, заставляет дышать чаще.

Я пытаюсь скрыть собственное смущение и желание, но голос предательски дрожит.

— Нет, хочу, — произношу на выдохе, с трудом перебарывая себя. — Уходи.

Йован убирает руки и делает шаг назад.

— Уверена, что хочешь меня прогнать? — его голос всё такой же низкий, почти как шёпот, в котором скрывается вызов.

5. ♀

Сташа

— Да, уходи, — отвечаю твердо, не поворачиваясь.

Йован почти беззвучно покидает мою квартиру. Только аккуратные шаги за спиной, и наступает тишина. Он ушел, а я продолжаю стоять у окна, вглядываясь в ночную улицу, пытаясь осознать всё, что случилось за этот вечер.

Надо в душ, смыть с себя ощущения его присутствия. Кожа в местах его прикосновений горит, будто обожжена. Йован ушел, но будто все равно остался тут в воздухе витает его запах.

Струи воды ласкают кожу, а мне чудится, что это мужские пальцы, гладят, пробегают по позвоночнику, щекочут шею. Я ни разу не испытывала ничего подобного с другими мужчинами, хотя, надо признать, у меня совсем небольшой опыт. Мой единственный бывший Милан не вызывал во мне и десятой доли трепета, который возник в присутствии загадочного оборотня, хотя Милан и продолжает преследовать меня с упорством енота.

После душа я сразу ложусь в постель. Герда, засранка, приходит и укладывается на соседнюю подушку, как ни в чем не бывало. Это она удружила мне сегодняшнюю встречу с мужчиной, который не выходит из головы. А между тем надо спать. Завтра на работу. Смена двенадцать часов, но все равно следует набраться сил.

Ворочаюсь какое-то время, но все же забываюсь сном.

— Сташа, — раздается будто над самым ухом, и я резко распахиваю глаза

Голос Йована. Его горячее дыхание совсем рядом, обжигает ухо. Он ещё что-то шепчет, но я не разбираю слов, потому что ощущаю прикосновения. Он гладит меня по животу под пижамной кофтой, подбираясь к груди, поигрывает с сосками. А я даже пошевелиться не могу. Мозг плавится, дыхание становится прерывистым, я хочу и не могу сопротивляться. Хотя, наверное, не очень и хочу. Между ног печет и становится влажно.

Рука Йована перемещается к резинке штанов, пальцы пробираются под них, дотрагиваются нежно и так приятно, что я забываю как дышать…

Бип-бип-бип… Бип-бип-бип.

А-а-а! Хочется кричать! Сон. Это был сон! Зараза! На самом интересном. Обреченно поднимаю и роняю руки на одеяло. Что ж, хорошо, что хоть не проспала работу.

В больницу я иду как обычно, но что-то не так. Всё вокруг кажется слегка размытым, как будто я так и не проснулась до конца.

— Сташа, ты в порядке? — спрашивает коллега из регистратуры. — Ты выглядишь… странно.

Мне и самой очень странно. Внутри булькает невесть откуда взявшаяся тревога. Но мне не страшно. Это как беспричинное беспокойство. Или со мной и правда что-то происходит?

Весь день я ловлю себя на обостренных ощущениях. Я остро чувствую запахи. Всего. Людей, их настроения, их болезней, лекарств, коек, даже свет в операционной доктора Зечевича пахнет чем-то пыльным.

— Ты чувствуешь, чем тут пахнет? — шепотом спрашиваю у второй операционной медсестры.

— Ну… операция идет, — удивляется она. — Кровью, озоном, препаратами тут пахнет.

А я вдруг напрягаю слух и слышу, как в соседней операционной доктор Сарич говорит страшную фразу: «Мы его теряем» и пищащий на одной ноте монитор.

В этот момент я отчетливо осознаю, что со мной что-то не так. И стало не так после встречи с Йованом. Захлестывает досада — я ведь его прогнала и теперь не узнаю, как вернуть все назад!

После смены Яснмина, постовая медсестра из ракового предлагает зарулить в бар, но я отказываюсь. Черт знает, чем все это закончится. У меня и либидо повысилось, хотя я и пыталась себе в этом не признаваться. Я ловила себя на том, что рассматриваю медбратьев и докторов, и отнюдь не с желанием убедиться, что нан их чистая форма. Мне хотелось её снять.

Мы прощаемся с Ясминой в начале десятого, и я направляюсь домой. Двадцать минут пешком — и я у себя в квартире. Путь лежит через один из центральных районов с коттеджной застройкой. Это привычно, ходить тут, но сегодня меня прямо одолевает тревога.

Здесь живет мало людей, соответственно и улицы малолюдные. Иду не оглядываясь, но затылком чувствую чей-то взгляд. Наверное, это Милан. Он частенько тут меня караулит.

В какой-то момент шаги сзади становятся отчетливо слышны, и я оборачиваюсь, выкрикивая в сердцах:

— Так и будешь за мной ходить?

Но это оказывается не Милан. Вот же срань!

6. ♀

Сташа

Передо мной стоят двое мужчин с серебристыми волосами.

— Давай без глупостей, а то наделаем в тебе новых дырок! — один из них достает нож, а второй — пластиковые наручники в виде большой толстой стяжки.

Под ногами песок — тут ремонт дороги — а справа низкий заборчик одного из коттеджей. На ногах кроссовки. Я знаю этот район как свои пять пальцев.

Молниеносным движением наклоняюсь, зачерпываю горсть песка и веером швыряю в лицо преследователям, а затем рву когти вправо. Перемахиваю изгородь, пробегаю двор насквозь, перепрыгиваю на соседний участок.

Топот ног гонит меня вперед. Я миную участок за участком, пока не мешкаю у слишком высокого забора. Кто-то из них хватает меня за ногу, когда я уже почти забралась на самый верх отвесной стены. Я уже думаю, что это конец, но мне удается вырвать штанину из цепких пальцев, и я сваливаюсь с другой стороны забора. Скулю, больно ударившись боком и коленом. А с другой стороны на него уже забираются преследующие меня мужчины!

Кое-как встаю и пускаюсь наутек вниз по улице, но понимаю, что тут негде спрятаться. Слишком долго не будет достаточно низких, чтобы забраться, заборов. Преследователи спрыгивают за спиной, и меня обдает новой волной холода. Зря я отказалась от помощи Йована! Дура!

Бегу со всех ног, выжимая последние силы, меня хватит ещё максимум на квартал, а дальше…

Внезапно на сонном перекрестке дорогу мне преграждает резко затормозивший внедорожник. Пассажирская дверь распахивается.

— Садись! — жестко произносит Йован, сидящий за рулем.

Мешкаю. Что-то уж больно все красиво совпадает! А вдруг он спланировал все изначально? Герду как-то выманил, тех убил, чтобы в доверие втереться, а тут спасает, чтобы я ему уже наверняка поверила?

Преследователи все ближе. Черт!

— Садись сейчас же! — рычит Йован.

Подчиняюсь и таки запрыгиваю во внедорожник. С хлопком закрываю дверь. Мужчина тут же пускает машину вперед, с прокрутами срывая с места.

— Можешь не благодарить, — ухмыляется Йован.

А я и не собиралась. Зло берет! Ну и самонадеянная скотина!

— А ты можешь объяснить, каким образом ты снова по счастливой случайности оказался в нужном месте в нужное время! — отвечаю с вызовом и в упор смотрю на Йована.

Здесь тихий район, несмотря на то, что центр совсем рядом. Машина мчится по пустой дороге, фары разрезают ночной мрак. Йован ведёт уверенно, но напряжённо. Я молча жду ответа, а сердце бешено колотится где-то в горле. Мужчина не смотрит на меня, сосредоточен на дороге, но я ощущаю его присутствие — сильное, властное, как гроза, которая может разразиться в любую минуту. И не могу отвести взгляда от его рук на руле — крепких, уверенных, с длинными пальцами, которые чуть сжимают гладкую кожу.

И снова внутри разливается странное тепло. Я буквально плавлюсь рядом с этим человеком, хотя толком не могу определить, почему.

— Ты собираешься объяснить, что вообще происходит? — я повторяю вопрос, нарушая уже поднадоевшее молчание.

Йован отвечает не сразу, его профиль остаётся спокойным, но его руки крепче сжимают руль.

— Это долгая история, — произносит он, не отрывая взгляда от дороги.

— У меня полно времени, — заявляю твердо. — Жги!

Йован тяжело вздыхает, словно борется с собой, прежде чем ответить.

— Ты хочешь правду?

7. ♀

Йован выжидает несколько мгновений, будто давая мне шанс отказаться, а потом выпаливает:

— Хорошо! Я был послан убить тебя.

Я моргаю, не сразу понимая, что он сказал. В желудке взвивается муть.

— Что?

Йован бросает на меня взгляд, от которого у меня захватывает дух. Его зелёные глаза полны чего-то опасного и… необъяснимо притягательного. Черт подери! О чем я вообще?! Засматриваюсь на собственного киллера?!

— Моя задача была простой: найти тебя и устранить, — мрачно выговаривает Йован. — Как и у тех, кто гнался за тобой.

Я судорожно глотаю воздух, отстраняюсь, словно он может навредить мне прямо сейчас, но все же решаюсь спросить:

— Почему ты этого не сделал?

Йован снова смотрит на дорогу, его лицо на миг становится непроницаемым.

— Потому что не смог. Когда я увидел тебя… — Он делает паузу, будто подбирает слова. — Что-то изменилось.

Я нервно смеюсь, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Ты решил спасти меня из какого-то… благородного порыва?

— Я решил спасти тебя, потому что… — Он не договаривает. — Ты не такая, как они, и не виновата в том, кем родилась. Я на такое не подписывался.

Говорит загадками, блин.

— Кто они, Йован? — спрашиваю я, но голос звучит слабее, чем я хочу.

— Те, кто хотят использовать тебя в своих играх. Ты опасна для них, но не как человек, — его голос становится чуть мягче. — В Сербии ты не в безопасности. Но в Черногории я смогу тебя защитить.

Ну вообще прекрасно. Приехали!

— Стоп! Ты что, везешь меня туда?! — выкрикиваю возмущенно. — Останови машину сейчас же!

— И не подумаю, — отрезает Йован невозмутимо. — Ты уже один раз отказалась от моей помощи. Я чудом опередил их снова, в третий раз так не повезет.

Вообще-то он прав. Но все равно… У меня тут работа, Герда, знакомые…

— Что тебя так возмущает? — Йован бросает на меня короткий острый взгляд. — Я вообще-то тебе жизнь спасаю.

В его голосе меня что-то цепляет, пробегает дрожью по нервам. Но я не могу этого объяснить. Мне надо или прямо сейчас требовать, чтобы он остановил машину, или уже соглашаться ехать с ним непонятно куда.

— Почему Черногория? — наконец задаю самый логичный вопрос.

— Потому что я оттуда. У меня там корни, живет часть семьи. Люди, которым я могу доверять. Там я смогу тебя спрятать.

Звучит логично.

— И ты ожидаешь, что я просто поверю тебе? — Я смотрю на него с вызовом, но внутри всё сжимается от смеси страха и странного трепета.

Он молчит, а потом поворачивает голову, встречая мой взгляд. Его глаза цепляют меня так сильно, что мне кажется, я забываю, как дышать.

— Ты можешь не доверять мне, — говорит он тихо, но с каким-то глубоким чувством. — Но ты знаешь, что я спас тебя дважды. И ты знаешь, что эти люди не остановятся.

Я не нахожу, что ответить. Его слова попадают прямо в цель.

— Ты можешь считать меня чудовищем, — добавляет он доверительно, — но сейчас я — твой единственный шанс выжить.

Его взгляд скользит по моему лицу, и я чувствую, как что-то внутри меня откликается на это. Это неправильно, я знаю. Но его близость, его голос, даже его запах… Меня к нему тянет, как магнитом.

— Ты сводишь меня с ума, — бормочу я себе под нос, но, кажется, он слышит.

Йован улыбается краем рта, как будто знает, что я имею в виду.

— Это опасная игра, Сташа, — его голос хрипнет, точно вдруг сел, звучит интимно. — Ты уверена, что хочешь играть?

Я не отвечаю. Он возвращает взгляд на дорогу, но я знаю, что он чувствует моё смятение. Я уже не знаю, чего я боюсь больше — убийц, которые идут по моему следу, или того, что я готова довериться этому пугающему, но притягательному мужчине.

— У меня к тебе есть одна просьба, — произношу почти шепотом. — Можно?

8. ♂

Йован

Я киваю, но уже предчувствую, что эта просьба мне не понравится.

— Герда, — твердо произносит Сташа. — Нам нужно вернуться за ней.

Бесит эта бабская сентиментальность! Словно у нас есть на это время!

— Ты серьёзно? — спрашиваю, чувствуя, как раздражение закипает где-то в груди.

— Это моя кошка, Йован! Я не могу её бросить, — Сташа говорит так, будто я предложил продать Герду за коробку сухого корма.

— Сташа, ты понимаешь, что происходит? — я все ещё стараюсь говорить ровно. — Кто за нами гонится?

— Я понимаю, — хнычет она. — Но она — моя семья! Единственная, кто у меня остался!

Слышу в голосе Сташи слезы, и сердце больно сжимается. Обезоруживает. Я молча выворачиваю руль вправо и гоню к ближайшей гостинице. Сташа не понимает, насколько это опасно. А я… не могу ей отказать.

Знал же, чтобы такого не было, надо было сразу сунуть её в багажник и не изобретать велосипед! Но я какого-то хрена впервые за много лет решил познакомиться с целью… И вот результат. Я везу её в гостиницу, вместо того, чтобы гнать к заказчику на всех парах. И скоро потащусь за её долбанной кошкой!

Резко торможу у гостиницы.

— Выходи, — приказываю на грани грубости.

Сташа смотрит на меня с вызовом.

— Что? — включает задиру.

— Выходи из машины, — рычу ещё жестче.

Она колеблется, но потом все же послушно выходит. Я выхожу следом, обхожу машину, и за локоть веду девчонку к дверям гостиницы.

— Слушай сюда. Я запру тебя в номере. Ты не выходишь и никого не впускаешь, — выговариваю сосредоточенно, ведя её к стойке администратора. — Никто не войдёт, кроме меня. Я сам открою ключом, понятно?

— Но… — возмущенно начинает Сташа.

— Сташа! — с тихим рыком перебиваю я. — Ты останешься здесь. А я поеду за твоей кошкой.

Мы подходим к администратору. У Сташи айди оказывается с собой. У меня тоже. Беру номер на сутки.

Сташа идет рядом с таким напряженным видом, что воздух вокруг становится плотнее. Засранка. Мозг мне будет делать!

— Почему я не могу поехать с тобой? — наконец спрашивает, когда мы подходим к номеру на пятом этаже.

Я задерживаю дыхание, пытаясь не взорваться.

— Потому что, если ты поедешь, — произношу нарочито мягко, демонстрируя, как она меня уже допекла, — тебе снова придётся видеть трупы. А я не хочу, чтобы ты это видела. Ясно?

Её губы приоткрываются, но молчит. Она просто кивает и заходит в открытую мной дверь.

Я сжимаю челюсти, глядя ей вслед, затем бросаю короткое «я скоро» и запираю дверь снаружи.

Проволочки. Гребаные проволочки. Надо было все-таки везти её в багажнике, чтобы закончить это дело быстрее. Но я не смог и уже этого не сделаю. Её запах… Её голос… Этот упрямый взгляд. Всё это заставляет меня идти на уступки, которых я не позволял себе годами.

Выхожу и забираюсь в машину. Надо уже привезти эту гребанную кошку и рвануть в Черногорию.

Спустя полчаса дороги я поднимаюсь в квартиру Сташи, уже ощущая присутствие Серебристых. Раздеваюсь полностью, оставляю одежду на лестничной клетке и обращаюсь. Эти псы пожалеют, что явились сюда.

9. ♀

Сташа

Йована долго нет, и я начинаю волноваться. Нет, я не умру здесь от голода или жажды. Однажды придет обслуживание, и меня откроют. Но мне страшно за него. Вдруг у меня в квартире его ждали? Что, если на этот раз нападет больше, чем двое? Он справится?

Становится так тревожно, что аж тошнит. Время загустевает, точно смола. Меряю небольшую, просто обставленную комнату шагами, не находя себе места.

По ощущениям, проходит пара часов. За окном в щелку между задёрнутыми шторами выглядывает мазутная тьма.

Внезапно по комнате разносится звук скрежета ключа в замке. Я подлетаю к двери, которая распахивается, и на пороге номера показывается Йован. В одной руке у него моя рабочая укладка, в другой — моя дорожная сумка, в которой что-то шевелится. А сам он… еле стоит на ногах. Черная футболка на груди лоснится от пропитавшей её крови, алые потеки пробегают из-под рукавов кожанки и каплями срываются с пальцев.

Йован делает пару грузных шагов в номер и ногой захлопывает дверь, едва не теряя равновесия.

— Ты весь в крови! — от волнения говорю очевидное.

— Это неважно, — хрипло отзывается Йован и бросает сумку на кресло. Вручает мне укладку. — Сейчас мне нужен душ.

С этими словами он направляется к боковой двери в номере. Я застываю в нерешительности. Его шаги гулко отдаются в голове, а перед глазами стоит черная футболка, насквозь пропитанная кровью. Эту кровь надо остановить! Из сумки доносится недовольное «мяу». Открываю молнию, чтобы Герда выбралась, но не могу уделить ей больше внимания. Прости, Герда, Йовану нужно помочь как можно скорее!

За дверью загорается тёплый свет, я слышу шум воды. Захожу — Йован стоит спиной ко мне, медленно снимая с себя футболку. Забываю вдохнуть. В бедрах застывает дрожь. Я жадно скольжу взглядом по его телу. Широкие плечи, рельефные мышцы запятнанной кровью спины — всё в нём дышит силой. Первобытной и хищной.

Йован раздевается полностью, и входит за стеклянную загородку в душевую, а я заставляю себя отвернуться. Это выглядит слишком горячо, слишком меня смущает и соблазняет. Но я не выдерживаю, поворачиваюсь снова, когда он начинает мыться.

Вода на полу окрашивается в алый, но кровь быстро смывается. А раны на теле Йована перестают кровить. Вскоре он выключает воду.

— Долго будешь смотреть? — с издевкой спрашивает он, не оборачиваясь. — Сташа, ты так и будешь стоять, или все-таки подашь полотенце?

Я вздрагиваю, осознавая, что засмотрелась. Хватаю первое попавшееся, подхожу к душевой, с горячими щеками.

— Вот… — протягиваю Йовану, стараясь смотреть в пол, но взгляд подло выхватывает его мужское достоинство. Достойное. Внушительное достоинство.

Йован небрежно повязывает полотенце себе на бёдра и выходит из душевой.

— Порядок, — произносит он рокотливо.

— Нет, не порядок, — бормочу дрожащим голосом, пытаясь скрыть смущение. — Тебе нужно обработать раны.

— Как скажешь, — отвечает он с лёгкой улыбкой, словно это его вовсе не волнует.

Он заходит обратно в номер, садится в кресло и откидывается на спинку. Выглядит как хозяин жизни. Кровотечение уже прекратилось, так что я собираюсь только протереть кожу антисептиком. Надо признать, раны на теле Йована слишком быстро затягиваются.

— Это ненормально, — шепчу себе под нос, касаясь его плеча ватным тампоном.

— Для меня нормально, — отвечает Йован, и я снова замираю. Его взгляд пронзает меня насквозь, как будто он видит всё, что я пытаюсь спрятать.

Йован берет меня за талию обеими руками и тянет к себе. Я не успеваю понять, что происходит, как оказываюсь у него на коленях, в его объятиях. Его собственный мужской аромат окутывает меня — свежий, тёплый, дикий. Разум кричит, что надо остановиться, но тело словно тает от каждого его прикосновения. Я не могу сопротивляться его натиску.

— Йован… — произношу на выдохе, но он уже касается моих губ своими в горячем, требовательном, обжигающем поцелуе.

Весь остальной мир мгновенно растворяется в огне моего желания. У меня кружится голова, тело перестает слушаться. Я теряю контроль, и все, что остается — это Йован, его руки, его губы, его дыхание.