Целитель

Глава 13

Так я неожиданно для самого себя получил чин стольника. По возрасту я как раз подходил для него. Именно с тринадцати-пятнадцати лет дети дворян начинали служить. были среди стольников и дети более знатных фамилий. Стольники, в основном, служили за столами во время пиров и торжественных трапез, прислуживали в комнатах, из которых царь выбирал спальников, дежуривших ночью у его постели. Из стольников отбирали рынд, которые не только сторожили царя во дворце, но и сопровождали его в поездках, выполняя роли кучеров и охранников. В общем, стольники были царской прислугой. Царской прислугой к этому времени стал и я, выполняя при царе функцию помощника лекаря.

Экзамены я сдал успешно. Сначала медикус проверил, как я запомни лекарственные средства. Потом мы с ним попробовали, э-э-э, некоторые препараты приготовить. Некоторые мне категорически не нравились тем, что это были реальные яды, но я молчал. Уже через четыре месяца от начала занятий я успешно сдал первый экзамен. О чём я доложил царю при этом похвалив лекаря.

Потом медикус приступил к обучению меня анатомии и хирургии. На них мы потратили ещё один год. С некоторыми его выкладками я не был согласен, но не спорить же мне с «учителем»⁈ Резали и препарировали животных. В основном — пресмыкающихся. Кошек и и собак мне было жалко резать «наживую», и я предложил медикусу попробовать метод капельной эфирной анестезии. Для чего на очередное практическое занятие принёс маску из медной проволоки, обтянутую кисеёй. Я порезал всю старую мамину штору. Ну как старую? Её модно было заштопать, но мать отдала мне её часть на бинты для гипса, ну и потом… Она вся стала моей.

Вот из неё я и сделал во-первых, — марлевые маски на наши с медикусом лица, а во-вторых, — на маски для животных. Маскам для нас медикус удивился, но я напомнил ему про то, что он рассказывал мне, что есть теория существования мельчайших живых существ, типа невидимых глазам блох, которые и переносят болезни. Медикус дрогнул бровями и маску от меня принял.

Собачка, распластанная на столе уснула и перенесла «операцию», вывалив длинный язык набок и безмятежно похрапывая. А после операции была бодра и «весела». Следующий наркоз давал медикус самолично, а я «оперировал». Оба с поставленными задачами справились успешно. Потом медикус стал с наркозом экспериментировать, то уменьшая, то увеличивая объём эфира в воздушной смеси и некоторые животные не проснулись. И это были уже не собаки, а овцы. К тому времени я убедил медикуса, что тех, кого и так съедят, не особенно-то и жалко, кхм.

Сам я в «прошлом» эфирной анестезией не пользовался никогда, и поэтому получил полезный и, я бы сказал, драгоценнейший опыт. Параллельно мы с моими «товарищами» проводили свои хирургические практики, открыв в Замоскворечье «лекарню», для чего пришлось выкупить у ближайшей церкви Даниила Столпника небольшой земельный участок.

Ранее здесь стоял Даниловский монастырь, где в тринадцатом веке был захоронен Московский князь Даниил, но к этому времени братию перевели в Москву, так как монастырь регулярно подвергался сожжению крымскими татарами. Устояла лишь деревянная церковь, которая тоже «дышала на ладан». Погост обители и принадлежавшие ей сёла перешли под управление архимандрита кремлёвского «Спасо-Преображенского монастыря на бору», приоритетом которого было обустройство нового великокняжеского монастыря. Без должного присмотра Даниловская обитель постепенно оскудела, и уже к пятнадцатому веку из построек сохранилась только деревянная церковь. Сёла в округе были тоже разорены, а потому купить под божеугодное дело участок земли, где сто лет назад стоял монастырь, не представлялось особой сложностью. Особенно по протекции государя и на его, кстати, деньги. Просто я убедил Василия Ивановича, что южные границы Москвы нужно готовить к приходу крымского хана, которые вместе с войной принесут и болезни.

— И кто крымского хана там встречать будет? — спросил государь.

— Я, — скромно сказал я. — У меня уже сотня воев наберётся, а к тому времени, как хан придёт, будет ещё больше. Будет крепость, будут там и крестьяне. А будут крестьяне, будет и хлеб, и рать.

— Тоже мне, рать из крестьян, — скептически хмыкнув, сказал государь.

— Я научу их стрелять из луков. У меня это легко получается. Я могу понятно объяснять.

Царь тогда внимательно посмотрел мне в глаза, и велел написать указ «о возведении засечной крепости в бывшем Даниловом монастыре», где в скором темпе стал вырастать деревянный городок, благо, лес за столетие здесь вырос могучий.

Лекарская изба получилась не только с медицинскими послеоперационными палатами, но и с избой презрения, и несколькими банями. Здесь же были организованы все необходимые для человеческого существования промыслы и возведены необходимые постройки.

Царь, специально приехав посмотреть, как у меня движется постройка крепости, почесал затылок и вскоре все бывшие церковные деревни стали моими. Государь обменял их на более интересные для церковников земли, расположенные севернее Москвы и примерно на таком же расстоянии. Как я понял, это было где-то в районе будущей «Марьиной Рощи», где сейчас стояли вековые леса. Гуляли мы с моими товарищами там, разыскивая группу разбойников. Глухомань ещё та, да-а-а…

Перебрали церковь. Заманили отсутствием податей, если они вступят в моё войско, крестьян. Повалили с помощью изготовленных нашими мастерами комбинированных блоков деревья, плугами распахали целинную землю, пожгли корневища и получили неплохой урожай озимых.

Когда Василий Иванович приехал во второй раз в Данилов городок, то, осмотрев внутренние постройки, стены и укрепрайон, что развернулся вокруг, приказал дьякам писать указ о моём воеводстве. Мне как раз исполнилось шестнадцать лет.

— Кхм! За городок спасибо! А в подарок тебе, Федюня, на твои именины и за твои труды, прими жалованную грамоту об освобождении этих твоих земель от любых податей на десять лет.

— Спасибо, государь, — поблагодарил я. — Сейчас надо против крымских татар выстоять. Ничего про них не слышно?

— Не слышно, — покачал головой государь. — А послы сообщают, что они на Литву пошли. Говорил я тебе, что блядовали[1] крымские послы, дабы ввести нас в страх и выманить больше денег.

— Путают они нас и теперь, государь. Сахиб Гирей на Коломну пойдёт. Ждите его там. А сначала Казань возьмёт. Нет из Казани слухов?

— Кхм! Как нет? — поморщился царь. — Не довольны казанские мурзы Шах-Али и нашим послом Карповым. Челобитные шлют. Я отряд воеводы Поджогина туда послал и увеличил рать Щаха-Али до пяти тысячи ратников.

— Весной изгонят из Казани Шаха-Али. С малым отрядом разрешат убыть в Москву, а всех других наших и его людей казнят. Было мне такое видение при молении.

Василий Иванович нахмурился и оглянулся на стоящего неподалёку митрополита московского, что тоже прибыл посмотреть на «старые церковные земли». Тот в это время, указывая руками на восстановленную церковь, о чём-то степенно беседовал с местными церковниками.

— При молении, говоришь? Видения? Хм! Надо бы у митрополита Варлаама спросить, можно ли этим видениям верить?

— Спрашивай, не спрашивай, а видения были и о них я сказывал нашему монастырскому игумену Иосафу. Он перескажет Варлааму мои видения. Уже сегодня под пытки к нему пойду. Вот увидишь.

Царь поморщился, но так и случилось, как я сказал. Митрополит пытал меня больше часа. Пытал о том, как я молился, что испытывал, куда свой взор направлял, не представлял ли что? Однако молились мы с отцом Иосафом и другой братией совместно и по известному канону с соблюдением всех обрядовых форм. И «сомлел» я мирно, без экзальтации и брани, как если бы от бесов. А «придя в себя» тут же всё Иосафу и братии и рассказал.

Государь присутствовал на пытке и не молчал, а задавал вопросы, ибо «видения» у меня были подробные и, чтобы не забыть «подробности» я их, эти «подробности», тщательно записал прямо там, в церкви при лампадах и свечах, что подтвердили и игумен Иосаф и братия.

Кстати, в ходе строительства больницы решил я восстановить монастырь, полагая, что, во-первых, — лишними в противостоянии татарам монахи не будут, а во-вторых, — можно организовать при монастыре дом презрения, где собрать увечных, больных и немощных, которым мы с ребятами постараемся помочь, а они потом помогут нам.

Думаю, что восстановление монастыря больше повлияло на митрополита Варлаама в плане принятия моих видений, как чудо-чудное, а не козни дьявола, нежели доводы игумена Иософа. Да и наши врачебные практики он, в конце-концов, одобрил. Ну, а как не одобрить, когда наши врачи работали как на конвейере. Столько в Москве и окрестностях кривых, хромых, увечных, которым мы за год с лишним помогли выправиться, не выправлял и Христос, прости Господи. Но у него, хм, и миссия была иной, да… А моя миссия тут была исцелять. А что ещё я здесь мог сделать? Промышленность поднимать? Хе-хе-хе… Это, если бы я попал во времена Петра Первого, хе-хе, можно было бы уехать на Урал… Но не дай, Бог! Сколько там в шахтах людей сгинуло! Мама дорогая!

— Откуда у тебя столько лекарей? — удивился государь.

— Хм! Ну, как откуда? Медикус меня лечил, а я других. Я же всё записывал и зарисовывал. Зря мы, что ли собак мучили? Показать тебе мои атласы, государь?

— Покажи, — настороженно согласился царь.

Я показал свои пять атласов изготовленных в формате «А-3». Царь посмотрел и охренел.

— Это тоже ты рисовал? — спросил он, тыкая пальцем в анатомические рисунки, демонстрирующие не только саму анатомию животных и человека, но и ход операций, которым были посвящены аж три тома.

— Я, — скромно ответил я.

Государь пролистал все пять и его заинтересовали операции по восстановлению кривых, не правильно сросшихся конечностей.

— И это что, у всех кривоногих теперича прямые ноги?

— Так и есть, государь.

— Врёшь!

— Вот те крест! — перекрестился я. — Многие тут в городке остались, а некоторые и семьи перевезли. Ты же знаешь, мы всех привечаем. Пошли вот этого кузнеца покажу.

— Колченогого⁈ — восхитился заранее царь.

— Он у нас цельный год пролежал на вытяжке. Мы ему пять раз ногу ломали.

— Пять раз⁈ — восхитился царь. — С тем «ефирем», что рецепт у Миколки лекаря ты выкрал. Зело он гневен на тебя.

Я пожал плечами.

— Выкрал и выкрал. Делиться нужно с обществом. Я его научил как использовать этот эфир. Теперь он твоим боярам зубы может безболезненно рвать. И рвёт! И деньгу хорошую зарабатывает!

— Да-а-а… Зарабатывает, — вздохнул царь. — Разрешил я ему врачевать других. Но в моём дворце. А ты что же во дворце не остался. Чего тебя сюда потянуло? Скучно без твоих баек и проказ.

Я посмотрел очень серьёзно на государя.

— Скажу уж, государь правду. Не первый такой сон про нашествие татар на Москву у меня. Сразу как услышал от послов про набег, так и начались видения. То во сне, то во время молитв. Но думалось мне, что это блажь, навеянная их словами. Но теперешние, — они и про Владимир и про Новгород и про то, как ты, подпишешь грамоту, где согласишься крымскому хану дань платить.

— Дань платить⁈ — взвился царь, подпрыгнув с кресла, на котором сидел в моём кабинете, где мы пили с ним пиво нашего приготовления. По нашим технологиям приготовленное. Я самолично в своём мире варил и пиво, и самогон, благо, информации о том, как это правильно делать, в сетях было предостаточно. Правда, температуру измерять тут было пока не чем. До стекольного производства руки ещё не дошли, да-а-а… И я, и мои «товарищи» и так работали чуть ли не круглые сутки, создавая щит нашей столицы на её южных рубежах.

Собираясь противостоять татарам, мы делали ставку на луки и поэтому уделяли основное внимание на подготовку лучников. Многократная передача матриц позволяла передать знания не одному человеку, а многим. Потом обладателю оставалось лишь практиковаться в стрельбе, чем все и занимались в свободное от основной работы время. Мы часто — на каждом празднике и по воскресеньям — устраивали турниры с приличными денежными призовыми.

Кстати, на счёт денег… Москва-река протекала в двухстах метрах, а до Москвы оставалось против течения шесть километров, а мимо нас проходила Тульская дорога. Коломенская проходила по левой стороне Москвы-реки, которая ближе к столице становилась слишком мелководной в летнее время. Вот и пересаживались купцы на телеги с которых мы и взымали подорожную подать. Сам царь жаловал нас такой привилегией, освободив от передачи таможенных сборов в казну. На эти деньги мы и строились. За эти деньги я и отчёт держал перед царём.

Василию Ивановичу я сразу сказал, что готовлю не себе войско, а ему, и готов это войско по его распоряжению передать любому воеводе. Государь сильно удивился и долго думал. Это было три года назад. Тогда царь не воспринял мои слова серьёзно. Но птом, когда войско стало составлять почти тысячу подготовленных ратников (если считать с крестьянами), Василий Иванович задумался. А подумав, освободил от податей и дозволил собирать таможенные платежи.

Мы установили жесткие и понятные всем тарифы по виду товаров и по объёму и завели таможенные книги, увидев которые государь крякнул от вписанных туда сумм. Он почесал затылок и что-то шепнул дьяку в ухо. Тот вскинул брови и кивнул. А я подумал, что он сравнил мои цифры таможенных взяток с суммами других таможенных постов, от которых деньги поступают в казну. Мы же не воровали, хе-хе… Зачем, если всё оставалось нам?

— Дань платить⁈ — взвился царь, подпрыгнув с кресла, на котором сидел в моём кабинете, где мы пили с ним пиво нашего приготовления. — Не будет такого во веки веков! Мниться тебе! Мниться! И это доказывает, что и всё остальное лишь твоя блажь, навеянная теми словами послов. Мне тоже сниться Бог весть что, когда я переслушаю своих бояр или послов. Или вообще уснуть не могу. Видения крутятся, крутятся, крутятся… Что только не присниться? Особенно после обильной трапезы. Я и Крым брал, и Астрахань. Да и Константинополь тоже брал, Хе-хе-хе!

Царь посмеялся своим словам, успокоился и перевёл разговор на другую тему.

Показал я тогда Василию Ивановичу того кузнеца, который мне едва в ноги не упал. Не ему в ноги, а мне, хе-хе. Потом, конечно, когда признал в моём госте государя, упал ему в ноги, но, хе-хе…

Этот кузнец был нашим первым экспериментом по использованию аппарата «Елизарова». Причем кузнец, когда узнал, что есть вероятность того, что нога у него станет снова прямой, сам предоставил «уклад», как называлась здесь сталь и сам изготовил нам сие приспособление. Резьбовые плашки у нас уже были изготовлены и резьбы мы прогоняли для сыромятных шпилек, используемых в различных конструкциях, например струбцинах.

Кузнец даже пару «па» из боевого пляса исполнил, за что государь выдал ему целую жменю серебряных «чешуек».

— Разбалуешь ты, государь, моих работников такими подарками, — пошутил я.

— Ништо! Пусть ему! И много у тебя таких?

— Кому ноги-руки поправил? Хм! Да уже с сотню наберётся.

— С сотню! Врёшь!

— Нет резона мне врать, государь. Не кичусь я сей работой. Да и не я её делал. У меня других хлопот хватает.

— Так тебе в ноги кланялся кузнец.

— Потому, что я его сначала осматривал. Все они сначала через меня проходили. Это теперь я даже и не знаю, кого и как лечат. А поначалу, да…

Славно мы отметили мои пятнадцатые именины.

А в марте случилось то, что я «предсказал». Шах-Али прибыл в Москву с войском в сто сабель и пал к ногам Великого Князя Василия Ивановича.

[1] Лгали.